|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Столица — всегда особый город. Это не только красота зданий и роскошь улиц и парков. Столица — это блеск и богатство, это знаменитости, которые ходят с тобой порой по одним площадям и магазинам. Столица — это яркая насыщенная жизнь, это место, где так часты праздники, а если их нет на улице, то не беда, просто найди дом или квартал, где он есть! Столица — это шум, свет магических (или не очень) огней и очень короткие ночи... Словом, красота. Только вот главный город страны жить просто, как все, не может. Столица притягивает не только лучших ученых, артистов и богачей — вслед за внешним блеском в любую столицу слетаются охотники до легких денег: авантюристы всех мастей, банальные преступники, мошенники.
Поэтому столичный город — это еще и свои особые правила. И опасность для тех, кто этих правил не знает.
И город этот Славке не нравился.
Нет, конечно, с улицами и чистотой тут было все в порядке. Как Славка наблюдал раньше, магия справлялась с проблемами загрязнения не хуже (а кое-где и получше) техники. И архитектура была вполне на уровне. Большинство двух-трехэтажных домов строилось из очень гладкого беловатого камня, а крыши делались из черепицы, цвет которой зависел от секторов. В их секторе крыши переливались зеленью, и сочетание белого и зеленого... Эффект был сокрушительным. Красота — до судорожного вздоха. Потому что дышать на некоторое время попросту забываешь.
Белизна стен, зелень садов и скверов, синее небо, мягкий просверк стекол. Особняки общей палитры не нарушали, лишь слегка разбавляя ее радугой цветных окон, серебром окрашенных труб, волшебством мозаик, ажурной чернотой кованых решеток.
Это был очень чистый и красивый город. Ну, по крайней мере, это предместье и пять-шесть прилегающих кварталов.
Только вот что-то все равно было не так.
Может быть, то, с какой стремительностью белые дома украшались все большим и большим количеством кованых решеток — на дверях и окнах, даже на новомодных тут балконах с каждым днем все гуще оседала чернота кованого чугуна. Может, то, как быстро и жадно в избалованной столице раскупали продовольствие, особенно то, что долго хранится. Максову дорогущую тушенку — пробная партия! — смели в первый же день и постоянно приходили выспрашивать, когда будут новые поставки. То, как, по словам одного травника, резко возросли доходы у людей его ремесла — больные почему-то почти перестали обращаться за исцелением к вельхо. То, как нежданно, в одно утро, у порядком удивленного торговца вдруг раскупили все лопаты? Он сначала смеялся над этим, рассказывая Максу, как понимающему человеку, что его инструменты никогда не пользовались таким спросом — тайники все копают, что ли? И вдруг прямо на глазах помрачнел и заторопился прочь. Видимо, копать свой собственный тайник? Или схрон.
А может, дело было в том, как жадно слушали любые сплетни, словно чего-то ожидая... или боясь? Боясь — и при этом почему-то не смея уезжать. Тень страха, неуловимая, но отчетливая, висела над городом и потихоньку становилась частью жизни...
Макс мрачнел и все с большей страстью окунался в свои торговые сражения. Теперь его соперникам приходилось уж совсем нелегко. А подкидыши и вовсе сидели как на вулкане, только и мечтая о том светлом миге, когда город останется позади.
Да, подкидыши...
Странноватая компания. Трое беглых личинок, причем похоже, что один из них из драконоверов, и два парня постарше, якобы подмастерья плотника и булочника, но Макс то и дело на них косился. Не те, мол, ухватки. Ну, не так уж он не прав. Если в плотника Славка еще с некоторым усилием готов был поверить — в конце концов, мастера бывают разные, и ученик такого "мастера" вполне мог иметь затравленные глаза и манеру чуть что сливаться со стенкой. Но осанка и вид пятого "подкидыша" не имели к пекарям никакого отношения! Вряд ли самозваный ученик булочника вообще знал, с какой стороны подходить к печке. Прямая спина, разворот плеч, мягкие шаги кота на охоте скорей вызывали в памяти воина десантника. Если тут, конечно, уже придумали десантников... Подросток притворяется, и остальные из этой компании его прикрывают. Все ли?
И вот что с ними делать?
Макс прав, связываться с кем бы то ни было со стороны очень рискованно. Прав и в том, что "подкидыши" принесли с собой дополнительные проблемы. Особенно скверно то, что при все этом чужаки еще и неискренни, и попробуй пойми, с какой стороны эти проблемы свалятся на голову...
И не выгонишь ведь их. Тут даже Максова паранойя замолкает и не настаивает. Жалеет. Признаваться в этом, кстати, не хочет — он, мол, кого-то жалеет? Он, Макс Воробей, рискует собой из-за каких-то посторонних чужаков? Нет-нет, это немыслимо, Славка ошибается! Книжек, мол, умных перечитал. Макс не какой-то там гуманист! Поэтому он изображает из себя очень загруженного торговца, который страшно рад даровой рабочей силе и обязательно загрузит "подкидышей" работой по полной, дайте только срок! Уж поверьте!
Славка "верит". Парни тоже.
И все-таки стоит попробовать разговорить их. Еще раз.
— ...ДРАКОНАМ!
— Остай?
— Я говорю, вы драконам их чешую продавать не пробовали, юноша? Нет? А у вас бы получилось. Итак, лавка ваша! За пятьсот монет! — старикан довольно улыбался. — Во славу Ульве!
— Во славу Ульве, — Макс, напротив, имел скорбный вид. Не получился торг, что ли? А Славка и не слышал, отвлекся...
А, нет! Скорбный взгляд был направлен на мешочек с монетами — напарник взирал на них так, как будто прощался с любимой бабушкой. Хотя... тоже нет. Судя по тому, что вырвалось у Макса тогда в подземелье, его настоящую бабушку можно было смело сбрасывать в змеиную яму Нойта-вельхо — именно там эта "достойная дама" почувствует себя дома. А обрети такая магию — и Нойта-вельхо ждет переворот.
Хозяин, впрочем, не дал Славке отвлечься еще раз — он добродушно хохотнул, вытягивая руку:
— Ну-ну, юноша! Вы и так отвоевали у меня тридцать монет. Больше не уступлю, даже если ваши шестеро детей и больная бабушка явятся сюда лично. Кстати, примете совет?
— Конечно! — Макс перестал излучать мировую скорбь и аккуратно опустил мешочек с половиной суммы торговцу на ладонь. Тот хмыкнул.
— Не перебарщивайте с деталями. Сколько там у вас на самом деле детей — один, два? Вот так бы и говорили. Это вызывает доверие. А шестеро — не по возрасту, юноша, не по возрасту.
Его грубоватые, чуть искривленные пальцы быстро пересчитывали высыпанные на стол деньги. Видимо, все было в порядке, потому что его ладонь быстро и точно легла на деревянную табличку, закрепленную на стене над местом хозяина — метку вельхо. Метка — своеобразный документ на владение. Она же охрана, она же показатель защиты от вельхо, она же при необходимости сигнал тревоги. Сейчас хозяин удалял из метки свое право владения, набирая только одному ему известный код.
Славка присмотрелся. Код выглядел интересно — не цифровой, а узорный. На метке был вырезан довольно прихотливый узор, напоминающий кельтские орнаменты, и, видимо, только хозяин знал, каких линий и в каком порядке нужно было коснуться.
Действо отдаленно напоминало наложение Знаков. Строилось по тому же принципу? Спросить бы Терхо... Но Терхо далеко. Неразумно было вельхо-отступнику соваться в столицу. Опасно. Впрочем, как и драконам. Как и драконоверам...
Кстати, не сегодня-завтра сюда как раз должны добраться драконоверы. Старшие Гнезда наотрез отказались отпускать свою надежду (особенно Макса) без прикрытия и консультантов. Драконоверы были привлечены как способные обе эти функции, а при желании еще и третью. Как туманно выразился почтенный Миусс Райккен Ирро, на сопровождение возлагается еще и миссия силового воздействия — при необходимости. Звучало разумно, но лично Славку не оставляла мысль, что адресата этого воздействия обозначено не было, и "при необходимости" сопровождение должно не только накостылять тем, кто покусится на драгоценного Снежного, но и самого Снежного скрутить, засунуть в мешок и срочно уволочь подальше от опасности. Кажется, Макс что-то такое тоже чуял, и на сменявших друг друга сопровождающих смотрел косо. А когда в драконоверьей эстафете вдруг наметился пропуск (уже под столицей в небольшом поселке община драконоверов слегла от какого-то морового поветрия почти в полном составе) не слишком расстроился. Договорились, что новое сопровождение найдет нас уже в самой столице.
А вельхо заболевших лечить отказались...
Якобы чересчур заняты.
Опять-таки показательно.
Метка благосклонно среагировала на усилия хозяина и приветливо мигнула зеленоватым отсветом.
— Ну, теперь вы.
— А не цапнет? — напарник опасливо тыкает в табличку вытащенной из кармана заколкой — образцом продукции номер 24.
Табличка остается равнодушна. То есть кислотой не плюется, синим дымом не исходит и в пасть с зубами по пять сантиметров каждый не оборачивается. Но когда осмелевший Макс подносит к ней ладонь, по табличке прокатывается какое-то предвкушающе-радужное мерцание. Ладонь отдергивается быстрей, чем кот от тапка. И табличка с Максом снова начинают свои переглядки.
Кажется, они нашли друг друга. Параноики несчастные.
К счастью, не все здесь обладают драконьим терпением. Продавец сдается первым.
— Ну, давайте позовем вельхо, — бывший хозяин лавки предлагает это явно неохотно. Связываться с вельхо здесь, в столице, стараются как можно реже. Показательно. — И переключат, и засвидетельствуют заодно...
Воробей птица гордая. И шуганая, так что ладонь Макса наконец воссоединяется с табличкой, запечатлевая на той неповторимый магический отпечаток. Это, кстати, та причина, по которой Славка был против покупки в столице домов, лавок и прочей недвижимости. Ему не хотелось оставлять здесь ничего такого, по чему их потом можно будет выследить.
Но Макс уперся.
Ну что ж. Придется им теперь быть поосторожней.
Искристое мерцание метки на миг становится яркой радугой, точно Макс трогает разом сотню крошечных разноцветных бабочек. Кажется, это не самый обычный отклик метки, потому что хозяин несколько озадаченно хмурится. Впрочем, оно быстро гаснет, а Макс уже тянет из мешка оплетенную лозой плоскую фляжку-бутылочку и вторую половину денег. Новый хозяин лавки воодушевлённо предлагает распить это сокровище за его замечательную покупку, которую построил, открыл и создал ей отличную репутацию.
Хм... Макс просто не оставил бывшему хозяину шансов. Отказываться пить за свой успех — это, по местным законам, самый что ни на есть верный способ прогневить богов. Почтенный бывший владелец со вздохом достает из-под прилавка небольшие стаканчики. Славка, присмотревшись к вдохновенной физиономии Макса, лезет в свой мешок — за лепешками и колбасой. Потому что одним тостом дело явно не обойдется, а пить без закуски Славка и сам не собирается, и напарнику не даст.
Фляжка отщелкивает крышку, в стаканчики булькает прозрачно-золотистое, на салфетке дожидается своего часа закуска. Почтенный бывший хозяин с интересом принюхивается к "жертвоприношению" и поглаживает мешочки с деньгами. Со стенок на все это неодобрительно шуршат клубки ниток и ленточек — остатки нераспроданного товара, проданного нам вместе с лавкой.
Боги получают свое приношение, хозяин охает, крякает, на несколько секунд замирает с раскрытым ртом.
— Крепкое...
— Это да. Ну, за то, чтоб нас и дальше не оставлял своей милостью бог удачи!
Хозяин вздыхает... и обреченно машет рукой:
— Лейте. Так и быть. Доро!
"Доро" — это, похоже, аналог русскому "Будем".
Ну, будем...
Не могу пошевелиться...
Я снова не могу пошевелиться. С тех пор, как драконы меня вылечили, самый большой страх — снова оказаться парализованным. Макс считает меня смелым. Это он просто не знает, как я боюсь за свою шею. Мой перелом позвоночника позволял хотя бы двигать руками — это самому умываться, есть, работать, в конце концов!
А если полный паралич? Когда все мертвое ниже шеи? Когда ты не можешь сам ни-че-го? Только смотреть в потолок и жалеть, что еще живой...
Мне часто это снится...
Почему я не могу пошевелиться? Даже руки, даже губы... что со мной? И почему надо мной опять каменный потолок в пятнах мха и плесени? Как в том проклятом подвале, где мы с Максом старались говорить, говорить, говорить. Чтобы не думать, что умираем.
Что происходит? Где я? Тот это подвал, или другой?
И... если я — здесь, то где Макс? Что случилось? Последнее, что я помню — это лавка, торговец, фляжка с самогоном. И... и все.
— М-макс! — я хриплю, кажется, только горлом, потому что губы не слушаются, потому что язык почти не шевелится...
— Замечательно! Наконец-то! Мы уже устали ждать, когда ты очнешься, оборотень, — в поле зрения вплывает чье-то лицо. Человек улыбается приветливо, машет мне рукой...
И я цепенею окончательно.
В прорези рукава мелькает золото. Знаки.
Вельхо.
Он не ждет моего ответа.
— Мои нетерпеливые коллеги хотели тебя поторопить, но я не дал! Пусть развлекаются со своим, а на тебя, оборотень, у меня большие планы... Как тебе чары?
Я не могу ответить. Язык, губы — все как под заморозкой у стоматолога. Чужое, неподвижное. Но магу и не нужен ответ. Он общается не как с собеседником, а как... с домашним котом, хомячком, кактусом. Это не общение, да и не может им быть. Для него существует на свете лишь один человек — он сам. А все остальные — просто декорация для того, чтобы утвердить его абсолютное превосходство.
— Оценил мой новый Знак? Неподвижность, невозможность двинуться? Почти полный паралич, при этом сохраняется деятельность практически всех внутренних органов и качество будущих ингредиентов не страдает!
Качество ингредиентов...
— Я, видишь ли, разрабатываю новые Знаки. Гордись, ты первый объект испытаний!
— ..ер...вый?
— Ну, видишь ли, здесь не горы, пригодного для опытов материала не найдешь. Драконов так редко удается отловить живыми. И пока мои изыскания были теоретическими... по большей части. Но думаю, с твоей помощью мне удастся раздобыть побольше материала.
С моей помощью?
Жуть этого предложения доходит не сразу. Я должен сдать ему новых драконов... на материал... на опыты... И он уверен, что я это сделаю. Просто потому, что он так сказал.
Да пошел он. Жгучая волна злости накатывает откуда-то изнутри, и кажется, сейчас я захлебнусь этим жаром...
— Не спеши с отказом, оборотень! — вельхо улыбается и улыбается, как заведенный, и от этой улыбки тянет жутью. — Ты же попробовал пока только один Знак. А у меня еще столько разработок! "Морилка". "Четыре боли". "Тысяча игл". "Белый взрыв". "Сердечный привет". "Ледяной глаз", "жгучая кровь", "темный морок", "внутреннее солнце", "пульсатор", "алый блик", "мечта зимы", "огонь-внутри", "лови дыхание", — его речь все ускоряется, глаза блестят. — Я так давно хотел их попробовать на настоящем драконе, а не на проекции! И если у меня не будет никого из этого вашего Гнезда, то мы с тобой будем испытывать это богатство долго... очень долго... ведь драконы живучи, даже в человеческом теле. А сойти с ума я тебе не дам, поверь... Слишком долго ждал этой встречи. Этой возможности.
Мне очень тяжело говорить. У этого сумасшедшего действительно качественный паралич. Но я пытаюсь:
— С такими планами... вы правда думаете... — слова царапают горло, голос хриплый и "плывущий", как у пьяного, — что я помогу вам... найти Гнездо? Своих?
Улыбка сумасшедшего становится снисходительной.
— Я не думаю. Я знаю. Потому что тебе удастся освободиться только тогда, когда у меня появятся новые объекты. Понимаешь?
Я понимаю. И про "освободиться" тоже.
Он придвигается поближе.
— Начнем с чего-нибудь простенького. "Грызун", например. И знаешь, что? — блеклые серые глаза предвкушающе сияют. — Подольше не соглашайся...
Он касается Знака.
Боль набрасывается зверем.
Знакомым зверем.
Мы уже встречались. Тогда, раньше, когда жизнь была расписана от укола до укола... Когти, зубы или иглы у него, мне все равно, мне просто больно. Очень. Я запрокидываю голову, и...
И на меня рушится вода.
Ледяная масса падает на голову и плечи, заливается в рот и нос. Кашляю, ничего не вижу... но двигаюсь! Могу двигаться! Сейчас...
И тут раздается голос, от которого рванувшееся в бросок тело невольно притормаживает:
— Слав, легче! Очнись!
— Макс?
— Нет, блин, господин градоправитель! Тише, а?
— Ты цел? Что тут...
Договорить не удается, судорожный кашель скручивает и дрожащий ком. Горло горит, попавшая вода никак не хочет со мной расстаться. Я мигаю, пытаясь сквозь слезы рассмотреть, куда нас все-таки занесло и где этот... автор Знаков, ищущий испытателей.
Первое, что вижу — это окна. Небольшие, потому что стекло дорогое, но окна! Знакомые, кстати... Значит, не подвал. Потом — напарника. Как раз к этому моменту кашель кое-как стихает, и я могу рассмотреть Воробья уже более-менее уверенно.
Макс выглядит не очень. Но это, к моему изрядному облегчению, не раны и не синяки. И следов веревок, кандалов и тому подобного тоже не видно. Дело куда проще.
Обмотанная полотенцем голова и зеленоватое лицо красноречиво повествует о страданиях напарника, понесенных в процессе битвы с зеленым змием. Следы битвы видны и на прилавке (прилавке?!), и под ним — крошки, пустая фляжка, нацарапанный угольком рисунок — фигура кого-то многолапого и головастого. В смысле, голов у чудища, на мой взгляд (все еще мутный) просматривалось больше, чем одна...
Но это и правда был реальный напарник и реальная лавка. Наша собственная, со вчерашнего дня. И никакого подвала и сумасшедшего вельхо с замашками психа-ученого из голливудских боевиков. На всякий случай пощупал ноги. Двигаются. Руки тоже. Последние, кстати, могли бы двигаться поменьше — трястись в смысле. Как у алкоголика. Стыдно, товарищ Зимин... Вам и вельхо не нужен — сами себя запугали до трясучки.
Кошмары уже снятся.
Я сердито сцепил пальцы вместе, унимая дрожь.
Макс глянул сочувственно:
— Эй, ты как?
— Кажется, у меня сменились кошмары...
Напарник глянул озадаченно, но прилипать с расспросами не стал. Есть в нем эта хорошая черта — не лезть с расспросами, пока не до них.
— На полотенце. И это... прости за воду — иначе никак не получалось тебя разбудить.
Меня опять пробило дрожью.
А если бы не разбудил?
— Ничего, — я с облегчением замотал голову в полотенце. — Печку бы затопить, холодновато.
— Ага. Надо бы спросить, где тут у него дрова или торф этот.
— У кого?
— Да вот же. Остай Биссе Навои, бывший хозяин,— напарник ткнул куда-то в угол, и вынырнув из-под полотенца, я с изумлением обнаружил тело торговца. Завернувшись в шубу, тело уютно похрапывало и знать ничего не желало о наших проблемах. Неудобно, наверное, на полу.
— А почему он домой не ушел? Что вообще вчера было? Я что-то... — Славка потер ожесточенно гудевшие виски. — Что-то плохо помню вчерашний вечер.
Макс поморщился.
— Даже и не знаю. Как хозяин плакал у тебя на плече и пытался вернуть нам деньги, уплаченные за лавку, помнишь?
— Нет. Вернуть деньги?!
— Ты все равно благородно отказался, не переживай.
— Отказался? Не помню... А почему я тогда еще живой? Твой хомяк должен был забодать меня насмерть.
— Рогов не отрастил! На фига нам проблемы с обиженными торговцами? Не кидай, да не кидаем будешь, — Макс беззаботно машет рукой и чуть не роняет полотенце.
— А с чего он вообще?
— Так ты ему доказал, что Нойта-вельхо, как паразитарное сообщество, имеет все шансы на скорую... хм, дезинфекцию. Мол, по всем социологическим законам, уровень напряжения в обществе критический, так что... А у него с вельхо терки какие-то были. Он и обрадовался, что их скоро того.
— Ага.
Конспирация рыдает горькими слезами, и к смерти от когтей и зубов Максова хомяка должна прибавиться погибель от лап заслуженного параноика Гнезда, Старшего Урху. Именно он инструктировал надежду Гнезда до отбытия. А надежда его нализалась с первым попавшимся типом до беспамятства и при этом неизвестно что выболтала. Да как я вообще?..
— А еще вы песню вместе пели. Местную. Ну, ту, что пели девочки из квартала Прачек. Эй, не пугайся так, приличный вариант вы пели, приличный! Я так понял, что она тут в тренде. О, наши травки, которые местный чай, — возрадовался напарник, разворошив мой мешок. — Мы вчера его курить пытались, я думал, не осталось. Я заварю, будешь?
Я молча смотрел на Макса.
— Ты чего?
— Мы... пытались курить? Чай?
— Хм... — Макс озадаченно поерошил волосы. — Ты же вроде меньше всех выпил. Мы с Навои всю фляжку уговорили, а ты один несчастный стаканчик цедил весь вечер, да и тот водой разбавлял. С чего тебя тогда так срубило? Что, реально ничего не помнишь?
Память колыхалась мутным туманом. Из него выплывало то испуганное лицо младшего подкидыша — а куда он делся, кстати? — то восторженные охи Навои по поводу "линейки товаров", то попытки Макса записать новый компромат на членов Нойта-вельхо прямо на прилавке — потому что "блокнот, зараза, уполз куда-то". Бабочка еще летала...
Бред.
— Какая бабочка? Лично я про нее ничего не помню.
— Не помню, вроде синяя. А откуда она взялась в конце зимы и куда делась...
— Поняяяятно. — Макс сунул мне второе, сухое, полотенце и присел рядом. — Ладно, давай вместе. Как в честь богов пили, помнишь?
— Твою самогонку? — меня передернуло. — Ее забудешь!
— Ага... Как вельхо ругали за все хорошее? Хозяин начал, ты продолжил.
— Что-то вроде. За то, что не лечат, хоть и клялись?
— О, вспомнил! С этого начали. А потом вы им много что припомнили, недаром я за запись компромата взялся. Информированный дед попался... вы потом еще собрались идти бить морды Ловчим.
— Зачем?!
— Ну, это он рвался, я так понял, что ты его останавливал...
— Да зачем?!
— Потому что только драконы стоят между этим миром и нашествием Змеев Горынычей — страшных чудищ с другого континента. А эти жадные твари драконов истребляют и тем самым подставляют всех под угрозу! Классная придумка, кстати — респект. Он как увидел, какой это кошмарик, — Макс безошибочно кивнул на рисунок многоголового монстрика на стенке, — так сразу возгорелся. Еле удержали. Если эта сплетня пойдет в народ, драконоловам придется кисло.
— Не только им...
— Ну вот. Потом наш подкидыш с чего-то психанул и свалил ночевать в гостиницу.
— О, это я помню! — обрадовался я. — Мы перепутали его с учеником булочника и потребовали плюшек. Ты какой-то классный рецепт вспомнил, домашний, и хотел плюшек прямо сейчас.
Макс вздохнул.
— Я их и сейчас хочу. Только с нашего "ученика булочника" проще получить ножом в бок, чем плюшку. Тебе не кажется? Ну ладно. Ну, а потом старик пожаловался на юное поколение и его безнравственность, ты согласился... Чтобы продемонстрировать эту самую безнравственность, вы и спели песенку прачек. Два раза приличный вариант, а один раз — ну, не очень. Осудили привычку курить — решили понять, что в ней все находят и скурили мешочек с чаем. Ну, попытались. Потом старик решил, что ты самый замечательный парень и ни капельки не безнравственный. Хотел отдать за тебя свою дочь, да вот беда — она замужем. Но может, ты подождешь, пока подрастет внучка? А ты в ответ обнимал его и обещал сделать магом. Только надо, мол, поискать подходящего дракона...
— ?! — слов у меня просто не было. Все, никакого алкоголя! Никогда! А самогон даже нюхать не собираюсь!
Макс вдруг расхохотался. Он смеялся по-детски заливисто и радостно, придерживая сползающее полотенце, смахивал с глаз проступающие слезы и хохотал. Так смеется малыш, увидав, как папа роняет себе на ногу молоток и теперь прыгает по всей лужайке с энергичными воплями.
Я хлопнул глазами.
— Черт, старик, видел бы ты свое лицо! Ты и правда поверил?
Он замолк.
— Прости, Слав. Отвлечься тебе точно надо было, вот я и... немножко увлекся.
Я молча швырнул в него мокрым полотенцем. Напарник увернулся. Нет, Макс — это Макс. С ним можно ругаться, можно валяться в одном сугробе, прячась от полоумного мага, можно злиться на него до зелени в глазах... но вот скука рядом с ним точно не грозит.
— Значит, ты все выдумал?
— Не все. Но про неприличную песню — точно. И про дракона. Не переживай, Слав, твоя паранойя прошла у моей хорошую школу. Даже под градусом военную тайну не выдашь. Мир?
— Мир. Что ж это все-таки была за бабочка?
— Давай сначала печку растопим? А бабочек и прочих поищем потом.
— И заварим чай... тот, что остался.
Столица. Макс.
Чай мы выпили. На еду посмотрели с одинаковым отвращением и пожертвовали явившимся "подкидышам" и проснувшемуся наконец торговцу. К сожалению, проснулся он как раз тогда, когда пятерка "подкидышей" принесла наш товар. Еще вчера, когда я, придурок, решил споить почтенного остая Навои (и с чего решил, что так лучше всего будет нейтрализовать его наблюдательность?), то убедился, насколько он все-таки... торговец. Новый товар притягивал его с неодолимой силой. Зря все-таки засветил перед ним булавку. Не отвяжется теперь.
Ну что. Приз мне за догадливость.
Старик ел глазами наши мешки с товаром больше, чем свои с золотыми монетками. И ни в какую не выпихивался из лавки, то напрашиваясь на угощение, то показывая, где тут что лежит и где что можно купить или нанять. Он даже с уборкой помогал!
Может, мне все-таки удалось бы собрать свои болящие мозги в кучку и таки изобрести повод выставить его из уже нашей лавки, но тут один из подкидышей, выносивший мусор, влетел обратно с побелевшим лицом:
— Вельхо!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
