Таро Садо-Мазо

— Утречка, Таро, — меня легко хлопнули по плечу.

Найдя в себе силы оторвать голову от сложенных на парте рук и повернув голову в сторону говорившего я увидел Тацукити Хаяму.

— Утречка, Тацу, — легко улыбаюсь своему лучшему другу. Или скорей единственному. Против воли у меня вырывается тяжелый вздох.

— Моу! Не сокращай мое имя так! — сделал он вид что надулся. Я в ответ не смог сдержать смешка — он выглядит чертовски мило когда дуется. — Что? — заметил он мой взгляд.

— Когда дуешься — ты настоящий милаха, Тацу-тян, — честно отвечаю даже не думая сдерживать широкую улыбку.

— Моу! — снова надулся. При этом щечки порозовели, делая его и без того еще более милым, хотя казалось куда бы дальше?

— Воркуете, голубки? — флегматично поинтересовалась подошедшая староста. — Если от тебя, Садо, я чего-то подобного ожидала, то вот от Хаямы, нет.

— А он шифруется, — фыркаю в ответ. — И если это была попытка смутить или унизить, то она не удалась, староста. Так чего хотела? Сомневаюсь, что ты по доброй воле стала бы общаться с кем-то таким, как я.

— Тут ты прав, — меня смерили презрительным взглядом поверх очков, от чего внутри что-то екнуло. Но я привычным усилием воли задавил это в себе. Хватит. Достаточно. Слишком много оно принесло мне бед. — Просто я должна была напомнить, что сегодня именно вы двое дежурные ко классу.

— Ну ок... — устало вздохнув растекаюсь по парте, провожая взглядом неспешно удаляющуюся попку старосты. Стерва стервой, но фигурка у нее ладная. — Эх... Как же с девчонками тяжело. А уж для меня и подавно — без шансов.

— Ты о том инциденте? — голос Тацукити звучит чуть виновато и сочувствующе.

— Угу, — снова вздыхаю. — Кто же знал...

— Да... С реакциями твоего тела — тебе надо было бы фамилию поменять...

— Тоже об этом подумал. Сменить Садо на Мазо. Или может взять двойную, чтоб сразу всем всё понятно было? Садо-Мазо звучит, однако! — бурчу в привычной язвительной манере. А что поделать? Школа это такое место, где тебя могут затравить на раз. А уж с моей проблемой и вовсе как нечего делать. Потому пришлось сильно упражняться в самоиронии, язвительности и следовать правилу — первым смеяться над собой и своими косяками. Пока помогает.

Хотя и не могу сказать, что мне это дается легко.

Когда я, самым унизительным образом, узнал о реакции собственного тела на боль, особенно боль причиненную красивой девушкой, я многое перепробовал, чтобы как-то исправить это. Всякие практики самовнушения, гипноз, походы к психотерапевту и прочее, прочее...

Помогло не особо. Разве что я научился скрывать свои реакции за пустой болтовней и держать лицо. Ну и еще помог совет от психолога, к которому я сунулся от отчаянья. И пускай он честно предупредил, что подобный способ не столько поможет мне побороть свой недуг, сколько принять его и в какой-то мере выпустить пар, я все равно очень ему благодарен за два совершенно непрофессиональных совета.

— Знаешь, Тацукити, — обращаюсь к другу, заканчивая протирать доску. — Сегодня я все-таки признаюсь ей. И пускай будь что будет.

— А? — ставящий на место ведро со шваброй парень удивленно уставился на меня. — Мне казалось, что ты никогда на это не решишься.

— Так и есть, — грустно улыбаюсь. — Я решил потратить всю оставшуюся силу воли на этот шаг. А после...

— Что, после?

— Примет мои чувства — я буду несказанно рад и подарю ей столько приятных воспоминаний, сколько смогу.

— А если нет?

— Тогда... — смотрю через окно на заходящее солнце. — Тогда я все-таки решусь выполнить ту странную просьбу бабушки.

— А? Что за просьба? Хотя можешь не отвечать, — тут же замахал Тацукити на меня руками. — Я прекрасно понимаю, что это может быть что-то слишком личное.

— В некотором роде так и есть. Но думаю ты должен знать. Если у меня ничего не выйдет с ней, то я в следующем семестре переведусь в другую школу, что находится в другом городе.

— А... ясно... — тихо прошептал Хаяма.

— Да ладно тебе, Тацу-тян! Радоваться надо! Не будет меня — у тебя отбоя от девчонок не будет. Ведь по факту, все это время я служил неким буфером между тобой и толпой жадных до твоего тела девчонок! Ведь мало кому приятно общаться с извращенцем.

— Чт-то т-ты т-такое г-говоришь? — слегка заикаясь и покраснев возмутился он.

— Правду. Ведь ты мечта большинства девчонок. Стройный. Даже в какой-то мере изящен. Настоящий блондин-полукровка со смазливым личиком и мягким голосом. Рост правда не особо большой, но это тоже нельзя назвать сильным недостатком. Все-таки страна у нас такая, что средний рост населения, в лучшем случае, 170см, — спокойно выдаю уже собирая вещи. — Ладно, увидимся. Мне еще на работу идти. И пожелай мне удачи. Буду надеятся что мне все-таки ответят взаимностью!

— Угу... удачи, — буркнул всё еще красный как рак Тацукити. Не могу сдержать улыбки — все-таки его чертовски приятно смущать. Видимо не настолько я чистый мазохист — не иначе как нотки садиста все-таки наконец проклюнулись.

В ожидании появления девушки, которая за последний год стала центром моих мыслей я слабо обращал внимание на происходящее вокруг. Потому легкий удар по макушке свернутой газетой был для меня неожиданностью.

— Садо-кун, что-то ты сегодня витаешь в облаках. Случилось что-то хорошее?

— А? Управляющий? — смотрю на молодого стройного парня, у которого тем не менее была седина в волосах. — Н-нет... точней еще не случилось.

— Ара? Са-а-адо-кун, — он расплылся в широкой улыбке. — Неужто ты наконец-таки решился?

— Угу... — спешу отвести взгляд, ощущая как пылают мои щеки.

— Эх... — мне взъерошивают волосы. — Хорошо быть молодым. Давай — постарайся. Я всецело болею за тебя.

— Эм... Спасибо, — благодарно улыбаюсь управляющему. И будто выждав нужный момент, зазвонил колокольчик на двери. — Добро пожаловать! — говорю на автомате, поворачиваясь к посетителю. Да так и зависаю, когда вижу перед собой ЕЕ.

Темно-зеленые волосы, большие голубые глаза, пухлые розовые губки. На лице легкий макияж. Одета в темную блузку поверх которой надет легкий жакет с рукавами в виде конусов и юбка до середины икр нежно-горчичного цвета. Все это разбавлено вставками из белого кружева. На ножках красуются туфельки с невысоким каблучком и телесного цвета колготы или чулки. Смотрится очень мило и в какой-то мере по-домашнему.

Встряхнувшись пытаюсь поймать ее взгляд и выразить в улыбке всю радость от нашей встречи. Но она почему-то прячет взгляд, утыкая его в пол и нервно мнет край блузки. На ее щеках пылает румянец.

— Ан-но... — тяну, не зная что сказать. И это кажется служит спусковым крючком. Всхлипнув и зажмурившись она разворачивается и выбегает из магазина.

Хлоп! Мне по макушке прилетает все той же свернутой газетой.

— Управляющий?

— Ну, чего стоишь? — меня вновь хлопают по голове. — Беги уже за своей судьбой. Так уж и быть — сегодня можешь уйти пораньше.

— Э... Спасибо, управляющий! — кричу, скинув рабочий фартук и выбегая вслед за НЕЙ.

Краем глаза успеваю заметить мелькнувшие темно-зеленые волосы, скрывшиеся за поворотом. Не раздумывая бегу туда.

Бежать пришлось недолго. Кажется у нее очень слабая физическая форма. Да и каблуки, пускай и низкие, но давали о себе знать.

— Девушка, постойте, — догнав ее, аккуратно ловлю за запястье. Та замирает на полушаге и вздрагивает. Не отпуская ее руку, начинаю говорить. — Прошу, выслушайте меня. О большем я не прошу. Год назад я случайно заметил вас выходящей из того магазина. Вы шли и чему-то улыбались, а на ваших щеках был безумно милый румянец. И я был поражен вашей красотой. Но мне не хватило храбрости тогда подойти, — невесело улыбаюсь. Все-таки я всего за несколько дней до того узнал о своей неприятной особенности. — Потому я, в глупой надежде вновь вас встретить, устроился работать в тот магазин. И был очень рад, когда оказалось, что вы постоянный клиент. Всё это время эти короткие встречи были для меня пределом мечтаний. Но больше я так не могу. Я не могу больше стоять в отдалении. Потому скажу прямо — я вас люблю. Люблю и прошу вас стать моей девушкой, — отпускаю ее руку, что тут же повисает безвольно вдоль тела и смотрю на ее спинку. Склонятся в поклоне не собираюсь — если мне откажут, то лучше в лицо и я желаю как можно лучше запомнить ее образ.

— Какой же ты бака, Таро Садо, — всхлипывает она закрывая лицо ладонями.

— Ан-но... вы знаете как меня зовут? — понимаю, что туплю, но просто не знаю что еще сказать.

— Ба-а-ака... — сквозь всхлипы тянет она, оборачиваясь ко мне лицом и опуская руки, которыми тут же охватывает себя за предплечья, будто сильно замерзла. Ее взгляд вновь устремлен под ноги на по щекам текут тонкие дорожки слез. — Какой же ты все-таки дурачок, Садо.

Наконец она поднимает на меня свой взгляд.

Встретившись с ним я замираю, будто меня поразило током.

— Тацу? — шокировано тяну, наконец поняв, что именно казалось всё это время мне в ней знакомо.

— Ненавижу когда ты так сокращаешь мое время, — обреченно вздыхает она... он?

— Тацукити? Н-но... Как? Почему? — я пребываю в глубочайшем шоке. И это мягко говоря.

— Я... пройдемся? — невесело предлагает она... он... Тацукити.

— Э... Хорошо...

Минут десять мы неспешно и в полной тишине шли по улочке, пока не вышли к детской площадке расположенной на краю парка. Из-за позднего времени — полностью пустой.

Следуя за Хаямой подхожу и сажусь на лавочку.

— Все началось лет в девять, — через некоторое время начинает говорить Тацукити. — Родители тогда постоянно были в разъездах и большую часть времени я проводил в гостях у соседей у которых была дочь, моя ровесница. С нее-то всё и началось. Сначала мы вместе просто играли и смотрели аниме. Потом она пару раз заступилась за меня перед остальными детьми. Как-то незаметно я стал ведомым в нашем дуэте. В один из дней ее мама купила ей наряд девочки-волшебницы из аниме, что крутили в то время. И как-то так вышло, что однажды она уболтала меня его примерить. С того момента все и началось — все чаще наши игры больше походили в переодевание кукол, где этой самой куклой был я. И... мне это нравилось. Нравилось внимание "сестренки". Ее родителей. То, что меня в образе девочки перестали задирать стальные детишки... Со временем мы вынуждены были расстаться. Родители получили новое место работы и мы переехали. Но... привычка осталась, — Тацукити судорожно сжал пальцы в кулачки, впиваясь ноготками в свои ладони.

А я только мог поражаться своей слепоте — ведь он всегда выглядел невероятно женственным и ухоженным. Даже то, что его ногти не были срезаны под ноль до этого считал нарочитой неряшливостью. А он на самом деле даже в такой малости балансировал между двумя своими личностями.

— Прости меня Садо, я действительно не желал чтобы всё пришло к этому, — он согнулся в поклоне продолжая сидеть на лавке. Его плечи дрожали. — Я выбрал этот район чтобы никто из знакомых меня не узнал, так как я живу на другой стороне этого парка и потому дорого к школе у меня совсем другая. А когда ты устроился в тот магазинчик — во мне сыграл азарт. Было любопытно, узнаешь ли ты меня или нет. И с каждым разом азарт и какое-то будоражащее все нутро чувство росло все сильней и сильней. Вскоре я просто не мог отказаться от этой странной игры. Она стала мне нужна. Как некогда внимание "сестренки", так теперь я желал лишь твоего внимания. Прости еще раз, Садо!

— Тацукити... — аккуратно охватываю за предплечья уже содрогающегося в истерических спазмах юношу и аккуратно заставляю выпрямиться. Ловлю его взгляд своим, параллельно отмечая покрасневшие глаза и слегка опухший носик. Поражаюсь, что даже в таком виде он выглядит сводяще меня с ума. — Не стоит извинятся. Это мне надо было раньше выразить свои чувства. Тогда бы тебе было проще. И еще кое-что...

— Д-да?

— Прости меня, Тацукити.

— З-за что?

— За это, — резко притягиваю его к себе и заключив в крепкие объятия, от чего тот охает и тут же впиваюсь требовательным поцелуем в его приоткрытый ротик. Слегка соленые от слез и одновременно сладкие с клубничным запахом от помады пухлые губки невероятно приятны и желанны. Его же попытки что-то сказать, только разжигают во мне какое-то новое чувство. Или точней желание. Желание обладать полностью и безгранично.

Попытку разорвать поцелуй уперевшись руками мне в грудную клетку пресекаю достаточно жестко — перехватываю его запястья и с силой завожу ему же за спину, тем самым вызвав испуганно-болезненный вскрик. От этого звука, изданного с чисто девичьими интонациями, что через так и не разорванный поцелуй казалось ходил эхом в моей голове, казалось окончательно свел меня с ума.

Убедившись, что могу удерживать его запястья вывернутыми у него же за спиной, второй рукой охватываю снизу его талию и с силой притягиваю к себе. Еще не усадил к себе на колени, но вынуждая с силой прижаться своим бедром к моему. Его ножки сейчас абсолютно беспомощны из-за позы в которой он вынужден находится — скрещенные лодыжки, оказались сами собой зажаты, когда я притянул с силой его к себе.

Несколько минут он раз за разом пытался вырваться. Но и только. Не было ни одной попытки укусить меня за язык, когда я все-таки решился исследовать им его ротик изнутри. Лишь на пару секунд он его слегка прихватил, но тут же убрал всякое сопротивление.

А вскоре и вовсе начал робко отвечать. Или все-таки "она"?

Потому как стоило пропасть сопротивлению с его стороны, он сам подался вперед, прижимаясь к моей грудной клетке своей... грудью? По крайней мере ощущение минимум второго размера двух полушарий было вполне четким. И не сказать, что это была накладная грудь.

Решившись, все-таки отпускаю его... ее... запястья и на миг разорвав поцелуй, резко подтягиваю ее легкое тело, пересаживая к себе на колени, тут же одной рукой охватывая ее за талию и потихоньку сползая ладонью на попку, а вторую кладу ей на затылок, притягиваю для нового поцелуя. Тацукити сама обнимает меня за шею и легко отвечает на новый поцелуй.

Поцелуй все длится и длится. И нет ни малейшего желания его разрывать.

Вновь перехватываю запястья Тацукити и свожу у нее за спиной. Та сквозь поцелуй фыркает.

— Что? — интересуюсь, разорвав его.

— Ничего, — поводит плечами и скрещивает свои лодыжки. — Не думала, что ты окажешься тем еще собственником, — на щеках с новой силой вспыхивает румянец. — Ты же — Садо.

— Говоришь, будто это диагноз, — делаю пару коротких поцелуев в губы и начинаю медленно спускаться к шее. Краем сознания отмечаю отсутствие кадыка.

— А разве не так? Получающий удовольствие от боли причиняемой девушками, ты, тем не менее...

— Желаю обладать тобой со всей силы.

— Ох... нежнее, — стонет Хаяма, когда я аккуратно прикусываю шейку и одновременно запускаю руку под ее юбку и медленно поднимаюсь вверх, качаясь затянутой в капрон ножки.

— Ум... Все-таки чулки, — мурлычу, нащупав край оных и широкую резинку пояска для чулок.

— Настоящая леди обязана носить именно чулки! — выдает Тацукити и тут же охает, когда я сжимаю ее бедро с внутренней стороны.

— Тацу... Нет, — улыбаюсь. — Китти! — вновь смотрю ей в глаза, в которых бушует просто море эмоций. — Будь моей! Во всех смыслах.

— Садо... Таро... я... — ее взгляд вильнул, а потому я с чуть большей силой сжимаю ее бедро, а потом кладу на мягкий бугорок, затянутый в шелк и кружево трусиков. Слегка сжимаю, от чего на вздрагивает всем телом. — Т-та-аро-о... — жалобно тянет она, судорожно пытаясь сжать ножки. Только те, несмотря на округлые формы попки и бедер, слишком стройные и имеют тот самый легендарный, треугольничек, что так часто рисуют у персонажей аниме, когда хотят показать их стройность.

— Потерпи еще чуточку... Китти. Еще немного и я отпущу тебя. Позволь мне насладиться последними минутами с любимой, — горячечно шепчу покрывая его шею и лицо поцелуями и массируя лобок, при этом усилив хватку на запястьях, чтобы тот не смог вырваться.

— Я... ах! Не про то... Ох... Ум... — вновь впиваюсь жадным поцелуем в губы и с силой сжимаю через трусики его членик. В бездну все. К черту. К демонам и ёкаям. Я просто хочу забыться. Хочу в полной мере вкусить ее тела пока еще могу. Пока еще она мне это позволяет. И ее пол меня сейчас нисколько не волнует. Возможно я влюбился в выдуманный собственным сознанием образ. Но сейчас этот образ сидит у меня на коленях и медленно млеет от моих ласк.

Я настолько погрузился в свои ощущения, что пришел в себя лишь когда сверкнула молния чуть ли не у нас над головой, а мгновение следом громыхнул и гром.

— Ах... Дождь... сейчас пойдет, — судорожно дыша проговорила Китти, обмякшая в моей хватке и ярко реагируя на любое мое касание. Дернула пару раз руками и я с огромным вздохом нежелания, все-таки отпустил ее, позволяя соскочить с моих коленей.

Сделав пару неуверенных шажков, то и дело шатаясь, она повернулась ко мне.

— Никогда бы не подумала, что ты настолько жаден и требователен. А еще жесток. У меня, знаешь ли, теперь точно будут синяки на запястьях. И не только на них, — она нервно прижала ладошки к лобку, где несмотря на пышность юбки наблюдался заметный бугорок. На щеках полыхнул по-настоящему сильный румянец.

— П-прости... не знаю что на меня нашло, — виновато отвожу взгляд.

— Э... нет, простыми извинениями ты не отделаешься, — заявляет она мне. — А потому, для начала, проведи даму до дома.

— А? — смотрю непонимающе. А когда доходит смысл сказанного, легко вскакиваю на ноги и подхватываю на руки и кружу вокруг себя Хаяме.

— П-прекрати уже! — требует тяжело дышащая красавица. Вместо ответа, привлекаю к себе и вновь целую.

Поцелуй выходит не такой долгий как раньше. И то только из-за того, что начинает идти дождь.

— Побежали! — смеется Китти и ухватив мою ладонь, тянет в сторону парка. Или точней ее дома, что находится с другой его стороны.

Минут через десять легкого бега мы заходим в ее дом. При этом мокрые до нитки.

— Родители в очередной командировке и раньше следующего четверга не вернуться, — слегка запинаясь, говорит Тацукити.

— Ага... — тяну, оглядываясь. Раньше мне как-то не доводилось быть в гостях у Хаяме, несмотря на то, что он мой лучший друг. — Давай в душ, пока не простыл. Я сейчас принесу во что можно будет переодеться.

— А ты?

— Не волнуйся, у нас две ванных комнаты. Вторая наверху. Потому я тоже сразу приму ванну. И да — можешь чувствовать себя как дома, — улыбается она напоследок, после чего легко взлетает по лестнице на второй этаж несмотря на ставшую тяжелой и липнущей от влаги к телу юбку.

Стоя под тугими струями горячей воды я пытался собраться с мыслями. Выходило не очень, так как возбуждение все еще бурливо во мне со всей силой. Да и была в сознании какая-то легкость от того, что любимая приняла мои чувства. И даже то, что ею оказался Тацукити почему-то меня нисколько не расстраивало. Скорей приносило очередную волну спокойствия. Ведь это значило, что можно избежать обязательных вопросов по поводу моих реакций на девушек.

— Н-да... нашел, чему радоваться, — тяну, смотря как вода под ногами из черной становится прозрачной. Хмыкнув, буркаю: — Интересно, Китти сильно удивится, когда узнает о моем настоящем цвете волос?

Так уж вышло, что волосы у меня от природы синего цвета. А так, как мне и с моими проблемами мазохиста жизнь не особо веселая, то волосы я крашу специальной краской-однодневкой. Что-то более длительное к сожалению вызывает у меня очень сильную аллергическую реакцию. Вот и приходится пользоваться подобной краской. Радует хоть что от простой воды не сходит — нужен хотя бы шампунь.

Выйдя из душа, осмотрелся в поисках полотенца и одежды.

Полотенце нашлось сразу — большое, мягкое, махровое и нежно-розового цвета.

Одежда тоже нашлась, стоило открыть первый попавшийся шкафчик.

— Ого! — выдохнул я, смотря на белый латексный купальник совмещенный с ультракороткой плиссированной юбочкой голубого цвета и матроской ей в тон. — Не думал, что она окажется такой проказницей. Впрочем, я не против подобного наряда. Совсем не против... ого! Да тут еще и встроенный корсет. Прелесть! И чулочки в комплекте к перчаткам. Шикарно. Так! — смотрюсь в зеркало. Волосы у меня достаточно длинные, а лежащей тут же плойкой можно слегка завить кончики для полного соответствия образу. — Интересно, а сапожки подойдут по размеру?

Немного неудобно было надевать латексный наряд без специального геля, но и простой тальк неплохо его заменил. Просто надо было после этого еще раз, по-быстрому ополоснуться, чтобы смыть этот белый порошок с теперь уже затянутого в латекс, тела.

Жаль только, что Тацукити забыл положить хотя бы минимальный набор косметики. А потому все что я смог сделать, это завить кончики волос, сделав их не такими колючими, да хорошенько прикусить собственные губы, чтобы те стали чуть пухлей и красней. Когда живешь без отца, но с сестрой и матерью, подобные фокусы узнаешь очень быстро.

Пару раз пройдясь по ванне туда-сюда, привыкая к высоте оказавшихся в пору сапожек на удобных но невероятно высоких каблучках и поправив тонкий ободок диадемы на голове, чтобы она стояла ровней, открываю двери... и сталкиваюсь нок с носу с хозяйкой дома. Причем именно нос к носу — сейчас у нас был одинаковый рост.

Скашиваю взгляд чуть ниже и судорожно сглатываю. Облик Тацукити завораживает.

Она обрядилась также в латексный наряд. Только горничной.

Но что это за наряд.

Начну снизу. Ножки затянуты в высокие белые чулки и обуты в настоящие лабутены с широченными ремнями охватывающие ее ножки аж до колен и заканчивающиеся огромными бантами сзади под сгибами этих самых колен.

Дальше идет очень коротка юбка, больше похожая на черную пачку балерины, что стоит практически горизонтально и из-под которой перевернутой полусферой выглядывают белые подъюбники, скрывая за собой лобок.

К тому же юбка намертво соединена с тугим корсетом, придающим ее талии форму песочных часиков. При этом корсет не особо высокий, а потому накрывает только живот и где-то три нижних ребра грудной клетки. Передняя часть в отличие от остальной черной, сделана белой и символизирует, скорей всего, фартушок. Или даже визуально удлиняет тот маленький полукруг белого латекса, что лежит поверх юбки.

Дальше идет лифчик с белыми чашечками и приделанными к нему уже черными облегающими руки второй кожей длинными рукавами и с дутыми плечиками. Ладошки сверху закрывают средней длинны белые перчатки. Что примечательно — из чашечек виднеется вполне натуральная грудь где-то второго размера.

На шейке надето что-то вроде ошейника-корсета в том же стиле что и вся остальная одежда, внизу которого, в ложбинке между ключиц, расположилось небольшое стальное колечко как от ошейника.

А в длинных прямых темно-зеленых волосах белеет изящный "кружевной", вновь же латексный, чепчик.

На лице более яркий чем раньше макияж, подчеркивающий нежность его контуров.

— Вау! — выдыхаю. — Ты прекрасна...

— Т-ты... тоже, — вспыхивает румянцем Китти прижимая к груди охапку одежды.

— Кхм... кажется я нашел не ту одежду? — спрашиваю с улыбкой.

— А я кажется слишком долго "пудрила носик", — с такой же улыбкой отвечает она мне.

— Мне стоит переодеться?

— М-м-м... нет, — заявляет она, отбрасывая в сторону одежду и первая целует меня. С удовольствием ей отвечаю.

— Пойдем, — минут через пять Китти разрывает поцелуй и ведет меня наверх.

Ее комната выглядит девчачьей. Пастельно-розовой цвет стен. Куча мягких игрушек. Открытый стенной шкаф позволяет увидеть с десяток платьев и полочку с различными туфельками, все как одни с высокими каблучками.

— Садись, — кивает она на невысокий пуфик перед трюмо. — Надо довести твой образ до завершения.

После чего встает на колени и начинает легкими движениями наносить мне на лицо макияж.

Любоваться тем, как твое собственное лицо с каждым ловким движением превращается в лицо девушки с каким-то кротким взглядом, просто обалденно.

— Где ты такому научилась? — удивленно шепчу, любуясь конечным результатом.

— Мама "сестренки" была визажистом и практиковалась на нас. От нее-то я и узнала кучу нюансов и моментов о которых редко когда говорят. А дальше только практика.

— Просто... вау! — выдыхаю, касаясь собственной щеки. С отражения на меня смотрела настоящая воин в матроске — Сейлор Меркурий.

— А я и не знала, что у тебя волосы синего цвета.

— Ну, с моими проблемами мазохиста еще и необычный цвет волос было бы уже слишком.

— Возможно ты прав... или права? — лукаво на меня смотрит.

— Наверно права, — подыгрываю ей и ловлю пальчиками колечко на ее ошейнике. Подтягиваю к себе и целую, дразня язычком ее собственный.

В какой момент мы оказались стоящими на коленях на кровати я даже сказать не могу — настолько нас поглотили поцелуи. Просто в какой-то момент понял что мы прижимаемся друг к другу стянутыми корсетами животиками, а наши руки слепо шарят по телу друг друга в безумной попытке доставить партнеру еще больше удовольствия и урвать его же и себе. И кроме звуков судорожных вдохов слышен лишь скрип латекса нашей одежды и постели кровати, которой та как оказалось была застелена.

А потом Китти запустила руку ко мне под юбку и нащупала стоящий колом и туго прижатый латексом купальника с моему же лобку мой член, что в таком положении казался беспомощно открытым.

Проведя пару раз по его длине и аккуратно поласкав сжатые со всех сторон яички, она выдохнула прямо во время очередного затяжного поцелуя:

— Я хочу тебя. Хочу тебя в себе.

— Х-хорошо, — улыбаюсь и обняв ее за талию, аккуратно заваливаю на кровать и сам нависаю над ней.

Разметавшиеся по постели волосы, полный безумной страсти взгляд, юное тело затянутое в черный с белым латекс, освобожденная от лифчика грудь, прикушена нижняя губа, разведенные и согнутые в коленках ножки.

Склонившись, вновь целую ее, одновременно аккуратно спуская с нее трусики.

— Оу... — тяну, когда нащупываю напротив ее лобка пластиковую конструкцию.

— Я... — ее взгляд вильнул а она покраснела, хотя казалось что больше это уже невозможно. — Я хочу быть для тебя желанной девушкой... всегда.

— Ты и так желанная, — улыбаюсь, слегка сжимая не закрытые пластиком пояса верности ее яичка. — Но я ценю твою жертву... нет — твой подарок. И сделаю все, чтобы ты не пожалела о нем сама. Но... — сжимаю их чуточку сильней и тяну вверх. — Надев это самостоятельно ты ставишь себя ниже меня. Потому даже если завтра на мне окажется подобное украшение, даже если мы вдруг поменяемся ролями — ты все равно будешь принадлежать мне. Но никак не наоборот. Согласна?

— Д-да... госпожа, — стонет она вновь закусив нижнюю губу и заведя руки над головой, цепляется за изогнутые детали металлического изголовья кровати.

— Хорошо. Я буду твоей... госпожой. Думаю это будет даже интересно, — улыбаюсь, одновременно осторожно сдвигая расстегивая низ купальника и тем самым давая волю своему дружку.

— П-постой... — тихо шепчет Китти. — Там, под кроватью к-коробка. Достань ее.

Несколько удивленно глянув на нее, все-таки выполняю просьбу. Для этого даже не надо слезать с кровати — удается ручку коробки нащупать и так.

А когда ставлю сбоку от себя на кровати и заглядываю внутрь, то не могу сдержать удивления. В пластиковом контейнере просто огромное количество различных вещей для БДСМ игр.

— А ты оказывается шалунья, — улыбаюсь.

— В какой-то мере это ты виновата. Ведь имея друга мазохиста сложно не заинтересоваться тем, что же может так возбуждать. И в общем... вот.

— Хорошо. Так ты хочешь чтобы я использовала это на тебе? Так?

— Д-да... пожалуйста, — тихо добавляет она, видя мою улыбку.

— Есть пожелания?

— Д-да... — она потупляет взгляд и аккуратно садится, после чего неловко разворачивается ко мне спиной, одновременно сводя сзади руки. — Армбайндер, — тихо шепчет. — Я всегда хотела лишиться девственности в нем.

— Хм... — смотрю на узкий кожаный мешок с мелкой шнуровкой как на корсете. — Это будет тяжело и даже чуточку больно.

— Я знаю... но этого и хочу.

— Хорошо. Да будет так, — и взяв в руки это качественно изготовленное изделие, медленно начинаю натягивать на руки активно помогающей мне в этом Хаямы.

Когда же начинаю шнуровать, стараясь делать это как можно туже, она лишь время от времени чуть прогибается назад. А когда доходит до локтей, которые почти касаются друг друга, она почти выгибается дугой и тихо стонет.

— Ах... больно... но хорошо... — горячо шепчет, вновь повернувшись ко мне лицом и одаряя страстным поцелуем. Появляется дикое, непередаваемое желание оказаться в таком же армбайндере и продолжить этот поцелуй в вечность.

Но так как меня некому так связать, приходится перенаправить свой порыв на столь желанную Тацукити.

Схватив за кольцо ошейника, с силой тяну за него вниз, вынуждая опустить ее лицо на уровень моего члена. Увидев его перед своим лицом, она не раздумывая захватывает головку в плен своего ротика.

Язычок подобно обезумевшему волчку наворачивает вокруг ствола круги, то и дело норовя залезть под капюшончик, что кстати через пару минут у нее получается. Вслед за этим она начинает сдвигать плоть с самой головки, с каждым движением заглатывая член все глубже и глубже.

Сложно оставаться спокойным в такой ситуации, а потому ничего удивительного что вскоре я обильно кончаю ей прямо в горло.

Но Китти меня удивляет — она лишь слегка дергается от неожиданности, а после начинает с удвоенной силой работать язычком очищая член от спермы и без какого-либо протеста глотая все до последней капли.

Вновь тяну за кольцо, на этот раз вверх, вынуждая выпустить блестящий от влаги член из ее ротика и сам впиваюсь в ее губы, ощущая слегка солоноватый привкус собственной спермы.

Чуть подтягиваю и разворачиваю довольно-таки большую подушку, на которую аккуратно и роняю спиной вперед горничную.

Вскрик не столько боли, сколько испуга и она замирает лежа на спине, тем самым придавливая связанные руки своим собственным весом. Подушка достаточно мягкая, чтобы ей было не так больно как просто на кровати.

Пользуюсь тем, что ее ножки сейчас неловко поджаты из-за неожиданного падения и быстро захлестываю на них широкие ремни извлеченные из той же коробки, тем самым лишая ее возможности разогнуть ножки без моего позволения.

— Ты прекрасна, — нежно шепчу, проводя ладонями по внутренней стороне ее бедер. Уделяю некоторое внимание туго натянутой небольшой мошонке, зажатой поясом верности. Членик Китти полностью занял внутреннее пространство пластиковой оболочки и слабо пульсирует.

Хитро улыбнувшись, выуживаю из ящика пару серебристых зажимов соединенных цепочкой. И не дав ей толком сообразить что собираюсь сделать, зажимаю на ее сосках, тем самым вызывая болезненный вскрик и судорожное дерганье таза.

— Ара-ара! Надо же, — притворно удивляюсь проводя ладонью по мошонке на которую медленно капала горячая сперма пленницы. — Ты умудрилась кончить от простых зажимов. Ты просто прелесть.

Легко слизываю ее семя с собственных, затянутых в латекс перчатки, пальцев.

— Но теперь пора приступать к основному блюду. Надеюсь попку ты подготовила?

— Д-да госпожа. Когда шла к вам на встречу и еще потом раз, — горячечно шепчет Китти, ощущая как головка моего члена упирается в ее очко.

— Тогда... — нависаю над ней и медленно вхожу, одновременно говоря: — Приятного мне аппетита!

Когда член полностью проникает в ее нутро, моя милая горничная прогибается дугой назад несмотря на то, что находиться в тугом бондаже. С ее горла вырывается слегка хриплый вскрик. Который становится более громким и звучным, стоит мне потянуть за цепочку, сейчас держащую в болезненном плену ее сосочки.

От этого действия ее колечко сильней сжимается вокруг меня вызывая уже у меня волну еще более мощного возбуждения.

Я успеваю сделать в лучшем случае с десяток движений, как бурно кончаю прямо внутрь нее, вызывая уже у горничной очередной оргазм.

Наваливаюсь вперед, тем самым вжимая ее в кровать и ощущая прижимающийся к моему лобку пластик ее пояса верности. Чуть еложу вновь набухающим от возбуждения членом внутри нее, одновременно захватывая ее судорожно хватающий воздух ротик в затяжной поцелуй.

И не разрывая оной, начинаю очень медленно вновь двигаться в ней. Туда-сюда. Туда-сюда.

Провожу по ее связанным ножкам руками, медленно подбираясь к лодыжкам. Мимоходом отмечаю как она старается тянуть носочки, от чего ее ножки превращаются в прямую трассу желания.

Хватаюсь за каблучки и слегка тяну за них вниз, заставляя ее вытянуть носочки еще сильней. Разрываю поцелуй и одновременно с этим начинаю двигаться в ней более интенсивно.

Ощущая приход очередного оргазма, хватаю и тяну за цепочку, вынуждая ее вновь прогнуться ко мне.

Кажется, что новый заряд спермы влитой в нее еще больше чем предыдущий.

Небольшая пауза разбавленная поцелуями и ласками ее беспомощного тела, сменяются очередным заходом.

Раздается громкий вскрик и Тацукити трясется подо мной в поистине сильном оргазме — очередная попытка потянуть за цепочку приводит к тому, что зажимы просто слетают с ее сосков, вызвав вспышку острой короткой боли.

Медленно выхожу из ее попки, отмечая как сперма медленно вытекает из нее. Потому беру из коробки небольшую анальную пробку, на которой замечаю грушу для накачки и не обращая на вялые протесты обессилившей пленницы, ввожу ее ей в попку. Подкачиваю, пока не убеждаюсь что ее надежно запечатывает.

Порывшись еще немного в коробке, нахожу там кляп для поцелуев. Ну это такой кляп с четырьмя ремешками, что позволяет в "поцелуе" соединить двоих. Этот к тому же полый и имеет кучу дырочек, благодаря чему слюна ничем не блокируется. Зато дырочки за маленькие для языка. Потому преодолев вялое сопротивление рабыни, помещаю шарик ей в рот, не забыв туго затянуть ремешки у нее на затылке.

Поправляю и застегиваю на ней лифчик. Освобождаю от неудобной позы ножки... чтобы тут же стянуть их поочередно в лодыжках, над и под коленками, а также в бедрах, не забыв убедится в том, чтобы плененный в пояс верности членик не оказался зажат между последних. Это больно все-таки.

Теперь уже абсолютно беспомощная горничная может только наблюдать за моими действиями. А они для нее несколько странные.

Во-первых я нахожу среди всех игрушек такой же как ее, только не прозрачный а розовый пояс верности и с видимой сноровкой запираю своего дружка в нем. Далее следует анальная пробка. Или точней стимулятор простаты, похожий на изогнутую загогулину. Чтобы быть уверенной в том, что он случайно не выпадет, приходится вновь застегнуть низ купальника, что в свою очередь вызывает легкую ноющую боль в поясе верности, что также туго прижимает к паху. Но для меня боль это удовольствие.

Дальше я начинаю связывать свои ножки подобно тому, как проделала это с ножками Китти.

— Ты кажется догадываешься что нас ждет, — улыбаюсь пленнице, проводя по ее щеке ладонью. — Эту ночь мы проведем в относительно равных условиях — туго связанные и притянутые друг к другу. Надеюсь ты не против?

В ответ горничная мотает головой и улыбается несмотря на огромный кляп во рту, что к тому же ремешками врезается в края ее губ.

— Я рада, что ты разделяешь мое желание, — говорю, пристраиваясь параллельно ей и двумя ремнями притягивая наши ножки друг к другу. Еще один, особо широкий ремень, стягивает наши талии.

Провожу между нашими бедрами цепочку, один конец которой креплю к кольцу на конце ее армбайндера с помощь карабина, а второй к строгим наручникам, прикрепленным к цепи с помощью замка на таймере. Сами ключи от наручников лежат на достаточно высоком подоконнике, расположенном прямо над кроватью.

— Ам... — захватываю губами свою "дольку" кляпа и затягиваю ремешки также туго как и у нее.

Теперь остаются последние пункты.

Скидываю на пол коробку с остальными игрушками чтобы не мешалась.

Завожу руки себе за спину и нащупываю отложенные пару широких кожаных браслетов соединенных цепочкой. Вслепую размещаю их на предплечьях и затягиваю потуже. Это конечно не то самое, что армбайндер или если бы меня связывал кто-то другой, но хоть какое-то ограничение в подвижности локтей. За этим нащупываю наручники, что во время возни оказались зажаты у меня между бедер. И убедившись, что прорези для ключей находятся с нужной стороны, наконец сковываю себе запястья. А то, что они соединены цепочкой идущей между наших ножек с армбайндером Китти гарантирует что я не смогу отвести запястья от собственной попки даже на пару сантиметров.

А потому придется ждать пока не сработает таймер на замке. И уже тогда я смогу дотянуться до ключика на подоконнике.

Из-за той же цепочки мы с Китти не может хоть чуточку выпятить попки и теперь постоянно тремся о лобок друг друга, ощущая гудящие, плененные в пояса верности членики.

Тацукити слегка извернувшись, нежно потерлась кончиком своего носика о мой. Одновременно с этим я почувствовала, что она улыбается. И не смогла не улыбнуться в ответ, потершись уже своим носиком об ее.

Впереди нас ждало девять часов тугого бондажа и абсолютной беспомощности в компании друг друга, разбавленного произвольными оргазмами, сопровождающимися скрипом латекса и тихими, полными возбуждения и желания стонами.