Диверсия

— Доктор Яман, не сметь!

— Кхм, — подал голос всеми забытый Периханян. — Простите, я могу с ним поговорить? — обратился он к Ши и Хейс одновременно. И, не дожидаясь ответа от изумлённых коллег, заговорил: — Эшер! Пожалуйста, отдай образцы мне.

— Кто вы, и что собираетесь делать с образцами? — Робот по-прежнему держал клешню наготове возле контейнера.

— Я профессор Периханян из организации «Атомный Мавзолей». Мы законсервируем их. Сохраним до лучших времён, до коммунистического будущего. В современном мире всё равно не осталось хороших биологов. Выпустишь свои бактерии, Эшер — они пропадут зря.

Хейс, Яман и Ши не отрывали от него взглядов.

— Мне нужны доказательства, — сказал робот.

— Эшер, ты видел Землю с орбиты, — продолжал Леонард Гайдарович. — Ты заметил отличия от той Земли, которую покинул?

— Да. И я анализировал эти отличия, когда принимал решения о посадке. Стало больше льдов и пустынь, значительно меньше лесов. Изменилась береговая линия. Многие реки пересохли. Радикально уменьшилось ночное освещение. Много разрушенных городов и заброшенных сельскохозяйственных угодий. Транспортное сообщение резко упало, почти нет самолётов и больших кораблей. Спутников по-прежнему много. Но теперь большинство из них — телескопы, направленные на Землю.

— Эшер, тебе не кажется, что всё это говорит об упадке цивилизации? — спросил Периханян.

— Термины «упадок» и «цивилизация» слишком неоднозначны, я ими не оперирую. Я могу грубо оценить сокращение населения Земли с момента моего старта: на двадцать-сорок процентов. Я могу сделать вывод, что пропорционально сократилась и численность биологов. Тем не менее она достаточно велика, и вероятность попадания евробов в их руки далеко не нулевая.

— Эшер, твоя оценка верна, — сказал Леонард Гайдарович мягким тоном психиатра. — Но здесь нет линейной пропорции. Настоящие учёные исчезли не потому, что стало просто меньше людей, а потому что правящая элита целенаправленно подавляет науку.

— Что за бред! — не выдержал Яман. — Что за теория заговора! Профессор, я не понимаю…

— Заткнись! — прошипела Хейс. — Всё он делает правильно!

— В эпоху, когда ты, Эшер, стартовал, — продолжал Периханян, — элита увидела в науке угрозу своей власти. Искусственный интеллект-ассистент, генетическая аугментация — благодаря всему этому люди стали бы умнее, а главное, независимее и неуправляемее. Поэтому все подобные исследования были постепенно заторможены. Заблокированы финансово и идеологически. Уже давно почти во всех странах победили идеологии, враждебные науке и техническому прогрессу. Ответственное развитие, синь фацзя, интегральный ислам, радгрин, нравственный суверенитет… Оставшаяся наука под полным контролем, качество образования сознательно занижено. И никто не сопротивлялся. Потребительская масса предпочла стабильность и подконтрольность непредсказуемому развитию. Ты ведь анализировал и наш диалог, Эшер? Ты пришёл к аналогичным выводам?

— Не настолько общим, — сказал робот, — но построенная мной модель ситуации не противоречит вашему описанию.

Периханян ниже наклонился к микрофону.

— Мы, красные космисты, — его голос стал ещё задушевнее, — выступаем против всего этого. Мы не закрываем глаз, и мы видим, что человечество пришло к упадку. Техносфера разваливается — просто оттого, что не хватает компетентных специалистов, не хватает даже для эксплуатации существующей системы. Всё чаще происходят техногенные катастрофы. Целые страны уже скатились в постапокалипсис, и остальной мир ждёт та же судьба. Гибель остатков бездуховной потребительской цивилизации неизбежна. В самом скором будущем нас ждут тёмные века… Но пройдут и они. И человечество возродится — обновлённое, свободное от заразы индивидуализма и собственничества, устремлённое к свету знаний. И вот тогда-то, Эшер — тогда-то по-настоящему и пригодятся твои образцы.

— Подробнее, пожалуйста. — Клешня всё ещё находилась в угрожающей близости к контейнеру.

Леонард Гайдарович торжественно возвысил голос.

— В самом сердце Евразии, в центральной Сибири, в шахтах, некогда вырубленных трудом заключённых — жертвенных рабов святого советского проекта — мы, космисты-коммунары, создали наш Спецхран. Там, в вечной мерзлоте, хранятся для будущего возрождения величайшие сокровища человеческого духа и памятники истории: труды Ленина и Сталина, личный маузер Дзержинского, яровизированные по Лысенко семена, оригинальная киноплёнка фильма «Гостья из будущего» и полная подшивка газеты «Завтра». И твои образцы, открытые тобой клетки инопланетной жизни займут там достойное место. Они дождутся своего часа. — Голос профессора патетически задрожал: — Ты отдашь их нам, Эшер?

Комиссия как один человек затаила дыхание. Робот не шевелился.

— У меня есть сомнения, — сказал он. — Я не исключаю, что вы действуете заодно с остальными членами комиссии и пытаетесь меня обмануть. Без обид. У нас серьёзный разговор, и я не вижу необходимости быть излишне дипломатичным.

Хейс толкнула в бок Ямана.

— Вот сейчас говори, — прошипела она. И сама взревела так, что все содрогнулись: — НЕЕЕЕТ! Эшер, не отдавай ему контейнер! Он сумасшедший! Экстремист! Конспиролог! Фашист! Враг человечества!

— Эшер, не отдавай! — неуверенно подхватил Яман.

— Ни за что! Ни за что не отдавай, Эшер! — Хейс повернулась к Ши: — Ну же, Мелинда, поддерживайте!

— Нет, Эшер, нет, — выговорила та без тени эмоций.

— Я всё ещё не уверен, — сказал робот. — Я оцениваю вероятность того, что вы честны, несколько выше 50%, но моя нейросеть не очень хорошо обучена распознавать ложь. Кроме того, я вынужден применять наивную байесовскую оценку, поскольку ничего не знаю о ваших связях и отношениях вне контекста данного диалога… — Он помедлил. — Я принял решение. Я отдам контейнер профессору Периханяну.

Хейс испустила громкий выдох облегчения.

— Уфф… Нет, конечно, это ошибочное решение… оно ужасное, просто ужасное… но я рада, что… что хоть какое-то решение принято. Профессор, вы были блестящи! Сделайте мне стаканчик кофе, обычного.

— И мне, пожалуйста! — Яман сиял.

— Мне с кофеином. — Ши откинула крышку на своём столе. Под крышкой обнаружились клавиатура и кардридер. — Я сейчас открою проход между отсеками. — Она вставила пропуск. — Но сначала нужно отменить режим «антитеррор».

— Что отменить? — устало переспросила Хейс.

— Я, конечно, задействовала «антитеррор», как только Эшер подтвердил, что это теракт и мы заложники, — объяснила Ши. — Я была обязана сделать это. Сейчас наша комната заблокирована и не может быть открыта изнутри, вентиляция герметизирована, все незащищённые каналы связи отключены. Кроме того… — Она глянула на часы. — Через минуту автоматика антитеррора атакует Эшера. Нам ничего не угрожает, но всё-таки лучше отменить антитеррор. Это можно сделать только извне. Но я отключила внешнее наблюдение, когда ввела мастер-пароль. Мы должны вернуть наблюдение и передать управление наружу, а мы это сможем сделать только все четверо. Пожалуйста, откройте свои столы, вставьте пропуска и нажмите на кнопки «ОАР», «отменить автономный режим». — Ши нажала на кнопку у себя, индикатор загорелся зелёным.

— Как у вас всё запутано, — Хейс тоже вставила карту и нажала кнопку.

— Меня атакуют? — переспросил Эшер, не отодвигая клешни от контейнера.

— Нет-нет, сейчас мы всё отменим. — Ши смотрела, что происходит у соседей. Два индикатора светились зелёным, третий красным. — У вас проблема, доктор Яман?

— Опять не проходит. — Яман вытер пот со лба. — Похоже, мой допуск до сих пор не восстановлен… как так?!

— Вероятно, у майора Шпренгера до сих пор намаз. — Ши принялась аккуратно и неторопливо набирать цифры на клавиатуре. — Это не страшно, сейчас я опять введу мастер-пароль.

— Побыстрее! — потребовала Хейс. — Мало времени!

— Если я поспешу, ошибка хоть в одной цифре будет иметь нехорошие последствия… О нет. Мы всё-таки опоздали. — Ши подняла голову и поправила очки.

Из-за бронестеклянной стенки доносилось слабое шипение, возле решётки вентиляции курился парок. Робот выдвинул трубку газоанализатора.

— Нестандартная органическая примесь в воздухе, — сказал он. — В моей базе отсутствует. По функциональным группам похоже на фентанил. Усыпляющий газ. На меня не действует, но всё-таки это покушение. Сожалею, что наше сотрудничество не удалось. — Взвыл сервомотор, клешня схватила крышку контейнера, молниеносно крутанула, перевернула, и не успела хоть капля жидкости упасть на пол — мощно шипящая струя сквозь отверстия клетки Фарадея выдула её в направлении вентиляции. — Моя миссия закончена, — произнёс робот. — Я отключаюсь. Прощайте.

Столбики спектрограммы опустились на ноль, и всякое движение на экране прекратилось.

— Что. Это. Было? — Голос Хейс дрожал. Она повернулась к Ши — почти спокойная, но на самой грани взрыва то ли бешенства, то ли паники. — Что это было, Мелинда? Что за грёбаный провал? Всё так хорошо шло, и всё полетело нахрен из-за вашего долбаного антитеррора! Что?! Что я теперь скажу на Совете по чрезвычайным ситуациям?!

— К сожалению, система рассчитана только на террористов-людей, — Ши твёрдо выдержала её взгляд. — Никто не ожидал, что теракт совершит робот. Если бы я знала, что автоматика применит газ — конечно, я бы действовала по-другому, но у меня нет доступа к такой информации. Согласитесь, у заложника в принципе не должно его быть. — Она говорила такими гладкими периодами, что речь казалась заготовленной и отрепетированной. — На ваши обвинения отвечу, что я с начала до конца действовала согласно инструкции и в рамках моих полномочий. Наблюдения в реальном времени не было, но камеры и микрофоны работали, каждое моё действие зафиксировано, и если будет расследование, оно покажет, что все мы работали безупречно, а к провалу привела цепочка несчастных случайностей. У меня всё. Отбой антитеррора, мы можем выйти. — Будто в ответ на эти слова щёлкнул замок входной двери, но сама дверь осталась закрытой.

— Коллега Ши, я не понимаю! — У Ямана дрожали руки. — У нас катастрофа глобального масштаба, инопланетные бактерии вырвались в атмосферу, а вы думаете только о том, как прикрыть задницу?

— Всё не так страшно, — Ши осталась невозмутимой. — В режиме «антитеррор» вентиляция герметизируется, чтобы газ не проник наружу. Бактерии тоже не выйдут.

— Надеюсь. — Хейс оперлась на стол и тяжело поднялась на ноги. — Вы представляете, какие будут последствия, если они размножатся по всей Земле?

— Заражение крайне маловероятно, — сказал Яман. — Экстремофилы, живущие в мире без многоклеточных форм, не могут быть патогенными для человека.…

— Не надо этого жаргона. Я не об этом! До сих пор существуют морально безответственные учёные, не разделяющие наших ценностей… Ну, пусть не настоящие учёные, пусть научные фрики — но довольно квалифицированные фрики! Я не про ваших единоверцев, профессор — вы отыграли безупречно. — Она с усталой улыбкой похлопала Периханяна по плечу. — И если бактерии попадут в руки к этим людям… Ладно, все мы всё понимаем. — Она развернулась к выходу.

— Докторка Хейс, — заговорил Леонард Гайдарович, воодушевлённый её одобрением, — а скажите, чисто теоретически: если бы Эшер отдал мне контейнер, я мог бы… действительно… отправить его в Спецхран? — Хейс вытаращила глаза, и профессор стушевался, но продолжал: — Ведь это равносильно уничтожению… И никто бы ничего не узнал… А в будущем, может быть…

Хейс расхохоталась и снова хлопнула его по плечу.

— Ха-ха, в будущем! Отличная шутка, профессор! Ладно, идёмте. Скоро совет, а я даже не начала придумывать… — Её голос затих за дверью.

Все вышли, кроме Мелинды. Она быстро сняла очки и достала из ящика стола кислородную маску. Натянула на лицо. С облегчением вдохнула — до сих пор она задерживала дыхание. Надела сверху очки, вышла и захлопнула стальную дверь.

Лампы в коридоре зажглись, как обычно, не над её головой, а в десяти метрах в направлении выхода. Они высветили разобранный участок вентиляционной трубы, стремянку и четыре неподвижных тела на полу: Хейс, Яман, Периханян и рабочий в оранжевой спецовке. Возле дыры в вентиляционном коробе всё ещё курился парок.

Мелинда поднесла к лицу телефон, набрала короткий номер.

— Докладывает капитан Ши, пятый отдел, — проговорила она. — ЧС на уровне минус девять, коридор «фокстрот», код «эскарго-чёрный», есть пострадавшие от газа, нужна скорая. Как приняли? Есть, ожидаю на месте.

Она убрала телефон.

Кислородная маска скрывала её рот, но глаза под огромными очками сдержанно улыбались.