|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Место действия: Амои
Время действия: давно. Еще до создания элиты в нынешнем ее виде.
WARNING: в шахматы я играю на уровне первоклашки, в смысле, знаю, какая фигура как ходит. Википедия — наше все, но если кто найдет ошибку в фактическом материале — прошу аккуратно кинуть тапком.
Закончился шестой день переговоров, но ничего не изменилось. Все так же плыли в пустоте на приличном отдалении от оранжевой планеты тяжелые линкоры, под завязку напичканные смертоносной начинкой, все так же грозно щетинились приведенными в полную боевую готовность лазерными пушками станции орбитальной защиты, наземные станции ПВО разворачивали зонтики силовых полей, открывались шахты ракет...
Амои готовилась к войне, которой не должно было случиться. Герберт Штайн прикладывал все усилия к мирному урегулированию конфликта, но за почти неделю пребывания на Амои так и не добился хоть сколько-нибудь существенных результатов.
До недавнего времени он даже не слышал об этой планете, да и прочие, насколько он знал, тоже. Просто в один далеко не прекрасный день обнаружилось, что числившаяся необитаемой и непригодной к колонизации планета, на которой, кажется, пытались проводить некие эксперименты, очень даже обитаема. Кто и как провернул терраформирование — процесс небыстрый и дорогостоящий — таким образом, что в Совете Федерации даже не узнали об этом, оставалось загадкой. Скорее всего, кто-то в Совете получил огромный куш, только потому и не обнаружился до поры до времени настоящий статус бросовой планеты. Кто именно — предстояло еще выяснить, но этим заниматься будут другие, Штайну же нужно было свести возникший конфликт на нет. А это оказалось далеко не таким простым делом, как он представлял, отправляясь с дипломатической миссией...
Конфликт заключался в том, что, узнав о наличии еще одной населенной планеты в пределах своих владений, Совет Федерации попытался было призвать ее к подчинению. Не тут-то было. Правительство Амои начисто отказывалось признавать право Совета Федерации распоряжаться планетой, заявляя, что к процветанию Амои Федерация никакого отношения не имеет, а потому не может претендовать на нее. В этом своем упорстве правительство Амои дошло до того, что к мятежной планете были применены строгие санкции. Однако экономическая блокада не возымела обычного действия: Амои как жила, так и продолжала жить, игнорируя окружившие ее сторожевые корабли. На очередную ноту Совета Федерации правительство Амои отреагировало довольно-таки резко, после чего сторожевиков сменили линкоры. А планета жила, не выживала, а именно жила, в этом Штайн готов был поклясться. На своем веку он немало видел обитаемых миров, которые по той или иной причине утратили расположение Совета Федерации, он помнил стремительно нищающие города, местные фабрики и заводы, судорожно пытающиеся перестроить производство со, скажем, двигателей для тех же линкоров на потребительские товары — но безуспешно. Все эти попытки, насколько он помнил, кончались весьма плачевно, и в полной мере вкусившие независимости планеты возвращались под крыло Федерации...
Насколько он мог судить, в ближайшем будущем подобное Амои не грозило. Штайн не так уж много видел из окон своих апартаментов (в город его, ясное дело, не выпускали), но то, что он мог разглядеть, свидетельствовало — по крайней мере, столица не голодает, никаких угрюмых толп на улицах, жители привычно спешат куда-то, и нет им дела до боевых кораблей, окруживших планету... Что уж там творится в других городах — бог весть, но упрямое спокойствие председателя правительства наглядно свидетельствовало: сдаваться Амои не собирается.
Как, боже правый, как можно было просмотреть сотворение целого мира?! Кто ухитрился протащить на пустынную планету оборудование стоимостью в миллиарды и миллиарды кредитов, кто создал этот город и наводнил его людьми? Иногда Штайну казалось, что он видит безумный сон, до того происходящее напоминало какую-то фантасмагорию...
Полномочный посол Федерации остановился у панорамного окна, с ненавистью посмотрел на расстилающийся далеко внизу залитый огнями город. Выделить посольству отдельное здание местные власти отказались, мотивируя это тем, что жители города крайне недовольны вмешательством Федерации в суверенные дела планеты, и недовольство это вполне может вылиться на ни в чем не повинных посланников. Штайну и его свите предоставили прекрасные апартаменты на одном из верхних этажей Эос-тауэр, циклопических размеров сооружения в самом сердце города. Увы, комнаты, где можно было устраивать футбольные матчи, казались теснее тюремной камеры: выйти из Эос-тауэр не представлялось возможным — охрана пресекала любые попытки снестись с внешним миром.
Штайн чувствовал себя настоящим заключенным, бесправным и беспомощным, и это было неприятно. Он привык к уважению и даже подобострастию — именно так обычно обращались с полномочным послом Федерации, но здесь ничего подобного он не встретил. Председатель правительства Амои, моложавый и ироничный, словно бы пропускал мимо ушей все речения Штайна. Тот демонстрировал чудеса дипломатического искусства, но его слова неизменно разбивались о скептическую усмешку господина Эйма и его короткие, но убийственно точные, выверенные до последнего слова реплики. За прошедшие шесть дней Штайн не продвинулся ни на шаг, и это было провалом. Никогда за всю свою карьеру он не терпел столь сокрушительного фиаско! Возвращаться предстояло, что называется, "на щите", и это было неслыханным позором. Штайн не только не добился никаких улучшений в отношениях Федерации со строптивой планетой, но даже не сумел понять, за счет каких таких ресурсов Амои умудряется продолжать нормальное существование даже в условиях жесткой экономической блокады... И это он, признанный лучшим дипломатом последнего столетия!
Штайн не терпел применения грубой силы, он считал, что всегда есть возможность договориться мирно. Однако в случае с Амои он готов был изменить свое мнение: эта ненормальная планета словно напрашивалась на, скажем так, акцию устрашения... если можно так назвать проход над столицей пары десятков рейдеров, которые сравняют город с землей!..
...Завтра он возвращается. Результатов — никаких, проку от его поездки — ноль, а какие надежды возлагали на него в Совете Федерации! Позор, позор... Одно хорошо, не будет больше этих выматывающих переговоров, в которых ни одна из сторон изначально не собирается идти даже на малейшие уступки, а потому сам процесс превращается в фарс, выматывающий и бессмысленный... Герберт Штайн обладал немалыми полномочиями, он был готов пустить их в ход, едва почуяв слабину со стороны господина Виктора Эйма, обещать золотые горы, идти на уступки... Ничего этого не понадобилось: Эйм даже не пытался спорить и возражать, он не вступал в дискуссии, не попадался в искусно расставленные Штайном ловушки, не обращал внимания на иезуитски двусмысленные вопросы. Он просто стоял на своем: Федерация не нужна Амои. Точка. Переубедить его было не легче, чем, скажем, бетонную плиту...
Штайн с усилием оторвался от созерцания ночной Танагуры: несмотря ни на что, столица Амои была красива, как-то особенно соразмерна и полна сдержанного достоинства, что обычно присуще куда более старым городам...
Охранники переминались с ноги на ногу; их можно было понять — поди выстой целый день за спиной начальника! Он-то нежится в удобном кресле...
-Свободны, — сказал им Штайн. — До своей квартиры я сам дойду.
-Не положено, — твердо сказал старший из охранников.
-Бросьте, — нахмурился Штайн. Он не терпел, когда ему перечили, а на Амои ему перечили постоянно, даже вот и собственная охрана. — Кто меня тронет? Даже Эйм не настолько свихнулся, чтобы устроить покушение на полномочного посла Федерации в собственной же резиденции! Идите. Это приказ.
-Так точно, — буркнул охранник: когда Штайн говорил подобным тоном, ослушаться было невозможно.
Послышались удаляющиеся шаги, и Штайн остался в одиночестве.
"Ненормальный мир, — подумал он, прислонившись лбом к холодному стеклу. — Ненормальные люди. Не понимаю их. Не могу просчитать их реакцию. Либо я уже никуда не годен, либо с ними что-то не так!"
-Господин Штайн? — негромко окликнули его. — С вами все в порядке?
Резко обернувшись, Штайн увидел одного из местных. Он встречал его на переговорах, это был то ли третий, то ли пятый секретарь председателя правительства. Имени его Штайн не помнил, стало быть, их не представляли друг другу. Да и кто такой третий (или пятый) секретарь, чтобы представлять его послу Федерации!
-Да, благодарю, — сухо ответил он. — Со мной все в порядке.
-Простите, вы выглядели... странно, — продолжал секретарь. — И вы были без охраны, я заподозрил неладное.
-Я устал, — неожиданно для себя пожаловался Штайн. Было что-то такое в голосе секретаря, кажется, самое искреннее участие, отличное от протокольных вежливых улыбок...
-Я вас понимаю, господин Штайн, — немедленно отозвался секретарь. — Это была тяжелая неделя... для нас всех. — Он помолчал, будто ожидая ответной реплики, но Штайн предпочел промолчать. — Вы ведь завтра покидаете нас?
-О да! — с сердцем ответил Штайн.
-Мне жаль, что нам так и не удалось прийти к согласию, — произнес секретарь.
-Хм, — сказал Штайн. Он многое мог бы высказать по поводу того, что амойская сторона к согласию прийти и не пыталась, но долгая служба приучила его держать язык за зубами. — Да, жаль.
-Господин Эйм, к сожалению, придерживается крайне радикальных позиций, — печально сообщил секретарь. — Это ни для кого не секрет...
Штайн насторожился. Для кого, может, и не секрет, а для него... Такие вот пятые секретари, бывает, знают больше, чем самые доверенные друзья!
-Я, увы, не могу преступать инструкций... — осторожно ответил Штайн, давая понять, что разговаривать откровенно не собирается.
-Понимаю, — вздохнул секретарь. — Господин Штайн, что теперь будет с Амои?
Штайн промолчал, хотя мог бы рассказать, что обычно случается с такими вот непокорными планетенками. Федерация без Амои обходилась и впредь обойдется, а вот Амои преподадут урок, чтобы надолго запомнилось...
-Я понимаю, вы не можете говорить об этом, — словно прочитал его мысли секретарь. — Вы при исполнении. Но... может быть, вы примете мое приглашение зайти на чашечку кофе? Наши апартаменты на одном этаже, так уж получилось...
Штайн колебался всего лишь мгновение. Что ему может угрожать? Да ничего, в самом деле Эйм не сошел с ума, чтобы покушаться на посла. Виктор Эйм — сволочь, но сволочь умная и расчетливая. Да и что это ему даст? Ничего, кроме неприятностей... А вот секретарю что-то неймется... Штайн уже сталкивался с подобным: нередко случалось, что далеко не всем в правительственном аппарате нравился курс, выбранный главой правительства. Чем черт не шутит, вдруг этот парень — один из оппозиционеров? Даже если ему не найдется, что предложить Штайну, он может рассказать нечто интересное. Может быть, удастся узнать у него кое-какие подробности жизни Амои, так и оставшиеся для Штайна загадкой...
-Пожалуй, не откажусь, — ответил он.
-Тогда идемте! — неподдельно обрадовался секретарь.
Идти пришлось недалеко: их апартаменты действительно оказались совсем рядом. Войдя в чужое жилище, Штайн не без интереса осмотрелся, но не увидел ничего, что могло бы рассказать ему о личности хозяина квартиры. Обстановка стандартная, точно такая же, как у самого Штайна, никаких мелочей и безделушек, все строго, как в казарме...
-Прошу, присаживайтесь. — Секретарь указал Штайну на удобное кресло. Тот с удовольствием сел, вытянув ноги. — Одну минуту... Господин Штайн, вы предпочитаете черный кофе или желаете со сливками?
-Черный — произнес он, а секретарь улыбнулся.
Словно из ниоткуда материализовался слуга, выслушал распоряжения хозяина и на мгновение исчез, чтобы снова появиться с сервировочным столиком, при взгляде на который Штайн невольно сглотнул: все-таки на Амои понимали толк в угощении. И откуда только это все берется? Если повезет, он это выяснит...
-Мне очень жаль, что ваша миссия прошла столь неудачно, — сказал секретарь, подавая Штайну крохотную чашечку восхитительно пахнущего кофе. Натуральный? В такой глуши?..
-Да, это прискорбно, — согласился Штайн. — Но в то же время, господин... э-э...
-Данн, — подсказал секретарь. — Михаэль Данн. Можно просто Михаэль.
-В таком случае, можете называть меня Гербертом, — великодушно позволил Штайн. — Итак, Михаэль, как вы верно подметили, моя миссия закончилась провалом, но, в то же время...
Штайн плел словесные кружева, это дело было ему привычно и не требовало никаких усилий, а сам разглядывал секретаря, слушавшего его с неподдельным вниманием и время от времени задававшего весьма дельные вопросы. Тот был совсем молод, вряд ли старше двадцати пяти — двадцати семи лет, на голову выше Штайна и примерно в полтора раза шире в плечах. Штайн уже замечал, что люди здесь как на подбор — высокие, атлетично сложенные, красивые. Он, со своей изрядной лысиной, покатыми полными плечами и наметившимся брюшком чувствовал себя среди них неуютно...
Михаэль на первый взгляд тоже казался красивым, но это впечатление было обманчивым. Штайн никак не мог понять, в чем же дело, почему это лицо так его занимает. Разглядывать Михаэля в упор было неприлично, а потому Штайну пришлось потратить некоторое время на то, чтобы проанализировать свои наблюдения. Что-то было не так в лице Михаэля, это точно. Глаза? Глаза как глаза, немного раскосые, темно-серые, может быть, чуточку великоватые для мужчины... Прямой нос, волевой подбородок, жесткая линия рта, четко очерченные скулы... Все по отдельности выглядело идеальным, как у древних скульптур, вместе же — создавало ощущение какой-то трудноуловимой неправильности. То ли дело было в некой диспропорции черт, то ли еще в чем-то, но лицо Михаэля было одновременно притягательным и отталкивающим в своей красоте...
-Иными словами, вы считаете, что дальнейших переговоров Федерация предпринимать не будет? — неожиданно задал вопрос Михаэль, и Штайн подавился очередным витиеватым предложением. Кто же мог подумать, что этот щенок мало того, что слушает его очень внимательно, так еще и способен делать правильные выводы из сказанного!
-Боюсь, что так, — ответил он, помолчав немного.
В самом деле, что уж тут скрывать, если даже третий (или пятый) секретарь догадался! Конечно, Федерация не станет тянуть волынку, такая заноза в боку ей вовсе ни к чему, а у Амои нет мало-мальски серьезного военного флота, а станции орбитальной защиты и системы ПВО долго не протянут...
-Понятно... — Михаэль смотрел в свою чашку, легонько покачивал ее в ладонях, словно собирался гадать на кофейной гуще.
Штайн почему-то не мог отвести взгляда от его рук, а еще — от сильной шеи в распахнутом вороте рубашки, и это его нервировало, поскольку он никак не мог понять причины таких странных ощущений. Ничего женственного в облике Михаэля не было: кисти крупные, как положено мужчине, но не грубые, запястья довольно широкие, а что руки ухоженные, так и у самого Штайна такие же... А шея... Никогда в жизни Штайн не испытывал желания полюбоваться мужской шеей, сейчас же не мог взгляда отвести от Михаэля!
"Что за наваждение, право слово!" — подумал он в сердцах и со звоном поставил кофейную чашку на столик.
-Но, быть может, при определенных условиях Федерация все-таки пойдет на второй раунд переговоров? — предположил Михаэль, отставив свою чашку.
-Вряд ли, — недовольным тоном ответил Штайн.
-Даже если господин Эйм сделает некоторые уступки?
Штайн замер.
-Как прикажете это понимать?
-Мы здесь родились и выросли, — негромко ответил Михаэль. — Мы ценим свою независимость, но не хотим, чтобы на месте Танагуры осталось пепелище.
"Мы"! — возликовал в душе Штайн. — "Мы" — это значит, что Михаэль не один, что местная верхушка не единодушна, и пусть их меньшинство, оппозиция все-таки есть! Прекрасно, просто прекрасно!.."
-Я понимаю ваши чувства, — сказал он, сделав упор на слове "понимаю". — Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы продолжить переговоры...
Они с Михаэлем обменялись понимающими улыбками. У секретаря, похоже, камень с души свалился, потому что улыбался он вполне искренне. Штайна передернуло: он опять-таки не мог глаз отвести от Михаэля, но эта улыбка, хоть и радостная, открытая, была какой-то не такой, неправильной и невозможной...
Штайн усилием воли стряхнул странное оцепенение, — да что ж такое, он пялится на Михаэля, как кролик на удава! — отвел взгляд, принялся рассматривать строгую обстановку гостиной.
-Господин Штайн...
-Просто Герберт, мы же договорились, — мягко поправил Штайн.
-Герберт, может быть, вы желаете... хм... — Михаэль приподнял брови, и Штайн поспешил согласиться:
-Не откажусь!
Штайн не собирался отказываться от выпивки, а именно это ему и предлагали: в конце концов, это его последняя ночь на Амои, переговоров завтра не предвидится, поэтому можно расслабиться. Пить он умеет, а вот этот юнец — вряд ли, может, и выболтает еще что-то интересное...
Снова возник безмолвный слуга, выслушал указания и исчез, чтобы через пару мгновений появиться снова, с подносом, на котором возвышалась пузатая бутылка и призывно мерцали хрустальные рюмки.
-Прошу! — Михаэль первым взял рюмку, Штайн чуть промешкал. — Герберт, не думаете же вы, что я хочу вас отравить! Это, по меньшей мере, глупо, а к тому же еще и недальновидно... Я думал, вы обо мне лучшего мнения! Смотрите, я наливаю нам из одной бутылки и пью первым...
-Я о вас самого хорошего мнения, — заверил Штайн (умолчав о том, что яду вовсе не обязательно находиться в бутылке; впрочем, Михаэлю действительно не было смысла его травить) и решительно выпил. Коньяк оказался выше всяких похвал. Интересно, откуда он на Амои? Должно быть, привезли еще до объявления блокады, как и кофе... — Я надеюсь, нам удастся прийти к взаимопониманию.
-Я тоже искренне на это надеюсь, — ответил Михаэль, и Штайн понимающе ему улыбнулся, вертя в руках затейливую рюмку.
Дикие нравы на этой планете, похоже, Михаэль даже не знает, что коньяк положено пить из особых бокалов, но сам напиток настолько хорош, что грех жаловаться...
Рюмка привлекла внимание Штайна: ему показалось, что на дне ее примостился кусочек льда. Нет, не может быть... Приглядевшись, он понял, что из донышка рюмки словно вырастает хрустальная фигурка, тонкая, остроконечная. У Михаэля фигурка была другая...
-Вам нравится? — заметил его интерес Михаэль. — Это подарок. Сувенир с одной далекой планеты. Ручная работа...
-Что-то мне это напоминает, — произнес слегка расслабившийся Штайн.
-Шахматы, — подсказал Михаэль. — Самые обычные шахматы. Маленькая шутка моего знакомого.
-А вы играете? — приятно удивился Штайн. — Не ожидал!
-Немного, — смущенно ответил Михаэль и вдруг задорно улыбнулся (Штайна уже не так сильно передергивало от его улыбки, видимо, привык): — Не желаете, кстати, сыграть партию?
-Хм?.. — настороженно произнес Штайн. — В общем, я не против...
-Прекрасно! — воодушевился Михаэль и произнес несколько слов на ухо возникшему рядом с ним слуге. — Одну минуту...
Слуга вернулся намного быстрее, с поклоном протянул хозяину большую коробку. Открыв ее, Михаэль ловко выставил на поднос хрустальные рюмки, числом по счету шахматных фигур, считая те две, что были у него и Штайна. Коробка превратилась в шахматную доску, и рюмки заняли место фигур...
-Оригинально! — не удержался Штайн.
-Мой друг — большой шутник, — застенчиво ответил Михаэль. — Одна проблема: рюмки одинаковые по цвету, сложно различать свои и чужие фигуры...
-Можно их наполнить, — в приливе вдохновения предложил Штайн.
-О, в самом деле! — обрадовался Михаэль и ловко наполнил рюмки со своей стороны коньяком. — Это будут черные...
-Тогда уж в белые тоже нужно что-то налить, — предложил Штайн.
Настроение у него улучшалось с каждой минутой. Только подумать, если бы он не отослал охрану, вряд ли мы Михаэль рискнул с ним заговорить, и тогда переговоры точно можно было бы считать проваленными! Теперь же можно было на некоторое время расслабиться и пошутить.
-Хм... — Михаэль задумался на секунду, потом шепнул терпеливо ожидающему слуге еще пару слов, тот исчез, чтобы через мгновение вернуться с еще одной бутылкой, высокой, квадратной. — Пожалуй, подойдет по цвету...
Полившаяся в рюмки жидкость оказалась светло-золотистой, намного светлее коньяка.
-Подойдет, Герберт? — весело осведомился Михаэль.
-Вполне, — ответил тот и не удержался от шпильки: — В таком случае, предлагаю при съеме фигуры с доски уничтожать содержимое рюмки...
-Прекрасная идея! — оживился Михаэль, и Штайн подумал, что тот, в сущности, еще совсем мальчишка. — Сдается мне, мой друг именно это и имел в виду, даря мне этот набор. Герберт, вы будете играть черными? Или предпочитаете не смешивать коньяк с перцовой настойкой?
-Да, пожалуй, мешать напитки не стоит, — усмехнулся Штайн. — Если позволите, я сделаю первый ход...
-Разумеется!
Игра началась. С первых же ходов Штайн понял, что Михаэль играет отнюдь не "немного", он оказался весьма серьезным противником. В первой партии игроки осторожно прощупывали почву, размена фигур почти не происходило, и игра затянулась. В конце концов, Михаэль все-таки выиграл. Выиграл он и вторую партию, и Штайн несколько рассердился: он был мастером спорта по шахматам, играл в них с детства, ему даже случалось проводить сеансы одновременной игры, но сладить с этим мальчишкой он не мог. Михаэль же, казалось, почти не обращал внимания на доску, лишь окидывал ее быстрым взглядом, делал мгновенный ход, если приходилось — "выпивал" фигуру Штайна и продолжал разговор.
А разговор завязался интересный: об Амои и ее будущности в свете последних событий. Михаэль, как выяснилось, отлично разбирался в политической обстановке в Галактике, знал расстановку основных сил в Совете Федерации, чем немало удивил Штайна, и свободно просчитывал варианты развития событий в случае, если Амои пойдет на те или иные уступки либо откажется подчиняться Федерации. "Не так-то прост этот пятый секретарь, — подумалось Штайну. — Не удивлюсь, если именно он, с виду такой неприметный, окажется одним из лидеров оппозиции. С ним надо держать ухо востро!"
Однако держать ухо востро становилось все сложнее: в голове приятно шумело, а речь лилась легко, и Штайну то и дело приходилось останавливать себя на полуслове, чтобы не сболтнуть лишнего. Михаэль же, хотя убирал белые фигуры одну за другой, внешне ничем не проявлял признаков опьянения и рассуждал все так же разумно и связно, как и до начала игры.
-Михаэль... — сказал Штайн, обнаружив на доске вечный шах своему королю. — Сдается мне, вы пьете что-то не столь крепкое, как я...
-Вы считаете, я могу вас обманывать? — неподдельно оскорбился Михаэль. — Желаете проверить?
-Желаю! — Штайн подхватил с доски своего короля и одним глотком осушил рюмку. Горло обожгло огнем, дыхание перехватило, глаза заслезились...
-С вами все в порядке? — участливо спросил Михаэль, заново расставляя и наполняя рюмки. — Вы мне по-прежнему не доверяете? Может быть, желаете теперь играть черными?
-Н-нет... лучше все-таки... не смешивать... — выдохнул Штайн, тщетно пытаясь погасить огонь во рту.
-Тогда еще партию? — предложил Михаэль, и Штайн не отказался.
Продумывать ходы приходилось все дольше, сложных комбинаций Штайн решил не проводить и сделал простейший ход — "е2 — е4". "C7 — c5" — мгновенно ответил Михаэль. Видимо, у него тоже не было сил для импровизаций, и он прибег к классической сицилианской защите. "F2-f4" — передвинул фигуру Штайн, "d7-d5" — выдвинул пешку Михаэль. "E4-d5" — снял его фигуру Штайн. "K8-f6" — выдвинул коня Михэаль, и Штайн опознал гамбит Таля, не столь уж сложный — видимо, и его противника, наконец, проняло... Поняв это, Штайн быстро направил игру в другое русло, и вскоре торжествовал победу. Потом еще раз — Михаэль снова понадеялся на сицилианскую защиту и неудачно воспользовался атакой Кереса. И еще... И еще...
-Похоже, удача мне изменила, — смущенно улыбнулся Михаэль и, вставая, чтобы взять новую бутылку, принесенную слугой про запас, приметно покачнулся. — Позволите отыграться?
-Конечно!.. Налива... то есть расставляйте...
...Герберт Штайн проснулся от мучительной жажды. Приоткрыв глаза, он тут же зажмурился снова: смотреть на яркий утренний свет было невыносимо. В голове, казалось, с грохотом стартовали ракеты класса "земля-космос", но не долетали даже до стратосферы, взрывались где-то в районе глазных яблок...
-Воды... — простонал Штайн, но из пересохшего горла вырвался какой-то невнятный писк.
Услышать его никто не мог и прийти на помощь — тоже. Пришлось стащить себя с кровати и на подгибающихся ногах, натыкаясь на мебель, добраться до графина с водой. Вскоре стало ясно, что вода не поможет, и Штайн, хотя и придерживался принципа не похмеляться, открыл дверцы бара. От первой порции виски его едва не стошнило. Вторая проскочила не в пример легче, ужасный грохот в голове почти заглох, только уныло ныл правый висок, перестало мутить, а комната прекратила плавное вращение по часовой стрелке. Зеркало отражало помятую отекшую физиономию с красными глазами.
"Хорош, полномочный посол! — шипел про себя Штайн, мужественно стоя под ледяным душем. — Ладно еще, сегодня нет переговоров, иначе в какое положение бы ты себя поставил? Какой удар по репутации! А так... так хоть можно сослаться на бессонную ночь... Интересно, каково тому мальчишке? Как его... Михаэль, кажется..."
Через полчаса, с трудом затолкав в себя горячий завтрак и выпив еще немного виски, Штайн почувствовал себя относительно неплохо. Во всяком случае, можно было появиться на люди, не пугая окружающих тремором и безумным взглядом. Слава богу, до отлета оставалось совсем немного времени...
Охранники ждали за дверью, пристроились за Штайном, как обычно, понимающе переглянулись: посол имел весьма бледный вид, не иначе, всю ночь провел в раздумьях...
-Господин Штайн, — окликнули посла в большом холле у лифтов. — Доброе утро.
-Доброе утро, — машинально ответил Штайн, и только потом сообразил, что заговорил с ним председатель правительства Амои, господин Виктор Эйм. Тот был, как всегда, свеж и бодр, сиял безупречной улыбкой — такой же трудноуловимо неправильной, как у Михаэля, — и на его фоне Штайн показался себе особенно помятым и... старым, что ли.
-Благодарю вас, господин Штайн, за ваше решение! — Эйм широким шагом подошел к Штайну и с чувством пожал ему руку. — Вся Амои благодарна вам!
-Ч-что?.. Какое решение?.. — выдавил Штайн, пытаясь освободить руку. Не тут-то было, хватка у Эйма оказалась мертвая.
-Как же! — удивился Эйм, и вместе с ним удивилась вся его свита. — Я говорю о ратификации договоров о сотрудничестве и взаимопомощи, а также о придании Амои статуса независимой планеты. Амои и Федерация проделали долгий путь, и этот шаг...
Эйм говорил что-то еще, но Штайн не слушал. Какая ратификация? Какие договоры?! Он не мог подписать никаких документов, тем более таких, которые давали бы Амои формальную независимость! Да, полномочия ему позволяли, но он ведь не сошел с ума!..
-Н-не может быть!.. — сказал он, наконец.
-Как же не может быть, — удивился Эйм, и в руках одного из его спутников, то ли первого, то ли второго помощника возникла папка с документами. Перед глазами Штайна замелькали страницы, и на каждой он видел собственную подпись — явно не подделку, уж он-то в этом разбирался! — и печать... — Вот, это ваш экземпляр, вы вчера так устали, что оставили документы в переговорной...
"О господи!!" — подумал Штайн и взял протянутую папку. Ситуация была безвыходной. Поднять скандал? Заявить, что он не помнит, как подписывал договоры? Он выставит себя на посмешище, только и всего...
И почему, кстати, он ничего не помнит?.. "Конечно, Михаэль! — осенило Штайна. — Дрянь... Наверно, что-то было подмешано в коньяк... А даже если ничего подмешано и не было, мы все равно выпили столько, что немудрено заполучить провалы в памяти..."
Нет, сейчас скандалить нельзя. Нужно возвращаться, везти эти проклятые подписанные договоры... Еще нужно прочитать, что именно в них написано! И как объясняться перед Советом?! Что говорить в свое оправдание? Рассказать все, как было?.. Или утверждать, что его вынудили подписать документы, скажем, угрожая? Да, это вариант...
Сгорбившись, Штайн вошел в лифт, за ним поспешили охранники. Двери сомкнулись, и Виктор Эйм мгновенно погасил ослепительную радостную улыбку. Лицо его приобрело обычное бесстрастное выражение. Он отошел к окну, сделав знак свите, чтобы его оставили одного. В холле остался только один человек из сопровождения Эйма.
-Прекрасно сработано, Михаэль, — сказал председатель правительства, когда молодой человек подошел ближе, и положил ему руку на плечо. — Я видел запись. Кстати, что было в рюмках?
-В рюмках ничего не было, кроме коньяка и перцовой настойки. Но этого оказалось более чем достаточно, — ответил Михаэль и улыбнулся.
Теперь, когда они стояли рядом, их сходство было очевидно: они походили друг на друга, как братья, старший и младший. Одинаковые светло-русые волосы, серые глаза, одинаково красивые — по отдельности — черты лица... Только их дисгармония, одновременно привлекательная и отталкивающая, у Виктора была менее заметна, то ли сглаженная возрастом, то ли изначально не столь явная, как у Михаэля.
-Ты был неотразим, — сказал Виктор. — Тебе удалось-таки заставить Штайна потерять осторожность...
-Это было не слишком сложно, — ответил Михаэль. — Он азартен, не любит и не привык проигрывать, я сразу это понял. Я выиграл несколько партий, а потом дал выиграть ему, только и всего. Остановиться он уже не смог.
-Проигрывать тоже нужно уметь, — усмехнулся Виктор. — В нашем случае проигравшая сторона, как ни странно, осталась в выигрыше.
-Федерация опротестует эти договоры, — негромко сказал Михаэль. По нему никак нельзя было сказать, что ночь он провел весьма бурно. — Там ведь не могут не понимать...
-Конечно, договоры будут опротестованы, — кивнул Виктор. — Но это займет некоторое время. А Джиллиан уже прибыл на Терру, мне только что доложили. Наше лобби в Совете Федерации получит то, что было обещано, и, думаю, новые договоры будут заключены пусть и не на таких идеальных условиях, но зато вполне легально...
-Что ж, значит, все это было проделано не зря, — улыбнулся Михаэль.
-Еще бы! — Виктор едва заметно улыбнулся. — А если Совет Федерации попробует раздуть из этой истории громкий скандал, у нас найдется чем ответить, не так ли?
-О да... — Михаэль вздохнул. — Полномочный посол, пьяный в лоскуты, в компании проституток обоего пола, секретные документы разбросаны по всей комнате... Страшный удар по репутации.
-Совершенно верно.
-Мне немного жаль его, — признался Михаэль. — Он, по сути, неплохой человек и лично ничего не имеет против нас и Амои в целом. Он всего лишь делал свою работу, как и я.
-Он с ней не справился, — холодно ответил Виктор. — В отличие от тебя. Да, жаль, такая безупречная карьера... Боюсь, он навсегда лишится должности. Что ж... Надеюсь, он сумеет уйти достойно, без пошлых скандалов в прессе.
-Думаю, сумеет, — кивнул Михаэль.
-Посмотрим.
Виктор Эйм без улыбки посмотрел на своего заместителя — и свою улучшенную копию, — который своим проигрышем в шахматы добыл пока еще не свободу для Амои, а всего лишь время. Время, которое решало все...
12.04.2008г.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
