|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Вчетвером они сидели за столиком уютного кафе, оформленного в стиле Прованс и обедали. Август Ортер присоединиться к ним не пожелал и отговорился тем, что сидит на диете, к тому же именно сейчас ему жизненно необходимо сделать несколько звонков.
Ели друзья в гробовом молчании. Потом Кати завела светскую беседу о моде, погоде и обязательных в этом сезоне светских мероприятиях для публичных лиц. Ближе к десерту разговор зашел о детях в которых Рудольф нашел весьма талантливыми.
— Проблемы с переводом будут, — Тяжело вздохнул Вадим, отхлебнув чая. — Ты пойми: Миссия Милосердия святой Елены — специализированное учебное заведение. Сюда детей направляют в принудительном порядке для перевоспитания или наказания. Версии соответствующих должностных лиц в данном вопросе разнятся. Ты думаешь, что Отдел социального благополучия пойдет нам на встречу? Как бы не так. За двадцать с лишним лет существования данного учебного заведения отсюда до совершеннолетия не выпустили ни одного ребенка. Не было переводов в другие школы. К моим детям эти чертовы бюрократы относятся как к особо опасным преступникам, которым нельзя жить и учиться рядом с "нормальными" детьми.
— Неужели за столько лет никто ничего не придумал, чтобы вырваться отсюда?
Вадим сегодня был не в духе, поэтому ответил суть более резко, чем ему самому бы хотелось:
— Способ был. И дети периодически им пользовались. Суицидальные попытки тут совершались по несколько штук в год. Некоторые даже увенчивались успехом. Но я надеюсь, это в прошлом. Так вот, о переводе. Чтобы это стало юридически возможно, нужно оспорить в суде правомерность помещения сюда ребенка. Возможен другой вариант. Предоставить независимой комиссии отдела социального благополучия доказательства того что воспитанник Миссии Милосердия исправился и более не несет угрозы обществу.
— Они с ума там посходили? Какая может быть угроза обществу от восьмилеток?
— Судя по тому, как их стараются изолировать от других детей, угроза нешуточная. Но с этим можно справиться. Раз речь идет о младшеклассниках, то через месяц-два, пройдя через все бюрократические препоны, мы будем готовы предоставить документы для перевода. Но с принимающей стороной также могут возникнуть трудности. Ты уверен, что руководство той школы будет готово принять ребенка, из Миссии Милосердия святой Елены? До определенного времени у этого учебного заведения и его воспитанниках была не самая радужная репутация.
— Откажутся принять здесь, отправим в Таний.
— Хорошо. Однако это еще не все. У многих из воспитанников есть родители. И без их согласия ни о каком переводе также речь не идет.
— Ты думаешь они откажутся дать своим детям шанс получить хорошее образование?
— А кто знает, что там в головах наркоманов, алкоголиков и прочих несознательных элементов? Могут и отказать. Хотя и это решаемо. Но опять же... нужно время.
— До начала следующего учебного у года справитесь?
— Должны.
— Отлично.
— А с Аделиной что? — спросила Диана, не поднимая глаз от тарелки с фруктовым салатом. — Есть данные, чтобы заниматься балетом профессионально?
— Время безвозвратно упущено. Если бы мы пару лет назад ее нашли, и разговор бы не шел. А сейчас... не знаю, что делать. Она талантливая. Трудолюбивая. Прогрессирует. Но ей нужна индивидуальная программа и гениальный педагог. Девочка — неограненый алмаз. Только чтобы сделать ее бриллиантом, нужно приложить слишком много сил, времени и денег, а их в ее семье нет. — Рудольф раздраженно оттолкнул от себя пустую тарелку. Ему действительно жаль терять одаренных детей только потому, что их талант вовремя не разглядели. — Никто не будет учить ее, выкладываясь на сто процентов. Нерентабельно. Вероятность того, что Аделина просто догонит своих сверстников не слишком велика. А тратить годы на воспитание слабенькой посредственной балерины — это... глупо.
— И что же делать?
— Продолжать. Ты ведь сейчас ничем особо не занята. Когда появятся близнецы времени у тебя станет меньше, но твой муж ряд ли запрет тебя в детской. Так что найдешь часок-другой погонять девчонку.
— Но я далеко не гениальный педагог.
— За год-полтора работы на грани человеческих сил Адель или перегорит, бросив все, или получит ряд навыков, необходимых для поступления в балетную школу. Донаборы еще никто не отменял. У нее будет шанс на поступление. Но не этим летом, а следующим. А по поводу твоей гениальности, как педагога я пока ничего не могу сказать. Ты недавно этим занимаешься. Но задатки присутствуют. К тому же, нас были опытные и талантливые преподаватели. И мы многое от них переняли. Сейчас самое время вспомнить кое-что из уроков Маэстро Горского.
— А если у меня не получится? Если я все испорчу?
— Ты — ее единственны й шанс, а не гарантия успеха. Я больше не знаю людей готовых бесплатно с ней возиться. И также не уверен в порядочности, не говоря уж о гениальности тех, кто согласится учить ее за деньги. Просто продолжай делать то, что уже делаешь и будь что будет. — Рудольф откинулся на спинку стула перевел взгляд на Вадима. — Мы среди твоих ребят небольшой конкурс эскизов сценических костюмов для "Русалочки" организовали. Победитель получит сертификат для покупки художественных принадлежностей в интернет-магазине "Эжен Делакруа", а все участники — билет в кино. Там сейчас идет какая-то сказка про межзвездные дали, красавицу в беде и ее спасителя — капитана космического крейсера. Покупку билетов обещал организовать один из твоих заместителей. Забыл, как его зовут.
— Владимир Уваров, — подсказала Диана.
— Точно. Он самый. А чего ты на меня так укоризненно смотришь? Мне не нравится чувствовать себя обезьянкой в цирке. А именно так на меня смотрели все младшеклассники. Но это еще ничего. Они шумели. Мне же нужно было в спокойной обстановке посмотреть на ребят, которые, по словам Даны, имеют некоторые способности. И, вообще, чем ты недоволен? Твои дети заняты условно полезным делом — с классической литературой знакомятся. Иначе как они смогут придумать не просто какое-то платье, пусть и красивое, а именно сценический костюм? Никак.
— Да, нет. Все в порядке. Не обращайтесь внимания. Сегодня выдался тяжелый день, а еще даже не вечер. Я знал, что воспитанники Этой конкретной Миссии Милосердия особо никому не были нужны. Но закон... закон их защищать должен.
Диана скривилась. Какой закон? Какая справедливость? В этом мире, подобным вещам место находится далеко не всегда.
— А тут еще вы... танцуете. Она — ладно. На ее здравомыслии я давно крест поставил. Но ты то мог догадаться, что ей не стоит сейчас переутомляться.
— Ничего же не случилось. Я ее поймал.
— То есть мы ждем, когда что-то случится?! Она, вообще, не должна была падать!
— Все было под контролем. А не танцевать ей было сейчас гораздо опаснее, чем даже пару раз упасть. Но если хочешь, чтобы она снова скатилась в тяжелую депрессию — пожалуйста. Запрещай ей все. Свяжи по рукам и ногам. Стребуй обещания не танцевать.
Дана смотрела на мужчин широко распахнутыми глазами, явно не понимая, почему они завелись. Эта вспышка ее то ли напугала, то ли просто привела в замешательство.
— Остыньте оба, — холодно и жестко произнесла Катрина. — Рудольф, я понимаю, что ты пытаешься защищать свою "Малышку Вирэн" от мужа-тирана. Но сейчас прав Вадим. Диана еще не совсем оправилась от травмы. Это раз. И она беременна. Это два. Он имеет право беспокоиться. А теперь ты, старый друг. У танийцев весьма специфическое воспитание. Их с детства приучали к сверх нагрузкам, заставляли работать даже не на пределе, а за пределами своих возможностей. Если после занятия в классе или репетиции не трясутся руки, не подкашиваются ноги и не темнеет в глазах — время потрачено зря. Для них беречь себя — это заниматься два часа вместо четырех, а не лежать в постели, коротая время за просмотром сериалов. Но ты знал, на ком женишься.
Женщина несколько нервным движением промокнула губы белоснежной салфеткой и бросила ее на стол. Встала и грациозной походкой направилась к выходу. Ее спутникам ничего не оставалось, как молча последовать за ней.
Правда, уже через пару минут Дана и Рудольф заговорили о каких-то не совсем понятных Вадиму кодах, девлюпе, гранд батманах и релеве. От нечего делать, мужчина прислушивался к воодушевленному щебетанию жены и даже пытался вникнуть в суть беседы. Но неожиданно его привлек звонкий детский голосок:
— И дорисуй еще пожалуйста красно-черную кайму к подолу юбки. — говорила первоклассница Лаура, которая буквально вчера, играя в футбол, неудачно упала и сломала правую руку. Сейчас девочка гордо щеголяла регенерационным фиксатором ядовито-розового цвета. — Только тоненькую. А туфельки нужно сделать ярко алыми, как кровь. Нужно же сделать акцент на том, что ей больно даже ходить. И несколько жемчужинок в волосы добавь. Да, вот так. Ты самый-самый лучший.
— Да, ладно, — рассеянно отозвался Эдгар, сидящий на каменных ступенях главного входа Миссии Милосердия Святой Елены. На коленях у него лежал альбом. Рядом раскрытый пенал с пастельными мелками. Мечтательная полуулыбка. Сияющие фиалковые глаза. Растрепанные светлые волосы.
Все это было так привычно — почти обыденно. Эд всегда рисовал. До и после занятий. На переменах. Вадим ни разу не видел его за другим занятием. Мужчина почувствовал укол совести. Ведь за все то время, что он руководит этим забытым богом учебным заведением, у него не нашлось минуты, чтобы просто заглянуть в толстый альбом подростка. Поэтому он вместо того, чтобы продолжать следовать за двумя служителями Терпсихоры, резко развернулся и стремительно пересек расстояние, разделяющее его и ребят.
— Добрый день, — сказал мужчина дружелюбно.
Дети, до этого не замечавшие его, подскочили на ноги и хором ответили:
— Добрый день, господин директор.
— Можно? — Вадим кивнул в сторону альбома, и дождавшись нерешительного кивка Эдгара, подался вперед. И обомлел.
С сероватого листа бумаги на него смотрела Диана, одетая в платье из темно-зеленого кружева. Пышная юбка чуть ниже колена с удивительно уместным черно-красным кантом. Алые туфельки с ремешком были простоваты, но взгляд на них действительно цеплялся. Русые, с золотистым отливом волосы уложены вокруг головы короной в которой поблескивают маленькие жемчужинки.
Но поражало другое. Как мальчишка смог передать живое сияние ее голубых глаз? Как в, казалось бы, в жизнерадостной улыбке, скрыл гримасу боли?
С некоторым трудом мужчина перелистнул страницу альбома. Другие эскизы он просматривал торопливо, вскользь. Просто чтобы дать себе пару минут собраться с мыслями. Для понимания того, что Эдгару нужно срочно найти художественную школу, ему хватило и первого рисунка.
Несколько пейзажев.
Два натюрморта.
Но больше всего там было портретов. Учителя. Другие дети. Куча незнакомых лиц.
И снова Вадим застывает, словно громом пораженный.
Небольшая миниатюра, исполненная простым карандашом. Он склоняется для поцелуя к руке Дианы. На лицах обоих влюбленные улыбки. Его прекрасная жена кажется здесь чуть старше и не такой болезненно-хрупкой. А он сам словно бы сбросив десяток лет, стоит немного растрепанный и до безумия счастливый.
— Я не знаю, кем надо быть, чтобы не проглядеть такой талант, — раздался голос Рудольфа за его спиной.
Вадим не ожидавший этого, дернулся. А потом глухо ответил:
— Ослом. Но я постараюсь это исправить.
— Да, ты тут при чем? Без году неделя в должности. И твоей первоочередной задачей не поиск способных детей был, а, чтобы потолок вам на головы не обрушился, чтобы у ребят нормальная еда и одежда появились. Но, в чем-то ты прав. Исправляться надо. — Карден перевел требовательный взгляд на подростка и строго спросил. — Где ты учился? В какой школе? У кого?
Эдгар как-то сжался и едва слышно ответил:
— Я бесплатные курсы с сети смотрел.
Рудольф кивнул каким-то своим мыслям, потом набрал на комме какую-то комбинацию. Вадим вопросительно посмотрел на Диану, которая подошла к ним вслед за маэстро. Но она лишь растерянно пожала плечами.
— Добрый день, мадам Веббер. Вы можете уделить мне некоторое время? Спасибо. Все хорошо. Да, конечно. Вы, как всегда проницательны. Случайно наткнулся на талантливого подростка. Его никто не учил, но у него, насколько я могу судить, способности у него намного выше среднего. Да, сейчас.
Рудольф, используя Вадима, как подставку для альбома начал быстро листать страницы, фотографируя рисунки. Эдгар дернулся было к ним, пытаясь объяснить, что это всего лишь наброски, но был остановлен Дианой. Она буквально повисла на руке мальчишки, шепотом объясняя ему, что, во-первых, Маэстро надо слушаться, даже если не понимаешь, зачем. Просто потому что. А, во-вторых, Мадам Веббер — это Мадам Веббер. И этим все сказано.
Подросток явно ничего не понял, но попытки отобрать свои рисунки прекратил. А тем временем, Рудольф перевел звонок с комма на планшет, который и вручил Эдгару со словами:
— С тобой хотят поговорить.
— Здравствуйте, юноша, — достаточно холодно произнесла дама явно преклонных лет в строгом серебристо-сером платье. — Мое имя Лизелотта Веббер. Обращаться ко мне следует: "Мадам Веббер" или просто "Мадам". Я руковожу Танийской Академией Изобразительного Искусства. — У Эдгара затряслись руки. Он даже не побелел — посерел. Но Мадам Веббер этого, казалось даже не заметила. — Вы рисовали то, что я видела?
— Э... да.
— Вам кто-то помогал?
— Нет. Я... это... сам... того... рисовал.
— Хорошо. Сколько вам лет?
— Шестнадцать.
— Что умеете?
— Почти ничего. Просто рисую.
— А научиться не просто рисовать хотите?
— Больше всего на свете.
— Похвальная скромность. И радующее меня рвение. Но я надеюсь, это не просто слова. В школе, которой я имею честь руководить, крайне ценятся дисциплина, желание совершенствоваться, а также готовность много и плодотворно работать. Мы не держим у себя лентяев и тех, кто возомнил себя непревзойденным талантом, тем самым поставив крест на своем движении вперед.
— Я... ну... правда, больше всего хотел бы учиться рисовать. Я... не лентяй. Честно! -Эдгар задумался на пару секунд, а потом нерешительно добавил. — Мадам.
— Рудольф, — громко позвала ректор Танийской Академией Изобразительного Искусства, и Карден мягким движением выхватил планшет из ослабевших пальцев подростка. — Мальчик мой, пусть это юное дарование покажут врачу. Мне совсем не нравится то, что у него от малейшего стресса синеют губы, а лицо прибредает настолько болезненный оттенок. А после пусть пакует вещи. В группе Рихарда Майна как раз освободилось одно место. Или все же определить его к Анне Джесс на первый курс? Ладно, определимся, когда он приедет. Отправь мне его данные и я составлю приказ о зачислении. Ты же, делай, что хочешь, но уговори его родителей отправить его именно к нам.
— Он сирота.
— Тогда делай, что хочешь, но убеди директора его Миссии, что школы лучше чем Танийская, нет во всей вселенной. Расходы на перелёт мы возьмем на себя.
— Оформление документов может занять некоторое время, — Осторожно, произнёс Рудольф.
— Чушь! Это занимает от силы час. Если нужно надавить на администрацию чтобы они начали выполнять свою работу, я пришлю представителя. Не в первый раз.
Вадим с вежливой улыбкой высвободил планшет из рук мужчины и коротко по-военному представился:
Директор Миссии Милосердия святой Елены, Вадим Аверин. К вашим услугам.
— Вы муж малышки Вирен?
— Да, у неё не было ни малейшего шанса устоять.
— С вас можно писать картину "Мужество и Благородство". Молодая копия Константина Аверина. Я кстати, была знакома с вашей бабушкой. Чудесная женщина, жаль, что её нет с нами. В нашей академии лучшему ученику курса выплачивается стипендия из её фонда, — и тут же без перехода Мадам Веббер спросила: Если к миссии Милосердия идёт приставка: "святой" или "святого", это значит, что живут в ней дети, которые не в ладах с законом. Я правильно помню?
— Да.
— Что конкретно натворил этот мальчик?
— Не слушался воспитателей. В возрасте семи лет, лазал по крышам чтобы полюбоваться закатом.
— Леденящие душу преступления. — Женщина устало потерла переносицу. — А если оформить личное поручительство? Мы готовы взять на себя соответствующие обязательства. Думаю, фонд социального благополучия сочтет администрацию Танийской Академии изобразительного искусства в моем лице, попечителем достойным доверия.
— Думаю, это существенно ускорит процесс. Я сейчас же переговорю с юристом по данному вопросу.
— Замечательно. А также прошу вас провести с молодым человеком разъяснительную беседу о приемлемом поведении в учебном заведении нашего уровня. — Вадим кивнул, а Мадам Веббер тем временем продолжила. — Господин Аверин, думаю, нам необходимо прерваться на некоторое время. Если вам будет удобно, предлагаю продолжить в шесть вечера, когда каждый из нас подготовит и передаст в соответствующие органы документы. Мы обсудим стратегию дальнейших действий. Не прощаюсь с вами.
— Конечно. Также не прощаюсь.
Директор Миссии Милосердия святой Елены дождался, пока дама сбросит вызов, после чего повернулся к бледному Эдгару, которого едва ноги держали. Смерил его грозным взглядом и отдал приказ:
— Выслушать все, что тебе расскажут о том, как принято себя вести в Тание. Запомнить. И до самого выпуска быть образцовым студентом. Чтобы мне не пришлось за тебя краснеть.
Бедный мальчишка пошатнулся. Диана. Видя это шикнула на мужа и стала успокаивать подростка, объясняя, что ничего сверхъестественного от него требовать никто там не будет.
— Главное — стараться. Внимательно слушать на уроках. Делать домашние задания. Нельзя драться, оскорблять других воспитанников. Необходимо вести себя почтительно с преподавателями. Вот и все. Ах, да... нельзя покидать академическую территорию в будние дни без соответствующего разрешения. Но гулять по дворам и паркам можно. Там столько всего интересного. Даже несколько магазинчиков есть. Так что в город бегать среди недели никакой нужды нет.
Дана бы еще долго рассказывала о том, что в Такийских школах и академиях жить можно, и жить хорошо. Только одеваться надо тепло иначе придется смириться кашлем и насморком. Но ее прервала Лаура, совсем по-детски подергав девушку за подол платья:
— А платье я придумала. Эд, конечно, рисовал. Но придумала я. А он все равно в кино не хочет. Он сам сказал.
— Тогда смотреть фильм пойдешь именно ты. Но если ваш рисунок победит, будет справедливо, если сертификат получит именно он.
Девочка подумала немного, а потом кивнула.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
