|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Паутина шевелилась, звенела, трепетала, силилась меня поймать. Я только смеялась, было действительно, по-настоящему весело быть то легким ветерком, то каплей воды, то молнией в отражении. Это замечательно — превращаться, не иметь постоянной формы, быть всем миром, всей бездной и порывом. Быть свободной. Рокотала гроза, окно было настежь распахнуто, дождь заливал пол. Это мне нравилось: больше силы, больше отражений, больше танца, больше паутины.
Ветер бесновался, заставляя нити рваться и трепетать. Я подняла голову и оскалилась во все клыки, у меня их было много, острые, как иглы, а может, и меня-то не было, это не важно. Вода покрывала пол, с зеркала упала ненужная, раздражающая ткань, которая завешивала его раньше. Где ты, паучиха? Куда ушла? Покажись, а то это ужасное существо, которым я притворяюсь, скоро проснется. Я хочу играть с тобой. Я ХОЧУ ИГРАТЬ! Я...
Я проснулась от грома, сотрясшего, казалось, комнату до основания. Попробовала было оттолкнуться щупальцами и взлететь над кроватью, но в тот же миг поняла, о чём думаю...
Меня затрясло. Это выходило за рамки не то что разумного, а даже просто вменяемого. Было страшно. Нужно было закрыть распахнутое настежь окно, но для этого пришлось бы пересечь комнату и отразиться в лужах на полу. Это было выше моих сил.
Я закрыла глаза и обхватила голову руками. Контролировать себя. Я — нормальная. Самоконтроль...
В памяти всплыла моя бабка, собранная, строгая, с идеально прямой спиной. Я сижу перед ней, сжавшись под презрительным, разочарованным взглядом. Она не говорит, но я чувствую, как её ненависть проходится по мне волной. Не надо... Я хочу, чтобы меня любили...
— Ты опять ведёшь себя скверно, Аиша, — говорит она холодно, — Не смей больше так делать. Ты должна быть хорошей.
Мне хочется объяснить, что я не делаю ничего плохого, хочется заплакать, но знаю: тогда она меня ударит.
Она говорит:
— Не смей позорить семью. Будь нормальной. Контролируй себя каждую секунду, иначе...
Взрослая я выдохнула и открыла глаза. Мой план был прост: не смотреть на отражение, захлопнуть окно, бросить какую-нибудь ткань на пол. Небо на горизонте уже посветлело, значит, можно не пытаться опять уснуть. Просто выпить као и дожить до утра — отличный план. Можно сказать, аннотация ко всей моей жизни.
Утро после грозы было ясным, щемяще-прозрачным, оно пахло свежей зеленью и влагой. Солнечный свет отогнал ночной туман, вернул мне ясность мысли и адекватность восприятия. Стало даже немного смешно: вот что бывает после алкоголя и недосыпа! Глупые, пустые ночные страхи. Чего бояться? Сны — это просто сны, они нереальны, а зеркала — пусты, там никого, кроме нас самих.
Покачав головой в укор самой себе, я выбрала строгое серое платье с широким белым поясом — неплохой наряд для Конференции, если мне, как помощнице Джо, придётся там присутствовать. Из тех же соображений скрутила волосы в гладкий пучок, слегка подкрасила губы и на пару секунд приоткрыла зеркало, удостоверившись, что внешний вид более-менее соответствует должности и не вызовет нервного заикания у встретившихся мне разумных. Рабочий день начался.
Я рассматривала оранжевый хвост, свившийся кольцом аккурат перед моим лицом. Чешуйки были красивые, треугольные, да и с чисто эстетической точки зрения мне всегда были по душе различные рептилии, но к такому вот явлению с утра пораньше я была все же не готова.
— Дик, ты чего? — спросила я удивленно. Ящер фыркнул:
— Зелье забери, Сиротка.
Только тут до меня дошло, что в кольце чешуек поблескивает хрусталём маленький пузырёк.
— Антипохмельное, — с нежностью сообщил ка-и, — Сам варил.
— Не обошлось без частей тела Марвина? — удержаться от комментария было выше моих сил.
— Что ты, — возразил ящер флегматично, — Марвин очень ядовитый.
— А цветы? — насторожилась я.
— Цветы тоже — если невовремя сорвать и неправильно приготовить. Но тебе бояться нечего, я — профи!
Усмехнувшись, я решила немного подурачиться и серьёзно заявила:
— Не ври! Я тебя насквозь вижу!
— Там кишки, дерьмо и кости? — предположил Дик. Я с трудом удержалась от смеха, но продолжила гнуть свою линию:
— Ты — коварный убийца!
Ящер сверкнул оранжевыми очами:
— Своих невозможно не узнать, да, Аиша?
Я с трудом удержала улыбку на лице. Ка-и, между тем, приблизил свое лицо к моему и лукаво прошипел:
— Так, думаешь, я — убийца?
Я мысленно отвесила самой себе пощечину и выдала весёлым голосом:
— Да ещё бы! Сейчас вот даешь мне бутылочку, а вдруг там яд? Хочешь Джо моими руками отравить?
Ка-и радостно оскаблился:
— Веришь, был соблазн — он умеет достать. Столько раз я ему говорил, что это его сказка. А значит, постоянно быть Солдатиком не обязательно, война-то кончилась. Но куда там! Вечно вы цепляетесь не за суть, а за роль. Жалкое зрелище. Так что да, думал отравить. Но это было бы очень просто. А убить друга без фантазии — безвкусица и неуважение. Особенно в нашем с ним случае.
— Ну, убивать друзей — это в принципе не лучшая идея, — отметила я осторожно, — Расточительная.
Ка-и прерывисто зашипел, что в его исполнении, кажется, значило смех:
— Тебе так только кажется. Настоящие друзья нужны, чтобы смотреть с ними в глаза Привратницы. А уж рисковать, убивать или умирать — тут как карта ляжет.
— Может быть, — отозвалась я равнодушно, — У меня нет опыта настоящей дружбы, и, кажется, к лучшему.
— Какие твои годы, — ответили мне насмешливо, — Ещё будет. Может, ты не там искала? Подобное тянется к подобному.
Я внимательно посмотрела в глаза с вертикальными зрачками, громадные, но напрочь лишенные каких-либо привычных эмоций. В первый раз за прошедшие дни я окончательно осознала и приняла тот факт, что меня окружают не люди. И дело не во всяких милых пустяках вроде лишней пары рогов, семи пальцев на руках, чешуи или хвоста. Отличие было глубже, значимее и страшнее.
Мне привычно было человеческое общество. Милый офисный серпентарий, где все змеи были прикормлены и изучены, был моей вотчиной с юности. Там было очень просто: выгода во главе угла, разговоры про статусные игрушки, ничего не значащие улыбки, много интриг. Это я понимала, в этом была, как рыба в воде, хотя и тосковала порой по чему-то другому, большему, острому, чужому. Но это свойственно всем, разве нет? Все мы таскаем внутри глубокую незаживающую рану, высасывающую силы пустоту на краю сознания. Всем нам не хватает чего-то темными ночами, и мы пытаемся восполнить это — религией, любовью, работой. Что угодно, чтобы доказать себе, что все вокруг имеет смысл и искать нечего. И мы ходим по улицам, и притворяемся нормальными. Как же иначе. Мы — люди. Главное, говорить это себе почаще.
— Ладно, Дик, — сказала я мягко, — Пошутили — и хватит. Пойду отпаивать любимое начальство, куда же без этого.
— Ну-ну... А спросить ничего не хочешь?
Спросить... Почему умерла Викки и что написала в записке? Кто такие Чистые? Что случилось с подростками? Кто ты сам? Как Синекожий Джо заставляет говорить правду? Что приходит в мои сны?
— Нет, — улыбнулась я, — Пока все более-менее понятно. Но спасибо, что предложил!
— Обращайся, когда выберешь правильный вопрос, — прошелестел ка-и, — И не забудь сегодня вечером заглянуть к Олив на беседу. Она хороший психоаналитик, этого не отнять. Тебе понравится.
У меня лишь чудом хватило самоконтроля на то, чтобы не застонать в голос.
Начальство обнаружилось в кабинете, похмельное и несчастное. Зелью обрадовалось, мне — не очень, но мы с хрустальной бутылью шли в комплекте, потому уравновесили друг друга. Пока тэкхан приходил в себя, на мои плечи легла очистка кабинета от последствий начальственных возлияний. Удовольствие, конечно, сомнительное, но хуже — бывало. Между делом от Джо я узнала, что на самой Конференции помощники не присутствуют, просто остаются на подхвате на тот случай, если что-либо понадобится. Это порадовало. Не то чтобы мне совсем не хотелось поглазеть на бесплатный цирк, просто отвращение к пафосным разговорам пересиливало любопытство.
Между тем, гости начали понемногу прибывать, и всех помощников в срочном порядке командировали встречать эту разношёрстную толпу. Слава всем Богам, журналистов взяли на себя морально устойчивые девочки Олив, нам оставив ветеранов и почётных гостей. Распорядитель мероприятия, незнакомая мне всем на свете раздраженная дама, провела краткий инструктаж и сказала разбиться на пары. Со мной попросилась Таи, пребывавшая в почти маниакальном возбуждении. Я даже подумывала уточнить, сколько она спала, но вставить больше пары слов в её монолог было затруднительно.
— ... Сегодня особый день, — продолжала радостно щебетать она, попутно помогая ветерану в инвалидной коляске взобраться на скользкий после дождя пандус, — Приезжает несколько Младших Советников и один Старший, а ещё будет присутствать сам Сирн Брендт! И его младший брат тоже. У нас вчера был аншлаг, очередное нападение, вся приемная в крови, хоть День Масок отмечай! А потом я готовилась, пришлось целых три часа укладывать волосы, они у меня ужасные...
Я вздохнула и покосилась на красивую, как фреска в храме Богини Плодородия, блондинку. Как по мне, у девицы было только два недостатка: язык без костей и дёрганные, как у куклы-марионетки, непластичные движения. В остальном она была ходячей иллюстрацией для той самой породистой, чистокровной человеческой красоты, которой бредил в свое время Военачальник. Но всем известная истина гласит, что какой бы прекрасной ни была женщина, её беспокойный мозг все равно отыщет в самой себе мнимые недостатки.
Встретив очередных гостей, каких-то благотворителей, мы, раскланиваясь, отвели их к нужным рядам. На обратном пути лекция об уходе за волосами возобновилась, и меня начало немного укачивать: на мой вкус, описываемые коллегой процедуры больше подошли бы для пыточной. Потому я все же вклинилась в бесконечный монолог и вернула беседу в более интересное для меня русло:
— А кто на кого вчера напал? Опять конфликт между подростками?
Таи на миг стушевалась, потом деловито осмотрелась по сторонам, наклонилась к уху и шепнула:
— Чистые.
В следующий миг она уже оборачивалась, приветствуя какого-то представителя местной власти. Я же двигалась, как сомнамбула, размышляя. Мэтт, получается, причислил меня к уродам, которые сотворили с несчастными детьми весь тот ужас? Каюсь, у меня основательно зачесались кулаки.
В остальном, хороша же у них тут система безопасности. Доверить секретную информацию кому-то вроде Таи — все равно что сразу написать во все газеты.
— Это секрет, — между тем зашептала девушка, снова склонившись ко мне, — Особенно для журналистов. Но тебя-то я знаю, ты не выдашь!
Я быстро прикусила губу, чтобы не ляпнуть лишнего. Девушка продолжала торопливо шептать:
— Кларин — помнишь её? — вызвали при допросе подростка, он был очень плох и нужно было постоянное присутствие лекаря. Мальчик рассказывал, что стал частью Чистых и умирает за идею Военачальника. Потом нас всех допрашивали, подозревают, что в Центре кто-то из Чистых, скорей всего, среди врачей. Наш жутковатый глава безопасников, чтоб ему икалось, кажется, уверен, что шпион — Адам. Глупость несусветная! Адам не такой, уж поверь мне, я знаю. Такого доброго, искреннего...
Дальше пошли восхваления влюбленной идиотки. Я же прикинула. Итак, что у нас? Есть "чудесный и замечательный" Адам, который получил в своё время Орден Сокола. Исторические документы были моим небольшим хобби, потому я получше других знала: за красивые глаза при Военачальнике такую награду не присуждали, тут нужно было совершить что-то выдающееся во славу его идей. Так уж совпало, что в доброй половине случаев это самое великое свершение включало в себя развесёлые истории вроде массового отравления семей ка-и экспериментальным газом, не портящим шкуру. Да-да, сам Орден, между прочим, изготавливали из берцовой кости алого демона. Вот такие чудесные были времена.
В общем, подобная побрякушка не могла принадлежать человеку, верящему в равенство разумных и повальный гуманизм. И вариантов тут два: парень мог быть либо ярым сторонником идей Военачальника, либо ловким приспособленцем, либо фанатиком своего дела. А возможно, все это в комплексе, раз он не только не был осужден за военные преступления, но и сумел занять достаточно значимую должность, пусть даже и в Центре. Это факт, как и самоубийство Викки — кто сказал, что ей не помогли уйти за Грань? Понятно, что в свете всего этого Адам был очень вероятным кандидатом в Чистые. Также прошла злость на Мэтта, потому что с его стороны ситуация выглядела так: погибает суккуба, влюбленная в подозреваемого, и на её место тут же приходит чистокровная человеческая девушка, у которой нет очевидной мотивации для работы в Центре, но были среди ближайших кровных родственников члены Партии Военачальника. Пожалуй, на его месте я бы не только прощупала новенькую, но и постаралась бы сплавить подальше.
Каюсь, в тот момент я чувствовала ностальгию по привычным теневым сделкам, бухгалтерским подлогам и прочим милым незлобливым развлечениям менеджеров Корпоративной Зоны. Нелюди, подозрительное самоубийство, подпольная нацистская группировка — к таким реалиям работы в Центре я была категорически не готова. С другой стороны, новизна происходящего придавала воздуху какой-то странный привкус. Было неприятно это признавать, но в глубине души это мне... нравилось?
Между тем, Таи радостно продолжила щебетать о гостях, помогая сориентироваться, кто есть кто. Видимо, в её случае весь интеллект, предусмотренный базовой сборкой, ушел на объемы памяти: в моей голове такое количество сплетен в жизни бы не уместилось.
— Ты извини, что я так много говорю, — вещала моя напарница, — Две ночи не сплю, дежурства, прическа, сама понимаешь. У меня почему-то из-за недосыпа всегда так!
Я понимающе кивнула и даже покосилась на светловолосую с некоторым сочувствием. Гиперактивность на фоне переутомления была мне хорошо знакома. У нескольких наших ребят тоже такое было после особенно замороченных заказов, Микэл даже пришлось отправить на лечение: несколько недель без сна на као и подножном корме предсказуемо окончились нервным срывом. И необычного в этом ничего не было, поскольку вечный недосып и перманентная депрессия — реалии Корпоративной Зоны. А Таи не просто не спит. Она то сидит с какой-то жутью на голове, то разумных из ошмётков собирает — тут чудо, что она вообще хоть немного вменяема. Я бы уже, наверное, в Приюте Скорби гостила, пускала пузыри и воображала себя Военачальником. Или чайником.
Или жуткой клыкастой химерой с щупальцами вместо волос.
Настроение резко испортилось. Я погрузилась в свои мысли и, кажется, даже слегка подзависла — в себя меня привёл болезненный щипок.
— Мы Вам так рады, — экзальтированно щебетала между тем покусившаяся на мой бок Таи, — Это такая честь!
Я спешно нацепила на лицо счастливую улыбку и преданно уставилась на тех, кто нас так своим присутствием осчастливил. Стоило взглянуть, и меня словно под дых ударили, в голове возникло какое-то звенящее чувство узнавания. Хотелось сказать: "Здравствуй, давно не виделись!", хотя по факту этого мужчину я увидела впервые. Прямо передо мной возвышался — лучше слова и не подберёшь — темноволосый разумный, в чьем родовом древе явно отметились ка-и, люди и алые демоны. Сочетание вышло убойное во всех смыслах этого слова: тут тебе и оранжевые чешуйки на щеках, и весьма колоритные глаза, и аккуратные черные рожки на голове. При всем при том, назвать парня некрасивым было никак нельзя, но я наметаным зрением отметила для себя, что во многом это была заслуга стилиста. Костюм, амулеты, часы, обувь, прическа — все это было баснословно дорогим, идеально подобранным и отлично сочетающимся. Да и аура властности, расходящаяся от этого индивида кругами, заставляла невольно подобраться. Самое странное, на его лице тоже тенью промелькнуло замешательство, будто ему я тоже показалась знакомой... и он не мог вспомнить...
— Сирн, все в порядке? — уточнила спутница парня, разбивая наваждение. Я моргнула, заулыбалась естественнее и кинула полный вполне заслуженного восхищения взгляд на холеную женщину с платиновыми волосами и тонкими чертами лица, на фоне которой даже красавица Таи казалась провинциальной дурнушкой. Вторым сопровождающим Сирна Брендта был парень чуть пониже его, очевидно, тот самый брат. Они были похожи, хотя младшенькому досталось куда больше от демонических предков: кожа была красноватой, рога куда как более выраженными, а челюсть не такой массивной.
— Все в порядке, — оскалил между тем клыки Сирн Брендт, становясь очень похожим на Дика. Не будь у меня опыта общения с оным, я бы стушевалась, как Таи, а так — просто мило улыбнулась в ответ и прощебетала:
— Проходите, пожалуйста, за нами. Вас очень ждут.
— Надеюсь, — небрежно кивнул мой собеседник, — Я запомнил Ваше лицо, но, к сожалению, не имя. Напомните, Вы...?
Я поймала потрясенный взгляд Таи, но сама чувствовала себя не намного увереннее. Где я могла бы встречаться с наследничком Брендтов, которые славились фанатичной помешанностью на личном пространстве и почти никогда не появлялись на людях?
— Аиша Талли, помощница господина Джо Лойса, — сообщила я. Он нахмурился и, кажется, собирался что-то ещё спросить, но тут явилось мое спасение в лице элегантной, как потомственная аристократка, Олив. За ней семенила Грет, дорогое зелёное платье которой, вопреки всякой логике, сидело, как на тэкхане шапка. Я с лёгким отвращением подумала, что Олив, видимо, любит блистать на чьём-то фоне.
— Господа, — пропела между тем она, — Я ждала вас позже, такая честь для меня! Проходите, я проведу вас в закрытую ложу. Как вы добрались?
— Исключительно Вашими молитвами, — насмешливо отозвалась красавица-блондинка, и голос у неё был чистый и глубокий, как звон хрусталя. Неужели бывают настолько идеальные люди? Олив что-то заворковала в ответ, я же, посчитав свою миссию здесь выполненной, отошла подальше.
— Аиша! Аиша! А ты меня с ним не познакомишь? — ворвался в мысли голос Таи. Девушка смотрела с дивной смесью восхищения и зависти, которая мне не понравилась: что-то подсказывало, что завтра о моем гипотетическом знакомстве с небезызвестным представителем Семьи Брендт будет знать весь Центр, причём в подробностях и с пошлыми комментариями на полях. Заставив себя встряхнуться, я в спешном порядке постаралась максимально нивелировать последствия:
— Я бы с удовольствием, но ты же видела, он даже не помнил моего имени! Мы и виделись-то мельком, даже не помню, на каком мероприятии.
Таи вздохнула:
— Но лицо-то твое он запомнил! Неудивительно, ты все же очень яркая. Знаешь, на твоем месте я бы никогда не ушла из Корпоративной Зоны! Работать там, должно быть, потрясающе, и такие перспективы...
— О, да, — хмыкнула я, — Почти что сказка.
К моему вящему счастью, посетители повалили сплошным потоком, и нам временно стало не до разговоров. Возобновить общение мы смогли только после начала мероприятия, когда помощницы и секретари собрались в смежной с конференц-залом комнате, разбиваясь на группки по интересам. Таи тут же увлекла меня за собой к ближайшему диванчику, и меня это устроило. Не могу сказать, что она вызывала симпатию, но девушка была кладезем полезной информации. Как мне показалось, она относилась к категории не слишком умных и отягощенных моралью, но крайне деятельных и пробивных людей. На фоне слолжносочиненных личностей, окружавших меня последние пару дней, помощница Адама была глотком воздуха всего лишь потому, что была — или умела казаться — простой и очень земной. По моему опыту, эти качества полезны и для спокойного существования без забот, и для семейной жизни.
К нам присоединилось несколько разумных: двое парней-секретарей и трое девушек из ведомства Олив. Меня представили, я вежливо поулыбалась, но запоминать имена не стала, не отсвечивая и односложно отвечая на вопросы. Мужчины были вполне определённо настроены на Таи, хотя мне показалось, что их симпатия к ней носит кокурсный характер. Оба довольно симпатичные, они перебивали друг друга и воспринимали благосклонность моей напарницы как приз, выдавая остроты второй свежести и бурно жестикулируя. Подошедшие с ними девушки кривили губы недовольно, взирали на нас с Таи злобно и безуспешно пытались перетащить внимание спутников на себя. Таи явно получала от происходящего искреннее удовольствия, я же просто с любопытством наблюдала со стороны, потягивая као. Между тем, разговор вошёл в откровенно не понравившееся мне русло.
— Да, Сирн Брендт прибыл, — щебетала Таи, — Мы говорили с ним. Они с Аишей — давние знакомые по Корпоративной Зоне, потому...
Я удостоилась заинтересованно-оценивающих взглядов. Одна из девушек усмехнулась:
— Теперь понятно, почему Вы легко поставили на место эту выскочку Грет. Все об этом говорят! Я Вас понимаю, она отвратительная. Олив держит её возле себя из жалости.
— Никогда этого не понимала, — вздохнула другая, — Ну, подумаешь, муж от неё к суккубе сбежал. Эка невидаль!
— Я бы от этой грымзы тоже сбежал, — заржал один из парней, окончательно потеряв в моих глазах всю привлекательность.
— Олив очень ценит Грет, помогает ей, даже по магазинам с ней ходит! Но там никакие наряды не помогут, — хихикнула первая.
В этот момент у меня окончательно сдали нервы. Я вежливо извинилась и направилась к выходу. На душе было гадко. Я нашла глазами стоявшую в одиночестве Грет, нервно перебирающую пальцами камушки излишне броских бус. Её нелепый наряд больше не раздражал, да и случай с отчетом стал неважен. Тяжело злиться на того, кому сочувствуешь.
Я выскользнула в коридор и столкнулась с вальяжно развалившимся на диване Диком. Увидев меня, ящер подвинул хвост, жестом приглашая присесть. Кочевряжиться не стала.
— Почему маешься, Сиротка? Начальник что-то вытворил?
— Нет, — вздохнула я, — Все в порядке, я просто...
— Просто?
— Забудь, это глупо.
Ящер хмыкнул. Я почувствовала себя дурой, но что, спрашивается, надо было ему ответить? Что порой мне больно, тошно, отвратительно и непонятно, будто я пленница этого тела и собственный палач? И вдруг, неожиданно для самой себя, порывисто сказала:
— Иногда я хочу быть стихией, а не человеком. Быть выше мелочности, корысти и зависти, человеческих представлений о нормальном. Но это глупое желание. Мы — люди, нам не быть выше.
Ка-и пристально посмотрел мне в глаза, и мне стало стыдно. Да, давно не позволяла себе так расклеиться... Ещё и из-за чего? Ведь мне самой не нравилась Грет. Люди вроде неё, ведомые и зависимые от мнения окружающих, только раздражали своей слабостью. Но одно дело — соперничать с человеком, даже враждовать, а другое — бессильно перемывать его грязное бельё, попирая границы личного. Помнится, обо мне тоже много чего рассказывали, называли дрянью, стервой, шлюхой. И это только веселило. Но сейчас...
— Ты ещё очень маленькая, — сказал ящер, — Потому глупая.
Я вздохнула:
— Ты прав, веду себя, как подросток.
Ящер оскалил клыки.
— Нет, как маленькая девочка. Но ты не одинока, нет-нет. Есть забавная тенденция, — протянул он, — Все мы не те, кем кажемся. Мы придумываем себе сказку и становимся главным героем. Но любой персонаж ограничен сюжетом и списком реплик. Он — пленник своей роли. Плачущий обиженный ребёнок не заметил, что вырос, и продолжает играть. Дурацкая судьба — быть самому себе узником и тюремщиком.
Я вздохнула с искренним изумлением. Дик понимающе усмехнулся и продолжил:
— Некоторым удается выйти за рамки одной сказки. Но большинство не могут. Роль жестока, она порабощает и опустошает — если ей это позволить. Если перепутать себя и собой же придуманного героя, быть беде. А так... Мы, наделённые разумом, можем быть так высоко и так низко, как нам позволяет роль. И единственный шанс, цитируя тебя, стать выше — отринуть сказку и принять реальность. Ту, где ты сама хозяйка своей роли. Ту, где ты больше не обиженный на весь мир ребёнок. А безжалостная, свободная, чистая стихия.
Я потрясенно смотрела на ящера. Как?..
— Дик, сколько тебе лет на самом деле?
Ка-и страдальчески вздохнул и скромно сообщил:
— Не так уж и много. Я просто очень умный.
— Спорное утверждение, — жёстко вклинился в наш диалог смутно знакомый голос. Сирн Брендт, невесть откуда объявившийся рядом, стоял и смотрел на нас с ящером без малейшего восторга. Меня так и подмывало выдать что-то вроде: *Дорогой, это не то, о чём ты подумал* — столько возмущения было в оранжевых глазах.
— Дик... ты закончил с проповедями? — тон Сирна буквально сочился сарказмом, — Если да, будь любезен уделить нам время. Аиша, прошу прощения, но поверьте — Вы ничего не потеряли.
Дик фыркнул, но пошёл следом за наследником Брендтов. Я же окончательно призналась самой себе в том, что ничего уже не понимаю.
Если честно, после изматывающего дня мне бы и в голову не пришло, что Олив действительно захочет меня видеть у себя. Однако я здорово недооценила её желание причинять добро всему, что движется. Когда я рухнула, наконец, в свое рабочее кресло, в глубине души желая остаться в нём жить, мне на кристалл пришло сообщение от Олив. Она ждала меня для обязательной беседы.
В тот день она решила отступить от лощёного идеального образа в пользу уюта: тяжелые серьги были небрежно брошены на столик, волосы собраны в немодный низкий хвостик, туфли сменились удобными мягкими балетками. На подносике возле наших кресел дымился травяной чай.
— Проходи, милая, — проговорила хозяйка кабинета радушно, — Видят Боги, тот ещё выдался денёк.
— Вот уж точно, — мягко согласилась я, — Почему-то думала, что мы не встретимся сегодня.
Олив покачала головой:
— Не люблю переносить важные дела. Тем более, это первая наша встреча... как врача и пациента. Можно сказать, волнующий момент.
Я вздохнула:
— Боюсь, я не готова к тестам: в любой аморфной кляксе увижу сейчас подушку.
Олив отпила чай и светским тоном сообщила:
— Думаю, никакие кляксы нам сегодня не понадобятся. Я уже успела составить определённое представление о нашей будущей работе и думаю, стандартные тесты мы можем пропустить. Тем более что почти не сомневаюсь в том, что на эти вопросы ты знаешь все расшифровки ответов.
Я только пожала плечами, ибо смысла спорить не было. Вместо этого я решила прояснить, насколько это возможно, для себя один момент.
— Могу я задать нетактичный вопрос? Я понимаю, почему после гибели Викки решили ввести обязательные беседы, но почему их проводите Вы?
Она улыбнулась:
— Сейчас я Глава Социального Крыла, но пришла сюда простым психоаналитиком. Потому я посвящаю часть своего времени любимой работе. Разумеется, на всех меня не хватает, но ты мне интересна — и как личность, и как помощница Джо. К слову об этом, отличная вышла речь.
— Спасибо.
В комнате повисла тишина. Мы пили чай, и с каждой минутой моя уверенность таяла. Наконец, я не выдержала:
— А Вы не зададите мне какие-нибудь вопросы?
— А должна? — Олив изящно приподняла брови. Я пожала плечами:
— Нет, просто мне казалось, что мы именно за этим здесь.
Женщина слегка покачала головой:
— Нет, милая. Вопросы — это когда речь не идёт о праздных зеваках, которым не терпится вывалить на врача подробности очередной ссоры со склочной соседкой. Я работаю с другими случаями и другими методами. На мой взгляд, вопрос — это подсказка, в нём всегда кроется большая часть ответа. Но мы же с тобой не будем играть в поддавки?
Меня преполняли странные чувства, очень противоречивые. В ушах нарастал знакомый звон. Нет, ну только не сейчас... я ведь не сплю...
Жвала щёлкнули за моей спиной. Только годы практики позволили мне лишь слегка вздрогнуть. Олив улыбнулась и лениво сделала глоток.
— Итак, касаемо этого... что бы ты спросила у себя, окажись ты на моем месте?
— Кто я? Я бы спросила, кто я такая. Я бы была банальна.
— Да, вопросом самопознания все задаются — в разной степени, правда. И ответы очень варьируются в зависимости от интеллекта, личных качеств и социального багажа. При этом, почти всегда ответ, к которому приходит индивид, прямо противоположен реальному положению вещей...
Я невольно улыбнулась:
— Цитируете классиков?
Олив рассмеялась:
— Будем считать, я тоже банальна.
— А на чём Вы специализируетесь? — не сдержала я любопытства, — Вы сказали, что работаете с *другими случаями*...
— О, это так, — улыбка моей собеседницы неуловимо изменилась, в ней проявилось что-то странное, притягательное и отталкивающее одновременно, — Мой основной профиль — отношения охотника и жертвы. Я нахожу их основой межчеловеческих связей.
Я ошеломленно уставилась на Олив. Она, как ни в чём не бывало, протянула мне крошечный кристалл.
— Это разрешение на использование архива — как мы и договаривались. Тебе нужно будет подойти завтра к Мэтту Дайту, главе Службы Безопасности, и подписать договор о неразглашении — увы, обязательная процедура. Потом можешь свободно пользоваться всей информацией.
— Спасибо, — растянула я в улыбке губы. Олив хмыкнула:
— Сегодня был трудный день, Аиша. И Джо вёл себя безукоризненно, чем меня порадовал. Надеюсь, ты и дальше сможешь влиять на него положительно. Я много чего ещё хотела бы с тобой обсудить, но почему-то мне кажется, что на сегодня с нас обеих достаточно. Я жду тебя здесь, ровно через три дня. Нашу беседу стоит продолжить. Я заставила себя медленно выйти, слыша все нарастающий звон паутины. Только в коридоре я позволила себе ускорить шаг, чувствуя, как из носа хлынула кровь.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
