|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Я хотела возразить, что принц просто был слишком молод для того, чтобы понять, какую ошибку совершает, но смолчала. Что-то подсказывало мне — Хорвек не проявит снисхождения. У демона имелось множество недостатков, но жалость к самому себе была совершенно точно ему не присуща — а Лодо, как ни крути, продался ведьме, чтобы облегчить свою душевную боль, вместо того, чтобы честно принять свое горе.
-Я ответил на все ваши вопросы, — несмело, но с очевидной неприязнью промолвил господин Антормо, упорно косившийся в сторону двери с той самой поры, как мы с Хорвеком заговорили между собой и перестали уделять должное внимание своему пленнику. — Отпустите меня.
Я схватила демона за руку, вспомнив о Харле, чья жизнь зависела от костей Белой ведьмы. Я не желала зла художнику, но и отпускать его не следовало!.. Хорвек опередил меня, не дав сказать ни слова.
-Отпустить тебя? — переспросил он, одарив проклятого взглядом, полным насмешливого недоброго любопытства. — С костями Белой ведьмы, я полагаю?
-Д-да, — запинаясь, ответил господин Антормо, и его истерзанная рука дернулась к груди, невольно указав, где спрятано сокровище, спасающее его жизнь.
-Что ж, умом ты недалек, раз не понимаешь, что на твою долю и так выпало чрезмерно много везения, — вздохнул Хорвек.
-На меня дважды наложили смертельное проклятие! — возмутился господин Антормо, ненадолго позабыв о страхе. — Где же тут везение? Я самый несчастный человек в Астолано, если не во всем мире!
-Ты остался жив, — ответил на это Хорвек. — А это настоящее чудо. Даже я такого еще не видел, а мне довелось повидать немало удивительного... Пришло время расплачиваться.
-Что?.. — поперхнулся художник и вновь посерел.
-Сейчас ты пойдешь наверх, в спальню, — спокойно продолжал демон. — Там, в постели, увидишь мальчика. Если он все еще жив — возьми его за руку, и не отпускай до самого утра.
-А что будет утром?.. — пискнул изрядно встревоженный Антормо.
-Утром сюда придет старый разбойник, с которым ты когда-то встречался. Он будет очень зол. Ограбить его было неразумной затеей, ты и сам это знаешь. Если сделаешь все, как я говорю, и спасешь мальчика — возможно, сможешь вымолить у разбойника прощение. Если он разрешит тебе остаться при мальчике и делить с ним магию останков — будешь жить. Если бросишь ребенка и сбежишь — разбойник придет за тобой и прикончит безо всякой жалости, ведь он любит мальчишку как сына, а ты, вор костей, в его глазах будешь дважды убийцей. Жить трусливым подлецом — не такое уж благо. У тебя есть возможность искупить свою вину и изменить свою жизнь. Подобный дар выпадает немногим, снова тебе чертовски везет, художник...
Господин Антормо открыл было рот, чтобы оспорить приказ Хорвека, но, подумав, не издал ни звука. Сгорбившийся, испуганный, он принялся подниматься по лестнице, держа в дрожащей руке догорающую свечу. Ожидай его в спальне чудовищное создание ночи, глодающее человеческие кости, он страшился бы его не столь сильно, как мальчика, которого ему нужно было спасти сегодня ночью — я видела это по его безумным от испуга глазам.
-Постой! — окликнул его Хорвек. — Ты не сказал ни слова о той девушке с портрета. Но ведь ты рисовал ее, видел, и, наверняка, говорил. Что ты помнишь о ней?
Лицо господина Антормо безобразно исказилось, как это было, когда он вспоминал историю принца Лодо. Магия все еще сковывала его память.
-Она была... красива, — выдавил он. — До того я ни разу не рисовал настолько совершенных людей, и мне все время казалось, будто я недостаточно хорошо передал сияние ее глаз и белизну кожи...
-Я спрашивал не об этом, — оборвал его неуверенную речь Хорвек. — Как ее звали? Что она говорила о себе? О принце? Чего боялась?
Последнее слово заметно не понравилось господину Антормо, заставив того задрожать всем телом, и, стало быть, в нем крылась истина: таинственная девушка жила в страхе.
-Я не помню... Не знаю... — забормотал он. — Все как в тумане. Она не хотела, чтобы с нее писали портрет, но его высочество не слушал ее. И она боялась, да... Я не знаю, кто это сказал — все путается в голове. Может, она сама, а может кто-то другой... Или я сам это придумал, глядя на нее?..
-Чего она боялась? — с нажимом повторил Хорвек, подходя ближе.
-Королевской семьи, — выпалил художник, зажмурившись то ли от страха, то ли от дурноты. — Отчего-то мне казалось тогда — она боится, будто ее убьют, чтобы освободить принца от дурного влияния.
-Что ж, этого следовало ожидать, — задумчиво промолвил демон, а затем небрежно махнул рукой. — Иди, и делай то, что я сказал. Утром твоя судьба решится.
-Откуда тебе знать? — прошептала я, глядя на демона с надеждой и испугом. — Разве мастер Глаас в самом деле придет сюда завтра? Кто его освободит?
-Видишь ли, Йель, — задумчиво ответил Хорвек. — Эта ночь будет долгой и нелегкой для всех нас. Ты говорила, что я не могу знать будущее, и я признаю, что этот упрек справедлив. Но сейчас для того, чтобы заглянуть в завтрашний день, не обязательно быть ясновидцем. На рассвете либо мастер Глаас переступит порог этого дома, либо господин Эдарро. И если это будет господин королевский племянник — мы к тому времени будем мертвы, а мертвецам не о чем волноваться.
-Мы...
-Мы уходим, Йель, — оборвал меня Хорвек и указал на мой грязный плащ, небрежно брошенный возле камина. Как ни была я растеряна и испугана, но заметила, что на руках демона больше нет перчаток. Видимо, прошло то время, когда он считал нужным прятать от посторонних глаз преступления чужого прошлого.
-Нас увидят и донесут Эдарро! — воскликнула я, окончательно сбитая с толку. — Он придет за нами.
-О, это будет замечательно, — безо всякой тревоги ответил Хорвек, набрасывая на плечи бархатную куртку. — Нам непременно нужно встретиться с господином Эдарро до наступления рассвета. Но не в стенах этого дома.
Мне почудилось что-то странное в его голосе и я пригляделась к демону: разговор с господином Антормо переменил его гораздо больше, чем мне показалось. Вначале я решила, что к нему вернулась прежняя покорность недоброй судьбе, но я ошиблась — его лицо, обычно бледное и безжизненно-спокойное, пылало лихорадочным румянцем, а губы, и без того покрытые запекшейся кровью, искусаны от нетерпения.
Мы вышли из дому, и Хорвек, сделав пару шагов к одинокому уличному фонарю, замер, прислушиваясь к звуку тихих шагов. Сразу с нескольких сторон к нам приближались: соглядатаи Эдарро выскальзывали из темноты, преграждая нам путь и, одновременно с тем, отрезая путь к отступлению. Бесстрастные серые лица, темные плащи и злые глаза цепных псов.
-Ни шагу далее, именем короля, — сказал один из них, неотличимый от прочих. — Вам запрещено покидать этот дом, сударь.
-Что же будет, если я нарушу этот запрет? — Хорвек, словно не расслышав приказ оставаться на месте, мягко и плавно двинулся навстречу говорившему. — Неужели господин Эдарро приказал убить меня? О, не обманывайте меня, он не мог оказать такую честь даже самому доверенному из своих слуг...
-Он приказал остановить вас, и этот приказ будет исполнен,— коротко ответил человек с серым лицом. У самой шеи Хорвека блеснуло лезвие кинжала. Отблески света заиграли на обнаженных шпагах, бесшумно извлеченных из ножен: люди Эдарро не нуждались в приказах, чтобы действовать слаженно и молниеносно, да и суеверного страха по отношению к Господину-В-Перчатках не испытывали. Мне подумалось, что они вряд ли вообще боялись хоть чего-то — с эдакими-то пустыми глазами и одинаковыми каменными лицами.
Мы были окружены. Я сжалась за спиной демона, окончательно разуверившись в здравости его рассудка — все указывало на то, что живыми из Астолано нам не уйти, да и на быструю милосердную смерть рассчитывать не приходилось: предвкушение жестоких забав читалось в глазах людей с серыми лицами. Возможно, господин Эдарро и не одарил их разрешением отнять наши жизни, оставив это удовольствие на свою долю, но наверняка обещал, что до того разрешит повеселиться вдоволь.
-Славные верные слуги своего господина, — негромко промолвил Хорвек, опустив голову так, что волосы почти полностью скрыли его лицо. — Должно быть, вы многое повидали, и видом крови вас не испугать.
Эти слова, которые можно было истолковать как слабую угрозу, показались настолько смешными серым людям, что губы некоторых из них искривились в подобии улыбки — что-то подсказывало мне, такое случалось нечасто.
-Кровь! — с негромким смешком произнес главный из них, все еще державший у шеи Хорвека свой кинжал. — С чего бы нам бояться ее? Иной раз пустить кому-то кровь — лучшая из забав.
-Я и сам так думаю, — согласился Хорвек, поднимая голову. — Что ж, пусть голодная темная ночь станет сытой и щедрой для нас.
Я не успела увидеть резкое движение — лишь почувствовала, как качнулся воздух, а затем несколько бесконечных долгих секунд пыталась понять, что происходит перед моими глазами: свет все еще отражался в дрожащем лезвии кинжала, который серый человек продолжал сжимать в руке — вот только рука эта безвольно упала вдоль тела, а лицо его запрокинулось к небу, точно соглядатаю внезапно в голову пришла блажь полюбоваться звездами. Черное хищное существо вцепилось в него, вгрызаясь в горло, и я не сразу сообразила, что то был Хорвек. Только когда он оглянулся, показав испачканные красным зубы, мне пришлось поверить в происходящее. Тело его жертвы с разорванным горлом медленно оседало на землю, и мостовую заливала кровь, кажущаяся черной в неярком свете догорающего фонаря.
Остальные стояли на месте, как зачарованные, и я увидела, что губы Хорвека шевелятся — он беззвучно произносил слова какого-то заклинания, удерживавшего людей Эдарро.
-Сегодня ночью будет пир для тех, кто жаден до чужих смертей, — наконец произнес он, вскинув голову и обводя взглядом круг людей, в центре которого мы оказались. — Я, господин этого щедрого стола, приглашаю разделить со мной трапезу.
По тому, как затряслись соглядатаи, роняя свое оружие, как захрипели их легкие, я поняла, что слова эти — часть колдовства, начавшегося в миг убийства. У одного за другим подламывались колени, и я видела, что ноздри обезумевших жадно раздуваются. Только двое изо всех попятились, в ужасе жмурясь и зажимая рты.
-Мое угощение не для вас, — Хорвек повернулся к ним, утирая губы рукавом некогда белоснежной рубашки. — Уходите и забудьте.
Больше всего я хотела поступить так же, но продолжала стоять и смотреть на то, как ползут к луже крови люди, превратившиеся в уродливое подобие пиявок.
-Что с ними? — спросила я лишь для того, чтобы узнать, превратился ли Хорвек в безумное чудовище, помнит ли меня?..
-Лучше бы тебе на это не смотреть, Йель, — ответил он удивительно спокойным и привычным голосом, не отводя взгляда от камней, залитых кровью. — Это старое колдовство, а чем старше магия — тем страшнее выглядит.
-Что ты сделал с ними? — с ужасом я наблюдала за тем, как лижут окровавленную мостовую существа, лишь отдаленно напоминающие людей.
-О, ничего особенного, если разобраться, — Хорвек мягко, но неумолимо заставил меня повернуться спиной к ужасному зрелищу, и теперь я слышала только голодное урчание и шорохи. — Служба господину Эдарро не так уж легка, и не каждый годится ему в помощники. Туда идут разные люди, но доверенными слугами становятся только те, кто любит смерть и жестокость — как и сам господин королевский племянник. Некоторые из них это хорошо скрывают, а у других получается из рук вон плохо, но правда в том, что все они больше всего на свете любят убивать, хотят крови и смерти. Я подарил им возможность первый раз в жизни показать свое истинное лицо, и они охотно откликнулись на мое приглашение. Ты сама видела, что двое не поддались колдовству — должно быть, принадлежат к иной породе или же не успели войти во вкус. А души этих, — он указал себе за спину, — теперь принадлежат мне, и я распоряжусь ими так, как они того заслуживают.
-Что ты с ними сделаешь? — я не была уверена, что хочу это знать. — Эти люди обезумели и от того не стали добрее, ведь так? Разве можно насытить такой голод... Сейчас они вылижут мостовую досуха и набросятся на нас!
-О нет, им будет не до того, — Хорвек повернулся к тому, что называл пиршеством и издал странный гортанный звук, на который обезумевшие люди Эдарро ответили покорным скулежом. — Гости мои! Слушайте, что говорю вам я, щедрый господин вашего стола! Один из вас сейчас пойдет к Эдарро, королевскому племяннику, и скажет, что чародей с пустошей ждет его у дома Белой Ведьмы. Тот, кто передаст ему это — останется жив. Остальные умрут, таково мое слово и мое проклятие. Яд уже растекается по вашим жилам, торопитесь!
Я, не удержавшись, обернулась и увидела, как люди Эдарро, едва приподнявшись с колен, с гримасами боли хватаются за животы, скалят окровавленные зубы — видимо, что-то жгло их изнутри все сильнее.
-Пойдем, — сказал мне демон, враз потеряв интерес к своим жертвам. — Пусть они решают, кто из них достоин спасения.
-Он убьет остальных и останется жить?
-Тот, кто принесет Эдарро мое послание, останется жить? — переспросил Хорвек и рассмеялся. — Не думаю.
И он направился в ночную темноту, прочь от фонаря — мне не оставалось ничего другого, как покорно ступать за ним шаг в шаг. За нашими спинами раздавались хриплые крики, стоны, вой, но я не оборачивалась, и без того зная, что там происходит. В окнах окрестных домов мелькали блики огня, слышались приглушенные возгласы — проснувшиеся в поздний час люди с опаской подходили к окнам, чтобы узнать, что за чертовщина творится нынче на улицах Астолано, а затем прятались за занавесками, торопливо приказывая слугам и домочадцам покрепче запереть входные двери.
-Ты хочешь встретиться с Эдарро? — я полагала, что после всего пережитого пара-тройка вопросов не ухудшат мое положение. — Рассказать ему о том, кто ты?
-Для начала. Еще вчера я бы сказал, что этого мне хватит с лихвой, — Хорвек улыбался, я была уверена в этом, хоть смутно различала впереди разве что его спину. — Но теперь оказалось, что Эдарро тоже может поведать нам немало интересного.
-О Лодо?
-Его высочество Лодо оказался едва ли не более скучным созданием, чем его светлость Огасто, — презрительно отмахнулся Хорвек. — Что о нем можно рассказать, кроме того, что принц был глуп, слаб и не видел дальше собственного носа? Я не потратил бы на разговор о нем и минуты.
-Однако на речь о нем ты не поскупился, — не удержалась я от шпильки, почуяв что насмехаются сейчас не столько над принцем, сколько над моим неразборчивым сердцем. — О ком же тогда ты будешь спрашивать?
-О том, кого боялась таинственная невеста Лодо. И куда подевалась так внезапно, — ответил Хорвек. Я почувствовала, как сердце мое царапнул невидимый острый коготок. Мы шли на встречу с тем, кто погубил красавицу с портрета — отчего-то я сразу поняла, что Хорвек решил задать королевскому племяннику самые верные вопросы — и самые опасные.
Улицы города были пустынными и тихими в ту ночь, хотя ее нельзя было назвать ненастной: луна исправно светила с небес, лишь изредка скрываясь за дымчатыми облаками, а ветер нес с моря теплую влажность, пахнущую солью и водорослями. Возможно, так совпало случайно, что праздные гуляки, пьяницы, нищие, и несчастные влюбленные дружно решили этой ночью, будто лунный свет неприятно ярок, а шум ветра в ветвях деревьев навевает слишком недобрые мысли, но я была уверена, что любой в Астолано чуял злое волшебство, расползающееся по городу, как гниль — оттого и не казал носа.
Я ничуть не удивилась, когда Хорвек, дойдя до уже знакомых мне развалин, направился к камню, около которого мы недавно вели беседу с мастером Глаасом. Ночные птицы, ничуть не испугавшись нашего вторжения, кричали на все лады, наблюдая за тем, как мы собираем хворост для костра. Ветки все еще были сырыми после недавних затяжных дождей, и будь мы обычными бродягами — огонь не разгорелся бы и до утра. Но Хорвек, не таясь, взмахнул рукой — и пламя тут же взметнулось едва ли не на высоту человеческого роста. Камень в его свете стал красноватым, словно его облили свежей кровью.
-Присаживайся, — он указал мне место напротив себя, и я покорно выполнила его просьбу-приказ, поняв, что сегодня нас должен разделять огонь.
-Мы будем ждать Эдарро? — только и спросила я. Ответь он, что сегодня мы увидим призрак Белой Ведьмы или же услышим стук старых костей короля Виллейма, решившего покинуть королевскую усыпальницу — я бы не удивилась. Но Хорвек кивнул, показывая, что я все поняла верно.
Огонь, пылавший так, словно угли со всех сторон раздували невидимые бесы, обжигал, но не мог меня согреть. Я все думала о Харле, которого не повидала напоследок. Жив ли он был, когда господин Антормо вошел в спальню? Решился ли художник взять за руку мальчишку? Хватило ли колдовской силы в костях, которым полагалось лежать у этого самого камня?..
От Харля мои мысли сами по себе перешли к Мике, оставшемуся совершенно одиноким этой ночью среди снегов ведьминской души. Не вышло ли так, что я, пытаясь спасти одного, забыла на время о другом и, тем самым, погубила его?.. Пламя начало слепить меня, и я, щурясь, видела лишь пронзительный свет, который постепенно становился все ярче, все белее... Искрящаяся белизна, обжигающая не жаром, но холодом...
-Проснись, Йель! — окликнул меня Хорвек, не поднимаясь с места. — Сегодня ему придется обойтись без твоей помощи.
Я поняла, что задремала, и начала безжалостно щипать свои озябшие руки, чтобы более такого не случилось. Но сон брал свое — я то и дело ловила себя на том, что голова клонится то вбок, то вперед, словно у тряпичной куклы.
Далеко заполночь господин Эдарро прибыл к дому Белой Ведьмы, приняв приглашение демона — разумеется, он не мог поступить иначе.
Я не слышала его шагов. Может, королевский племянник обучился кошачьему ходу, когда возглавил тайную службу, а может всем магам — даже тем, которые не признавали свою чародейскую сущность! — полагалось бесшумно возникать из тьмы. Ни одна веточка не хрустнула под его ногами, и я едва удержалась, чтоб не вскрикнуть, когда за моей спиной раздался его голос:
-Как ты посмел приказывать мне? Как ты посмел звать меня сюда, в это проклятое место?!
Я повернулась, подавив желание вскочить на ноги и спрятаться за спиной Хорвека. Господин Эдарро стоял на границе света и тьмы, дыша хрипло и тяжело. Я могла бы принять эти звуки за голос еще одной ночной птицы — из тех, что предвещают своим глухим уханьем горе и смерть. Вначале мне показалось, что лицо королевского племянника испачкано брызгами грязи, но тут же поняла, что это кровь. Судьба посланника, передавшего Эдарро приглашение Хорвека, оказалась именно такой, как и предполагал демон.
-А разве не этого ты всегда хотел? — ответил вопросом на вопрос Хорвек.
-Я хотел увидеть волшебство! — выкрикнул Эдарро с ненавистью. — А пока что я вижу всего лишь болтливого бродягу. Или ты думал, я никогда не видел костра? Удивлюсь крови и смерти? Да я повидал их больше, чем кто-либо в этом городе. Не знаю, как ты разделался с моими людьми, как запугал их, но я не настолько глуп, чтобы вот так запросто поверить, будто в той резне и в том страхе было что-то сверхъестественное.
-Понимаю, — качнул головой Хорвек. — Иногда тяжело поверить в то, чего так долго ждал. Вам хочется увидеть нечто неоспоримо чудесное, пощупать, хочется попробовать на зуб, чтобы убедиться в его истинности — но магия, господин королевский племянник, не похожа на золотую монету, да и с ярмарочными фокусами имеет мало общего...
-Пощупать? — Эдарро шагнул вперед, к огню, и очутился совсем рядом со мной. — А ведь и правда. Если ты колдун, — тут он деланно расхохотался, показывая, что не верит в свои же слова, — то твоя девица и вправду создана при помощи магии, как и болтали. Я обещал к ней присмотреться. Что ж, узнаем, как устроено это чудо чудес...
С этими словами он схватил меня за волосы и рывком поднял, притягивая к себе. Отчего-то я ждала, будто Хорвек, пока он жив, не позволит королевскому племяннику навредить мне, и от неожиданной резкой боли заверещала, как испуганный щенок.
Демон же продолжал сидеть на прежнем месте, как ни в чем не бывало.
-Пожалуй, в Йель вы не найдете того, в чем нуждаетесь, господин Эдарро, — только и сказал он, наблюдая, как я дергаюсь и притоптываю ногами на месте. — Она — самый обычный человек, и, пожалуй, во всем Астолано сложно найти более непримечательную в магическом отношении личность. Даже госпожа Аркюло — и та могла бы сотворить пару-тройку заклятий, в отличии от Йель, но ее нынче интересует только спасение собственной грешной души. Лучше бы вам отпустить девочку. У меня и без того есть повод лишить вас жизни.
-Лишить меня жизни? — переспросил Эдарро и вновь принялся хохотать, теперь уж куда более искренне. — Меня? Потомка короля Виллейма? Разве я не говорил тебе, что королевский род находится под защитой богов с тех пор, как мой предок уничтожил ведьму? Какое бы зло ты не измыслил против меня — оно падет на твою же голову, будь ты колдун или простой изменник. Такова воля небес, глупец!
Я почувствовала, как боль утихла — Эдарро на время позабыл обо мне и ослабил хватку, но высвободиться, пожалуй, у меня не получилось бы: во второй его руке, пока еще опущенной, поблескивал кинжал.
-Я не стал бы полагаться на столь ненадежное явление, как милость богов, когда речь идет о спорах вроде нашего, — Хорвек наконец-то решил подняться на ноги. Движения его были странно неторопливы, и мне показалось, будто он сам не знал, достанет ли ему сил сделать еще пару шагов.
-Ты угрожаешь мне? — насмешливо, с некоторым восторгом спросил Эдарро и прижал меня к себе теснее. — Думаешь, что сможешь ко мне прикоснуться? О, помнится, в детстве меня немало занимала эта история с благословением богов. Я никак не мог в нее поверить по-настоящему. Право слово, разве является серьезным доказательством чуда крепкое здоровье? В самом моем характере заложена потребность сомневаться и проверять свои сомнения. Мне сказали, что ни один человек не может навредить королевскому роду — и я пожелал узнать, так ли это на самом деле. По моему приказанию в покои тайно привели одного раба с хозяйственного двора, и я приказал ему ударить меня ножом. Он испугался до смерти, плакал, умолял меня отменить приказ, но я был непреклонен, и сказал, что непременно убью его самого и всю его семью, если он ослушается. И что же? Едва только он попытался замахнуться, как рука его извернулась, нож пробил ему горло, да так неудачно, что бедняга умер в считаные минуты. Я был крайне раздосадован! С одной стороны, произошло ровно то, что и должно было: покровительство богов защитило меня. Но с другой — уж не побоялся ли попросту трусливый раб наказания? В том, что он себя убил, не было ничего сверхъестественного, если разобраться — именно об этом ты и говорил, не так ли? Разве не мог он сам повернуть свою руку, решив, что так будет лучше для его семьи? Я думал повторить проверку, но мой отец, узнав об этом случае, гневался и настрого запретил мне повторять этот занимательный опыт...
"Ох, упаси боги служить господину с настолько пытливым складом ума!" — подумала я, затихнув. Кинжал Эдарро не был приставлен к моему горлу, но я понимала, что на это несложное движение господин королевский племянник потратит мгновение, не более — стоит только ему утомиться от болтовни.
-...Позже я не раз испытывал судьбу, чтобы ясно увидеть ту счастливую звезду, которая хранит мой род, — продолжал Эдарро, говоривший все более восторженно и взахлеб, точно в первый раз заполучив настоящего слушателя. — У самых опасных злодеев дрожала рука, стоило им направить на меня оружие. Ни один не смог нанести мне даже царапину. Что-то подавляло их волю, стоило им только подумать о том, чтобы причинить мне вред!.. А ты чувствуешь это? Каждый шаг дается тебе с трудом, я вижу. Ведь правда? Смотри: я сейчас начну убивать твою девчонку, а ты не сможешь поднять на меня руку...
В самом деле, Хорвек шел так медленно, словно на каждом шаге ему приходилось заново вспоминать, куда он движется. Последние слова Эдарро заставили его замереть. Демон опустил голову и посмотрел по очереди на обе свои руки, затем чуть удивленно приподнял брови.
-Но что если... боги сделают для меня исключение? — спросил он то ли у Эдарро, то ли у кого-то невидимого, безмолвно следящего за происходящим.
Господин королевский племянник довольно рассмеялся, позабыв о том, что собирался приставить кинжал к моему горлу — теперь оружие дрожало в его чуть приподнятой руке в такт хохоту, становившемуся все громче и истеричнее.
-Думаешь, в тебе есть что-то особенное? С чего ты это взял? Ты не сможешь... Не сможешь даже приблизиться... Что бы я не сделал... — повторял он, задыхаясь от смеха. Мне пришлось сгорбиться, неловко взмахнув руками — господин королевский племянник согнулся от очередного приступа безумного веселья, и его рука едва не ткнула меня носом в землю. Казалось, он никогда не замолчит, визгливые звуки становились нестерпимыми, как будто кто-то когтями скреб стекло. А затем они оборвались, словно господина Эдарро разом лишили возможности дышать и говорить.
-О, это не так уж сложно, как вам кажется, — раздался спокойный голос Хорвека. Я опасливо повернула голову, стараясь не делать резких движений — рука Эдарро все еще сжимала мои волосы — и скосила взгляд.
Господин королевский племянник замер в странной позе: видимо, он как раз пытался, отдышавшись, разогнуться, когда нож Хорвека — тот самый, похожий на коготь — коснулся его шеи. Прикосновение вряд ли было болезненным, около острия выступило всего несколько капель крови — сущая царапина. Но для Эдарро, ни разу в жизни не испытывавшего ничего подобного, произошедшее стало потрясением: я поняла это по его округлившимся, остекленевшим глазам. Человек, с рождения не знавший, что такое поражения и опасность, оказался парализован своей открывшейся уязвимостью.
-Отпусти девочку, — повторил Хорвек, державшийся так прямо, что я сразу поняла, насколько трудно ему дается эта горделивая неподвижность. — Твое божье благословение знает, что я имею право убить любого из твоего рода.
-Но... почему? — Эдарро словно враз лишился сил. Руки его безвольно разжались и кинжал с негромким стуком ударился о землю, а я смогла наконец-то сдвинуться с места, все еще сгорбившись от страха.
-Потому что вы получили свою силу в обмен на мою жизнь, — коротко ответил Хорвек, и по отчаянному хрипу, вырвавшемуся из горла Эдарро, я поняла, что тот верно истолковал эти слова.
И то, что окружало нас, невидимое и тихое, много лет ждущее отмщения, разгадало слова Хорвека — пламя костра вновь взметнулось вверх, теперь уж едва ли не до вершин кипарисов. Ветер загудел в ветвях деревьев, заскрипели их старые ветви, и что-то гулко обрушилось в развалинах дома. Гнев сгущался вокруг нас — я задыхалась от этой ненависти. "Ты не смеешь называть себя моим сыном!" — шептала сама земля, некогда щедро политая кровью Белой Ведьмы. Как и тогда, при встрече с Глаасом, это место не узнавало и не признавало Хорвека, сменившего обличье и отказавшегося от себя прежнего.
Господин Эдарро вряд ли мог понять, что происходит — его глаза все еще были пусты и глупы — но я видела, как дрогнула рука Хорвека, как сжались губы. Тонкая струйка крови поползла по его подбородку, выдавая цену, которую он платил за противостояние силе, преданно и слепо защищавшей Эдарро от чужака.
-Я, Рекхе из Астолано, сын Белой Ведьмы, — хрипло произнес Хорвек, не обращая внимания на темные брызги, разлетающиеся во все стороны при каждом шевелении его губ, и не отводя руку с кинжалом-когтем от горла Эдарро. — Я отказался от облика человека, чтобы стать высшим существом, достойным сыном своего отца. А затем я предал его, отрекшись от Темнейшего двора, осквернив свой род нынешним своим жалким существованием в мертвом человеческом теле. Честь для меня пустой звук — если она препятствует мести. Сегодня я желаю отомстить за кровь, пролитую моей матерью, и уничтожить королевский дом Астолано, погубивший ее. Белая Ведьма, убей меня, если не узнаешь в ничтожном создании своего сына — но я не отступлюсь!
Речь эта произносилась мертвым, безжизненным голосом. Напоследок хриплый клекот в груди Хорвека стал настолько громким, что заглушал слова. Господин Эдарро дернулся, словно очнулся ото сна, и в его взгляд ожил — там появились проблески любопытства, что я посчитала крайне дурным знаком. Стараясь двигаться незаметно, я отползала от него все дальше, не отводя глаз от двух фигур, застывших, словно кто-то напустил на них чары. Королевского племянника на месте удерживало потрясение, равного которому он никогда не испытывал, а Хорвека — боль. И что-то подсказывало мне: первые узы куда ненадежнее вторых.
-Один из нас должен сейчас умереть, — негромко, но отчетливо произнес Хорвек, глядя куда-то в пустоту, и я поняла, что он говорит сейчас из последних сил. — Все равно я не смогу жить, зная, что потомки Виллейма ходят по той же земле, что и я. Разве ваш сын может поступить иначе, матушка?..
Вновь Эдарро дернулся всем телом, и на миг мне показалось, что лицо его побледнело и засветилось изнутри морской зеленью, а голубые глаза мутно блеснули перламутром морской раковины. То, вне всякого сомнения, был лик Белой Ведьмы, проступивший сквозь черты лица потомка ее убийцы: она улыбнулась своему сыну, наконец-то признавая Рекхе в незнакомце. Ведьма не поверила бы ни клятвам, ни уверениям, но мстительная ненависть, лишающая страха смерти, откликнулась в давно истлевшем сердце. И впрямь, так неистово желать смерти Эдарро из рода Виллейма-Ведьмоубийцы мог только сын астоланской колдуньи. Ветер стих, ветви над нашими головами перестали трещать, а пламя костра унялось. Хорвек еще раз глубоко вздохнул, и по тому, как расправились его плечи, я поняла: боль отступила.
-Я не стану просить тебя о пощаде, — промолвил Эдарро, не поднимая глаз. — И не попытаюсь откупиться. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что Виллейм солгал, сказав, будто ты умер той ночью.
-Если бы я умер, клятва моей матери ничего бы не стоила, — ответил Хорвек. — Долгие годы вы тревожили ее посмертный покой, пользуясь тайным могуществом, которое вам не принадлежит. Благополучие вашего семейства оплачено кровью и силой моей матери. Да и я сам провисел на остриях ограды в ту ночь довольно долго... Полагаю, любой из вашего рода обязан заплатить жизнью за услугу, которую я невольно оказал вам, не подохнув.
-Какой смертью я умру? — спросил Эдарро, все так же глядя в землю.
-Еще не знаю, — пожал плечами демон. — Что-то мне подсказывает: ты быстрой смертью меня не одарил бы. Но, как видишь, я отвечаю на твои вопросы и без помощи мастеров пыточных дел. Теперь твоя очередь.
-Моя? — Эдарро несколько растерялся. — Но... что ты хочешь от меня узнать? О делах давних лет мне известно куда меньше, чем тебе, порождение тьмы...
-Ту историю я и впрямь знаю получше тебя, — согласился Хорвек. — Оттого ты сейчас и стоишь на коленях передо мной, готовясь принять смерть. Нет, меня интересует совсем другая тайна. Верно ли я помню... ты говорил, будто однажды тебе выпала удача убить существо, которое, вполне возможно, имело колдовскую природу... Точнее говоря, тебе показалось на миг, что так оно было, но, по всей видимости, ожидания не вполне оправдались. Что же за создание это было?
-Я... я не припомню, — неуверенно начал Эдарро, но я видела, что он лжет: те слова действительно прозвучали под крышей нашего дома, когда королевский племянник в первый раз задержал на мне взгляд своих ярко-синих глаз, и они вовсе не были случайными.
-Нет, ты не мог забыть, — покачал головой Хорвек и острие кинжала-когтя вошло чуть глубже. — Чары забвения не действуют на вашу семью. То, что забыл весь город, ты прекрасно помнишь. Почему исчезла невеста принца Лодо?
-Откуда ты... — лицо Эдарро изуродовала злобная гримаса. Нож Хорвека, внезапно коснувшийся его кожи самым кончиком, сломил его волю и сделал полностью беспомощным, но вопрос, судя по всему, кольнул куда больнее.
-Стало быть, я угадал, — удовлетворенно произнес Хорвек. — Конечно же, именно тебе доверили подобную честь. Избавиться от невесты кузена, который так бездарно распорядился теми дарами, что полагались ему по праву рождения!..
-Лодо был слаб, — сквозь зубы прошипел Эдарро. — Он не годился в короли, что бы о нем ни болтали! Ради той безродной шлюхи он мог отказаться от трона, опозорив династию! О, я бы оставил ее жить, если бы знал, что он и впрямь отречется. Но разве его отец допустил бы подобное? Он вбил себе в голову, что Лодо лучший из сыновей династии, и не допускал ни на мгновение, что есть более достойные наследники... Мой отец был первым ненаследным принцем со времен Виллейма. Старый король-ведьмоубийца знал, что сила, охраняющая наш род, не безгранична и избавился ото всех своих кровных родственников. Чем больше потомков — тем слабее их защита. У самого Виллейма был единственный сын, мой дед. И стоило Ведьмоубийце упокоиться, как он тут же нарушил волю отца: двое сыновей от двух законных жен!Да и мой дядя поступил не намного разумнее, позволив жить своей старшей дочери-принцессе... Мой отец был младшим, вспыльчивым, но безвольным по сути человеком. Я хорошо помню его — он умер, когда минул мой двадцать первый год жизни. Даже защиты твоей проклятой матери оказалось недостаточно для того, чтобы уберечь его от собственной глупости: он сломал шею, упав с необъезженной лошади. А я... я всегда знал, что тайное благословение, охраняющее наш род, оказалось милостивым ко мне, почуяв что-то особое в моей крови. Мне досталось гораздо больше, чем Лодо и его сестре, я чувствовал это.
-Потому-то ты и стал безумцем, — мягко ответил Хорвек, и мне почудилось тень сочувствия в его голосе. — Чем щедрее одаривает тебя магия, тем большего требует взамен. И ты бы мог стать достойным ее слугой, я вижу это.
-Никогда я не стану прислуживать колдовству! — вскинулся Эдарро, не обращая внимания на кровь, стекающую за ворот его рубашки.
-А кому же ты служил все это время, убивая людей? — рассмеялся Хорвек. — Ты можешь солгать другим, королевский племянник, но не себе. И не мне. Ты подавлял ту силу, которая жила в тебе, загонял в самый темный угол своей души, но исправно кормил ее, ловко найдя для этого возможность. Где же еще льется так много крови, как не в застенках тайных ведомств? Ты хотел узнать, что такое колдовство, а колдовство хотело узнать, что ты за человек, и, сдается мне, ты ему приглянулся, хоть и не понял этого... Так что же, в невесте принца Лодо ты почуял нечеловеческую природу?
-Да, — коротко ответил Эдарро. — Но никто не не верил.
-Еще бы, — Хорвек снова улыбнулся своим мыслям. — Колдовство защищало вас от нападения, от заклятий, подобных занесенному ножу, а магия личины — более тонкая, не несущая, на первый взгляд, опасности. Не каждый опытный маг может ее разгадать, что уж говорить о вас, использующих силу, словно неразумные дети. Только ты, одаренный больше остальных, заподозрил неладное.
-Личина? — переспросил Эдарро, к которому, кажется, возвращался некий интерес к жизни. Магия, и вправду, отзывалась в нем каждым звучанием слова, связанным с ее тайнами.
-Где ты убил ее? — спросил Хорвек прямо. В том, что он до сих пор так и не спросил имя невесты Лодо, я уловила нечто осознанное. Внешность красавицы была фальшивкой, и, следовательно, той таинственной девушки, которую полюбил принц, никогда не существовало. Имя несуществующего человека — пустой звук, бессмыслица. Нам следовало знать, кем она была на самом деле...
-Я повесил ее, — признание давалось Эдарро трудно, хотя, я была уверена, убивал он легко. — Повесил на одном из старых деревьев в этом саду. Я привел ее сюда...
-...Потому что твой прадед убил здесь Белую Ведьму, — закончил Хорвек вместо него. — И ты хотел совершить нечто равное, на том же самом месте. Сам, безо всяких помощников. Что же произошло?
-Она... плакала, — выдавил королевский племянник. — Я ждал, смотрел... Но ее смерть ничем не отличалась от смерти обычных людей. Я подумал, что ошибся. Она и в самом деле не представляла собой ничего особенного.
-Как досадно, — хмыкнул Хорвек. — Что было дальше?
-Я похоронил ее вон там, у ряда старых кипарисов, — Эдарро чуть заметно повернул склоненную голову в сторону. — Не слишком глубоко...
-Копать могилы всегда скучнее, чем убивать, — согласился Хорвек. — Ну, что ж, тебе повезло. Раз яма была неглубокой, то и копать придется немного. Пойдем, посмотрим на старые кости.
Королевский племянник, помедлив, неловко поднялся, словно не сразу понял, что от него требуется. Кинжал-коготь больше не прикасался к его горлу — Хорвек отвел руку. Краденая магия не защищала Эдарро, как прежде, и он, осознав это, в одночасье превратился в бледную тень прежнего бешеного безумца. Движения его стали скованными, взгляд помутнел как у пьяницы.
Пылающая головешка из костра, прихваченная Хорвеком, осветила наш путь. Земля здесь была каменистой, а у Эдарро не имелось при себе ничего, кроме того самого ножа, которым он собирался меня прикончить ради забавы. Но копал он старательно и без единой жалобы запускал в разрыхленную землю свои холеные пальцы, словно ожидая какой-то награды за исполнительность. Разумеется, он не мог всерьез верить в милость воскресшего сына ведьмы, однако я чувствовала: в Эдарро теплится какая-то неясная надежда.
-Да, яма тогда была приблизительно такой же, — бормотал он, с трудом выговаривая каждое слово из-за сбившегося дыхания. — Я не стал бы копать глубже... нет... Где-то здесь должны быть кости...
Но в грязи ему попадались только камешки да корни.
Меня снедало нетерпение, я слишком устала молчаливо терпеть холод и тягостную печаль, пропитавшую здесь каждый камень. "Зачем мы тратим врем на поиск этих костей? Вряд ли в них заключено хоть какое-то волшебство, как это было с останками Белой Ведьмы!" — думала я, переступая с ноги на ногу, чтобы хоть немного согреться. Но неподвижный силуэт Хорвека возвышался над чернеющей ямой словно надгробное изваяние, и ни у одного смертного не достало бы храбрости поторопить существо, чьи глаза в ночи блестят столь жадно.
-Вот! — воскликнул Эдарро и закашлялся. — Я что-то нашел!..
В руках он сжимал что-то, напоминавшее камень, облепленный влажной землей. Я скривилась, не ожидая ничего хорошего. Но королевский племянник обрадовался своей находке едва ли не больше больше, чем нищий радуется куску хлеба: он возбужденно бормотал что-то неразборчивое и скреб ногтями грязь, хотя пальцы его, непривычные к грубому труду, давно уж одеревенели и не разгибались. Однако его странный противоестественный восторг угас так же быстро, как и вспыхнул.
-Откуда здесь эта дрянь? — с заметным разочарованием произнес Эдарро, поняв что именно держит в руках.
Собачий череп — вот что он откопал у ряда старых кипарисов. Разумеется, в том, что его закопали у дома Белой Ведьмы, имелась некая странность, но все-таки это была голова паршивой дохлой собаки да и только!..
-Все верно, — Хорвек безо всякого отвращения взял в руки находку, которую Эдарро в досаде собирался отшвырнуть в сторону. — Можешь не продолжать. Ничего сверх того ты здесь не найдешь.
-Но я похоронил ее здесь, клянусь! — воскликнул королевский племянник, и в голосе прорезалась столь несвойственная ему жалобная нотка. — Никакой морок не заставил бы меня ошибиться! Я не лгу и не сошел с ума — она подохла вон на том суку!.. Нас не могли выследить и могилу не разрыли дикие звери — я приходил сюда и не раз...
-Разумеется, — согласился Хорвек. — Тело повешенной было предано земле, и ни одна лесная тварь не касалась его. Однако... — тут в голосе его зазвучала откровенная насмешка. — Ты ведь повсюду искал магию, изучал ее приметы, чтобы распознать... Многое узнал о чародеях... Разве ты не слыхал, что истинную ведьму нельзя умертвить ничем, кроме огня? Твой славный прадед-ведьмоубийца, должно быть, переворачивается в гробу...
-Но мне приказали убить ее как можно тише и незаметнее, — растерянно промолвил Эдарро, не делая попыток выбраться из неглубокой ямы и пропуская мимо ушей насмешку. — Ведьма?.. Ты говоришь, что она была ведьмой? Но почему тогда...
-Ничем себя не выдала? — едко рассмеялся Хорвек. — Должно быть, она захотела тебя огорчить. Из жадности не показала ни единого фокуса, до которых ты падок, словно уличный ротозей. Признайся, Эдарро, ты просто боялся всерьез поверить...
-Так она была жива, когда я похоронил ее? — теперь Эдарро выглядел воистину жалко.
-Не вполне жива, однако и не мертва. Обычно колдунье хватает трех ночей в могиле, чтобы очнуться и обрести прежнюю силу, а некоторые именно так пробуждают свой скрытый дар. Схожий ритуал практиковали при инициации: только самые отважные и неистово верующие в свою счастливую звезду могли решиться на это испытание. А твоя ведьма, Эдарро, бесстрашна и во многом безумна.
-Ты ее знаешь?
-О, да, — Хорвек бросил взгляд на меня. — И маленькая Йель ее знает. А еще ее знает один художник, к которому она отправилась сразу после того, как восстала из могилы — он до сих пор помнит синяки на ее шее.
-Рыжая чародейка? — я впервые подала голос за все это время, и он прозвучал, как короткий скрип ржавых дверных петель.
-Она самая, — Хорвек все еще вертел в руках собачью голову. Эдарро смотрел на нее, как зачарованный.
-Почему здесь был этот череп? — спросил он, облизав губы, как будто разглядел в своей находке что-то чертовски аппетитное и манящее.
-Могилы неохотно отпускают тех, кто в них лежал, — демон отвечал охотно, с заметным удовлетворением, и я подумала, что он не прочь поделиться своими догадками с нами. — Чтобы окончательно попрощаться с этой землей, ведьма должна была оставить здесь что-то взамен. Она прикончила первое попавшееся на ее пути живое существо — должно быть, бродячую собаку с кладбища, — и расплатилась ее головой с покинутой могилой.
-Но почему она дала себя убить? — я так и не дождалась этого вопроса от Эдарро, и решила задать его первой.
-Видимо, так было ею задумано, — Хорвек перевел взгляд на королевского племянника. — Когда ты ее повесил, то взял что-нибудь с тела на память?
-Нет, — покорно ответил Эдарро, губы которого тряслись а лицо искажалось, словно он собирался улыбнуться, но забыл, как это делается. — Не совсем... Перед тем... перед тем, как я вздернул ее, она умоляла о пощаде и предложила мне свое кольцо. Тогда это показалось жалким поступком, я выбросил его и рассмеялся, но когда я уходил... кольцо блеснуло в траве и я почему-то забрал его с собой. Оно до сих пор у меня, в шкатулке...
-Хитрая бестия, — Хорвек одобрительно качнул головой головой. — Она нашла уязвимое место в той броне, которая надежно оберегала ваше семейство: сила моей покойной матушки обращала злой умысел и злые чары против ваших врагов, но заклятиям, не несущим на первый взгляд вреда, вы подвластны, как и простые смертные. На кольцо были наложены чары, соблазнившие тебя его взять, а защищающая тебя сила не увидела в обычной побрякушке ровным счетом ничего опасного.
-Но тогда зачем... — я почувствовала глухое раздражение: объяснения Хорвека ничуть не помогали и только путали! Я бы привычно решила, что мне недостает ума, чтобы их понять, но на лице господина Эдарро застыло выражение такого же глупого непонимания — а уж его-то точно нельзя было назвать простаком.
-Кольцо среди вещей своего двоюродного брата должен был увидеть Лодо, — сказал Хорвек, помрачнев, словно опомнившись. — Когда кое-кто рассказал ему о судьбе пропавшей невесты, оно послужило доказательством правдивости тайного доброжелателя. И даже наш унылейший принц был обязан разгневаться и ощутить непривычное для него желание мстить. Теперь ты понимаешь, Йель, что пообещала ему ведьма?
Я понимала, что он хочет услышать, но упрямо возразила:
-Огасто... Лодо не желал мстить! Я слышала собственными ушами, что он сожалеет о своей потерянной любви, но ни разу он не говорил, будто желает чьей-то смерти!
-Значит, мстить желала госпожа чародейка, а он согласился стать ее покорным орудием, когда узнал, как обошлось королевское семейство с его суженой, — Хорвек кивнул, в кои-то веки признавая мою правоту. — В самом деле, нести бремя мести не каждому по силам, а Лодо не из тех созданий, кровь которых может воспламеняться от ненависти — ведь так, Эдарро? Ты-то знаешь в этом толк... Тобой воспользовались, чтобы пробудить жажду крови в тишайшем наследнике трона — и ты с готовностью выполнил то, что от тебя требовалось. Столько усилий приложено, чтобы разжечь подобие злой страсти в сердце никчемного принца!.. Что-то мне подсказывает, госпожа чародейка недолюбливает королевскую семью Астолано...
-Она хочет погубить их? — спросила я, вновь не дождавшись ни слова от Эдарро, выглядевшего полностью сломленным и уничтоженным.
-Не просто погубить, — сказал Хорвек с уверенностью. — Она хочет, чтобы король принял смерть от руки сына, которым гордился более всего на свете. И чтобы увидел своими глазами, что магическая защита, которой так гордятся потомки Виллейма, все-таки имеет изъяны.
-Так Лодо жив, — внезапно голос Эдарро прозвучал ясно и отчетливо, словно ему удалось наконец-то стряхнуть с себя оцепенение. Неловко и медленно он выбрался из ямы, и по взгляду его было понятно: он сам не знает, стоит ли ему покидать старую пустую могилу, которой вскоре суждено было стать его последним приютом.
-Если это можно назвать жизнью, — рассмеялся Хорвек недобро, и преградил путь Эдарро, не давая тому сделать шаг прочь от зловещей ямы. — Наследник трона Астолано продался колдунье и позволил ей околдовать себя, отрекшись от своего рода. Чародейке потребовалось всего лишь сказать ему правду: король приказал убить его невесту, а кузен охотно исполнил этот приказ. Кто бы не возненавидел свою семью после таких новостей? Теперь она играет телом и душой беглого принца, как ребенок играет куклой. Ей не хочется быстрой мести — она могла бы попросту перебить вас всех руками Лодо в ту ночь, когда принц отдал себя в ее власть. Но этого госпоже ведьме недостаточно. Пророчество гласит, что Югом рано или поздно будет править чародей — и вскоре она прибудет в эти края, спрятавшись за спиной принца Лодо. А вот отчего она избрала столь извилистый путь к трону, и как догадалась, что ваш род защищен посмертными чарами... Скажи-ка, Эдарро — ты раньше слышал что-нибудь о рыжей ведьме? Видел ее?
Эдарро покачал головой, и я отчего-то сразу поверила в то, что он не врет. Что-то тайное, глубинное бесповоротно изменилось в нем, то ли погибнув, то ли возродившись. Перед лицом этих великих перемен, произошедших за один шаг до смерти, ложь оказалась бы слишком постыдным и мелочным выбором.
-Сестра Лодо знала о ней, — услышала я свой голос и удивилась, что мне достало смелости говорить в то время, как жесточайший человек Астолано онемел. — Лауресса. Она сказала тогда... в монастыре... что рыжую чародейку прогнали из королевского дома, не подумав о том, что ведьмы всегда возвращаются...
-Лауресса тоже жива? — в голосе Эдарро что-то дрогнуло, и я впервые подумала: ведь когда-то он не был безумен, и, вполне возможно, умел испытывать обычные человеческие чувства. Лодо он ненавидел всегда — это было совершенно ясно. А вот Лауресса, маленькая кузина, милая черноглазая девочка, красота которой еще угадывалась в той измученной женщине, которую я увидела в монастыре... ее Эдарро любил — ошибиться было невозможно.
-Я не знаю, жива ли она сейчас, — честно ответила я. — Мне удалось разрушить заклятие, которое наложила на нее ведьма. Лауресса была очень слаба, у нее не достало бы сил на бегство, а рыжая чародейка знает, где ее искать. Мне не удалось расспросить госпожу Лаурессу как следует, она почти ничего не помнила о своей прежней жизни, но о ведьме, которую изгнали из Астолано, я узнала от нее.
-Значит, милая кузина Эсси не лгала, — промолвил Эдарро и закрыл глаза, не в силах более бороться с безмерной усталостью. — А я-то считал, что она меня поддразнивает. Как-то раз я сказал ей, что не поверю в сказки о Виллейме, пока сам не увижу колдовство... чары, защищающие наш род, казались мне странной сказкой... Лодо считал, что я оскорбляю сомнением память нашего предка, ему не составляло труда просто жить, помня каждую минуту о том, что его защищают чары. Чары! Вдумайтесь, как нелепо это звучит — обычным детям постоянно напоминают, что колдовство — это страшные сказки, пустые выдумки. В мире его давно уж не осталось, и рассказы о былом приукрашены глупыми простолюдинами. А нам, детям королевского дома, напротив, взрослые шепотом признавались, что магия существует, и более того — существует в каждом из нашего рода! Я до сих пор не знаю, чего бы более желал: поверить в ту историю по-настоящему или же высмеять и уничтожить саму память о ведьмоубийце... Слышишь, сын колдуньи? — он вскинул голову, — Я стою на краю своей могилы и все равно не могу до конца поверить в то, что ты — чародей, сын демона!..
-Это ничуть не помешает мне убить тебя, так что продолжай терзаться своим неверием, сколько пожелаешь, — отозвался Хорвек, открыто улыбаясь. — И что же рассказывала тебе кузина Эсси?
-Что она, спрятавшись в темном уголке королевских покоев, как-то раз увидела настоящую чародейку, — покорно отвечал Эдарро, не показав ни единым движением, что ему досаждает дерзость врага. — Я не верил ей, а она клялась, что к королю, ее отцу, приходила настоящая ведьма, ищущая покровителя, а тот насмехался над ней и затем прогнал.
-Как неразумно, — вздохнул Хорвек.
-Я думал, Эсси меня обманывает! — в отчаянии воскликнул Эдарро, и я вновь поразилась тому, как мало он думает о скорой смерти, и как много — о своем неверии. — Мне казалось, что Лодо подговорил ее выдумать эту сказку для того, чтобы в очередной раз выставить меня безумцем, непочтительным к памяти великого предка! Я неохотно ее слушал и теперь даже не вспомню толком, что именно она говорила — а ведь Эсси рассказывала историю про ведьму каждый раз, как мы оставались вдвоем. Все, что я помню — незваная гостья тайно проникла во дворец, просила места при дворе, сулила дядюшке-королю золотые горы и могущество, а он посмеялся и ответил, что получит все это и без помощи колдунов-попрошаек. Когда чародейка разгневалась, он объявил, что ни один колдун не сумеет навредить роду Виллейма. Она вскинула руки, закричала страшные слова, и на миг покои озарила яркая вспышка. Когда Эсси открыла глаза, то увидела, что чародейка лежит на полу, и лишь глухо стонет, не в силах подняться. Его Величество позвал кого-то из доверенных слуг и приказал вышвырнуть просительницу из дворца. А жалкая, поверженная ведьма в ответ поклялась, что вернется и король еще горько пожалеет о том, как обошелся с ней. Но прошло много лет и никто не слышал о ней, жизнь при дворе шла своим чередом. Даже Эсси перестала бояться, а я только уверился в том, что она выдумала эту историю или увидела во сне.
-Что ж, — Хорвек, казалось, остался доволен услышанным. — Госпожа чародейка сдержала свое слово. Простым смертным свойственно забывать, как короток срок их жизни и как быстро летят годы. Что такое пять, десять лет для колдуньи, желающей мести? Для колдуньи, чей век исчисляется сотнями лет, а не десятками? Быть может, обойдись король с ней чуть учтивее, она бы забыла об Астолано и нашла себе иное пристанище. Но если здесь дерзнули над ней насмехаться... Конечно же, она вернулась, как только восстановила свои силы. И ее изворотливый ум нашел лазейку, через которую можно подобраться к неуязвимым потомкам короля Виллейма. Лодо — ваша кровь, он убьет любого из вас и станет королем. Королем, не имеющим своей воли.
-Но... — я наморщила лоб, пытаясь понять, в чем изъян рассуждений Хорвека. — Но как она могла знать, что Лодо так сильно полюбит девушку, которую повстречает на берегу? Да, она была красивой, но разве одного этого достаточно?
Тут я неожиданно для самой себя покраснела, подумав, что эти слова можно истолковать так, будто я вновь пытаюсь поставить себя выше госпожи Вейдены, красоту которой украла ведьма для своих чар, и заявить свои права на принца Лодо — а ведь об этом я давно уже не помышляла! Воспоминания о герцоге с некоторых пор не заставляли биться мое сердце быстрее.
-Ты права, Йель, — согласился Хорвек, не подав и виду, что заметил мое смятение. — Госпожа чародейка, ступив на путь мести, не могла полагаться на столь непостоянное чувство, как сердечная привязанность. Думаю, она воспользовалась любовным приворотом или же какими-либо иными любовными чарами, заставляющими испытывать настоящую одержимость.
-Но разве она могла? — я покосилась на безмолвного Эдарро, который жадно вслушивался в каждое наше слово. — Если потомки короля Виллейма защищены от колдовства...
-Вот потому-то я и говорю, что ум рыжей ведьмы необычайно изворотлив, — в голосе Хорвека слышалось что-то похожее на восхищение. — Она разгадала особенность этой защиты в тот миг, когда едва не погибла от чар, которыми собиралась убить короля. Вспомни, что о говорил старый разбойник о клятве Белой Ведьмы. Защитные чары отражают злую волю врагов королевского рода, и тот, кто занес нож над грудью потомка Виллейма, пронзит свое собственное сердце. Бесспорно, любовь тоже способна нанести раны, но они по большей части бескровны и невидимы, и некоторым даровано умение идти к цели, не обращая внимания на сердечную боль. Не каждый рискнет подвергнуть себя такому испытанию, но госпожа чародейка решила, что оно того стоит, и что веления ее холодного ума окажутся сильнее велений околдованного ею же самой сердца.
-Любовные чары, которые она наслала на Лодо, подействовали и на нее саму? — почему-то это откровение показалось мне едва ли не самым ужасным изо всех. — Она знала, что полюбит его, но верила, что это не сумеет ее остановить?
-Одержимость местью у таких созданий куда сильнее, чем одержимость любовью, — Хорвек задумчиво водил пальцем по лезвию своего кинжала-когтя. — Рыжая ведьма была уверена, что любовные чары не сломят ее волю и не помешают ей идти к цели. Не в первый раз ей пришлось превозмогать боль, чтобы получить желаемое. Но в Астолано колдунье пришлось нелегко... Чтобы решиться на такое, нужно уметь ненавидеть очень сильно.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
