Логово серого волка

Полная версия на Призрачных мирах! Платно.

Пролог.

Босые ступни утопали в сыром мху, легкая не по погоде одежда не защищала от порывов ледяного ветра, распущенные волосы цеплялись за редкие колючие кустарники. Длинная холщовая рубаха темно-серого цвета помогала затеряться в предрассветной мгле леса, но я не могла всецело полагаться на жидкий туман. Мои преследователи не остановятся. Я сквозь шум собственного дыхания и гулкие удары колотящегося сердца, которые отдаются канонадой в ушах, слышу их. Громкие крики, ругань, лай.

Бежать. Бежать. Бежать.

Бежать к ручью, только там есть шанс сбить собак со следа. Они так близко, только бы успеть.

Легкие разрывались от нехватки воздуха, но я не могла остановиться, не имела такого права. Я не уверена что держу правильное направление, я не знаю, как долго продлится мой путь и хватит ли мне сил. Скоро начнутся чужие земли, пойдут ли преследователи за мной? Велика ли настолько их ненависть и жажда крови, чтобы навлечь на себя гнев хозяина тех мест? С другой стороны, могут ли они бояться еще больше после того, что сделали? Только я свидетель их подлого поступка, а потому они будут гнать меня до последнего. До конца, моего или их.

Зачем? Зачем я влезла в это дело? Знала же, что ничем хорошим это не закончится. Для меня в любом случае. Но и поступить иначе не могла. И сдаться сейчас не могу, от этого зависит не только моя жизнь.

Сколько себя помню, я сталкиваюсь с косыми взглядами и пренебрежением. С детства я была изгоем, как до меня моя бабушка. Я не раз слышала вслед звук плевка и брезгливое "ведьма". От меня не скрывали, что была подкидышем и добрая женщина, приютившая брошенного ребенка, не была мне родственницей. Но это не мешало ей любить меня и учить всему, что знала сама, на протяжении всех моих двадцати лет.

Так я, безродная девчонка, и стала травницей. Вот только деревенские жители уперто считали нас ведьмами и травили, хотя сами втихаря бегали за настойками и сборами. Некоторые состоятельные селяне наведывались с "лестным" вниманием, предлагая стать их любовницей и обеспечить защиту. Они считали, что ровные длинные иссиня-черные волосы и столь же насыщенного цвета обсидиановые глаза на бледном треугольном личике достаточный повод, чтобы заложить душу ведьме. Благо, имея репутацию нечистой силы, я могла отказаться, угрожая проклятьем. А когда умерла бабушка полгода назад, это стало единственным, чем я могла припугнуть нежелательных гостей. Так и жила в избушке вдали от села. Одиночкой, заложницей чужого мнения.

Единственные, кого деревенские презирали больше меня — это оборотни. Местный барон — владелец земель был хороший хозяин, и люди не бедствовали. Но его заботу никто не ценил и все только потому, что он был оборотнем. Селяне его боялись и ненавидели, хоть и не показывали этого в открытую.

Год назад наш барон женился. Староста не посмел отказать Вульфу и отдал за него свою дочь, затаив бессильную злобу. Милая тихая девушка из простых крестьян неожиданно для всех привлекла внимание властного барона. Люди шептались о том, что он в ней души не чает, и она, похоже, любила его не меньше, так как, появляясь с ним где бы то ни было, сияла счастьем. "Везучая", считала тогда я, но я ошибалась.

Глава 1.

Полнолуние самое лучшее время для сбора многих трав, которые наливаются в такие ночи особой силой и таинством природной магии. Я никогда не пропускаю это событие, невзирая ни на самочувствие, ни на погоду. А сейчас, когда осень вступает в свои права, это последняя луна, дарующая благо. И пусть холодно и сыро, пусть мягкая поросль местами сменилась камнями и лужами, покрытыми льдинками, сегодня мое время.

Сняв обувь, я надела на себя длинную свободную рубаху с рукавами и, закрутив волосы в аккуратный узел, чтобы не мешали, накрыла их платком. С собой лишь небольшая корзинка и холщовая сумка с множеством кармашков для тех растений, которые нельзя смешивать ни с чем другим. Затушив свечу в своем домике, я отправилась в ночь.

Яркая круглая луна освещала мне дорогу, словно указывая путь, и я, поддаваясь ее приглашению, следовала за ней. Босые ступни кололи острые камешки и ветерок пробирался под одежду, но мне это не мешало, лишь добавляло реальности. Ночи полной луны я любила всегда и с детства самостоятельно искала свои места, где трава казалась гуще.

Люди врут, когда говорят, что ведьмы с ночью заодно. Нам тоже страшно оказаться в ночи один на один с темнотой. Нам тоже страшно встретить дикого зверя и стать его добычей. И сама не раз сидела на дереве до утра, ожидая, когда ночной хищник вернется в свою нору. Вот и сейчас, дыша полной грудью морозным воздухом, не забывала прислушиваться и оглядываться по сторонам.

Я точно знала куда идти. Приблизительно в трех километрах от дома, за болотом есть теплое озеро, которое не замерзает даже в суровые зимы. Горячие источники поддерживают температуру воды, а та в свою очередь продлевает жизнь многим растениям, приютившимся вокруг.

Я так тщательно прислушивалась к происходящему за моей спиной, что не сразу поняла — у воды кто-то есть. На берегу стояла женщина, укутанная в меховой плащ, но даже он не скрывал большого живота, который она постоянно поглаживала. Мужчина, не обращая внимания на холод, плавал в озере, постоянно оглядываясь на свою спутницу. Я остановилась сразу, как только их увидела, и даже не покинула тени высокого дерева, как мужчина вскинул голову в мою сторону. Хотелось сразу же уйти, но его светящиеся зеленью глаза заставили замереть на месте. Оборотень.

Женщина, заметив, что он от нее отвлекся, обернулась. Лея. Жена Дака Вульфа, а значит, оборотень, плескающийся в воде — барон.

— Простите. Я не знала, что здесь кто-то есть, — негромко проговорила, зная, что тишина ночи и острый слух оборотня позволит ему расслышать мое извинение.

Он кивнул мне в ответ, позволяя уйти.

Жаль, что приходится искать другое место, жаль потраченного времени. Я не успела уйти далеко, когда заметила на одной из берез нарост чаги и, решив, что хоть так могу компенсировать дорогу сюда, принялась забираться на дерево, и уже ковыряла гриб коротким загнутым ножом, когда услышала шаги. Людей было много, и направлялись они к озеру. Шли молча, но целеустремленно, стараясь ступать так, чтобы не ломать ветки и не сбивать камни. Мне оставалось лишь прижаться плотнее к стволу, чтобы не заметили. Но они не смотрели вверх, только под ноги.

Еще нескоро после того, как они прошли, я решилась спуститься. Быстрым шагом направилась в другую сторону, расстраиваясь, что потеряла последнюю возможность в этом году пополнить свои запасы. За оставшееся время успею собрать только то, что попадется под ноги прямо по пути. А это немного и не лучшего качества.

По лесу прокатился громкий женский крик.

Я замерла на месте словно лань, наткнувшаяся на охотника. От озера раздавался гвалт, лязг, крики. Стояла и слушала, боясь сделать даже шаг. И если его делать, то в какую сторону? Ноги сами понесли меня в обратном направлении, к озеру.

Остановилась, лишь когда расслышала быстрые шаги в моем направлении и хриплый мужской голос.

— Беги, Лея. Быстрее, Луна моя, — слова звучали отрывисто, как будто он заставлял говорить себя через силу.

— Я не могу, Дак, — плакала она.

— Нужно, любимая. Очень нужно, чтобы ты жила.

Они выскочили из-за дерева прямо на меня, и, резко дернувшись назад, застыли. Лея всем своим весом навалилась на мужа не в состоянии держаться на ногах. Мне в шею уперся острый кончик меча. Тяжело сглотнув, я с трудом перевела взгляд с металла на барона оборотня.

— Что ты тут делаешь? — прохрипел он.

— Сегодня последняя луна в этом зеленом году. Время сбора трав, — едва слышно прошелестела, боясь напороться на острие.

— Помоги, ведьма, — вдруг сказал он, убирая меч.

Я опустила глаза и увидела, как под распахнутым плащом женщины виднеется кровавое пятно, растекающееся большой кляксой. Лея, перехватив мой взгляд, покачала головой, беззвучно прося молчать.

— Уведи мою жену, — попросил он меня, а сам все сильнее сжимал свои руки на плечах женщины.

— Я не оставлю тебя, — упрямо заявила Лея, судорожно переводя дыхание.

— Ты должна, — тяжело проговорил он.

Положив руку на ее живот, он наклонился чуть вперед, прижимаясь своим лбом к ее лбу.

— Луна моя, спаси нашего сына.

Кровавая пена на его губах сказала мне о том, что он уже обречен и только чувство долга держит его на этой стороне.

Лея зарыдала, цепляясь за его голые плечи, и отрицательно качала головой, словно не веря в то, что все это происходит на самом деле.

— У нас мало времени... они уже близко... я слышу их.

И пусть моих ушей еще не достигал шум погони, но его животным инстинктам я верила. Подняв руку, я сжала плечо женщины и потащила ее прочь от раненого мужа, которого она уже никогда не увидит.

— Дак, — словно раненая волчица, взвыла она.

— Люблю тебя и всегда буду, помни об этом, — обреченно проговорил он нам вслед, крепче перехватывая меч, собираясь всеми силами выиграть нам время.

Я, не позволяя Лее обернуться, толкала ее перед собой. Сама же бросила взгляд через плечо. Оборотень жадно впитывал образ любимой женщины, которую он намерен защищать до последнего вздоха. Когда он обернулся на шум приближающейся разъяренной толпы, я задохнулась от ужаса. Из спины Вульфа торчало с десяток стрел. Я не могу ему помочь, никто не сможет.

Лею пришлось практически волоком тащить на себе, все время подгоняя и уговаривая. Она давно перестала плакать, понимая, что ничего исправить уже невозможно и только лишь ребенок не позволял ей вернуться и умереть вместе с мужем. Мы уходили все дальше в лес, надеясь на то, что увлеченные кровавой расправой люди еще нескоро вспомнят об упущенной из вида женщине. Звук боя, давно оставшегося позади, до сих пор отдавался в ушах похоронным набатом.

Я вела жену барона в свой дом, зная, что найти нам приют больше негде. И меня все больше беспокоили ее вялость и землистый цвет лица.

Весь этот путь, пройденный мной всего за час по тёмным тропинкам в начале этой ночи, показался на удивление сложным и длинным. Лишь показавшаяся вдалеке покатая крыша позволила с облегчением выдохнуть.

— Потерпи, милая. Мы почти пришли, — обратилась я к Лее, стараясь ее расшевелить и отвлечь.

Ответом мне был лишь безмолвный кивок и безразличный взгляд потускневших от горя глаз.

— Соберись! — встряхнула я ее.

Бабушка всегда говорила, что зачастую пациенту нужна не жалость, а хорошая взбучка. Вот и сейчас, понимая, что утешить ее я не в силах, решила использовать метод покойной травницы.

— Ты обязана дойти. Для своего ребенка, для своего мужа. Для себя, в конце концов, — я сама не заметила, что начала плакать, пока реснички не стали слипаться ото льда, образовавшегося на них.

— Пожалуйста, — одними губами проговорила я, заглядывая в ее глаза.

Мгновение, и железная решимость появилась на ее бледном лице. Непоколебимая. Упрямая. Жесткая.

Теперь, казалось, уже она ведет меня за собой. Ее нетвердый шаг стал шире, и ей, чтобы удерживать равновесие, приходилось держаться руками за все, что попадалось. Но это было движение вперед, а большего от нее требовать я не могла.

Последние метры показались мне невероятно длинными. Я очень боялась, что кто-нибудь догадается проверить мое пристанище, а здесь, на открытом пространстве, мы как дичь. Ввалившись внутрь, я опустила женщину на лавку, устланную шкурой, и, на ходу зажигая свечи, направилась к очагу. Добавив хвороста в уже затухающий огонь, принялась вынимать свои сборы и настои. Лея за моей спиной стала дышать чаще, как будто на что-то решаясь.

— Ты же ведьма, значит, все можешь? — раздалось с лавки.

Я часто слышу этот вопрос, и он всегда вызывал у меня раздражение. Молодые девчушки, мечтающие влюбить в себя женатого. Парни, желающие о славе и богатстве. Старики, жаждущие вечной жизни. Дураки, которые не ценят то, что у них есть. И впервые в жизни я искренне пожалела, что не ведьма, что не всесильна, что не могу сотворить чудо для этой сильной духом женщины.

— Нет, — шепнула я в ответ не оборачиваясь.

— Прости. Это нечестно с моей стороны.

Я еще ниже опустила голову, пряча от нее слезы, пока руки сами занимались привычными делами.

— И ты прости.

— Пообещай, что постараешься сделать все возможное, чтобы спасти ребенка.

— Я сделаю все, что в моих силах для вас обоих, — скорее себе, чем ей поклялась я.

Я резко обернулась, чтобы снять с нее плащ, но заледенела на месте. Лея уже была землистого цвета, верный признак близкого конца. Схватившись руками за столешницу, прикусила губу, чтобы не завыть в голос. Неужели я потеряю их?

— Твоя бабка умела творить чудеса, — глядя в потолок, как будто сама с собою говорила Лея.

На негнущихся ногах я подошла ближе и, наклонившись над ней, распахнула плащ, под которым оказалась большая рана, тянущаяся по боку от плеча до бедра.

— Она тоже не была ведьмой, — скорее по привычке возразила я. — Она много знала.

— Я и сама чувствую, что все плохо, но, может, ты знаешь, как помочь моему сыну? — уже не сдерживала слез женщина.

Я знала. Боже помилуй! Я знала. И даже видела однажды. Но смогу ли я? Имею ли я право решать?

— То, что ты просишь, убьет тебя, — просипела я вдруг охрипшим голосом.

— Мне все равно уже не жить, — спокойно сказала она, переведя взгляд в окно.

Там за деревьями в предрассветной темноте умер ее муж и, похоже, она хотела уйти с ним.

— А как же ребенок? — постаралась найти я для нее цель и стимул к жизни.

— Передай его Грею Вульфу — брату моего мужа.

— А если он ему не нужен? Что будет с ним без тебя?

— Нужен. Оборотни никогда не откажутся от своей крови. Они никогда не предадут своих.

— Ты так уверена? — сарказм, словно нож резал нашу беседу. — Вон деревенские, что сотворили. А ведь ты была одной из них.

— Нет, не была. У них нет своих, есть только они сами.

Она судорожно перевела дыхание, и от резкого движения кровь из раны начала сочиться активнее. Прижав к этому месту пропитанную травами повязку, я вскользь осмотрела все остальное, чтобы убедиться, что других тяжелых ран нет.

— Просто сделай это, — посмотрела она в мои глаза. — Сделай. Спаси нашего мальчика.

Синие губы, впалые глаза, голос, словно шорох. Выбора больше нет.

Найдя среди своих вещей мешочек с инструментами, высыпала их в чан с водой, стоящий на печи. Выудила из тайника опийную настойку, очень сложную в приготовлении и из-за этого ценную. Трясущимися руками достала отрез мягкого древесного корня и попросила зажать его зубами. Стянула с нее плащ и разрезала платье спереди, обнажая тело. Лия послушно выполняла мои распоряжения, не отводя глаз от оконного проема. Глаза становились тусклее, дыхание тише, движения замедленные. Главное успеть.

Я с детства училась усмирять боль и залечивать раны. Я знала много способов избежать заражения. Я по запаху могла выбрать нужную траву. Но никогда прежде мне не приходилось отнимать одну жизнь, чтобы дать ее другому.

Лия повернулась ко мне, ободряюще подмигнув, после чего устало прикрыла глаза. Опий стал действовать, и лишь рваное поверхностное дыхание бесчувственной девушки говорило о том, что она еще жива. Окунув руки в ромашковый раствор и взяв короткий острый нож, я приступила к делу.

Как бы долго я ни прожила, никогда мне не забыть эти полчаса жизни. Когда первая струйка крови прокатилась по коже под острием моего ножа. Когда капельки ледяного пота скатывались вдоль моего позвоночника. Когда привязанная к лавке девушка вздрагивала в агонии, которая пробивалась даже через глубокий наркотический сон. Когда мои пальцы скользили по окровавленной рукояти. Когда Лея обмякла под моими руками. Когда последний вздох девушки совпал с первым криком ее ребенка.

Глава 2

Остальное я делала, ни о чем не задумываясь и абсолютно ничего не ощущая. Перетянула пуповину малышу, искупала его в ромашковом отваре, запеленала в чистую ткань и уложила в тепло. Зашила раны на теле Леи. Омыла ее, собрала волосы в тугую косу, связала руки, поставила свечу. Сложенные на груди руки, спокойствие на восковом лице. Еще совсем недавно она была молодой, красивой, полной жизни женщиной. Больше ее нет. Теперь передо мной лишь оболочка. Закрывая ее белой простыней и глотая соленые слезы, я думала о том, что они не видели смерти друг друга и это хорошо. А барон-оборотень может спать спокойно, считая, что его семья невредима.

На печи заворочался маленький сверток, тревожно мяукая и зовя женщину, которая никогда не сможет взять его на руки, не приласкает, не познает радости материнства. Женщину, которая отдала жизнь ведьме, чтобы спасти жизнь сына.

— Не плачь маленький, мы что-нибудь придумаем, — сказала я ему и вздрогнула от звука собственного голоса, слишком громкого не фоне последних часов.

Уже близился рассвет, когда пришла очередь заняться собой. Выйдя во двор к колодцу, я и услышала далекий шум ломающихся веток и лай собак. Ни на секунду не усомнившись, что это за мной, оставила ведро и бросилась назад к дому. У нас с Леей был шанс остаться не замеченными, но кровавый след, тянущийся за нами, не скроешь от собак.

Времени было катастрофически мало, и потому схватив ребенка и привязав его к своей груди простынею, я набросила сверху шерстяное покрывало и побежала к болоту. Топь и вода единственное, что может сбить со следа преследователей.

Запутанные, знакомые с детства тропы вели нас вглубь трясины и уводили к широкому ручью, который тек на границе земель нашего покойного барона и его брата. Главное — добраться.

Я не позволила себе обернуться, когда по болоту стал стелиться дым от далекого пожарища. Здесь нечего жечь кроме одного...

Горел мой дом, единственное пристанище, которое я знала, и возвращаться мне теперь некуда. Но в моих руках была жизнь маленького безвинного существа, которого я должна вернуть в семью. Остается только надеяться, что Лея была права, и Грей Вульф не откажется от племянника. Я его не брошу ни в коем случае, но не хочу, чтобы он узнал, что такое жизнь изгоя, а большего дать ему не смогу. Да и не должен баронский сын жить в лесу с травницей.

Болото замедлило людей неспособных пробираться по топи с моей скоростью, но собаки четко держали дорогу и упрямо вели их за мной. До ручья добраться удалось, но только он не мог мне помочь. Судя по звуку, погоня была совсем близко, значит, они видят меня. Бежала, не решаясь оглядываться и боясь, что собьюсь с шага или упаду. Пограничный ручей я пересекла бегом, надеясь, что следом на чужую территорию они не пойдут. Я ошиблась.

Дыхание сбилось, ветки били по лицу, я стала чаще запинаться, но, не останавливаясь. Не знакомые места лишали любого преимущества, и моя поимка всего лишь дело времени. Палачи не отставали.

Лес закончился внезапно, и я оказалась на широкой поляне. В ее центре горел костер, а рядом с ним стояли шесть человек, которые как один пристально смотрели на линию деревьев. Видимо, они издали услышали приближение нежданных гостей и потому держали наготове оружие, а лошадей под уздцы. Я не знала, помогут ли они, но выбора у меня не было, и потому тихо с хрипом сказала:

— Мне нужно в замок Грея Вульфа. Срочно.

Я тряслась от усталости и страха, но это не помешало мне обратить внимание на то, что все мужчины передо мной оборотни. Это подтверждало и то, что гнавшие меня люди не решились показаться из леса и судя по звукам, приняли решение ретироваться. Бояться сволочи. Шестеро это вам не один.

Испытав минутное облегчение, что хоть одна опасность отступила, я без сил опустилась на колени, пытаясь перевести дыхание.

Оборотни пристально изучали мою грязную рубаху, босые ноги, исцарапанное ветками лицо, спутанные волосы. Ребенка, спрятанного на груди под одеялом, показать им я не решилась.

Один из них, седой высокий мужчина лет пятидесяти с присущими оборотням низкими бакенбардами и густыми бровями, подошел ближе и, присев на корточки передо мной, спросил:

— Твой интерес к замку и его хозяину как-то связан с тем, что за тобой охотились?

— Напрямую, — по-прежнему хрипя, ответила я.

— Объяснишь? — спокойно спросил он.

— Только лично хозяину замка. Я обещала, — подняла голову выше и, показала ему глаза, зная, что ложь они могут чувствовать.

— Идем, — он подал мне руку, не обращая внимания на грязь и кровь.

Я неуверенно смотрела на нее и не знала, как поступить. Поверить и рискнуть или бежать от них быстрее, чем бежала до этого. Сейчас, когда погоня не дышала в затылок, въевшийся под кожу страх перед оборотнями дал о себе знать.

— Ну, давай же, девочка. Видимо, срочное дело тебя привело, раз так торопилась.

Я кивнула и снова замерла загнанным кроликом. С трудом переборов приевшуюся годами осторожность, протянула свою ладонь.

Седой, оценив мой вид и сбросив свой плащ, натянул его на меня. А затем, дернув мое тело на себя словно пушинку, закинул на лошади.

— Собирайтесь, уходим, — скомандовал он остальным, которые с жадным любопытством косились в нашу сторону.

Все сборы заняли всего пару минут. Никто ни о чем не спрашивал, и отряд вел себя так, словно им каждый день приходится встречать в лесу чужаков.

— Спасибо, — шепнула я седому спустя несколько километров пути.

— Отошла? Это хорошо.

Странное чувство. Никто никогда не пытался мне помогать или хотя бы просто проявить доброе отношение. Странное и приятное. Я не могла этого не отметить даже невзирая на все, что случилось за эту ночь.

— Никогда в землях Дака порядка не было. Надо будет ему положить конец такому развлечению его распоясавшихся арендаторов.

Я промолчала. Не повернулся язык сказать, что Дака Вульфа больше нет. Очень сомневаюсь, что смогу, рассказав обо всем сейчас, повторить эту историю самому лорду. На один раз бы хватило сил и выдержки, которые таяли с катастрофической скоростью.

К полудню мы добрались до замка, который окружал высокий земляной вал и, подозреваю, не менее впечатляющий ров. Мост к главным воротам был гостеприимно опущен, но стража на стенах зорко следила за тем, кто входит. Если мои спутники и были привычными посетителями, то я стала центром внимания, всех кто оказался поблизости. Кто-то с жалостью изучал мое потрепанное состояние, другие укоризненно качали головами, глядя на мои оголенные из-за задранной юбки ноги. А были те, кто смотрел с недоумением на то, как я, трясясь от холода, держала одеяло перед собой.

Седой оборотень легко стянул меня с лошади и, взяв за руку, повел по лестнице к тяжелым дверям, за которыми оказался большой зал. Во главе стола сидел внушительных размеров мужчина, что-то внимательно читающий. Один из тех, кто указывал ему на бумаги, встал и подошел к нам.

Молодой, с веснушками на улыбчивом лице.

— Здравствуй, Гай. Что за птенчика привел? — полюбопытствовал он, насмешливо улыбаясь.

Я дернулась в сторону, как от удара. Тот, кого назвали Гай, придержал меня и, зло сощурив глаза, прорычал:

— Заткнись, Локи. Уже не щенок, чтобы быть таким глупым.

Молодой оборотень перестал улыбаться и более пристально присмотрелся ко мне. Окинув взглядам мое плачевное состояние, спросил:

— К Грею с жалобой?

— Не знаю, — сознался Гай. — Но, чувствую, дело серьезное.

— Он не в духе. Церковники наведывались и опять требовали южные поля в свое пользование.

— А он что?

— Как обычно.

— Ясно.

Я ничего не поняла, но спросить не решилась. Да и какое мне дело? А еще тихо выдохнула от облегчения, что не столкнулась с церковниками. Не раз пришлось неделями отсиживаться на болоте, пока священники собирали подати в окрестных селах.

— Рискнешь? — задрал вопросительно бровь Локи.

— Это важно, — прошелестела я.

Молодой оборотень, отвернувшись, целенаправленно двинулся к столу и, наклонившись, что-то тихо шепнул на ухо своему господину. Тот резко поднял голову и уперся в меня взглядом. Я забыла, как дышать. Темные волосы, загоревшее лицо с прямым ровным носом и тяжелым подбородком, пепельные, почти дымчатые глаза. Этот взгляд завораживал, обездвиживал, смотрел в душу и...пугал. Это не был страх за жизнь, это было что-то более глубокое и первобытное — страх за душу.

И без того мелкая дрожь от холода стала многократно сильнее от волны незнакомых, задевающих сущность чувств. Гай, заметивший мое состояние, постарался успокоить:

— Не бойся, девочка, он резок, но справедлив.

Справедлив? Справедливость — это как раз то, с чем я незнакома и не узнаю ее, даже если столкнусь.

И даже от его уверенного тона спокойней мне не стало, особенно учитывая то, что в этот момент Вульф поднялся из-за стола и двумя широкими шагами преодолел расстояние, разделяющее нас. Как не бояться человека, который возвышается над тобой массивной фигурой на две головы и подавляет одним своим присутствием? Сжавшись в комок, я попыталась отступить, но Гай положил свою руку мне на плечо, останавливая мое невольное бегство.

— Мне сообщили, ты имеешь, что сказать? — хрипловатый голос пробирал до самых костей.

С трудом подавив позорное желание спрятаться за спину Гая, я, разлепив ссохшиеся губы, пролепетала:

— У меня Ваш ребенок.

Видимо, это была неудачная формулировка, потому как не только хозяин замка, но и мой спутник с удивлением воззрился на меня.

— Да что ты? — хмыкнул Вульф. — Плохая попытка, девочка. У меня раз в неделю на пороге появляется очередная оборванка с заявлением, что якобы беременна от меня. Неужели я выгляжу таким простаком?

По залу прокатились смешки.

— У тебя не может быть от меня ребенка... я бы запомнил, — тише добавил он.

— Я не сказала, что вы его отец, — унижение, испытанное мной в этот момент, развязало мне язык и добавило смелости.

Слишком тяжелые часы пережила я за последние сутки, чтобы после всего выслушивать насмешки богатенького лорда. Сжав руки до боли в костяшках пальцев, я расправила плечи и подняла взгляд на Вульфа.

Видимо, что-то отразилось в моих глазах, так как внимательно наблюдающий за мной Гай, напрягся.

— Конечно, не я. От тебя тянет оборотнем и даже знакомым мне оборотнем, не могу понять, кем именно, но определенно не мной, — тем временем продолжал лорд.

Я с силой сжала челюсти от дикой обиды. Почувствовав, как на моем плече сжалась рука седого.

— Погоди, Грей, — напряженно вставил он.

Вульф озадаченно посмотрел на Гая, а потом чуть внимательней на меня.

— Говори, тебя обидели? — сменил он тон, но злости в его голосе прибавилось.

И о чем он сейчас подумал? Но выяснять не стала, а просто опустила одеяло, открывая спящего на моей груди ребенка. Смешки и перешептывания вмиг прекратились. Новорожденный младенец и залитая кровью рубашка заставили замолчать даже самых ехидных. Задеревеневшими пальцами я развязала узел на шее и, перехватив мальчика, протянула его лорду. Ребенок, потеряв источник тепла, громко закричал, размахивая крошечными кулачками и открывая сверкнувшие на свету серые глаза. Глазами Вульфов.

Глава 3

Я так и стояла, держа на вытянутых руках младенца. Лорд, казалось, смотрит, но не видит ничего перед собой. Неужели не примет? Беспомощно оглядевшись, встревожено посмотрела на Гая. Но и он, не отрывая глаз от ребенка, словно заледенел.

— Милорд? — позвала я, разбивая их оцепенение.

Он медленно поднял руки и принял мальчика. Привлекая его к себе, Вульф потянул носом как пес и прикрыл глаза.

— Дак? Лея? — не поднимая век, сипло спросил он.

Я виновато опустила глаза. И если смерть барона не на моей совести, то его жена была доверена мне. Пусть мы обе понимали, что она не выживет, но именно моя рука ускорила ее кончину. Чувство вины вновь накатило волной, отбирая скудные силы и притупляя недавно вспыхнувшую обиду. Все, на что я была в тот момент способна, это отрицательно покачать головой, подтверждая его еще нечеткие опасения.

— Когда? — он не открывал глаз, но почувствовал мой ответ, который и так уже знал.

— Сегодня ночью, — с трудом выдавила я из себя.

— Что случилось?

— Не знаю, — тяжело приносить плохие вести. — Я оказалась случайно неподалеку от места нападения.

— Случайно? Ночью?

Прищуренные глаза Локи и его вкрадчивый голос вызвали очередную паническую волну. Меня удивляло и пугало изменение, произошедшее в этом молодом оборотне.

Отвечать я не стала. А лорду, похоже, до нас дела не было, он продолжал всматриваться в ребенка на своих руках, который почувствовав родную кровь, затих.

— Гай, нам нужна кормилица, — вдруг очнулся лорд от своих мыслей. — Локи, воевод ко мне. Я лично отрублю руки всем, кто в этом участвовал, и брошу их подыхать.

У него были такие жуткие глаза в этот момент, что оборотни, находящиеся в зале, сорвались со своих мест, спеша выполнить задание. Жесткое лицо заострилось, и мне даже на мгновение померещились удлинившиеся клыки. Вульф, вскользь мазнув по мне взглядом, бросил "спасибо". А затем развернулся и вышел, прижимая к себе племянника. Он двигался отрывисто и угловато, как будто сдерживая свое тело.

Потеряно озираясь, я поняла, что обо мне уже все забыли. Как во сне вышла на улицу, где под ярким теплым солнцем бродил холодный ветер.

"Спасибо"? Так, странно. Люди часто приходят к травницам и многие принимают помощь, в которой мы не можем отказать, словно должное. Некоторые оставляют монеты, считая, что нельзя быть должником ведьмы. Но никто никогда не говорил "спасибо". Никто. Никогда. А сейчас от простого слова, брошенного между делом, тепло разливалось глубоко в груди, согревая и залечивая душевные раны. Платы свыше этого мне еще не приходилось принимать.

Преодолевая двор замка, я не обращала внимания на взгляды прохожих. В голове бродил только один вопрос — "что делать дальше?" Вернуться домой я не могу, некуда. Показываться в деревне тем более нельзя, это смерти подобно. Придется искать новое пристанище. Окинув себя придирчивым взглядом, грустно усмехнулась — и правда ведьма. Сейчас, когда груз ответственности был с меня снят, я в полной мере ощутила холод, усталость и голод. Мысли попросить еды здесь и не возникло. Благо, живой отпустили.

Когда я выходила за ворота, никто не пытался меня остановить или задержать. Облегченно выдохнув, я направилась к лесу, надеясь, что подозрения Локи еще нескоро заразят остальных и мне дадут уйти подобру-поздорову. Часто гонец, принесший плохие новости, теряет свою голову, будем считать, что мне посчастливилось унести ноги.

Найдя в перелеске небольшую лужицу, я разбила тонкий ледок, который не сошел под солнцем, благодаря тени деревьев, и наскоро смыла с себя грязь, кровь и усталость. Переплела распустившуюся косу и повытаскивала из нее кучу веточек и пожухлых лепестков. Почувствовав себя человеком, стала составлять план дальнейших действий.

Выводы оказались плачевными. У меня больше ничего нет, но к разоренному дому все же придется вернуться. Под каменной печью есть маленький тайничок, сделанный еще моей бабушкой. Там, в металлической шкатулке хранятся монеты, которые нам оставляли те, кто покупал лекарства для себя и своих близких. Но даже не деньги основная моя цель. Среди серебра и меди лежит кулон, принадлежавший моей воспитательнице. Серебряная шлифованная монета, яркая как луна, на толстой цепочке. Она его берегла и хранила как зеницу ока. Это был подарок любимого мужчины, единственного, которому было плевать на слухи и наветы, единственный, кто искренне любил "ведьму". Он погиб еще совсем молодым, так и не успев жениться, но остался в сердце одинокой травницы. Она оставила эту вещь мне, в качестве напоминания, что любовь есть, и просила отдать ее тому, кто станет для меня ценнее жизни.

Но за свои двадцать лет я только все больше и больше разочаровывалась в людях. Сомневаюсь, что найдется мужчина способный заставить меня поверить и довериться. Я не знаю, что такое любовь, но представляла ее именно такой — непоколебимая вера. Но даже если мне никогда не придется дарить кулон, я обязана его забрать и сохранить.

Дорога назад показалась мне бесконечно длинной. Лишь к темноте мне удалось попасть на место, где совсем недавно стоял мой дом. Все, что от него осталось — это разоренное пепелище. Печная труба одиноко возвышалась среди выжженной земли, кое-где виднелись глиняные черепки и остатки от металлической посуды. Вот так мою жизнь, которую я знала, можно было собрать в одну горстку серого пепла. Жаль ли мне? Не знаю, оцепенение и усталость не позволяли эмоциям прорваться наружу.

Я шла по пепелищу, ощущая под ногами все еще теплую обугленную землю, и надеялась на то, что пожар не повредил тайник. Каменная кладка основания печи была цела и, выдохнув с облегчением, я принялась ковырять пространство между кирпичами. С трудом, но кладка поддалась, и мне удалось вытащить камень закрывающий доступ к шкатулке. Она оказалась теплой, но бледный рисунок не пострадал, и значит, металл недостаточно прогрелся, чтобы спаять податливое серебро.

Я так увлеклась своим занятием, что не сразу услышала шум за спиной. Резко обернувшись, я поняла, что меня ждали, и у меня нет ни единого шанса избежать расплаты.

Трое крепких мужчин, окруживших меня, не имели во взгляде ничего человеческого. Животная злоба, которую я не видела даже у оборотней, имеющих волчью сущность. Дура. Глупо было возвращаться. И очень скоро меня накажут за мою глупость.

— Не смотрите ей в глаза, — скомандовал один из них. — Тогда она не сможет наложить на вас проклятье.

Я была слишком напугана, чтобы рассмеяться над этим бредом. Вот только они в это верили, да и сама не раз поддерживала эту небылицу. К сожалению, сейчас это играло против меня.

Тот, который командовал, быстрым движением размотал длинную кожаную плеть и замахнулся. Плетка взвилась в воздух и хлестко ударила меня по правой скуле. Лишь по счастливой случайности не попали в глаза, куда, судя по всему, и целились. Вот только способность что-то видеть я все же потеряла, так как от резкой боли потемнело в глазах, и я с криком упала на колени, роняя шкатулку на землю. Боль ослепляла и скручивала. Теплая липкая кровь потекла по лицу.

— Завяжи ей глаза, — раздался надо мной злой голос.

Кто-то повалил меня, прижав острым коленом к земле, вонючей тряпкой закрыл мне глаза, а потом принялся затягивать веревки на запястьях, заломив руки назад. Суставы заныли от неестественного положения, а лицо пылало огнем. Как жаль, что они не убили меня сразу. Это говорит лишь о том, что у них припасено для меня что-то более лютое.

Его рука мерзкой змеей поползла вверх по ноге, задирая край рубахи. Несмотря на дикую боль и невозможность сопротивляться, я принялась дергаться и извиваться, надеясь спихнуть мужчину с себя. Визг застрял внутри, так как он сжал горло пальцами.

— Не дергайся! Или тебе оборотни больше нравятся? Так давай я покажу, чем именно мужики лучше, уверен тебе понравится, — проговорил он мне это на самое ухо и влажно облизал мою шею.

— Она же ведьма, — раздался голос рядом с отчетливыми брезгливыми нотками.

— Вот именно. Ведьм у меня еще не было.

Я забилась еще более яростно, сдирая кожу о землю.

— Да брось ты ее, лучше посмотрите-ка, что тут у нас, — засмеялся один из мужчин.

Я четко расслышала звук встряхивания шкатулки. Монетки звонко бились об стенки металлической коробочки, радуя тюремщиков нежданной добычей.

— А ну покажи, — тяжелое мужское тело скатилось с меня, освобождая от груза.

Шкатулка перекочевала в другие руки.

— Впервые на моей памяти ведьма сама оплачивает собственную казнь, — неприятно рассмеялся человек.

Раздался звук пересыпания монет, затем коробочка глухо упала на землю.

— У меня пока побудут, — пояснил он свои действия, возмущенным подельникам.

И постучав себя по набитому карману, стал подгонять их.

— Потом разделим. А сейчас пора отсюда уходить. У меня мурашки от этого болота и ночевать тут я не намерен.

Ворчащие мужики еще возмущались, но недолго, все же ведьмовского болота боялись все без исключения.

Потом меня долго тянули волоком по лесу в сторону деревни, не забывая подгонять все той же плетью. Из глаз непроизвольно лились слезы, добавляя еще больше агонии рассеченной коже, в голове шумело, отчего я не слышала ничего, кроме собственного дыхания и дикого стука сердца. Рук я уже давно не чувствовала, а на тычки внимание обращать перестала.

Я не знаю, сколько времени прошло, перед тем как трава под босыми ногами сменилась утоптанной землей, и это рассказало мне о том, что мы приближаемся к поселению. Скрип калитки, звук сдвигаемого засова, деревянный пол, тычок, от которого я потеряла равновесие и упала на пол, приложившись о доски.

— Пойдем, мужики, поедим. Да можно по кружечке чего погорячее пропустить. Ведьма платит, — засмеялся все тот же человек, похлопав по карману, набитому монетами.

Его шутку оценили и поддержали дружным хохотом.

— Пойдем. Все равно никуда не денется, — согласился другой.

Хлопок тяжелой двери, и я осталась одна среди звенящей в ушах тишины.

Мне дали время. Вот только на что? Помолиться? Пожалеть себя? Или это возможность осознать, что именно меня ожидает? Не думаю, что они оговорились, сказав о моей казни. Вот только уверена, что это будет нечто большим — расправой. Но за что? За то, что вмешалась в их дела? За то, что позволила ребенку оборотня появиться на свет? За то, что Грей Вульф знает об их поступке? За то, что им теперь тоже придется заплатить за содеянное? Или они надеются, что лорд соседних земель не осмелится сунуться на "чистую" от оборотней территорию? В отличие от них я видела его глаза. Он придет. Непременно придет и они ответят за то, что совершили. Но увижу ли это я?

Как сильно не владел бы страх моими мыслями, измотанное тело взяло верх, и я провалилась в тяжелое забытье. Сон урывками накрывал меня и снова отступал, позволяя "насладиться" всей гаммой разнообразных болезненных ощущений. Так я и плавала между сном и явью.

Утро пришло вместе с лязгом замка на двери. Потом последовало шарканье ног.

— Время пришло.

Этот голос мне знаком. Староста деревни — отец Леи.

Меня грубо дернули вверх и снова потащили на улицу. Пока шла, слышала шуршания одежды и много приглушенных голосов. Меня вели вдоль выстроившихся людей, словно преступника перед казнью. Некоторые из них выкрикивали проклятья, другие бросали в меня камнями и гнилыми овощами. Я больше не слушала, не думала, не чувствовала. Я только гадала: сожгут, повесят или забьют камнями?

Меня резко дернули за онемевшие руки, заставляя остановиться, отчего я застонала в голос. Боль прострелила запястья. Путы ослабли, и руки плетьми повисли вдоль тела. Потом меня прижали спиной к столбу и, связав запястья уже спереди, зацепили их веревкой, поднимая над моей головой. Теперь я практически висела, опираясь на землю лишь кончиками пальцев ног. Боль прокатилась волной от рук к ногам и, заблудившись, осталась со мной.

— Мы всегда смотрели сквозь пальцы на черные дела ведьм с болота. И чем отплатили они за нашу доброту? — громкий голос старосты прокатился по центральной площади. — Они отплатили нам смертью наших детей.

Его голос почти сорвался на визг.

— Она убила мою дочь! Мою любимую девочку.

Возмущение в толпе стало громче.

— Пусть она поплатится за содеянное.

Люди в согласии стали повторять его слова. "Пусть поплатится" — раздавалось со всех сторон.

С меня рывком сдернули рубаху, и она тряпкой повисла на бедрах, оголяя меня до талии. Я оказалась не готова к первому удару плетью и взвыла от боли. Второй, третий удар был ничуть не легче. Я кричала, срывая голос, не заботясь о гордости и самолюбии. Такую боль невозможно терпеть молча, невозможно игнорировать и думать о чем-то отстраненном. В голове бьется только одна мысль — "больно". Еще до десятого удара я потеряла сознание и провалилась в блаженное небытие.

В себя я пришла от выплеснутой в лицо ледяной воды. Откашливаясь, я судорожно вздрагивала, чувствуя каждую новую рану на своей коже. Мне не дали прийти в себя и продолжили мучительную экзекуции. Я больше не кричала. Не потому что не хотела, а потому что просто не могла. Я теряла сознание еще несколько раз, но меня снова и снова возвращали, чтобы насладиться жалобными стонами, которые я еще издавала время от времени.

Целую вечность спустя сквозь стучащую в ушах кровь, я с трудом расслышала слова:

— Оставьте ее здесь подыхать, — выплюнул староста, и толпа стала расходиться.

К счастью боль была сильнее моего ослабшего тела, а приводить меня в чувство было уже некому, а потому я с благодарностью нырнула во тьму.

Глава 4

Стервятники. Именно так можно описать этих тщедушных священников в грязно-коричневых рясах. Пришли с "требованием", а сами боятся даже глаза поднять. Очень боятся. И не зря. Я могу быть по-настоящему страшным, особенно если очень хочу. А сейчас я этого очень хочу. Запугать их настолько, чтобы они прислали того, кого я жду уже не первый год. Пусть он придет сам.

Южные земли уже несколько лет являются моей собственностью, отвоеванной в честном бою. И неважно, что она мне не нужна была тогда и не нужна сейчас. Она лишь разменная монета, средство достижения цели. Ее прежний владелец мой кровный должник. А я не прощаю долгов, тем более тех, которые должны оплачиваться жизнью.

При осаде замка он успел скрыться через тайные тоннели, но он не успел забрать припрятанное богатство. Именно оно заставляет этих святош появляться на моем пороге снова и снова. Служители бога? Корыстные, жадные, алчные. Он пообещал им большие деньги за их заступничество, и монастырь Святого Иосифа предоставил свои стены в защиту. Но его беда в том, что тайник находится на моей территории и добраться до него можно только двумя способами: пойти за ними тайком или отобрать земли вместе с сокровищами.

Сам я их даже не думал искать. Зачем? Мне не нужны его грязные деньги, я и сам могу подать нуждающимся, но они ценны тем, что за ними придет он. Так что пусть будут захоронены, где есть, пока я готовлюсь упокоить их хозяина.

— Вы знаете мой ответ, — угрожающим шепотом сказал я им, заставляя вздрогнуть.

— Лорд Вульф, мы понима...

— Мне не нужно, чтобы вы понимали. Я четко дал понять, при каких условиях вы можете получить южные земли, дело за вами.

От моего рыка они, кажется, усохли еще больше.

— Не надо отнимать мое время.

Священники поняли меня правильно и наперегонки отправились к двери, безуспешно пытаясь сохранить гордость.

Я сидел на стуле с высокой спинкой, откинув голову назад, и пытался взять себя в руки. Нельзя давать волю своему волку, когда он злится это крайне опасно. Но чувство мести — это очень сильный раздражитель и под кожей волнами прокатывается недовольство и раздражение моего зверя. У оборотней с их волками сложные отношения, мы по существу разные создания в одной оболочке. Разные взгляды и вкусы, но одно нас объединяет сильнее стальных канатов — чувство мести. Мы одинаково сильно стремимся расплатиться с должниками. Мы можем соперничать во всем, кроме этого. Только в мести мы заодно. Но даже сейчас, когда мы стремимся к одному, мне приходиться уговаривать волка не спешить. Этот гад, закопавшись в монастырской норе, знал, где прятаться. Только там я не могу его достать, только это место недоступно мне. Нападение на монастырь не сойдет с рук даже Грею Вульфу. Сволочь.

Резко встав, я принялся мерить комнату шагами, отвлекая зверя от злости, разгоравшейся в нем. Надо заняться делами, ему станет скучно.

И вот, сидя за столом в окружении ответственны лиц, разгребаю бумаги, отчеты и бухгалтерию. Не то что волк, я сам с трудом сдерживал зевки.

Меня отвлек Локи.

— Грей, вернулся дозор с южных земель.

Меня и моего зверя словно током ударило при этих словах. Почему вернулись, не дождавшись смены? Злость вернулась троекратно. И уже готовясь к разносу, я посмотрел на вошедших. Среди моих людей стояла низенькая, худенькая девочка, грязная и оборванная. К моим чувствам недовольства и интереса примешалось волчье волнение.

Наверное, зря я на нее нападал со скабрезными шуточками, видел же, что она на грани. Но волк был под самой кожей, и это заставляло срываться на тех, кто попадался под руку. Но даже сам волк порыкивал на меня за грубость.

И только когда мне протянули младенца, я забыл о звере, упустив бразды правления. Волк набирал силу и рвался поквитаться за принесенное в мой дом горе.

Я держал на руке остатки своей семьи, и только теплое детское тельце не давало волку окончательно вырваться. Бешеная злоба и свирепое безумие затопило мозг, по телу пошло тепло, а шерсть защекотала кожу. Аура силы и угнетающая мощь расходились от меня, как круги по воде. Оборотни заволновались, и стали медленно отходить подальше. Их слабые животные заставляли их бежать прочь, и они придумывали массу дел, чтобы покинуть зону поражения. Моих сил хватало лишь на то, чтобы не выпустить зверя, который в таком состоянии способен на многое. Ребенок на моих руках единственное, что останавливало зверя и сдерживало слепую ярость. Опасную ярость и для врагов, и для друзей. Когда боль потери и злость на убийц, перевесили, я четко стал ощущать, как удлинились клыки, как заострились черты лица. Единственное, что я мог сделать, чтобы не убить невинных, это временно уйти с шахматной доски.

С трудом выплевывал приказы, пробивая слова сквозь глухое рычание зверя. Все потом. Месть потом, вопросы потом, сейчас главное удержать власть над собственным телом. Мои вассалы боялись поднимать глаза, опасаясь спровоцировать хозяина стаи. Лишь девочка, не понимающая сути происходящего, наблюдала за тем, как я забираю спасенного ею дитя. Она заслуживает воздаяния, но сейчас я опасен для нее. Волк не позволил просто уйти, он тоже знает, что такое благодарность.

— Спасибо, — проговорил я и прорычал мой волк.

Остальное подождет.

Тяжелые шаги вверх по лестнице, закушенная щека, скрючены от напряжения пальцы. Младенец — сын Дака, мой племянник, я должен выиграть этот бой для него. Гай и Локи шли следом. В другой раз я бы не позволил им вмешиваться, но не теперь. Они — гарантия сохранности ребенка, и пусть их присутствие заставляет дыбиться шерсть на загривке, я потерплю.

Зайдя в комнату, я аккуратно опустил мальчика на мягкую теплую шкуру и отошел в дальний угол. Внутренне нее метание стало сильнее, рык больше не удавалось сдерживать внутри.

— Грей, пришла кормилица. Позволь ей забрать ребенка? — с большим уважением в голосе, чем обычно, проговорил Локи.

Забрать? Куда? Зачем? Не позволю!!!

Волк кинулся вперед, заставляя и меня дернуться в сторону Локи.

— Мальчик голоден, — встал между нами старик Гай.

Голоден? Ему плохо? Недопустимо!

Волк заворочался и признал свою неправоту, стал успокаиваться, позволяя мне думать более здраво и четко.

— Пусть кормит здесь, — приказал я.

Это лучший выход. Контролируя ситуацию, я смогу восстановить равновесие.

Желто-голубое зрение медленно стало приходить в норму, и человеческая часть меня стала основной правящей силой. Я расслабился настолько, что смог сесть на стул и откинуть голову, чтобы дышать реже и глубже.

Пухленькая симпатичная женщина, мать троих сорванцов, была отличным выбором. Руфь все знали, как ласковую, добрую и заботливую опекуншу. И вот сейчас она отнеслась со всем возможным пониманием к ситуации и, не став оспаривать присутствие свидетелей, оголила грудь, чтобы позаботиться о голодном ребенке. Волки в комнате отчетливо ощущала ее небольшое беспокойство, высказать которое она никак не решалась. Локи и Гай снова напряглись.

— Говори, — предложил я сам, начиная раздражаться вновь.

— Милорд, его нужно купать и кормить регулярно, и боюсь, что ваши покои для этого не подходят, — все больше вжимая голову в плечи, осторожно взвешивая слова, пояснила свое волнение женщина.

— Я понимаю, — оборвал я ее лепет. — Можешь идти.

Она поднялась, неотрывно наблюдая за мной, и этот ее изучающий взгляд вызвал у меня рык. Она, тихонечко пискнув, подхватила ребенка и скрылась за дверью. Гай и Локи сделали несколько шагов, чтобы встать между мной и дверью.

— Я справлюсь, — огрызнулся я.

Мои друзья вздохнули с облегчением, заставив меня прищуриться.

— Я, на ваш взгляд, настолько не стабилен?

— Ты самый сильный из нас, но и волк твой соответствует твоей силе. Нам с вами не тягаться, потому лучше быть наготове в случае срыва, — пояснил свои действия Локи.

— Да и случись что, не простишь себе потом, — добавил Гай, который меня с пеленок знает.

Пару раз глубоко вздохнув и выдохнув, покрепче перехватил подлокотники стула и, прощупав внутренним взглядом, насколько мой волк готов к болезненной теме, спросил:

— Отряд снаряжен?

— Как приказали, — склонил голову Локи, зная, что мы сейчас ходим по тонкому льду.

— Хорошо, выступаем рано утром.

— Почему не сейчас? — удивленно спросил Локи.

— Потому, дурья твоя башка, что сейчас эти гниды разбежались, кто куда и отсиживаются. К ночи они решат, что мы побоялись сунуться к ним, и расползутся по норам, — взял на себя труд пояснения Гай.

— А я хочу, чтобы на моем суде были все, — я сам чувствовал, как мои глаза наливаются блеском, а этот кровожадный свет пугал даже приближенных.

— Надеюсь, что никто не избежит возмездия, — задумавшись о чем-то своем и не обдумав слова, вставил Локи.

Одна только мысль о том, что виновные могут уйти, словно ошпарила и меня и моего волк. Дикий рык огласил комнату, и впервые за несколько лет зверь взял верх надо мной, стирая человеческий разум.

Серая туманная дымка перед глазами рассеивалась медленно. Тело ощущалось тяжелым чуждым грузом, словно проснулся замурованным в камень. Я слепо моргал и втягивал воздух, хоть так пытаясь определить, где нахожусь. Рядом послышались шаги, от которых в голове раздавались раскаты грома. Кто-то подошел совсем близко, но опасности я не ощущал, хотя инстинкты заставляли попытаться подняться. Я несколько раз безрезультатно дернулся.

— Тише, — послышался голос Гая. — Не спеши.

Хоть тело и было измотано, в душе я чувствовал покой. Волк устало дремал. Вот черт! Воспоминания о потерянном контроле накатили волной.

Мнение о том, что мы превращаемся в животных — бред. Меняемся мы не существенно и больше от морального и физического напряжения. Вытягиваются когти, клыки, меняется цвет глаз, пропадает способность говорить и связно думать. Основным изменениям подвергается сущность, полностью поглощаясь звериными инстинктами и желаниями. Контроля над волком нет, он в полной мере выражает свой норов, и страшнее всего, когда он злится. Зверь не видит разницы между своими и чужими, у него нет морали, он не ведает жалости, он сила в чистом виде без ограничений и запретов.

Контролю нас учат с детства, и чем сильнее волк, тем больше умения его сдерживать требуется. Мой волк рожден альфой и все время соперничает не только с подобными себе, но и со мной. И то, что я не смог его сдержать, не делает мне чести. Неважно, насколько вескими были причины срыва.

— Как Локи? — виновато спросил я, смутно припоминая, как отросшие когти полоснули друга по груди, разрывая слои одежды и рассекая плоть.

— Порядок, оклемается. Нечего было подставляться.

Среди образов, мелькавших в просыпающемся мозге, были и другие сцены, из-за которых хотелось откусить себе хвост. Вылетевшая от удара в коридор массивная дверь, расколоченная в щепки дубовая кровать, исцарапанная каменная кладка стен. И Гай. Я четко видел, как седой мужчина от удара отлетает в дальний угол и без сознания оседает на пол, пока Локи, изворачиваясь от моих зубов, пытается повалить меня на спину. Неудивительно, что его пришлось штопать, это надо же было быть таким идиотом.

— Извини, Гай.

— Сам виноват, теряю сноровку, — вздохнул мой друг.

— Давненько меня так не накрывало.

— Это точно, — хохотнул Гай. — Теперь тебе придется еще и комнату сменить.

— Все так плохо?

— Хуже. Когда волк остался один, она просто перестала существовать, ты умудрился даже выдрать зарешеченные ставни.

— Хм...

— Я все чаще начинаю думать, уверен ли ты в том, что у тебя волк, а не медведь?

Я даже смог слабо улыбнуться на эту неуклюжую шутку.

— Давай-ка тебя отвяжу, и ты поспишь, — предложил Гай.

Я подергал обретающими чувствительность конечностями и убедился в наличии веревок. Возмущенно засопев, я нахмурил брови, без слов выражая крайнюю степень недовольства тем, что меня спеленали как ребенка. Последняя мысль заставила забыть о возмущении.

— Как мальчик?

— В порядке, наелся и спит. Надо дать ему имя. Не может будущий воин быть безымянным.

— Воин?

— Да. Он двуликий.

— Хорошо.

— Судьба дала ему шанс избежать участи своего отца.

Зрение медленно возвращалось ко мне, и потому печаль в глазах Гая я успел рассмотреть. Затем он больше не теряя времени распустил путы.

— Отдохни и ты, — хлопнул я его по плечу, принимая вертикальное положение.

— Да, да. Мои старые кости отвыкли от таких заварушек, — и он вышел, оставляя меня в комнате, в которой обычно останавливаются гости.

Идти и смотреть на свои покои не стал и, зная, что все равно не смогу усидеть на месте, спустился в главный зал, где всегда горел камин. Там глубокой ночью, сидя за столом, я и провалился в тяжелый сон, полный смутных образов.

Глаза. Красивые, огромные как полночная луна глаза, цвета обсидиана. Чернее ночи, чернее бездны. Такие знакомые, хоть я и не мог вспомнить, где видел их. Они смотрели в мою душу. Что они видели там? И хочу ли я, чтобы нашли они то, что искали. Они заставляли вглядываться в ответ и бояться потерять тот свет и тепло, что дарили своим присутствием. Но вот они моргнули и неожиданно наполнились страхом и дикой болью. Болью, которая отозвалась мукой и терзанием в сердце. Слезы, словно росинки, повисли капельками на ресницах. Это неправильно, такие глаза не должны плакать. Захотелось утешить и уничтожить причину мучений, отражающихся в бездонной темноте. И я потянулся к ним, чтобы смахнуть соленые бриллианты. Но мое движение развеяло сон, и я очнулся.

Я больше не видел этих полночных глубин, но теперь желание отправиться в дорогу стало непреодолимым. Волк метался, словно в клетке, как будто не было этого чудовищного выброса энергии. Даже умудрялся покусывать меня изнутри, заставляя торопиться. Я не осознавал причин такого поведения ни своего, ни волчьего. Но инстинкты никогда не обманывают, а значит, нужно спешить. Сорвавшись с места и зовя Гая, я приказал немедленно седлать лошадей. Меня тянуло, толкало и гнало. А мой зверь рвался в бой.

Глава 5

Крики. Громкие, испуганные, беспорядочные. Множество голосов, выкрикивали проклятия, молились, стенали, звали на помощь. Единственно, в чем они повторялись, это фраза "звери пришли".

— Куда бежать? — раздался голос недалеко от моего позорного столба.

— Уже некуда, — сплюнул его собеседник. — Окружили твари.

Судя по звукам, деревенские жители, согнанные со своих мест, ринулись в центр деревни, стараясь наладить круговую оборону. Глупцы. На что надеются? Я видела воинов лорда Грея Вульфа. Снисхождения им ждать не стоит.

От холодного осеннего воздуха все мое тело окоченело, и я уже не чувствовала рук, но приоткрыть глаза все же постаралась, уж очень хотелось увидеть страх на лицах тех, кто глумился надо мной. Пусть оборотни пришли мстить не за меня, но это не мешает мне насладиться их судом. Приоткрыть мне удалось лишь один глаз, второй из-за рассеченной скулы опух и воспалился. Голову выше поднять тоже не получилось, любое движение причиняло дикие муки. Зато уши не пострадали, хоть послушаю их крики, мне легче умирать будет.

Оборотням понадобилось совсем немного времени, чтобы согнать людей в одно место. По периметру центральной площади раздавался цокот копыт, а люди начинали все громче стенать и плакать.

— Я не собираюсь воевать с сопляками и юбками, — раздался голос лорда Вульфа. — Женщины и дети, пошли вон!!!

После этих слов женский плач стал еще громче, словно им приговор прочитали.

— Вон!!! — от рева милорда даже я вздрогнула, отчего слезы сами хлынули из глаз.

Шорох одежды, быстрые шаги и нарастающий ропот среди оставшихся.

— Что привело Вас к нам? — голос деревенского старосты звучал почти нагло.

Стук копыт стал приближаться к тому месту, где раздались слова.

— Где мой брат? — вкрадчиво и с угрозой.

— Гниет в болоте, — истеричные нотки четко выдавали его невменяемость.

И как только деревенским идиотам пришла в голову мысль послушаться сумасшедшего. Они сами навлекли на себя смерть, потакая капризам обезумевшего старика.

— Какая вам разница? — продолжал он испытывать терпение лорда. — Я знаю, что его вышвырнули из семьи, я знаю, что он не мог оборачиваться и был ущербным даже среди таких тварей как вы. Мы лишь сделали за вас вашу грязную работу, выполов сорняк.

— И кого мы должны отблагодарить?

Только я услышала в голосе Грея Вульфа не интерес, а приговор.

— Тони, Боб, Биглз, Черун, Тими, Дегот, идите сюда, — позвал староста.

В отличие от него остальным хватило мозгов не выдать себя ни единым шорохом.

— Спасибо за подсказку, теперь мы их по запаху страха найдем, — прорычал лорд, который уже не пытался прятать свое бешенство.

Староста захрипел, и мне стало жутко важным увидеть, как он подыхает. Открыв единственный рабочий глаз, исподлобья посмотрела на то, как староста, болтая в воздухе ногами, висит на вытянутой руке оборотня, который без труда придерживает его за шею. У Вульфа заострились скулы и вытянулись жуткие клыки. Когти вспороли кожу его врага под самым подбородком, пока тот, хрипя, пытался разжать пальцы оборотня.

— Мой брат всегда был частью семьи, и он сам выбрал жизнь с людьми. Вы жестоко ошиблись, решив, что вам сойдет с рук его убийство. Кровь за кровь, жизнь за жизнь.

Воины оборотни двинулись по рядам деревенских мужчин, без труда вычисляя тех, кто всеми силами пытался избежать возмездия. Пойманных волоком подтащили к лорду и словно груду мусора бросили к его ногам. Осталось только раздавить.

— Мы только выполняли приказы старосты, — проблеял один из них, но быстро замолчал, поймав взгляд Вульфа.

— А Лея? — вдруг спросил лорд. — Она же была вашей дочерью.

Староста, задыхаясь, просипел:

— Мою девочку околдовал оборотень. А убила ее ведьма.

— Кто? — подтащил старика лорд к себе ближе.

— Ведьма с болота.

Я расслышала шуршание множества ног, это люди, толпившиеся передо мной, стали расходиться в стороны давая рассмотреть меня оборотням. Раньше из-за моего маленького роста им было сложно увидеть меня за спинами толпы. А теперь живой коридор выставил на обозрение мое наполовину оголенное, избитое плетью тело.

Пока оборотни молча рассматривали меня, староста начал брызгать слюной.

— Мы нашли Лею в доме ведьмы. Убитую. Эта тварь ее кромсала как мясник. А потом утащила дьявольский плод в болото. Надо было его сжечь, и ведьму сжечь, и деревню сжечь, тут везде порок, грех и оборотни.

Староста завыл в голос и стал причитать о том, что с самого начала знал — выродок оборотней сгубит его девочку. Он плакал и выл, и, казалось, уже не замечает никого вокруг себя. Даже Грей бросил его на землю, брезгливо глядя на него.

А я устало зажмурилась не в силах слушать обвинительные речи. Сколько можно, добили бы, и дело с концом.

Тихие шаги приблизились неожиданно для меня. Теплые пальцы приподняли мой подбородок, вырывая стон из моего сорванного горла.

— Милая, как же тебя так угораздило к ним попасть? — раздался голос Гая.

Он отвел волосы в стороны и резко выдохнул. Я приоткрыла глаз.

— Такую красоту не пожалели, — аккуратно прощупав мою скулу, добавил. — Слава богу, хоть глаз цел. Как будто специально метились.

Последнюю фразу он сказал скорее себе, чем мне, и принялся резать веревку, на которой я была подвешена. Его осторожные прикосновения и щадящие меня попытки помочь подкупили, и я, насколько позволяли потрескавшиеся губы, пояснила:

— Боялись проклинающего взгляда ведьмы.

— Неужто на самом деле колдунья? — раздался рядом молодой голос, видимо, один из оборотней подошел помочь седому.

Раздался звук хлопка и болезненное "ой".

— Щенок безмозглый, будь она ведьмой не оказалась бы в таком положении.

Он перехватил меня под подмышки и осторожно, стараясь не задеть раны, натянул края разорванной рубахи мне на плечи, прикрывая грудь. Сверху на мои плечи лег его плащ.

— Спасибо, — слезинки сами покатились.

— Потом поговорим, а сейчас нужно уводить тебя отсюда. Лорд держится из последних сил, и тебе не к чему видеть остальное.

Идти сама я толком не могла и практически висела на руках Гая, но когда мы проходили мимо мужчин, ждущих своей казни, я заметила знакомое лицо. Именно этот человек командовал теми, кто ждал меня на пепелище.

— Подождите, — попросила я и слабо дернула седого за рукав.

— Что такое?

Объяснять я что-либо не могла, так как голос плохо слушался, и потому просто подалась в сторону трясущегося как заяц человека, надеясь, что Гай поймет, куда я его веду. Он послушно двинулся со мной, с интересом наблюдая за моими действиями. Я тяжело опустилась на колени перед мужчиной и, протянув онемевшую руку, дернула его за кошелек, который открывшись, рассыпал горсть монет на землю. Человек дернулся было ко мне, но грозный рык лорда-оборотня заставил его замереть. И не только его, но и меня. Я даже оцепенела от ужаса, услышав этот рокот. Никто ничего не говорил и не двигался, и потому, переждав еще минуту, запустила руку в россыпь металла.

Я разгребала монеты онемевшими пальцами, смешивая с кровью и грязью, пока не нащупала цепочку, потянув за которую, я вытащила из этой груды свой кулон. Я не стала забирать залитые кровью монеты, их заплатили в свое время эти люди, не хочу ничего их. А этот кулон — он мой. И по той же причине, по которой я не хочу брать ничего от них, я не собираюсь оставлять им ничего своего.

С трудом поднявшись на ноги, сжимая в руке свое сокровище, я наткнулась на холодный взгляд лорда. Он ничего не спрашивал, но я почему-то посчитала необходимым оправдаться. Пряча глаза под рассыпанными по лицу волосами, сказала:

— Он мой!!!

Ему, наверное, этого не понять. Да и откуда ему знать, что такое не иметь ничего. А у меня есть только мои добрые воспоминания о женщине, приютившей подкидыша и вот этот подарок на память о ней.

— Только не говори мне, что ты сунулась назад из-за этой безделушки, — с сомнением спросил Грей.

Я лишь на мгновение почувствовала себя вздорным ребенком.

— Для меня это важно.

— Достаточно важно чтобы отдать свою жизнь?

— Да.

Конечно, да! У меня больше ничего нет.

Растрепанные волосы, свисающие грязными лохмотьями, которые помогали мне прятать свое лицо, мешали и мне рассмотреть реакцию Вульфа на мои слова. Да и какая разница? Медальон у меня, жизнь тоже при мне. А остальное как судьба напишет.

Мужчины у ног лорда, словно очнувшись от ступора, начали выворачивать свои карманы, вынимая награбленное у барона золото. Эти идиоты решили купить свои жизни на кровавые деньги. И кому вздумали предлагать? У Грея Вульфа так исказилось злобой лицо, что я коротко пискнула и прибавила шага, боясь попасть в поле его зрения. Кажется, что от испуга это уже я вела Гая, а не он меня нес. Мне кажется, что я от страха умудрилась забыть о большинстве своих ран, лишь бы оказаться как можно дальше от этого места. В судьбе этих мужчин я уже ни капли не сомневалась.

— Видать, дорог медальон, раз такую прыткость проявила? — Хмыкнул седой оборотень.

— Клялась сберечь.

— Держишь свое слово? — похоже, ему понравилось то, что он услышал.

Я неопределенно пожала плечом, на котором чувствовалось меньше всего ссадин. Гай хмыкнул и, подсаживая меня на свою лошадь, продолжил допытываться.

— Ну, так как, держишь?

— Мне приходилось давать слово лишь раз.

— И после этого ты добровольно полезла в петлю, — проворчал себе под нос оборотень.

— Мне все равно было больше некуда, — никогда ни с кем не откровенничала, но Гай мог разговорить даже покойника, причем так ненавязчиво, что я поняла, что именно сказала, только когда слова уже вылетели из моего рта.

В растерянности я хмуро свела брови, отчего скулу кольнуло болью.

— Дуреха, после того, что ты сделала, тебе любой в замке и угол и кусок хлеба предложит в любое время.

Я закусила губу, боясь спросить, но лучше сразу знать, чем мучиться неизвестностью.

— А вы им не верите, что я ведьма?

Гай громко засмеялся, похлопывая себя одной рукой по бедру, а другой все так же придерживая лошадь под уздцы.

— Доченька, ты интересуешься, бояться ли оборотни ведьм? Да нас самих боятся. Да и все равно нам, кто ты.

Так мы и шли, я старалась не двигаться, чтобы не причинять себе лишних мучений, а оборотень отвлекал, как мог от дурных мыслей. О том, что он меня просто забалтывает, быстро догадалась, а он понимал, что я об этом знаю. Вот только не было во мне ни грамма жалости к тем, кто был готов жестоко убивать безвинных. Все мои силы уходили только на то, чтобы удерживать сознание на плаву. Выматывающая боль, обезвоживание, истощение и уходящий страх, оставляющий после себя лишь усталость — это все чем была богата.

За нашими спинами еще долго было тихо. Почему? Не знаю. Может, пытались что-то выяснить, а может, хотели, чтобы эти ироды насладились минутами ожидания страшного конца. Тонкая, жестокая пытка, но вполне заслуженная.

Мы были уже на кромке леса за деревней, когда раздался жуткий волчий вой. В нем тоска об утрате смешивалась с ненавистью к виновным в ней. Траурная песнь сменилась воплями ужаса и предсмертной агонии. Все было кончено.

Гай остановил лошадь, и легко запрыгнув на нее, устроился за моей спиной.

— Сейчас быстрее поскачем, — пояснил он. — Там о тебе и позаботимся.

Странное, непривычное, теплое слово, словно прорвало плотину, и я как сидела полубоком, так и прижалась лбом к плечу седого, вздрагивая от рыданий. А он, боясь навредить еще больше, легко поглаживал по волосам.

— Так бы сразу, — шепнул он мне. — Легче станет.

Когда нас догнала остальная группа, мой плач перешел в редкие всхлипывания, и я, совсем обессилив, всем своим цыплячьим весом навалившись на оборотня, стала проваливаться в тяжелую дрему.

Одна из лошадей подошла совсем близко, и я услышала сквозь туман в своей голове приглушенный голос Грея Вульфа.

— Что скажешь, старина?

— Справится. Она сильная девочка, — ответил Гай, продолжая аккуратно меня придерживать, чтобы я не свалилась с лошади во время сна.

— Хорошо, — ответил лорд и пришпорил свою лошадь.

Усталость и равномерная качка сделали свое дело, и я потеряла связь с реальностью.

Глава 6

Проснулась я резко и с полной картиной воспоминаний прошедших дней. Просто вынырнула из темноты, точно понимая, что шевелиться не стоит. После проведенной самодиагностики выяснилось, что все конечности при мне. На фоне этого боль от ран оценивалась как нечто само собой разумеющееся. Внимание привлекло отсутствие жара, значит, заражения я благополучно избежала. Это хорошо, очень хорошо. Не хотелось бы умереть от попавшей в кровь заразы, когда только все утряслось. Сделав все эти выводы в считаные секунды, я открыла глаза... и увидела темноту.

Кромешный мрак окружал меня, ни единого пятнышка света или намека на него. При этом я совершенно четко ощущала теплые лучики солнца, скользящие по лицу. Сердце пустилось в галоп, неистово стуча и отдавая барабанной дробью в ушах. Дыхание участилось как у загнанной лошади, и грудная клетка заходила ходуном. Холодный пот выступил на лбу и висках. Нет, Боже! Нет. Только не это! Я начала задыхаться и ощущать первые признаки накатывающей истерики. Подавив удушливый всхлип, вскинула руки к глазам, но их перехватили на полпути.

— Повязка не трогать, — мужской высокий голос со странным отрывистым выговором, словно пропускающим слова.

Но это заботило меня меньше, чем успокаивающее утверждение, что это всего лишь повязка.

— Смотреть — это двигать глаза. Остаться шрам, — судя по тембру и периодическим сиплым срывам, мужчина был пожилым, а уверенность тона говорила о твердых знаниях.

— Хорошо, — шепнула я, сглатывая, чтобы смочить пересохшее горло.

Шорох, нечеткий стук, журчание, запах трав. К моим губам прикоснулся край кружки, и я с наслаждением сделала несколько глотков горьковатого отвара. По вкусу я легко определила все ингредиенты сбора и про себя согласилась с его выбором. Может быть, только пропорции смешала бы чуть иначе. Напившись, я искренне поблагодарила старика и откинулась на тюфяк. Даже такое несложное действие требовало все имеющиеся силы. Оказывается, я ослабла больше, чем думала.

Пока я пыталась отдышаться, неизвестный мне лекарь принялся стягивать с меня плед. Прохладный воздух коснулся обнаженной кожи, и только сейчас я поняла, что все это время было абсолютно голой под этой легкой тканью. Я прекрасно знала, что он собирается делать и, более того, на его месте действовала бы точно так же. Но вот только роль пациента оказалась для меня непривычной и унизительной. Я вцепилась пальцами в край пледа и попыталась вернуть его на место.

— Я лечить. Ты слушаться.

Кажется, человек начал раздражаться. Мне совсем не хотелось мешать ему работать, да и сама пока не в силах позаботиться о себе, но перешагнуть через скромность никак не удавалось. Мы еще несколько раз сдвинули одеяло вверх-вниз, пока лекарь, ворча, не сдернул его с меня одним рывком. Но прикрыться руками я не успела, так как оно было быстро заменено пропитанной травами влажной тканью. Хорошо-то как. Сопротивляться сразу расхотелось. Тянущая боль и зуд в мгновение ока прекратились, а приятный запах выгонял головную боль.

Потом меня еще долго крутили и переворачивали с боку на бок. Мне даже помыли и расчесали волосы, после чего заплели косу. Лекарь все это время молчал, но обращался со мной бережно. В результате я перестала беспокоиться о наготе и полностью доверилась его рукам.

Густой наваристый бульон, влитый в меня лекарем, снова вернул мне желание жить. За ним последовала новая порция настоя, вот только в нем теперь присутствовал вкус котовника и мачка желтого. Возразить я не успела, да никто и не дал бы. Добавленные травки быстро сделали свое дело, отправив меня в мир грез.

Возвращалась назад я легко. Гудение в голове прекратилось, дыхание стало легче. Если бы не опасность обзавестись парой десятков уродливых шрамов, вполне могла бы даже встать. И не успела я дать знать старику, что мне бы в отхожее место добраться, как расслышала возню в другом конце комнаты, за которой последовало болезненное шипение.

— Нет шевелиться. Мешать очень.

— Тебе легко говорить, это не тебя штопают как порванную рубаху, — голос рыжего оборотня я узнала, вот только не поняла, где он успел обзавестись такими ранами, что пришлось накладывать швы. Среди отряда в деревне я его не видела, хоть и не присматривалась особо к окружающим, может, и был.

— Дураков учить надо, — прекратил его жалобы знакомый бас.

Оттого что в комнате Гай, мне стало немного легче, почему-то чувствовала я себя в безопасности рядом с ним. Крупный, с грубоватой внешностью, но именно так я представляла себе любящего дедушку.

— Да если не я, тебя бы по стене размазало, — сквозь зубы сказал Локи.

— Если не ты, этого вообще бы не было. Следить нужно за языком.

— Каждый раз это слышу, — пожаловался рыжий.

— Однажды он станет последним.

— Да ты посмотрю у нас пророк, — съязвил парень.

— Нет. Это обещание. Сам добью, чтобы не мучился.

Саркастичных замечаний со стороны молодого оборотня больше не последовало, из чего я сделала вывод, что обещаниям Гая верили и предпочитали принимать во внимание.

Я не собиралась подслушивать их разговор, но и выдавать то, что уже не сплю, тоже не хотела. Я еще помню, с каким подозрением на меня смотрел Локи и неприятный осадок сохранился как налет сажи на гладкой поверхности воды. Но и лежать неподвижно было сложно из-за того, что затекла свисающая рука. Я попыталась незаметно ее подтянуть, но зацепила кружку, оставленную знахарем на невысоком столике впритык к моей кровати. Посудина со стуком упала на пол, расплескивая отвар.

Мужчины в комнате замерли, и даже шороха одежды было неслышно.

— Как себя чувствуешь? — заботливо спросил Гай.

— Спасибо, гораздо лучше.

— Ли Бэй говорит, что ты очень быстро поправишься.

— Это хорошо, сложно не двигаться.

— Лорд Вульф хотел задать тебе несколько вопросов, — голос Локи звучал ровно, но нотку недоверия было сложно не заметить.

— Рано еще. Пусть сил наберется, — вступился Гай.

— А чего тянуть? Если она жертва, то разговор ей не повредит, а если соучастник, то...

Фраза без окончания повисла между нами. Но я и так догадалась, что именно он хотел ею сказать. Если они решат, что я каким-то образом причастна к гибели семьи Вульф, то и лечение мне не понадобится.

— Заткнись, Локи, — рыкнул Гай.

— Весь замок говорит о том, что ее обвиняли в смерти Леи. Староста хотел смерти Даку и ребенку, но дочь убивать он не собирался.

Седой возмущенно засопел, но возражать не стал, видимо, решив, что недостаточно меня знает, чтобы давать голову на отсечение. Несколько секунд тишины.

— Не верю, — все-таки упрямо сказал он.

Эта уверенность и порадовала, и расстроила. Приятно когда кто-то считает тебя лучше, чем ты есть, но и оправдываться я не собиралась. Все, что я сделала это мое решение и моя ответственность.

— Это правда, — тихо сказала я. — Это я убила Лею.

Кто-то из стоящих рядом медленно и тяжело втянул воздух.

— Позови Грея, — напряженно распорядился Гай тусклым голосом.

Странное чувство потери завладело мной, когда я перестала чувствовать волны тепла, которыми со мной делился седовласый оборотень. Похоже, я успела к нему привязаться всего за один день знакомства. До этого подобное чувство у меня вызывала только бабушка, и было сложно снова терять его.

Я несколько раз слышала, как он набирает в легкие воздух, словно собираясь что-то сказать или спросить, но так и не сделал этого. Я тоже молчала, потому как не знала, о чем говорить. Да, у меня не было выбора, но чувство вины от этого не меньше. Старичок лекарь поднял кружку, которую я уронила, и, шаркая ногами, вышел из комнаты. Дела? Или ему не хочется тут находиться?

Тяжелые шаги, приближающиеся к двери, отдавались ударами под дых. Ладошки стали влажными и холодными. Быстрый резкий скрип и пространство комнаты сжалось, выкачав из нее весь воздух. Лорд не заставил себя ждать и без промедления с порога спросил:

— Это правда, что сказал Локи? Ты призналась в убийстве Леи?

Такого прожигающего, вкрадчиво — опасного тона мне не приходилось слышать никогда. А еще из его горла все время был слышен рокот, который пугал даже больше, чем перспектива быть съеденной стаей оборотней. Сомневаюсь, что они так поступают, но люди разное болтали и это в том числе. А слыша этот рык сейчас, была почти готова поверить. Захотелось откусить себе язык и задушить себя им. Но раз уж я сделала первый шаг, то нужно идти до конца.

— Да, — получилось даже тверже, чем я ожидала от себя.

Голос почти не дрожал, и я удержалась от того, чтобы втянуть голову в плечи.

— За что? — рык отчетливо прорывался сквозь слова, а еще раздался хруст, как будто кто-то что-то раздавил.

Такой напор обескураживал и подавлял, но я и не ждала, что будет легче.

— Она попросила.

Гул со стороны лорда резко оборвался. В комнате раздался скрежет от сдвигаемых стульев и, похоже, все расселись куда придется.

— А теперь с самого начала.

Видимо, моя смерть снова откладывается, раз лорд нашел в себе силы выслушать всю эту кровавую историю, а не убил на месте.

И я то громче, то тише стала рассказывать о событиях той ночи. Меня саму поразило то, что случившееся всего две ночи назад казалось таким далеким, как будто полжизни назад. Было сложно говорить, не видя лиц и реакцию своих слушателей. Никто меня ни разу не перебил, и это помогало не сбиваться с мысли и не отвлекаться на острые эмоции, которые бушевали в нутрии меня.

Я рассказала о том, как наткнулась на пару у озера и, побоявшись им помешать, ушла. О том, как не смогла остаться в стороне и отправилась на звуки борьбы. О том, как раненный барон передал мне на руки свою жену, оставшись в лесу, с намереньем биться до последнего. Рассказала, о ее смертельной ране и о просьбе сделать все, чтобы спасти ребенка.

— Почему ты говоришь, что убила ее? — недоумение в голосе Гая меня серьезно озадачило.

— Для того, чтобы исполнить то, что она хотела, пришлось действовать немедленно.

У меня вдруг появилось омерзительное ощущение того, что рука снова в горячей крови, и я непроизвольно потерла руки о покрывало.

— Женщина еще жить? — голос старика раздался в комнате.

И когда он успел вернуться?

Все в комнате напряглись, ожидая ответа, а я не могла рассеять их наихудшие подозрения.

— Да, — сложно было это произнести.

Кажется, даже воздух заледенел и зазвенел. Но общее оцепенение разрушил лекарь, который заявил, удивив всех и меня в том числе.

— Хорошо. Иначе два смерть. Ты спасать ребенка.

— Но она умерла под моим ножом.

Может, это было глупо с моей стороны заострять внимание на этом факте, но недомолвок я не хотела. И говорила я это не лекарю и даже не лорду, а Гаю.

— Поступи ты по-другому, не было бы Богдана, — мягко сказал седой.

— Кого? — растерялась я.

— Сыну Дака было дано имя — Богдан, — объяснил мне лорд.

Голос его был еще скрипуч, но уже не выражал угрозы.

— Хорошее имя, — едва видно кивнула я.

— Перестань себя корить, девочка.

И тут я расплакалась. Надо же, из меня раньше и слезинки не выдавишь, в последнее время, словно дождевая туча.

— Хорошо все будет. И запомни, мой дом — твой дом, — устало сказал Грей.

От удивления у меня даже слезы вмиг просохли. Такие слова много стоят и редко произносятся, а получит такую клятву от лорда нечто неслыханное. Наверное, надо что-то ответить, но слова не шли с языка, и в голове стало пусто.

— Спасибо, — пролепетала я, когда смогла отдышаться.

— Это тебе спасибо, девочка.

— А имя у девочки есть? — Зачем-то спросил Локи.

Все выжидательно замолчали. Наверное, им тоже было интересно это знать. А я смутилась.

— Ромашка, — заливаясь румянцем, ответила я.

Я знаю, что это не настоящее имя, но другого у меня не было.

— Хм...

— Необычно, — протянул Локи. — Ромашка.

Он произнес это протяжно, словно пробуя на вкус и смакуя. Прервал его мычания короткий рык, от которого я дернулась.

— А это Маша или Рома?

— Не...не знаю, — растерялась я. — Бабушка всегда Ромашкой звала.

— А люди тебя как обычно называли? — все же попытался добиться от меня ответа лорд.

— Ведьмой.

Глава 7

Лошадь несла меня вперед, подгоняемая волей моего волка, который не щадил несчастное животное. Отряд давно остался позади, и даже самые резвые кони не смогли тягаться по скорости с подстегиваемым страхом скакуном. Откуда столько беспокойства и тревоги? Совсем недавно мой зверь злился и был в бешенстве, а теперь спешит. И спешит отнюдь не на расправу. Я чувствую все его смятение, словно он сам неуверен в том, что делает, не знает.

Деревня несмотря на ранний час была возбуждена и шумела как улей растревоженных пчел. Но в общей атмосфере не чувствовалось страха или паники. Пока. Я позабочусь о том, чтобы они запомнили этот день.

Мои воины, заходя по дуге, взяли всю деревню в кольцо, сгоняя всех ее жителей в одно место. Мужчины, старики, женщины, дети. Они все должны понять и запомнить. Только так и никак иначе не может быть, когда кто-то решает, что моя семья может стать объектом для травли. Этого не будет. Никогда. Оборотни — это одна стая, одна семья. Поднять руку на кого-то из них равносильно тому, чтобы замахнуться на всех нас.

Крики, плач, мольбы меня не трогали. Пусть зовут своего Бога, который ничем не поможет им теперь. Сейчас только я решаю их судьбы. И я не буду проявлять смирение и снисхождение. Не в этот раз. Жизнь моего брата и его жены стоит для меня дороже их благополучия.

Мой волк наслаждался властью и главенством, он чувствовал аромат близкой расправы. Он знал, что чувство мести очень скоро будет удовлетворено. Удовлетворено, но не забыто. Даже глубокая река крови не смоет чувство утраты и потери. Даже если сжечь деревню дотла, боль и пустота в душе останутся со мной. Заглушить болезненный стук сердца криками агонии не выйдет. Но сделать так, чтобы они еще нескоро осмелились поднять головы, в моих силах. Жалкие людишки, прячущиеся за спинами таких же никчемных созданий. Они боятся нас за нашу силу и власть и именно за это презирают. Я дал им оценить положение, в котором они оказались, и насладился выражением беспомощности и безнадежности на их лицах. Говорить я буду только с мужчинами, а женщины и дети здесь для того, чтобы усвоить мои правила. Пусть расскажут будущим поколением о силе оборотней, пусть младенцы с молоком матери впитывают уважение и страх к нашей расе. Дав им еще время, чтобы они почувствовали все оттенки отчаянья, разогнал по домам.

Я готовился к тому, что придется вытряхивать и выбивать признания, но то, что никто из них даже не пытается отрицать убийство Дака, заставило мои глаза заволочься красной пеленой. Лицо деревенского старосты я помнил ещё со свадьбы Деи и Дака. Сейчас оно было искажен таким отвращением, что его причастность к произошедшему не оставляла сомнений. Как смел он пачкать имя моего брата всеми этими жалкими обвинениями? Как им в голову пришло, что оборотни могут отказаться от одного из своих? Лишь одно во всем этом было мне на руку. Староста, захлебываясь желчью и ядом, практически гордясь своими заслугами, отдал мне в руки всех, кого я заочно приговорил к смертной казни. Мне не придется тратить время и усилие на поиск тварей недостойных жизни. Мне было достаточно спустится с коня и приблизиться, как в считаные секунды каждый из них уже ползал у моих ног, вытирая пузом пыль с моих сапог. Наверняка, вчерашней ночью они были куда более смелыми и прыткими.

Мой волк уже тянул к ним свои когтистые лапы, когда у меня оставался последний вопрос. Мне хотелось знать, как он мог скатиться до убийства собственной дочери. Она не была оборотнем, она его кровь и плоть. Как поднялась рука отца на единственное чадо? Как человек мог готовить мучительную смерть в огне собственному внуку? Это было непостижимо для меня и моего зверя, рьяно защищающего свою стаю.

Я получил ответ. Ответ, который стал неожиданностью и не вызвал доверия. Я видел, как мука исказила его лицо, и лишь на секунду я поверил в то, что его ранила смерть Леи. Но ненависть, разгоревшаяся вслед за временной слабостью, расставила все на свои места. Лея не перенесла бы смерть своей семьи, и он знал об этом. Лея любила Дака безотчетно всепоглощающе и, убив одного, он убил другого. А кто эта ведьма? Плод его больного разума или реальное лицо, на которое пытаются списать это чудовищное преступление?

Гадать мне не пришлось, толпа расступилась, открывая нашим глазам страшную по своей сути картину — маленькая щуплая девочка избитая плетьми была привязана к позорному столбу. Молоденькая, хоть наполовину обнаженное тело и выдавало созревшую девушку, хрупкая, беззащитная. Волк взвыл. Оборотни как один замерли, так как животные сущности в их телах не принимали такого положения вещей. Никто из них не посмеет истязать женщину. И кто тут звери?

Я узнал ее не сразу. Лишь когда Гай снял веревки и вернул на плечи края ее серой рубахи, картинка сложилась воедино. Мой зверь застыл ледяной статуей. Где-то глубоко внутри кольнул стыд. Она пошла на многое ради моей семьи, как я мог не уследить. Почему и как она оказалась здесь? Зачем вернулась?

Ответ нашелся быстро, она сама дала его своими действиями. Волка обуяло холодное бешенство за ее опрометчивое решение. Кусок серебра не повод для такого риска. Но это может подождать. Теперь, когда она под опекой Гая, ей больше ничего не грозит, а значит, я смогу задать свои вопросы позже. Мыслями я уже остался один на один с кровными врагами и уже почти чувствовал запах их крови. Упоительный, с солеными нотками слез, которые еще не были пролиты над телом брата. Я предвкушал, а мой волк продолжал следить за тем, как Гай уводит девушку. Хорошо, не надо ей этого видеть. Зверь встряхнулся и переключил внимание на мужчин у моих ног.

Я позволил волку занять место рядом с собой, четко контролируя его власть, чтобы казнь не переросла в побоище. Реки крови могут свести с ума инстинкты зверя.

Их мольбы и попытки откупиться только больше будили жестокость и вынуждали действовать все более беспощадно. Это смерть была для них нелегкой. Глубокие раны, остающиеся от когтей, обильно кровоточили, но не позволяли уйти ни из сознания, ни из жизни. Они прочувствовали всю гамму боли и агонии. Я понял, что больше тянуть нельзя как бы сильно мне ни хотелось, ведь пьяный от своего триумфа волк может затеряться в жестокости. Участников расправы я убил сильными ударами лапой, отчего их головы, отлетевшие от тел, еще долго катились по траве. Они поплатились за глупость, но староста это другое дело — он прогнил сердцем. Я жестко, с диким желанием того, чтобы он унес с собой воспоминание обо мне и в следующую жизнь, смотрел в его глаза, когда, через разодранную грудную клетку вынимал сердце. Черное сердце сумасшедшего убийцы.

Я не стал смывать кровь. Очистить руки по древнему обычаю я посмею, лишь когда тело моего брата будет передано небу, чтобы высшие силы вернули его в новой жизни. И только после этого я смогу смотреть в глаза племянника с чистой совестью. Мальчик, подаренный мне Богом. Теперь у меня есть еще одна цель, толкающая вперед. И я безмолвно поклялся брату, что сделаю все от меня зависящее, чтобы он жил в благополучии и не познал лишений, выпавших на нашу с Даком долю.

Когда мой отряд догнал Гая, я рывком запахнул плащ, пытаясь прикрыть следы крови, чтобы не травмировать девочку еще больше. Но мои старания оказались напрасны, измученная девушка спала на плече Гая, с редким для людей бесстрашием прижимаясь к оборотню. Грозный, но справедливый Гай никогда не был тем, кого можно было бы назвать добряком и к нему оборотни за поддержкой никогда не тянулись, а уж люди и подавно. Он был, словно строгий учитель — уважаем, но только мы с Локи входили в круг приближенных. После гибели жены и единственного сына он держался особняком, и его внезапное опекунство над девочкой удивляло. И мне тоже придется это сделать, ребенку нужен не просто наставник, ему нужна отцовская любовь, и, раз Дак не может быть рядом, я заменю его. Это мой долг и мое искренне желание сплотить и возродить наш род, который уже не раз пытались стереть с лица земли.

В замковом дворе царила неразбериха, люди по моему приказу готовились отправить отряды для поиска места смерти Дака. И даже наш лекарь Ли Бэй поддался общему настроению и суетливо короткими шажками мерил двор.

Он появился на моем пороге вскоре после осады замка, когда мне, еще юноше, пришлось взять на себя ответственность за землю и стаю. Старик, прослышавший о больших потерях, предложил помощь, отказаться в тот момент я не мог, а со временем он стал своим и остался насовсем. Я ни разу не пожалел о принятом решении. Мой волк недолюбливал азиата, но польза, приносимая им, была несоизмеримо больше. Ли Бэй, низенький, морщинистый, с узким разрезом глаз и желтоватой кожей, всегда вызывал интерес у гостей замка, но никто так и не смог его переманить. Отличный знахарь и мудрый советник.

Спешившись, я прямиком отправился в свою новую комнату, дабы успокоить волка, который никак не мог отойти от азарта охоты и жажды крови. Казнь не принесла покоя и мне самому, так что его нервное возбуждение и метания я прекрасно понимал. Опрокинув залпом бокал вина, я сел у камина и попытался собрать мысли в порядок. Но это никак не удавалось, и потому я отправился туда, где волк не посмеет высунуть свой нрав.

Комната, отведенная моему племяннику, оказалась просторной и солнечной. То, что надо. Мальчик спал, укутанный в одеяла, словно в кокон и забавно посапывал. Еще совсем неясные черты лица давали намек на то, что лицом он пошел в Дака. Этот комочек жизни еще не осознает, насколько сильно его обделила судьба. Подаренный небесами человечек. Волк одобрительно заворчал и позволил мне расслабиться, позволяя прочувствовать свое согласие. Значит, это правильный выбор. Богдан.

Остаток дня и всю ночь я провел в одиночестве, ожидая вестей с болота, которые пришли ближе к утру. Тело нашли и уже доставили в замок для церемонии прощания. Страшный, печальный груз я встречал лично, безотчетно надеясь на чудо. Израненное стрелами и мечами тело — это все что осталось от оборотня, который был лучшим из многих. Волк издал протяжный горестный вой. Лишь увидев собственными глазами, я, наконец, осознал и принял потерю.

И вот я в своей комнате борюсь с волком, вновь стараюсь не стать угрозой для своих, вновь с вином у камина, который давно прогорел, не оставив даже тепла.

Дверь отворилась резко и без предварительного стука. Локи с непривычно серьезным лицом стоял на пороге.

— Что?

— Девчонка, которую Гай притащил, признала, что это она убила Лею.

Кулаки сжались до хруста, гул родился глубоко в груди. Мой гул, не волка. Зверь с недоумением прислушивался к происходящему, заставляя остановиться и подумать. Нельзя принимать поспешных решений, это всегда ошибка.

Спасибо всевышнему, что остановил меня, не дал злобным порывом погубить безвинную душу. Виновата? Вина, которую она на себя примерила, не ее. Девочка с добрым сердцем готова была ответить за содеяное. Ее искренние слезы после моего приглашения вызывали не только у меня, но и у волка невольную нежность и желание защитить и оградить.

Лишь Локи, по какой-то своей причине смотрел с изучающим любопытством. Ходил из угла в угол, рассматривал ее со всех сторон, заставляя моего волка порыкивать и недовольно сопеть. Странное поведение зверя меня сейчас мало беспокоило, больший интерес вызвало необычное имя, которое почему-то не хотелось принимать.

Локи же, вызывая у меня злость, улыбнулся своим мыслям, глядя на девушку. А потом заставил зарычать в голос, когда протянув руку, погладил ее по волосам. Локи удивленно вскинул брови. А что ему собственно непонятно, я предложил ей свой дом, значит, вся ответственность за нее это моя забота, а внимание моего друга-бабника не входит в список того, что я для нее приму.

Отвлекаясь от приятеля, задал следующий вопрос, и ее тихое "ведьмой" что-то кольнуло внутри. Гай нахмурился еще больше, чем до этого. Локи застыл, перестав сверлить меня взглядом. Ли Бэй шепнул что-то на незнакомом мне языке. А я, не понимая собственного порыва, протянул руку и сжал ее пальчики в своей ладони.

— Забудь, Рома. Теперь у тебя новый дом и будет новая жизнь.

— Рома? — удивленно спросила она

— Если не нравится, выбери другое, — предложил я, но сам упрямо решил звать ее именно так.

— Мне нравится, — вдруг улыбнулась она, отчего захотелось улыбнуться в ответ.

— Хорошо, тогда отдыхай.

Поднявшись со стула, я ушел из комнаты, стараясь не уволочь с собой Локи. Но решив, что Гай и без меня присмотрит, ушел, собираясь простится с братом как положено.

Глава 8

Кто бы мог подумать, что, начавшееся с таких проблем, все может обернуться чем-то хорошим. У мальчика есть имя, семья и дом. Я теперь не буду изгоем, и мне даже вернули имя. Почти имя. Странно, непривычно, но безусловно, хорошо. А то, что оборотням интересно моё имя, вдвойне удивительно, ведь раньше мало кто спрашивал его.

Очень хотелось остаться наедине с Гаем, но я отчетливо слышала шуршание одежды и звук шагов еще двух человек. Они все время перемещались, и то, что я не могла их видеть, меня раздражало и беспокоило. Я молчала и ждала хоть слова от других.

Сбоку от меня послышался слабый металлический звук, как будто чем-то ведут по столу. Звенья цепочки, поняла я, и, не успев подумать, выкинула руку в сторону, чтобы накрыть свое сокровище. Прижимая медальон к деревянной поверхности, боялась шевелиться, не зная, как к моему порыву отнесутся остальные.

— Локи, не тронь, — рыкнул Гай.

— Я же только посмотреть, — возразил оборотень и слегка потянул цепочку на себя.

Я еще сильней сжала пальцы и тихо попросила:

— Отдайте.

— Локи! — теперь голос Гая был искажен настолько, что я его едва узнала.

— Все, не трогаю, — перестал тянуть на себя цепочку молодой оборотень. — Чего так горячиться?

— Спрашивать сначала надо, а потом делать.

— Так ведь сама не даст, вон как вцепилась.

— Это ей решать, — уже немного спокойней сказал Гай

— Ну, так как, чернявая, дашь взглянуть? — вкрадчиво поинтересовался Локи.

— Нет, — затянула я руку под одеяло вместе с медальоном.

— Вот, я же говорил, — чуть не смеясь, заявил оборотень.

— Сгинь отсюда, — проворчал Гай.

Локи помолчал мгновение, а потом, выходя, высказался:

— Аккуратней, Гай, а то из оборотня превратишься в сторожевого пса.

Дверь захлопнулась до того, как Гай запустил в нее чем-то тяжелым. За глухим ударом последовал хруст, и это нечто, грудой обломков посыпалось на пол.

— Щенок! — крикнул вдогонку седой.

Было слышно, как он пару раз глубоко вздохнул, как будто успокаиваясь, и обратился уже ко мне.

— Не обращай внимания, он шалопай, но безобидный.

— Безобидный оборотень? — неуверенно переспросила я.

Да я с детства слышу о том, что они животные. Каждый знает, что в порыве кровожадности они перекидываются в волков и убивают всех без разбору. Нет, этого никто не видел, но не могут же врать все. И пусть Гая я не боюсь, это не значит, что я готова доверять всем оборотням.

Гай хохотнул в ответ на мой вопрос.

— Умная девочка. Но запомни, тебе нечего бояться, теперь ты под опекой Грея, он никогда не нарушает слова.

— Зачем я вам здесь? — все же спросила я.

Закономерный вопрос, на мой взгляд. Люди не любят жить рядом с такими, как я, да и сама привыкла к одиночеству.

— Не думай об этом, просто лечись и живи, а жизнь... она сама расставит все по своим местам.

Гай присел на край лавки, на которой я лежала, и тише и мягче продолжил.

— Знаешь, ты сделала даже больше, чем думаешь. Ты не только спасла младенца от страшной участи, ты дала повод Грею жить ради жизни, а не ради мести.

— Мести? — поворот разговора меня смутил.

— Когда ты поправишься, я расскажу тебе одну длинную историю.

— Договорились, — мне нравилось чувствовать, что я здесь надолго, даже если это не так.

— А теперь поспи, а то Ли Бэй скоро меня взглядом убьет.

Его слова заставили меня улыбнуться и уже с легким сердцем отпустить седого оборотня. Я очень боялась, что мое признание заставит его отвернуться. Хорошо, что это не так.

В комнате из открытого окна, через которое я ощущала колыхание теплого воздуха, вскоре потянуло дождем. Еще ни единой капельки не упало на землю, но я уже знала, что будет ливень. Этот легкоузнаваемый запах сырости не предвещал ничего хорошего. Не люблю дождь. Ощущение влажной одежды на теле, холодный воздух, который не щадит продрогших путников и, конечно, испорченные сушеные травы. Как мы с бабушкой их только не прятали, все равно затяжные осенние ливни уничтожали часть запасов. Если бы не все это, может, я любила бы дождь, но только из окна дома, в котором жарко горит огонь.

— Скоро начнется ливень, — озвучила я свои мысли вслух.

— Плохо, — заключил Ли Бэй. — Сегодня огонь для брата хозяин.

— Погребальное пламя?

— Да.

Тогда действительно плохо. Приметы хуже, чем залитый дождем погребальный костер, нет. Люди из покон веков верят, что раз огонь не сам догорел, значит, еще не всех забрал. Жаль, сделать ничего нельзя.

— Туча далеко? — спросила я лекаря.

— Я не смотреть.

Странно, значит, если я временно лишена возможности видеть, то природа дала другое преимущество.

— Можно позвать Гая? Нужно предупредить, чтобы поторопились.

Ли Бэй пошаркал к двери и за ней кого-то позвал. Спустя несколько минут с порога раздался голос Локи.

— Гай занят, придется говорить со мной.

Голос, вроде, ровный, без намеков и подначек. Не знаю, как он отнесется к моим словам. Примет ли всерьез мое предупреждение? Или снова окатит подозрением?

— Я чувствую дождь.

Тишина в ответ серьезно беспокоила.

— Уверена? — без насмешки спросил он.

— Да. Ветром принесло запах дождя.

Шаги проследовали в сторону окна, где и остановились.

— Странно, небо чистое.

— Время еще есть. Пусть поторопятся.

— Я передам Грею. Спасибо.

Локи вновь подошел ближе и остановился. Он молчал, но я кожей чувствовала, как его взгляд скользит по мне.

— Кстати, извиниться хотел.

Вот теперь удивил. Я приоткрыла рот, чтобы ответить, но так и не произнесла ни звука. Я не была уверена, как сама отношусь к его поведению. С одной стороны, я понимала его подозрительность, с другой — досада и обида все еще теплились.

— Неожиданно, — нашла я подходящее под свои чувства слово.

— Тактичная, — хохотнул он. — Так бы и сказала, что в гробу видала мои извинения.

— Нет уж спасибо. Заглянула туда одним глазком и решила, что потопчу еще землю.

Вот хитрюга, умудрился-таки разговорить. И так естественно все у него выходит, как будто и не было между нами напряжения.

— Ладно. Давай договоримся, когда ты решишь, что готова меня простить, намекни и я снова попрошу прощения.

— Договорились.

Опять пауза, которая заставила меня ерзать на простыне.

— Хм...

Что значит "хм"? Как все-таки неудобно не видеть собеседника. Всегда считала, что люди слишком много говорят. И не удивительно, ведь при этом информации слишком много. И мимика, и речь, и выражение глаз, и жесты. Вот теперь мне всё это недоступно, и, как назло, именно сейчас оборотень молчит. Сплошные минусы, из которых плюса, видимо, не получится.

— А ты хорошенькая, — мне показалось или эти слова действительно прозвучали гораздо ближе, чем прежние.

Сердце от неожиданности застучало громче, кожа покрылась мурашками и жар начал разливаться по телу. Я отчетливо ощутила движение его руки по волосам, почти не осязаемое, но такое яркое на эмоциональном уровне. Хищник. Сейчас я очень четко поняла это. И мне очень не хотелось бы стать дичью для разыгравшегося зверя.

— Тоненькая, стройная, хрупкая, как изящный фарфор.

Я боялась дышать, дабы не спровоцировать его. Внутреннее волнение нарастало, хоть я четко и не могла сформулировать, чего именно боюсь. Но волны исходящие от него заставляли напрягаться.

— Знаешь, а ведь сначала я действительно не доверял тебе.

— Я помню.

— Согласись, все это было более чем подозрительно.

— Согласна.

— Надо же! Ты всегда такая покладистая?

— Покладистая, — машинально ответила я и прикусила губу.

— Да что ты?!

— Да. Нет. Что вам надо? — выпалила я.

— Пока не знаю, — признался он мне. — Я тебе скажу, когда определюсь.

Играет? Проверяет? Провоцирует?

— Дождь, — напомнила я ему причину его появления здесь.

— Хорошо. Считай, что твой маневр удался. Но помни, я неподалеку.

Моя коса приподнялась, удерживаемая его рукой. Потом я услышала звук втягиваемого воздуха и вытянув руку дернула свои волосы, пытаясь вырвать ее из захвата.

— Не стоит так нервничать, — Локи положил мои волосы на место. — И не обращай внимания, тебе придется часто сталкиваться со странностями зверолюдей. Привыкай.

Я не знаю как долго бы еще он играл на моих нервах, но в комнату вернулся Ли Бэй, которого по его шаркающим шагам больше ни с кем не перепутаешь.

— Ты здесь? — возмутился старичок.

— Уже ухожу.

И действительно, в присутствии лекаря он вел себя и говорил вполне естественно и вежливо. Более того, он попрощался с нами, как со старыми добрыми знакомыми — тепло и дружелюбно, перед тем как выйти.

— Устать?

— Очень.

Разговор вымотал и доставил больше волнений, чем пользы. Настой снотворных трав я выпила с удовольствием, зная, что не смогу уснуть сама.

Разбудила меня песня. Тягучая, тоскливая, траурная песня. Множество женских голосов тянули слова древней песни, которая помогает душе найти путь в царствие небесное. Многоголосие перетекало из одного тона в другой, песню подхватывали и обрывали, заполняя пространство вокруг печалью и прощанием. Громкие ноты не позволяли духу затеряться и помогали следовать в упокоение. Она казалась бесконечной и грустной, но невероятно красивой.

Вскоре потянуло дымом, и я четко могла расслышать треск горящих веток. Песня продолжалась все время, пока горел костер, и только когда дым рассеялся, женские голоса сменились заунывным волчьим воем. Десятки животных провожали собрата в последний путь. Я не знала барона, я не была частью этой стаи, но их боль нашла отражение в моей душе. Тоска, звучавшая в самом громком вое, наполняла мое сердце болью. Слезы сами текли из глаз, молчаливо оплакивая его потерю. Лишь понимание того, что они все же успели, приносило облегчение. Я не хочу думать, что этот клан мог потерять еще кого-то.

Первые раскаты грома раздались, когда церемония была закончена. Ливень мощным потоком смывал следы погребально костра, словно природа приняла участие в похоронах и сама позаботилась о прахе.

В комнате было тихо. Потому я, решив нарушить приказ Ли Бэя, поднялась со своего места, пока он не видит. Сняв повязку, зажмурилась на минуту от ставшего непривычным света. Тусклый источник огня, хоть и был совсем маленьким, доставлял массу дискомфорта. Медленно и плавно, чтобы не тревожить подсыхающие раны добралась до окна. Там, в сумерках вечерней грозы, периодически освещаемой росчерками молний, стояла одинокая фигура. Мужчина, склонив поникшую голову, растирал в ладони смешенный с грязью пепел. Губы его двигались, словно он разговаривает с кем-то, но собеседника видно не было. Молитва? Клятва на могиле? Скорее всего, и то и другое.

В том, что это Грей Вульф я не сомневалась, хоть сгущающийся сумрак и скрадывал черты лица. Находясь в замке, я не видела ни одно столь же высокого и широкоплечего оборотня. Холодный ливень давно вымочил на нем одежду до единой нитки, но он похоже не замечал этого. Потом он поднял лицо к небу и провел руками по лицу, размазывая пепел по щекам, но разводы почти сразу были смыты плотным потоком воды.

Последующий звериный рев, заставил меня отшатнуться от окна. Рык отразился от каменных стен, и гул разнесся по всем помещениям. Я чувствовала их боль потери, но эта сцена внизу напомнила мне о том, что они не совсем люди. Мне нельзя об этом забывать. Это я понимала разумом, но сердце шептало о том, что мне впервые спокойно. Надеюсь, Грей Вульф, это не станет опрометчивым поступком — довериться вашему слову?

Глава 9

Последующие дни потянулись медленно и однообразно. Хоть боль в ранах и уменьшилась, но появился досаждающий зуд, который не позволял до конца расслабиться. Я все время ерзала, пытаясь почесаться незаметно для Ли Бэя, хоть и знала, что так нельзя. Но этот раздражающий дискомфорт сводил с ума и раздражал до зубовного скрежета. В конце концов, все это стало напоминать беготню злобных блох по пересеченной местности. И даже сильные настои чистотела не могли снять раздражения, а снотворные травы старый лекарь отменил, боясь привыкания. Вот так и мучилась. Перевернувшись в очередной раз набок, и схватив край простыни, чтобы не вцепиться пальцами в кожу, простонала:

— Ли Бэй, сделайте что-нибудь.

Старик все эти дни находился рядом, хоть и достаточно незримо. Иногда о том, что он в комнате, говорили лишь легкий шорох одежды и шум при завариваемых трав. Изредка отвечал на мои вопросы, когда я не узнавала по запаху сочетание трав, что случалось нечасто, но все равно я выведала у него несколько новых интересных рецептов. Например, существует растение способное опьянять не хуже алкоголя, а однажды он приготовил мне настой для снятия зуда из трав, которые являются сильным ядом для мелких животных. Жаль его нельзя было часто использовать, чтобы не почувствовать себя хуже. Интересный старичок, я бы поучилась у него, жаль он не был склонен делиться знаниями. Говорил, что по традиции семьи может передать их только своему кровному родственнику, а так, как у него никого не осталось, то знания, накопленные многими поколениями должны уйти с ним. Пусть это и бессмысленно, но я уважала его мнение.

— Нельзя сейчас, — ответил он на мою мольбу.

— Тогда добей.

— Кто здесь глупости говорит? — раздался голос Гая от дверей.

— Наверное, я, — печально призналась я.

— Болит? — сочувственно поинтересовался он, подходя ближе и усаживаясь на край лавки.

— Чешется.

— О... это еще хуже, — согласился он с моими мыслями.

Пусть хотелось зубы искрошить от неприятных ощущений, но я все же улыбнулась. У него был талант заставить меня улыбнуться над вещами, которые обычно взывали досаду или расстройство. Гай не пропустил ни единого дня, чтобы не прийти. Он часами сидел рядом со мной и рассказывал о жизни в замке. Это были и грустные истории и забавные случаи, несколько легенд и, конечно, необходимая информация для жизни рядом с оборотнями. Наверное, нечасто посторонних посвящают в секреты бытия оборотней.

От него я узнала о том, что оборотни на самом деле не могут менять тело на волчье. Все те страшные легенды, которыми пичкают детей человеческие матери основаны лишь на страхе. Самое большое заблуждение, которое настраивало людей против зверолюдей, оказалось мифом. Мыльный пузырь, который раздули из старых легенд и замкнутости расы оборотней. Его можно было бы легко развеять, но сами стаи молчаливо поддерживали эти слухи, ограждая себя от излишне любопытных. Да и страх людей был им на руку, потому и позволяли верить в эти сказки. Я тогда слушала раскрыв рот, и боялась даже дышать, чтобы не перебить или чего-то не запомнить. Интересно, сколько еще беспочвенных слухов и сплетен, хранимых в моей памяти не имеют под собой оснований?

— Запомни, тот факт, что мы не превращаемся в животных, не делает нас безобидными. Более того, мы действительно очень опасны, иногда даже для подобных себе. Животное, живущее в нутрии нас, заставляет постоянно бороться за власть внутри себя самого. Мы с детства учимся контролю и взаимодействию. Только полный контроль позволяет нам жить среди людей. Мы две сущности в одном теле и мы не всегда ладим между собой. У каждого свое мнение и свои желания. Чтобы мы не делали, нам приходиться искать компромисс с волком. Победить его, убедить, упросить. Но есть вещи, которые не сможет преодолеть ни один оборотень. Женщину, которую мы выбираем, должен принять и волк, иначе этот союз обречен. Близкими друзьями можно стать, только если твой волк безоговорочно доверяет другому волку. Во всем остальном, либо вы заодно, либо нужно бороться и победить.

— А в женщинах волк бывает?

— Нет. Женщины добрее и мягче по своей, и потому зверю победа в борьбе гарантирована. Говорят, что раньше бывали случаи, когда женщины рождались со зверем, но все они в момент взросления были сломлены своими волчицами и теряли свое я. Они погибали, забыв о том, что у них есть человеческая половина. Природа позаботилась о наших женщинах и лишила их волка.

— Так необычно, ведь Бог распорядился, что у каждой твари должна быть пара.

— А у нас она и есть. Не забывай, мы хоть и двуликие, но все же люди.

— Извини, — мне стало жутко неловко за свое неуклюжее заявление.

— Сам застращал, не удивительно, что у тебя каша в голове. Но ничего, поживешь рядом с нами, и все само собой уляжется. Станешь понимать нас лучше, да и распознавать наличие и настроение волка.

— Наличие? А бывает по-другому?

— Бывает. Более того, одного ты даже знаешь. Знала, — поправился он. — Дак Вульф.

Я даже приподнялась на локтях от неожиданности.

— Как без волка? Я сама видела, как у него глаза горят.

— Не удивительно, он все же был оборотнем и имел многие наши признаки и качества. Сила, выносливость, скорость, чутье. Небеса неосторожно раздали способности между братьями и, дав Даку слабого омегу, практически лишили оборотня второго лика. Его волк был настолько слаб, что полностью растворился в своем носители во время взросления. Потому Дак и решил, что он больше человек, чем оборотень и ушел из стаи к людям. За что и поплатился, ведь он выбрал людей, но они не приняли его.

— Так может, это было бы хорошо, жить без волка? Иметь его сильные стороны и не иметь слабостей.

— Мы оборотни и без зверя неполноценны, и те, у кого нет второй сущности, чувствуют свою ущербность. Это словно познав силу тела, лишиться возможности ходить или ослепнуть, познав красоту окружающего мира.

Надо бы выработать привычку дважды думать перед тем как рот открывать. Раньше мне это было не так уж и нужно, ведь беседы я вела исключительно с бабушкой, а с пришедшими за помощью людьми говорили только по делу. Но Гай вроде не раздражался и с удовольствием отвечал на любые вопросы. Этим я и пользовалась.

— А Грей Вульф? Вы сказали, что с его способностями тоже что-то не так.

Седой вздохнул и продолжил.

— Ему достался исключительно сильный альфа, который в отличие от омеги не только не смог бы раствориться в личности Грея, но и сам пытался стереть его сознание, заняв главное место. Невероятно сильный волк, который мог бы выиграть бой, не окажись лорд таким упрямым. Так что они друг друга стоят, но от этого он гораздо опаснее многих. Его волк почти реален и иногда в полной мере проявляет свою самостоятельность. Если его инстинкты или чувства достаточно сильные, он пытается управлять Греем. Но ему это редко удается. К счастью.

— Поэтому он всегда такой серьезный? — вспомнились пару наших встреч.

— Ему приходится быть жестким и к другим, и к себе. Он осознает опасность, которая таится в нем самом, и потому всегда начеку.

— Наверное, это тяжело.

— Конечно. Ни минуты внутреннего покоя. Было бы проще, если бы волк давал ему отдыхать хоть иногда, но он слишком своеволен и успокаивается, только когда добьется чего-нибудь желаемого. Это случается редко, уж очень разнятся их чаянья. Их роднит только чувство мести...Но это уже совсем другая история, которую я тебе расскажу в другой раз, — Гай сам себя оборвал и, поднявшись, засобирался по делам. — Наверное, утомил тебя совсем. Отдохни, а я пошел делами займусь, а то совсем своих вояк запустил.

О том, что он занимался обучением молодых воинов, я узнала в один из первых дней. Опытный, сильный и, благодаря возрасту, терпеливый Гай был идеальным наставником. Его слушались и не смели перечить, а он в ответ передавал свои знания без утайки.

Я слышала, как Гай расправил простынь, на которой сидел, а потом, хмыкнув, спросил:

— Локи заходил?

В ответ я только пожала плечами. Мне Ли Бэй рассказывал, что молодой оборотень иногда приходит, когда я сплю. Он не остается со мной поговорить, а только появляется время от времени и оставляет что-нибудь для меня — сладости или цветочек. Вот и сейчас комнату, всегда пахнущую травами, освежал тонкий аромат последних в этом году цветов. И где только берет?

— Хм...

Гай же ходил, думая о чем-то своем, и только спустя несколько долгих минут сказал:

— Если он тебе досаждает, скажи и я попрошу его так больше не делать.

— Я не знаю, Гай. Он как-то сказал, что подождет, когда я смогу простить его поведение при знакомстве. Вот, думаю, он, таким образом просит прощения.

— Может быть. Может быть... Но если что, говори, не стесняйся. Он волк и молчание может принять за согласие.

— Согласие? — растерялась я. — С чем?

— А это уж они с волком решат.

— Иногда такими заявлениями Вы меня пугаете.

— Между прочим, очень полезное чувство, — хохотнул он. — Не волнуйся, я присмотрю.

Я так и не поняла за чем он собирается присматривать, но стало спокойнее.

— Спасибо, — искренне сказала я.

— Отдыхай, девочка.

Он до сих пор упрямо зовет меня девочкой, говоря, что так ему больше нравится. А я привыкла, хоть и жмурилась от удовольствия, когда кто-нибудь обращался ко мне по имени. Так непривычно и волнительно.

Помимо молчаливого Ли Бэя, Гая и приходящего по ночам Локи у меня были еще посетители. Вот только в отличие от остальных имели исключительно корыстные побуждения. Они появлялись непросто так, а чтобы выпросить хлебные крошки и зерна. Несколько пестрых голубей залетали в мое окно, чтобы поживиться. Оказалось, что мой лекарь с незапамятных времен держит на башне голубятню, утверждая, что эти птицы приносят мир и покой в свой дом. Лорд ничего против не имел, а местная детвора была просто в восторге от такого соседства. Вот и я заразилась этим восторгом и как дитя радовалась, когда очередная птица заглянет ко мне на огонек. Теперь я всегда держала под рукой горстку чего-нибудь вкусненького для них и за несколько дней даже приучила их отзываться на призыв. Я тихо посвистывала, вызывая их интерес, а потом подсыпала на край стола зерна, чтобы они всегда знали, когда для них готово угощение. Так и повелось, я зову, а они прилетаю на мой зов.

Ли Бэй сначала злился и разгонял моих гостей, переживая, что они принесут с собой грязь и заразу, но Гай, увидев мое расстройство, попросил лекаря отнестись снисходительней к маленьким женским капризам. В итоге Ли Бэй махнул на наши посиделки рукой, а я забавлялась тем, что приручала птиц. Со временем я даже научилась различать их не только по цвету, снимая повязку, когда Ли Бэй не видел, но и по голосу воркования. Голуби оказались очень умными птахами и легко привыкли к моим правилам. А мне было не так скучно из-за своего вынужденного бездействия.

Глава 10

Еще несколько бесконечных дней, несколько принесенных тайком конфет, несколько длинных вечерних разговоров спустя, и мне, наконец, позволили подняться с лавки и покинуть эту опостылевшую комнату.

Первым делом меня избавили от повязки на глазах. О, какое это чудо покинуть темноту и вновь увидеть все разнообразие красок открыто, а не тайком. Слегка жмурясь от тусклого света, я посмотрела на своего лекаря, которого до этого мне видеть еще не приходилось. Ли Бэй оказался низеньким щуплым старичком, сильно морщинистым, отчего казалось, что он совсем иссох изнутри. Абсолютно белые седые волосы были собраны в пучок на затылке, а на лице не менее белая реденькая бородка, сплетенная косичкой. Черные угольки глаз очень узкого разреза смотрели пристально и слегка надменно, словно говоря о том, что он хоть и стар, но по-прежнему имеет острый ум. Одет он был очень необычно для наших мест, расшитая разноцветными нитями рубаха длинной до самого пола имела спереди разрез и была перевязана на талии широким ярким поясом, намотанным несколько раз.

Перестав играть в гляделки, Ли Бэй, как обычно, снял с меня пропитанную отварами ткань и, обтерев специальным составам зарубцевавшиеся раны, сообщил в своей краткой манере о том, что мое время пребывания в лекарской подошло к концу. Теперь только время разгладит то, что осталось.

— Думаете, все затянется? — с надеждой спросила я.

— Нет, — разбил он мои чаянья и пальцем провел в воздухе несколько линий над моим телом, указывая места, где шрамы останутся навсегда.

Это оказались самые глубокие раны на плечах, спине и, к моему огорчению, рассеченная скула. Печально вздохнув, я села, свешивая ноги, и выждала несколько минут, чтобы голова не кружилась. Странное чувство, как будто тело стало тяжелее за прошедшее время, хотя я не набрала вес. Размяв мышцы на ногах, я, оттолкнувшись, встала. По-прежнему обмотанная простыней, я сделала несколько шагов по комнате, возвращая телу память движения.

— Хорошо? — лекарь пристально следил за тем, чтобы я не упала и не набила новые шишки.

— Здорово снова оказаться на ногах, — улыбнулась я.

— Позвать женщина, — прошелестел старик и пошаркал к двери.

— Зачем?

— Ты одежда, — снизошел он до объяснений и вышел.

Во время болезни все было ясно и понятно — я лечусь и мир ограничивался только этой маленькой комнатой, а что теперь? Куда пойду? Чем буду заниматься? Приживалкой быть не хотелось, а кроме трав я и не знаю ничего. У меня даже одежды своей нет, а ту разодранную рубаху после резни в деревне я больше не видела. Лорд предложил мне свой дом, но в качестве кого? И как к этому отнесутся другие обитатели замка? Конечно, Грею Вульфу никто не посмеет перечить, но это не значит, что другие будут терпимы ко мне. Я за свою жизнь испытала столько презрения, что жить в месте, где стану вновь изгоем не смогу, уж лучше снова болото.

Вот так и стояла среди комнаты, собирая в кучку в панике разбежавшиеся мысли, когда после короткого стука в комнату заглянула улыбчивая пышечка.

— Как дела?

Я как обычно пожала плечиком и стала ждать ее дальнейших действий. Женщину же мое молчание не смутило, и она, подойдя ближе, протянула сложенные на руке вещи.

— Вот держи. Надеюсь, впору.

Было дико неловко брать чужое, но и ходить в одеяле я тоже не могла.

— Не стесняйся, — заметила она мои колебания. — Это принадлежало моей сестре, но она выросла давно и теперь больше похожа на меня.

Она улыбнулась, демонстрируя свои объемные выпуклости. Да уж размером с меня она, наверное, была только в далеком детстве.

— Спасибо огромное, — шепнула я и протянула руки.

Она положила на них вещи и без предупреждения отвела в сторону мои волосы, открывая лицо.

— Жаль-то как, — оценила она мой шрам.

Я резко опустила голову, пытаясь отвернуться.

— Да не переживай ты так. Еще посветлеет и будет почти незаметным.

Я промолчала. Надо будет самой, потом посмотреть.

— Я Руфь. Кормилица Богдана и просто жутко болтливая представительница стаи.

— Ромашка, — представилась я в ответ.

— Как интересно, — ее энтузиазм был просто неиссякаем. — Потом мне все расскажешь, а сейчас быстренько одеваем тебя и отправляемся на ужин в общий зал.

— Зачем в общий зал? — застыла я как изваяние.

— А как иначе? Живущие в замке обедают в общем зале, так принято. Исключение только маленькие дети и больные.

— Но я же не из...хм...стаи.

— Брось. Ты уже своя. Так сказал милорд и его приближенные с ним согласны. Никто возразить не посмеет, да и причин на это нет.

— Говорят, что я ведьма.

Она пару раз моргнула глазами, не переставая улыбаться.

— Погадаешь?

Я опешила. Она не расслышала? Не поняла? Или шутит?

— Погадать?

— Ну да. Раз ты ведьма, то умеешь на картах гадать. Так как, раскинешь на меня колоду?

— Я не умею, — выдавила я из себя. — Я травница.

Похоже, ее больше расстроило то, что я не могу удовлетворить ее любопытство, чем вероятность жить в одном доме с ведьмой.

— Жаль. Было бы интересно. Но травница даже лучше.

— Почему? У вас тут лекарь есть. Опытный.

— Мужчина, — скривилась она. — Наши женщины к нему не ходят, сами справляются. А теперь в случае чего будет, кого позвать.

Полезной быть хорошо, вот и дело нашлось. Даже как-то на сердце полегчало.

— Заболтала я тебя совсем. Надо торопиться.

Руфь помогла мне надеть платье, завязала все тесемочки на нем, показывая, что куда продевать по их моде. И все бы ничего, но большой вырез спереди меня очень смутил. На месте привычного высокого ворота, там было глубокое декольте, открывающее ложбинку между грудей. Да еще и ярко-красные шрамы усугубляли картину.

— Моя сестренка Полин очень гордилась своими прелестями, — пояснила она такой вызывающий наряд. — родив двоих ребятишек она, конечно, уже не такая, как была...Но раньше мужики за ней косяками ходили.

— А мне-то что делать?

Даже без учета уродливых шрамов, изысками похвалиться не могу. И смотрелось это некрасиво и неприлично.

— Минутку. Сейчас вернусь, — крикнула она, уже выбегая из комнаты.

Еще раз, опустив глаза, досадливо поморщилась. Окинув глазами комнату, увидела небольшой чан с водой, который вполне подходил для моей цели. Перенеся свечу ближе, заглянула в водную гладь. Да... Волосы растрепаны, под глазами синяки, щеки впали и красный шрам поперек скулы, словно клякса на белой коже. Могло быть и хуже. Да и Руфь права, со временем станет белым и не будет так бросаться в глаза, хоть и останется до конца моих дней напоминанием о человеческом лицемерии. Неважно, королю мне в ноги не кланяться, да и замуж выйти мне тоже не светит, кому нужна ведьма. А чтобы людей своим видом не смущать, можно что-нибудь и придумать.

Заплетя волосы в косу, оставила широкую прядь спереди и обрезала ее чуть ниже места, где был шрам, чтобы получившаяся челка закрывала рубец. Не очень ровно получилось, но зато вполне добилась своей цели и спрятала от любопытных взглядов свой изъян.

Пока я возилась с волосами, вернулась Руфь с легким воздушным шарфиком приятного голубого оттенка, и никак не комментируя мою прическу, обмотала им мою шею, спуская чуть ниже с каждым витком, пока не закрыла полностью вырез.

— Осталось чем-нибудь прижать, чтобы не растрепался, — заметила она, оценивая результат.

Действительно, легкая ткань топорщилась местами и при движении может сбиться со своего места. Решение пришло мгновенно. Одев через голову цепочку, положила медальон поверх ткани.

— Красивый. Жаль серебро потемнело, — продолжала болтать Руфь. — Ну, ничего. Это можно легко поправить, я тебе вечером один способ покажу.

А потом, схватив меня за руку, потянула из комнаты. Было страшно выходить, и если бы меня не тащили волоком, еще долго бы мялась на пороге, выискивая внутренние силы на решающий шаг. По дороге, не сбавляя шага, Руфь умудрялась объяснять, чьи комнаты мы сейчас проходим и как именно тут утроены коридоры, чтобы в случае чего я не блуждала по кругу.

— В основном здании жителей совсем немного, легко всех запомнишь. У семейных свои дома в прилегающей деревне. Людей в ней больше оборотней, но мы привыкли. Остальные живут в казарме на заднем дворе замка.

Так перескакивая с темы на тему, она вела меня в центральный зал, не очень беспокоясь, слушаю я ее или нет. А мне ничего не оставалось, как следить за тем, чтобы не споткнуться и время от времени поддакивать, чтобы не выглядеть невежливой. За очередным поворотом нашлась широкая лестница, которая и вывела нас прямо к главному столу на возвышенности. Мой план тихонечко устроиться на уголке, чтобы не бросаться в глаза, провалился. Мало того, что мы сразу стали центром всеобщего внимания, так и обеденный стол хозяина замка оказался круглым. Я с надеждой посмотрела на столы стоящие в низине, где сидели солдаты и слуги. Там бы я чувствовала себя гораздо уютнее, но Руфь, не останавливаясь, повела меня к свободному месту у круглого стола, рядом с Гаем.

— А вот и мы, — лучезарно улыбнулась Руфь и, наклонившись, чмокнула в щеку высоко худощавого оборотня.

— Ну, наконец-то! — воскликнул Локи.

Он стал приходить реже с того дня, когда Гай обещал присмотреть за ним. Мне, конечно, было так гораздо спокойней, но недосказанность оставляла неприятный осадок.

— Простите, — шепнула я.

— Не обращай на него внимания, — вдруг раздался голос лорда. — Он сам через раз оказывается именно тем, кого мы ждем. А сегодня он на редкость пунктуален.

Грей Вульф резанул своего друга предостерегающим взглядом, после которого Локи, криво улыбаясь, заявил:

— Хочу, опаздываю. Хочу, вовремя прихожу. Куда хочу, туда и хожу...

Лорд проигнорировал это высказывание и уже мне сказал:

— Присаживайся.

Я плавно уселась за стол, стараясь смотреть исподлобья, пряча лицо за челкой.

— Позволь представить тебе остальных, — вежливо начал он и, начав кивать на присутствующих по кругу. — Гая ты уже знаешь, его пропустим. Локи тебе тоже знаком, и ближе с ним знакомиться не стоит.

Локи бросил на лорда хмурый взгляд, но промолчал. Грей Вульф, делая вид, что того не заметил, продолжил:

— Моя кормилица — Ивон.

Старая худая женщина с острым лицом кивнула, но по взгляду потускневших от времени глаз нельзя было определить, что именно она думает о моем присутствии здесь.

— Руфь и ее муж Кайл. Руфь — кормилица Богдана, а ее муж мой управляющий.

Семейная пара мне дружелюбно улыбнулась.

— Ли Бэя мы тоже пропустим. И мои воеводы Доган и Грон.

Два широкоплечих оборотня были похожи как две капли воды и, синхронно кивнув, опустили глаза в свои тарелки, мгновенно забыв о моем присутствии.

— Новый член стаи — Ромашка.

И если для остальных это было не секрет, то близнецы воеводы удивленно на меня посмотрели, а потом, пожав плечами, вернулись к трапезе. У старой кормилицы блеснули глаза весельем. А, понятно! Их не мое положение, а имя поразило.

А дальше за столом потекли неспешные беседы на обычные бытовые темы, и я даже выдохнула с облегчением, так как никто не заострял на мне свое внимание. Локи лишь несколько раз искоса бросил на меня взгляд, пока Гай не толкнул его слегка под локоть.

Я бы смогла признать, что все прошло гладко, если бы не одно "но". Когда я совсем расслабилась и задумчиво осматривала стол на предмет, чего бы съесть, рука лорда подтолкнула ко мне блюдо с птицей. Он это сделал, не поворачиваясь и не прерывая разговора с Гаем о замене какого-то испорченного оружия. Я так растерялась, что подняв глаза, шепнула "спасибо".

Грей Вульф резко оборвал себя на середине фразы и удивленно на меня посмотрел.

— Что?

— Хм... спасибо, — совсем стушевалась я.

Лорд опустил глаза на свою руку, которая все еще держала блюдо, сдвигая ко мне ближе, и озадаченно нахмурился. Он не замечал, что делает, поняла я. Секундная заминка, а потом раздалось хмурое "пожалуйста".

Вся эта неловкая сцена сопровождалась гробовой тишиной за столом.

Оборотень, отдернув руку, переместил ее и крепко сжал свой кубок, как будто не доверяя ей. Потом, кашлянув в кулак, перевел все внимание на Гая продолжая беседу с того места, где я ее так неловко прервала.

Я, стесняясь смотреть кому-либо в глаза, быстро доев свой ужин и получив разрешение хозяина, покинула стол. Мне так отчаянно хотелось спрятаться, что я безошибочно отыскала комнату, в которой жила все последнее время. Закрыв за собой дверь, я прижалась к ней спиной, зажмуривая глаза. Все же одной в лесу мне было гораздо комфортнее.

Глава 11

Траурная песня волчьей стаи, указывая путь душе, уходила высоко в небо, где уже толкались пузатые тучи, готовые вот-вот пролиться плотной стеной дождя. Я слепо смотрел в огонь, не понимая, как это все могло произойти. Сегодняшний день не стал еще хуже только благодаря спасенной нами девочке. Сначала я не поверил в столь тревожное предупреждение, но Локи вдруг уперся.

— И когда ты только успел все это выяснить? — почему-то еще больше раздражаясь и заводясь, спросил я.

— Ничего сверхъестественного, позвала и сказала.

Шнуровка туники треснула в пальцах.

— Тебя позвала?

Локи пристально рассматривал тогда еще совсем голубое небо и мыслями был где-то совсем далеко. Отсутствие ответа заставило напрячься, но, встряхнув головой, решил, что это все не мое дело.

— Локи, она не будет твоей игрушкой, — решил предупредить, считая себя обязанным позаботится о ее благополучии.

— Есть в ней что-то...— как будто не слыша меня, заговорил Локи.

— Локи, я каждый раз это слышу.

— Ты сейчас неправ, — совершено серьезно заявил он. — Я всегда честно говорил женщинам о том, что я не гожусь для серьезных отношений, и всегда мог четко сказать, что к одной меня тянет ее шикарная грудь, к другой — длинные ровные ножки...

— Избавь меня от подробностей, — еще одна тесемка погибла без боя.

— Какие уж тут подробности, сам не пойму, что происходит.

Меня начала сильно нервировать и злить эта тема. Даже мой волк все сильнее рычал на друга, предупреждая второго зверя о своем агрессивном настроении. Плохо и неуместно сейчас позволять им столкнуться, тем более что причину их конфликта невозможно уловить. Передернув плечами, я прервал его взмахом руки и сказал:

— Извини, Локи, но я сейчас просто не в состоянии слушать твои откровения.

— Да я понимаю. В любом случае я не знаю, что говорить.

— Просто пообещай не играть с ней.

— В этом можешь быть уверен.

Хорошо. Это мы прояснили и теперь готовы отдать последнюю дань Даку.

Следующие часы полностью утонули в тумане, словно я со стороны наблюдал за собой. Ритуальные фразы и действия, которые вдруг показались бессмысленными. Кому они теперь нужны? Брата не вернуть. И осознание безысходности случившегося вырвало вой. Мои собратья поддержали мой тоскливый зов, выгоняя внутреннюю боль потери, и наш крик полетел в небеса.

Лишь тлели догорающие угли погребального костра, заменяя все, что когда-то было и уже никогда не будет. Мой волк тоскливо скрутился клубочком и, спрятав нос, поскуливал. Жаль я не могу поступить так же. Потому что у меня еще много дел и неоплаченных долгов.

Все давно разошлись, и только я остался у кучки пепла, которую разносил ветер. Первые капли дождя быстро сменились сильным ливнем. Я стоял под ним, позволяя потокам воды смывать с меня кровь убийц брата. Месть свершилась и теперь, растворяясь, просачивалась в землю, словно ища упокоения. Найду ли покой и я?

Протянув руку к месту, где совсем недавно пылал огонь, зачерпнул горстку пепла, стремительно превращавшегося в грязь.

— Прощай, брат мой.

Провел рукой по лицу. Пусть пепел впитается в кожу. Останется со мной. Станет частью меня.

Дальше дни закружились как снежинки, подхваченные сильным ветром. Быстро, хаотично, беспорядочно. Никогда раньше повседневные дела не требовали от меня такой сосредоточенности, теперь же приходилось себя заставлять отправляться на объезд земель и осмотр границ. Волк ленился и все больше сопротивлялся отлучкам.

Самыми сложными были судебные дни, когда арендаторы могли прийти лично пожаловаться на проблемы или попросить решить спор. С какой только ерундой не являлись деревенские жители. Жаловались и на дождливое лето, и на заблудившуюся корову, которую так и не нашли, на соседа пьяницу, а на днях притащили дохлую курицу.

— Вот, издохла, — мужчина тряс передо мной прилично попахивающей тушкой.

— И что? Ее задрала стая диких животных, которую я должен истребить?

— Нет, — растеряно пролепетал крестьянин.

— Ее пыталась украсть шайка разбойников, которых я должен отловить?

— Нет, — еще более тихо.

— Тогда по какому делу вы пришли?

— Ну, я подумал, что вы должны знать, — исподлобья глянул он перед тем, как поспешно ретироваться.

Я лишь потер лицо рукой перед тем, как принять следующего, который просил наказать его гулящую жену. Пока он описывал ее похождения, я никак не мог понять, он, таким образом, высказывает наболевшее или хвастается, что она у него такая востребованная?

— Что вы хотите от меня, уважаемый?

— Я слышал, что у вас оборотней пары на всю жизнь, и отношения держатся в чистоте, — покраснел он как рак. — Может, скажете, как вам удается жен приструнивать?

Впервые за последние дни захотелось улыбнуться. Вон как мужика припекло. Вот только нет секрета. Волк помогает выбрать оптимальный союз, тонко чувствуя ту, что подойдет тебе идеально. Это внутреннее чутье. Ни больше, ни меньше.

— Займи ее чем-нибудь.

Мужчина с надеждой посмотрел на меня, впервые подняв глаза.

— Настряпай ей детишек штук пять или шесть.

— Она не хочет, — вздохнул тот печально.

Я с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза.

— Не сам, так кто-нибудь другой постарается, — надавил я на больное место.

И слова возымели действие. Взгляд загорелся решимостью и, судя по поспешности его прощания, он решил воплотить план в жизнь немедленно.

Выпроводив последнего посетителя на сегодня, налил полный кубок вина, сел у горящего камина. Усталость тяжелым грузом навалилась на плечи, покоя мне не было ни днем, ни ночью. Бессонница, дразня и издеваясь, лишь изредка давала провалиться в дрему. И день ото дня эти моменты становились все короче и реже. Ли Бэй не мог ни помочь, ни объяснить, почему уставшее тело не находит покоя. Даже настои, приготовленные им, имели совсем непродолжительный эффект.

Короткие моменты отдыха всегда сопровождались неясными снами, в которых я видел все те же черные омуты глаз. Они смотрели спокойно и пристально, и я не мог сдержаться, не мог не потянуться к ним. Мне ни разу не дали приблизиться ближе. И только волк находил удовольствие в этой мучительной игре, где никак не выходило получить приз. Ему нравились мои муки, мои терзания, когда смутные образы готовы были вот-вот приоткрыть завесу тайны, но каждый раз ускользали в последний момент.

За моей спиной раздались шаги и журчание вина. Гай, устроившись рядом и немного помолчав, заговорил:

— Могут возникнуть проблемы с Локи.

Только этого не хватало. Он всегда был немного взбалмошным, но никогда не действовал безрассудно.

— С чем сложности?

— Он приучает своего волка к Ромашке.

Тихий спокойный тон Гая никак не вязался с откровенно обеспокоенным взглядом. Он с первого дня опекает девушку, и впервые его что-то так серьезно озаботило.

— Что он делает? — еще не веря в сказанное, переспросил я.

Вот только мой зверь все понял сразу и вздыбил шерсть, выпуская когти.

— Видимо, она нравится ему — Локи человеку. Но сам знаешь, волк должен принять женщину интуитивно, и, похоже, этого не произошло.

— И? — на что-то большее мне не хватило сил, так как они полностью уходили на то, чтобы сдерживать звериные порывы. Уж очень хотелось встряхнуть Локи, чтобы глупостей не наделал. Наверное, я тоже перенял на себя опекунские чувства по отношению к этой девочке.

— Он каждый раз, когда не в отлучке, приходит по ночам в ее комнату...

Гай еще не закончил фразу, когда я уже был на ногах и направился к лестнице.

— Постой! — раздался голос Гая за спиной.

С трудом заставил себя остановиться. И действительно, чего это я? Если бы Локи позволил себе что-то лишнее, Гай его бы уже из зубов выковыривал.

— Зачем ходит?

— Точно знаю, что носит ей угощения и цветы. Но подозреваю, что причина в другом.

С помощью силы воли втянул клыки с когтями и вернулся на свое место.

— Поделись и со мной предположением, — запил я неприятный осадок злости терпким вином.

Гай, тяжело вздохнув, сделал глоток.

— Он надеется, что находясь рядом с Ромашкой как можно дольше, приучит волка к ее присутствию. Предполагаю, что он ее и обнюхивает регулярно, чтобы волк привык к ее близости. Он пытается обойти инстинкт животного и научить его любить ту, которую выбрала человеческая половина.

От упоминания любви Локи к Роме у меня зубы свело. Почему-то очень не хотелось, чтобы у него вышло. Нет, мне дорог Локи, он мне почти как брат. И я желаю ему счастья, с той кого он выберет сам, а не с той, которую навяжут инстинкты. Нет, это не связано с тем, что он выбрал Рому. Ведь нет же?

— Думаешь, у него выйдет? — заставил себя спросить.

— Волк может позволить ему получить желаемое, — напряженно ответил Гай. — Ведь оборотни, не имеющие постоянную пару, совсем не монахи. И это может оказаться довольно продолжительным союзом. Но что будет, когда у его волка появится тяга к другой женщине? Ты сам знаешь, порой инстинкт гораздо сильнее любого желания и доводов разума.

На этот раз громкий рык сдержать не удалось. Никто не смеет обижать Ромашку. Никто. Никогда. Волк соглашался с моими словами, словно он их произносил даже раньше, чем я.

— Спокойней. Нельзя действовать силой. Отправь его куда-нибудь, — предложил Гай.

Я вынужден был согласиться. Лучше сделать вид, что мне все равно, и постепенно отлучить его от девушки.

Этот разговор дался мне тяжело. Зверь скребся внутри, желая уложить Локи на лопатки и заставить отказаться от своих планов. Но я не мог обидеть друга недоверием, ведь видел, что он действует искренне. Но и позволить ему осуществить задуманное не мог. Не мог и все!

Я не стал тянуть и этим же вечером велел Локи отправиться к черту на куличики, пряча намерения под благозвучным предлогом.

— Ты знаешь, да? — вдруг прервал он мой монолог на тему необходимости ревизии военного поста на перевале между моими землями и соседним государством.

— Что?

— Не надо притворяться. Мы с детства вместе и знаем друг друга, как облупленные, — я не отводил взгляда от окна, борясь с порывом встряхнуть его. — Я сделаю, как ты хочешь, но это единственная уступка, на которую я готов пойти.

Странное сочувствие появилось в моей душе. Но также я видел, что он не отступится. Остается надеяться, что время, которое я выиграл, повлияет на его мнение или изменит обстоятельства.

— Я не могу этого объяснить, — сказал Локи, перед тем как выйти. — Я все знаю и понимаю, но не могу...не могу отказаться от нее.

Я смог дождаться, когда закроется дверь, перед тем как в слепом порыве ярости уничтожил мебель во всем помещении. Зачем? Не знаю. Почему? Не знаю. Но злость в этот момент оказалась сильней здравого смысла. Злость на Локи, за его упрямство. Злость на Рому за то, что она не та, кто ему нужен. Злость на себя, за то, что я оказался рад этому факту.

Мне очень не хватало веселого нрава Локи и его умения находить плюсы там, где есть только одни минусы. Он бы смеялся до слез, узнав, что вслед за первым бессмысленно жалующимся, ко мне двинулся целый косяк крестьян с дохлыми курами и гусями. Видать, собрав урожай, заскучали, вот и развлекаются, как могут. Сам я пытался как можно меньше времени проводить в замке. Лишь изредка наведывался, чтобы узнать как дела у его обитателей и подержать на руках Богдана, который стал единственным светлым пятном в моей жизни. Рома тоже шла на поправку, и Ли Бэй утверждал, что скоро она уже не будет нуждаться в постоянном надзоре лекаря. Хорошо. "Хорошо" — вилял хвостом волк.

Но я недооценил стремления Локи к достижению цели, и свое отношение к этому. Так вышло, что его скорое возвращение совпало с первым появлением Ромашки на ужине. И только сила воли позволяла игнорировать обоих, насколько требовали нормы приличия и вежливость.

Маленькая измученная девочка оказалась на удивление миниатюрной и стройной девушкой. Коса иссиня-черных волос змеей вилась по спине. Лишь глаз не разглядеть за густой челкой. Боялась присутствующих оборотней или стеснялась ран на лице? Оба варианта заставили зверя рычать, а меня сжимать кулаки до хруста в пальцах. Какие еще телесные и душевные раны они успели ей нанести? От одной только мысли, что они могли истязать ее тело не только плетьми, кипятком припекло душу. Я постараюсь сделать все, что от меня зависит, чтобы она обрела покой и счастье под крышей моего дома.

Наверное, именно это решение заставило моего волка принять обет и зорко следить за девушкой. Иначе никак не могу объяснить свой порыв позаботиться о ней. Независимо от меня самого и мое тело, и живущий в нем волк старательно следили за ее трапезой. Подвинутое блюдо стало для меня такой же неожиданностью, как и для девушки, сидящей рядом. Она даже на мгновение забыла о своей стеснительности и подняла на меня такие смутно знакомые глаза, открыв занавесь из волос. Волк порыкивал от удовольствия, а я, забыв, о чем шла речь, все пытался вспомнить эти глаза. Но мгновения ее растерянности оказалось недостаточно, чтобы ко мне пришло узнавание. А ее смущение заставило отвлечься на обыденность.

Лишь когда она откровенно сбежала из-за стола, остальные перестали делать вид, что заняты обедом и воззрились на меня.

— Что? — обвел я каждого твердым взглядом.

Глаза вмиг были опущены под одобрительный гул моего зверя. Мощь животного заставляла склоняться даже самых сильных из оборотней. Я не позволю, и волк не позволит хоть в чем-то оспорить мое право сильнейшего. Ни делом, ни словом, ни взглядом. Никто не смеет лезть в наши с ним внутренние дела. Никто! Даже я сам опасался заглядывать слишком глубоко. Я чувствовал, что надвигается нечто важное, но не понимал причин этого и не был готов это принять.

Глава 12

Дни потянулись цепочкой, все больше втягивая меня в жизнь замка и его обитателей. И если первые пару дней мне еще позволили прятаться в выделенной мне накануне комнате, то потом каждый решил, что его долг помочь мне освоиться. И, к сожалению, это не всегда было уместным.

Так Руфь повела меня на замковую кухню с самого утра, предложив помочь с приготовлением обеда. Я даже сначала обрадовалась, хотелось быть полезной уже сейчас, а не в перспективе, и сидеть в четырех стенах совсем неинтересно. Привычная к простору и свободе, я чувствовала себя замурованной в каменном мешке. Вот и согласилась на свою голову.

Просторное помещение с пылающим очагом, огромным количеством различной утвари и большим столом для работы в центре произвело большое впечатление. Вот только улыбавшиеся через силу девушки, управляющиеся там, сразу напомнили мне кто я, и что мне тут не рады. Руфь это не смутило, и она, усадив меня у стола, сунула в руки корзинку с овощами.

— На вот, начни с этого.

Я тщательно и аккуратно работала небольшим ножиком под тяжелыми взглядами служанок, которые так и не проронили ни слова. Зато тишину прекрасно развеивала сама Руфь, которая, кажется, даже не замечала гнетущей атмосферы. Лучше, когда окружающие делают вид, что тебя не видят, чем смотрят с таким неодобрением. Словно заразная больная среди здоровых. А, может, стоит попросить поселиться в лесу на землях лорда? Я благодарна за то, что обо мне позаботились, но будет лучше, если им не придется со мной еще и нянчиться. Не хочу быть обузой. Да и мне легче в одиночестве среди леса, привычнее.

— О чем задумалась? — Руфь переключила свое внимание на меня.

— Скажи, а лорд позволит мне поселиться на своих землях, если я решу не оставаться в замке? — тихо спросила я, надеясь, что нас не услышат.

— С ума сошла? Зима на носу! Куда собралась? — Женщина даже покраснела от негодования. — И думать забудь.

— Но...

— Никаких но. Теперь ты часть стаи.

Я глянула на нее исподлобья, взглядом выражая весь скептицизм, который вернулся ко мне при появлении на кухне. Не слепая же, она и сама видит, что это будет непросто. А после этого заявления Руфь окружающие девушки чуть не испепелили меня злыми глазами.

— Не обращай внимания на этих кукушек. Они и на оборотней так же смотрят. И ничего, еще никто от расстройства не умер.

Тяжело вздохнув, продолжила свое занятие. Вот только несколько минут спустя я узнала, что ТАК смотрят далеко не на всех. Девушки, которые совсем недавно тихо перешептывались, хмуря брови, вдруг расцвели и заулыбались, смущенно стреляя глазками мне за спину. Видимо, объявился еще один свидетель моей неуклюжей попытки приспособиться.

— Доброе утро, господин, — пропела каждая из них, томно вздыхая.

— Доброе, барышни, — в голосе Локи слышалась улыбка.

— Давно не заглядывали к нам, — самая смелая из них даже подошла ближе к нему.

— Уезжал по делам, — отмахнулся он, не разделяя её энтузиазма.

— Хорошо, что вернулись.

— Да...хорошо... — чуть тише сказал он.

Пара шагов и он уже присаживается рядом со мной.

— Здравствуй, Ромашка, — мне на мгновение почудилось, что в словах промелькнула нежность.

— Сэр, — отвлекла его внимание одна из служанок, до того как я успела ответить на приветствие. — Вы, наверное, голодны?

Она уперлась бедром в стол и сложила руки под грудью, словно пытаясь их приподнять, и при этом так низко наклонилась, что понять смысл ее предложения была способна даже я, нелюдимая болотная ведьма. Локи неловко откашлялся, и, слегка отстранившись от девушки, попытался вежливо отказаться.

— Спасибо, милая, но я уже перекусил.

— Но я-то знаю ваше любимое лакомство, — теперь она уже не намекала, а откровенно предлагала себя, отчего мои щеки вспыхнули, и я еще ниже опустила голову.

— Регина, — предупреждающий рык заставил вздрогнуть всех присутствующих, включая меня.

К моему великому удивлению Локи положил руку мне на плечо и, погладив, шепнул:

— Извини, не хотел тебя напугать.

— Пугать он не хотел, видите ли, — возмущалась Руфь. — Рычи на свой курятник без свидетелей. Совсем стыд потеряли девки.

— Руфь... — предостережение Локи нельзя было не заметить.

— А что сразу Руфь?

А дальше пошла длинная тирада о том, что ее все время кто-то затыкает. Она такая несчастная и рта раскрыть не успевает. Говорила она это так эмоционально и безостановочно, что невольно вызвала искреннюю улыбку.

— Тебе идет, — мягкий голос Локи прозвучал совсем близко.

Я невольно обернулась на него и уперлась взглядом в голубые глаза. Локи поддержал мой подбородок пальцами, чтобы я не могла спрятаться за волосами.

— Нет, нет. Не прячься. У тебя такая улыбка солнечная.

Его хвалебный монолог прервала Регина, громко фыркнув и демонстративно повернувшись к нам спиной.

— Ох, нажалуюсь я лорду Вульфу на все это безобразие, — угрожающе прищурилась Руфь.

Локи, бросив на нее недовольный взгляд, поднялся и ушел. Служанки испуганно уставились на мою сопровождающую и поспешно занялись своими делами.

— Будь с ним осторожна, — глядя вслед молодому оборотню, предупредила Руфь.

— Я не понимаю...

— Знаю, что не понимаешь. Потому и предупреждаю. Он оборотень, и если бы обе его половины тебя признали, он вел бы сейчас полномасштабное наступление. Но раз он этого не делает, значит, волк не видит в тебе свою спутницу, независимо от желаний самого Локи. Это не приведет ни к чему хорошему.

— Желаний Локи? — переспросила я.

— Эх, какая же ты еще девочка совсем. Да уж почти весь замок знает, что он к тебе неровно дышит.

Щеки заалели раньше, чем до меня дошел смысл сказанного. И как мне теперь себя с ним вести?

— Я не знала..., — это заявление так сильно было похоже на оправдание, что я прикусила себе язык.

— Вижу. Он хороший, — со вздохом присела она рядом. — И кому-то станет отличной парой, но, к сожалению, не тебе. И это не от него зависит. И если он попробует настоять, то Грей ему голову открутит, а его волку хвост оторвет.

— Но они же друзья.

— Женщин в этом доме принуждать никто не смеет. Друзья или нет, неважно.

Вот теперь я вздохнула с облегчением. Хорошо, когда есть выбор, а еще лучше, если тебе не приходится выбирать среди двух зол.

— Я надеюсь, он тебя очаровать не успел? — подозрительно покосилась она на меня, заметив, что я притихла.

— Он приятный...наверное...но я не думаю о нем, как о мужчине...в смысле, я знаю, что он мужчина, но...

Я в отчаянии смотрела на Руфь, не зная, какие слова подобрать, чтобы объяснить, что я чувствую. Хоть в той каше, творившейся в моей голове, я сама не могла разобраться, но точно могла сказать, что Локи рядом с собой не вижу. Честно говоря, я там никого не вижу. Я привыкла к мысли о том, что мне предстоит одиночество, и теперь поверить в то, что может быть иначе, уже сложно.

— Поняла я, — не стала она дожидаться, когда я смогу сформулировать. — Даже немного жаль, должна признать. Вы могли бы стать замечательной парой. Он высокий, светловолосый, мужественный, а ты хрупкая, яркая, красивая. Да и характером дополняли бы друг друга.

Это она обо мне сейчас говорила, что ли? Не думала, что со стороны выгляжу такой. А теперь так и подавно.

— Ладно, пойдем отсюда. Неудачная была мысль. Завтра что-нибудь получше придумаю.

Вот этого я и боялась. Я, конечно, ей благодарна за попытки, но не могу я по необходимости с людьми сходиться. Гай как-то сам собой вошел в мою жизнь, словно всегда там был. Руфь это отдельная тема, на нее невозможно разозлиться или обидеться. Она шумная, и ее порой слишком много, но замечательная. Ли Бэй с его молчаливым порицанием или одобрением. Безмерно смущающий меня Локи. Грей Вульф — строгий, грозный хозяин. Вот небольшой список тех, кого я успела узнать достаточно, чтобы выстроить хоть какое-то мнение. А ведь совсем недавно у меня не было никого. Странно это — думать о них, как о своих. Странно, но приятно.

К моему изумлению, следующим посланником добрых намерений стала старая кормилица Ивон. Она тихонько постучала в дверь комнаты, выделенной мне, но не открыла ее, ожидая, когда я сама выйду. Мы несколько минут стояли молча, и все это время она смотрела на меня по-старчески мутными глазами. Не знаю, что она хотела рассмотреть, но никаких объяснений я так и не услышала.

— Все может быть, — загадочные слова повисли в воздухе.

Нахмурившись, я следила за ее дальнейшими действиями. Но она больше не проронила ни слова, лишь махнула рукой, зовя идти за ней. И я пошла. Интересно, каких богов мне нужно поблагодарить за этот визит? Она ни о чем не спросила, но исполнила мою мечту, хоть и не подозревала об этом.

Небольшая низкая лестница в конце коридора привела нас на балкон, с которого не только был виден весь замковый двор, но и прилегающий лес. Лес. Как же давно я не покидала холодных каменных стен. Не чувствовала на своей коже свежий ветер, который играючи подхватывал волосы и подол платья. Вот оно то, чего мне не хватало все это время — живая сила природы. Словно целый букет целебных трав собрали в одном отваре и обогатили магией солнца и жизни. Кровь побежала по венам быстрее, глаза открылись шире, голова поднялась выше.

Не успела я насладиться всем этим чудом, как Ивон, взяв меня за руку, повела дальше. С балкона вела еще одна лестница, плотно прижатая к стене башенки, вившаяся серпантином вверх. На башне оказалась ровная площадка с каменными тротуарами, расходившимися в разные стороны, позволяя передвигаться по всему периметру внешней стены при обороне замка. По ним-то мы и пошли к дальнему углу над центральными воротами. Часовые, заметив нас, расступились, позволяя сохранить иллюзию уединения.

— Плодородные поля, густые леса, бескрайнее чистое небо, — тихо заговорила старая кормилица, положив руки на каменные бойницы.

Я молча слушала, понимая что разговор, затеянный ею, еще не подошел к логическому завершению.

— Оборотни умеют и могут сохранить то, что имеют, — блеклый взгляд вернулся к моему лицу. — Особенно, если им есть ради чего стараться.

Она смотрела пристально и ждала моей реакции. Но что я могла ответить? Я не знаю, что за мысль она пытается до меня донести. Не люблю загадки. И чем больше я хмурилась, тем шире она улыбалась.

— Мы вернемся к этому разговору, когда ты будешь готова.

Я непроизвольно кивнула головой, хоть, положа руку на сердце, не поняла, к чему должна быть готова. Значит, действительно не время.

Ивон замолчала и, сделав глубокий вздох, прикрыла глаза. Поняв, что на сегодня загадок больше не будет, подставила лицо свежему ветерку, позволила себе отрешиться от окружающей действительности.

Лучики солнца пропитывали теплом и светом, ветер дарил свежесть и чистоту, молчание — покой. Оживая, словно дерево весной, я тянулась к небу. Случайно или намеренно, Ивон нашла путь к моему пробуждению.

Из спокойствия и неги меня вырвал резкий звон и вскрики. Обернувшись на звук, я взглянула со стены во внутренний двор. Видимо, я очень глубоко и надолго отрешилась от реальности, и внизу уже началась тренировка солдат с мечами. Тяжелые кованые мечи летали, словно сделанные из дерева. Раздетые по пояс мужчины вели бой, который был ужасающ по скорости и силе ударов. Люди держались в стороне, наблюдая, и стараясь повторить то, что им не будет под силу никогда.

В центре этого моря тел и металла выделялась высокая фигура лорда Вульфа. Он сражался с пятью противниками одновременно и делал это достаточно ловко, чтобы не попасть под удар ни одного из них. Уже порядком запыхавшаяся пятерка из последних сил пыталась преодолеть оборону лорда. Еще спустя пару минут один из них упал, получив плоской стороной меча по плечу. Лежа на земле и раскинув руки в стороны, запыхавшись, прокричал, чтобы пробиться через гвалт вокруг.

— Милорд, это жестоко.

Грей, дав знак остановиться, повернулся к пораженному противнику.

— Валлис, ты пропустил простой удар.

— Знаю я. Но как-то немного расслабился, потому как думал, что ты не станешь нас позорить перед такой красавицей, — кивнул воин в мою сторону.

Лица воинов поднялись, чтобы взглянуть на защитную стену, на которой стояла я. Неловко вышло, словно я подглядывала за ними. Обернувшись за поддержкой к Ивон, не нашла ее рядом. Интересно, как давно ее здесь нет? Пока я решала, как поступить, внизу нарастал гул. И множество голосов стали наперебой предлагать выиграть для меня бой, если я подарю им свою улыбку.

— Подумаешь выиграть, — перебил всех насмешливый голос Локи. — Я готов проиграть, чтобы прекрасная травница залечила мои раны.

Надеюсь, что с такого расстояния не было видно, как краска залила мое лицо. Но краска очень быстро сменилась смертельной бледностью, когда кованый меч лорда Вульфа, словно охотничий дротик, пролетел через тренировочную площадку и воткнулся в деревянный столб, как в масло, всего в нескольких сантиметрах от головы Локи, опирающегося на него.

Глава 13

Разговоры смолкли, смех прервался, казалось, даже ветер перестал петь. Воины расступились, отходя от лорда, пытаясь не делать резких движений и не шуметь. В центре круга стоял Грей Вульф, словно каменное изваяние. Руки слегка разведены, пальцы с длинными острыми когтями напряжены, голый торс немного наклонен вперед, как будто перед прыжком. Наблюдая всю сцену сбоку, могла хорошо разглядеть, как губы скривились в молчаливом оскале. Я боялась дышать, опасаясь, что резкий звук может пришпорить опасную ситуацию. Мир замер.

— Отличная демонстрация того, что нельзя ни при каких обстоятельствах отвлекаться во время боя, даже если этот бой тренировочный, — раздался спокойный голос Гая.

Он вышел из гущи толпящихся солдат, мягко ступая, и приблизился к Локи, загораживая его собой от взгляда лорда-оборотня.

— Когда имеешь несдержанный язык, можно лишиться не только его, но и головы.

Благо, что Локи догадался сдержаться и не ответил на колкость. Но это не остановило Вульфа, и он сделал по-хищному грациозный шаг вперед, заставляя меня вцепиться пальцами в край стены. Я прекрасно помню, как Гай говорил, что оборотня сильнее лорда здесь нет, да и без волка во время тренировки ему не было равных. Наверное, должно произойти чудо, чтобы не пролилась кровь.

Гай не отступал в сторону, продолжая пытаться поймать взгляд Грея, все еще надеясь избежать нападения.

— Ты пугаешь девочку, — вынес он аргумент.

Слова прозвучали громко и хлестко. К моему удивлению, Вульф остановился. Плавный поворот и он уже смотрит на меня своими глазами, за ровной гладью которых был четко виден волк. Жутко и завораживающе. Я не могла разобрать, кто разглядывает меня в данный момент: человек или животное.

Секунды тянулись бесконечно долго, руки и плечи онемели от напряжения, глаза резало от невозможности моргнуть.

Лорд неожиданно встряхнулся, как пес, выбравшийся из воды, и направил внимание на Локи.

— Еще умные мысли есть?

Ответом были тишина и взгляд, полный подозрительности и настороженности.

— Всадники! — крикнул один из часовых.

На крик никто не отреагировал. Грей и Локи продолжали всматриваться друг в друга, но, слава богу, уже без признаков близкой бойни.

— Чтоб я провалился, — потрясенно выдал Гай и, подняв голову, посмотрел на меня.

— О чем ты? — хрипло спросил лорд, делая шаг назад.

Гай промолчал, только покачал головой и отошел в сторону.

На башне возобновилось оживление.

— Леди Катрин с сопровождением! — крикнул часовой.

Лорд Вульф накинул на себя рубаху, и, больше не обращая ни на кого внимания, отправился к центральным воротам.

— Хорошо, что приехала, пусть хозяин пар спустит, а то уже даже на друга кидается, — высказался один из стражей рядом со мной.

Второй, недолго думая, ткнул его в плечо и кивнул на меня. Говоривший медленно, но верно стал заливаться краской. Тут не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что гостья эта неслучайна. Невеста? Любовница? Жена? Поймала себя на мысли, что даже не знаю, женат ли хозяин замка. Я не спрашивала, и никто не упомянул при мне об этом.

По мосту под тем местом, где я стояла, пронеслась группа всадников. Звук бьющих о дерево копыт заглушил слова встречающих. Во главе группы на лошади сидела красивая молодая женщина лет тридцати с длиной пшеничной косой и очаровательной улыбкой доброй феи. Она протянула руку Грею, чтобы он помог ей спуститься, и легко соскользнула с седла. Со своим небольшим ростом она, как и я, доставала ему макушкой до плеча. Женщина радостно улыбалась лорду, не замечая его хмуро сведенных бровей. Неужели не чувствует летающего в воздухе напряжения? Одно можно сказать точно, она не испытывала страха перед его зверем. А я смогла бы чувствовать себя уверенно с таким мужчиной? Задумавшись над этим всего на мгновение, тряхнула головой. Всякие глупости в голову лезут.

Я так и стояла, наблюдая за тем, как приезжие воины, спешиваясь, уводят своих лошадей на конюшню, в то время как хозяин замка сопровождает их леди в центральный зал. Они замечательно смотрелись вместе, и я испытала мимолетный укол зависти. Наверное, это замечательно, когда такой сильный и уверенный мужчина есть в твоей жизни. Я всегда думала о себе сама и не знала, как это — переложить часть ответственности на другого. А ведь мне, как любой другой женщине, иногда хочется, чтобы обо мне заботились и берегли.

Пара скрылась из виду, и я, потеряв волшебный момент единения с природой, собралась направиться в выделенную мне комнату. Развернувшись в сторону дорожки, которая меня сюда привела, уткнулась носом в широкую мужскую грудь.

— Испугалась за меня? — спросил Локи, улыбаясь.

Я подняла на него глаза и, сведя брови, ответила:

— Скорее волновалась...

— Правда?

— Да. Никогда раньше не приходилось пришивать отрубленные головы. Думаю, Ли Бэй тоже не знает травы для сращивания шейных позвонков.

Улыбка оборотня увяла, исчез блеск в глазах.

— Я тебе не нравлюсь, да? — кажется, он решил поставить все точки над "i".

Я промолчала.

— Это не значит "нет", — прищурил он один глаз и попытался заправить челку мне за ухо.

Но я, сделав шаг назад, отрезала:

— Это не значит "да".

Его рука так и повисла в воздухе. Да и сама я несколько удивилась своей резкости. Всего минуту назад я рассуждала о том, как замечательно иметь рядом сильное плечо. Так почему не он? Его уважают в замке, что уже само собой говорит за него, и по-мужски он красив.

Локи не захотел сдаваться. Он слегка притиснул меня к бойнице, так, чтобы это не выходило за рамки приличий, и при этом позволяло чувствовать себя достаточно уединенно. Нависая надо мной скалой, он все же прикоснулся своими пальцами к моему лицу, проводя ими от поврежденной скулы до уголка губ.

— Никогда не думал, что это скажу...но...наши волки это проклятье. Кто дал право им решать, что для нас лучше?

Поднимая пальцами мое лицо выше, он склонил голову, вплотную наклонившись ко мне.

— Красивая. Очень красивая, и пахнешь замечательно, — а потом выражение глаз сменилось на почти гневное. — Что еще ему надо?

Он продолжал удерживать меня, когда на его руку опустилась мужская ладонь.

— Ты волк, а не кошка, и девяти жизней у тебя нет. Так что будь благоразумней, — голос Гая не был гневным, несмотря на ситуацию, скорее уговаривающим.

Локи с трудом отвел от меня свои глаза и приглушенно спросил Гая:

— Почему?

— Никто не знает. Просто это как две стороны монеты: получая при рождении второй лик, мы должны быть готовы к тому, что природа потребует что-то взамен. В твоем случае это отказ от самостоятельного выбора.

— Почему я должен отдать то единственное, что мне нужнее остального?

— С чего ты взял, что именно тебе это нужнее?

Я видела, как сощурился Локи, как блеснули злостью его глаза. Но злость была его и только его. Ни единого признака зверя так и не показалось наружу. Он с трудом подавил желание заорать и лишь прохрипел.

— Грей он...

— Да! Но еще не знает.

Кулак Локи с силой врезался в камень, отчего я пискнула, напоминая мужчинам, что я здесь.

— Пойдем, девочка, — Гай потянул меня прочь со стены за руку.

Я послушно шла рядом с седым оборотнем, но никак не могла прийти в себя. Не нужно иметь звериный нюх, чтобы понять, что что-то происходит. И это что-то напрямую связано со мной. Вот только Гая спрашивать об этом бесполезно, я знала, он не скажет. Руфь хоть и болтлива безмерно, но четко контролирует темы, поэтому и она тоже не вариант. Локи я сама не буду спрашивать. Ни за что. Вывод один: остается только смотреть, слушать и ждать к чему это приведет.

Сам Гай заговорил, только когда мы оказались в узком коридоре, ведущем от лестниц к спальням.

— Держись от него подальше, — его резкость меня немного обидела, ведь я ни разу не искала общества Локи сама. Это он всякий раз находил меня.

Оборотень неожиданно остановился и, повернувшись ко мне, зажмурился.

— Прости, Ромашка, не на тебя злюсь, — он открыл глаза полные вины и погладил меня по волосам. — И на Локи я тоже не злюсь, но волнуюсь, как бы это ему боком ни вышло.

— Что? Что может выйти ему боком? — с каждым словом мой голос звучал все громче и отрывистей.

Я даже не надеялась на ответ, но сдержаться не получилось. Сделав глубокий вдох, махнула рукой, словно отменяя последние слова.

— Простите, Гай. Я...

А что собственно "я". Как объяснить ту панику, которая сама собой появилась в мыслях, и не находила реальной причины для своего существования.

— Я сейчас скажу тебе кое-что, милая...ты только выслушай и обещай не переживать по пустякам.

Отлично. Только что он практически рычал, а теперь ласково уговаривает не нервничать. Вот после таких утешений обычно и наносят удар.

— Запомни, что бы ни случилось, ты в полной безопасности. Какими бы странными не показались тебе события, это никак не отразится на твоем благополучии.

То, что он не сказал "на тебе" в общем, от меня не укрылось, но так как он просил не перебивать, воздержалась от комментария.

— Постарайся избегать Локи. Он не обидит тебя, но вот поручиться за то, что он останется цел, не могу.

Он еще больше запутывал меня своими словами, которые ничего не объясняли, только все больше напоминали танец на одном месте.

— Гай, я вас очень уважаю, и потому не буду допытываться. Когда вам будет что сказать, тогда и поговорим.

Он так откровенно облегченно выдохнул, что я не удержалась от улыбки. А потом оборотень обнял меня, прижимая к себе.

— Вот смотрю на тебя и понимаю, что природа все же не ошибается, это мы часто сразу не можем разгадать ее замысел.

В первый момент я даже не отреагировала на слова, настолько неожиданными и приятными стали его действия. Меня, кроме бабушки, никто и не обнимал никогда. По сути все просто, тело прижимается к телу, но ведь это далеко не все. Обмен теплом, эмоциями и доверием, этот букет нужен, чтобы чувствовать себя по-человечески полноценным. Меня отпустили слишком скоро, и вернувшаяся ко мне прохлада позволила обрести ясность мысли.

— Гай, а что за гости в замке? — вопрос вырвался сам собой. Я даже не успела его обдумать, и собственное любопытство заставило смутиться.

— Катрин Муар, хозяйка соседних земель, — очень сухо сказал он.

Он не стал развивать эту тему, и я решила не лезть не в свое дело, ведь собственно, об остальном я уже и сама догадалась.

— И мы уже опаздываем на ужин, — заметил он,

В ответ я кивнула, зная, что ужин в расширенном кругу, да еще при учете произошедших событий, будет непростым.

Глава 14

За столом повисла гнетущая тишина. Несколько безрезультатных попыток завести разговор предприняла леди Катрин, но никто её в этом так и не поддержал. Пожав хрупкими плечиками, она перенесла все свое внимание на обед, нисколько не смущаясь напряженности, витающей в зале.

Вблизи, надо сказать, она оказалась еще более милой и симпатичной. Травянисто-зеленые глаза в сочетании со светлыми волосами смотрелись очень эффектно. Чистая светлая кожа с редкими веснушками на аккуратном носике. Пухлые алые губы придавали ее образу трогательность и чувственность. Красивая. И глаза излучали доброту и открытость. Я невольно засмотрелась, и она, заметив мое внимание, искренне улыбнулась.

— Раз уж мужчины сегодня забыли, что такое галантность, представлюсь сама. Я Катрин Муар.

Она ждала ответа, хоть по глазам было видно, что давить она не будет. И если я промолчу, то лезть в душу не станет. Именно это и заставило пойти навстречу.

— Ромашка, — кивнула я.

И тут как-то вдруг подумалось, что я не могу добавить фамилию к своему имени. Вот что такое "безродная". Это не то, когда ты не можешь припомнить среди родственников богатых и знаменитых. Это когда ты не можешь причислить себя к клану, роду или семье, когда ты ничья.

Моя заминка не осталась без внимания, но Катрин не заботил мой статус, и она продолжила беседу.

— Необычное имя, — склонила она голову набок.

— Да, знаю, — я свела брови домиком и криво улыбнулась.

Поддержанная мной инициатива воодушевила ее, и она, забыв о других участниках застолья, переключила все свое внимание на меня.

— А, правда, что ты ведьма? — вопрос был задан с такой непосредственностью и добродушием, что не обидел ни капельки.

Руфь хихикнула, разводя руками, словно говоря, что я еще не раз услышу этот вопрос. И я была с ней согласна, просто раньше мне не приходилось видеть такой восторг по этому поводу. Локи расплылся в улыбке и ободряюще подмигнул, не обращая внимания на закатившего при этом глаза Гая. Ивон покачала головой, как над непутевыми детьми. Седой перевел свое внимание на меня, проверяя мою реакцию, и только Грей нахмурился.

— Кто знает...— загадочным шепотом отозвалась я, по-прежнему улыбаясь.

— Ой, как интересно! Грей, вот здорово — у тебя есть собственная колдунья, — положила она ладонь на плечо лорда.

Её детская непосредственность была такой милой, так радовала глаз, что я, не сдержавшись, рассмеялась. Через мгновение мы с ней хохотали вдвоем. Нас прервал лорд, который поднимая голову, заговорил:

— Она не моя колд... — Вульф запнулся.

Моя улыбка стекла с лица, пока я смотрела на то, как у него из-под верхней губы медленно вытягиваются клыки. Локи, на которого было направлено все недовольство Вульфа, не замечая нависшей угрозы, сверкающими глазами волка смотрел на мою грудь. Опустить голову и посмотреть на то, что привлекло его внимание, не решилась. От мысли, что сбившийся шарфик мог открыть лишнее, щеки заалели и ладошки повлажнели.

— Гай, посмотри, — ровным голосом попросил он седого оборотня.

Мой опекун, все это время настороженно следивший за Греем, слегка наклонился вперед, чтобы заглянуть мне через плечо.

— А медальон-то почистили, — опять заговорил Локи, задумчиво.

Медальон? Секундное облегчение, что я не бесстыдно оголилась за столом, сменилось обеспокоенностью. Что такого могло привлечь их в этой серебряной подвеске, ведь они и раньше ее видели? Руфь на днях, сдержав свое слово, и правда помогла заставить серебро засиять, но больше в украшении ничего не изменилось. Отшлифованный круглый кусочек металла и все.

Все сидящие за столом наклонились ближе, чтобы рассмотреть, на что так пристально уставился Локи. У него просто талант выставлять меня на всеобщее обозрение. Может, Грей прав, и пора устроить этому оборотню трепку?

— Расскажи мне, девочка, как он попал к тебе? — глаза Гая тоже приобрели звериный отблеск.

— Я уже говорила, мне его оставила бабушка, — ответила я, смотря на то, как бледнеет седой. — Что происходит, Гай?

— На медальоне знак оборотня, — пояснил Локи. — Человек не может это увидеть, да и мы не можем, если серебро темнеет.

— Черный волк держит в пасти меч, — густой, с рычащими нотками голос Грея раздался совсем рядом со мной.

Я опустила глаза на медальон и даже покрутила его в пальцах, чтобы увидеть, о чем они говорят, но как меня и предупреждали, ничего не увидела.

— Это родовой герб Гая, — сказал Локи и, откинувшись на спинку стула, вернул глазам привычный голубой цвет.

Я резко повернулась к Гаю и наткнулась на осунувшееся лицо, постаревшее прямо на глазах. Он, не отрываясь, смотрел на кулон и боролся с бурей эмоций, которые перемежались на его лице, в диапазоне от тоски до надежды.

— Это Ваш? — едва слышно спросила я, привлекая к себе его внимание

— Моего брата — Яна. Он погиб еще при налете Дилана, не успев познакомить нас со своей избранницей.

Неужели моя бабушка была обручена с оборотнем? Я сжала кулон рукой, сражаясь сама с собой. Должна ли я отдать его Гаю? Медальон принадлежит его семье, но бабушке он был подарен, значит, она имела право передать его любому. Так он теперь мой или нет? Это все, что у меня есть. Я уже чуть ли не плакала, осознавая, что если его потребуют вернуть, мне не останется ничего, кроме как подчиниться.

Большая теплая ладонь накрыла мою руку, сжимающую серебро, и голос Грея прошептал:

— Он твой по праву наследования.

Гай так и сидел, слепо смотря как будто сквозь меня, и о чем-то думал. Но очень скоро взгляд его прояснился и он, решительно поднявшись, обратился к лорду:

— Мой господин, я прошу разрешение на передачу крови.

— Ух ты!— едва слышно выдохнула Руфь.

— Давно дело к этому шло, — обронил Кайл.

— Ты и без того был занозой в заднице, — фыркнул Локи.

Ли Бэй молчал, как обычно, но пристально следил за всем происходящим. Видимо, только я не понимала, что здесь происходит. Но учитывая, что в последнее время со мной такое часто случается, решила отнестись к этому философски. Когда будет нужно, расскажут.

— Я дам свое разрешение, если Рома добровольно согласится принять твою кровь.

— Что сделать? — это я так пискнула?

Но никто не обратил на меня внимания.

— Мне нужно будет рассказать ей все.

— Иначе я бы и не согласился. Нельзя принимать подобные решения, оставаясь в неведении. Чтобы идти вперед, нужно знать, что осталось позади.

После этого загадочного разговора ужин продолжился. Я с трудом жевала и глотала куски, не сильно интересуясь, что именно ем. Меня больше волновал Гай, который стал задумчивым и отрешенным. Лишь когда он заметил, что я закончила с ужином, подал руку и помог подняться.

— Идем, девочка, нас ждет долгий разговор.

Ни на кого не глядя и не оборачиваясь, мы вышли из центрального зала.

Снова коридор, снова меня тянет за руку Гай, снова он пытается подобрать слова, чтобы объяснить мне важные вещи. Только на этот раз я могла надеяться на то, что ответы на свои вопросы я все же услышу. Хотя бы часть из них.

До двери моей комнаты мы не добрались, свернув в другой коридор.

— Там мои покои, — пояснил Гай.

— Ясно, — зачем-то ответила я.

Звук собственного голоса в пустом коридоре резанул по нервам.

Еще пара дверей и мы остановились. Толкнув деревянную поверхность рукой, Гай пропустил меня в спальню первой.

Комната ничем не отличалась от моей. Из мебели, только самое необходимое, никаких личных вещей, которые могли бы хоть что-то рассказать о своем хозяине. У меня просто не было времени обжиться, а как объяснить то, что я вижу у него, не знаю. Пустая комната у человека с пустой жизнью?

— Присядь, я вина налью, — он заметно нервничал, что не могло не передаться и мне.

Первый бокал перешел в мои руки, и, сделав глоток, я расправила плечи, всем своим видом показывая, что готова выслушать все, чтобы он не захотел мне рассказать. Гай не стал тянуть время и, присев рядом и забрав бокал, взял мои руки в свои ладони.

— Думаю, будет лучше начать с самого начала.

— Эта история взяла свои истоки еще до того, как ты родилась. Задолго до этого, — тяжелый вздох, вырвавшийся из его легких, заставил меня понять, что вспоминать эти события ему крайне тяжело, и руки, сцепленные с моими, нужны ему больше, чем мне. — Когда король Вильман всходил на престол, страна разрывалась от внутренних распрей, чем пытались воспользоваться наши соседи. Постоянные стычки на границе заставили молодого монарха прибегнуть к помощи оборотней. Возможно, это только слух, но поговаривали, что его мать была из рода оборотней, и он, таким образом, решил убить двух зайцев разом. Он смог прикрыть окраины своих владений сильными воинами, и вместе с тем узаконить положение зверолюдей, которые до недавнего времени были вне закона.

Я кивнула, подтверждая, что эти исторические события мне знакомы и, сжав крепче его пальцы, попыталась поделиться с ним теплом, чтобы он не терял связь с реальностью.

— Задуманное ему удалось. Он получил верных подданных и надежно удерживаемые границы. Особо отличившихся наградили воистину по-королевски. Среди них был и отец Грея — Демьен Вульф. Эти земли перешли к нему на основании королевского приказа и, как ты понимаешь, имели раньше другого хозяина. Джозеф Дилан отступил со своим войском в самый ответственный момент, в результате чего большое количество людей и оборотней пали на поле боя. Отобранные с позором у Дилана земли и стали наградой Вульфам. Лишь родовой замок с прилегающей деревней остались в руках Джозефа, и то только потому, что эта часть территории принадлежала его матери без права передачи вне кровной линии.

Но самым большим ударом для бывшего хозяина этих земель стало то, что по просьбе Демьена Вульфа король разрешил ему жениться на той, которая ходила в невестах у Дилана. В жены оборотень выбирает женщину лишь единожды, и король, зная это, дал свое согласие, невзирая на подписанные брачные договоры, имеющие свои силы с рождения Зоуи.

Несколько следующих лет род оборотней набирал силы, о Дилане и думать забыли, тем более что Демьен и Зоуи любили друг друга и не оглядывались назад. Как выяснилось, никогда нельзя забывать о прошлом, оно имеет свойство выползать из самых укромных уголков и напоминать о себе.

Накопив злости, Дилан решился на месть. Грею тогда едва исполнилось семнадцать, а Дак был совсем ребенком, не больше десяти лет. И момент был выбран самый, что ни наесть удачный.

Гай перевел взгляд в окно.

— Столько лет прошло, а все как будто только вчера случилось... Законную власть короля Вильмана попытался оспорить его дальний родственник и привлек для этого все еще жаждущих нашу территорию соседей, подтянул силы наемников. Вильман закономерно призвал своих вассалов поддержать его, и Вульфы были первыми в рядах тех, кто откликнулся на зов. Слишком уверенные в своих силах, и в том, что люди обходят стороной земли оборотней, мы совершили самую большую ошибку в своей жизни. Мы оставили замок под присмотром людей-воинов и всего нескольких оборотней. Дилан, узнав, что основные силы покинули территорию, напал. Сотни воинов взяли в осаду стены замка. Демьен тогда впервые разрешил Грею участвовать в военной компании, как самому сильному из ровесников и многих взрослых оборотней. Обороной занимались Ян и еще несколько тех, кто по разным причинам не мог уехать с нами. Ян, нашедший ту, что должна была стать его женой, не мог уехать, инстинкт не позволил отдалиться далеко, пока пара не соединена. Они держались достаточно долго, но осадное положение вымотало немногочисленных защитников. В результате при штурме погибли все воины, способные держать оружие в руках. Но ему было мало такой победы, он, мстя всем зверолюдям, убивал всех и каждого, кто имел кровную связь с ними. В той беспощадной и бессмысленной бойне, помимо брата, умерла моя беременная жена.

Вот, что делало эту историю мучительной для самого Гая. Вот то что, не мог простить себе седой оборотень. Вот то, что придает его лицу горькую маску одиночества. Он потерял всех, кого любил, всех, кого нельзя заменить ничем и никем. Его боль так густо заполнила комнату, что соленые капельки сами собой прочертили дорожки на моих щеках. А Гай продолжал свой рассказ без единой эмоции в голосе, словно все, что он мог чувствовать, сгорело в том пожарище беспощадной бойни.

— Замок Дилану был не нужен, он понимал, что его не удержать, и потому, пленив Зоуи и Дака, как гарантию своей безопасности, сбежал в свое поместье. Но он не рассчитал того, что оборотень в порыве гнева не способен управлять волком, который не знает и не понимает ничего, когда пелена гнева охватывает его, пробуждая инстинкты. Демьен, увидев разоренный замок, впал в такую ярость, что несколько стоящих рядом оборотней, были ранены раньше, чем успели заметить перемену в поведении хозяина. Я, будучи не в состоянии мыслить здраво, убитый своей потерей, не смог остановить его изначально провальный порыв. Эмоции не позволили ему задуматься о последствиях, и он, слепо подчинившись волку, без подкрепления и сил, бросился к Дилану. Я оказался неразумней в той ситуации, так как был там с ним и бездумно размахивал мечом, надеясь утопить боль потери в крови. Дилан был зажат в угол, и как любой зверь в подобной ситуации, решился на крайние меры. Он убил Зоуи на глазах ее мужа, лишив того стимула жить и бороться. В той неразберихе, пока Демьен крушил стены замка, Дилан, прихватив его младшего сына, скрылся в тайном проходе.

Я не знаю, чем могла завершиться эта история, вот только Грей, привыкший с ранних лет держать слишком сильного волка в железных руках, оказался единственным, кто сохранил холодный рассудок, понимая, что иначе крах неизбежен. Перехватив беглецов во главе с усиленным отрядом, ему пришлось выбрать: схватить за горло Дилана или спасти брата.

В результате мы, сильные опытные мужчины, бились в стенах разрушенного замка со своими вторыми ликами, пока юнец вел главный бой с нашим врагом. Дилану удалось уйти, пока Грей отводил Дака назад, прикрывая собой.

Демьен покончил с собой прямо там, у тела своей погибшей жены. Удар ножа прямо в сердце не переживет даже сильный оборотень. Меня от подобного шага в тот момент удержало лишь выражение глаз Грея и Дака, когда они, вернувшись в замок, застали лишь бездыханные тела родителей. Мне стало невероятно стыдно за то, что мы не справились с испытанием, насланным на нас всевышним.

С тех пор Грей стал вожаком стаи. Семнадцатилетний парень — глава клана, чьи права не посмел оспорить ни один из опытных воинов. Сила, выдержка, непоколебимость.

Дак, и без того, имея слабого волка, еще больше ушел в себя, считая, что в том, что их с матерью похитили, есть его вина. И то, что ему было всего десять, ни на грамм не уменьшало его чувства вины. Он всегда считал, что будь у него сильный волк, все могло быть иначе. Поэтому когда во время взросления второй лик растворился в нем, он совсем отстранился от оборотней, считая себя недостойным. Уйдя к людям, он наделся стать там своим, раз уж оборотнем ему не быть в полном смысле этого слова. Как сложилась его судьба, ты и так знаешь.

Да уж, знаю, а еще знаю, что оборотни сами бы ни за что не отказались бы от одного из своих. Самобичевание — страшное по своей сути чувство. Разрушительное, бесплодное, уничтожающее. Меня вытащил из этого омута Гай, за что буду ему благодарна всегда, и от этого очень хотелось помочь ему самому.

— А Джозеф Дилан?

— Он укрылся в монашеской обители, куда, сама понимаешь, нет хода никому из нас. И дело даже не в том, что оборотней там не привечают, а в том, что Дилан пообещал им золотые горы за укрывательство, и эти святоши, купившись на посулы, уже несколько лет прячут его за своими стенами. Вот только один из раненых солдат его войска проговорился, что тот, готовясь к побегу, собрал все богатства, которыми владел в одном месте, но забрать сокровищницу не успел. Так что мы теперь стережем отобранные земли, в ожидании, когда он осмелится сунуть туда свой нос. Пока на эти территории претендует монашеская обитель, утверждая, что Дилан передал им все права. Но у Грея один ответ, передача земель, со спрятанными на ней богатствами, в обмен на Дилана. Пока воз и ныне там. Вот только Джозеф не рассчитал, что монахи его без оплаты теперь не отпустят, и он уже несколько лет практически заточен в каменном мешке.

— Почему они не обменяют Дилана на земли?

— Думаю, что он это предусмотрел и подписал с ними договор на защиту. Такой договор признает и церковь и монарх, и потому у них только один путь — договориться с Греем.

— А это бесполезно, — закончила я за него.

— Точно, — Гай почти улыбнулся.

Я смотрела на него и думала о том, что этот человек так и не нашел себя после случившегося. Он остался одиноким, невзирая на то, что вокруг столько его собратьев. А также я видела в его глазах, что этот рассказ далеко не все, и мне многое еще предстоит узнать и осмыслить.

Глава 15

— Думаю, ты догадалась о том, что эта история лишь начало того, о чем я хотел с тобой поговорить? То, что я сейчас рассказал, должен знать каждый живущий в клане. Это прошлое, а значит это часть того, что мы есть. Дак не справился и ушел, сгубив и себя, и Лею. Грей по-прежнему держит своего волка на привязи, боясь его обратной стороны. Пример отца показал ему, насколько неразумной может быть хищная личина волка. Я так и не смог простить себе гибель всей своей семьи. А теперь небо, словно сжалившись над нами, подарило тебя.

Я зажмурилась. Не хочу, чтобы он думал, что я ответ на все вопросы, ведь это далеко не так. Возложенные на кого-то надежды — тяжелый груз, который может сломать и того, на кого его водрузили, кому предстоит его удержать, и того, кто надеется.

— Ты стала спасением для Дака, подарив его ребенку жизнь и будущее. Ты подарила Грею повод жить ради жизни, а не ради мести, которая стала делом всего его существования. И я со страхом ждал, что будет, когда он исполнит свой обет. И пусть я грезил о смерти Дилана ничуть не меньше, чем он, я боялся того, следующего за казнью дня, который мог стать смертельно опустошающим для него. Теперь у него есть и будет то, что удержит его на этой стороне.

А я... А я наконец-то обрел кусочек своей потерянной семьи, — он с такой надеждой смотрел на меня, что было страшно и согласиться, и отказать.

— Гай, даже если все это правда, и моя бабушка действительно та женщина, на которой хотел жениться ваш брат, это не отменяет того факта, что я не являюсь ее кровной родственницей.

— Я знаю это, и это неважно. Она была частью его души, двуликой души, а значит дважды любимой и родной. Она оставила тебе медальон, а значит, оставила тебе всю нерастраченную любовь, которую не смогла разделить с моим братом. Ты трижды любима членами моей семьи, и полюбилась мне как дочь. Ты, так или иначе, часть нашей жизни, и я очень хочу, чтобы это стало на деле истиной. Я предлагаю тебе свою кровь, свой дом, свое отцовское сердце и опеку.

Я, как выброшенная на берег рыба, могла только безвольно делать судорожные вздохи. Хочу ли я стать частью семьи Гая? Очень хочу. Могу ли я принять это предложение? Лорд точно знал, о чем просит Гай, и не был против. Остальные с восторгом отнеслись к этой идее, и только я почему-то все еще колеблюсь. Почему? Ответ для меня очевиден — я боюсь, что он разочаруется во мне. Все они видят только ту, что среди ночи, убегая от преследования, спасала ребенка оборотня. Но ведь это не все, чем я являюсь.

— Я уже вижу, как ненужные мысли заполоняют твою голову. Я не хочу, чтобы ты сейчас думала, я хочу, чтобы ты прислушалась к своему сердцу. Не нужно искать причины и следствия, ответь мне так, как чувствуешь душой.

— Да, — раньше, чем успела еще раз обдумать услышанное, ответила я.

Очень короткое слово было произнесено с таким надрывом, что мне самой стало горько от отчаянья, прозвучавшего в нем.

Впервые с начала этого разговора в глазах Гая появилось тепло и облегчение. Неужели он думал, что я откажусь? А еще я не подозревала, что для него мое согласие окажется так дорого, что позволит расколоть и отогреть лед в его сердце после того, как он только что заново пережил весь кошмар, который был в его жизни.

— Вот и славно, дочка, — особо выделив последнее слово, мягко сказал он.

Я повисла на его шее, как репейник, всхлипывая и смеясь одновременно.

— Спасибо.

— Да что ты, дуреха, это мне радость на старости лет. А то я уже и не помню, как это иметь семью.

— А у меня кроме бабушки никогда никого не было, — пыталась протереть рукавом свое лицо, не отпуская шеи Гая, это никак не получалось, и мне пришлось отстраниться.

— Все, хватит реветь, — сказал седой, хоть и его глаза подозрительно блестели. — Не будем откладывать церемонию, проведем ее сегодня же ночью.

— Почему ночью?

— Темнота ночи должна ассоциироваться с небытием, а восход олицетворять новое рождение. Там, на восходе, я и должен ждать тебя, должен принять тебя в новый мир как твой отец.

— Что должна делать я?

— Ничего. Ты младенец, ждущий своего часа. Все необходимое должны сделать наши свидетели. Выбери двух женщин для церемонии. Это должны быть те, кто приятен твоему сердцу.

Выбрать? Можно подумать у меня есть выбор. Не так уж много у меня в замке знакомых, тем более тех, кто стал мне близок.

— Руфь? — скорее спросила, чем предложила я первую кандидатуру.

— Даже не сомневался. Она будет в восторге.

А вот что делать со второй свидетельницей я, честно говоря, не знала.

— Ивон? — вот теперь это было сомнение в открытом виде.

— Было бы хорошо, но ей уже будет сложно, возраст сказывается. Уверен она будет польщена тем, что ты о ней подумала в такой день, но думаю, что она будет вынуждена отказаться.

Тут он прав, не поспоришь. Выстоять ночь до утра в ее преклонном возрасте это сродни героизму, бессмысленному и глупому героизму. Думать о знакомых мне кухонных служанках даже не стала, вот точно их рядом в момент рождения видеть бы не хотелось. Мысль мелькнула и застряла на языке. Она точно не согласится.

— Кто? — заметил мое замешательство Гай.

— Я подумала, что кроме Руфь и Ивон, мне только Катрин симпатична, но она благородная леди, и вряд ли захочет в этом участвовать.

— Зря так думаешь, она не станет воротить нос только из-за того, что ты не можешь приставить к имени статус "леди". Тем более, что ты ей понравилась не меньше. Мы, оборотни, учуяли бы фальшь.

Робкая надежда проросла словно первоцвет.

— Я бы хотела, — несмело согласилась я с его доводами.

— Уверен, она будет только рада. Это редкий ритуал. Я ей сам предложу, но могу сказать с уверенностью, что свидетельницы у тебя есть.

Проводив меня в мои покои, Гай заторопился начать подготовку к ритуалу. Стоило ему уйти, как меня охватило лихорадочное волнение. Я быстрыми шагами мерила комнату как заведенная механическая игрушка и, не зная, куда деть руки, мяла подол платья. Отвлекло меня от метаний мелодичное воркование. Несколько пестрых птиц сидели на моем окне, с любопытством наблюдая за тем, как я пытаюсь ногами протереть дыру в полу. Моей радости не было предела, ведь с тех пор, как я сменила комнату, видеть их мне больше не приходилось. Привычные прилетать к другому окну, пестрые птички пропали из моей жизни.

— Нашли все-таки? Хорошие мои, — протянула я к ним руку, которую тут же исследовали на наличие чего-нибудь вкусненького. — Сейчас угощу.

Наспех мелко накрошенный козий сыр был принят ими с благодарностью. Один из самых крупных голубей позволил погладить себя по грудке, прежде чем вспорхнуть с подоконника. Причина его беспокойства обнаружилась почти сразу, как только раздался стук. Проводив взглядом своих крылатых приятелей, я поспешила открыть дверь. Руфь и Катрин заговорили почти одновременно.

— Я просто не верю в происходящее, — щечки леди Муар раскраснелись, делая ее на вид еще моложе, чем она есть.

— Так много надо сделать, — более практичный подход кормилицы пришелся мне по душе, так как просто сидеть и думать я больше не могла, изводясь тревогой и волнением.

К моему изумлению Катрин принялась меня обнимать.

— Моя дорогая, спасибо тебе. Это на самом деле такая честь, — всплеснула она руками.

Ее воодушевление меня поразило и потому, не успев прикусить язык, выпалила:

— Я сомневалась, что вы согласитесь.

— Почему? — хоть она и остановила поток движений и слов, кончик ее косы переброшенной на грудь, все еще жизнерадостно подпрыгивал.

— Я простолюдинка, а...

Катрин и Руфь переглянулись.

— Забудь это слово. В этом замке нет кастового разделения. Тут есть вожак и все остальные. Любой приезжающий сюда должен это знать и чтить правила гостеприимного дома. Оборотни не признают классового расслоения.

Лицо у меня, наверное, вытянулось, потому как Катрин, прыснув и ткнув Руфь под бок, кивнула на меня головой, мол "глянь какая реакция".

— Гай с тобой целые дни просиживал и не удосужился объяснить, как устроена жизнь в доме Вульфов? — закатила глаза кормилица.

— Он мне многое рассказывал, но эта тема не всплывала, — пожала я плечами, оправдываясь и оправдывая Гая.

— Все с вами ясно, — махнула рукой Руфь. — Но все потом, сейчас нам нужно тебя подготовить.

Работа вокруг меня закипела. Я только и успевала поворачиваться, когда в комнату вносилась ванна или когда целый ворох одежды разлетался в разные стороны, потому как, по мнению, леди Муар, не подходил к случаю.

— Катрин, — замахала на нее руками Руфь. — Какие платья? Только белая рубаха в пол и все.

Девушка нахмурилась и, уперев руки в бока, проворчала:

-А раньше сказать нельзя было?

— Простите, мадам, — извиняясь, потупилась Руфь. — Совсем из головы вылетело. Нам, кстати, тоже ничего, кроме рубах нельзя.

— Нельзя так нельзя, одной проблемой меньше, — отмахнулась Катрин.

Потом меня запихали в ванну. Я не имела ничего против горячей воды, но вот присутствие свидетелей меня раздражало и смущало. Я, привычная к уединению, очень ревностно относилась к нарушению личного пространства. Заметив мое замешательство, они пощадили мою стыдливость и позволили принять ванну самостоятельно. И на том спасибо.

Позже меня одевали, периодически жалостливо вздыхая по поводу моих шрамов. Расчесывали, выпрямляя жгуче-черные волосы, пока они не заструились по спине ровным текучим водопадом.

— Красавица, — на мой взгляд, совершенно искренне, сказала Катрин, глядя на результат.

— Еще бы. У Локи губа не дура, — заявила Руфь, заставляя меня покраснеть.

— Локи? — заинтересовалась информацией Катрин.

— Запал наш парень не на шутку, — легко поделилась последними сплетнями кормилица.

— Локи-то? Дела... И?

По всей видимости, она хотела знать мое отношение к этому событию, но я лишь отвела глаза.

— А, ясно, — потухшим голосом сделала вывод девушка. — Значит, Локи одинок в своем выборе.

— Причем дважды, — подтвердила Руфь. — Его волк не согласен тоже.

Катрин опустила глаза и, задумавшись о чем-то своем, продолжала поправлять мои распущенные волосы на спине.

— И как Грей ему еще голову не оторвал?

— Чудом, — подтвердила Руфь опасения Картин.

— Ну, ничего, все у вас еще впереди. И у тебя, и у него, — похоже, грустить долго девушка не могла.

— А Вы невеста лорда Вульфа? — вырвалось у меня раньше, чем я успела подумать.

Леди Муар как-то сразу сникла и опустила плечи.

— Нет, — тихо ответила она и, не поднимая глаз, продолжила свое занятие.

— Простите, я, наверное, не то спросила, да? — я готова была откусить себе язык, но сказанного не воротишь.

— Мы с ним...друзья...близкие друзья, — ой-ой-ой. — Мы оба одиноки и...

Неужели она будет мне сейчас рассказывать о том, что это ничего не значит? У нее же все на лице написано.

— Вы его любите? — тихо спросила я.

Руфь, уловив смену настроения в комнате, внимательно на нас посмотрела, а потом, сославшись на то, что пора кормить молодого хозяина, покинула комнату. Я удивленно проводила ее глазами, в то время как Катрин продолжала свою исповедь.

— Это так заметно? Хотя, что я спрашиваю, сама все знаю. — Она пожала одним плечиком, словно скидывая с себя груз. — Самое печальное, я точно знаю, что ничего большего у нас никогда не будет.

— Почему? Вы такая красивая пара.

— Этого мало, милая. Для оборотней это очень мало. И не думай, меня никто не обманывал, и я с самого начала знала, что рано или поздно я его потеряю. Просто глупое сердце не хочет мириться с рассудком. Тетка моего покойного мужа — злобная пуританка, все время трясет передо мной библией. Говорит, что это блуд, и гореть мне за это в геенне огненной. Но я считаю, что уж лучше короткое время с любимым мужчиной, чем наблюдение со стороны за его жизнью.

Она тяжело вздохнула, убирая щетку для волос в сторону. И тут я поняла, почему Гай так яростно оберегал меня от внимания Локи. Он не просто знал, к какой боли это может привести, у него был реальный пример. Он не хотел подобной участи для меня. Боясь, что я могу привязаться или не дай бог влюбиться в оборотня, волк которого меня не примет.

— Простите, я не должна была спрашивать... — мне действительно было очень неприятно оттого, что я заставила грустить такую замечательную девушку.

— Ты все равно бы все узнала, живя здесь. Но так я хоть буду уверена, что никто ничего не приврет, — она улыбнулась мне. — Да и я стала понимать, почему Гай так к тебе относиться. Твоя душа сияет лечебным теплом, хочется быть рядом и греться.

Я не нашла, что ответить на это откровение, я была просто благодарна судьбе за то, что она подарила мне встречу с такими людьми. И я буду очень счастлива стать частью этой семьи.

Глава 16

Безлунная ночь густой пеленой лежала над поляной, словно живая, она дышала покоем и умиротворением. Казалось, что ее насыщенную мглу можно потрогать руками и заплести в косу.

В центре широкой ровной поляны за стенами замка был прочерчен большой круг, по периметру которого горел равномерным пламенем разведенный костер. В середине этого огненного кольца стояла я, ослепленная ярким светом, и не могла видеть того, что происходит за ним. Я знала, что там, где-то во мраке ночи, стоит множество людей и оборотней, но не думала о них. Я полностью была сосредоточена на Гае, который в окружении свидетелей стоял у самой границы огня. Катрин и Руфь в таких же белых одеяниях, как я, держали его за руки с двух сторон, а Лорд Вульф и Локи стояли позади, из-за этого их фигуры были больше похожи на тени, чем на людей.

Действо началось, лишь когда луна показала свой серебристый лик. Грей и Локи, выйдя из-за спины Гая, протянули девушкам замотанные в материю предметы. Те, приняв подношение, медленно размотали их, позволяя всем увидеть тяжелый кубок и острый загнутый клинок. У меня что-то дрогнуло в душе. Мне было сказано, что мне ничего не придется делать, но только сейчас мне пришла в голову мысль, что Гаю предстоит нечто большее. Локи помог седому избавиться от рубахи, оголяя его торс. Высокий, мощный, все еще крепкий седой оборотень выглядел крайне впечатляюще для своего возраста, и я невольно загордилась им. Вот такой он, мой папа.

Наверное, все мои чувства можно было прочитать на моем лице, потому что пристально следящий за мной Гай подмигнул мне. И я расплылась в такой счастливой улыбке, что Руфь и Картин прыснули, испортив такой торжественный момент.

— Ты, созданная ветром, светом и огнем, готова ли ты прийти в наш мир? — раздался густой бархатный голос, источник которого я не видела.

— Да, — не задумываясь отвечала я, по-прежнему глядя только на Гая.

— Ты знаешь, что тебя ждут?

— Да.

— Ты знаешь, кто тебя ждет?

— Да.

С каждым разом мое "да" становилось громче и звонче.

— Согласна ли ты с выбором небес?

— Да.

— Готова ли ты принять кровь своего рода?

— Да.

Мои быстрые искренние ответы приносили видимое удовольствие тому, кто решил дать мне свое имя. И я все больше наполнялась благодарностью и чувством правильности происходящего.

Приняв из рук девушек приготовленные предметы, Гай приставил кубок к своей груди и резанул клинком слева, чуть ниже сердца. Ни один мускул не дрогнул на его лице, в то время как мое сердце остановилось на мгновение от волнения. Мне совсем не хотелось, чтобы ему было больно, независимо от обстоятельств и причин.

Густая темная струйка потекла по его коже, собираясь в кубок. Я тяжело сглотнула, мне никто не говорил, что принятие крови имеет самое что ни есть прямое значение. Но отступать я не стану. Если он терпит боль, то я уж как-нибудь справлюсь со своей задачей.

Когда кровь перестала течь так обильно, и смешалась в кубке с вином, Гай протянул его мне через линию огня вместе с клинком.

— Прими кровь, как принадлежность к семье, — раздался все тот же чужой голос.

Я, сделав несколько шагов, потянулась за кубком, который теплым металлом напомнил мне о своем содержимом. Прижав его к себе, я с благодарностью смотрела в глаза Гая, стоящего теперь намного ближе, и с трудом сдерживала слезы.

— Прими клинок, как символ защиты и покровительства, которые ты приобретаешь.

Следом через огонь был передан тот самый кинжал, которым был сделан надрез на груди седого оборотня. Он все еще был в крови, и я с трепетом держала тяжелый предмет в своих руках.

— Если ты непоколебима в своем решении, то сделай кровь этого мужчины частью себя.

Вот оно. Пришло время подтвердить согласие делом. Не могу сказать, что для меня это было легко. Несмотря на все свое желание и уверенность, заставить себя сделать глоток из кубка было непросто. Густая жидкость с соленым вкусом чужой жизни и нотками пряного вина оказалась не такой противной, как могло показаться, но знания о напитке мешали сделать это быстро. Глоток за глотком я впитывала в себя сущность Гая. И только мысль о том, что это лишь шаг к желанной цели, делала этот процесс приемлемым. С трудом допив последние капли и уронив кубок, я зажмурилась, борясь с приступом тошноты. И только когда я смогла сделать глубокий вздох без опасения выплюнуть все назад, подняла голову.

На секунду кольнуло разочарование, вдруг мне все это мне снится, потому что увиденное не могло быть реальностью. Я видела тени, множество теней. Среди них были волки и люди. Они стояли в кругу рядом со мной и изучающе рассматривали меня, как будто решая, достойна ли я их рядов. Но больше всего привлекали мое внимание несколько зверей, стоящих по ту сторону огненного кольца. Один из них, большой седой волк, сидел у ног Гая и, прищурив светящиеся глаза, с гордостью смотрел на меня. Второй — еще более крупный черный зверь, не сводя с меня глаз, метался у ног лорда Вульфа. Он перебегал от хозяина к рыжему волку Локи, покусывая его за бок, и назад. И только когда заметил, что я его вижу, бросив свое занятие, направился ко мне, не обращая внимания на пылающий огонь на его пути.

Он шел целенаправленно и под неодобрительный взгляд седого волка перепрыгнул преграду. Приближался медленно, боясь напугать, но и отступать явно не собирался. Усевшись передо мной, ткнулся носом в мою ладонь и попытался потереться мордой о бедро. Я была так удивлена его поведением, что невольно потрепала за ухом, как обычного пса. Моя ласка явно пришлась ему по душе, так как волк, забавно вывалив язык набок, запыхтел. Заметив, что я его больше не опасаюсь, совсем обнаглев, подпрыгнул и уперся мне лапами на плечи. Он оказался тяжелым, несмотря на то, что был не совсем настоящим. Его широкие лапы чувствительно надавливали на меня, вынуждая схватиться за него, чтобы удержать равновесие. Густая шерсть грела пальцы и казалась мягкой и гладкой на ощупь. Блеснув глазами, волк принялся вылизывать мне лицо, урча при этом, как огромный кот. Я была так ошарашена его поведением, что не сопротивлялась его игривым ласкам, терпеливо ожидая, когда ему надоест.

Не знаю, как долго бы это продолжалось, но седой волк неодобрительно зарычал, выставляя зубы. Мой черный приятель огрызнулся, но все же встал на четыре лапы и привалился к моим ногам. Седой толи фыркнул, толи чихнул, но скалиться больше не стал. А черный перестал мешать мне осматриваться, остался около меня, наблюдая за теми, кто заполнял круг. Тени почтительно кивали моему охраннику, не приближаясь, особенно волки. Остальные отступили, склонив голову перед сильнейшим.

Лишь одна тень приблизилась ко мне. Высокий молодой мужчина почти бестелесный, но с доброжелательным лицом. Знакомые черты сразу навели меня на мысль о том, что это Ян — брат моего обретенного отца. Он, не обращая внимания на ворчащего волка, подошел ближе и, погладив меня по волосам, улыбнулся.

— Спасибо милая, что она была не одна, — тихий голос звучащий, словно издалека, был приятным и теплым.

Дух? Призрак? Сущность? Не знаю, но он не был холодным или пугающим. Его родственное объятие оказалось уютным и согревающим. Я чувствовала, что нечто принадлежащее ему переходит ко мне вместе с тем умиротворением, которое доставляло его присутствие.

Отстранившись, он уступил место другой тени, которая прикоснувшись к моей руке, отдала часть себя. Каждый из них благословил мое рождение в их семье, и волк у моих ног даже соблаговолил подпустить других зверей, но только под чутким контролем.

Видят ли это свидетели обряда? Наверное, это неважно. Главное, я знаю, меня приняли, и я часть каждого из теперь уж моих предков. Обновленная. Исцеленная. Новорожденная.

Первые отблески рассвета начали стирать образы пришедших ко мне. Они медленно растворялись в предрассветной дымке, напоследок даря слова благословения. Последним ушел Ян, поцеловав меня в лоб, он попросил:

— Передай ему, что я горжусь им. И тобой горжусь, племяшка.

Я кивнула, потому что голосом своим не владела, и боялась разреветься. Что за напасть такая, у меня в последнее время глаза все время на мокром месте, словно плотину убрали. Накопилось за всю жизнь, а тут вдруг можно почувствовать себя слабой и ранимой, вот и выходят эмоции наружу в виде соленого потока.

— Не плачь, — шепнул Ян. — Больше никогда не плачь.

Я снова кивнула, шмыгнув носом, чем заставила его улыбнуться, перед тем как утренний свет забрал его в небытие.

Волк, увидев, что защищать меня уже не от кого, встряхнулся и направился к своему хозяину. Дымка и сумрак стали развеиваться, на горизонте появились первые несмелые лучики. Вот и пришло время сделать важный шаг вперед.

Гай стоял передо мной у самой линии огня и протягивал руки, зовя к себе. Меня не нужно было просить дважды, я сама рвалась к нему. Чем бы ни был этот ритуал, он дал мне чувство уверенности, а главное, принадлежности. Теперь я четко чувствовала его как часть себя. Я стала дочерью не просто на словах, я действительно была носителем его крови, духа его предков. Вернее, уже моих предков. Сумасшедшее чувство восторга.

Я не пошла, я практически понеслась к Гаю. Он поймал меня на полпути и, прижав к себе, сжал в объятиях.

— Ну, здравствуй, дочка, — просипел он мне в волосы.

— Здравствуй, папочка, — я вцепилась в его плечи и сжала пальцы, насколько позволяли силы, боясь отпустить хоть на мгновение. Непривычные слова дались легко.

Спрятав нос на его груди, я вдыхала его запах, впитывая в себя. Большая теплая ладонь гладила меня по волосам так, как совсем недавно делал его брат.

— Вот ты нас напугала, — раздался тихий голос Катрин, и легкая дрожь в нем подтверждала ее слова.

— Я? — от неожиданности я даже голову подняла, чтобы увидеть бледные лица Катрин и Руфь.

— Круг так плотно заполнил туман и дымка, что ничего видно не было и так тихо стало, даже костер не трещал. Жуть.

— Что там было? — засунула любопытный нос Руфь.

Я перевела взгляд на папу и вопросительно подняла брови, спрашивая его, что он об этом думает.

Он пожал плечами, позволяя мне самой решить, хочу ли я говорить о том, что там было. За секунду обдумав все события, я решила рассказать только то, о чем просили.

— Я не знаю, что там было, и как это объяснить. Но меня просили передать кое-что.

— Что?

— Кто?

Вопросы выдали хором.

— Дядя Ян сказал, что гордится тобой. Он хочет, чтобы ты об этом знал.

Бледность в лице Гая напугала меня. Я принялась гладить его щеку ладонью, чтобы он переключил свое внимание с мыслей на меня.

— Папочка, — позвала я.

К моему облегчению, он отозвался и все еще белыми губами прошептал:

— Все хорошо, дочка. Все хорошо.

— Хорошо, — сквозь слезящиеся глаза сказала я.

Меня снова сгребли в объятия и, подхватив на руки, понесли в замок.

И когда мы уже отошли от гаснущего круга, только тогда я все же осмелилась поднять глаза на лорда Вульфа. Он стоял полубоком к нам, глядя на умирающий огонь, и о чем-то напряженно размышлял. Мне почему-то не хотелось никому рассказывать о его волке. Какое-то странное волнение внутри, которое хотелось оставить только для себя. Я видела, как Катрин пыталась его растормошить и звала отправиться в замок отдыхать и, не добившись ничего, она осталась стоять рядом, ожидая, когда он вынырнет из своих мыслей. И когда я уже собиралась отвести взгляд, его блестящие серые глаза поймали мои.

То, что происходило в эту минуту, было странным. Я видела только серое бесконечное небо и погружалась в него, как в теплую темную воду. Оно медленно затягивало, словно омут, и я боялась шелохнуться, зная, что топь при движении засасывает быстрее. Мир вокруг зарябил и растворился.

Глава 17

Снова этот сон. Снова черные глаза, разъедающие душу. Снова волк оставляет меня один на один с этой тоской. Никогда он еще не отстранялся от меня, не давая воспользоваться его звериным чутьем. Ему словно нравится видеть, как я мечусь между явью и видениями. Бессонница становится почти невыносимой. Я устал физически и морально, я давно не занимался важными делами, сваливая их на Кайла и Гая. Я избегаю собственного друга, ведь Локи, одним только своим присутствием злит волка настолько, что мне с каждым разом все труднее управлять этим процессом.

Еще какое-то время, покрутившись на простынях, поднялся. Глаза болели от напряжения, тело ныло от усталости, но ничего не поделаешь, придется отвлечь себя делами. Волк выглянул из своего убежища и вновь спрятался не заинтересовавшись. Предатель.

— В деревне у реки волнения, — доложил Кайл результат своей поездки по окрестным поселениям.

— Что стряслось? — без энтузиазма спросил я, пытаясь читать бухгалтерскую книгу.

— У них скот пропадает.

Плохая новость. Такое происшествие на пороге зимы может вызвать серьезное недовольство.

— Звери?

— Сомнительно. Остались бы следы борьбы и кровь, но все чисто. Я лично прошелся по хлевам и сараям, там нет запаха смерти.

— Черт! — захлопнул я тетрадь в твердом переплете. — Этого только не хватало.

— Я оставил там пару наших воинов, пусть присмотрят.

— Хорошо. Но если это повторится, немедленно доложить мне.

Кайл кивнул и вышел. Этого еще не хватало. Дальние деревни полностью человеческие, и потому с ними постоянно возникают проблемы. Недовольные тем, что живут под управлением оборотней, они всегда находят, как выразить свое неприятие. А теперь у них еще и повод есть. Разогнал бы давно эту свору, но жаль плодородные земли, которые захиреют без человеческого присмотра. Да и пропавший скот совсем не походит на типичную придирку. Не нравится мне это.

Волк согласно фыркнул.

Замок давно проснулся и зажил своей повседневной жизнью. В коридорах были слышны быстрые шаги и веселый смех, и только я чувствовал себя древним старцем, уставшим от всего. Протянув руку, я сделал еще один глоток противного травяного чая, который готовил для меня Ли Бэй в надежде найти способ помочь. И день за днем я глотал эту гадость, только чтобы не обижать старика, хоть и не было ни капли толку от этого сена.

Простояв еще с час у окна и бессмысленно невидящими глазами рассматривая небо, я решил, что будет лучше размяться, так как воины как раз собрались во внутреннем дворе для ежедневной тренировки. Зверь встряхнул шерсть, словно после спячки, и, подразнив меня смутными чувствами скорой перемены, в нетерпении заворочался, прося поторопиться.

Звон мечей, запах разогретого солнцем песка, тяжелое мужское дыхание. Все почти как на поле боя. Мне было мало одного противника и, встав в связке с пятью неплохими бойцами, я попытался сбросить нервозный груз с помощью давно проверенного способа.

Взмах, удар, поворот. Взмах, удар, поворот. И снова. И снова. Почему так медленно? Что за неповоротливые коровы, начал закипать я! Неужели сегодня достойного противника мне не найти? Хотелось бросить меч и заняться ими голыми руками. Меня все больше разбирала злость от бессмысленно потраченного времени. Они не могли помочь мне, а меня это только больше бесило. Я даже не запыхался, когда они стали разлетаться как полешки при колке дров.

Вначале мне даже показалось, что я ослышался. Неужели они не понимают на какой грани мой зверь, неужели не чувствуют, что их слабость пробуждает древний инстинкт уничтожения? Подавить, победить, наказать, подчинить, добить.

Лишь то, что им удалось переключить мое внимание, спасло их. Никогда еще я не жаждал крови своих собратьев. Никогда еще красная пелена не заволакивала разум с такой скоростью и силой, как после короткой фразы Локи. Меч рассек воздух раньше, чем я осознал причины и побуждения. Волк скалился и звал в бой с соперником. Соперником? Да!

Лишь в последний момент я смог обуздать зверя. Локи остался жив только потому, что моя человеческая половина успела отвести руку. Мой волк, который всегда воспринимал моего друга как часть семьи, совершенно серьезно был намерен убить его. Холод сковал внутренности. Как же так? Почему? Ответ дал Гай. Всего одна фраза о том, что я пугаю Ромашку, заставила волка отступить и затихнуть. Неужели инстинкт защиты близких стал таким сильным? Почему она?

Этот вопрос не давал мне покоя весь ужин. Погрузившись в свои мысли, я вел себя неучтиво, игнорируя гостью, которой всегда был рад. Катрин была моим другом очень давно, еще с тех пор, когда ее муж был жив. Эти мои соседи по землям всегда были доброжелательны. Мне всегда импонировала их нежная дружеская привязанность между собой, и я искренне соболезновал Катрин, когда ее муж слишком рано покинул этот мир. Мы не раз проводили вечера, разговаривая о жизни и делясь своими проблемами.

Не знаю, как вышло так, что мы стали близки. Это было ошибкой, которую допустил я. Красивая, обаятельная, добрая и ласковая женщина, которую мне не следовало трогать. Будь я человеком, то женился бы, не раздумывая, но я не человек. С самого начала знал, что наши пути пересеклись лишь на время, и однажды они разойдутся. Боялся одного, что ее привязанность ко мне не позволит нам сохранить теплые отношения. Однажды я могу потерять хорошего друга, потому что обижу замечательную женщину. И пусть она знала с самого начала, что наши отношения не перерастут в нечто большее, все равно это было нечестно.

И сидя за общим столом, я размышлял о том, что все меняется прямо на глазах. Что бы это ни было, уже происходят изменения, которые я пока не могу понять. И то, что я столько времени старательно игнорировал, приближается все ближе. Лишь волк довольно ворчал, соглашаясь. Он точно знал, что происходит, но намеренно прятал от меня понимание, сбивая и запутывая. Он играл со мной, желая, чтобы я приотпустил путы, которыми связывал его всю свою сознательную жизнь. Он предлагал обмен: знания на свободу. Я не мог этого допустить, особенно теперь, когда злость зверя чуть не убила моего друга. А я обязательно пойму, что так упорно стучится в мою дверь, пока животная половина запирает ее на замок.

Лишь когда все разбрелись, удалось продохнуть и отпустить поводья. Нетерпение, раздражительность, стремление куда-то бежать исчезли, оставив только усталость, эту чертову усталость.

— Грей! — Катрин была так красива в своем радостном возбуждении и чуть ли не прыгала вокруг меня. — Грей, она позвала меня стать свидетельницей на ритуале.

— Кто? — я за своими мыслями совсем не проследил за ее словами.

— Ну как кто? Ромашка! Она хочет, чтобы я ее проводила в новую жизнь, — всплеснула Катрин руками и вновь закружилась по комнате, распространяя запах ландыша и свежести.

— Ты не можешь не нравиться людям, — снисходительно улыбнулся я.

Она никогда до конца не понимала, насколько притягательна для окружающих своей открытостью и детской непосредственностью.

— Она замечательная, — остановилась Катрин. — Она даже не обиделась на мои неуклюжие вопросы.

Я стоял и улыбался, не зная, что ответить, злящуюся на кого-то Рому я себе не мог представить. Да и впечатления о ней были слишком размытыми. Я поймал себя на мысли, что ни разу толком не разглядел ее. Сначала она была слишком измучена и измазана грязью с болота, потом избита и вся в крови, лечась, носила плотную повязку на лице и, став выходить из комнаты совсем недавно, пряталась за волосами. Что я о ней знаю или думаю? Волк ее отчаянно защищает в ущерб моим нервам и здоровью моих друзей. А я?

Мысленно пожав плечами и загнав ненужные сейчас мысли подальше, переключил внимание на Катрин. Она пристально меня разглядывала, и непривычное серьезно выражение ее лица меня немного озадачило.

— Ты изменился, — высказала она свой вердикт.

— Многое произошло в последнее время, — устало сел в кресло, из-под опущенных век наблюдая за ее дальнейшими действиями.

— Нет, не то.

— Я не знаю, Катрин, — не стал врать ей, как и всегда.

Она кивнула и отправилась готовиться к церемонии, оставив меня один на один с засевшей в голове мыслью. Я изменился. Да, это она попала в самую точку. Но почему? Волк фыркнул и отвернулся. Ответ рядом и я его найду...

— Гай не мельтеши, — ворчал Локи на оборотня, который никак не мог найти себе места.

— Не могу ничего с собой поделать, — нервно огрызнулся он, а потом, остановившись и улыбаясь самому себе, добавил, — Мне же раньше не приходилось быть отцом.

У него при этом был такой добродушно — воодушевленный вид, что нельзя было не улыбнуться. Хлопнув его рукой по плечу, я попросил всех поторопиться. Холодная осенняя ночь не очень-то располагала к прогулкам в раздетом виде, а девушки, приближающиеся к нам, в одних рубашках скоро совсем посинеют.

Как призрак в темноте, Ромашка казалась еще более миниатюрной, чем обычно. Распущенные волосы сплетались с мглой так, как будто она часть этой ночи. И только разгоревшийся костер позволил рассмотреть Ромашку, готовящуюся к своему перерождению.

Белая бледная кожа, черты лица идеальной формы, длинные черные волосы, покатые плечики, тонкая талия, просвечивающие из-за огня сквозь рубаху ровные стройные ножки. Мистически нереальная. По земному небесная. И как раньше не заметил цветения юной женщины? Красавица. Огненное кольцо вспыхнуло ярче, что-то затлело в груди искрами.

Скосив глаза, заметил, каким обжигающим взглядом провожает каждое ее движение Локи. Он-то давно заметил, что пред нами не девочка. Но злости почему-то не было. Лишь гнетущая тяжесть от положения, в которое мы угодили, давила на сердце.

Слова древнего обряда звучали под ночным небом, а я не слушал их. Всем моим вниманием завладела Рома. Она так искренне и счастливо улыбалась Гаю, что неожиданно зародившаяся зависть тугим узлом стального троса сжала внутренности. Зависть, волнение, ожидание чего-то близкого сменились тревогой, когда густой плотный туман стал заволакивать круг в центре поляны. Тихие говорки на окраинах поляны замолкли, все напряженно старались высмотреть хоть что-то. С трудом удавалось удержать себя на месте и не проверить, как там она. И только тут я понял, что это только мое желание, беспокойство тоже принадлежит лишь человеку. Наверное, впервые в жизни я узнал, как чувствовал себя Дак. Я один, совсем один, невзирая на окружающих. Где же зверь?

А волк, завороженный девушкой, забыл обо мне и о том, что так тщательно от меня скрывал. Ромашка — вот причина его волнений и переживаний. О ней он так заботился и хранил свой секрет только для себя, тихо наслаждаясь маленькой тайной. И вот сейчас, когда магия древних вступила в свою силу, все оборотни, ощущая ее, приобрели дополнительные силы.

Вот и мой зверь, сорвавшись с места, метнулся в туман. Я даже сделал несколько шагов в их сторону. Но меня в чувство привел шепот Катрин:

— Так и должно быть?

Ответить я не мог. Это редкий обряд, и свидетелем раньше быть не приходилось. Но больше всего отвлекал запах женского тела. Сладкий, завораживающий, возбуждающий. Волк полной грудью вдыхал ее аромат, на расстоянии делясь со мной. Меня словно прибили к месту, так ошеломляюще ощущалась она для меня и моего зверя. Я чувствовал ее тепло на ладонях, как будто сам прикасаюсь к ней. Не знаю даже, подарил ли мне волк такое блаженство или обделил, лишь подразнив меня. На губах вкус и запах женщины, которую мой друг назвал дочерью, а другой друг полюбил. Никогда не думал, что однажды мне придется столкнуться с подобной дилеммой.

Все чувства, эмоции и ощущения настолько завладели сознанием и телом, что очнулся я, лишь когда утренние лучи развеяли темноту этой волшебной ночи. Стоял и смотрел в затухающий огонь, осознавая, как несколько часов, показавшиеся мгновениями, изменили меня безвозвратно.

— Грей, пора идти, — позвал меня голос Катрин.

А я провожал те самые глаза, которые неделями не давали спать и звали за собой. Вот так останавливаются часы и дыхание замирает. Чернота бездны, в которую я готов был шагнуть. Мрак, в котором свет был лишним. Будущее, которое уже определено для меня.

А для Ромы?

Мягкая, легкая ручка легла на мое плечо, заставляя волка оскалиться и рыкнуть на нее. Катрин отступила на шаг и опустила голову, прячась за волосами.

— Грей? — с надрывом.

— Нам нужно поговорить, — произнес я, сожалея, что придется сделать ей больно, но пути назад уже нет.

— Так быстро... — печаль в голосе и ни капли обвинения.

Она подняла лицо навстречу восходящему солнцу и, слегка сощуривая глаза, глубоко вдохнула морозный воздух.

— Я надеялась, что у меня больше времени.

— Катрин...

— Не надо, Грей, мы с самого начала знали, что так будет.

— Мне жаль, — любые слова здесь будут лишними.

Она, как и всегда, поняла меня, не обвинила, ни оскорбилась. Просто приняла как данность.

— Могу ли я обнять тебя на прощание?

Волк насторожился, но, не почувствовав подвоха, оставил нас одних. Я сам сжал ее в своих руках, зная, что такого больше не будет никогда. Катрин, высвободившись, устало улыбнулась.

— Ну что, друг мой, мне пора домой. Но я хочу, чтобы ты знал, я рада, что ты был в моей жизни и, надеюсь, в будущем из нее не исчезнешь совсем.

Провожать ее было тяжело. Прощаться с другом всегда сложно, но, к сожалению, по-другому не выйдет. Возможно, со временем она переболеет и решит, что друг ей нужнее. Жизнь изменилась так внезапно, что остановить сорвавшиеся в галоп события было невозможно.

Вернувшись в пустой центральный зал, я занял привычное место у камина. Мысли толпились и толкались, но измученные тело и разум, разгадавшие, наконец-то, что так упорно я старался не замечать, позволили окунуться в покой. Завтра, обо всем важном я подумаю завтра. Мой волк согласно заскулил, мечтая отдохнуть. Слишком спокойно и незаметно он вел себя в последние часы, но в тот момент я и не подумал даже, что у него свои планы. Я слишком устал, чтобы разгадывать его очередные тайны. Темнота накрыла с головой, даря покой и наслаждение, ведь там меня ждали черные глаза девочки, которой только предстоит объяснить, что она теперь моя.

Проснулся я в постели Ромашки. Полная версия на Призрачных мирах!