Цена одного слова

Васёк потёр саднящий затылок и обратился к демонессе:

— Виолетта, а почему ты просто не исправила ситуацию с электричеством магическим способом? Ты ведь можешь. Зачем такие сложности, — грузовик, подстанция?..

— Ты хотел, чтобы я починила электричество магией?! — состроила гримасу Крея. — Нет, дорогой, магия — не наш стиль. За волшебными превращениями воды в вино обращайтесь к конкурентам, а у нас все чудеса материальны и надёжны: воду продать, вино купить, на разницу бухнуть. Чудо — оно ведь необязательно волшебной природы, верно? Так что там с желанием, сменить не хотите? Не знаю, богатства себе попросить, привлекательности?.. Чернявенький, тебе бы не помешало!..

— Мы своё желание уже высказали, — ответил Вася и тут же добавил: — Только побыстрее, и чтоб всё было надёжно!

— Побыстрее? Надёжно? — Виолетта профессионально спрятала улыбку. В её полупрозрачной голове складывалась идея красивой и очень изящной операции, в результате которой Ад не останется внакладе. — Будет вам быстро, и будет вам надёжно. Мы, демоны, своё слово держим!..

* * *

Телефонный звонок разорвал ночную тишину, подобно выстрелу. Человек выпростал руку из узла подушек и скомканного одеяла, нашарил трубку и потянул её к уху. Звякнули об пол зацепленные торцом трубки дорогие часы. Примерно на полпути до уха рука устала и выронила трубку на кровать.

— "Лё? — выдохнул человек примерно в направлении трубки.

— Сергей Артёмович? — осведомилась трубка. Человек осознал, кто ему звонит:

— "Ля! — Человек щёлкнул выключателем ночника и героически разлепил глаза. На прикроватных часах мягко светилось «02:57». Звонок лично от губернатора в такое время никак не мог считаться счастливым предзнаменованием. — Ивн Ивныч, дбр"е утр"! Чем "бязан?

— Сергей Артёмович, наш республиканский госуниверситет — это ведь ваша епархия?

— "а, — человек успел проснуться, но его речевой аппарат ещё не перешёл на рабочую передачу. — Ну, как «мой»... Это всё от"ел высшего образования...

— А вы стрелки-то не переводите. Полчаса назад мой сын пришёл домой синий.

— А это не к" мне. Наркология у нас п"д здравоохр"нением...

— Он пришёл синий, потому что посещал свою подружку в общежитии университета. Так вот, у них там батареи еле тёплые! Внутри комнат температура может опуститься до плюс десяти! Бедные девочки вынуждены покупать электрообогреватели за свой счёт. Это пожароопасно, но главное — сеть не справляется с нагрузкой и постоянно отключается. Электроприборами пользоваться невозможно!

— Иван Иваныч, нам это известно! В прошлом году студенты тоже жаловались на десять градусов тепла в комнатах в феврале. Мы отправили комиссию, пока она дошла, как раз наступил август, и температура в тех самых комнатах оказалась плюс тридцать пять! Так что средняя за год — двадцать три градуса, а это самый центр температурной нормы...

— Сергей Артёмович, не заговаривайте мне зубы! — рыкнула трубка. — Если вы исправите ситуацию достаточно быстро, то выговор и предупреждение о неполном служебном соответствии в ваше дело не попадут.

Сергей Антонович задохнулся от неожиданности, а затем, сжимая потрескивающий пластик, высказал всхлипывающей короткими гудками трубке всё, что думал про мальчиков-мажоров, про нравственные принципы студенток универа, про электрические сети всех на свете общежитий, про батареи и про звонки в три часа утра.

Счётчик в большой, светлой и кондиционированной комнате щёлкнул, увеличивая свои показания.

Наконец, запал и запас воздуха в груди иссякли. Сергей Антонович подумал, нашарил в тумбочке блокнот, нашёл в нём нужный номер и принялся тыкать пальцем в подсвеченные кнопки.

* * *

Если бы существовала карта телефонного пространства города, на которой разговоры отмечались бы лампочками, она показала бы занятную картину. Словно круги по воде, расходились по городу звонки: из обители сильных града сего, из Левобережья, — в чуть менее престижный Октябрьский район, оттуда — в ещё менее престижный Троицкий, параллельно целое созвездие возникло бы в Академгородке, где когда-то выдавали квартиры работникам университета... Средства удалось изыскать где-то около пяти. После уточнения бюджета очередная волна звонков подняла заправил строительного бизнеса, переместив огоньки обратно в Октябрьский. Те, проснувшись и осознав масштабы потенциального распила, принялись названивать своим подчинённым, которые, в свою очередь, подняли своих. А ближе к шести утра начали заходиться звоном телефоны в Заводском, в Хотьубеевке и в других рабочих пригородах: волна, поднятая лично губернатором, пройдя через десятки людей, в полном соответствии с законами физики набрала скорость и высоту, попала точнёхонько в вентилятор и обрушилась на непосредственных исполнителей.

Счётчик тихонько поскрипывал, увеличивая свои показания. Крайняя правая цифра менялась так часто, что казалась размытой.

Первые бригады начали собираться у ворот общежития к семи утра. На доске объявлений к этому моменту уже два часа как висел старый, обтрепавшийся листик, датированный предыдущим месяцем и сообщающий о проведении плановых профилактических работ с отключением электричества и воды. В семь сорок подвезли рулоны пластиковых труб и катушки провода, и в дверях общаги образовалась пробка: студенты стремились выйти из здания, чтобы попасть на лекции к восьми, тогда как наскипидаренные работяги рвались внутрь, дабы приступить к работе.

...Вторая справа цифра счётчика тоже перестала быть чётко различимой...

Заменить всю проводку в здании не так уж и сложно, если штрабы проложены разумно и с запасом. Всех делов — распутать старые провода, вытянуть их из каналов, попутно протягивая вместо них новые, и подключить обратно. С этим мог бы справиться даже школьник, главное — помнить, что самые толстые провода должны быть ближе всего к тому месту, где здание подключается к электросети. Но это в теории. Практика же, как это обычно и бывает, оказалась горькой. А также пыльной и грязной.

Штрабы были забиты так, что не удавалось не только протянуть новые провода, но и банально вытянуть старые. Провода локалки, кабели телефона и телевизора сплошь и рядом были проложены по тем же каналам, что не просто исключало всякую возможность использовать их, но и грозило возгоранием. Жилы электросети рвались при попытке потянуть за них, пересохшая изоляция рассыпалась в труху. Когда монтёр вытянул из стены провод с фарфоровыми клеммами и в тканевой изоляции, за давностью лет потерявшей всякий цвет, он от неожиданности высказал нечто такое, что заставило покраснеть даже всякое слышавшего прораба.

В девять взмыленный архивариус привёз траченные плесенью чертежи здания с разводкой электромонтажа и водопровода. Вдумчивое изучение пыльных листов показало, что ни одна распределительная коробка не оказалась на предписанном чертежами месте. Архивариус спросил, что ему делать с чертежами, и получил удивительный по своей ёмкости и находчивости ответ, к сожалению, совершенно невыполнимый технически в силу слишком большого диаметра тубуса.

К одиннадцати монтажники горэнерго уже подводили к электроподстанции свежие, толстые, рассчитанные на мощную нагрузку провода. Яркий оранжевый грузовичок привёз новый трансформатор для установки в трансформаторную будку; такой же яркий погрузчик вынул трансформатор из кузова — только для того, чтобы убедиться, что он ни по одному габариту не проходит в дверь подстанции.

...Щёлканье меняющихся на счётчике цифр превратилось в постоянный гул...

Плюнув на старые штрабы, электромонтёры принялись устанавливать новые короба электропроводки. Дрели и перфораторы заполнили коридоры общежития мелкой пылью. Комендант общежития принялся вскрывать комнаты одну за другой мастер-ключом, штепсели подключённых к розеткам приборов варварски выдёргивались, и вслед за заменой проводки электрики споро монтировали новенькие, заземлённые розетки европейского образца, десятками доставая их из коробок с заграничными наклейками. Студенты носились по комнатам, еле успевая выдёргивать свои вещи из-под дрелей и ног монтёров.

Рядом водопроводчики сумели, наконец, вырезать кусок батарейного стояка и очень удивились толщине просвета внутри забитой чешуйками ржавчины трубы. Неподалёку усталые, потные работяги с ломами, кирками и матюками доламывали стену трансформаторной будки.

В начале первого на узкой подъездной дорожке общежития выстроился караван из бетономешалок и грузовиков со стройматериалами. Целая строительная рота инженерных войск, поднятая по тревоге, прибыла со своим оборудованием участвовать в отделке. С точки зрения порядком припугнутого начальства, привлечение армии было подарком небес. Солдаты-срочники, отправленные на работу в общежитии, где хватало студенток, разделяли это мнение. Единственным способом убедиться, что отделочные работы не застревают на месте, было привлечение командиров того или иного уровня; командиры поначалу пытались вести себя вежливо, особенно в присутствии дам, но их запаса вежливости хватило минут на пятнадцать.

Примерно в то же время внезапно выяснилось, что для разведения сухой затирки, для разбавления краски, для приготовления бетонной смеси и для прочих отделочных работ нужна вода, а водопроводчики, занятые оперативной проброской пластиковых труб вместо ржавых, отключили всё водоснабжение на участке. В разгар эмоционального выяснения вопросов, кто куда должен пойти и что там сделать, чтобы вода снова появилась, электрики подключили новый трансформатор. Пробки вышибло во всём районе.

...Специально приставленный работник нанёс каплю машинного масла на разогревшуюся ось счётчика...

Поздним вечером здание общежития впервые с момента своего возведения сияло. Свежая электрическая сеть позволяла подключать хоть сварочные аппараты, напор воды в душевых сбивал с ног, батареи в кои-то веки действительно начали обогревать. В коридорах скрипела серая бетонная пыль, одуряюще пахло свежей краской, и тихо матерились студенты, обнаружившие, сколько добра под шумок увели у них рабочие.

Васёк ткнул в розетку щупы. Вольтметр показал 230.0 вольт; напряжение не просаживалось, даже когда Антон подключил к соседней розетке четырёхспиральный обогреватель. Правда, обогреватель пришлось сразу выключить; на подоконнике над раскалённой батареей одиноко плавилась забытая и больше ненужная свеча.

Перед ребятами вновь явилась Виолетта:

— Ну что, принимайте работу!

— Электричество не пропадёт? Точно?

— Точно. Будет стабильным, как бетонная плита.

— Ну, спасибо, Крея Firstная, уважила! — Вася включил компьютер и, в предвкушении потирая ладони, плюхнулся на свой стул.

— Всегда пожалуйста. Пользуйтесь, наслаждайтесь, ещё увидимся!

Фея счастливо улыбнулась, вспыхнула и рассыпалась ворохом ярких искр.

* * *

Время для демонов — вещь в лучшем случае условная, поэтому празднование началось ещё до того, как осела строительная пыль. Виолетта замерла перед стройными рядами демонов, красуясь и купаясь в лучах славы. Тщеславие — смертный грех класса «гордыня», то есть демонам тщеславие вполне простительно, а иногда даже необходимо. Работники и работницы первого отдела выстроились, чествуя новую чемпионку, сумевшую повернуть альтруистическое желание заказчика таким образом, чтобы максимальное число людей стало грешниками, совершив самый страшный из смертных грехов, а сами заказчики, хоть и не попросили ничего лично для себя, обеспечили себе вечность адских мук.

Крея Firstная грациозно поднесла к губам микрофон, чтобы поделиться своим опытом:

* * *

Вася уставился в экран, подпрыгивая на стуле от нетерпения. Загрузка FreeBSD шла своим чередом до тех самых пор, пока бегущие по экрану сообщения не прервались двумя поистине страшными: «ZFS: i/o error — all block copies unavailable» и «Warning: error reading file /boot/loader.conf», — хороня саму возможность загрузить операционную систему или добыть с повреждённого диска важные файлы.

Вася поднял голову к потолку и, сжав кулаки, заорал нечто нечленораздельное, но очень сильно нецензурное.

...Где-то очень далеко от Васи, Антона, от общежития, от университета и от самого этого города — но, в каком-то смысле, на расстоянии всего одного вздоха от них — счётчик увеличил показатель ещё на единицу, остановившись на внушительной цифре.

В толстом гроссбухе рядом со счётчиком появилась пояснительная строка для отчётности: «Василий Пупкин. Проступок: проклятие. Класс: гнев. Уровень: смертный грех».

* * *

— Операция «Матерящееся чудо», которая проводилась под моим руководством на протяжении последних суток, показала прекрасные результаты. Из семи смертных грехов гнев считается едва ли не самым страшным: он единственный ведёт к убийству. Сквернословие — путь гнева, и мы все знаем, насколько негативно христианство относится к сквернословию. Об этом особенно ярко говорит Послание к Ефесянам: «Никакое слово гнилое да не исходит из уст ваших» (глава 4, стих 29), «также сквернословие и пустословие [...] не приличны вам» (глава 5, стих 3). По мнению деятелей Русской Православной Церкви, сквернословя, человек служит нам, инфернальным сущностям[2]. И неважно, что изначально вызвавшие меня ребята не хотели ничего плохого и даже не попросили ничего для себя; авральная работа для выполнения их желания заставила сквернословить, сиречь грешить, других людей. А ведь сказано также: «Лучше не есть мяса, не пить вина и не делать ничего такого, отчего брат твой претыкается, или соблазняется» (Послание к Римлянам, глава 14, стих 21), — так что любое действие, подталкивающее другого человека к совершению греха, само по себе тоже является грехом.

Виолетта помолчала.

— Формально чудо восстановления бесперебойной подачи электричества вне зависимости от нагрузки было совершено, и это действительно чудо, потому что работа была совершена экспромтом, без всяких реальных объяснений, вне плана, так что небесные адвокаты не подкопаются. А вот триггером, развязавшим мне руки и позволившим склонить множество народа к греху сквернословия, было слово «побыстрее», сказанное Васей, и молчаливое согласие с этим требованием Антона. Их души — цена их торопливости.

[1] Это действительно так; файловая система ZFS чувствительна к внезапным падениям питания. Вопрос «почему знающий это Вася не поставил FreeBSD на другую файловую систему» позволяет понять, насколько Вася действительно хороший компьютерщик.

[2] Цитируется мнение протоиерея Павла Гумерова по статье «Почему сквернословие — огромное зло?»