На учениях

НА УЧЕНИЯХ

Из воспоминаний "пиджака с погонами"

Представить меня очень уж бравым офицером трудно. Я и не был. Но со своей службой на складе горючего справлялся, практически, честно. Cначала, конечно, было не в дугу.

Одно, что армия, а второе — это классический шок молодого специалиста, попавшего из города в деревню. Я не то, чтобы совсем ни о чем никогда не слышал. В 15 лет дед повез меня по родственникам в Режевской район Свердловской области. Так все лето и прошло по деревням и заводским поселкам. Даже косить научился, что многие годы было предметом жуткой гордыни. Все-таки, для мальчика из физматшколы нестандартное занятие. Летом после восьмого класса ездил работать а археологической партии, а после десятого — в геодезической. Тоже как бы в сельской местности. Но не понял, конечно, ничего. Все равно, как если в Штатах на экскурсию к амишам съездить. Экзотично, интересно. Ну и что Вы про их жизнь и вообще про коммунизм поймете?

Березовка, куда меня отправил Штаб тыла округа, это все-таки поселок. Железная дорога, чайная, клуб, где кино показывают, заводик консервный на десяток рабочих. Несколько частей стоит, только что переведенных с Запада. Даже есть два пятиэтажных дома, в которых живут офицеры-танкисты и саперы. А вот наш Сашка Удников попал на такой же фронтовой склад под Иманом, так что это они феврале бензин и дизельку будут наливать тем, кто на Даманском воюет. Так рядом с ними никого. Стоит склад в тайге, казарма для воинов и двухэтажный дом для офицеров и сверхсрочников. Вроде как застава пограничная. Сашка на офицерских сборах, когда наш дальневосточный генерал по снабжению горючим Галиакберов благосклонно говорит землякам-уфимцам: " Какие, — мол, — товарищи офицеры, есть жалобы и пожелания? Буду рад помочь!" — действительно, к нему обратился. "Товарищ, — говорит, — генерал, меня когда в штабе округа в часть направляли — так забыли сказать, что до больницы двадцать пять километров по лежневке. А так — военфельдшер на заставе за двенадцать кэмэ. А у меня жена беременная. Так нельзя ли в другое место перевести?" Генерал аж удивился: "Да Вы что, лейтенант, у Вас же такое прекрасное место, природа, красота, я сам вот только в прошлом году был. У вас там на технической территории амурский бархат растет!"

Для понятности скажу, что лежневка — это когда в тайге путь прорублен, а срубленные стволы без веток уложены поперек трассы. Я за свою жизнь ездил и ходил по таким много. Должен сказать — все-таки лучше, чем совсем ничего. А амурский бархат — дерево, дальневосточный родственник португальского пробкового дуба, я через несколько лет, когда в Измайловском парке наткнулся — так просто растрогался, вспомнил Дальний Восток и свою службу. Но Сашке в тот момент до сентиментальных воспоминаний — как до пенсии. Понял он, что кроме ласковых слов от генерала ничего не получит, и мрачно сообщил: "Я, товарищ генерал, про амурский бархат на нашей техтерритории ото всех слышу. Там, разрешите доложить, больше ничего не растет!"

Так что мне грех жаловаться. Единственно, себя виню, надо было на Чукотку проситься. В Провидения или на Шмидт. Но у меня жена тоже в ожидании, а натурального молока за Полярным кругом нет. Кабы сразу знать, что конфликты начнутся и я ее не решусь вызывать на место жительства в тридцать километрах от границы. Но потом и Чукотка от меня тоже не ушла. А так — какие проблемы? Не солдатиком через мытарства первого года службы проходить. Нас ведь не зря больше по фронтовым и центральным складам разослали, начальниками службы в полк мало кто поехал. Подготовка в Нефтяном, наверное, получше, чем в Ульяновском училище. Так что работа больше как специалисту. Я о себе честно скажу, что лучше бы без потери двух лет обойтись — но кое-чему и научился. Хотя бы с людьми разговаривать, от командующего армией до вольнонаемного слесаря Федор Петровича. Который мне на приказ открыть некую задвижку предложил показать — как это сделать. Чем на всю жизнь выучил, что перед тем, как приказывать, надо бы маленько подумать. Это ведь не каждому, из отдающих приказы, известно. С другой стороны, увидав, как у здешнего колхоза валютная культура соя под снег неубранной уходит, я уж больше никогда иллюзий про наше сельское хозяйство не имел.

Все-таки я довольно много интересных эпизодов помню, но сейчас хочу вспомнить один. Происходил они во время учений "Амур", стал известен моим дружкам-офицерам и, вместе с еще одним, принес мне кличку "Бумажный Тигр". Дело было, если память не изменяет, сразу же после окончания стычек на Уссури ("остров Даманский"). Способы мышления начальства и военного и государственного в обеих великих социалистических странах одинаковые. Вот наше начальство сразу же после прекращения боев назначает учения "Амур". Чайники, чтоб не отстать, такие же учения "Хэйлуцзян". При этом учтите, что Хэйлуцзян — это ихнее наименование той же речки. И область у нас — Амурская, а у них напротив через реку — Хэй эта самая. То есть, учения у тех и других абсолютно неподготовленные и потемкинских сооружений, как на учениях "Днепр", не построить никакими силами. В общем, не было бы счастья ... . В таких-то нежданных ситуациях реальная картина боеспособности и видна. Если ее хотеть видеть.

В один из последних дней марта приходит нам приказ на учения, а на следующий день прибывают посредник— подполковник из Штаба тыла и приданный автовзвод — десяток грузовиков "Урал", по тому времени в армии новинка. Плюс наши собственные три машины, включая командирский УАЗик. Мне-то лично собираться, что голому подпоясаться — и так уже по милости московских и пекинских начальников несколько месяцев на полной боевой готовности, спишь с сапогами и "тревожным чемоданчиком" у ножки кровати и пистолетом под подушкой. А где положишь? Я сплю крепко. Поскольку хабаровский подполковник заранее нашему майору звонил — так и к выезду мы более или менее готовы. Одного старлея, одного сверхсрочника и почти всех вольнонаемных оставляем на месте, а четыре офицера во главе с нашим отцом-командиром Виталием Петровичем, три сверхсрочника, единственный наш боец-срочник да шестеро из наших служащих СА погрузили в Уралы бочки, цистерны, банки со смазкой, а в наши грузовики инструмент, палатки, кухню и прочее хозяйство и поехали воевать. Еще взяли новинку — Парашютно-Десантную Мягкую Тару, что-то вроде огромных надувных матрацев, куда заливается по пять кубов бензина или дизельки. По образному выражению нашего зампотеха Володи — "боевые гондоны".

Подполковник не зря позвонил заблаговременно. Майор Юденич не подкачал и из "военторга" на период военных действий взято два ящика коньяка. Спирт, конечно, не в счет. Выезжаем. Старшие наши офицеры, посредник и командир, забрали зампотеха Вову к себе в УАЗик и уже на выезде к принятию решений не способны. Остался я за главного распорядителя. Мы с командиром автовзвода тоже, конечно, по стакану за Победу приняли, но тем и ограничились. У него воины-водители на руках, а я по должности, как старший офицер части, должон из себя как бы начштаба изображать. Стало быть, карты у меня, мне и колонну нацеливать. Ну, я все-таки турист, в картах-то как нибудь получше кадровых разберусь. Мне майор так и завещал, еще посоветовал : " Ты обязательно дорогу у мирного населения переспрашивай! Правильно я ему говорю, товарищ полковник? Хороший парень, хоть и с гражданки пришел. Ты вообще как? Со старшими по званию?" Ну, отговорился, что надо ж кому-то и трезвым быть, чтоб ночью по части дежурить.

Какое там, к матери, мирное население? Одно, что из сельской зоны уже выехали, через Транссиб к северу перебрались и, согласно вводной, пилим туда, где через два года БАМ начнут строить. Второе, погода как раз, чтоб собачку дома держать. Снег идет — я такого за два года службы больше и не видал. Больше метра за вечер-ночь нападало. Еле-еле часам к девяти вечера добрались до точки, разложились, палатки поставили, ужин разогрели и личный состав покормили. Заодно и старших товарищей, чтоб им на репчатом луке да сыре к коньяку не сидеть. Чё ж, я думаю, народу маяться. Скомандовал, чтоб все спать ложились, благо посредник отклонений от Устава зафиксировать не способен. В том числе и младшему лейтенанту-автомобилисту, он уж и на ногах не стоит, замотался за дорогу, три раза они "Уралы" свои чинили. Остались бодрствовать я, как дежурный по части, да наш начальник пожарной команды из сокращенных Никитой офицеров. Команда и пожарная машина на базе остались под начальством старшего пожарного, а его, как бывшего вояку, с собой на войну взяли. Умница мужик, капитаном был, не сильно образованный, да ведь к самому высшему образованию, как мама моя говорит, нужно хотя бы среднее соображение. А с этим у него хорошо. Сидим с ним, кофе пьем, у меня в тревожном чемоданчике кроме обязательных бутылки водки, галет да копченой колбасы, всегда банка растворимого есть. Курим, да о жизни беседуем.

Слышим — вроде шум с той стороны, откуда и мы приехали. А там грунтовка низом идет — снегу дивно намело, как в мультфильме. За полчаса наблюдений выявилось — идут два пустых ЗИЛа-бензовоза. Но идут не быстро, километров шесть-семь в час, не больше. А ничего удивительного. После того, как мы проехали, еще с полметра нападало. А у ЗИЛ-130 только одна ведущая ось. Вот они все время откапываются да откапываются. Потом впереди машин человек выявился. Ну, это к бабке не ходи — начальник службы снабжения какого-то полка к нам за горючкой пробивается. Шаг делает, проваливается, выбирается и еше шаг. А за ним тем же темпом бензовозы.

Добрался. Я пожарному говорю, мол: "Ты, Алексей Тихонович, сходил бы, бойцам чайку дал, кого из наливщиков побудил, чтобы насос пустить. Да к нам возвращайся, попьем и мы с лейтенантом чайку с коньячком". Я, честно говоря, клиентов раньше утра никак не ждал после такого снегопада.

Отряхнулся парень, достал документы. Действительно, оказался такой же, как я, "пиджак с погонами", только после автоВУЗа где-то на Западенщине. Вот он из танкового полка за дизтопливом на учения приехал, попал там в начальники полковой службы снабжения горючим. По армейскому юмору : "Морда толстая — ПФС (продфуражное снабжение); шапка новая — ОВС (одежно-вещевое); жопа грязная — ГСМ". Пока он кофе пьет, я его требование смотрю и со своим списком сравниваю, который нам из Хабаровска на проведение учений прислан. Нема, браток! Положим, там, в Штабе тыла, тоже перепутать могут. "Ты, вообще-то, в мирное время где кормишься?" — "В Завитой на складе, а бензин, бывает, беру и на гражданской нефтебазе". — "У Рината Сабирьянова, значит. Привет передашь ... Ну нету тут тебя, хоть вверх ногами читай." — " Ну как же? Мне из штаба корпуса прислали, чтобы пять тонн зимнего, а потом брать у мотострелковой дивизии". Тут меня и осенило. Спрашиваю: "Ты, Петро, собственно, за кого воюешь?" — "За Южных" — "А я за Северных. Руки вверх!" — "Так я ... "

Ну, повеселились еще пару минут, веселился, собственно, я один, гость больше глазами моргал. Начали разбираться, залезли в карту. Шутки топонимики. Это ведь мы уже из Зейской сельхоззоны выехали, в горах находимся, населения тут с гулькину часть тела. Собственно, только и есть на тот доБАМовский момент (зима 69го) один эвенкийский колхоз, что занимает площадь хорошего района, а на западноукраинский счет — так как бы не области. Есть у этого колхоза третье отделение, от нас сейчас километрах в двадцати, а есть и третья бригада, судя по карте, верстах в шестидесяти. Вот, значит, стратеги из Штаба округа, несколько и переоценили умения своих воинов по чтению карты. Командир полка все-же танкист, наверное, не ошибся бы, а зампотыл, да еще из ожидающих отставки — на один раз! Ну, и послали пацана, а он и вовсе не сечет. Заехал ко мне по ошибке, за линию "фронта" километров семьдесят.

Поупражнялся я насчет пленных и трофеев, но надо ведь из положения выходить. Танкист вражеский чуть не плачет — представил себе, как снова со своими бензовозами через снег пробиваться. Смотрит на меня, как Мухтар на народного артиста Никулина, говорить не говорит — но взглядом выражает, что если пустой вернется, зампотыл его убьет. Пожалел я бедного хохла. Тем делом Алексей мой Тихонович вернулся. Я ему, что с врагом братаемся, конечно, не сказал. Мужик он совсем не подлый, продавать не станет, но после стакана слабоват на язык... . За что-то ж его дембильнули? Как бы не за выступления после литра? А командир, если узнает, да под градусом ... В этой кондиции чего хочешь можно ждать. Посылал же он меня, при всей ко мне симпатии, в Благовещенск на офицерскую гаупвахту. А на следующий день приезжал мириться — дошло, что годовой отчет писать некому.

Налил я им пять тонн зимнего и пять — А-семьдесят шесть. Что ж я за начальник учетно-операционного отдела, если у меня заначки нет? Надо вам сказать, граждане, что выдача горючего во время учений оформляется ксивами на тетрадном листике, а уж после окончания учений все переоформляют как положено, на нумерованных бланках чек-требований. Покормили мы Петиных шоферов нашей гречневой кашей с тушенкой. Поел и сам лейтенант, коньячку я ему эмалированную кружку надудел. Повеселел мой хохол, впрыгнул в переднюю машину — и в путь. Ему, по снегу судя, еще часа четыре ехать, до самого утра. Ну, и нам воевать до победного, я, теоретически, дежурство по части в восемь ноль-ноль Володе-зампотеху сдаю, но все одно, как кто приедет на заправку — так без меня не проживут.

Кончилась война, мы с Ринатом вышеупомянутым все законно оформили, отчетность в порядке, а кто за кого воевал, кто ж вспоминать будет. Петро через неделю ко мне заехал с пол-ящиком коньяка да с домашним салом — за боевую выручку благодарить. Хорошо посидели! Тут уж я расслабился, рассказал про этот случай соседу своему, военврачу Володе, потом еще кое-кому. Сейчас вот вам.

* * *

Но это я сейчас все так романтически да весело вспоминаю, а тогда был в ужасе. Помирать-то не хочется, да и в лагерь военнопленных на острове Хайнань не тянет. А в способности нашего войска сопротивляться китайской НОА были у меня большие сомнения. То есть, про наш ракетно-ядерный щит наслышан и верю, что он намного круче китайского. Но верить, что дело до ядерной войны дойдет — не хочется. Так не я ж один. Почитайте, ну, хоть Солженицына "Письмо к Вождям", либо амальриковское "Доживет ли ...". Тогда всем казалось — не доживет. Поскольку Народно-Освободительную Армию Китая все, на самом деле, главным врагом считали. И начальники, и интели, да и народ, сильно косоглазым не доверявший.

Все были убеждены в китайских сплоченности, стойкости и коварстве. Потому, что все наслышаны о "Культурной Революции", а у нас на Руси всегда путали жестокую власть с сильной. "Грозным" царем называли истерика, проигравшего Ливонскую войну и подготовившего для России Великую Смуту. А Александра-Освободителя считали за дерьмо и с седьмого раза все-таки убили. Позднейшая история Горби разве не об этом? К тому же все считали, что китайцы только и ждут, чтобы всем своим миллиардом в Сибирь и на Дальний Восток нахлынуть. И я со всеми.

Много уж позже я стал задумываться над тем, что это мы на Байкале и, тем более, Амуре недавние пришельцы. Так что нельзя очень уж жаловаться на медленное русское заселение. А чайники там живут рядом четыре тысячи лет — но так и не поселились. Собственно, все китайское население Дальнего Востока, о котором Арсеньев пишет, да и я сам кое-кого из оставшихся натурализованных китайцев и китаянок знал — оно ведь и появилось там только с аннексией края Россией. А когда Приморьем и землями по Амуру владела Циньская империя — то китайцам туда переселяться запрещалось, да и дикого заселения практически не было. Только чиновники и ездили — ясак у туземцев собирать. Поэтому Цинь так легко эти земли Николаю I и отдала. Точно также, как не заселили китайцы за тысячи лет монгольские степи.

Дальнейшее развитие дел так и показало, что не рвались, на самом деле, чайники в войну с со своими бывшими покровителями. А китайско-вьетнамская война и вовсе рассеяла легенду о могучей, босой, да зато бесстрашной и беспощадной, китайской армии. Конечно, если пропаганду вести, да и самому ее слушать — Бог знает, до чего себя довести можно. Для меня лично больше всего развеяла страхи история о том, что в разгар Даманского конфликта наши боссы звонили по прямому проводу в Запретный город, а китайские телефонисты отказались соединять и покрыли ревизионистов русским матом. По слухам, этот эпизод напугал до полусмерти Чжоу Энь Лая и заставил Пекин свернуть потихоньку накал страстей. Могу понять! Но про это я услыхал попозже. А тогда меня успокоила беседа с одним парнем, выпускником Иркутского Университета, который отбывал свои два года в разведотделе корпуса в Благовещенске.