|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Пролог
— Звездные Девы! Что это такое..? — бледный до синевы юноша судорожно стиснул поводья. — Батька!
Замерший у телеги седовласый подтянутый мужчина не ответил, напряженно вглядываясь в серую послезакатную мглу. Там, где ветер сносил в сторону клочья густого тумана, единственный сохранившийся глаз его улавливал силуэты медленно бредущих фигур. Слухи о живых мертвецах и неведомых тварях, сеющих панику на юге страны у самых границ с песками, начали доходить до деревни еще пол года назад. Люди заволновались, несколько соседских семей спешно перебрались в город к родне. Деревенский староста отправил тревожную весть в столицу, но оттуда пришла отписка, дескать, видеть — не видели, слышали краем уха и требуете защиты? Немедля прекратить сеять панику и сидеть тише воды ниже травы, ежели не желаете выплатить осенний сбор в тройном размере! Люди и притихли, тем паче слухи из редких южных поселений действительно долетать перестали. Да, как видно, зря они успокоились, рано...
Крепчающий к ночи ветер особенно сильно дернул за край серого туманного покрывала, оголив засеянное недавно поле. На всю ширину пашни, которую только мог охватить взгляд, растянулось бессчетное полчище существ, которым немолодой гончар и названия подобрать не мог. Отстраненно порадовавшись, что ветер дует в противоположную от деревни сторону, он медленно обернулся к своему перепуганному до смерти семейству. Зря они не уехали в город пол года назад. И зря сегодня задержались в гостях.
— Врожей, — обратился он к сыну, и голос его прозвучал непривычно хрипло, — скачи во весь опор по объездной дороге, предупреждай каждого, кто встретится на пути. И...возьми Тьяна.
Перепуганная молодая женщина, сидящая на мягкой тележной подстилке, прижала к себе полуторагодовалого мальца. По бледным щекам ее струились слезы.
— Ромия.., — прошептал растерянный всадник, глядя на жену, которую начало трясти от беззвучных рыданий.
— Я позабочусь о ней! — жестко оборвал грозившие затянуться прощания отец семейства и отнял от груди женщины ее драгоценного первенца, своего долгожданного внука. Передав спящего младенца сыну, гончар повторил: — Скачи!
Кобыла заплясала на месте, тревожно раздувая ноздри. Запряженный в телегу мерин вторил ей не менее беспокойно, всхрапывая и жуя удила. А Врожей все не мог решиться оставить жену и отца. Тогда битый жизнью старик со всего маха приложил тяжелой рукой по крупу животного. Кобыла всхрапнула и понеслась прочь по проселочной дороге в сторону ничего не подозревающего селенья. Не удержавшись, Ромия взвыла в голос.
— Тихо ты, дуреха! — цыкнул на нее гончар. — То их единственный шанс: сами уйдут и людей взбаламутят! А мы с тобой уж как-нибудь сами...
Прохладную вечернюю мглу огласил протяжный звериный вой, который тут же подхватили еще пара десятков глоток.
— А мы как-нибудь сами, — протянул мужчина, ясно понимая, что домой не вернется сегодня ни он, ни невестка, ни старый мерин Корька. Нащупав в соломенном настиле телеги тяжелую дубину, он мысленно простился с родными и вознес молитву Звездным Девам. Руки гончара еще не одрябли. Глаз, хоть и единственный, еще остер. И, стало быть, кушанье у тварей выйдет с остринкой...
Глава 1
Кара
Под ногами сочно чавкала щедро пролитая ночным ливнем земля. Ветки то и дело норовили хлестнуть по лицу, хватали за волосы. Сердце колотилось в горле, давно сбежав прочь из разрываемой болью грудины. Сколько раз я падала и вставала, — уже перестала считать. Подошва ветхого сапога сгинула в вязком болотце еще несколько сотен метров назад, от чего голая теперь уже ступня то и дело напарывалась на колкие сучья. Однако все эти неприятности сущая ерунда по сравнению с тем, что за спиной у меня мчался самый настоящий ловчий наперевес с всамделишной гротхой!
Волна спущенной на волю силы заставила меня круто забрать вправо. Не удержавшись, снова полетела кувырком. Выпутываясь из подола объемной юбки, потеряла драгоценные секунды, от осознания чего на лбу и спине выступил липкий холодный пот. Я не хочу умирать в это утро! И в следующее, впрочем, тоже не хочу... Но, как видно, придется, ибо преследователь мой уж больно прыток. И, если задуманная подлянка не удастся, то пиши-прощай тетенька блаженная травница. Не пить тебе больше молочка и не есть деревенского хлебушку. Откуда вообще взялся ловчий в этой покинутой Девами дыре?!
Миновав две знакомые ели, я выскочила на кромку небольшой полянки и резко остановилась. Счет идет на секунды, но мне требовалось сосредоточиться. Трижды в седмицу я возвращалась домой этой дорогой. Несколько сотен раз мои ноги ступали по одной и той же отрепетированной системе, и в каждый из них в сердце теплилась надежда, что это умение мне никогда не пригодится. А гляди ж ты... Шаг, шаг, прыжок! Шаг, шаг, еще прыжок! Перебежка, прыжок! Лево, лево, прыжок! Сейчас я очень уязвима, так как преследователь может целиться совершенно беспрепятственно. Одна надежда на то, что ловчий достаточно отстал после моих заячьих петляний меж древесных стволов.
Спина заныла в преддверии выстрела как раз в тот момент, когда ноги миновали последнюю скрытую прошлой осенью волчью яму. Хрипя от усталости, я упала на колени за толстый дубовый ствол. Не зная, кого благодарить за снизошедшую на меня удачу, возблагодарила сразу всех: и Звездных Дев, и Черных Подмастерьев. Даже если ловчий заподозрит подвох, ему понадобиться лишняя пара минут, чтобы обогнуть опасную поляну. А значит, у меня есть всего лишь миг, чтобы отдышаться. Уже поднимаясь на ноги, собрав по крохам последние силы, я услышала за спиной треск и короткий вскрик. В животе похолодело, и одновременно с тем пришла волна резкого, болезненного облегчения. Он не понял! Купился! Одна из звероловных ям приняла ловчего в свое скрытое нутро! Руки затрясло крупной дрожью, а на глазах вскипели слезы. Но расслабляться нельзя: кто знает, сколько ущерба принесли преследователю вбитые на дне колья? Подоткнув за пояс выбившийся за время гонки по лесу подол, я, не оглядываясь, припустила прочь. Теперь у меня есть шанс на спасение.
* * *
Стремглав взлетев по ступеням ветхого домика на сваях, дернула скрипучую дверь и юркнула в темноту. Вслепую нащупав рассохшийся бочонок у очага, потянула припасенный на случай побега мешок, но вдруг остановилась как вкопанная. Мне нельзя уходить до завтрашнего утра. Сегодня очередная ночь плача, ночевка под открытым небом может дорого мне обойтись. Но ведь если не уйду, ловчий найдет меня и церемониться не станет. Несмотря на все предосторожности, он сумел почуять во мне темное семя, и за это придется расплатиться жизнью. Ноги подкосились. Я грузно осела на пол и глухо, невесело рассмеялась. Жизнью! Да разве это высокая плата?! Есть вещи более страшные, нежели смерть...
Я прожила в этом чудном местечке у берегов полноводной реки Уны три года. Три долгих года, за которые успела поверить в лучшее. Крохотная деревушка на задворках Амры, сюда и сборщики податей добирались не каждый год. Что брать с кучки неграмотных рыбаков, до которых слухи долетали с опозданием в десятилетку? Жители здесь обитали на полном самообеспечении, лишь раз в год собирая пару обозов для осенней ярмарки в небольшом городке, добраться до которого уже было целым приключением. Со всей деревни читать умели лишь два человека: престарелый жрец и староста. Хотя первый лишь умело претворялся, а второй разбирал по слогам свое имя.
Но сегодня в этом тихом уголке покоя и уюта в лесу меня встретил ловчий. И был он не сосланной с глаз долой посредственностью, а талантливым и бойким, раз определил тьму задолго до того, как увидел меня вживую. Что он делает здесь, что ищет? Неужели положение настолько обострилось, что тайники вынуждены отслеживать темных даже в таких захудалых отдаленных весях? И как следует поступить мне?!
Наверное, прежде всего, нужно успокоиться. Уйти прямо сейчас я не могу. Скрыть глас песков внутри себя накануне ночи плача тоже. Существует крохотная надежда на то, что ловчий убился насмерть в волчьей яме или хотя бы серьезно пострадал, но в это вериться с превеликим трудом... Скорее всего он уже выкарабкался, и идет по следу. В таком случае я могу лишь выдохнуть и приготовиться к встрече.
— Эй, тётка!
От неожиданности я выронила извлеченный из мешка кинжал и вздрогнула всем телом.
— Травница! Ты в хате?
Нервная дрожь, прокатившись по спине, ударила в руки. Кисти затряслись, будто в лихорадке, хоть голос за дверью был мне знаком. Это тучная Верда, жена Ирона, снова пожаловала на огонек, выбрав, как назло, самое неудачное время. Последние месяцы баба зачастила, надеясь вывести благоверного из состояния многолетнего алкоголизма травами. В иное время мне даже нравилось поболтать со словоохотливой женщиной, которая всегда угощала меня рыбным пирогом. Но сегодня я была морально не готова к беседам о непростой судьбе прекрасной половины деревни.
— Чего ты хочешь? — каркнула я в ответ хриплым от волнения голосом и, недолго думая, пару раз кашлянула. — Мне нездоровится сегодня!
Стонущие под солидным весом Верды ступени прекратили стенать.
— Зараза какая? — опасливо осведомилась гостья.
— С болот принесла, — подтвердила я ее догадку, выжав из себя еще одну порцию лающего кашля.
— А не помрешь часом? — с сомнением протянула женщина.
Ступени снова заскрипели, ознаменовав медленный спуск дородного тела. Отстраненно порадовавшись своей удаче и недавней вспышке болотной лихорадки, поспешила подкрепить успех:
— Вот через пару деньков и увидим...
— Так я, стало быть, через пару деньков и зайду! — с запозданием откликнулась Верда в значительном удалении от моей ветхой лачужки.
А я испустила облегченный вздох, но тут же горестно простонала: ведь ни словом не солгала я бабе. Коли выбрался ловчий из звериной ловушки, хоронить меня к полудню придется...
* * *
Весь день прошел будто на иголка. Я трусливо сидела в хате, не решаясь высунуть носа на улицу, только то и дело, возвращалась к крохотному слюдяному оконцу у двери, до рези в глазах высматривая своего убийцу. Заперла дверь на все имеющиеся запоры, но все одно вздрагивала от каждого неясного шороха. Призирала себя за трусость, но ничего не могла поделать. А день, наполненный тревожным ожиданием погибели, тянулся мучительно долго...
Я пробовала есть, но кусок не лез в горло. Пробовала читать, но буквы не желали складываться в слова, потому как мысли раз за разом возвращались к проворному ловчему, неизвестно как забредшему в этот захудалый край. Чтобы хоть чем-то занять себя до вечера, принялась растирать высушенные загодя корешки в глиняной ступке. Однообразные механические движения немного успокоили нервный мандраж, позволив подумать о дальнейших действиях.
Два пути отхода заготовлены мной давно, отрепетированы и отлажены до автоматизма. Вот только воспользоваться ими я смогу не ранее завтрашнего утра... Какое неудачное время выбрал ловчий для своего появления! Похоже я чем-то всерьез прогневила Звездных Дев... Однако думать о плохом я не стану, иначе попросту сойду с ума от страха, ожидая появления своего палача. Подумаю лучше о том, что делать после побега, будто бы он уже удался. Куда мне пойти? Допустим, мне удастся пережить эту ночь плача, так ведь спустя седмицу нагонит другая. И если мне негде будет укрыться, участь моя будет менее завидной, чем при встрече с ловчим. И это не считая шесть обычных ночей, которые мне тоже придется провести под открытым небом. Зверье ко мне подойти не рискнет, а вот люди... Люди таких как я жалуют не особо. В голове снова заворочалась трусливая мыслишка: 'А что, если смириться? Сдаться?' Глаза сейчас же наполнились злыми слезами отчаяния. Ни за что и никогда! Лучше уж добровольно брошусь под взведенную гротху ловчего, чем это!
Светило пребывало в зените, когда мой обострившийся слух уловил снаружи странные звуки. Какая-то вялая, тихая возня, будто бы кто-то мягко крадется по старой, скрипучей лестнице... Кровь моя мгновенно заледенела от ужаса, а руки предательски затряслись. Измученное ожиданием сердце пустилось в пляс, ноги же напротив, словно вросли в пол. Вот кажется и все... Вот и конец тебе, трусливая травница.
— Помогите...прошу...помогите...
Ступка раскололась пополам от излишне сильного нажатия, истертый в порошок болотный корень высыпался на столешницу. Спохватившись, я дернулась, поймав осколок посудины у самого пола, не позволив черепку звякнуть о доски.
— Помогите...
Пресветлые Звездные Девы! Чей это измученный сиплый голос молит меня о помощи?! Я не узнаю в нем ни одного жителя крохотной деревни, а ведь я знаю там всех. Но не может он принадлежать и ловчему, угодившему в звероловную яму: слишком тонок и жалок для воина. Скорей это голос в край выбившегося из сил ребенка, но никак не мужчины, даже будь он очень серьезно ранен.
В волнении заломив руки, я порывисто поднялась. Не знаю, чем я так напакостила Девам, но отсиживаться за запертой дверью, когда кто-то плачет от усталости на моем пороге, я не могу. Быть может это морок, насланный ловчим, чтобы глупая доверчивая травница собственноручно отворила ему дверь. Но игнорировать горькие всхлипы я попросту не умела. Здравый смысл диктовал забиться в угол и ни за что не подходить к слюдяному оконцу, а жалостливая женская душонка толкала вперед. Воображение рисовало автопортрет глупой травницы, прошитой насквозь заклятием света, но ноги все равно несли вперед. Каждый задыхающийся всхлип за дверью отдавался болью в груди, щепетильная совесть гнала выглянуть наружу, во что бы то ни стало.
Согнувшись пополам, я на цыпочках подкралась к перекосившейся после весеннего паводка двери и, зажмурившись, медленно сосчитала до трех. Что ж, люди говорят: 'Двум смертям не бывать, а одной не миновать'. Если тихий детский плач на пороге действительно приманка ловчего, то я умру. Однако, если палач вычислил меня, то я все одно умру, даже если не выгляну сейчас в окно и не открою дверь. Просто умру немногим попозже. По сути, какая разница: сейчас или мигом после? А так хоть совесть перед смертью успокою, человеком умру, а не трясущейся от ужаса тварью.
— Умоляю... — едва слышно прошелестело на улице, и я решилась. На долю мгновенья высунула встрепанную макушку и тут же юркнула обратно за не струганные доски. То ли женщина, то ли очень худой, перепачканный грязью и кровью подросток — вот кто пытался вползти на карачках в мой дом. Хаты в этой местности строили на высоких сваях, потому как по весне Уна разливалась очень широко. От того и порог мой насчитывал аж целых двадцать ступеней. Бедняга не осилил этот путь, на середине лестницы силы покинули его. Все, что ему оставалось — это тихо плакать в надежде, что кто-то услышит и поможет. И ведь кто-то действительно услышал! Только вместо того, чтобы выйти и помочь, сидит и трясется за дверью как трусливая мышь. Как давно ты растеряла остатки мужества, Карания? Когда успела превратиться в мелкое, жалкое насекомое?! Передернувшись от чувства презрения к самой себе, гадливо отерла вспотевшие ладони о мятую юбку и распрямила спину. За три года спокойной жизни в роли деревенской травницы я, оказывается, научилась бояться смерти. Но видимо пришло время вновь глядеть ей в лицо, а делать это нужно с поднятой головой.
Сбросив крючок с петли, я отодвинула тяжелый запор. Оглядев видимые окрестности, и не обнаружив ничего подозрительного, мягко сбежала по потемневшим от времени и постоянной сырости ступеням. Осторожно прикоснувшись к плечу всхлипывающего существа, тихонько шепнула:
— Вставай, идем.
Гость вздрогнул под моей рукой и поднял облепленную грязью и мусором голову. Встретившись с широко раскрытыми от страха глазами на детском лице, я забыла, как дышать. Передо мной лежала девочка лет четырнадцати от роду, на всю щеку у которой цвела сизая ссадина. Но вовсе не это поразило меня, а ее снежно белые, практически лишенные пигмента глаза. Никогда я еще не видела таких глаз. Здесь, в Амре, люди в большинстве своем кареглазы. Реже встречаются и смески с иными оттенками. Но когда-то давно, еще в прошлой жизни, я слышала про небольшое закрытое царство в северных горах. Они ревностно оберегают свои границы и даже с купцами общаются в специально отведенных местах за пределами страны. Собственно они то и рассказывали нам с отцом про странных людей с белыми, будто нетронутый первый снег, глазами. Царство то зовется Тандаш, а находится очень, очень, очень далеко отсюда...
— Вы поможете..? — с невероятной надеждой воззрились на меня невероятные глаза девочки. Я встрепенулась, стряхивая наваждение: плохое время мечтать о дальних странах.
— Помогу, но тебе придется встать, — ответила гостье, оглядываясь по сторонам.
— Я очень устала, — простонала девочка, и по мокрым щекам ее вновь заструились слезы.
— Значит, попробуем вместе.
Обхватив девочку поперек туловища, вздернула ее на ноги. Это не составило труда, ведь она была не просто худа, а сильно истощена. Бедняжка резко вскрикнула, но на ноги все ж таки встала, вцепившись в меня обеими руками для равновесия. От девочки пахло кровью, а потому, приноровившись к ее нетвердым шагам, я, не переставая, вертела головой. Кто бы ни ранил гостью с севера, он может быть поблизости.
Миновав порог своего скудного жилища, я бережно помогла девочке опуститься на лежанку и поторопилась запереть засовы на входной двери. А северянка же беззвучно плакала, спрятав лицо в грязных ладонях.
— Не реви, — бросила я, доставая из сундука снадобья. — Здесь ты в относительной безопасности.
— Ненадолго, — обреченно всхлипнула девочка. — Они найдут меня снова, найдут и заберут с собой. А Вас убьют, как убили всех, кто пытался помочь...
— За тобой гонятся? Кто? — спросила я, помогая девочке освободиться от грязного плаща явно не ее размера.
— Те, что выкрали из дома, были похожи на людей, — ответила она. По щекам ее, не переставая, бежали слезы. — Их убили другие, назвавшие себя ловчими. А потом нас каждую ночь нагоняли песчаные твари... Ловчие сражались отчаянно, их становилось все меньше, все сложнее приходилось отбивать атаки. А этой ночью...
Гостья не сдержалась и вновь спрятала опухшее лицо в ладонях. Я как раз стянула с худого плеча изорванную, пропитанную кровью блузу из тончайшего мехрила и обнаружила четыре глубокие раны от острых когтей. Покачав головой, пододвинула ближе пузырек со жгучей настойкой, достала вываренные тряпицы.
— Будет больно, — чуть виновато сообщила своей пациентке. — Постарайся не кричать и расскажи мне подробней про эту ночь. Что с тобой случилось?
Опрокидывая пузырек на рану, я готовилась к стенаниям и проклятиям, но стойкая девочка лишь стиснула пальцами края блузы и зашипела сквозь зубы. Уважительно покивав, я принялась за обработку гораздо смелее.
— Этой ночью, — совладав с собой, начала северянка подрагивающим от боли тонким голосом, — со мной оставалось всего четверо ловчих. Один из них был серьезно ранен, обуза, а не подспорье остальным. Ближе к полуночи мужчины заняли круговую оборону. Они знали, что не справятся...
Девочка смолкла и затряслась от беззвучного плача.
— Ну-ну, перестань, — неловко погладила я бедняжку по спутанным волосам. — Ты жива, а значит, они справились.
— Но какой ценой! — горько выдохнула девочка, вскинув на меня опухшие от слез глаза. — Сколько еще людей должны погибнуть ради меня?! Стражи, ловчие, а теперь Вы...
— Меня раньше времени хоронить не стоит, — шутливо возмутилась я, стараясь не показать девочке свою тревогу. — Расскажи лучше, что было дальше, а я закончу перевязку.
— Они велели бежать, — понуро склонила голову уроженка северных гор. — Дождаться команды и бежать, не оглядываясь. Я ждала, на ногах оставался лишь один ловчий, а команды все не было. И я...я...
— Побежала, — помогла я закончить фразу, на что девочка снова горестно разрыдалась. Видно она испытывала нешуточное чувство вины за проявленную слабость, но я не могла ее за это осуждать. Да и ей себя корить не следовало.
— Этим ты спасла свою жизнь, — отметила я. — Ловчий погиб бы в любом случае. Но останься ты там, и смерть его стала бы напрасной. Он дал тебе шанс, и ты поступила правильно, воспользовавшись им.
— Но я не хочу, чтобы из-за меня умирали! — горько прошептала юная девушка.
Невесело хохотнув, я затянула узел на повязке:
— Мы многого не хотим, но судьба редко считается с нашими желаниями. Борись и живи в память о тех, кто умер для тебя. Живи и твори добро для других.
Кроме раны на плече, ссадины на лице и сбитых ног, других повреждений на девочке я не обнаружила. Смазав ушибы и ранки заживляющей травяной мазью, я помогла гостье выбраться из грязной одежды и напоила успокаивающим взваром. Если за нею и впрямь идут твари, то до ночи время на отдых у девочки есть. Твари не нападут, пока светит солнце. Спокойный сон ей сейчас просто необходим. У меня же вдруг мелькнула одна интересная мысль, при успешном воплощении которой выиграют все: и настрадавшаяся девочка, которую зачем-то выкрали из дома, и травница, живущая в бывшей лачужке лесника.
* * *
Как все же порой непредсказуемо бывает мирозданье: только утром, спеша к своему покосившемуся жилищу, я молилась, чтобы прыткий ловчий наткнулся жизненно-важным местом сразу на все колья звероловной ямы. Сейчас же солнце начинает клониться к закату, а я в припрыжку спешу к знакомой полянке, мечтая об обратном. Тот ли это воин, о котором рассказывала девочка, роли не играет. Знаю лишь одно: мужик точно в курсе происходящего, потому как такие ценные кадры без веских причин по задворкам страны не прогуливаются. Да и не нападают с проклятиями на несчастных травниц, волею злой судьбы награжденных частичкой темного семени... Ни сдаться не предложил, ни знанием поделиться, даже не разглядел толком — далеко было. Сходу как заорал: 'Сдохни, тварь'! И заклятьем в спину шарах! Понятное дело, что перетереть недоразумение и объясняться у меня желания не возникло. Захотелось просто бежать далеко и быстро, а еще лучше — зарыться в землю.
Однако сейчас я всей душой надеялась, что моя ловушка вспыльчивого воина не убила и даже серьезно не покалечила. Этой ночью девочку мне не оградить. Понятия не имею, зачем она понадобилась Пустоши, и почему ее защищали сами легендарные ловчие, но видно дело впрямь серьезное. Геройствовать я не планировала, да и высовываться желания не было, но раз уж выдался шанс подгадить Пустоши да попутно попытаться свою шкуру сберечь — грех не воспользоваться.
Плюхнувшись в корнях того же могучего дуба, за которым давеча переводила дух, медленно выдохнула и подняла глаза к тихо шелестящей кроне. Вот, пришла. И что дальше? Подойду, а он из ямы как бахнет заклятием смертоносным, и поминай, как тетеньку травницу звали! Все благие намерения медным тазом то и накроются. Как бы мне извернуться и осведомиться о наличии в яме ловчего, не выходя из своего древесного укрытия?
Не знаю, сколько бы я еще строила планы, прикрывая трусость здравым смыслом, если бы не воин. Знатно он, видать, на пустынников обижен был, судя по содержанию приветствия...
— Я чую тебя, тварь! — со злостью выплюнул он. — Подходи же! Я покажу тебе, как умирают ловчие!
С огромным облегчением мотнула головой. Живой, касатик! Огрызается, выманивает, — видно с магией трудно. И из ловушки до сей поры выползти не сумел, — похоже, поранился. Но это все мелочи, главное живой!
— И без тебя такое видала, — выкрикнула я из своего убежища, — не удивишь. А вот я тебя удивить попробую: ко мне пришла девочка с глазами цвета горных снегов. Умученная, побитая. Говорит, с ловчими шла, да на тварей наткнулись. Не знаешь такой?
Ответ из ямы последовал не сразу. Как видно от наглости моей ловчий выпал в прострацию. Тут я его понимаю: говорящая на всеобщем тварь — явление редкое. А такая, что с ходу девочек не жрет, а вместо этого к ловчим с докладом ходит — и вовсе нонсенс. Однако как только изумление отступило, и разум воина переварил полученную информацию, из ямы донеслась отборная брань.
— Ты! Тварь! — задыхаясь от ненависти, выдавил ловчий, яростно завозившись под землей. — Если хоть пальцем ее..! Если хоть один волосок..!
— Ой, как страшно, — передразнила я воина. — Пыл остуди и слушай! Не в том положении ты, чтобы угрожать. Девочка спит в моем жилище, с ней все в порядке. Но так будет только до темноты. Сегодня ночь плача, ловчий. Если ты действительно на что-то годен и хочешь ей помочь, будь повежливее.
— Я должен поверить твари? — с презрением донеслось из ямы.
Хотя прозвучал вопрос горько и зло, но мне послышалось, будто чуть спокойнее, чем прежде. Расценив это как начало долгой и продуктивной дружбы, я выглянула-таки из-за дуба и нашла глазами чернеющий провал в маскировочном слое ловушки.
— А почему бы и нет? — иронично хмыкнула в ответ воину. — Много к тебе тварей с предложениями подходило? Я первая, небось? Вот и поверь, пока есть возможность. Либо вылезаешь и пытаешься помочь, либо бесславно и тихо помираешь в яме.
Ловчий тянул с выбором томительно долго. Должно быть, предрассудки и застарелая ненависть боролись в нем со здравым смыслом. К счастью, мужчина мне попался разумный, потому как спустя пару минут произнес довольно спокойным деловым тоном:
— Что ты предлагаешь?
— Ты до сих пор в заточении, — с готовностью начала я, — следовательно, не можешь выбраться без посторонней помощи. Я пришла помочь тебе, чтобы после этого ты помог нам.
— Кому это 'нам'? — настороженно уточнил ловчий.
— Девчонке и мне, дубина! — вспылила я, по пояс высунувшись из укрытия.
— Да кто ты такая?! — изумленно вопросил ловчий.
— Тварь! — не удержалась от мрачной иронии я. — А еще твоя выручалочка в случае согласия. Так что, я могу подойти, не ожидая от тебя подлости?
— Иди.., — тихо выдохнул мужчина. — На подлости, как и на геройства, я сейчас не способен...
* * *
— Эко тебя раскорячило.., — протянула я, заглядывая в яму.
Лесник, чьим творением являлась сия замечательная полянка с двенадцатью звериными ловушками, мирно почил уже лет двадцать тому назад. Жителей деревни кормила река, потому хороших рыболовов там было гораздо больше, чем даже плохих охотников. Порой подростки гоняли зайцев да перепелов, но до старых звероловных ям дела им не было. Знали, куда соваться не следовало, и стороной ходили. А забывчивым я напоминала лично.
Маскировочный слой из дерна и лапника я обновляла дважды в год, но вот колья не трогала. По весне, когда Уна выплескивалась через берега, ямы, как и все вокруг, затапливало капитально. Дожди тоже не были редкостью для этой болотистой местности, а потому в ловушках круглый год царствовала темнота и сырость. Особенности здешнего климата и спасли ловчему жизнь. Деревянные колья сгнили и рассыпались прахом под весом мужчины. Но кое-где между ними лесник прикопал кованные металлические гарпуны для охоты на крупную рыбу. И в этот раз один из них поймал действительно ценную рыбку...
— Ты не похожа на тварь, — простонал мужчина, задрав подбородок к свету.
— А ты на ловчего, — парировала я. — С холодным умом тварей гонять надо, чтоб так глупо не попадаться.
Через проделанную воином дыру в маскировочном слое света в ловушку попадало совсем немного. Чтобы разглядеть подробности, я приняла решение убрать остатки 'крышки', любовно выплетенной мною из тростника и посыпанной прелой листвой.
— Сейчас я к тебе солнышко впущу,— прокомментировала я свои действия.
Менее минуты ушло на то, чтобы скатать маскировочную сеть. Правда, добычу мою в процессе слегка присыпало мусором, но это бытовые мелочи, отряхнем. Отерев руки о драные штаны, вновь свесилась вниз:
— Солнышко не слепит?
— Любопытно, почему оно не слепит тебя, — со стоном огрызнулся ловчий. — Амулет? Зачарованная одежда?
— Приготовься, я спускаюсь, — хмыкнула я вместо пояснений.
Спуск по склону земляной воронки прошел гладко. Только внизу, чтобы случайно не насадиться на один с ловчим кол, мне пришлось чуть опереться на его плечо. Мужчина глухо застонал и сгреб пальцами землю от боли. И было от чего... После беглого осмотра своей добычи, я пригорюнилась. Не повезло нам с девочкой, не будет у нас защитника этой ночью. Ведь упал ловчий крайне неудачно. То, что он до сих пор жив и даже разговаривает — просто нелепая случайность, потому что гарпун пропорол его насквозь, выйдя из разорванной брюшины. С такими ранами не живут. По крайней мере, в нашей далекой от цивилизации и научного прогресса глуши.
— Если я освобожу тебя, ты умрешь, — не стала я обнадеживать мужчину.
— Ты освободи, а там посмотрим, — рыкнул ловчий с непонятной мне уверенностью в голосе.
— При обратном ходе крюк вынет из тебя внутренности, — решив, что воин не понимает последствия, пояснила я.
— Делай! — решительно велел ловчий.
Неопределенно пожав плечами, перекинула ногу через туловище своей добычи, практически оседлав его.
— Ты хозяин своей судьбе, я сниму тебя с гарпуна. Но что мне делать с девочкой, когда ты умрешь?
— Я ощущаю тебя тварью, но ведешь ты себя как человек, — заглянув мне в глаза, вкрадчиво проговорил мужчина. — Эта девушка очень важна, она не должна достаться пустынникам. Если в тебе действительно больше человеческого, передай ее тайным. Идите днем, хорошо прячьтесь ночью. Двигайтесь к ближайшему городу, помощь уже идет на встречу.
— От тварей не спрячешься, ловчий, — невесело улыбнулась я, — на личном опыте знаю. Обхвати мои руки как можно сильней. И крепись, — будет очень больно.
Подождав, пока охотник на тварей плотно обовьет мои предплечья длинными пальцами, прочно ухватила его за кожаную куртку на груди.
— Рывок на счет три, — выговорила я, приготавливаясь. — Раз, два...три!
Ловчий закричал не сразу, до последнего пытаясь скрыть свою боль. Но подобное может вытерпеть без звука только лишь камень. Страшный, хрипло-гортанный вопль огласил мирную округу. Перепугано захлопали крыльями птицы, притихли насекомые, а у меня волосы на голове зашевелились.
— Ловчий! Народ с вилами сбежится! Тихо помирай! — прошипела я, бережно опуская обессиленного мужчину на землю возле ржавого крюка, что отнял у него жизнь. Хотя нет, на самом деле жизнь у охотника отняла я. Но мне ни капельки не стыдно, только немного скорбно из-за того, что не удалось избежать убийства. Не заведи я его в ловушку, и ловчий уничтожил бы очередную тварь. Мне же умирать категорически не хочется. Каждый борется за жизнь так, как умеет. В этот раз выиграла я.
— Сумка... — из последних сил прохрипел ловчий прежде, чем потерять сознание. Затем плюнул кровавой пеной, закатил глаза и обмяк. Выносливый, долго продержался.
С любопытством заозиралась по сторонам в поисках мешка охотника. Действительно, как я сразу не догадалась? Ведь в закромах ловчего можно найти множество интересных вещичек. Ему все равно, а мне бы сгодилось. Не найдя ничего по сторонам, пригорюнилась: похоже, охотник шел налегке и этот тощий мешочек, притороченный к спине да короткий меч у пояса — все его богатство. Гарпун лесника пронзил поклажу и воина вместе, словно бутерброд с копченой говядиной. Потому мужчина и не сумел воспользоваться вещичками, придавив их к земле своим весом. А кое-что тут все ж таки есть.
Выдернув мешок из-под спины хозяина, обрезала лямку и растрепала тесьму.
— Хм...
Четыре одинаковых пузырька с разноцветными жидкостями, пара накопителей силы да какая-то висюлька, больно опалившая мне руку. Видно против нашего брата амулетик. Что именно должно было помочь ловчему, я понятия не имела. Что вообще может вытащить с того света? Зелье? Сила? Бред. Воскрешать людей не умеют даже самые сильные маги этого мира. Правда, повелители темного семени могут поднять, но только лишь твое тело, пустышку. Дух отбудет туда, где ему и надлежит находиться.
Покрутив в руках пузырьки, вздохнула. Может, в них действительно что-то хорошее, но на себе я проверять не стану. Без подписей для меня они бесполезны, соответственно можно пожертвовать усопшему. Ему они, правда, тоже ни к чему, но просил ведь. Вылью в рот, чтоб совесть очистить. Опрокинув голову ловчего назад, опорожнила все четыре емкости в приоткрытый рот. Попало оно куда надо или нет, знать не могу. Может, это и вовсе на рану мазать нужно... В следующей жизни пусть будет предусмотрительней и инструкции на зельях пишет! Как работают шары-накопители магической силы, я вообще не имею понятия. Один вложила в руку, второй приладила охотнику на грудь. А на последок, шипя и чертыхаясь, накинула на шею ловчему цепочку амулета от нежити. Оглядев плоды рук своих, посчитала долг перед усопшим исполненным, и поднялась.
Уже развернувшись на пятках у тела охотника, вдруг замерла. Ну что же ты, Карания? Неужели ты и впрямь стала так жестока и безжалостна? Ведь у тебя есть кое-что, чем ты могла бы поделиться. Но ты просто отвернулась, и хочешь уйти. Тебе ведь все равно никогда этим не воспользоваться, а у воина возможно есть шанс на милость. Закусив губу от стыда, обернулась к ловчему тихо опустилась на колени. Нащупав под сорочкой теплый амулет, шепнула:
— Надеюсь, ты достоин.
Крошечная крышка поддалась легко, словно открывалась и закрывалась по нескольку раз в день. На самом деле это лишь второй раз за семь лет, причем в первый у меня ничего не получилось. Скорее всего, так выйдет и сегодня, потому что главное условия для чуда соблюсти практически невозможно. Что ж, хотя бы попытаюсь. Перевернув миниатюрный кувшинчик на цепочке над страшной раной охотника, я зачарованно проследила, как на узком горлышке собирается большая прозрачная капля. Бесценное сокровище, одновременно бесполезное практически для каждого. Проводив взглядом сорвавшуюся на рану каплю, хмыкнула:
— Все в твоих руках, воин. Теперь у тебя есть один малюсенький шанс.
Спрятав свою бесполезную драгоценность обратно за пазуху, легко выскочила из ямы. До темноты осталось совсем ничего, а сделать еще нужно многое.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
