Обреченный на жизнь. Глава 5

Глава 5. Пушечное мясо.

Хуски удовлетворенно посмотрел на пресмыкающегося перед ним раба. Вид плачущего, цепляющегося за сапоги серого был ему отвратителен, но он был доволен тем, что воспитательные мероприятия возымели должный эффект. После ночного конфликта с Фангредом он опасался, что троайде забудет о своих обязанностях, но утром он присоединился к их звену и не выказывал ненависти и неподчинения при мясе, а в остальное время помалкивал. Днем они проинспектировали два северных загона, поставив на место нескольких зарвавшихся даойне. Будущие трупы, ещё не знающие, что погибнут во имя их хозяев иногда показывали норов или считали, что если не могут противостоять хирихиа, то хотя бы своим надсмотрщикам дадут отпор. Данное заблуждение рождал разгорающийся среди собратьев по несчастью коллективизм, который, смешиваясь с безграмотностью в вопросах войны и насилия, приводил к тому, что зачинщикам ломали несколько костей, а остальные страдали неся бремя коллективной ответственности. Сидение в яме с нечистотами отлично вправляет мозги, остается лишь следить за тем, что бы чрезмерно впечатлительные, или просто изможденные суровым бытом пленники не захлебнулись в собственном дерьме — в полдень от владыки Ахмара уже приходил посыльный, передавший недовольство господина излишне жестокими методами воспитания слуг Первых. Информация была принята к сведению, и сегодня каннар не ударил ни одного раба, позволяя своим парням поработать кулаками самостоятельно.

Вечером ему ещё предстоял неприятный "разговор" с Фангредом, но пока у их звена была прорва работы. В сущности, уже несколько месяцев, как было понятно, что одного звена надсмотрщиков для контроля настроений рабов "изнутри" недостаточно. При всей своей прыти, Хуски успевал поработать на трех-четырех полигонах за сутки, что по его мнению не позволяло контролировать происходящее там в полной мере. Место, которое он занимал сейчас в этом военном лагере было для него слишком уютным, что бы безответственно относится к своей работе, а потому каждый раз, когда с мясом возникали проблемы, вроде попыток сбежать или того хуже, нападениями на хозяев, он проклинал упрямство господ, считавших, что его команды достаточно для выполнения всех обязанностей по ломке рабов. В конце-концов, если случится что-то действительно плохое, вроде смерти кого-то из хирихиа, первый, кто окажется с содранной кожей будет Хуски.

Закончив с выражавшим недовольство мясом, каннар, в сопровождении своего звена, отправился на полигон, где сейчас занимались рабы из загона с опасной тофа. По поводу благословенной предками ведьмы решение троайде ещё не принял. С одной стороны, даже если она не контролирует свою силу, она остается опасной даже для таких как он. В то же время главный надсмотрщик не верил, что о её силе неизвестно хозяевам — всех рабов ещё при захвате проверяют преображенные, а он не понаслышке знал, на что способны эти птицелюды. Если бы хозяева решили, что она представляет угрозу для лагеря, её бы принесли в жертву ещё на сортировочном пункте, сдав в одно из святилищ Создателей. А лишний раз беспокоить господ по вопросам, что они сочли несущественными Хуски не хотел. Несмотря на свой вид и то, что изрядную часть своей жизни он провел в казематах под бойцовскими ямами, не видя ничего, кроме строгих надсмотрщиков и таких же как он рабов, воин был достаточно умен. Именно по этой причине после получения травмы, не позволяющей ему продолжить бои на арене его не списали, как отработавший материал — хозяин счел его полезным и лояльным в достаточной для продажи степени. Потому, бывший боец ям не бросился сразу рассказывать о владеющей даром своим господам, а сперва решил взвесить все за и против. И чем больше он задумывался о решении этого вопроса, тем сильнее склонялся к мысли о наблюдении и выжидании. Если прецеденты с проявлением силы продолжатся, он сразу доложит начальству. Пока же стоило понаблюдать. К сожалению, о намерении сделать девушку своей наложницей пришлось отказаться, проявление подобной агрессии просто спровоцирует очередной приступ. В то же время, никто не мешает попробовать завоевать её расположение иными способами, которые у Хуски, как у главного раба в лагере, имелись в достатке.

С этими мыслями он подошел к воротам полигона. Перемещаться его звену разрешали без надзора хозяев, свою лояльность он доказал уже давно, да и пытаться сбежать в столь охраняемом лагере, в котором к тому же было двое преображенных, было равносильно изощренному способу самоубийства. На воротах стояли знакомые Хуски войны из четвертой цепи, сразу заметившие их приближение. Здоровяк остановился и низко поклонился, краем зрения отмечая, что его движение повторили остальные троайде:

— Хуски, ты то что тут забыл? — один из хирихиа весело щелкнул клювом, подходя к бойцам, — сейчас мясо занято, так что им не до твоих побоев.

— Приветствую господина, — взгляд каннара был направлен в землю, — я обязан смотреть за поведением рабов вне зависимости от их местоположения.

Это было правдой, Хуски сам мог определять проблемные группы и оказывать им более пристальное внимание. Эти же были вообще новичками, так что прибытие сюда надсмотрщика было более чем оправдано.

— Расслабься, — хирихиа кивнул в сторону калитки, — можешь посмотреть как они избивают друг друга, если тебе больше нечем заняться.

Хуски поднял взгляд и, поблагодарив воина, направился на полигон. Что бы не раздражать лишний раз детей Создателей он прошел вдоль частокола внутри полигона, отойдя от основной группы тренирующихся рабов и их инструкторов и начал внимательно наблюдать за происходящим. Наметанный взгляд сразу выцепил в шеренгах серых интересующую его тофа, а чуть поодаль он увидел белокожего урода, который являлся кандидатом в его звено. Рабы тем временем выстраивались в шеренги друг напротив друга для тренировки боя в строю. Каннар видел это уже сотни раз, более того, ему порой выпадал шанс потренировать подающее надежды мясо, что должно было занять места лидеров звеньев и цепей перед отправкой на фронт. Чаще всего именно так ему удавалось подобрать себе бойцов в звено надсмотрщиков — кандидатов на руководящие посты было всегда больше, чем этих самых постов, а с учетом недолговечности этих отрядов на войне, никто не мешал громиле брать лучших из лучших, в долгосрочной перспективе такие бойцы были гораздо полезнее, чем отправляемое на убой стадо.

Тем временем, шеренги даойне сошлись и каннар увидел, как стоящий по левую руку от опасной тофа серый, вместо того, что бы прикрывать товарища щитом вытолкнул её под удар тренировочных копий. Потерявшая равновесие девушка открылась и получила несколько ударов шестами в голову и шею, отчего потеряла сознание и упала под ноги к сражающимся рабам. Всё произошло так быстро, что инструктор, в котором Хуски узнал Рабта Курхва — лидера первого звена четвертой цепи, заметил потерявшую сознание мутантку только когда шеренги разошлись. "Такими темпами за ней и следить не придется" подумал троайде, почувствовавший что на одну причину головной боли скоро может стать меньше. Впрочем, вместе с облегчением он испытал и злость — черви, называвшиеся его соплеменниками готовы даже в плену перегрызть друг другу глотки. Тело тофа оттащили в сторону и бросили у небольшого сарая, который стоял у входа на полигон и был хранилищем тренировочного инвентаря. Судя по поведению хирихиа она была жива. Каннар посмотрел на своих товарищей, и становился на Фангреде — взгляд клыкастого был прикован к телу поверженной серой, а на губах застыла гадкая ухмылка, выглядящая ещё отвратительнее из-за обнажившихся клыков.

Курхва быстро выяснив, что случилось, хотя как казалось главе надсмотрщиков, главный инструктор четвертой цепи скорее догадался о произошедшем, наказал виновника и продолжил тренировку. Спаринги, начавшиеся позже должны были определить наиболее способных бойцов, и тут каннар ставил на белокожего, разумно полагая, что среди этого отребья ему никто не составит конкуренции. Впрочем, так и вышло и последний поединок твердокожий тофа проводил уже с инструктором своей группы. Хуски с досадой отметил, что несмотря на завидную скорость движений и стойкость к ударам, белокожий не имел против опытного воина хихириа ни единого шанса. Тот мастерски владел оружием и порой двигался даже быстрее мутанта, заходя за спину и непрерывно атакуя. Когда же странный даойне получил мощный удар по ребрам и упал, троайде ожидал, что он продолжит бой, однако тот схватился за бок и продолжил лежать.

— Ха, отделал таки! — сказал стоящий слева от Хуски Фост, мстительно смотря на с трудом поднимающегося даойне.

— Не будь идиотом, — каннар не отрывал от притворяющегося раба взгляда, — он без единой царапины выдержал мой удар в голову. Этот тычок если его и задел, то таких проблем доставить был не должен.

— Может он до сих пор не пришел в себя после нашего боя? — троайде явно не терял оптимизма, но Хуски только скептически скривился. Возможно, этот уродец не только силен, но и хитер, что заставляет смотреть за ним внимательнее. По крайней мере до тех пор, пока он не стал частью их звена. А что бы он стал, нужно показать, что альтернатив лучше у него просто нет — либо так, либо сдохнуть на войне без шанса на спасение. Впрочем, каннар умел уговаривать сородичей.

Бои закончились и хирихиа стали выстраивать пленников , отмечая победителей схваток на дощечках, ориентируясь на нагрудное клеймо. Рабта Курхва, заметивший надсмотрщиков, подозвал Хуски к себе:

— Что, здоровяк, пришел посмотреть на свежее мясо в деле? — хирихиа смотрел на троайде с нескрываемой брезгливостью, — кандидатов для твоего звена у нас не намечается.

— Приветствую, господин, — каннар привычно поклонился и уставился в землю, — я смею сказать, что один из мяса меня всё-таки интересует.

— Ты о белокожем уроде? Эрбал сказал, что он дрался неплохо, но слег всего с одного сильного удара.

Хуски постарался, что бы его лицо ничего не выражало:

— Я надеюсь, что мне удастся сделать его покрепче, — он поднял взгляд, встретившись с глазами воина, — моё звено слишком мало, да и есть сложности с лояльностью у некоторых ваших смиренных слуг.

Говорить о конфликте с Фангредом он не хотел, но скрыть избитого троайде завтра утром будет практически невозможно. Хирихиа издал удивленный свист из зоба:

— Какие то проблемы?

— Ничего, что я не смог бы решить, господин.

В шатре Церенга было душновато. Или по крайней мере так казалось его обладателю. Сегодня к ним прибыли высокие гости, и Катина заметно нервничал, слушая неспешный разговор преображенных, что стояли сейчас перед ним. За тряпичным навесом входа в шатер виднелись спины облаченных в золотистые, покрытые эмалью доспехи воинов Храма, которые сменили его собственных бойцов на время посещения начальством руководителя тренировочного лагеря. В части центрального здания всего военного поселения, предназначенной для совещания руководителей цепей сейчас было всего трое хирихиа, включая самого Катина Церенга. Двое его гостей принадлежали к высшему руководству двух ветвей храма — Вици Энтура, фактический глава Сидаже Бранка и связанных с городом регионов, почетный член Курии и смиренный слуга Создателей, а также Лодэ Сэвера — представитель высшего военного совета региона, отвечающий за тыловое обеспечение войск, что вели бои по всему северу Теократии. Раньше Церенг не мог даже представить, что окажется удостоен чести лицезреть сразу двух преображенных такого уровня, а теперь покорно опустив взгляд слушал их неспешный, почти будничный разговор:

— Вы же понимаете, Вици, что состояние лагеря не определяет эффективность его работы? — один из самых влиятельных военных в регионе был невысоким хирихиа с темным, почти черным оперением. Возраст его было сложно определить, так как после преображения воин перестал стареть, но крепкое телосложение и многочисленные шрамы, белеющие на коже неприкрытых церемониальной одеждой рук и шеи выдавали в нем ветерана, прошедшего сложный путь от простолюдина до члена храмовой стаи через многочисленные бои и долгую службу в Сети, — я уже задавал вам этот вопрос и так и не услышал ответа: почему поставки рабов для передовых частей снизились вдвое?

Церенг буквально физически ощущал недовольство своего руководителя, но Энтура, что стоял перед ним казалось чувствовал себя совершенно спокойно.

— Мы поставляем столько расходного материала, сколько вообще возможно. За последние два месяца начали изыматься рабы с плантаций, а это угрожает нам снижением продовольственного обеспечения, Лодэ, — Вици был высок и статен, из-за чего создавалось впечатление, что на своего коллегу он смотрит сверху вниз. Его должность, как и членство в Курии были гораздо выше, чем у Лодэ, но в военное время это было не совсем так и в вопросах, касающихся армии Сэвера мог давить даже на столь высокопоставленного члена Храма, — или вы хотите, что бы армия начала умирать от голода?

— Вы знаете чего я хочу. Я лично организовывал этот лагерь, как и два других в зоне влияния Сидаже Бранка. И такое падение объемов поставки, я даже не говорю о качестве мяса, наблюдается только тут! Хотя меня информировали, что у вас есть необходимая власть, что бы изъять рабов хоть из всех трех северных Святилищ Создателей!

Высший чин Тхиссии нахмурился:

— Я не пойду на такие меры до тех пор, пока мне не предоставят обоснования для подобных действий.

— Эти обоснования вы можете истребовать у ваших коллег из Курии, на сколько мне известно, милостью Создателей Капетраста Мебегта, разработавший план привлечения рабов в качестве авангарда первой линии принимал участия в последнем собрании, — черноперый воин кивком указал на карту, — да и сейчас он не очень далеко от нас. Фронт всё ближе, а вы продолжаете печься о том, что в святилищах станет на несколько тысяч мутантов меньше! Когда армия ублюдков с плоскогорья подойдет к стенам вашего прекрасного городка...

— Если их армия подойдет к нашим стенам, — Энтура прервал гневную речь Лодэ, — и предотвратить это — задача Сети и Мартел Храма! И в частности — лично ваша задача, Сэвера, а потому я рекомендую вам не предрекать провал и не пятнать честь Создателей неспособностью его слуг справится с кучкой дикарей.

Ветеран повернулся к высокому хирихиа и смерил его тяжелым взглядом, мельком глянув на пытающегося раствориться в окружении Церенга:

— Прошу прощения за свои слова, Вици Энтура, — он почтительно склонил голову и Катина мог поклясться, что выглядело это достаточно искренне, — но Военный совет Курии спрашивает с меня. Им нужны результаты, потому что... — он оборвал фразу вновь взглянув на стоящего поодаль подчиненного, — кстати, Церенг, ты получил назначение на ранг Пьяга? Цепей у тебя в непосредственном подчинении всего четыре, но в лагере базируется ещё восемь цепей Сети и номинально они так же подчинены тебе.

Сердце хирихиа начало отплясывать какой-то безумный танец, но внешне Катина не потерял выдержки и поднял взгляд на Лодэ:

— Нет, властитель, — голова предательски дернулась в попытке поклонится, — кроме вас с момента прибытия цепей гарнизона Сидаже Бранка нас не посещал никто, кто мог одобрить моё назначение, — Церенг на секунду замялся, — и... мне не сообщали, что цепи Пьяга Слу находятся в моем подчинении, даже несмотря на отсутствие первой цепи их плети и самого Пьяга.

Подобная информация для начальника лагеря была действительно вновинку. Да, буквально через несколько недель после организации лагеря ему в распоряжении были переданы три цепи Сети, которые отвечали за все аспекты жизни военного поселения, так же сам лагерь строился с расчетом на возможность размещения нескольких полноценных плетей, не считая находившихся на обучении рабов, количество которых редко превышало десять-двенадцать цепей. Когда же прибыл приказ разместить в нем плеть гарнизона Сидаже Бранка, он не воспринял это как увеличение количества своих подчиненных, в конце концов никаких распоряжений на этот счет не поступало, а новый контингент получал приказы непосредственно из третьего штаба Сети, то есть фактически был вне юрисдикции Кастожу.

Из зоба Сэвера раздалось насмешливое клокотание:

— Ну я бы не стал говорить, что они под твоим командованием, но в чрезвычайной ситуации главным тут становишься ты, — он повернулся к скептически смотрящему на происходящее Вици, — я ещё спрошу с вашего Идейну, почему у него Катина возглавляет подразделение не соответствующее званию. Что до тебя, Пьяга Церенг, то твоей работой я доволен, однако, настоятельно рекомендую постараться минимизировать смертность рабов. Сеть сделает всё возможное, что бы фронт получил достаточное количество бойцов.

Лодэ явно пытался поддеть Энтура, но тот не подал виду, что заметил издевательские интонации в голосе преображенного. Мысли же самого Кастожу, нет, Пьяга Церенга были в хаосе и на такие мелочи он просто не обратил внимания. Повышение! Да, это было именно тем, чем казалось — новые возможности и перспективы. Но самое главное, что несмотря на преодоление очередной ступеньки в иерархии хирихиа, дополнительной ответственности пока не ожидалось. Церенг и так уже давно занимался работой, выходящей за рамки его ранга.

Начальство ещё какое то время обсуждало планы поставки рабов, а потом, в сопровождении многочисленной охраны, погрузилось в экипаж, представляющий из себя высокую карету, запряженную двумя боевыми ящерами, и удалилось из расположения тренировочных полигонов. Пьяга Церенг проводил их до границ лагеря, но вскоре вернулся назад в центральный шатер.

Итак, ему поставили задачу — минимизировать потери среди рабов. Качество мяса он видел и не испытывал иллюзий на тему уровня смертности при сохранении текущего плана обучения. Более того, стоит ожидать лишь повышения доли погибших, что в лучшем случае приведет к тому, что вместо положенных семи цепей они отправят четыре. Понятно, что за такое его если не лишат ранга, то отправят на фронт, где даже руководители его уровня могут жить очень недолго — судя по словам Лодэ, Сеть и Мартел — войска Храма, едва сдерживают натиск противника. А с учетом того, что только их лагерь отправил уже более четырех тысяч рабов, в то время, как благословенный Сэвера говорит о их нехватке в армии, потери там просто чудовищные. В любом случае, Церенг собирался выполнить указание своего благодетеля в полном объеме, что означало необходимость организации медицинского обеспечения для мяса, а так же пересмотра интенсивности тренировок. Конечно, подобные меры скажутся на эффективности подразделений рабов на поле боя, но чутье подсказывало, что её от этих отрядов и не требовалось.

И если снизить нагрузку было достаточно просто, то с лечением заболевших и раненых мутантов могли возникнуть серьезные проблемы. Звенья в цепи нумеровались от первой до пятнадцатой — от самых опытных до новобранцев. Первые три цепи как правило состояли из самых проверенных и заслуженных бойцов и именно из их Рабта назначался Катина. Неизменными всегда оставались звенья с пятое по восьмое включительно, отвечающие за обеспечение всего подразделения. Туда набирались способные хирихиа, в обязанности которых в частности входило медицинское сопровождение отряда. Так, в цепи самого Церенга пятое и шестое звенья проходили обучение у закрепленных за гарнизоном Сидаже Бранка кареев-лекарей. Тем не менее, несмотря на наличие обученных специалистов, среди них не было по настоящему профессиональных целителей, а физиология мутантов существенно отличалась от устройства тел хирихиа, что делало даже те немногочисленные знания его бойцов практически бесполезными в решении проблемы со смертностью. Единственный вариант, который Пьяга видел сейчас — это поиск сведущих в целительстве рабов, и их взаимодействии с соответствующими подразделениями его плети. А для этого надо привлечь звено надсмотрщиков, возглавляемое тем монстром-троайде, которого Церенг лично отобрал для этой работы ещё в начале своего назначения в этот лагерь. "С этого, пожалуй, и начнем".

Притворяться раненым пришлось не долго и уже через полчаса Оберон шел вместе с остальными пленниками назад к загону. Жара, вступившая в свои права после полудня не думала утихать и многие из серых, вымотанные тренировкой и спарингами, тяжело дышали едва не валясь с ног. Когда выживший осматривал место, в которое его ударил инструктор, он обратил внимание на то, что его белая кожа заметно огрубела, и теперь сквозь неё практически не просматривались дорожки кровеносных сосудов, но понять когда именно с его телом произошли такие изменения он не смог. С момента пленения до прибытия в лагерь его не особо интересовало даже то, что происходило вокруг него, так что не удивительно, что на изменение структуры кожи внимания он не обратил. Жара же, что мучила окружавших его существ, не доставляла никакого дискомфорта, и потому он мог расслабится настолько, насколько вообще позволяла ситуация. Впрочем, он всё же предпринял кое-какие действия вне указываемого пленителями — когда их строили для обратной дороги он постарался оказаться как можно ближе к так и не пришедшей в себя Саол, а потому сейчас был одним из двух несших её под руки рабов. Второй серый, назначенный для этой задачи, был явно не в восторге от этой перспективы, но боялся ослушаться пернатых хозяев и тяжело дыша от напряжения и непростых погодных условий поддерживал бездыханное тело с противоположной стороны.

Ноги девушки сперва тащились по земле, но в конечном итоге выживший смог приподнять её достаточно высоко, отчего заработал недоумевающий взгляд сотоварища, который он привычно проигнорировал. Серый был чуть выше Оберона, и не имел ни мало-мальски крупных наростов, ни каких-либо ещё дефектов, что характерны для подобных ему существ. С точки зрения выжившего он был довольно похож на человека, какими он их помнил, если бы не почти полное отсутствие носа, сливающегося с лобом и верхней губой, а так же огромные нечеловеческие глаза, крупные даже по меркам его собратьев. Как и почти все представители его народа он был совершенно лишен волос, а вдоль позвоночника виднелись выпирающие над кожей костяные гребни, впрочем так же достаточно часто встречающиеся среди серых.

Когда их отряд подошел к загону девушка уже почти полностью висела на Обероне, его партнер еле волочил ноги и казалось, что пройди они ещё пару десятков метров и тащить пришлось бы и его самого. Видящий это выживший не удивился, что стоило им только пересечь арку ворот и оказаться вне надзора птицелюдов, как серый бросил поддерживать тело соплеменницы и даже не посмотрев в сторону брошенного им товарища побрел к навесу. Хмыкнув, Оберон закинул девушку на плечо и, донеся до лежака, положил, стараясь впрочем уберечь серую от удара головой. Закончив с этой несложной манипуляцией он уселся на свое место и стал наблюдать за происходящим вокруг из под навеса.

Большинство рабов разбрелись по своим лежачим местам, и пытались прийти в себя. Судя по всему занятия на полигоне были действительно выматывающими, хотя сам выживший не мог оценить их сложность ввиду отсутствия усталости как явления. Он обратил внимание, что посреди выровненной песчаной площадки, что располагалась перед лежаками вне навеса появилась большая бочка с водой, и те из мутантов, что были бодрее прочих столпились вокруг, стремясь напиться и обмыть свои лица и тела. Видя, что несколько десятков товарищей активно расходуют живительную влагу, те, кто первоначально рассчитывал отдохнуть в тени навеса так же начали подниматься и направились к источнику воды. Несмотря на то, что самому Оберону вода не требовалась, он слегка забеспокоился, покосившись на тело своей учительницы. Мутантка была без сознания, но скорее всего обезвоживание ей грозит не меньше, чем её собратьям, а потому, взяв валяющуюся рядом миску, выживший направился к бочке.

Даже несмотря на то, что толпа была довольно плотной, к резервуару с водой он добрался без особых проблем. Завидевшие его рабы поспешно убрались с дороги, очевидно в их обществе правила сила, а в его силе они смогли убедиться уже несколько раз. Тем не менее всё действо заняло больше пяти минут — он смыл с ребер след размазанной крови, удовлетворенно заметив, что от царапины, которая и без того была не очень глубокая, не осталось и следа и только потом набрал полную миску мутноватой, но относительно чистой жидкости. Когда он вернулся к лежаку то увидел, что вокруг бессознательной Саол столпилось несколько серых, закрывая её саму от его взгляда. Учитывая то, что мутанты проявляли к ней как минимум безразличие, он забеспокоился и отодвинул одного из серых, успев заметить в его глазах непонятный испуг.

Сидя на корточках над девушкой склонился тот самый мутант, что получил удар в живот от птицелюда. Его руки лежали у неё на шее и до Оберона не сразу дошло, что серый её просто душит. И лишь через несколько ударов сердца, когда тело тофа выгнулось, он понял, что происходит. С каким то нечленораздельным рыком он оттолкнул стоящего к нему спиной соучастника этой расправы в сторону, обронив при этом миску с водой и, схватив неудавшегося убийцу за шиворот, отбросил его в сторону. Не понявший, что произошло бедолага плюхнулся на спину, а Оберн склонился над девушкой, проверяя жива ли она. Внезапно он почувствовал удар в висок, от которого его голова слегка покачнулась. Подняв взгляд он увидел ещё одного серого держащего в руке камень, глаза которого начали расширяться от ужаса, но до конца испугаться он не успел. Нечеловечески быстрым движением выживший поднялся и нанес удар прямо в плоскую морду урода, чувствуя, как под кулаком захрустели кости. Понимая, что вокруг него враги он начал метался взглядом от одного серого к другому, но те лишь отступали, пытаясь что-то сказать. "Да, не лучший способ социализироваться" запоздало подумал Оберон. Получивший от него удар мутант пытался рукой остановить хлещущую из сломанного подобия носа кровь, а поднявшийся убийца что то говорил начавшей собираться толпе, показывая при этом на обидчика. Вспомнив тот немногочисленный набор слов, который он успел выучить, Оберон привлек к себе внимание:

— Говорить! — получилось не очень похоже на то, как говорила тофа, но по крайней мере все собравшиеся уставились на белокожего. Он медленно указал на лежащую Саол, потом на пытавшегося её задушить серого и стараясь воспроизвести слово как можно четче произнес, — Нет.

Будучи не особо уверенным в том, что его поняли он показательно подступил к лежащему на лежаке телу и сжал кулаки, стараясь сделать как можно более грозное лицо. Впрочем, слабо представляя как выглядит его мимика со стороны, в результате подобной демонстрации он сильно сомневался. Однако, эти простые действия возымели на удивление сильный эффект, обступившие со всех сторон серые отшатнулись и на их уродливых искаженных лицах даже чуждый этим существам Оберон увидел неподдельный ужас. Спустя мгновение большинство рабов начали поспешно отходить от белокожего, и в конечном итоге рядом с ними остался только продолжавший держаться за сломанный нос мутант. Кровь продолжала стекать по его подбородку и он бездумно ковылял вдоль спальных мест, постепенно удаляясь от своего обидчика. Выживший услышал у ног шорох и обернувшись наткнулся на испуганный взгляд пришедшей в себя Саол.

Сквозь пелену беспамятства она слышала крики. Крики собратьев, желающих её смерти. Ей хотелось смирится, отдаться на волю жестокой судьбы, что бы избавить себя от того груза, что для неё приготовила жизнь. Сила, её сила, что она ощущала сейчас так отчетливо у себя внутри, беспокойно заколыхалась, будто протестуя против такого решения. Она рассмеялась, ведь причина её желания умереть призывала к жизни. Разрушитель, ищущий спасения. Однако, смех ещё сильнее истончил пелену сна, и теперь крики сородичей гонгом стучали в её висках, вырывая девушку в реальность.

Свет больно резал глаза, и Саол опять не помнила, как оказалась в этом проклятом шатре. "Снова приступ?" подумала она, и коснулась темечка, которое отдавало болью после каждого движения — пальцы нащупали шишку и скатавшуюся кровь. Видимо, она получила удар в голову, да притом довольно сильный. Резкое движение вблизи заставило её приподняться и она увидела возвышающегося над ней белокожего, того, кто назвался Оберон. Он, не глядя в её сторону приблизился и сжал кулаки, и только теперь она обратила внимание на то, что вокруг них были десятки её сородичей.

— Он защищает эту суку, а потому нам надо убить и его! — выкрикнул один из них, имени которого она не знала, — они всех нас погу...

Внезапно его речь оборвалась и он испуганно посмотрел на Оберона, и ему вторили остальные собравшиеся. Многие инстинктивно отступили от неведомой Саол опасности и она перевела взгляд на своего защитника. Его лица она не видела, но этого и не требовалось. На первый взгляд в нем ничего не изменилось, однако, казалось что само его существование порождает страх. Все инстинкты девушки вопили об опасности, и если бы не охватившее её оцепенение, она бы начала убегать, как и окружившие их даойне, спешившие оказаться подальше от непереносимой угрозы. Она же могла лишь безвольно смотреть на нечто чуждое этому миру, создание, что сейчас заполнило всю её вселенную. "Смерть", шептал её разум. "Смерть" вторил ему внезапно обретший голос мир. Она задыхалась в этом наваждении и была уверена, что ещё мгновение и жизнь оставит её тело, как всё прекратилось. Посмотрев на ничуть не изменившееся существо, Саол поняла, что сковывающий её животный страх пропал, однако остался страх иного рода. "Нужно срочно уйти как можно дальше отсюда", подумала она и попыталась подняться, из-за чего Оберон повернулся к ней. Его рубиновые глаза, разделенные вертикальной полосой зрачка, замерли, и через мгновение он присел и с нескрываемым трудом произнес:

-Жи..знь? — весь его вид выражал обеспокоенность, а сама тофа не сразу поняла, что от неё хотят. Она боялась, и его скрипучий голос пугал ещё сильнее.

Тем не менее она судорожно закивала сидящему перед ней монстру и он удовлетворенно поднялся, подобрал валяющуюся рядом миску и ушел из под навеса, из-за чего даойне испытала облегчение.

Саол попыталась встать, но поняла, что сочетание тренировок на полигоне, травм головы и шеи, а так же пережитого только что стресса изрядно вымотали её. Потому девушка обессиленно рухнула на настил, надеясь провалится в спасительное беспамятство. Во рту чувствовался неприятный привкус металла, организм требовал удовлетворить базовые потребности, но подняться и хотя бы дойти до выгребной ямы она не могла. Запахи, ставшие такими тягучими и отвратительными, вызывали чувство тошноты и что бы не расстаться с последними остатками влаги в своем организме ей пришлось сесть и вновь открыть глаза. И когда она увидела вновь приближающегося Оберона, то только и могла, что попытаться отползти от него подальше. Руки не слушались, а потому сдвинулась она едва на десяток сантиметров, и он развернул её к себе, схватив за плечо. Страх, было отступивший, вновь начал мешать ей думать, но до конца испугаться она не успела, он крепко взял её за голову и начал насильно поить принесенной в миске водой.

Первый глоток обжег пересохшее горло и её из глаз выступили слезы, но потом влага живительным нектаром разлилась по её телу. Даже страх казалось отполз на границу сознания, уступив чувству благодарности, и она уже сама держа миску быстро её опустошила. Белокожий убедился, что девушка справляется самостоятельно и отошел к своему лежаку, где сел и начал осматриваться, совершенно не обращая внимания на допившую воду тофа. Саол же поставила миску и попыталась успокоится. Да, с её новым знакомым что то явно не так. Она никогда не боялась настолько сильно, как сегодня. Даже проклятый предками троайде, что пытался изнасиловать её, пугал меньше, чем белокожий совсем недавно. Страх был настолько силен, что даже сейчас ей приходилось прилагать усилия, что бы просто посмотреть в его сторону. Тем не менее, и она это прекрасно понимала, он её спас. Вне всякого сомнения, её соплеменники пытались прикончить девушку пока она была без сознания. Более того, она помнила, что прежде чем провалилась в темноту, там на тренировке кто-то толкнул её в спину. И их можно было понять. Будучи не в состоянии контролировать свою силу она рисковала погубить всех вокруг. В её племени был убит мальчик из семьи троайде, приближенных к каннару, рожденный тофа и благословенный предками. Их шаман с учениками отправился к святилищам и должен был отсутствовать ещё несколько недель, когда сила в пареньке проснулась и заявила о себе. Он выжег трех даойне, что были рядом, а потом провалился в беспамятство. И каннар решил, что парня необходимо убить, потому что следующий приступ мог быть в десятки раз сильнее. Даже его отец, сперва пытавшийся убедить всех просто изолировать сына где-нибудь подальше, после нескольких попыток привести его в чувства сдался — перенести его в таком состоянии не представлялось возможным. В итоге голову ребенка, лежавшего без сознания, разбили камнем. Чудовищная жертва, но необходимая для выживания племени. И сейчас, когда рядом нет того, кто мог бы остановить или направить её силу, испуганные сородичи пытаются сделать тоже самое, тем самым продлив свое существование. Существование. Она мысленно попробовала это слово на вкус и сплюнула. Глупцы, трусы, вот кто они! Она могла бы забрать с собой не только обреченных на жалкую жизнь и не менее жалкую смерть даойне, но и десятки, а может быть даже сотни проклятых первых! Преображенные не успели бы прикончить её до того момента, как взбесившийся дар начал пожирать жизни их сородичей! Но действительно ли она этого хотела? Или всего-лишь так оправдывала свое желание жить? На этот вопрос тофа не знала ответа. Однако, она точно знала, что когда почувствовала несущуюся к ней смерть, лежа рядом с защищающим её Обероном, жизнь была для неё всем. Спасательным кругом, единственной целью. Не важно как, но она мечтала жить дальше. И потому она была благодарна странному белокожему монстру, что спас её. Наверное, только это чувство и позволяло ей бороться со страхом, что накатывал каждый раз, когда её взгляд останавливался на его неподвижном силуэте.