Три капитана

Мог слышать ходившие среди моряков и литераторов байки об авантюрном начале биографии самого знаменитого из русских парусных капитанов. Или читать их в журнале "Русское судоходство", где тот с 1887-го года помещает рассказы о своих странствиях и очерки о парусном деле. Но подойти и заговорить ... уж очень велика дистанция. Ведь и в литературе Грина пока нет, а у Лухманова, как уже сказано, с конца 80-х печатаются рассказы и очерки, вышла уже не одна книжка в прозе и в стихах. Все о море, конечно. Именно в Мариуполе выпустил он сборник, несколько стихов из которого, перевод английских матросских римов о приметах погоды, помнят и при случае произносят, не зная автора, миллионы жителей России:

Ходят чайки по песку,

Жди хорошую погоду.

Ну, и так далее.

Они могли встретиться позже, в Петрограде начала 20-х, но до этого матросу-неудачнику предстоит дезертировать из армии, отдать свое революции, как социал-революционному агитатору, отбыть тюрьму и ссылку и стать, наконец, романтическим писателем. А знаменитому капитану побывать, среди прочего, морским агентом "Доброфлота" в Гонконге и Нагасаки, вступить в РКП(б) и быть выборным от трудящихся директором доброфлотского правления во Владивостоке 1920-го года, жестоко цапаться на этом посту с кадетским министром промышленности коалиционного правительства ДВР Борисом Бриннером, которого мы-то с вами знаем больше по его сыну Юлу, звезде фильмов "Великолепная семерка" и "Король и я".

С 1924-го Лухманов становится начальником Ленинградского морского техникума. Грин, помнится, в этот год еще в Питере. Могли бы встретиться, в принципе. Возможно, что в феерии "Алые паруса" появились бы новые детали — непосредственно со слов прототипа главного героя. Во всяком случае, знаток парусного вооружения мог бы поправить кое-что по этой части. Но — нигде не зафиксировано. Да и вряд ли кэп много ходит по редакциям и литсалонам. Не до этого.

Очень много работы: учебные планы, ремонт здания, надо как-то поддерживать порядок среди разболтавшихся за время Гражданской войны юнцов. Да еще по его инициативе, под его покровительством и руководством курсанты во главе с Иваном Маном строят во дворе техникума маленькую, но вполне мореходную яхту, чтобы отправиться на ней в кругосветное путешествие. Для него самого — это было бы уже не первое. Яхту они, удивительно, сумели построить практически полностью. А вот с путешествием не получилось. Денег у молодой Советской Республики было в обрез, буквально, не хватало на помощь гондурасским и яванским революционерам. Режим экономии, хозрасчет — в затее было отказано.

Впрочем, яхта "Красная звезда" все же немало потом походит по Балтике, Ладожскому и Онежскому озерам как учебное судно Ленинградского мореходного училища.. Парни-энтузиасты сами впоследствии станут известными капитанами, но об этом чуть позже. А сам Лухманов блестяще завершит свою карьеру судоводителя дальнего плавания знаменитым рейсом учебного барка "Товарищ" из Мурманска в Аргентину. Корабль этот, при рождении крещенный "Лауристоном", один из тех клиперов со стальным корпусом, которые были построены в Англии в самом конце XIX века, стал жертвой технического прогресса и во время Мировой войны был куплен российским правительством, чтобы, лишившись парусов, стать несамоходной баржей для перевозки рельсов и угля из Ливерпуля в Мурманск. Все-таки, ему повезло. В начале 20-х его отремонтировали, заново вооружили как четырехмачтовый барк и назначили для обучения морскому делу будущих капитанов и штурманов. Но, конечно, и трюмы его тоже были не с одним балластом. Помните про хозрасчет и режим экономии? Вот для "Товарища" они назначили дальний фрахт — везти груз кольского гранита в Южную Америку.

Паустовский вспоминал, что редакция профсоюзной газеты водников "На вахте" хотела послать именно А.Грина корреспондентом на проводы "Товарища" из Мурманского порта, но тот отказался — болезнь и душевная депрессия. Да, может, он попросту стал к тому времени, после стольких неудач, побаиваться реального моря и настоящих парусов.

У барка тоже сначала не все получалось. Погода — парусник, все-таки, не пароход. Штормы, встречные ветры, не дошли даже до Британских островов и вернулись назад. Не будем говорить худого слова об этом капитане, но когда на мостик поднялся специально приехавший из Ленинграда Дмитрий Лухманов, то оказалось, что при той же курсантской команде и том же климате Атлантика не помешала барку прийти сперва в Портсмут, а потом и в Монтевидео. И подняться вверх по Паране, шириной мало отличающейся от морского пролива. Но это все, честно говоря, гораздо интереснее читать не в моем бледном пересказе, а в чудесной книге самого кэпа "Под парусами через два океана". Упомянем только, что юные яхтсмены-энтузиасты Ман и Вронский тоже были в составе этой команды. Ман так даже боцманом. И то, что тот легендарный "Товарищ" погиб при загадочных обстоятельствах в 1943-м в оккупированном Мариуполе, а имя его перешло к полученному СССР по репарациям немецкому паруснику "Горх Фок". Этот-то, уже трехмачтовый, барк и служил учебным судном для послевоенных поколений курсантов Херсонской и других мореходок. Однажды и нам с сыном повезло увидеть его паруса, подобные фантастической облачной крепости, за близкой Джарылгачской косой с пляжа в курортном Скадовске.

Больше в жизни Лухманова таких походов не было. Да и то сказать: ведь на двадцать романтических биографий хватило бы того, что уже есть. Да и возраст. К берегам Ла Платы он пришел уже в шестьдесят. Он был начальником морских училищ, после Ленинградского создавал Потийское на Черном море, работал в наркомате, много и интересно писал — больше всего о своих странствиях по свету, но были и стихи, наставления для молодых моряков, учебники по парусному делу, очерки о знаменитых парусниках. Очень уважаемый человек. Одним из первых в стране получил звание Героя Труда. Это к нему пришел за советом молодой штурман Ваня — оставаться моряком или поступать в университет, чтобы выучиться на палеонтолога? И услышал то, чего не совсем ожидал: "Иди, Иван, в науку! А море, брат... что ж, всё равно ты его уже никогда не забудешь. Морская соль въелась в тебя".

Тот послушал совета. Наверняка, отечественное мореплавание и литературная маринистика потеряли тут немало. А палеонтология, и не только она, приобрела Ивана Антоновича Ефремова. Тот на всю жизнь сохранил благодарность и уважение к старому морскому волку и изобразил его под прозрачным псевдонимом "крупного и грузного капитана Лихтанова" в своем рассказе "Катти Сарк". Помните, как он проводит опрос среди своих гостей: "Кто тут моряки летучей рыбы?", то есть — кому приходилось ходить в открытом океане? А потом рассказывает историю самого знаменитого из чайных клиперов, довольно близко следуя канве очерка "Клипера" из лухмановского сборника 1927-года "На палубе". Завершает он свою новеллу выдуманной, конечно, но очень романтической легендой о поединке парусника под звездно-полосатым флагом с нацистским линкором. В результате германец без толку расходует на клипер чуть ли не весь свой боезапас главного калибра, но красавица "Катти" под полной парусностью уходит от глупых немцев за девятибалльный штормовой горизонт. Сказка очень в духе союзнического боевого братства, о котором моряки времен Второй Мировой понимали, думается, получше, чем нынешние "патриоты", твердо убежденные, что противниками СССР в Великой Отечественной были "америкосы, латыши и хохлы".

Мы с вами уже сказали, что после 1927-го капитан в большие плавания не xoдил. Но вот думаю — не слишком ли это категорично? Дело в том, что ...

Помните тех ребят-курсантов, которые строили крейсерскую яхту во дворе Морского Техникума? Один из них, Иван Ман, тоже стал известным капитаном, водил после войны в первые рейсы к Антарктиде дизель-электроход "Обь". Другой, Андрей Вронский, был в тридцатых директором Дальневосточного Китоловного Треста, то есть береговым начальником для флотилии "Алеут". Среди его знакомых есть такой Андрей Сергеевич Некрасов, тоже, скажу вам, незаурядная личность в духе времени, успел он за свою жизнь побыть рыбаком на Каспии, золотоискателем на Амуре, моряком на Азове и в Охотском море на том самом "Алеуте", нефтяником на Сахалине, помощником первого секретаря обкома КП(б)У в Днепропетровске, зэком в Норильлаге и, наконец, реабилитированным детским писателем в Москве.

Познакомились, подружились. Травили друг другу байки. Вот тогда и наслушался будущий писатель от Вронского рассказов как бы о той несостоявшейся на деле кругосветке. В некоторых изданиях после 1979-го года печатается авторское послесловие, где Некрасов рассказывает, откуда взялись сюжет и персонажи. Знаменитый матрос из шулеров Фукс, если верить, взят прямо с фамилией и шотландской бородой из личного состава "Алеута". Ну, не шулер, конечно. Помощник Лом внешне — высоким ростом и открытым лицом, громким голосом, да и по своей, если помните, чрезвычайной добросовестности очень походит на Ивана Мана. А вот Врунгель ... . Автор указывает, как на прототип, на самого Вронского. Дескать, "Андрей Васильевич Вронский говорил неторопливо, и голосом, и жестами подчеркивая мнимую значительность сказанного. Свою речь, украшенную множеством остро подмеченных подробностей, он к месту и не к месту пересыпал терминами, часто повторял "Да-с", "Вот так", а к слушателям обращался не иначе как "молодой человек".

Вы, конечно, сразу узнаете Христофора Бонифатьевича. Но вот какое дело. Андрею Васильевичу в 1933-м, в году его знакомства с Андреем Сергеевичем, как ни считай, не больше тридцати лет. Его собеседнику это обстоятельство не бросается в глаза просто потому, что ему самому в ту пору вообще двадцать четыре. Так что все эти речевые особенности — совершенно откровенная игра в старого морского волка. В кого именно — угадайте с трех раз. Собственно, они оба, Вронский в 30-х и Некрасов в 1979-м, это и не очень скрывают. В первом же абзаце того послесловия мы читаем, что "... судьба свела Вронского с другим замечательным человеком — капитаном дальнего плавания, писателем, создавшим много интересных книжек, Дмитрием Афанасьевичем Лухмановым". Именно в рассказе о строительстве той самой яхты, которой не удалось выйти из отечественных вод под именем "Красной звезды" в реальности, но довелось пройти по маршруту Норвежское море — Английский канал — Бискайский залив — Средиземное море — Красное море — Антарктика — Гавайи — Амазонка — Австралия — Япония — Канада — Аляска — Дальний Восток под псевдонимом яхты "Беда". Да и Врунгель нам предстает не молодым трестовским начальником, а пожилым преподавателем — и как раз Морского Техникума. Таким его написал Некрасов, таким его нарисовал прославленный иллюстратор и карикатурист Константин Ротов. Нельзя, конечно, сказать, что вид Врунгеля совсем совпадает с лухмановским образом — но есть что-то общее между пузатеньким капитаном "Беды" и основательным, плотным капитаном "Товарища".

Задумана книга, как вспоминал автор, в 34-году, а в свет появилась тремя годами позже. Она печаталась в сильно сокращенном варианте, собственно, как подписи к ротовским рисункам, в 1937 году на страницах журнала "Пионер". Отдельным изданием с полным текстом она вышла в 1939-м. Ну, а невдолге и автор, и иллюстратор надолго попали в ГУЛАГ и вернулись уже на волне хрущевского реабилитанса.

У меня есть и дополнительные доказательства того, что истинным прототипом капитана Врунгеля является капитан Лухманов. Скажем так, что в исполнении одного из своих учеников. Некоторые эпизоды похождений неустрашимого океанопроходца кажутся напрямую перенесенными со страниц лухмановских автобиографических повестей. Хотя бы тот эпизод, когда у берегов Норвегии выяснилось, что корабельная радиоустановка "Товарища" неисправна, и надо ее срочно заменять. Вы помните, конечно, что, когда то же и там же случилось на "Беде", изобретательный Христофор Бонифатьевич принимал морзянку на больной зуб.

Мог бы привести еще не один такой случай. Но не хочу. Не хочу лишать вас удовольствия самим перечитать и врунгелиаду, и "Под парусами через два океана". Классное чтение — не оторветесь! И заодно сами наткнетесь на кучу забавных параллелей, которые доставили мне столько удовольствия. Сравните хоть популярный "Краткий словарь морских терминов и выражений", заключающий "Под парусами", и "Толковый морской словарь для бестолковых сухопутных читателей", составленный Х.Б. Врунгелем и завершающий его приключения.

Что же получается? Выходит, что у романтического гриновского Артура Грэя и у забавного некрасовского Х.Б.Врунгеля — один и тот прототип, хотя лично авторы с ним, как кажется, не встречались, черпали из фактов и легенд об его биографии? Выходит, что так. Можно еще добавить ефремовского Даниила Алексеевича Лихтанова. С этим уж и сомнений никогда не бывало, благо тут и дружба автора с прообразом подтверждена документально.

А что здесь удивительного? Непохожи друг на друга? Ну, некоторые школы буддизма, как будто, считают, что через мгновение не только вода в реке уже не та, но и душа у человека. А тут десятилетия очень насыщенной жизни. Человек меняется. Золушка не может же вечно оставаться Золушкой. Со временем она может стать Крестной Феей, а может и превратиться в Злую Мачеху — в зависимости от обстоятельств жизни и ее собственных поступков и мыслей. Но при этом все эти мгновенные отпечатки личности нанизываются ... или, быть может, лучше сказать, что порождаются тем общим ядром, тем стержнем, который и связывает их — с детства и до последнего человеческого дыхания.

Во всяком случае, нет сомнения, что и Грэй, и Врунгель, и Лихтанов — очень достойные люди и настоящие, прирожденные "моряки летучей рыбы", пенители океанов. Редкое явление в русской литературе. Как очень редким и достойным явлением в жизни, да еще в нашей, в общем-то, сухопутной стране, был капитан дальнего плавания Дмитрий Афанасьевич Лухманов.