Ходок

— Дротики давай! — кричал Актеон расчёту баллисты.

Изначально я приказал дротиков и болтов не жалеть; сопротивление необходимо давить дистанционно и жёстко, и лишь затем лезть в контактный бой. Мои люди для меня дороги. До первого арбалетного залпа, который буквально снёс защитников кормы вместе с рулевыми, по команде зерновоза было выпущено семь пучков дротиков, принёсших массовые поражения личного состава. Не знаю, сколько из них смертельных, но всё равно, для противника хорошего мало.

Большинство вёсел уже не подымалось, невредимые гребцы в этой ситуации тоже грести не могли, рулевые погибли, поэтому корабль зарыскал, стал заворачивать бортом к волне, а его паруса заполоскались. В течение нескольких минут в нашу сторону прилетело десятка четыре копий, Большинство не долетело, некоторые вонзились в борт, а некоторые принесли неприятности: пятеро новеньких матросов получили ранения. К сожалению, нет у них школы, бегают по палубе, как обезьяны, увидевшие банан.

— Укрывайтесь за фальшбортом и щитами, идиоты! — кричал я, — Феодоро! Абордаж отменяется! Арбалетчиков на верхние площадки и расстрелять всех, кого сможешь! Рулевой, к цели не подходить! Держать дистанцию не ближе ста градусов!

Оруженосец Руг, давно уже прихватизировавший мой арбалет и стрелявший не хуже меня, взлетел к артиллеристам на кормовую площадку раньше всех. Его удивительная меткость, при стрельбе из лука и арбалета, видимо, была взращена на генном уровне. Как я пулей, так он стрелой или болтом попадал туда, куда смотрел.

Дромон прошёл мимо зерновоза на расстоянии около семидесяти метров. Его защитники, как размахивавшие топорами, так и прочие, подававшие признаки активности, полегли все. И в этом случае, их щиты препятствием для арбалетных болтов не являлись.

Мы миновали безвольно болтающийся на волнах крайний зерновоз и вышли в кильватер среднего. О настигшей их беде они уже знали, так как во всю дудели в рог, суетились и готовились к бою. На переднем корабле, находившемся почти в миле от нас, этот звук был услышан и сейчас там убирали паруса, вероятно, пойдут на помощь пострадавшим. Почему не сигналили о нашем нападении с заднего зерновоза? Как выяснилось несколько позже, первым же удачным выстрелом из баллисты, мы вынесли за борт капитана корабля вместе с его дудкой.

Второй зерновоз нас встретил заблаговременно и во всеоружии, развернувшись носом к невидимому берегу, он убрал паруса и взял курс строго против ветра. Таким образом, они пытались создать нам проблему маневрирования, при этом, как минимум, сильно "покусать". Если бы у меня был аналогичный корабль и такая же неподготовленная команда с привычным нынешней эпохе вооружением, то я бы десять раз подумал, стоит ли связываться. — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Все эти уловки для моего дромона — водяная пыль, с латинскими парусами можно ходить очень круто к ветру. Выйдя мористее, нам лишь довелось сменить галс; противник не успел удивиться, как мы оказались на дистанции выстрела. Здесь воевать получилось даже проще, так как бросать вёсла гребцам не улыбалось. Вот, если бы их капитан наоборот, направил корабль за ветром и под всеми парусами, то они бы немного побарахтались и принесли бы мне массу неприятностей. Однако, патологическая боязнь неизвестности, коей является открытое и никогда нехоженое море, заставило поступить так, как они поступили.

Попала по кораблю лишь третья каменная булыга, а затем полетели дротики. Взяв рифы на гроте и уравняв скорость, мы их со стометровой дистанции просто расстреливали, выпустив двенадцать пучков. Затем, подтянув рейк и расправив паруса, подошли ближе и пустили в ход арбалеты. Три четверти личного состава точно вывели из строя, но на этом остановились и приняли в сторону, так как к месту боя приближался передовой корабль.

— Ликоергос! Ликоергос там! — заорал Парис, глядя в бинокль.

— Очень хорошо, мы его достанем, но несколько позже, — спокойно ответил ему, затем воскликнул, — Парусной команде, приготовиться к смене галса!

Проводить быстротечный бой на встречных курсах, при этом терять часть личного состава, я не был готов, поэтому сменив галс, в результате потеряв ход, начал забираться мористее. Собирался сделать большой круг и попытаться атаковать противника с кормы, а если не получиться, то включать двигатель. Всё таки вёсельное судно более маневренней.

Однако, случилось чудо и торговец стал нас преследовать. Как потом выяснилось, он был абсолютно уверен, что мне повезло подкрасться незаметно и нанести командам урон, но они отбились и я ни одного зерновоза захватить не смог. Более того, он считал, что после такого боя мы должны потерять не менее половины людей, поэтому и удираем без вёсел.

Выставив его чётко в кильватер, позволил кормовой баллисте пристреляться. Как бы не маневрировали рулевые, но гребцам противника был нанесен серьёзный урон, многие вёсла волочились по воде и корабль сбился с хода, стал отставать. Наконец, вражеские начальники поняли, что разобраться со мной не так-то просто, начали останавливаться и маневрировать. Но теперь уже я не мог успокоиться, развернулся следом за ними и клевал со всех сторон, а увидев, что отставший корабль Зенона приближается прямо к нам, решил ускорить процесс.

— Приготовиться к абордажу! Феодоро, твой выход! И торговца постарайтесь не убивать!

Сейчас мы шли круто к ветру и необходимости в смене галса не было. Лишь приняв немного правее, неумолимо пошли на сближение с кораблём противника. Отдав предпочтение предварительному и обязательному дистанционному бою, мы наконец, заскользили вдоль его левого борта. Раздался треск ломаемых вёсел, калечивших своих менее расторопных гребцов. А было их немного.

Под прикрытием арбалетчиков, борта были стянуты кошками, при этом друг в друга летели и частые болты и редкие копья и дротики. Феодоро опять оказался на борту приза раньше всех, но вдруг, прямо на моих глазах из его левого бедра вылез окровавленный наконечник и он рухнул на палубу. Кровянистое место. Перепрыгнув через него, я взмахнул палашом и разрубил копейщику и шлем, и голову, после чего крикнул в никуда:

— Перетяните ему ремнём бедро!

Развернувшись по проходу к корме, увлекая за собой две декурии и оказался на острие атаки. Передо мной возник мясоруб с бронзовым топором в руках и щитом; обманный выпад палашом в нижнюю плоскость, плотный контакт и укол дагой в лицо. Уклонение от следующего копья и выпад-укол; уход от топора и взмах крестом справа — слева. Рядом со мной с обеих сторон машут палашами мои манипуляры. Опять мясоруб слишком широко замахнулся — укол в горло. Всё, передо мной лишь дверь в кормовую каюту. Вдруг из неё выскакивает воин, одетый в богатый пластинчатый доспех, но без шлема. Резкий выпад его спаты блокировал дагой, после чего треснул навершием палаша вверху по голове. Заглянув в роскошную каюту и убедившись, что там никого нет, вернулся и огляделся вокруг. Здесь всё было закончено, живых врагов не было, везде валялись одни трупы. К сожалению, у нас тоже потери: двое манипуляров и четверо новеньких раненны и двое новеньких убиты. Жаль, но ничего не поделаю, на войне убивают.

Увидев, что с правого борта приза швартуется Зенон, кивнул своей тени — мальчишке Ругу на свалившегося без сознания врага:

— Свяжи его, только крепко, — указав на дверь каюты, добавил, — И смотри здесь за порядком.

— Сделаю коммодоре, не сомневайся, — дал петуха запыхавшийся парень.

— Не сомневаюсь, — ответил ему и громко воскликнул, — Триерарх Андрон!

— Здесь я, коммодоре! — молодой капитан выбрался из толпы.

— Принимай приз.

— Слушаюсь, коммодоре! — воскликнул он.

— Внимание! Моя команда, за мной! Идём добирать следующего. Зенон, ваш дрейфующий крайний! Там активных около десятка, если не сдадутся, то добейте.

— Сделаем, коммодоре! — крикнул тот, — Моя команда, за мной!

Я прошёлся по скользкой от крови палубе и вместе с сыновьями Феодоро, которые тащили на руках своего отца, перебрался на дромон, — Ты как, старина?

— Сам видишь, мой господин, старею, — скривив от боли лицо, тихо ответил тот.

— А мне кажется наоборот, уж слишком ты резвый. Но ничего страшного, я тобой займусь лично и на ноги поставлю.

Свою работу и мы и команда Зенона закончили быстро и без проблем. На обоих кораблях противника все оставшиеся в живых воины сдались, а на них перебрались призовые команды Македона и Маркеса.

Изначально оставлять в живых никого не собирался, мне чужие свидетели сего свершившегося безобразия не нужны, но передумал, решив найти им другое применение. Шила в мешке не утаишь; как говорил папаша Мюллер — что знают двое, знает и свинья. А здесь у меня — полтораста человек. Конечно, постараюсь сохранить сие в тайне как можно дольше, но в любом случае, действуя от имени своей семьи и семьи всадника Тимона, я — в своём праве! И пускай любой не согласный попытается доказать обратное.

Эту ночь решил провести у берега: набрать свежей воды и приготовить нормальной еды. Это Дорсия как-то умудрялась кормить горячей пищей всю ораву, а Ван Хай едва управлялся с командой дромона. На корабле Зенона вообще все питались в сухомятку. Здесь же на берегу, на всех трёх призах сменили парусное вооружение, подготовленное заранее, теперь можно спокойно отправляться в плаванье даже с небольшой командой.

Караулить оставшиеся три приза отправились всем составом, незачем кому-либо торчать у берега, нарываясь на приблудные неприятности. Лежали в дрейфе три дня и четыре ночи, наблюдая немало проходящих вдали чужих кораблей. Видели даже единый караван из двух кораблей Авраама и двух — его дяди.

За это время тщательно обследовал прекрасно отделанную и богато обставленную каюту Ликоергоса. Больших денег, по моим понятиям, на кораблях не нашёл, лишь вытащил из сундука торговца два мешка серебра по полторы тысячи миллиарисий в каждом, оставленные им на текущие расходы. Отдал их командам на дерибан; получив от пяти до тридцати монет в руки, в зависимости от вклада в дело и "штатного расписания", народ остался более, чем доволен. И это не считая трофеев, которые я обещал выкупить.

Там же, в сундуке, нашёл несколько хирографий, в том числе и Авраама на две тысячи четыреста солидов по авансовому платежу за погрузку сорока тысяч амфор пшеницы, то есть, четырёх зерновозов. Оказывается, что в Египте они его покупают по шесть миллиарисий за пятьдесят модий, а продают — по двенадцать, получая с каждого зерновоза по семь тысяч двести миллиарисий или по шестьсот солидов чистой прибыли за рейс.

С Ликоергосом вёл беседы часто, подолгу и вдумчиво. Первое время мне помогал Парис, искренне того ненавидящий. Когда паренёк заходил в каюту, то торговца начинала бить нервная дрожь, поэтому запел он быстро и много, целую книгу можно написать. Иногда, чтобы удостовериться в правдивости информации, допрашивал временно оставшихся в живых приказчика и одного из капитанов. Задаваемые мной вопросы думающих людей могли навести на однозначные выводы, поэтому все трое были приговорены, и некоторое время я держал их у себя, но в разных трюмах.

Наша цель появилась к полудню четвёртого дня и внешне они ничем не отличались от своих предшественников. Не отклоняясь от уже отработанного и опробованного в бою плана, задал дромону прежний курс перехвата. Приблизительно точно так же вышли в кильватер крайнего зерновоза и произвели аналогичную атаку.

Как только капитан зерновоза разобрался, что к чему, сразу же начал дудеть в рог. Между тем, нанеся из баллисты восемь прицельных ударов пучками дротиков и расстреляв по четыре-пять болтов из каждого арбалета, положили почти всю команду противника, как и в первом случае. А дальше картина боя совершенно изменилась. Передовые корабли не стали спешить, а дождавшись друг друга, выстроились фронтом и одновременно ринулись в атаку на фланги. При таком рисунке боя, попасть из баллисты невероятно сложно, фактически невозможно. Более того, нам нужно убегать. Люди здесь решительные и нам так дадут, что мало не покажется. Пускай два десятка из них я грохну из револьвера и десяток возьму на меч, да десятков шесть мои воины разменяют, это в лучшем случае... Получается баланс сил не в нашу пользу, противник порубит нас в фарш.

— Актеон! В кого из них удобней стрелять?

— В обоих плохо. Но, который с левого борта, идёт против ветра, в него наверное, удобней, — ответил он мне.

— Обе баллисты удар по левому! Сожгите мне его, любыми способами! Матросы-щитоносцы, укрыть рулевого! Вторая линия атаки, в укрытие! Манипуляры, на левый борт не смотреть! Работаем только по правому!

Оба корабля взяли нас в клещи очень грамотно. Они сами избегают встречного боя, но на вёсельном ходу могут сманеврировать очень быстро и как угодно. Но мой дромон скоростнее этих пузатых купцов и они об этом не знают. Опять же, выскочить из их объятий могу легко, но без двух призов отсюда не уйду. Решил драться.

Правый зерновоз шёл с наветренной стороны и готовился нам в угон заложить абордажную дугу, а левый едва вошёл в зону поражения баллист. Началась пристрелка каменными ядрами; разброс был сумасшедший, это вам не в кильватере работать. Наконец, одна булыга влепила его в скулу и эта баллиста перешла на горшки с напалмом. Я отследил пять утонувших в море горшков и переключил внимание на правый борт, и находящегося метрах в ста от нас неумолимо приближающегося противника. Сгрудившиеся на носу и по левому борту матросы, были отчётливо видны.

— Манипуляры, приготовились! Противник в ста пятидесяти градусах за кормой с правого борта! Стрелять по готовности! Пуск! — крикнул я и пущенный Ругом болт из моего арбалета нашёл первую жертву. Следом начали валиться на палубу и другие вражеские матросы.

— Горит!! — дико закричали с носовой площадки.

Оглянувшись и приподнявшись над фальшбортом, увидел вспыхнувший парус и горящую фок-мачту. Вдруг, в тот же миг рядом с левым рулевым веслом шлёпнулся ещё один горшок.

— Гара-а-а!! — что-то несуразное заорали на кормовой площадке, и тут же повторно радостно завыли на носовой — третье попадание. Хлеб, забрызганный напалмом горел, как пионерский костёр.

Всё! Я облегчённо вздохнул, теперь их можно сделать и без артефактов XXI века. Мои морпехи продолжали стрелять по правому кораблю с дальней дистанции, внося сумятицу в ряды противника и роняя его на палубу. Развязка наступила, когда те заметили горящего партнёра, который при поливе водой полыхал ещё ярче, и стали немедленно табанить вёслами, меняя курс для оказания помощи. Как потом выяснилось, ради трёх попаданий мы утопили почти все горшки с напалмом, но этот момент меня уже не волновал. Наделаем ещё.