Где бы и с кем бы ты ни была

Где бы и с кем бы ты ни была, Ёхва, ты моя жена.

Пу Ёгу, царь Кынчхого, тринадцатый правитель Пэкче

Ветер. Холодно.

За всю жизнь у нее ничего никогда не было — для него.

Правитель Вире усыновил Хэгона. Сколько ему было тогда лет? Десять, двенадцать? Забыл.

Родной отец, Хэнён, был польщен тем, что мальчика приняли в царский род. Пусть ветвь Кои отстранена от власти, но когда-нибудь она вернет былое положение, и Хэгон, приемыш дома Вире, станет большим человеком в Пэкче.

Конечно, ему не по чину заглядываться на дочь приемного отца и господина. Хоть его и подняли во дворцовые залы, все равно он лишь Хэ, приемный сын рода Кои, и все об этом помнят, а сам он — тем более.

Но названная сестра Хва такая... она такая... Хэгон не находит слов для нее. Так-то у него отлично подвешенный язык, он уже умеет убеждать, угрожать и улещивать, а позже достигнет совершенства в искусстве манипулировать людьми, почитающими себя умнее всех, интриговать, просчитывая наперед последствия ловко ввернутого слова... но для названной сестры Ёхвы у Хэгона нет слов, кроме "слушаюсь, царевна". Весь дворец Вире знает, что Хэгон влюблен без памяти, а матушка... то есть матушка царевны, супруга господина правителя Вире, время от времени бросает: ах, если бы можно было решать проще, я бы выдала Ёхву за Хэгона, да и всё.

Если бы можно было.

Хэгон давно понял, где его место. Он и не мечтает о глупых "если", от них слишком больно. Всё, что ему позволено — видеть царевну и служить ей... увы, не так: служить он обязан приемному отцу и господину, правителю Вире. А царевне — если это не противоречит прочей службе.

Правитель Вире Ёчжун не считает Хэгона ровней. Вассал — всего лишь слуга, как его ни назови, хоть приемным сыном.

Ёчжун сорок лет ждет своего часа, чтобы захватить трон. Все его поступки подчинены великой цели, весь его дом — и слуги, и вассалы, и родные дети — существуют на этом свете лишь для того, чтобы сбылась великая мечта, чтобы свершилась высшая справедливость.

Сорок лет назад Ёчжун был наследником престола, но так и не стал царем, двоюродный брат Пирю отодвинул его и сел на престол сам. В чем высшая справедливость, очевидно: Пирю и его отродья должны убраться от трона. Это место принадлежит Ёчжуну и его сыновьям, потомкам рода Кои.

Хэгон почтителен и покорен. Царевна избегает его, ей неловко рядом с ним и его страстью, размеров которой она, вероятно, не понимает, но опасается инстинктивно — как опасаются черных туч, бездонных омутов и темных подземелий. Он это терпит, хотя ему и больно. Сам виноват — позволил ей увидеть больше, чем следовало. Не надо было так смотреть на нее... Не так надо было говорить с ней... Не так, не так — но он не знает, как. Ни подчиненное положение, ни привычное умопомрачение не позволяют ему держаться с ней иначе. Он любит ее, он не в силах скрыть этого, но она лишь его госпожа, которой он будет предан вечно, что бы это ни значило.

Было бы глупо надеяться на большее, он и не надеется. Он умен.

Пока вы жили на этой земле, госпожа моя, я выдержал бы что угодно.

Моя госпожа, повелительница Вире.

Ревность, тяжелая и глухая, накрывает его с головой, когда он понимает, кому отдано сердце его царевны.

Преданная и послушная дочь, она забывает о преданности и послушании из-за опального сына вражеской ветви царской семьи.

Царевич Ёгу — старший из сыновей второй царской супруги, еще ребенком изгнанный из столицы. Неугодные члены царской семьи традиционно занимаются соляной торговлей... важнейшая статья государственного хозяйствования, однако бесконечно далекая от трона. И именно с этим ничтожеством, с этим отбросом, да еще из рода Чхого — именно с ним царевна Ёхва попадает в странную и опасную историю. Что именно случилось между ними и как вышло, что они вместе упали в реку с обрыва — известно только им двоим, Небесам да отчасти ее личной служанке, Хэгон застает лишь самый конец происшествия. Но увы — ничего на самом деле не кончилось. Только началось.

Когда-то в детстве царевна была очень дружна с троюродным братом Ёгу, но прошло десять лет, и, столкнувшись с ним, она его не узнала. По-видимому, он произвел на нее впечатление — неизвестно, насколько сильное, сестрица Хва никогда не была склонна делиться с окружающими своими чувствами, даже с матерью, — но когда через несколько дней братец Ёгу собрался уезжать назад в Ляоси на свои соляные прииски, ушла проститься, никому не сказавшись.

С того самого момента, как царевна упала в воду, Хэгона не оставляла смутная тревога. Он и сам не знал, чего опасался, но нехорошее предчувствие засело за ребрами и не желало рассеиваться. И тут слуга донес: молодой госпожи нет в ее покоях, а куда ушла — неведомо.

Ни к чему беспокоить господина и повелителя, а всё же надо бы узнать, где носит названную сестру. Не случилось бы чего.

Хэгон уходит, как и она — никому не сказавшись.

Еще почти темно — предрассветные сумерки, небо на востоке посветлело, и вода взблескивает, перекатываясь через речные камни. На берегу заводи тоже камни и между ними пучками высокая прибрежная трава. Хэгон выходит к реке и уже набирает в легкие воздух, чтобы позвать: "Царевна!" — и видит двоих на камнях.

Мужчина сидит спиной к нему, мокрые волосы, забранные в небрежный хвост, встрепаны, длинная безрукавка из грубой ткани спущена с плеч, влажная кожа тоже блестит, как и вода в реке, и светятся белым тонкие руки, обхватившие его шею. Женщина сидит верхом на его бедрах, юбки задраны до талии, и голые ноги, упирающиеся коленями о камень, тоже светятся — и она движется, то прижимаясь к мужчине вплотную, то слегка отодвигаясь, а лица не видно — голова опущена мужчине на плечо. Они движутся медленно, ритмично и невыносимо нежно — и Хэгон, замерев, смотрит, не в силах отвести взгляда. Он понимает, что должен отвернуться и немедленно уйти, но стоит и смотрит на них, а они движутся, постепенно ускоряясь, мужская рука, обхватывавшая спину женщины, опускается ниже, нетерпеливо сдвигает подол, который, видимо, мешает ему, крепко берется за женские ягодицы и резко тянет к себе, притискивая еще ближе. Отодвигает, притягивает снова, отодвигает, притягивает... Женщина выгибается в его руках и, вцепившись пальцами в его плечи, плотно вжатая его руками в его бедра, со стоном откидывается назад, запрокидывая лицо — и это она.

Посветлело уже достаточно, чтобы не осталось никаких сомнений.

Хэгон никогда не видел ее лица таким. Напряженное, сосредоточенное, глаза закрыты, у рта страдальческая складка, но это не боль, это другое.

Его царевна бесстыдно предается страсти с мужланом, и теперь узнать этого мужлана — даже со спины — не составляет никакого труда. Ёгу, мерзавец, скотина, ничтожество... для него у Хэгона тоже не хватает слов, любая ругань недостаточно сильна, чтобы выразить всё, что Хэгон думает о Ёгу.

Хэгон вспоминает: Ёгу завтра уезжает на свой соляной прииск в Ляоси... вот почему. Она пошла проститься с ним — так-то они прощаются!

Двое на камнях теперь движутся быстро, сильно и резко, потом замирают, потом женщина снова приподнимается и опускается, но уже медленнее и плавнее, и напряжение сходит с ее лица, а спина негодяя расслабляется. Царевна разжимает стиснутые пальцы, ее белые руки снова обвивают загорелую шею мужчины, а голова склоняется к его плечу, и прежде чем мерзавец Ёгу загораживает от Хэгона ее лицо, Хэгон видит то выражение, которое будет всю жизнь преследовать его — усталое, блаженное, пустое... счастливое.

Хэгону кажется, что она смотрит прямо на него.

Позже он сообразит, что ничего она не видела, но тогда этот взгляд отбросил его прочь, как оплеуха. Едва устояв на ногах, он повернулся к ним спиной и побежал, не заботясь о том, чтобы ступать беззвучно, а перед глазами все стояла увиденная картина, невыносимая, невозможная... он должен бы был считать ее отвратительной, но не мог.

Он хотел бы, чтобы эта женщина когда-нибудь взглянула на него так — потому что он сделал бы с ней всё то, что делал этот.

Еще он хотел бы вонзить меч в ненавистную спину, пропороть грубую безрукавку, пробить загорелую, как у простолюдина, кожу, рассечь мышцы, разрубить ребра... проткнуть проклятое сердце, чтобы вся преступная любовь вытекла оттуда черными ручьями раз и навсегда!

Надо было убить его. Почему я не убил его? Рука стискивается на рукояти меча. Еще не поздно вернуться и убить... Он останавливается, стоит, но не может повернуть назад.

Сейчас он позорно слаб.

Убить, и чтобы она видела и знала... так и надо сделать. Но потом, когда он вытравит из себя эту слабость. Потом. Этот день непременно настанет.

Ох, сестрица Хва...

Он уходит; он бредет, шатаясь, и его сердце рвется на части, а где-то там, далеко за спиной, мерзавец Ёгу целует его царевну, гладит ее тело и, возможно, снова наливается и погружается в нее, податливую, влажную, жаждущую...

Хэгон падает на землю, лицо его заливают слезы, из груди вырывается глухое неумелое рыданье, он ненавидит и себя, и мерзавца Ёгу, и царевну, но ее лицо, усталое и счастливое, все мерещится ему среди жухлой травы и глины.

Ты всегда знал, Хэгон, как ни старался не видеть и не помнить.

Для тебя у нее никогда ничего не было.

Правитель Вире идет к своей цели, мечте и справедливости, не считаясь ни с чем. Его клан, царский род Кои, ущемлен в исконных правах царским родом Чхого, и для победы над кланом Чхого никакие средства не могут быть нехороши. Ради этого можно породниться с заклятым врагом, лишь бы враг был достаточно силен, чтобы уничтожить Чхого. Ближайший сильный враг — Когурё. Пусть Когурё хищно скалит зубы на приграничные земли, ради великих целей можно поступиться землей Пэкче. Землю вернем — дайте только срок, а престол нужно хватать, пока не остыло. Для этого нужно привязать к себе Когурё, да покрепче.

К счастью, у Ёчжуна есть дочь. Она умница, она предана отцу и сделает для него всё, как и положено хорошей дочери. Кроме того, она красива, а Саю, царь Когурё, — молодой мужчина, и красота не оставит его равнодушным. Вовремя показать товар лицом... послать царевну в Когурё с предложениями от правителя Вире... Отвлеките войска Пэкче от столицы, это в ваших и наших интересах, а о награде договоримся, вот, например, у нас есть красавица царевна Ёхва, вам же, ваше величество, не помешает вторая жена, тем более первая жена разлучена с вами — она заложница в Янь... К царевне прилагается тесть — но вам же будет больше славы, если ваш тесть возвысится. Одно дело — старый царевич, двоюродный брат царя, совсем другое — новый царь Пэкче.

Посодействуйте нашим планам, и вашим родственником станет новый государь.

Царевна едет в Когурё, и Хэгон сопровождает ее.

Он видит огонь, который загорелся в глазах царя Саю при виде царевны. Что дворец Вире предлагает за содействие их коварным планам? Земли? это слишком мало. Глядя прямо в лицо посланницы, Саю требует: я хочу тебя, царевна. Так и передай правителю Вире.

Верному вассалу своего отца и господина следовало бы радоваться — враг клюнул на приманку. Но радоваться Хэгон не может.

Он давно знает и смирился с тем, что замужество названной сестры Хва непременно будет ставкой ее отца в борьбе за трон. Сам он и не мечтает заполучить ее себе, это совершенно невозможно. Можно было бы позлорадствовать: теперь мерзавец Ёгу, которого она любит, тоже не получит ее, а что уже успел получить — пусть вспоминает и мучается... беда в том, что Хэгон тоже вспоминает и мучается, даже ничего не получив, а Саю достанется всё... Видеть мужчину, которому, если господина устроят условия, будет позволено обладать ею, все равно невыносимо, и не возразишь. Остается только стиснуть зубы и вежливо кланяться.

Он ведет себя как должно, но когда посольство покидает территорию Когурё и государственная граница наконец отделяет царевну от царя Саю, у Хэгона от неимоверного облегчения кружится голова.

Она должна была править в этой стране.

Никого не должно было быть между нею и Небесами.

Хэгон не сводит с царевны дома Кои горячих глаз. Он знает о ней всё — и знает, что она готова забыть об отце, роде Кои и великих целях — и ради чего! Соляные прииски и оборванец в дешевых тряпках!

Она едва не сбежала из дома с мерзавцем Ёгу. Едва — потому что Ёгу передумал.

Негодяй, сволочь, подлец... как назвать того, кто так обошелся с его царевной?

Покорил. Соблазнил.

Пренебрег.

Убить.

Хэгон прежде не знал, что может ненавидеть так сильно.

Царь Когурё соблюдает договор, войска оттянуты от столицы, а в столице смута. Царь Пирю внезапно умер, всем известно, что он был отравлен, но лишь немногие знают, кто подсыпал яд, а откуда этот яд взялся — точно известно всего четверым. Хэгон не входит в круг посвященных, но с его умом нетрудно догадаться. Разумеется, он понял, кто убил и ради чего. Господин и повелитель не марал рук, лишь подстрекал, направлял и подталкивал, но никаких сомнений — это был его заговор, да притом чрезвычайно удачный. Ветвь Чхого, общипанная, с выстриженными побегами, пала, а ветвь Кои поднялась, расправила пожухшую листву и обвилась вокруг престола Пэкче.

Но ненавистный Ёгу ушел от расправы, а царевна отправилась к царю Саю и стала его второй женой, и легла на его ложе, и теперь покорно служит Когурё на этой ниве.

В ее брачную ночь Хэгон честно пытался напиться, но проклятое вино, видно, выдохлось от его бессилия. Что он может против царя Когурё? только стискивать зубы и сходить с ума.

Царь Когурё обладает ею, и с этим ничего не поделаешь. Хэгон вливает в себя очередную чашу. В вине качается, искаженное колебанием жидкости, ее лицо — такое, каким оно было тогда, на камнях у речной заводи. Сгинь, наваждение, я знаю, ты лжешь — она отдается Саю, но любит-то другого. Разве может она быть так счастлива с Саю, как была счастлива там, на берегу Хангана... отдается Саю, а думает о Ёгу? Руки Ёгу на ее бедрах, губы Ёгу на ее губах, предрассветные сумерки, блеск воды и стон... Проклятый Ёгу! Пусть бы еще царь Когурё, она не любит его, но Ёгу... убить. Стереть с лица земли. Если того, кого она любит, не будет, она забудет о нем.

Хэгон улыбается. Теперь он знает, что может сделать для своей царевны.

Он убьет Ёгу — ради нее.

... Не сумел. Не справился.

Не убил.

Сколько жизней у этого мерзавца?..

Ушел из одной ловушки, из другой, из третьей... Ладно же, поймаем на приманку, против которой ты не устоишь. Ёгу воюет в Ляоси, теснит войска царства Чжао, прибирает к рукам людей и крепости; царю Когурё нужен союз с Чжао, и он отправляет в Ляоси посольство; и одной из переговорщиков едет туда его вторая царица. И кому ехать, как не ей? У дома Вире с царским домом Чжао давние связи.