Мегалит Глава 9

Глава 9.

"Все "оптимизированно", люди разбежались или вымерли." СМИ о поселках, вблизи города Петрозаводск.

Как рана пролегла стена Мегалита в тайге. Местами она кровоточила упавшими в обе стороны от плоти постройки камнями, а местами заросла деревьями и сверху ее не было видно. Если специально не искать, то и не наткнешься. Только точные поиски приводили к ее находке, и то, только в том случает, если ищущий знал координаты Мегалита. Кто построил стену? Как именно ее строили? Какие технологии при ее строительстве применяли? Да и сам состав блоков... Наверно, уже никто и никогда не даст ответ на эти и еще многие и многие вопросы. Люди забыли про стену. И она платила им тем же. А тайга, как заботливая мать, разрослась и скрыла всю гигантскую работу предыдущих поколений. Покрыла растительностью как пологом сам факт существования Мегалита. И сокрыла само предназначение этого каменного Дива.

Пашке только случайно удалось найти упоминание в одной книге, а точнее части ее, что сохранолось во времени. И там, именно там Мегалит был назван не стеной, а Дорогой. Дорогой Судьбы.

Осмотревшись по утру вокруг, я начал свою работу с самого главного, определился с местом проведения ритуала. Мне нужен был камень с ярко выраженным определением "дверь". Если с выступом в виде ручки, то тем более подойдет, но в основном своем, камни попадались все гладкие, даже без привычных клубистых зарослей мха. Источенные ветрами и дождями, пережившие не один век, монолиты стояли смирно, как строевые солдатики на плацу. Ни один не поддался под моей рукой. А в щель меж ними невозможно было просунуть даже лезвие ножа. На некоторых нижних камнях, что уходили в глубь земли, имелись загадочные впадины. Я подумал вначале, вдруг это пулевые отверстия? А потом догадался, что они появились от постоянного воздействия водяной капели. Так, переходя от одного монолита-камня к другому, я двигался вдоль длинного тела Мегалита. Но вот и тот камень, что мне нужен. В виде и форме двери, которую и попробую открыть ритуалом.

Пришлось идти и перетаскивать весь разложенный бивак на новое место, и возиться с вещами. Вся эта тщательная работа была необходима. Отбирая и перебирая первостепенно нужное и откладывая в сторону второзначные, но тем не менее важные вещи, те, что пригодятся впоследствии, я готовил себя не только к самому ритуалу, но и к логичному его продолжению.

Я зарос за эти недели. Поездка обошлась со мной нещадно. Похудел, почернел лицом от болей, кои постоянно испытывал, и вынужденного их перетерпения. Невозможность элементарного процедурного укола, от которого зависела моя жизнь, постоянное терпение внутренних болей, кружения головы при смене давления в самолете, все это привело к хроническому нервному истощению, которое уже прибавилось к прошлым переживаниям, и переросло в нежелание самого организма жить и выживать.

Да, я пообтрепался, да зарос, но вот это гаденькое чувство "лечь и умереть", уже не преследовало меня, а стало моей частью. Но пока у меня был единственный фактор, который и сдерживал этот накатывающийся вал, я постоянно внушал и твердил себе "дойду и умру". Но теперь, когда я дошел, то поставил себе новую задачу. Ведь смена полюсов внимания и цели, а иногда их перенос, очень сильно влияет на сознание, и саму личность. Поэтому, поставив себе продолжение, а не новую цель, я не просто сместил эту цель и внимание к ней, а прибавил себе неких моральных и физических сил для достижения уже новой цели. Пусть будет так. Я так хочу. Если я не могу управлять своей болью, то буду пытаться управлять сознанием. Переключать его внимание, падать вниз, скуля от разрывающего не только мозг и тело всполохов и болевых спазмов внутри, и, заставлять своё Я подниматься "с колен", идя к конечной цели. Мне придется пройти путь. И я уже готов к этому. Потому что я сам выбрал этот путь... Да , повторяю и буду повторять себе, не раз, и не два... сам... выбрал... путь...

Спустя некоторое время.

Вот уже несколько часом я ползаю по выравненной земляной площадке. Пальцами разровнял и утрамбовал весь рисунок звезды-тетраграммы не очень далеко от стены. В обряде было сказано об "отражении света" в стену. Я не совсем понял, что это может значить, но решил прикинуть, как должно произойти это "отражение", и от представленного в своем воображении начинать формировать рисунок звезды и путь прохода к стене. Найденная мной площадка, была примерно в метре от стоящего мегалитного сооружения. Полюбовавшись вновь стыками оплавленных камней, я рассмотрел камень, который выбрал на роль "двери". Одобрив его, в который раз, начал разравнивать не только площадку для проведения ритуала, но и сбил ногой несколько бугорков к "двери", как и планировал ранее. Земля тут, у самой стены Шории, была спрессованной, пришлось снимать верхний слой, и откидывать ненужные пласты в сторону тайги. После этого я нарисовал рисунок обряда мелом на земле и на будущей "двери", и занялся расставлением камней и фигурок Богинь, старательно придерживаясь схемы обряда. Отвлекся на укол и продолжил свое занятие, забыв об завтраке и обеде.

На руках набились мозоли и волдыри, а работы еще было не початый край. И вот, когда на камнях Мегалита побелели, нарисованные пеплом моего друга, восьмерки, я остановился на "поесть-посидеть-завалиться на час на отдых". Все равно надо будет ждать заката Солнца. А весной Солнышко не торопится с небосвода, так что у меня будет эти несколько часов в запасе и на тот же отдых.

После отдыха работалось уже не с такой охотой как с утра. Но я понимал — не сейчас, так завтра, но мне придется довести обряд до конца. И пусть он пугает, пусть я и сам в него не верю, и не жду исполнения его всуе, у меня еще оставались толики надежды на этот обряд, а вот от нее я не собирался отказываться.

Вечерело. Солнце, сделав свой дневной оборот вокруг мира, пошло на отдых в личные покои. А мне надо поторопиться, или же дать отдых усталому телу и произвести обряд завтра.

И тут восстало все мое нутро. Еще один лишний день для боли? Ну уж нееет! Сегодня, сейчас. Никаких отсрочек.

Я привычно уколол себя в руку, и покорно повернувшись к стене, взглянул на нее, и ... принялся собирать вещи. Только то, что мне понадобиться в дальнейшем путешествии. А то, что необходимо для ритуала, я брать не стану. Все оставлю тут, кроме статуэток, конечно же.

И вот наступил вечер. От усталости я просто упал у места проведения обряда на колени. Джинсы испачкались в глинистой земле и были тут и там в пятнах от травы. Рыжие пятна остались сколько я не стряхивал потом, поднявшись. Да и сам я весь вымазался, как поросёнок. Что уже там говорить.

Вот и последние лучи скрывались за лесом великой Тайги. Проводив взглядом последний блик солнечного луча, перевернул уже приготовленный термос, что держал в руках, направляя тягучие струи крови в подготовленные канавки тетраграммы. Густая жидкость потекла по канавкам, которые я тщательно вырыл и утрамбовал в земле. Также, нанес пальцем на стену кровью восьмерки, старательно и медленно, без потёков. Там, где будет вход в Шорию. Брезгливо помакивая пальцем в холодную субстанцию термоса, отмахиваясь, и сглатывая тягучую слюну, от противного кома в горле. И, вот, теперь слова. Те самые, которые надо было выучить наизусть. И постараться произнести без ошибок и запинаний, всего— то три раза.

Гортанные слова очень древнего языка раздались в воздухе и замерли-проявились серебристой искрой передо мной. И я продолжил лить на рисунок тетраграммы кровь, не отрываясь от искорки, висевшей в воздухе напротив моих глаз. Еще один термос, и еще. И так, пока вся эта кровь не оказалась на земле.

От каждого термоса висевшая искра становилась визуально все больше и больше, до тех пор, пока не стала примерно с мой кулак. Она билась в такт моему сердцу, и немного вертелась вдоль своей оси, попеременно меня полюса своего расположения верчением. Когда последние капли упали на землю в уже небольшую лужу, под которой скрылся рисунок, я вытянул вперед левую руку, и достал приготовленный клинок у себя из за пояса другой рукой, и полоснул светлеющим во тьме лезвием от души по раскрытой левой ладони.

Тяжелые капли падали в наступившей тишине в лужу, и звук падения был единственным во всем мире. А потом этот холодный кусок искры стал менять цвет. Она будто застыла на миг в воздухе, а потом полыхнула в ночи маленьким солнцем, и ее отблески упали на стоящий Мегалит. И приготовленные, изрисованные заранее кровью восьмерки, что формировали дверь, засветились своим внутренним светом и Мегалит вздрогнул.

-Я хочу войти домой. — Произнес я фразу узнавания. На том языке, на котором говорила моя мать, что был древнее света и тьмы, что звучал много веков назад. На славянско-арийском языке пращуров.

И мегалит начал движение. Камни перекладывались, стягиваясь к первоначальному выбранному камню более мелкие детали Мегалита, формируя дверь. Любоваться такой красотой было не когда. Перетянув по-быстрому руку приготовленной тряпицей, я остатками своей крови нанес указательными пальцами на лоб себе знак рода. Теперь быстро хватать рюкзак и схватив торчащие в крови статуэтки, сую в не завязанную горловину эти шедевры. Потом разберусь, испачкал я там внутри что-то или нет, и шагаю в сторону двери не оборачиваясь.

-Оглянись, -слышу голос ветра. Он шепчет мне в затылок. Но я знаю, оборачиваться нельзя. -Ты забыл.

"Никогда не оборачивайся!" — это была единственная запись, написанная рукой Пашки на полях листочков с ритуалом. И я следовал ему безукоризненно.

-Тогда остановись, и возьми то что забыл. Протяни руку и возьми, — искушал меня голос, и я не удержался. Остановился в двух шагах от входа в дверь и протянув назад руку с открытой ладонью вверх, замер на мгновение. Она потяжелела, а я узнал ощупью те камни, что я раскладывал на тетраграмму в середине ритуала.

А потом я сделал шаг, и еще один, к стене, и замер. Камень-дверь, вздрогнув, осыпался в прах прямо перед моим лицом. Я зажмурился на миг, и встряхнув головой, прогоняя этот кажущийся бред, решительно сделал шаг во тьму перехода.

-Кровь не наших детей, плоть не наших рабов, солнце не нашего мира...— Раздались вокруг меня голоса, сверху и снизу. Голоса и кричали, и шептали, и спорили... -Он сын нам, внук...

-Он принес нам чужую кровь, -возмущались и шипели злобно другие голоса в темноте. -Он позвал чужих богов. Он не славил пращуров. Он чужак. Сожгите его, утопите, распните... да отдать на корм волкам этого проходимца! — Возмущенно заорал прямо мне под ухо, чей— то мужской тонкий голосок, с явно истерическими нотками.

-Кровь не нашего рода дана нам в жертву...-согласился женский голос. -Но, сам то он наш.

-Да я знаешь, что с ним сделаю! -Возмутился другой мужской бас.

-Оглянись, -Прошептала мне контральто с другой стороны, а я все шел прямо, аккуратно ступая в темноте. -Я буду вечно ждать...

На мгновение я моргнул, устав напрягать глаза, пытаясь понять, куда дальше идти, и тут же в ужасе попятился назад. Передо мной стояла стена воды, огромное цунами надвигалось на пляж, на котором очутился вдруг. Серая мчавшаяся поднимающаяся стена океана была метров тридцать высотой. Почти без шума, она так споро двигалась ко мне, что я замер. Бежать было не куда. Спрятаться я не успею. Да и, единственным вариантом было не бежать назад, а вспомнив правило серфенгистов, попытаться спасти свою шкурку в море, это намного вернее, чем на земле. И поэтому я разбежался по пляжу к высоченной стене воды, решив прыгнуть в подходящую воду и попытаться отплыть подальше, минуя водовороты, в океан, чтобы потом, когда вода уйдет далее, найти возможность вернуться и спастись на земле.

-Да ты никак Смерти ищешь! — радостно воскликнул мне на ухо тот же голос истеричного мужика.

-Да, -томно прошептала девица с другой стороны, -он ищет меняяя...

-Не бывать этому. -Решила женщина, что однажды уже защищала меня, и в тот же миг, как я решил нырять, передо мной выросла блистающая прозрачная золотая стена, с серебристыми вкраплениями. Я смог остановиться, и коснулся ее пальцами. Ощутил твердость под стертыми от земельных работ подушечками пальцев, не оборачиваясь, проверил, проводя руками вверх и по сторонам по стене. Догадываясь, что эта была накрывшая меня со всех сторон полусфера. Буквально в нескольких метрах от мчавшейся воды океана она закрыла меня, как куполом.

" ... хвостом усмерив буйство вод..."

Вспомнились слова стиха на обороте последней страницы обряда, и до меня дошло, что тут и как.

Рюкзак был за моими плечами. Как его снять, не оборачиваясь? И я вспомнив очень любознательную змейку, принялся вылазить из лямок, старательно скидывая рюкзак на землю, выводя его так, чтобы он упал передо мной. А потом принялся доставать хвосты чертят, которые лежали у меня в одном из внутренних карманов.

Времени прошло секунд пять, а показалось— вечность. Пока я возился с рюкзаком, то вода приблизилась ко мне вплотную, и ее струи уже начали падать с верхних слоев вниз, заворачивая цунами верхние воды к низу. Обтекая по куполу серой пеленой, первый слой с гулом прошелся сквозь то место, где я стоял, но только немногие капли упали мне на плечи, когда я, сидя в присядку, доставал из связанного веником добытые хвосты, один из них.

-А, что! — заорал мне в ухо мужик. -Бросай все! Тебе они все равно не понадобятся...Не сдохнешь сейчас, то пойдешь на прокорм рыбам завтра.

И издевательски засмеялся своим тоненьким голосочком.

Я чуть его не послушался, но другой голос молодой девушки, томно пробормотал:

-Так никаких земель не напасешься...

И выдернув из пучка три хвоста я кинул вперед себя чернеющие дымчатые усмирители. Они пролетели через купол даже не заметив последнего. И в тот же миг масса воды, что шла вокруг моего кокона и надо мной, замерла и пропала.

Вообще пропала. Вот была, и не стало ее. Не отхлынула, не испарилась, а просто исчезла как мираж.

-Кровь, она решает все... Если твоя кровь не нашего рода, как ты смеешь, смертный, требовать долю твою? -Проорал мне в ухо сатанеющий голос мужика. -Кто ты, пришедший властно судить и рядить нас? Провааааливаааай!

А я зашептал уже привычные выученные бессонными ночами, слова обряда.

-И свет развеет Тьму... — произнес вслед за мной голос моей защитницы. — Иди по доле своей, она не минует тебя... А в конце пути тебя ждет Суд.

Добавила она, когда слова закончились. И я понял, именно эти слова были зачеркнуты Пашкой. Вымараны пастой чернил. Странно, очень странно.

Я наклонился, и привычно забросил рюкзак за спину, пошел к выходу из защищавшей меня сферы. При моем прикосновении она рассыпалась на блистающие чешуйки. Поймав одну, спрятал ее во внутренний карман рубашки.

-Да он еще и трофеи собирает. -Привычно возмутился мужик-истерик. — Так мы скоро по миру пойдем!

-Оставь его, батенька, -молвила тихим голосом девушка, и еще один голос вторил ей, — пусть его... Пусть идет. Может потеряет по пути...

Назло мужику я поймал еще парочку чешуек, и спрятал их тоже в карман.

-Да... Это переходит все границы... — аж задохнулся от злости голос истеричного мужика. — Он ... он...

-Да вернешь ты себе свои игрушки, — успокаивающе произнес голос защитницы, — рано или поздно, но все равно все к тебе вернется.

И в это время около меня упало что— то сверху. Пляж, на котором я так и шел, завязывая в желтеющем песке, изгибался в правую сторону. Там за поворотом виднелось разрушенное строение. Но тонкий звук падающего тела сверху заставил посмотреть меня вверх. И я бросился к темнеющим камням вдали.

Небо, каскадно изгибаясь, ломаясь и хрустя, падало на землю. Море, которое после цунами волшебно успокоилось, вон там, вдали, вновь наливалось полосой. Я даже догадывался, что это за полоса. И потому я поторопился к тем камням. И вновь понимал, мне не спастись тут у океана. Просто смоет. Ну или кусок с Небес прибьет меня. Или еще что— то случиться.

-А может хватит его испытывать? -спросил голос женщины. -Или, еще не достаточно повеселились?

-Ты, мать, давно путников видела по Дороге Судьбы? — возмутилась девушка. -Пусть он за не пришедших работает...

-Храбра ты стала, Конец и Начало. -Недовольно произнесла Мать. -Лучше бы путника проводила. Тяжел у него путь, а вы еще ершитесь, задачки подкидываете...

-Пусть сам идет, -фыркнул незнакомый голос мужчины. -А то ходят тут всякие, а потом серебряные вилки пропадают... и ложки...

Вот так под бурчание и споры невидимых собеседников, я почти подошел к повороту и к видневшемуся разрушенному зданию. Но, немного не дойдя до него ступил с песка на отполированные камни дороги, и вокруг сгустилась тьма вечера. И буквально через пару шагов, я понял, иду уже по улочке разрушенного города. И нет крыш на домах вокруг, и дерево истлело, и балки тут и там обвалились. А вот, у ступенек в каменный дом, лежат истлевшие от времени кости, что развалились в стороны от прикосновения кончиком моего кроссовка.

А вдалеке я увидел монументальное здание. И точно знал — мне туда. Но только после небольшого отдыха.

Глава 9.1

"Во Вселенной нет случайностей, поэтому ты здесь." Ас Гард.

Тэя.

Убивая свою любовь, я проклинала себя. Меня корёжило и кучевряжило так сильно, как не било даже во время высокой температуры, при перенесенной в детстве пневмонии. Ненависть проникла во все клеточки моего тела, в саму душу, и дух. Я сломалась. Умерла. И воскресла. Переродилась и стала другим человеком. Как иначе можно назвать любовь если не инфекцией? Да ты даже спустя небольшой промежуток времени начинаешь понимаешь, что переболел ею?

И вот я уже спокойно сплю, и даже без лекарств. Я дышу, и даже без эуфелина. Я смеюсь. Еще неумело, и как— то искусно, но этого не замечают окружающие. Это замечаю только я, и моя душа. Она кричит и плачет. Зовет меня бежать. И в основном своем от себя самой. Я ненавижу этот мир, и люблю его. Эта двойственность меня убивает, и все больше времени начинаю проводить одна. Избавляюсь от прошлых связей. Вычеркиваю из своей жизни друзей и подруг, оставляю за плечами только тех нужных, которые мне ни примерно помогут, поддержат. Но и их я режу по живой плоти толстыми ножницами судьбы. И вот я одна. В четырех стенах снятой квартиры. С отключенным телефоном. За плечами три курса меда, и полу законченный четвертый. Впереди туман без определенного внятного проявления будущего. Прошлое окажется в прошлом. Будущее окажется в будущем. Я живу вот тут и сейчас. И поэтому к черте планы и стратегии. Об этом я подумаю завтра, а сейчас я приму седативного и лягу спать. И так я буду лечить свою душу, самое себя неделю, пока не закончится еда в забитом холодильнике, или чуть больше. И пусть весь мир исчезнет из моей жизни.

Я не открою дверь звонившему. Не включу телефон. Не стану сидеть на любимых сайтах и не хочу играть в любимую игру. Мне надо разобраться в себе. И пока этого не произойдет, я собираюсь взять и уйти из этого мира. Спрятаться. Капсулироваться от мира и всего его проявления, кроме воды, электроэнергии и канализации. Подожди меня мир, я вернусь, обещаю. Вот только не уверена, что это буду уже я.

‏מְנֵא מְנֵא תְּקֵל וּפַרְסִין‏‎ .

Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень лёгким; Перес — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам. (Дан. 5:26-28)

Бабочка Гай.

Запертый в завитке раб зовет своего хозяина. Откликнись, о Господин. Ибо умираю я тут, без еды, без воды, без воздуха... Хозяин... Господин...