Спаситель глава 6

СПАСИТЕЛЬ 6 глава

Дмитрий Старицкий (с)

СПАСИТЕЛЬ

6.

Василиса, едва увидев мой субтропический загар, закатила скандал от зависти. Ей тоже хочется посередине зимы к теплому морю. На возможные мои курортные романы даже не намекала — видно, такое ей и в голову не приходило, не то, что бабам двадцать первого века, которые о таком думают в первую очередь. Но сильно обиделась на то, что её с собой не взяли. Понимала, что обратно не вернется в таком случае, но... Эмоции беременной бабы превалировали над здравым смыслом.

Успокаивал, как мог, но, ни ласка, ни подарки из Батума не помогали. В конце концов, включил ноут и показал ей ''Тихий дон'' с Элиной Быстрицкой в главной роли. Лучшего для купирования первого семейного скандала я не придумал.

Кино моя жена смотрела в первый раз. Футуршок, конечно присутствовал. Но что меня поразило — поохав, поахав, даже всплакнув в некоторых местах, просила показать снова. Узнав, что именно она хочет посмотреть второй раз, повторил ей некоторые сцены из фильма.

А потом она пошла к себе в купе, и весь остальной вечер увлечен строчила что-то на ''зингере''.

Блин, теперь придется еще и семейным киномехаником работать. Открыл ящик Пандоры.

Надел свой зимний камуфляж и поехал на ''патрике'' к Тарабрину в имение. С кем еще тут мне посоветоваться? Хотя у Тарабрина свои тараканы в голове толпами бегают по странным трассам.

— Оно тебе надо? — спросил проводник, выслушав меня. — Теперь все... У баб, сам знаешь, удержу нет, если вожжа под хвост попала. Надо было точнее мне время возвращения высчитывать.

— При чём тут время? Она так на мой загар так отреагировала. А в принципе это не самая моя большая проблема. Со своей бабой я сам разберусь. Ты мне скажи — как ты народ в других временах вербуешь к переселению сюда?

— А тебе народа мало? — покачал головой Тарабрин.

— Нужного мне — мало, — ответил я. — Спецы нужны. А у тебя тут таких нет.

— Ощутил, значит, зуд в лапочках, — с укоризной высказался Иван Степанович. — Прогрессором себя почувствовал. А то, что народ к прогрессу должен быть готов внутри себя, не подумал? Навязанный прогресс им отвергается. Не по отчине он и не по дедине. И вообще не от справедливости. Я тут десять лет тяжелый плуг отвальный внедрял. А они всё соху ладили. Потому как за плуг надо было хоть в рассрочку, но расплачиваться, а соху мужик и сам сделает. Только сошник у кузнеца закажет. Потом дошло, что с плугом урожаи больше. Доктору да повитухе крестьянин заплатит — это он понимает, что здоровье не казённое. А к ветеринару уже посмотрит — звать или ну его... сама скотина очухается. Чтобы детей попы читать-считать учили, сколько времени в их головы это вбивать пришлось. Молитвословы для того раздавал бесплатно в каждую семью. Через слово божие вбивал такую надобность. Чтобы дети им молитвы читали. А тебе, небось, тракториста подавай. Или того хуже — вертолётчика.

Помолчал немного, посмотрел на меня пристально и продолжил.

— Я и так тебе людишек отбираю, что в моих общинах приживаются с трудом. Тех, что хотят странного, а в пасечники не годятся. Но и таких, прежде чем к чему-то приставлять, тоже учить надо, а учить надо с детства, пока мальцы. А не орясину, у которого только гульки с девками уже на уме. Да что говорить...

Махнул он рукой и встал из-за стола.

— Выпьешь со мной, Митрий?

— Выпью, — ответил я с охотой.

Тарабринские ''девки'', как ждали ефрейторской отмашки, моментом поставили на стол квашеную капусту, солёные огурцы, маринованный чеснок, черный хлеб, сало, и осетровый балык холодного копчения.

Водку Тарабрин сам принес. Шустовскую. Холодную. Видно, в неотапливаемых сенях держал. Толстого льда на реке тут не образуется, так — корочка. Ледник не сделать.

— Ну, за прогресс, будь он неладен, — провозгласил проводник свой тост и опрокинул стопку залпом.

Я последовал его примеру.

Когда бутылка показала дно, Тарабрин наконец-то разразился исповедью.

— Ты думаешь, что я замшелый консерватор? Отнюдь. Я очень даже за прогресс. Но... обломался я ещё на дедах их, как наивный народоволец с листовками против царя, — Иван Степанович махнул рукой куда-то. — Не приемлют. Хоть кол им на голове теши. А к бесплатному привыкают быстро. Первый раз, в ножки кланяясь, благодарят, а третий — уже требуют. Вроде как должен уже и обязан. А не дашь, так плохой. Три поколения этих людей у меня ушло, чтобы хоть какие-то рыночные отношения среди них наладить. То, что артели каменщиков уже не отхожий промысел, а профессия, то заслуга моя. А вот с плотниками так уже не выходит — тут каждый сам с усам топориком поиграть по деревяшке. Хоть криво, но зато денег никому не платить.

Разлил остатки по стопарикам.

— Вздрогнули, — сказал я тост.

— Вздрогнули, — согласился со мной Тарабрин.

Закусили плотненько горячей ухой, неожиданно появившейся на столе в чугунке.

— Только кузнецы да гончары изначально признавались пахарями за отдельные от крестьянства профессии. Еще бондари. Хорошую кадушку сладить — искусство. Тем паче — бочку. Но и тем приходилось свой надел пахать, потому что ремесло не кормило. Точнее — кормило, но мало. Та же соль — зимний отхожий промысел, хотя летом ее выпаривать проще, но летом им некогда, летом у них полевые работы, а это святое. Только недавно деды вбили в их бестолковки, что соль крестьянин всегда покупал. За деньги. И это была хорошая соль, а не то говно, что они зимой наковыряют на озере. Уже готовы соль покупать, как мёд покупают, но нет ее. Хорошей. Посылал я экспедиции на Малый Сиваш к Евпатории — нет ещё того лимана. И в Большом Сиваше пока нормальный пресный залив да грязевое болото.

— А деньги как внедрил?

— Трудно. Скупал урожай в запас на случай недорода. Держу неприкосновенный запас, как древние греки, в глиняных пифосах. Туда мыши не проникают. И то, в большинстве своём зерно мне свозили за долги — за плуг, за бороны железные, за мануфактуру, иголки, нитки. За свечи да за керосин. Продавал же я зерно в других временах. Часто себе в убыток, потому как держать уже негде. Сейчас легче стало: гончары, бондари, да пасечники зерно уже покупают сами, когда свой товар продадут. Еще каменщики. Вот и весь наш рынок.

— А монеты сам чеканишь? — интересуюсь.

— Вот ещё. В Европе только закажи — что хочешь, исполнят. Только плати. А хочешь — сам купи станок, которым собачьи медали да значки штамповать можно, — смеется. — Монеты проще. Им сложной вырубки делать не требуется. Да и до развитого гурта на монетном ребре мы тут не доросли. Фальшивомонетчики еще не народились. Так что античные экземпляры нам в пример. Я вот под Боспорское царство маскируюсь потому, как если и найдут археологи мою монету, то они ее с настоящей — боспорской, попутают. Как и датировки свои.

И хихикает он пьяненько от такой мелкой подлянки археологам. Не любит их Тарабрин, ох, не любит. Понять бы только: за что?

— Понял, не дурак, — усмехнулся и я такому простому решению. — Только такой станок электричества требует.

— Сколько его там надо — того электричества? — машет на меня рукой Тарабрин. — Меньше, чем сварка потребляет. А сварку переносным бензиновым генератором можно обеспечить. Наштамповал сколь тебе надо монет и снова его в сарай на хранение. Да и монет тебе не сотни тысяч требуются. Иначе обесценишь валюту, хоть та и из драгоценного металла чеканена. Товарная масса должна соответствовать денежному обращению. А то опять на мену перейдут в расчётах.

— Снова человек грамотный нужен, — продавливаю я свою линию. — По крайней мере, такой, чтобы нормально инструкцию прочитал, и станок не сломал в первый же день работы. А та может быть и на английской мове написана. Ты вот языки хорошо знаешь, а люди твои?

— Так на то я и в классической гимназии отучился, чтобы языки знать, — подбоченился Иван Степанович. — В моё ''осевое время'' чиновнику аттестата гимназии было вполне достаточно, чтобы успешную карьеру хоть в министерстве внешних сношений делать. Но для того я тебя и в Крым выпихиваю, чтобы ты там на малом количестве людей свои эксперименты проводил. Удовлетворил свой зуд в лапочках и не пытался мне всех разом ''осчастливить'', как Троцкий. К тому же завод твой — ни разу не община, и управляться, как община, он не может, чего бы там себе господин Бакунин не напридумывал. Завод твой. Ты на нём царь, бог и воинский начальник. Даже Иван с Сосипатором понимают, что они у тебя лишь слуги вольные с правом голоса на совете.

— Но этих двоих мне мало, — отвечаю. — Инженер еще нужен на стройку — не хату городить требуется. Много сложней сооружения планируются. Врач человеческий еще. Агроном толковый. Да и механизатор не помешает. Я же не коммунизм там строить собрался с электрификацией всей страны. Механизмы нужны примитивные, полностью механические, ремонтопригодные в поле. А у меня пока даже простого кузнеца нет. Где таких людей брать? То, что ты мне простых копателей земли обеспечишь — даже не сомневаюсь. Но этого недостаточно. Я даже не спрашиваю: кому я коней продавать буду в Крыму?

— Я тебя услышал, — сказал Тарабрин. — Буду думать. А теперь — по домам. На боковую.

Гаишников тут нет. Ночного движения тоже. Тюнингованый ''патрик'' легко брал заметенную снегом дорогу. Так что никого я по дороге не задавил и в поезд в конце пути не врезался.

Федот встречал меня в тамбуре.

— Дмитрий Дмитриевич, — шепнул он мне на ухо. — Барыня гневалась, что вы уехали, ей не сообщив, куда. Но теперь она уже почивает. Так что вы по коридору ходите сторожненько. Не будите её.

Как же мне здесь газировки не хватает.

— Федот, организуй мне квасу в купе. А то в горле пересохло.

Утром искренне восхищался новым нарядом Василисы с закосом под донскую казачку начала ХХ века, что она сама выкроила и сострочила вчера на ''зингере''. Всего с одного просмотра фильма! Сильно. Несмотря на длинную юбку и полностью закрытую кофту данный наряд весьма и весьма сексапилен.

А потом просто поставил ее перед фактом, что отлучусь по делам в свое ''осевое время''.

$

Через свою Москву, скакнул я на крымское плато, которое почти очистилось от снега. Удивительно мне: на Тамани морозец ощутимый и снег глубокий, а зреет всё на месяц раньше. В Крыму зима мягче, а созревает тут всё позже. Парадокс.

Еще раз прикинул будущие производственные кластеры. Где начинать и чем заканчивать. Увидел пробежавшегося мимо леопарда и понял, что начинать придётся с ограды. Хотя колючая проволока серьезно защитит будущие поля от потравы их копытными, а вот большие дикие кошки вполне ее могут перепрыгнуть. Изводить их придется, а то так можно и людей не напастись на их прокорм.

Вернулся в Москву и проехался по депрессивным районам Подмосковья. Там оставил в местечковых кадровых агентствах заявку на армейских специалистов — поваров и пекарей полевых агрегатов, водителей большегрузной техники, экскаваторщика и бульдозериста. Особо отметил, что возьму с большим удовольствием бывших детдомовских.

Вернулся в себе на Сивцев Вражек уже к полночи и на тебе... столкнулся с соседкой нос к носу в лифте.

— Вы так хорошо выглядите, Дмитрий Дмитриевич, — кокетничала со мной старушка, любительница красить волосы фиолетовыми чернилами ''под Мальвину''. — Где вы так хорошо загорели?

— В Батуми, — честно ответил я. — Там сейчас тепло, в море можно купаться.

— И не страшно там?

— Абсолютно.

— У вас даже седина пропала в бороде, — наблюдательная, стерва.

— Только вам скажу по секрету. Я бороду крашу. Чтобы моложе выглядеть. А то вы волосы красите, а я чем хуже? Вот только мне фиолетовый цвет не идёт.

И, улыбнувшись, вышел на своём этаже.

Теперь о том, что я на старости лет бороду крашу, узнает весь подъезд. Что и требовалось доказать.

Дома, как всегда, в холодильнике мышь повесилась. Хлеб засох и заплесневел. Хорошо морозилка фурычит. Сварил пельменей, налопался, и уснул в кресле под включенный телевизор.

$

Утром сходил в банк, открыл новый счет на полмиллиона рублей и оставил распоряжение автоматически платить с него за меня все коммунальные платежи и транспортные налоги за все мои машины. Теперь я уже не так сильно привязан к ''осевому времени''.

Завтракал в ресторане при гостинице ''Савой''. Захотелось цивилизации. Удовольствия не получил, так как кормили здесь хуже, чем кухарка в моём вагоне-ресторане. И кофе варили хуже. Зато оттянулся французской газировкой.

И засел в интернет, который начал меня убивать навязчивой рекламой. Перелез через прокси-сервер в англоязычный сектор, там тоже самое. Всё же информацию в самом начале третьего тысячелетия было намного легче в сети искать.

Походя, через тех же квази-интендантов, купил слегка подержанный армейский трехосный КАМАЗ-43114. Вездеход с удлиненной бортовой шаландой и японской трехтонной ''воровайкой'' — грузовым краном-манипулятором за кабиной. Вылет стрелы на 12 метров. Он у меня на стройке и за подъемный кран поработает. Не придётся отдельно покупать.

— ''Лапоть'' этот на консервации стоял, — сообщил мне главнюк квази-интендантов, — Ты на год выпуска не смотри.

Год выпуска был солидный — 1998. Двадцать лет автомобилю. Для железки срок преклонный.

А интендант пел как хор у всенощной.

— Нормально сделанная машина — для армии. Два года назад его с армейской консервации сняли. Купил один из наших, для себя. ''Воровайку'' поставил. Кузов удлинил. Всё протянул, подварил, где надо, перекрасил. Антикор полный сделал. Гидравлику подшаманил. Да вот незадача — помер. А наследникам эта машина не нужна. Вот мы ее и продаём по просьбе вдовы.

Дал задаток, и отогнали КАМАЗ на площадку к моему знакомому автомеханику — на проверку.

Проверка показала, что все не так плохо, как могло бы быть. Поршневую группу в моторе перебрать нужно. И еще раз с гидравликой всё проверить. Но брать этот агрегат советовали. Особенно за те деньги, что за него просили.

Вздохнул и заплатил.

Хорошо, что интенданты охотно брали доллары вместо рублей. Замучался бы по обменникам бегать с такой суммой. Да и не в каждом банке уже берут доллары образца 1996 года. За прошедшее время новые образцы соток навыпускали пиндосы.

Грузовик остался на переборке, на том самом месте, где ранее мой ''патрик'' стоял.

В конце недели отправился в полюдье по подмосковным кадровым агентствам — за результатом.

Это я опрометчиво дал рекламу, что требуются люди для работы за границей. Мне подмосковные айчарки вывалили толстую пачку резюме, причем, только воспитанников детдомов, но часто в возрасте под полвека, обремененных внуками. А мне нужны были проблемные одиночки.

Армейского повара нашел быстро. Также как и пекаря. Дембеля осеннего увольнения. У обеих одна и та же проблема: пока они служили в армии, у них увели квартиры, которые им дали после выпуска из детского дома. Обидели сирот.

— Работа пять лет без отпусков, потому как в жопе мира, и добираться туда от цивилизации проблематично, — стращал я сидящего передо мной парня. Типичного русака по виду. 20 лет. Образование 10 классов. Но, как хлебопёк, он имел армейскую вторую классность, что было записано в его военном билете. Младший сержант.

— А на квартиру я за пять лет я заработаю? — спросил он о наболевшем.

— Считай сам. Я ваших цен не знаю. На руки будешь получать, после всех вычетов, 800 долларов в месяц. На всем готовом. В смысле жилья, питания и спецодежды. Развлечений никаких, кроме рыбалки и охоты. Кормить примерно сто человек. Ты и пекарь и хлеборез.

— Какая хлебопечка там у вас?

— Наша. Советская. Прицеп. Бочкой выглядит.

— А тестомеска?

— Вот чего пока нет, того нет.

— Вручную столько теста не намесить, — ответил парень, — там же зараз 70 форм загружать надо.

— Напиши на бумажке, какая тебе тестомеска нужна. Такая и будет, — пообещал я. — Только без электричества. На дровах.

— Без электричества нормального миксера не будет, — ответил парень. — Но мощности простого дырчика вполне хватит.

— Ты пиши, что надо, то и будет, пока подготовка к экспедиции идёт, — ободрил его я.

Пекарь мне нужен как хлеб, простите за каламбур. Мясо там само по степи бегает, а хлеб у тамошних крестьян — основная еда.

— А климат там, какой? — спросил парень, отдавая мне листок с ТТХ полевого тестомеса. — Не сильно тропический?

— Примерно как в Крыму, — ответил я честно. — Море есть. Но не близко. Каждый день не наездишься.

— А можно мне с собой свою невесту взять? Вдвоём мы точно на квартиру заработаем.

— Что за девушка? Из каких будет?

— Да в одном детском доме учились. Такая же сирота, как и я. Она хотела выданную ей квартиру на дом в деревне обменять, но ее риэлторы обманули. Дом вроде есть, но его проще снести и новый построить. Это еще когда я в армии служил было.

— Что ж вы все такие телки-то титешные. Все вас обманывают, — искренне удивился я.

— Так получилось, — пожал он плечами.

— Какая у нее специальность?

— Считайте, что никакой. Я бы ее к себе помощницей взял. Все же одному с полевой хлебопечкой трудно. В армии всегда пару человек помощников в наряд присылали. На: принеси — подай — пошел вон. А без нее я, наверное, никуда не поеду на пять лет. Я и год-то в армии без нее еле вытерпел.

— Половина твоего оклада жалования ей, — предложил я.

— Мы согласные, — ухватился парень за предложение. — Это же семьдесят две тысячи долларов под расчёт на двоих получается. На дом в деревне точно хватит. И на грузовик.

Быстро в уме считает, — удивился я, но спросил про другое.

— Фермерствовать думаешь?

— А что делать? — обреченно так сказал, что я понял, что и фермер из него будет такой же, как и квартирный махинатор.

— Фифа твоя без ночных клубов, дискотек, кино и телевизора проживет, не заскучает? Предупреди ее сразу, что там никакой цивилизации, чтобы потом претензии не выставляла. Права на авто есть?

— Мой полевой хлебозавод на ЗиЛ-131 располагался, и отдельного шофера положено не было. Сам и за баранкой, и за печкой. Мы часто переезжали. Все же трубопроводные войска.

— Ты принят. Жди вызова, — решил я, собирая бумаги в стопочку. — Всё самое необходимое для себя с собой приготовь. И летнее и зимнее. Спецовка с меня. Остальное — твоё.

Но так везло редко. Почти всем претендентам по той или иной причине пришлось отказать. Некоторым только потому, что мне рожа их не понравилась.

Инженера-строителя вывез из девяностых. Также жертву черных риэлторов, но не успевшую пока до бомжатника опуститься. Но жена от него уже ушла. Детей нет. Зато образование — Московский инженерно-строительный институт! По специальности промышленное гражданское строительство. Закончил ВУЗ еще в СССР. И опыт работы есть. Соблазнил заграничной работой и окладом в тысячу двести вечно зелёных президентов на всём готовом. И сразу забрал его с собой, пока тот не передумал.

Поселил инженера в ''пульмане'' в крайнем купе у туалета и завалил нашими самодельными картами, чертежами и расчётами. Сказал только, чтобы на механизацию особо не рассчитывал. Основная тяга — лошадь. Или ослик, если ишаки ему больше нравятся.

Побухтел, побухтел инженер недовольно, но, плотно отобедав со мной и Василисой тройной ухой и бутербродами с черной икрой и деревенским сливочным маслом, подобрел и сел чертить. Просил только ему на испытание кусок ракушняка принести. Но этим я Василисиных помогальников озаботил.

— Командир, а рыба такая редкая и свежая зимой, откуда тут? — спросил он, выйдя покурить в тамбур.

Я угостил его асмоловской папиросой.

Инженер, которого звали Игорь Петрович Жмуров, почему-то сразу меня стал кликать ''командиром''. Я не препятствовал. Нормальное погоняло, уважительное даже где-то. Не барином же меня ему звать? Его самого Федот барином кличет.

— Из речки, — ответил я.

— А рыбнадзор?

— Да нет тут никакого рыбнадзора, как и егерей в лесу, — усмехнулся я, забычаривая окурок.

— Что же ты сразу не сказал. Я бы ружьишко себе перед отъездом достал бы. Блёсен, крючков, спиннинг... — размечтался инженер.

— Будет тебе ружьё, какое захочешь, — пообещал я. — Твоё дело сейчас — проект. И расчёт материалов. И учитывай, что квалификация местных рабочих низкая.

— Ой, командир, ты меня только джамшутами не пугай, — засмеялся он и ушел к себе в купе к чертежам.

Высунул обратно только голову в коридор.

— Командир, в первую очередь с тебя нивелир, теодолит и пару реек. Рулетку тридцатиметровую. И меня на место доставь, как только снег на площадке сойдёт.

— Помощники нужны? — стал я уточнять.

— На этот этап только пару ''девушек с веслом''. И ружьё.

$

На площадке будущего строительства снег еще не совсем стаял, но я уже загнал на него одиннадцатиметровый балок, из тех, что для северов ладят. С печкой в центральных сенях. Четырьмя спальными местами и кабинетом прораба.

Тащить, правда, этот вагончик пришлось на черепашьей скорости — у того колёса оказались на гусматике. Но утром, на пустой трассе Москва-Ногинск, удалось уйти в тарабринский Крым почти сразу.

Бросил балок на плато — для инженера и его помогальников, и вернулся домой, то есть — в поезд.

Подсчитал финансы, которые тратил не глядя. И очень удивился. Еще ничего не началось, а уже почти половину миллиона долларов как корова языком слизнула. Хорошо еще, что тратил практически только сотки нового дизайна. А то у меня еще мечта-идея не осуществилась — Америка шестидесятых.

$

Инженера удалось удачно объединить с Шишкиным, и они вместе ваяли проект конюшен и прочих потребных нам вспомогательных сооружений. Разбивали строительство на этапы и сроки.

Я сказал, чтобы проектировали на вырост. И не забыли короба для сбора конского навоза — а то пропадёт ценное удобрение для огородов. А в коробах смешав его с прошлогодними листьями хороший компост можно получить.

Был у меня опыт дачной жизни со второй женой. На ее даче. Нахватался всякой разрозненной информации от соседей, как сучка блох. Те специально бутылкой соседних колхозников приманивали, чтобы им навоз на участок возили. Телега конского навоза — литр водки. И обе стороны считали такую сделку весьма успешной.

А тут целый конезавод будет корма на говно переводить.

С господским домом я решил всё же подождать, пока главные здания не построим. Своё можно и потом, не торопясь, отстроить. Пока же, наверное, придется таскать северные балки — бочки на колесах. Они комфортнее будут. И просто бытовки в разобранном виде. Но... в первую очередь будет потребен склад. И вот тут ничего кроме полукруглого железного ангара мне на ум не приходит. Из того, что можно быстро собрать на месте из ''конструктора''. А под такой ангар требуется в первую очередь забетонировать площадку.

Вот куда ни кинь, всё требуется и уже вчера.

А тут еще жена с капризами беременной женщины. Заявила, что ей, как от смерти, хочется сока маракуйи. Испанский порошок с прошлой поставки она уже извела. Сам виноват — выпендрился экзотикой. Забыл, что то, о чём мы не знаем, для нас не существует.

Естественно, как только выдалась свободная минутка, так тут же я сбегал в девяностые. Вкусовые капризы беременных это не от порчи характера, растущий плод требует.

Заодно вывез к себе троих бетонщиков, при мне вдрызг разругавшихся с нанимателем на рынке из-за зарплаты. Мужики — белорусы, одинокие, кроме бетонных работ, могли еще и сварщиками выступать и монтажниками. Посадил в ''Джетту'', подождал их с вещами около общаги, и... здравствуй Тамань. На первых порах поработают ''девушкой с веслом'' у инженера. Сказал им, что контракт на пять лет. Но, если их работа понравится, и, если сами захотят, то можно и продлить.

Поселил их временно в двухэтажном вагоне вместе с охранниками. Пусть те им по ушам поездят, как тут хорошо жить.

И пошел радовать жену четырьмя полукилограммовыми пакетами маракуйи. Пакеты фирменные были из фольги. Потом сама пристроит подо что-нибудь.

С Сосипатором отдельно от инженера решали вопрос с питомником. О том, какие должны быть вольеры для собак, и какой — площадка для их выгула. Площадка для тренинга. Что нужно для собачьей кухни. Какие блоки охранные по периметру и нужны ли они вообще.

— Барин, а что с мордашами? Будут? — Спросил Солдатенков.

— Знаю только одно место, где их можно взять недорого. Только в царской охоте, пока революционеры всех собак там не постреляли. Может ты, каких помещиков знаешь, у кого этих собак купить можно будет?

— У помещиков дорого. За мордаша рабочего десять крепостных душ дают.

— Значит, придётся переться нам в революционный Петроград, — завершил я совещание.

— Куда?

— В Гатчину. Под Санкт-Петербург, который с начала германской войны переименуют в Петроград. — Пояснил я своему собаководу. — Но потребуется подготовка.

Второй двухэтажный вагон, пришлось также приспособить под склад — теплушки уже были битком набиты. Сколько же народа и лошадей потребуется всё это вывозить? Да переправлять через пролив?

Одно радует — Василиса, напившись сока маракуйи, подобрела и отдала ключи он вагона безропотно.

Я точно не помнил где — в Мурманске или Архангельске, застряла баржа с английской кожаной формой для шоферов — те тогда активно с маслами работали. Красные комиссары и чекисты быстро приспособили ее в качестве своей униформы. А когда баржа эта закончилась, стали кожаные куртки сами шить, обдирая кожу с кресел и диванов в присутствиях и буржуйских квартирах.

Искал ''форточками'', закрывшись в новом вагоне. Долго искал, но нашел. Стоит баржа на протоке в Архангельске, заперта на замки, но даже без охраны. Бардак при временном правительстве процветает.

На экспроприацию взял Сосипатора и бетонщиков-белорусов. Им сказал, что требуется поработать грузчиками.

Замок с трюма сломали ломиком. Под крышкой люка места было мало, чтобы рабочее ''окно'' открывать.

Первые партии курток и галифе — тоже кожаных, просто вынесли на палубу и быстренько перекинули через ''окно'' в вагон.

Потом, уже снова накрывшись люком, открыл нормальное ''окно'' в вагон из трюма и туда полетели комплекты, кожаной формы, заранее увязанные по размерам. Нашлись и фуражки — тоже кожаные. И ботинки с крагами. Всё черного цвета.

— Нам такую форму дадут? — спросил один из белорусов.

Глаза горят. Руки кожу щупают, гладят.

— Выбирайте себе по размеру, — разрешил я. — Заработали.

— И ты тоже, — сказал Сосипатору, глянув на ту кучу, что мы перетащили.

Там на барже еще много осталось, но, памятуя о тарабринских предупреждениях, всё забирать я не стал. Комиссарам на развод оставил.

Долго думал, как сделать современное авто, похожее на те, что тогда катались по Петрограду. Грузовик нужен. Винтовки. Звёзды красные на фуражки.

В итоге пришел к выводу — чего я мучаюсь. Тарабринская таратайка в самый раз будет. Кто там знает, какие в мире вообще тогда машины делали?

Звёзды с плугом и молотом на фуражки достал на Мосфильме восьмидесятых в бутафорском цеху. Они пластиковые, но от настоящей ее и с метра не отличить.

У Сосипатора револьвер гожий.

Я у Ваньши подаренный маузер одолжу.

Белорусов винтовками вооружим австрийскими. Три штуки с длительного хранения Тарабрин мне отдал. Стволы ни разу не стреляные, в пушечном сале окаменевшем. Спросил он только:

— Мало не будет? В машине свободно шесть человек разместится. А вас четверо.

— Где других-то взять, — пожал я плечами.

— Дам тебе двоих человечков. Они в те времена уже ходили. Не растеряются.

-А может оттуда пару собачников переманить?— выдал я предложение.

— Эка, ты высказал, — покачал головой Тарабрин. — Не сообразил, что все псари там — на дворцовой службе, классные чины имеют. Живут в хороших домах. С семьями. Тебе нужен мандат на изъятие части животных. А царские слуги нам тут без надобности — балованные они. Пошли лучше в Прагу за патронами, а то мои уже все выдохлись, да и осталось их всего не всего. Может, заодно тебе там и грузовик купим у Шкоды. Чтоб не выбиваться из образа? Будет также на чем и патроны привезти.

У Сосипатора был только один вопрос:

— Когда едем?

— Тогда, когда будет, куда этих собачек заселить. Чтобы не бегали по всему лагерю строителей без привязи. Еще покусают кого.

— Опять ждать, — сокрушился псарь.

— Так скоро только кошки родятся. — Ответил я. — Жди.

— А если питомник деревянный построить — так же быстрее получится? — выдал псарь мысль.

— Строй. Если дерево лишнее будет. — согласился я и отпустил его.

Подошел самый молодой из белорусов, закурил рядом со мной, курящим на улице.

— Дмитрий Дмитриевич, а где можно сигарет купить?

— Нигде. Разве что у крестьян местных их самосад. Но решим этот вопрос.

— А можно задать нескромный вопрос?

— Давай. Винтовки почистили? — проявил я свой интерес.

— Пока только еще в керосине отмокают, — ответил он. — Отмокнут — вычистим. А я вот что спросить у вас хочу: вы можете порталы в любом времени создавать? Мы тут все языки отбили, споря меж собой.

— И что вам даёт такая информация? — в свою очередь задал я вопрос.

Парень заговорил несколько взволнованно.

— Если вы можете портал в прошлое открыть, то ведь тогда и мою, то есть моего деда, деревню спасти можно, а то жалко людей. Их всей деревней в сарае сожгли бульбовцы с латышами. Практически всю родню. В живых остались только те, кого в армию призвали и не убили на войне.

— Конечно, — ответил я. — Поможем. Спасём. Только к этому надо очень серьезно подготовиться. Пятерых нас недостаточно будет. А местных привлекать к такому нельзя. Их потом не вернуть назад.

— И нас тоже не вернуть назад? — испуганно спросил парень.

— А что? Думаешь, я просто так вам дал на подпись пятилетний контракт без отпусков. И еще пойми такую вещь — мы не сможем спасти все восемнадцать миллионов граждан СССР, которых в оккупации замучили немцы и их прихлебатели. У нас просто нет таких ресурсов. А выкинуть спасённых людей в голую мамонтовую степь — много их выживет там с голыми руками?

— И сколько ждать? Сколько готовиться? — в его голосе появилось очень много огорчения.

— Столько, сколько будет нужно. Время от нас никуда не убежит. Но, для начала, надо в архивах точно найти дату и время этой операции оккупантов. А не ломиться на деревню к дедушке прямо под ноги к роте карателей.

— Когда начнем подготовку? — проявил он готовность.

— Вы скоро. Сначала с рейкой побегаете у инженера. Потом площадку под склад забетонируете. Пока конезавод не построим — никуда вообще не двинемся. Обязательства такие. Не пори горячку — всему своё время. Тут поначалу надо сотню человек обустроить. Потом подготовить твоим деревенским условия: где жить, что есть, во что одеться.

— Крестьяне сами себя прокормят, — убежденно заявил белорус.

— Согласен, — откликнулся я. — При одном условии: если есть инвентарь и тяговая сила. А они с неба не упадут. Их надо заработать. Нам заработать. Ты в армии служил?

— А как же? Еще в СССР.

— Кем?

— Будете смеяться, но все два года я прослужил на мобильной армейской пилораме.

— А вот отсюда давай подробнее, — попросил я.

И вспомнил, как зовут парня. Ян Колбас. 27 лет. Образование 10 классов. После армии — ПТУ по специальности электросварщик. Потом всё время на стройках капитализма в России.

$

На следующий день я, к вечеру, надрывая ''патрик'', тащил на фаркопе мобильную полевую пилораму ЛВР-1, бесфундаментную, на четырехколесном транспортном прицепе. И в кузов пикапа уложил тройной ЗИП к ней. И еще пилы дополнительные. Заточной станок для зубьев пил. И бочку солярки для их механизмов.

Квази-интенданты выполнили мой заказ всего за полдня, притаранив лесопилку откуда-то из подмосковных военных складов.

— У нас с вояками всё схвачено, Дим Димыч, — гордо заявили они мне. — Что будет нужно — обращайтесь. Любой каприз за ваши деньги.

Единственно, что в этом агрегате расстраивало, то только максимально ограничение по диметру бревна — 55 сантиметров. А в тех крымских лесах дубы в основном толще будут.

Колбас как увидел этот аппарат на моем прицепе, так и заорал еще из тамбура, где курил:

— Она! Она! Вы кудесник, Дмитрий Дмитриевич.

Отцепили пилораму за угольным вагоном у тупика.

— Теперь рассказывай, что она нам пилить будет? — спросил я будущего пилорамщика.

Ян не замедлил с ответом.

— С одного бревна до девяти метров длиной, за один проход — за пару минут, будет один лафет, две пятидюймовых доски, четыре дюймовых и два горбыля.

— А если дуб? — усложнил я задачу.

— А ей всё равно. — Уверенно ответил Ян. — Ну, чуть медленнее бревно протащит, чаше пилы затачивать придётся. А так ей всё едино какое дерево. Неубиваемая машина.

— Вот ты и будешь бугром на этой пилораме. Помощников дадим. Но сразу предупреждаю — малограмотных. Глаз да глаз за ними.

— Главное, чтобы бревна вовремя подвозили, — улыбается Колбас.

Тут и инженер вышел из вагона поглазеть на новою технику. Ну, как новую — для нас новую, а так — с длительного хранения.

— Лафет какой будет с первого прогона? Если бревно диаметром в полтинник, — обратился он к Яну.

— Пятьдесят на двадцать, — тут же ответил белорус.

— Годится, — и, обернувшись ко мне, инженер заявил — Вот командир и готовая балка перекрытия. Если дубовая будет — ничем ее не убьёшь. Одобряю.

Подошли остальные бетонщики, поцокали языками, выказывая свои одобрения. Потом со своими хотелками выступили.

— А бетономешалка будет?

— Будет, — отвечаю. — Ручная. Дачная.

— Ну-у-у-у... — огорченно подвыли.

Но тут мне на помощь вступил Жмуров.

— Не вам же ее вертеть. На эту работу кого посильнее найдем. И потупее. Ваше дело бетонные работы и монтаж со сваркой.

— А сварочный аппарат, какой есть?

— Пока никакого, — отвечаю. — Вот вы мне и дадите список нужного, и обоснуй к нему. И готовьтесь, снег там почти сошел. И балок вам на четыре спальных места с печкой я уже пригнал.

И повернулся к инженеру.

— Нивелир и две рейки в кузове пикапа забери к себе.

— А теодолит? — спросил он как мальчик, которому не досталась обещанная деревянная лошадка.

— Тебе же не топосъмку делать, а только площадку под строительство отнивелировать. Так что подчищай хвосты. В первой партии на плато пойдёшь.

Василиса сделала мне идеологический выговор.

— Зачем ты натащил эти бесовские махины. Человек своими руками должен добывать свой хлеб в поте лица своего.

— Успокойся, милая, у работающих на этих машинах пот будет ручьем течь не только с лица, но и с жопы тоже.

Принес белорусам в их вагон три блока сигарет ''НВ'' из своих запасов.

Сидели ребята, чистили разобранные кавалерийские карабины ''Манлихера'' образца 1895 года, полученные от Тарабрина. Один из охранников василисиной команды, сидел рядом — пояснял и разъяснял, что к чему и как надо.

— Других нет пока, — сказал я, кладя курево им на лавку. — Напишите что кому нравится — достану. Будет вам курево в паёк. Но учтите — из зарплаты вычту.

Белорусы устроили перекур. На табачный вычет из зарплаты отнеслись с пониманием. Всё рано купить его тут негде.

— Когда винтовки пристреливать будем? — спросил старший из них. Вроде, его Михаилом зовут.

— Миша — правильно? — спросил я и, получив утвердительный кивок, сказал. — Как в порядок своё оружие приведёте, так и постреляем. Сначала по мишеням, а потом и на охоту съездив к Черному морю — там дичи больше. А в Крыму, особенно на первых порах, работать придется, ружья со спины не снимая. Зверья там много. Людей нет. Потому и хищники в избытке.

— А какие там хищники водятся?

— Видел сам львов, волков и леопардов. Может еще, какие есть...

— А автомат, в таком случае, нам дадут?

— Нет пока автоматов. Но у вас в руках точное и надежное оружие.

— Пачка эта дурная... — протянул Ян. — СКС мне привычней и удобнее будет.

Остальные тоже согласно кивают. Непривычная для них австрийская система Манлихера. Ноя читал, что наши казаки ее очень уважали и старались таким трофеем разжиться. И не только казаки. Даже патроны к ''манлихеровке'' ограниченной партией выпускал завод в Сестроецке.

— Не бухтите, — придал я некоторую властность в голос. — Вооружили вас тем, что сейчас в наличии есть. А пачки надо просто заранее снаряжать. Вот и всё.

— И подсумки всего на четыре пачки, — вставил свою претензию белорус, имени которого я не запомнил.

— Так тебе не в бой с ней идти, — выдал я резон. — А для охоты и защиты двадцати патронов достаточно. Кому мало — шейте себе лифчики, — только и ответил я. — Василиса даст брезент, иголки и нитки. Или берендейки через плечо, как у казаков были в первую мировую.