Ты принадлежишь мне!

Эльвира Осетина

"Ты принадлежишь мне!"

Аннотация:

Как можно забыть групповое изнасилование? Особенно если единственный кто способен сделать тебя счастливой, косвенно в этом виноват!

Можно ли обрести любовь, имея ненормальную зависимость от секса? Возможно только ОН сможет помочь...

Спасибо за аннотацию Виктории Коротковой.

#ненормативная_лексика #много_секса #мелодрама #властный_герой #любовь_по_принуждению #вредная_и_очень_аморальная_героиня #сложные_отношения #эмоциональные_качели

Пролог

— Кажется их было пятеро или семеро, я точно не помню, слишком пьяная была, — я чешу нос и прищурившись, делаю вид, что задумалась.

На самом деле я все прекрасно помню — их было шестеро, и я была не пьяная, а под "кетамином", в народе его еще называют — "наркотиком насильников". Вообще-то это препарат для наркоза и обезболивающее. Но он нередко вызывает страшные галлюцинации, поэтому жертва во время изнасилования и физически, и ментально прибывает в самом настоящем кошмаре. Вот и я побыла в том кошмаре. С одной стороны, я все понимала и все видела, ощущала, но с другой... все мои чувства и эмоции были утрированы, и увеличены в десятки раз, как минимум.

Это мне потом уже позже объяснили в больнице... Да-да, мои насильники были столь любезны, что даже в больницу меня доставили, в частную клинику, где заплатили врачам за молчание, и за то, чтобы с меня убрали все следы их "безудержной страсти". Он — вожак стаи этих выродков, так и сказал, я очень хорошо запомнила его слова, а еще ярко выраженные нотки сарказма, с которыми он произносил эту фразу. Ну а мне обеспечили хороший и качественных уход за телом. Вот только душу оставить в покое не желали. Приходили каждый день, проверяли, не решила ли я там вздернуться ненароком? Не решила ли я позвонить кому-нибудь и пожаловаться — родителям, или подругам, к примеру? Или не дай бог, в полицию заявление накатала?

Нет-нет. Им это было не интересно. Они хотели и дальше со мной играть... На этот раз уже в любовь...

Больные ублюдки...

Мажоры только-только вошли во вкус, и им понравилось... очень понравилось.

И если бы не случай, то я не представляю, чтобы сейчас со мной было...

Пауза затягивается, и бросив взгляд из-под ресниц на лицо моего нового психолога, я мысленно морщусь.

Жалость — вот что я вижу в его взгляде.

Нет, все же было ошибкой прийти к мужчине. Раньше я всегда выбирала женщин, потому что стеснялась такое обсуждать с мужчинами, но женщины слишком сильно меня жалели, хоть и старались изначально показать, что не испытывают этого непрофессионального чувства. Однако, я всё равно чувствовала....

И вот, спустя два года, после последнего моего не самого удачного "лечения", я решилась на мужчину... и что я вижу? Опять жалость...

Мда, вообще-то я ни этого хотела от квалифицированного специалиста — мозгоправа, а работы над моей головой. И желательно качественной.

Но почему-то именно эмоция жалости сильнее всего меня всегда выбешивала. Вроде уже тринадцать лет прошло. И мне бы смириться. Но жалость... Странно, но даже, когда, кто-то осуждающе качает головой, слушая рассказ очередной жертвы изнасилования, по телевизору, и приговаривает: "Сама виновата, нефиг шляться где попало", и прочее-прочее, я почти никак не реагирую. Потому что знаю, им никогда этого не понять. И дай бог, чтобы они или их дети не поняли. Потому что понять, можно, только лишь пройдя через это...

Но жалость... Эта эмоция в глазах людей меня уничтожает. Я начинаю себя чувствовать прокаженной и смертельно больной. Словно меня уже похоронили. Словно мне уже недоступна жизнь обычной счастливой девушки, смотрящей на мир огромными глазами и ждущей своего принца на белом коне. Хотя мне всего лишь тридцать лет. Я не смертельно больна. Я здорова... физически... Шрамы давно зашили, да и не так уж и много их было. Мои насильники были осторожны. Убивать меня никто не хотел. Всего-то лишить девственности... Во всех возможных местах. С несколькими мужчинами одновременно. Всего-то показать мне, что я такая же грязная, как и они. Сломать и заставить забыть о том, что такое доброта и любовь, уничтожить надежду на счастливое и светлое будущее.

Во рту начинает першить от горечи собственных мыслей.

Ну уж нет! Хватит! Это невыносимо. Только не слезы... слезы делают из меня слабое ничтожество, а я сильная! Сильнее многих! И все благодаря уроку, который мне когда-то преподали. Жестокому, чудовищному, но уроку!

Не верить, не любить, не надеяться, не ждать, а брать жизнь в свои руки, и из рабыни превратиться в хозяйку!

Как там говорится в пословице? Всё, что нас не убивает — делает нас сильнее? Я криво усмехаюсь, потому что в другой поговорке говорится немного иначе — "Все, что нас не убивает делает нас сильнее, или инвалидами".

А моя личная поговорка звучит так — "Все, что нас не убивает, делает нас сильными инвалидами".

Я беру сумочку, и встав с кресла, молча иду к двери. За сеанс я заплатила еще на входе, поэтому здесь меня уже больше ничего не держит.

— Подождите, — слышу я голос психолога, и обернувшись, с раздражением и злостью смотрю на него. — Сядьте, мы еще не закончили.

Изогнув свою идеально откорректированную, в лучшем салоне красоты славного города Новосибирска, бровь, я растягиваю губы в кривой усмешке, и не менее властным голосом, с добавлением надменных ноток, отточенным многими годами на службе главного помощника генерального директора завода нефтеперерабатывающих продуктов, отвечаю:

— Закончили.

И повернув голову, иду дальше, и слышу еще один вопрос:

— Чего вы на самом деле хотите?

Я берусь за ручку двери и на краткий миг замираю, но тряхнув головой, выхожу.

Нет, не здесь и не сейчас. Да, я уехала ради этого в другой город — столицу нашей любимой родины, но все же, все же... Нет. Не могу...

Уже в такси я долго размышляю о вопросе психолога. И понимаю, что не могу на него ответить. Чего я хочу на самом деле? Забыть о том, что со мной случилось тринадцать лет назад? Нет, я не хочу этого забывать. Жизненные уроки забывать нельзя. Так чего же я тогда хочу? Выйти замуж и нарожать кучу маленьких ребятишек? О нет, спасибо... дети — это точно не моё. Как и стирка, уборка и забота о муже. У меня со стиркой и уборкой справляется приходящая дом работница — Галина Дмитриевна. А забота о муже? Нет, я уже настолько привыкла жить одна и не о ком не заботиться, что терпеть на своей территории кого-то еще, не смогу. Пыталась не раз заводить нечто вроде длительных отношений, но максимум на что меня хватало, так это на неделю. Да, рекорд, целая неделя.

Так чего же я тогда хочу?

...

Я тоскливо вздыхаю, рассматривая незатейливый осенний Московский пейзаж за окном, краем сознания отмечая, что эта осень в столице выдалась необычно жаркой и сухой. И понимаю, что хочу я только одного — избавиться от своей ненормальной тяги к сексу с незнакомцами.

Но сейчас, признаться в этом доктору, еще и мужчине, я не в состоянии. Потому что эта болезнь, по моему мнению — не излечима. Нет, это не "нимфомания", это нечто другое. Потому что оргазм я не всегда испытываю. Последнее время вообще перестала чувствовать хоть какое-то удовольствие. По большей части лишь отвращение, и ощущение, словно, каждый раз вываливаюсь в помоях. Но остановиться не могу... Я как наркоманка, пристрастившаяся к наркотику. Привычная доза уже давно не вставляет, и её приходится увеличивать. Но, из-за этого сильно страдает качество. И найти качественный секс каждый день, да с разными мужчинами порой и не с одним одновременно, довольно сложно...

И это очень сильно мешает моей карьере.

На моих губах опять появляется невеселая улыбка.

Потому и хожу до сих пор лишь в помощницах, причем таких, которые по командировкам разъезжают, а не в заместителях генерального.

Устала я мотаться по всей нашей необъятной матушке России. Хочется уже собственного уютного кабинета. Секретаршу или лучше секретаря с кофе по утрам.

Прикрываю глаза и представляю, как я бы зажигала с этим самым секретарем... Ну а что, любому начальнику нужно вечером сбросить стресс.

Да и Афанасий Игоревич уже давно намекает, чтобы я на попу присела, потому что на заводе я ему гораздо нужнее, чем где-то неизвестно где... Эх... Но я ведь понимаю, что в родном городе, хоть он конечно и "миллионик", не смогу искать каждую ночь нового партнера. Слишком велик риск нарваться на неприятности. Потому и катаюсь по разным городам в поисках приключений на свои нижние девяносто...

Но где наша не пропадала? Везде пропадала...

Поток моих не слишком радостных, и достаточно аморальных мыслей прерывает телефонный звонок с рабочего номера, и с отточенной профессиональной белозубой улыбкой, я беру трубку, и бодрым голосом отвечаю:

— Кристина Эдуардовна Ярова, главный помощник генерального директора ННПЗ слушает.

ГЛАВА 1

— Кристя — это я, — голос шефа глухой и уставший.

Я тут же подбираюсь и стерев улыбку со своего лица, сосредоточено спрашиваю:

— Что случилось Афанасий Игоревич? Что-то с Иришкой?

— На пенсию меня отправляют, малышка, — хмыкает мой любимый, практически заменивший родного отца — шеф. — Из столицы проверяющий приедет. Ну и судя по сплетням, он и на место моё метит.

Мои брови непроизвольно приподнимаются. Вот так финт ушами. Этого я ожидала меньше всего.

— А Заречинский, как же?

— Остается на своем месте, — вздыхает Афанасий Игоревич. — А тебе надо бы домой поторопиться. Я буду тебя рекомендовать, как одного из лучших сотрудников. Но ты сама понимаешь.

— Да-да, "новая метла", — удрученно бурчу в трубку. — А по вашим слухам, он один едет или...?

— Или, — так и вижу, как поджимает губы шеф и недовольно хмурит кустистые седые брови. — Целую команду помощников с собой везет.

— Хреново, — цикаю я в трубку.

— Не ругайся, дочка. Я тебя не брошу, пристрою на хлебную должность. Если не в Новосибирске, то в Тюмени точно. У меня там однокашник генеральным работает. Сам постоянно о тебе спрашивает. Не хочу ли тебя отпустить. Уж кто-кто, а ты точно без работы не останешься.

Заслужила-то заслужила, только вот не нужна мне Тюмень, ни под каким соусом. Я Новосибирск люблю. А еще разъездной характер своей работы... а вот этого меня уже сейчас собираются лишить.

А плевать! В стюардессы пойду!

Весело улыбаюсь.

— Простите шеф, это нервы. Ждите. Ближайшим рейсом вылетаю. С докладом я все равно уже выступила, и без фуршета выживу, как-нибудь.

— Давай Кристинка, поторопись, не нравится мне все это. Ой как не нравится.

Отключаюсь, убираю телефон в сумочку и стараюсь не сильно скрипеть зубами от злости. В свое время две месячных зарплаты потратила на идеальную улыбку. И как-то не хочется вновь терять большую сумму денег. Все же я привыкла к определенному жизненному комфорту. А не к урезанию финансов.

Не, ну вот ведь твари, а! А Людочка, та еще сучка. Как подарочные сертификаты в лучший столичный салон красоты получать, так она первая, а как одну из самых важных новостей рассказать... Ууу.... Получишь у меня еще стерва белобрысая. Ой получишь....

Вот прямо сейчас и получишь!

Следующий мой звонок адресован салону красоты — "Королева Виктория".

Прищуриваюсь и стараюсь не пугать своей змеиной улыбочкой, поглядывающего в заднее зеркало таксиста.

— Здравствуйте, вас беспокоит Кристина Эдуардовна Ярова. Да-да я сегодня у вас была и покупала подарочный сертификат. Хотела подруге подарить. Но у меня, к сожалению, сегодня кто-то сумочку украл. Номер? Конечно помню.

Я всегда все помню, на всякий случай, а то мало ли? Не зря же меня с рождения высшие силы одарили феноменальной памятью, и стоит мне один раз посмотреть на любую циферку или буковку, как я мгновенно её запоминаю, и могу выудить её из памяти в любой нужный момент...

— Не волнуйтесь Кристина Эдуардовна, подарочный сертификат мы аннулировали. Им еще никто не воспользовался. И мы можем вернуть вам деньги. Но вам нужно будет подъехать сегодня с паспортом...

— О, я не буду возвращать деньги, я сама воспользуюсь своим сертификатом.

— Отлично! Тогда мы записываем вас...

Быстро договорившись о приеме и процедурах, я отключаюсь, а затем уже с "чистого номера" и другого телефона, набираю смс-сообщение Людочке — новой секретарше самого Лисовского Германа Львовича.

"Твоя информация оказалась верной. Я о проверяющем и смене руководства в Новосибирске. Спасибо. С меня причитается"

На моем лице играет недобрая усмешка. Никогда не спускала наглецам и лжецам. Первая никогда не била, но, если в ответ, кто-то смел хоть пальцем трогать меня, била наотмашь, да так, чтобы обидчик в крови захлебнулся. Учителя были слишком требовательные и жестокие... научили...

Признаю, месть жестокая. Но там, где большие деньги, не место глупцам.

А если мой телефон и вычислят, а я уверена на тысячу процентов, что уже давно вычислили, все же Лисовский сам в этом профи, что уж говорить о его службе безопасности, то мне ничего не будет. Я шпионю для себя лично, и иногда для шефа, а не для, упаси боже, конкурентов. А вот Людочке... полагаю, что со своего места, она как минимум слетит. Да и информатора шефа прикрою. А то мало ли, вдруг мне самой его услуги понадобятся, когда-нибудь, хоть шеф до сих пор и не раскололся, кто ему "стучит".

Но я буду не я, если не сделаю ответных ход.

Вечер проходит в сборах. Салон красоты, покупка нового маленького черненького обтягивающего платья по завету Коко Шанель, покупка билета до Новосибирска, а дальше, как обычно... Идем искать партнера на ночь, или сексуальные приключения на свои нижние девяносто.

Смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь. Какая же я все-таки конфетка. Идеальная фигура (в моем понимании) — восемьдесят — шестьдесят — восемьдесят. Рост — сто шестьдесят. Вес — пятьдесят. Как говорит Афанасий Игоревич — "доска доской, будь моя воля, так из-за стола бы не выпускал, пока не поправишься килограмм на десять хотя бы". Да только я сама решаю, как мне выглядеть. Не зря три дня в неделю по одному часу провожу в спортзале. А в субботу, так вообще целых два часа трачу, чтоб рельеф на теле красивый был.

Мужикам, которые хотят секса со мной, нравится, и это самое главное.

Плохо, только то, что мне последнее время все это осточертело до печенок и хочется прекратить... но...

Я ухмыляюсь, и поправив идеальную прямую черную челку, выхожу на охоту. Ну держитесь мужики Марго идет к вам.

О, я сегодня Марго?

Замираю возле двери, пытаясь вспомнить — не использовала ли я уже это имя и если и использовала, то, когда именно? И кивнув сама себе нажимаю на ручку.

Пока выхожу в холл, и иду до дверей, ловлю на себе множество взглядов, как неприязненных, так и похотливых. Растянув губы в приветливую улыбочку, киваю возможно будущему коллеге из Тюмени. Сегодня он тоже выступал с докладом. Специалист слишком молод (на вид не больше двадцати двух лет) и пуглив, тушевался от каждого вопроса. Пару раз, даже порывался позвонить в Тюмень, но Лисовский ему не позволил... и оторвался по полной программе. Мне даже на пару мгновений стало жаль парня. Ведь заметно было, что его крупно подставил генеральный, отправив неподготовленным на доклад.

Ай ладно, если не сожрут, то научится еще и сам информацию перед поездкой добывать, и кусаться, и на равных с одним из главных владельцев корпорации общаться. Все приходит с годами, я тоже раньше тушевалась, но постепенно научилась быть сильной.

А вообще не люблю останавливаться в отелях, принадлежащих нашей компании, чувствую себя, как на ладони. Слишком много глаз. Я больше предпочитаю съемные квартиры. Но, что поделаешь, Москва есть Москва, приходиться мириться с трудностями.

К тому же слежка за приближенным к верхам, а особенно за личными помощниками — это обычное дело. И я уверена на меня уже скопился пухлый томик не слишком приглядной инфы. Однако пока это не вредит общему делу, мои работодатели не обращают на это внимания.

Я морщусь от понимания того, что кое-кто прекрасно знает о моих похождения, но мысленно отмахиваюсь. У каждого, свои скелеты в шкафу. И у меня не самые жирные и опасные. Да и как специалист я неплохо себя зарекомендовала за эти годы работы. Поэтому не думаю, что меня кто-то уволит, а вот с занимаемой должности могут и погнать, куда-нибудь в Тюмень, которая мне нафиг не нужна.

В размышлениях о будущем добираюсь до столичного клуба. Не слишком дорогого, но и не слишком дешево — для среднего класса. Мужчины в подобных клубах обычно ведут себя прилично и без всяких тараканов в голове. Они приходят в такие места, чтобы познакомиться на одну ночь, или вообще на один час, потанцевать, немного выпить, скинуть напряжение тяжелого рабочего дня, а затем вернуться в свою серую и унылую жизнь. Офисный планктон, или студенты. Меня чаще интересуют вторые, они более выносливее, не заморачиваются со стояком, и моральной стороной вопроса, да и жизненной энергии в них больше, хотя, с другой стороны, первая категория более опытная, и вполне способная довести до оргазма, однако и более тяжелая на подъем, и порой приходится сильно постараться, чтобы у некоторых настроение было на высоте.

Мда... дилемма. И кого я сегодня буду изображать? Веселую хохотушку, не слишком разборчивую в связях, и готовую отдаться за бокальчик мохито в туалете? Или все же серьёзную взрослую леди, ищущую себе спутника на всю жизнь, но согласную и отсосать этому самому спутнику в его "Тойоте" по-быстрому?

Ладно, определимся на месте.

— Наверное, это судьба, — качает головой он, разглядывая через камеру ту самую женщину за которой пристально следит последние полгода, как только смог вернуться на родину. На ту, которую он решил все же присвоить себе любыми методами, и даже если потребуется, против её воли.

И он знает на сто процентов, что она будет против... Но... его это не волнует. Он знает и то, что хочет все изменить, он хочет повернуть время вспять, и сделать так, как не сделал много лет назад, потому что по собственной глупости и недальновидности, почему-то посчитал милую и наивную девушку, слишком молодой и неопытной, и хотел подождать, когда она подрастет, и только лишь тогда очаровать её и забрать себе навсегда. Да и не хотел он на тот момент обременять себя серьезными отношениями. Ведь он сразу понял по её внешнему виду, да и по информации, которую для него собрал один из помощников отца, что подобных чистеньких девушек берут, как минимум в жены, а не заводят мимолетную интрижку. А у Евгения на тот момент на свою жизнь были иные планы. И кто же знал, что именно его брошенная вскользь фраза, о том, что она ему не нужна, даст зеленый свет его сводному младшему братцу...

Самонадеянный идиот...

И сейчас этот самый идиот смотрит, на то, как она входит в двери его личного клуба, который он приобрел всего лишь месяц назад, дабы вложить появившиеся свободные финансы. В этом плане Тарасенко Евгений Николаевич, всегда был очень скрупулёзен. Деньги не должны лежать на счетах, они должны работать и приносить прибыль своему владельцу. В ресторанном бизнесе, и уж тем более в клубном, Евгений ничего не понимал, но он и не собирался в нем разбираться. Он услышал, о том, что бывший хозяин клуба безнадежно проигрался в карты, а клуб хочет выставить на аукцион. Евгений смог выкупить долговые расписки, и спокойно бескровно забрать себе клуб. Управляющего клуба он даже менять не стал, так как ему шепнул один знакомый, что отставному офицеру, плевать на кого работать, лишь бы зарплату сносную платили, и именно он будет работать, и получать свой процент от прибыли. А Женя... Женя, как и всегда будет получать уже свой. И по его подсчетам, клуб уже через полгода стабильной работы, не только отработает все его вложения, но и начнет приносить прибыль.

Но сейчас все мысли Евгения были заняты не своим новым вложением, а черноволосой хрупкой красавицей, одетой в настолько узкое и короткое черное платье, облегающее всю её фигуру, словно вторая кожа. Что резко почувствовал, как кровь прилила к низу его живота.

Встав с кресла и не став дослушивать отчет удивленного управляющего, Евгений подходит ближе к камерам наблюдения и пристальнее следит за передвижениями по клубу Кристины. И то, что он видит, ему совершенно не нравится.

"Ну уж нет Кристина, хватит! Больше ни-ни! Теперь ты моя, сама пришла, сама, решила приблизить нашу встречу, хотя я и хотел подождать еще неделю, но теперь...", — мысленно рыкнув, Женя кивает своему телохранителю на выход, и вытащив телефон звонит еще двоим, они должны ожидать его в машине.

Сам он к ней подходить не будет, еще спугнет, а вот кого-то из своих людей отправит. Прищурившись он смотрит на Алексея. Да..., пожалуй, он и сгодится на эту роль. Все равно он его хотел сменить, так как уже узнал, что парня завербовали Лисовские. А может он изначально от них и пришел.

Дав указания своему уже почти бывшему телохранителю — выманить Кристину, Женя быстро договаривается со своим управляющим, чтобы тот отправил ему отчет на электронную почту, и выходит через черных ход.

Ожидание слегка затягивается, и он уже порывается позвонить Алексею, как видит, что телохранитель вместе с веселой Кристиной под руку выходит на улицу из клуба, и ведет её к стоянке.

Сев в машину, Женя отодвигается чуть дальше, вглубь салона и чувствует, что его сердце готово выпрыгнуть из груди.

Черт... он так долго мечтал об этой встрече, что сейчас... сейчас ему немного страшно. Он понятия не имеет, как будет себя вести Кристина. Ведь она до сих пор считает его виновным, и хуже того, еще и тем, кто всё задумал. Он много лет назад, пытался объясниться с ней, но она ему так и не поверила.

И теперь, выход только один — ему придется действовать не слишком приятными методами. Эту мысль Евгений не успевает развить, потому что задняя дверь машины открывается, и на сиденье плюхается она.

Вместо того, чтобы сесть рядом, как мы с ним договаривались изначально, мой партнер на ближайшие два часа, почему-то закрывает дверь перед моим носом, с другой стороны.

Симпатичный молодой парень на вид лет двадцати пяти, сильно смахивающий на секьюрити какого-нибудь респектабельного бизнесмена, нагло поймал меня на выходе из дамской комнаты, пока я пудрила носик, и мысленно выбирала с кем останусь. Желающих повеселиться было много — аж десять юристов отмечали заключение выгодной сделки, а свободных девушек в клубе не было, вот я и стояла в размышлениях, а заодно и морщилась, потому что не планировала выпивать и вообще задерживаться в клубе надолго.

А тут он. Веселый, наглый и обаятельный, сразу же взял меня в оборот. Предложил прогуляться до его машины, так как заметил, что я сильно скучаю.

Сначала мне он показался подозрительным, но, поняв, что выбора особо нет (юристы собрались зажигать всю ночь, и секс их пока мало интересовал) я решилась на очередную авантюру. И зажав в руке газовый баллончик, начала усердно изображать захмелевшую и веселую девушку, готовую на всё.

— Эээ, — только и успеваю сказать я, слыша, как щелкает замок двери.

Поняв, что похоже попала по полной программе, хватаюсь за ручку двери и начинаю её судорожно дергать, и тут слышу до боли в сердце знакомый голос из прошлого:

— Привет Крис.

Медленно оборачиваюсь и смотрю на него, а в голове начинают мелькать воспоминания.

Женя... Женечка Тарасенко. Он дал мне салфетки и подвез до дома, после торжественного посвящения в студенты. Нас там облили какой-то гадостью старшекурсники. А мне повезло... меня спас от позора — ехать в метро в мокрой блузке, самый прекрасный мужчина на свете. Именно так я тогда думала. Хотя уже позже узнала, что всех симпатичных девчонок развозили по домам старшекурсники, а заодно договаривались на секс по-быстрому. Кто-то в машине, кто-то и до дома довозил, а кто-то к себе на всю ночь забирал.

А Женя оказался слишком джентльменом, чтобы предлагать такие гадости. Он очаровал меня мгновенно. Своей аурой сильного и умного мужчины.

Мы попали в пробку и разговорились. Не о чем и в то же время обо всем. Он спрашивал о том, кем я хочу быть, есть ли у меня увлечения. И оказалось, что у нас с ним сходные вкусы почти во всем. Мы даже стали играть с ним в мини-игру "угадайку". Он говорит мне название своих любимых песен, книг или фильмов, а я в ответ автора, режиссера или исполнителя.

И я влюбилась... За каких-то два часа. Пока мы стояли в пробке. Окончательно и бесповоротно влюбилась. Никогда не думала, что существует понятие "любовь с первого взгляда", а тут сразу поняла, что не хочу с ним расставаться. Никогда.

Вот только отклика в его взгляде я не увидела. Мне показалось, что он вообще воспринял меня ни как женщину, а как маленькую сестренку, ну или интересного собеседника — друга, с которым есть, о чем поговорить.

Он оставил мне свой номер телефона, и небрежно улыбнувшись, сказал, что, если кто-то будет обижать, не стеснялась и звонила.

И спустя месяц, я не выдержала и позвонила... Вот только трубку взял не он, а его младший брат и пригласил на день рождения, пообещав, что там будет Женя.

Дурочка... глупая малолетняя дурочка.

А ведь девочки пытались меня предупредить, что за младшим Тарасенко закрепилась очень плохая репутация. И девчонки со старших курсов его откровенно боятся, но никто ничего так толком и не говорит.

А я и думала тогда не о нем, а только о Жене... Ведь по нему наоборот вздыхали почти все свободные девочки на курсе. И дело было не только в его деньгах и отце олигархе, по крайней мере для меня, ведь у меня и самой родители не бедствовали. В Жене чувствовалась внутренняя сила. А еще рассудительность, серьезность и ответственность.

Но все это была маска... маска для остальных, на самом же деле, все оказалось совсем иначе...

И сейчас он сидит передо мной и смотрит так... что внутри всё переворачивается от отвращения.

Недолго думая, поднимаю руку, и с наслаждением прямо в глаза пшикаю газом.

— Держи лживая падаль! — шиплю в ответ, и тут же чувствую обжигающую боль в собственных глазах.

— Крис дура! Мы же в машине! — выдыхает Тарасенко. Он растирает пальцами одной руки свои слезящиеся глаза, а второй в этот момент со всей силы тарабанит по стеклу и кричит: — Выпустите нас, и воды срочно!

А я с ужасом пытаюсь выбраться из машины, но замок не сразу поддается. Я кашляю, тру глаза, и задыхаюсь.

Ох нет... Точно дура! У меня же аллергия на перец!

Дверь открывается, меня кто-то вытаскивает, подхватываю под подмышки, но я уже плохо соображаю, потому что начинаю задыхаться. Слышу отборные маты Тарасенко, а также его короткие приказы подчиненным.

По-моему, меня кто-то, куда-то несет. Но все мои силы уходят на борьбу за каждый глоток воздуха, болью в глазах и усиливающейся паникой от недостатка кислорода.

Чувствую, как мы заходим в здание, так как звук музыки увеличивается, да и звук шагов и маты Тарасенко становятся немного гулкими.

Господи, ну, когда он уже заткнется, а? Не хочу слышать его насквозь пропитанный ложью голос.

Меня куда-то заносят, ставят на ноги, придерживают за талию, наклоняют голову и начинают промывать глаза холодной водой. Я пытаюсь кричать, быть руками незнакомца, потому что боль усиливается, но к сожалению, из горла лишь вылетает осипший хрип, а руки слабые, как у младенца.

И в этот момент мне в рот засовывают какую-то штуку и громко скомандовав прямо в ухо:

— Делай глубокий вдох!

Фышкают.

Первый, второй... третий раз... И... мне сразу же становится легче, не только дышать, но и думать. Паника начинает медленно отступать. Это что ингалятор у кого-то был?

— Как думаешь поможет? — слышу мужские голоса, среди которых и Тарасенко.

— По крайней мере, до тех пор, пока скорая не приедет, должен помочь. У меня дочь астматик, поэтому ингалятор постоянно с собой таскаю.

— А хуже не будет?

— Нет, хуже точно не будет, — уверено отвечает незнакомец. — Но врач ей все равно нужен. А то мало ли? И Алексей, промывай ей глаза подольше. Эта дрянь такая, что надо до конца вымывать. И потом еще компрессы, успокаивающие, противовоспалительные.

— Вы врач что ли? — это уже Тарасенко спрашивает.

Ууу убила бы гада!

— Нет, просто опыт жизненный.

Глаза промывают долго, но в итоге, я чувствую, как мне становится легче и боль постепенно прекращается.

— Отпустите меня, дальше я уже сама, — цежу сквозь зубы своему "спасителю", пытаясь отодвинуть его руки от своего лица, но опять слышу недовольный голос своего врага.

— Положи её на диван, и иди скорую встречай на стоянку.

— Как скажешь босс, — и меня опять с легкостью подхватывают на руки и куда-то несут, бережно укладывают на мягкое, а лицо накрывают полотенцем. Сразу же накрываю его ладонями, чтобы промокнуть лишнюю влагу.

— Глаза я вам пока не советую открывать, надо скорую дождаться, — раздается совсем близко голос того самого мужчины, который не врач, а с опытом жизненным.

— Вы лучше полицию вызовите, — со злостью шиплю я, потому что один глаз все же попыталась открыть и еле сдержалась, чтобы не застонать от жжения.

— Вызовем, — уверено говорит мужчина. — Все же не дело это с газовым баллончиком на людей нападать.

— Что!? Ай! — от удивления я, убираю полотенце с лица, и опять пытаюсь открыть уже оба глаза, и тут же жалобно скулю от боли, вернув полотенце обратно.

— Надо-надо, — приговаривает "не врач", — еще хулиганок нам тут всяких не хватало.

От злости, и негодования я открываю рот, хватаю воздух и вновь чувствую, что начинаю задыхаться.

— Да вы... вы издеваетесь что ли?

— Виктор Степанович, спасибо за помощь, но дальше мы сами разберемся, — слышу уставший голос Тарасенко, и его несмелые шаги. — Лучше узнайте, не приехала ли скорая.

— Давайте помогу до кресла дойти.

— Ага, не отказался бы, а то ничего не вижу. Интересно, когда мне станет лучше?

— Ну теоретически, часа через два-три сможете глаза открыть, но без компрессов не обойтись, это я вам точно говорю.

Пока я отстраненно слушаю переговоры незнакомца с Тарасенко. Старательно размышляю о том, как бы мне по-быстрому выбраться отсюда. С них станется еще и действительно меня виноватой выставить. Такие, как Тарасенко со своей подлой натурой на все способны.

Вот только каким образом мне уйти, когда я ни хрена не вижу, и понятия не имею куда делась моя сумочка... я не знаю. Но наверняка, что-нибудь придумаю. Судя по звукам, мы либо до сих пор где-то в здании клуба, либо рядом с ним. И что это мне дает? Да ни хрена не дает!

За размышлениями не замечаю, как хлопается дверь, а в помещении становится слишком тихо, но не настолько, чтобы я не могла услышать горестный вздох Тарасенко.

— Кристина, ты довольна? — спустя пару мгновений спрашивает он.

Вот только я не собираюсь с ним разговаривать. Еще этого не хватало. Обрыбится!

— Крис, не надо делать вид, что спишь, я прекрасно слышу твое злое сопение.

Черт! Эмоции слишком сильно шкалят, и я действительно громко дышу через нос. Надо как-то успокаиваться. Как там у Свияша? Сделать глубокий вдох, затем немного подержать воздух в легких, и медленно выдохнуть...

— Вообще-то я хотел с тобой поговорить, — не унимается Женечка. — Но раз ты решила пообщаться в таких экстремальных условиях, то ладно, бог с тобой, я согласен. Может так оно даже лучше. Ты не видишь меня, я не вижу тебя... Черт! — шипит с раздражением он. — Вот же дрянь этот твой перцовый баллончик!

Не удержавшись со злорадством выдыхаю:

— Так тебе и надо, и это еще мало! Были бы силы, убила бы нахрен! Ненавижу тебя!

— Крис..., — пытается прервать меня Тарасенко.

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! И слышать не хочу!

— Крис! — недовольно рычит он уже громче, пытаясь меня перебить.

Но я не собираюсь его слушать!

— Пошел нахрен ублюдок! Лучше такси мне вызови! Лживая скотина!

— Крис, прекрати, ты, как хабалка разговариваешь, у меня уже уши вянут!

— Еще тебя не спросила, как мне разговаривать! Уж кто-кто, а ты падаль заслуживаешь не разговоров, а смерти!

— Крис ты не права, — с тоской в голосе выдыхает он.

Мне становится смешно и горько от этого разговора. Ведь он у нас уже был. Почти один в один. Ну может быть я тогда еще не умела материться. Однако сути это не меняет. Тринадцать лет назад, он пытался мне сказать, что ни в чем не виноват. Что он понятия не имел о том, что задумал его младший братец. Ага, как же. Уже поверила...

— Права! И я знаю, что права! И никогда тебе не поверю! — зло кричу я в ответ. — А теперь заткнись я больше не желаю тебя слушать и разговаривать с тобой!

— Хорошо, как скажешь, больше ты от меня ни слова оправдания не услышишь, пока сама не попросишь, — с шумом выдыхает он. И как по заказу в помещении наступает тишина.

Только какая-то она слишком настораживающая и гнетущая. Будто Тарасенко особо и не собирался со мной спорить, а так для галочки это сделал. И сразу же успокоился.

Не нравится мне это, ой как не нравится...

Надо линять домой, в родной Новосибирск, и как можно скорее. Не к добру я его встретила,... не к добру...

Теоретически можно попробовать выбраться прямо сейчас, пока никого нет в комнате. Тарасенко не способен меня задержать, если конечно никто не появится из его охраны.

Ок, сказано, сделано.

Пытаюсь встать с дивана. Медленно сажусь на попу, ноги опускаю на пол, встаю и... сразу же накатывает настолько сильная слабость, вперемешку с тошнотой, что я падаю обратно, и не сдержавшись вслух матерюсь.

— Крис, я надеюсь ты не настолько глупа, чтобы попытаться сейчас уйти? — слышу недовольный голос Тарасенко, и какое-то невнятное шебуршание.

Э... он что там встает, что ли?

— Не смей ко мне приближаться! Обещаю, что выцарапаю тебе твои глаза, если хоть на метр подойдешь! — шиплю со злостью, слегка приподняв голову, и тут же обратно отпускаю её со стоном, так как тошнота вновь дает о себе знать.

Какого лешего? Что за фигня? Почему меня тошнит вообще?

— Не, я так глупо подставляться не намерен, мне мои глаза еще пока дороги, — весело хмыкает мой враг, тем самым заставляя насторожиться.

С чего это у него такое хорошее настроение? Если бы мне кто-нибудь газовым баллончиком в глаза фышкнул, я бы была, как минимум раздражена.

А он, судя по голосу не только веселится, но еще и спокойно говорит с кем-то из своих телохранителей по телефону.

— Виктор, что там скорая? Уже на месте? Отлично ждем.

Две минуты напряженного молчания, и в комнате становится многолюдно.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, кто пострадавший? — слышу я новые два мужских голоса, наверное, врачей.

Один из мужчин подходит ко мне, второй, судя по удаляющимся шагам, идет к Тарасенко.

— Я пострадавшая! — громко выкрикиваю, и сразу, не мешкая, не секунды заявляю: — Эти психи на меня напали, обманом заманили в машину, я испугалась, начала сопротивляться, использовала газовый баллончик. И сама пострадала от него. Вызовите срочно полицию!

— Девчонка та еще интриганка, не верьте ей, — перебивает меня вездесущий Виктор Степанович. — Ребята пригласили её прокатиться, она согласилась, и сама села в машину. У нас есть видеозапись. Поэтому не слушайте её.

Какое-то время мужчины молчат, видимо пытаясь переварить информацию и заодно решая, что с ней делать.

— Пожалуйста, заберите меня в больницу, — добавив в свой голос умоляющих ноток, решаю попробовать надавить на жалость врачей.

— Никуда она не поедет, пока полиция не появится, я этого так не оставлю! — недовольно припечатывает Степаныч.

Рррр... вот сволочь! Хоть и спас меня, но все равно сволочь.

Я уже решила, что попала по полной программе, и надо уже думать где бы взять хорошего адвоката, ведь теоретически я первая напала на Тарасенко и скорее всего это подтвердят все его телохранители, и по логике действия Степаны прав, но внезапно в разговор вмешивается сам Тарасенко.

— Виктор Степанович, уймитесь. Не нужно полиции. Случилось недоразумение. Пусть врачи как следует обследуют Кристину и решат вести в больницу или нет. Кажется, у неё сильная аллергия на газ в баллончике и девушке до сих пор плохо.

— Хорошо, — слышу голос одного из врачей. — Мы того же мнения. Сначала осмотр, и возможно стационар, а потом уже ваши личные разборки.

Я же в этот момент еще сильнее настораживаюсь. Какого... почему Тарасенко такой заботливый? Что происходит? Что он вообще задумал? Опять включил "рыцаря на белом коне"? А может в этом дело? Пытается играть в благородство перед другими? Вот только для какой цели? Чего он хочет этим добиться?

Обследуют меня быстро. Спрашивают симптомы: где, что и как болит. Могу ли сесть, встать на ноги. Заглядывают в рот, смотря горло. Затем смотрят глаза. Чем-то закапывают. Сверху накладывают ватные диски, прижимают их удобной повязкой, и выносят вердикт — мне все равно надо в больницу. На месте анализы они взять не смогут. Да и не ясно, как себя может еще проявить моя аллергия. И лучше подстраховаться, и побыть, хотя бы сутки под наблюдением опытных специалистов. Потом врачи берутся за Тарасенко и рекомендуют ему тоже в больницу обратиться, чтобы проверить тщательнее глаза.

— Отлично, тогда везите нас... — слышу, как Тарасенко называет адрес, который мне вообще ни о чем не говорит, вот только в голосах врачах, я слышу некоторую заминку.

— Вы уже договорились с администрацией больницы?

— Да, все улажено, — уверенно отвечает мой враг, а я чувствую какой-то подвох, но еще не могу понять, что именно мне не нравится во всем этом разговоре.

— Виктор, Кристина на тебе, — отдает приказ Тарасенко. — И меня не забудьте. Я сейчас вообще ни хрена не вижу.

Меня подхватывают на руки, и куда-то опять несут.

Я же в этот момент тщательно прислушиваюсь к обстановке. Далее меня заносят в машину скорой помощи и аккуратно укладывают на носилки. Тарасенко, судя по звукам садится рядом и командует своей охране, чтобы ехали следом.

Черт, и когда я избавлюсь от его общества?

Едем достаточно долго, больше часа, все это время Тарасенко молчит (и слава Богу). И когда я уже начинаю засыпать, наконец-то останавливаемся и двери открываются.

И только лишь, когда я слышу из разговора врача с тем, кто нас встречал, название самой клиники, а следом и разговор Тарасенко с этим же мужчиной, до меня доходит, почему меня так насторожило это место.

Это же частная клиника, принадлежащая Лисовским! А знала я это потому, что однажды заглянула в список акций, которыми владела эта семейка олигархов. Список, этот к слову был секретным. Но я же везде умудряюсь свой любопытный нос засунуть. Да и память мне моя фотографическая всегда помогла. Мне хватает трех минут, чтобы полностью прочитать и навсегда отложить в своей голове целый лист формата "А4" стандартного машинописного шрифта.

Ыыыыы....

Вот так подстава, из подстав! Еще не хватало, чтобы до моего руководства этот поступок дошел!

ГЛАВА 2

Нас принимают в клинике, как самых дорогих и долгожданных гостей. Впрочем, было бы странно, если б принимали иначе. Все же клиника не городская.

А дальше все события проходят уже практически без моего участия, потому что я понимаю, что привлекать к себе любое внимание, по меньшей мере будет сказочно глупо с моей стороны. Да и Тарасенко, неплохо справляется с ролью переговорщика. И я решаю отдать ему все козыри в руки, пока мы в клинике, само-собой. Ну, а потом, как только я отсюда выберусь, то постараюсь сделать так, чтобы наши дорожки никогда больше не пересеклись.

В приемном покое, дежурный врач, представившийся Игорем Юрьевичем, начинает сразу же нас допрашивать. Тарасенко без запинки выдает ему то же, что и врачам со скорой:

— Это глупое недоразумение.

Не знаю, верит ли ему Игорь Юрьевич, но на этом он прекращает допрос, и командует медсестрам, чтобы нас отправили по палатам.

Я наивно, но молча надеюсь, что уже через несколько минут останусь наедине с врачом, и сразу же прозондирую почву, по поводу быстрой выписки, но Тарасенко, гад(!), опять вмешивается и требует, чтобы нас поселили в одной палате. И даже согласен подождать, когда персонал привезет дополнительную кровать в палату, потому что в клинике вообще-то все палаты рассчитаны строго на одного пациента. Псих! Я скриплю зубами от злости, но продолжаю молчать. Не время! Ох не время мне сейчас возмущаться...

В палате врач быстро и профессионально проводит осмотр, причем Тарасенко опять требует, чтобы меня осмотрели первой, чем заставляет скривится, конечно же, только мысленно.

У нас обоих берут анализы, меняют повязки на глазах, заменяя ватные диски, какими-то специальными компрессами. Меня заставляют выпить лекарство от аллергии, помогают переодеться в более удобную больничную одежду, и добраться до туалета без приключений. К сожалению, в душ, пока не пускают. И ... оставляют одних.

Странно, но именно в этот момент мгновенно наваливается сонливость, и я незаметно для себя засыпаю. Краем сознания понимаю, что возможно с ворохом таблеток мне и снотворного отсыпали.

Утро встречает меня нестерпимым желанием — потереть глаза, что я и пытаюсь сделать, но наталкиваюсь на повязку и сразу же вспоминаю, что произошло вечером.

Ррр... плохо, что это был не очередной кошмарный сон, в котором я встретила призрака из своего прошлого. Тарасенко, к сожалению, до сих пор, судя по шумному дыханию, доносящемуся с правой стороны, существует и в реальности. Но еще хуже то, что вчера у меня не получилось найти партнера на ночь.

Елки... придется в Новосибирске пользоваться услугами мальчиков по вызову. Не хотелось бы. Не нравятся мне эти жеманные полу-девочки, по недоразумению родившимися мужчинами, ох не нравятся.

Вот бл

* * *

угораздило же встретить Тарасенко...

Тоскливо вздохнув, нашариваю кнопку вызова медсестры и слышу, как ворочается и недовольно вздыхает мой сосед по палате.

— Крис? — слышу сонный голос мужчины.

Волнуется, что сбежала?

На моих губах появляется коварная улыбка, и я специально стараюсь дышать, как можно тише, и не двигаться, чтобы не выдать своего присутствия. Понимаю, что детская выходка, все равно сейчас медсестра появится, но почему-то даже в мелочах, хочется подпортить настроение Тарасенко. У него же наверняка на меня были какие-нибудь планы, раз он так сильно ко мне лезет. Вот и пусть немного понервничает.

Через минуту, голос моего врага действительно становится тревожным.

— Крис ты спишь? — уже громче спрашивает он.

Но я продолжаю молчать.

— Крис! — рычит он, и, судя по звукам, начинает вставать с кровати. — Крис! Твою мать! Ответь!

И в этот момент открывается дверь, и я слышу голос медсестры:

— О, вы уже встали? А повязку зачем срываете? Игорь Викторович рекомендовал её вам до вечера подержать, чтобы не было осложнений.

— Девушка! Моя соседка! Кристина! Она пропала! — в голосе Тарасенко я слышу уже откровенные панические нотки.

— Никуда она не пропала, лежит на второй кровати, улыбается, — ворчливо возмутилась медсестра, сдавая меня с потрохами.

— Крис, какого хрена не отвечаешь? — спрашивает уже более спокойным голосом Женя.

Демонстративно вздохнув, и добавив, как можно больше стервозных ноток в голос, отвечаю:

— А я обязана что ли?

— Так, больные, — суровый голос медсестры заставляет меня прерваться, а я между прочим уже целую речь хотела Тарасенко прочитать. — Давайте лучше процедурами займемся, а на выяснение отношений у вас будет целый день. Игорь Викторович сказал, что появится к вечеру...

Она еще, что-то говорит, а я, вспомнив о том, что нахожусь на вражеской территории, и еще вчера приняла стратегическое решение — помалкивать и не отсвечивать, дабы не привлечь к себе излишнее внимание столичного начальства, сжав губы, проглатываю свой яд, которым хотела накормить своего врага.

Эх... как бы самой не травануться.

А все от чего? Не дали мне вчера развлечься, вот и результат, теперь буду с каждым часом становится все злее и злее...

Скорее бы домой, я уже согласна на жеманных мальчиков! Сама все сделаю! Лишь бы были! Ыыыы....

Медсестра помогает нам по очереди с Тарасенко умыться, почистить зубы, добраться до унитаза, затем поменять компрессы на глазах. Меня заставить выпить целую горсть таблеток и наконец-то избавить нас от своего общества. Правда на смену вредной медсестрички, так глупо подставившей меня перед Тарасенко, появляется еще парочка, уже с завтраками.

Эх... чувствую себя беспомощным младенцем. Даже позавтракать нормально не получается без помощи.

Одно радует, после завтрака мне приносят мою сумочку, кто-то из охраны Тарасенко, и я, сразу же вытащив телефон, прошу помощи у медсестры набрать номер моего шефа, который, меня между прочим, ждет домой как минимум, к вечеру. Будет ведь беспокоится, если не появлюсь вовремя...

— Афанасий Игоревич, машину в аэропорт сегодня не отправляйте, я еще в Москве, — сходу огорошиваю я шефа, и без предисловий, быстро начинаю придумывать на ходу более приемлемую историю: — я с однокурсницей встретилась, засиделись с ней допоздна, в общем, на самолет опоздала. Но вы не переживайте, завтра появлюсь, а послезавтра уже на работе буду, и водителя не гоняйте почем зря, я на такси до дома доберусь.

— Понял тебя дочка, смотри не балуй там, — хмыкает шеф, — и, если проблемы какие, звони, не стесняйся, я сразу своих ребят отправлю, всё решим.

— Что вы шеф, какие проблемы у меня могут быть? — преувеличено возмущаюсь я, стараясь не думать о своей вечерней наиглупейшей выходке. — Вы же знаете, что я — само благоразумие.

— Да-да, конечно, Крис, прости, старика, это я так, что-то нервы совсем расшалились. Знаю, что ты у меня девочка ответственная, — начинает извинятся шеф, а я в этот момент, чувствую, как теплеют мои щеки, шея, и загораются кончики ушей.

Хорошо, что кожа смуглая, и в подозрительно тихой палате никому не заметно, как я краснею.

Скомкано прощаюсь с шефом, и выключаю телефон.

А спустя несколько минут слышу ненавистный голос Тарасенко, не скрывающий иронии в своем тоне:

— С однокурсницей засиделась? Само благоразумие?

В ответ, мой сосед слышит лишь скрип зубов. Каюсь не удержалась. Ух... как же много эмоций во мне вызывает этот подонок, с удовольствием бы пожаловалась на него шефу, и я уверена, что Афанасий Игоревич, сделал бы все возможное, чтобы Тарасенко больше никогда не маячил у меня перед глазами. Вот только я не хочу, чтобы он что-то узнал о моём прошлом... только не шеф.... Не желаю видеть и в его взгляде жалость.

Поэтому сама справлюсь, не маленькая уже...

В течении дня, Тарасенко не раз еще пытается со мной поговорить, но я веду себя, как партизан, выбрав тактику полного игнорирования, и жду с нетерпением вечера, чтобы снять проклятую повязку, и наконец-то увидеть мир своими глазами.

В семь вечера наконец-то появляется наш врач — Игорь Юрьевич и первому, как назло снимает повязку Тарасенко, и только после доходит до меня. Я же все это время кое-как сдерживаюсь, чтобы не устроить очередной скандал, вспомнив о своем работодателе.

— Нус Кристина Эдуардовна, теперь посмотрим, что у вас.

Повязка снята, и я кое-как, не без помощи специального раствора на ватном диске, разлепляю склеившиеся ресницы.

— Жжение нет, — тут же отчитываюсь я доктору.

— Отлично, теперь проверим само зрение на каждый глаз, — кивает мне врач.

Спустя еще несколько минут, выдав мне рецепт с каплями для глаз и кое-какие лекарства от аллергии, он заключает:

— Косметикой в течении трех дней минимум не советую пользоваться, все лекарства принимать, на ночь ватные диски с раствором на глаза..., ну и обязательно показаться через три дня окулисту, для контрольной проверки, и наведаться к аллергологу. Могу вас сразу на прием записать, в нашей клинике все специалисты есть.

— Спасибо, — уныло отвечаю я, рассматривая свои красные, как у вампира глаза в зеркальце, что успела достать из сумочки, и опухшее, словно у заправской алкоголички лицо, — но я завтра домой в другой город уезжаю, и там обязательно посещу врачей.

— Опухоль уже завтра к вечеру спадет, но, если нет, тогда сразу же, не мешкая, обращайтесь к врачу, — участливо пожимает мне руку на прощание доктор, и наконец-то отпускает меня на все четыре стороны.

— Буду надеяться, — вздыхаю я, — счет мне дадут на выходе?

— Все ваши расходы уже покрыл господин Тарасенко.

— Понятно, — киваю я, впрочем, этого и следовало ожидать.

И как только врач покидает палату, я вскакиваю с постели, вызываю такси, и как метеор начинаю одеваться, пока Тарасенко занял ванную.

Ничего страшного, в гостинице приведу себя в порядок, лишь бы по скорее сбежать отсюда, благо в сумочке есть большие черные очки, закрывающие добрую половину моего лица, и можно спрятать за ними опухшую мордашку.

На одевание у меня уходит ровно три минуты. И открыв дверь палаты, я уже намереваюсь сбежать, однако мне преграждают путь два амбала.

— Прочь с дороги, — со злостью цежу я охране Тарасенко.

— Простите, Кристина Эдуардовна, но Евгений Анатольевич просил вас его подождать, — вежливым голосом отвечает мне один из амбалов, не реагируя на мой грубый тон.

— Это еще зачем? — с удивлением спрашиваю, а сама уже роюсь в сумочке, чтобы найти звонящий телефон, и раздраженно бурчу: — Я на такси опаздываю!

— Затем, что мы поедем вместе, — слышу голос Тарасенко, из-за спины, и обернувшись не успеваю среагировать, как он выхватывает телефон из моей руки, и отвечает на звонок:

— Да, вызывали, но планы поменялись, не поедем, и сейчас оплатим неустойку.

Я открываю рот, чтобы возмутиться и тянусь за телефоном, а Тарасенко, не обращая внимание на моё возмущение, убирает его во внутренний карман, своего серого пиджака, и командует одному из охранников:

— Федор, сбегай оплати неустойку.

— Какого хрена! Верни мой телефон сейчас же! — не выдержав, я со злостью шиплю на весь коридор.

— Он временно побудет у меня, — бескомпромиссным тоном заявляет Женя, и подхватив меня под руку, не давая возможности вырываться, выводит в коридор.

— Ты с ума совсем сбрендил, отпусти меня немедленно, — раздраженно рычу я, пытаясь вырваться из жесткого захвата.

— Кристина, я с тобой пытался в течении дня поговорить, но ты меня игнорировала, значит теперь я буду тебя игнорировать, — спокойным голосом отвечает мне изверг, и продолжает переть меня, как на буксире, вдоль коридора. А второй амбал, идет спереди, расчищая нам и так пустую дорогу.

Я пытаюсь сопротивляться, наступаю каблуками на ноги Тарасенко, но этот гад, выругавшись сквозь зубы, подхватывает меня, перекидывая через плечо, и в лифт заносит, как мешок картошки.

Ровно одно мгновение я нахожусь в шоке от действий этого психа, а затем с силой ударяю его кулаком по спине, и возмущенно уже не сбавляя тона кричу:

— Отпусти меня немедленно, ты с ума сошел, хочешь меня опозорить?

На что Женя, лишь весело хмыкает:

— Отпущу, если пообещаешь, что будешь вести себя благоразумно, и позволишь довезти до отеля. И думай быстрее, уже наш этаж.

Глотая собственную злость, обиду, и зарождающийся страх, я понимаю, что выхода, на данный момент у меня нет. Лисовские, чтоб их... черт побрал, не должны узнать, что я побывала в этой больнице и при каких именно обстоятельствах! А если устроить скандал, то до них наверняка этот инцидент дойдет. И набрав в легкие воздуха, со злостью и бессилием выдыхаю:

— Обещаю, что буду вести себя спокойно....

И мысленно добавляю:

"Пока мы отсюда не уберемся, как можно дальше".

Тарасенко мгновенно ставит меня на ноги, и даже помогает одернуть одежду. Я достаю очки из сумочки, и быстро надеваю их. Спустя одну минуту мы чинной и спокойной командой выходим в открывающиеся двери лифта.

Внутри меня все кипит от негодования, но на лице играет безмятежная улыбка, ровно до того момента пока мы не садимся в машину.

Здесь внутри, мне можно уже не притворяться. Машина трогается с места, и я, прищурившись, с завистью смотрю на свежую физиономию мужчины. Глаза чистые, лицо — не опухшее... никаких последствий вчерашнего баллончика.

Ррр... вот ведь гад везучий, а!

Тарасенко кстати, с не меньшим интересом смотрит на меня. Вот только прочитать, какие именно эмоции он испытывает сейчас я не могу и потому, не выдержав давящей тишины, спрашиваю:

— Говори, что тебе от меня надо?

— От тебя? — приподнимает он одну бровь, да настолько искренне это делает, словно и правда удивлен моему вопрос, но я не собираюсь вестись на эту игру, и продолжаю пристально смотреть в глаза своему врагу, ожидая ответа.

Через минуту нашей игры в гляделки, сдается первым Тарасенко, и растянув губы в грустной улыбке ошарашивает меня:

— От тебя Кристина, мне нужна, только ты сама. И ничего более...

— Аха-ха-ха, очень смешно, а теперь давай серьезно, — угрюмо отвечаю я Тарасенко, старательно не замечая, как где-то очень глубоко внутри меня, что-то ёкает.

И я ловлю себя на мысли, что скажи он это тринадцать лет назад, той влюбленной семнадцатилетней глупышке, и она бы прыгала от счастья до потолка, хлопая в ладоши. И жаль, что её больше не существует, а есть лишь уже потрепанная жизнью тридцатилетняя циничная стерва.

Хотя, нет... не жаль... совсем не жаль.

— Я серьезно Крис, — вырывает меня Женя из философских размышлений о становлении собственной личности. И как ни в чем не бывало начинает мелить какую-то чушь, и с каждым его словом, я начинаю подозревать, что задумал он что-то, совсем не хорошее: — Можешь думать, всё что хочешь, но я теперь тебя никуда не отпущу, теперь мы вместе. Если хочешь свадьбу сыграем, или просто распишемся. Кольцо я купить не успел, но мы можем сходить в любой ювелирный, выберешь сама. Дети... насчет детей я пока не думал. Но если захочешь, то они обязательно будут, мальчик и девочка. Можно просто девочку, девочку даже лучше, меньше хлопот потом будет. И да, в России мы жить не будем, я в Испании месяц назад купил нам с тобой на побережье небольшой трехэтажный особнячок на десять комнат, плюс бунгало для слуг на территории особняка. Район тихий, уютный. Есть частная школа. И кстати, там много наших живет. Скучно тебе не будет, пока я на работе. Я небольшой бизнес там открыл по продаже оружия. Не беспокойся, — он улыбается, и смотрит на меня кристально честным взглядом, — всё абсолютно законно. Это охотничье оружие. Выдается строго по лицензии. Вообще-то это не основной мой заработок, есть еще кое-что. Поэтому поверь, на безбедное существование нам хватит.

Всё это он говорит мне с такой уверенностью, и так детально расписывает, что я начинаю подозревать: бизнес и домик на десять комнат, с бунгало для слуг — истинная правда. Вот только сути и смысла в его словах, пока не улавливаю. И на всякий случай, решаю подыграть. Расслабленно откидываюсь на сиденье, по-деловому закинув ногу на ногу, и спрашиваю с искренней заинтересованностью:

— А почему именно Испания? Чем тебе Россия не угодила?

— Первое, и это очень жирный плюс, — начинает он загибать пальцы, — в Испании тепло, а в России холодно.

— Не поспоришь, — благосклонно киваю я.

— Второе — я прожил там почти тринадцать лет. У меня там друзья, связи, поставленный бизнес. И сюда я вернулся, только за тобой.

— О как, — хмыкаю, и старательно игнорирую последнюю фразу, даже мысленно. — А как же твой отец? Если не ошибаюсь — он какой-то депутат? Неужто отпустит наследника "забугор" насовсем?

— Отец умер полгода назад. Инфаркт, — коротко отвечает Тарасенко, и резко помрачнев, поворачивает голову к окну, явно скрывая от меня свой взгляд.

— Мои соболезнования, — сухо отвечаю, стараясь отогнать от себя неуместное чувство жалости.

Сама родителей обоих похоронила, и знаю, как терять близких... Вот только его отец вырастил таких подонков — сыновей, что чувство жалости, не успев толком появиться, мгновенно загибается на корню, зато на его смену приходит здоровое чувство злости.

Терпеть не могу, когда мне голову морочат. Сразу же хочется превратить человека в камень. Иногда очень завидую и восхищаюсь Медузой Горгоной. Эта женщина была поистине великолепна в своей злости. Жаль, только кончила плохо... но это уже так... частности.

— Ладно, это была интересная история, — с улыбкой голодного крокодила отвечаю я Тарасенке, — но мне хочется знать истинную подоплеку твоего интереса.

— Я тебе уже все сказал, — пожимает он плечами, продолжая смотреть в окно.

— Мда... не густо, — притворно нахмурившись, качаю я головой, и замолчав, тоже отворачиваюсь к окну.

Не хочет рассказывать, плевать. Всё равно вижу его последние минуты. Скоро гостиница, потом аэропорт, и дом, милый дом.

Спустя несколько минут тишины, искоса смотрю на мужчину, и от его взгляда напрягаюсь. Оказывается, он все это время смотрел на меня.

Вот только взгляд его ... он какой-то странный. Не нравится он мне, ой не нравится.

Я в своей жизни видела много взглядов — расчётливых, лживых, похотливых, гневных, предвкушающих, а этот... он смотрит так, словно... словно пытается меня сожрать. Ага, одним взглядом. Поглотить всю полностью, вместе с душой. Не оставив ничего.

Что же ты задумал Тарасенко? Какую игру в очередной раз затеял?

Может все дело из-за того, что моего шефа отправляют на пенсию? Может он от конкурентов? Хотят купить себе завод? А Тарасенко пытается почву прощупать. Не для кого ведь не секрет, что я доверенное лицо Маркелова. А может Женечка сам лично хочет отхватить лакомый кусок?

Кто их знает, этих олигархов...

Я старательно роюсь в памяти, чтобы вспомнить о том, кто отец Тарасенко и что у него был за бизнес. Но в голове, к сожалению, только одна информация — он депутат. Другую я и не пыталась искать, сознательно избегая любые новости. А жаль... Все же о своих врагах нужно знать всё.

Эх Кристина, Кристина, не быть тебе разведчиком...

Ну ничего, вернусь домой и займусь поиском инфы. Вот только кого вы бы привлечь к этому делу... нашего "программера" нельзя. У Стаса язык без костей. Инфу сливает всем, ко платит. Ничем не гнушается парень. Специалист отличный, потому и на работе так долго держится, а так бы давно уже вытурили. Но ему и секретов особых не доверяют.

Надо кого-то на стороне искать.

Машина, наконец-то паркуется перед входом в гостиницу, водитель открывает дверь, и я, встав с места пулей пытаюсь выскочить из машины, но Тарасенко резко хватает меня за талию, и с такой силой притягивает к себе на колени, что я не сразу понимаю, что вообще произошло. И поэтому, когда он разворачивает меня к себе, продолжая одной рукой удерживать за талию, а второй уже за подбородок, я не сопротивляюсь, и замираю в его руках, как мышка. И в ожидании, когда кот сделает свой первый удар смотрю ему в глаза.

— Крис, — шепчет мне прямо в губы Женя, — я так скучал по тебе.

В голове мгновенно вспыхивает понимание происходящего, и я пытаюсь увернуться от его поцелуя — упираюсь обеими руками, в каменную грудь мужчины, но его захват на моей талии и подбородке становится железным, и он все же накрывает мои губы.

Я делаю резкий вздох и замирю, сжав поплотнее губы, в ожидании болезненного напора. Но Тарасенко почему-то медлит, его губы не двигаются, и вместо этого он пристально смотрит мне в глаза, словно пытаясь отследить мою реакцию. А затем, очень нежно и медленно проводит своим языком по моим губам, еще и еще, словно не требуя, а просясь внутрь. Но я еще сильнее сжимаю губы и зубы, и с вызовом смотрю в глаза своему прошлому.

Взгляд мужчины становится понимающим и настолько грустным, что не знай я кто передо мной, то наверняка бы поверила в его игру. Но я знаю, кто этот человек, и больше никогда не позволю с собой играть! И сузив свои глаза пытаюсь передать свои мысли Тарасенко.

И вновь он понимает меня без слов, и его взгляд становится упрямым и жестким, и Женя, резко повалив меня на кресло сиденья, начинает жалящими поцелуями-укусами покрывать мой подбородок, шею, и даже умудряется до груди добраться, пока я не сдержавшись, и коря себя трехэтажными матами за слабость, не всхлипываю от боли, и резко охватывающей меня паники, полностью лишающей воли.

Тарасенко замирает, уткнувшись носом в ложбинку между ключицей и шеей и дышит, как паровоз, пока я пытаюсь вернуть себя хоть каплю сил, и отрешиться от ... да-да, именно, от того, что происходит в низу моего живота. Такое ощущение, что кто-то резко ударил мне в живот чистой концентрированной энергией возбуждения, настолько болезненно-сладкой, что я совершенно теряюсь, и забываю о том, где я и с кем именно нахожусь. И САМА хватаю Женю ладонями за лицо, и тянусь к его губам, не замечая его ошарашенного взгляда.

Мир падает и переворачивается, когда наши губы, вновь находят друг друга. Теперь уже я кусаю мужчину, теперь уже я пытаюсь его поглотить. Трусь всем телом, как голодная кошка, желая погасить тот огонь, что разгорелся внутри.

Где-то далеко в другой вселенной, мой разум отмечает, звук хлопнувшей двери, и то как медленно трогается автомобиль, куда-то уезжая. Но та вселенная сжимается в микроскопическую песчинку, совершенно не важную для меня. Ведь здесь и сейчас есть тот, кто может погасить тот пожар, что невольно (или все же вольно?) разжег во мне.

Женя отрывается от моих губ, отдавая короткие приказы водителю. До меня его слова доносятся, словно через вату. Сердце токает, эхом отдаваясь в ушах. Я мало, что понимаю. Организм хочет, только одного — немедленной разрядки. А ему этого не дают. И я начинаю хныкать и ерзать под тяжелым телом мужчины, и пытаться расстегивать пуговицы на его рубашке.

— Сейчас, сейчас, маленькая, подожди, — слышу я хриплый и возбужденный голос мужчины, от которого у меня вся кожа покрывается мурашками.

И не выдержав, я начинаю требовать, не понимая, что кричу:

— Ну же, давай, трахни меня!

Он заглушает мои слова очередным жарким поцелуем. Глубоким, сексуальным, поглощающим.

Там, где-то на задворках своего разума, я слышу, как останавливается машина, как хлопают две двери, и мы остаемся наконец-то одни.

"Господи, что я творю....", — эта мысль тонет в очередном жадном поцелуе.

Мы оба в одежде. Тарасенко поднимает моё платье до талии, убирает мокрую полоску трусиков, и вводит в меня два пальца.

А я выгибаюсь и кричу, прямо ему в рот.

Это "ОРГАЗМ", я словила "ОРГАЗМ", вот так, именно большими кричащими буквами... только от его поцелуев и двух пальцев!

И пока я лежу и пытаюсь привести дыхание в норму, а взорвавшиеся от крышесносного оргазма мозги, хоть немного собрать в кучу, Тарасенко, успевает расстегнуть свой ремень, надеть резинку на свой член, и закинув мои ноги себе на плечи резко входит.

Я вскрикиваю от боли и очередной вспышки микро-оргазма, а Женя замирает внутри меня, давая мне всего лишь пару мгновений, чтобы привыкнуть к его размерам, и начинает двигаться... о нет, не двигаться, а вколачивать меня в кожаное кресло машины.

Наклоняется, складывая меня пополам, ловит мои губы, а руку кладет на затылок, сжимая волосы в кулак, не давая пошевелиться и продолжает безумную скачку.

Меня накрывает уже третий оргазм, я вновь кричу, и выгибаюсь в его стальных объятиях. А Женя выходит из меня, переворачивает на четвереньки, хватает за волосы, оттягивает на себя, заставляя изгибаться под немыслимым углом, поворачивает мою голову — лицом к себе, ловит мои губы своими, и вновь резко входит. Если бы он не был таким высоким, а я такой маленькой и гибкой, то я сильно сомневаюсь, что у нас получилось бы так изогнуться.

Но эта приятная тянущаяся боль в мышцах, этот дикий и необузданный напор, эта сила и властность, заставляют меня вновь взорваться и выключиться из реальности. Стереться из этого мира и не думать, не помнить ни о чем... И понимать, что только благодаря таким моментам, я до сих пор еще дышу...

ГЛАВА 3

— Прости меня пожалуйста, Крис, — слышу я приглушенный голос Тарасенко.

Он так и продолжает лежать на мне, после того, как кончил, уткнувшись лбом в сиденье машины, поверх моей головы.

Я же наслаждаюсь запахом мужчины, и еще отхожу от оргазма. Думать совершенно не хочется, и поэтому я не сразу понимаю, чего от меня хочет мужчина и на автомате расслабленно спрашиваю:

— За что?

Женя судорожно выдыхает, приподнимается на локтях и начинает осматривать моё лицо, и увиденное ему явно не нравится. Да ладно, я тоже смотрела на себя сегодня в зеркало и не была в восторге. Так что мужику можно даже памятник поставить, с такой страхолюдиной трахаться... не каждый сможет.

А мне пофиг.

Я после секса, всегда, как кисель, и минут пятнадцать, как минимум, меня для этого мира еще не будет существовать.

— Я набросился на тебя, как маньяк, я хотел, — говорит мне мужчина, сглатывая, — я хотел иначе. Я хотел сделать тебе предложение, в ресторане. Даже кольцо купил. Хотел...

Я не даю ему договорить, и кладу палец поверх губ. Внутри меня все еще пузыриться отголоски оргазма и удовольствия, и с шальной улыбкой на лице, отвечаю:

— Я готова и так принять твое предложение, делай.

Женя лихорадочно всматривается мне в глаза, явно что-то для себя решая. Я с мягкой улыбкой на лице, отвечаю ему спокойным взглядом. Мне уже даже интересно становится, что предпримет дальше этот интриган. Какую игру затеял? И почему бы в неё не поиграть?

Тарасенко чуть приподнявшись на одном локте, осторожно разъединяет наши тела, от чего я немного морщусь. Все же своим немаленьким размером он меня повредил. Взгляд Женя на мгновение становится виноватым, но отринув от себя иные мысли, он садиться, и тянет меня за собой. Сам же в этот момент приводит в порядок свою одежду.

Я тоже вяло начинаю одергивать платье, всё еще чувствуя, приятную усталость во всем теле. Надо отдать должно Тарасенко, он сделал для меня то, что не мог сделать не один из мужчин. Такого оргазма я не испытывала никогда.

"Может все дело в том, что ты до сих пор еще его любишь?" — тоненьким голосом пищит подсознание, но я делаю вид, что не слышу собственных мыслей, и одернув одежду, нахожу свою сумочку, чтобы вытащить косметичку и привести волосы в порядок.

Но не успеваю этого сделать, потому что перед глазами появляется рука Тарасенко, а на ней маленькая черная коробочка. Второй рукой он открывает коробочку, а в ней я вижу... мда... такого уродливого кольца я еще в жизни не видела. И подозреваю, что это бриллиант. Но я терпеть не могу кольца с большими камнями. Выглядит это очень отвратительно. Дорого, но безвкусно. Есть кольца с маленькими камушками, они конечно не такие дорогие, но выглядят гораздо красивее и изящнее, чем вот это уродство.

Но это еще не все.

Спустившись с сиденья на пол, мужчина встает на одно колено. Его лицо сосредоточено, он смотрит на меня очень серьезно и проникновенно.

"Хороший актер. Я бы ему Оскара вручила не задумываясь. Какой талант, какой талант...", — мысленно иронизирую я.

— Кристина, я тринадцать лет мечтал об этом моменте, — начинает он немного неуверенно хриплым голосом, и прочистив голос, все же делает мне предложение: — Очень тебя прошу выходи за меня замуж.

— Я согласна, — отвечаю я немедля ни одного мгновения.

И взяв кольцо из коробочки, одеваю его на свой безымянный правый палец. Кольцо большое и пытается свалиться. Я перемеряю его на средний, а затем на указательные пальцы, и дохожу до большого. Ага, вот сюда оно подойдет. Господи, кто ему подсунул этот размер?

И переведя веселый взгляд на Тарасенко, командую:

— Ну что, в ЗАГС? Заявление писать?

Пару мгновений он смотрит мне в глаза, словно пытается найти на моём лице какой-то подвох, а затем резко притягивает к себе, и целует... целует, так, что у меня пальцы на ногах поджимаются. Господи, как же он сексуален, нежен и одновременно властен в своих порывах. И достанется же кому-то, когда-то такое сокровище, если он конечно же уже не женат. Почему-то последняя мысль, глубоко внутри отдается такой сильной болью, что я, не выдержав, крепко обнимаю Женю за шею, и страстно отвечаю.

— А может сразу поженимся? — вдруг спрашивает мужчина, оторвавшись от меня, и даря такой горячий взгляд, что я вновь чувствую, как низ моего живота начинает тянуть от возбуждения.

— Конечно поженимся, прямо сейчас, — радостно киваю я.

Интересно же, чем, весь этот фарс закончится? Да и попользоваться хочется хоть немного этим мужчиной.

Почему я должна отказываться от сладкого, когда мне его предлагают бесплатно?

Глупый вопрос.

Вот когда отберут, тогда и буду переживать, а сейчас... сейчас я хочу верить в сказку. Главное на самолет опять не опоздать.

И поэтому на всякий случай уточняю:

— Мы же на самолет не опоздаем?

— Нет, — качает головой Тарасенко, открывая окно и подавая сигнал охраннику и водителю, чтобы те возвращались. — Я уже купил нам билеты до Новосибирска. Бизнес-класс. Вылет завтра — рано утром, мы успеем.

— О как, — ухмыляюсь я. — Обожаю летать в комфортных условиях.

А сама стараюсь отогнать тревожные мысли. Даже если Тарасенко задумал, что-то очень скверное, обращусь к шефу, тот решит вопрос. У Афанасия Игоревича очень много связей. Управу на Тарасенко он найдет. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Машина трогается, а Женя в этот момент, с кем-то договаривается по телефону, чтобы нас расписали.

Я слушаю его в пол уха, все равно весь этот фарс рассчитан на то, чтобы я первая отказалась. А я решила уже для себя, что пойду до конца. И еще, что не мало важно, даже отыграю роль обиженной и брошенной женщины прямо в ЗАГСе. Буду кричать, топать ногами, устрою безобразную истерику. С соплями, слезами и обвинениями.

Он хочет поиграть? Я тоже поиграю. Посмотрим еще, кто кого.

Я прячу от Тарасенко предвкушающую улыбку победительницы, делая вид, что очень сильно заинтересовалась видами из окна.

Мы и правда подъезжаем к ЗАГСу. Не к Дворцу Бракосочетания, конечно же, а к обычному местному Московскому ЗАГСу.

Еще раз взглянув на своё не слишком презентабельное отражение в маленьком зеркальце, и стараясь не замечать темно-красные засосы, что оставил мне на шее и груди Тарасенко, я надеваю черные очки, и выхожу из машины, берясь за предложенный мужчиной локоть.

Мы поднимаемся по ступенькам, к нам присоединяется несколько охранников. Они оказывается ехали на двух машинах за нашей. Интересно зачем Тарасенко столько охраны, от кого шифруется? Врагов много?

На входе нас встречает женщина, в праздничном платье. И с дежурной улыбкой на лице сразу же ведет в регистрационный зал. Охрана остается за дверями. Тарасенко забирает у меня сумочку и выуживает из неё мой паспорт.

Я даже рта не успеваю открыть, а наши паспорта уже в руках работницы ЗАГСа, которая уходит куда-то из кабинета, попросив нас подождать пять минут.

Мы присаживаемся на стулья, стоящие у стола, я в этот момент настраиваюсь на истерику, перебирая в голове все известные ругательства, которыми буду обсыпать Тарасенко, когда он передумает на мне жениться.

Женщина возвращается через пять минут, в руках у неё папка с документами.

Она садится за стол, достает из папки журнал, открывает его, и улыбнувшись Тарасенко, передает ему ручку:

— Пожалуйста распишитесь вот тут, — она указывает ему место в журнале, и он ставит свою генеральскую размашистую роспись.

— И ваша роспись Кристина Эдуардовна, — переводит на меня торжественный взгляд женщина, а Женя передает ручку мне.

Пожав плечами, расписываюсь там, где мне указали.

— Поздравляю вас с бракосочетанием, — с улыбкой на лице ошарашивает меня женщина. — Вот ваши паспорта, штампы проставлены. А это, — она дает в руки Тарасенко красный лист бумаги. — Ваше Свидетельство о Бракосочетании. С заменой паспорта Кристина Эдуардовна я вам советую не тянуть, там сроки не большие.

— С какой заменой, — севшим голосом спрашиваю я, все еще не веря в то, что только что произошло.

— Ну, как же, — с удивлением спрашивает женщина. — Теперь ваша фамилия Тарасенко. Так мы написали в Свидетельстве о Бракосочетании. Поэтому вам нужно поменять паспорт, предъявив этот документ. — Она указывает на "документ", который уже прячет от меня Женя, складывая в четыре раза, и убирая в свой внутренний карман в пиджаке.

— Я не дам тебе развода, — зачем-то говорю я, когда мы уже едем в машине обратно.

Истерику пришлось отложить на неопределенное время. Потому что я впала в ступор, после того, как узнала, что мы действительно женаты.

Свидетельство о регистрации брака он мне показал, правда в руки почему-то так и не отдал. И штамп в паспорте был настоящим... Я несколько раз открывала, пересматривала, а штамп, так никуда и не исчез.

Черт возьми, я теперь замужем за Тарасенко...

Это надо как-то осознать. Переспать с этой мыслью...

Ха-ха...сбылась мечта идиотки.

Я же тогда, когда познакомилась с Женей, всю с ним нашу совместную жизнь себе распланировала. Я ведь была уверена, что смогу покорить сердце мужчины. Наверное, и "покорила" бы, если б не одно большое "НО".

— И хорошо, — беззаботно отвечает Женя, вырывая меня из размышлений о прошлом. — Я тебе тоже никогда не дам развода. — Он резко хватает меня за талию и с легкостью перетаскивает к себе на колени, сжимая в крепких объятиях. — Теперь ты принадлежишь мне, уже на законных основаниях. — Шепчет он мне в губы, а в его глазах я вижу уверенную непоколебимость, словно он и правда считает меня своей собственностью.

Вот только... там еще кое-что есть. И, или я обманываю себя, или Тарасенко на меня действительно смотрит с нежностью?

Неужели это всё игра? И ради чего? Ради какой цели? Завод слишком лакомый кусок? Но... я не настолько влиятельна, чтобы даже замуж меня взять. Информацией конечно владею, но... Об этом знают только два человека. И эти люди надежнее некуда. Или... меня слили? Решили избавиться, потому что я больше не нужна, как и шеф? Его-то на пенсию отправляют... а я... Слишком много знаю, и ненадежна?

Но почему Тарасенко? И причем тут свадьба?

Что это за схема такая странная? Хотя... если учитывать службу безопасности холдинга, то, в принципе, схема отличная.

— Ты где-то далеко Крис, — слышу я приглушенный голос своего новоиспеченного мужа. — Не со мной.

— Я у тебя на коленях сижу, — усмехаюсь я, поудобнее устраиваясь, в теплых объятиях.

Как это ни странно, а с его коленей я бы век не слезала. Слишком нежно, слишком хорошо, слишком... Как бы и правда не поверить во всю эту сказку.

Мы подъезжаем к гостинице, я выхожу из машины, а Тарасенко выходит в след за мной, ловит мою ладонь, кладет её на изгиб своего локтя.

— Цепляйся, любимая, — улыбается он, и наклонившись, нежно целует меня в нос.

— Эээ, — туплю я, — ты зачем со мной идешь?

— Затем, чтобы помочь собраться, мы едим ко мне, — пожимает плечами Тарасенко, а я в этот момент холодею от ужаса. И четко смотря в глаза Жене, говорю:

— Нет.

Именно таким тоном, которым я разговариваю на работе с подчиненными. А они у меня есть, целый отдел из десяти человек — экономисты.

Не знаю, как и почему, но Тарасенко, чувствует, и понимает почему я отказываюсь ехать к нему. Он резко притягивает меня в свои объятия, и обдавая теплым дыханием, шепчет на ухо:

— Крис, того дома уже нет, я продал его сразу после смерти отца. У меня в Москве есть своя квартира, Крис дыши, все хорошо... Тут куча камер, на нас все смотрят. Ты же не хочешь показать всем свою слабость, и наш конфликт? Твой шеф тебя уже не защитит, его списали по старости, и глупости, он проворовался.

— Что? — вырывается из моей груди свистящий шепот, а глаза, как я подозреваю, увеличиваются вдвое. — О чем ты?

Но Тарасенко словно не слышит меня, и продолжает увещевать:

— Я все обязательно тебе объясню, но не сейчас. Ты сейчас слишком уязвима. Ты же это понимаешь? Но я тебя защищу. Теперь ты моя жена. И никто не посмеет тебя тронуть. Я знаю ты очень сильная женщина, я тобой горжусь и восхищен твоим упорством.

— Зачем ты все это затеял? — сквозь зубы цежу я. Понимая, что совершенно ничего не понимаю. Шеф проворовался? Зачем, почему, как? Нафига ему это надо? Или... это из-за Иришки? Неужели ей понадобилось настолько дорогостоящее лечение, что шефу оказалось мало его зарплаты — в один миллион рублей в месяц? Ни за что не поверю! Что еще за чушь такая!

— Затем, что я тебя люблю, и давно хотел тебя забрать, но у меня ничего не получалось, — говорит мне этот интриган, продолжая удерживать в своих медвежьих объятиях.

— Я не верю не единому твоему слову, — глухо говорю, уткнувшись носом в пиджак Тарасенко.

Он вздыхает. Горестно и так... словно действительно переживает по этому поводу, а затем слегка отодвинув меня от себя, продолжая удерживать одной рукой за талию, приподнимает пальцем мой подбородок, и наклонившись, шепчет прямо в губы:

— Ничего, мы с этим справимся.

— Не пытайся залезть мне под кожу Тарасенко, — цедит сквозь зубы Крис, пытаясь оттолкнуть меня от себя.

Сейчас, она как никогда похожа на злобного котенка. Хочется зацеловать и затискать, эту вредину, отогреть в своих руках, в своих объятиях, чтобы смягчилась, чтобы поняла, что я хочу её уберечь... но..., я сам знал, на что подписывался, и теперь у меня нет хода назад.

Еще и свадьба эта... Даже не ожидал, что все пройдет так быстро, и спокойно. Без истерик, без связывания, шантажа и прочих силовых методов, о которых я задумывался раньше.

Теперь осталось только увезти Крис в Испанию, да так, чтобы она сама согласилась. А уже там... там она будет полностью в моей власти и на моей территории и никогда не сможет от меня уйти.

— Сможешь пообещать мне, что будешь держать себя в руках, пока мы идем за твоими вещами? — спрашиваю, у все еще упирающейся руками в меня девушку. Она надеется меня оттолкнуть от себя, но силы явно не на её стороне.

— Смогу, — шипит она разъяренной фурией, и тут же, расслабляется, и на её лице появляется спокойная светская улыбка.

— Умница моя, — не сдержавшись, я наклоняюсь и нежно целую её в припухшие губы, и сразу же морщусь, от того, что замечаю красные следы на её шее.

Впервые в жизни я сорвался и потерял тормоза, что был настолько груб с женщиной. Всегда, всегда сколько помнил себя, я четко контролировал ситуацию, особенно в сексе, чутко заботясь о желаниях партнерши. Но то, что было в машине.... Это неправильно. Я облажался по полной, потому что не смог сдержаться, потому что совсем потерялся в ней, обезумел от страсти и желания.

Нет, так дело не пойдет, та о которой я мечтал тринадцать лет, не в силах вернуть и забрать её, не должна страдать от моей страсти. Надо учиться держать себя в руках. Иначе я сам всё испорчу...

Я беру Крис под руку, и кивком проконтролировав своих телохранителей, завожу её в отель. Мы чинной парой следуем до лифта, а затем поднимаемся на седьмой этаж в её апартаменты.

— Постоишь за дверью, — пытается убрать от меня свою руку, эта несносная вредина.

— Нет, — качаю я головой, и отобрав у неё ключ-карту, отдаю её Аркадию, начальнику моей службы безопасности. Без лишних слов он всё понимает, и пока я удерживаю за руку и за талию своего злого котенка, двое моих телохранителей, уже входят в номер Крис, и быстро исследуют на посторонние следы.

Мы с Крис стоим немного в стороне от двери, поэтому не видим, что творится в её номере, но уже по лицу, одного из своих телохранителей, стоящих напротив входа в номер, я понимаю, что что-то не так. И вышедший Аркадий это подтверждает:

— Номер обыскивали, показательно. Сейчас там никого нет.

— Что? — вырывается из моей чуть ослабшей хватки, Крис, и несется во внутрь.

Я иду следом, и останавливаюсь в дверях за спиной остолбеневшей девушки, рассеяно рассматривающей беспорядок в номере.

И сразу же соглашаюсь с моим начальником "СБ". Обыск действительно был показательным. Вся мебель перевернута, вспорота нижняя обшивка у кресел и дивана. Разбит стеклянный столик. Шкафчики из комода у стены выворочены и валяются то тут, то там, даже зеркало разбито. Разворочен её чемодан, все вещи почему-то разорваны, разбит ноутбук.

Мою Крис явно хотели припугнуть. И возможно это даже хорошо. Потому что, если бы её хотели убрать или допросить..., в этот момент моё сердце леденеет, мне ли не знать, какие методы при допросе может использовать Михаил Юрьевич — верный палач Лисовских, то уже допросили бы и убрали, да так, что даже тела бы никто не нашел. А сейчас, всего лишь припугнули, видимо доказательств вины девушки нет, вот они и пытаются понять, к кому она побежит, и что будет делать дальше.

Обхватываю за окаменевшие плечи так и стоящую по среди номера, Крис и наклонившись шепчу ей на ухо:

— Любимая, здесь могут остаться жучки, пожалуйста не вздумай сказать ничего лишнего. Давай просто быстренько соберемся и поедем ко мне, тебе надо что-то забрать отсюда?

Она заторможено кивает.

Но я понимаю, что Крис сейчас в шоке, и не сможет действовать быстро и адекватно, и, чтобы хоть немного растормошить её, убираю волосы за ухо, и нежно обхватываю губами розовую мочку.

Этот жест приводит девушку в норму, так как она поворачивает ко мне свое хмурое, и сосредоточенное лицо, и очень тихо шепчет:

— Тарасенко, если ты сейчас не прекратишь, то я опять захочу секса, а ты же сам мне сказал, что тут полно жучков, мне как-то не хочется устраивать шоу, тем, кто все это устроил. — Она кивает на погром в комнате. — Брать мне тут нечего, мои вещи все уничтожены. Поэтому поехали.

— Отлично, — киваю я, восхищаясь своей женой, она не устроила истерику, смогла взять себя в руки, и действовать правильно.

Пока мы выходим в коридор, я ловлю себя на мысли, что впервые назвал её своей женой. Странно, я думал, что мне будет сложно это сделать. Думал, что не смогу привыкнуть, но... как оказалось, это очень просто.

Теперь у меня есть семья — моя Крис.

И я буду делать все, чтобы она была счастлива, и в безопасности...

Читать продолжение на Литнет