|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 7. Пещера Радости
Герольд так громко выкрикивал имена победителей, что его голос пульсировал в голове Дэйры, отдаваясь болезненными ритмами. Она слушала его и не слышала, смотрела на площадь ристалища, где собрались вабары-победители, и никого не видела. Не хотела видеть.
Мать восприняла ее опоздание, как должное, наградив многообещающим взглядом "ты у меня получишь". Дэйра приподняла подол плаща и продемонстрировала дыру на платье, что означало: "я позорю семью ужасной накидкой только потому, что у меня неприятности". Герцогиня прищурилась и вздернула подбородок. Жест означал: "ты узнаешь, что такое настоящие неприятности, детка". Дэйра в этом не сомневалась. Правда, Ингара ошиблась со временем. Неприятности для ее дочери начнутся куда раньше того момента, когда они окажутся с матерью наедине, потому что победил Амрэль Лорн.
Его победа была почти абсолютной. Весь турнир Дэйра с содроганием сердца следила за двумя рыцарями — лже-Томасом и светлым князем. Оба с небывалым мастерством выбивали противников из седел, на равных двигаясь к финишу. Их поединок друг против друга был вопросом времени. Дэйра видела, какие смешанные чувства отражались в глазах родителей: невероятная гордость и дикий страх, потому что смерть цеплялась не только за копье Томаса, но направляла и руку Амрэля тоже. К концу турнира на счету Лорна было три изувеченных и один смертельно раненный. Если мотивы Лорна были ясны: князь развлекался, то, чего хотел Нильс, оставалось для Дэйры загадкой. Когда, наконец, объявили Амрэля Лорна против Рыцаря Лебедя, Дэйра нервничала уже так сильно, что до крови откусила кусок ногтя. Трибуны хранили гробовое молчание, не веря, что Томас Зорт, новоиспеченный вабар, на счету которого было не больше пяти турниров, не только дошел до финального боя, но и собрался противостоять брату короля. К счастью, у Нильса не окончательно помутилось в голове, потому что в последнюю секунду он поднял копье, уступая противнику победу, а Амрэль Лорн проявил ответное великодушие, и вместо того, чтобы выбить лже-Томаса из седла, сбил его шлемное украшение — платок Дэйры.
Когда награждали победителя, королева турнира извелась вопросом, с кем бы она предпочла гулять по Пещере Радости — с Амрэлем, о котором она знала хоть что-то, или с Нильсом, который оказался настолько темной лошадкой, что, глядя на него, у нее начинал дергаться глаз от напряжения.
К чести Нильса семью Зортов он не опозорил. Пока все чествовали Лорна, Томас с Нильсом успели поменяться одеждой, и вот брат со шлемом в руках уже гордо кивал восторженной публике, потому что его поражение было благородным — он уступил королевскому титулу противника. Нильс волочился за ним с видом понурой собаки, потому что лже-Томас выступал без оруженосца, сославшись на плохое самочувствие новоиспеченного слуги. И только синяк, наливающийся на скуле Нильса — то ли от копья противника, то ли от неудачного падения, подсказывал о том, где, на самом деле, провел последние часы этот донзар.
Какое-то время Дэйра пялилась на него, надеясь, что Нильс поднимет глаза и встретит ее гневный взгляд, в котором прочтет всю злость и ненависть, но донзар упрямо смотрел под ноги. Вскоре Дэйре стало не до него, потому что объявили награждение победителя.
На негнущихся ногах она сошла с трибуны, остро чувствуя на спине взгляд матери. В голове еще звучали ее напутственные слова: "Будь умницей и не делай глупостей. Лучше вообще ничего не делай, такой мужчина, как Амрэль, сам все сделает".
А еще на нее таращились подруги и другие знатные дамы с "семейной" трибуны, и в их глазах была плохо скрытая зависть. Все понимали решение Фредерика Зорта заменить красавицу Сидию Гулавер на некрасивую дочь, но ни одна женщина не могла простить ему эту замену. Одно дело — отпустить светлого князя с достойной конкуренткой, другое дело — отдать его сумасшедшей девице, чье изукрашенное шрамами лицо было известно на всю Сангассию.
Светлый князь сидел на Дестирье, коне победителя, с видом бога, которому нет дела до смертных. Какое-то время Дэйре казалось, что он даже не подаст ей руку, но, выдержав паузу, Амрэль протянул ей затянутую в перчатку ладонь. Тут же подбежали слуги, подсадив девушку впереди князя. Дэйры предпочла бы оказаться сзади, но ритуал был прописан до мелочей.
Когда они покидали ристалище, им вслед кидали ленты, цветы и зерна. Так встречали поженившуюся пару после первой брачной ночи, так провожали всех, кто отправлялся в Пещеру Радости.
Амрэль не сказал ни слова о ее странном наряде, он всю дорогу вообще с ней не разговаривал. Молчала и Дэйра, глядя на стелющуюся по ветру гриву Дестирье и отчаянно пытаясь придумать, как себя вести наедине с Лорном.
Час езды изрядно измотал обоих. Спешиваясь, Амрэль уже не походил на бога, снизошедшего к смертным, да и поединки давали о себе знать усталостью тела. Дэйра же, перебрав все варианты от побега до убийства князя в пещере, решила — будь, что будет. В конце концов, она принадлежала своей семье, семья была должна Лорнам, вывод напрашивался сам по себе: она должна сделать все, чтобы Лорны были их семьей довольны. Вот только она подозревала, что светлый князь участвовал в турнире и победил в нем не ради того, чтобы развлечься с дочерью герцога в Пещере Радости. Для развлечений у князя были кандидатки получше. И чем больше она думала об этом, тем сильнее хотелось воспользоваться первой идеей, которая пришла ей в голову — сбежать. Спрятаться в Лаверье, пересидеть у барона Эйтана, который всегда был с ней дружелюбен, а когда Амрэль покинет Эйдерледж — ведь у князя должно быть куча дел в столице — явиться с повинной к родителям.
Пещера Радости выросла на пути, словно открытый рот великана, собравшегося пировать. Широкий проем высотой с малую замковую башню зиял на отвесном утесе, поросшим зарослями багульника. В этом году кустарник цвел дважды, приняв теплую осень за новую весну. Холода грянули, как всегда, неожиданно, но на некоторых кустарниках еще оставались цветы, придавая пещере нарядный вид. Впрочем, и слуги герцога постарались. Корзины с поздними розами и охапки бархатцев, расставленные вдоль тропинки, должны были скрасить ноябрьское уныние Вырьего Леса, возвышавшегося частоколом за утесом с пещерой. За безопасность отвечали две сторожевые вышки, спрятанные за деревьями, но Дэйре все равно казалось, что, в случае чего, ее крики никто не услышит. Когда у входа их встретила охрана из пяти человек с гербом Лорнов на камзолах, Дэйра окончательно убедилась, что прогулка закончится плохо. Ведь светлый князь не поленился подменить стражников на своих людей, которые постараются ничего не слышать и не видеть.
Пещеру Радости она не любила и в отличие от подруг старалась бывать здесь, как можно реже. По долгу необходимости Дэйра приходила к утесу на церемонию приветствия весны, а после старалась не приближаться к пещере до следующего года. Ей не нравилось в ней все: старый, затхлый воздух, который не могли освежить ни цветы, ни благовония; глухая тишина тоннелей, где даже привычные голоса, раздающиеся в ее голове каждый день, упрямо молчали; тяжелый дух древности, отражающийся в белых узорах, которыми были исчерчены потолок и стены. То были следы старых времен, когда в пещеру ходили другие люди, справляющие в ней другие ритуалы. Каждый уголок Пещеры Радости пах чужаками, и Дэйра не понимала, как можно было заниматься любовью в таком мрачном месте. Но суеверия были сильны рассудка. Каждая женщина Эйдерледжа знала, что, если все способы перепробованы, а долгожданный ребенок так и не появился, надо вести избранника сюда, в Пещеру Радости. Правда, донзаркам провернуть такой трюк удавалось труднее, так как вход был разрешен только женщинам знатных сословий. Однако стражу всегда можно было подкупить, да и ходов в Пещеру было, по слухам, куда больше одиннадцати, известных охранникам.
Пройдя длинный коридор, устланный ковром и освещенный факелами, Дэйра с Амрэлем вышли в просторную залу с огромным каменным куполом наверху и небольшим круглым озером посередине. Из залы вели пять тоннелей, каждый из которых освещался факелом, горящим разноцветным огнем — новшество из Агоды. Устроители праздника постарались скрыть вечно затхлый воздух Радости благовониями из Сикелии, но Дэйра все равно остро ощущала мертвые нотки пещерного духа. Черная глубина озера, или Источника Радости, как его называли жрецы, смотрела на нее неприязненно, и даже свечи в цветах, плавающие по воде, не могли сгладить гнетущего впечатления. Говорили, что у озера нет дна — желающих проверить до сих пор не нашлось.
У кромки черной воды, там, где обычно устраивался алтарь во время праздничных ритуалов, сейчас разместилась огромная кровать, застланная красными простынями. На столиках рядом имелось все, чтобы любовники, насладившись друг другом, могли подкрепить силы — фрукты, вино, сыр и шоколадные конфеты.
"Надо начать с вина", — решительно подумала Дэйра. Сейчас было даже смешно вспоминать о том, что пару часов назад ее волновало порванное платье. Коридоры пещеры ярко освещались, но вот сама зала была погружена в густой полумрак.
Поискав глазами Амрэля, она нашла его у кровати. Светлый князь возился с тесемками дорожной сумки, которую зачем-то захватил с собой. На спутницу он по-прежнему обращал мало внимания.
Решив воспользоваться советом матери, а именно — не предпринимать никакой инициативы, Дэйра подошла к столику с бутылкой вина и щедро плеснула себе в бокал. В данной ситуации она предпочла бы водку, но выбирать не приходилось.
— Мне тоже налейте, — наконец, подал голос Амрэль, извлекая из сумки плотно закупоренную стеклянную банку. А интриговать он умел.
Сдерживаясь, чтобы тайком не плюнуть в бокал светлого князя, Дэйра скупо нацедила вина, едва прикрыв хрустальное донышко. Туго натянутая внутри нее струна звенела и вибрировала, но внешне ей еще удавалось сохранять спокойствие. Наверное, она позволила привести себя сюда только потому, что была уверена в том, что Радости не будет. Но что делать, если князь все-таки захочет любви? Дэйра не питала иллюзий насчет исключительности ее первого мужчины, но хотелось, чтобы им стал не тот, кого она успела возненавидеть.
— Что это? — спросила она, указывая на банку. Тишина утомляла настолько, что ей впервые захотелось, чтобы обычно надоедливые голоса надоели еще раз.
Амрэль забрал у нее бокал, глянул на капли вина на дне, и нахмурившись, произнес:
— Скажите, маркиза, я правильно понимаю, что, если попрошу вас нырнуть в озеро, вы этого без объяснений не сделаете?
Дэйра была готова к разным просьбам и причудам князя, но одна мысль о том, чтобы коснуться темной воды, заставила ее вздрогнуть.
— Я туда не полезу, — категорично заявила она.
— Что ж, придётся потратить на вас еще немного моего времени, — вздохнул Амрэль и, сбросив с кровати подушки, уселся в изголовье, поставив загадочную банку на каменный берег у воды. Присоединиться к себе Дэйру он не позвал, и девушка замерла у столика с вином, не зная радоваться ли тому, что любви, похоже, не будет, или печалиться о том, что лучше бы она была.
— В этом сосуде находится одна из самых древних рыб в Сангассии, — сказал он, указывая на банку. — Ее нашли на севере Бардуага, в леднике. Можете подойти ближе и взглянуть. Рыба очень мелкая, не больше моего пальца, издалека ее не увидеть.
— Не думаю, что хочу на нее смотреть, — ответила Дэйра, пытаясь не казаться слишком удивленной.
— Ваше дело, — пожал плечами Амрэль. — Давайте начистоту, маркиза. Мне также не нравится быть в этой пещере наедине с вами, как и вам — со мной. Более того, я догадываюсь, что вы знаете, почему здесь оказались. В моем замке в Майбраке гостевые комнаты тоже прослушиваются.
— Не понимаю, о чем вы, — решила изображать дурочку Дэйра. Больше всего ей сейчас хотелось разрыдаться, и она с удивлением прислушалась к собственным чувствам — неужели в глубине души ей все-таки хотелось от князя любви?
— Да все вы понимаете, — скривился Амрэль, и на его лице проскользнуло прямо-таки отвращение. Неужели с ней все было так плохо?
— Ладно, — вздохнул он, — пусть будет долгий вариант. Итак, полгода назад в Майбраке был раскрыт заговор против короля. Его организовала молодая жреческая секта Новых Кульджитов, которая старательно не обращала на себя наше внимание. Прихожан у них было немного, храм всего один, на окраинах. Но прежде чем говорить о новых кульджитах, спрошу, что вы знаете о старых?
Наверное, это был самый странный разговор, который когда-либо случался в Пещере Радости.
— Вы имеете в виду кульджитскую цивилизацию? — уточнила Дэйра, не понимая, к чему Амрэль затеял весь этот разговор. — В учебниках истории пишут, что народ кульджитов населял единый материк в древние времена, когда земли Сангассии соединялись с Агодой, Согдарией и Сикелией. Кто-то считает, что кульджиты были развитой цивилизацией, по сравнению с которыми мы — варвары, другие уверены, что они были дикими племенами, которые жили охотой и рыболовством. По слухам, белоголовые, в которых верят наши донзары, и есть те самые кульджиты, вернее, их потомки.
— Начитанная девочка, — похвалил князь. — Вы знаете, что это за знаки на стенах вокруг нас?
— Нет, но, кажется, знаете вы, — Дэйра поджала губы, не желая быть втянутой в игру князя, однако чувствуя, что попала в нее с головой.
— Это кульджитские письмена. Они посвящены смерти и рождению. Могус, ученый, который сопровождал меня в поездке в ваши земли, расшифровал их незадолго до своего исчезновения. Почему-то мне кажется, что к его пропаже причастны вы, дорогая, но я не любитель поспешных выводов. А теперь, о чем в учебниках про кульджитов не пишут. У них под ногами была не только другая земля, они дышали другим воздухом, пили другую воду, в их лесах росли другие деревья и бегали другие звери. Мы думаем, что кульджиты были все-таки похожи на людей, потому что донзары в своих суевериях о белоголовых не давали им слишком чудовищных образов. Вероятно, они просто были другими — как и весь мир, который их окружал. Донзары верят, что тогда в мире жила магия, а сами кульджиты были создателями всех тех богов, которым молятся люди сегодня. Если не помогли молитвы Ганзуре, нужно найти жреца белоголовых и принести ему кровавую жертву — все знают об этих отвратительных донзарских привычках. Что же случилось с кульджитами-белоголовыми, по мнению народа? Донзарские сказки предлагают массу интересных вариантов. Мне, например, нравится легенда, где говорится, что кульджиты предпочли оставить этот мир людям, а сами заснули в пещерах вроде этой. Может, они и сейчас спят где-нибудь прямо под нами.
Дэйра побледнела и покосилась в сторону озера. Ей показалось, что она слышала всплеск воды, но это, конечно, было лишь разыгравшееся от историй Амрэля воображение.
— А теперь, что думают о кульджитах в Королевской Академии, в частности, глубокоуважаемый Могус, известный своими сочинениями о кульджитской цивилизации. Так вот, Могус считал, что кульджиты вовсе не были альтруистами и уступать землю людям не собирались. Движение материков и образование новых земель сопровождалось сильным изменением атмосферы, а также всей природы. Разумеется, ни о какой магии речи не идет, однако в ледниках Бардуага, которых изучал Могус, были найдены образцы таких диковинных тварей, что, глядя на них, можно смело фантазировать о драконах и волшебных чудовищах. Были найдены и аналогичные образцы растений — неизвестные, причудливые, чужие. Могус предположил, что именно таков был мир кульджитов. Что касается самих белоголовых, то, вероятно, они просто вымерли, не приспособившись к новому миру. Исследования Могуса показали, что ни одна из тварей, обнаруженных в леднике, не смогла бы выжить в наших условиях. Вероятно, появление людей пришлось на то время, когда умирали белоголовые, которые, будучи куда более развитыми, чем мы, запомнились молодому человечеству, как боги.
В озере, определенно, что-то было, потому что всплеск повторился. Дэйра поежилась. Если неведомая тварь утащит светлого князя за ногу — а нога королевского брата находилась прямо над водой — что тогда делать ей? Сразу бежать в леса или попытаться доказать свою невиновность? Хотя откуда взяться твари в мертвом озере? Как-то она спросила жреца о живности в нем, на что тот ответил, будто в священной воде не может выжить ни одна рыба.
— Так, что там про заговор? — в нетерпении спросила она, устав слушать про древние ледники и Могуса, одно воспоминание о котором было ей неприятно. Каким бы выдающимся умом не был тот человек, он намеревался ее убить.
— Новые кульджиты оказались бревном в нашем глазу, которое мы заметили лишь тогда, когда они украли образцы из ледников Бардуага, — ничуть не смутившись ее нетерпению, продолжил Амрэль. — И вначале это выглядело как преступление, которое касалось только ученого мира. Обычно мы не связываемся со жреческим сословием, но Могус так убедительно доказывал, что воры — это секта кульджитов с окраин Майбрака, что я дал ему солдат и подписал ордер на обыск. Вероятно, сектанты не ожидали, что пропажа пары растений и замороженных ящериц вызовет такую реакцию и, тем более, обратит на них внимание королевской инквизиции. Но так случилось, что мы с Могусом были старыми друзьями, и к тому же, я вложил слишком много денег в его раскопки в Бардуаге, чтобы лишиться дорогостоящих образцов. Началось расследование, в ходе которого вскрылся такой гнойник, что мы отряхиваемся до сих пор. Я вижу, вы утомились. Подойдите, все-таки хочу показать вам эту рыбу.
Дэйра ни за что не желала приближаться к Амрэлю хотя бы потому, что он сидел у воды. Наверное, в ней взыграло чувство самосохранения — пусть съедят его одного. Но подойти пришлось. Амрэль казался не менее опасным, чем то, что, вероятно, находилось в озере. И рассказывал этот Лорн очень странные истории.
На дне банки лежала, действительно, очень маленькая рыбка. Высохшая, сморщенная, пожелтевшая, она была похожа на хариуса, которых целыми горстями засушивали на зиму в кухне. Если бы не три ряда острых, тонких, как иглы, зубов.
— Обыск я проводил лично, — продолжил Амрэль, явно наслаждаясь выражением отвращения на ее лице. — Мы взяли сектантов неожиданно, почти никто не сбежал. А потом начались аресты по всей страны. Герцоги Хальмона и Нербуда лишились голов, многие генералы и офицеры тоже. Досадно проглядеть столь крупный заговор у себя под носом. Новые кульджиты планировали заручиться поддержкой Согдарии и организовать смену власти, когда начнется война с чагарами. Пользуясь патриотичной идеологией, они перетянули на свою сторону большую часть военного руководства, поэтому и в армии пришлось провести чистку. Восстания донзаров по всей стране — тоже их рук дело. Но Канцлер Элджерон Регарди все тянул с ответом, а тут еще эта неудачная кража образцов. Сектанты верили, что смогут оживить замороженных тварей, чтобы воссоздать мир, привычный древним кульджитам. Здесь политика заканчивается и начинается религия. Или мистика — смотря что кому нравится. Идеология новых кульджитов зиждилась на том, что привести Сангассию к мировому господству может только такая могучая раса, как древние кульджиты. По мнению сектантов, именно сангасситы теснее всего переплелись с умирающей расой и сохранили в себе их кровь. Соответственно, если населить наш мир древними тварями и изменить природу, то в сангасситах пробудится сила древних кульджитов. Как ни парадоксально, но на эту удочку попались главы двух герцогств, хотя настоящая причина, думаю, скрывалась в их давних сепаратистских настроениях. Изменение мира решили начать с такой вот замороженной рыбы. В подземелье храма мы нашли лабораторию, в которой они пытались оживить те самые украденные образцы.
— Вы во все это верите?
— Я это ненавижу. Но все сложнее, чем кажется. Помните тот цветок, который подарил вам граф Эстрел? Кстати, я желаю, чтобы вы мне его вернули. Так вот, это растение было выращено новыми кульджитами из семян, найденных в леднике. Однако сектанты не ограничивались выращиванием древних цветов, они пытались оживить и животных, но потерпели неудачу.
Дэйра почувствовала, что от всей этой истории у нее кружится голова. Находиться в пещере стало почти невыносимо.
— Наш час скоро закончится, князь, — грубо прервала она его. — Либо вы переходите к делу и рассказываете, зачем притащили сюда меня и эту рыбу, либо я ухожу.
Амрэль окинул ее неприязненным взглядом и, открыв банку, выудил рыбку за хвост.
— Вы покинете эту пещеру тогда, когда я разрешу, — ответил он. — А пока слушайте внимательно, повторять не буду. Под пытками жрецы рассказали много интересных версий о том, что могло бы оживить древних тварей из ледников. По всей Сангассии они искали пещеру, наподобие этой, полагая, что воздух в некоторых из них сохранился в точности, как и во времена древних. То же касается и воды. Могус тщательно изучил этот источник. Как и те жрецы, он считал, что есть вероятность пробуждения рыбы именно в этом озере. Давайте посмотрим, был ли он прав.
Размахнувшись, Амрэль бросил рыбку в черную воду. С таким же успехом можно было кинуть и камень. Несмотря на то что Дэйре по-прежнему казалось, будто в озере кто-то был, она не сдержала любопытства и подошла к воде. И едва не отпрянула от испуга, когда на поверхности пошли круги, а потом показалось рыбье брюхо. Тварь всплыла из воды и замерла наверху, как и полагалось мертвой плоти.
— Сколько, говорите, ей лет? — спросила девушка с плохо скрытой иронией.
— Не меньше трех тысяч, — ответил Амрэль, странно на нее покосившись.
— Но я не рассказал вам самого интересного. Новые кульджиты верили не только в возрождение природного мира древних, они верили в перерождение самих древних. Есть множество пророчеств, в том числе, зашифрованных в народных сказках и легендах, о том, что белоголовые вернутся, когда настанет их время. Сектанты полагали, что это время настало. И руководствовались они не только тем, что им удалось вырастить растения из тысячелетних семян. Их лазутчики стали находить такие же цветы по всей Сангассии. И тут в силу вступает пророчество, сохраненное в древних текстах. Белоголовые вернутся, когда на полях зацветут цветы смерти. Самое интересное то, что растения из тысячелетних семян удалось вырастить только на мертвой плоти человека. А в тех диких цветниках, что хаотично образовывались в лесах по всей стране, нередко находили трупы людей. Помните "Сагу о Нильсе Смелом?" Девица-волшебница, которая помогла герою, обещала вернуться, когда все поля будут засеяны цветами смерти. Новые кульджиты не только готовили свержение короля, они тщательно искали перерожденного древнего, опираясь на народные сказания и такие факты, как появление цветов смерти. В подземелье сектантов мы нашли много любопытных рукописей, собранных со всего света. Поиски велись не первый год и не только в нашей стране, хотя все источники указывали вполне четкие ориентиры — Вырий Лес. Некоторые рукописи указывали еще более конкретную информацию. Перерожденный белоголовый будет девушкой, которая появится в знатной семье, но так как это звучало слишком фантастично, мы больше ориентировались на Вырий Лес. Самое смешное оказалось в том, что вырьих лесов в Сангассии насчитывалось не меньше сорока — по нескольку в каждом герцогстве. Нам повезло, что половину страны жрецы уже обыскали. Оставалось проверить только западные земли, и то, пока мы до вас добрались, прошло четыре месяца.
— К чему все это? — вспыхнула Дэйра, устав притворяться терпеливой. — Зачем сектантам было оживлять этих тварей и, тем более, перерожденного белоголового? Вряд ли из научного интереса. Власти хотели? И зачем все это вам? Простите меня, ваше светлейшество, но мне казалось, что у таких людей, как вы, есть куда более важные дела в Майбраке, чем поиск мифических людей из древности.
— Во-первых, мои дела в Майбраке вас не касаются, а во-вторых, вы сами ответили на свой вопрос. Любая власть желает могущества еще большего, чем она имеет. Жрецы новых кульджитов не собирались ограничиваться Сангассией, но планировали захватить весь мир. И сделать это они собирались с помощью того самого перерожденного кульджита. Ведь, по легендам, древние белоголовые обладали божественной силой, а что еще нужно для власти над миром.
— Бред какой-то.
— Я тоже вначале так думал. Но мой брат, наш король Александр, более восприимчив к мифам и новым религиозным течениям, поэтому поручил мне во всем разобраться. Учитывая сложную внешнеполитическую обстановку, в которой мы оказались, появление божественной силы в виде белоголового мага в рядах нашей армии, было бы не лишним. Больше всего мне хотелось сказать брату, что мы лишь потратим время и деньги на этот бред. Но король Александр любит достоверные ответы, и ему необходимы доказательства даже бреда. Поэтому мы с графом Эстрелом возглавили маленькую секретную миссию по поискам того, в которого я лично не верю до сих пор. Наверное, мы бы так и топтались на месте, если бы два месяца назад в Лук-Маале не наткнулись на выжившую группу Новых Кульджитов, которым удалось бежать из Майбрака во время арестов. То, что они нам рассказали, перевело поиски белоголового из разряда сбора местного фольклора на новый уровень — реалистичный. Жрецы раскололись не сразу, но мой палач умеет работать с людьми. Среди пленных сектантов был человек, который признался, что раньше был слугой белоголовых, но был изгнан и позже примкнул к новым кульджитам. История мутная, потому что человек умер, не выдержав пыток, но то, что он рассказал, с одной стороны, запутало нас еще больше, с другой — помогло сузить поиски. Так вот. Помимо Новых Кульджитов, которые только использовали легенду о древних, в землях Сангассии скрываются настоящие жрецы белоголовых, которые служат одной цели — помочь белым господам вернуться в наш мир. По словам того человека, в некоторых пещерах Сангассии, действительно, сохранились тела древних кульджитов. А их слуги, люди, руководствуясь наставлениями, оставленными белоголовыми, и плотью их тел, время от времени пытались возродить своих богов. Из поколения в поколение слуги кульджитов проводили новые опыты, проверяя не стал ли мир, наконец, снова пригодным для белоголовых, и вот двадцать лет назад один из таких опытов удался. Цветы смерти, найденные лазутчиками Новых Кульджитов, а после и нашими шпионами в лесах Сангассии, на самом деле, высаживались этими слугами, которые пытались изменить мир под своих господ. Двадцать лет назад опыт по возрождению белоголового удался. Родилась девочка, и она не погибла, глотнув воздух нового мира. Однако среди слуг белых господ случился раскол, и ребенка похитили, спрятав его, по слухам, в одном из знатных семейств вабаров. Человек, который рассказал все это, присутствовал при рождении девочки, и клялся, что цветы смерти в лесах растут только по той причине, что в мире родился белоголовый. Позже он был изгнан, продан в рабство, а когда освободился и вернулся на родину, прошло много лет. В Сангассии он примкнул к новым кульджитам, которые с его помощью начали поиски девушки. Я до сих пор сожалею о том, что мы потеряли во время допроса такой ценный источник информации. Пожалуй, самое важное, что нам удалось вытащить из того сектанта, было описание девицы. Еще в младенчестве на нее напал зверь, оставив шрамы на теле — увы, человек не успел рассказать, где именно шрамы, и какой был зверь. Ей примерно двадцать лет, у нее светлые волосы и проблемы с головой. Скорее всего, в ее окружении девушку будут считать сумасшедшей — это из-за того, что мышление кульджитов отличается от человеческого. У нее также будут проблемы с животными — по той же причине. Они будут чувствовать в ней чужака и испытывать взаимную неприязнь.
— И вы решили, что это я? — не выдержав, улыбнулась Дэйра. Шрамы на голове, как назло, принялись зудеть и чесаться. — Вы серьезно проехали всю страну в поисках юной волшебницы со шрамами на теле и бардаком в голове, которая, непременно, встанет на вашу сторону, с помощью магии одолеет Чагарское Ханство, а потом и Агоду поставит на место?
— Все так, как вы описали, — кивнул Амрэль и посмотрел на дохлую рыбку, которая из озера никуда не девалась, оставаясь мертвее мертвого.
— Но мне не двадцать лет, волосы у меня черные, и с головой не все так плохо, как утверждают, — возмутилась Дэйра. — Некоторые считают, что я даже умна. Что касается магии, то, если бы у меня была хоть толика магических сил, я бы полетела к Небесной Щели к Чагарскому Ханству и осталась там до тех пор, пока не уничтожила бы силой своего волшебства последнего чагара. И конечно, я постаралась бы превратить себя в первую красотку страны, чтобы в меня влюбился принц, женился на мне, я стала королевой Сангассии, а потом и всего мира. Ведь, как вы сами сказали, любая власть желает быть абсолютной. Но почему-то я ничего это не сделала, а дожив до двадцати шести лет, хочу только одного — чтобы чагары оставили наши земли в покое, чтобы моя семья процветала, а я могла бы уехать изучать медицину в Хальмон. Боюсь, ваши труды напрасны. Я бы очень хотела быть возрожденным белым магом, но, увы, я не та, за которую вы меня приняли. Что касается животных, то посмотрела бы я, каким любителем четвероногих вы стали бы, если бы вас в детстве порвала кошка.
— Знаете, почему я решил принять участие в турнире и остаться в Эйдерледже еще на один день?
— Очевидно, чтобы провести со мной этот час в Пещере Радости и рассказать увлекательную историю о новых кульджитах, слугах белоголовых и древних рыбах, — съязвила Дэйра. — Теперь благодаря вам мои кошмары обогатятся новыми образами.
В озере послышался столь явный всплеск, что Дэйра с Амрэлем, замолчав, уставились на темную воду. Несколько свечей, плавающих в крупных лепестках цветов, погасли, словно их затушили, другие горели ровным пламенем. Мертвая рыбина оставалась мертвой, не думая оживляться. Дэйра перевела взгляд на каменный купол — возможно, не было никакого подводного чудовища, которого нарисовало ее воображение под влиянием историй Амрэля. Скорее всего, с потолка сыпалась крошка, такое и во время ритуалов раньше бывало. Вероятно, о том же подумал и Лорн.
— Мы с Могусом приходили в эту пещеру раньше, — сказал он, пристально разглядывая купол пещеры. — И пробовали оживить рыбу в этом источнике, а также некоторых птиц из ледника в самых глубоких тоннелях. Результата не было. А потом Могус расшифровал надписи на стенах. Вот эта линия узоров, — князь указал на едва виднеющуюся бязь, расположившихся над озером, — рассказывает о том, что всякая птица, рыба и тварь четвероногая оживет, если будет дышать одним воздухом с Белым Господином. Или Белой Госпожой. О чем это говорит? О том, что наша рыбка не оживет, если рядом не будет возрожденного древнего кульджита, той самой девушки, о которой рассказал жрец перед смертью. По той же причине, думаю, погибают цветы смерти. Они выживают только в тех краях, где поблизости находится возрожденный маг. Удивительно, но в Эйдерледже цветы смерти в лесах живут дольше, чем в других герцогствах, где мы их находили. Стоит ли мне продолжать, или вы сами догадались?
— Но рыба дохлая, — уже не скрывая злости, заявила Дэйра. — Вот я, стою рядом, но этой древней твари все не почем. Из чего следует вывод — вы ошиблись.
— Надо зайти в воду и коснуться бедной рыбки, — ничуть не смутившись, ответил князь. — На самом деле, я буду рад, если окажусь неправ. Просто вы настолько напугали графа Эстрела, что он убедил меня в том, что вы та самая. У нас имеется еще несколько кандидатур, которых нужно проверить, к счастью, плясок вокруг них делать не придётся, потому что дочерей герцогов больше нет. Но прежде нужно окончательно убедиться, что вы не обладаете магическими силами. Потрогайте рыбу, дорогая, а потом мы подпишем с вами бумаги о неразглашении. Вы сегодня узнали столько секретной информации, что мне было бы легче отрубить вам голову. Однако Сандро просил меня не ссориться с Зортом, они раньше дружили.
Дэйра посмотрела прямо в глаза Амрэля и поняла, что этот безумный вабар из Майбрака непреклонен. А потом поняла, что боится пустяка. Ведь, идя в пещеру с Амрэлем, она навоображала себе куда больших ужасов, чем купание в Источнике Радости. И если это поможет расстаться с Лорном в мирных отношениях, почему бы не согласиться? Понимание принесло облегчение — все скоро закончится. Амрэль рассказал ей свой секрет, посвятил в миссию, логично объяснил поступки и обошелся, в принципе, по-человечески. Мог ведь просто кинуть в озеро рыбу и силой заставить ее войти в воду. Свидетелей-то все равно не было. И хотя в душе она бушевала, что вабары в Майбраке сходят с ума, предпочитая искать мифических волшебников, чем собирать силы и искать союзников для войны с чагарами, на лице Дэйры отразилась улыбка облегчения. Оставались под вопросом документы, которые ей придется подписать, но это уже были мелочи.
Как и ее порванное платье королевы турнира. И тут она поняла, что если зайдет в озеро в одежде, то сушить ее придётся долго, а выходить к людям в мокром наряде означало нарываться на нежелательные вопросы. Очевидно, князь подумал о том же.
— Раздевайтесь, дорогая, — с легкой улыбкой произнес он. — Поверьте, у меня к вам исключительно научный интерес. А вдруг Эстрел прав? Я чертовски устал колесить по Сангассии в поисках безумной магички. Вы подходите почти идеально, если не считать того, что вы мне не нравитесь. Не хотелось бы иметь с вами дело.
— Ну, а если ваш друг прав? Что дальше? Заберете меня в Майбрак или сразу на границу с чагарами отправите?
— Вы же сами признались, что будь у вас волшебные силы, вы бы не сидели в девках в Эйдерледже, а стали бы уже королевой. Жрец, который рассказал о рождении девочки, утверждал, что ее магия будут напрямую зависеть от окружения. Иными словами, вы должны ходить по земле ваших предков, или, как минимум, быть окружены растениями и тварями прежнего мира. Правилен первый вариант — я заберу вас в Майбрак, где с вашей помощью мы попытаемся оживить древних животных из ледника, а потом посмотрим, как это повлияет на ваши возможности. Увы, процесс не будет быстрым, но, если мы получим хоть какие-либо доказательства, то будем ждать, сколько потребуется. А потребуется размножить всю эту живность и растительность, чтобы силы перерожденного стали безграничны.
— И пока вы будете тратить на меня время, чагары захватят страну.
— Не захватят. Мы не настолько беспомощны, как вам кажется. Но вы могли бы стать нашим секретным оружием, которое оправдает силы и время, на него потраченные, и расставит фигуры на мировой арене в нашу пользу.
— А как вы представляете магические возможности вашего секретного оружия? У меня из глаз молнии сверкать будут? Или я великаншей стану, которая всех раздавит?
— Если исходить из древних рукописей о белоголовых, то они обладали весьма широким спектром магических сил, — не моргнув глазом, ответил Амрэль. — Взять хотя бы управление стихиями — его одного бы было достаточно, чтобы запугать кого угодно, хоть Агоду, хоть Айбака.
Представив, как она с помощью молний сжигает дотла чагарское воинство, Дэйра улыбнулась. Мечтать хорошо. Плохо то, что Амрэль и король, кажется, замечтались настолько глубоко, что утратили связь с реальностью. Если бы древние умели управлять стихиями, разве они бы не остановили изменение мира, чтобы сохранить его для себя?
— Последний вопрос. Как вы собираетесь контролировать вашего мага? Почему он станет повиноваться? Мы тут с вами, кажется, согласились, что любая власть стремится к власти абсолютной, и ошейника не терпит.
— У каждого есть слабости, — загадочно ответил Амрэль. — Поверьте, лично в вас я их вижу не меньше сотни.
— Может, мы наберем воду в банку, бросим туда рыбку, а я ее потрогаю? — предложила Дэйра, попробовав в последний раз избежать купания в озере.
— Нет уж, я за чистоту эксперимента. Полезайте в воду, маркиза, потому что наше время заканчивается, так же, как и мое терпение. В конце концов, разве вам самой не любопытно?
А Лорн хорошо ее прочитал. Если бы рыба плескалась не в темной воде древней пещеры, а хотя бы в лесном пруду под открытым небом, Дэйра залезла бы в водоем, не раздумывая.
Ладно, будь что будет, наконец решилась она. Смотрите, князь, для вас не жалко.
Сбросив плащ, Дэйра молча стянула с себя порванное платье с юбками, гордо выдержав полный иронии взгляд Амрэля. Похоже, происходящее начинало его забавлять. Вероятно, он уже сам не верил в свою идею, но сохранял лицо и пытался хоть как-то развлечься.
Оставшись в корсете, сорочке и панталонах, Дэйра избавилась от туфель и, присев на каменистый край озера, окунула ноги в воду. И надо же было князю бросить рыбку так далеко. Можно было обойтись без всего этого спектакля, если бы трупик плавал у берега.
Вода оказалась не настолько ледяной, как она ожидала. Наоборот, была даже теплой, и Дэйре неожиданно захотелось нырнуть в нее с головой. Она любила плавать, и зимой всегда страдала от того, что ей запрещали нырять в прорубь, как делали солдаты и некоторые вабары. Надо было снимать всю одежду, запоздало подумала девушка, осторожно соскальзывая с берега в воду. Но об этом ей придется подумать позже, потому что, оказавшись в воде, она вдруг почувствовала, как возвращается страх — а вдруг то была не каменная крошка, сыпавшаяся с купала?
Придерживаясь одной рукой за берег, Дэйра попыталась дотянуться другой до рыбки, но от ее движений вода заколыхалась, относя древнюю плоть подальше. Краем глаза заметив, что Амрэль сполз со своих подушек и напряженно присел на берегу, она немного успокоилась. Светлый князь ей поможет, если что случится. "А что может случиться?" — лихорадочно проносилось в голове, и мозг тут же предлагал сотни вариантов — один страшнее другого.
— Нет, не надо, я так дотянусь! — запротестовала Дэйра, когда князь принялся отрывать ее руку, крепко вцепившуюся в каменистый край берега.
— Иногда в жизни требуется волшебный пинок, — улыбнулся Амрэль и вдруг закричал:
— Берегитесь!
В следующую секунду разыгрался самый страшный кошмар во плоти. Из тьмы озера вынырнуло чудовище, чья открытая зубастая пасть не оставляла сомнений в его намерениях.
Если бы князь не держал Дэйру за руку, вероятно, она бы захлебнулась в поднявшейся от могучего тела волне. Амрэль же проявил удивительную ловкость, в мгновение ока вытащив девушку на берег. Ловкость сменилась силой и храбростью, потому что, схватив нож с фруктового стола — собственное оружие он оставил вместе с доспехами у входа, — Лорн набросился на чудовищную рыбу, наполовину выбросившуюся из воды вслед за Дэйрой.
Что произошло дальше, девушка сразу не поняла, стоя на четвереньках на мокром полу, отчаянно кашляя и пытаясь прийти в себя. Вокруг плескалась вода, сзади героически дрался с монстром светлый князь, а прямо перед ней на полу лежала маленькая дохлая ископаемая рыбка. Понимая, что нужно, если не помочь Лорну, то хотя бы посмотреть жив ли он, Дэйра, находясь в каком-то замороженном состоянии, взяла рыбку на руку и погладила ее по брюшку. Ничего не произошло — эксперимент оказался неудачным.
— Вы не ранены? — окликнул ее князь, и Дэйра поймала себя на том, что ей были приятны тревожные нотки в его голосе.
— А вы? — она, наконец, оглянулась. Амрэль Лорн стоял по пояс в воде в центре озера и держал за жабры истекающую кровью огромную рыбину.
— Оказывается, здесь неглубоко, — растерянно сказал Лорн и побрел к берегу, волоча за собой монстра. Из рыбьего глаза торчал нож.
"Странно, подо мной дна точно не было", — подумала Дэйра, но сейчас дно в озере было последнее, что ее заботило.
Она показала князю мертвую маленькую рыбку на ладони. Амрэль вздохнул и покачал головой.
— Что ж, по крайней мере, мы добыли пещерное чудовище. Будет, что рассказать брату.
Пока он возился с рыбиной, вытаскивая ее на берег, произошло то, чего Дэйра ожидала меньше всего.
Маленькая древняя тварь дернулась, подскочила и плюхнулась в лужу у ее колен. Опешив, Дэйра уставилась на извивающуюся на полу рыбу, которая всем видом показывала, что хочет в воду. В следующий миг юная маркиза действовала неосознанно. Подобрав камень, она хорошенько приложила его к крошечной рыбьей голове, отчего та успокоилась, как и подобает любой убиенной твари.
— Так нужно, так правильно, — прошептала Дэйра, чувствуя, как к щекам приливает кровь, а в голове начинает пульсировать боль, словно это ее, а не рыбу, стукнули камнем.
— Не волнуйтесь, — сказал Амрэль, подходя к ней. Оживления и убиения рыбки он, похоже, не заметил.
— Это не монстр, а всего лишь гигантский сом. Вероятно, озеро где-то соединяется с подземной рекой, а в нее он мог заплыть из притока Марены Пармы. Думаю, его привлек свет, хотя я, конечно, не рыбак и не знаю, как себя должны вести нормальные сомы. Впрочем, можно сделать скидку на его размеры.
Дэйра оглянулась. Действительно, на берегу озера лежал гигантский сом — с усищами и губищами. Иногда Стерн брал ее на рыбалку летом, и именно таких рыбин вылавливал егерь с друзьями из Марены Пармы. Разумеется, никаких торчащих в три ряда огромных зубов, как ей сперва показалось, у сома не было. А если так, то, может, и оживление древней рыбы было галлюцинацией? И отсутствие дна в озере тоже? Сегодня был плохой день, а в плохие дни у нее часто случались видения.
— Спасибо, что спасли меня, — произнесла она первое, что пришло в голову. Все-таки князь дрался храбро, и то, как он быстро вытащил ее из воды, Дэйру впечатлило. Может, Лорны были не такими уж подонками, как казались всему народу?
— Не за что, — отозвался князь и, сорвав простыню с кровати, принялся вытираться. — Нам пора. Надо прислать кого-нибудь за моей добычей. Признаться, я ужасно проголодался. Подойдите сюда, дорогая. Подпишите бумаги, и я, наконец, вас отпущу.
— Вы их с собой принесли? — удивилась Дэйра, принимая из рук Амрэля пару листков, заполненных мелким почерком. — Я, наверное, сначала оденусь.
— Позже, — решительно произнес князь. — Подписывайте. И не стоит тратить время на чтение, там формальности. Не думаю, что бумаги вас сильно остановят, если вы надумаете болтать, чем мы тут занимались, но тогда у меня будут все основания отправить вас на виселицу. Давайте покажу. Вот здесь есть пункт, — Амрэль перевернул лист и ткнул пальцем в последнюю строчку, — где указано, что вы признаетесь в своей ереси и соглашаетесь со всеми обвинениями. Это для суда, на всякий случай.
— Но я не буду такое подписывать, — возмутилась Дэйра, мгновенно забыв, что секунду назад Амрэль казался ей хорошим человеком.
— Да куда вы денетесь, — улыбнулся Лорн. — Согласитесь, я могу подписать эту бумагу и сам, и любой судья потом скажет, что на ней — ваша подпись только потому, что со мной никто не спорит. Но сегодня, маркиза, я играю по-честному, поэтому предлагаю не тратить больше моего времени. Давайте поскорее с этим покончим и покажем всем, какого сома мы поймали в Пещере Радости. Ваши родители, непременно, сочтут это хорошим знаком. Они такие суеверные. Боже, неужели герцог, действительно, думал, что, если я пересплю с его дочерью, это как-то изменит ситуацию с его огромным невыплаченным долгом перед нами? Одним словом — провинциал. Хотя, признаюсь, фигурка у вас ничего. Только такого белья уже не носят лет пятьдесят, наверное. Сейчас в моде кружево и вышивка, дорогая.
"Я устала", — подумала Дэйра и, подобрав плащ, накинула его на плечи, чтобы не смущать князя своим провинциальным видом.
— Вы взяли чернильницу?
— А как же, походный набор всегда со мной, — Амрэль протянул ей коробочку.
Дэйра взяла перо и, присев рядом с фруктовым столиком, принялась строчить ниже последнего пункта.
— Что вы делаете? — князь попытался вырвать у нее бумагу, но Дэйра быстро спрятала ее за спину.
— Дополняю договор своим условием, — ответила она, глядя Лорну в глаза. — Моя семья больше не будет выплачивать вам долг за выкуп отца из чагарского плена. Аннулирование долга — плата за мое время, потраченное на ваши эксперименты. Вы сами сказали, что сегодня играем по-честному.
— Да я вас казню немедленно, — у Амрэля даже лицо покраснело.
— Все равно много возни будет, а времени у вас нет. Отец устроит судебные разбирательства, а вам нужно искать белоголовую девушку, иначе нашу страну сожрут чагары и Агода. Ведь больше надеяться не на что. Только на магию.
Пощечина была неожиданной, но несильной. Вероятно, больше рассчитанной на оскорбление, чем на боль.
Наверное, что-то было в ее взгляде, что заставило князя взбеситься окончательно. А возможно, он, как и Дэйра, просто устал и потерял всякое терпение. А может, не стоило бить по больному, потому что, если король с братом накануне войны бросились искать волшебницу из народных преданий, значит, дела с обороной страны были совсем плохи.
— Ваша семья больше не должна Лорнам, — процедил Амрэль. — Подписывайте.
Дэйра послушно нацарапала свое имя, стараясь, чтобы не сильно дрожали пальцы.
Князь вырвал бумагу у нее из рук и, затолкав в сумку, направился к выходу.
— Домой как-нибудь сами доберетесь. Надеюсь, мы больше с вами не встретимся, — бросил Амрэль напоследок.
"Я тоже на это надеюсь", — подумала Дэйра, растерянно вглядываясь в темноту пещеры. За время их разговора большая часть свечей и факелов погасла, погрузив залу в полумрак. Несколько плавающих свечей, чудом уцелевших и не сгоревших, бросали на воду и тушу сома мерцающие отблески. Мокрая, скомканная простыня на кровати, платье, лежащее бесформенной грудой на берегу, опрокинутый столик с фруктами — что ж, слугам будет, о чем почесать языки.
Вспомнив, что на улице глубокая ночь, а поблизости дышит Вырий Лес, Дэйра засомневалась стоит ли выходить наружу из пещеры. Здесь, конечно, было страшновато одной, да и рассказ Амрэля о белоголовых, которые, возможно, спят где-то поблизости в тоннелях, не добавлял храбрости, но зато в пещере ей не грозили волки, которых в этом году развелось особенно много. Факелы у входа были предназначены для того, чтобы гореть всю ночь, они отпугнут хищников. В том, что, уходя, князь забрал всех своих людей, оставив ее в пещере одну, Дэйра даже не сомневалась. Амрэль был мстительной натурой, и хорошо бы, если его месть ограничиться только этим.
Одна из свечей, плавающих по озеру, вдруг опрокинулась и погасла, добавив черноты вокруг. Дэйра была уверена, что на этот раз никакой каменной крошки с потолка точно не падало, но ее вдруг потянуло к берегу. Жалко, что нигде не было видна ножа, которым Амрэль убил сома. Она помнила, что он торчал из рыбьего глаза, но, похоже, князь зачем-то забрал его с собой.
Подойдя к туше убитого монстра, Дэйра присела и провела пальцем по его хребту. Странно, что она не заметила раньше такой большой коросты, которая покрывала туловище сома сверху и с боков. Нарост из ила, камней, песка и даже случайно вкрапленных монет составлял четыре пальца толщины. Было похоже на то, что рыба спала где-то глубоко и долго, а потом неожиданно проснулась и всплыла, оторвавшись от дна, с которым успела срастись. А еще у сома оказались ноги. Дэйра даже взяла последнюю уцелевшую свечу со стола, чтобы внимательно разглядеть задние конечности твари. Удивительно, что Амрэль, сражаясь с чудовищем, не заметил, что вместо плавников у него лапы, как у ящерицы. Посветив на морду рыбины, Дэйра попятилась. Зубы тоже никуда не девались. Вот они, все три ряда острых игл торчат из раззявленной пасти, будто вопрошая: какой же я сом?
Маленькая ископаемая рыбка, забытая Амрэлем, лежала как раз рядом с гигантской башкой лже-сома. Заподозрив неладное, Дэйра поднесла свечу ближе и вдруг поняла, что древняя кроха является абсолютным близнецом гиганта — те же зубы, та же голова, та же форма тела. И те же крохотные лапы рядом с хвостом. Она могла поклясться, что, когда держала рыбку на ладони, задних конечностей у той не было.
Что-то заставило ее поднять взгляд. На озере больше не было ни одной плавающей свечи. Темная вода будто покрылась рябью — то были головы не меньше десятка гигантских сомов-монстров, глядящих на нее из священного источника с какой-то вековой тоской в черных глазах. А еще они смотрели с упреком, словно спрашивая: зачем ты убила нашу древнюю сестру?
Дэйра попятилась, и, хотя рыбы не предпринимали никаких действий, просто таращились на нее из воды, воображение тут же нарисовало картину, как монстры выскакивают на своих задних лапах и атакуют человека, вторгшегося в их мир.
Как и в тот раз, когда пять лет назад на нее в лесу напала рысь, Дэйра сумела затолкнуть панику и страх в дальние уголки себя, вытащив в первые ряды остатки храбрости. Схватив кувшин вина, она опрокинула его на простыню, повторив то же со всеми бутылками, оставленными для подогревания сил любовников. Пламя со свечи с удовольствием перекинулось на ткань, мгновенно прибавив света в пещере.
Увы, рыбы из озера никуда не делись, хотя Дэйра до последнего надеялась, что они — обычные галлюцинации, которые всегда проходили, когда появлялось больше света. Не задумываясь о том, что делает, девушка схватила горящую простыню за край и бросила ее в озеро поверх рыбьих голов. По крайней мере, огонь должен был их отпугнуть и выиграть для нее время.
Что было не то с воздухом над источником, Дэйра так никогда и не узнала. Однако над горящей простыней, которая, упав в воду, почему-то не погасла, вдруг вздулся огненный шар, мгновенно разбросавший щупальца пламени по всей пещере. Струя огня пронеслась прямо над ее головой, врезалась в каменную арку купола и принялась жадно лизать древние стены.
Так быстро Дэйра не бегала даже от злющих сторожевых псов, которых всегда брала с собой охрана, отправляясь на ночной патруль замковой территории. Однажды она заслушалась голоса из Вырьего Леса, и гуляя ночью по замку, случайно забрела на стену, где как раз шел патруль с собаками. Взбесившихся псов не смогли удержать и дюжие воины. Какое-то время Дэйра бежала от них по стене, но, понимая, что не успеет, прыгнула в замковый ров, который, к счастью, был наполнен водой. Собак перестреляли, когда они пытались прыгнуть вслед за маркизой.
То ли сегодняшний испуг был особенно большого размаха, то ли тренировки не прошли даром, но огонь ее не догнал. Дэйра вылетела из пещеры как раз в тот момент, когда огненный пузырь, заполняющий собой коридор позади, уже поджигал полы ее плаща.
Упав в объятия ночи, девушка на бегу сбросила горящую накидку. Останавливаться она не решалась, опасаясь, что огненный шар догонит ее в любую секунду. Вырий Лес возвышался черной вековой громадой, над ним клубились уходящие тучи, уступившее место на небосклоне тусклой убывающей луне и редким звездам. Тропинки, которая вела из Пещеры Радости в поле и дальше, через дубовые рощи, к замку, нигде видно не было. Вокруг стеной стоял лес, словно деревья, не сдержав любопытство, кто там кричит, спустились с утеса, скрыв под корнями спасительную тропу. Осознав, что она, действительно, кричит, рискуя привлечь не только внимание деревьев, но и тварей меж них обитающих, Дэйра замолчала и уставилась на бегущих к ней людей. Оказывается, Лорн не был абсолютным мерзавцем, потому что он оставил охрану.
Пламя позади нее заурчало и, выбравшись, наконец, из узкого пещерного лаза, взметнулось столпом к небесам. Представляя, какой переполох будет в замке от такого зрелища, Дэйра метнулась к перепуганным стражникам. Приблизиться к ним она не успела. Взревев, огненный шар набрал скорость и, каким-то чудом пролетев сквозь нее, обрушился на людей. Оторопев от ужаса, Дэйра смотрела, как шесть горящих тел превращаются в пепел на ее глазах. Все произошло быстро — за вдох и выдох.
Кричать больше не было смысла. Не насытившись добычей, огненный шар снова покатился на нее. Он рос и рос, поглощая в себя мир, ночное небо, не успевшие убежать тучи и тусклую луну. Все дороги из Пещеры были заняты пламенем кроме одной — той, которая вела в Вырий Лес. Раздумывать Дэйра не стала, потому что она впервые видела, как заживо сгорают в огне люди. Пусть лучше лес, ведь о его кошмарах она, по крайней мере, знала из донзарских мифов, а вот о том чудовищном пламени, которое гудело у нее за спиной, ее никто не предупреждал.
Вырий Лес встретил грохотом прошлогодней листвы под ногами, треском сухих веток и абсолютной темнотой. Огонь, еще секунду назад бушевавший за ее спиной, погас, склонив головой перед более могущественным колдуном — лесом. И только рухнув и покатившись с какого-то обрыва, Дэйра вдруг осознала, что оказаться одной ночью в Вырьем Лесу, вероятно, гораздо хуже, чем сгореть заживо.
Она приземлилась в лужу грязи, проломив корку осеннего льда — исцарапанная, в порванной рубахе, но с целыми костями. Глаза привыкали к темноте медленно, но Вырий Лес не заставил томиться в ожидании. Сотни крошечных огней тут же вспыхнули во мраке, разглядывая непрошенную гостю. Тяжелый дух хищного зверя, знакомый каждому охотнику, разливался в воздухе, и без того смердящим опасностью. Волки.
Когда сверху через ее голову перелетел сгусток света, Дэйра решила, что это пламя из пещеры осмелилось вступить на запретную территорию, чтобы до нее добралось. Но то был лишь факел, брошенный в стаю.
— Сюда, маркиза! — прокричал знакомый голос, и ее запястье схватила крепкая рука, уверенно потянувшая наверх.
— Всего лишь волки, — улыбнулся Нильс, подсаживая Дэйру в седло. Взлетев позади нее, он хлестнул коня, который и без понукания пустился в галоп. Свирепый вой оставшихся без добычи хищников подхлестывал лучше человека.
— Там люди, может, кто выжил в пожаре, — прохрипела Дэйра, пытаясь разглядеть горящую пещеру на фоне мелькающих черных веток.
— Где пожар? — озадаченно спросил Нильс, притормаживая коня.
Все вокруг менялось слишком быстро. Только что они были в лесу, в окружении волков и древней магии, но вот уже мчались по полю, а на горизонте сверкали огни замка. И небо чистое, звездное, и луна яркая, светлая.
— В пещере, — Дэйра попыталась обернуться, чтобы показать, но Нильс держал ее крепко, опасаясь, что она свалиться. — Люди князя сгорели.
— Вы утомились, маркиза, — попытался улыбнуться Нильс, но в глазах его плескалась тревога. Дэйре оставалось только удивляться тому, какой светлой вдруг стала ночь. Она могла разглядеть каждую черточку на лице донзара. И оно было таким странным, будто это не Нильс из Лаверье вез ее домой, а волшебный эльф из Вырьего Леса.
— Успокойтесь, прошу вас, никто не сгорел. Я видел, как уходил князь Лорн, с ним уехала и стража — все шесть человек. Живы и здоровы. Я тогда еще подумал, как же вы будете добираться одна без охраны, но решил, что за вами пришлют людей из замка. На всякий случай, остался у входа, волки сегодня ночью так и шастают. И тут вы выбегаете и с криками прямо в Вырий Лес. Это хорошо, что я был рядом. Кстати, я подобрал ваш плащ, вы обронили его у входа.
Нильс потянулся к седельным сумкам и достал плащ — тот самый, который Дэйра сняла с Томаса в галерее. На нем не то чтобы следов огня не было, он даже дымом не пах.
— Не волнуйтесь, — ободряюще сказал Нильс, — в замке все давно спят, никто не увидит, как я проведу вас в ваши покои. Просто вы сильно переутомились, и вам нужно отдохнуть.
— Так, ты не видел пламени до небес? — слабым голосом протянула она, кутаясь в накидку. Ночной холод, наконец, догнал ее, заставив дрожать всем телом.
— Никакого пламени, клянусь, маркиза, — уверенно заявил Нильс, притягивая ее к себе. Он был теплый, и она не стала сопротивляться.
— Зачем следил за мной? — собравшись с силами, спросила Дэйра. — Ответь честно, ты шпион? Тебя чагары послали?
Нильс тихо рассмеялся:
— Это так похоже на вабаров: думать, что весь мир вращается вокруг них. Вы каждого встречного в шпионаже подозреваете? Нет, дорогая маркиза, больше всего я хотел провести эту ночь в своей новой комнате, которая в десять раз больше той, в которой я вырос. И в кровати, которой у меня никогда не было. И возможно, ко мне заглянула бы симпатичная девушка по имени Карла, которая моет посуду на кухне. Она очень хотела посмотреть, какой вид открывается из моей комнаты ночью. Но ваша кормилица Поппи поймала меня в коридоре и велела отправляться к Пещере Радости — походить вокруг, посторожить. Сказала, что у нее дурные предчувствия. Недаром в замке про нее болтают, что она ведьма. Но я очень рад, что не дал вам погибнуть от волчьих клыков. Возможно, вы вспомните об этом завтра, когда будете ругать меня за нашу с Томасом шалость на турнире. И когда будете помогать моей сестре.
Говорит, как Амрэль, подумала Дэйра, чувствуя, что бороться со сном уже не может. А ведь и этот человек на какой-то миг показался ей особенным.
Погружаясь в забытье, она видела перед собой древних рыб, всплывших из пещерного озера. Они пели тонкими, задушевными, бессловесными голосами — такие всегда раздавались из Вырьего Леса в ночи бледной луны. И их слышала только она одна.
* * *
Проснулась Дэйра от истошных петушиных воплей. Еще не открывая глаз, она почувствовала знакомую мягкость перин и попыталась зарыться в подушки, но петух заорал снова — на этот раз прямо над ухом.
— Поппи, свари из него суп, — промямлила Дэйра спросонья. — Он меня разбудил и должен быть наказан.
Послышался смех, кто-то зашикал, шаркнули ногами, скрипнуло ее любимое кресло под чьей-то задницей. Комнату наполняли весьма странные звуки, и третьего крика петуха не понадобилось — Дэйра проснулось окончательно. Приоткрыв глаз, она с ужасом уставилась на компанию, которая собралась у ее кровати.
Поппи с петухом испуганно спряталась за спинами вабаров, а над Дэйрой склонилось слегка обеспокоенное, но очень довольное лицо герцогини Ингары. Появление матери в ее покоях было столь редким случаем, что девушка не сразу обратила внимание на всех остальных. Кого здесь только не было. Если присутствие Ирэн Карлбири еще можно было объяснить — подруга иногда приходила по утрам, чтобы Марго сделала ей модную прическу вместе с Дэйрой, то священник Карлус Рейнгольд и управляющий Гарон Шонди были точно лишними. В ее кресле сидел, развалившись, Томас с неизменным эскизником на коленях — смеялся он. За его спиной стоял Нильс, и лицо у него было, как у кота, который съел слишком много рыбы.
Марго и Лора, горничная Ирэн, шушукались у окна, еще одного человека Дэйра просто не знала, хотя лицо показалось знакомым. Высокий, рыжеволосый мужчина с черными, как агатовые бусины глазами, стоял на вытяжку у двери и напоминал военного, каких сейчас в замке было много. В руках он мял шляпу, глядел в пол и постоянно краснел, словно оказался не на своем месте. Ну, хоть один вел себя, как полагалось в покоях знатной девицы. Потому что все остальные были похожи на заговорщиков или сектантов — людей с ненормальным поведением.
— Что случилось? — шепотом спросила Дэйра, натягивая одеяло до подбородка. Несмотря на все покрывала, ей показалось, что она лежала перед этими людьми абсолютно голая.
— Я смертельно заболела и скоро умру? — скосив глаза, она посмотрела на капеллана, будто спрашивая: "а ты здесь, чтобы прочитать заупокойную?".
— Доброе утро, дорогая, — расцвела герцогиня, присаживаясь к ней на кровать. — Правда, сейчас уже полдень, но мы решили дать тебе выспаться. Как ты себя чувствуешь?
— Плохо, — решила не врать Дэйра.
— Ничего, после первого раза всегда так бывает, — успокоила ее мать, и со стороны Томаса снова послушались сдавленное хрюканье. В комнате все завозились, а Дэйра, до которой значение слов герцогини дошло позже всех, густо покраснела.
"Они думают, что в Пещере Радости я занималась тем, что обычно делают в Пещере Радости, — мрачно подумала она. — Эх, мама, рано ты радуешься. Амрэль, наверняка, выкинет какую-нибудь пакость в отместку за испорченную ночь, будем с тобой потом вместе плакать".
— У нас для тебя две хорошие новости, одна лучше другой, — как ни в чем ни бывало, продолжила Инга. — Я специально собрала близких людей на наш маленький семейный совет.
Это "у нас" жутко раздражало, но Дэйра решила молчать до последнего. "Маленький семейный совет" — в этом была вся герцогиня. Ингаре Кульджитской было плевать, чем занимался человек, когда ей приходило в голову "посовещаться" — спал ли, ел ли или собирался умирать. А вот, что, действительно, было интересно, так это с каких времен Нильс стал "близким человеком"?
— Нам отменили долг! — почти взвизгнула мать, явно перестаравшись с интонацией радости. — Сегодня утром князь Амрэль объявил, что семья Зортов больше не должна Лорнам за выкуп твоего отца. Он сказал, что мы и так делаем слишком много для охраны границы, и Лорны больше не могут брать с нас денег. Нам возвращают всю сумму, которую мы приготовили, чтобы передать в казну. Отец на радостях разрешил нам с тобой заказать новых платьев. Себе он, когда вернется, хочет выписать племенных кобыл из Сикелии.
— Мне тоже денег на краски дали, — вставил из своего угла Томас, но Дэйра не позволила ему отвлечь себя от главного:
— А где отец? — озадаченно спросила она. В их "маленьком семейном совете" не хватало, собственно, главы семьи.
— Выехал еще на рассвете, — вздохнула герцогиня. — Амрэль попросил его отправиться к чагарам немедленно. Ханы захотели, чтобы послы с данью явились на неделю раньше. Не волнуйся, с Фредериком все будет хорошо, чагары его уважают, он с ними договорится.
Кажется, мама не дочь успокаивала, а себя. Дэйре очень хотелось верить, что Айбак, правда, прислал приказ явиться раньше, но почему-то подумалось, что Лорн мог ей отомстить, не позволив проститься с отцом. Или она все это надумала, и прав был Нильс, когда заявил, что мир вокруг нее не вращается?
— Могла бы меня разбудить, — не сдержала упрек Дэйра. — Светлый князь с папой уехал?
— Они покинули замок вместе. Отец вернется скоро, через неделю или другую, но, увы, детка, вы все равно увидитесь только в новом году.
Дэйра прищурилась, пытаясь понять, почему при этих словах мать улыбалась.
— Я так за тебя рада, — не сдержавшись, герцогиня бросилась обнимать дочь, и Дэйре вдруг стало страшно.
— Что там со второй новостью? — спросила она, предчувствуя что-то дурное. Ее глаза отыскали морщинистое лицо Поппи, забившуюся в угол от такого большого скопления вабаров в одной маленькой спальной. Старушка не отвела взгляд, но сдержать слезы не смогла. У Дэйры упало сердце.
— Тебя выбрали! — воскликнула Ингара и попыталась снова полезть к ней с объятиями, но Дэйра быстро села, отгородившись от матери и всего мира подушкой.
— Ты будешь представлять Эйдерледж на церемонии "Утреннего Цветка" в Майбраке. Амрэль сказал, что у тебя высокие шансы обойти других претенденток, потому что ты умна и обворожительна. Так и сказал — слово в слово. Я уверена, ты очаруешь принца Эдуарда, как и его дядю. И кто знает, может быть, в Эйдерледж ты уже не вернешься. Подумать только — королева Дэйра Ингара Фредерика Айно Зорт! Звучит просто великолепно!
— Поздравляем, поздравляем! — захлопали члены "семейного совета", вторя герцогине. Даже Томас старательно изображал радость.
— Папа знает? — упавшим голосом спросила Дэйра. Вот, что значили слова отца, когда-то подслушанные ею в детстве: "Не становись на пути Лорнов. Они мстят, когда ты спишь".
— Фредерик уехал в полном восторге, — мать попыталась отобрать у нее подушку, но Дэйра вцепилась в нее, как в щит.
— Я не поеду, — предприняла она слабую попытку.
— Горазда же ты шутить, — рассмеялась герцогиня. Хор за спиной "рассмеялся" тоже. — Ты все правильно сделала, детка. Это твоя заслуженная награда. Правда, вы такой бардак в пещере устроили, что жрецы до сих пор прибираются.
— А рыбу они нашли? — слова слетели с языка до того, как она успела о них подумать.
В комнате воцарилось неловкое молчание, кто-то отвел глаза, Томас принялся чертить в эскизнике, Нильс посмотрел на нее с жалостью, и от этого взгляда Дэйра просто взбесилась.
— Там сом гигантский на полу у кровати лежал, как его можно было не заметить! У него в глазу вилка фруктовая торчала.
— Не волнуйся, доченька, вы с отцом увидитесь уже в Майбраке, он, как вернется, сразу к тебе туда поедет, — начала успокаивать ее герцогиня. Она всегда так делала, когда Дэйра пыталась рассказать ей очередное видение.
Значит, галлюцинации. Но ведь Амрэль ту рыбу убил! Или он специально забрал ее оттуда пораньше, чтобы рассказ Дэйры приняли за бред юродивой? Если так, то степень ее ненависти к князю приближалась к максимальной.
— К сожалению, я не смогу с тобой поехать, дорогая, — печально сказала Ингара, и ее голос звучал неподдельно — впервые, мать искренне о чем-то жалела. — Пока твой отец не вернется, нам с Гароном придётся присматривать за замком. Однако мы нашли тебе подходящую компанию, которая представит Эйдерледж в столице.
"Бесполезно сейчас отказываться, — подумала Дэйра, стараясь ни на кого не смотреть. — Все равно сочтут за истерику. Поговорю с мамой потом наедине. Всегда можно сослаться на болезнь. Точно. Если уговоры не подействуют, притворюсь смертельно больной".
— Выезжать придётся завтра, — вдруг услышала она слова матери.
— К чему такая спешка? — не сдержала удивления Дэйра, хотя собиралась до конца "маленького семейного совета" молчать и в спектакле герцогини не участвовать.
— С вами едет граф Георг Эстрел. Это такая честь для Эйдерледжа! Амрэль Лорн назначил его твоим личным помощником на будущей церемонии. Учитывая, что ты никогда не была в столице и, мягко говоря, не готова, Лорн велел графу лично заняться твоей подготовкой. Нам сказочно повезло. Георг выезжает завтра, так как у него есть незаконченные дела по дороге в Майбрак, поэтому придётся подстроиться под его расписание. Но это даже хорошо. Чем раньше прибудешь в столицу, тем больше будет времени привыкнуть к новым условиям. Если декабрь будет малоснежный, как и в прошлом году, то доберетесь до Майбрака за две-три недели. Ну, а если не повезет, то прибудете как раз накануне нового года. Учиться придется в дороге. В любом случае, успеваете.
"Это ужасно, мама", — хотела сказать Дэйра, но прикусила язык, потому что герцогиня в восторге продолжала:
— Как ты, наверное, догадалась, здесь вся твоя будущая команда, — герцогиня обвела рукой собравшихся. — Начнем с Томаса. Его выступление на турнире настолько впечатлили князя Лорна, что тот подарил твоему брату место в Королевской Военной Академии. Лорны оплатят все восемь лет обучения Томаса без всякого долга. Мы бы никогда не смогли найти столько денег. Ты бы видела глаза твоего отца, когда он услышал об этом. Он уехал таким счастливым!
Дэйра осторожно перевела взгляд на брата, собираясь насладиться тем, что плохо не только ей. И была поражена: Томас широко улыбался и едва не подпрыгивал в кресле.
— Я всю жизнь об этом мечтал! — гордо заявил он. У Дэйры едва скулы не свело от лживого голоса брата, но, похоже, все остальные ему верили. Кажется, она придумала, как улучшить себе настроение.
Хитро посмотрев на Нильса, который, конечно, был ни в чем не виноват, и перед которым она заранее испытывала неловкость за то, что собиралась сказать, Дэйра, откашлялась и произнесла:
— Хочу рассказать правду о том, что произошло на турнире на самом деле.
Томас испуганно округлил глаза, надул щеки, но вдруг рассмеялся, что совсем сбило Дэйру с толку. Потому что вслед за ним заулыбалась мать и вся компания подпевал.
— Если ты про Нильса и Томаса, то мы уже все знаем, — добродушно произнесла Ингара. — Твой брат признался нам с отцом еще утром. Я считаю, что Нильс — герой, и его надо приставить к награде. Отец сначала расстроился, но потом согласился, что лучше пусть Нильс рискует жизнью на турнирах, чем наш мальчик. К тому же, ему удалось произвести впечатление на самого Амрэля, а это многого стоит. Благодаря рекомендациям Лорна, Томасу теперь даже экзамены сдавать не придеться, его сразу возьмут. Конечно, Нильс нарушил закон, но мы договорились, что его тайна останется в нашем маленьком семейном кругу. Мне кажется, тот странствующий монах, который обучил Нильса, был послан богами. Мы с отцом решили, что Нильс отправится с Томасом в Академию. Твоему брату понадобится друг и помощник.
— Мне придеться начинать обучение со второго семестра, — наигранно вздохнул Томас, — но я уверен, что справлюсь. Я хочу оправдать возложенные на меня надежды.
"Ах ты, лживая змея", — подумала Дэйра, но расстановка сил была не в ее пользу. Лучшей стратегией сейчас могло быть только молчаливое согласие. Как же быстро Нильс втерся в доверие к обычно подозрительной матери. Отец же вообще ее удивил. С каких пор он прощает донзару закон о владении мечом? Помнится, еще зимой перед окнами Дэйры вздернули двух несчастных мальчишек из Эйсиля за то, что они украли оружие у найденного ими мертвого солдата.
Не только мать смотрела на Нильса с одобрением. Вся компания погладывала на донзара если не добродушно, то хотя бы с любопытством. И только Гарон Шонди, управляющий, глядел на нового нахлебника злобно и подозрительно. Ну, хоть в чем-то Гарон с Дэйрой оказался солидарен.
То обстоятельство, что Нильс спас ее вчера ночью от волков, резко поблекло и потеряло значимость. Может, и волков никаких не было. Теперь Дэйра ни в чем не была уверена. Глянув исподлобья на Нильса, она поразилось, как сильно он изменился. И куда только девался простодушный донзарский паренек, который рассказывал сказки о белоголовых и мечтал спасти сестру из медвежьего плена. Нильс будто стал еще выше, расправил плечи, смотрел прямо, держался уверенно и глядел на Томаса с какой-то даже покровительственной ноткой — по крайней мере, так показалось Дэйре. А еще ей показалось, что в глазах донзара зажегся огонь — тот самый, который она видела в Вырьем Лесу ночью среди деревьев. И кто знает, может, волки не стали преследовать их, потому что почуяли своего?
— Карлус Рейнгольд тоже поедет, — продолжала, между тем, мать. — Тебе потребуется духовный наставник в столице, чтобы сохранить голову ясной и трезвой перед всеми искушениями, которые на тебя обрушатся. Мы хотели отправить с тобой подруг, но Лорн просил сократить число сопровождающих, так как Майбрак к новому году будет переполнен, и дворец просто не сможет всех вместить. Ведь приглашены гости из семи дружественных государств, представляю какая там будет блистательная толпа! В общем, мы решили, что ты и сама справишься. Однако до Бардуага с тобой поедет Ирэн Карлбири. Ее дорогой Феликс, наконец, возвращается из путешествия по Сикелии. Будем замечательно, если она встретит его дома.
По взгляду баронессы Карлбири ничего нельзя было понять, но Дэйра почувствовала, что Ирэн с радостью бы поменяла местами поездку в столицу на выбор невесты принца и встречу жениха, с которым она не виделась три года.
— Поппи с вами поехать не сможет, потому что, наверняка, развалится по дороге от старости, — безжалостно заявила герцогиня. — Возьмешь Марго. Ирэн будет сопровождать ее собственная гувернантка Лора. Какой-то помощник есть и у графа, не помню его имени. Я хотела, чтобы с вами отправили хотя бы патруль, но отец решил, что четырех солдат из его личной охраны будет достаточно. Их возглавит капитан Говард Белиорский. Герцог считает, что он один целого патруля стоит, — мать указала на человека у двери, и капитан от всеобщего внимания покраснел еще больше. Какой-то он был чересчур застенчивым для рубаки героя.
— Учитывая, как мастерски владеет мечом Нильс, я за вашу безопасность переживать не буду. Декабрь — самое спокойное время на большом тракте, все разбойники зимой обычно пасутся южнее, в Горане или Лук-Маале. Уверена, твое путешествие в Майбрак будет исключительно приятным.
Так как Дэйра молчала, не собираясь развлекать собравшихся своей реакцией, герцогиня поднялась, давая знать, что собрание окончено.
— Все свободны, — властно сказала Ингара Зорт. — Я задержусь с дочерью на пару секунд. Пусть все выйдут, и слуги тоже.
Это было неожиданным и плохим поворотом. С другой стороны, может, вот он — шанс проявить волю и отказаться?
— Я не поеду! — заявила Дэйра, когда они с матерью остались одни.
— Разумеется, именно это я и ожидала от тебя услышать, — сухо сказала герцогиня, мгновенно преобразившись из любящей матери во властную стерву. — Поэтому потрачу еще немного своего времени, чтобы кое-что тебе прояснить.
"Кажется, Амрэль говорил нечто подобное", — подумала Дэйра, с грустью разглядывая жемчужную вышивку на подоле материнского платья. Она теперь знала, почему плакала Поппи.
— Не понимаю от кого, но в тебе течет жидкая кровь, — вздохнула Ингара. — Возможно, она досталась от Софии Зорт, но точно не от моих предков. Ты трусиха, ползешь по жизни, словно червяк, вместо того, чтобы гордо парить в небесах, поэтому приходиться тебя постоянно подбрасывать в надежде, что ты когда-нибудь полетишь сама. Буду краткой. У тебя два варианта. Первый. Ты отправляешься в Майбрак, и честно стараешься там быть самой лучшей невестой. Но так как мы обе понимаем, что разница между тобой и той же Модэт из Дэспиона подобна Небесной Щели, отделяющей нас от чагаров, то твоя задача — максимально достойно представить Эйдерледж в столице. Конечно, Лорн лукавил, когда говорил, что ты пленишь сердце Эруанда. Ты печально прославилась по всей Сангассии, и будет хорошо, если принц хотя бы не станет от тебя бегать в страхе, как это делают все женихи, которых мы тебе находим. Никаких видений, голосов, чудаковатого поведения и другой придури, которую ты сама, как я уверена выдумываешь.
— Ничего я не придумываю! — не выдержала Дэйра.
— Я тебя лучше всех твоих нянек знаю, — наклонившись, почти угрожающе произнесла герцогиня. — Насквозь вижу. Ты только и мечтаешь о том, чтобы в Хальмон уехать и позорить нашу семью занятием низкородных.
— Но Маисия — вабарка, пусть и младше нас по рангу, — снова возразила Дэйра. — Врачи вовсе не низкородные. У них древняя, нужная и уважаемая профессия. Я хочу быть лекаркой, хочу помогать людям.
— Заткнись, детка, — прервала ее мать. — Прежде всего, ты должна помочь своей семье. Не забывай, ты нам всем обязана, а я еще не чувствую, что ты отплатила нам хоть сколько-то за твое воспитание и содержание. Поэтому в столице ты сделаешь все возможное, чтобы языки по всей Сангассии перестали болтать о том, что Зорты породили очередную дурочку. И если у тебя получится хоть немного улучшить репутацию, то по возвращению мы с отцом подумаем о твоем обучении в Хальмоне. Я ведь не прошу тебя стать женой Эруанда. Шансов на победу у тебя все равно нет. Я прошу отстоять честь семьи Зортов и достойно представить Эйдерледж. Вот твоя главная задача.
— А какой второй вариант? — спросила Дэйра, заинтересовавшись. — Если я все-таки откажусь от поездки в Майбрак? Что вы со мной сделаете? Накажете домашним арестом? Так, я заранее согласна. На дворе скоро зима, можно и в комнате посидеть.
— Ты права, будешь сидеть взаперти, — прищурившись, заявила герцогиня. — Только на дома, а в клинике для умалишенных в Ингуле. Поверь, я могу пойти на этот шаг, и убедить отца мне ничего не будет стоить. Достаточно пары смертельных случаев, поджог и несколько очевидцев твоего непристойного поведения. Сядешь до весны, а может, и еще дольше. Ты кажется, так любишь, когда зацветают сады. Увы, в Ингульской лечебнице окон нет. Доктора там лечат больных по новейшей методике — темнотой. А насколько я помню, с темнотой у тебя не все хорошо. Если сейчас ты еще можешь контролировать дурную кровь, доставшуюся от Софии Зорт, то выйдя из Ингула, станешь лаять и тявкать, как настоящая дурочка.
Когда за матерью закрылась дверь, Дэйра встала с кровати, подошла к окну и, распухнув створки, впустила в душную комнату морозный воздух ноября.
— Я вернусь, — прошептала она, глядя на синеющие холмы Вырьего Леса. — Что бы мне этого ни стоило.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
