Закон Мерфи

— Да, спасибо, Лан.

— Что читаешь? — Мальчишка сунул любопытный нос в древний манускрипт, лежащий передо мной на столе. Впрочем, лицо его тут же вытянулось. — Это что за закорючки? Ничего же не понятно! Брось ты это старье, а то станешь, как хранитель Вон, такой же согнутый, — склонившись к моему уху, прошептал Лан, косясь одним глазом на стойку, за которой сидел старый монах. — Пойдем лучше на тренировочную площадку, учитель Лю обалденный прием показал!

— Хранитель Вон и сейчас вам всем палок всыпать может, — проскрипел из-за стойки местный библиотекарь. Слух у него был как у молодого. — А ну брысь отсюда, малявки, работать мешаете!

Лан прыснул, зажав ладонью рот. Хранитель знаний не был злым человеком, это знали все. Впрочем, палок он действительно мог всыпать, как-то раз я из окна своей кельи видел, как Вон выполнял сложный комплекс на тренировочной площадке. Это он только с виду такой, что кажется, будто развалится от дуновения ветерка, на самом деле Вон даст фору многим молодым, и мне до его уровня — как до Луны в известной позе.

— Ладно, сейчас, — прошептал я Лану, перевернув последнюю страницу древнего манускрипта. Нет, и здесь ничего. Похоже, я только зря теряю время. Никакой необходимой мне информации, да и вообще хоть чего-то о магии я не нашел, хотя перелопатил гору старинных рукописей, свитков и манускриптов, благо внутренний переводчик справлялся с этим без видимых проблем. Древние нудные трактаты о сущности бытия да несколько толстых книг о траволечении — вот и все мои находки.

Даже по истории этого мира ничего не было, в библиотеке Школы Везунчиков я и то нашел больше информации, хоть и по отрывочным сведениям. Я, конечно, спрашивал одана-настоятеля, но тот предпочитал отмалчиваться, туманно говоря только одно — что выбор пути зависит только от меня. Да и по поводу утраченных способностей он меня не обнадежил. Нет, маленький огонек на самом дне внутреннего средоточия продолжал теплиться, но с его помощью я мало что мог сделать, даже о моих разработках в рунной магии пока придется забыть.

Рана от ожога заживала быстро. Уж не знаю, волшебная мазь старика Цыня сработала, молодой организм, закаленный тренировками Рунса, или моя регенерация потихоньку возвращается, но факт остается фактом — повязки с меня уже сняли, и я вот-вот должен приступить к тренировкам. Одан-настоятель ворчал по поводу отсутствия у меня гибкости и хоть какой-то растяжки, посетовав на тупость моего учителя, упустившего из виду этот момент. И действительно, на продольный и поперечный шпагат в монастыре мог сесть даже хранитель Вон, хотя из него уже давно песок сыплется. Я хотел сначала заступиться за майора, ведь только он, и никто другой, спас меня от смерти в Школе Везунчиков, обучив секретам своего боевого искусства, но потом передумал. Посмотрим, чему будет обучать меня одан-настоятель, и сравним.

— Чонг, ну где ты там? — Лан нетерпеливо притаптывал на тренировочной площадке, ожидая, когда я появлюсь. — Смотри, правда здорово?

С этими словами мальчишка вытащил из кармана широких штанов небольшой железный шарик размером с косточку от сливы. Зажав шарик между пальцами, Лан вытянул руку и прицелился в стоявший у дальней стены деревянный щит, сбитый из толстых досок. Через тело мальчишки как будто пробежала волна, он резко выдохнул, и шарик пулей вылетел из его пальцев, пробив щит, от которого во все стороны полетели щепки. Ого! До противоположной стены метров пятьдесят! Да и доски, из которых был сделан щит, защищавший зимой окна от пронизывающего ледяного ветра, из какого-то потемневшего от времени железного дерева. Да его настоящей пулей из пистолета Макарова не пробьешь!

— Ну, как тебе? — задрал нос Лан. — Учитель Лю говорит, что у меня лучше всех получается.

— Круто... А меня научишь? — загорелся я. Тело уже оправилось от ожога, боли меня не мучили, а здоровая, хоть и не очень разнообразная, пища и свежий горный воздух лечили ничуть не хуже монастырских мазей. Организм сам требовал нагрузки.

— Да, конечно, — не стал отнекиваться Лан. — Надо прогнать энергию от пяток до пальцев рук. Ты видел, как крестьяне бичом машут? Представь, что тело — это гибкий бич или хлыст. Концентрируешь энергию Тянь в пальцах. И щелкаешь.

— Щелкаешь?

— Ну да, вот так, — Лан показал пальцами движение, как будто давал кому-то щелбан.

Интересно... Магией я пользоваться не могу, но принцип действия очень походил на тот, которому меня научил наставник Рунс, в первый же день моей бытности на должности помощника библиотекаря Школы Везунчиков. Распределение энергии и концентрация в одной точке. Выплеск, он же удар Цин-Го, был из той же оперы.

— Можно мне попробовать?

— Держи. — В мою ладонь лег еще один шарик. — Только разомнись сначала, для концентрации Тянь лучше иметь разогретое тело.

Мальчишка дело говорит. Перед тренировкой всегда нужно размяться. Я начал выполнять малый комплекс, которому меня научил майор, но почти сразу же был остановлен Ланом.

— Ты неправильно делаешь. Энергия Тянь должна протекать через тебя свободно, а ты ее зажимаешь. Тело от этого становится жестким. Смотри, я покажу.

Лан медленно, чтобы я запомнил, выполнил текучий комплекс движений, чем-то напоминающий то, что как-то показывали по телевизору в программе про современный Китай. Там в парках люди, в основном пенсионного возраста, тоже делали нечто подобное. Никаких резких движений, прыжков или ударов, движения медленные, свободные.

— Дыши животом. Вдыхай через нос, а выдыхай через рот. Тогда энергия не будет запираться.

— Я понял, о великий учитель... — сделав серьезную мину, ответил я, и Лан прыснул.

Я начал выполнять новый комплекс, и Лан всего пару раз меня поправил. Действительно, совсем другое дело, организм как будто сам знал, что ему делать. Наверное, это как жесткие и мягкие стили в китайском ушу, и наставник Рунс предпочитал именно жесткие, посчитав этот путь наиболее эффективным. Но мягкий вовсе не означает слабый.

— О, ты уже тренируешься? — раздался за спиной голос настоятеля, и я вздрогнул. Умением появляться бесшумно одан-настоятель превосходил даже наставника Рунса. — Это хорошо. Тебе уже пора приступать к тренировкам. Как и к работе.

— К работе?

— Конечно. Не думаешь же ты, что пища на нашем столе появляется по воле богов?

— Конечно, одан-настоятель, я понял. Что я должен делать? — поклонился я настоятелю.

— Что и все остальные. Уборка, готовка. Наносить воды, заготовить и привезти дрова. Скоро зима, и дров нужно много. С колуном обращаться умеешь?

Я вспомнил железную колоду, которую каждый день под присмотром майора долбил в мини-гимнасиуме библиотеки Школы Везунчиков, и кивнул. Думаю, с этим делом я справлюсь.

— Ну вот и отлично. Этим и займетесь вместе с Ланом. К готовке еды его подпускать нельзя, его стряпня — чистейшая отрава.

— Учитель, ну зачем вы так, — покаянно опустил голову Лан. — Я ведь не специально...

— Небо всем дает свои таланты. Делай то, что умеешь, — вздохнул настоятель. — Братья срубили дерево в нижней лощине и распилили его на колоды. Вам нужно наколоть их на поленца и после привезти на телеге. Только сильно не нагружайте, наш ездовой ящер уже немолод.

Глава 9

ПУТЬ ПРОРОЧЕСТВА

Прошел месяц. Я тренировался с монахами, работал на кухне, мыл полы, в общем, занимался тем же, что и остальные. С одной только разницей — проходил ежедневные занятия с оданом-настоятелем. Магии во мне почти не осталось, за это время ничего не изменилось, но даже ее остатки фонили, сигнализируя любому Видящему о том, что меня нужно хватать и тащить в казематы ордена Света. Медитация давалась мне плохо. Стоило мне погрузиться в себя, как я видел зал для приемов в особняке Сципоры, тело Оливера и невесомые хлопья пепла, оставшиеся от Элины. Я плохо спал, меня мучали постоянные кошмары, и никакие настои для крепкого сна мне не помогали. Кир тоже как сквозь землю провалился, и как я ни кричал вглубь себя, пытаясь его дозваться, все было без толку. Одан-настоятель мрачнел день ото дня, каждый раз после очередной неудачной тренировки говоря, что ничего страшного, все получится, что меня никто не торопит. Но я чувствовал, что спокойная, размеренная жизнь в монастыре скоро закончится. Я видел это в кошмарных снах, чувствовал в воздухе. От пророчества нельзя убежать, нельзя спрятаться.

Это случилось, когда я с Ланом укладывал уже наколотые чурки в телегу. Спускаться пришлось довольно далеко, все пригодные под дрова деревья выше давным-давно были вырублены, и пришлось здорово попотеть, разрубая скрученный, тяжеленный комель поваленного дерева. В горах быстро темнеет, да и небо заволокло тучами, Лан подтянул упряжь монастырского ездового ящера и запрыгнул в телегу, разбирая поводья. Я хотел последовать его примеру, но замер, не в силах пошевелиться. Перед глазами вспыхнул свет. Прожигающий, невыносимо-яркий. Он шел с запада, пронизывая горы, огромным заревом поднимаясь над горизонтом. Он тянул меня к себе, звал, как дудочка гамельнского крысолова, лишая воли и рассудка. Это он. Бог Света. Он прорывался сквозь пласты реальности в этот мир, я чувствовал это каждой клеточкой своего тела, всеми фибрами своей души. В тот раз меня спас Лан. Потом, уже в монастыре, когда я через два дня пришел в себя, он рассказал, что я просто пошел вперед, ничего не слыша и не видя вокруг. А мои глаза залила Тьма. Лан меня тогда просто вырубил, врезав поленом по затылку, другие методы на меня не действовали. Два дня я метался в горячечном бреду, а когда очнулся, понял, что мне пора уходить. Я чувствовал, что если останусь, то навлеку на монастырь беду. Настоятель даже не стал ничего спрашивать после того, как я объявил о своем решении, только кивнул. Я и сам не знал, куда идти, но это и не столь важно. Пророчество, по словам одана-настоятеля, в любом случае приведет меня туда, куда надо. Монахи-архаты часто ходили от селения к селению, посещали другие монастыри. Передвигались они исключительно пешком и поодиночке, и мое появление не станет чем-то необычным. Каждый монах был травником, и в любом селении, человеческом, или нет, их встречали радушно, лечебные мази и отвары монахи делали действительно великолепно. Ну а нападать на монахов-воинов мало кто решался. Лишать жизни живых существ архатам было запрещено, никакого колюще-режущего оружия в их арсенале тоже не было, но даже голыми руками один монах мог разогнать отряд вооруженных воинов. Да и взять с них было нечего — денег у монахов не водилось, разве что крестьянин за лечебную мазь пару медяшек в благодарность в суму тайком сунет.

Сборы оказались недолгими. Да и что мне собирать? Немного еды, трут с кресалом для розжига огня, молитвослов, небольшой ножичек для готовки и набор целебных мазей и зелий в маленьких коробочках из рогов ездовых ящеров, с плотно пригнанными крышками, подаренный мне стариком Цынем. Металлическая пластина — пайцза, разрешающая мне, как монаху, перемещаться по стране. Одежда. В горах уже давно выпал снег, да и в низинах стояла поздняя осень. Поэтому настоятель подарил мне длинную теплую накидку с глубоким капюшоном на случай холода и посох для защиты. Да, оружия монахам носить не полагалось, но длинный тяжелый посох, окованный в верхней части железом, при должном умении тоже может стать оружием. А умение у меня осталось, да и за время нахождения в монастыре я успел научиться кое-чему новому.

Прощание тоже было коротким. Хорошо, что Лан был на тренировке, мне было бы тяжело прощаться с этим улыбчивым парнишкой, к которому я искренне привязался. С остальными монахами близкого общения у меня как-то не получилось, они меня сторонились. Видимо, чувствовали мою чуждость. Нет, я тренировался и работал вместе с ними, но как-то так сложилось, что рядом со мной был только Лан. Именно он пояснял мне значение молитв, которые полагалось читать, поправлял движения в ката, и вообще почти постоянно находился рядом. Нет, супербойцом стиля архатов я за месяц не стал, это невозможно. Монахов обучают практически с младенчества, а я уже слишком закостенел, да и одан-настоятель, подумав, решил меня не переучивать. Мне очень многого не хватало — гибкости, внутренней концентрации, и самого главного — понимания своего места в мире. А без этого невозможно сосредоточиться и принять самого себя. Я всегда считал, что человек может переломить предначертанное, выстроить свой путь, и не собирался отбрасывать свои принципы и сейчас. Вокруг меня собрались такие могучие силы, что человек рядом с ними даже не песчинка, а ничтожный атом. Но даже один-единственный атом может стать разрушительной силой, если есть критическая масса распада. Я еще побарахтаюсь. Меня тянет на запад? К тому свету? Хорошо, я не буду стараться убежать. Я пойду прямо туда. Да, у меня нет былых сил, я не могу использовать магию стихий или призвать Тьму, но человек — это не только мясо и кости. Человек — это прежде всего воля. Этот жестокий мир много раз пытался меня убить. Но у него не вышло. Я каждый раз выкарабкивался, начиная с арены Школы Везунчиков и заканчивая застенками Грааса. И стал только сильнее.

— Да пребудет над тобой длань Мирозданья, брат Чонг.

Настоятель надел мне на шею кожаный шнурок с висящим на нем простым амулетом из каменного дерева, с вырезанным на нем знаком пяти начал. Тем самым, что я увидел, впервые очнувшись в келье монастыря.

— Этот амулет защитит тебя от Видящих на какое-то время. Я буду молиться за тебя. За всех нас. Надеюсь, что тепло твоей души не погаснет, когда ты встанешь перед выбором. Прощай, Ксандр Нолти, пришелец из другого мира. Больше мы не встретимся.

Маленький настоятель склонил голову, сложив ладони перед грудью, и я ответил тем же церемониальным жестом. Обниматься и пожимать руки здесь было не принято. Отойдя уже достаточно далеко по узкой, пробитой в скалах дороге, я оглянулся. Маленький настоятель все так же стоял возле высоких ворот монастыря, пристально глядя мне вослед. Я хотел было помахать ему рукой на прощанье, но передумал. Эта страница жизни уже перевернута, и пора двигаться дальше.

Небо заволокло тучами, и из низко нависших серых туч пошел снег. Ветер тоже усилился, и я накинул капюшон накидки на голову.

— Эй, монах!

Я обернулся. Стук лошадиных копыт, звон стали и скрип тележных колес услышал еще издалека, заранее сойдя с каменистой тропы на обочину. Одан-настоятель перед моим уходом из монастыря предупреждал, чтобы я избегал оживленных дорог, и я обычно следовал его совету, но на этот раз прятаться было некуда — с одной стороны вверх уходила отвесная скала, а с другой зияла пропасть, на дне которой шумел поток горной речушки. Надо было выбрать другой путь, длиннее и безопаснее, но я на свою голову решил срезать, пройдя по старой, пробитой сотни лет назад горной дороге, соединявшей селения людей, населявших предгорья империи Света.

Нагнавший меня всадник, восседавший на низеньком, но очень выносливом жеребце местной породы, осматривал меня с высоты своего роста, задумчиво похлопывая по ладони рукоятью короткого хлыста. За ним выстроился конный отряд из нескольких десятков бойцов, вооруженных длинными алебардами, а чуть дальше две мохнатые лошадки тянули телегу, на которой стояла железная клетка, прикрытая сверху тентом, сшитым из разномастных лоскутов ткани. На груди остановившегося передо мной всадника висел медальон на витой цепочке, изображающий шестилучевую звезду, заключенную в круг. Наказующие. Черт, ну надо же было так вляпаться. И двух дней не прошло, как я вышел из ворот монастыря, и умудрился нарваться на отряд наказующих — псов ордена Света.