Эпидемия. Книга первая. All Inclusive. (+novum rabies virus)

"Мои предки — русские. Поэтому я вижу, чувствую драму. Я знаю, что внутри меня есть некая сердцевина насилия. Я чувствую, что способен убивать. Мои романы, в которых я описываю преступления, помогают мне освободиться от враждебности. Вы знаете, у меня есть теория: если бы в мире не было писателей, то было бы гораздо больше убийц, насильников и поджигателей"

(c) Сидни Шелдон

От автора: приятного всем чтения

Пролог

— Черт, да куда мы едем? — прошептала она одними губами.

Сдерживать копившееся раздражение становилось все сложнее.

Закусив нижнюю губу так, что та побелела, девушка начала постукивать по подлокотнику в пассажирской двери.

Тук-тук-тук. Тук-тук.

В салоне стоял сильный гул — двигатель подвывал на низких оборотах, в днище градом барабанили камешки, то и дело скрипели амортизаторы на выбоинах, но ритмичный перестук было хорошо слышно — пассажирка сжала три пальца горстью, и колотила ногтями по поверхности довольно сильно.

Тук-тук-тук. Тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук.

— Маша, прекрати! — не выдержал, наконец, водитель, встряхнув светлой вихрастой головой.

Девушка протяжно вздохнула, втягивая носом воздух. Она хотела что-то сказать, наклонив голову и посмотрев на спутника, но сдержалась. Сжав зубы, медленно выдохнула, поправила солнцезащитные очки и заерзала, устраиваясь удобнее на сиденье, вглядываясь вперед. Ничего нового; пейзаж не менялся уже больше часа — сквозь пыльное лобовое стекло виднелась холмистая, выжженная солнцем красно-желтая земля с бородавками пучков травы и полосками низкого, сухого кустарника. Автомобиль ехал по узкой, очень узкой грунтовке — две машины не разъедутся. Дорога петляла среди холмов, теряясь вдали искаженным маревом нечеткой линии горизонта.

— Вик, может обратно? — резко развернулась на сиденье девушка.

— И что? Вот так просто целый день прокатались?

— У нас бензина меньше чем полбака!

— Малыш, ну просто так потратить целый день и даже ничего не посмотреть? Вон горы уже видно! Давай, эти поселения берберов...

— Берберы, карелы... лонгольеры, — сморщилась девушка. — Вик, отвези меня в отель, а? И катайся один, блин, мне...

Парень бросил на подругу короткий взгляд, сморщился, и вдруг резко ударил по педали тормоза. Локоть сидевший вполоборота девушки скользнул по двери, и она как болванчик, будто подломившись, ударилась головой о торпеду. Очень неудачно притом, еще и руку вывернув больно.

— Ты что делаешь, дебил! — не выдержала Мария, выпрямляясь — в голове у нее звенело от удара. Девушка сняла сбившиеся очки, и посмотрела на спутника, тут же сморщившись от боли в ушибленном месте.

— Ой, Маш, прости! Прости, пожалуйста! — давший выход своему минутному раздражению ударом по педали тормоза Виктор совершенно не предугадал возможные последствия.

— Головой думаешь вообще? — взъярилась Маша.

У нее же раздражение копилось в течении всего дня. Началось утром — сегодня по уважительной причине она вовсе никуда не хотела ехать, просила отложить поездку. Но Виктор был непреклонен. Даже когда после обеда сломался навигатор, парень не внял просьбам Маши развернуться и возвращаться в отель — решил продолжать поиски горных селений берберов с помощью карты. Виктор не хотел быть как все "пакетные" туристы. Паксов он презирал — ну что за отдых: номер-пляж-обед-пляж-анимация-алкашка-номер? Поездку в Тунис он распланировал еще пару месяцев назад: запасся картами, информацией, советами, а теперь действовал согласно плану и проложенному маршруту. Сегодня по расписанию были удаленные поселения берберов. Но, по всей видимости, сейчас туристы все же заблудились.

Между тем, смачно выругавшись несколько раз, выплескивая раздражение, Маша выскочила из машины и что было силы хлопнув дверью, пошагала по дороге обратно.

— Ыыы дура епть! — сквозь зубы замычал Виктор, выскакивая вслед за девушкой.

— Маша! Маша! Подожди!

Она даже не обернулась — так и продолжала шагать, держа спину очень прямо.

— Да и шла б ты нахер, — выдыхая раздражение, произнес Виктор и с силой пнул колесо машины. То, что Маша не вернется, сколько не кричи, он знал — уже второй год встречаются.

— Ыыы... — еще раз зло замычал Виктор, сплюнул и полез в машину.

Надо разворачиваться.

Обидно — горы совсем рядом, видно уже, что стоит до них доехать? Вот ей приспичило характер показать, а?.. Сучка!

Дорога была очень узкой, выкатанной до каменной твердости полосы хватило едва-едва капот в сторону завести. С колеи парень съезжать опасался — песок за обочинами хоть и выглядел твердым, но лучше не рисковать. Высунув язык, Виктор быстро орудовал коробкой передач, совсем понемногу дергая машину то вперед, то назад. Приемов через двадцать, когда машина стояла уже поперек дороги, он бросил взгляд в сторону.

Маша удалилась уже довольно далеко. Ее светлая рубашка как раз взметнулась под порывом легкого ветерка. От вспыхнувшей злости и раздражения Виктор нажал на газ чуть больше, чем следовало, и капот вдруг неуловимо наклонился перед глазами.

— Блять, — выдохнул парень, со скрежетом включая заднюю передачу.

Двигатель заурчал, но машина дернулась и заглохла.

— Твою мать! — выжимая сцепление, сквозь зубы выругался Виктор, поворачивая ключ.

Двигатель снова взревел, капот повело чуть в сторону, и ввысь взвились два столба песка. Виктор еще раз нажал на педаль, опять мотор завыл, но в этот раз машина даже не дернулась.

— Епта, — хлопнул по рулю парень и вышел на улицу. — Твою мать, ну что за день сегодня! Блять, блять, блять!!! — выругался он, увидев, что машина, зарывшись передними колесами в песок, лежит передним мостом на земле. Сплюнув, Виктор что было силы жахнул дверью, захлопывая ее.

— Маша!!! — заорал парень и, развернувшись, несколько раз ударил ногой по колесу. При одном из ударов ступня соскользнула с резины покрышки, и нога ударилась о металл крыла.

— Уууу ч-черт! — морщась, застонал Вик, разворачиваясь и бедром прислоняясь к машине, схватившись за голень. Подождав немного, пока боль из ушибленной косточки уйдет, парень потянулся в салон за телефоном.

Сети не было, и новый поток ругательств полетел в синее небо.

Маша вернулась минут через двадцать. Вспотевшая, растрепанная.

Судя по виду, пока она шла обратно, хотела многое высказать своему спутнику, но увидев завязшую в песке машину, не стала.

— Может в страховую позвонить? — нейтральным голосом поинтересовалась девушка.

— Сети нет, — хмуро ответил парень, насупившись.

В глаза спутники друг другу не смотрели, но злости больше не было ни в одном из них — пар уже спустили оба.

— Черт, — по прежнему не глядя другу в глаза, сморщилась Маша, — что делать будем?

— Вот там, видишь? — сделал несколько шагов Виктор, обходя машину, и показал рукой вдаль.

Маша прищурилась за стеклами очков, и через несколько секунд различила на грани видимости белые пятнышки на фоне предгорий.

— Это что такое? Дома что ли?

— Может быть, — кивнул Вик, — там еще гул какой-то, будто генератор работает.

— А если тут местные...

— Местные тут нормальные, я в интернете читал, — покачал головой Виктор, — если кто в беду попал, обязательно помогут.

— Ну ладно, пойдем, попробуем, — подхватив свой небольшой рюкзачок с сиденья, кивнула девушка.

Забрав из машины с собой всю воду, Виктор и Маша пошагали по дороге. Шли долго, около часа и понемногу начинало смеркаться. Спутники нервничали все сильнее, но если раньше, пока ехали на машине, напряжение выливалось раздражением, то сейчас, по мере приближения ночи, наоборот, заставляло держаться ближе друг к другу.

— Ой, смотри, смотри! — даже подпрыгнула Маша от радости, когда в той стороне, куда они направлялись, вспыхнули яркие электрические огни.

Когда спутники дошли до поселка, уже почти стемнело. Впрочем, особой прохлады наступающий мрак не нес — спина Виктора так и была мокрая от пота. Парень не привык к подобным долгим прогулкам и сильно устал. А вот его девушка шагала бодро, даже не показывая признаков утомления.

— Смотри, смотри, Вик, это не деревня! — снова подпрыгнула она, осматривая освещенную несколькими фонарями территорию.

Действительно не деревня. То тут, то там стояли светлые шатры палаток, виднелась стоянка внедорожных машин, поодаль темнела цистерна с топливом, со стороны которой доносился треск генератора. И ни движения не было видно.

Все это напоминало...

— Это как лагерь с раскопками! — озвучила мысли спутника Мария.

— Ууу, — прогудел Виктор, — сейчас как мумия выйдет...

— Вик, не пугай! Ай! — вдруг взвизгнула девушка, когда из темноты к ней с рыком метнулась тень.

— Ааа!!! — не удержался и Виктор, в ужасе отпрыгивая, взмахнув руками — в ногу ему вцепились чьи-то зубы, рядом замелькало, воздух вокруг сотрясался от рычания.

— Ай мля!!! — заорал парень, не столько от боли, сколько от страха — следом за рычащими тварями из темноты на него бросились темные фигуры, похожие на троглотитов. Будто все фильмы ужасов яркими красками тьмы мгновенно ожили перед глазами парня. И тут же погасли.

Набежавшие со стороны лагеря следом за рычащими тварями фигуры закричали гортанными голосами, кто-то из собак получил по хребтине, раздался пристыженный скулеж, и Виктор с Машей увидели рядом копченые, бородатые, но вполне дружелюбные лица.

Один из арабов что-то спросил Вика на французском.

— Ай донт андестенд. Спик инглиш? — поинтересовался парень.

— Инглиш? — поинтересовался один из арабов, мотнул головой и вдруг развернувшись, направился в глубину лагеря.

— Серж! Серж! — раздался его зычный голос. В криках слышалось фирменное произношение французского "ррр".

Виктор с Машей переглянулись и вместе со вторым арабом, дружелюбно улыбающимся, остались на месте. Прошло всего несколько минут, и ушедший за неведомым Сержем мужчина вернулся в сопровождении невысокого молодого парня в пробковом шлеме.

— Хелоу, — сходу произнес тот, подходя и осматривая нежданных гостей.

— Хелоу! — сделал шаг вперед Виктор, — кэн ю хэлп ас? Ви а...

— Русские? — неожиданно поинтересовался незнакомец.

— Русские, — даже обидевшись, произнес Виктор.

Обиделся не на угадавшего его национальность парня, а просто на жизнь. Он считал себя космополитом и мечтал стать гражданином мира, а то, что неизвестный так легко определил его национальность...

— Серж Кротофф, — прервав мысли Виктора, произнес собеседник и, обозначив галантный полупоклон девушке, протянул руку парню.

Серж был доволен произведенным эффектом — у этого русского так лицо забавно вытянулось. Секрет же узнавания был прост — у девушки рубашка была снята, руки оголены почти до плеч и на белой коже левой, чуть снизу от того места где ее обнимала ткань футболки, виднелся след прививки. Похожие шрамики только у русских девушек бывают.

— Виктор Геращенко, Мария Панкова, — между тем представил себя и спутницу расстроенный Виктор.

— Что-то случилось?

— Да, мы завязли там, в песке, — кивнул Виктор, — думали здесь найти помощь... или трактор.

— Простите? Вы что в песке?

— Завязли, — повторил Виктор. Только сейчас он понял, что в речи собеседника слышен тягучий акцент.

— А, застряли, — поднял руки Серж, усмехнувшись, — я понял. Нет проблем, поможем.

Кивнув арабам, прислушивающимся к разговору, Кротофф быстро сказал им что-то по-французски. Те закивали, бросив несколько взглядов на Виктора с Машей и глянув на гостей, развернулись.

— Пойдемте, попьем чаю, — сделал приглашающий жест Серж, улыбаясь, — меня бабушка приучила к этой русской привычке — постоянно пить чай!

— Далеко ваша машина? — опередив на мгновенье дернувшегося Виктора, спросил Серж.

— Больше часа до вас шли, — звонко произнесла Маша, нарвавшись на недовольный взгляд Виктора — тот сам хотел вести беседу.

— Тогда спешки нет, — улыбнулся Серж, — переночуете здесь, а утром мы вам поможем — все равно кроме наших машин по этой дороге никто не ездит. Вы...

Вдруг со стороны одного из дальних шатров послышались голоса и, посмотрев туда, Виктор с Машей увидели высокого худого мужчину, который выйдя из палатки, шагал сейчас в их сторону.

— Оу, наш проф, наконец, вышел из берлоги! — со сдержанной радостью произнес Серж, — подождите минуту!

Переглянувшись, Виктор с Машей наблюдали, как Кротофф некоторое время переговаривается с профессором. После чего, несмотря на настойчивые просьбы Сержа и жесты в сторону спутников, седой ученый покачал головой, направившись к одной из палаток неподалеку.

— Ух, чую что-то важное нашли, — покачал головой Серж, опять возвращаясь к Вику с Машей, — позвонить срочно ему надо, даже разговаривать не захотел.

— Так сети же нет? — удивилась Маша и тут же достала свой телефон. — Ну да, нету, — кивнула девушка, глянув на экран.

— У нас спутниковая связь, — улыбнулся Серж, делая приглашающий жест в направлении одного из шатров.

Через некоторое время Виктор с Мариной пили горячий чай и заинтересованно беседовали с Сержем, который оказался французом, потомком белоэмигрантов. После нескольких ответов собеседников о России, Кротофф задумался, глядя куда-то вдаль. Видно было, что ему доставляет удовольствие общение с Виктором и Машей.

— Вы чем здесь занимаетесь? — спросила Сержа Маша.

— Раскопками, — улыбнулся Серж, — только вот искали одно, а нашли...

Кротофф поднялся, быстро подошел к одному из грубых деревянных шкафчиков, и вернулся к столу оттуда с кинжалом.

— Смотрите, — с благоговением протянул он нож Виктору.

— Ух ты, — рассматривая потрепанный временем клинок, удивился парень — взгляд его натолкнулся на две руны "Зиг" в навершие рукояти.

— Да, при том, что войска в СС здесь не воевали, — кивнул Серж.

— СС? — несказанно удивилась Вика, — а откуда здесь могло быть СС?

— Север Африки был театром военных действий во Вторую Мировую, — обозначил тень улыбки Серж, — при всем уважении к важности восточного фронта, но здесь, в странах Магриба, военные действия велись около четырех лет, с сорокового по сорок третий год.

— Ничего себе, — покачала головой Вика, — я даже не знала... и при чем здесь СС?

Неожиданно полог шатра отлетел в сторону и внутрь зашел растрепанный ученый.

"Профессор, позволь представить тебе..." — по смыслу понял содержание недосказанной Сержем фразы на французском Виктор.

Остановив поднявшегося парня жестом, профессор прошагал в угол длинного шатра, и полез в карман за ключом. Постояв немного, судорожно дергая рукой внутри кармана длинного пиджака, ученый наконец-то справился, вытянув ключ. На пол при этом упало несколько мелких вещей — наушники, какие-то бумажки, звякнуло мелочью по полу. Не обращая внимания, профессор открыл сейф и быстро протянул внутрь руку, достав пистолет.

— Ой! — пискнула Маша, приживаясь к Виктору, а стоящий рядом с седым ученым Серж отшатнулся.

Но профессор на присутствующих внимания не обращал вовсе — вставив пистолет в рот, он ни на мгновенье не задумываясь, нажал на курок. Хлопнул выстрел, и ткань шатра за его спиной окрасилась красным.

Самоубийца дернулся, но остался стоять на ногах; в глазах его плескался ужас и боль. Торопливость сыграла с ним злую шутку — вместо того чтобы направить ствол вверх, чтобы гарантированно вышибить себе мозг, он держал пистолет почти горизонтально, и пуля прошла через шею.

Ученый все равно умер, только не сразу — упав на землю, он еще некоторое время дергал ногами, истекая кровью. От каждого звука, когда стоптанные каблуки ботинок ударялись и царапали утоптанную землю, присутствующих пробирала дрожь.

— Чего это он? — неожиданно громко прозвучали в наступившей тишине слова Виктора.

Маша, уткнувшаяся в плечо Виктора, начала тихонько подвывать от испуга.

— Блять, — совершенно по-русски, даже в этот раз без акцента, произнес Серж.

— Твою мать... — невольно выдохнул Виктор, расширенными глазами взирая на затихшее тело, стекленеющими глазами взирающее в потолок.

— Зачем? — ошарашенно спросил Серж.

— Может посмотреть, кому он звонил? — вдруг пискнула Маша из подмышки Виктора.

Часть первая.

"Все включено".

Сергей Тишевский, 25 лет

03 октября, вечер

Наклонив голову вниз, прикрыл глаза ладонью, чтобы никто не видел и несколько раз с силой зажмурился. Чуть встряхнулся, сглотнул ком в горле и, стараясь отвлечься от одолевающих меня мыслей, уперся взглядом в обтянутую джинсами попку прямо передо мной. А ничего так — подумал я, оценив ягодицы и длинные ноги в ботфортах на высоком каблуке.

Автобус ехал непередаваемо долго, и за окнами еще не видно ни зги, лишь огни взлетно-посадочной полосы иногда вдали мелькали. Я болтался на поручне в конце салона и мне были хорошо слышны звуки двигателя, который подвывая, разгонял машину после поворотов.

Подняв взгляд, посмотрел в стекло, которое снаружи располосовали косые капли дождя и в четком отражении увидел личико эффектной блондинки. Она разговаривала с подругой, одной рукой держась за поручень, второй жестикулируя. Когда девушка засмеялась, даже в отражении окна стала заметна белизна ее улыбки. К обсуждению подключились парни, как я понял из их компании, причем сразу трое. Так, ну здесь видно не вариант зазнакомиться. Снова внимательно осмотревшись, среди мрачно-темных кожаных и болоньевых спин увидел еще одну девушку миловидную — темненькая, волосы туго назад зачесаны. На меня посмотрела с интересом, улыбнулась уголком рта, но тут же повернулась к пожилой тетке с ребенком на руках и начала сюсюкаться с малышом. Мда, хорошенькая, но тоже не вариант.

Между тем, автобус, завывая двигателем, все вез и вез нас по бесконечной дороге, удаляясь от терминала Домодедова. На поворотах салон покачивало, и стоящая рядом блондинка периодически терлась об меня. Приятно.

Я все крутил головой, оглядывая соседей по салону. Внимание привлек парень, стоящий через несколько человек дальше — в отличие от всех, одетых, как полагается одеваться в октябрьской Москве, этот был в кроксах на голую ногу, широких цветастых шортах и майке; за плечами у него висел ядовито-желтого цвета рюкзак. Парень громко смеялся, обсуждая что-то со своим приятелем, одетым как все в салоне. Шаристый — переоделся в аэропорту. Там, куда мы летим, холодно не будет, даже наоборот.

Если прилетим.

Тут парень в цветастых шортах дружно засмеялся вместе со своим спутником, и я почувствовал укол зависти — Стас, засранец, кинул меня с этой поездкой, так что я в одиночестве теперь. Собирались вместе, а он соскочил в последний момент — на работе аврал у него, не смог уехать. Еще раз машинально помянув Стаса добрым словом, я мысленно послал "лучи благодарности" другу.

Автобус, наконец, замедлил ход и остановился. Приводы дверей зашипели, и холодный ночной воздух ворвался внутрь. Подхваченный волной народа, я вышел на улицу, с удовольствием глубоко вздохнув. Достал телефон, посмотрел время — 23:34. Мелькнула надежда, может, кто позвонит сейчас, может на работе что случилось и надо срочно туда ехать. А может... не может, — оборвал я сам себя. Осмотрелся вокруг — большинство уже двинулось к трапу, многие весело переговариваясь, кое-кто торопливо курил. Еще бы, больше четырех часов предстоит без дудки провести.

Будто нехотя, я перевел взгляд на самолет. По сравнению с двумя другими рядом, наш Боинг семь-три-семь казался совсем игрушечным. С опаской я посмотрел на двигатели самолета, висящие реально низко, едва не касаясь полотна взлетно посадочной полосы.

Еще раз глубоко вздохнув, я резко выдохнул, как будто со стопкой в руке прежде чем ее выпить, и пошел к трапу. Та самая компания с симпатичной блондинкой двигалась прямо передо мной, и я опять засмотрелся на радующую глаз попку. Когда зашли в самолет, стоял прямо за девушкой, пока стюардесса направляла поток пассажиров. Блондинка коротко обернулась, почувствовав взгляд, и посмотрела на меня своими небесно-голубыми глазами. Рассмотрев даже несколько веснушек у девушки на носу, я вдруг ей подмигнул, улыбнувшись. Она приветливо улыбнулась в ответ и тут же отвернулась. Место у меня оказалось почти в самом начале, она же с кампанией ушла по салону дальше.

Я устроился у окна, закинув свою небольшую сумку с бутылками из дьюти фри под сиденье, и принялся разглядывать темноту за иллюминатором, по стеклу которого нехотя стекали небольшие капли дождя. Рядом зашуршало, загремело. Соседи нарисовались — догадался я.

Не торопясь, выждал некоторое время, обернулся. А ничего соседи — две подруги и, как это иногда бывает у подруг, совершенно не похожие друг на друга. Одна высокая, крашеная в темный с медным отливом цвет; вторая наоборот, совсем маленького роста, крашеная в желтый блондинистый цвет.

— Привет, — дружелюбно улыбнулся я. Причем действительно дружелюбно и от души.

Обе подруги замерли, синхронно посмотрев на меня. Они даже головами одинаковые движения сделали — двинув шеей чуть назад, прижимая вниз подбородок и исподлобья на меня глядя. Я с возрастающим удивлением смотрел на них — такие взгляды, будто не просто поздоровался с ними, а предложил водки прямо сейчас на брудершафт глухануть.

— Привет, — неприветливо буркнула наконец высокая и опять зашуршала в багажном отделении сверху. Светленькая тут же суетливо отвернулась от меня, подавая спутнице пакеты, стоящие на кресле.

Ну и ладно, ну и идите в жопу, — с мгновенно накатившим раздражением подумал я, отворачиваясь. Девушки хоть и симпатичные, но красавицами не назовешь. Та, которая высокая, ну как высокая — может едва повыше меня, а во мне метр восемьдесят и не наберется. Вот эта самая высокая широка в кости, лицо крупное — выдающиеся скулы, большой нос. Жопы не видно, но бедра не очень широкие, а груди наверняка почти нет, даже под толстым свитером заметно. У второй с жопой точно в порядке, даже чуть отвислая уже — обтягивающие леггинсы выдают, а подруга вряд ли подскажет, что с джинсами выгоднее будет выглядеть. В общем, жопа в порядке, есть за что взяться, но вот на таких коротеньких ногах не очень смотрится. И мордашка у второй стремная, узкая и угловатая. Но не приятная лисичкина угловатость, а мышастость в ее лице присутствует. Тут мой взгляд наткнулся на мужика, сидевшего на кресле напротив — толстого и неопрятного, с быдлячьими интонациями общающегося с такой же дамочкой. Ну и ладно, ну и стремноватые обе соседки, зато не такие, как эти тела напротив — сразу прошло у меня раздражение.

Так, все уселись, ремни застегнуты. Самолет немного дернулся и плавно покатился. Я с напускным равнодушием и ленивым интересом наблюдал за соседями по салону, ощущая, как подмышками уже влажно от пота. Расставил чуть локти, чтобы не чувствовать, как мокрая кожа трется и тут же капелька пота под футболкой покатилась вниз. Неприятно — я зашевелился и полез в сумку за леденцами. Пока доставал конфеты-сосунцы, случайно громко звякнуло стекло, звуком прервавшее завязавшуюся беседу у соседок.

Вновь награжденный похожими своей недружелюбностью взглядами, я поправил бутылки в сумке. Четкий набор — два литра колы, бутылка малибу и литр рома. Нравится всем девушкам, даже тем, которым не нравится. Но бутылки эти я взял больше даже на возвращение — Стас со мной не полетел, а один я не очень уверенно себя чувствую, ни с кем ни мутить, ни знакомиться не хочется. А все эти взгляды оценивающие — по привычке. На отдыхе вряд ли с кем зависну, уже и машина в прокате заказана через интернет, завтра подгонят к отелю. Буду по Тунису раскатывать, достопримечательности смотреть.

Вот если бы Стас рядом был, тогда да, дальше магазинов возле отеля мы бы вряд ли вообще выбрались за предстоящие десять дней отдыха. Он-то сразу с кем-то знакомится, цепляется, бухает, кадрит, машется, занимается сексом, а иногда всем этим одновременно. Полный набор и я естественно в этом водовороте. Со Стасом никакого культурного отдыха не получается, одна жара,.

В одиночестве я так не умею.

— Здравствуйте, уважаемые пассажиры, с вами говорит капитан. Мы рады приветствовать вас на борту нашего воздушного судна, — заговорили динамики.

Я осмотрелся — к речи пилота почти никто не прислушивался. Окружающий меня народ вел себя совершенно обыденно, по виду все опытные паксы . Ну, или как я, за внешней невозмутимостью скрывающие свой страх полета.

— Наш полет будет проходить на высоте десяти тысяч метров, часть пути мы проделаем над водным пространством, — продолжал пилот, а я краем глаза заметил неподдельный интерес в глазах светленькой соседки.

— Первый раз летите? — полуутвердительно поинтересовался я, поочередно глядя на обеих подруг.

У светленькой моментально появился румянец на щеках, она потупилась, а ответила вторая.

— Она первый раз, — все еще недружелюбно, но вроде чуточку приветливей, кивнула высокая на подругу.

— Интересно? — спросил я.

Двигатели самолета гудели, в животе у меня ощущался легкий холодок. Хрен бы с их недружелюбием, мне поговорить бы сейчас, отвлечься.

— Диарс леди энд джентельменс... — с акцентом "мутко-стайл" между тем фоном завел капитан.

— Интересно, — теперь уже светленькая сама кивнула.

— Хочешь у окна сесть? — предложил я.

— Хочу! — улыбнулась она, кивнув.

"Хочу, хочу" — непроизвольно передразнил ее глумливо про себя, быстро вставая, и мы поменялись местами. Я сел у прохода, а высокая подруга пересела на место посередине.

— Спасибо, — несмело улыбнулась мне светленькая.

— Пожалуйста, — степенно кивнул, широко улыбнувшись. — Я на самом деле летать боюсь, мне проще здесь, — это произнес, мельком поглядывая на стюардессу, которая рядом жилет надевала и показывала, как надувать и поддувать его надо.

И еще одна причина есть — сидя рядом с проходом проще до аварийного выхода добраться. Но это вслух не озвучил, естественно.

Подруги между тем одновременно посмотрели на меня с интересом — искренность подкупает, высокая хотела что-то сказать, но неожиданно для нее светленькая успела раньше.

— Тоже первый раз летите? — с некоторой надеждой глянула она на меня.

— Да не, я часто летаю, — пожал я плечами и добавил значительно, но будто между делом, — даже чаще, чем на метро езжу.

И даже не соврал, что самое интересное. На метро я почти не езжу, потому что в Волхове живу, а там метро нет, ха-ха. А в Питер если заезжаю, то на машине только, но очень редко. Летаю действительно чаще, чем на метро катаюсь, вот в этом году уже третий раз на отдых направляюсь.

— Сколько налетал уже, — опять голосом бывалого, — но боюсь все время, как в первый раз. Не, было дело, я и сам самолет пилотировал, легкомоторный правда, — это уже гонево откровенное, на самом деле только видео на ютубе смотрел, но катит. — За штурвалом-то не страшно. Я просто даже на машине нервничаю, когда не сам за рулем.

— Ммм, — поджимая губы, кивнула высокая, которая уже без маски недружелюбности смотрит. Я было открыл рот еще что умное сказать, но тут послышалось четыре подряд звуковых динь-донга.

— Уважаемые дамы и господа, наш самолет готов к взлету. Просим вас привести спинки кресел в вертикальное положение, проверить, пристегнуты...

Чувствую, что ладони повлажнели, и незаметно вытираю их об штаны. Соседки синхронно уставились в окно, ожидая взлет, а я откинул голову на спинку, стараясь дышать размеренно, но все так же невозмутимо смотря по сторонам. Окружающему народу до моей невозмутимости глубоко фиолетово, конечно, но я все равно стараюсь. Двигатели загудели, набирая мощность и самолет, дернувшись, покатился по взлетной полосе. Перестук колес по стыкам плит начал учащаться все быстрее, спину вжало в кресло; легонький толчок, салон повело, и полоска горизонта в иллюминаторе вдруг наклонилась.

— Нахуй я сюда пришел?! — шепчу беззвучно, одними губами.

* * *

Высокая назвалась Викой, светленькая Мариной. Обе живут близко к Москве, в поселке каком-то, на "Зэ". То ли Бутово, то ли Мытищи — не расслышал, да и не вдавался, зачем оно мне? Работают в Москве, естественно. Обе приезжие, Марина из Саранска, а Вика из Ярославля.

— Ярославль, красивый город, — лениво ковыряясь в макаронах и придерживая пластиковую крышку миски небесной пайки, все норовящую свалиться, вспомнил я. — Как то туда все собирался по делам, да так и не получилось. Зато картинки посмотрел на Яндекс панорамах.

— Красивый, да, — кивнула Вика, поджав губы.

— Хочу переехать в такой город. Чтобы в центре дома старинные, кремль или крепость. Псков может, Новгород, Выборг или Ярославль... — хоть о Ярославле я не думал про переезд, рассматривал только северо-запад ближе к границе страны, но решил польстить Вике.

— И зачем? — взгляд ее вмиг похолодел.

— Как зачем? Жить, — удивленно посмотрел я на нее, пожав плечами.

— Жить... — уголки губ ее чуть опустились, а сквозь симпатичное вроде лицо проступила хищная маска, смесь ненависти и отвращения, — там жизни нет... ни работы, ничего.

Светленькая Марина, также осторожно ковырявшаяся в макаронах, с непривычки уже чуть не уронив пару раз то ложки-вилки пластиковые, то булочку из обеда, все больше помалкивала, поглядывая на нас. В их паре явно инициатива высокой Вике принадлежит, она говорит и спрашивает больше, а эта все помалкивает. Может лесбиянки? Хотя нет — присмотрелся я к темненькой, хоть лицо и грубых черт, но и брови подведены и губы накрашены. Вообще, при первом взгляде на них, решил, что обе молоды, может даже помладше меня, а присмотрелся за пару часов и думаю, что им к тридцати уже близко. Что-то, а возраст определить для меня сложно. У меня такая шкала для девушек привлекательных — те, кто под статью, дальше двадцать пять плюс минус, и третья группа где-то ближе к сорокету.

— Как это жизни нет? — проглотив кусок мышечной ткани курицы, посмотрел я на Вику, — мне казалось, Ярик такой светлый, красивый город. Тысячелетняя история, там по улочкам идешь, наверное, дыхание древности чувствуешь!

— Сережа, повторяю тебе, там работы нет. Ничего нет! Тупик в тысячелетней древности, — выражение лица у Вики уже не такое ощеренное, но в словах я с удивлением слышу ненависть к городу. Тяжелая юность у девчонки была, полюбому. Бежала наверно из отчего дома, только чтоб свалить. Если был еще этот отчий дом.

— А зачем работа, когда деньги и так есть? — натурально удивляюсь я, наивно похлопав глазами. Тут же отмечаю, что взгляд Вики коротко метнулся на мою руку. Проверить, не появилось ли там кольцо на пальце. Марина то более простая девушка — и улыбается непосредственно и смеется искренне, а эта все вопросы с прицелом: "А откуда сам? А, из Питера. Давно там живешь? На метро не ездишь, а на чем? А какая машина?"

— Марин, а Саранск старый город? — спросил я светленькую только чтоб не молчать и тут же выругался про себя. Если Вика так на Ярославль среагировала, то что сейчас с Мариной будет? Когда название ее родного города на вкус пробуешь, сразу как-то... Саранск. Непривлекательное название. Тут же в памяти всплывают ассоциации — Саранск, столица зон, Мордовия... Мордор.

— Старый, — кивает Марина, но в ней ни следа озлобленности, как у Вики, — даже очень.

— А очень это сколько? — спрашиваю я.

Помню, в Питере с девчонками познакомились, а были мы со Стасом, а он-то московский. Ну, мы им непонятно с чего навешали, что оба из Москвы, просили город показать. Так на берегу Невы девчонки чуть не до драки спорили, в какой стороне Финский залив. Так что и это ее "много" может означать, что город лет пятьдесят назад построили.

— В тысяча шестьсот сорок первом году основан, — поясняет Марина.

— Вау, — искренне удивляюсь я и качаю головой, — прикольно! Старше Питера!

— Да, — кивает она, гордая за свой город, — Сереж, а ты на какой курорт летишь?

— В Маххамет, а вы?

— Мы тоже, — улыбается Марина.

— Прикольно, я машину в прокате заказал, может заеду к вам, покатаемся вместе. А что за отель у вас? — заезжать к ним не собираюсь, просто балабоню.

— Роял Жасмин, — глянув на Вику, будто стесняясь, поясняет Марина.

"О блять", — мелькает у меня мысль.

— О как, — это вслух, — я тоже туда.

— Здорово! — искренне улыбается Марина.

Ну да, здорово. Только я тут столько вам, подруги, лапши на уши навешал, главное вспомнить теперь, что плел. И вливал еще в таком плане, что сам круче яиц, выше гор и бабла у меня столько, что лопатник чуть не лопается, складывать уж некуда. А у самого всего шесть сотен долларов с собой и кредитка на всякий случай.

Вот ведь, обычный вопрос при знакомстве в самолете: "А ты в какой отель?", прозвучал только сейчас. Мне-то не интересно было, в какой девчонки отель, я с ними общался так, время скоротать, да чтобы отвлечься, когда самолет потряхивает в турбулентности. У меня ведь даже от малейших вибраций в воздухе яйца от страха готовы в задницу спрятаться. И хорошо еще, что не у иллюминатора — так бы глядя на то, как крыло в полете подергивается, ногти грыз бы как бобер бревна для плотины фигачит. Страшно же — вдруг отвалятся?

По мере приближения к месту назначения, как обычно, перед посадкой мой страх начал уходить, уступая место облегчению. Все, почти прилетели.

Даже если ебнемся, то и хер то с ним, зато скоро.

— Уважаемые пассажиры, говорит капитан... — раздается голос в салоне. Смотрю в иллюминатор — вдалеке, в темноте ночи, видна желтая, подсвеченная живыми огнями полоса побережья.

— ...просьба ко всем занять свои места, спинки кресел привести в вертикальное положение и застегнуть привязные ремни, — заканчивает свое обращение капитан. Я смотрю на соседок, которые с интересом пялятся в иллюминатор.

— Самое опасное в полете — это взлет и посадка, — тоном знатока сообщаю я подругам, — а мы еще в начале салона, это самые опасные места.

Да-да, девчонки, давай бояться вместе! Но, вопреки всем моим страхам, ничего при посадке не происходит. Плавно коснувшись колесами полосы, наш маленький Боинг еще долго рулил по подсвеченному желтыми с белизной огнями аэропорту. На выходе из самолета почти все не сдерживают возгласов — после кондиционированного салона в прогретый воздух южной ночи выходишь, будто в баню.

В пустынном здании аэропорта заполняем карточки, которые нам выдали стюардессы на выходе из самолета — для многих это архисложная задача, потому что пояснения под полями на заполнение написаны только на арабском и французском.

— Что за говняная авиакомпания! — возмущается рядом со мной женщина, на коленке заполняющая твердый прямоугольник бумажки — все столы стойки уже заняты. — В прошлый раз нам еще в самолете эти карточки выдали, и заполнить помогли! — женщина глядит на меня, я киваю — действительно, авиакомпания не айс.

Помогаю помочь заполнить карточки подружкам. Особо не парюсь, все равно эти бумажки нигде не читают.

— Руссо бандито! — шутит араб за стойкой, штампующий мой паспорт, не подозревая даже степени своей правоты. А может профи, по лицам угадывать умеет.

— Сема, сышь епта, так мы в Африке? — мужик на соседней стойке говорит, не смущаясь тем, что Сема не рядом, а за ограничительной линией стоит.

— В Африке, а че?!

— Сема, так какого хуя тогда это не негр? О-о! Скалится, чует, что за него говорят!

— Ты ебнулся, откуда тут негры?

— Сам ты ебнулся, тутжебля Африка, ебать!

— Здесь арабы нахуй, какие негры?

— Сема, я нихуя не понял! Какие бля арабы, мы епта в Африке, или не в Африке?

Я, как и многие вокруг, улыбаюсь, слушая эту искреннюю в своих эмоциях беседу. Забираю паспорт и иду багаж получать. Помогаю снять с ленты чемоданы подружкам и, сориентировав их в сторону выхода, отправляюсь в туалет. Прыгая на одной ноге, снимая джинсы, решаю, что в следующий раз переоденусь еще перед вылетом. Если самолет разобьется, какая мне разница, в чем буду? Зато по прилету удобней на порядок.

Выхожу из сортира преобразившимся — белые найковкие шорты ниже колен, белые кроссы и черная обтягивающая майка. Настоящий южный мачо! — вижу в стекле свое отражение. Волосы у меня черные и сам я смугловат. Не брился уже пару дней, так что еще прокоптиться на солнышке и местный москвабад меня за своего будет издалека принимать. Если не в шортах, конечно, буду — арабы ведь в шортах не ходят.

Выйдя из аэропорта, с удовольствием вдыхаю незнакомый воздух, который пахнет Африкой.

— Айм лавин ит, мазафака! — пора по-английски говорить. Английский я не знаю, правда, но усиленно учу каждый раз, когда в заграницы прилетаю.

Широко улыбаюсь сам себе и выдвигаюсь вдоль стеклянной стены терминала в сторону огромной пустой стоянки. Там виднеются лишь несколько автобусов, с раскрытыми для приема чемоданов боковинами. Я притормаживаю — что-то слух коробит, не могу понять. Прислушиваюсь, вот оно — сирены завывают вдалеке, почти на пределе слышимости.

"И что такого, что сирены завывают?" — спрашиваю сам себя.

Задумался. Прислушался.

Наконец понял — сразу с нескольких сторон сирены. Блять, а не очередная ли у них тут революция?

На улицу из аэропорта выходит то ли летчик, то ли охранник в синей форме и закуривает. Рожа темная, местный вроде. Присматриваюсь, эмоций на лице волнительных не написано, спокойный как танк. Ну ладно, если что за нами Москва и батяня комбат. А еще спасатели на стреме — судя по новостям первого канала, их кашей не корми, дай слетать куда-нибудь. Вот и пусть, если что, мое бухое тело отсюда вытаскивают.

— Комбат-батяня, батяня комбат! — епть, вспомнил на свою голову, иду теперь и напеваю — не отвяжется мелодия.

Шагаю с чемоданом по центру дороги, не парясь. Сзади светит ярким светом, оборачиваюсь — микроавтобус подъезжает. Отхожу, пропуская, а он прямо передо мной тормозит. Матернувшись, чуть было не ткнувшись в задние двери, я обхожу его по дороге. Слышу квохчущий картавый гвалт, походу французы приехали. Оборачиваюсь, уходя — ну да, французы. Чернявые, кучерявые, носы орлиные, на армян похожи. На гасконцев, вернее.

— Мсье! Мсье! — кричит мне один из них, подбегая, и начинает шпарить на своем. Кроме гортанного фирменного хррр, вообще ничего расслышать не могу.

— Братан, нихера не понимаю! — смотрю ему в глаза, — спик инглиш!

Гасконец начинает барабанить на инглише. Красавец — два языка знает, может больше даже, не то, что я. Хотя сейчас кое-как различаю знакомые слова — флайэвэй, дэнжерос, гоу аут.

— Сорри, ай донт андестенд. Спик рашн?

— Рашн?! Рашн?! — гасконец выпячивает губы и делает пассы руками над головой, надувая щеки. К нему подбегают двое и теребят за плечи, а потом и вовсе тянут за собой.

"Мир, смерть" — слышится мне в его криках.

— Peace? Death? — усиленно стараюсь, будто на уроках в девятом классе, который я так до конца и не закончил, воспроизвести акцент.

— Ноу, — гасконец все машет руками и уже утаскиваемый своими спутниками, вдруг кивает бешено, — деас, еа, деас! Анд пистдеас! Гоу эвэй, ту Раша! Пистдеас хиа! — орет француз мне, теребя ногами в воздухе — спутники торопливо его едва не несут к стеклянным дверям терминала.

* * *

В автобусе, который вез нас до отеля, я так и не заснул, вспоминая француза пришибленного. Но на мои осторожные расспросы, все ли в стране нормально, сопровождающий гид, молодой парень, отвечал отрицательно. Никаких революций, волнений, беспорядков в стране говорит, нет. И взгляд у него не бегающий был, рассказывал как на голубом глазу. Я подуспокоился, конечно, но заснуть пока ехали, так и не смог — все тот гасконец бешеный вспоминался.

Надо же, обучил его еще кто, — "Пистдеас" — улыбаюсь я.

Улыбаюсь то улыбаюсь, но после получаса езды наш автобус пару раз машины с проблесковыми маячками обогнали, но я уже не стал заморачиваться и грузиться. Едут и едут, МЧС меня спасет если что. Зато можно будет в новостях с умным видом рассказать потом о своих впечатлениях. Уже было дело, мелькал я там — после того, как во время забастовки авиадиспетчеров пару дней в Италии куковал.

Через полтора часа, уже подъезжая к отелю, с интересом в окно начал смотреть, как только в город въехали. До этого-то все темнота да темнота дальше освещенной обочины. Маххамет не удивил, в принципе такой же, как я его себе и представлял по опыту посещения Египта — узкие улочки, нагромождение домов своеобразной средиземноморской архитектуры — такие я и в Греции, и в Италии, и в Турции, и в Египте видел. Вот только грязи неожиданно много, даже в свете фонарей заметно. Грязи много, а вот людей почти не заметно.

Пропетляв по узким улочкам, автобус завез нас на территорию отеля.

Речь гида в начале, когда из аэропорта выезжали, если честно, я пропустил, потому как барабанил эсэмэски маме и подруге своей. Гид-паренек так монотонно бубнил, настаивая на том, что Али-хернали послезавтра в девять-десять-двенадцать будет ждать вас в холле отеля, запишите пожалуйста, это очень важная информация, что его нудеж мне еще сильнее слушать не хотелось. Подружки запишут, сходят и расскажут, если внезапно на встрече отельный гид скажет что-то новое, отличное от того, что говорят обычно. Сейчас же мне, пропустившему в раздумьях перекличку по отелям "поднимите руки", было интересно, кто из автобуса еще в наш Жасмин едет. Повезло кстати, вторыми высаживают. И забирать будут позже, чем остальных. Обожаю смотреть на людей на передних сиденьях, которых первыми забрали, и они уже в пятый или шестой отель заезжают. Радостные.

Когда автобус, обдав нас черным солярочным выхлопом, укатил мимо ряда пальм по подъездной дороге вдаль, к въездному шлагбауму отеля, на асфальте площадки внутреннего двора остались стоять подружки, я и темноволосая девушка с туго зачесанными назад волосами. Та самая, которую я перед вылетом еще заприметил. Рядом сопровождающая ее маман в коляску малыша укладывала.

Когда я коляску помогал достать, кстати, темненькая мне благодарно кивнула. Была еще парочка — в отель уже ломанулись. Мужик, лет сорок пяти, плотный и с проседью в волосах и хабального вида толстая тетка, выглядящая старше спутника — не поймешь, мама или жена.

В холле нас встретили два молодых дружелюбных араба, раздавшие нам регистрационные карточки, уже отельные. Опять только с арабскими и французскими подписями. Быстро заполнил свою и вновь сел писать за подружек.

— Извините, не поможете? — под сердитым взглядом Вики, которой сейчас карточку заполняю, подсаживается ко мне темненькая мамочка. — Пожалуйста, я совсем ничего не понимаю, — хлопнула она пару раз ресницами.

— Да я тоже, если честно, — улыбаюсь я и, увидев мелькнувшее разочарование в глазах, тут же успокаиваю, — конечно, помогу, здесь все просто. Если ошибки будут, ничего страшного, все равно никто это не читает. Вот здесь имя, здесь фамилия, здесь дата прибытия, дата вылета.

Пока темненькая заполняет свою карточку, я быстро расчирикал на всех трех — себе, Вике, Марине. Подружки идут к стойке рецепшена, а я остаюсь, помогая темненькой.

"Ivanova Ekaterina" — разбираю ее имя написанное.

— А это что? — спрашивает меня Иванова Екатерина.

— Профессия. Пишите менеджер, не парьтесь. Менагер, да, вот так. Здесь "откуда вы", пишите: Москва.

— Но я из Фрязино, — поднимает она на меня такой взгляд, что мне тут же поцеловать ее захотелось, так эта непосредственность умилила.

У стойки между тем градус беседы повышается, подружки гомонят, тетка возмущается. Я даже знаю почему — наверняка заселять не хотят.

— Сереж, представляешь, номеров совсем нет! — возмущенно смотрит на меня Вика, облокотившаяся на стойку — говорят, только днем будут!

— Хелоу, май френд! — киваю я девушке, типа понял и, улыбаясь, сую одному из арабов за стойкой паспорт. В паспорте двадцатка сложенная.

— Сорри, месье, — возвращает мне паспорт араб, подталкивая обратно купюру, — но намберс. Афте твелв оклок, — раздельно произносит он и для наглядности показывает на часы.

— Хей, май френд! Ай вонт ту слип ин зе бед нау! — я складываю ладони и подкладываю их под ухо, наклоняя голову. — Май фрэнд, хау мач? — тихо спрашиваю его и тру пальцы в характерном жесте.

— Ноу, ноу, — поднимает он руки ладонями ко мне, — сорри, мсье, ноу намберс!

Киваю ему и не настаиваю — зато двадцатка целая осталась. Вообще не люблю арабов, но этот нормальным кажется, смотрит открыто и без затаенной озлобленности, как многие из них. Хотя может тут все такие — я же сужу по тому, что в Египте видел.

— Говорит нет номеров, бабки не берет, — это я подружкам. То же самое объясняю подошедшей вместе с маман темненькой.

На часах пять утра.

Как привидения, мы все в броуновском движение шароебимся по холлу отеля, между делом договариваюсь с парнями на рецепшн, чтобы девушкам помещение показали, где переодеться. Потом вроде как не вместе, но дружно всей грядкой идем в ресторан, поражающий размерами — оказывается, единственный на весь немалого размера отель. Из еды пока только лежит разная трава, яйца, булочки. На шум в зале, связанный с нашим появлением, вышел повар, но поглядев чутка, что мы трезвые и просто жрать хотим, скрылся за дверью. Яйца кстати оказались сырыми, были просто подготовлены к варке. По итогу, все просто попили чаю, заев булочками с повидлом из одноразовых маленьких упаковок.

Багаж остался в холле и постепенно все оказываемся у моря. Темно еще, но небо на восходе уже светлеет. Подружки ушли первыми на шум прибоя, потом великовозрастная парочка мама-сын или муж-жена, потом и я пошел, сначала пройдясь по территории, заценив бассейны и горки. Подружки, уходя на море, меня не звали, поэтому подкатывая шезлонг к полосе прибоя на изумительно мелком и светлом песке пляжа, ставлю его поодаль от них. Подумав чуть, дошел до ресторана, благо он тут недалеко, взял стакан и набодяжил рома с колой своих, из дутика. Так и хожу, прихлебывая, по колено в воде, которая даже сейчас кажется очень теплой.

Хорошо-то как! Особенно если вспомнить сейчас октябрьскую срань погоды дома сейчас. Так хорошо, что даже несколько налетевших назойливых мух не смазывают впечатления. Ноги утопают в мелком песке, когда волны лениво набегают, а я с нетерпением жду встающее солнышко. Последний раз рассвет на речке пару лет назад встречал, уже и забыл, как это здорово.

Внутри от рома разливается приятное тепло.

— Сереж, а ты что пьешь? — подходит ко мне Марина.

— Ром-кола, — демонстрирую ей стакан. — Хочешь? — предлагаю из вежливости.

— Хочу, — неожиданно для меня отвечает девушка.

Через некоторое время мы втроем, попивая вкусный алкоголь из высоких стаканов, радуемся появлению солнечного диска. Бегаем, дурачась, по ровному песку, фоткаем встающее солнышко, следы на песке, друг друга. Вставшее солнце начало припекать, и мы переоделись — девчонки купальники надели, а я сменил обычные шорты на непопсовые для русских плавательные. Визитная карточка наших на курорте — пузо над узкими плавками, бурги так не ходят почти. Ну а я-то крутой путешественник, сколько уже стран и пляжей исколесил, стараюсь плавками не выделяться.

Марина сразу, как солнце поднялось, нацепила темные очки на пол-лица, даже плавала в них. Пусть плавает, — подумал я, завтра будет без них загорать, полюбому. Постепенно начал народ подтягиваться. На пляже, как обычно, было много наших. Не знаю почему, но большинство русских у моря тусуется, а европейцы целый день на шезлонгах у бассейнов. Не могу понять — ладно там, если в каком лакшери отеле, где в бассейнах морская вода, но здесь, где хлоркой тянет от воды так, что даже у бара чувствуется?

Но вообще, конечно, так и лучше, шезлонгов на пляже свободных больше.

Постепенно разговорились с несколькими компаниями, как оказалось улетающими скоро. Вот, говорят, последний раз искупаться вышли за отпуск. В первую очередь выяснил волнующий вопрос — есть ли в отеле хохлы. Когда узнал, что нет, порадовался — гордые вукраинцы, не все конечно, но многие, особенно если их пару автобусов в отель завезли, ведут себя на курортах как законченное быдло. Наших-то большинство, и даже я в том числе, уже научились вести себя более-менее прилично, а этих только поток хлынул на курорты. И что самое бесячье, воротят морду, когда их русскими называют, а когда блюют пьяные под стол или полотенцами отельными разлитую синьку вытирают и в коридор их выкидывают, все вокруг думают, что это русские.

Одну хохлушку на пляже все же встретили — девушка Юля. Из Москвы, правда. Полненькая, приятной внешности, вдвоем с подругой Сашей они ближе к полудню буквально вползли на пляж. Когда мы с ними разговорились, выяснилось причина, по которой они выглядят подбитыми медузами — в отеле подобралась дружная компания, человек пятнадцать, и каждый вечер дают стране угля. Мелкой крошкой. Девчонки хвалили анимацию, говорили, что пол-отеля до полуночи на ушах и не всегда после праздник заканчивается. Приглашали нас сегодня вечером за общий стол.

Как открылся бар у бассейна, Вика с Мариной периодически бегали к нему за коктейлями, да и мне принести не забывали. И если на завтраке мы были еще относительно трезвые, то когда я ходил забирать прокатный автомобиль на рецепшн, меня уже штормило слегка. Взяв ключи и расплатившись, под внимательным взглядом араба, пригнавшего машину, я осмотрел прилично выглядящий Рено Симбол.

— Нот бед, — резюмировал я, — и когда прокатчик что-то затараторил, я его успокоил, — ноу драйв тудэй. Тудэй герлс энд дринкс, а ррр, — я покрутил воображаемым рулем в воздухе, правда, ощутимо качнувшись при этом, — дрррайвинг туммороу.

— Донт ворри, май френд! — покровительственно похлопал я прокатчика по плечу на прощанье.

Распрощавшись с арабом и безмерно гордый своим английским — еще бы, уже сколько наговорил, и почти ни разу не задумывался, слова подбирая, направился обратно на пляж. Проходя холл, притормозил — там, где раньше было много багажа, стоял только мой зеленый чемодан, в Москве купленный перед самым отлетом, и подружкины пластиковые. Чувствуя неладное, я дошел до рецепшн — так и есть, всем уже номера раздали, только мы еще не заселены.

Это наверно все те русские, с которыми мы утром знакомились, номера освободили, и комнаты уже убрали, — логически подумал я. Мне вообще, после того как в лоб дозу залужу, легко становиться логически мыслить. Донельзя довольный собой и своей логичностью, я взял ключи от своего номера и сам покатил туда чемодан — носильщика не было, да и нафиг он мне.

Номер ничего оказался, просторный. Большой балкон, вид на море, вдалеке, правда — корпус, куда меня заселили, стоит ближе к дороге, чем к морю. Быстро приняв душ, направился девчонок радовать. К пляжу решил пройти другой дорогой, мимо бассейнов с горками, посмотреть. Горок было много — две длинных, с витками и штук пять прямых, какие-то с перекатами, какие-то ровные — прямо аквапарк целый. Прокатился с одной, поморщившись, как в бассейн приземлился — стыки жесткие, по жопе пару раз ощутимо тюкнуло.

Вылез из бассейна, встряхнулся и задержался ненадолго, удивленный — увидел неправильных немцев. Как обычно бюргер на отдыхе выглядит? По моим наблюдениям — спокойный, степенный (если трезвый), жирный как свинья и розовокожий. Если видишь такого, полюбому немец. Но те трое парней, которые с гоготом и грохотом, будто их табун целый, а не трое, прибежали кататься, от типичных немцев отличались. Молодые, лет по двадцать пять, задорно орущие на своем каркающем языке, но еще худые, поджарые. С горок они катались весело и с огоньком — с разбега прыгали вниз, кувыркались, орали, с громкими шлепками приземлялись на поверхность горок, так что даже народ ахал вокруг. Покачав головой, я потопал дальше к пляжу, с мыслями о том, что хорошо таких немцев мало — эти второй раз могут и дойти до Москвы.

Подружки уже на пляже в шезлонги вросли, и уходить не хотели. Но после того как обе с визгом купаться сходили почти добровольно, мы направились на рецепшн. Я, врубив режим джентльмена, покатил сразу обе их сумки. Получалось не очень и со смехом и шутками мы отправились искать корпус девчонок. Почти не плутали, нашли быстро. Пришлось, правда, в бар зарулить, как раз у горок и пиво взять на ход ноги — коктейлями у бассейна не угощали. Найдя номер подружек, и подняв им чемоданы на последний, третий этаж, я намылился свалить.

— Девчонки, я на горки пойду, потом на обед, — обратился я к восторженно кудахтающим подружкам, осматривающим номер.

— А нас подождать? — обиженно сложив губки, пьяно протянула Вика.

— Так вам помыться, в порядок себя привести, — попытался отмазаться я.

— Да мы и так в порядке, — изогнула спину Вика, взъерошив волосы. — Или нет? — тут же она типа глазами сверкнула, посмотрев на меня.

Заверив ее, что конечно они в порядке, я взял стакан с пивом и на балкон пошел, чтоб не мельтешить под ногами, пока она быстро вещи раскладывает. Марина уже в душ забежала, и оттуда раздавался звук льющейся воды. Я же, в отличие от того, чтобы задуматься о том, что рядом в номере две девчонки симпатичные, смотрел в сторону горок, где немецкая молодежь все веселилась, каркая по-своему. Я даже мелко ногой задергал — так хотелось пойти и показать им, как с горки надо кататься и сальто крутить.

— Сереж... — на балкон вышла освежившаяся в душе Марина. Встала рядом и я глянул на нее сверху вниз — росточка она небольшого. Хотел в глаза посмотреть, но взгляд у меня скользнул по ее груди в откровенном купальнике, там и задержался — есть что откровенничать — размер если не третий, то второй с плюсом. Вот только кожа белая как молоко и под ней вены синие видны. А вот у подруги ее, как я еще в самолете и предполагал, грудь только сосками под купальником выделяется. И жопа плосковата, хотя ноги длинные и красивые.

— Сереж... — снова протянула девушка.

— Что? — встрепенулся я и улыбнулся, — прости, отвлекся.

Марина довольно улыбнулась — она то видела, на что я отвлекся, и хлебнула пива.

— Сереж, пойдем, поможешь мне кремом для загара натереться, — она еще раз глотнула пива. Хорошо так глотнула — прикончив почти все, что в стакане было, и исчезла в комнате.

— Ну, пойдем, — сказал я себе тихо под нос и двинулся следом.

Марина уже побрызгала распылителем спереди, передала мне тюбик с жидкостью, а сама начала медленно гладить себя по животу и плечам.

— Как это эротично со стороны выглядит, — натирая ей спину, хрипло сказал я внезапно севшим голосом, чувствуя, что шорты тесными становятся.

Марина обернулась коротко, томно стрельнув в меня замутненными от выпивки глазами. Вдруг она выгнулась, выпятив попку, и ладони ее скользнули себе на ноги, на колени, медленно начали подниматься по бокам, выше и выше, чуть задев груди, так что те колыхнулись, потом девушка обхватила свою шею, ее пальцы сплелись и, выгнувшись, она потянулась, вытянув руки вверх.

— Вау, опасно... — протянул я, последний раз провел с нажимом по спине девушки, и положил ладони ей на плечи, притянув к себе. Мои руки скользнули сверху, на ее округлые полушария, а снизу я специально уткнулся в ее попку своими уже выпуклыми шортами. Марина выгнула голову, потянувшись ко мне губами, только в этот раз прикрыв глаза.

— Ничего себе, оставила на пару минут, — послышался удивленный голос.

Мы с Мариной отпрянули друг от друга от неожиданности под взглядом Вики, которая, завернутая в полотенце, стояла у двери душа, пальцами взъерошивая волосы.

— Кремом мажемся, — улыбнулся я, — стараясь незаметно так повести ногами, чтобы шорты не очень выпирали. — Меня попшикаешь? — нашел я предлог повернуться и протянул тюбик Марине.

— Конечно, — кивнула светленькая девушка и обильно распылив мне жидкость на грудь и спину, принялась растирать.

— Помочь? — подошла ко мне Вика, в пьяной сосредоточенности.

Нет, зря я все же им в самолете вливал про бабло немеряное на кармане, которого нет, и про квартиру в Питере, которую купил, но жить в ней не хочу, потому что пригород люблю. Девушка Вика уже наверняка меня под венец вела в своих мыслях, а увидев, как я шортами задницу Марины натираю, очевидно, расстроилась. Но, судя по взгляду, отступать не собиралась. Все же она в этой паре рулевая.

А может, никакого венца у нее в мыслях и не было, просто то, что Марина позволила себе вперед нее парня закадрить, ее покоробило, — лениво думал я, пока мне грудь и спину гладили в четыре руки.

— Ну, что, на пляж? — оторвала от моих плеч руки Вика.

— Пойдем, — сговорчиво кивнула Марина.

Когда во лбу пол-литра, иногда такие вещи делаю, что на трезвую голову никогда бы и не подумал. Но тут обстановка сама располагала. Я медленно потянул шорты вниз.

— А здесь потереть? — совпал мой вопрос со смачным шлепком, когда отогнутый резинкой спускающихся шорт орган вверх взметнулся и в живот ударился. Умиротворенно подняв подбородок, я лениво взирал на девушек сверху вниз, подумав о том, что не зря стрижку интимную сделал перед вылетом.

Постепенно выражение лица, подобное тому, как у кота бывает, когда бесхозную банку сметаны видит, с моего лица исчезало. Девушки замерли в молчании, не смотря мне в глаза. Ну да, было еще куда смотреть, но потереть ни одна, ни вторая, в указанном месте не торопилась.

"Вот я упорол...", — только мелькнула у меня пораженческая мысль, как вдруг Марина, глянув на Вику, мелкими шажками подошла ко мне и присела. Почувствовав прикосновение ее влажных губ, я растянулся в довольной улыбке и начал наблюдать за шевелением ее светлой головки — люблю смотреть, как мне минет делают.

Уже не обращая внимания на Вику, я запустил руки в светлые волосы на затылке и начал в такт движениям притягивать голову к себе. А Марина то, какова! Молчала всю дорогу, скромница-тихушница, а сейчас так двигается, что умение неслабое чувствуется!

Я уже не сдерживался, с силой насаживая ее голову на себя, но когда Марина начала покряхтывать, двинулся к кровати, увлекая ее за собой. По пути скинул шорты и избавил девушку от купальника. Марина вновь потянулась губами вниз, а я подвинул к себе ее попку. Она поначалу хотела мне на лицо сесть, но я не дал. Пальцами потянулся к ее ягодицам, и все дальше, дальше, удивившись, какая она уже возбужденная.

— Есть презервативы? — тихо шепнул я Вике, которая так и стояла в центре комнаты, в полотенце замотанная. Девушка глянула на меня, но на вопрос не отреагировала.

— Есть? — повторил вопрос я. Вика кивнула и полезла в шкаф к своей сумке. Марина между тем уже глухо стонала почти без перерыва.

Вика долго не могла вскрыть целлофан упаковки, но все же справилась. Открыв пачку, она так резко дернула за презервативы внутри, что они рассыпались по ближайшей к ней кровати. Волнуется, наверное.

— Давай, — мы с Мариной были на второй кровати, подальше и я требовательно протянул руку. Думал, Вика сейчас подаст и уйдет, а нет. Девушка быстрым шагом пересекла номер, задернула плотные шторы, так что в номере полумрак образовался, и присела рядом с кроватью. Надорвав блестящий прямоугольник презерватива, она оторвала голову Марины от меня и та сразу же застонала в голос — я уже свою руку чуть ли не вбивал в нее, а она все требовательно подмахивала попкой.

Вика между тем сама справилась с презервативом, оттеснила Марину и, приподняв полотенце, взгромоздилась на меня. Была она не такая темпераментная, как подруга, в процессе дальнейшего действа не стонала, требовательные пальцы мои от себя все убирала и минет делать не хотела. Двигалась с закрытыми глазами молча и сосредоточенно. Зато Марина оторвалась — ее стоны и всхлипы всему корпусу, думаю, слышны были.

* * *

На обед не ходили — некогда было. Потом, не знаю как подружки, а я спал, смачно и с удовольствием. Пришли в себя уже под вечер, когда на улицу опустилась густая южная темнота, наполненная терпкими незнакомыми ароматами и стрекотом цикад. Девчонки поначалу смущались, ни друг другу, ни мне в глаза не заглядывая, но стоило пару раз пошутить непринужденно, и мы вновь начали общаться без проблем. Приняли быстро душ по очереди — мелькнула у меня мысль, предложить сделать это вместе, но я ее отогнал.

Ужинать пришли поздно, когда народу за столами ресторана уже было немного. Но та дружная компания, о которой говорила Юля на пляже, присутствовала. Хохлушка тоже сидела за общим столом, вместе со своей подругой. Но даже и не будь знакомых девушек, сразу понятно было — это те самые, дружная русская компания.

Столов было сдвинуто вместе штук пять, не меньше. Сидели за ними люди разных возрастов, легко и непринужденно общаясь между собой. Душой компании, сразу бросалось в глаза, был высокий и широкий парень, лет тридцати. Он был коротко стрижен, лоб его пересекали несколько длинных шрамов. Массивные надбровные дуги нависали над глазами, а когда он поднимал бокал, произнося общий тост, будто дирижируя собравшимися, было заметно, какие у него огромные кулаки.

Судя по внешности парня, он мог опасность представлять, реально. И главное, чтобы не для всех окружающих, если лишнего накатит, — мелькнула у меня мысль.

— О, Сережа! Привет! Вика, Марина, давайте к нам! — заметила нас Юля, привскакивая и перебивая призывающего поднимать бокалы заводилы.

— Оба-на! Здорово! — вышел из-за стола парень и подошел к нам, протянув мне руку, представившись, — Влад! Сегодня прилетели?

Не переставая говорить своим зычным голосом, он повел нас к столу, усадил, расспрашивая про имена, явки, пароли. Присутствующие нас внимательно слушали, встречая одобрительным гомоном шутки Влада про Питер, когда я сказал, что оттуда, поддержали его комплименты девчонкам и сочувственно покивали насчет того, что мы все утро вынужденно на пляже провели, потому что нас не заселили.

— Ну, народ, мы тут дружно живем, давайте присоединяйтесь! — наконец резюмировал Влад, посчитав процедуру знакомства законченной и тут же прерванный спич превратил в тост за встречу. В высокий фужер я налил себе воды — парень на меня посмотрел недоуменно, но ничего не спросил. Я сразу после этого к нему как-то расположился что ли, а то бесят такие, которые пристанут — выпей, да выпей. Подружки, кстати, подняли бокалы вина красного.

— Ста-арший помощник Лом! — услышал я зычный голос Влада, когда у лотков выдачи пайку себе в тарелку набирал, — организованы ли места у сцены, для доблестных донов и прекрасных сеньорит?

— Так точно, капитан Врубель! — шутливо ответил кто-то, кого я не видел.

И не увидел — пошел еду себе набирать. Пайку выбирал долго, придирчиво и когда подошел к общему столу, народ уже потянулся к выходу.

— Серега, порубаете и давайте к сцене, там сейчас детское шоу скоро закончится, — поймал меня Влад и уже уходя, обернулся, поинтересовавшись негромко: — А ты чего не пьешь?

— Ночью и утром сегодня уже выпил нормально, пока воротит, — с выражением отвращения на лице я постучал пальцами по горлу.

Вру, ничего мне не отвратно, я еще много могу залудить. Просто хочется покататься по Тунису, посмотреть, как местные живут. А если сейчас накидаюсь, завтра утром овощем буду, и лениво будет куда ехать. Машину только на три дня взял, отдыхать здесь десять. Успею еще погужбанить.

— Ясно, — кивнул мне Влад и направился к выходу.

За общим столом народ еще остался, все так же переговариваясь. Рядом с Мариной уже какой-то перец, развлекает ее беседой. Я непринужденно подсел напротив, рядом с Викой, рассматривая его. Паренек молодой, годов двадцати, комплиментами больше не сыплет, но разговор поддерживает. Я тоже вставил пару дежурных шуток, все вместе весело посмеялись. Когда девчонки пошли припудрить носик, парень перегнулся через стол и зашептал мне так громко, что всем вокруг слышно было.

— Братан, прости, а ты с какой? — глаза у него пьяные уже, он широко улыбается, и я вижу у него в зубах застрявшие кусочки зелени.

— Да ни с какой, — отвечаю, подумав секунду, рассматривая красное, обгоревшее на солнце лицо напротив, — только утром познакомились.

— Да ладно? Я думал, вы вместе... — все таким же громким шепотом удивился парень и попытался мне подмигнуть, но получилась сморщенная гримаса, — слушай, ты ведь не против, если... ну, если я...

— Да не парься, братуха, нормально все, — похлопал я его по плечу, — только давай, в рамках приличий.

— Каэшно! — уверил меня парень, откидываясь обратно на стул.

— Народ, пойдемте уже, начинается! — одна из женщин привстала из-за стола, прислушиваясь.

Действительно, напевы детских песенок, которые звучали абсолютно во всех отелях, где был, закончились, и послышался голос ведущего. Я дождался подружек, и мы вместе потянулись на улицу потихоньку, к сцене у бассейна. Выходя из ресторана, столкнулись со знакомой молодой мамочкой, Ивановой Екатериной, которая вела маленького своего с детского праздника. Улыбнулся ей, а она, держа сына за ручку, улыбнулась в ответ. Зато идущая за девушкой маман окинула меня очень неприязненным взглядом, даже губы сжав. Странно, с чего бы? Утром, когда я помогал карточки заполнять, приветливо на меня смотрела.

Впрочем, меня прищуренный взгляд пожилой маман особо не тронул и вместе с подружками мы начали протискиваться между столами. Наш, самый большой, стоял в первом ряду перед сценой, на которой сидел ведущий, говорящий попеременно на разных языках — различаю английский, французский, немецкий и русский. Вот полиглот какой, — я даже уважительно покачал головой.

— Вам коктейлей взять? — спросил подружек и когда они кивнули, показал в сторону гомонящих наших, — усаживайтесь тогда, подойду сейчас.

Авось, подойду когда, сяду отдельно от них. Не хочется мне как-то с ними продолжать, слишком уж много я им лапши на уши навешал. Да и не в моем вкусе обе, хотя Марина, ммм... Марина... а может замутить все же, на время отдыха? Как она кричала, музыка просто, — при воспоминаниях об изгибающейся в моих руках Марине, тут же почувствовал, что легкие шорты тесными опять готовы стать.

Пытаясь избавиться от воспоминаний, картинами встающих перед глазами, начал рассматривать суетившихся за стойкой барменов. Два молодых паренька, у одного из них, постарше, волосы обильно смазаны гелем и зачесаны как-то... по гейски, что ли — вверх и вбок. Второй без такой прически, но совсем молодой, лет может шестнадцать. Голос у него противный — певучий и писклявый.

— Кофе, с молоком, — говорит ему тетка передо мной.

— Коффи, эндь? — парень кривляется, выделяя буквы "ф" и "д", произнося их с придыханием, выпятив губы.

— С мо-ло-ком! — раздельно и громко произносит тетка, тыкая пальцем в сторону кружки, в которую сейчас струйка льется из кофемашины.

— З мо-льйо-коммм, — певуче передразнивает ее паренек, подхватывает кружку, льет туда молоко и говорит ей, — виз милк! Коффи, виз милк! — опять нараспев повторяет он, улыбаясь. В огромных его глаза, выделяющихся на темном лице, злоба неприкрытая.

Кружка, которую он ставит на стойку, громко звенит о блюдце, несколько капель кофе выплескиваются из нее и падают на гладкую поверхность стойки, растекаясь по поверхности, обклеенной под мрамор. По каемке в блюдце бежит светло-коричневая жидкость, медленно обнимая кружку. Тетка, не обращая на это внимание, подхватывает кофе.

— Какая ненависть во взгляде, а? — услышал я голос сзади. Обернулся — рядом Влад стоит и пристально на паренька смотрит.

— Гляди, как чуркобес бесится, не нравится белым сагибам прислуживать, — ухмыляясь, посмотрел парню в глаза Влад и повернулся ко мне, — давай, Серег, заказывай.

— Ту коктейль, фо вумен, — показал я молодому два пальца.

— Фор водка, ту джин виз тоник, фри виски визаут кола, ту виски виз кола, энд ван джус, — это Влад заказал.

— А как же только два стакана в одни руки? — удивленно спрашиваю я.

— Нам можно, — улыбается Влад, — я с ними добазарился уже.

Когда ему поставили стаканы на поднос, мы двинулись к общему столу. Как я и рассчитывал, рядом с подружками мест не было, присел рядом с Владом. Он, поставив поднос на стол, сбегал за стульями и быстренько место нам освободил, подвинув народ. Пока мы с ним переговаривались, я краем глаза посматривал на подружек.

В общий стол было сдвинуто четыре обычных, и девчонки сидели на другом конце, тоже периодически в меня глазками стреляя, потягивая коктейли, которые я принес. Вокруг них тот все увивался все тот самый молодой, с красной обгоревшей мордой. Беседа на том краю оживленная и явно непринужденная. Там и Юля, хохлушка, еще парни с девчонками, несколько пар семейных за тридцать. Весело, периодически громкий смех раздается.

Ведущий между тем, закончив длинный спич на французском, начинает какой-то конкурс. Вокруг шум, гам и когда он говорил на русском, я суть уловил плохо, но мне Влад объяснил — сейчас ведущий будет объявлять страны, из которых есть гости в отеле, а представители этих стран должны орать как можно громче.

— Франс! — объявил ведущий и с ожиданием приставил ладонь к уху.

— Ааа! — довольно жидко орут с нескольких столов.

— Дойчланд! — после комментариев на французском по поводу предшествующих криков, снова называет страну ведущий.

— Хэээй! — тоже не очень крик и об этом ведущий говорит на немецком, беседуя с сидящими за столами.

Рядом тоже сдвинуто несколько столов и за ними дружная компания. Поменьше, чем наша, но человек десять точно. Примерно поровну парней и девчонок, и там та самая тройка, что зажигала на горках. С удивлением я смотрю на них — они точно на немецком разговаривают! У меня в школе немецкий вторым языком был, я это их "во бляйбен" на слух хорошо отличаю. А тут не кричали совсем, когда ведущий про Германию сказал. А он между тем все называет разные страны — и США, и Афганистан, и Тунис, и Дания, другие — интернациональный отель, оказывается. Впрочем, в ответ или одиночные крики несутся, или вообще тишина. Но ведущий компанейский, много шутит, поддерживая настроение у аудитории.

— Давай-давай, воздуха набираем! — между тем похлопал в ладоши Влад, обращаясь ко всем сидящим за нашим столом, — покажем, как надо!

— Грэйт Британ! — произносит ведущий и, подождав немного, не слыша криков, повторяет, — Грейт Бритааан!

Не дождавшись ответа, он покачал головой и выдал тираду, в которой я только слово "слип" понял. За многими столами смеются.

— Юкрэйн! — произносит ведущий.

— Йухууууу!!! — громко крикнула Юля с нашего стола, на нее смотрят, хлопают. Я тоже поаплодировал. С другого конца большой площадки перед сценой, кстати, тоже крик нестройный слышался.

— Свисс! — между тем произнес ведущий.

— Арраааааа!!! — а это просто дикий рев. Орут за соседним столом, а те самые нетипичные немцы, удивившие меня у бассейна, даже вскакивают с мест, выкидывая вперед сжатые кулаки.

Вот оно что! — мелькнула у меня мысль — точно, не немцы это, швейцарцы! Теперь понятно, почему парни такие поджарые — я же еще давно читал баянистую статью в инете про швейцарскую армию, да и менталитет в общем. А у них там в своих Альпах, между прочим, всеобщая воинская повинность.

— Круто, круто! — подняв руки, демонстративно похлопал в ладоши Влад, обращаясь к соседнему столу, показав после поднятый вверх большой палец. Швейцарцы дружелюбно улыбаются ему в ответ, что-то отвечая.

— Раша! — продолжает ведущий, и вокруг раздаются дружные и громкие крики. Орут не только за нашим — столов с русскими несколько.

— Как обычно, — говорит ведущий. — Снова русские лучше всех! — под наши возгласы резюмирует он.

— Эй, а Махмуда опять забыл! — заорал вдруг Влад, когда ведущий начинает отстраненный треп, что-то про танцы.

— Оу, сорри, сорри, простите! — с полупоклоном опомнился ведущий, — конечно, конечно! Уз-бе-кистан! — раздельно выговорил он.

Все за нашим столом почти синхронно обернулись на смущенного темненького парня, который сидит, плечи опустив. Точно, узбек по виду.

— Махмуд, давай! — скомандовал Влад, показав рукой, поднимайся, мол.

— Уууух-хаа!!! — с взвизгом рвет вечернее небо крик, когда Махмуд взмыл вверх со стула. Да, дал джазу парнишка, все вокруг смеются, хлопают и кричат ободряюще.

— Бригадир мой, нормальный парень, — кивнул на него Влад с гордостью, — уже гражданство получил российское.

— Еее, — ведущий одобрительно покачал головой, — Уз-бе-кистан ееа! — слово "Узбекистан" он произносит осторожно, чтобы не ошибиться.

— Махмуд! — крикнул Влад узбеку, и когда тот повернулся к нему, быстро произнес: — Бронетранспортер!

— Бронетранспортер! — раздельно выговорил Махмуд и показал Владу средний палец.

— Красавец, научился уже без ошибок! — гордо кивнул на узбека Влад.

— Слушай, а ты кем работаешь? — поинтересовался я у него. Парень глянул на меня и помолчал чуть, будто задумавшись.

— Меня зовут Себастиан Перейра, торговец черным деревом, — с донельзя серьезным лицом произнес он знакомую фразу, но откуда она, я вспомнить не смог. — Три бригады рабочих у меня, вон, командую, — кивнул Влад на парня узбека.

Между тем начались танцы. Почти все девчонки и тетки из-за нашего стола выбежали на пустое пространство перед сценой, которое уже заполнилось. А все парни на месте остались. Естественно, мужики не танцуют. Да и трезвые пока все. Так, относительно трезвые.

Я между тем в задумчивости все смотрел на аппетитную задницу Марины, которую разделяла на две половинки хорошо видная под платьем полоска белых стрингов. С усилием оторвал взгляд и, решившись, пошел в бар себе за пивом. Пока снова стоял в очереди, мысли мечутся. И хочется... очень. И не хочется.

Что делать-то, блин?!

— Теа, виз лемон, — буквально в последний момент переборол я желание вновь напиться сегодня.

С кружкой чая возвратился за общий стол. Здесь весело, идет непринужденный треп, в который я легко включился. Приходиться говорить громко — музыка не прекращается, пространство перед сценой заполнено танцующими людьми. Среди них я с удивлением заметил молодую мамочку, уже без ребенка. Смотрю на нее удивленно — волосы распущены, водопадом спускаясь по плечам, длинную юбку до пят сменили джинсовые шортики под самую задницу.

Прихлебывая чай, наблюдаю за танцполом, любуясь девушками — их там много и на любой вкус. Мамочка, закончив танцевать, проходит мимо нашего стола, еще раз улыбнувшись в ответ на мой взгляд. Запыхалась, бедненькая — на щеках румянец, грудь в глубоком декольте обтягивающей футболки часто вздымается. Садится она за стол в самом конце, за которым компания из нескольких семей.

Спать мне еще не хочется, поэтому сижу со всеми, сходив за чаем еще раз. Градус веселья все повышается. На колени мне приземляется Вика, некоторое время с ней трещу ни о чем, изредка дурака включаю, не отвечая на недвусмысленные намеки. Потом объясняю, что завтра утром собираюсь до пустыни Сахары доехать, поэтому уже сейчас спать иду. "Не, Вик, спать, реально! Мне завтра километров пятьсот проехать надо, а вечером приеду, тебя найду, хорошо, красотка?" Как раз прошу ее мой ваучер отдать гиду, и передать, если он что важное скажет. Ваучер не жалко — я их себе перед вылетом три листа копий наделал на всякий случай.

— Мы же тоже завтра в Сахару! — вдруг орет краснорожий, который уже в обнимку с Мариной сидит. Девушка при этом смущенно опускает взгляд, на меня не смотрит. — Ну Серега, ну ты чего?! — продолжает парень, — мы вместе же поедем, на автобусе! Спи да спи...

— Я на машине, — подняв руки с раскрытыми ладонями, отмазываюсь я.

Марина уже тоже, оказывается, в Сахару собралась, вместе с новыми знакомыми. Как быстро то, а? Для Вики это оказалось сюрпризом, и в процессе пьяного обсуждения я, да и не только я узнаю, что Марина еще утром экскурсию купила — они ведь тут не каждый день. А сама она, мол, мечтала великую пустыню увидеть, только за этим сюда и ехала.

Когда подружки вдрызг разосрались, в процессе дальнейших посиделок соседи докопались до меня качественно, пытаясь стакан впихнуть, но я все же смог отмазаться и выскользнуть из-за стола. Под обиженным взглядом Вики попрощался с Владом и направился в бар, который в холле. В темном углу присел на удобном диване и воткнулся в телефон — вай-фай здесь есть, надо новости посмотреть.

Как обычно, зависаю надолго — котики в жж, спортивные, новостные сайты и прочая подобная херь. Вот смысл мне знать о том, что какой-то перец в голландском парламенте заснул во время заседания? Но все равно читаю, мозг себе загружаю. Еще выкладываю в контактик пару утренних эффектных самострелов на фоне рассветного моря.

"Я в Тунисе, епта!" — пишу гордо в статусе. Пусть все обзавидуются на промозглой и сырой сейчас Родине.

Кинув через некоторое время смартфон на стол, двинулся к бару — последнюю кружку чая и можно в номер уже. Пока сменившийся бармен, уже не тот писклявый малой, с ненавистью взирающий на окружающих, готовит мне чай, слышу сзади пьяный нудный голос.

Обернулся — оба-на: мимо шагает мамочка Катерина, а к ней клеится мужик лет сорока — точно, вместе они за столом сидели. Но он вроде с женой был — какой кадр, а? Женушку сплавил, глаза залил и интрижку хочет закрутить по-быстрому. А мамочка тоже не промах!

Хотя... они недалеко, я присмотрелся и, судя по виду девушки, хочет она избавиться от назойливого кавалера, не обижая его. Как раз в этот момент Катерина искусственно улыбнулась спутнику, пытаясь уйти, но тот придержал ее за руку, что-то пьяно рассказывая. Девушка между тем, осматриваясь вокруг, наткнулась на мой взгляд. Ладно, попробуем.

— Катюха!!! — громко заорал я, отлипая от стойки, пошагав в ее сторону, — Катюха, вот так встреча! — быстро подошел к парочке. — Катька, как рад тебя видеть! Ты с мужем здесь?

— Э... — удивленно глянула на меня девушка, — н-нет.

— Ох блин работяга, дома остался? Пойдем, расскажешь, как он! — я приобнял ее за плечо и обернулся к ошарашенному подпитому мужику, — извини, братан, мы с ее мужем кореша, одноклассники, прикинь?! Давно не видел его! Хоть послушать, что делает, чем занимается...

Несостоявшийся кавалер похлопал глазами, не сразу догнав, что у него девушку увели. Потом он вроде порывался к нам подойти, но подумав немного, вышел из холла.

"Давай, давай, топай к жене", — с усмешкой посмотрел я ему вслед.

— Кать, ничего, что я так? — когда тот скрылся, посмотрел я на мамочку.

— Нормально, спасибо, — улыбнулась девушка, — пристал как банный лист к жопе. Достал, блин.

— Пойду, чай заберу свой, — повернулся я к стойке, — тебе принести чего?

— Коктейль возьми, — после секундного раздумья произнесла девушка, — посижу с тобой чуть, не против? Пока тот, — кивок в сторону двери холла на улицу, — не ушел.

Да я и не был против. Возвратился от бара с чаем и высоким стаканом, поставил его перед девушкой.

— А что муж не полетел? Работы много? — между делом пролистывая новости контактика, спрашиваю я пробно. Типа беседу поддержать.

— Муж... — скривилась Катерина. — Муж... объелся груш! — у нее такое лицо сейчас, будто пол-лимона сходу съела.

"Оп, оп, опасно", — мелькает у меня мысль. Надо скорей чай допивать и сваливать, а то одинокая дама с ребенком может круче чужого в хищника вцепиться.

— Ты в танчики играешь? — спросила меня девушка, тряхнув длинными локонами.

— Эээ... — застигнутый врасплох вопросом, я удивленно посмотрел на нее, — что, не понял?

— Игра есть, Мир танков. Знаешь?

— А, знаю, конечно, — кивнул я.

Покажите мне парня, который "World of Tanks" не знает.

— Ну, танчики. Вот и спрашиваю, играешь?

— А! — догнал я, — ну как, играю. Может, раз в месяц зайду, погоняю. Прикольно же, но у меня времени нет.

— Какой у тебя там уровень?

— Ничего себе у тебя вопросы... — вытягиваю я лицо, — не знаю, какой уровень. Может третий, может четвертый.

— Вот. Ты нуб. А у мужа моего десятый. Он может забыть, что день рождения у ребенка, зато в танчики свои зайти не забудет никогда. Целыми ночами там сидит, все свободное время! — Катя пожала губки зло, сверкнув глазами, — представляешь!? Я могу в белье кружевном мимо него ходить, да и без белья! А он от своих танков не отвлечется даже! Представляешь?

— Не, не представляю, — абсолютно искренне качаю я головой, демонстративно глянув оценивающе на два аппетитных полушария в вырезе футболки, — если ты, да в кружевном белье, рядом со мной... какие танчики?

Щеки у девушки порозовели немного, она отхлебнула коктейль и облокотилась на стол локтями, держа стакан перед собой, будто от моего взгляда свою грудь защищая.

— Слушай, а... работа? — с интересом спросил я Катерину.

— Да работает он, хорошо зарабатывает, нам хватает. Вот к морю меня отправил, когда я ему скандал закатила. Представляешь, ревнивый ужасно, маму свою заслал со мной. А то, что у него жена неудовлетворенная ходит, ему поровну! Живая жена по вечерам рядом, а он в сортире напряжение сбрасывает! Вот как так?! Ничего не надо, кроме танчиков своих!

Вау, как понесло ее. Я покачал головой, поджав губы.

— А я ведь люблю его до сих пор! Знаешь, мы только когда встречаться начали...

Так, куда-то ее не туда кинуло. Сидеть и слушать про ее любовь, у меня желания совсем нет. Походу, пора закругляться.

— Кать, может... — хотел я спросить ее, не пора ли ее до номера проводить, но девушка меня перебила.

— Сереж, погоди! Слушай, а ты с которой из тех колхозниц замутил? — может, что-то уловив в моем тоне, тут же забыв о своих воспоминаниях, лукаво посмотрела Катерина мне в глаза.

— В смысле? — ее вопрос застал меня врасплох.

— Да ладно, в смысле, — несмешливо ответила девушка и пояснила, — у нас номер рядом с ними. Маман мне все уши прожужжала, что заснуть не могла. Я-то на море была весь день, а ты ей спать не давал!

— При чем здесь я? — с деланно удивленным видом покачал головой.

— Ты из их номера выходил вечером, маман тебя впалила, так что не отмазывайся! Сереж, ну расскажи, с кем? — во взгляде у Катерины неподдельный интерес.

Я замялся, а она спросила с озорной улыбкой: — Неужто с обеими? Что, серьезно с обеими? — удивилась Катя, увидев мою непроизвольную усмешку.

Вздохнув, девушка допила коктейль, поставив бокал на стол с глухим стуком, и расстроено протянула: — Ну, блииин...

— Что такое? — удивился я ее погрустневшему выражению лица.

— Почему у моего мужа такого друга нет, а? — спросила Катя.

Толи я туплю, толи она уже много приняла, толи все вместе взятое, но уже который раз я не могу за ее мыслью уследить.

— А был бы такой друг у твоего мужа, и что тогда?

— Знаешь, какие друзья все у него? Рохли. Был бы такой, как ты, было бы хоть с кем ему изменить, — без тени смущения посмотрела молодая мамочка мне прямо в глаза.

Уже поднимаясь по лестнице, мы страстно целовались. Ее настойчивый язык весь мой рот исследовал, периодически в ухо ныряя и она даже вроде мне засос поставить успела, пока я ее на руках немного пронес.

Раздевать Катерину начал еще в коридоре, одной рукой стягивая с нее кофту, второй пытаясь ключом в замок попасть. С грохотом ударилась в стену дверь, когда мы ввалились в номер. Быстро полетела в сторону ее футболка, следом шорты. Мои руки потянулись к аппетитной груди, но снять бюстгальтер девушка мне не дала: "Я кормлю еще, грудь болит", — шепнула она.

Видно было, что по сексу Катя изголодалась. Ее тело била мелкая дрожь нетерпения, когда она помогала мне избавиться от одежды. Сняв с меня майку, девушка жадно принялась целовать мне грудь, но как я не толкал ее голову ниже, не поддалась. Сплетенные в объятиях, мы упали на кровать, и она сорвала с меня шорты, пока я вскрывал пачку презервативов. Стоило мне только с ней справиться, Катя сразу же запрыгнула на меня, повалив на спину, резко насаживаясь. Удовлетворенно выдохнув, она зажмурилась и тут же начала делать движения тазом и бедрами, постанывая.

Кошечка какая!

Для первого раза на трезвую голову мне обычно хватает меньше минуты, чтобы закончить. Сейчас голова не то, чтобы трезвая, днем много принял, но столько возбуждения было в жадной до наслаждения девушке, что я даже меньше продержался. От нее буквально пахло сексом сейчас. Я резко задергал тазом вверх и шумно выдохнув, прижал девушку к себе. Когда снял ее с себя, Катерина даже не сдержала едва слышного возгласа разочарования.

"И это все?" — будто говорил ее уничижающий взгляд из-под ресниц.

"Не, не все" — мысленно ответил я, вскрывая следующий презерватив. Подхватив девушку под бедра, я чуть подтолкнул ее, поставив к себе задом.

— Давай, детка, — похлопал я ее упругой ягодице. Катя выдохнула со всхлипом и схватила кровать за изголовье, выгибая попку, будто кошка. — Давай, давай! — опять пару раз хлопнул я ее, часто и мелко толкая тазом вперед, постепенно увеличивая амплитуду движений. Схватился руками за две удобные косточки на талии, с силой притягивая ее к себе. Девушка еще больше выгнула спину, пряча лицо в подушке, гася в ней стоны.

Громкие шлепки наших тел друг об друга и на улице, думаю, слышны были — балкон, уходя днем, как и шторы, я оставил открытым. И светильник в изголовье горит, так что если смотрит кто в окно, нас хорошо видно. Повернулся — так и есть, в соседнем корпусе на одном из балконов виднеется овал лица. Я улыбнулся и, убрав руки за голову, скрестил пальцы на затылке, двигаясь еще быстрее.

Ладно, посмотрели, и хватит — я чуть замедлился, навалился всем телом на хрупкую девушку подо мной и потянулся к светильнику, выключив его.

— Аа... ааа... — в голос застонала Катерина, поднимая лицо от подушки, — не останавливайся! Не останавливайся блять!

Мне нравится, когда девушки ругаются и орут во время секса. Просто тащусь. Я задвигался еще быстрее, сильнее, яростнее. Катя самозабвенно материлась, призывая меня не останавливаться ни в коем случае. Когда она закричала в экстазе, я тоже не сдержался. Даже зарычал в исступлении, что со мной редко бывает. Катерина соскочила с меня, упав на кровать и скрестив ноги. Она извивалась, не переставая стонать, ноги ее крупно дрожали, будто в судорогах.

Одна грудь вывалилась из бюстгальтера — ну вот, опять обманулово: грудь большая, но растянутая во время кормления, лопухом свисает вниз. Зато в бюстгальтере выглядит так, что сразу все мысли вон и глаз только туда тянет.

Я лег рядом с девушкой, снял с нее бюстгальтер и начал ласкать и целовать соскучившиеся по свободе груди. Катя постанывала, видно соврала мне про то, что болит, просто вида их обвисшего стеснялась. С груди я перешел на спину, целуя ее по позвоночнику, шепча о том, какая она классная. Девушка громко и глубоко дышала. Я положил ее на живот и надел следующий презерватив, стараясь делать это незаметно.

Да, я и так могу иногда, правда потом болеть будет, но сейчас уже не удержаться. Одной рукой поглаживая девушку по спине, второй я потянулся к ящику в тумбочке. Достал оттуда выложенный вместе с пачкой презервативов тюбик смазки — вот чего мне днем с подружками не хватало. Продолжая гладить успокаивающуюся девушку по спине, обильно выдавил гель на ладонь, коленом чуть ноги Кате раздвигая. В последний момент она почувствовала неладное, попробовав отстраниться, но меня уже было не остановить. Я лег на нее всем телом, вдавливая в кровать — вот так подруга, вспоминай свое разочарование в начале.

— Нет-нет-нет не надо! Прошу тебя, не надо! — быстро и не очень внятно заговорила Катерина. Медленно, но неотвратимо я наваливался на нее все сильнее, а она уже заголосила, — стой! Стой сука, куда?! Урод, ты что делаешь!? Ты порвешь меня сейчас, ты порвешь мне все! Не надо блять!

Я приостановился, замерев, приподнявшись на локтях, но все так же прижимаясь тазом, когда она голос повысила. Вдруг действительно порву. С минуту полежали почти тихо, я лишь целовал девушке шею и плечи.

— Прошу...прошу... мне больно, Сережа, прошу тебя... не надо... не нааадо... — периодически с придыханием шептала Катя, но уже начала тихонько шевелить попкой. Не на... а.... а... — задвигалась она активнее. Я прижался к ней до упора, уже не встречая сопротивления. Девушка опять начала мычать, закусив подушку.

Вот так, Петруха, Колян, Андрюха, или как тебя там? Давай, продолжай шпилить в свои танчики! А кто-то будет шпилить твою голодную до секса женушку — удовлетворенно думал я, лаская извивающееся подо мной тело.

Сергей Тишевский

05 октября, раннее утро

Проснувшись, первым делом посмотрел на часы.

"05:11".

Как обычно. Если куда-то прилетел, то всегда первые дни заснуть не могу. А если засну, то просыпаюсь очень рано. Это повезло еще очень, что пять утра, мог и в три, и в четыре проснуться.

Зная, что больше уснуть не смогу, пошел принимать душ. С удовольствием поплескавшись, даже не вытираясь, обмотал полотенце на поясе и прошагал в комнату, оставляя мокрые следы на полу. Так в полотенце и вышел на балкон.

В утренней тишине были явственно слышны пьяные и задорные возгласы. Присмотревшись, увидел между пальмами крышу большого автобуса. Прислушавшись, вычленил из веселых криков знакомые голоса, а услышав несколько фраз, понял, что это народ грузится на экскурсию в Сахару. Но уже заканчивали, судя по всему — зафурчал двигатель автобуса и вскоре снова стало по-утреннему тихо и прекрасно.

— Красота! — с удовольствием потягиваясь, чувствуя дуновение легкого ветерка, сказал я сам себе. Полшестого утра — и приехали мы в отель примерно в это время вчера. Сутки всего прошли, а уже сколько всего произошло.

Неплохо отдых начинается!

Довольный собой, я с удовольствием постоял на балконе, на свежем воздухе и пошел одеваться. Раз не заснуть, зачем время терять — можно уже ехать кататься по стране.

Дойдя до ресторана, попил чаю, заев булочками с повидлом — больше ничего пока не было, завтрак только в шесть утра начаться должен. Перекусив на скорую руку, двинулся к машине. Симбол стоял у самого входа в холл отеля. В свете фонарей осмотрел автомобиль трезвым взглядом и выругался: с двух сторон бампера затерты. Впрочем, расстраивался недолго, вспомнил — "фул каско" же, я при сдаче даже присутствовать не буду — ключи только на рецепшн отдам.

Выехал из отеля и не торопясь порулил по дороге вдоль береговой линии отелей. Вскоре мелькнула знакомая желто-красная вывеска, и я с приятным чувством прикосновения к Родине заехал на шелловскую заправку. И пусть "Shell" — пендосская контора, но я в Питере на похожей АЗС заправляюсь, когда по Мурманскому шоссе в город въезжаю.

Бензин стоил двадцать рублей за литр, и это еще раз убедило меня в том, что треть стоимости литра у нас в стране я отдаю на бедность посторонним людям. Залив целый бак меньше чем за килорубль, я пошарился по торговому залу, прикупив сразу две карты. В одной масштаб поменьше, зато планы городов хорошие, во второй масштаб больше, зато планы не особо.

Посидев в машине, изучая карты, принял решение ехать вглубь страны. На одной из карт у одного города была картинка по типу римского Колизея и, прочитав кое-как описание на английском, понял, что там можно много чего интересного посмотреть. Примерно прикинув, как ехать, двинулся в путь.

Выехав на магистраль, "AutoRoute A1", как было в карте написано, ехал по ней уже минут двадцать. По-прежнему не торопясь, с интересом осматриваясь по сторонам. Дорога эта, судя по карте, была главной магистралью Туниса, и руля по ней я должен был в город с Колизеем упереться. Не упрусь, так обратно поеду — по поводу того, что заблужусь, не волновался. Указателей куча, все дублируются на английском. Тем более, хотя навигатором не люблю пользоваться, в телефон карты Туниса скачаны, на всякий случай. Если уж заблужусь, включить недолго. Мне просто нравится по картам ездить, пользуясь мозгом. Люблю чувствовать себя первооткрывателем.

Мимо тянулся однообразный пейзаж — куцые поля, кое-где засаженные оливковыми деревьями. Периодически проезжал мимо разных городков, снижая скорость и осматриваясь по сторонам. Везде бросался в глаза мусор вдоль дорог — его было много, и застарелого притом. Видимо, здесь обочины совсем не убирают. У нас тоже местами мусора много, но он то под снегом спрятан, то трава его прикрывает. А здесь земля почти голая, все отходы человеков напоказ выставляет.

Мелькнул указатель на Монастир. Монастырь, как называл его парнишка гид. Интересно, как все же правильно? Паренек по виду, работает недавно, может он ошибается? Или арабы Монастырь говорят, а ошибалась девушка, которая мне путевку в агентстве продавала?

— Ааа епть! — задумавшись, затормозил едва не в самый последний момент перед заграждением на дороге: магистраль была перегорожена несколькими фургонами, рядом стояло парочка полицейских машин. От которых ко мне и направился полицейский в черном, следом двинулся еще один, направив на меня ствол автомата.

Хрена себе, что это тут такое? — почувствовал легкое волнение. Подошедший полицейский затрещал что-то на арабском, которого я естественно не понял.

— Инглиш! — произнес я, показывая открытые ладони и рассматривая полицейского. Весь в черном, под бронежилетом только футболка, так что видны мускулистые руки. На шее висит оливкового цвета автомат австрийский, у которого магазин сзади и вид космический.

— Ху а ю? — спросил меня мент на английском. О, это мы разумеем.

— Айм файн, сенкс! — улыбнулся я. Мент мою улыбку не поддержал и повторил, тыкая в меня пальцем, — Ху. А. Ю.

Ху! Точно, епрст! Кто ты, а не как ты!

— Айм э турист! Фром Раша! — отрапортовал я. Дальше мент спросил что-то быстро, и уловил я только про отель.

— Роял Жасмин, Маххамет, — покладисто проговорил я.

— Кам бэк йо хотел! — показал мне полисмент стволом автомата на разрыв в заграждении магистрали. Английский у него, судя по всему, такой же корявый, как и у меня. Ну да, здесь же бывшая Французская колония.

— Вот зе метта? — поинтересовался я, на что полицейский мне ответил на арабском. Матерно ответил, судя по мимике, и еще раз сердито махнул стволом в сторону разворота.

Не пытаясь искушать судьбу, я медленно поехал на разворот, осматриваясь. Дорога перегорожена капитально, ментов много. Причем если вооружены все космическими винтовками, то одеты по-разному — кто в светлом песочном камуфляже, кто в черной форме.

Развернувшись, поехал обратно, в задумчивости. Море теперь было справа от меня, и я периодически поглядывал в ту сторону. Увидев указатель на Жасмин-Бэй, свернул с магистрали туда. Читал про этот городок в интернете — недавно построен, в основном сплошь фешенебельные отели и торговые центры. Заехав в город, я в этом убедился. Припарковавшись, пошел гулять по пустынным утренним улицам.

Встретив рассвет в огромной марине с кучей яхт — а говорят Тунис бедная страна — поехал по нижней дороге дальше. Справа сплошной чередой шли отели, а слева жилье местных жителей, в основном неказистые, квадратного вила дома. У многих двери были выкрашены в синий цвет, местный обычай, видимо. Вскоре мелькнул справа и мой отель.

Въехав в Маххамет, я удовольствием погулял по узким улочкам, по медине, походил по стенам крепости, построенной еще крестоносцами. Маххамет — городок маленький и прогулявшись по основным улицам, я поехал дальше. А вот следующий город — Набеуль, уже крупнее. Пока ездил, кстати, заметил одну особенность — правило никто не соблюдает, но крупных ДТП нет. Зато почти все встреченные машины хоть где-то, но затерты. И ездят здесь не грубо, просто нагло. Но не разгоняется никто, как в последний путь, за сто метров от светофора. По мне, так лучше ездить без правил, как здесь, чем с правилами, как у нас, но когда на каждом десятом дереве венок висит.

Оставив машину недалеко от главной площади, с большим ананасом посередине, пошел гулять. Люблю такие города — идешь, и узкие улочка тебя будто за плечи обнимают. Шарму и очарования добавляет то, что стеклянные витрины магазинов соседствуют с дверьми жилых домов. За некоторыми, приоткрытыми, видны кусочки быта местных — во многих домах такого понятия как "парадная" нет, сразу жилье начинается.

Гуляя по городу, искал магазины — раз в Колизей африканский доехать не получилось, хоть шмотками затарюсь. Они здесь вдвое, а то и втрое дешевле, чем дома. Сейчас по магазинам пробегусь и можно в отель возвращаться — посмотреть в новостях, что вообще здесь твориться, да решить, куда еще можно съездить. Дома я как-то не озаботился этим — некогда было.

Постепенно, гуляя по улицам, чувствовал нарастающее беспокойство. Осматриваясь по сторонам, начал прислушиваться к себе. Нет, внешне все выглядело привычно — сновали по улицам шумные арабы, зазывали к себе торговцы из лавок, бросаясь буквально под ноги. Так в чем же дело?

Я даже приостановился, раздумывая. А после, неспешным шагом пошел нарезать круги вокруг главной городской площади. Постепенно картинка будто пазл начала складываться перед моими глазами.

Вот четыре магазина в ряд — время уже к одиннадцати скоро, а работает только один. Витрины остальных закрыты роллетами. Вот идет по улице стайка школьников, только идет тихо и сопровождает их трое взрослых. Вот на меня смотрит мужик в черном, стоящий на перекрестке и я замечаю, что у него куртка топырится под мышкой. Мент. Пройдя перекресток, заметил на следующем почти такого же — будто два брата близнеца. Тоже полицейский. И еще, хоть некоторые люди на улице и улыбаются, в их взглядах сквозит напряжение. Подойдя к площади, зашел в супермаркет и, глядя на покупателей, уже у многих замечал в глазах настороженность. Здесь, в торговом зале, люди набирают сразу помногу продуктов и напряжение будто висит в воздухе — словно вот-вот и... и что?

Выйдя из магазина в задумчивости, прошел в одно из многочисленных кафешек и заказал себе поесть. Устроился и с удивлением понял — периодически слышатся звуки сирен со стороны окраин города. Пока сидел, внимательно наблюдал за шагающими по улицам людьми. И убеждался все сильнее — что-то висит в воздухе. И не люстра.

Перекусив, я поехал... нет, не в отель. Посмотрел по карте и выехал из города, двинув вглубь страны. Проезжая по дороге от Маххамета до Набеуля, слева я видел горы. А если я увидел горы, надо обязательно до них доехать и по барабану, что висит в воздухе. Ведь что может быть лучше гор?

Марина Иванникова, 29 лет

05 октября, утро

Минувшей ночью Марина не спала. Совсем.

И не оттого, что осталась гужбанить со всеми — когда анимация закончилась, дружная компания не разошлась, а пошла на пляж, купаться. После все переместились поближе к платному бару, и посиделки затянулись почти до утра.

Наоборот, Марина кое-как отвязалась от приставшего к ней с ухаживаниями Вовы и отправилась в номер. О том, что происходит и подробности продолжающейся гулянки Марина узнавала от Вики, которая несколько раз возвращалась в номер.

Но и не подруга мешала Марине заснуть — во-первых, девушка выспалась днем, во-вторых, она волновалась перед поездкой — так быстро все получилось, ведь она почти не подумав, двухдневную экскурсию приобрела. Ну а в-третьих, и самое главное, ей не давало покоя произошедшее вчера здесь в номере.

Борясь с подступающими мыслями, пытаясь их отогнать, Марина ворочалась на постели, сминая белье и безуспешно пытаясь заснуть. Ближе к пяти часам утра веселая компания, и Вика в том числе, наконец, разбрелась по номерам, а Марина наоборот, поднялась, проверяя собранные еще с вечера вещи. Как назло, именно сейчас у нее начали слипаться глаза и ноги буквально подкашивались от недосыпа. Вика, завалившаяся в комнату недавно и упавшая на одну из кроватей, в момент заснувшая, на подругу все же очень сильно обиделась, но Марина не расстраивалась — ее уже захватило ожидание неведомой поездки.

Хохлушка Юля, ее подруга Саша и молодой Вовчик, в отличии от Марины, ночью спать даже и не собирались — гуляли вместе со всеми: решили в автобусе отоспаться. Но и Марина, стоило только сесть в автобус, почти сразу заснула, несмотря на то, что сидевший рядом Вова попытался ее завлечь беседой.

Девушка уснула еще даже до того, как автобус выехал за ворота территории отеля.

Проснулась Марина, когда спинка впереди стоящего кресла сильно ударила ей в лоб. Услышав лязг своих зубов, и чувствуя, как брызнувшая из губы кровь стекает по подбородку, Марина открыла глаза. Не понимая, где она и что происходит, попыталась осмотреться. Сразу же последовала несколько резких рывков, автобус вдруг накренился вправо и будто на гребенку выскочил. Марина, не совсем еще пришедшая в себя, качнулась и очень больно ударилась головой о стекло, так что в глазах потемнело, и невольно слезы брызнули.

Но, как ни странно, удар помог девушке прийти в себя, и она осознала, что салон автобуса наполнен испуганными криками, а откуда-то снизу раздается громкий скрежет. Подняв глаза, Марина было развернулась к Вове, который вцепился в спинку кресла впереди так, что костяшки побелели. Неожиданно автобус завибрировал еще сильнее, как будто кто-то огромный его встряхнул, будто проверяя, есть ли спички в коробке. Кто-то рядом не удержался, упав в проход, женские испуганные крики стали громче. А через пару мгновений в животе у Марины все ухнуло вниз, и после краткого мига ощущения полета последовал страшный силы удар.

Зубы у девушки снова клацнули при встрече со спинкой сиденья впереди, кровь теперь брызнула и из верхней губы. На несколько секунд Марина отключилась, потеряв сознание.

Пришла в себя она от того, что тянуло болью руки и ноги. И тут же сознание будто мгновенно к ней вернулось, причем с необычайной ясностью — Марина сразу вспомнила и бессонную ночь, и погрузку в автобус и пробуждение от удара. Даже не видя, что происходит вокруг, девушка поняла, что они попали в аварию, а она сейчас будто узлом завязанная между кресел лежит. И сразу в мыслях сформировалась картина произошедшего, сопоставляя случившееся: первый удар — столкновение с кем-то; тряска и крики — наверняка автобус вылетел с дороги и несся по земле; краткий полет и второй удар — падение куда-то, в овраг, наверное.

Понимая и принимая, что произошло, Марина уже пыталась выкарабкаться из-под сидений. Что-то острое ей сильно впивалось в ногу, в плечо, от боли девушка застонала, но попыток не прекратила. Наконец, получилось — с трудом выпростав одну руку вверх, Марина схватилась за край сиденья впереди и, застонав от натуги и боли вытащила свое тело из ловушки. Упав на сиденье, она первым делом осмотрела себя.

Так. Белая кофта уже не белая — потеки крови из разбитых губ и носа нарисовали на ней густой узор. На предплечье левой руки длинная царапина, исходящая понемногу кровью, а на левом бедре красное пятно кровоподтека.

Поморщившись, но в то же время вздохнув от облегчения, осознавая что в принципе легко отделалась, Марина осмотрелась по сторонам. И тут же на нее сразу обрушился гвалт катастрофы — кто-то кричал, кто-то стонал, по салону прошло несколько человек, осторожно пробираясь по проходу.

— В порядке? — спросил ее высокий седой мужчина опрятной наружности. Но немного помятый, как и все участники аварии.

— Угу, — просто кивнула Марина — говорить ей ничего не хотелось, к тому же она сейчас языком зубы передние пробовала, не шатаются ли.

Не шатались.

Автобус стоял, наклонившись вперед, и там была темнота. Вернее, сильный солнечный свет бил в окна, как раз со стороны девушки, и чтобы понять, что же впереди, ей пришлось прищуриться.

Да, так и есть — Марина поняла, что ее догадка про овраг была верной — широкого лобового стекла не было, вместо него сейчас виднелся земляной, каменистый склон, в который будто вгрызся автобус.

Повреждение были страшными — вся передняя часть будто гармошкой сложилась, стекла отсутствовали почти в половине салона, и там, впереди, было сейчас страшное нагромождение мешанины из сорванных кресел и... и человеческих тел.

Марина задержала дыхание и опустила глаза вниз. Тут же ей по позвоночнику будто холодом мазнуло — она увидела знакомые ярко-салатовые кеды. Сглотнув, Марина наклонилась в сторону, и увидела, что в проходе без движения лежит Вовчик.

По всей видимости, когда салон трясло, он вывалился из кресла, а при столкновении ударился головой, сломав себе шею — подернутые мутной поволокой глаза парня смотрели вверх, а голова была неестественно изогнута.

— Помочь? — появилось рядом участливое лицо.

Высокий, толстый мужик, с круглым лицом и глазами навыкате появился рядом и протягивал Марине руку. Невольно она потянулась к нему, и толстый помог ей выбраться из ставшего очень узким прохода между сиденьями.

Стараясь не наступить на труп Вовчика, Марина сделал несколько аккуратных шагов, ее качнуло, но мужчина помог, поддержал. Еще несколько шагов, и Марина даже не поблагодарив своего помощника, спустилась по покореженной лесенке бокового выхода.

У девушки сейчас будто защитный механизм включился — она не обращала внимание ни на стоны, ни на крики боли, отстранившись от произошедшего, чтобы не впасть в истерику. Выйдя на улицу, Марина осмотрелась и по осыпающемуся склону поднялась наверх. Неподалеку виднелась дорога, и от нее по красноватой, выжженной солнцем земле, будто бородавками покрытой бугорками травы, тянулся широкий след съехавшего с трассы автобуса. Вдалеке, на дороге, виднелся разбитый автомобиль, у которого сейчас суетилось несколько фигур.

Проследив прочерченный автобусом след, Марина обернулась. Не совсем овраг — автобус, выскочив с дороги, наехал на небольшой холмик, пологий с одной стороны, и более крутой с другой, и врезался в осыпавшийся склон соседнего холма, оставшись лежать в небольшой ложбинке. Передняя часть кабины была сильно искорежена, смята, а ближе к бамперу сточена, как будто у автобуса нижнюю челюсть в землю зарылась.

Сглотнув, Марина увидела, как несколько мужчин, среди которых был и толстый с рыбьими глазами, и подтянутый седой, вытаскивают тела из окон. Кого-то небрежно, буквально сваливая на землю и оттаскивая в сторону, а кого-то со всеми предосторожностями.

Только сейчас Марина почувствовала, как сильно уже печет солнце. Она подняла руки и поняла, что голова у нее не покрыта, а волосы уже горячие от солнечных лучей. Шмыгнув, девушка начала спускаться обратно к автобусу. При спуске сухая земля склона кроилась под ногами, забиваясь между ступней и подошвами открытых босоножек.

Автобус распластался на поверхности как катер на сдувшейся воздушной подушке — расплющенные в блин покрышки уже не держались за обода колес, вросшие в землю, а разорванные снизу элементы обшивки и крышки багажных отделений, будто юбки, раскрывшиеся при падении, обрамляли корпус. Когда Марина уже подошла ближе к автобусу, со стороны дороги раздались громкие гортанные крики. Девушка обернулась, но склон был уже выше уровня ее взгляда.

Обойдя широкую корму автобуса, Марина увидела, что в тени сидит уже около десятка человек. "Они, наверное, выбрались пока я без сознания лежала" — подумала девушка, и тут же увидела среди спрятавшихся в тени цветастые наряды Юли. Хохлушка призывно махнула Марине рукой, но на ту в этот момент будто тяжестью накатилось осознание ужаса катастрофы.

Девушка шагнула к спущенному заднему колесу и, привалившись к боку автобуса, сползла вниз и беззвучно начала рыдать, закрыв лицо руками.

— Мариш, Мариш, все хорошо, Мариш, — раздался рядом голос и, отняв руки от лица, девушка увидела склонившуюся над ней Юлю. — Не плачь, сейчас приедет скорая, все будет хорошо, всех вылечат, все...

Неожиданно на склоне появился человек. Один из тех, кто был рядом с машиной на дороге — поняла Марина. Но в его движениях что-то пугало девушку, уж очень они были резкими и агрессивными.

Юля, прервавшись на полуслове, обернулась и посмотрела по направлению взгляда Марины.

— Эй, а шо это он? — от неожиданности с акцентом произнесла хохлушка, даже отпрянув, столкнувшись взглядом с арабом.

Марина тоже почувствовала исходящую от нежданного визитера агрессию, и сейчас пыталась встать. Руки ее скользили по неровной поверхности погнутого металла, а подошвы ехали по земле.

— Эй! — обеспокоенно воскликнула Марина, и в этот момент рядом с первым арабом появился второй. Издав гортанный крик, он вдруг бросился вперед. К другой стороне автобуса, где мужчины по-прежнему вытаскивали тела. Тот же, что появился первым, вдруг прыгнул вперед и помчался к девушкам.

— Э, э! — только и успела сказать Юля, но вдруг получила сильный удар в живот, а араб схватил ее за волосы и силой начал бить головой об обшивку автобуса. Почти сразу же на белое брызнуло кровью, а тело Юли обмякло, оседая. Впрочем, араб бить девушку головой не прекратил.

— Вы что! — машинально крикнула Марина, которая наконец-то поднялась и качнулась вперед. Но тут же, столкнувшись взглядом с арабом, чье лицо обезобразила страшная гримаса, она хотела убежать, но было уже поздно. Нападавший кинулся на нее, прыгнув и попытавшись задушить. Но девушка вовремя подняла руки, так что вцепиться ей в шею у бешеного не получилось. Но почти сразу он громко зарычал и, повалив девушку, начал наносить Марине сильные удары кулаками, целясь в лицо.

Заскулив от ожегшей боли, а после и завизжав от ужаса, девушка извернулась, пытаясь уползти, вырваться. Вырваться не получилось, но Марина рывком повернулась на живот.

Нападавший яростно взвыл, и удары посыпались на девушку с новой силой. Болью обжигало теперь шею, плечи, несколько раз кулаки глухо ударили в затылок, прорвавшись через руки, которыми Марина обхватила голову, пытаясь защититься от ударов. Сильная тяжесть прижала девушку к земле, лицом вдавливая в поверхность, и когда она попыталась вздохнуть, глотнула пыли, а на зубах заскрипела земля.

Анжелика Новицкая, 23 года

05 октября, день

— Курицу или рыбу?

Все тело тянуло слабостью.

Голос мужской, незнакомый.

— Курицу или рыбу?

Затекшие мышцы сковало мерзкой усталостью.

А этот голос женский, знакомый.

"Неужели это мне?"

— Лика, курицу или рыбу?

— Ум...

"Неужели можно вот так просто догадаться разбудить меня сейчас?"

— Лика! Лика! — чья-то рука продолжала теребить плечо. — Курицу или рыбу?

"Какая в жопу курица?"

— А? — не открывая глаз, преодолевая слабость, произнесла Анжелика.

— Лика, курицу или рыбу? Говори же, молодой человек ждет!

— Ничего не буду, — приподнятая на мгновенье голова девушки мотнулась на шее, перекатившись по подголовнику кресла и глухо ударилась, снова прислоняясь к обшивке салона рядом с иллюминатором.

— А вдруг захочешь? Давай тебе курицу возьму?

— Мам, бери что хочешь, — пробормотала Анжелика, чувствуя тянущую усталость затекших мышц во всем теле и пытаясь хоть как-то устроиться поудобнее.

— Или рыбу?

"...ять!"

Анжелика собралась с силами, вновь приподнялась и посмотрела маме в глаза.

— Курицу? — взгляд за толстыми стеклами очков выражал искреннее участие.

— Мам, я блевать хочу, — преодолевая слабость, произнесла Анжелика. — У вас есть пакеты? — обернулась она к бортпроводнику.

— Да, конечно, — закивал головой тот, совсем молодой парень, — вам эээ... прямо сейчас?

— Не знаю, — раздраженным, но слабым голосом протянула Анжелика и прикрыла глаза, снова откидываясь на спинку кресла.

Ее узкое, точеное лицо было сейчас очень бледным, и бледность пробивалась даже через густой отпускной загар. Скулы у девушки обострились, щеки впали — еще бы, уже сутки она ничего не ела. Наоборот.

Даже не пила почти — на каждый глоток воды желудок отвечал мгновенно.

Вчера на ужине в отеле Анжелика съела явно что-то не то. И вечером на море взглянуть последний раз за поездку не пошла — слишком внутри тяжело было. А ближе к ночи и вовсе Анжелика как зашла в туалет, так почти до утра из него и не выходила — казалось, девушку сейчас наизнанку вывернет. Через рот тоже.

Всю ночь Лика боялась, что не сможет доехать до аэропорта — унитаз далеко от себя ее не отпускал, но ближе к утру девушке стало лучше, чему поспособствовал энтерофурил, которого она едва не полпачки заглотила за ночь. Сейчас от отравления осталась только сильная, тянущая слабость. Такая, что даже руки не поднять.

Соседка в ближнем по креслам, сидевшая ближе к проходу, между тем начала возмущаться словами Анжелики — как это так при ней, да перед обедом вот так просто: "блевать". Мама, тут же почувствовав себя в родной стихии, полезла в спор, а Анжелика просто достала телефон и, надев наушники, попыталась отключиться.

Следующие несколько часов она провела будто в полубеспамятстве — ее мутило, подташнивало, внутри иногда все будто перекручивало, но к счастью в туалет бежать не потребовалось.

К окончанию полета Анжелика даже немного пришла в себя, вынырнув из состояния полусна. Вытерев струйку слюны в уголке рта, она воровато огляделась, не видел ли кто, и посмотрела в иллюминатор.

За толстым стеклом была сплошная серая хмарь облаков.

"Октябрь" — поежилась девушка, представляя серый и хмурый осенний Питер.

— Полчаса уже летаем!

— А? — крепко зажмурилась Анжелика, чуть встряхнув головой, а после открыла глаза и обернулась к маме.

— Полчаса уже летаем! Капитан, — мама сделала витиеватое движение рукой, видимо намекая на громкую связь, — сказал, что нам пока не дают посадку! Гудит и гудит, гудит и гудит! — недовольно добавила мама. Глаза ее за стеклами казались огромными, да и выглядела она возмущенной.

Тут и Анжелика почувствовала неправильность в окружающей действительности — двигатели не ровно урчали, как это бывает, когда самолет летит по прямой на максимальной высоте, а периодически то завывали, то затихали, и чувствовалось, что самолет периодически заваливается на крыло, кружась над аэропортом.

Под гомон беседы соседки и мамы, Анжелика попыталась уснуть, но уже не получалось. Девушка даже всхлипнула чуть от бессильной усталости.

Неожиданно прозвучало несколько звуковых диньг-донгов.

— Уважаемые пассажиры, с вами говорит капитан! Радостно сообщаю вам о том, что нам наконец-таки дали разрешение на посадку! Прошу вас занять свои места и пристегнуть привязные ремни!

Голос командира воздушного судна был молод, весел и задорен. Анжелика даже подняла бровь в удивлении, и мама, которая вполне себе заинтересованно беседовала с соседкой, несмотря на недавнюю размолвку, это заметила.

— Там летчик говорливый такой, — покачала мама головой, глядя на дочь, — всю дорогу посмотрите налево, посмотрите направо! Мы вот это море пролетаем, а теперь вот это! А если посмотрите туда, увидите этот город!

Анжелика так и не поняла, то ли мама возмущается говорливостью пилота, то ли наслаждается тем, что командир самолета приобщал ее весь полет к географии за иллюминатором. Но тут девушке стало не до этого — самолет лег на крыло и довольно резко начал снижение. В ушах сразу как будто вакуумная пробка появилась и Анжелика зевнула. Потом еще раз. И еще.

Помогло — возвращенный слух налил ватный гул в салоне силой, и послышались недовольные быстрым снижением голоса пассажиров. Уши у Анжелики опять заложило, и она одной рукой потянулась к сумочке за леденцами, второй прикрывая рот, насильно заставляя себя зевать.

В иллюминаторе видно ничего не было — сплошная мгла серых облаков.

Уши уже реально болели и, судя по недовольным возгласам, не только у Анжелики — многие в салоне почувствовали резкий перепад давления. Рядом заплакал ребенок.

Самолет буквально вынырнул из облачного марева — Земля показалась как-то вдруг и совсем рядом, замелькали внизу маленькие сейчас деревья, быстро-быстро картинкой серое осеннее поле побежало. Лайнер неуклонно приближался к земле, а Анжелика приникла к иллюминатору, с интересом наблюдая за посадкой.

В последний момент, когда земля уже была совсем рядом, летчик вдруг или гарцанул, или слишком резко выровнял самолет, так что тот взмахнул крыльями, и тут же колеса с силой ударились о взлетно-посадочную полосу. Заревели двигатели на реверсе, и понемногу самолет начал притормаживать.

"Шумахер, блин", — под дружное традиционное, немного нервное сейчас хлопанье в ладоши выдохнула про себя Анжелика, наблюдая за леском неподалеку, деревья которого сейчас замедляли свой бег.

По посадочной полосе ехали долго. Очень долго, так что в иллюминаторе мелькнуло сначала здание одного терминала аэропорта, потом другое. Несмотря на объявление по громкой связи, большое количество пассажиров как всегда уже поднялось, и столпилось в проходе, сжимая свою ручную кладь и гремя бутылками в пакетах из дутика.

— Быдло трамвайное, — устраиваясь поудобнее, хмыкнула Анжелика, беззастенчиво осматривая стоящих в проходе людей. Девушка искренне не понимала, зачем надо подскакивать сразу, игнорируя просьбы старшей бортпроводницы и толпиться в салоне. Если только первым на паспортный контроль успеть, но тут тоже не вариант — ведь первым выходит из автобуса тот, кто последним в него зашел. Или надо пятнадцать минут стоять, чтобы занять сидячее место на две минуты, пока автобус едет от самолета до терминала?

Но в этот раз лайнер катался по рулежной дорожке уж очень долго. Мимо мелькнуло еще одно здание, незнакомое — сколько раз Анжелика прилетала в Пулково, это строение она точно ни разу не видела. А самолет все продолжал двигаться по рулежной дорожке. Периодически под облегченные возгласы движение останавливалось, но вскоре начиналось снова.

Как в пробке.

То и дело девушка смотрела на экран смартфона. Бесполезно — сети почему-то не было, и она даже не думала появляться.

Игорь волнуется, наверное.

Спрятав телефон в карман, Анжелика прикрыла глаза. Народ по-прежнему толпился в салоне, а девушка попыталась снова вздремнуть.

Не получалось. Слишком затекло уже все тело, но самое главное — чувствуя отступающую слабость, Лика поскорее хотела попасть домой, принять душ и оказаться в теплой постели. У нее еще есть целых четыре дня, в которые она сможет наслаждаться ничегонеделанием перед выходом на работу.

Лайнер в очередной раз остановился. В иллюминаторе теперь было видно только куцее поле, и далеко-далеко почти невидимые сейчас в осенней хмари последние этажи купчинских высоток. Постепенно голоса и обсуждение пассажиров становились все громче, кто-то громко и визгливо доставал вопросами одну из стюардесс, но из салона никого так и не выпускали. Лишь минут через пятнадцать, когда градус обсуждения достиг довольно-таки возбужденной точки, началось какое-то движение и двери салона распахнулись, выпуская измученных ожиданием пассажиров на трап.

Изголодавшиеся по свободе туристы рванулись вперед. Подождав, пока основной поток промчал вперед по проходу, Анжелика не торопясь достала свою сумку с верхней полки, и они вместе с мамой двинулись к выходу.

Осенний Питер встретил как обычно — сырым воздухом, будто наполненным водяной взвесью изморози и стылыми порывами ветра, пробирающего внутрь даже сквозь одежду, колюче жаля холодом.

Спускаясь, Анжелика удивленно осматривалась — самолет стоял, едва ли ткнувшись стеклом кабины в хвост соседнего, да и вообще здесь было неожиданно много воздушных судов, которые толпились будто автомобили на забитой парковке перед каким-нибудь торговым центром в воскресный день. По краям бетонной полосы стояли несколько вертолетов с укутанными в чехлы лопастями, поодаль виднелись совсем маленькие, будто игрушечные частные самолетики. Рядом с одним из них, как раз сейчас происходила какая-то суета — несколько человек бегало вокруг, кричало и махало руками.

Спустившись, Анжелика осмотрелась, и к своему удивлению, не заметила рядом ни одного автобуса. Зато увидела нескольких солдат в новой зеленой форме. Очень похожей на ту, в которой ее брат не так давно начал ходить.

— Охуеть бизнес-класс! — услышала девушка совсем рядом чей-то комментарий, — и нахера мы деньги переплачивать? Отдельная, блять, доставка на паспортный контроль! Че за хуйня!?

Возмущался за спиной девушки большой и коротко стриженый мужик, выговаривая своей жене, высокой худой женщине с нахмуренным и недовольным выражением лица. Между тем солдаты, стоявшие у трапа, жестами и вежливыми фразами направляли спустившихся людей в сторону поля, обернувшись к которому, Анжелика увидела там толпу в несколько сотен человек.

Недоумение и недовольство прибывших становилось все сильнее, то и дело кто-то, крича, обращался к солдатам с вопросом, но бойцы невозмутимо и негромко что-то отвечали. Что, Анжелика не слышала. Подойдя к скоплению людей, по обрывкам фраз она сделала выводы, что здесь пассажиры сразу нескольких самолетов, приземлившихся чуть раньше.

В стороне загудело — очередной лайнер шел на посадку. А еще один, уже приземлившийся, медленно сейчас подъезжал вплотную к тому, на котором прилетела Анжелика. Но водитель автотрапа подъезжать к новоприбывшему самолету не спешил, ожидая команды. В иллюминаторе подъехавшего и парковавшегося рядом самолета Анжелика видела белые овалы лиц, наблюдающих за происходящим на улице.

Девушка стояла с самого края толпы в одиночестве — мама уже, вместе с соседкой по креслам, направилась в общую толпу искать правду. Оглянувшись, Анжелика с удивлением увидела, что взлетно-посадочную полосу неподалеку перебегает с десяток солдат в зеленой форме.

"Как проспект городской перешли!" — удивилась девушка, увидев, что бойцы бегом направляются к скоплению народа.

— Господа и дамы, приветствую вас на Родине, мль! — появившийся неясно откуда перед толпой людей высокий и широкоплечий военный явно проглотил ругательство.

— Что происходит?

— Почему...

— Че за херь, епть?!

— Вы что себе позволяете!

— Я буду требовать компенсацию!

— Вы куда нас высадили!?

— Долго нам тут еще мариноваться!?

Толпа сразу взорвалась возгласами, наконец-то обретя цель для вопросов.

— Довожу до вашего сведения...

Гомон все не прекращался. Военный вздохнул.

— Довожу до вашего сведения...

Анжелика увидела, как он фыркнул, выдохнув воздух. После военный снова на секунду замолчал, глубоко вздохнув.

— Тихо!!! — вдруг рявкнул он так, что кто-то даже отшатнулся. — Да раза не повторяю, не повторяю, мль! Итак! Довожу до вашего сведения, что четыре часа назад указом президента в нашей стране введено чрезвычайное положение! Аэропорт Пулково, как и остальные международные аэропорты Российской Федерации, закрыт на карантин! Сейчас вы все проследуете в здание терминала, где встанете на учет, получите свои вещи, а после вас распределят по палаточным городкам. Прошу всех сохранять выдержку и спокойствие!

И еще! При любом признаке немотивированной агрессии, в связи с опасностью распространения эпидемии, будет открыт огонь на поражение!

Анжелике показалась, что она ослышалась. Судя по слитному выдоху, показалось не только ей.

— Еще раз! В связи с опасностью распространения эпидемии, при любом! При любом признаке немотивированной агрессии мои люди будут вести огонь на поражение!

Как только военный замолчал, так со всех сторон тут же раздались возмущенные и вопросительные возгласы, толпа даже слаженно качнулась вперед.

— Я разве сказал, что мне вопросы надо задавать!? Все что сейчас вам необходимо знать я довел! Вы, пока жопы на курортах грели, побольше бы новости смотрели! Это лейтенант Стародубцев, — неожиданно слегка сбавив тон, показал военный на молодого парня в форме рядом с собой, — он вас проводит по территории аэропорта до здания терминала и снабдит дальнейшими инструкциями. Неповиновение его указаниям будет рассматриваться как попытка саботажа, и наказываться по законам военного времени! У меня все!

Вдруг за плечом грубого военного Анжелика увидела шевеление. Тут же там и крики послышались, а присмотревшись, девушка заметила, как небольшой бизнес-джет, дернувшись, выкатывается на рулежную дорожку. Неожиданно сильно для столь маленького самолетика взвыли двигатели, и он, резво набирая скорость, покатился по бетону.

— Здесь Баталов! Четвертый перрон, несанкционированная попытка взлета! — услышала Анжелика, как кричит в рацию военный.

Бизнес-джет между тем, взяв совсем короткий разбег, ударив всем по ушам свистом двигателей, оторвался от земли и едва не свечкой поднялся в воздух. Лица всех, кто столпился на поле рядом с Анжеликой, поднялись, провожая взлетевшую без разрешения дерзкую птичку, послышалось несколько комментариев.

Неожиданно с далекого распаханного поля, где угадывались какие-то зеленые конструкции, взмыл вверх огонек и, оставляя за собой дымный, спиралью подкрученный хвост, устремился вслед самолету. Долгие секунды невольные зрители молчаливо наблюдали, как горящая точка догоняет дерзкого беглеца.

Взрыв раздался совсем буднично, даже игрушечно, и в клубах черного дыма обломки бизнес-джета начали падать вниз, куда-то за стену далекого леса.

— Литвиненко допизделся, а этот долетался! — разорвал тишину зычный голос военного. — Нале-во! — вдруг рявкнул он, — к зданию терминала, шагом арш!

Часть вторая.

"Все выключено"

Сергей Тишевский

05 октября, день

Люблю смотреть на пейзажи других стран и с интересом сейчас наслаждался видами красноватой, выжженной солнцем страны внизу; даже получаса не пошло, как выехал из Набеуля, а уже стоял в позе ДиКаприо на крыше Симбола. А Симбол стоял на вершине невысокой горы. Вдали играло солнечным светом кромка лазурного моря, а под ногами у меня, чуть дальше синей крыши автомобиля, раскинулось несколько поселков.

Осмотревшись, я аккуратно, чтобы не оставить вмятину, спрыгнул с Симбола и разложил карту на капоте. Сориентировавшись, где нахожусь, решил проехать еще немного вглубь страны. Пока просто так, без цели. Подняв от карты взгляд, посмотрел, что дорога отсюда, петляя, уходит вдаль, спускается на равнину, а дальше серпантином обнимает одну из следующих гор. Прыгнув в машину, порулил дальше. Открыл окна полностью и наслаждался потоком сухого и теплого воздуха, бьющего в лицо — почти никогда кондеем в машине не пользуюсь. Только если в пробке или совсем Африка.

Когда проехал мимо указателя к какому-то городку, направляясь в сторону гор, дорога сразу сузилась и с нее пропала разметка. Проезжая перекресток, я увидел, что дальше по дороге в город, перекрывая проезжую часть, стоит полицейский джип. Но не так далеко, чтобы не заметить, что окна у него, как и у остальных полицейских машин в Тунисе, закрыты снаружи мелкосетчатыми решетками. Видно часто тут в стражей закона булыжники летают.

Машин навстречу нет, пейзаж все не менялся — горы впереди, поля по краям и я увеличил скорость. Периодически амортизаторы постукивали на ухабах, но мне не жалко — не моя ведь машина.

Дорога вскоре начала уже полого вверх подниматься. Чувствуя себя Шумахером, я еще увеличиваю скорость и полого вхожу в повороты по широкому радиусу, изредка цепляя ровную обочину. После того, как проезжаю по обочинам, наблюдаю в зеркала, как клубится пыль сзади. Как раз, еще на грунтовку сейчас какую-нибудь заеду, стекло сзади покроется пыльным слоем и, как это я обычно всегда делаю, напишу на нем... Хм, тут я задумался.

Всегда пишу: "Требуется стюардесса" — и видно, что русский и чем черт не шутит, вдруг приманится телочка какая. Но сейчас три кандидатки на стюардесс только за первые сутки нашел, так что надо что-нибудь другое придумать. Вот только что? "47 RUS" — достойно? Достойно. А может: "Ахтунг, руссиш партизанен!" по-немецки? Нет, про партизанен не буду, могу ошибок наделать. Хотя, вот дурак, можно же в инете посмотреть, когда в отель приеду!

— Ааа!!! — заорал я непроизвольно, когда перед капотом мелькнуло что-то темное. Раздался глухой удар, стекло передо мной у самой стойки подернулось паутинкой трещин. Прочертив резиной, Симбол остановился. Подмышками сразу стало мокро — в зеркало я увидел, как катится по асфальту сбитая мной женщина.

Блять! блять! блять!" — забилось в голове в такт быстрым ударом сердца. Я резко осмотрелся по сторонам — вокруг никого, оливковые поля поднимаются по пологому, но довольно крутому склону, а вот впереди виднеется несколько домов.

— Да откуда ты взялась, сука!!! — в бессильной ярости заорал я и быстро выпрыгнув из машины, побежал в сторону этой козы.

Прочертил резиной Симбол далеко — ехал я километров девяносто, а эта дура еще вниз по дороге катилась. Около ста метров бежать и пока их преодолел, уже успел подумать, как действовать. Если эта дура жива — вызываю скорую. Если нет, рву когти отсюда, через сайт продлеваю прокат машины еще на десять дней, срать на деньги, а сам покупаю билет и нахер отсюда, домой лечу. Ну его в сраку, в мусульманской тюрьме сидеть из-за какой-то обдолбанной! Кандидатка, блять, на премию Дарвина! Вот на кой эта дура мне под колеса кинулась?

Бежал я быстро, часто оглядываясь на виднеющиеся позади дома, но никого там видно не было. Уже подбегая к подбитой тетке, валяющейся на дороге, немного замедлился — она шевелилась. Пострадавшая была одета в длинную темную хламиду, которая закаталась по телу в сторону головы, обнажив полные ноги, сейчас все в кровоподтеках и следах содранной кожи. Ближе к поясу у мадам, кинулось мне в глаза, виднелись желтые, выцветшие от времени панталоны. С отвращением бросив на это дело взгляд, я вновь обернулся, уже на шаг переходя. Что шевелиться, это хорошо — вдруг сама пойти сможет. А если нет? Может ее тогда, этого? Того? Нет же никого, уехали все — глянул я еще раз на далекие дома.

— Блять!!! — обернувшись, только и успел, что машинально выбросил руку в ударе. Бью я неслабо и тетка, бросившаяся на меня, отлетела в сторону. Попал я ей качественно — костяшки сразу заныли. А эта коза, не обращая внимание на хук, которым я могу легко и мужика здорового вырубить, выгнулась и бросилась на меня опять.

— Ты слышь, а!? — в сильном удивлении произнес я, отпрыгивая от нее в сторону. Мегера не успокаивалась — она вновь бросилась на меня и тут платок, и так еле державшийся у нее на голове, слетел в сторону. Я оторопел — черные жидкие волосы с проседью, слипшимися прядями спускающиеся до плеч обрамляли лицо, которое... которое...

— Да ну нахуй!!! — с силой ударил я ногой зашипевшую тетку, вновь метнувшуюся ко мне. После того, как она отскочила, сбил ее подсечкой и бросился обратно к машине.

Сейчас бежал гораздо быстрее. Перед глазами стояло лицо этой бешеной — старое, морщинистое, страшно искаженное: налившиеся кровью глаза ее были сощурены, измазанный чем-то темным рот искривлен в оскале, а кожа на лице постоянно подергивалась, так что калейдоскопом гримасы менялись, одна страшнее другой.

Обернувшись на бегу, увидел, что старуха бежит следом за мной и расстояние между нами неуклонно сокращается. Глаза у меня моментом стали как будто блюдца и я наподдал что было сил. Подлетел к Симболу, дверь которого оставил широко открытой и ударился в нее, гася скорость. Под жалобный хруст обшивки кулем упал в водительское кресло. Схватившись за руль, толкнулся руками, бросая себя к двери, чтобы закрыть ее, но не успел. Клацнули зубы — мегера бросилась, нет, буквально прыгнула рыбкой, стараясь меня укусить! Отдернув руку в последний момент, я извернулся и двумя ногами ударил старуху в грудь, стараясь откинуть ее от двери.

— Да что ж ты сука!!! — заорал я, видя, как она не улетела. Старуха ухватилась за дверь, вернее за стойку открытого окна (на хрена его так открывать было?!) и снова бросилась на меня.

Уже начал паниковать — зубы мегеры клацали, когда она рвалась ко мне, а когтистые высушенные руки с коричневой кожей я еле-еле успевал отталкивать ногами. На заднице, помогая себе руками и продолжая отталкивать ногами старуху, я кое-как перебрался через рычаг коробки к пассажирской двери и судорожно потянул за ручку, вывалившись на асфальт, больно ударившись затылком. Перекувырнувшись через голову назад, так что увидел свою жопу, вознамерился было бежать прочь. А старуха между тем впрыгнула в салон и на карачках проползла по сиденьям следом за мной. Когда она оперлась об обивку пассажирского сиденья, руки ее соскользнули и мегера упала грудью вниз. Все тело ее было сейчас в салоне, только голова оказалась снаружи. Я сайгаком прыгнул вперед и с силой ударил старуху в голову ногой.

— На! На тварь! На! — орал я, с каждым выкриком ударяя этой бешеной или по затылку или по шее. Да сколько же ей надо?! Наклонившись, не обращая внимания на заметавшиеся мельницей руки, я рванул ее за халат, вытаскивая из машины. Ткань затрещала, и я отлетел на пару метров, вместе с частью одежды. Старуха, оказавшись в одной когда-то белой футболке, собравшейся комом на горле, подняла голову. Ужасное зрелище — бешеные глаза, рот весь в пене, а гримасы на лице еще страшнее, хотя куда уж дальше то?

Зашипев, мегера бросилась на меня, цепляясь руками об асфальт, ломая об него ногти. Я вскочил, подлетел к машине, смещаясь в сторону, и с силой хлопнул дверью. Услышав глухой хруст, с яростью добавил дверью еще несколько раз. Схватив старуху за пояс, наконец, выкинул ее из машины. Она покатилась по земле, а я принялся пинать ее ногами. После нескольких ударов опомнился — старуха больше не шевелилась.

— Иэ-эй! — услышал я протяжный оклик вдалеке. Отпрыгнув на пару метров от бездыханного тела, обернулся.

"Да твою ж мать!" — вырвалось у меня. Рядом с одним из домов наверху виднелось несколько человек, один из них уже побежал вглубь деревни.

— Ну вот нахуй я сюда пришел, а? — зло крикнул сам себе и бросился к машине. Когда повернул ключ в замке зажигания, увидел, что со стороны домов в мою сторону вылетел потрепанный автомобиль белого цвета.

Тут же почувствовал, как мусульманская тюрьма становится все ближе.

Надавил на газ так, что колеса с визгом зашлифовали по асфальту. Развернулся, частью проехав по обочине и полю рядом — чувствуя, как в днище бьют камешки и комья земли из-под колес. Белый универсал начал удаляться в зеркале — скорости у него явно не хватает. Вот только что толку? Впереди поле ровное, а километрах в пяти развилка и там менты стоят — как-бы следом за мной не дернули. Эх, дорог я тут не знаю, что делать то? Делать то что?

Повинуясь внезапному импульсу, резко свернул вправо, почти на проселочную дорогу — асфальт здесь совсем старый. Вдалеке виднелась гора с голыми склонами, только нитка серпантина по ней чертила. Дороги тут пустые, бак у меня почти полный, авось получиться на дистанции преследователей сделать? К тому же в скорости я выигрываю на порядок — дайте только из вида скрыться, а дальше ищите меня — мои приметные, синего цвета номера ведь не срисовал никто. Так, от этих сейчас оторвусь, по кругу объеду и в отель заскочить, вещи забрать. Только пять минут инета — билет на самолет купить, хоть в Москву, хоть в Киев, хоть в Европу — Шенген у меня есть. Машину бросить и на такси до аэропорта. Валить, валить из этой "удивительной и гостеприимной страны".

Черт, накликал! — послышалось сразу несколько резких ударов амортизаторов — чувство такое, будто они в крылья снизу бьют. Сразу скорость пришлось снизить — вот будет здорово сейчас тут крышку картера пробить! Дорога стала напоминать танкодром, и преследующий белый универсал начал быстро приближаться. Я присматривался в зеркало, бросая частые взгляды — за догоняющей меня машиной стояла пыль столбом. Когда дошло, что они просто съехали с дороги и прут по твердой, выжженной земле, белый рыдван был уже близко. Я поступил так же и навис над рулем, вглядываясь в дорогу и удерживая брыкающийся руль. За мной теперь тоже теперь поднимался шлейф пыли — Париж-Дакар отдыхает. Пролетев несколько километров по полю, выскочил на дорогу, которая стала лучше качеством. Двигатель заревел, разгоняя Симбол, торпедой полетевший вперед.

Тут меня ожидала еще одна подстава — дорога резко ушла вверх, извиваясь серпантином вверх, петляя между оливковых насаждений. Встречались повороты и на все триста шестьдесят градусов. Когда на одном из них я почувствовал, как заднее колесо уходит в пропасть — ограждений не было, чуть в штаны не наложил. Хорошо, привод передний — чиркнув днищем и рычагами подвески по земле, Симбол выпрыгнул, вцепившись в асфальт ведущими колесами.

Универсал, где водитель гораздо лучше знал эту дорогу, неумолимо приближался. Когда, со скрипом колодок, я в очередной раз топнул на педаль тормоза перед крутым поворотом, сзади затрещало, а обшивку пассажирского сиденья будто когтями рвануло. Обернувшись, выругался — на заднем стекле появилось несколько дырок. В спину повеяло холодом, а повернувшись вперед, я истошно заорал — на секунду отвлекшись, чуть было не улетел в пропасть.

Преследователи немного отстали, а я выжимал из себя и из машины все возможное, проходя некоторые виражи буквально на грани офсайда. Вдруг, когда мельком бросил взгляд вниз на одном из поворотов, мне будто по спине ледяной водой плеснули. Я сразу понял, почему на белом рыдване больше не торопятся — мы доехали почти до вершины, еще буквально несколько поворотов и все! Дорога пойдет по соседнему склону вниз, нарезая спуск лесенкой и стоит встать на одном из поворотов, подождать, пока я поеду по дороге уровнем ниже и мою машину можно будет как в тире расстрелять.

Последние секунды жизни, епть.

Повинуясь внезапному наитию, войдя в один из поворотов, что было сил вдавил в пол педаль тормоза. С диким треском лязгом — машина еще вперед катилась, включил заднюю передачу и поехал назад, разгоняясь.

— Ааа!!! — схватив подлокотник и обернувшись всем телом, заорал я, заглушая подвывание двигателя. Страшно — варианта два сейчас, или я, или...

Когда край обрыва на изгибе дороги был совсем близко, я не удержался, чуть притопил на тормоз. Рено всеми четырьмя вцепился в асфальт, пытаясь остановиться, и в этот момент из-за поворота показался белый универсал. Я заметил даже расширившиеся глаза водителя, резко дернувшего руль в сторону. С хлопком брызнул осколками стоп-сигнал Симбола, а я, убрав ногу с педали тормоза, бросил сцепление, надавив на газ. Завизжала резина и со звуком сминаемого металла универсал скрылся за кромкой обрыва. Хорошо здесь ограждений нет.

Быстро выйдя из машины, осторожно заглянул за край, вниз. Мало ли, может там в меня кто целится сейчас? Нет, стрелять в меня вряд ли кто из пассажиров рыдвана смог бы — перекореженная машина лежала на боку метрах в ста ниже по обрыву. Кузов согнуло едва не пополам — остановило падение универсала небольшое дерево. Я вновь осмотрелся по сторонам — вроде никого. Это прекрасно — не хочется свой путь домой трупами устилать. Я не кровожадный совсем и мужиков мне тех жалко, в машине — но я же арабского не знаю, как им объяснить было, что та баба бешеная была? Блин, я даже английского не знаю. Надо было в школе не на крыльцо бегать курить, а на уроках сидеть.

Теперь только: "Ай вонт рашен консул!" На все случаи жизни.

Развернувшись в несколько приемов, поехал в обратную сторону. Надо скорей до отеля добраться — и домой, домой. Ну его на хрен, лучше аквапарк и солярий в декорациях октябрьской промозглости, чем отдельное койка-место здесь. Когда проезжал отворот в сторону города, где полицейские стояли, очко играло нешуточно — были опасения, что преследователи мои могли в полицию позвонить. Прокатило — стоящим на заставе стражам порядка было явно не до меня.

* * *

Машину бросил в закутке у заброшенного дома, метрах в трехстах от отеля. По узкой улочке, парящей жаром под лучами высокого солнца, я быстро, но не суетливо пошагал в отель. А чего мне суетиться — как там медведь Винни-Пух говорил? Все херня, кроме пчел. А пчелы, это тоже херня. И не в таких переделках бывали. Я, если что, до Алжир стопом проеду и Гибралтарский пролив переплыву — шенген же есть. Только пакетик найти надо — паспорт прятать, чтоб не намок, пока плыть буду. Нахер пакетик, можно в презерватив спрятать — их с собой достаточно.

От волнения мысли путались, периодически превращаясь в несусветную чушь.

Уже подходя к отелю, издали заметил нездоровую толкотню у входа в здание рецепшена. Замедлил шаг, готовый в любой момент по тапкам вдарить — но понял, что суета не про меня. У широких стеклянных дверей толпилось несколько десятков человек, все с чемоданами. В основном немцы и французы, судя по карканью и хрыканью. Бурги громко гомонили — но как-то неправильно. Не так делятся впечатлениями люди, которые возвращаются домой, хорошо отдохнув на лазурном море с мягкими пляжами. Ладно, один там недоволен, ладно второму не дали, но когда все голосят что-то обеспокоенно и возмущенно, значит дело дрянь.

Быстро обойдя кучу чемоданов и протиснувшись через толпу жирных и потных тел — немцы же, я прошел в холл отеля. Едва не бегом двинул к дивану в уголке и уже садясь, достал телефон из кармана.

"Так, Wi-Fi, подключиться", — шептал я телефону. "А вот тебе хер", — отвечал мне телефон.

Вай-фая нет. Ну ладно, будем деньги тратить — я вознамерился подключить мобильный интернет. "А вот тебе хер еще раз", — ответил мне телефон. Только сейчас я заметил, что табличка "Megafon Tunisia" сменилась на "Поиск сети". Вот это прикол! И что мне делать теперь?

Блин, хоть бы карту посмотреть. Слева Алжир, это я точно помню. Но по нему переть далеко до Гибралтарского пролива, а тот еще переплыть надо. Справа у нас что? Справа вроде... Ливия. А дальше? Дальше Египет точно есть. А вот интересно, Сирия где? У нас же там база военная. Если Сирия до Египта, можно туда ломануть.

Блять, хорошо американцам на свете жить! Под какой куст не поссы в любой жопе мира, кроме одной шестой части, под ним или ЮС марин или айрнборн какой из сто первой в засаде сидеть может. Да и то, вспомнил я, сейчас и у нас база НАТО есть — в Ульяновске же аэропорт пендосам отдали! Невидящим взглядом я смотрел сейчас в экран телефона, а мысли мои галопом неслись.

Так, а если вниз по Африке? Конго далеко отсюда? У меня там друг сейчас, старший лейтенант — в миротворческом контингенте под эгидой ООН. Если до Конго ближе, чем до Сирии, можно туда рвануть. Друг точно не сдаст, в отличие от Российского консульства. Не зря новости читаю — вспомнил, что недавно двух русских исламистам в Ливии из посольства выдали. Так, может тогда ну ее на хрен, эту Сирию. А может...

— Серега! — отвлек меня от метаний зычный голос. Я вскинулся — Влад стоит в центре холла, на меня смотрит. Не один, рядом с ним тот, который на старшего помощника Лома отзывался, Махмуд и еще несколько мужиков, из семейных.

— Серега, как вовремя я тебя поймал! Ты на машине же? — подходя, своим зычным голосом поинтересовался Влад. С удивлением я увидел, что в руках у него несколько клюшек для гольфа, да и парни не с пустыми руками. У одного лопата, остальные кто с граблями, у кого просто черенок деревянный.

— На машине, — кивнул я.

— Серж, давай подключайся! Надо в город смотаться, попробовать узнать, что происходит! — посмотрел на меня Влад.

— А что происходит? — переспросил я, ошарашив и его, и спутников.

— Как что происходит? Ты не в курсе? — воззрился на меня Влад. — Сам посмотри, — увидев, как я головой помотал, просто показал он назад. — Парни, идите, сейчас подойду, — кивнул он спутникам своим.

Я посмотрел в сторону выхода в столовую, потом на стойку рецепшн и у меня как зашоренность с глаз спала. Везде сновали озабоченные и растерянные люди, одинокую девушку за стойкой осаждали кучей вопросов. Особенно свирепствовала дородная женщина, кричащая по-русски с хэканьем в говоре. В этот момент, как раз, девушка за стойкой не выдержала и просто убежала в помещение для персонала, захлопнув за собой дверь.

— Влад, это что такое? — поднял я глаза.

— А хрен его знает. Ты на обеде был?

— На завтраке-то не был, — отрицательно покачал я головой.

— Тогда понятно, — кивнул Влад и пояснил, — еще на завтраке персонала не хватало, официантов не найти было. Бар только один заработал, у бассейна. К обеду и он закрылся, а в обед ни официантов, ни поваров. Жратвы мало было, кончилась быстро — многим не хватило и не найти никого на кухне. Сначала пара перцев в пиджаках бегала вместо официантов, потом и они исчезли.

— Влад, а что с интернетом? — задал я главный вопрос.

— Да вообще нет ничего! — повысил голос Влад, — ни связи, ни инета! Давай, Серег, подключайся. Мы тут говна набрали, — поднял он клюшки для гольфа, — всех русских в одном корпусе собираем, мало ли.

— Владик, дело такое... — чуть понизил я голос, — тут кой-кого заколбасил на машине случайно, так что мне лучше на ней не выезжать сейчас.

— Тебя впалили? — с искренним, как мне показалось участием, спросил Влад.

— Нет вроде, но машина покоцана, — покачал я головой отрицательно.

— И чего париться? — развел руками Влад, — номера скручивай, да в канаву. Мы, если что, подтвердим, что ты с нами был. А машину угнали типа. Давай, Серег, не бзди, у них тут революция походу началась, ближайшее время им точно похуй будет, кого ты там сбил. Давай, ты темненький, джинсы только надень и футболку с длинным рукавом. Махмуд с тобой поедет, будете оба на местных чуреков похожи, авось не доебется никто. Пойдем уже! — Влад, по нему видно, кипит жаждой деятельности.

— Подожди, девчонок забрали? Помнишь, со мной двое были?

— Одна же в Сахару, блять, на экскурсию с Вовчиком уехала... — скривился Влад.

Твою мать, точно! — вспомнил я Марину на коленях у краснорожего. Вовчик, значит, его зовут.

— А Ви...

— А вторая, Вика, с нами. Про тебя спрашивала...

— И еще, Катя, темненькая такая, с ребенком. У нее маман еще светлая, коротко стриженая?

— Эту тоже забрали. Сам ее отводил, не парься — всех русских собираем. Давай, пойдем уже, — потянул меня за собой Влад, — я Махмуда позову, да и тебе переодеться надо!

* * *

Когда я смотрел на Махмуда вчера вечером, у бассейна, у меня перед глазами был смешливый и добрый парень. Смотря на этого улыбчатого узбека, с добрым и открытым лицом, даже мысли не могло мелькнуть, что он кого-то ударить может, к примеру. Сейчас, когда Влад его позвал из корпуса, я на парня словно другими глазами посмотрел. Да он здоровый как лось, оказывается!

— Привет, я Махмуд! — улыбнулся мне узбек.

— Серега. Здорово! — кивнул я, пожимая протянутую руку. Моя ладонь, вроде не маленькая, практически исчезла в лапе Махмуда. Вчера я совсем внимания на это не обращал, а сейчас заметил, что узбек и выше меня на пол головы и в плечах гораздо шире. Вот человек — хамелеон. На глаза не лезет, когда улыбается, из него так и прет доброта. А присмотришься — шкаф шкафом. И если его разозлить, думаю, можно удивиться.

— А где машина? — осмотрел Махмуд пустую стоянку перед холлом отеля, откуда толпа немцев и французов уже исчезла.

Не отвечая, я пристально посмотрел на Влада.

— Если за нами приедут, — угадал тот мои мысли, — без вас не уедем. Но думаю, это вряд ли скоро будет — гида нашего так и не видно.

Я кивнул ему благодарно и обернулся к Махмуду.

— Пойдем, машина не здесь, во дворах оставил.

— Давайте, парни, ни пуха! — Влад приобнял нас за плечи и подтолкнул в сторону ворот.

Метров двести по широкой аллее, засаженной пальмами, мы прошагали быстро. Территория отеля была пустынна, магазинчики вдоль аллеи закрыты. Лишь из пункта обмена валюты выскочил мужик с портфелем, и воровато оглянувшись, торопливо пошагал впереди нас к арке въезда в отель.

От быстрого шага я сразу вспотел. Подмышками стало противно мокро, капельки пота то и дело скатывались по бокам. Да и в джинсах уже взопрело все. Дебил, надо было свои светлые штаны одень. Хоть и приметные, зато при каждом шаге морщиться не приходится!

Везет кому-то — подумал я, кидая косые взгляды на узбека. Тот сейчас был в джинсах, ботинках, черной майке и рубашке. И у него даже на висках ни одной бисеринки пота не угадывалось.

Привычный.

Прежде чем выйти из ворот, мы с Махмудом высунули нос и осмотрелись. Тихо вроде, пусто. И вдоль дороги не стоит ни одной желтой машины такси, хотя вчера в это время их по три-четыре минимум здесь терлось. А мужик с портфелем куда-то исчез. Да и черт с ним.

Двигаясь быстрым шагом, чуть ли не бегом, мы с Махмудом пересекли шоссе. По улочке, уходящей от отеля вглубь двухэтажной застройки, мы едва не перебегали, будто под обстрелом. Все молча, не разговаривая. Не знаю, как ему, а мне было немного не по себе — эта пустота вокруг, да и в воздухе чувствуется, что напряжение висит. Проходя перекресток на одной из улиц, увидели компанию молодых арабов, человек десять. Пока мы не скрылись за углом дома, все они очень пристально на нас смотрели.

— Иээй! — воскликнул Махмуд, увидев мой Симбол, у которого стекло спереди паутинкой было покрыто и правая часть зада разбарабанена, так что от стоп-сигнала не осталось ничего, — ты таранил кого-то?

— Таранил тоже, — кивнул я, щелкая сигнализацией.

Синие прокатные номера скручивать не стал. Без номеров мне кажется, хуже будет — а ну как полисмены тормознут? Что я им скажу?

Сели в машину и сразу ощущение такое, что на улице темно. Солнце уже готовилось спускаться к горизонту, и если на улице не чувствуешь наступление сумерек, то в машине это стало сразу заметно. Подождав десяток секунд, пока масло в двигателе погоняет, я осторожно выехал из закутка, в который Рено загнал. По пустынной нижней дороге вдоль череды отелей мы поехали в сторону Набеуля.

— Слышь, Махмуд, а ты по ихнему сечешь?

— Не, нихера, — цыкнул и покачал головой узбек, — это ж арабы. Вот говорил этому дураку — поехали в Турцию, а не в Тунис, епта!

— Владу, что ли?

— Да, ему, — дернул щекой Махмуд, — у меня в Турции друзей много, да и они по-нашему разговаривают.

— Че? — не понял я, — по-вашему?

— Ну да, — обернулся ко мне и пожал плечами Махмуд, — они реально на нашем общаются. Мы когда их сериалы смотрим, почти все понятно, что они там говорят. А эти, — махнул рукой узбек за окно, — нихера не понятно.

— Ясно, — вздохнул я, — жаль.

Уже в предместьях стало понятно, что дело дрянь. Увидели мы и первые аварии, сразу несколько. Одна серьезная — несколько машин было перевернуто, а одна вообще смята так, что даже марку не определишь. Самая покореженная машина лежала на крыше, и по асфальту текли потеки масла и крови. А рядом — никого. Лишь несколько зевак неподалеку яростно жестикулируют.

— Это щито здесь такое? — Махмуд сильно заволновался и сейчас его акцент был очень заметен.

— Не знаю, — покачал я головой, медленно объезжая место аварии, — нездоровая канитель какая-то.

Примерно поняв, где мы сейчас в городе, я загнал машину в узкий переулок между двумя недостроенными домами, сиротливые дырки окон которых в каркасе из пеноблоков неприветливо на нас щурились.

— Пешком пойдем, — повернулся я к Махмуду, — там дальше улочки узкие, если в пробку встрянем, не хочу пешком до отеля топать.

— Ясно, — покладисто кивнул головой Махмуд.

— В супермаркет сначала, продуктов наберем, — осмотревшись, показал я вдоль широкой улицы, на которой большой магазин видел днем.

Пространство у супермаркета заполняли люди — причем никто не стоял, все сновали туда-сюда. Двери магазина были закрыты, зато витрины хрустели под подошвами на асфальте мириадами стеклянных брызг. Кто-то из местных доламывал последний опущенный роллет, а внутри магазина уже шуровала туча народа.

— Махмуд, не теряемся, — мгновенно сориентировавшись, поманил я его за собой. — Вместе держимся, — коротко глянул я на него перед самой витриной.

Кто-то из мародеров грузил товар на тележки, кто-то таскал руками. Я схватил одну из валявшихся корзинок, быстро наполняя ее кучей банок с разными консервами. Махмуд рядом закидывал что-то вторую.

— Две корзины и все пока! — шепнул я узбеку, который толкался с несколькими арабами у полки с макаронами. — Давай, давай, — потянул я его за собой. Узбек тащил две наполненные корзины, я одну.

— Что так мало? — на бегу спросил меня Махмуд.

— Епть, а если менты приедут, как мы все упрем? Несколько ходок сделаем, — на бегу проговорил я. Выгрузив еду в багажник симбола, мы с пустыми корзинами побежали обратно. Когда добежали до магазина — я уже задыхался — расстояние сюда от машины полкилометра точно. Народа в супермаркете уже было гораздо больше — видимо нам повезло и подошли только-только к "открытию".

В этот раз набрали всякой дряни — все в основном с полок уже смели. Взяли масло оливкового, овощей немного, консервов каких-то.

— Может на складе посмотреть? — тихо сказал мне Махмуд, когда мы, наполнив корзины едва наполовину, пытались к полкам протолкнуться. Вокруг на своем балабонили и гомонили местные, и громко разговаривать на русском мы опасались — вдруг удивится кто, что иностранцы вместе с ними магазин выносят.

— Епть, кладовка! — я чуть по голове себе хлопнул, когда Махмуд про это сказал. Чего-чего, а опыта бомбежки магазинов у меня не было, и просто не подумал, что товар может не только на полках быть.

Вдруг совсем рядом раздался громкий крик, и один из арабов с перекошенным лицом бросился на спутника. Тут же завязалась драка, к ней присоединилось еще несколько, полетели вокруг банки, пакеты и прочая хрень. Отходя в сторону, протискиваясь между теми, кто спешил посмотреть на драку (или разнять), мы двинулись вглубь магазина. Но у дверей склада поджидал облом — несколько бугаев выразительно гавкнули на нас, предлагая не мешать им товар вывозить. Процесс у них был налажен — сквозь свисающие в проеме прохода широкие полосы пластиковой прозрачной пленки было видно, что товар со склада усиленно в машины загружается.

Когда мы с Махмудом пробивались к выходу сквозь толпу, с улицы вдруг раздались взбалмошные испуганные крики, и сразу после них люди в магазине начали суетиться гораздо сильнее.

— Сваливаем! — уловив в тональности криков испуг, а после, услышав и резкие уверенные рявканья, потянул я узбека обратно к сладу. Стоящие на входе в склад бугаи тут же заголосили на нас, почти синхронно делая шаг вперед.

— Мужики, пустите, там полиция! — взмахнул я руками, показывая в сторону входа. И тут же с улицы раздался сухой треск выстрелов, и почти сразу с потолка полетела крошка, а несколько пуль вжикнув, разлетелись рикошетом по залу.

— Блять! — удивленно выдохнул Махмуд, приседая от неожиданности и потянув меня вниз, — да они охуели!

Матерился узбек, кстати, вовсе без акцента. Дернув еще раз сильно за руку, он оттащил меня за стеллаж, который тут же едва нас не накрыл, падая — слитная толпа, качнувшись от выхода, где стреляли, сейчас просто заполонила все вокруг топотом ног, шумом, гамом и выкриками.

Вдруг от входа раздалось еще несколько одиночных выстрелов, а после кто-то зарядил длинной, на весь магазин очередью. Мы с Махмудом уже вжались в пол, укрывшись за опрокинутым стеллажом, а людей вокруг дергало, рвало и опрокидывало пулями. В воздухе почти сразу запахло как на скотобойне, а во рту появился медный привкус крови.

"Блять, да нас тут убить могут! По-настоящему!" — прокатило мне по спине волной холода.

Выстрелы вдруг прекратились, и в окружающей какофонии я очень четко услышал резкий звук упавшего небольшого предмета. Магазин кто-то в сторону откинул, сейчас следующий вставит — молнией мелькнула мысль.

— Съебываем! — потянул меня за руку Махмуд, резко вскакивая на ноги. Ноги оскальзывались на залитом кровью полу, пару раз я споткнулся о лежащие тела, но рванувшись, мы вклинились в толпу.

— Давай-давай-давай! — дернув меня за руку, как бык рванулся вперед Махмуд, расталкивая метавшихся в панике арабов. Это он вовремя сориентировался — позади опять раздалась игрушечная трещотка выстрелов, но люди рядом падали, ломаясь на бегу, совсем по-настоящему.

Бугаев на дверях склада просто снесло толпой.

Мы с Махмудом, подстегнутые звуками выстрелов, сайгаками пронеслись через склад, перепрыгивая через коробки, поваленные столы, паллеты с товаром и оказались на улицу. Основная толпа, вывалившаяся за нами, хлынула в арку, но теперь уже я схватил Махмуда за руку.

— Туда! — показал я на узкий проход в дальнем углу внутреннего дворика.

Махмуд прыгнул в ту сторону и помчался так быстро, что я сзади оказался. Догоняя узбека, увидел, что у него на плече уже огромный баул висит, в котором сейчас что-то звучно громыхало. И где он его взял только?

Пробежав промеж двух глухих желтых стен, мы оказались перед узкой улочкой. Практически синхронно высунули головы: вроде тихо, спокойно. Сзади раздавались крики, вопли, выстрелы, а здесь относительно спокойно. Люди есть, выглядят настороженно, но никто не стреляет.

Не сговариваясь, мы шагнули вперед, и часто оглядываясь, быстрым шагом двинулись прочь от магазина, в ту сторону, где машину оставили.

— Ты где нарыл? — спросил я узбека, показывая на баул.

— Там в магазине обронил кто-то, — пожал плечами Махмуд.

— А что там?

— Иэй, да хуй знает, я же не смотрел! — возмутившись, широко открытыми глазами глянул на меня Махмуд. И тут же, на ходу, поправив огромную сумку на плече, перевесив ее ближе к груди, чиркнул молнией.

— Консервы, хуервы, жратва какая-то, — начал рыться внутри узбек.

— Красавец, — хмыкнул я, — как раз то, что доктор прописал!

Выскочив за угол очередной узкой улочки, мы с Махмудом одновременно отшатнулись — мимо проскочил белый турист в развевающейся расстегнутой рубашке, а за ним бежал с десяток человек сразу. При виде нас преследующие беглеца арабы гортанно закричали. Что кричали я, если честно не понял.

— Валим! — потянул я за руку Махмуда, и мы бросились бежать от толпы. В диком темпе пролетели несколько проулков, один раз чуть под бешено виляющее такси не попали. Водитель там был явно обсажен — едва не сбив нас, он под звон стекла и скрежет металла въехал в овощную лавку. Брызнуло по сторонам ошметками бампера, радиаторной решетки, покатились овощи по мостовой. Звук столкновения машины и дома даже перекрыл грохот банок в бауле бегущего Махмуда.

Запыхавшись до такого состояния, когда уже каждый вдох рвал горло, мы остановились.

— Оторвались? — заполошно осматриваясь, поинтересовался Махмуд.

— Не знаю, — выдохнул я и выглянул за угол.

И тут же столкнулся взглядом с парнем, который неподалеку бил кого-то. Туриста вроде, но не того, которого мы недавно видели. Неподалеку уже виднелась набегающая толпа, несколько человек из которой уже навелось взглядами на меня.

— Ля иллаха ил алла! — вскинув руку в жесте нацисткого приветствия, крикнул я первое, что пришло в голову. И тут же, спрятавшись обратно за угол, потащил Махмуда за собой.

Черт, мы вообще где? Пора из города сваливать, тут безумие какое-то!

Пока бежал, из ворота футболки выскочила цепочка с крестиком, который вырвавшись на волю, заметавшись, звучно стукнул мне по зубам открытого в запаленном дыхании рта.

"Господи, прости, ты ж понимаешь, что я не нарочно" — на бегу сжал я крестик горстью, поцеловал его и быстро убирал за пазуху.

Оглянувшись одновременно, чуть притормозили — за нами вроде никто больше не гнался. Перед глазами мелькали красные мошки, запаленное дыхание рвало горло, но мы шли быстро, глядя больше назад, чем вперед, но никого пока не было видно.

— Блять!!! — в очередной раз развернувшись по ходу движения, воскликнули мы одновременно с Махмудом.

— Аиы!!! — пискнула одна из девушек, на которых мы наткнулись. В голубых, полных ужаса и слез глазах читался ужас.

Затормозив в последний момент, я схватил назнакомку за хрупкие плечи, удерживая и себя, и ее в равновесии.

Вторая девчонка в это время летела назад, вскинув ноги.

Масса Махмуда больше раза в полтора чем у меня, да и баул у него не легкий (как прет то его еще!) так что затормозить узбек не успел.

— Помогите, помогите пожалуйста-а-а! — буквально заскулила та, которую я за плечи схватил. Черт, а чего это у нее лицо такое знакомое?

— Материально? — между тем машинально быстро переспросил я.

— Помогите, там Дашу и Ваню... они.... уии... — не смогла справиться с эмоциями голубоглазая девушка, буквально обмякнув в моих руках.

— Кто? Где? — уже чувствуя, что дело реально дрянь, спросил я.

— Там, — махнула рукой вторая девчонка, поднимаясь с помощью Махмуда, даже не обращая внимания на свои всклоченные волосы и частично разорванную блузку.

— Там они, помогите, пожалуйста!

"Блять".

— Посмотрим? — одними губами спросил меня Махмуд.

Вздохнув, и еще раз выругавшись про себя, я кивнул.

Перейдя улицу, мы забежали в вглубь террасы опустевшего сейчас уличного кафе, которое расположилось едва ли не на весь первый этаж дома, обнимая его угол.

Пригнувшись, повинуясь жестам, девушки спрятались за столами.

Только сейчас, первый раз остановившись за последние полчаса, наверное, если за начало отсчета взять тот момент, когда мы второй раз от машины отошли, я затаил дыхание, прислушиваясь.

Опустевший как-то вдруг город жил. Это чувствовалось. Слышалось.

Вот только если сегодня утром город жил, и дышал звуками обычной жизни, то сейчас... палата для буйных душевнобольных тоже живет и тоже дышит звуками — пришло мне вдруг на ум сравнение.

Сейчас не было слышно фоном работающих двигателей сотен машин, гудков клаксонов, шумного гомона праздно шатающихся людей, криков продавцов, хлопанья дверей, да и просто обычного гула. Зато то тут, то там раздавались крики, рев, где-то трещали выстрелы, то и дело воздух рвали истошные возгласы.

И кто-то кричал совсем рядом, недалеко от нас.

Опущенный Махмудом баул глухо лязгнул банками. После этого я вспомнил, что надо дышать.

— Они там... — дрожащим голосом произнесла светленькая, изогнув руку, показывая в как будто за угол.

Ну да, как раз туда, откуда сейчас истошные резкие крики слышатся.

Твою то, а...

Аккуратно пробравшись мимо столиков, мы подкрались к заграждению кафешки за углом. Стоило выглянуть, как картина нам открылась очень уж неприглядная — около десятка человек, может больше, ногами били двоих лежащих. Те уже не шевелились, а просто сжались на земле, безвольно дергаясь лишь от ударов.

— Помогите, помогите, пожалуйста! — заскулила опять светленькая, подбираясь ко мне.

Черт, я даже не услышал, как она тут появилась! — дернулся я от прикосновения к плечу.

— Да вы головой думаете? — не смог я сдержаться: — Их там десяток, нас размажут просто...

Девушка, хлопнув несколько раз глазами, просто начала беззвучно рыдать, спрятав лицо в ладонях.

— Блять, вот нахуй вы сюда пришли, а? — замычав от бессилия и злости, сквозь стиснутые губы произнес я.

— Нет!!!! — вдруг истошно закричала вторая, взлохмаченная девушка, подскакивая.

— Стой, куда! — схватил ее находящийся рядом Махмуд.

Не удалось — многострадальная блузка затрещала, еще более разрываясь, а девушка бросилась вперед, выскакивая на улицу.

— Нет, нет, нет!!!

Да, контроль над собой она явно потеряла. Но было от чего — один из избивавших ее спутников притащил с обочины большую тумбу и бросил ее на одно из скрючившихся тел.

Громкий звук лопнувшей, будто арбуз головы как раз послужил причиной того, что у взлохмаченной девушки сорвало крышу, и она сейчас мчалась на оскаленных в своей ярости мужчин.

— Ебаная дура, блять! — в бессилии закричал я, невольно бросаясь следом. — Тупая коза!!! — в последний раз выругался я, обгоняя девушку и прыгая ногами вперед в толпу. Один из арабов, получив удар в грудь, отлетел, двое кинулись на меня, но я откатился, поднимаясь.

— Беги!!! — увернувшись от удара, кулаком сломал кому-то нос. — Беги отсюда, дура! — чавкнули под костяшками чьи-то губы.

Я завертелся волчком, дико заорав, и проскочил к девушке, которая склонилась над бездыханным телом. Тут же мазнуло ужасом узнавая. И как только не подумал об этом раньше — лица бешеных, которые избивали туристов, в гримасах ярости походили на ту безумную бабку, которая кинулась мне под колеса днем!

В последний момент перед тем, как меня свалили, я застонал от ярости — когда рванул девчонку за ворот, пытаясь поднять и откинуть в сторону, остатки блузки у меня в руках остались.

Перед глазами мелькнуло, и чей-то ботинок врезался мне в лицо. Губы и щеку обожгло, голова дернулась, а я попытался встать. Не давали — кто-то захватом держал мои ноги и пытался укусить!

Хорошо джинсы надел.

Еще один удар взорвал мне все в животе, так что я даже подпрыгнул в воздухе, выпустив из себя весь воздух. Глухо хакнув, я ничком приземлился на брусчатку мостовой, и тут же на меня будто взбесившаяся колотушка обрушилась.

— Аррааарааааа!!! — звуковой волной раздавшийся рядом дикий крик, по-моему, даже кусаку с моей ноги снес.

А, не, не акустикой того смыло — в руках бешено ревевшего Махмуда была высокое сиденье от стойки бара из кафе.

— Ррррааааааааа!!! — продолжал реветь узбек, размахивая вокруг себя длинной табуреткой, которая то и дело встречалась с препятствиями в виде бешеных арабов. Те, кстати, в столкновении проигрывали — табуретка продолжала крутиться, а они разлетались по сторонам.

— Беги, дура! — морщась от боли, приподнялся я и рванул за руку девчонку, которая склонилась сейчас над безжизненным окровавленным телом. Она вскрикнула, но только я ее отпустил, тут же вновь упала на колени рядом с трупом. Резко вздохнув сквозь стиснутые зубы, я сам заорал и бросился с кулаками на ближайшего противника.

— Арраааагх... — крик Махмуда оборвался звучным и сочным хлопком — кто-то прыгнул ему в ноги, своим телом связывая его движения, кто-то как обезьяна напрыгнул ему на спину и узбек упал. Судя по звонкому звуку столкновения с мостовой, приземлился он качественно.

Меня тоже потянуло вниз, я почувствовал на руке чьи-то зубы и каждой клеточкой ощутил треска разрываемой кожи.

Своей кожи.

От мысли о том, что меня сейчас загрызут, я бешено рванулся. Вовремя — убившая уже одну жертву тумба пролетела мимо. В ореоле брызг крови, брызнувших от моего лица от очередного удара.

Пиздец. Это пиздец — мысленно всхлипнул я, после того как меня начали втаптывать ногами в землю.

Вот нахуй я сюда пришел, а?

Марина Иванникова

05 октября, день

Вздохнув, Марина ощущала, как пыль забивается в глотку. В глазах потемнело, виски сжало тяжестью, но тут избиение прекратилось.

Полежав несколько секунд, и не чувствуя больше ударов, девушка приподнялась на локтях и коленях, с хрипом пытаясь глотнуть воздуха. Рядом с ней под громкие возгласы и крики несколько мужчин сейчас пинало ногами бешеного араба, который только шипел, плевался и пытался кинуться на противников. Раздался громкий жестяной звук — толстяк с оленьими глазами смог ухватить араба в захват за шею и бил сейчас его темечком об обшивку автобуса. Как раз в то место, где уже была кровь Юли.

Широко открыв рот, как рыба, выброшенная на берег, Марина отползла на коленях в сторону. Она все еще хрипела, пытаясь восстановить дыхание, горло жгло сухостью. Девушка отползла еще немного, чувствуя под ладонями сыпучую землю, и только тут у нее получилось вздохнуть полной грудью. Но едва вздохнув, девушка сразу закашлялась, и ее тут же вырвало скудным завтраком.

Утеревшись грязным, рыжим от грязи рукавом, Марина попыталась подняться, и у нее даже получилось встать на одно колено. Но девушку качнуло, и она упала на землю. Заскулив от боли, Марина беззвучно заплакала, плечи затряслись от рыданий. Но плакала она не только от боли. Плакала она и от облегчения, осознавая, что все закончилось.

Выжила в аварии — выжила. Даже почти цела. Страшное, бессмысленно избиение кончилось? Кончилось.

— Девушка, с вами все в порядке?

Сквозь наконец-таки хлынувшие слезы Марина не видела, кто над ней склонился. Лишь размытый овал лица перед глазами.

Громко шмыгнув, Марина закивала, и вдруг поняв, какое зрелище она сейчас представляет, закрыла лицо руками. Вопросы продолжали звучать оттуда, из-за сомкнутых ладоней, но девушка все кивала головой, в ожидании пока от нее отстанут.

Дождавшись, пока обеспокоенный ее самочувствие неизвестный отойдет, Марина отняла руки и принялась рукавом вытирать лицо.

Ошибка.

Жесткая, заскорузлая от подсохшей крови и земли ткань обожгла разбитые губы. Всхлипнув, Марина кое-как отряхнулась, и после этого, вывернув ткань подола рубашки наизнанку, то и дело смачивая ее слюной, кое-как стерла кровь с лица.

Очень хотелось пить.

Проморгавшись, Марина осмотрелась. Видела она плохо — в глазах попало много песка, который до сих пор не вышел со слезами. Но прищурившись сквозь слезы, девушка увидела, что бешеных арабов уже связали, несколько человек их караулят, а кто-то из туристов терзает телефон.

Над местом аварии стоял почти непрекращающийся стон и густой мат.

Не с первого раза, но у Марины получилось встать. Немного пошатываясь, она прошла несколько шагов, понемногу приходя в себя. После смогла даже подняться в автобус и, стараясь не обращать внимания на тело Вовчика и другие трупы, находившиеся по большей части в начале салона, овзяла себе бутылку воды и с облегчением выбралась на улицу.

Попив и еще больше придя в себя, Марина расслабилась и дала волю чувствам — отойдя в тенек, поделившись водой с такими же, как она ошарашенными туристками, девушка присела в уголок и расплакалась.

Плакала долго.

Очень долго.

Так долго, что слезу уже кончились, а помощи все не было. Да и вообще никого не было вокруг.

Через полчаса, не в силах усидеть на месте, снова поднявшись по склону, Марина осмотрелась. На дороге никого не было. Вообще никого — как стояла побитая легковушка, из которой два араба выскочило, так и стояла до сих пор. И ни одной остановившейся машины, хотя разбитый автобус с дороги прекрасно видно. Заднюю его часть.

Не в силах больше сидеть на месте, Марина не пошла в тень, а двинулась в обход автобуса, где сейчас раздавались громкие крики. Обойдя широкую корму, с отогнутой решеткой, девушка приостановилась. Неподалеку от нее сейчас помогали раненым — кого-то перевязывали, кого-то поднимали под руки, и вели в тень неподалеку. Кто-то просто лежал на земле и стонал негромко.

Как раз в тот момент, когда девушка появилась из-за угла, над одним из пострадавших склонился высокий и седой мужик, которого Марина увидела первым после аварии. Он сейчас осматривал ногу толстой тетки, из бедра которой торчала изорванная смятая железка. Песок под раненой окрасился густым темным цветом, а рядом кружилось несколько мух.

Тетка гулко стонала и держалась пальцами за рыхлое бедро. Ее толстые пальцы были совсем рядом с раной.

— Сейчас вытащу, пять секунд, — произнес седой, присев и потянувшись к железке.

— Неееет!!! — вдруг истошно крикнула женщина и отпрянула, так что лежа даже подпрыгнула чуть-чуть.

— Надо остановить кровотечение и перевязать рану, — произнес седой, пытаясь успокоить даму, — не волнуйтесь, я врач и знаю, что делать... лежите спокойно, сейчас я вам помогу...

Седой вдруг замолк, сморгнул и сильно зажмурился. А после он даже помотал головой, закрыв лицо руками. Посидев так несколько секунд, доктор отнял руки от лица, с недоумением смотря на свои ладони, кое-где измаранные в крови. Снова помотав головой, он приподнялся и помахал рукой призывно. Повинуясь жесту, к нему подошли двое мужчин, присев рядом.

— Не волнуйтесь, сейчас я удалю инородный предмет и перевяжу рану, а после все будет хорошо... — убирая руки тетки от раны, проговорил седой. Тут же за толстые запястью подхватили его помощники.

— Все будет хорошо...

— Ааа!!! — тут же раздался протяжный крик женщины.

Кричала она сейчас не столько от боли, сколько страха.

— Все будет хорошо... — снова пробормотал седой и взялся за железную искореженную полосу, торчавшую из ноги пострадавшей.

— Аааааа.... — женщина теперь не кричала, а просто стонала на одной ноте.

— Все будет хорошо... — повторил доктор, мягко прижимая железку к коже.

Марина, стоящая неподалеку, не в силах оторвать взгляд наблюдала за тем, как плоть в глубокой ране шевелиться — железка сработала как рычаг.

— Ааааа!!!! — женщина снова закричала, хрипло завыла от непереносимой боли, все громче и громче.

— Все будет хорошо... — в крике не было слышно, но Марина увидела, как шевельнулись губы седого. Доктор в этот момент, прижав до конца железку к коже, вдруг потянул ее на себя. Металлическая полоска описала полукруг в ране, как маятник, и прислонилась к коже бедра с другой стороны.

Раненая уже орала так, что заглушала все остальные звуки вокруг. Марина отшатнулась, но глаза от зрелища железа, еще глубже разворотившего рану, отвести не смогла.

На миг наступила тишина — у кричавшей женщины кончился воздух.

— Эй, эй, Иваныч, ты что делаешь? — удивился в этот момент один из держащих толстую тетку.

— Помогаю раненой, — бесстрастным тоном произнес седой, и вдруг выпрямив железную полосу, дернул ее вверх. Металл вышел из раны с хрустом, разрывая сухожилия, а тетка снова заорала и взбрыкнула так, что держащие ее мужики разлетелись по сторонам.

Женщина схватилась за бедро, из которого сейчас хлестала кровь и завыла от боли.

Седой вдруг улыбнулся и, сделав шаг к пострадавшей, резко прыгнул к ней, вонзив полоску металла ей в шею. Женщина булькнула, расширенными глазами посмотрев на своего убийцу, и вдруг из широкой раны на ее горле фонтаном хлынула кровь, будто выплеснутая из ведра.

— Э!? — закричал один из мужиков, шагнув к седому. И тут же попятился — безумный доктор поднялся и двинулся к нему.

— Иваныч, ты чего? — набычился тот. И стоило доктору подойди, сразу его ударил. Раздался глухой звук — седой не успел уклониться, но кулак скользнул ему по скуле, и он тут же прыгнул вперед, вцепившись руками в лицо противнику.

Марина с ужасом увидела, как длинные пальцы седого скрюченно рвут кожу на лице мужчины, буквально вгрызаясь во впадины глазниц. Брызнула кровь, и кричащий мужик осел на землю. Второй в это время стоял рядом, и в оцепенении наблюдал за происходящим. В тот момент, когда седой отпустив первую жертву, на него прыгнул, мужчина было дернулся, стряхивая оцепенение, но поздно — сошедший с ума доктор вцепился в него будто зверь, разрывая его ногтями и зубами.

Марина не выдержала и, развернувшись, побежала за автобус.

— Там! Там!!! — навзрыд выдохнула она, увидев нескольких мужчин, которые находились с другой стороны, устраивая раненых. Но те уже по крикам поняли, что происходит что-то неладное, и пробежали мимо девушки. Из-за автобуса донеслись крики, звуки борьбы, испуганные возгласы. Закрыв руками лицо, Марина попятилась, судорожно нащупывая подошвами сыпучую землю склона.

— Мариш, что там? — послышался рядом голос. Резко повернувшись, Марина увидела среди других раненых Юлю, которая сидела, прислонившись к борту автобуса. В руках у девушки была окровавленная тряпка, которую она прижимала себе к носу.

— Ииииыыы... — заскулила бессильно Марина и прервалась — она ошарашенно осела на землю, зубы ее начали выбивать дробь. Разум девушки просто отказывался осознавать происходящее.

Анжелика Новицкая

05 октября, день

Мелкие и злые капли дождя противно швыряло горстями в лицо промозглыми порывами ветра. Анжелика куталась в куртку, поеживаясь на ходу, но спрятаться от стылого холода не получалось.

Вытянувшаяся колонна гомонивших людей, длинной гусеницей перетекая по полю, огибала аккуратное кирпичное здание диспетчерской, выкрашенное в бело-красную полоску. То, что это диспетчерская, Анжелика догадалась по характерной выпяченной наружу форме стекол самой высокой обзорной комнаты, в которой все стены были прозрачными, наклоненными вперед.

Между тем самолеты шли на посадку один за другим, и ведомые пассажиры по команде провожатого встали в ожидании. Мимо пронесся очередной лайнер, плюнув дымом из-под колес шасси при касании бетонки, и старший лейтенант Стародубцев дал команду перебегать взлетно-посадочную полосу. Ошалевшие от происходящего пассажиры пыхтели, кряхтели, бежали и сдержанно матерились. И не сдержанно.

Матерились, но бежали. Плакали на ходу многочисленные дети.

До терминала пришлось шагать несколько километров. И хорошо, что Анжелике было плохо утром, так что вместо юбки и туфель как собиралась заранее, она надела кроссовки и джинсы. Вид у тех дам, которым приходилось шагать по мокрой земле на каблуках, вызывал сочувствие.

То и дело Анжелика доставала телефон, проверяя сеть. Казалось, появись сейчас все лишь несколько палочек, и все вернется на круги своя, и окажется недоразумением это торопливое перебегание взлетно-посадочной полосы, и яркая стрелка, сбившая самолет, и непонятные слова военного о какой-то эпидемии!

— Всем внимание! — остановившись перед самым терминалом аэропорта, поднял руку старший лейтенант Стародубцев. — Запись новоприбывших производится на стойках регистрации вылета! Паспортный контроль не проходите, сразу следуйте к стойкам регистрации!

Стоило только протиснуться вместе с толпой внутрь, как девушка увидела человек пять солдат, стоящих сразу у дверей, демонстративно положивших руки на висящие поперек груди автоматы.

— Куда?! — стоило только миновать входные двери, шагнул один из них к Анжелике, которая остановилась маму подождать, затерявшуюся в толпе узких проходов.

— Покурить!

Нет, не к Анжелике, оказывается, солдат шагнул.

— Выход на улицу запрещен, — спокойно произнес боец и подтолкнул мужчину в строгом костюме, который попытался протиснуться к выходу мимо Анжелики, обратно, вглубь зала.

— Да я только что вошел!

— Уважаемый, у меня приказ, — вежливо и бесстрастно посмотрел боец в лицо мужчине.

— А где тогда курить? — поинтересовался тот возмущенно.

— В залах для курящих, — равнодушно пожал плечами солдат, дернув подбородком вперед.

Мужчина в костюме вздохнул и, глянув на оружие на груди бойца, двинулся в сторону толпы, протискивающийся через проходы паспортного контроля. Наверное, увидев это скопление, он и решил покурить.

— А здесь че, есть залы для курящих? — услышала вдруг Анжелика, как спросил один из бойцов своего напарника.

— Да хуй знает, — пожал плечами солдат, не пустивший мужчину на улицу, — вот и проверит. Бойцы говорили очень тихо, но у Анжелики был хороший слух.

Терминал встретил вернувшихся на Родину туристов шумом и гвалтом. Людей здесь было не просто много, а очень много. И везде были видны зеленые человечки с оружием.

У стоек регистрации Анжелика лишь вздохнула — длинные вереницы очередей заворачивались невероятными улитками. Со стороны стоек регистрации несся крик, ругань людей в очереди, возмущенные возгласы.

— Мама, это пиздец, — резюмировала Анжелика.

— Лика, что за слова! — возмутилась мама.

— Ты будешь стоять? — посмотрела Лика на маму, даже не обратив внимания на ее упрек.

— Конечно! Надо же зарегистрироваться! — казалось, мысль о том, что можно игнорировать слова военного и не стоять в очереди на регистрацию, повергла в шок маму, опытную волчицу бюрократических сражений еще старой, советской закалки. — Да и багаж получать только после регистрации!

Анжелика вздохнула. Кажется, мама еще не прочувствовала всей той задницы, которая происходит.

— Мам, ты постой, я пока схожу, попробую что-нибудь покушать найти. Так есть хочу, что живот сводит, — поморщилась девушка.

Ей действительно стало уже гораздо лучше, но слабость от отравления, побежденного таблетками, заменила сейчас слабость и режущее чувство голода.

— Вот доча, держи, — потянулась в свою необъятную сумку мама и к удивлению Анжелики достала небольшой кулек заботливо собранной с собой еды.

— Знала бы, обед из самолета еще с собой взяла, — расстроенно покачала головой мама.

— А попить есть? Спасибо, мамочка, — чмокнула женщину в щеку Анжелика и, приняв у предусмотрительной мамы сверток и бутылку с водой, нагло пронесенную той сквозь безалаберный предполетный досмотр в египетском аэропорту, отправилась искать укромное местечко.

Надо сказать, сделать это в терминале оказалось невероятно очень сложно. Побродив немного, Анжелика махнула рукой и пристроилась просто у стены между большой компанией шумных мужчин с одной стороны, и большой семьей с плачущими детьми с другой.

Быстро поев, Анжелика поднялась и, отряхнув крошки с коленок, направилась к стойкам регистрации. Поддавшись искушению, она завернула в сторону кафе — очень хотелось чаю. Но, увидев огромную толпу у стойки, девушка от идеи отказалась. Не то что купить что-либо, к витрине то подойти вряд ли б получилось, чтобы даже ассортимент посмотреть.

Анжелика уже было разворачивалась обратно, как от стойки донесся просто животный рев, даже рычание, и толпа вдруг испуганно отшатнулась в стороны. Перелетев через стойку, на пол, вскрикнув, упала женщина продавец. Она, пытаясь подняться, заворочалась как жук, при этом ее юбка задралась, оголив толстые бедра, но вдруг к упавшей подлетел агрессивно настроенный мужчина.

— Ты что сука, а!!! — срываясь на визг, ударил он продавщицу, — ты что мразь, а!!! Как это нет!? Я тебя суку аа....

Звук раздался такой, как будто толстая сухая ветка треснула. Голова мужчины дернулась, но дернулась, не повинуясь мышцам тела, а наоборот, им вопреки, самостоятельно. Жидкие волосы рядом с блестящей от пота лысиной вдруг исчезли в красном ореоле, и Анжелика с ужасом увидела кусок черепной коробки, отлетевший в сторону, следом за которым из головы брызнула густая кашица мозгов.

Агрессивный мужчина будто сложился и бочком ткнулся в пол. Глухо чавкнула при встрече с поверхностью развороченной часть головы, скользнув и оставив за собой темный след. Среди жидких волос девушке стала сейчас заметна аккуратная красная, будто вспухшая дырочка.

Анжелика сморгнула, хотела отвести глаза, но не смогла. С болезненным любопытством она уставилась на сгусток как будто светлого куриного фарша, с несколькими красными нитками, который лежал рядом с телом. И к этому сгустку уже подползали тягучие потеки густой бурой пленки из-под головы убитого, под которой уже вся поверхность пола была неожиданно ярко-красной.

Высунувшиеся на звук выстрела люди постепенно отходили, создавая пустое пространство вокруг кафе. А находившиеся внутри, наоборот, вжимались в стены помещения. Лишь вторая работница кафе выбежала из-за стойки и сейчас помогала своей коллеге подняться, не обращая внимания на лежащий неподалеку труп.

Анжелика почувствовала, что ее бросило в крупную дрожь, и сама невольно попятилась назад, не отрывая взгляда от трупа. Остановилась она тогда, когда уткнулась спиной в препятствие и только после этого подняла глаза.

Выстреливший солдат уже опустил оружие и что-то негромко говорил в рацию. Прошло еще около полминуты, и вокруг застучали подошвы по полу — подбежало сразу несколько военных, а следом, почти одновременно появились настороженные уборщики аэропорта с большим пластиковым мешком.

— Докладывай! — резко произнес один из военных, в котором Анжелика узнала Баталова.

Девушка услышала лишь обрывки фраз, когда солдат сбивчиво, но коротко докладывал своему командиру. Видно было, что боец серьезно волнуется.

— Для тех, кто в танке, повторяю! В случае немотивированной агрессии будет открываться огонь на поражение! — зычным голосом повторил Баталов.

Вжикнула молния, и два азиата-уборщика принялись неаккуратно грузить тело на багажную тележку.

— Что вы за нелюди то? — вдруг послышался тихий, но сильный женский голос, — у него просто нервы не выдержали, а вы сразу стрелять. Может...

— Не может, мль! — резко прервал бледную, шагнувшую вперед женщину Баталов. Вдруг он вздохнул, сморгнул и почти нормальным голосом произнес: — В случае распространения эпидемии здесь, в зоне карантина, по территории аэродрома... — полковник замялся. — Короче мля, сохраняйте спокойствие или пиздец всем настанет. Будьте предельно вежливы, — последние фразы Баталов произнес даже без тени насмешки. Развернувшись, он пошагал прочь, за ним двинулось и несколько прибежавших с ним солдат.

Обогнув двух низкорослых тетечек, которые безэмоционально стирали швабрами густую кровь и мозги агрессивного мужчины, Анжелика бросилась вслед за Баталовым.

— Товарищ полковник! Товарищ полковник! — заметила девушка количество звезд на его погонах.

— Что?! — резко обернулся военный.

— Товарищ полковник, — быстро заговорила Анжелика, — если чрезвычайное положение, то частичная мобилизация идет? Возьмите меня к себе!

— Чего? — недоуменно прищурился полковник, — девочка, ты о чем?!

— Товарищ полковник, на стойке регистрации могу работать, у вас там жопа, я видела, на выдаче в кухне могу, бумажки могу в штабе перекладывать! Что скажете, все могу, чего не могу, научусь! Возьмите меня, товарищ полковник!

Баталов хмыкнул только, покачав головой и разворачиваясь.

— Товарищ полковник, у меня папа военный и брат курсант, я всю вашу кухню знаю, лишней не буду! — сделала последнюю попытку, обращаясь уже к широкой спине, Анжелика.

Баталов приостановился, обернулся и посмотрел на девушку, склонив голову.

— Четвертый этаж, бизнес-салон. Послезавтра подойдешь, скажешь, что от Баталова, я предупрежу, — кивнул полковник и, развернувшись, пошагал прочь. — Только зарегистрироваться не забудь, — бросил военный, уже не оборачиваясь.

— Епть, а откуда он знает, что я еще не зарегистрировалась? — негромко, обращаясь к самой себе, спросила Анжелика.

— Бэйджика потому что нету, — услышав слова девушки, проходя мимо со своей шваброй произнесла уборщица, и похлопала себя по груди, — всем вешают теперь!

— Спасибо, — кивнула Анжелика пожилой тетеньке и поспешила вниз, к очереди на регистрацию.

Лика работала в Почте России. И, несмотря на то, что не понаслышке знала о частенько полнейшем маразме организации процессов, невероятной неповоротливости, безалаберности и даже противоречивости работы государственных организаций, она в свои двадцать три года уже нюхом чувствовала, что если в привычном мире наступает пиздец, лучше быть внутри системы.

Пусть даже и еду в окошке кухни выдавать. Или бумажки перекладывать.

Уж не шваброй-то махать, это есть кому — подумала девушка, спускаясь по лестнице и лавируя между возмущенно, удивленно, обреченно переговаривающимися людьми.

Вот только почему он сказал не завтра, а именно послезавтра приходить?

Виктор и Маша

05 октября, день

Руки Виктора не просто подрагивали; они вибрировали. Парень просто чувствовал, как под кожей исходят противной трясучкой мышцы, и постоянно что-то делал, чтобы упокоить дрожь — теребил полы рубашки, вытирал мокрые ладони об штаны, шмыгая, тер костяшками нос, периодически начинал щелкать пальцами.

— Вик, прекрати! — громким шепотом ощерилась на спутника Маша, которую раздражало щелканье. Девушка сидела, подогнув ноги и разложив на коленях ноутбук, пытаясь слиться с вайфаем международного аэропорта.

Парень хотел было ответить, но сдержался — и так уже сколько друг-другу наговорили. Не время сейчас. Вот приземлится самолет, тогда он точно эту тупую склочную дуру пошлет, но не сейчас. Нет-нет-нет.

Уже регистрация пройдена, осталось только одно — улететь. Улететь из Африки, и домой, домой!

Виктор осмотрелся — зал шумел, почти как обычно. Но именно почти — в гомоне, движениях многих чувствовалась озабоченность. Но магазины, кафетерии работали, мелькали загорелые лица, улыбки, кое-где раздавались задорные крики.

"Господи, господи, помоги, пожалуйста!" — взмолившись, Вик посмотрел вверх.

Потолок зала ничего парню не ответил, и он опустил глаза, тут же столкнувшись взглядом с одним из проходящих мимо полицейских. Стараясь сохранять невозмутимость, Виктор, с трудом разрывая щупальца опутавшего его страха, как можно спокойнее отвел глаза от стража порядка и на деревянных, плохо слушающихся ногах присел рядом с Машей.

— Вон, смотри, уже и нашем жж появилось, в топе висит! — ткнула на экран девушка, потеребив Вика за плечо.

— Где? — сглотнул тягучую слюну парень. Ему было очень страшно — что их сейчас остановят, задержат до выяснения, снимут с рейса, отправят в тюрьму, на карантин, в больницу...

Но самый сильный страх Виктор пока сдерживал. Ему очень хотелось верить в то, что они не заражены. И хотя никаких симптомов пока не было (за исключением глубокого желания вскрыть чавку Маше по прибытии в Россию), но мысль о том, что он мог подхватить вирус, заставляла тянуться даже низ живота.

— Ч-черт, ну грузись же ты! — сморщилась между тем девушка, глядя на белый экран, где лишь синий кружочек понемногу перекатывался цветом.

Виктор посидел немного, подергивая ногой, сдерживая навалившееся вдруг сильное желание помочиться, а после резко встал.

— Я в сортир — буркнул он в ответ на вопросительный взгляд Маши и двинулся по длинному залу ожидания. Дойдя до туалета, чувствуя, как все внутри сжимается в страхе неведомого, Виктор зашел внутрь. Переведя дыхание, он прошел мимо ряда писсуаров и заскочил в кабинку. И только тут внутренняя пружина разжалась, и парень чуть было не сполз на светлый кафельный пол.

Переведя дыхание, даже не обращая на дух общественного туалета — забитый освежителями и ежечасной уборкой помещения тяжелый запах места испражнения тысяч человек, Виктор трясущимися руками начал расстегивать ширинку.

— Аах, — выдохнул, почти всхлипнул он с наслаждением, когда все получилось.

Вдруг в туалете сильно грохнуло дверью в стену, и помещение будто наполнилось густым гомоном туристов, возвращающихся с отдыха. Голоса были зычные, сочные и Виктор даже представил этих мужиков — больших, красных от загара, пузатых. И только сейчас понял, что прекратил процесс — паховые мышцы невольно сжались от внезапного испуга.

"Быдло" — поморщился парень, имея в виду гомонящих мужиков и вновь брызнул струйкой на унитаз. Тут снова грохнуло, и уже совсем рядом. Причем так, что стенки кабинки даже вздрогнули.

Мышцы Виктора снова сжались от испуга, а рядом, буквально в метре за тонкой перегородкой, грузно заворочалось и заматерилось огромное тело, громко сипя тяжелым дыханием.

— Гера, че, посрать?!

— Отож! — рванул воздух ответ Геры, который сейчас судя по противному доносившемуся скрежету, и вибрации стен от прикосновений рук, пытался встать ногами на унитаз.

— Бля, может мне тоже посрать? Ебаное африканское говно в Африке оставить?

— Вот не надо тут пургу нести... говно охуенное! Мэйд ин ультра-олл-инклюзив, епта!

— Га-га-га быля, в натуре! Не, я такое говно лучше домой привезу, обрадую унитаз...

— Га-га-га...

Воздух вдруг разорвал очень громкий, долгий и мерзкий звук вырвавшихся газов.

Виктор поморщился, задерживая дыхание, и попытался все-таки закончить то, зачем сюда пришел.

— Пошло родимое! Ииии.... Раз!!! — снова взорвал тишину мерзкий звук и за стенкой что-то начало глухо стучать, булькая водой.

— Гера, ну бля ты даешь!!! — вперемежку с хохотом встретили звуковое сопровождение его друзья.

— Иии... два! — снова гаркнуло рядом, заставив Виктора сморщиться, но тут вдруг вся кабинка вздрогнула, и раздался громкий и резкий звук падающего тела.

— Ууу-й бля... — донеслось оттуда сдавленно.

— Гера, ты ебнулся там что ль?

— Ууу сука... — просипел Гера, — гребаный ты карась...

Друзья Геры загоготали.

— Гера, ты нормально там? Говном не замарался?

— Ууух... яйцами об унитаз ударился! У блять пиздец больно-то как...

— Не разбилось? — снова взрыв гогота.

— Хули вы ржете, ублюдки? — в голосе Геры послышалась злость.

— Гер, ты в порядке?

— Блять, я спросил, хули вы там ржете?! — голос Геры набрал силу, и даже задрожал от сдерживаемого напряжения.

— Гер да ты че? — спросил кто-то из друзей, — Гер, да успокойся ты...

— Вы че, пидорасы?! — стенку кабинки сотрясло от удара кулаком.

— Э, Гер, ты слышь, за словами то следи! — повысил голос один из друзей.

— Гера, это все москали виноваты! — почти одновременно произнес второй, — я те точно говорю!

— Ууу епть! — еще раз кабинка вздрогнула от удара кулаком. А потом снова, но не так сильно, глуше — Гера ударил ногой, но судя по звукам и пыхтенью, ему мешали штаны и ограниченность пространства.

— Гера я тебе говорю, это ебаные москали все виноваты! — снова повторил голос, — давай кому-нибудь рожу набьем, и не будем ссориться!

— Эааррр... — донеслось из-за стены.

Виктору было так страшно, что он уже даже не обращал внимания на распространившийся в воздухе зловонный запах.

— Вон как раз один есть, — гоготнул вдруг голос кого-то из друзей, — давно уже в кабинке стоит!

У Виктора при этих словах внутри все опустилось, закрутилось спиралью и заледенело. Он сжался, судорожно начав застегивать ширинку, дергая заевшую молнию.

— Э, слышь? Ты там не москаль?

— А... ай м сорри, ай донт андестенд, — дрожащим голосом ответил Виктор, когда по его двери несколько раз мягко ударили.

— Че ты там лопочешь, а?

Виктор закончил с ширинкой и осторожно открыл дверь, столкнувшись взглядом с огромным и пузатым мужиком. Почти такой же типаж, как он себе и представлял, только веселая панамка с морячком никак не вязалась с остальной внешностью здорового бугая.

— Хуле смотришь? — дернул массивным подбородком мужик, — русский?

— Ноу, ноу, — замотал головой Виктор, — нот рашен! Но сэр, ноу!

Мотая головой и приподняв руки, парень медленно попятился к выходу.

— Пиздуй отсюда, — плюнул словами мужик, надув крупные губы и обернулся к кабинке, — Гера, ты там че ревешь, а? Гера, слышишь?

Вывалившись из туалета, Виктор перевел дыхание и быстрым шагом, почти бегом, двинулся обратно к тому месту, где его ожидала Маша, стараясь привести в порядок мысли и чувства.

— Вот Вик, смотри! — как только он подошел, протянула ему ноутбук Мария, — это пиздец, реально!

Виктор, даже не обратив внимания на то, что спутница выругалась, хотя матом Маша почти не ругалась, принял ноутбук и уселся на колени, глядя в мерцающий экран.

— Сейчас я приду, — поднялась девушка.

— Ты куда? — с полуоткрытым ртом, глядя и на подругу и на монитор, спросил парень.

— Пописать, — негромко произнесла Маша и развернувшись, быстро пошагала в ту сторону, откуда только что вернулся ее спутник.

— А... э... — дернулся было вслед Виктор, но девушка уже далеко ушла.

"Да и ладно — махнул рукой парень — те быдланы в мужском, не в женском".

Успокоив себя, Виктор снова повернулся к монитору. Но по мере того, как он читал пост на первом месте топа записей, у него от страха снова начало сводить мышцы.

Маша между тем, процокав каблучками по полу, быстро дошла до женского туалета. Когда проходила мимо двери мужского, оттуда едва слышно доносились сдавленные возгласы и глухие удары. Как будто кто-то тяжести по квартире агрессивно двигает.

Выйдя из кабинки, поправляя одежду, Маша подошла к раковине и начала тщательно мыть руки. Они совсем не были грязными, просто девушку успокаивал звук льющейся воды. Сзади щелкнул замок, и рядом с Машей встала высокая скуластая девушка, улыбнувшись ей. Маша улыбнулась в ответ.

Незнакомка, быстро помыв руки, развернулась и пошагала к выходу. Маша проводила ее взглядом и вернулась к своему отражению.

Красивая. Осунувшаяся только немного, но это ничего, стоит только вернуться домой, отдохнуть от отдыха и лицо снова станет красивым, округлым, а на щеках появиться румянец и исчезнут эти круги под глазами.

— Hey, man, what are you doing? — вдруг взорвалась возмущенным возгласом светлая незнакомка от двери.

Быстро посмотрев в ту сторону, Маша увидела, что в туалет завалился здоровый и толстый мужик с искривленным страшной гримасой лицом. Быстро сделав шаг вперед, он захлопнул за собой дверь, и тут же его рука молнией метнулась к светлой девушке.

— Are you crazy?! Fucking sheet ... — неожиданно та прервалась на полуслове — от резкого удара ее голова дернулась, тут же раздался глухой звук встречи затылка со стеной. Возмущенная девушка, потеряв сознание, будто сложилась, опав безвольно на пол раскинув руки и ноги.

— Ой! — выдохнула Маша и попятилась задом. Когда мужик на нее глянул, она от испуга едва не подпрыгнула и, развернувшись, метнулась в кабинку. Дернув на себя дверь, открывая, Маша закрылась, щелкнув замком.

Она не услышала, почувствовала, как страшный незнакомец приближается и только сейчас закричала, завизжала что было сил. Девичий визг разнесся в пространстве, заполнив все помещение туалета, и сквозь прикрытую дверь вырвался наружу, в зал.

Маша кричала, в ужасе прижав руки к щекам. Это немного смягчило удар — дверь, которая должна бы по идее открываться наружу, буквально метнулась внутрь, сшибив девушку с ног и бросив ее спиной на унитаз. Заскрипел свороченный набок сливной бачок — ударившись об него головой, Маша на несколько мгновений выключилась из реальности.

Агрессивный мужчина с силой рванул дверь на себя, срывая ее с петель, отбрасывая в сторону, и бросился коршуном на девушку. Схватив за волосы, он потянул ее к себе; от рывка Маша пришла в себя и вновь закричала — очень уж ей было больно. Через секунду Маша кричала уже от ужаса — она почувствовала, как незнакомец задрал ей юбку, и тут же затрещала ткань нижнего белья. Набрав воздуха, Маша вновь собралась завизжать, но тут туша просто навалилась на нее, вышибив из груди весь воздух. Унитаз уперся девушке в живот, голова оказалась внизу, рядом с разбитым сливным бачком, и сзади, в промежности, почувствовалось настойчивое тыканье.

В ухо девушки ворвался рык — мужик лежал на ней, пытаясь изнасиловать, но получалось плохо — Маша с силой сжала ноги, да он и не попадал, просто слепо тыкаясь неудачно.

— Урррр!!! — вдруг рвануло буквально звериным воем, Маша почувствовала, что туша с нее приподнялась и девушка снова смогла закричать. Всего на секунду — сильный удар в бок вмял ее вниз, вбивая в унитаз, заставив глухо хэкнуть.

Тихонько и утробно заскулив от невыносимой, режущей все внутренности боли, боли, Маша почувствовала на ягодицах сильные, впивающиеся, едва не рвущие кожу пальцы. От рывка легонькая девушка приподнялась в воздух; из последних сил она вся сжалась, препятствуя проникновению, чувствуя, что ее уже мутит и на глаза падает темная пелена. Но вдруг, будто издалека, раздались крики, гомон и держащие девушку руки разжались.

Всхлипнув, Маша упала вниз, скользнула по унитазу, упала на пол, больно ударившись плечом в кафель пола, но тут же забарахталась и начала отталкиваться ногами, вжавшись в пол, переползая под загородкой в другую кабинку.

Помещение наполнили громкие, уверенные возгласы, глухо хакнула аггресивная туша, упав на пол, звучно тренькнули наручники, стягивая оглушенному дубинками насильнику руки и ноги.

* * *

Сжавшись на сиденье, обхватила ноги руками и спрятала лицо в коленях, Мария тихонько плакала от еще не прошедшего испуга и боли.

— Маша, поднимайся, посадку объявили, слышишь? — легонько тронул спутницу за плечо подошедший Виктор.

Девушка от прикосновения невольно дернулась, но справившись с собой, поднялась. Опустив лицо, она вытерла слезы и несколько раз вздохнула, пытаясь прийти в себя.

— Пойдем, пойдем быстрее, — приобняв, потащил ее за собой Виктор.

— Подожди! — негромко, но четко произнесла Маша, — ты понимаешь, нет? У меня болит все!

Произнеся это, девушка языком потрогала распухшую верхнюю губу, в которую как будто силикона закачали.

— Машенька, давай быстрей, солнышко, ты же читала, что там в жж написано, нам надо быстрее отсюда улететь. А если аэропорты закроют?

Сглотнув, Маша кивнула и побрела вслед за спутником. К стойке у посадочных ворот стояло сразу несколько человек в форме авиакомпании, и выглядели они очень встревоженными, периодически поторапливая пассажиров. Маша с Виктором подошли одними из последних, и парень по этому поводу очень нервничал.

Уже на стойке регистрации, перед посадочным рукавом, девушка бросила взгляд в сторону и замерла, будто пронзенная электрическим разрядом.

— Витя!

— Маш, не называй меня так, ты же знаешь...

— Витя, его уводят! — показала пальцем девушка, не обращая внимания на слова.

— Кого? — недовольно сморщился Виктор и посмотрел в ту сторону, куда указывала Маша.

Несколько секунд парень не мог понять, кого же все таки уводят, но после увидел нескольких полицейских в черном, которые подвели замотанного и скрюченного мужика к посадочным воротам невдалеке.

— Витя! Он сейчас улетит!

— Машенька, солнышко, давай уже в самолет...

— Витя, ты справку взял в полиции?

— Нет, но...

— Ты знаешь, как его зовут?

— Нет, Маша...

— Он меня изнасиловал, Витя!

— Машенька, солнце, пойдем в самолет. Он тебя не изнасиловал, ты же сама сказала что...

— Хорошо, не изнасиловал! — повысила голос девушка. — Он меня избил, разбил моей головой унитаз, а после тыкался мне членом в попу, только вставить не смог! — Маша уже кричала.

Люди вокруг начали оборачиваться, Виктор же, чувствуя стыд и раздражение, шагнул к девушке, пытаясь взять ее за предплечье.

— Руки убери от меня! — истерично крикнула Маша, делая резкий шаг назад.

— Девочка, девочка, тише, — вдруг как-то рядом с ней оказалась женщина в форме стюардессы и что-то тихо заговорила, приблизившись к Маше. Та несколько раз кивнула, после чего бортпроводница ее обняла и продолжила тихо говорить ей почти в ухо, подведя Машу к стойке регистрации.

Обнявшая девушку стюардесса зыркнула на Виктора и показала ему глазами на стойку. Тот быстро шагнул туда, но на его билеты даже не посмотрели, лишь один из присутствующих бортпроводников сделал характерный жест, чтобы он поторапливался.

— Сколько еще? — нервно спросил один из оставшихся у входа в рукав бортпроводников.

Виктор, услышав нешуточное напряжение в голосе, сделал еще два шага и присел, якобы шнурки завязывая.

— Трое.

— Так может хуй с ними? Полетели?

— Кэп сказал еще десять минут и все...

Виктор хотел еще послушать, но тут от по посадочному рукаву от самолета вернулась бортпроводница, до этого проводившая в салон Машу. Увидев присевшего Виктора, она попросила его проследовать на свое место, сопроводив просьбу вежливым жестом, в котором правда чувствовалось нешуточное напряжение,

Поднявшись и прошагав по ребристому полу посадочного рукава, Виктор оказался в салоне. Большинство пассажиров, несмотря на загорелый и здоровый вид, сидели притихшие и по виду взволнованные. Через некоторое время в салон ввалились запоздавшие — две грузные дамы и мужик навеселе с раздутыми пакетами из дьюти-фри. Стюардессы сразу суетливо забегали по салону туда-сюда, а когда вскоре лайнер все же покатился назад, никто даже не собирался проводить инструктаж перед взлетом.

Не взлетали долго. Очень долго. Стояли, как будто ждали чего-то. Но вдруг самолет дернулся и ускорился как-то резко, лихо вывернул на полосу, и тут же двигатели заревели, разгоняя машину. Когда, наконец, застучали колеса по стыкам взлетно-посадочной полосы, лайнер приподнял нос и почти сразу лег в пологий разворот, Виктор зажмурился, вздохнув с облегчением.

Рядом, сжавшись на сиденье, всхлипывала Маша.

— Уважаемые пассажиры, с вами говорит капитан, — послышался голос из динамиков, когда самолет набрал высоту, — поздравляю вас, мы взлетели. В салоне рядом с вами должно быть трое пидорасов, которые задержались в магазинах свободной торговли, и из-за них мы чуть было навсегда не остались на гостеприимной земле Северной Африки, в которой сейчас как вы знаете, началась страшная эпидемия.

На территории Российской Федерации указом президента объявлено чрезвычайное положение, и по прилету мы с вами все будем помещены в карантин. Но искренне надеюсь, у всех все будет хорошо, чего и вам желаю.

Капитан замолчал, некоторое время стояла тишина, но через некоторое время начался робкий, тихий гомон обсуждения, а кто-то уже кидал косые взгляды на троих пассажиров, последних зашедших в салон.

— Фу... — послушался вдруг снова голос капитана. — Выдохните, мальчишки и девчонки, мы домой летим...

Сергей Тишевский

05 октября, вечер

Как ни прижимал ноги к груди, кто-то напрыгнул на меня прямой ногой сверху и дыхание из меня выбило. В глазах потемнело, несколько ударов пришлось по рукам, и я просто закрыл глаза.

Все. Долетался по курортам. Лучше бы на дачу в Пупышево съездил.

В момент, когда уже прощался с жизнью, понял, что никто меня больше не бьет. Хотя шум и звуки ударов по-прежнему звучат.

Даже больше шума и звуков ударов вокруг.

Захрипев, открыл глаза и осмотрелся — неудивительно, такая толпа вокруг.

— Хей, мэн, а ю олрайт? — склонился надо мной молодой араб.

"У тебя глаза как у лошади" — мысленно сказал я ему.

Вслух произнести ничего не получилось, только кивнул. Араб тут же потрепал меня по плечу, и его озабоченное лицо с большими, покрытыми поволокой глазами исчезло из поля зрения.

— Иии-нахер... — рядом Махмуд пытался подняться. Лицо у него было все в крови, узбека ощутимо качало, руки дрожали. Рядом с ним валялась высокая табуретка, которой он небезуспешно некоторое время отмахивался.

Выручившие нас арабы, числом человек в двадцать, добивали бешеных. Именно добивали — наши спасители были вооружены дубинами и арматурой, на руке у каждого была белая повязка. И сейчас они просто месили безумцев, отходя от тел только тогда, когда те затихали навсегда.

Один из арабов между тем склонился над Махмудом, спрашивая что-то на своем, а узбек с расширившимися глазами начал отвечать.

Рядом пискнуло, и мимо мелькнула светленькая головка — подбежавшая девушка, не потерявшая голову в отличие от своей подруги и оставшаяся в укрытии, грохнулась на колени рядом с телами своих спутников.

— Твою мать... — протянул я, глядя на безжизненные тела.

Обоих забили насмерть. Рядом с девушкой сейчас плакала светленькая, ноги парня обнимала темненькая. Ее тоже побили и поваляли — красная от загара кожа то тут, то там была в кровоподтеках и ссадинах, грязный бюстгальтер сбился набок и вниз, так что было видно совсем небольшую грудь.

— Вот, возьми, — появился рядом с темненькой Махмуд, пытаясь надеть на нее свою рубашку. Девушка почти не обращала внимания — продолжала подвывать в истерике.

— Хрсф... че он сказал? — грязно сплюнув кровавой юшкой, спросил я узбека, кивнув в сторону компании арабов с повязками.

— Сказал жопа, люди с ума сходят, — поднял руку девушки Махмуд, насильно одевая на нее рубашку. Сам узбек остался в майке, и сейчас было видно какие у него жилистые, перевитые жгутами мышц руки.

— Я вижу что жопа, и что с ума сходят, — еще раз сплюнул я, трогая языком шатающийся нижний зуб, — а по конкретней что? Из-за чего?

— Хуй знает из-за чего, — пожал плечами Махмуд, — еще говорит, что нам съебывать надо. Больше ничего не говорит.

— Блять, — пожал я плечам и шагнул к светленькой, — пойдем, мы им уже не поможем.

Девушка не ответила, лишь посмотрела на меня своими голубыми глазами, полными слез.

— А Даша? Ее куда?

Вот здорово, нам еще и трупы с собой таскать.

— Оставим пока здесь, из отеля вызовем скорую, их заберут, — произнес я.

Ну да, конечно. И скорую вызовем, и заберут.

Но не тащить же трупы с собой? К тому же я даже не знаю сейчас, где машина!

Махмуд, наконец, одел на темненькую рубашку и, оттеснив девушку в сторону, присел и с усилием приподнял мертвое тело парня, только синие найковские кроссовки в воздухе безжизненно качнулись.

Вздохнув, я присел рядом с мертвой девушкой и, поморщившись, поднял ее на руки. Не успевшее остыть и окоченеть тело оказалось очень легким, почти невесомым.

Мертвую я положил рядом с деревом, у которого уже опустил парня Махмуд.

— Все, сваливаем, — сквозь зубы выдохнул узбек, глядя вслед уходящим арабам с повязками, один из которых помахал нам рукой.

Черт, я им даже спасибо не сказал.

— Где машина, помнишь? — обернулся я к узбеку.

— Иээээйй...

— Тоже не помню, — озадачился я.

— Может, на крышу залезем? — предложил Махмуд и показал на стену дома, в которой сейчас была открытая дверь.

— Да, давай, — кивнул я, присматриваясь, — только сумку заберем.

Пока Махмуд быстро сбегал за сумкой, я потащил обеих девчонок за собой, уговаривая их успокоиться. Хотя они и так без истерик, просто надо же было им хоть что-то говорить.

Протиснувшись в узкую дверь, мы оказались в тесном коридоре.

— Эй, есть кто дома? — крикнул Махмуд.

— Анибади хоум? — заорал я, с интонацией как в ужастиках орут за секунду до того как заговорит переводчик.

Дома вроде не было никого. Увидев в стороне лестницу, такую же тесную, как и весь домик, мы тесной группой двинулись на второй этаж. Шумели, надо сказать, как слоны в посудной лавке. Только я сделал последний шаг по лестнице, осматриваясь — везде ковры, как из угла комнаты на меня что-то метнулось, и я почувствовал зубы на предплечье.

— Ааа мля!!! — заорал я и от испуга, и от боли — укусил меня незнакомец прямо в то место, где уже кожа была содрана.

— Отпусти! Отпусти, епть! — крикнул я, что было сил нанося удары кулаком в чужое темечко. Меня толкнуло в сторону, и тут же появившийся рядом Махмуд схватил за уши напавшего, отдергивая его голову от моей руки.

В воздух взлетело несколько капель крови — зубы чиркнули по голому мясу, а я сморщился от боли.

"Да это тетка!" — увидел я взметнувшиеся длинные волосы, когда Махмуд что было сил приложил бешеную головой об стену. Точно тетка — у нее просто волосы были стянуты, а когда узбек ее дернул, прическа растрепалась.

— Не орите! — рявкнул Махмуд на испуганных девушек, и только тут я понял, что они завизжали от испуга. Мне, если честно, было все равно — очень уж рука болела укушенная, аж слабостью коленки подгибались.

— Фу блять, — выдохнул я, глядя на рану, и тут у меня ноги подогнулись.

Пока Махмуд лазил на крышу осматриваться, светленькая быстро перевязывала мне руку.

Интересно, как ее зовут? — когда она поднялась, осмотрел я ее с ног до головы, — и почему ее лицо кажется мне таким знакомым?

Очень симпатичное лицо, очень симпатичная девушка.

Хотя насрать уже, как ее зовут, и где я ее видел раньше.

— Серега, мы совсем рядом! Вон тама дома недостроенные, где мы машину оста...

— Махмуд! — перебил я узбека.

— Аа?

Манера разговора у него своеобразная — гласные некоторые певуче произносит.

— Тебя кусали? — посмотрел я в блеснувшие в полутьме глаза.

— Аа... нет, — подумав секунду, замотал головой узбек.

— Не пизди, — резко сказал я, — на тебя в куче один кинулся, я видел, как он тебя за ногу укусить пытался.

Махмуд шагнул ко мне и вытянул вперед правую ногу.

— Если и пытался, то не прокусил, — самодовольно сказал узбек, — зубами подавился, епта. А чего?

— Да нихера, — поднимаясь, вздохнул я и пошел к лестнице.

— Серега, что с тобой? — судя по звуку, быстро шагнул за мной следом Махмуд.

В этот момент я встретился взглядом со светленькой. И девушка тут же отшатнулась, уперевшись спиной в стену и глядя на меня пронзительно.

— Пока нормально все, — пожал я плечами, увидев немой вопрос в ее глазах.

— В смысле? — появился рядом Махмуд.

— Блять, они же не просто так такими стали! — показав на тело у стены, взорвался я, так что парень отшатнулся даже.

— Аааа... и че? Серег, ну может они просто съели что не то, а? Серег, да ты думаешь, что... да все обойдется, Серег... — бормотал растерянно Махмуд, спускаясь за мной по лестнице.

Перед выходом на улицу я пожевал губами, смачно сплюнул на пол и глянул в черные глаза спутника.

— Да, они блять просто водички из лужи попили, епта! Короче ты понял, следи за мной, вдруг че, — хмуро произнес я и первым осторожно высунул нос на улицу, осматриваясь.

"А вдруг действительно это все херня?" — мазнуло теплой мыслью, когда обернувшись, поманил за собой спутников.

— Понял я, понял, — кивнул между тем посмурневший Махмуд.

— Не грусти, дружище, — попытался я его успокоить, — может эта херня воздушно-капельным путем передается.

— И чего тогда?

— А тогда вообще всем пиздец.

* * *

Выбрались из города на удивление благополучно. Освещения включено пока не было, и ехали мы медленно. Осторожничали.

Дорожное движение в предместьях города было, притом довольно оживленное. То и дело проносились машины с мигающими проблесковыми маячками, но не останавливались. Даже мимо лежащих на дороге трупов проезжали, а одно тело так и вовсе на наших глазах одна из машин переехала.

Нижняя дорога вдоль моря была довольно пустынна. Здесь тоже не горели фонари, и не светились витрины ни одной из многочисленных сувенирных лавок или магазинчиков. Здесь я все больше жался к обочине, так как несколько раз из-за поворотов вылетали машины, с визгом резины проносясь мимо.

Один из отелей впереди горел.

Зарево мы увидели еще издалека, а когда подъехали, я сбавил скорость, осматриваясь.

Большое, вытянувшееся на второй линии здание полыхало. Огонь лизал белые стены, закрашивая их копотью, и зрелище напоминало Белый Дом в девяносто третьем, только огня было значительно больше. У ворот отеля собралась немаленькая толпа, озаряемая всполохами пламени.

Местные.

— Блять, — выдохнул Махмуд рядом, — давай Серег, по встречке объезжай. Иэй, наклонись, а? — обернулся он назад.

— Зачем? — недоуменно выдохнула одна из девушек на заднем сиденье.

— Голову нахуй спрячь! — рыкнул узбек.

— Хрена се ты, — удивился я, глянув на Махмуда.

Как он убеждать то умеет, оказывается. Убедительно.

— Блять, блять, блять, — даже не обращая на мой комментарий внимания, сдавленно и напряженно повторял Махмуд, пока я объезжал группки арабов, шумно переговаривающих и наблюдающих за полыхающим отелем.

— Блять!!! — еще раз выдохнул Махмуд протяжно, когда несколько человек шагнули в нашу сторону.

— Двери блокируйте, — негромко произнес я, чуть повернув голову назад, обращаясь к девушкам.

Нога будто вросла в пол, так сильно я выжал сцепление. На нейтральную скорость не скидывал, рука лежала на склоненном вперед рычаге коробки — первая передача включена.

Один из направившихся к нам арабов что-то сказал, несколько подошло к капоту машины, будто путь перегораживая. Махмуд выругался негромко, но очень грязно.

— Аллечто-то там? — спросил меня один из арабов, подходя.

— Братан, нихера не понимаю, — покачал я головой, — спик инглиш?

Что-то не понравилось мне, как подошедший усмехнулся.

— Серега, это жопа, — пробормотал рядом Махмуд.

— Рашен? — поинтересовался я у подошедшего.

Араб снова усмехнулся, и только сейчас я обратил внимание, что у него в руках небольшая бейсбольная бита. И в метании призрачных теней от горящего неподалеку отеля было видно, что бита в чем-то вязком и темном.

В тот момент, когда один из арабов, обступивших машину, дернул ручку пассажирской двери, я бросил педаль сцепления, одновременно топая по педали газа.

— Ааааа! — громко заорал я, а Симбол, куце и быстро взвизгнув резиной по асфальту, прыгнул вперед, подминая под себя нескольких человек. На мгновенье капот задрался вверх, и меня как холодной водой окатило — а ну как сейчас на задавленных телах машина вывесится и не поедет? Вот нас тут оприходуют то, а!

Брызнуло осколками стекло — я еле успел отдернуть голову, кто-то надрывно заорал снизу, из-под днища машины, в это момент еще несколько ударов прилетело по кузову, завизжали сзади девчонки.

Спереди раздался еще один удар — кто-то не успел отбежать в сторону, и лобовое стекло глубоко прогнулось внутрь, покрывшись паутиной трещин. Я продолжал жать на педаль, машина от столкновения дернулась, но даже не приостановилась, а тело тяжело улетело в сторону.

— Махмуд!!! Не вижу нихера!!! — я уже переключился на третью передачу и еще сильнее разгонялся. Лобовое стекло превратилось просто в белую скатерть трещин, и смотрел я за дорогой, высунув голову в разбитое боковое.

Сзади захлопали выстрелы, кто-то пронзительно орал от боли, кто-то от ярости. Многочисленные фигуры перед нами шустро разбегались в стороны.

— Махмуд епта!!! — снова крикнул я, — стекло выбей!

Узбек понял, и быстро развернувшись — он смотрел назад, изогнулся интегралом на сиденье и просто выстрелил ногами вверх. Полотно лобового стекла от удара вылетело, но стало еще хуже — оторвался край с пассажирской стороны, а с моей нет.

Ругаясь на своем, Махмуд вновь замахал ногами, его ботинки замелькали рядом с моим лицом, еще и один раз больно заехав мне по уху, как вдруг стекло птицей взлетело вверх, чиркнув по крыше.

— Блять!!! — заорали мы с узбеком одновременно, когда Симбол капотом боднул нерасторопного араба. Хорошо тело в салон не влетело — хрустнула боковая стойка (или кости?), и сбитый отлетел в сторону.

— Ебашь! Альбина, ебашь! Забудь про макияж, ведь он тебе не пригодится! — чтобы совладать со страхом, заорал я, бешено крутя руль по извилистой дороге, уходя от столкновения с придорожными деревьями.

Вылетев под громкий удар амортизаторов на небольшой поребрик, я с диким криком вывернул руль, уходя от столкновения с каменным забором отеля, и даже наклонился, помогая Симболу повернуть. Бок машины прочертил по декоративной кладке, рено будто нехотя оторвался от забора, и скулой задев мусорный бачок, вылетел на дорогу. От громкого хлопка вместе со скрежетом, когда Симбол приземлился на брюхо, плюнув искрами, у меня опустился ком паники внутри, но рено ехал, глохнуть и ломаться не собирался. Двигатель ревел, мелькали бешеной каруселью изгибы дороги — я только успевал руль крутить.

— Ебашь! Альбина, ебашь! С тобою дружный, наш девятый "Б"!

— Серега они за нами едут!!! — заорал вдруг Махмуд, прерывая мою истошную боевую песню.

Я даже обернулся на мгновенье, но никого не увидел.

— Давай жми, две машины за нами выезжало! — обернувшись ко мне, крикнул Махмуд. Серная дырка его рта был совсем рядом со мной — машина в очередной раз накренилось, и узбек еле удержался, чтобы на меня не свалиться.

— Жми, Серега, жми! — орал Махмуд, наконец, уцепившись одной за ручку над боковым стеклом, второй за свою дверь.

Прижавшись вниз, едва не ложась грудью на руль, я жал. И так не видно ни черта — всего одна фара светит, так еще и стекла нет, встречный ветер лицо треплет, заставляя щуриться.

Девчонки на заднем сиденье пищали и кувыркались — пристегиваться надо было.

Дорога резко вильнула раз, другой, на одном из поворотов завизжала резина, захрустела подвеска — Симбол встал на два колеса, но тут же грохнулся снова на все четыре. Машина закачалась, я еще сильнее топнул на педаль, выводя автомобиль из заноса.

Помогла пальма, которую боком облизал под скрежет сминаемого металла. Кое-как выпрямив машину, продолжал безумную гонку. Пролетев очередной поворот, я, повинуясь наитию, поднял задницу с сиденья и обеими ногами уперся в пол — одной ногой наступив на педаль сцепления, второй на тормоз. Завизжав, Симбол проехался по дороге, чертя резиной, замедляя сумасшедший бег, но тут же снова двигатель нещадно взревел — выкрутив руль, я бросил машину в сторону, в приоткрытые ворота одного из отелей.

— Тут дороги нет! — заорал пронзительно Махмуд, когда ветки от кустов прилетели в салон.

А то я не вижу, епть!

Пролетев через длинную лужайку, и проложив просеку по декоративным кустам, мы выскочили из них у фасада отеля. Тут уж я не успел затормозить — своротив несколько столиков и зонтов, Симбол на миг завис в воздухе, а через мгновенье глухо хлопнулся пузом в воду бассейна.

Хорошо здесь не глубоко.

Высунув руки, я прижал ладони к крыше. Руки потные, влажные, но не настолько, чтобы скользнуть по металлу. Выбрался из машины еще до того, как Симбол колесами дна бассейна коснулся.

Матерясь и оскальзываясь, я выбрался на крышу и начал всматриваться в сторону ворот. Как раз в этот момент с той стороны несколько раз завывающе пронеслись звуки ревущих двигателей. Но звуки удалялись, дальше, по дороге!

Неужто пронесло?

Снизу все булькало — вода постепенно заполняла салон машины, из него сейчас глухо раздавался испуганные визги девчонок. Спрыгнув в воду, я нырнул и, с трудом распахнув дверь, помог выбраться из машины темненькой. Вынырнув, девушка протяжно закашлялась, а когда я вытащил ее на бортик, упала вниз и оперевшись на локти, принялась блевать.

Вот ведь, вроде и неглубоко нырнули. Хотя у меня окно открыто было, я сразу выбрался, а эти — пока сообразили, пока блокираторы подняли, двери было уже не открыть — тяжесть воды мешала. Да и паника тоже — пока поймешь что делать — темнота, удар, вода, пиздец. Еще и узбек на своем узбекском русским матом ревет.

Светленькая, которую Махмуд приволок, не блевала, но дышала с трудом — тоже не сразу выбралась, воды наглоталась.

Махмуд нырнул еще раз, открыл багажник и достал изрядно потяжелевшие сумки с едой. Кинув последний взгляд на избитый Симбол, который продолжал светить единственной фарой под водой, я кивком попрощался с машиной и двинулся за спутниками, которые оставляя за собой широкие мокрые следы, уже двигались в сторону шумевшего прибоя.

На крыльце здания появилось несколько человек, но к нам никто не подошел. Да и мы тоже знакомиться ни с кем сейчас желанием не горели. Миновав столики бара у большого бассейна, за которыми сидело несколько человек, вышли к пляжу.

Пока шли по берегу, вымотался вообще в край. И у меня еще сумка меньше, чем у Махмуда — он так и пер здоровенный баул.

После расспросов девушек выяснилось, что они из отеля "Сан Файр", который подальше нашего находится. После недолгого раздумья обе легко согласились с тем, что сегодня им лучше переночевать у нас в отеле.

Когда вдали показались знакомые очертания пляжа — соломенного цвета зонтики с синей окантовкой, байдарки на песке, широкая лесенка спуска к пляжу, я облегченно вздохнул. Ремень сумки последние минут двадцать вот-вот собирался перерезать меня напополам, натертая мокрыми джинсами промежность саднила, а ноги буквально отваливались от усталости.

— Хрена себе! — прокомментировал Махмуд, когда мы поднялись к бассейну. Да и я удивился — в здании рецепшена, совмещенном с рестораном, горел свет.

— Стоять! Кто такие!? — раздался голос, едва мы приблизились к бассейну, и из тени к нам выло несколько человек с дубинами.

— Свои, епть, — узнав одного из спутников Влада, буркнул я.

Фу. Дошли.

На меня накатилась такая усталость, что дальнейшее я воспринимал довольно смутно. Поздоровавшись с Владом, который демонстрировал вокруг бурную деятельность, я позволил себя обнять, поблагодарить, а потом, сославшись на усталость, поднялся из-за стола и собрался в свой номер.

— Серега, стой! — шагнул ко мне Влад, придерживая за предплечье, — мы в третьем корпусе все кооперируемся, он тут рядом! Давай, бурги утром уехали, новых не завезли, кто выебывался мы попросили, так что места есть...

— Влад...

— Человека по четыре в номере, но это лучше, чем...

— Влад, слушай...

— Вещи соберешь и давай...

— Влад!!!

Казалось, его надбровные дуги за сегодняшний день стали выпирать еще больше.

— Влад, я пойду в свой номер, — негромко, так чтобы люди вокруг не слышали, произнес я. — Махмуд тебе расскажет позже, почему. Да? — обернулся я к узбеку, стоящему рядом.

— Угу, — едва слышно буркнул узбек.

Нет, ну я же не дурак. Отчего все эти пассажиры начали как животные на людей бросаться? Съели что-то, наверное, не голову же им напекло. И если меня кто-то из них куснул, это как минимуму повод немного обеспокоиться, и постараться не находиться в большой компании людей, если у меня башню рвать начнет.

Пока дошел до темного корпуса, даже слабость отступила. Наверное, из-за того, что сумка с продуктами больше плечо не тянула, да и облегчение, что мы наконец-то дошли, отступило. Организм вновь настроился на враждебность окружающей действительности.

Осторожно поднявшись по темной лестнице, дошел до своего номера.

Черт, как же давно было сегодняшнее беззаботное утро. Когда солнышко приветливо ласкало меня сквозь щели в не задернутых шторах, а мир вокруг еще был привычен и доброжелателен.

Всего-то часов пятнадцать, а мир вокруг изменился кардинально.

Света в номере не было. Зато до сих пор была вода, чем я и не преминул воспользоваться. Открыв нараспашку балкон и дверь, поставил на стол включенный ноутбук, чтобы хоть немного света было.

Мылся аккуратно, так чтобы не потревожить наложенную светленькой повязку на руке.

Тук-тук-тук.

Раздавшийся негромкий стук в дверь заставил меня дернуться, так что я едва не наебнулся в скользком поддоне душа.

— Кто? — глухо спросил я, пытаясь справиться с волнением.

— Свои, — ответил негромкий голос из коридора. — Открывай, тут темно и страшно! — через несколько мгновений донеслось вслед недовольно.

Обмотавшись полотенцем, я прошлепал босыми ногами по кафелю и открыл дверь.

— Привет, — тут же скользнула в дверь Катя.

— Привет, — негромко ответил я.

Интересно, она поговорить? Или не только?

Если честно, то за сегодняшний день я так вымотался, что очень, очень хочется спать. Даже ртом сейчас шевелить беседуя с ней влом, не говоря уже о том, чтобы...

Катя беседовать и не собиралась. Быстро закрыв дверь, она вскользь поцеловала меня, резко присела на колени, мазнув руками мне по плечам и вниз, по животу, бедрам. Невесомо упало на пол полотенце, а я уже почувствовал ее горячие губы.

Даже не дожидаясь, пока я возбужусь, девушка начала активно работать языком. Опустив взгляд вниз, я неожиданно столкнулся с ее блестевшими в темноте глазами.

Вот это нормально — первый раз в жизни мне делают минет и смотрят в глаза при этом. Несколько секунд, а я уже не чувствую усталость и ломоту во всем теле, да и на боль перестал внимание обращать.

Волосы у Кати по-прежнему были стянуты в тугой хвост, основание которого я рукой и ухватил, понемногу надавливая на голову. И тут девушка вообще повергла меня в шок — оторвав от моего бедра руку, она обхватила мою ладонь у себя на голове и начала сильно давить, насаживаясь глубже. И еще глубже. При этом Катя начала постанывать, изредка прерываясь кряхтеньем и утробными хрипами.

И все это не отрывая взгляда от моих глаз.

Раздался громкий чмок, когда она резко отдернула голову, первый судорожный вздох и после девушка быстро попыталась отдышаться. Несмотря на темноту, я рассмотрел блестящую в лунных лучах нитку слюны у нее на подбородке.

За несколько секунд придя в себя, Катя вдруг дернулась, и с силой ударилась в меня лицом, снова насаживаясь до упора. Обхватив руками мои ягодицы, она напирала все сильнее и сильнее, утробно постанывая. Не в силах сдерживаться, я обхватил мелко двигавшуюся туда-сюда голову девушки руками, что было сил надавливая на себя. Когда Катя захрипела и забилась в моих руках, я отпустил ее, но отпрянула она едва на секунду — снова влажный громкий "чмок", судорожный вдох и тут она снова наскочила бешено, принявшись просто трахать меня своей головой.

Только в этот момент она глаза закрыла.

Помогая ей руками, я настолько впал в астрал, что даже не волновался о сохранности ее лица — настолько сильными были удары. Снизу по-прежнему доносились утробные стоны, и резкий вскрик, когда она вновь решилась заглотить на всю длину, а я в порыве страсти рванул ее от себя за уши.

Чувствуя горячее объятия ее горла, я прикрыл глаза и, запрокинув голову, понял, что означает выражение "Небо в алмазах". Еще через несколько минут, когда стонавшая Катя по-прежнему с силой упиралась в меня лицом, я узнал новую грань выражения "Высосать душу".

Мои ноги подкосились, и с трудом удержавшись, чтобы не сползти на пол, я даже отнял одну руку от головы девушки, оперевшись о стену.

— Фу... — выдохнул я, пытаясь пошевелить ногами так, чтобы карточным домиком не сложиться при этом.

— Понравилось? — негромко, но игриво спросила Катя снизу удивительно будничным голосом.

— Слушай, как у тебя муж с такой женой в танчики то играет? — не открывая глаз, поинтересовался я.

— С какой женой? — с непередаваемой интонацией спросила Катя, и тут же я почувствовал ее юркий язык внизу и влажные объятия губ.

— Я за такое не только танчики бы удалил, но и компьютер бы в окно выкинул... — посмотрел я вниз, в блестящие глаза, погладив девушку по волосам. В этот момент Катя отдернула голову, снова звонко чмокнув губами.

— Если я такой минет ему сделаю, — утерла девушка рот тыльной стороной ладони, — он меня вопросами замучает, где так научилась.

Усмехнувшись, Катя выпрямилась, вставая с колен и наши глаза снова встретились.

— Пойдем, — потянула она меня за собой и, остановившись у кровати, быстро стянув через голову легкой платье, грациозно, как кошка, скользнула на покрывало, поворачиваясь ко мне задом.

— Я же у него девочка приличная, при слове "хуй" краснею, — произнесла она, обхватывая руками подушку.

Преодолевая вновь сковавшую меня истому, я с трудом шагнул к ней, пристраиваясь. Она выжидательно поводила задницей, также как кошка трется об углы, и тихонько застонала, когда я провел рукой ей по позвоночнику. Спина у девушки тут же выгнулась, живот почти прижался к кровати, а попка наоборот поднялась.

— Скажи, что на банане тренировалась, — усмехнулся я.

— Давай же... ну давай быстрее... — протянула Катя, не обращая внимания на мои слова.

Резко рванув с нее трусы вниз, скатавшиеся к коленям тонкой ниточкой, я взял девушку за ягодицу, сильно сжимая руки.

— Только не в попку, у меня все болит после вчерашнего, — опомнившись, почти нормальным голосом сказала Катя, приподняв голову, но когда я опустил ей ладонь на вторую ягодицу, зарылась лицом в подушку.

Вместе с тем, как продолжал сжимать руки на ее заднице, внутри меня неожиданно начала подниматься просто животная, первобытная ярость. Я рванулся вперед так, что Катю даже откинуло под звонкий шлепок. Вскрикнув, девушка приподнялась на руках, но тут новый удар бросил ее вперед.

Я как с цепи сорвался — не до конца осознавая, что делаю, просто яростно двигался, с каждым стоном и всхлипом девушки сжимая руки все сильнее. Закрыв глаза, заскрипел зубами — мне захотелось сделать ей больно, смять, растоптать, разорвать...

Катя уже кричала в голос, безуспешно пытаясь закрыть лицо подушкой. Не получалось — девушку трясло и кидало как тряпичную куклу, а ее стоны прерывали ритмичные удары наших тел.

Зажмурившись, понимая, что происходит что-то не то, я зарычал и что было силы сжал зубы, услышав их скрежет. Открыв глаза, оторвал руки от девушки, на коже которой остались красные полоски отпечатков, но не в силах держать руки свободными, схватил Катю за плечи.

Она сейчас что-то кричала, но бессвязно. Чуть наклонившись, я зажал ей рот рукой, чувствуя, как поддаются под ладонью губы, как натыкаются пальцы на скользкие влажные зубы, и грубо потянул ее голову к себе, понимая, что делаю Кате больно. Девушка застонала, в это момент я вторую руку положи ей на ключицу, вжимая ее вниз.

Мне сейчас захотелось вцепиться ей в кожу и снять ее с нее, как одежду. Испугавшись своих мыслей, попытался отпрянуть.

— Нет-нет-нет, не останавливайся блять! — сдавленно застонала девушка вперемежку со всхлипами.

Замычав, не в силах справиться с собой, я попытался отстраниться, но девушка вдруг изогнулась, бросившись на меня как кошка, заваливая на спину. Запрыгнув сверху, она начала прыгать на мне.

Мои руки помимо воли поднялись к шее Кати, и я с силой сжал ее, надавливая все сильнее. Девушка вскрикнула из последних сил, захрипела, ее руки бессильно проскользили по моим, пытаясь оторвать от себя, и тут она конвульсивно задергалась.

В этот момент ко мне как сознание вернулось — оторвав руки от шеи крупно дрожащей девушки, я грубо скинул ее с себя, отпрянув. Катя завалилась ничком на кровать, зарывшись лицом в смятую простыню, ноги девушки при этом продолжали конвульсивно дергаться.

Вскочив с кровати, я отпрыгнул к стене и вжался в нее спиной, пытаясь понять и осознать то, что сейчас произошло.

Что со мной такое? Неужто подступающее безумие?

Чувствуя, что сам начинаю дрожать, я сползал по стене все ниже, обхватив голову руками. На Катю не смотрел — боялся того, что сейчас сделал, ведь...

Трясло меня вовсе не оттого сейчас, что я убил ее. Колотило меня от осознания того, что я не смог себя контролировать. Совсем.

— О... о бля... — выдохнула вдруг девушка. — Оуууо... — протяжно застонала она, пытаясь перекатиться на живот. Побарахтавшись немного, как перевернутый на спину жук, она заплела ноги ножницами и осталась лежать на боку.

— Охохохо... — дрожащим голосом произнесла Катя, и присмотревшись, я увидел, как ее ноги продолжает мелко потрясывать.

— Ты в порядке? — оторвавшись от стены, подошел я к кровати и склонился над девушкой.

— Ох ты... как хорошо...

Выдохнув, я сглотнул невольно. И поднял ладони на уровень глаз, приблизив их к лицу.

Пальцы рук не дрожали. Они просто тряслись.

— Ты только в следующий раз предупреждай, если снова с удушением будет, — не открывая глаз, произнесла Катя, переворачиваясь на живот, широко раскинув ноги.

Кивнув, я вышел в ванную и умылся в темноте.

Укушенная рука ныла и пульсировала болью.

* * *

Выйдя из номера, мы прошли по темному коридору, подсвечивая себе мобильными телефонами. Остановившись у лестницы, я некоторое время вглядывался вниз, но вроде не караулит никто. Корпус будто вымер — ни звука, ни шороха.

Я первым спускался по ступенькам, медленно и осторожно шагая. Когда проходили мимо черного зева входа на коридор первого этажа, прикрыл собой девушку, но оттуда никто вроде не кинулся. Последнюю лесенку, ступенек в пять, бегом миновали, но тут же я поднял руку, мягко останавливая спутницу.

— Пять сек, — прежде чем высунуть голову на улицу, шепнул я ей.

— Ты чего? — спросила Катя. Негромко надо сказать спросила, но в ночной тишине ее слова будто бомбой разорвались. Поморщившись, я приложил палец к губам, шикнув для наглядности, и столкнулся с недоумевающим взглядом.

Так. Точно — мы сейчас немного в разных реальностях. Я в той, где эпидемия неведанного бешенства, где сошедшие с ума люди убивают себе подобных и уже действуют то ли банды мародеров, то ли просто радикальная молодежь на охоту вышла. Катя же систему координат еще не поменяла, и ночная прогулка по территории ее совершенно не пугает, а мои предосторожности выглядят странными. И это для меня мы спускались медленно из-за опаски, для нее же наверняка из-за осторожности, чтобы во тьме, с трудом разгоняемой светом экрана мобильного, не навернуться на ступеньках.

Катя ведь не видела ничего из того, чего я насмотрелся за минувшие сутки. Ну, революция в стране, по ее мнению, что тут такого? Мы в девяностых жили, не тужили. Так что наслаждаться отдыхом, пусть и урезанным вариантом, пока не прилетели спасатели и всех не спасли, увезя домой, в осень и к мужу.

Прекрасно. Блять, это просто прекрасно.

Эти мысли мелькнули у меня за какое-то мгновенье и, приставив палец к губам, я еще раз шикнув, все же выглянул. Около минуты осматривался по сторонам. Темно. Не видно почти ничего. А то, что видно, еще более темными пятнами в темноте ночи темнеет, и там вовсе ничего не видно.

Плохо когда электричества нет. Придумало человечество электричество, и вот, ночь принадлежит нам. Придумал какой-то умник бациллу новую, и вот. Ни электричества теперь, ни осознания власти над ночью.

— Сереж, ну ты чего? — негромко поинтересовалась Катя.

"Хм, а почему я так уверен, что эту бациллу кто-то придумал, а не она сама пришла? — спросил сам себя. А черт знает, почему-то просто уверен".

Обернувшись, увидел совсем рядом Катины огромные блестящие глаза. Не удержавшись, привлек к себе, поцеловал ее вскользь и приобняв, увлек вперед. Девушка улыбнулась, делая два быстрых шага, проходя мимо меня и айкнула, когда получила шлепок с оттяжкой по ягодице.

Катя развернулась с якобы возмущенным выражением, хотела что-то сказать, но я снова жестом попросил ее потише себя вести. Взял девушку за руку, и мы с ней пошагали по мощеной тропинке.

И хрен с ним. Бросится кто из кустов и пусть бросится. Катя добежит до корпуса, где все собрались, он неподалеку тут, если что, а меня уже укусили. В том, что могу надавать по щщам хоть десятку нападавших, выигрывая время для бегства девушки, сомнений у меня не было. И это осознание успокаивало.

Все не привыкнуть никак, что ночью тепло. Выходишь из номера в темноту в футболке, а тебе мало того что не холодно, так еще жарко становится — влажная ночь будто обволакивает.

Впрочем, холодок все же был, но шел он изнутри. От опасения.

Катя все пыталась ловить мой взгляд, но я все больше по сторонам смотрел. Воображение как обычно, подкидывало сюрпризы; близлежащие кусты и пальмы вдоль тропинки превращались в невесть что, и только подойдя ближе, становилось ясно, что никто здесь не притаился. Когда дошли до трехэтажного здания, где в нескольких окнах виднелись слабые отсветы, вздохнул с облегчением. До самой двери провожать Катю не стал, остановился, метров десять не доходя до крыльца.

— Давай солнце, покеда, — погладил я спутницу по волосам. Катя была настроена пообниматься еще, как же — южная ночь, звезды, цикады трещат, но я покачал головой и, высвободившись из объятий, поцеловал ее в щеку и мягко подтолкнул в сторону входа.

Катя обиделась, даже в темноте видно. Но все же сдержалась, и опять шагнула ко мне.

— Понравилось? — игриво спросила она шепотом, касаясь губами моего уха.

— Спрашиваешь, — усмехнулся я, на мгновенье даже забыв о том, что вокруг враждебная среда. И вообще.

— Давай, не будешь с колхозницами путаться если, завтра повторим, — шепнула Катя на прощанье, и ее язычок игриво нырнул в мое ухо на мгновенье. Тут же девушка развернулась и не прощаясь, пошла ко входу в корпус, поигрывая бедрами на публику. На меня то бишь.

Да, задница у нее конечно на все "десять" по пятибалльной шкале, даже взглядом задержался я, все никак не оторваться было.

"А вдруг пронесет? — мелькнула надеждой у меня мелкая мыслишка, — и завтра опять все будет хорошо, а душил я ее.... Ну, с кем не бывает, просто крышняк рвануло..."

Так, стоп-стоп-стоп.

Шагнув в сторону, коснувшись плечом широкого в обхвате ствола пальмы, я дождался, пока Катя ступит на крыльцо. Оттуда она оглянулась, и послала четко в мою сторону воздушный поцелуй.

Мда, я-то думал, что с пальмой слился, а вот моя белая футболка была иного мнения.

— Ух ты! Катерина, ты откуда? — почти сразу же раздался удивленный возглас, почти не приглушенный расстоянием. Голос мужской, прокуренный.

— Бабушке пирожки носила, — услышал я насмешливый ответ девушки. После она перекинулась еще парой фраз с караульным на входе, зайдя внутрь, но теперь звуки беседы уже скрадывали стены здания.

Отлипнув от пальмы, развернулся и пошагал к себе. Мир вокруг сейчас сжался, я шел будто бы в некоем куполе, воспринимая только то, что рядом. Темные тени пальм, мрачные громады возвышающихся рядом корпусов.

Когда шли здесь минуту назад с Катей, я держал ее за руку и не то, что не страшно было, а как-то не верилось, что из темноты вот прямо сейчас кто-то бросится. Сейчас же наоборот, каждую секунду находился в ожидании сдавленного крика и мелькания теней вокруг. Да и находясь рядом с Катей, боязнь гасилась чувством ответственности за спутницу. Зато сейчас липкий страх отыгрывался за мое недавнее безразличие к опасности.

Мелкие камешки то и дело похрустывали под подошвами, заставляя морщиться и чаще озираться по сторонам. Свернув с широкой дорожки налево, к своему корпусу, я вдруг застыл, присматриваясь к дальнему крыльцу.

Показалось. Или не показалось?

Это игра воображения. Или действительно тень в проем метнулась?

Постояв немного, почувствовал, как по плечам тянет прикосновением чужого взгляда. Враждебного. Резко развернувшись, осмотрел темнеющие кусты неподалеку, но никого, и ничего сейчас там видно не было.

Выдохнув, я медленно-медленно пошел к крыльцу. Подходил не прямо — за несколько метров сошел на подстриженный газон и приблизился к проему входа приставным шагом. Бочком.

Головой вертел теперь чаще — арка проема была совсем рядом, и вот-вот из нее, казалось, готов, или даже готовы бешеные выскочить. Но и темнеющие корпуса, пальмы и заросли кустов вокруг для меня были источник опасения.

Казалось, воздух полнится чужой агрессией.

Достав телефон, я включил его, закрывая экран ладонью, и быстро шагнув, выставил вперед, освещая коридор. Мелькнула тень, сердце ухнуло в пятки, я чуть было не отпрыгнул, но вовремя понял, что это тени от перил в призрачном синем свете по стенам скользнули.

Сзади, неподалеку, треснула ветка кустов, и от этого звука у меня вся спина будто льдом покрылась. Выдохнув, я, быстро светя телефоном по разным сторонам, принялся подниматься по лестнице. Почти бежал.

Липкий страх уже обнимал меня со всех сторон, он смотрел из темного проема наверху, давил по сторонам со стен, где мелькали решетчатые тени, царапал спину ожиданием звука шагов снизу. Ведь если из кустов кто-то выбежал, он сейчас должен уже будет в здание войти!

Блять, вот нахуй я сюда пришел?

Идти вперед было страшно, но еще страшнее было развернуться и попытаться выйти на улицу — я чувствовал, что там кто-то есть. Ждет.

Мягко запрыгнув на последнюю ступеньку, я выпростал руку вперед, но тут свет погас, оставив меня в кромешной темноте. И тут же на меня навалился целый сонм звуков. Здание не пустовало — где-то слышался скрежет, где-то капала вода, слышался даже далекий бессвязный гомон.

Только в тишине мрака можно так хорошо расслышать все, что происходит вокруг.

Мой скрюченный от страха палец, наконец, нащупал кнопку блокировки, и сразу несколько раз я судорожно нажал на нее. Зря — экран на мгновенье озарил все вокруг и погас, оставив меня снова в полном мраке. Последнее нажатие было явно лишним.

Призрачный свет моргнул, оставив только черное лицо перед глазами, мелькнувшее на какие-то доли секунды. По всему телу прошла судорога мурашек, я снова нажал на кнопку и едва в штаны не навалил, но тут же выдохнул — черное лицо было картинкой на стене, которая прижимала палец к губам.

"Silents please" — гласила подпись под черным лицом, призывая вести себя потише.

В тот момент, когда меня всего тряхануло от выдоха, снизу послышался мягкий звук шагов. Сорвавшись с места, я влетел в коридор, махнув телефоном по сторонам. Не увидел ничего — только тени мелькнувшие, в которых хоть мог взвод зомби поместиться.

Уже не заботясь о тишине, я пробежал несколько метров, резко затормозил у своей двери и начал судорожно доставать ключ из кармана. Пряжка зацепилась за ткань кармана, я резко рванул. По ушам громом ударил звук упавшего металлической бирки с выгравированным номером комнаты, а я в этот момент судорожно пытался нашарить ключом замочную скважину.

Телефон опять погас, и в темноте остался только я и ключ, который все никак не хотел попадать в замок.

Ну, и те, кто сейчас хотел меня убить, конечно.

Резкий сытый звук металл, ключ вонзился в скважину и я одним движением открыл замок, выдернул ключ и ввалился в комнату, захлопывая за собой дверь. От хлопка, казалось, весь дом вздрогнул, а я привалился спиной к стене и несколько секунд стоял, дыша как загнанный зверь.

В тот момент, как представил, что дверь пронзает лезвие, протыкая мне грудь, и я вишу на нем, плюясь кровью, как в фильмах показывают, от двери отпрянул.

И застыл.

Здание по-прежнему дышало, скрипело, шелестело звуками. Но рядом все было тихо.

Сглотнув, снова понимая, что меня на старые дрожжи захлестывает паника, я осветил в ванную комнату. Притом так, чтобы ручка двери была видна.

В ванной было пусто. Ручку никто не дергал.

Несколько минут я стоял, напряженно в нее всматриваясь, и вслушиваясь, но ни звука, ни шороха не раздавалось из коридора.

"По стене ползет паук. Пригляделся, это глюк."

Так может, мне показалось? И никто за мной не гнался?

Более-менее успокоив дыхание, и дождавшись пока сердце перестанет в груди бешено заходиться, я прошел в комнату, осветил телефоном все углы, даже в шкаф заглянул.

Никого.

Быстро выпрыгнул в коридор, посветив на дверь. Ручка по-прежнему недвижима. Развернувшись, я аккуратно снял с комода телевизор, неаккуратно выдернув из розетки провода и, стараясь делать это потише, подпер тумбочкой дверь, поставив ее боком.

Все, тихо и быстро теперь никто не войдет. Положив на тумбочку телевизор, я даже почти успокоился. Поправив смятое белье на кровати, улегся на нее прямо в одежде.

Сон не шел. Ныла рука, атаковали разные мысли, жалость к себе и расстройство, что так получилось. Повалявшись с четверть часа, я поднялся и, проверив, что тумбочка на месте, а за дверью никого нет, вышел на балкон, окунувшись в объятия теплой ночи.

Стоило только положить руки на перила и чуть расслабиться, купол, который меня будто накрыл в тот момент, когда мы с Катей расстались, исчез. И если последние полчаса я воспринимал происходящее только рядом с собой, акцентируя внимания на том, что совсем близко, то сейчас будто панорамно вокруг посмотрел. И прислушался не только к себе и к тому, что рядом.

Стране было херово, это точно. Если вчера ночью с балкона открывался вид на побережье слева, все подсвеченное огнями, а справа сверкало высокое здание соседнего отеля, то сегодня все окутывал мрак. Почти все — вдалеке горело несколько отелей, дальше, у самого горизонта, тоже зарево виднелось. Только это пожары были, и до меня сейчас доносились далекие, приглушенные расстоянием крики, даже выстрелы, вроде.

Мда... вот занесло...

Вдруг я почувствовал рядом чужое присутствие. Совсем как тогда, у входа в корпус. Только сейчас чужая злоба ощущалась совсем рядом. Развернувшись, я шагнул к стеклянной двери и, повернувшись боком, прислушался. Тихо, в номер никто не ломится.

Затаив дыхание, сделал пару шагов вперед и аккуратно осмотрел темную землю под окнами, а также щерящийся мраком темных номеров соседний корпус напротив.

Ни движения. Сглотнув, я вдруг резко отпрянул в сторону и взглянул вверх.

Тоже никого.

Сделав шаг, чуть наклонился, чтобы посмотреть на соседний балкон, и лишь в последний момент отдернул голову. Воздух наполнился шипением, мелькнули крючковатые пальцы, и из-за перегородки показалось искривленное гримасой лицо.

Бешеная с соседнего балкона подпрыгнула, вцепившись в стену перегородки, и попыталась перебраться ко мне. Действуя по наитию, я вдруг шагнул вперед и, схватив ее за волосы, дернул одновременно к себе и в сторону. Нападавшая взвыла, нога ее соскользнула с ограждения, мгновение она пыталась удержать равновесие, но не получилось — вторая нога соскочила и тело бешеной полетело вниз.

Недолго летело — я дернул ее за волосы, хакнув от натуги, раздался истошный визг и бешеная забарахтала в воздухе руками и ногами. Уходя от метнувшихся вверх цепких пальцев, я присел, одновременно дергая за ее волосы на себя.

Молодая девушка была, красивая. Француженка по-моему, у нее муж еще высокий, с серьезным лицом и с грушевидным пузиком — видел я их мельком. И волосы у нее хорошие — выдержали мой рывок. Сработало как рычаг — бешеная висела, а ее шея была на уровне ограждения. Хрустнуло звонко, когда я потянул. Отпустил почти сразу же, и тело через пару мгновений глухо ударилось о землю.

Отряхнув руки от волос, которых все же много выдралось, я с опаской глянул вниз. На газоне белело неестественно раскинувшее руки тело девушки.

Блять.

Преодолевая страх, я заглянул на тот балкон, с которого она на меня кинулась. Ни мужа с пузом-грушей, ни забавно картавящих детишек там не наблюдалось.

Хотя у них двое было.

На соседнем балконе тоже никого не было.

Решив больше не отсвечивать, зашел в номер. Хорошо кроватей две штуки — меня поселили не в сингл, а в обычный стандарт. Так что одна из кроватей, как и разобранный шкаф, образовали баррикаду у балкона.

Заснуть пытался долго. Первый час не то, что заснуть, успокоиться не получалось. Все ворочался, не в силах улечься удобно. В тот момент, когда уже было отчаялся, неожиданно даже для себя в сон провалился.

Махмуд Юлдашев, 29 лет

06 октября, очень раннее утро

В четыре утра, как договаривались, Махмуда разбудил Влад. Узбек проснулся почти сразу, проморгался и, умывшись водой из тазика, взял переданную ему клюшку для гольфа и вместе еще с несколькими парнями двинулся на дежурство.

Трое, сменив караульных находящихся внизу, у входа в корпус, остались там, а Махмуд с Ломом и еще одним парнем, которого узбек не знал, быстро двинулись к зданию рецепшен неподалеку.

Сменившиеся караульные отсюда уходить не стали — трое парней швейцарцев, взявшие на себя предыдущие часа бодрствования, просто передав смену — общались пр этом больше жестами и матом, завалились спать на кожаных диванчиках зоны отдыха в темном уголке.

Лом ушел к бару, незнакомый парень присел на кресло у ворот, Махмуд занял второе. Вчера вечером решили охранять не только корпус, куда собрали всех русских (да и не только русских), но и это здание — здесь был ресторан и склад с запасами продуктов. Но Влад вечером сильно опасался по поводу того, что на этот склад могут заявиться сотрудники отеля, поэтому решили так: если начинается небольшая буза, охранники рецепшен зовут помощь, если корячится серьезный конфликт, то просто по-тихому сваливают.

Ночь тянулось медленно и печально. Махмуд понемногу клевал носом, то и дело встряхиваясь. Периодически он вставал с кресла и чуть дотрагивался до колена незнакомого парню, имя которого так и не удосужился спросить. Тот при этом просыпался, поднимал узкое, сильно небритое лицо и благодарно кивал.

Когда, казалось, прошла уже вечность, Махмуд встал, разминая ноги, прошелся к стойке регистрации, над которой висели часы.

— Щито? — не удержался он от возгласа, когда увидел, что с момента прихода сюда прошло едва полчаса. Нахмурившись, Махмуд прошел через все помещение, прошел мимо входа в ресторан и остановился рядом со стеклянной стеной, рядом с дверьми которой, на улице, сидел в пластиковом кресле Лом, потягивая что-то из стакана.

— Тихо все, — произнес он, встретившись взглядом с Махмудом.

Кивнув, узбек собрался было уходить, но тут неподалеку, за сценой, будто тень мелькнула. Махмуд присмотрелся, прищуриваясь, но ничего не увидел. Склонив голову, он медленно-медленно двинулся вперед, держа в чуть отведенной назад руке клюшку для гольфа.

— Ты чего? — сделал небольшой глоток из стакана Лом.

— Да ничего вроде, — негромко ответил Махмуд, — продолжая медленно, мягкими шагами двигаться вперед.

— Зови, если что, — хмыкнул Лом, поерзав на стуле.

— Угу, — кивнул Махмуд.

Дойдя до большой сцены, старая не смотреть на изображение фона — очень уж ему та девушка в купальнике нарисованная нравилась, Махмуд приостановился, вглядываясь в темноту.

— Как у негра в жопе, — пробормотал себе под нос Махмуд, разворачиваясь и пошагав обратно. Тут в спину дохнуло опасностью и узбек инстинктивно прыгнул вперед, но цепкие пальцы уже скользнули ему по спине, схватили рубашку и послышался треск ткани, готовой рваться. Махмуд извернулся, попытался отпрыгнуть, одновременно ударив клюшкой с разворотом.

Если бы на узбека напал человек, тут бы его карьера гоп-стопера закончилась — тяжелая металлическая клюшка со свистом разрезала воздух, но богатырский удар Махмуда пропал втуне — оружие просто описало полукруг, никого не задев. И почти сразу же парень почувствовал, что ему в ногу агрессивно впились чьи-то зубы.

— Ай билять! — заорал Махмуд, дергая ногой.

Нападавший был небольшой, или хлипкий мужичок или подросток — от движения Махмуда он как кукла перелетел по воздуху. Но ноги не отпустил.

— Эй, с-сука! — снова в панике вскрикнул Махмуд, взмахнув клюшкой. Оружие снова свистнуло, и раздался треск пробитого черепа.

Матерясь, Махмуд отпихнул от себя тело и отбежал к Лому, который держал в руке длинную деревянную палку.

— Че за хуйня?

— И-эй, бешеный какой-то, — пытаясь сохранить невозмутимость, произнес узбек.

— Ты в порядке? — с озабоченностью спросил Лом. В тот момент, когда на Махмуда из темноты кто-то прыгнул, он смотрел в другую сторону, а вся схватка заняла не больше трех секунд, так что Лом мало что понял из произошедшего.

— Да, нормально, — произнес Махмуд, пытаясь восстановить дыхание, сам же в это время внутренне обмирая от осознания того, что только что произошло. Все звуки будто бы отсекло в сторону, в голове пульсировала кровь в такт ударам сердца, чувствовавшихся сейчас каждой клеточкой тела. Стараясь сделать это незаметно, Махмуд глянул вниз. Есть на штанах прокушенная дырка или нет, рассмотреть не получалось. Узбек глянул на Лома, думая о том, что если тот отвлечен, надо бы посмотреть, но...

— Эй, ты чего? — будто громкости прибавили звукам окружающего мира, и Махмуд увидел перед собой лицо с озабоченным выражением.

— А?!

— Пойдем, там кипишь какой-то начинается, — произнес Лом, глядя узбеку в глаза.

— Ага, — как болванчик повторил тот и замер, глядя на спину развернувшегося собеседника.

— Ага... — ошарашенно повторил Махмуд и встряхнул головой, возвращаясь в действительность. Теперь он и сам слышал какие-то голоса с противоположной стороны здания. Встряхнувшись еще раз, узбек перехватил поудобней клюшку и забежал в проем двери следом за Ломом. Здесь уже гомонили швейцарцы, вскакивающие с диванов и тоже направлявшиеся к стеклянным дверям главного выхода.

Подбежав туда, Махмуд увидел группу молодежи, около десяти человек, которые что-то нестройно, но бесперебойно орали. В руках у некоторых было оружие — дубинки, биты, сумрачно мелькал металл ножей.

— Идите в пизду отсюда, здесь вас не ждали, не понимаю нихуя, дома никого нет, — на одной ноте громко говорил парень, имени которого Махмуд не знал. Арабы тоже голосили в ответ, кто-то подпрыгивал на месте, кто-то тыкал в единственного сейчас защитника двери пальцем.

— Хуле вы сюда пришли, уходите давайте, мы здесь номера оплатили, и-эй! — тоже заорал Махмуд, вставая с парнем плечом к плечу. Тут воздух взорвал рык Лома, который что-то матерно про Гитлер капут закричал, позади закаркали швейцары, тоже выходя на улицу и демонстрируя своим видом решимость отстаивать свои интересы и держа подручное оружие на виду.

Около минуты две группы материли друг друга, каждый на своем языке, но никто не решался нанести первый удар. Защитники понимали, что после этого конфликт мирно уладить не получится, незваные гости же видели, что оппоненты серьезно настроены, и просто так, под моральным напором не отступят.

Закончилось все буднично — со стороны корпуса появился десяток человек во главе с Владом и арабы, немного притихнув, но угрожающе поорав что-то на прощанье, ретировались.

Пока Лом с Владом обсуждали произошедшее, Махмуд отошел в сторонку и присел, задирая штанину. Выпрямившись, узбек сдержался. Только шумно вдохнул через стиснутые зубы, зажмурившись.

Сергей Тишевский

06 октября, утро

Будильник не ставил, проснулся сам.

Открыв на секунду глаза, сразу же закрыл — темно еще. Но утро, точно — не темнота за окном, серебристое предрассветное марево.

Потянувшись и зажмурившись, я перевернулся, с удовольствием зарывшись в подушку. При соприкосновении с тканью кожу потянуло болью, и сразу же на меня будто свалились воспоминания прошедших суток.

С широко открытыми глазами я резко подскочил на кровати, осматриваясь.

Кати не было.

Так, ну я же ее вчера сам до общего корпуса проводил.

В номере стоял полумрак — на улице уже ярко светило солнышко, но света в комнату проникало мало.

Сглотнув, я поднял ноющую руку и посмотрел на повязку. Поморщился — надо перевязать, и желательно нормальным бинтом, а не этой тряпкой.

Потом.

Потянувшись, посмотрел на экран телефона.

"06:57"

Круто. Почти на два часа позже, чем вчера.

Сунулся было в душ, но воды уже не было. Плохо. Очень плохо.

Пройдя в комнату, надел вчерашние джинсы и новую футболку с длинным рукавом. Если джинсы темные, и кровь на них почти не видна, то футболке, в которой был вчера, даже стиральная машинка не поможет.

Перед тем как выйти из номера, присел на кровать, пытаясь осмыслить произошедшее за вчерашний день. Да и вообще осмыслить.

Первое. Жизнь я прожил так, что мучительно больно сейчас только оттого, что мало.

Второе. Если первые сутки на отдыхе были прекрасны, то вторые ужасны.

Третье. В стране жопа, во всей Африке, судя по всему тоже. Может быть и в мире.

Четвертое. Персонально со мной еще большая жопа. Если вчера я не прикончил Катерину, то это только по стечению обстоятельств. Повезло. Вовремя отпустило, но вдруг это

"Вот слышь, дружище, только не надо самому пиздеть, что это было случайно и тот укус с этим не связан!" — коротко отвлекся я.

Так, ладно. Пятое. Судя по всему, будущее мое — перекошенная гримасой бешенства рожа и стойкое желание кого-нибудь убить.

Шестое. Убивать мне не хочется никого. Ну, почти никого. Умирать тоже не хочется. Повоюем еще, а там как сложится.

Вот и слетал на отдых, блять.

Выдохнув, я поднялся и направился к выходу. Поднатужившись, поднял тумбочку и отнес ее на несколько шагов, так что бы по полу не скрежетать. Мало ли кто за дверью.

Постоял сначала немного. Упс, а это что? Неужели шорох?

Может с балкона выпрыгнуть? Тут второй этаж всего?

Глупо устыдившись, представив как с балкона буду слезать, рванул дверную ручку, резко толкая ее от себя, и тут раздался глухой удар. Дверь, ударившись обо что-то, отпружинила ко мне.

— Амп! — раздался из коридора девичий взвизг и звук сложившегося тела. Быстро шагнув вперед, придерживая дверь, я с удивлением увидел распластавшуюся на полу Вику.

Девушка, получив удар дверью в лоб, отшатнулась и ударилась головой о стену, а сейчас сидела на полу, широко расставив ноги. Взгляд ее плавал, пальцы бессильно чертили по стене, и я помог ей подняться.

На лбу у Вики уже в преддверии шишки появилось яркое красное пятно.

— Привет, — взял я девушку за плечо, усадив на подоконник, — ты в порядке?

Конечно в порядке, до сих пор глаза в кучу не собрать.

— Ой, больно, — пискнула Вика, зажмуриваясь и с опаской боли трогая ладошкой лоб.

— Ты зачем мою дверь таранила?

— Ммм, — простонала Вика, пытаясь проморгаться и прислушиваясь к ощущениям, — ты извиниться не хочешь?

— Извини, — пожал я плечами. Мне не сложно.

— Сереж, у тебя же есть машина?

Отвечать я не стал, просто смотрел на девушку.

— Марина как уехала в Сахару, так и не вернулась, — не дождавшись ответа, всхлипнула Вика, по-прежнему не открывая глаз и за лоб держась.

— Двухдневная же экскурсия, — пожал я плечами.

— Сережа, ты о чем!? — глаза она открыла, и даже добавила своим эмоциональной окраски: — Какая нахуй экскурсия!?

И, судя по всему, сильно расстроилась — глаза на мокром месте, губки надула. Ну да, с подругой вряд ли все в порядке, скорее даже наоборот, сама по щщам дверью отхватила, есть с чего губки надувать...

Так.

Я вздохнул и потряс головой — откуда во мне этот цинизм?

— Давно они уехали?

— Вчера, рано утром, — громко шмыгнула носом Вика. Видно, что еле сдерживается, стараясь не заплакать.

— Вик, я тоже вчера рано утром уехал, в ту же сторону, — пожал я плечами, — меня на полдороге остановили и развернули.

— Кто остановил?

— Полиция. Ладно, пойдем, позавтракаем, там видно будет.

Когда, придерживая девушку, спускался по лесенке, меня молнией пронзила мысль — какой к черту завтрак? Если персонал отеля разбежался еще вчера?

Стеклянный фасад здания рецепшена щербато щурился. Пройдясь по пальмовой аллее, подойдя ближе, я увидел, что многие стекла разбиты.

— Вчера же целые были? — удивился я, бросив короткий взгляд на спутницу.

— Влад сказал, ночью человек десять пришли, молодежь местная, — пояснила Вика, — начали залупаться, но наши подошли, они и свалили. Потом стекла побил из темноты кто-то, они же, скорее всего.

— Ты здесь была, что ли уже?

— Да. Много наших в третьем корпусе, там и не только наши, а кто-то здесь — тут и еда есть, и...

— Еда?

— Ну да, тут на складе очень много круп разных, консервов оказалось, — глянула на меня Вика.

— Твою, а? — едва слышно шепнул я, вспомнив как вчера с мокрой, отяжелевшей сумкой продуктов по пляжу брел.

Вдоль всей разбитой панорамной стены внутри здания рецепшн была выстроена баррикада. Сюда стащили диванчики и столы со всего бара, водрузив приличную стену, конструкция которой, переплетаясь, удерживала саму себя.

— Стоп! — шагнул ко мне чернявый парень с дубинкой, стоило мне войти в проем оставленный для прохода.

— Че? — машинально ответил я.

— Ален, хэлоу, — шагнула из-за моего плеча Вика.

— Оу, Фика, — улыбнулся чернявый и тут я его узнал — тот самый нетипичный немец, который швейцарец. Самый щуплый из них, худой, с аккуратными бакенбардами.

— Свои, свои, — шагнул к швейцарцу еще кто-то из тени. Я присмотрелся — лицо вроде знакомое, но как зовут, не знаю.

— Проходи, Серега, завтрак там, собрание в конференц-зале через полчасика примерно, — показал мужик мне направления.

А вот он меня знает откуда-то. Да и ладно.

Пройдя мимо стойки рецепшена, я с удивлением увидел за ней дремлющую тетку с книжкой на коленях. Присмотрелся — так и есть, та самая хабалистая дама с говором на "хэ", которая вчера здесь больше всех возмущалась. Надо же, подсидела молодую арабку.

Завтрак изобилием не баловал — миска макарон, стакан сока и черствая булочка. Но это был завтрак, притом народа на рецепшене было прилично, несмотря на очень раннее утро. Быстро проглотив свою порцию, я поднялся.

— Пойду искупаюсь, — посмотрел я на Вику, поднимаясь.

— А... — привстала вслед за мной девушка.

— Сейчас, две минуты, в себя приду и решим вопрос, — кивнул я.

Пока шел к пляжу, прислушивался к себе.

А может, пронесло?

Может действительно они сожрали что не то?

Чувствую я себя вполне, голова не кружится, убить никого не хочется. Может вчера у меня башню снесло просто от того что у меня душу Катя высосала? Просто сказалось нервное потрясение, и всего-то лишь я готовый полуманьяк, а не жертва эпидемии бешенства?

Спускаясь по лестнице, с удивлением увидел, что из крана пляжного душа льется вода. Очуметь, в номере воды нет, а здесь есть!

Закрыв кран, я скинул кроссовки и, подхватив их за шнурки, пошел по песку, осматриваясь. Офигительно — черте знает что твориться, а на пляже уже народа прилично — человек тридцать. Несколько пенсионеров, вон две семьи с детьми, несколько девушек загорают. Держатся кучно, русская речь доносится.

Ну да, насрать, конец света или нет, путевка то оплачена, море рядом — чего не позагорать?

Переодевшись в купальные шорты, предусмотрительно захваченные с собой, я подошел к воде. И остановился.

Ласково шелестели волны по песку, накатываясь на пологий скос, море гудело, дыша на меня свежим бризом.

В воду мне не хотелось. Совсем.

С трудом сделав еще один шаг, я наступил на мокрый песок и едва не отдернул ногу — мокрая поверхность ожгла ступню как огнем.

— Да ну нафиг, — передернув плечами, пробормотал я и сделал шаг вперед. В этот момент как раз накатила волна, и мои ноги погрузились вниз, в объятия мягкого песка.

Огромного труда мне стоило не отпрыгнуть. Все тело протянуло отголоском судороги, по коже головы прошлось колючими мурашками, а горло сдавило спазмом.

— Что за... — сморщился я и, преодолевая сопротивление своего тела, двинулся вперед, набычившись. Сделав пару шагов, ускорился и нырнул резко. При касании воды меня как перекрутило всего, из горла рванулся крик, но вдруг моментально весь дискомфорт как рукой сняло. Поднявшись на ноги, стоя по пояс в воде, я поежился от холода, пытаясь понять, что произошло.

Загребая руками воду, снова пошел от берега, машинально наклоняясь чуть вперед, встречая набегающую волну. Когда уровень воды стал мне по грудь, лег и поплыл. Плыл долго, яростно работая руками и ногами, пытаясь действием отогнать пугающие мысли.

Когда выдохся, заплыв далеко за буйки, лег на спину и некоторое время поболтался на волнах, слушая гул в погруженных в море ушах. Отдохнув слегка, развернулся, возвращаясь к берегу.

Сейчас плыл неспешно, лениво загребая и обдумывая происходящее вокруг. Но мысли все соскальзывали на воспоминания об испуге при виде воды — тело еще помнило свою реакцию.

С чего это я воды боюсь? Боюсь воды. Водобоязнь.

Твою мать, а!

При догадке я содрогнулся, а сердце застучало так, что я в воде эхом удары отдавались.

Водобоязнь — так же бешенство называют!

Снова пытаясь убежать от своих мыслей, я доплыл до берега и едва не шатаясь, выскочил из воды, плюхнувшись на колени. Обхватив голову руками, склонился вниз, матерясь сквозь зубы.

Мне нужен доктор. Срочно.

— Угу, аспиринчика даст, — хмыкнул я, поднимаясь. И только тут услышал, что на пляже уже стоит приличный гомон.

— Факинг, факинг, факинг! — неслось со стороны пляжного бара. Присмотревшись, я увидел, что красное, подгоревшее на солнце тело в шортах крушит сейчас небольшой деревянный сарайчик, сейчас пустой, в котором вчера приветливый араб соки разливал.

Подхватив вещи, я сходил, ополоснулся под душ и переоделся. Пока переодевался, рычанье буйства краснокожего англосакса так и неслись над пляжем. Выходя из вонючего туалета, где джинсы натягивал, я, скача на одной ноге, кинул косой взгляд на компанию на пляже — при виде буйного люди там притихли, будто сплотившись.

Англичанин между тем — явно англичанин, почему то я точно это знал, наорав на сломанный сарай, крикнул что-то обидное загорающим, взмахнув рукой, и пошел в мою сторону. Тут же меня толкнуло в плечо — мимо пробежала полная рыжая дама и, подскочив к бритту, начала его уговаривать. Тот принялся отмахиваться от нее полупустой пузатой бутылкой с плещущейся там янтарной жидкостью. То, что этот мужик буйный не безумством бешеных, я понял как-то сразу — видно, что он просто нажрался и выражает недовольство уровень сервиса.

— Факинг-факинг-факинг, — различал я в его криках, направленных по всем сторонам света. Несколько снова досталось пляжникам, англосакс даже несколько шагов в их сторону сделал, но дама повисла у него на плече, голося и пробуя утащить за собой.

Подумав немного, трагическое действо я решил не досматривать, а двинулся к лестнице с пляжа. Как раз в этот момент краснокожий из великой британии поддался уговорам своей дамы, двинувшись по мощеной тропинке, и наши пути вот-вот должны были пересечься.

Не желая вступать в конфронтацию, я ускорил шаг и даже перепрыгнул через несколько ступенек на широкой мраморной лесенке к большой площадке ресторана с бассейном.

И остановился, обернувшись на крики.

Гордый, но пережравший виски потомок покорителей морей орал что-то обидное мне вслед, одной рукой пытаясь оттолкнуть свою спутницу, а второй размахивая бутылкой. Я сейчас даже хорошо слышал, как там жидкость плещется.

— Пошел нахуй, быдло, — дернул я подбородком, глядя в красное лицо.

Брови на яйцевидной голове сморщились, хохолок седых волос на высоком лбу, уже почти превратившемся в лысину, поднялся.

— Че сказал? — примерно понял я по интонации вопрос британца.

Здоровый кстати. Лет сорок, может больше, но фигура как груша — красная обгорелая грудь, дряблые руки и широкие пузо и жопа.

— Факинг рашен, факинг-факинг-факинг, — снова понеслось в мою сторону.

— Хэй! Сайленс! — совсем как на картинке в коридоре моего гостиничного корпуса поднес я палец к губам и повторил написанное там слово, значение которого не совсем понимал. "Тише" скорее всего, по логике картинки.

Брит вообще забесновался, выпячивая покрытую седыми волосами грудь, бешено сверкая глазами и брызгая слюной. Голова у него, кстати, тоже как груша — яйцевидный лоб и тяжелые, наетые бульдожьи щеки, которые сейчас грузно тряслись. На большом, красном носу британца сейчас были хорошо видны мелкие темные прожилки пивного алкаша.

— Щатап стьюпид бастад! — не выдержал я, отбрасывая в сторону мокрые шорты и делая шаг вниз.

Бритт рыкнул, отбросил свою спутницу в сторону и рванулся ко мне. Я тоже распластался вперед, вложив в удар всю неприязнь к тупому снобизму краснорожих мутантов, которые меня пытаются жить учить.

Чавкнул нос бритта, который от удара отшатнулся. Тут же он, впрочем, пришел в себя и взмахнул бутылкой. Уклонился я в последний момент, причем ударом мне чиркнуло по плечу, и левой ногой ударил краснорожему под колено. Тот чуть согнулся, я моментально добавил хуком ему в ухо. Ошарашенный британец начал заваливаться, и я собрался прописать ему с ноги, как вдруг сзади что-то взвыло и когти вцепились мне в шею.

Вот коза — толстая рыжая тетка напрыгнула на меня, вцепившись своими когтистыми пальцами и что-то орала, подвывая. Рванув голову вперед, я посмотрел вниз и, подняв правую ногу, что было сил приземлил пятку на белесую ступню в пляжном тапке. Дама истошно взвыла (еще бы, только что у нее была нога, а стала ласта) и когда я извернулся, даже ослабила хватку, позволяя мне высвободиться.

Меня снова накрыло — не успел я обернуться к царапающему булыжник бритту, пытающемуся подняться, как руки невольно сами метнулись к веснушчатому лицу мадам. Схватив взвизгнувшую англичанку за волосы, я пробежал с ней несколько шагов и врезался в облицованную кафелем стену, из которой торчали смесители душа.

Я врезался плечом, а вот дама надолго выбыла из этого мира — я помогал ее разбегу и повернул голову так, что удар о стену приняло ее лицо.

Откинутая в сторону рука упавшей англичанки хлестнула по мокрому кафелю, а ко мне уже бежал разъяренный бритт, размахивая кулаками. Удара по лицу я почти не почувствовал, рванувшись к противнику.

В этот раз краснорожий получил от меня головой в нос и начал выделывать пассы руками, пытаясь удержать равновесие. Зарычав, я с размаху ударил его ногой в промежность, и когда бритт согнулся, схватил за жидкие волосы на макушке и поволок к стене.

— Сука! Сука! Сука! — кричал я с каждым ударом, как колотушкой стуча головой англичанина в блестящую стену. Несколько бело-голубых квадратов, кстати, уже отвалилось, обнажив неровную бетонную поверхность с отпечатками внутренней гребенки облицовочной плитки.

Рука моя дернулась, больно ударившись — с удивлением я увидел зажатый между пальцами клок окровавленных седых волос.

Так, ясно — дернул слишком сильно.

Бритт между тем безвольно упал, окровавленным лицом ударившись в пол, и я начал с рычанием топтать его ногами. Не удовлетворившись этим, с рыком прыгнул на англичанина, схватив его шею в захват и подтащив к крану для ног, расположенному на уровне колен, размахнулся и насадил яйцевидную голову на него. Раздался хруст зубов, закапала обильно кровь, а я все продолжал рывками вталкивать голову бритта на кран. Когда его лицо уткнулось в стену, я с гортанным криком подпрыгнул и начал бить ему ступней в затылок и шею.

Заголосила рядом тетка, ворочая толстыми ногами, пытаясь отползти и барахтаясь в красноватой луже, но я внимания не обратил — что было силы бил по затылку англосакса, сминая подошвой редкие седые волосы. Раздался треск, как будто ткань рвется, и голова англичанина сорвалась с крана. Нижняя челюсть в обрамлении красных жгутов мышц осталась висеть, а все остальное упало.

Рывок повернул переключатель, и из крана полилась воды, вымывая кровь из изуродованной головы британца, обнажая серые мозги.

— Иди сюда бля! — рявкнул я на англичанку, но мой крик ей будто сил придал — ноги ее звучно скользнули по кафелю, отвислые бедра звучно шлепнули по мокрой поверхности, но тут она извернулась и на четвереньках побежала от меня.

— Стоять, сука! — невнятно зарычал я, чувствуя как лицо в гримасе искажается.

Полные ладошки, с пальцами как сосиски рванули песок, взмывший вверх фонтаном, и женщина поднялась. Она была полной, при беге все ее тело сотрясалось и ходило ходуном как желе, но бежала она очень быстро.

Еще бы, от смерти бегать.

Понемногу ускоряясь, я начал ее догонять. Миновав вытащенный на песок катер, который вчера спускала на воду дружная команда арабов, англичанка выскочила на травянистую поляну и устремилась к соседнему отелю мимо помойки в высохшем русле реки.

Попыталась. Бежала англичанка недолго — если у тебя такое вес, отсутствие привычки двигаться и проблемы со здоровьем, то даже страх смерти не заставит тебя убежать очень быстро и очень далеко.

Выдохшись, едва сделав несколько шагов по траве, она замедлила бег, и сейчас просто шла, держась рукой за бок и причитая на своем вперемежку со всхлипами и стонами.

— Куда, а? — тоже перейдя с бега на быстрый шаг, подошел я к ней и схватил за редкие, слипшиеся, будто не до конца высушенные феном светлые волосы. Раздался сдавленный вскрик и женщина упала.

— Ты что? Устала?! — присел я рядом с ней, дергая ее за затылок и заставляя посмотреть мне в глаза.

Ненависть, заполнявшая меня, была готова хлынуть через край.

Широкое, овальное лицо оказалось совсем рядом. Нос свернут в сторону от удара, на щеке наливается кровоподтек, губы слоеными плюшками исходят кровью, а вот правая щека, левая для меня, даже чистая. И на ней ярко рыжим, контрастируя с бледностью кожи, выделяются веснушки.

В эту щеку я и вцепился зубами, подтянув к себе голову, не обращая внимания на сопротивление, что было силы сжимая челюсти. Англичанка истошно завизжала и оттолкнулась от меня. Выплюнув небольшой кусочек мяса, чувствуя солоноватый привкус во рту, я поднялся. Лежащая на спине женщина заголосила, исходясь кровью, соплями, слезами и пыталась от меня отползти.

Блять.

Вкус крови меня будто отрезвил — подняв к лицу руки, я сейчас смотрел на окровавленные ладони с отвращением. К тыльной стороне правой на мокрой и вязкой пленке крови был прилипший клок седых волос.

— Блять, — успел сказать я до того, как упал на колени, и меня вывернуло наизнанку.

Рукавом вытерев блевотину напополам с кровью со рта, я поднялся и встретился глазами с Владом. Рядом с ним стоял Махмуд, а поодаль еще несколько человек.

— Хуле смотрите? — негромко поинтересовался я и, развернувшись, побрел к морю.

Ни мыслей не было сейчас, ни эмоций. Одна серость в сознании.

Зайдя в воду, я долго плескался, умывая лицо и полоская от крови рот, а после вышел на пляж.

Надо бы кроссовки отряхнуть — песка внутри много, чувствуется.

Едва выйдя из воды, остановился.

— Доктор есть? — посмотрев в глаза Владу, спросил я.

Ну, надо же что-то сказать.

На удивление, парень кивнул и вперед вышел широкоплечий мужчина с бородой. На скуле у него, чуть ниже глаза, ближе к уху, была большая родинка, из которой тоже произрастало несколько волосинок.

— Доктор, что со мной? — бесцветным голосом спросил я.

— Хуй знает, — пожал плечами доктор, — видимо, новая форма бешенства.

— Меня укусили, — поднял я руку, с которой неясно когда спала повязка, и сейчас там обнажились следы от чужих зубов.

— Да, Махмуд сказал, — кивнул доктор.

Повисло недолгое молчание.

— Блять, ну скажите что-нибудь! — взорвался я, — вы же медицина, епта! Бешенство же лечится, когда собаки кусают!

— Это не собаки, — пожал плечами доктор, вначале было слегка отшатнувшейся от моей вспышки, — и бешенство лечится в начальной стадии. Сейчас же у нас не только лекарств нет, но и связи вообще с кем-то. Судя по всему, мы остались наедине сами с собой.

— А вы, доктор, кто? Ну, — увидел я в глазах у бородатого мужика непонимание, — терапевт, дантист, хирург?

— Гинеколог, — дернул глазом доктор.

— Ну... — пожал плечами я, — тоже ничего. Что сделать можно, как думаете?

— Медицина, в моем лице, изъявляет желание поместить вас на стационарное обследование.

Вздохнув, я посмотрел за плечо доктора, где несколько человек помогали подняться полной англичанке.

— Больной в лице меня категорически против, — качнул я головой, — можно мне...

— Кто тебя спрашивает...

— Ебало завали, — плюнул я словами на выступившего вперед мужика в белой рубашке, снова оборачиваясь к доктору: — Так вот, больной в лице меня категорически против и желает провести время в одиночестве.

— Ты как сейчас себя чувствуешь? — неожиданно поинтересовался Влад, подходя ближе и заглядывая мне в глаза.

— Да как сказать... — пожал я плечами, — морально омерзительно, но физически вполне себе.

Собрав во рту горькую слюну, пожевав губами, я звучно сплюнул.

— Меня кстати накрывает только тогда, когда... ну, типа дерусь с кем-то. Как приступом агрессии.

— Это че уже, не первый раз? — удивился Влад.

— Второй, — кивнул я, — но в первый раз быстрее отпустило.

— Херово, — сморщился Влад. — Блять, Серега, ты теперь опасен для общества.

Товарищ в белой рубашке пробурчал что-то при этих словах, я не очень расслышал. Но по смыслу понял, что такие как я и безо всякого бешенства пацаны нормальные.

* * *

— Вот здесь они поехали, скорее всего, — показал субтильный невысокий парень, проведя пальцем по карте, расстеленной на столе.

— Откуда ты знаешь? — глянул я в невыразительные, водянистые глаза.

— Я гид, — чуть кивнул парень.

— А бэйджик где?

— Серег, не доебывайся до Вано. Гид это, я тебе говорю, — рубанул Влад, глотнув пива из высокого бокала.

— Докуда они поехали?

— Вот сюда, потом вот так, в Эль-Джем, там...

— Колизей там, я знаю, — прервал я парня, — только я тоже туда поехал. Во сколько они выехали?

— В половине шестого.

— А я в половине седьмого, и меня примерно вот здесь остановили, — показал я точку на дороге, — полиция, развернули.

— Обратно сюда они не приехали, — наклонился над картой Влад, — может их дальше тормознули, и где на КПП держат.

— Или в каком другом отеле сейчас сидят, — кивнул гид.

— Или их просто убили всех, — пожал я плечами. — Не, ну а че, тоже вариант, — спокойно выдержал я вопросительный взгляд Влада.

— Тоже вариант, — помедлив секунды, произнес он, положив свои огромные кулаки на стол, — вот ты и проверишь.

Влад единственный, кстати, кто сидел рядом со мной, притом очень свободно и не дергаясь от каждого моего движения. Интересно, если сейчас клацнуть зубами и сделать вид что бросаюсь на его руку, испугается?

Не очень умная идея. Фыркнув про себя, поднялся.

— Воды дайте в дорогу, — сглотнул я, чувствуя сухость в горле.

Кровь соленая, море соленое. Пить хотелось, будто селедки наелся от пуза.

— Давай Серег, возвращайся, — протянул мне руку Влад. И, когда наши ладони соприкоснулись, он сильно сжал мою кисть, выгибая наши руки как у борцов армрестлинга, и наши глаза оказались совсем рядом.

— Ты это... держись.

— Угу, — невесело кивнул я.

Подошла Вика и, стараясь не смотреть мне в глаза, протянула совсем небольшой оранжевый рюкзак. Заглянув туда, я увидел пакет с бутербродами, галеты, бутылку с водой и шоколадку.

— Растает же, — потянул я яркую обертку, положив шоколадку на стол.

Кивнув одновременно всем, я развернулся и направился к выходу. Поодаль, у дверей ресторана заметил Катю с ребенком и запнулся. Развернувшись, посмотрел ей в глаза и поднял руку, прощаясь. Она шагнула было вперед, но я покачал головой и, опустив глаза, торопливо пошагал к выходу.

— Вуф! — гавкнул я на пронзительный взгляд швейцарца на выходе, и улыбнулся, когда парень отшатнулся, поднимая дубину.

Дебил я, а если бы он мне в рог с испуга прописал?

Эмоций кстати не было. Вернее были, но какие-то неправильные, неяркие. Глухие.

Так своим касанием ощущаешь тело после местного обезболивания — вроде есть, а вроде как, но не чувствуется.

За моей спиной послышался шум, какие-то крики, но я не оборачивался.

Шум есть, драки нет. Без меня разберутся.

Когда пройдя метров сто по пальмовой аллее мимо гостиничных корпусов, услышал топот ног, обернулся.

— Я с тобой, — переходя на шаг, выдохнул Махмуд.

— Иди на хуй, — развернулся я, шагая к воротам.

— Иээй, — обиженно протянул Махмуд, — ты слышь...

Снова топот ног — узбек пробежал немного, догоняя меня.

— Я тебе что сказал?

Общаться с Махмудом, у которого в жопе взыграло благородство, и он готов был сопровождать меня совершенно не...

Тот же, остановившись рядом со мной и дернув за плечо, тормозя, потянул вверх штанину.

— Когда? — спросил я, отбрасывая в сторону ненужные мысли, увидев следы зубов на его голени.

— Сегодня, ближе к утру, — вернул футболку на место Махмуд, закрывая следы укуса, — бешеный у корпуса терся, бросился в темноте. Я посмотреть пошел.

— Один что ли? — я уже шагал в сторону вычурных ворот.

— Да.

— Дебил.

— Хули уж теперь.

— Ну да, тоже верно.

— Серег?

— А?

— Ты, если что, меня того... ну, не дашь таким жить?

— Меня раньше укусили.

— Да похуй. Ты обещаешь?

— Угу, — посмотрев на Махмуда, кивнул я.

— Чурка блять, ты скажи по-русски, а! — взорвался невозмутимый узбек.

— Хорошо, если ты станешь бешеным без вариантов, я тебя ебну. Нормально?

— Нормально.

— А ты меня.

— Договорились. Только хуй я тебя завалю.

— И-эй, почему?

— Да ты здоровый как кабан!

— Ну, зайдешь со спины, ебнешь по голове чем-нибудь! Серега, ты же обещал!

— Умный ты дохуя. Обещал, значит сдела... попробую.

— Давай, постарайся если что.

— Угу. Пойдём машину искать.

— Какую?

— Да какую-нибудь, я те чего блять, пешком пойду?

— А сигналка-фуялка?

— Слышь, пока ты своим ишакам значки мерседеса на лоб клеил, я уже номера на движках перебивал влегкую.

— Ух ты, аа?! Расистская свинья.

— Чурка тупая.

— Вон машина нормальная вроде, смотри.

— Не, эту я не вскрою, там...

— Ты же сказал тебе похуй на сигналки-фуялки?

— Не, в этой электроники до жопы, хер она поедет.

— Кто из нас чурка тупой?

— Хотя если ты толкать будешь, то поедет.

— Вы все русские такие, только пиздеть.

— Иди баранам хвосты крути.

— Хвосты ослам крутят, я не баранам. А эта, смотри?

...

— Че, тоже сигналки-фуялки? Мы уже блять десять километров идем, или тебе ВАЗ 2106 надо найти!?

— Не десять, а километра три. Хорош голову ебать, сейчас поедем, вон смотри, стоит.

— Да это корыто старше меня!

— Тебе не насрать на чем ехать?

— А вони то было! Мне похуй на сигналки-фуялки, иди баранам хвосты крутить...

— Ладно, не пизди.

— И-и-э нет, ты давай конкретизируй, кто тут баранам хвосты будет крутить?

— Хера какие слова то ты знаешь! Долго учил?

— Ты трындеть будешь или машину вскрывать?

— Хуле ее вскрывать, вон смотри, ключи торчат.

— Так может, что поприличнее найдем, а? Тоже с ключами?

Марина Иванникова

06 октября, очень раннее утро

Было холодно. Очень холодно.

Марина никогда бы не подумала, что в Африке можно так замерзнуть.

Холод пробирал до костей, стягивал мышцы так, что они ныли от любого движения, и заставлял сжиматься калачиком, ловя малейшие крохи тепла.

Ночь девушка не спала вовсе. Сначала не могла заснуть оттого, что страшное лицо седого доктора так и стояло перед глазами. Потом вроде бы она начала погружаться в состояние, близкое к беспамятству, но понемногу начали раздаваться стоны — сразу двое раненых пришло в себя и теперь не могли держать боль в себе. Марина пыталась зарыться в песок, накрываясь собранным из трех чехлов для сидений одеялом, но страшные стоны все равно догоняли ее, заставляя беззвучно рыдать от страха и бессилия.

Несколько раз Марина поднималась на ноги, но стоило только справиться с закостеневшими мышцами, выпрямиться, как наваливалась мутная пелена подступающего сна. Но уложившись опять, снова заснуть не получалось — Марину только мутило, да понемногу начинали саднить многочисленные болячки. И вот ближе к утру наступила мука холодом. Как ни сжималась девушка, мерзлые, стылые щупальца проникали сквозь одеяла, пронзая все естество.

Когда небо посеребрил рассвет, Марина поднялась и, обойдя автобус, пошла к раненым. Стонала теперь только одна — тучная женщина, которой раздробило ногу, вторая пострадавшая, не умолкавшая всю ночь, вроде бы провалилась в беспамятство.

Здесь, у места аварии, осталось всего восемь человек. Остальные еще вчера к вечеру, когда солнце перестало нещадно жарить, ушли по трассе за помощью — половина в одну сторону, половина в другую.

Рядом с замолкшей раненой как раз в момент, когда Марина вышла из-за угла, сидел тот самый толстый мужчина с рыбьими глазами, который всю ночь провел на ногах, ухаживая за пострадавшими.

Ноги женщины тряслись в конвульсиях.

Пытаясь сморгнуть пелену перед глазами, Марина невольно сделал шаг назад, заходя за скулу автобуса и присмотрелась. Толстый между тем поднялся, шагнув ко второй раненой. С ужасом Марина видела, как он резко, но беззвучно при этом выбросил руку вперед, закрывая раненой рот. Та только лишь судорожно мыкнула, но в этот момент вторая рука толстого метнулась к ее голове, и Марина расслышала шелестящий треск лезвия, пронзившего шею.

"У него нож!"

Удержав рванувшийся из гора крик ужаса, девушка, не в силах двинуться с места продолжала наблюдать. Толстый в это время, прижимая голову раненой к земле, с силой продолжал давить рукой на шею скребущей пятками землю женщины. Марина даже сейчас, в полумраке, видела хлынувший фонтан крови, который щедро забрызгал руку толстого и землю рядом.

Вдруг мужчина развернулся, и Марина встретилась взглядом рыбьими глазами навыкате, в которых сейчас плескалось безумие. Девушка не выдержала, завизжала и, развернувшись, побежала. Не оглядываясь на бегу, она взлетела по осыпающемуся склону и помчалась прочь, в сторону дороги.

Марина бежала так быстро, как никогда раньше в жизни. Захлестнувший паникой страх гнал ее вперед, ноги почти не касались земли. Краем сознания девушка отметила, что со стороны автобуса раздались крики.

"Там же девчонки остались!" — мелькнула мысль у Марины.

С той стороны автобуса, где спала она, расположились еще несколько девчонок и одна семейная пара, которые решили остаться на месте аварии.

При мысли о том, что толстый сейчас двинется убивать остальных, Марина сбилась с ритма бега, попыталась оглянуться, и сразу же поплатилась — нога бухнулась в небольшую ямку, равновесие девушка не удержала грохнулась на жесткую землю. Марина проскользила по твердой, неровной поверхности несколько метров, чувствуя, как сдирается кожа на локтях, ладонях и коленях. Не обращая внимания на боль, девушка сразу же вскочила на ноги, оборачиваясь, и увидела темную фигуру, заметную на фоне белого автобуса.

Всхлипнув от страха и бессилия, Марина вновь вскочила на ноги, и снова сорвалась на бег. Связных мыслей больше не было — всю ее заполнил панический страх и внутри пульсировало лишь одно лишь желание — скрыться как можно дальше от этого страшного места.

Пробежав метров триста вдоль трассы, Марина забрала правее и выскочила на полотно дороги. Страх по-прежнему гнал ее вперед, и девушка бегом пересекла магистраль, перепрыгнула через разделительный барьер. На улице почти рассвело, но Марина видела вокруг себя все мутно — глаза у нее слезились, тени метались вокруг, нагоняя страх, а в звуке запаленного дыхания воображение рисовало топот преследователя.

Ноги звонко шлепнулись в асфальт, когда девушка спрыгнула с разделительного барьера — босоножки она уже давно потеряла, и девушка снова рванулась прочь. Перебежав соседние две полосы, Марина выскочила на обочину и вдруг почувствовала, как ногу ее обхватило яростное щупальце, увлекая назад. Вскрикнув, Марина вскинула руки, пытаясь сохранить равновесие, но инерция бега увлекла ее вперед и девушка с силой, качнувшись маятником, звучно ударилась головой и грудью в поверхность обочины, тут же затихнув, потеряв сознание.

Она зацепилась за моток проволоки, брошенный здесь давным-давно, и прокатившись немного вперед, сползла по небольшому склону. Податливая сухая земля покрывалом спустила ее вниз, широкие бедра и ноги девушки под своей тяжестью заставили тело чуть изогнуться, и если со стороны посмотреть, издалека, можно было бы предположить, что Марина просто прилегла отдохнуть.

Смотреть было некому, и водители тех нескольких машин, что проезжали мимо, не останавливаясь у места аварии автобуса, потерявшую сознание девушку не видели.

* * *

Очнулась Марина оттого, что ей было плохо и больно. Девушка попыталась открыть глаза, но с первого раза не получилась. И тут же пришло осознание, что дышать очень тяжело. Всхлипнув, Марина попыталась приподняться, но ничего не получилось — она лежала на животе, а руки, которые оказались под ней, совсем не слушались.

Застонав, девушка с усилием попробовала повернуть голову, но тут же остановила порыв — висок и щеку ожгло болью.

Нос был забит вовсе. Язык во рту не двигался, а при каждом вдохе высушенное горло саднило. Марина попыталась вдохнуть сильнее и сразу закашлялась, а нутро ее начало выворачивать. Заскулив как щенок, девушка рванулась, чувствуя, как отрывается подсохшая короста ран на виске и все же повернула голову.

Вдох полной грудью принес несказанное облегчение. Но лишь на мгновенье — тут же снизу, под ребрами, стрельнуло болью и девушка, пытаясь погасить ее, извернулась, поворачиваясь на бок, подтягивая к себе колени.

Ноги тут же засаднили так, что из глаз буквально брызнули слезы. Но в этом был и положительный момент — удалось открыть правый глаз. Левый по-прежнему что-то стягивало.

Захрипев стонами, Марина поводила тазом, почувствовав, как сползает дальше вниз по сыпучей поверхности. Тихонько, очень тихонько заскулив от жжения по всему телу, она напряглась, и у нее получилось изогнуться так, что руки освободились.

И тут же включились новые чувства — жарящее солнце теперь своим огнем опаляло лицо, и не было никакой возможности спрятаться от этого жара.

Язык во рту разбух, но шевелился, и понемногу Марина вытолкала изо рта слипшиеся комья земли. Все это она совершала с закрытыми глазами, а когда закончила, некоторое время делала глотательные движения, пытаясь сглотнуть вязкую, густую как засахаренный мед слюну.

Руки понемногу обретали чувствительность — Марина уже начинала чувствовать приятное сейчас на фоне остальной боли покалывание.

Пока приятное.

Открыв правый глаз, она начала осматриваться. Солнце мешало, но сощурившись, девушка увидела небольшую ямку с засохшей кровью и поняла, что там лежала ее голова.

"Сколько там натекло" — удивилась девушка, и тут же с отвращением поняла, что та клейкая пленка, стягивающая всю ее левую сторону лица, это засохшая кровь.

Закрыв глаз, Марина беззвучно заплакала.

Солнце продолжало нещадно припекать, опаляя своим жаром не только лицо, но и саднящие раны на голой коже ног. Чувствительность понемногу возвращалась не только к рукам, и Марина теперь явственно ощущала жжение песка, которого было полно в жгущих болью ранах, набившегося под кожу, в отрытую поверхность ссадин. Понемногу девушка начала постанывать — вместе с колючей осязаемостью в руки возвращалась и боль.

Локти у девушки при падении были содраны до мяса, и теперь Марина еле сдерживалась, чтобы не закричать в голос. Сил терпеть жар солнца у нее уже не было; девушка, постанывая и всхлипывая тихонько начала пытаться подняться. Пока барахталась, услышала, как мимо проехало несколько крупных машин, серьезно завывая моторами.

Копошилась Марина в небольшой канаве рядом с обочиной несколько минут, и наконец, у нее получилось встать. Уже по животному подвывая, она кое-как выбралась на дорогу, осматриваясь. И тут же вспомнила, как здесь оказалась.

Автобуса видно не было. Не то, что Марина убежала так далеко, просто у нее слезились глаза. В надежде найти хоть какой-нибудь тенек, или просто дождаться попутной машины, девушка побрела прочь, в сторону противоположную автобусу. Слишком был велик тот ужас, который она испытала там за последние сутки, и ей не хотелось заново его пережить.

Даже мысли о воде, которая была в автобусе, не смогли бы ее заставить вернуться туда. Пока Марина брела, с трудом переставляя ноги, то и дело постанывая от боли, она понемногу очистила левый глаз, отлепляя с лица вязкую, подсохшую корку.

Звук двигателя прозвучал музыкой. Замерев на месте, Марина ожидала.

Несколько томительных секунд, и скрипнув тормозами, рядом с ней на встречной полосе остановилось желтое такси. Ноги у Марины от облегчения и надежды задрожали, отказываясь держать ее прямо.

Из машины вышли двое, и тут же начали закидывать девушку вопросами.

— Помогите... помогите пожалуйста, — едва не срываясь на плач, одними губами шептала Марина, не понимая обращенных к ней вопросов ни на французском, ни на английском языке.

Вышедшие из машины, перебросившись между собой резкими, гортанными фразами, подошли к девушке и, поддерживая ее за плечи, подвели к задней двери. Один из них придержал дверь, второй помог Марине присесть. Когда такси тронулось, девушка завалилась набок, прислонившись к двери и с наслаждением начала ловить лицом порывы залетающего в салон воздуха.

Тот, который сидел на пассажирском сиденье, развернулся, держась за подголовник, и что-то у нее спросил.

— Пить... — прохрипела Марина и показала пальцем в рот.

Араб коротко хохотнул и переспросил ее.

Попытавшись сглотнуть сухую слюну, девушка сделал жест, как будто бутылку держит, и чуть разомкнула губы.

— Пить, пожалуйста, — взмолилась она.

С передних сидений донесся дружный взрыв смеха, Марина даже дернулась от испуга, но тут ей в руки ткнулся мягкий пластик бутылки. С трудом сдерживая спазм в горле, Марина трясущимися руками свинтила пробку и, не обращая внимания на то, что та упала вниз, приникла к горлышку.

Пила она со всхлипами, жадно, присосавшись к бутылке, чтобы не пролить ни капли. Остановилась она только тогда, когда воды в бутылке осталось всего ничего. Зато в животе появилась приятная тяжесть.

В машине как-то резко вдруг зазвучала музыка, тянущими заунывными напевами.

Пассажир, продолжавший смотреть на девушку, что-то ее спросил.

— Не понимаю, — качнула головой девушка, которую после того как она напилась будто живительной силой наполнило, даже взгляд прояснился и получилось рассмотреть спасителей. Два молодых парня, темненькие, коротко стриженые. У водителя аккуратно выбритая бородка.

Пассажир снова что-то спросил со своего переднего сиденья, белозубо улыбаясь.

— Автобус, там, — показала себе за плечо Марина, — разбился. Автобус, разбился, -снова повторила девушка, и тут в памяти у нее всплыли слова: — Нид хэлп! Автобус, разбился!

— Переглянувшись с водителем, парень бросил несколько резких фраз.

— Турист? — повернулся он к Марине, когда собеседник что-то хохотнул ему в ответ.

— Да, туристка, — кивнула Марина.

— Рюский?

— Да, русская, — снова кивнул Марина. — Отель Роял Жасмин.

Вдруг автомобиль притормозил, и девушка ойкнула, схватившись за спинку сиденья впереди, пытаясь удержать равновесие. Рулевой араб между тем резко развернулся в разрыве дороги, так что машину качнуло. Сзади в этот момент громко засигналили, но водитель только высунул руку в окно и что-то прокричал, жестикулируя.

— Там опасно, — поняв, что машина возвращается к месту аварии автобуса.

— Там опасно... там... — в отчаянии девушка сжала кулачки, не зная как объяснить свои спасителям, что возвращаться на место аварии надо осторожно, ведь...

Машина в этот момент снова затормозила, и резко накренилась. Тут же застучали амортизаторы, гася неровности дороги, а в днище застучали многочисленные камушки.

— Мы куда? Извините, а мы куда едем?

Пассажир посмотрел на девушку, что-то сказал на английском и успокаивающе улыбнулся.

"Донт ворри" — расслышала Марина.

Не волнуйся. Песня такая была — донт ворри, би хэппи.

Девушка выдохнула и, понадеявшись на лучшее, откинулась на сиденье. Ей было очень плохо. Такси некоторое время ехало по грунтовке, валко преодолевая неровности, после замедлила ход, останавливаясь.

Марина открыла глаза и, осмотревшись, поняла, что они приехали на пляж.

Дикий пляж — нигде не видно стройных рядов бунгало, а на песке четко видна полоска морского мусора — сухие водоросли, коряги, какие-то ошметки, даже несколько пластиковых бутылок коричневых от времени.

— Зачем? Зачем мы сюда приехали? — спросила девушка, выходя из машины.

Один из арабов улыбнулся, говоря что-то ей мягко и успокаивающе, показывая в сторону моря.

Машина стояла на вершине невысокого холма, далеко тянущегося вдоль дикого пляжа, который был внизу, метров на пять ниже. К ровному песку почти неподвижного сейчас, подернутого лишь редкой рябью моря вела узкая вытоптанная тропинка по крутому склону.

— Я... я не хочу, — покачала головой Марина, когда водитель показал ей вниз, — слушайте, доведите меня пожалуйста до отеля... я... я заплачу, у меня в отеле есть деньги... мани... много мани...

Марина сглотнула, руки у нее слегка затряслись от волнения, и девушка отступила на шаг к машине.

— Послушайте, довезите меня до отеля, пожалуйста...

Араб снова улыбнулся и начал что-то говорить успокаивающим тоном. Пассажир в этот время открыл багажник и, вытащив оттуда покрывало уже спускался вниз по тропинке.

— Нет, я туда не пойду, — замотала головой Марина, — отвезите меня в отель, пожалуйста.

Араб, по-прежнему улыбаясь, быстро шагнул вперед и взял девушку за предплечье. Она попыталась уклониться, отодвинуться, но тот держал цепко и потянул ее к себе. Не очень сильно, но уверенно, продолжая при этом что-то успокаивающе говорить.

Понадеявшись на бархатные нотки в его голосе, отказываясь верить в плохое, Марина последовала за провожатым вниз по узкой тропинке, тянущийся между двух поросших травой выпирающих клыков отвесного склона, из которых кое-где проглядывали сточенные ветром камни скалы.

Пока шли, араб вежливо поддерживал Марину, и когда спустились вниз, к пляжу, он показал ей на море, а потом, чуть склонившись, сделал вид что наклоняется и умывается.

— Что? — не поняла девушка.

Водитель вновь что-то сказал, и показал на море, наклонившись и двумя руками потерев лицо.

— Отвезите меня в отель, — всхлипнула вдруг Марина, — пожалуйста.

Араб дружелюбно улыбнулся и шагнул к девушке, подталкивая ее к воде.

Сглотнув, Марина зашла в море по колено, морщась от моментально засаднивших ран и зачерпнув воды, попробовала умыться. Соленая вода обожгла лицо, и девушка шагнула из воды.

— Больно, — покачала она головой, и всхлипнула, — отвезите меня в отель, пожалуйста.

Бородатый водитель покачал головой и, взяв ее за руку, повел к воде. В это раз прикосновение было сухим и жестким. Что-то резко сказав, парень снова подтолкнул ее к воде, жестами призывая умыться. Марина всхлипнула, попыталась вырваться, открыла было рот, чтобы попросить отвезти ее в отель, но вдруг резкий удар в живот согнул ее пополам.

Девушка хакнула от неожиданности и в этот же момент раздался неприятный звук — от удара из кишечника газы вышли. Прокомментировав это насмешливым комментарием, мучитель больше не церемонясь, рванул с нее одежду. Марина закричала, чувствуя, как отказывается рваться впившаяся в кожу ткань, но араб напрягся и дернул снова. То, что осталось от платья, полетело в сторону, Марина машинально закрылась руками, все еще открывая рот, как рыба в бессильной попытке вздохнуть, и тут парень резко ударил ее ладонями по ушам.

В голове у нее хлопнуло так, что она кулем свалилась вниз, упав в воду, и тут же замычала от резкой боли — почти одновременно водитель резкими движениями сорвал с нее бюстгальтер и трусики. Марина попыталась отползи, бессильно водя рукой по песку под водой, второй держась за звенящее ухо, но тут араб не выдержал, рванул ее за волосы и пошел вместе с ней на глубину. Девушка попыталась крикнуть, вырваться, но тут сильные руки погрузили ее голову вниз. Соленая вода хлынула в открытый рот, Марина забарахталась, чувствуя, как жжет все внутри, но чужие руки держали ее под водой крепко.

Грудь разрывало кислородным голоданием, накатила слабость, девушка бессильно забарахталась. Вдруг голову ее рвануло, поднимая на поверхность, Марина резко и сипло вздохнула и тут же закашлялась, плюнув себе на грудь водой.

Дождавшись, пока девушка прокашляется, араб закатил ей несильную, но хлесткую оплеуху, что-то спрашивая.

— Пожалуйста... — простонала Марина, — пожалуйста, не надо...

Отпустив девушку, бородатый отступил на шаг. Уже не вежливо и участливо, а оскалив лицо в гримасе, он снова вскинул руки и потер ими лицо, плюнув словами.

Сдавленно всхлипнув, прижав локти к животу и закрывшись ладонями, Марина медленно опустилась на колени и, трясясь от страха, начала умываться, смывая с себя полосы грязи и крови; лицо от соленой воды жгло, корка засохшей крови отделялась с трудом. Не сдержавшись, машинально продолжая набирать воду, Марина затряслась в рыданиях. Вдруг она почувствовала прикосновение — подошедший араб перешагнул через девушку, оседлав ее задом наперед, и положил ей руку на ягодицу. Марина сдавленно взвизгнула, пытаясь вырваться, но тут же чужие колени сильно и больно сжали ей талию, ладонь собрала кожу горстью, больно рванув, а второй рукой араб звонко хлопнул девушку по ягодице.

Марина дернулась, руки ее бессильно рванули мягкий песок под водой, и тут араб взял ее за вторую ягодицу, приподнимая девушку, демонстрируя ее зад спутнику. Тот что-то кричал с берега, весело и задорно. Продолжая насмешливо комментировать, араб оторвал одну руку и похлопал Марине по промежности. Девушка попыталась вырваться, но тут колени сжались сильнее, и она закричала от боли.

Неожиданно хватка ослабла — соскочив с нее, араб схватил девушку за волосы и грубо поволок за собой. Бросив ее на расстеленное в тени покрывало, водитель не торопясь спустил штаны и, жестикулируя, начал что-то вопросительно говорить.

Когда Марина покачала головой, беззвучно шепча губами, араб показал несколько жестов, и девушка поняла, что ей предлагается удовлетворить насильника добровольно. Тихонько взвизгнув, Марина попыталась отползти. Лицо ее исказила гримаса плача, она замотала головой, умоляя не трогать ее и отвезти в отель.

Извиваясь, при этом держа колени сомкнутыми, девушка понемногу отползала, но тут же наткнулась на что-то. Подняв глаза, запрокинув голову, она увидела второго араба, преградившего ей путь, и поняла, что ткнулась затылком ему в ноги. Пассажир такси весело оскалился и наклонился к Марине, поглаживая ее по ключице. Девушка дернулась, но тут почувствовала требовательные руки на бедрах, пытающиеся ее развернуть. Марина что было сил сжала ноги, но тут водитель очень сильно ударил ее кулаком в бедро.

Девушка вскрикнула, от боли у нее потемнело в глазах, она согнулась и тут же в лицо ей ударила хлесткая пощечина. Чувствуя, как по лицу из носа потекла кровь, Марина попыталась сжаться, но ее перевернули в четыре руки и теперь прикосновения требовали расставить пошире бедра. Марина попыталась сжаться калачиком, упасть на бок, но ее снова ударили — теперь в бок.

Тонко вскрикнув, девушка даже на миг потеряла сознание, но тут же пришла в себя — пассажир наступил ей на кисти рук, прижимая их к покрывалу. От боли Марина взвыла, но тут же почувствовала прикосновение внутри себя.

Водитель грубо засунул руку девушке в промежность, протолкнув сразу всю кисть и сжав внутри кулак начал насиловать девушку рукой. От непереносимой, рвущей нутро боли Марина взвыла, извиваясь, но тут пассажир сошел с ее рук и ударом в затылок прижал ее голову к земле. С трудом дыша, лежа на ткани пахнущей машинным маслом, Марина чувствовала, как внутренности ей рвет чужая, злая рука. Горячая кровь уже текла ей по внутренней поверхности бедер, а водитель, вдоволь натешившись, только сейчас вошел в девушку так, как это предусмотрено природой.

Все это время он не прекращал переговариваться со своим спутником, который сейчас рванул Марину за волосы, повернув к себе ее голову, и резким движением вставил ей руку в рот. От неожиданности Марина не успела сжать зубы, а насильник этим воспользовался, просунув кисть внутрь так, что оттопыренный большой палец уперся в щеку. Сделав пальцы ковшом, араб рванул руку вверх, и Марина почувствовала, что еще вот-вот и у нее захрустит шея.

Водитель продолжал ее насиловать, комментируя при этом процесс. Перебросившись несколькими фразами с подельником, он оторвался от девушки, и снова она почувствовала внутри себя его рвущие прикосновения пальцев.

Пассажир продолжал терзать Марине рот своей рукой. Водитель, повозившись минуту и с трудом протиснувшись, теперь насиловал ее во второе, режущее болью и начавшее исходить кровью отверстие. Марина прикрыла глаза, моля о том, чтобы все это поскорее закончилось.

Или хотя бы чтобы сознание погасло.

Сергей Тишевский

06 октября, утро

Баррикады на дороге больше не было. Вернее как бы не было — она была, но блоки были сдвинуты в сторону. Полицейских машин тоже почти не было, кроме одной — высокий джип стоял полусгоревший, местами черный от копоти. Двери машины были распахнуты, но внутри никого и ничего не было.

Походив вокруг, осмотревшись, мы с Махмудом поехали дальше.

Чисто, все подобрано и прибрано. Ни одного автомата или хотя бы пистолета даже на земле не валяется, обидно.

Пока ехали, навстречу то и дело попадались машины, даже несколько желтых такси. Пропыхтел мимо древний трактор, пронеслась скорая со сбитой на сторону мигалкой и гремя створкой распахнутой задней двери. Судя по тому, кто сидел за рулем скорой, внутри были явно не раненые и не доктора — агрессивная внешность молодого водителя навевала определенные догадки.

Но к счастью, нас пока никто не останавливал и ненужного интереса не проявлял.

— Стой! Серега, стой!!!

— Блять! — выругался я, когда машина вильнула — уж очень Махмуд громко крикнул, даже по ушам отзвуком ударило.

— Ты чего орешь? — сдерживая раздражение, посмотрел я на узбека.

— Назад дай, — извернувшись на сиденье, он сейчас смотрел в заднее стекло.

Выругавшись, со второго раза воткнул заднюю передачу и машина, подвывая, проехала назад несколько десятков метров.

— Смотри! — показал пальцем Махмуд за невысокий забор одного из домов — мы только что въехали в небольшую, серую деревню с квадратными, приземистыми домами.

— Одежда сушится, и что смотреть? — наклонился я к рулю, выглядывая из пассажирского окна.

— Серег, футболка знакомая! Такая на одном из мужиков была, который на экскурсию уехал! — Махмуд уже вышел из машины и подошел к невысокому забору, заглядывая во внутренний двор.

— Ты откуда знаешь? — хлопнул я дверью, выходя следом.

— Мы же гудели всю ночь, я их провожал, — коротко глянул на меня Махмуд. — Эй! Есть кто живой!? — вдруг громко закричал он.

Некоторое время стояла тишина, а после вдруг на крыльце появился невысокий мужчина. Местный.

— Рюский? — крикнул он нам, не сходя с крыльца дома.

— Русские, русские, — опередив меня, крикнул узбек.

Кивнув, мужчина скрылся в доме, и через полминуты оттуда показалось сразу четверо — двое мужиков и торопившиеся за ними женщины, обе с бесцветными волосами. Кожа у всех красная, обгоревшая от солнца, одежда простая, явно с чужого плеча, но рожи свои, точно, подберезвые.

— Махмуд, здорово! — воскликнул один из мужиков, тут же и остальные наперебой начали приветствовать узбека.

— Здорово, — удивился Махмуд, — а вы что тут делаете?

Из дальнейшей короткой, но эмоциональной беседы мы узнали, что в часе ходьбы отсюда автобус попал в аварию, помощи никакой не было, потом у Валерия Ивановича снесло башку напрочь, он убил нескольких раненых, а после сбежал в пустыню. Конкретно те люди, которые стояли перед нами вечером пошли искать помощи, пришли сюда, постучались в дом и местные рассортировали туристов по деревне, накормив и спать уложив.

— Махмуд, здесь такая херня происходит, у одного местного телик работает, мы вчера полночи смотрели — короче тут пиздец.

— А девушка, светленькая, Марина, с вами? — прервал я словоохотливого мужика.

— Юля, Саша, Вовчик? — почти одновременно со мной и Махмуд не выдержал словесного поноса.

— Вовчик в аварии погиб, — нахмурился мужик, — Саша с Юлей на месте остались — там раненых много, а часть пошла...

— Девушка, светленькая, — снова перебил я его.

— Вместе с Вовчиком была, — добавил Махмуд.

— А, понял! Ну, так она тоже там осталась, — махнул рукой мужик в ту сторону, где дорога плавно поворачивала, выходя их деревни.

— С дороги видно автобус? Ладно, поехали, — потянул я Махмуда за собой.

— Эй, эй! — даже подскочил мужик, — вы же в отель обратно потом? Нас захватите, ладно? Мы вас тут подождем, вроде не гонят пока!

Кивнув, не отвечая, я переглянулся с Махмудом и полез в машину. Заревел двигатель, затарахтел пробитый глушитель и, лязгнув всем корпусом, наш рыдван тронулся.

— Километров пять, — когда разогнав машину, переключился на последнюю здесь, четвертую верхнюю передачу, произнес я. — Через пять минут доедем, смотри по сторонам внимательней, как бы не пропустить.

Через пару минут езды увидели такси, нагло рулившее по встречке. По мере того, как мы сближались, встречная машина прижималась к обочине, а когда оказалась совсем рядом, вдруг резко вильнула, подставляя нам свой бок.

— Блять! — в один голос выдохнули мы с Махмудом, когда я топнул по тормозам.

Такси развернулось через разрыв в ограждении дороги и теперь снова ехало во встречке, только теперь уже параллельно с нами. Нажав на педаль, пытаясь ускориться, я хотел посмотреть в глаза дебилу за рулем, но рыдван не разгонялся — очень уж старый и усталый. В этот момент из медленно удалявшегося такси высунулась рука, что-то жестикулируя — водитель там явно почувствовал мое настроение.

Но они здесь все такие, я уже заметил — окна нараспашку, и язык жестов постоянно. Как у велосипедистов, высунутая в окно рука вместо поворотников.

Еще через минуту такси вильнуло в сторону и съехало с дороги, подняв за собой клубы пыли.

— Это они куда? — провожая желтую машину взглядом, сморщил лоб Махмуд.

— Вон там море, видишь, — тоже глядя в ту сторону, наклоняясь все больше вперед, тоже проследил я за машиной, — меньше километра, там полоса диких пляжей.

— Ты откуда знаешь?

— На викимапии карту смотрел, хотел сюда заехать, — глядя вслед удалявшемуся такси.

— На викиче?

— Не парься, — махнув рукой, вернулся я взглядом к дороге.

Вскоре столб пыли вовсе исчез из поля зрения, а мы с Махмудом сидели как на иголках, осматриваясь внимательно по сторонам.

— Вон-вон-вон! — даже подскочил Махмуд.

— Не ори, вижу, — сморщился я и, вытянув по страусиному голову, съехал с дороги.

— Серега, зачем? — заерзал узбек, — а если?

— Не ссы, лягуха, болото нашим будет! — чувствуя, как похрустывает усталый кузов рыдвана, медленно вел я машину по следу, составленному вылетевшим с трассы автобусом. Сам он белой тушей лениво разлегся неподалеку в небольшом распадке, отклячив вверх широкий зад.

Проехав метров семь и описав полукруг, почти развернув машину, я заглушил двигатель. Тут же стало очень тихо, лишь потрескивал горячий мотор. Неожиданно Махмуд легонько пихнул меня в плечо и показал на дорогу. Я сразу напрягся — вдалеке двигалась серьезная, темная гусеница колонны.

Мы с узбеком так и сидели в машине, пока около десятка серьезных грузовиков на высоких колесах и увешанных защитными решетками ревя моторами, проехали мимо. Некоторые водители — смуглые парни, все в солнцезащитных очках, смотрели заинтересовано в нашу сторону, но остановиться никто даже не подумал. Только пятый или шестой грузовик немного вильнул в сторону и боднул широким, агрессивным бампером стоящую наполовину на полосе, наполовину на обочине легковушку, видимо участницу аварии с автобусом. Машинка от удара отлетела как игрушечная, захрипев сминаемым железом.

Раз за разом обдавая нас рокотом, грузовики, наконец, проехали и тяжелой, массивной гусеницей понемногу скрылись вдали.

— Кто это, как думаешь? — глядя вслед колонне, спросил Махмуд.

— Тебе не насрать? — пожал я плечами, уже отвернувшись и всматриваясь в автобус.

Узбек открыл было рот что-то сказать, но я остановил его взмахом руки.

"Что?" — был написан в его взгляде вопрос.

— Тихо, — дернув подбородком в сторону автобуса, негромко произнес я, — не вышел никто.

Не торопясь мы с Махмудом вышли из машины и двинулись к распадку, в котором лежал автобус. Картина перед нами открывалась постепенно, по мере того как мы приближались.

Сначала показался ровный ряд накрытых тел. Не менее восьми, точно — из-под цветастых чехлов, снятых с сидений, виднелись голые ноги, ноги в босоножках, туфлях, кроссовках.

Еще несколько шагов, и стали заметны еще трупы, уже неаккуратно сложенные.

Сглотнув, я невольно остановился на осыпающемся скосе, осматриваясь, Махмуд же быстро сбежал вниз и сейчас осматривал тела. Я огляделся по сторонам — никого не видно, и тоже аккуратно съехал вниз. Здесь тягостной патокой воздух наполнил сладковатый запах разложения. Поморщившись, я обошел в автобус и остановился рядом с трупом Юли. Ее окоченевшее, бледное тело лежало выгнутым, неподалеку от заднего спущенного колеса. Лицо у девушки сохранилось лучше всего — застыло в гримасе ужаса, а рот так и остался открыт, искаженный криком; широко распахнутые стеклянные глаза смотрели в небо. Ниже начиналась жесть — такое ощущение, что ее рвали на части — одна грудь была искусана в лохмотья, а вторая, оторванная, свисала вместе с задубевшей кожей в районе талии, а вместо ног вовсе было месиво, через которое кое-где проглядывали покрытые пленкой слизи белые кости.

Над телами густо кружили мухи.

Стараясь не наступать в лужи крови, обошел все трупы вокруг автобуса, внимательно всматриваясь в лица. А где лиц было не разобрать, по волосам смотрел.

Марины тут не было, точно.

Обойдя автобус, посмотрел на Махмуда, который сейчас появился из салона. Бронзовая кожа узбека сейчас посерела, глаза лихорадочно блестели. Когда мы столкнулись взглядами, Махмуд только затряс головой, сглотнув и не в силах ничего сказать. Пройдя мимо него, я тоже заглянул в салон.

Кое-как протиснувшись в искореженную дверь, стараясь не наступить на растекшуюся лужу от трупа смятого, зажатого водителя, от которого виднелись только рука с перстнем, веревки кишок и часть когда-то белоснежной рубашки, я прошелся по всему салону.

Сумку Марины увидел. Саму девушку нет.

— Пиздец, — выходя, подытожил я результаты осмотра.

— Кто это, как думаешь?

— Хрен знает, — пожал я плечами, — может у кого-то из пассажиров башню рвануло, может местные прибежали. Вон там два трупа арабов лежат, — показал я на борт автобуса, подразумевая тела с другой стороны.

— Марину видел?

— Не, — покачал я головой, — может она убежала?

— А может она...

— Что? — не понял я.

— Ну, того... тоже бешенство...

— А-а, — удивившись тому, что такая идея не пришла мне в голову, пожал я плечами.

Задумавшись, отошел ближе к белому борту, в тенек. Подумать.

— Ладно, давай тут по округе прокатимся, может, убежал кто. Постоим на пригорках, поорем, руками помашем, — выдал я через минут результат раздумий. — А после дальше проедем, куда вторая группа ушла.

Осмотревшись в последний раз, мы подошли к рыдвану. Водительская дверь захлопнулась лишь со второго раза. Повернув ключ зажигания, и увидев в зеркало, как плюнул черным дымом глушитель, я развернулся и медленно поехал к дороге.

Когда преодолевали небольшую канавку, пришлось подать газу — колеса чуть провернулись, двигатель заревел, вытаскивая машину на дорогу, но тут рыдван дернулся пару раз как эпилептик, из двигателя раздался скрежет, и машина резко встала, как на невидимую стену натолкнувшись.

Блять! — одновременно выдохнули мы с Махмудом. Он от удивления, я от осознания. Повозившись немного, нашел рычаг открытия капота и вышел на улицу. Подойдя по асфальту спереди — машину уже наполовину выехала на дорогу, открыл капот и достал масляный щуп. Сухой как лист.

— Твою мать, что за гандон? Неужели масло в машину не долить было? — выругался я.

— А сам то что? Датчик не мог посмотреть?

— Какой в жопу датчик, а? — раздраженно бросил я, — тут вообще приборы не работают!

— Епть, ну посмотреть надо было, — продолжал докапываться Махмуд.

— Угу, еще поворотники и стоп-сигналы проверить, чтобы все работало, — кивнул я. — Пойдем, — бросив щуп на землю, пошагал я по дороге.

— Куда?

— Такси вызовем.

— С таксофона, епта? — ехидно поинтересовался Махмуд, догоняя меня.

— С мелофона, — огрызнулся я, — помнишь, желтенькая машина поехала?

— Да она могла уже в жопу мира уехать!

— Нет, — покачал я головой, — куда, в море? Или по целине попер, потому что там удобней, чем по дороге?

— У тебя деньги есть за такси заплатить? — спросил невпопад Махмуд, когда мы перешли дорогу.

— Угу, — кивнул я, ведь доллары все с собой взял предусмотрительно. И кредитку тоже.

— А если они нас пошлют?

— Тогда мы им набьем ебало и отберем машину.

— Слушай, ты в натуре бандит? — поскреб на ходу затылок узбек.

— Не, что ты, — выдохнув я, вытирая уже выступивший на лбу пот, — я русский.

Сразу взял очень быстрый темп ходьбы, но сейчас понимал, что довольно опрометчиво — солнце жарило как бешеное, раскаляя все вокруг.

Минут десять шли до отворота проселка, по которому уехало такси.

— Футболку сними и... — начал говорить мне узбек, когда мы свернули на грунтовку.

— Чего? — поднял я бровь возмущенно.

— И на голову повяжи, — закончил Махмуд, — а то солнечный удар схватишь.

Несколько минут шагали молча, но потом я все же последовал совету. Когда навязал себе на голову подобие чалмы из футболки, Махмуд блеснул глазами, видимо захотел прокомментировать, но не стал, столкнувшись с моим взглядом.

Теперь солнце нещадно жгло плечи, и я успел порадоваться, что за лето прилично загорел — хорошо, солнечное было. Если бы был белокожий, сейчас бы замечательно подкоптился.

* * *

После четверть часа ходьбы по желтой, извилистой дороге среди иссушенных солнцем холмов, вдали показалась лазурная, бликующая солнечными лучами поверхность моря. Такси нигде не было видно, и я сморщился расстроенно. Утешало лишь одно — искупаться сейчас можно будет.

Желтенькое машину неожиданно углядел глазастый узбек. Молодец, я бы и не заметил ее — такси стояло в небольшой ложбинке и отсюда, с пригорка, где мы были, видна была только крыша.

Минут за пять в быстром темпе дошли до машины. Маленький, приземистый желтый хэчбек — старенький фольцваген гольф. Вообще здесь такси совершенно разных марок, но большинство все же новые машины, а эта видно, что побита жизнью — уже и зазоры кузова разной ширины, в авариях была по-любому, бампера все потерханные, да и вообще вид заслуженного труженика.

Подойдя к машине, мы с Махмудом осмотрелись — рядом никого. Я заглянул в салон.

— Хера се! — не сдержал я удивленного возгласа, — вот это в натуре джихад-арба!

Махмуд, глянувший следом, мыкнул невнятно, подтверждая — салон машины был в бахроме, на зеркале висело несколько освежителей воздуха с вязью на арабском и изображенными черными силуэтами шахидов. На торпеде сразу целая выставка, в которой в основном фигурировали изображения калаша, полумесяца и силуэтов бородатых террористов.

— Мда, — начал я более настороженно осматриваться вокруг, — может им сразу по щщам надавать?

— Злой ты, — пожал плечами Махмуд, но подобрался, — а если они нам?

— Бля, братан, мне это не нравится, — осторожно осматривая салон, то и дело, кидая взгляды по сторонам, негромко проговорил я.

— Может заведешь, да просто съебем на ней? — предложил узбек.

Ни в салоне, ни рядом, не было видно ничего, что можно использовать как оружие. Плохо.

— Как вариант, — еще больше понизив голос, произнес я. — Пойдем, на пляже глянем, аккуратно только. Вдруг там их дохера, и если нас впалят, пока я ее заводить буду, нам наваляют не по-детски.

Настороженно подошли к изломанной линии склона. Остановившись на одном из уступов, осмотрелись по сторонам. Ровный пляж с белым песком метрах раскинулся длинной полосой в обе стороны, но никого из людей не было видно.

— Может там? — показал Махмуд направо, где спуском вниз уходила узенькая тропинка. И дальше, правее, между двумя выдающимися уступами, похоже была небольшая полянка.

— Махмуд, не лезь, гляну, — кивнул я и медленно начал спускаться вниз.

Тихо, не слышно ничего. Черт, вот что здесь такси одно делает? Хорошо, если бы тут просто таксист один, посрать там приехал, можно его подписать. Если воин веры, можно ему в рог закатать и машину отобрать. Но если таксист привез телочку себе для утех и сейчас можно разрушить его маленький уютный мирок... как-то неудобно получается. Хотя по барабану, в принципе, нам бы машину просто, с водителем иди без.

Когда осторожно ступил на белый, ласковый песок пляжа, справа из-за скалы неожиданно показался смуглый парень с бородкой и сразу направился в море. Подмываться.

Я остановился не сразу, по инерции сделав еще несколько шагов, но замерев, увидел кусочек покрывала и чью-то белую, молочного цвета ступню. Будто в вакуумной пелене, которая меня накрыла, я сделал несколько шагов вперед, и моему взгляду открылось мерзкое зрелище.

На песке лежало покрывало, и на нем сейчас в позе лягушки распласталась девушка. Зад ее был немного приподнят, руки заведены за спину и у локтей грубо стянуты ремнем, часть которого змеей опускалась на землю. Она лежала без движения, уткнувшись лицом в землю, длинные светлые волосы были всколочены, часть из них стола колуном, стянутая подсохшей кровью. Все красноватое от свежего загара тело бедняжки было в длинных полосках потертостей ссадин, локти темнели бурыми пятнами.

Хотя лежала изнасилованная ко мне больше боком, но отсюда прекрасно была видна ее промежность, покрытая запекшейся, да и свежей кровью, стекающей ленивыми ручейками по бедрам. Подошвы рванули песок, и я полетел в сторону вальяжно развалившегося на нескольких подушках араба, который держал в руке мундштук от небольшого кальяна. Удивленный моим появлением, тот дернулся, но почти сразу сориентировался — вскочив, опрокинув кальян, бросился было к лежащей рядом сумке, но я уже был рядом. Боднув его, как игрок в американском футболе, я вместе с ним влетел в стену, и тут же обхватив его голову, начал бить в коричневый, выщербленный временем окаменевший склон холма.

Как со стороны я услышал свое рычание, в руках треснуло и, взглянув вниз, я увидел в руках два оторванных уха. Насильник в это время сполз по стене, барахтаясь как бессильно как жук, и завывая, а я на мгновенье обернулся. И тут же сорвался к морю — полоскавший свои яйца бородатый замер, широко открытыми глазами глядя на меня, так и застыв вполоборота, держась за промежность.

Когда забежал в воду, только брызги крыльями полетели, обладатель аккуратной бородки попятился в растерянности, неуклюже попытался отпрыгнуть в сторону, но я уже наскочил на него, сваливая в воду. Левой рукой, растопырив пятерню, я вцепился ему в лицо, а правая метнулась вниз. Скользнув по мокрой ткани рубашки, нащупал выдающееся хозяйство и что было силы сжал руку, сминая легко поддающееся под пальцами мягкое желе плоти; дикий вой разнесся, даже прорывая поверхность воды. Зарычав, оттолкнувшись от дна левой рукой, я приподнялся над водой и коленом уперевшись в живот булькающему снизу насильнику, резко рванул. Кожный мешочек поддался под захватом, ладонь даже под водой обдало горячим, а между пальцем скользнул склизкий овал с красной ниточкой, отлетевший и плюхнувшийся в воду неподалеку.

Оставив в воде извивающееся тело, взмыв в ореоле брызг, я кинулся ко второму насильнику, который сейчас пытался подняться, дергая ногами и руками закрыв лицо. Прыгнув на него, коленями воткнувшись в бок, я резко сорвал его руки от лица и большими пальцами надавил на глаза. В стороны сразу брызнуло, сначала как от яиц разбитых, а потом кровавой жидкостью, по лицу мне бессильно несколько раз почти нечувствительно ударило и тело подо мной заскребло ногами. Погрузив большие пальцы в глазные впадины черепной коробки, я втолкнул их туда, остановившись только тогда, когда руки запястьями сомкнулись, и рванул кисти в стороны.

Наверное, в моем воспаленном сознании была мысль череп разорвать, но не удалось, силенок не хватило — пальцы скользнули по серо-красной жиже, и руки взлетели вверх, в ореоле кровавых брызг и ошметков вытекших глаз.

Завыв по животному, я вскочил на ноги, но тут перед глазами мелькнуло и, получив сильный и гулкий удар чем-то вроде доски в лоб, я отлетел в сторону, только пятки в воздухе мелькнули.

Анжелика Новицкая

06 октября, день

В палатке было не просто холодно, а очень холодно. Закутавшись в выданное одеяло, Анжелика целый день пыталась заснуть, но у нее ничего не получалось. Да и ногу, пристегнутую наручниками к кровати, все было никак не уложить поудобнее.

Делать было совсем нечего. Только думать и жалеть себя. Телефон давно разрядился, а сданные на хранение вещи пока не отдавали. И очень хотелось в туалет. Но водили всех по одному, и дождаться своей очереди было неимоверно сложно. Хорошо хоть не приходилось унизительно просить в одиночку — в туалет хотели все, поэтому вытянутые руки желающих виднелись постоянно, и на это никто из соседей внимания не обращал. Даже очередь постепенно сформировалась.

Многие возмущались, но бойцы караула совершенно игнорировали выкрики. Одного особо возбудившегося мужчину утихомирили прикладом, увели и больше не привели. После этого недовольные позволяли себе только словесно выражать недовольство, но когда самым крикливым не досталось обеда, возмущение прекратилось. Лишиться ужина желающих не было.

Ближе к вечеру вместо трех караульных, которые периодически менялись, длинный развернутый шатер полевого лагеря наполнился зелеными человечками — подходя к койкам, по двое бойцов освобождали бывших туристов и куда-то уводили. Анжелика краем услышала объявление, что на вакцинацию и после в терминал, в обустроенные жилые помещения.

В палатку не возвращался никто.

— Не волнуйся, мам! — крикнула Анжелика, когда ее маму уводили двое солдат. Девушка расположилась на койке у дальней стены, ее очередь была самой последней, а вот мама была ближе к середине, рядом со своей новой подружкой, той самой соседкой по креслам в самолете.

Потянулось очень долгое ожидание.

Не в силах ни о чем думать, Лика начала считать про себя. После пяти тысяч она сбилась, но теперь получалось просто лежать, не терзая себя мыслями, провалившись в полубеспамятство. Но наконец, очередь дошла и до нее.

В сопровождении двух молодых, настороженно глядящих на нее солдат, Анжелика вышла из длинного, вытянувшегося множеством отсеков палаточного шатра. В предбаннике под дулом автомата ее остановили, и стянули за спиной руки вжикнувшей пластиковой полоской. Предчувствуя недоброе, девушка попыталась было обратиться к бойцам с вопросами, но те молчали, только лишь иногда качая головой в ответ и пряча глаза.

Выйдя на улицу, обернувшись, девушка успела заметить табличку у входа с надписью: "U0771" Обычный лист формата "А4" в файлике, закрепленный на брезенте скотчем.

Шли по территории недолго, минут пять. Миновав вереницу похожих друг на друга, длинных шатров с распластавшимися модулями палаток, подошли к зданию, по виду напоминавшее хозяйственное. В этот момент как раз от здания отъехал микроавтобус Газель с надписью "Специальная" на борту, а на освободившееся место, озарив стены красным отсветом стоп-сигналов, начала парковаться машина, только на этой никаких подписей не было. Когда проходили через металлические, скрипучие двери, Лика неожиданно вспомнила, что означает "U0771" — это был номер рейса, на котором они прилетели в Питер.

Стоило захлопнуться за спиной двери здания, как на Анжелику вдруг нахлынула какофония звуков, а за дверью неподалеку кто-то орал благим матом, шипел и ярился так, что отголоски даже здесь, в коридоре по нервам били.

Анжелика напряглась, пытаясь погасить нахлынувшее беспокойство, но невозмутимые солдаты провели ее по коридору, заведя в один из кабинетов. В глаза тут же полыхнуло ярким светом, и девушка невольно сощурилась.

— Зачем вы меня сюда привели? Скажите, пожалуйста, ну хоть что-нибудь...

Чьи-то сильные, но аккуратные руки подвели Анжелику к стулу и надавили на плечи. Тут же через грудь перехлестнулся ремень, притянув ее к стулу. Лика рванулась, поддавшись панике, и отвернула голову, стараясь спрятаться от яркого света. Зажмурившись, она попыталась встать, но тут же кто-то снова мягко надавил ей на плечи, прижимая вниз.

Единственное приятное ощущение — в комнате было тепло. Так тепло, что даже испарина под курткой выступила. Вдруг краснота перед взором исчезла — девушка чуть открыла глаза, прищурившись, и увидела черные очертания фигуры в ореоле света.

— Слушайте, да что же это происходит? — с нотками паники в голосе поинтересовалась Анжелика, но тут несильный, но хлесткий удар в лицо оборвал ее.

— Эй! — мотнув головой, опешила девушка, но тут последовало еще несколько не очень сильных, но обжегших щеки ударов.

— Вы че делаете то? — взбрыкнув ногами, попыталась отодвинуться Анжелика.

Ударов больше не было, а рядом с темной фигурой появилась еще одна, наклонившись к Анжелике, пристально всматриваясь в ее лицо.

— Кто вы? Зачем это, объясните? — Анжелику уже потряхивало, губы предательски дрожали, а в горле появился тяжелый, противный ком.

— Еще раз, — противным старческим голосом произнесла вторая фигура, отходя в сторону.

— Док, ну видно же что...

— Я сказал еще раз! — с интонацией робота повторил мерзкий голос из ниоткуда.

Темная туша впереди качнулась к девушке, и та невольно отшатнулась.

— Только поактивней, пожалуйста, — снова с интонациями вздорного робота произнес невидимый голос, — с кровью, будьте любезны.

"Блять", — услышала Анжелика негромкое и почувствовала у себя на шее руку. Широкая, твердая ладонь в перчатке обхватила ее голову и тут же, чуть пониже уха просто взорвался очаг боли. Истошно взвизгнув, Лика дернулась, но почувствовала рывок за волосы, стянутые в хвост, и сразу ей прилетел удар наотмашь по верхней губе. Сильный удар, так что губа треснула и соленая кровь заполнила рот. Через несколько мгновений Анжелика почувствовала на джинсах горячие точки капель.

— Да вы что делаете, блять! — вдруг взъярилась девушка, — вы совсем ебнулись? Фашисты траханные, отпустите меня!!!

— Так-так-так, — раздалось рядом мерзкое.

— Доктор, да что, не видно, что нормальная?! Я бы на ее месте уже давно вырвался и ебло кому вскрыл, — прогудела вдруг раздраженно темная фигура.

— Держите голову, держите... свет выключите, — совершенно не обратил внимания на эти слова невидимый доктор.

Только лишь свет погас, как проморгавшись полными слез глазами, Анжелика увидела своих мучителей. Прямо перед ней стоял огромный боец в камуфляже, а рядом с ним, сидя на стуле, склонился глядя на девушку сухонький старичок, близоруко щурясь. Большие, старомодные очки в роговой оправе висели у него на шее, болтаясь на желтой от времени резинке.

— Вы... — шмыгнула вдруг Анжелика, сглатывая слюну с кровью, — вы...

— Потерпите, пожалуйста, — мерзким голосом произнес доктор, — мне надо закончить осмотр.

— Осмотр?! — вновь не выдержала Анжелика, — да вы ахуели!

— Прошу вас, сохраняйте спокойствие, — каркнул доктор, поочередно посветив ей маленьким ярким фонариком сначала в одни, потом в другой глаз.

Минут пять доктор осматривал девушку, щупал, мял, после чего поднялся и, отойдя к столу, вернулся с кружкой воды.

— Выпейте, — встав сбоку, коснулся он ободком кружки губ девушки.

— Я не хочу пить, — отдернула голову Лика. Пить ей действительно не хотелось.

— Уж будьте любезны, — произнес доктор, — или вас отведут обратно в палатки, а завтра стресс-тест придется повторить.

Не задавая больше вопросов, когда ободок кружки снова прислонился ей ко рту, Анжелика начала пить. Смотрела она прямо перед собой, в кружку, и когда та достаточно наклонилась, увидела красные прожилки на воде, от собственной крови, сочившейся из губы.

Руки у доктора слегка подрагивали, и в нетерпении он наклонил кружку несколько больше, чем надо. Анжелика закашлялась, невольно плюнув водой, и с омерзением почувствовала жжение в носу от попавшей жидкости.

— Так, — пробурчал доктор, — еще раз.

— Да вы нормальный вообще!? — всхлипнула Анжелика, — у меня не настолько широкая глотка, чтобы залпом эту кружку проглотить!

— Женщина, не спорьте, — наполнив кружку, возвратился к связанной девушке противный доктор.

"Это я женщина?" — сразу гамма чувств отразилась на лице Анжелики.

— Док, давайте я, — произнес огромный боец и не слушая возражений, отобрал у того кружку. Руки военного не дрожали, и наклонял кружку он не настойчиво и нервно, как доктор, а медленно, периодически дожидаясь пока Анжелика переведет дыхание.

— Все, — переворачивая кружку вверх дном, произнес боец, обращаясь к доктору. Когда он отошел к столу, поставив на него кружку, девушка заметила что неподалеку у стены стоит прислоненная дубинка, с туго замотанным тряпками навершием.

— Замечательно, — между тем произнес доктор и, сверяясь с бэйджиком Анжелики, начал что-то заполнять, сидя за своим столом.

— Извини, — пробурчал вдруг большой военный, освобождая девушку от стягивающего ремня и зайдя сзади, разрезая ей стягивающие руки пластиковый зажим.

Анжелика шмыгнула носом, все еще чувствуя жжение в носу и подняв руку, прислонила запястье к верхней губе. Слизнув тягучие капли с кожи, девушка снова шмыгнула и подняла глаза на бойца, в ожидании объяснений. Осмотревшись, она вдруг поняла, что приведших ее сюда солдат в комнате уже нет.

— Скажите, в самолете вы принимали пищу?

— Что? Не поняла она сразу вопроса.

— Скажите, пожалуйста, — продолжая писать, снова поинтересовался доктор, — обедали ли вы в самолете той едой, что разносили бортпроводницы?

— Нет.

— Так... а в отеле перед отъездом завтракали?

— Нет.

— Ясно, спасибо. Возьмите, ваша новая медкарта. Храните и не вздумайте потерять, предъявляйте по первому требованию, — поднялся и подошел к девушке закончивший писать доктор, протягивая небольшую форменную книжку, действительно похожую на медицинскую, как в поликлинике.

— Поздравляю, вы прошли стресс-тест, — добавил доктор, и голос его даже чуть окрасился человеческими эмоциями: — Прошу простить за дотошность, просто вы единственная пассажирка рейса "семьсот семьдесят один", с отрицательным результатом на новый вирус бешенства.

— Что? — сглотнув, машинально переспросила Анжелика, отказываясь верить в услышанное.

— Единственная из ста двадцати семи проверенных пассажиров, — лицо доктора вдруг помрачнело.

— А... а мама...что с ней? — внезапно севшим голосом прошептала Анжелика.

— Не волнуйтесь, все люди с положительной реакцией помещаются на стационарное лечение в специально оборудованной лечебнице. Есть надежда, что в скором времени от нового вируса будет найдена вакцина, — доктор произнес эту тираду быстро и почти безэмоционально, как заученный заранее текст.

— Возьмите памятку гражданским лицам и следуйте за мной, — прогудел вдруг военный, не давая беззвучно зарыдавшей Анжелике сползти на пол.

Не видя ничего перед собой, девушка вышла из здания, и тут же военный передал ее с рук на руки провожатым.

— Прости, красавица, я не специально тебя бил, — мягко тронула девушку огромная лапа за плечо.

Шмыгнув, Анжелика машинально кивнула и последовала за провожатыми, сжимая в руке полученный прямоугольник новой медкарты, свой бэйджик и листок с памяткой. Дальнейшее Лика помнила плохо. Ее провели в блестящий ярким светом терминал аэропорта, разместили в разграниченном отсеке, участливая девушка в синей форме помогла разобраться и получить собственный багаж.

В подготовленном и огороженном на месте бывшего зала ожидания жилом отсеке была на удивление пусто. Лишь постепенно сюда начали понемногу приводить еще людей, в основном подавленных. Многие женщины плакали, как и Анжелика.

Рыдать девушка разрешила себе до утра. Завтра, приведя себя в порядок, она собиралась попасть на четвертый этаж, в бизнес салон. Пора встраиваться в систему. К тому же так быстрее получится узнать, где мама и что с ней.

Сергей Тишевский

06 октября, день

Сознание возвращалось медленно и печально, а с ним приходила и жуткая боль, от которой, казалось, голова готова прямо сейчас расколоться.

— Ммм, — не выдержав, я застонал и попробовал пошевелить руками, ногами.

Глаза открывать не хотелось. Интересно, что я там увижу?

Так. Даже интересно.

"Ну-ка, вспоминай" — сказал сам себе.

Так. Волхов, дом родной, платная стоянка, где машину оставил. Расстроенная, что без нее улетаю подружка, поезд Питер-Москва. Оп, Стас со мной не полетел, говнюк, у него на работе проблемы. А дальше?

Дальше меня мгновением мазнуло сладостью воспоминаний по хронологии — Марина, Вика, Катя, а после... а после сразу как ушат дерьма вывалило в сознание, когда вспомнил остальное. Выругался беззвучно и тут же открыл один глаз. И сразу второй.

Я лежал на песке, чуть приподнятая голова упиралась куда-то, и вроде даже под шеей было что-то типа подушки. Сморгнув пару раз, приподнялся, морщась от стрельнувшей в лоб боли и осмотрелся.

В этот момент раздался звук глухого удара, и неподалеку в ореоле брызг в воду упало тело. Плюнув вслед и что-то пророкотав на своем, ударивший парня с аккуратной бородкой Махмуд развернул и пошел в сторону. В руках у него была небольшая бейсбольная бита.

Сморщившись и зажмурившись, взяв пятисекундный таймаут, я попытался привести мысли в порядок, а после открыл глаза и проследил взглядом, куда пошел узбек.

Махмуд сейчас аккуратно пытался переложить на бок Марину, явно нервничая и не зная с какой стороны за нее взяться. Девушка сдавленно застонала, но помогла ему сама — выгнулась, подогнула одну ногу и упала бы набок, если б Махмуд не поддержал.

Пока узбек укладывал девушку, интересуясь ее самочувствием, я перевел взгляд на бородатого насильника, барахтающегося в легкой волне. Серьезно у него кровь хлещет, кстати, смешиваясь с морской пеной.

— Брр... — даже передернул плечами я, когда руки вспомнили ощущение сминаемых человеческих яиц. Состроив гримасу отвращения, перевел взгляд вниз, на свои ладони и едва сдержал приступ тошноты — все мои предплечья были извазюканы в крови и серой слизи, а где-то вся эта срань с песком мешалась. И тут же я почувствовал дискомфорт по всему телу от неприятных ощущений.

Покряхтев, поднялся, чувствуя, как прихожу в себя и, обойдя отказывающегося тонуть и умирать араба, вошел в воду поодаль он него. В тот момент, когда ног коснулась морская вода, снова испытал отголосок чувства иррационального страха и отвращения, но в этот раз переборол его быстрее, чем недавно и, зайдя по пояс, начал смывать чужую биомассу с себя.

Только тщательно отмыв руки, умылся целиком, тщательно вымывая из волос подсохшие колуны крови (откуда там то?), а потом нащупал шишку от удара, которым меня узбек выключил. Только сейчас глянул на Махмуда, который по-прежнему сидел на коленях рядом с Мариной.

Ладно, пора в себя приходить. Быстро окунувшись пару раз, чувствуя, как притупляется боль, и возвращаются силы, я, загребая руками воду, вышел на берег. Стараясь не смотреть на труп с разорванным лицом, обошел узбека и присел на колени рядом с Мариной. Девушка тихонько поскуливала, лицо ее исказила гримаса боли, глаза были крепко зажмурены.

— Марин, Марин, это Сергей. Все хорошо будет, Марин, сейчас мы тебя увезем отсюда, к доктору. У нас в отеле хороший, очень хороший доктор, он тебя сразу вылечит, — вспомнил я про гинеколога. — Марин, все хорошо, теперь все будет хорошо, никто тебя больше не обидит...

Продолжая гладить по волосам девушку, я посмотрел на Махмуда и красноречиво зыркнул на труп неподалеку.

— Обыщи, — негромко произнес я, когда узбек непонимающе нахмурился.

Кивнув, Махмуд тут же метнулся к телу, посмотрел у него по карманам, выгребая оттуда разный мелочный хлам, документы, смятые купюры.

— Ключи от машины ищи, — подняв голову от девушки, которую продолжал успокаивать, негромко произнес я и снова посмотрел на Марину.

Хрупкая девушка сейчас вся сжалась, пытаясь закрыть голову руками. Сморщившись, как будто это мне сейчас больно, я со злостью рассматривал широкие ссадины на ее коже, содранную на локтях и коленях кожу, подсыхающую кровь на ягодицах и бедрах.

— Марин, давай я тебя сейчас отнесу в машину и мы поедем в отель. Хорошо? Марина, ты меня слышишь?

Слышала — ее голова чуть шевельнулась — девушка мелко кивнула.

— Сейчас я тебя отнесу в машину, и мы поедем к доктору, сейчас, сейчас, — осмотрелся я и наткнулся взглядом на Махмуда, — ключи нашел?

Ключей не нашел. Коротко выругавшись, я поднялся и побежал к болтающемуся у берега бородатому. Нащупав в кармане его рубашке документы, не обращая внимания на вялое сопротивление, достал и уже не коротко выругался — это был водитель. И где теперь ключи искать, епть!

— Серега! Здесь они! — брезгливо держа за штанину, показывал мне присыпанные песком портки.

— Водить умеешь? — посмотрел я на Махмуда.

— Да, — кивнул то, но как мне показалось без особого энтузиазма.

— Беги наверх, заводи машину, — быстро сказал я Махмуду и пошел к Марине.

Подойдя, очень аккуратно повернул ее и, пытаясь успокоить, все повторяя на ухо разные глупые успокаивающие фразы, напрягся, поднимая. Марина тут же застонала — видимо больно ей сильно, но я уже нес девушку по тропинке. Несколько раз едва не оступился, резко дергаясь сохраняя равновесие, после чего следовали болезненные стоны.

Когда укладывал Марину на заднем сиденье, она что-то начала тихо говорить.

— Что? Что? — наклонившись девушке, почти прислонившись ухом к обветренным, потрескавшимся губам, переспросил я.

Хм. Она просила какую-нибудь одежду, или просто что-нибудь наготу прикрыть. Надо же, я сейчас и не воспринимал как-то, что она голая — слишком на ней много подсохшей крови и ссадин.

— Сейчас мы за сумкой с твоими вещами съездим, — произнес я.

— К автобусу? — Марина даже приподнялась и приоткрыла глаза. — Сереж, не надо, там опасно... — голос у нее прерывающийся, слабый.

— Что там? — удивился я, — мы только что там были...

— Там бешеные, там убивали всех... — Марина зажмурилась, всхлипнула.

— Да ладно, нет там никого сейчас, мы недавно там были, — погладив по голове, успокоил я девушку, — потерпи, сейчас за вещами, а потом к доктору.

Махмуд уже завел машину и сидел на водительском месте, в ожидании барабаня пальцами по оплетке руля.

— Погнали, — хлопнув дверью, уселся я на пассажирское сиденье.

Гольф сразу дернулся, но тут же заглох.

— Ты чего? — обернулся я к Махмуду.

Тот, помотав головой, снова завел машину, включил первую передачу, но снова гольф, на мгновенье рыкнув мотором, подавился и заглох.

— Ты же сказал, что умеешь водить, — удивленно проговорил я.

— Иээй, умею, просто тут сцепление какое-то пизданутое...

— Слышь, сцепление... вылезай давай, — покачал я головой, выпрыгивая на улицу и оббегая машину.

От резких движений снова заболела голова.

— Ты нахера меня вырубил? — сев за руль, посмотрел я на узбека, стоило только ему дверь захлопнуть.

— Ты себя бы видел! — расширил глаза Махмуд, — я пересрался, реально! Глаза такие, рычал страшно, еще и яйца тому оторвал!

— Испугался, что ли? — хмыкнув, тронул я машину с места. В правой руке снова потянуло поганым воспоминанием ощущения чужих оторванных яиц.

— Нет, блять, не испугался, — насупился Махмуд, отворачиваясь к окну.

— Слышь, а что здесь со сцеплением? — включая третью передачу, и разгоняя машину по грунтовке, спросил я узбека.

Отвечать тот не стал, надулся только.

* * *

— Ух ты нихера себе! — удивился Махмуд, когда зарулив в ворота отеля, мы увидели две туши автобусов в конце подъездной аллеи, неподалеку от здания рецепшена.

У меня сразу внутри кольнуло надеждой — а вдруг? Вдруг это помощь, и вообще все будет хорошо, все наладится? К тому же приступы моего бешенства выключаются — когда сами, а когда и бейсбольной битой, и я могу не стать человеко-зверем, подобным тем, что кидались на нас в городе?

Когда проехав немного, мы вдруг оказались под дулами автоматов, о робкой надежде я забыл и в животе у меня опустился ком плохого предчувствия. У самых автобусов, перед широкой площадкой путь нам преградили два широких смуглокожих рэмбо, в черных разгрузках поверх черных маек, черных кепках и черных тактических перчатках.

Как им только не жарко? У меня в светлой-то футболке все от пота мокрое.

Быстро обернувшись, я увидел, что позади уже стоят несколько похожих воинов, и секунду посомневавшись, все же решил обойтись без попытки геройского прорыва.

— Выйдя из машины, посмотрел в черные стекла очком ближайшего бойца.

— Здрасте, — дернул я подбородком и, шагнув к пассажирской двери, приоткрыл ее, — у нас раненый. Ви нид э докта.

Заглянув внутрь, боец кивнул и, подняв руку с цевья космической винтовки, показал мне на вход приземленного здания рецепшен. И только сейчас я увидел по-прежнему стоящих там парней из Швейцарии.

— Фух, свои, — выдохнул я. — Марин, подожди три минуты, сейчас будет доктор, — громко сказал я, обращаясь к девушке, съежившейся на заднем сиденье и медленно, осторожно пошел к стеклянным дверям.

— Хай, парни, — в ответ на приветственные возгласы быстро улыбнулся я нетипичным немцам, заходя в зал.

Оба-на, так тут вообще все свои! За одним из столов сидел Влад, старший помощник Лом в цветастой рубашке (не помню я, как его по-человечески зовут), доктор и смуглый кучерявый араб лет сорока со знакомым лицом. Позади стола молчаливо стояли два бойца с оружием, но никаких признаков враждебности не проявляли.

— Серега! — поднялся с места Влад, увидев меня, — ну как?

— Пиздец, — пожал плечами я, одним словом вынеся предварительную оценку нашей поездки, — автобус в аварию попал, там трупов двадцать. Мы Марину с собой привезли, она выжила, ее там... доктор, вы посмотрите? — глянул я на доктора, — она там, в такси на улице.

Поднявшись, бородатый доктор удалился.

— Это недалеко от Хелифе? — спросил вдруг араб со знакомым лицом на очень приличном русском. И тут я вспомнил — тот самый аниматор, которого я видел в последний спокойный вечер жизни.

— Блять! — не сдержал я возгласа.

Мда, про тех то, кто в деревне остались, мы с Махмудом забыли совсем — правда, по другой дороге возвращались, не проезжая ту деревню.

— Не знаю, может и Халифе, — поймав удивленные моей реакцией на простой вопрос взгляды, я добавил, — белый автобус, синяя полоска на боку.

— Да, мы проезжали там недавно, но живых не видели, — кивнул главный аниматор полиглот.

— Мы еще человек десять нашли, но они в деревне сейчас, у местных, — произнес я.

— Где? — спросил аниматор, кивком показав мне в сторону расстеленной на столе карты.

Склонившись, я за несколько секунд сориентировался и показал на один и населенных пунктов по дороге.

— Здесь.

— Окей, — кивнул араб, — завтра мы заедем туда, заберем их.

— Завтра? — невольно удивился я.

Араб кивнул и, бросив выразительный взгляд на Влада, поднялся.

— Давай, организовывай, сейчас я подойду, — кивнул тот старшему помощнику Лому.

— Что происходит то? — спросил я у Влада, когда Лом и главный аниматор быстро удалились в строну выхода.

— Пиздец, — дал краткую оценку ситуации Влад, — а ты про что?

— Да вообще, — пожал я плечами, — что в отеле происходи. Что в мире.

— Эти на двух автобусах приехали, эвакуируют всех во временный лагерь, — кивнул в сторону аниматора и военных Влад.

— Он у них главный, что ли? — удивился я.

— Да нет, переводчик просто, — усмехнулся парень, — короче, в стране эпидемия неведомой хуйни, аэропорты закрыты, в общем и целом хаос и пиздопропалово. Армия начинает понемногу вывозить из туристической зоны в лагеря размещения женщин и детей, наших сейчас вот заберут в карантин.

— А остальные?

— Остальные здесь пока, — пожал плечами Влад, — людей у них мало.

— Так может ну его нахуй эти карантины? Что там...

— Знаешь, что он сказал?

— У?

— Представители Российской Федерации связались с их правительством и пообещали в ближайшее время оказать гуманитарную и военную помощь властям Туниса. Поэтому русских туристов в первую очередь сейчас вывозят из опасных мест в карантинные лагеря.

— Да ну нахуй! Серьезно?!

Несмотря на мерзкие запахи вокруг, исходившие из находившейся неподалеку отельной кухни, на меня повеяло сладким и теплым дыханием Родины, которая нас оказывается, даже не забыла и вроде как не собирается бросать.

— Не, может он пошутил, конечно, — пожал плечами Влад, — но мы с Ломом решили поверить.

— Не, на самом деле нас спасать будут? А американцы, европейцы?

— Хуй знает, — пожал плечами Влад. Но Самир, — кивнул он в сторону дверей, из которых только что араб-полиглот вышел, — сказал, что как только увидит какого-нибудь американца, сам с удовольствием его ебнет. Европейцев же почти всех вывозили, в самом начале, но тоже мутно — говорят, в аэропортах жопа, так что... — Влад махнул рукой, — может и лучше, что нас сразу не повезли.

— Слушай, а как Лома зовут?

— Лом его зовут, — тоже хмыкнул Влад, — Петр Ломов, а что?

— Да просто спросил. И что, остальных завтра заберут?

Влад покачал головой и опустил взгляд.

— Ну, говори, я вообще недавно навсегда помирать собирался, — не выдержал я.

— Никого из раненых и с признаками бешенства не берут.

— Почему?

— Вирус вроде... вроде бы, — сделал упор на последних словах Влад, — передается через кровь и половым путем. Поэтому никого со свежими ранами, особенно укусами, брать пока не будут, и просили от секса воздержаться. По возможности.

"Катя".

— Блять, — сморщился я в гримасе.

Влад, склонив голову, внимательно меня смотрел.

— Марину изнасиловали жестоко, она там вся в кровище, — кивнул я в сторону выхода. А сам, пока Влад что-то говорил, переспрашивая, вспоминал вчерашнюю ночь.

Нет, трахались-то мы с презервативами, а вот до этого...

— А через рот передается? Ну там, целоваться если? — перебил я Влада.

— Серег, доктора то нихуя не знают, а ты меня спрашиваешь, — пожал плечами он.

— Ясно, — выдохнул я сквозь стиснутые зубы, — что теперь, ночь переждать и завтра послезавтра остальных заберут?

В принципе, не все так плохо. Авось меня и пронесет с этой эпидемией — вон укус уже затянулся, хотя и саднит слегка под кожей, приступы у меня проходят, к воде отвращения нет. Поборемся еще... к тому же здесь полюбому Марина останется, надо будет за ней ухаживать пока не оклемается — а девушка может и не заражена, арабы то не бешеные ее изнасиловали, Махмуд здесь будет, может еще кто-нибудь. Есть тут дела еще, рано умирать...

— Ночь переждать, это легко сказать, — закурил между тем Влад, — Самир сказал, что те бешеные... ну, которые в край ебнутые, а не почти живые как ты, по ночам активизируются. Днем не вылезают, света боятся, только самые отмороженные, а вот по ночам на охоту выходить начинают.

— Прошлую то ночь переждали, — пожал я плечами.

— Так прошлой ночью и зараженных меньше было. Набелю вот ночью пиздец пришел, по слухам.

* * *

— Ну вот нахер эти облака нужны, а? — сморщившись, спросил я Махмуда, глядя на небо.

— А тебе то что? — безразличным тоном спросил тот.

— Луны видно не будет. Откуда еще свет взять?

— Ну да...

Узбек сидел на песке, положив подбородок на колени и смотрел, как шумят волны.

— Как укус? Болит?

— Саднит немного, — подтянув штаны, посмотрел на голень Махмуд.

— Иди купайся.

— Не хочу.

— Блять, иди, говорю! Боишься воды?

— Нет.

— Пиздишь.

— Не боюсь, просто как-то...

— Отвратно?

— Во-во.

— Давай, борись. Мне тоже страсть как неохота поначалу, потом легче.

Махмуд поморщился, встал и принялся стягивать с себя в футболку.

— Давай-давай! — подбодрил я его и наблюдал за тем, как узбек снимает с себя штаны, прыгая поочередно то на одной, то на другой ноге.

Когда длинный Махмуд неуклюже, нескладно ссутулившись, быстро залез в воду, и поплыл как тюлень, я тоже разделся и пошел в море. Зайдя по пояс, замер, опустив ладони в ласковую воду. Хотел поссать еще в воду, но сдержался. Даже перспектива ближайшего бешенства и потери разума не повод в быдло превращаться. Потерплю. Встречая волны, думал о том, как хорошо начался отдых и как погано все обернулось в итоге. Интересно, а как сейчас в России дела?

Искупавшись, мы полезли на берег и сидели на пляже, пока солнце, наливаясь красным, все приближается к воде.

— Пойдем уже, — посмотрел я на Махмуда, который завороженно наблюдал за закатом.

— Пойдем, — поднялся узбек, кивая.

Вода из пляжного крана все еще текла, на удивление. Осторожно смыв песок с ног, стараясь не наступать на кровавые потеки, оставшиеся от англичанина, труп которого уже оттащили в сторону, положив под куст неподалеку, мы обулись и направились к зданию рецепшен.

Махмуда укусили прошлой ночью. Как сказал аниматор Самир, инициация вируса в состояние бешенства происходит по-разному, в промежутке от двенадцати до тридцати часов, так что общим решением мы с узбеком остались ждать ночи отдельно ото всех. Влад, Лом, доктор, несколько избитых раненых, в том числе Марина и оставшиеся в отеле заняли весь третий корпус. Здание было удобно тем, что раньше там находился рецепшен, и первый этаж был почти нежилой, а наверх поднималась всего одна лестница, которую сейчас забаррикадировали. Отразить нападение бешеных, если то последует, готовилось все боеспособное население отеля, в том числе и парни швейцарцы, боевито настроенные.

Надежды, что ночь удастся пережить, добавляло то, что военные оставили три автомата и двенадцать магазинов с патронами. Нас с Махмудом прямо никто не гнал, но когда сначала я, а потом и узбек высказал желание переночевать не в общем корпусе со всеми, особо спорить никто не стал. Еще бы, кому охота готового зомби с собой иметь. И не медлительного, тупого, а сразу готового действовать и по быстрому убивать.

Те люди, которые не помирали от бешенства, двигались с невиданной яростью и агрессией. Причем быстро двигались, как говорят. Да я и сам видел.

— Может, пойдем, выпьем чего? — поинтересовался я.

— А где ты синьку найдешь? — удивился Махмуд, — из бара уже выгребли все...

— Слышь, я вообще-то чай имел ввиду, или кофе! — поднял я бровь.

— Да ладно заливать, — усмехнулся узбек.

— А ты что, будешь что ли?

— Почему нет?

— Ты же мусульманин?

— И че я теперь, не человек что ли?

— Блять, но Аллах же видит?

— Темно уже, — ткнул пальцем в небо Махмуд.

— Пойдем ко мне тогда зайдем, я позавчера пивчеллы в магазине купил.

Сходив до моего номера, мы с Махмудом взяли по две бутылки пива, после чего вернулись к бассейну и, взяв от стены стол и два стула, уселись провожать день. Рядом с узбеком притулилась бейсбольная бита, взятая им в такси, у моего стула стояла тяжелая клюшка для гольфа.

Все оружие осталось в общем корпусе. Обидно конечно, от ствола бы я не отказался, но тут уж и сам понимал, что вот снеси у меня крышу с автоматом руках, и что я могу натворить?

Когда солнце коснулось раскаленным краешком воды, мы открыли по первой бутылке. Когда из края моря торчал только маленький кусочек светила, открыли по второй. Быстро пиво шло, уж очень хорошее. Сидели молча, думая каждый о своем. Не знаю, о чем Махмуд думал, а я вот Катю вспоминал. Прекрасная девушка. Не, я бы такую жену себе не хотел, мне вообще девственницу девятнадцатилетнюю надо, обязательно с жилплощадью в городе. Но вот как от любовницы, от Кати, не отказался бы. Раза три в неделю, больше вряд ли выдюжу.

Приятная тяжесть разливалась по всему телу. Не знаю почему, но мне казалось, что никто сегодня в отель нежданным гостем не припрется. Ерзая иногда, устраиваясь на легком, неудобном пластиковом стуле, так что ножки громко скрежетали, я медленно пил пиво. Неожиданно по всей округе разнесся дикий женский крик, и столько в нем было боли и безысходности, что я сразу подскочил.

Опять ножки стула заскрежетали, в это раз по нервам ударив.

Женский крик все тянулся, и казалось, что это нечеловеческий вой — ну не могут так долго люди кричать на одной ноте.

— Где? — посмотрел я на Махмуда.

В этот момент крик, наконец, оборвался, после чего понесся было снова, но оборвался резко. И навсегда, похоже.

Махмуд, не отвечая, только пожал плечами и подался вперед, прислушиваясь. Я, поставив бутылку на стол, поднялся и медленно-медленно начал разворачиваться, пытаясь уловить источник звука.

"Блять, как он подошел то?" — когда столкнулся с черными глазами, мелькнула мысль.

На лицо дохнуло воздухом от сомкнувшихся рядом крючковатых пальцев, я попытался отскочить, но бешеный снова прыгнул на меня.

Молча. От этого молчания у меня внутри поднялась волна паники, я что-то то ли всхлипнул, то ли выкрикнул, снова попытался отпрыгнуть, но тут бешеный вцепился в меня. Пытаясь уйти от клацнувших зубов, я просто упал, рванувшись вниз. Темная тень метнулась ко мне, но тут раздался глухой звук, как от колотушки, и у бешеного только пятки вверх взмыли.

Вскочив на ноги, я перевел дыхание, чувствуя, как бьется сердце в горле и встретился взглядом с Махмудом, который стоял в позе бейсбольного пинчера, заведя биту за плечо.

— Твою мать, — выдохнул я, сглотнув.

Вовремя узбек подскочил, вырубив ударом кинувшегося на меня безумца.

— Серега! — вдруг дернул подбородком в сторону бассейна Махмуд.

— Твою мать! — повторил я, увидев там несколько темных фигур. В этот момент они как раз ускорились и бросились к нам.

Прыгнув к столу, я схватил свою тяжелую клюшку для гольфа, разворачиваясь к нападавшим. Махмуд уже, сделав скользящий шаг вперед, выбрав поистине богатырский размах, стелился в ударе. Тут его бита встретила первого бегущего, отбросив того на несколько метров, только вода в бассейне булькнула.

— Ааа!!! — заорал я, взяв небольшой разбег и прыгнув двумя ногами на бешеного, что пытался зайти Махмуду со спины. Откинув ногами противника, я взвился на ноги и пустил в дело клюшку. Металлический стержень с тяжелым навершием свистнул в воздухе, и даже не заметив выставленной руки бешеного — немолодого араба в порванной рубашке, своротил тому нижнюю челюсть, только кости треснули, и брызнуло кровью вбок вместе с ошметками зубов. Нападающий крутанулся вокруг своей оси, издал невнятный вой, но тут моя клюшка обрушилась на него сверху. Попав на выставленную руку, она скользнула вниз, но почти сразу же я, взъярившись, обрушил едва не десяток ударов на осевшего на колени бешеного.

Чувствуя, как на глаза падает красная пелена, отпрыгнул в сторону и потер руками лицо, случайно ударив себе черной рукояткой по губе.

И замер. Что-то не то со мной. Клюшку я по-прежнему и держал в поднятой руке, так что кулак со сжатой рукояткой находился рядом с лицом. Даже зарычав от волны бешенства, поднимающейся внутри, я почувствовал, как меня всего выворачивает, тело тянет жаждой действий, а в голове царит сумбур.

— Блять! — зажмурившись, я потряс головой и вдруг, неожиданно для самого себя, ударил набалдашником рукояти себе по скуле. Сильно, так что болью дернуло. Но от удара меня будто бы немного отпустило, хотя красная пелена ярости перед глазами так и оставалась, мало того — меня начало трясти всего. Просто получилось сохранить контроль над мыслями.

— Ыыы, — замычав от безысходности, я вытянул руку и сильно ударил себя металлическим стержнем по тыльной стороне ладони. Снова прострелило болью, тело вообще начало выворачивать наизнанку, глаза будто воздушным шариком из черепа выдавливало, но я пока был в сознании!

Отбросив в сторону клюшку, я принялся хлестать себя по щекам, в безысходности не зная, что делать.

— Серега, Серега, что с тобой! Ты ебнулся? — сделал ко мне пару шагов настороженный Махмуд, держа биту на отлете. Так, чтобы и мне ее не показывать, и ударить, если что можно было бы... как тогда он меня на пляже вырубил!

При мысли о том, что узбек меня битой приложил сегодня, из груди рванулось рычание, и я прыгнул. Но не на Махмуда — справился с собой в последний момент, прыгнул в сторону и что было сил побежал к пляжу. Пролетев мимо бассейна, вскочив на декоративный парапет, взмылся в прыжке, перепрыгнув небольшую полянку и пальму на ней, приземлился на песок пляжа, взметнувшийся вверх. Прокатившись немного, я уже завыл, не сдерживаясь и вскочив, побежал к шумевшему прибоем морю. У самой воды ноги мне почти отказались повиноваться, подломившись, но энергии разбега хватило, и я упал вперед, взрыхлив лицом мокрый песок.

И тут же меня волна накрыла.

Сознания рядом почти не было, но краем я услышал тот дикий рев, который вырвался из моей груди. Вскочив на ноги, попытался выбраться на берег, но та часть моего разума, которая еще была в порядке, не под властью дикого припадка, не дала. Ноги подкосились, и, цепляясь руками за песок (руки почему-то лучше слушались последних трезвых мыслей), я потащил свое тело вперед. В лицо ударила волна, заставив сморщиться и зашипеть, но я по-прежнему тащил себя на глубину.

Не совсем понимая, зачем. Но по мере того, как продвигался вперед, уже смог подняться на ноги и прыгнуть, поплыв, яростно хлопая по воде руками. Выдохнув воздух в последний раз, так что пузыри громкой под водой забулькали, я попробовал утонуть. Получалось плохо, тело все поднималось наверх, да и все внутри меня сопротивлялось такому решению, но я очень старался. Даже до того старался, что задержав дыхание дождался того момента, когда в рот хлынула вода, обжигая все внутри, но в то же время отголоском чувствовалось приближение блаженного спокойствия.

Лучше сдохнуть, чем вот так ящером по свету бегать.

Когда сознание почти выключилось, глаза уже ничего не видели, тело перестало мне повиноваться и ноги сами начали толкать меня на поверхность.

Юлдашев Махмуд

06 октября, вечер

— Блять, блять, блять! — едва не плача, повторил Махмуд, наблюдая как Серега, отклячив зад и дрыгая ногами, пытается уползти на глубину, сопротивляясь лениво накатывающимся волнам. До Махмуда то и дело доносился животный рык, когда лицо взбесившегося парня оказывалось на поверхности воды.

— Блять, блять, блять! — снова повторил узбек, оглянувшись назад. Там, метрах в десяти, понемногу скапливались бешеные. Сейчас их уже было человек десять. Кто-то из них стоял, кто-то припал на четвереньки, совсем по животному поводя ощеренным лицом, кто-то наблюдал в полусогнутом состоянии, будто к прыжку готовясь. Но пока никто не подходил.

— Воды боитесь, суки?! — прогоняя свой страх, закричал Махмуд, но голос его чуть было петуха не дал. — Пидоры, — зло выдохнул узбек в сторону бешеных, и вновь обернулся к Сереге, который уже далеко забрался.

Махмуд прищурился, наблюдая за тем, как его друг скрылся под водой. Там сейчас только колыхание белой ткани заметно, да изредка мелькали светлые пятна рук под водой.

— Ыыы блять, — выдохнул Махмуд, сев на колени и закрыв лицо руками.

Время шло, ничего не происходило. Стиснув зубы, Махмуд коротко обернулся — бешеные по-прежнему сгрудились на берегу в ожидании.

Вдруг со стороны моря раздался плеск — быстро развернувшись, Махмуд увидел, что Серега взвился из воды в ореоле брызг, серебряных сейчас.

— Аааааааа!!! — понесся его нескончаемый крик над поверхностью моря. — Ааааааа!!! — не переставая, драл горло криком Сергей, Махмуд даже поморщился от резанувшего по ушам хриплого воя.

— Эээ, ебаный шайтан, — даже сдавленно всхлипнул Махмуд, сморщившись и с силой ударив кулаком в песок.

Ааа!!!... аргх, — хрипом оборвался крик Сереги, но тут он набрал воздуха снова заорал.

Махмуд, чувствуя, что глаза повлажнели, в бессилии поднял взор к небу, хотел было просить Аллаха о помощи, но постеснялся — ему показалось это очень неуместным, после выпитых внаглую двух бутылок пива.

— Ааа!!! — продолжал исходить ревом Сергей.

— Ебаный ты дурак, — сжав зубы, с тоской произнес Махмуд, глядя на обезображенное приступом ярости лицо.

Сергей вдруг прекратил орать и, встав на колени, не обращая внимания на захлестывающие иногда его плечи волны, громко дышал. Грудь его ходила ходуном, и казалось, сейчас порвет ткань футболки. До Махмуда очень хорошо доносились хриплые звуки дыхания.

— Ну и хули? — в отчаянии спросил Махмуд. — Хули ты орешь, а?!! — нервы у узбека не выдержали, и он сорвался на крик.

Сергей вдруг упал в воду, замерев на четвереньках, и направился к берегу, по-прежнему хрипло дыша. Одна из волн, больше остальных, вдруг ударила его по спине, заставив дернуться и глотнуть воды.

Когда голова бешеного появилась на поверхности, до настороженно подобравшегося Махмуда снова донеслись звуки хриплого дыхания.

— Аааа.... — вдруг выдохнул Сергей и поднялся, шагнув к Махмуду.

— Ии-иэй, — чуть дернулся узбек, столкнувшись взглядом с черными провалами глаз. Почувствовав холод страха, Махмуд поднял биту и отступил на несколько шагов, оглянувшись в сторону бешеных, по-прежнему сгрудившихся неподалеку.

— Член ширинкой прищемил, — вдруг произнес Сергей.

— Щито? — не справился Махмуд с голосом, произнеся вопрос с акцентом.

— Член, говорю, ширинкой прищемил, — оскалился Сергей, — вот и орал.

— Ай, ты пидорас! — облегченно выдохнул Махмуд, почувствовав, как у него из груди рванулся облегченный вздох.

— А мне все... похуй! Я сделан из мяса! Самое страшное! Что может случиться!!! Стану пидорасом! Стану пидорасом!!! Иээй!!! — неожиданно взвился в воздух Сергей и принялся прыгать в воде как горилла, поднимая тучу брызг и с силой врезаясь пятками в песок.

— Серега!

— Я на севере была, золото копала!!! Если б не моя пизда, с голоду б пропала!!!

— Серега, ты чего?

— Я приехала в колхоз, имяни Мячурина! Так и знала отъябут, словно сердце чуяло!!! У-ух!

— Серега!!!

— А?!

— Ты ебнутый? Ты что орешь?

— Махмуд, я ебнутый, да! Я это чувствую, понимаешь, мне кажется, я теперь могу сдерживаться!!!

— Нахуя так орать то?

— Тебе жалко, что ли, а?!

— Да мне-то насрано, но вот им твои крики, похоже, не очень нравятся, — показал большим пальцем за плечо Махмуд и сам обернулся.

— Йо-ооп твою... а чего их так дохера? — замерев, удивился Сергей, осматриваясь по сторонам — у сарайчика пляжного бара, у лестницу к площадке с бассейном и у пляжного ресторана стояло уже не менее трех десятков бешеных.

— Слышь, и-эй, тебе намекнуть на чьи крики они сюда пришли, или сам догадаешься с одного раза?! — даже чуть подпрыгнул от возмущения Махмуд.

Марина Иванникова

06 октября, поздний вечер

Очень хотелось пить. Еще очень хотелось писать.

Придя в себя, первым желанием было открыть глаза, но Марина не стала этого делать. Страшно.

Девушка прислушалась к ощущениям.

Больно. Очень больно. Больно везде.

Голова болела изнутри и снаружи. Снаружи болели губы, нос, саднило щеки, а изнутри в стенки черепа долбилась тупая боль, надавливая на глаза так, что они готовы были вывалиться.

Болел затылок. И снаружи болел, наливающейся и пульсирующей шишкой, и изнутри, тянущей разъедающей болью переходя на плечи и шею. Сильно саднили локти, рядом по рукам щекотало болью мелких ссадин.

Болели колени, бедра, живот, спина и очень сильно болела левая грудь.

Все это болело, но на эту боль внимания Марина обращала мало — поглощала ее, заставляя все тело ныть и сжиматься в спазмах горло боль в промежности. Казалось, что сейчас туда вставлен горящий штырь, приносящий нестерпимое жжение.

Два штыря.

"Как мне в туалет теперь?"

Марина по-прежнему лежала, не открывая глаз.

Кроме боли, ее очень волновало то, где она. К воспоминаниям она целенаправленно не хотела возвращаться — очень уж пугающее было то, что сохранилось в памяти.

Понемногу приходя в себя и свыкаясь с болью, девушка начала прислушиваться к ощущениям. С удивлением и даже радостью она поняла, что за последние несколько минут ее никто не тронул. И боль, та, которая есть вместе с ней, она одна, больше сторонней, новой боли нет.

Боясь блеснувшей надежды, Марина начала дальше ощупывать свои чувства и ощущения. Простынь. Чистая простынь, легкое одеяло — поняла девушка, проанализировав прикосновения к коже.

Постельное белье, уютное и мягкое.

Очень, очень осторожно Марина открыла один глаз. И тут же закрыла, увидев рядом с собой силуэт.

Ощущение окружающего мира теперь вернулось к девушке полностью и, осознав всю какофонию звуков, она дернулась.

Рядом кто-то сипло дышал. Поодаль тоже, причем не один человек.

Но не это дыхание испугало девушку — издалека неслись такие звуки, от которых у Марины застыла кровь в жилах, и даже боль отступила, уступив место заполнившему всю ее сущность страху.

Ад Данте — так можно было охарактеризовать звуковой фон. Шорканье, хрипы, чавканье, поскребывания, и над всем этим далекие, но прекрасно слышимые сейчас истошные крики, недалекое множественное рычание, вой...

"Я сошла с ума" — всхлипнула девушка, понимая что нормальному человеку такое мерещиться не может. От бессилия и отчаяния она едва слышно застонала.

— Мариша, Мариша, солнышко, — зазвучал вдруг рядом знакомый голос, а на голову невесомо легка легкая рука, поглаживая по волосам.

Не в силах поверить, Марина потянулась веками вверх и открыла глаза.

— Мариш, это я, Вика, — донесся до девушки шепот.

При этом леденящие кровь звуки с периферии слуха никуда не пропали.

Открыв рот, Марина напряглась и попыталась что-то сказать. Получилось не сразу — мышцы плохо слушались девушку и поначалу изо рта вылетали только тихие сиплые выдохи.

— Пить хочешь? — спросила вдруг Вика.

Марина, облегченно вздохнув, кивнула. И тут же сморщилась от боли в груди.

Вика поднялась, засуетилась, и вскоре сразу несколько сильных рук аккуратно и мягко медленно приподняли Марину, подложив ей под голову еще подушку. Сначала девушке обмакнули губы тряпкой, после чего постепенно и очень медленно она выпила кружку воды, наслаждалась каждым глотком.

— Вика... Вик...

Марина чувствовала, что захоти и она сейчас сможет сказать внятно и в полный голос. Но внятно и в полный голос она не хотела. Боялась боли.

— Что, Мариш? — наклонилась к подруге Вика.

— Писать... — шепнула Марина.

— А... сейчас, лежи... подожди, что-нибудь придумаем, — погладила девушку по плечу Вика.

Рядом началась какая-то возня, суета, и через некоторое время перед глазами Марины снова появилась присевшая на колени у кровати Вика. В руках девушка держала небольшой то ли тазик, то ли глубокую сковородку.

— Сейчас, Мариш, мы тебя приподнимем, я подложу тебе эту штуку и...

— Нет... — осознав, что говорит Вика, замотала головой девушка, — нет, нет... Вика, пожалуйста, помоги мне до туалета дойти.

— Мариш, доктор говорит что...

— Вика, пожалуйста, — даже всхлипнула Марина.

При мысли о том, чтобы сходить в этот тазик, у девушки внутри поднялась волна протеста.

— Мариш...

— Нет, Вика, пожалуйста, — всхлипнула вдруг Марина, и неожиданно для нее самой девушку вдруг затрясло в рыданиях.

— Хорошо-хорошо, подожди, сейчас... Мариш, подожди, сейчас все сделаем...

Дохнуло воздухом — это Вика вскочила, и Марина услышал ее приглушенный шепот.

— Марин, может все же... — через некоторое время склонилась над подругой Вика.

— Вик, пожалуйста, отведите меня в туалет... — прошептала Марина.

— Хорошо-хорошо, подожди... сейчас, потерпи немного...

Через несколько секунд Марина вновь почувствовала на себе сразу несколько чужих рук. Медленно, очень медленно и осторожно кто-то подсунул ладони ей под плечи и под колени, кто-то под голову, кто-то мягко обхватил ноги. Две ладони Марина почувствовала у себя на бедрах.

Девушка сразу дернулась — тело помнило, как обращались с ним совсем недавно чужие руки, злые, требовательные и бесстыдные...

— Тихо-тихо-тихо солнце, я с тобой, я рядом, потерпи немного.... Может все же лучше здесь?

— Нет, в туалет, пожалуйста, — прошептала Марина.

Видимо Вика кивнула, или сделала некий жест, но руки, замершие было, начали двигаться, и Марина почувствовала, как кто-то ее поднял. Несколько человек находились рядом, поддерживая ее за голову, за руки, за ноги.

Белый потолок качнулся, несколько шагов, отдавшихся памятью боли во всем теле, и остановка. Медленно тот, кто нес Марину, развернулся, заводя ее ноги в дверной проем. Несколько секунд суеты — все толкались, шипели, стараясь поддерживать девушку, еще пару шагов, и ее принялись опускать на унитаз.

Когда девушку усадили, ее ноги согнулись, и она почувствовала, как трескается кое-где саднящая поверхность ран. Не выдержав, Марина тихонько заскулила.

— Тихо-тихо-тихо, — суетилась рядом Вика — из-за тех, кто держал подругу, ей было к ней не подойти.

— Вик... — тихонько проговорила Марина.

— А? Чего? — наклонилась к ней девушка.

— Вик, пусть все выйдут, — очень тихо шепнула Марина.

Только сейчас, почти полностью открыв глаза от прострелившей нервы боли, Марина увидела кое-где на своем теле белеющие повязки. И в этот же момент поняла, что совсем нагая. Не выдержав, Марина начала тихонько плакать, от боли, стыда и унижения.

— Влад, давайте, выходите, — оттесняя всех, Вика обхватила подругу за плечи и уперлась ягодицами в стену рядом, наклонившись к Марине так, что их волосы соприкоснулись. Когда все вышли, Марина посидела немного, успокоилась, но через пару минут опять тихонько захныкала.

— Ты чего, Мариш?

— Тужиться больно...

— Ничего, ничего, посиди немного, никто никуда не торопиться. Сиди солнце, я рядом, я тебя держу...

Еще несколько минут девушки почти не двигались в полной, кромешной темноте. Марина, понемногу расслабляющая мышцы, привыкая к новой боли, краем отметила, что ужасная какофония звуков, никуда не девшаяся, продолжает звучать в ее голове. Но гораздо тише, чем тогда, когда она в первый раз осознала помутнение своего рассудка недавно, еще на кровати, лежа, очнувшись.

Все же головой повредилась — решила девушка обреченно.

Вдруг дверь приоткрылась и полосе призрачного ночного света появилась темная фигура.

— Влад, блять! — тут же среагировала Вика, а Марина инстинктивно сжалась.

— Мы думали что...

— Владик, ну ебаный нахуй, дайте спокойно...

— Все-все-все... — дверь быстро захлопнулась.

В туалете провели минут двадцать. Когда закончили, Вика помогла подруге вытереться влажными салфетками и позвала Влада.

Марину отнесли на кровать с предосторожностями, также как и отнесли. После того как девушка попила, она откинулась на подушке, и чувствуя громадное облегчение, вдруг поняла, что адские звуки стали громче, и в них вплелись перестук ударов, резкие выкрики и даже какой-то напев.

— Вика, я с ума сошла, — вдруг прошептала Марина.

— Что такое? Мариш, все нормально, ты чего?

— Вик, у меня в ушах шум какой-то... стоны, рычание, вопли...

— Солнце, это не у тебя в ушах, это на улице, ты чего... — погладила по волосам подругу Вика. — Мы-то нормально, это весь мир с ума сошел, — шепнула она Марине. — На вот, таблетку выпей, обезболивающее хорошее, — почувствовала прикосновение к губам Марина, — доктор сказал, тебе сейчас поможет...

С трудом и болью проглотив капсулу, запив ее водой, Марина лежала на кровати и с блаженством чувствовала, как понемногу боль отступает, а на смену ей приходит тянущая слабость.

Но неожиданно, когда она уже почти заснула, в вопли за окном вплелись чьи-то дружные ревущие крики. Марине даже показалось, что это какой-то варварский напев. Но постепенно девушка понимала, что кричат на русском, но слов разобрать никак не получалось. Несколько человек же, находившиеся в комнате, шепотом переговариваясь, подошли к окну, осторожно выглядывая на улицу.

Вдруг эхо звучавшего с улицы напева повторилось совсем рядом.

— Ебашь... Альбина, ебашь... забудь про макияж, ведь он тебе не пригодится... ебашь, Альбина ебашь... с тобою дружный наш девятый бэ...

Некоторое время Марина не могла понять, что же за отголосок эхом сопровождает крики с улицы, но вскоре до нее дошло, что это сидящий подле Вики на кровати Влад тихонько повторяет слова, ревом звучащие с улицы.

— Владик, это что такое? — наклонившись к парню, спросила Вика негромко, но напрягшая слух Марина услышала.

— Походу эти отмороженные... — приподнявшись на кровати, весь обратившись вслух, быстро ответил Влад.

— Сережа с Махмудом?

Анжелика Новицкая

07 октября, утро

Сигнал к подъему прозвучал в пять утра. Быстро приведя себя в порядок, Анжелика собралась было на четвертый этаж, но за ней уже пришли — молчаливая женщина в форме отвела ее в одно из помещений, которое занимали военные, и выдала комплект цифрового зеленого камуфляжа.

На все вопросы девушки суровая женщина или отвечала односложно, или не отвечала вовсе. Единственное что удалось добиться, это: "Баталов приказал".

Переодевшись, Анжелика озадаченная коротким "ждать" осталась неподалеку от вещевого склада, которым заведовала суровая женщина, рассматривая себя в отражении витрины закрытого магазинчика.

В общем и целом зрелище ей нравилось — она все-таки была очень красивой девушкой, и даже чуть мешковато сидящая форма, которую следовало бы подшить, не могла полностью испортить очарование ее фигуры.

— Красивая, красивая, — вдруг раздался у девушки за спиной до боли знакомый голос.

Мгновенно крутанувшись на каблуке хрустнувшего нового высокого ботинка, Анжелика не удержалась, взвизгнула и бросилась на шею высокому парню в камуфляже песочного цвета.

— Ладно, ладно, хватит нежностей телячьих, — обнимая ее, произнес парень.

— Сашка... — всхлипнула Анжелика, — ты как здесь?

— Так получилось, — пожал плечами боец и коротко покосился себе на плечо.

— Ты же недоучился еще? — с удивлением девушка увидела на полевых погонах брата две маленькие вышитые звездочки.

— Ускоренный выпуск, — с легкой полуулыбкой отрапортовал Саша. — Мне отец сказал, кстати, за тобой пока присмотреть.

— В смысле пока?

— Я здесь на несколько дней, после улетаю, — хмыкнул брат.

— Куда?

— Венная тайна, ты ж понимаешь, — улыбка у брата теперь была шире ушей. Но вот глаза не улыбались. Красные, все в прожилках полопавшихся капилляров и в глубине сейчас плескалось что-то незнакомое Анжелике. Раньше у него не было такого выражения, Сашка всегда улыбался, даже глазами.

Девушка отступила на шаг, внимательно осматривая брата. Она была очень неглупой, и почти сразу догадалась, куда тот может улететь. К тому же, при взгляде на его форму на ум так и просилось определение "тропическая".

— Папа знает?

— Знает, — кивнул Саша.

— И что он? Разрешил?

— Он когда узнал, что я добровольцем пошел, сказал что мне пиздец, когда увидит, но после немного отошел и попросил за тобой присмотреть, раз уж так получилось.

— А мама?

— Батя говорит, она в больнице сейчас, куда всех инфицированных свозят, на карантине.

Анжелика почувствовала ком в горле и, прижавшись к груди брата, не справилась с собой и зарыдала.

— Лика, не плачь, все хорошо будет, батя сказал, он знакомых напряжет. Все нормально с мамой будет. С тобой тоже, пойдем на вакцинацию сначала, потом к Баталову.

— Неужели ты этого отморозка знаешь? — удивилась Лика, вспомнив резкого военного.

— Не, не знаю, но это батин кореш — они служили вместе, так что мне ему доложиться надо и тебя с рук на руки передать — батя сказал...

— Я тебе что, вещь что ли меня передавать?! — взбрыкнула Анжелика, — я сама могу о себе позаботиться!

— Да можешь, можешь, я ж не спорю. Пойдем уже, — схватив сестру за предплечье, новоиспеченный офицер поволок сестру в сторону белых боксов, возле которых понемногу собирался народ, а люди в белых халатах и масках раздавали указания.

— Саш, уже вакцина есть?

— Да хер знает, — пожал плечами брат, — вроде как от обычного бешенства всем колят, а поможет или нет, это...

— Саш, кстати, — остановилась Анжелика, — а тебе... ну, никто не...

Брат остановился и, сморщившись с надув верхнюю губу по своему старому обыкновению, смотрел в сторону.

— Саш, тебе... ну, никто не звонил?

— Игорь твой звонил, — кивнул брат, по-прежнему глядя в сторону.

— И... что?

— Звонил и звонил. Привет-пока. Пойдем уже, — цыкнув зло, потянул Анжелику сестру за собой.

— Саша, стой! — топнув ножкой, вырвала руку Анжелика, — что он сказал тебе?

— Когда он узнал, что ты здесь, он сказал: "Ясно, всего хорошего".

— И все? — Анжелика почувствовала, как ее плечи невольно поникли, — у нас же...

— Лика, забудь, — приобняв девушку, в который раз увлек ее за собой молодой лейтенант.

Сергей Тишевский

07 октября, утро

Людей вокруг стало как-то много и разом. Не обращая на них внимания, я сидел и ковырял грязь под ногтями, изредка поглядывая на Махмуда. Узбек сидел неподвижно, сосредоточенно глядя в одну точку.

Хер знает, что у него в голове творится.

— Ух ты епть... — послышался удивленный голос Влада рядом. Подхватив стул от соседнего стола, он поставил его и присел рядом с нами. Наклонив голову, я глянул на него и прищурился. Неожиданно Влад опустил глаза и даже, как мне показалось, захотел встать и просто уйти.

— Да, поспать вы нам не дали, — произнес он, наконец.

Я отвечать не стал, просто пожал плечами.

— Простите, — неожиданно буркнул Махмуд. Влад быстро глянул на него, но узбек глаз не поднял, так и сидел, уставившись в одну точку.

Люди рядом негромко и смущенно переговаривались. Ну да, было отчего — белое покрытие пола перед бассейном и баром во многих местах было густо заляпано кровью. Тот тут, то там лежали трупы бешеных. Немного, здесь мы только человек десять завалили. Один валялся совсем рядом, раскинув руки и упершись щекой в поверхность. Лицо бешеного было обезображено гримасой, а чуть вышел лба в черепе была дырка, из которой вывалилась серая масса мозгов.

Это Махмуд исполнил, кстати, заменив сломавшуюся у него в процессе бейсбольную биту на клюшку для гольфа.

Но херня, парни еще на пляже не смотрели. А уже — услышал я сдавленные возгласы. Да, сегодня там точно вряд ли кто загорать будет — постарались мы на славу, ведь бешеные все набегали и набегали. Хорошо они воды боятся — мы всю ночь их на границе иррационального страха держали, понемногу убивая, а ближе к утру, когда немного осталось, сами в атаку пошли.

— Круто вы, — покачал головой Влад.

— А то, — пожал плечами я. Безразлично впрочем. Внутри меня творилось непонятно что.

Вроде руки те же, ноги те же, да и все остальное... побитое, покоцанное, но мое, родное. А вот сознание... даже не сознание, а мысли, мироощущение изменилось. Как будто я, тот самый я, который уже двадцать пять лет я, смотрит сейчас со стороны на свои действия.

— Че смотришь? — почувствовав на себе взгляд, резко обернулся я. Высокий парень в белой рубашке, столкнувшись со мной глазами, даже отшатнулся.

— Ты себя в зеркале видел? — спросил меня Влад.

Я обернулся к нему и услышал как тот парень, в которого я уперся взглядом, облегченно выдохнул.

— Не, не видел, — покачал я головой, — что такое?

— Да пиздец, — произнес вдруг Махмуд, — страшное зрелище.

— Мда? — поднял я бровь, — сейчас, пять сек, схожу, посмотрю.

Влад поднялся и пошел следом за мной. Наверное, для того, чтобы я никого не напугал, если уж действительно все плохо.

Миновав двух человек у входа в здание рецепшен, не отшатнувшихся, но с трудом сдержавшихся, прошел внутрь и остановился у большого зеркала во всю стену. Стоял несколько минут, всматриваясь, потом сделал шаг вперед, рассматривая свое лицо почти вплотную.

Ну да, было чего пугаться. Лицо осунувшееся, острое, с ощеренным злым выражением, хотя я даже не старался ни разу. Бледное.

Но самое страшное — глаза. Зрачок булавочный, как у героинового торчка. Белок больше не белок — он стал мутного, желто-красного цвета. Не оранжевого, а именно желто-красного — как будто на мутный желтый нанесли небольшой слой красного. Ну и потемневшая, почти черная кожа вокруг впавших глаз повторяющая очертания впадин черепа. Если присмотреться, еще и черные ниточки вен на висках виднеются.

Красавец.

— Лучше бы не смотрел, — пожал я плечами и глянул на Влада, — завтракам нас накормишь?

— Конечно, сейчас распоряжусь.

— Чаю нам еще! — крикнул я ему в след. — Пожалуйста.

Влад, двигавшийся в сторону кухни, не обернулся. Я вознамерился было вернуться к столику у бассейна, но вдруг увидел знакомое платье.

Подходить не стал. Катя сама подошла. Сначала быстро, но по мере приближения все замедляя шаг.

— Сережа... — прошептала девушка, неотрывно глядя мне в лицо.

Не отвечая, я просто кивнул. Ну да, Сережа.

Катя вдруг всхлипнула и закрыла лицо руками. Но глаза блестели из-под пальцев, взгляд она не отвела.

— Да. Вот так, — коротко произнес я и развернулся.

— Сереж, — окликнула меня девушка. — Выздоравливай, — произнесла она, когда я обернулся.

— Постараюсь, спасибо. Ты сама держись.

Оставив ошарашенную зрелищем девушку, я вышел на улицу и снова уселся рядом с узбеком.

— Ты как?

Вопрос остался висеть в воздухе, Махмуд так и сидел, буравя пространство взглядом.

— Слушай, чего-то мне херово, — произнес он, наконец.

— Хочется кого-нибудь убить?

— Да нет, — пожал плечами узбек, — пока нет, вроде...

— Но бесят все, да?

Махмуд помолчал, прислушиваясь к себе.

— Да... как-то не знаю, но что-то вроде того, — наконец облек он свои мысли в слова.

Уже когда мы пили с задумчивым узбеком чай, во двор отеля въехал армейский джип и один автобус. Часть колонны осталась на дороге, как я понял — речь громкоговорителя, вещающего сразу на нескольких языках, я слышал.

Что именно говорили, не вслушивался, глядя на лазурное море неподалеку. Периодически отрывая взгляд, скользил взглядом по свертку мозгов бешеного, веревкой лежащих рядом с его головой.

Думал о том, что вокруг море красивое, безмолвное и безразличное.

— Все парни, уезжаем, — послышалось позади.

Обернувшись на стуле, я посмотрел на Влада и кивнул.

— Вот, держите, — сделал он к нам пару шагов и положил на стол винтовку — одну вам решили оставить, все равно у нас отбирают. Мы скажем если что, утопили.

Я просто кивнул, а вот Махмуд не отреагировал, все так и сидел, буравя глазам стол.

— Ну, до встречи. Лагерь помните если что, где находится, — произнес Влад выжидающе.

— Угу, — поднявшись, я протянул ему руку. Махмуд тоже отвлекся от своих думок, и когда пожал руку Владу, тот развернулся и быстро, почти бегом направился к автобусам.

Некоторое время мы с Махмудом сидели неподвижно, а после я потянул винтовку к себе.

— Жесть какая, — прокомментировал я оружие.

Симпатично. Непривычно. Игрушечно.

Спереди конструкция почти как настоящая — ствол, пучок пламегасителя, часть ствольной коробки металлическая. А вот дальше — весь корпус в пластике, спусковая скоба обхватывает всю рукоятку, как эфес шпаги. Да и вместо спускового крючка — кнопка. Сама винтовка выглядит непривычно толстожопо — очень большой приклад со спрятанной внутри затворной группой, да и ребристый магазин добавлял визуального веса и объема конструкции.

Поднявшись, я взял винтовку наизготовку.

А ничего так, ухватисто. Хотя непривычно очень то, что руки рядом друг с другом находятся, я привык за цевье дальше браться. Хм, да и окошко экстрактора прямо рядом с лицом. Но в принципе, несмотря на где-то игрушечный вид, нормально выглядит, пусть и похоже на бластер. Еще и магазин золотистого цвета.

— Ух ты, — покачал я головой, достав его. Не золотистого цвета, просто полупрозрачный, а желтым внутри патроны отсвечивают.

Отойдя на несколько шагов, разобрался с предохранителем и переключателем режимов огня, прицелившись, выстрелил в декоративную тумбу с цветами неподалеку.

Грохнуло гулко, серьезно, совсем не по игрушечному.

— И-эй, предупредить мог?! — недовольно спросил Махмуд, подскочив от звука выстрела.

— Ты зол? — заинтересованно спросил я, подходя к столу и распихивая оставленные Владом магазины по карманам. Джинсы сразу раздулись. На два магазина карманов не хватило, засунул за пояс.

Тут Махмуд что-то выговорил по-узбекски, с неприкрытой ненавистью глядя на меня.

— Э, эй, тихо ты, — сделал я несколько быстрых шагов назад. — Блять! — скользнула моя нога на чужих мозгах. Взмахнув руками, я удержал равновесие и отошел еще немного.

— Махмуд, тормози! — глянул я на узбека.

Тот, насупившись, поднялся, сверкнув глазами.

— Э, э, братиш, даже не думай, — покачав головой, отступил я еще немного.

Махмуд сделал два шага вперед и вдруг рванулся ко мне с рыком. Развернувшись, едва не грохнувшись, когда скользкая от мозгов подошва чиркнула по полу, я побежал прочь. Легко перелетев через ограждение бара, метнулся мимо столов, прыгнул еще раз и, пролетев несколько метров вниз, приземлился на лужайку. Выровняв шаг, обернулся на бегу.

— Сука! — выдохнул я.

Махмуд бежал за мной. Молча. И был совсем рядом.

Вот сейчас я побежал так, как давно не бегал, аж ветер в ушах свистнул. Пронесшись мимо корпусов, перепрыгнул через несколько скученных и перевернутых шезлонгов. Мимо мелькнула комплекс водных горок, прямо передо мной метрах в двадцати был забор отеля.

"Лево, право, куда?" — заметались мысли.

Не останавливаясь, выпростал в сторону руку, вцепился в ограждении лесенки, и под хруст плечевого сустава развернулся резко.

Хоп, а мог бы и не рисковать себе руку вырвать — узбек остановился. Он сейчас стоял неподалеку от бассейна и, не отрываясь, смотрел на меня.

Забежав на вершину комплекса горок, я вытер пот со лба и попытался выровнять дыхание, ожидая пока мне перестанет горло драть.

— Махмуд! — крикнул я, как только более-менее успокоился.

Узбек не ответил, только ощерился, чуть склонившись и наблюдая за мной.

— Махмуд, скажи что-нибудь! Пожалуйста, а?

Да, как же.

Наверное, сейчас надо действовать быстро.

Но может, подождать пока у него само пройдет?

А если не пройдет?

Подогнув одну ногу, я присел на пластик желоба горки и медленно-медленно начал съезжать вниз, подтормаживая подошвой, приближаясь к узбеку. Тот ощерился и негромко рыкнул. Черты лица его сейчас исказились и могли бы напугать меня. Если бы это вчера было.

Но не сейчас — эмоции внутри были будто притупленными, далекими.

Да, страшно, но отстраненно страшно. Наверное, так врач, ампутирующий кому-то ногу, сопереживает чужой боли. Далеко, отстраненно.

— Махмуд! — я уже почти съехал вниз, голубая вода бассейна была почти рядом.

Узбек даже наклонился чуть вперед, его верхняя губа ощерилась и затряслась мелко-мелко.

Подняв оружие, я встал и прицелился. Тщательно.

Махмуд зарычал, даже завыл, громче.

Понимает, походу.

Выстрел рванул воздух и узбек упал.

Вздохнув, я снова утер пот со лба и присел на пластик горки.

Пиздец. Это пиздец.

Конец первой книги