|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 19
Год 27, 1 мая, среда, день, где-то в саванне
Ехать оказалось не так уж и далеко, по одометру — два с половиной десятка километров. Подозреваю, что на лошадях было бы чутка поменьше, всё таки не все тропы, доступные животным, проходимы и на машине. Краем глаза отметил, как Грей достал компас и время от времени сверялся с направлением.
Километров за пять до Сиболы откуда-то из холмов под колёса выскочила наезженная колея. Я притопил газ, теперь можно было не опасаться в яму колесом угодить или булыжник подвеской поймать. Местность к востоку становилась всё каменистей, из-за холмов начали выглядывать отроги Аппалачей. До них ещё с полсотни километров, наверное, если по прямой, но полюбоваться уже было чем.
Всего дорога до Сиболы заняла сорок минут. Это оказалась небольшая, дворов на двадцать, деревушка, примостившаяся на пологом берегу мелкой речки. Моста на ту сторону не было, вместо него что-то типа переправы из огромных плоских камней, каждый с пару-тройку канализационных люков в диаметре. По ним мы и проехали, почти не замочив шин. Русло реки в этом месте было широким, течение — почти никаким, подозреваю, что даже в мокрый сезон рукотворный брод остаётся проходимым. Тем более, я заметил свинцовые трубы в полметра диаметром, уложенные в основание переправы, чтобы та не превратилась в дамбу.
Местные дома для Техаса, в застройке которого преобладали простые каркасно-щитовые конструкции, выглядели необычно. В центре Сиболы — гасиенда, настоящий дворец. Розовые, цвета фламинго, стены, красноватая черепица на покатой крыше. В центральной части крытая галерея с широкими воздушными арками плавно переходит в летнюю залу, способную, казалось, уместить всё местное население за раз. Справа и слева, буквой "П" — двухэтажные пристройки, с невесомыми балкончиками и прогулочными галереями, обращёнными во внутренний дворик. Сквозь центральную галерею, состоящую из, казалось, одних широких, почти в пол, окон и дверей размером с небольшие врата, распахнутых по такой жаре настежь, были прекрасно видны непривычно зелёные и яркие клумбы и фонтан. Последний был даже несколько блёкл на фоне остального великолепия, три чаши, одна над другой, уменьшающиеся кверху, и всё. Никаких тебе позолоченных русалок или Самсонов, разрывающих пасти крокодилам, что так любят люди с плохим вкусом. В сотне метрах за домом — длинное вытянутое здание конюшни, на пару десятков рысаков, если не больше.
Рядом с гасиендой пара зданий чуть скромнее, тоже в два этажа, уже без прогулочных галерей и фонтанов, но с цветными фасадами. Остальные дома в Сиболе на фоне этого великолепия выглядели бедно, глиняные стены, крыши — из высушенного тростника. Правда, содержалось всё в порядке, ничего не покосилось, где надо — покрашено и побелено, и почти у каждого — небольшой двор, с конюшней и подсобными помещениями. Скромно, но не бедно.
Людей на улице видно не было, сиеста, все, наверное, попрятались по домам. На появление машины отреагировала пара бобиков, вяло тявкнувших из-за заборов, да куры, устроившие себе песчаные ванны в тени, провожали нас выпученными глазами.
Я справедливо решил, что самая большая шишка в Сиболе обязана обитать в самом роскошном доме, и подкатил к гасиенде.
Стоило нам остановиться, как Хорхе, до того особой прытью не отличавшийся, с жаром затараторил, вон, аж руками машет, что твой вентилятор. Я покосился на Грея.
— Его дом дальше по улице. Здесь живёт сеньор Нарваэс, он не любит, когда его беспокоят по пустякам, — скупо изложил минутный монолог испанца наёмник.
— Что-то мне подсказывает, что спасение двух его людей не такой уж и пустяк, — я выбрался из машины, размять ноги. — Да и сильно не убудет, если мы здесь пять минут постоим.
А про себя добавил: судя по всему, припаркуйся мы хоть в центре улицы, даже в таком случае никому не помешали бы. Что-то я не заметил здесь других машин, да и на дороге следы от шин не видны, только узкие колеи, которые оставляют крестьянские телеги, да полукруглые отпечатки подков. Что не удивительно, в такой дыре топливо на вес золота должно быть, гужевой транспорт — их всё.
— Buenas tardes, caballeros! — из одной из арок появился пожилой испанец в коротких, до середины икры, чёрных штанах, подвязанных широким поясом такого же цвета, один конец которого свисал до колена. Верх — скромный, непрезентабельный сюртук и белая рубашка. — Cómo puedo ayudar?
— Вы говорите по-английски? — без всякой надежды спросил я.
— Конечно, сеньор! — чопорно кивнул слуга. А в том, что это именно он, сомнений не было, вряд ли хозяин такого роскошного дома будет так невзрачно одет. Да и было что-то в этом испанце, что говорило "перед вами человек, привыкший повиноваться, а не отдавать приказы", такие вещи чувствуются. — Ещё раз здравствуйте. Чем я могу помочь вам?
— Мы нашли двух ваших... земляков, — показываю на немного сбледнувших охотников. — Несколько дней назад их загнали на камни гиены, молодые люди умирали от обезвоживания. Мы не могли пройти мимо.
— Спасибо, сеньор, люди Сиболы благодарны Вам за спасение их соотечественников. Дальше мы разберёмся сами, — голос слуги потеплел на пару градусов, появилось немного учтивости, но не более. В следующую секунду он уже отдавал какие-то распоряжение Хорхе и Диего, и тон его был донельзя казённым.
Несмотря на то, что на парней даже голос не повысили, они быстро покинули машину. На большее их сил не хватило, Хорхе подставил плечо Диего, да так оба и застыли, явно не зная, что делать дальше. Хоть мы с Греем и оказали им всю посильную помощь, напоили-накормили, но сил от этого у охотников особо не прибавилось. Более того, кажется, они даже стали чувствовать себя хуже, чем когда мы их подобрали. Так бывает: в момент опасности организм мобилизует всё, что есть, но как только ситуация успокаивается, наступает "отходняк". Вот и эти двое сейчас еле стоят, дунь в их сторону — повалятся.
— Им не помешала бы медицинская помощь. Парни сильно истощены, — заметил я.
Слуга чуть поджал губы, явно недовольный тем, что я вмешиваюсь, но ответил учтиво:
— Конечно, сеньор, я сейчас прикажу позвать сеньора Фернандеса, он осмотрит этих... людей. Parate aquí! — бросил испанец охотникам, и исчез в галерее.
Не прошло и минуты, как мимо нас пробежал молодой, лет двадцать, парень, и скрылся в соседней фазенде. За врачом гонца послали, не иначе. К сожалению, ходит ли местный эскулап с саквояжем, или пользуется более современными медицинскими сумками, мы так и не узнали. Из летней галереи вновь вынырнул пожилой слуга и пригласил нас в дом:
— Сеньор Нарваэс желает видеть спасителей его людей, — мужчина, почтительно склонив голову, развернулся к нам боком и указал правой рукой на вход в гасиенду.
— К сожалению, мы спешим, любезный, — холодно ответил я.
"Желает видеть", ну и замашки у местного бугра. Не "просит", не "будьте так любезны", а "желает видеть", и точка. Словно мы тоже — его люди. Навидался я таких, что других за мебель или там собственность держат. Лучше держаться от подобных господ подальше, с ними почти невозможно разговаривать, а уж договориться — и подавно. Они почему-то искренне считают, что существует лишь их воля, а просьба — это всего лишь вежливый приказ, который не обсуждается.
— Вы... очень обяжете сеньора Нарваэса, — вновь поджатые губы, но глаза по прежнему в пол, а в голосе появились просящие нотки. — К сожалению, он сам к вам выйти не может, из-за здоровья. Но будет рад видеть вас своими гостями. Это не займёт много времени.
А вот это уже похоже на приглашение. Смотрю на Грея, тот пожимает плечами: мол, сам решай.
— Что ж, из уважения к сеньору Нарваэсу, думаю, мы найдём минут пятнадцать. Но не больше, как я уже сказал, мы смешим, — достаю из держателя на двери "Хеклер", закидываю на плечо, закрываю дверь.
Грей, к моему удивлению, оставляет "Баррет" в салоне — чудо Господне, не иначе! На моей памяти, снайпер впервые идёт куда-то без своей бандуры, если не считать "Глока", он теперь безоружен... А нет, откуда-то появляется пистолет-пулемёт, чем-то похожий на легендарный "Узи". Впрочем, этот ПП похож на "еврея" как homo sapiens на грекопитека: приклад телескопический, в цевьё интегрирована складная тактическая рукоятка, на ствольной коробке — планка Пикатинни. Да и масса, судя по тому, как с ним обращается Грей, меньше, чем у "Узи", раза в два.
На наши приготовления слуга никак не отреагировал.
— Прошу за мной, сеньоры.
В летней галерее после уличной жары оказалось с непривычки даже прохладно, на таком контрасте температур даже летом можно спокойно насморк подхватить. Кто в офисе под кондишеном сидел, тот знает.
Как я и предполагал, центральная часть гасиенды, по сути, была банкетным залом на полсотни человек. В центре длинный, метров десять, стол со стульями, из светлого дерева, образовывающий у дальней стены букву "Т" — хозяйское место. В промежутках между широкими окнами на стенах — вычурные треугольные лампы, под свечи, с закопчёнными стёклами. С высокого потолка свисали две люстры, круглые, с колесо камаза, кованые, тоже рассчитанные на свечи. Похоже, с электричеством и прочими благами цивилизации в Сиболе не очень, если даже самый богатый дом освещается не то что дедовским, а пра-пра-пра-и-так-раз-десять-дедовским способом.
Из галереи на хозяйскую половину вела дверь, сейчас распахнутая. Пока мы к ней шли, я негромко поинтересовался у Грея:
— Что за пушка?
— МП7, калибр четыре и шесть.
Кратко и по делу. Название мне ничего не сказало, разве что патрон — какой-то новодел, впервые про такой слышу, значит, и само оружие молодое, не очень известное. Но если Грей его вторым стволом использует, значит, вещь хорошая. Надо будет потом его расспросить, а если повезёт, то и пострелять получится. Я из ПП пока не то что не стрелял, в руках даже ни разу не держал, любопытно — жуть!
Мы вошли в просторный квадратный холл, занимающий весь первый этаж. На стенах различные портреты усатых кабальеро и прекрасных дам, почти все висят парами: видимо, предки хозяина гасиенды со своими жёнами. Помещение имело несколько ярко очерченных зон.
Уголок для чтения — книжные стеллажи, набитые широкими корешками, и пара массивных кресел на маленьких резных ножках, с высокими спинками и подлокотниками, обтянуты сукном. Для приёма гостей — невысокий круглый столик, на котором сейчас стоял поднос с большим медным заварником, тремя фарфоровыми чашками, украшенными библейскими мотивами, и вазочка с печеньем. Вокруг стола — Четыре вычурных стула из тёмно-коричневого, почти чёрного дерева, с изогнутыми ножками с массивными львиными лапами на концах, высокая резная спинка, обтянутая, как и сидушка, кожей с росписью из цветочных мотивов.
На одном из них и восседал сеньор Нарваэс, сухощавый мужчина преклонных лет. Именно так, "восседал" и "мужчина преклонных лет", а не "сидел" и "старик". Густая шевелюра, усы и клиновидная бородка были черны, как смоль, без единого намёка на седину. Весь вид хозяина дома говорил, что это волевой, энергичный человек, для которого возраст всего лишь графа в паспорте, но не состояние тела, ума и души. Одет в летний костюм с короткими, чуть ниже колена, штанами бледно-фиолетового цвета, с зелёным, почти изумрудным, сюртуком, украшенным лёгким узором, с рукавами, заканчивающимися кружевами.
— Господа, прошу, присаживайтесь, — голос Нарваэса был бодр и звонок, спина прямая, как жердь, и не скажешь, что со здоровьем что-то не то. Уловка, чтобы нас в дом заманить? Не производил он впечатление человека, способного на банальную ложь. — Меня зовут Панфило де Нарваэс, аделантадо его Величества Филиппа, генерал-капитан Сиболы. С кем имею честь?
— Алекс Северов, а это Грей... ээээ
— Бигелоу, — подсказал снайпер.
— Присаживайтесь, кабальеро, в ногах правды нет, — Нарваэс повёл рукой, указывая на стулья напротив себя. — И угощайтесь, печенье у Луис настоящая сказка, такого вы точно нигде не пробовали.
Умащивал свой зад я с опаской, больно уж красиво выглядела мебель, настоящее произведение искусства, а тут на него грязными штанами садятся. Я такие только в музее и видел, откуда только в такой глуши эта красота? Сел, как и хозяин дома, с прямой спиной, не облокачиваясь на спинку, только автомат передвинул на колени.
— Позвольте выразить благодарность от народа Сиболы, и от меня лично. Вы спасли двух наших соотечественников, не прошли мимо в трудный час. Они отправились на охоту несколько дней назад, и когда не вернулись вечером, мы решили, что они погибли. К сожалению, отправить на их поиски кого-то я не рискнул. Если с опасностью не справилось двое наших лучших охотников, то вряд ли обычные крестьяне смогут что-то сделать, зато сами с лёгкостью станут жертвами. Фернандо, — Нарваэс чуть повернул голову в сторону застывшего за его левым плечом слуги, — почти ничего не рассказал мне о том, что же случилось. Может, сеньоры, вы удовлетворите любопытство старика?
Любопытство, как же.
Перекрёстный допрос это. Явно потом будет сравнивать с тем, что Хорхе и Диего ему расскажут, чтобы, если что, уличить во лжи.
Я, подбирая слова и даже формулировки, рассказал всё, что знал и даже немного то, чего не знал. К моему удивлению, Грей тоже не отмалчивался, вставлял короткие, но ёмкие замечания. Совместными усилиями мы нарисовали чуть ли не батальную сцену, где двум храбрым, ловким и умелым охотникам противостояли орды гиен, и если бы не наше вмешательство, парни сами бы прекрасно справились со всем этим.
— Примерно так я и думал, — искренне улыбнулся аделантадо, пряча в уголках глаз смешинки.
Понятное дело, что рядом с этим мастодонтом мы — два молокососа, чью ложь он читает на раз. Но мы нагородили такого, что теперь любой, даже самый приукрашенный, рассказ охотников будет выглядеть реальней некуда. Нам не сложно, а парням может помочь избежать проблем. А может и не помочь. А может, и никаких проблем у них и так не было бы.
— Что ж, сеньоры, подозреваю, вы спешите. Не буду больше вас задерживать. Ещё раз спасибо, что нашли время заглянуть к старику и развлекли хорошим рассказом. К сожалению, я не могу достойно отблагодарить вас за спасение Хорхе и Диего, не взыщите. Я распорядился собрать вам в дорогу немного еды и вина. Наши дары скромны, но от чистого сердца. Они уже должны ждать вас у вашего транспортного средства. Фернандо проводит вас.
Намёк был недвусмысленным, мы встали, попрощались с Нарваэсом. Слуга, простоявший безмолвной статуей за спиной хозяина, молча развернулся и последовал к выходу.
— Один вопрос, аделантадо, — закидывая винтовку обратно на плечо, мне пришла в голову одна мысль. — Где тут у вас магазин или лавка?
Краем глаза отмечаю, как в дверях, ведущих в летнюю галерею, застыл слуга, с неудовольствием смотревший на меня. Аудиенция окончена, а этот... кабальеро смеет тратить драгоценное время его сеньора какими-то вопросами! Что-то мне подсказывает, что Хорхе был напуган не столько возможностью вызвать гнев Нарваэса, сколько перспективой общения с Фернандо. Бывают такие слуги, что блюдут интересы своих господ рьяней, чем сами господа.
— Хотите что-то купить? Скажите, что вам надо, и я распоряжусь, чтобы вам это доставили. Бесплатно. Если это не за гранью разумного, конечно, — на последней фразе Нарваэс легонько улыбнулся.
— Нет, ничего конкретного. Просто посмотреть, что есть. Может, какой-то сувенир, памятную вещь. Знаете, чтобы помнить, что был в Сиболе, — пожимаю плечами.
— Боюсь, ваши деньги в этом вам не помогут, — сокрушённо вздыхает собеседник.
— Вы имеете ввиду...
— Что они здесь не принимаются к оплате. В них нет... души. Серьёзности. Основательности.
Забавное мнение. Души в современных деньгах, может, и нет, но вот про серьёзность я бы поспорил. На Земле полно мест, где за зелёную бумажку с американским президентом, не обязательно даже Франклином[100$, прим. автора], могут убить с той же лёгкостью, что и сделать вдох.
— У меня есть не только пластик, если вы про это, — достаю из левого набедренного кармана своих "Край Ген 3 Мультикам" небольшой бумажник, в центральном отсеке которого, под замком, специально для таких случаев пять золотых монет. Не тех, что мне Сандерс в знак благодарности дал, слишком уж номинал у них велик для похода в магазин, а всего лишь полусотенные.
— Фернандо, проследи, чтобы нашим гостям доставили только самое лучшее. Ступай, — Нарваэс махнул рукой, подгоняя слугу. И буравил того взглядом, пока спина в чёрном сюртуке не скрылась в летней галерее. Затем перевёл взгляд на меня. В глазах тихая ярость и... боль? Интересные дела творятся в датском, то бишь, сибольском, королевстве. — Алекс, позвольте дать вам один совет. В этих землях в целом и в Сиболе в частности к золоту... неоднозначное отношение. Оно стало причиной многих бед, и люди порой совершают... странные поступки при его виде. Так что спрячьте ваши монеты, и больше никому не показывайте. Если хотите купить что-то в лавке, то воспользуйтесь этим.
Нарваэс отцепил от пояса небольшой квадратный кошель и протянул мне. По его краям бежал тонкий узор, а в центре был вышит профиль льва в короне и стоящий на задних лапах, по бокам которого красовались две чёрные буквы, "P" и "N". Панфило де Нарваэс, я полагаю. Это уже сам по себе всем сувенирам сувенир,так ещё и внутри что-то позвякивало, и я догадываюсь, что. Если здесь не ценят фиатные деньги, а золото — табу, то остаётся только серебро.
"Или медь", — подала голос Жадность. -"Губу-то закатай".
"Сеньор Нарваэс не оскорбил бы нас таким... Такой... В общем, не оскорбил бы. Мы — кабальеро!" — заступился за испанца разум.
"То-то он сразу денег не предложил. Хотел отделаться каким-нибудь просроченным окороком и скисшим вином!" — пробурчала Жадность.
"А ну тихо там, раскричались! Лучше давайте узнаем, с чего это у местных аллергия на золото," — разогнало спорщиков любопытство.
— Благодарю, — принимаю кошель. Грамм двести, не больше. "Это двадцать экю, жмот!", тут же проводит калькуляцию Жадность, я запихиваю её подальше. Сейчас меня интересует другое (да и ценность денег в этой... удалённой деревне, скажем так, явно выше, чем в том же Сан Антонио). — Сеньор Нарваэс, вам не составит труда поведать, в какие ещё... щекотливые ситуации мы можем попасть по незнанию в ваших краях?
— Что ж, присаживайтесь, господа. Постараюсь не занять много вашего времени.
Нарваэс молчит некоторое время, погружённый в свои мысли и воспоминания. А затем начинает рассказывать.
— Было это на заре открытия этого нового дивного мира. В начале пути нас было пять сотен, мы были молоды, сильны и полны решимости отыскать золото. Много золота...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
