Тристан

Название: Тристан (Tristan)

Автор: bynaradragonfly

Переводчик: Jaye (fomalija@mail.ru)

Бета: Skyblue (чудовысько)

Жанр: романс

Рейтинг: NC-17

Cтатус: закончено (девять страниц)

От переводчика: в маленький подарочек для Shess (Арес Джулии); надеюсь, тебе понравится :)

Содержание: фотограф-стажер и модель. Мне тут напомнили, что, кажется, где-то когда-то была яойная-манга с похожим содержанием, поэтому кому-то эта история может показаться знакомой.

Размещение: спросите меня, пожалуйста

В окружении красивых людей, при одном взгляде на которых перехватывает дыхание, невольно начинаешь испытывать комплекс неполноценности. Они — это боги, а все остальные на их фоне — всего лишь глупые и скучные смертные, раздражающие своей простотой. Через несколько месяцев, когда я уже привык к постоянному игнору и ощущению собственной никчемности в глазах окружающих (что со стороны моделей, что со стороны руководства), я просто перестал обращать на это внимание. Красота стала для меня такой же частью работы, как и задний план для фотографий: все модели были одинаково смазливы, но кроме внешности у них больше ничего не было — всех их равняли поверхностность, внутренняя серость и здоровый эгоизм.

Всех, кроме Тристана. Я был им одержим. Он обладал той особенной красотой, которая неизменно выделяла его среди толпы таких же топ-моделей. А еще он был тихим, замкнутым и немногословным и открывал рот только тогда, когда в этом возникала острая необходимость.

Когда он был в кадре, работа спорилась: персонал меньше внимания уделял болтовне и больше — делу. Другие модели даже не пытались жаловаться, потому что это было бессмысленно: если Тристан готов к съемкам, а его коллега — еще нет, то ему или ей тут же находилась замена. В течение нескольких недель Тристан стал самой продаваемой моделью агентства, но, похоже, его это нисколько не волновало. Или он просто до сих пор не осознавал всех масштабов своей власти над другими. Его холодность вызывала недоумение и заставляла сомневаться в собственной привлекательности.

Я считал его богом. Хотя не думаю, что Тристану бы понравилось, если бы я бросился ему на шею с непристойными просьбами, но мысли об этом, играя с моим воображением, становились все более и более заманчивыми: а почему бы и нет? На самом деле, я очень сомневался, что он отреагирует эмоциональнее стены, к которой я с тем же успехом мог прижаться. Боже, о чем я вообще? Да даже если бы у меня на лбу круглосуточно мигала неоновая надпись: "Готов стать секс-рабом Тристана", — он и то не обратил бы на меня ни малейшего внимания. Было ли это частью политики Тристана в отношении людей или же простым проявлением его равнодушия, но он игнорировал окружающих, глядя на них, как на пустое место. И всегда держался так, как будто являлся единственным человеком в мире: ни на кого не смотрел и ни с кем не разговаривал. Остальные модели были готовы разглядывать себя в зеркале часами, Тристан же смотрел на свое отражение как и на людей в целом — так, словно то, что он видит, не стоит и крупицы его внимания.

Никто не знал, что о нем думать.

Все, что он когда-либо просил — это журналы: в перерывах между съемками Тристан обычно отдыхал, сидя на диване и листая глянцевые издания. Он читал их постоянно.

Как я уже упоминал раннее, стажеров не воспринимали серьезно, поэтому за исключением тех редких случаев, когда мне позволяли взять в руки камеру и сделать пару снимков, я просто бегал, выполняя самые разные поручения. В том числе и приносил журналы для Тристана, ведь те, что находились в студии, он пролистал за первые несколько дней. Часто он приносил парочку новых с собой, а иногда, бывало, возвращался к старым номерам.

Думаю, ему просто нравилось разглядывать фотографии. Он читал "Космо" с той же долей внимания, что и "Науку и жизнь". В первую неделю его работы он попросил еще журналы и мне ничего не оставалось, только как дать ему одну из моих книг-комиксов, так как в тот момент она было единственным печатным изданием, которое у меня было с собой. Он ничего не сказал, просто взял комиксы и стал их читать. В конце дня я нашел книжку, аккуратно лежащую рядом с моим рюкзаком. После этого случая у меня всегда были при себе журналы и комиксы, если вдруг Тристан спросит меня опять, хотя он никогда не благодарил меня и даже не удостаивал взглядом. Не уверен, что он вообще знал мое имя. Но, несмотря на это, одолженные журналы и книжки всегда возвращались обратно в мою сумку.

Так продолжалось несколько месяцев.

— Кевин. Кевин. Эй, Кевин!

Я поднял глаза.

— Прости, что?

Напротив меня стояла Марта — еще один стажер. Мы с ней дружили.

Девушка протянула телефон.

Я приложил его к уху. Через полминуты разговора он просто выпал у меня из пальцев.

— Черт...

— Что-то случилось? — Марта выглядела заинтересованной и чуточку обеспокоенной.

Я как мог постарался взять себя в руки и справиться с оцепенением.

— Моя квартира. В здании произошел пожар.

— Оу. Но у тебя ведь есть, где остановиться?

Я покачал головой, и Марта нахмурилась.

— Я бы очень хотела предложить тебе пожить у меня, но, ты же знаешь, у меня кошки, а у тебя аллергия на шерсть.

— Забудь, — сказал я. — Поищу отель или хостел... Не знаю.

— Оставайся у меня.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы узнать этот голос. Я даже не заметил его присутствия: Тристана легко упустить из виду, когда он не перед камерой.

Я уставился на него, не веря своим ушам.

— Что?

— Ты можешь пожить у меня, — повторил он снова.

Это был первый раз, когда он смотрел прямо на меня, и я просто выпал из реальности. Это был первый раз, когда он пояснил свои слова: никто и никогда не мог добиться от него этого.

Спасибо Марте — она пнула меня в ногу, поэтому я наконец-то вспомнил о хороших манерах и, заикаясь, поблагодарил Тристана. Он невозмутимо вернулся к чтению, а я... Я снова вспомнил, как дышать.

Его глаза оказались чудесного фиолетового цвета. Как два аметиста. Я видел их и раньше на фотографиях, когда он направлял свой пугающий колдовской взгляд в камеру, и даже на снимках они заставляли мои ноги предательски слабеть. На одну его фотографию я мог пялиться часами...

Однажды главный фотограф полушутя-полусерьезно заявил, что хочет запечатлеть Тристана в его естественной "среде обитания": на диване с журналом в руках. На этом снимке Тристан смотрит прямо в камеру, как будто на время отвлекшись на зрителя по ту сторону объектива, который сказал что-то действительно достойное его интереса, и вы можете увидеть его невероятную красоту в полную силу: его шелковистые волосы намного длиннее, чем у женщин, и, даже перекинутые через плечо, достигают пола; угольно черные, они блестят на свету. Наверное, по этой причине у Тристана нет отбоя от предложений косметических компаний и он часто снимается в коммерческих роликах, рекламирующих шампуни и различные средства для волос — ни у одной другой модели бренд не продается быстрее. А ведь когда он впервые появился, руководство пыталось заставить его постричься, но он отказался и, как позже выяснилось, на счастье агентства. Стали поговаривать, что волосы придают его облику дополнительный демонический шарм. Это было правдой. И, как будто и этого мало, его глаза были цвета аметиста.

Никто никогда не спрашивал, откуда у него такие глаза. Точно было известно лишь то, что это их натуральный цвет.

На съемках Тристан всегда носил только черные брюки, так что можно было по достоинству оценить его великолепный торс, легкий загар на груди и плечах.

Если бы мне пообещали осуществить всего одно мое желание, то я точно знаю, каков был бы мой выбор: больше всего на свете я хотел, чтобы он хотя бы раз посмотрел на меня так, как он смотрит в объектив камеры, тогда я бы мог умереть счастливым.

Закончив с работой, я отправился его искать. Найти Тристана не сложно, главное — знать его любимое место: он как обычно сидел на своем диване, просматривая японскую мангу, одолженную у меня раннее.

Я остановился перед ним, не зная, что сказать. Всего на мгновение его глаза встретились с моими, а потом он снова, как ни в чем не бывало, вернулся к своему занятию. Как будто меня не существовало.

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу, удушливой волной накрывая кожу. Еще никогда в жизни я не испытывал большую неловкость. Мое присутствие полностью игнорировалось, словно я принадлежал к предметам интерьера.

Через несколько минут ожидания, растянувшихся для меня в часы, он закрыл книгу и встал. А потом засунул ее за пояс моих джинс. У меня отпала челюсть, но я был слишком ошеломлен его поступком, чтобы суметь хоть как-то отреагировать и что-то сказать в ответ на столь странный метод возвращения книги.

— Пошли, — между тем сказал Тристан, надевая пальто. Он так больше и не удостоил меня взглядом. Даже умудрился книгу вернуть таким образом, чтобы не утруждать себя моим "любованием".

Этим он немного напоминал слепого человека: то, как он реагировал и взаимодействовал со своим окружением без помощи глаз. И, мне казалось, я понимал, почему он это делает — держит свои глаза под густыми ресницами, словно погрузившись в мечты: все это для того, чтобы скрыть его — это удивительное и подавляющее волю аметистовое сокровище.

Интересно, в чем была причина его замкнутости? Потому что я совсем не был уверен, что такое поведение — следствие внутренней застенчивости.

Я еще какое-то время стоял, уставившись на удаляющуюся спину, пока до меня наконец не дошел смысл последней фразы, и я бросился за ним следом, чувствуя себя при этом идиотом.

Когда мы оказались у него, он молча указал мне на диван. Мы не разговаривали, и я ощущал себя глубоко несчастным. Даже после того, как он приютил меня у себя дома (из жалости?), я все еще оставался не достойным его внимания.

И все-таки интересно, знает ли он мое имя? Сомневаюсь.

Тристан все также молча ушел к себе в спальню и закрыл дверь.

Двумя днями позже я оказался у него в постеле.

В этом нет ничего удивительного: обычно модели ведут себя так, словно весь мир — это всего навсего их игрушка для траха. Поэтому, принимая приглашение, я вполне отдавал себе отчет в том, что, скорее всего, мне придется компенсировать свое присутствие в чужом доме.

Когда я возвратился поздно вечером после очередного рабочего дня, посвященного выполнению бесполезных поручений, то нашел его читающим на диване, и, против обыкновения, не журнал. Скорее всего что-то из его собственной обширной коллекции. Насколько я знал, Тристан не хранил большинство журналов, которые читал, зато одна стена в квартире и несколько шкафов были полностью заполнены теми экземплярами, что чем-то привлекли его внимание. Кажется, во всем этом собрании даже присутствовала какая-то организация, но я не был уверен. Что меня действительно удивило, так это то, что он начал собирать комиксы и мангу. И в этом я прослеживал свое влияние.

Так как мое спальное место оказалось неожиданно занято, то я растерялся и неловко опустился в одно из кресел. Меня тут же нашли аметистовые глаза. Тристан кивнул подбородком на диван, но я совсем запутался и не знал, как расценивать этот молчаливый приказ. И стоит ли расценивать вообще.

После короткой паузы, за время которой я так и не повиновался непонятной команде, что бы она не значила, Тристан снова поднял на меня свои волшебные глаза, только на этот раз его взгляд был настойчивым. Раньше я никогда не замечал, привыкнув к искусственной чувственности во взглядах измученных моделей, насколько бесстрастным выглядит его лицо: одни только глаза казались вполне живыми и переменчивыми. Но, несмотря на это, его мысли и чувства по-прежнему оставались загадкой или тайной за семью печатями. Это было жутко, словно смотришь в глаза кукле.

— Иди сюда, — позвал он, не отрывая взгляда от моего лица до тех пор, пока я не послушался.

Поднявшись, я подошел к нему.

Чего я меньше всего ожидал, так это того, что он потянет меня к себе на колени. Поэтому, прежде чем оказаться там, я успел вскрикнуть и запутаться в собственных длинных конечностях, а в следующую секунду обнаружил себя, уже сидящим на его коленях, прислонившимся спиной к груди и откинувшим голову на плечо. Я был довольно высоким, но Тристан все равно был выше меня на несколько дюймов. Зато во мне было меньше веса: в конце концов я являл собой вечно не доедающего бедного стажера, поэтому я никак не мог быть тяжелым. Он снова погрузился в чтение, а я... По правде говоря, я чувствовал себя собачкой. Такой маленькой, комнатной, которую при желании можно поймать и посадить себе на колени. Его свободная рука плотно обхватывала мою талию, и, не считая того, что она проскользнула вверх под рубашку и принялась рассеянно поглаживать мою грудь — Тристан, если так можно выразиться, меня опять в упор не замечал.

Стало ясно, что мне придется оставаться в таком положении столько, сколько Тристан захочет — ведь больше деваться некуда. Поэтому я просто расслабился. Ну или, по крайней мере, попытался это сделать, но, если честно, мне было довольно щекотно. Ровно до того момента, пока его рука не оказалась у меня в штанах, начав небрежно ласкать мягкие волоски внизу живота, как будто ее хозяин не отдавал себе отчета в своих действиях.

Я начал молча извиваться, не желая отвлекать его от чтения, но то, что он делал, было уже не просто щекотно, но еще и возбуждающе. Мое лицо пылало, и я отчаянно надеялся, что он не чувствует, как сильно я возбужден. Тристан все еще читал, время от времени шурша страницами, и я не думал, что он действительно осознает, как его пальцы опускаются все ниже, вплетаясь в короткие завитки на лобке. Вздрогнув, я закрыл глаза, пытаясь дышать как можно тише, чтобы он ничего не заметил. Наконец его пальцы сжались вокруг члена.

В шоке я непроизвольно дернулся назад, вдавливаясь спиной ему в грудь, и услышал глухой шорох, с каким журнал приземлился на пол.

Его тяжелое дыхание опалило затылок. И уже вторая рука, обвившись с другой стороны, принялась торопливо расстегивать мои джинсы, сдирая их с бедер. Я приподнял задницу, помогая ему. Рука на моем члене, теплая и быстрая, не останавливалась ни на секунду. Наши головы почти соприкасались, его губы оставляли обжигающие поцелуи на моей шее, а волосы — щекотали щеку.

Между тем проворные пальцы пробрались под рубашку, легко задевая сосок, и начали его крутить, грубо потирая между сухими подушечками. Не выдержав такого напора, я с содроганием кончил. Мое лицо раскраснелось еще сильнее, а он медленно водил носом по моей щеке, потом крепкие зубы схватили меня за ухо, сжимаясь на мочке и превращая мой мозг в кашицу. Перед затуманенным взглядом возникла его рука. Сначала я удивился, но быстро догадался, чего от меня хотят, и, приоткрыв рот, провел языком вдоль края ладони. Давление руки на моей талии в разы возросло.

Мне было плевать на вкус моей спермы. Но мне очень нравилось слушать, как прерывается его шумное дыхание, когда один за другим я беру тонкие пальцы в рот и сосу, пробегая между костяшками языком.

— Вставай, — прошептал он, когда я закончил.

Тристан сам подтолкнул меня, помогая подняться, но стоило мне это сделать, как он повернулся к спальне, а я снова растерялся, не совсем уверенный, что мне следует делать дальше: окончательно освободиться от штанов или надеть их обратно. Наверное, в тот момент в моих глазах застыло выражение брошенного щенка.

Он остановился в дверях.

— Сегодня ты спишь со мной.

Это была не просьба.

Оставив штаны валяться на полу, я последовал за ним в комнату.

Остановившись рядом с кроватью, он стянул рубашку через голову и бросил на пол, спустя короткий промежуток времени присоединив к ней штаны, а я просто стоял и таращился на его совершенное тело. Меня в который раз поразили его волосы: они были такие длинные, что их кончики доставали до поясницы. Обнаженный, Тристан был прекрасен, но когда его тело укрывали волосы — он становился еще красивее. Я никогда не представлял, что подобная красота вообще существует. Бледная кожа и угольно-черные волосы — потрясающий контраст. Стоит отметить, что на остальном его теле не было ни волоска — все-таки он был моделью.

Я, наверное, опять выглядел дураком: замер как памятник и не мог отвести от него взгляд, но мне уже было все равно — главное, мне позволяли смотреть. В девять дюймов, его мужское достоинство оказалось неприлично большим. Мне оставалось только молиться всем известным богам, чтобы Тристану не пришло в голову трахнуть меня прямо здесь и сейчас: не уверен, что я был к этому готов.

Он привлек меня к себе и прижался к губам в требовательном поцелуе, словно тем самым заявляя на меня права. Его манера целоваться была странной: медленной, сдержанной, властной и вместе с тем мягкой, уступчивой, податливой. И было невозможно так сразу разобрать, сколько страсти и чувств он вкладывает в поцелуй. Положив руки на мои плечи, он надавил, заставляя меня опуститься на колени. Я был только рад, потому что на этот раз никакие сомнения по поводу того, чего он хочет, меня не посещали.

Ухмыляясь, я обхватил губами головку. Он наблюдал за мной, полуприкрыв глаза ресницами: как я заглатываю его член — настолько глубоко, насколько могу, и двигаюсь, то поднимая, то опуская голову, одновременно помогая себе рукой у основания. Его пальцы сжимали мои волосы, как будто уговаривая взять еще больше. Тристан не стал предупреждать о том, что вот-вот кончит, поэтому от неожиданности я закашлялся, но каким-то образом мне удалось проглотить все до последней капли.

Перед тем, как потащить за собой на кровать, он снова меня поцеловал и после уложил рядом. Я так и заснул в его руках: смущенный, взволнованный, возбужденный и жаждущий большего.

Так продолжалось около недели. Со стороны Тристана моя роль в его постели явилась вполне признанным фактом, не требующим уточнений. Он не просил ничего, кроме минета, и всегда заставлял меня кончить первым и уже потом позволял сделать приятное ему. Что меня удивляло, так это то, что он не делал различий, кто из нас у кого берет в рот, и почти также охотно вставал на колени, как и я. По правде говоря, я всегда считал, что модели никогда не делают этого ради собственного удовольствия, только если речь идет о карьере. Но один или два раза в день Тристан утягивал меня за собой в примерочную, в любое время, когда ему хотелось, полностью игнорируя любые жалобы касательно работы. По крайней мере, я радовался, что он не проделывает то же самое с другими стажерами — эта мысль успокаивала меня. Даже если для него это было всего лишь временным развлечением, которое так удобно совмещать с работой — в личном плане я оставался для него единственным.

Тот день выдался отвратным, причем во многих смыслах: во-первых, стояла слишком плохая погода для съемок в купальниках; а, во-вторых, у трех моделей мало того, что были проблемы с волосами, так еще обнаружились отвратительные характеры. Ко всему прочему, один из фотографов заболел. И я должен был его замещать, поэтому мне пришлось взгромоздиться на самодельный выступ над морем, в то время как мои зубы стучали от холода, и попытаться сосредоточиться на работе, что у меня плохо получалось, так как все, о чем я мог думать — это Тристан (мне нестерпимо хотелось свернуться калачиком в его теплых объятиях). Даже он сегодня был вспыльчив и раздражителен, ведь ему тоже приходилось не сладко: его заставляли позировать почти голым, несмотря на арктические погодные условия.

Внезапно кто-то пихнул меня. Не удержавшись на выступе, я подскользнулся и упал в воду. К счастью, мне повезло и в этом месте было мелко, потому что я не очень хорошо умел плавать.

Стоило мне подняться на ноги, как на меня посыпались проклятия:

— Кто дал этому идиоту камеру?! Он ее разбил!! Разве ты не знаешь, что ее нельзя мочить?!

Мне оставалось только стоять и молчать, прилюдно выслушивая оскорбления в свой адрес.

Я был вполне компетентным фотографом. И я знал, что в том, что случилось, нет моей вины. Но я также знал, что это не имеет никакого значения.

В конце этой гневной тирады я услышал резкое:

— Проваливай. Ты уволен.

— Если он уйдет, то я сделаю тоже самое.

Все тут же замерли и уставились на Тристана. Общеизвестный факт — если Тристан открывает рот, значит — это важно. Вот только заступаться за одного бесполезного стажера у него не было никаких причин: таких, как я, увольняют каждый день.

— Он мой бойфренд, — между тем сказал Тристан. — Если он уйдет, то мне тоже здесь делать нечего.

Каждый смотрел на него, сбитый с толку, особенно я.

— Мы можем закончить завтра. Я иду домой.

Он быстро собрал свои вещи и пошел прочь от съемочной площадки, но, когда я автоматически не последовал за ним, остановился, обернулся и смотрел на меня до тех пор, пока я не сдвинулся с места.

На следующий день меня ждало повышение. И, соответственно, надбавка к жалованию. Ну а пока Тристан вел меня к машине, мои зубы стучали, выбивая неровную дробь, и с меня капала ледяная соленая вода.

— Прежде чем садиться, сними вещи, — сказал он. — Мне не нужны мокрые сиденья.

Я в ступоре хлопнул глазами и, не выдерживая, с досадой возразил:

— Ты хочешь, чтобы я сделал это на виду у всех? Они же до сих пор пялятся на нас!

Тогда он скинул с плеч пальто и держал его между мной и "зрителями" как занавес. Его длина позволила мне спокойно раздеться, после чего я быстро выжал мокрые тряпки и бросил их на пол его автомобиля, не в настроении спорить. Тристан укрыл пальто мои плечи, и, вцепившись в мягкую ткань, я прижал ее ближе, благодарный за подаренное тепло. А потом он отвез нас домой.

— Иди в душ, — приказал, стоило нам переступить порог. — Я приготовлю что-нибудь поесть.

До сегодняшнего дня я всегда возвращался слишком поздно для ужина. Но в тот момент я точно знал, что отныне все будет по-другому, и мой график теперь такой же, как и у Тристана.

— Неужели ты умеешь готовить? — спросил я. — Разве это нужно тому, кто и так идеален?

Я не могу быть уверен, но мне показалось, что я успел заметить тень улыбки на его лице, прежде чем он отвернулся. А я послушно поплелся принимать душ.

К тому времени, как я закончил, еда уже была готова и ждала меня на столе: аппетитный цыпленок под сливочным соусом с грибами и миндалем. Должно быть, он подготовил продукты заранее, раз справился так быстро. Несправедливо, что один человек может быть настолько совершенным. Меня вообще удивляло, зачем ему я.

— Мы поужинаем на диване.

За этот день Тристан сказал мне больше слов, чем за всю неделю, что я провел в его доме.

Во время еды я за ним наблюдал. Он же меня игнорировал. Впрочем, все как обычно, но меня это уже не задевало так, как раньше.

— Ты хотя бы знаешь, как меня зовут? — решился спросить я, прерывая молчание. — Раз я теперь твой бойфренд.

— Кевин, — ответил он, не глядя на меня. — Тебе двадцать один. Ты родился в штате Индиана, у тебя две сестры и ваши родители в разводе. Ты любишь маринованные огурцы, у тебя аллергия на кошек и ты без ума от Орландо Блума. Мне продолжать?

Я вытаращился на него, пытаясь подобрать слова.

— Ты что, сталкер? — наконец удалось мне выдавить. Я пребывал в самом настоящем шоке.

Он посмотрел на меня и, клянусь, снова почти улыбнулся.

— Нет, мне и не нужно. Ты сам разболтал все это в общих разговорах, а я был рядом. Ты просто не догадывался, что я в этот момент подслушиваю.

— Сколько тебе лет? — Мне хотелось знать.

— Девятнадцать. — Он ушел на кухню, где вычистил наши тарелки и сложил посуду в раковину, после чего вернулся обратно. — У тебя есть презервативы?

Я сразу же вспыхнул.

— Н-нет.

Пауза.

— Ты девственник?

Если бы только этот разговор не был похож на допрос.

Мои щеки мучительно пылали.

— Да.

— Тогда обойдемся без них.

Тристан вышел из комнаты.

Конечно, я не мог знать наверняка, но, по-моему, одно то, что я девственник, еще не гарантировало безопасный секс.

Спусят полминуты он появился в гостиной с баночкой смазки и бросил ее на диван.

Я просто не представлял, что сказать в такой ситуации.

Присев рядом, Тристан начал меня целовать, попутно задирая мою майку.

— Я не уверен, что хочу делать это без презерватива, — пробормотал я, когда он полностью стянул ее через мою голову.

— Не волнуйся об этом.

Легко сказать.

Расстегнув мои штаны, он спустил их вниз и следом избавился от своих.

— Тристан, — попытался я снова после того, как он вложил мне в руку смазку. — Я не хочу так.

— Почему?

Меня начала раздражать его беспечность.

— Потому что я не позволю засунуть твой член в мою задницу без презерватива! Откуда мне знать, что ты здоров?

— Но я и не прошу об этом.

Я моргнул, окончательно перестав что-либо соображать. Тристан спокойно забрал у меня из рук бутылочку и выдавил немного смазки на ладонь, а потом потянулся за поцелуем, одновременно распределяя ее по-моему члену быстрыми и жесткими поглаживаниями. Ко мне, наконец, пришло понимание — что к чему. А он смотрел мне в глаза, словно спрашивая, остались ли у меня еще какие-либо возражения. Но их не было.

Продлевая поцелуй, он пересел ко мне на колени. Я крепко ухватился за упругие ягодицы, задавая направление, после чего смял пальцами мягкие половинки, разводя в стороны. Пусть опыта в этом плане у меня не было, зато теоретических знаний — хоть отбавляй (спасибо порно). Тем временем Тристан стал плавно опускаться на мой влажный член, пока он весь не исчез у него внутри, постепенно преодолевая сопротивление тугих мышц.

Как только я оказался в нем полностью, он поднял ресницы, и наши взгляды встретились. Горячие стенки плотно сжались вокруг меня, возражая против вторжения. Сам он дышал через раз и в этих коротких паузах было столько сексуальности, что я с трудом сдерживался, чтобы не начать двигаться.

— Тристан, — позвал я, принимая еще один поцелуй. — Ты тоже девственник?

Он улыбнулся, приподнимаясь, и все сомнения исчезли.

Взявшись за бедра, я опустил его обратно и толкнулся в тесные глубины бедрами. Тристан вздрогнул, и холодная маска начала стремительно таять, растворяться в слишком сильных эмоциях, которые отчетливо отражались на его лице. Удивляясь такому чудесному перевоплощению, я читал его, как раскрытую книгу, и точно уловил тот момент, когда случайно задел простату. Не останавливаясь, я все также продолжал за ним следить, чтобы узнать ее точное месторасположение спустя секунду. Мы оба подстраивались таким образом, чтобы наши движения навстречу друг другу совпадали. А потом Тристан резко ускорился, так и не проронив ни звука, в то время как его тело дрожало от желания. Еще немного и он кончил, хотя никто из нас так и не прикоснулся к его члену. На лице — неописуемое наслаждение. Еще никогда я не видел его таким красивым, и это откровение толкнуло меня через край: я излился внутри него, заполняя его собой и делая своим без остатка.

Подняв голову, Тристан нашел мои губы, и мы просто лениво целовались несколько минут, приходя в себя после столь бурного оргазма.

— Я не против, чтобы мы поменялись ролями, — решился я. — Если ты этого хочешь.

Он усмехнулся.

— Если ты сможешь.

Мои губы против воли расплылись в ухмылке:

— Я справлюсь.

* Конец *