Точное время

Когда Джон открыл дверь машины времени и выбрался в машинный зал, его на миг, как и тысячу раз до этого, пронзила острая иголка страха: вдруг он оказался не тогда? Ходили слухи, что такое случалось: оперативники Центра Точного Времени нарушали континуум и оказывались в параллельной вселенной, где Центр если и существовал, то в каком-то измененном виде; или в том мире, например, отсутствовала буква "ц", или в президенты Соединенных Штатов выбрали не Рузвельта.

Но в этот раз все вроде бы было нормально: прямо перед терминалом прибытия, как и раньше, висело мигающее разноцветными огнями табло: "Наше время — точное время!", проходящие мимо терминала техники махали ему руками в приветствии, как и раньше, пахло машинным маслом, сухим льдом и канифолью.

Он снова вернулся домой.

Джон спустился по ступенькам и заторопился в научный отдел, чтобы побыстрее расправиться с отчетностью, получить законные командировочные, принять душ, переодеться и приятно провести нынешний вечер в местном баре, в компании развязной девчонки, которая еще не слыхала всех его историй. Все же ничто не может сравниться с домом. А его родное время, середина восьмидесятых — эпоха диско, научной фантастики и сладчайшего розового кокаина — даст фору в сто очков любому другому!

В широких и блестящих коридорах Центра, похожих на улицы городов будущего, как их показывают в кино, или на межпланетные космические станции, играла легкая музыка, а проходящие мимо люди — техники, оперативники и ученые, все, как на подбор, славные парни — приветствовали его, "давали краба" или хлопали по плечам, говоря слова, которые были либо приятны, либо непонятны, либо то и другое вместе.

— Привет, Джонни!

— Салют, большой парень!

— Да это же наш Джон, разрушитель миров!

"Это мой дом", — растроганно подумал он, переступая порог и закрывая дверь в научный отдел. Здесь уже было не слышно музыки. А к тому моменту, как он дойдет до дверей в кабинет доктора Дж.Экелла, она затихнет полностью. Доктор был серьезным ученым и не переносил легкомыслия. Справедливости ради следовало заметить, что это именно его усилиями был создан и работал Центр Точного Времени, единственная во вселенной служба, заботящаяся о бесперебойности человеческой истории.

Джон вежливо постучался в дверь в конце научного отдела и вошел, как только услышал резкое: "Да!". С первого взгляда доктор Дж.Экелл мог показаться мрачным типом, но на деле был душевнее восьмидесятилетней бабушки.

— Так, — отрывисто сказал глава Центра. Он стоял за огромной пробковой доской, которую покрывали разноцветные паутинные линии. — Джон. Это славно. Вернулся без проблем. Или что-то случилось?

— Салют, доктор Э, — вежливо сказал Джон. — Все отлично, в этот раз остановил пару путешественников во времени, которые пытались украсть Троянского коня... трех туристов, задумавших убить Гитлера... и еще одного странного парня из древнего Египта, который пытался прорваться сюда, в восьмидесятые. Сканер показал, что он не принадлежал этой временной линии.

— Замечательно, Джон, великолепно, — расщедрился на комплименты Дж.Экелл. — Ты все сделал правильно. Но у тебя есть какие-то вопросы, верно? Иначе ты бы сдал дела моему заместителю, доктору М.Стерхайду.

Джон нахмурился. Сейчас бы ему и вправду не помешала музыка из коридоров.

— Верно, доктор. Появилась одна закавыка.

Дж.Экелл по-птичьи склонил голову набок, секунду подумал и присел за стол, став похожим на внимательного терапевта.

— Давайте послушаем, в чем тут дело, Джон.

— Понимаете, доктор Э, нас учат, что при изменении прошлого будущее не способно измениться. Ну, это как нарисованная на бумаге линия: можно изменить или даже стереть ее начальный фрагмент, но линия все равно будет тянуться дальше. Доктор Стерхайд приводил другой пример, который нравится мне еще больше: вот улица с домами. В начале ее стоят утлые хижины, а в противоположном конце — роскошные особняки. Ты можешь сколько угодно взрывать чертовы хижины, особнякам на это плевать. Они-то уже построены!

— Так оно и есть, Джон.

— Но для чего тогда существует Центр? Мы тратим чертову уйму энергии и кредитов, чтобы путешествовать во времени — но зачем, если все усилия доморощенных хронотуристов все равно не способны повредить основной временной линии? В лучшем случае, образуется какая-нибудь хиленькая и, скорее всего, нежизнеспособная боковая. Так к чему все эти усилия?

Дж.Экелл вздохнул и пожевал губами, словно старый и мудрый енот.

— У нас тут стоят самые быстрые и мощные компьютеры, какие только можно найти во Вселенной, Джон. И все они заняты одной-единственной задачей: расчетом вероятностей. Хари Селдон в свое время доказал, что действия больших групп людей могут быть с высокой вероятностью предсказаны. Ну, а мы опрокинули это знание в прошлое и теперь видим, как развивалась человеческая цивилизация все тысячелетия своего существования. И вносим правки там, где в ее развитие вмешивается аномалия — эти надоедливые фанатики и дурацкие хронотуристы. Так мы всегда знаем, куда отправлять тебя или других оперативников. Пока понятно?

— Доктор Э, я вообще-то...

— Не школьник. Движемся дальше. Поскольку в определенные значимые моменты истории мы встречаемся с аномалиями, то имеем возможность рассчитать, куда могла бы повернуть земная цивилизация, не внеси мы коррективы. И знаешь, что мы обнаружили?

— Нет, доктор.

— Конечно, нет. Выяснилось, что ни в одном из тех ответвлений, по которым могло пойти развитие человечества, не был создан Центр Точного Времени. Ни в одном. И потому, если как следует поразмыслить, мы сейчас занимаемся самым что ни на есть естественным делом для любого живого существа во Вселенной. Самосохранением. Нельзя допустить, чтобы восторжествовала какая-либо еще временная линия. Потому что в этом случае нас в ней не будет.

— Вы уверены, сэр?

— Железно, Джон. Суперкомпьютеры никогда не ошибаются, так что волноваться тебе не о чем: знай себе спасай жизнь Тутанхамону и сжигай дотла Троянского коня — все должно идти так, как заведено! Ибо наше дело — Центр Точного Времени — будет существовать всегда, вечно и бесконечно!

Экелл вдруг сообразил, что он уже не говорит, а вещает, потрясая над головой сухонькими кулачками. Он кашлянул и сел обратно на место.

— Но, разумеется, это пока подождет. Считай, что отчет ты сдал. Отправляйся в душ, смой усталость и стресс, и закончи приятный вечер, глядя на Гудзон со своего балкона... или разглядывая нижнее белье девочек из бара, на твой выбор. Хорошего отдыха, Джонни.

Дверь захлопнулась за спиной оперативника.

"Нет, что-то не так", — продолжал думать он несколько часов спустя. Выпивка впервые за несколько лет не смогла заглушить беспокойство, и Джон отправился домой. Скоростной лифт доставил его в родной пентхаус, но и там, смешав себе мартини, кампари и содовую в один красноватый, словно закат, коктейль, он не мог успокоиться. Получается, каждый раз, как он отправлялся исправлять прошлое, гибло какое-то не случившееся будущее? Он обрекал на гибель кого-то другого, чтобы выжить самому?

Мысль была неудобной и плохо умещалась в голове, словно твердая стеклянная глыба внутри подгнивающего арбуза. И слова ребят — славных парней, все как один — насчет разрушителя миров обретали теперь смысл. Им, получается, все это было известно. Но что, если их мир когда-нибудь посетит выходец из другой временной линии, как поведет себя он?

Он вышел на балкон, глядя на Нью-Йорк сквозь стеклянный прищур бокала. Мимо неслись летающие экипажи — большинство на устаревшей магнитной подушке, но встречались и новые модели, использующие принцип антигравитации. Оранжевый ореол солнца отражался в вытянутых по небу батареях космической станции, парящей на низкой орбите. С нулевого уровня, превращенного в сплошной парк, доносились радостные повизгивания детей, играющих в индейцев и космонавтов.

— Я просто переутомился, — сказал Джон сам себе. — Мир таков, каков он есть, и никогда не мог быть другим. Это совершенно точное время, отмеренное лучшему из миров. И пока есть Центр, мы в полной безопасности.

Он залпом допил коктейль, вернулся в комнату, бросился на кровать и уснул.

Спалось ему беспокойно.

* * *