Сбой программы

На эту тему круглоголовые умники сломали множество копий, но так и не пришли к общему консенсусу. Как распределялись способности, так никто и не понял, человеческая наука не смогла дать ответ на этот вопрос. Хотя, теории были, как без них. Лось, вон, по его словам, до войны носил очки со стёклами толщиной в палец. Причём с детства. А сейчас зрение — орёл обзавидуется. Птиц с виду доходяга, соплёй перешибёшь, а он пальцами стальные трубы гнёт, и на себе может переть груз в десять раз больше собственного веса. Чем в группе беззастенчиво пользовались. Ну а я... На мне всё заживало буквально за секунды. Нет, думаю, что если оторвать мне голову, то я вряд ли выживу, да и такой эксперимент что-то проводить не тянет. Красавчик, тот тоже... Бабы на него просто гроздьями вешаются, хотя внешне ну совсем не Ален Делон. И все стали гораздо быстрее, сильнее и выносливее. Такие вот странные выверты.

А наш Карлсон плюс ко всему умел чувствовать ложь. Поэтому ни один серьёзный допрос, если удавалось захватить колдуна, не обходился без него. Вот и сейчас обычно добродушный и флегматичный швед подобрался, сжал губы, отчего они превратились в тонкую линию, и решительно шагнул к своему рюкзаку, в котором лежал его пыточный набор. Мы тут не в бирюльки играем, вопрос стоит жёстко — или мы, или они.

— Поаккуратнее, Птиц, не дело, если он копыта раньше времени откинет, — успокаивающе сказал я радисту. При виде колдунов у него крышу сносило от ненависти. С собой он постоянно носил бережно хранимую фотографию своей семьи. На ней улыбалась, держа на руках трёхлетнюю дочь, его жена. А рядом стояли его сыновья — пяти и семи лет. Все в группе знали, что Птиц часто плачет по ночам, смотря на фото, где ещё не было никаких тварей, колдунов, и все были счастливы. Но мы все делали вид, что ничего не замечаем, человек — не бездушный, он имеет право на слабости и эмоции.

— Не откинет, — сквозь зубы ответил Птиц, прикручивая колдуна, уже начавшего приходить в себя, к корявому дереву, так, чтобы его руки были туго связаны за стволом. — Эти твари живучие, как крысы.

— Присмотри пока за девчушкой. Мы тут сами разберёмся. И пошарь по домам, найди керосинку. Здесь должны быть.

— Есть, командир, — поднялся на ноги Птиц, бросив ещё один ненавидящий взгляд на колдуна.

— Как. Твоё. Имя, — чётко спросил я, присев на корточки перед тяжело дышащим пленником. Ведь совсем ещё ребёнок — на вид лет шестнадцать, мальчишка совсем. Внешне колдуны совершенно не отличались от людей, только кожа очень бледная, из-за того, что в их мире солнце почто не светит.

— Как твоё имя? — мне надоело играть в молчанку и я, не отрывая взгляда от глаз мага, сжал пальцами его перебитую ногу, там, где торчала наружу, прорвав плоть, бедренная кость. Юнец завопил от невыносимой боли, и задёргался в путах, пытаясь освободиться.

— Делаешь вид, что не понимаешь по-нашему? Не надо, я знаю, что понимаешь. Вы все понимаете. Только разговаривать с нами считаете ниже своего достоинства.

Я вытер измазанную кровью мага ладонь о его куртку, пошитую из какой-то плотной ткани, похожей на шёлк.

— Карлсон, что у тебя?

— Готово, командир. Заговорит, не беспокойся. У меня все говорят...

— Лось, Соболю, — решил обезопаситься я на всякий случай. А случаи, как показывает практика, могут быть всякие. Надеюсь, у нас ещё есть время до того, как маги узнают, что их передовой отряд уничтожен, и вышлют усиленную боевую группу.

— На связи, — зашипел, перебиваемый помехами, голос разведчика в наушнике. Про мощные цифровые рации с четким звуком, увы, пришлось забыть. Хорошо, что хоть эта пока работает.

— Что у тебя?

— Пока тихо.

— Принял. Через двадцать минут подтягивайся.

Двойной щелчок в подтверждение.

— Красавчик, давай в охранение. Бережёного бог бережёт

— Есть, командир.

Боец исчез в сгустившейся темноте.

Ну что ж, вернёмся к нашим баранам. Карлсон срезал с колдуна одежду, не особенно церемонясь, от чего на теле упрямо сжавшего губы молодого мага остались надрезы, сейчас сочащиеся кровью. Идейный. Они все идейные. Ну да ничего, и не таких обламывали.

— Ну что ж, раз уж ты предпочитаешь молчать, то говорить буду я, — ласково улыбнулся я колдунчику. Карлсон тем временем аккуратно раскладывал на расстеленной на земле прорезиненной ткани свои пыточные инструменты. Я внимательно следил за глазами связанного мага. Ага! Не такой-то ты и крутой, как показываешь. Когда взгляд колдуна наткнулся на блестящие металлические предметы, выложенные в метре от него — на скальпели, зажимы, иглы и пилы, то зрачки его явно расширились, а дыхание участилось. Маг явно был очень молод, и только демонстрация пыточных приспособлений явно произвела на него впечатление.

— Я знаю, что ты меня понимаешь, поэтому предлагаю тебе простой выбор. Вариант номер раз: ты говоришь то, что я хочу знать. Тебе не больно. Я знаю, что вы умеете поднимать свой болевой порог, но любой порог можно пробить. Вариант номер два: ты молчишь. Тебе очень больно. Рано или поздно ты всё равно скажешь всё, что мне надо. Всё упирается во время. Да, чуть не забыл, — весело оскалился я. — При варианте номер два мой помощник перед тем, как тебя убить, отрежет тебе причиндалы. А я знаю, что по вашей вере скопцы не могут пройти реинкарнацию, и возродиться в новом теле.

Маг дёрнулся, силясь разорвать верёвки, но всё зря — узлы Птиц вяжет на загляденье, не вырвешься.

— Надо полагать, что ты предпочитаешь вариант номер два? — не обращая внимания на дёргания колдунчика, сочувственно спросил я. — Ну что ж, ты сам выбрал, я тебя за язык не тянул. Приступай, — кивнул я шведу. — Только вколи ему ещё адреналина, чтобы ласты раньше времени не склеил.

Карлсон снял колпачок пневмошприца и воткнул иглу в плечо мага, покрытое замысловатой татуировкой. Сколько видел колдунов, они все расписаны с ног до головы, словно якудза. Но, надо признать, красиво. Наверное, эти рисунки что-то означают, но мне сейчас не до разгадывания смысла нательной живописи.

— Отмена! Возврат программы! — вдруг срывающимся голосом закричал молодой маг, когда Карлсон со зверской физиономией потянулся к нему, держа в руке разделочную пилу. — Отмена! Возврат на контрольную точку! Отмена, отмена!

Карлсон недоуменно оглянулся на меня, так и не донеся свой пыточный инструмент до тела мага.

— Чего это с ним, командир? Умом что ли тронулся?

— Выход из игры! Отмена! Вытащите меня отсюда! — продолжал вопить колдунчик, с ужасом глядя на поблескивающие зубья разделочной пилы в руках у шведа.

— Карлсон, успокой-ка его.

Швед коротко, без замаха, двинул колдунчика по зубам. Тот мгновенно заткнулся, трясясь от ужаса и вколотого адреналина, и поскуливая, как побитая собачонка. Здесь что-то не так. Колдуны так себя не ведут. Было дело, приходилось брать в плен взрослых, опытных колдунов. Вот там действительно приходилось помучиться. И помучить. Сдирать кожу, присыпая раны солью, дробить суставы плоскогубцами, отрезать пальцы... Последний колдун раскололся только тогда, когда Карлсон развёл костёр прямо на голых ногах связанного мага. Выдержать зрелище поджаривающейся собственной плоти, вдыхая жуткий запах горелого мяса, он оказался не силах. Мы не садисты, мучить разумных не доставляет нам удовольствие. Обычно мы просто и без затей убиваем и колдунов и бездушных. Не след нам уподобляться этим тварям. Но иногда приходится.