Ермак 2. Главы 1-7

Глава 1. Встреча Государя Наследника.

Двадцать третьего июня тысяча восемьсот девяносто первого года ранним утром к пристани станицы Черняева подходил, дымя черным дымом из единственной трубы, пароход 'Вестник' под штандартом цесаревича в сопровождении однотипного конвоир-парохода 'Ермак'. Через несколько минут на станичную землю должна была ступить нога второго по значимости человека в Российской империи — Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя Николая Александровича Романова.

В апреле месяце в станицу пришло предписание из канцелярии генерал-губернатора Приамурья, в котором сообщалось, что в июле тысяча восемьсот девяносто первого года станицу, возможно, посетит Цесаревич. В управлении Черняевского округа начались горячие денёчки. Атаман Савин за два месяца похудел килограмм на пять и осунулся лицом.

В начале мая в разговорах о подготовке к встрече цесаревича впервые мелькнула мысль, а не показать ли цесаревичу мою школу и выучку казачат. После этого заболела голова и у меня. Стал готовить программу показательных выступлений в лучших традициях спецназа, а также вылизывать силами учеников 'Казачьей школы станицы Черняева' дом-казарму и полигон. Вот таким образом обозвали мою школу атаман и станичные старейшины. Как финансировать учёбу, так сами, а как показать цесаревичу, так станичная школа.

Изначально по плану Цесаревич должен был прибыть во Владивосток в июне тысяча восемьсот девяносто первого года. Но происшествие в Японии, когда наследник получил по голове саблей от 'тронутого' самурая-полицейского, способствовало сокращению японской программы. Утром в субботу одиннадцатого мая тысяча восемьсот девяносто первого года Николай Романов прибыл во Владивосток, где пробыл одиннадцать суток.

Первое, что сделал Цесаревич по прибытии во Владик — объявил Всемилостивейший Его Императорского Величества Александра III Манифест: 'В ознаменование посещения Сибири Любезнейшим Сыном нашим, Государем Наследником Цесаревичем и Великим Князем Николаем Александровичем, желая явить милость нашу тем из отбывающих ныне в Сибири наказания, в силу судебных приговоров, ссыльных, кои по день прибытия Его Императорского Высочества в пределы Сибири распределены в установленном порядке, повелеваем: первое — ссыльнокаторжным, которые добрым поведением и прилежанием к труду достойны снисхождения, уменьшить назначенные судом сроки каторги до двух третей, бессрочную каторгу заменить срочною на двадцать лет; второе — осуждённым за преступления, содеянные в несовершеннолетнем возрасте, в каторжные работы менее четырех лет, ныне же перечислить в разряд ссыльно-поселенцев...

Этот манифест уже две недели висел у сборной станичной избы на 'доске объявлений', как я про себя называл этот укрытый козырьком от непогоды деревянный щит. Казаки читали и витиевато — матерно излагали своё мнение. Общий смысл звучал — 'послабление царя варнакам к добру не приведёт'.

'Казачий телеграф' с опозданием в несколько дней, сообщал в станицу о событиях, связанных с нахождением Государя Наследника на земле Приамурья. Их было очень много, Николай Романов активно участвовал в социально-политической жизни губернаторства.

С моей точки зрения, из всех событий наиболее значимой была закладка станции Владивосток, как начало Великого Сибирского Пути длинной в восемь тысяч километров, который должен был соединить территории Дальнего Востока и сибирских областей с сетью внутренних рельсовых сообщений Российской империи. Второе, начало строительства сухого дока для ремонта военных кораблей во Владике.

Двадцать четвёртого мая в станицу дошли сведения об огромном успехе представителей молодого Уссурийского казачьего войска. В селе Никольское (будущий город Уссурийск) Его Высочеству был представлен взвод казачат-уссурийцев в возрасте от восьми до четырнадцати лет. Стройный и молодцеватый вид этого взвода, проявленная ими лихость в скачках и джигитовке вызвали одобрение Николая. Ещё позже стало известно, что Цесаревич благодарил командира казачьего дивизиона полковника Глена: 'Благодарю Вас, полковник, казачата представились молодцами, телеграфировал о них отдельно Государю Императору, благодарю ещё раз'. Так же Цесаревич упомянул, что 'среди уссурийских казаков чувствует себя как дома'.

Данное известие привело к тому, что атаман Савин и старейшины окончательно решили, что казачья школа станицы Черняева будет представлена цесаревичу. 'Необходимо, чтобы и среди амурских казаков Государя Наследник чувствовал себя, как дома', — озвучили итог своего решения старейшины.

Для меня и казачат начался настоящий ад. С полигона мы не вылезали с рассвета и до заката. Хорошо хоть на наше питание из станичной казны средства выделили. И, слава богу, из контролирующих лиц был один вахмистр Шохирев, который никуда не лез, а лишь смотрел и, как говорится 'мотал информацию на ус'.

Ещё хорошей новостью была информация о том, что в Благовещенске, на скачках первоочередного дивизиона Амурского полка, которые прошли после парада в присутствии наследника, их победителем оказался Василий Чуев. Именно он, ещё в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году во время состязаний казаков-малолеток показал лучшую джигитовку, а теперь служил первый год в Амурском конном полку.

Сегодня, весь подготовительный ад к встрече цесаревича закончился, и я, возглавляя двухшереножный конный строй казачат школы, сидя на любимом Беркуте, ждал встречи с Николаем Романовым.

Пароходы подходили к построенной для встречи наследника Государя пристани. В позапрошлом году, после сдачи испытаний на зрелость в Благовещенской гимназии, я возвращался в станицу на барже, которую тянул пароход 'Ермак'. Во время этого плавания убедился, что этот деревянный пароход с гребным колесом в корме имеет низкую осадку и способен подходить к самому берегу. Но руководство Черняевского округа решило перестраховаться и построило деревянную пристань.

На берегу, рядом с построенной для встречи будущего императора аркой собралось больше пятисот человек встречающих. Кроме жителей Черняева, приехали делегаты из станиц Толбузина, Ольгино, Кузнецова, со всех выселок и заимок, входящих в Черняевский округ. Все в нарядных одеждах. На конях два десятка моих казачат, да десяток лучших казаков наездников, отобранных со всего округа. Все остальные пешие.

'Вестник' и 'Ермак' аккуратно притерлись к причалу у станицы. После небольшой паузы на доски причала по переброшенному с парохода трапу вышел цесаревич, а за ним по 'табелю о рангах' стала выстраиваться свита. Поскольку однотипные пароходы имели по десять кают, то в относительном комфорте первого класса на них могли разместиться человек двадцать, поэтому свита была небольшой.

Сидя на Беркуте, я смотрел как к атаману Савину, стоящему с хлебом-солью на цветном рушнике, покрывающем поднос, неторопливым шагом подходил худощавый молодой мужчина с усами, но без запомнившейся мне по тому миру бородке. Одет цесаревич был в белый френч с золотыми погонами с царским вензелем, белую фуражку, темно-синие брюки-галифе, заправленные в сапоги. Подойдя к склонившемуся в поклоне атаману, Николай, сняв фуражку, перекрестился, затем отломил кусок хлеба и, макнув его в соль, отправил в рот.

За цесаревичем к караваю подошёл приамурский генерал-губернатор, командующий войсками Приамурского военного округа, а также наказной атаман Приамурских казачьих войск генерал-адъютант Корф. Сверкая золотыми адъютантскими погонами и аксельбантами, Корф также снял белую фуражку, перекрестился и, разгладив свою знаменитую бороду-бакенбарды на две стороны, вкусил хлеб-соль. После чего, надев фуражку, забрал у атамана поднос с хлеб-солью и передал назад кому-то из свитских. В этот момент раздался приветственный рёв собравшихся на берегу казаков и казачек.

Я, глядя на эту картину, судорожно прогоняя в голове те сведения, которые мне были известны о будущем царе Николае Втором, пытался определиться в своём отношении к нему, а также пытался понять стоит или не стоит делиться с ним информацией из будущего.

Кивая приветственно головой, цесаревич в сопровождении свиты и окружившей его толпы прошёл через арку, увитую зеленью и лентами. Приблизившись к нашему конному строю, который стоял отдельно за встречающими и за аркой, он отделился от свиты. Не дожидаясь пока он подойдет, я дал казачатам команду: 'Слезай'. А когда мои орлы застыли с левой стороны своих коников, подал команду: 'Смирно-о-о!'. Докладывать к цесаревичу не вышел, так как мне такого указания не было, а всё руководство станицы вертелось рядом с будущим императором.

Николай в одиночку пошел вдоль первой шеренги, останавливаясь перед каждым казачком, внимательно его разглядывая. Строй казачат, кажется, перестал дышать. Скосив влево взгляд, я увидел, как старшаки и мальки, перед которыми останавливался цесаревич, как будто, вырастали на пару-тройку сантиметров. Начав с левого фланга, через некоторое время наследник российского престола дошёл до моего места в строю. Внимательно осмотрев спокойным взглядом меня с ног до головы, таким же спокойно-скучающим голосом произнёс:

— Так вот ты какой, Тимофей Аленин. И что ты и твои ученики могут мне показать...

— Ваше Императорское Высочество, — оторопев от такого начала, я попытался, не дрогнув голосом, доложить, — в двух верстах от станицы находится казачья школа станицы Черняева, в которой воинскому делу обучается двадцать казачат в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет. На территории школы есть полоса препятствий, спортивный городок и оборудованное стрельбище. На этой базе учащиеся школы могут показать Вам свои умения и навыки. Рискну предположить, что такого Вы не видели ни в одной из станиц, которые уже посетили.

В этот момент к строю подошла свита цесаревича, а генерал-губернатор Корф, услышав конец моего доклада, поинтересовался:

— Ваше Императорское Высочество, о каком показе умений и навыков рассказывал Вам этот молодой казак?

— Уважаемый, Андрей Николаевич, — наследник трона, чуть развернувшись, взял генерал-губернатора Приамурья под локоть. — Вы услышали конец доклада от очень известного на Амуре молодого казака, о котором мне все уши прожужжал князь Ухтомский и начальник моего конвоя атаманцев есаул Вершинин.

— И чем же он известен?

— Об этом лучше услышать из уст князя. — Николай повернулся к свите. — Эспер Эсперович, подойдите к нам, пожалуйста. Перед нами тот самый молодой казак Аленин стоит, о котором вы так много мне рассказывали и, кажется, собираетесь о нём даже в книге о нашем путешествии упомянуть.

От свиты отделился и направился к будущему императору, мужчина лет тридцати, среднего роста, с ухоженными усами и бородой, единственный в свите одетый в гражданский фрак, рубашку, жилет, брюки и ботинки. Подойдя к цесаревичу и генерал-губернатору, мужчина поинтересовался:

— Вы звали меня, Ваше Высочество?

— Звал, Эспер Эсперович. Вот, Ваше сиятельство, полюбуйтесь, — Николай указал на меня правой рукой, как Ленин с броневика. — Это Тимофей Аленин! Прошу любить и жаловать!

— Эспер Эсперович, чем же знаменит сей казачок? Просветите! — В разговор вмешался генерал-губернатор Корф.

— Ваше превосходительство, как только наша экспедиция вступила на землю Приамурья, а особенно после посещения Благовещенска, при общении с местными жителями я стал часто слышать о молодом казаке Аленине из станицы Черняева. При этом, повествуют о нём, как о былинном герое. Какие подвиги ему приписывают, спросите вы?! Первый. В четырнадцать лет, будучи раненым, в одиночку уничтожил двадцать одного китайского бандита. Второй. Как очень меткий стрелок из винтовки на мишени может нарисовать буквы. Третий. Уничтожил с десятком молодых казачат огромную банду самого Золотого Лю, отобрав у него золото.

— Подождите, Ваше сиятельство, — генерал-губернатор жестом руки также попросил князя остановить речь. — Получается, это ты нашёл тела барона с баронессой Колокольцевых и их дочери?

Корф уставился на меня немигающим взглядом, и мне показалось, что в его зрачках начал полыхать огонь.

— Так точно, Ваше превосходительство. Извините, но мы не знали, что может произойти такая трагедия. У нас был обычный учебный выход. О том, что Ваши родственники и их сопровождение идут по тропе от Зейской пристани нам на встречу, мы не знали, поэтому и не смогли помочь.

— А что можешь сказать о Золотом Лю?

— Ваше превосходительство, я не знаю, откуда взялись такие слухи. Банду Золотого Лю уничтожила Албазинская сотня под командованием ротмистра, точнее подполковника Печёнкина.

— Ври, ври, да не завирайся, — генерал-губернатор разгладил рукой свою шикарную двойную бороду-бакенбарды. — Я всё-таки генерал-губернатор Приамурья. Неужели, сопляк, думаешь, что меня какой-то ротмистр смог обмануть?! Знаю я, как всё было на самом деле. Доложили те, кому положено. Но не всё! Твоей фамилии не звучало в докладе.

Корф посмотрел на цесаревича Николая и, как бы спросив разрешения, вышел перед строем казачат.

— Полюбуйтесь, Ваше Императорское Высочество, вся первая шеренга на отличных ухоженных конях, в новенькой форме, портупеи неизвестной конструкции, но смотрятся красиво. Таких ладных казаков строевого разряда не всегда увидишь! Как я понял, все из первой шеренги участвовали в бою с бандой Золотого Лю?! Взгляд дерзкий и смелый. Орлы!

Генерал-губернатор сделал паузу.

— Кто нашёл мою племянницу?

Строй казачат, который застыл монолитом вместе с конями, перестал дышать. Сложилось впечатление, что и кони превратились в статуи.

— Я, Ваше превосходительство, — ответил Владимир Лесков с позывным 'Леший' и вытянулся, будто аршин проглотил.

Корф подошёл к Лешему. Достав из бокового кармана мундира часы, сверкнувшие на солнце золотом, генерал-губернатор, взяв правую руку Вовки, вложил часы в ладонь молодого казака.

— Спасибо, тебе казак, если бы не ты, и косточек бы не осталось моих кровиночек Лизаньки и внучки Настеньки для похорон!

Губернатор Приамурья снял фуражку и перекрестился.

— И всем остальным выражаю свою благодарность! — произнёс генерал-губернатор, одев фуражку и отдав честь.

— Рады стараться, Ваше Превосходительство!!! — рявкнул строй учеников школы.

'Не одну неделю тренировались', — подумал я.

— Что же, если с этим вопросом разобрались, надо как-то выдвигаться на учебную базу. Я правильно, Тимофей, назвал место обучения? — Перевел на себя внимание цесаревич. — Князь Кочубей, организуйте нашу доставку к школе.

Эти слова были обращены к высокому, худощавому ротмистру в форме Кавалергардского ее величества полка. Услышав Николая, ротмистр, коротко кивнув головой, взял под локотки атамана Савина с протоиреем Ташлыковым и вывел их в сторону от окружившей Николая свиты.

'Вот и решился вопрос о том, что захочет посмотреть Государь Наследник', — подумал я про себя.

Цесаревич Николай, отметив, что опять завладел всеобщим вниманием, обратился к князю Ухтомскому:

— Эспер Эсперович, закончите повествование о героических свершениях казака Аленина. Эта информация с каждым новым его подвигом становится всё интереснее и интереснее.

Князь Ухтомский, склонив в вежливом поклоне голову, продолжил:

— Итак, господа, я остановился на разгроме банды Золотого Лю и получении в качестве трофеев золота. В среде казаков ходят ещё страшилки в виде отрезанных голов и ушей бандитов, якобы представленных в качестве доказательства разгрома банды.

— Не совсем страшилки, ваше сиятельство, — прервал князя генерал-губернатор. — В мою канцелярию действительно доставили для опознания голову Лю Ханьцзы по прозвищу Золотой Лю. Голова неплохо сохранилась, и Лю был опознан. Про уши также, что-то говорили, но утверждать не буду. Не вникал в эту тему глубоко.

— Боже мой, какая мерзость и дикость! — Цесаревич передёрнул плечами. — Варварство какое-то! Но, продолжайте, князь.

— Хорошо. Продолжаю. Следующий подвиг казака Аленина — это уничтожение огромной стаи красных волков, которая напала на обоз с товаром торгового дома 'Чурин и Ко'.

Князь Ухтомский потёр рукой лоб, как бы сосредотачиваясь и что-то вспоминая.

— Если проанализировать все слухи об этой эпической битве, то можно сделать следующие краткие выводы. Первое. Непонятно за какие заслуги Чурин нанял в охрану молодых казачат, а не опытных казаков. Второе. Несмотря на свою молодость, они уничтожили огромную стаю волков, чуть ли не в сто голов. Третье. Потерь среди людей в обозе не было. Четвертое. Красные волки казачат не трогали, потому что те заветное слово знают. И последнее. Аленин убил вожака и большую часть волчьей стаи, спас обозного старшину, а ещё вылечил от бешенства и антонова огня казака, которого искусал волк.

— А можно узнать — сколько реально было волков? — задал вопрос штабс-ротмистр в форме лейб-гвардии Гусарского его величества полка.

— Отвечайте, Аленин. Свита ждёт! — усмехаясь, попросил или приказал Николай.

— Шестьдесят один волк. Из них нашим охранным десятком было убито сорок один. Остальных уничтожили обозники. Лично пристрелил четверых. Вожак был убит мною и волк, который запрыгнул на плечи старшине обоза и попытался перегрызть ему шею. У казака бешенства и заражения крови не было. Я прочистил ему от гноя места укусов и наложил повязку. Такого нагноения не было бы, если бы укушенный давал ежедневно себя перевязывать или менял повязку сам. За трое суток тот перевязок не делал, из-за чего началось сильное воспаление. Заветное слово от красных волков — это народная сказка.

— Чётко, кратко, ёмко! Молодец казак! — Эти слова произнёс суровый генерал-майор Свиты Его Величества с огромной бородой и золотым оружием 'За храбрость'. — Шестьдесят волков — это много. А если они ещё и атакуют тебя, то страшно. Не допустить потерь — достойно.

— Владимир Анатольевич, давайте дальше князя Ухтомского послушаем. Насколько я помню его предварительные рассказы, мы еще не всё услышали о геройстве Тимофея, — прервал генерал-майора цесаревич.

— Что ещё можно рассказать? — князь снова потёр лоб. — Автор песен 'Казачья', 'Есаул', 'Кавалергардская', 'Русское поле' и 'Любовь казачки'. Год назад единственным из экстернатов сдал восьмым в потоке по результатам испытания на зрелость в шестиклассной Благовещенской мужской гимназии. Подготовился самостоятельно. Как уже успел уточнить здесь у батюшки Александра, Тимофей закончил только два класса при местной церкви. Создал свою школу по подготовке молодых казачат. Результаты деятельности учащихся этой школы вы уже слышали. Пожалуй, всё!

В разговоре возникла пауза, которую прервал генерал-майор Свиты Его Величества:

— Действительно, былинный герой. И когда только успел столько дел сотворить? Лет то тебе сколько, казак?

— Семнадцать, ваше превосходительство. А все перечисленные события произошли за последние три года.

— Выглядишь значительно старше.

В этот момент к цесаревичу быстрым шагом подошёл князь Кочубей.

— Ваше Императорское Высочество, через десять минут сюда будут доставлены оседланные кони, а также двуконная коляска и два тарантаса.

— Отлично! — Николай, приняв доклад князя, обратился ко мне. — А тебе, Тимофей Аленин, сколько времени надо для организации показа?

— Через десять минут в полевой форме и с оружием отряд будет стоять на окраине станицы для выдвижения к учебной базе в Ермаковскую падь. Показ умений и навыков будет начат сразу при прибытии. Разрешите дать команду?

— Разрешаю, — будущий император вяло махнул мне рукой и повернулся к свите.

Я же, повернув голову налево, громко скомандовал: 'Садись!'

Казачата обеих шеренг слажено и синхронно, как роботы-автоматы перебросили поводья на холки коней, затем, не касаясь стремян, почти одновременно взлетели в сёдла. Я, оказавшись в седле, выехал из строя на корпус вперёд и, повернувшись к строю, громко и чётко скомандовал: 'Смирно! Через десять минут все в полевой форме, с походным снаряжением и с оружием стоим конными в двухшереножном строю у начала тропы в Ермаковскую падь. Вопросы, есть?'

Дождавшись дружного ответа от казачат: 'Никак нет'. Скомандовал: 'Направо — МАРШ!'

Мои ребята по команде развернули коней направо, после чего отряд в две колоны шагом направился от пристани в сторону станицы. Дождавшись прохождения отряда, я, развернув коня, пристроился замыкающим. Моё снаряжение было на хуторе, но, вспомнив мудрую армейскую мысль 'подальше от начальства, поближе к кухне', решил не рисковать и направился к месту сбора отряда. Что может ещё прийти в голову наследника российского престола не известно. Лучше держаться в отдалении.

'Так что, бережёного бог бережёт', — подумал я, направляя коня следом за ребятами.

Между тем казачата, отъехав от свиты и толпы встречающих метров на тридцать, вернее всего, по команде Ромки Селевёрстова с гиканьем и свистом рассыпались в разные стороны. Каждый из мальчишек широким намётом полетел к своему двору переодеваться и вооружаться.

Через десять минут два десятка казачат в полной боевой выкладке и тревожным набором в перемётных сумках стояли в строю у начала тропы-дороги в сторону Ермаковского хутора. Увидев, что в начале улицы появилась двуконная коляска, в которой белым пятном кителя и фуражки, выделялся цесаревич, я дал команду на выдвижение и возглавил строй.

Когда нашу колону догнала коляска с цесаревичем, дал команду запевать песню. Ребята на два голоса задорно грянули 'Казачью'. После её окончания из конца колоны сопровождения наследника звонкие женские голоса затянули 'Каким ты был...'. Оглянувшись назад, чуть съехав с тропы, я увидел, что за цесаревичем и его свитой тянется целый поезд из верховых, телег, тарантасов, на которых ехали встречавшие наследника Государя казаки и казачки Черняевского округа.

Казачата без моей команды запели 'Есаула'. Когда они смолкли, казачки запели 'Терскую лезгинку', мои за ними затянули 'Скакал казак через долину...'. Две версты под песни пролетели быстро. Впереди показался хутор, а у меня в голове возник серьёзный вопрос: 'Где я всех размещу?' На хутор решил не заезжать. Если цесаревич захочет посмотреть дом-казарму, заедем на обратном пути. Сейчас же, если остановиться перед хутором, то образуется затор.

'Не на том зациклился, — подумал я. — Впереди полигон и показуха. Лишь бы всё прокатило. А то меня атаман Савин и старейшины съедят без лука, как капитана Кука'.

Глава 2. Показуха на полигоне.

Проехав до полигона, дал команду Лису построить отряд перед полосой препятствия. Сам с тройкой Тура стал руководить размещением на полигоне свиты и приехавших казаков и казачек Черняевского округа, которых прикатило под двести человек. Когда закончили эту суматоху и подъехали к отряду, перед ним уже спиной к строю, а лицом к полосе препятствий стоял цесаревич с генерал-губернатором Корфом и генерал-майором Свиты Его Величества, который являлся, как успел выяснить князем Барятинским — начальником императорской охоты, обер-егермейстером Высочайшего двора и другом императора Александра III. Также рядом с Государем Наследником стоял контр-адмирал Басаргин. За этой четвёркой стояли флигель-адъютант Его Величества князь Оболенский, князь Кочубей, штабс-ротмистр Волков, князь Ухтомский, а также доктор фон Рамбах и художник Гриценко — лица, лично избранные императором для неотлучного сопровождения Его Императорского Высочества в путешествии. Там же стояла пятёрка атаманцев конвоя-охраны. Старшим среди сопровождения наследника был князь Барятинский.

Эту информацию о главных представителях свиты цесаревича я успел узнать от есаула Вершинина. Этот казачина размером больше Митяя Широкого, с внешним видом истинного арийца, только с бородой отвечал за безопасность наследника. За десять минут, что я ждал казачат на месте сбора, есаул успел мне разъяснить ху из ху в свите, а также, что мы можем, а что не можем делать на полигоне в присутствии Наследника Государя.

Спрыгнув с Беркута и кинув повод Ромке, направился к цесаревичу и окружающей его свите. Обернувшийся штаб-ротмистр Волков, увидел меня и, сделав шаг к наследнику, что-то сказал ему. Николай развернулся и сделал приглашающий жест. Свита расступилась, и я подошёл к наследнику престола.

— Объясните, Тимофей, что это за сооружения и для чего они нужны? — спросил меня Николай Романов, когда я встал рядом с ним.

— Ваше Императорское Высочество, мы называем эти сооружения полосой препятствий, которые могут встретиться в бою. При их прохождении у казачат вырабатываются: сила, выносливость, ловкость и быстрота реакции. Также приобретаются навыки и умения для боя в пешем порядке.

— Тимофей, но казаки в основе своей предназначены для конного боя. Зачем все это? Вы же относитесь ко второй Черняевской сотне Амурского конного полка, а не к пешему батальону и пешим казачьим ротам? — поинтересовался генерал-губернатор Корф.

— Ваше превосходительство, слушая рассказы старейшин и станичников, которые участвовали в боях на Амуре, сделал для себя выводы, что конных боёв практически не было. В горах, сопках, в лесу или на заболоченных равнинах конным не повоюешь. Когда готовился к сдаче испытаний на зрелость в гимназии, специально изучал рельеф Приамурья. Анализ показал, что около пятидесяти процентов площади губернаторства занимают горы и возвышенности, покрытые лесом, двадцать процентов тайга и около тридцати процентов равнины, большая часть из которых заболочены и залиты водой. Только в Зейско-Буреинской равнине, которую называю 'Амурскими прериями' встречаются участки поверхности, где можно вести конные бои, и они составляют не больше десяти-пятнадцати процентов рельефа Приамурья, — я замолчал, переводя дыхание.

— Продолжайте, Тимофей. Очень интересно! — поторопил меня князь Барятинский, посмотрев на меня заинтересованным и внимательным взглядом.

— Из проведенного анализа пришёл к выводу, что местность, изрезанная глубокими распадками и марями, горами и высокими сопками, непроходимой тайгой и затопленными равнинами не позволяет использовать в полную силу коня. Как следствие, в большинстве случаев вести возможные боевые действия мне придётся во время службы в Амурском полку в пешем порядке. Поэтому я подумал, что было бы неплохо соединить стандартное обучение конного казака и пластуна. Мне дед много рассказывал о кубанских пластунах, и о том, как они воевали в Крымскую войну, об их хитростях и военных ухватках.

— Интересный и оригинальный вывод. Продолжайте, Тимофей, — прервав меня, бросил реплику князь Барятинский.

— Потом мне в руки попался журнал 'Русский вестник' за тысяча восемьсот шестьдесят седьмой год, в котором была статья генерал-майора Фадеева. В данной статье Его превосходительство рекомендовал формировать отборные батальоны пластунов из охотников. По его мнению, метко стрелять, можно научить любого рекрута, но нельзя научить бесшумному передвижению по местности, умению долго и неподвижно сидеть в засаде, а потом сделать только один меткий выстрел, или незаметно подкрасться для этого выстрела, запоминать каждую тропинку на местности и уверенно на ней ориентироваться.

Я перевёл дыхание и сделал глубокий вздох.

'Боже мой, я спокойно разговариваю с будущим императором российским, с князем и личным другом Александра III, который имеет второй классный чин в табеле о ранге и с генерал-губернатором — царём и богом этих мест. — Мысль во время паузы молнией пролетела в моей голове. — В той жизни так высоко не залетал! Надо за языком следить!'

— Если посмотреть на амурских и уссурийских казаков, то большинство этим требованиям отвечают, так как охота основной казачий промысел, приносящий достаток в этих местах, — продолжил я.

— Поясни, Тимофей, — вид у Николая уже не был скучающе-благодушным. В его взгляде я увидел интерес к тому, что я рассказывал.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество. Этой весной в станицу приезжали чиновники из канцелярии генерал-губернатора для переписи населения Черняевского округа и анализа его хозяйственной деятельности. Меня атаман Савин привлекал, как дополнительного писаря для оформления отчетных документов. Картина получилась следующая: в восьми станицах и хуторах округа сто тридцать четыре двора, в которых проживает восемьсот четырнадцать жителей из них четыреста тридцать восемь мужского пола. Кроме одиннадцати мещан все казаки, приписанные к Амурскому конному полку. В рабочем возрасте сто девяносто мужчин и сто пятьдесят девять женщин. На двор в среднем приходится шесть душ обоего пола и одна целая четыре десятых работника. На службу в Амурском конном полку по строевому и запасному разряду записано сто пятнадцать казаков. Отведенных земель округу четыре тысячи сто десятин, из которых сто тридцать десятин занято усадьбами и выгоном, тысяча семьдесят десятин покосами, семьсот пятьдесят десятин пашнями. Из пахотной земли состоит под посевами в этом году только четыреста двадцать десятин. Остальные — лес. Посевы и огороды дают только пропитание и немного выращенного на продажу. Поэтому основной заработок казаков Черняевского округа составляют охотничьи трофеи.

— Могу подтвердить, Ваше Императорское Высочество, — Корф вклинился в мой доклад уверенным голосом. — По представленной мне из канцелярии статистики — по земельному довольству Черняевский округ находится в самых невыгодных условиях в губернаторстве, без сомнения, вследствие неимения удобных для земледелия земель в соседстве Амура.

— И что же даёт по твоему мнению, Тимофей, для становления воина охотничий уклон в хозяйстве казаков Черняевского округа? — поинтересовался цесаревич.

— Я думаю — определённые навыки, которые можно будет потом применить в пешем бою. Для выслеживания разведки или мелких групп противник это опыт следопыта. В нашем отряде лучший следопыт Лесков Владимир, которому его превосходительство генерал-губернатор часы вручил. Он с шести лет с отцом на охоту ходит. Любой след читает.

— Да.. Хмм.., — горестно вздохнул генерал-адъютант Корф.

— Охота на крупного хищника, например, тигра или медведя, — продолжил я, — требует не только внимательности, но смелости и решительности. Это сказывается на формировании твёрдого характера, а также меткости. Неудачный выстрел может стоить очень дорого, включая и саму жизнь. Мой дядька Тимофей погиб на охоте. Его тигр задрал. Иногда, во время охоты приходится стрелять на бегу, подчас не целясь, навскидку. Данный навык чрезвычайно нужен и в боевых условиях. Таким образом, охота формирует особые качества, сродни тем, что присущи пластунам — качества пешего разведчика, быстрого и эффективного, сильного и меткого в ближнем пешем бою.

Я замолчал и посмотрел на цесаревича.

— Что скажете? — Николай поочередно посмотрел на Корфа, Барятинского и Басаргина.

— При первом рассмотрении, ничего нового для требований к воинским умениям казаков пеших батальонов Амурского, Уссурийского и любого другого казачьего войска, — начал генерал-губернатор Корф. — Но выкладка о том, что только десять-пятнадцать процентов земель Приамурья пригодно для ведения конных боевых действий заставляет задуматься. Дам команду офицерам Генерального штаба из моего Приамурского военного округа проанализировать эту информацию.

— А мне интересна мысль — объединить навыки и умения ведения боевых действий конных казаков и пластунов. — Произнёс князь Барятинский. — Может получиться оригинальный вид войск — казачьи драгуны.

Князь задорно рассмеялся, из-за чего его борода заколыхалась на груди.

— Считаю, что мы заговорились, — подытожил цесаревич. — Пора посмотреть на полосу препятствий в действии. Что мы увидим, Тимофей?

— Ваше Императорское Высочество, старший десяток обучен проходить полосу препятствий с винтовками и снаряжением, младший без оружия, но со снаряжением небольшого веса. Полосу проходят парами, соревнуясь друг с другом. По окончании полосы препятствий вооружённые казачата выходят на линию огня стрельбища, оборудованного в овраге. Мишени изготовлены из чурбаков, поставленных друг на друга и падающих при попадании. Поэтому махальные не предусмотрены. Огонь казачата открывают самостоятельно при выходе на линию. По окончании стрельбы, проходящая полосу пара возвращается бегом на место старта.

— Ваше Императорское Высочество, я против стрельб с нарушением требований Наставления восемьдесят четвертого года, — вмешался в разговор командир конвоя есаул Вершинин.

В синем мундире Лейб-Гвардии Атаманского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка, высокой черной барашковой шапке с султаном из белых перьев, с витыми погонами есаул со своими мощными габаритами выглядел на фоне цесаревича весьма внушительно.

— Алексей Львович, увольте меня от своей мелочной опеки, — раздражённым голосом произнёс цесаревич. — В Индии во время охоты на гепарда, вы меня чуть до нервного срыва не довели. Что мне здесь-то может грозить, скажите?!

Цесаревич побледнел, на скулах заиграли желваки. Было видно, что он с трудом сдерживает гнев.

'Бедный есаул, — подумал я. — Быть телохранителем у первых лиц государства — это жуть. Проще 'убится аб стену или выпеть йаду'.

— Всё, есаул Вершинин, я ваше мнение принял к сведению, но смотреть прохождение препятствий будем со стрельбами. — Цесаревич говорил, будто бы заколачивая каждое слов. — Аленин, начинайте показ!

— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! — Я принял самую молодцеватую свою стойку 'смирно'. — Сколько пар запускать?

— А что ты планировал нам показать? — вопросом на вопрос ответил наследник.

— Прохождение полосы препятствий двумя-тремя парами. Показ всем отрядом комплекса боевых приёмов и ударов кинжалом, шашкой, а также кинжалом и шашкой одновременно. После этого, отряд, разбившись на пары, покажет условные бои один на один с оружием и без него. Небольшие сценки по захвату языка. Снятие часового. Выучку коней для пешего боя. На десерт конная рубка лозы младшим десятком.

— Отменно подготовились! — Барятинский, положив левую ладонь на эфес золотого георгиевского оружия, правой рукой достал из кармана мундира платок и вытер вспотевший лоб. — Такой программы для встречи гостей я и в военных училищах не видел, не говоря уж о юнкерских. Начинайте, Тимофей, а то солнце припекать начало.

— Слушаюсь, Ваше высокопревосходительство. — Я чуть переступил с ноги на ногу, ещё больше вытягиваясь во фрунт.

— Ваше Императорское Высочество, вам со свитой лучше пройти вперёд и вправо шагов шестьдесят. Вон туда, к началу ограждения стрельбища, — я вытянутой рукой показал направление движения и конечную точку перемещения. — С того места Вам будет хорошо видно и прохождение полосы препятствий и стрельбу. А есаул Вершинин может направить двух атаманцев на линию огня, для контроля стрельбы учениками казачьей школы.

— Хорошо, Тимофей. Пойдёмте, господа.

Цесаревич двинулся к указанному мною месту. За ним потянулась свита. Проходящий мимо меня есаул Вершини, сверкнул из-под бровей голубыми глазищами и благодарно кивнул головой.

Я вернулся к застывшему строю отряда и дал команду: 'Слезай'. Казачата спешились и, застыв, вопросительно уставились на меня.

— Лис, Тур, Леший, Шило, Сава и Сыч, вы парами идёте по полосе. Следующая пара стартует, досчитав до ста пятидесяти. Не торопитесь. Основная задача пройти препятствия чисто, без срывов и падений. Кто промажет по мишени — тому дополнительно четыре часа занятий на прицельном станке! Стреляйте по ближним чурбакам на 200 шагов. В дальние чурбаки, на 300 шагов разрешаю стрелять только Туру и Лешему. Всё понятно!

Дождавшись ответных кивков шести казачат, я продолжил.

— Дан, с остальными, вон там, — я указал на незанятую народом площадку метрах в двадцати от начала полосы, — из лошадей составите 'вагенбург', а то нашу коновязь заняли. Потом в две шеренги строитесь на линии старта 'тропы разведчика'. Всё! Время! Разойдись!

Отдав команду, пошёл к атаману Савину, старейшинам и видным казакам округа, которые небольшой кучкой стояли метрах в десяти от нашего строя. Краем глаза, отдавая команды казачатам, видел, как Савин старался незаметно для цесаревича и свиты подозвать меня к себе.

— Господин атаман, — обратился я к Савину, подойдя к казакам.

— Что там, Тимофей? Что Государь Наследник говорит? Не томи! — атаман, тяжело вздохнув, снял фуражку и вытер рукавом пот со лба.

— Всё хорошо, Иван Митрофанович. Его Императорское Высочество дало согласие посмотреть все наши выступления.

— Хорошо ему. Мы тут все извелись, а он спокойно с самим Государем Наследником разговаривает, да с генералами. Я слова все забыл, которые неделю учил, когда цесаревичу хлеб-соль вручал, а он десять минут чего-то рассказывал! — Атаман повторно вытер пот со лба. — А кто второй то генерал в свите да контр-адмирал? Генерал-губернатора Корфа мы знаем.

— Его высокопревосходительство, генерал-майор Свиты Его Величества князь Барятинский — начальник императорской охоты, обер-егермейстер Высочайшего двора и личный друг императора Александра III. Он старший в свите цесаревича.

— Ох, боже ты мой, — испуганно выдохнул дед Митрофан Савин.

— А морской генерал — это контр-адмирал Басаргин. Состоит в свите Его Императорского Высочества, флаг-капитаном. Был флагманом отдельного отряда кораблей, на которых Цесаревич совершил плавание от Триеста до Владивостока.

— Господи, начальство то какое, — тяжко вздохнул старый Подшивалов Феофан.

— Ты это! Не подведи, Тимофей! За честь станицы и округа отвечаешь! — дед Давыд Шохирев в волнении теребил правой рукой свою роскошную бороду. — А то пошли на поводу у Митяя Широкого с твоей показухой. А вдруг Наследнику не понравится?

Вперёд выдвинулся вахмистр Ширяев, раздвигая казаков своими широченными плечами.

— Господа казаки, обсуждали же всё на сходе. Поверьте, всё будет хорошо. Что видел Наследник Государя в других станицах, кроме Никольской? Встретили с хлебом-солью, лучшие наездники показали джигитовку. Вручили подарок Наследнику, получили отдарки. И всё! А тут — целая казачья школа станицы Черняева. А чему казачат в ней учат — сейчас увидите. Я когда эту показуху, как это Тимофей называет, полностью увидел неделю назад, то обалдел. Такого точно, нигде не увидишь. Так что всё будет лепо. Наследнику Государя точно понравится!

— Дай бог, дай бог! — атаман Савин перекрестился, а за ним дружно перекрестились все казаки. — Беги, Тимофей, казачата уже построились.

Я развернулся и побежал к своим, но был остановлен окриком одного из атаманцев, который взмахом руки показал мне, что меня ждёт цесаревич. Развернувшись, побежал к наследнику.

— Что-то мы заждались, Тимофей. Давай начинай! — Цесаревич приветливо махнул рукой, показывая, чтобы я встал рядом с ним.

Я развернулся и, увидев, что Ромка Селевёрстов смотрит на меня, дал ему команды, выученными в отряде жестами спецназа: 'Двое' и 'Вперёд'. После этого подошёл и встал рядом с наследником.

— Что ты сделал, Тимофей, подняв руку вверх показав пальцами 'виктория — победа', а потом этой же рукой махнул вниз? — спросил меня цесаревич.

— Ваше Императорское Высочество, в бою, особенно в засаде, не всегда можно общаться голосом. Вот мы и придумали язык жестов. Я же подал команды: 'Двое' и 'Вперёд'.

— Интересно, и сколько команд в языке жестов вашего отряда? — поинтересовался наследник.

— Тридцать основных. И комбинации из них, — ответил я.

— Действительно, интересно, — задумчиво произнёс князь Барятинский.

Между тем, Лис и Тур, получив команду, вышли на старт и спрыгнули в траншею. Остановились на секунду, а потом, выпрыгнув из неё, побежали через участок с воронками. В траншею спрыгнули Леший и Шило.

Первая пара прошла участок воронок, затем песка и болота с пнями и добежала до рва глубиной в косую сажень с земляным валом. Прыжок в ров, внизу Лис, подсаживаемый Туром, прыгнул вверх и зацепился за конец пенькового каната, который находился на высоте двух метров от дна рва. Быстро перебирая руками, выбрался на вал. Перебросив из-за плеча винтовку, держась за ствол и ремень винтовки, Лис опустил её прикладом вниз. Ждущий внизу Тур ухватился за приклад и с помощью Ромки быстро выбрался наверх.

— Эх, как?! Ловко! — нарушил стоящую в свите тишину, воскликнул князь Кочубей.

Завал из деревьев, оплетенных верёвкой, в десять метров был следующей преградой, которую Антип Верхотуров и Ромка Селевёрстов быстро преодолели. Подбежав к канаве с водой шириной четыре метра и глубиной до метра, Лис и Тур прыжком перенеслись через неё при помощи шестов, подвешенных над канавой на перекладине.

— Чисто обезьяны, — усмехнулся в бороду князь Барятинский.

Тур и Лис, преодолев канаву, упали и стали преодолевать ползком участок в двадцать метров под верёвками на кольях, натянутых на высоте около сорока сантиметров.

— Точно — пластуны! — снова пробасил князь Барятинский.

Первая пара, преодолев ползком препятствие, поднялись и побежали по перекинутым брёвнам через ров глубиной два метра с водой на дне и шириной метров шесть. Потом был участок длиной в десять метров с малозаметными силками и спотыкачами.

Дальше деревянные стенки, имитирующие дзоты с амбразурами различных размеров. Тур и Лис, подхватив с земли по солидному голышу, заменяющие гранаты, запустили ими в имитацию.

— А это, что за препятствие? И зачем твои ученики камни бросали? — поинтересовался цесаревич Николай.

— Ваше Императорское Высочество, на этом препятствии ученики школы учатся бросать трехфунтовые гранаты, попадая в цель.

— Ещё и гренадёры! — усмехаясь, пророкотал Барятинский.

Тур и Лис на следующем препятствии спрыгнули в траншею, из которой два хода сообщения вели к чучелам для снятия часового. Достав кинжалы, они резко приблизились к чучелам из бревен, обвязанных канатами, и нанесли удары.

— Я понял, что казачата сняли часовых, но почему чучела в ямах? — спросил генерал-губернатор Корф.

'Вот об этом я не подумал. До окопных войн ещё больше десяти лет', — пролетела в моей голове мысль.

— Чтобы труднее было подбираться, — ответил я первое, что пришло на ум.

— А реально, ученикам школы приходилось снимать часовых? — поинтересовался Корф.

— Так точно, ваше превосходительство. При нападении на лагерь Золотого Лю я и Селевёрстов Роман, один из проходящих полосу препятствий в первой паре, сняли по часовому кинжалами, — ответил я.

— Это было чуть меньше двух лет назад. Сколько же вам было лет? — продолжил блиц опрос-допрос генерал-губернатор.

— Мне было почти шестнадцать, Селевёрстову четырнадцать. Большинству казачат из старшей группы тринадцать.

— Таких подробностей о возрасте казачат, уничтоживших банду Золотого Лю, мне не докладывали. Я думал, что вы казаки-малолетки. — Корф затеребил рукой одну из половинок своей бороды. — А сколько времени казаки обучались?

Я отметил мысленно, что генерал-губернатор назвал нас казаками. Такая оценка в глазах хозяина Приамурья дорогого стоила.

— С Романом Селевёрстовым мы занимались чуть больше года, с остальными почти полгода, — ответил я.

В этот момент стартанула пара Лешего и Шило. А на исходный рубеж, спрыгнув в траншею, вышли Раздобрев Савватей и Савин Евгений.

Надолбы и колья, расставленные на участке длиной метров десять, Лис и Тур прошли быстро, после чего как кошки по пазам и скобам поднялись на самый верх пятиметровой деревянной стены из стоймя вкопанных бревен, с которой спустились с помощью канатов, прикрепленных на другой стороне стены.

— А данное препятствие для каких целей? — спросил меня князь Барятинский.

— В Приамурье много пусть и небольших гор, а за Амуром их еще больше в приграничье. На этой стене казачата учатся лазить по горам и преодолевают страх высоты, — ответил я.

— Вершинин, а из атаманцев кто-нибудь по этой стене взберётся? — спросил есаула цесаревич.

— Если прикажут, мои атаманцы влезут, куда угодно, — мрачно ответил начальник охраны Николая.

— Ваше Императорское Высочество, у нас около месяца уходит на изучение прохождения препятствий по одному. Полную полосу казачата начали проходить больше чем через два месяца тренировок. А в полном вооружении и снаряжении только через год. При этом в полевой форме учеников школы предусмотрена специальная ременная система, которая позволяет прикреплять к ней всё снаряжение и вооружение, чтобы оно не мешало и равномерно размещалось по телу.

Я встрял в разговор, чтобы цесаревич, не, дай бог, не заставил свою охрану штурмовать стену или попытаться пройти всю 'тропу разведчика'. Только травм мне не хватало.

— И кто же придумал это снаряжение? Портупеи, которые были на казачатах при встрече, кто придумал? — спросил генерал-губернатор.

— Вместе придумывали, — ответил я. — Вариантов было много. Попробуем образец. Не понравилось, делаем другой. А парадная портупея больше для красоты.

'Не так и много вариантов было, — подумал я про себя. — Больше подгоняли РД под перемётную сумку и остальную мелочь. Но об этом лучше не говорить'.

— И кто же эти эксперименты финансировал? — спросил генерал-губернатор Корф.

— Из казны школы. На учебных выходах занимались охотой. Трофеи продавали. Помогали семьи казачат. Из станичной казны также немного помогали, сначала атаман Селевёрстов, потом атаман Савин. Официальной возможности помогать больше, у них не было.

— Понятно! — усмехнулся Корф, разгладив на две стороны свою бороду. — Шельмец. Значит, золото у Лю всё-таки взяли. Орлы!

— Вы о чём, Андрей Николаевич? — поинтересовался цесаревич.

— Это я своим мыслям, Ваше Императорское Высочество.

'Фууу! Пронесло! — подумал я. — А Корф, отличный дедок'.

Пока мы, можно сказать, 'беседовали', первая пара пробежала наклонные лестницы, перепрыгнула двухметровый забор, прошла бревна высотой три метра с площадками для спрыгивания. И теперь Лис и Тур ползли с помощью рук и ног по горизонтальным канатам длиной шесть метров, натянутых на деревьях на высоте четырёх метров.

— Ваше Императорское Высочество, считаю такую полосу препятствий очень полезной для обучения воинов Российской империи. — Тон князя Барятинского был серьёзен. И сам он выглядел при этих словах серьёзным и задумчивым.

— Тимофей, какой общий вес вооружения и снаряжения у казачат, которые проходят сейчас полосу препятствия?

— Где-то полпуда, ваше высокопревосходительство. Но могут и с большим весом, — ответил я.

— А сколько им лет?

— В основном шестнадцать.

— Хмм... А выглядят старше и значительно более развитыми физически для своих лет.

— Ваше высокопревосходительство, старшая группа тренируется два года, младшая год.

— Интересно! Большинство прошедших медкомиссию рекрутов из крестьян в двадцать один год физически выглядят намного хуже, — озадачено произнес князь.

'Ага! Проходил медкомиссию каждый второй или третий, да ещё откармливать надо было этих рекрутов с полгода, — подумал я. — Некоторые мясо в каше или щах первый раз за многие годы увидели'. Вслух, конечно, я эти мысли не озвучил.

— А здесь, Ваше Императорское Высочество, чуть ли не дети по возрасту проходят сложные препятствия, которые не каждый солдат или казак строевого разряда пройдет. — Продолжил Барятинский, показывая рукой на три пары казачат, проходящих полосу.

Тур и Лис уже ноздря в ноздрю бежали по наклонной стене из слег, чтобы спрыгнуть в отверстия с высоты около четырех метров, оказавшись в канаве с песком.

Пока цесаревич задумчиво рассматривал полосу препятствий, по которой с интервалом шли две пары казачат, Тур и Лис добрались до линии огня стрельбища, где их ждали два атаманца из конвоя цесаревича.

Достав из подсумков пачку с пятью патронами, Ромка и Антип зарядили свои винтовки. Передёрнули затворы и, взяв в распор ремень винтовки, приняли стойку для стрельбы стоя. Через пару секунд почти одновременно прогремели два выстрела. Вдали с двух мишеней, состоящих из трёх чурбаков, поставленных неровно друг на друга для меньшей устойчивости, слетели верхние чурбаки.

— Какое расстояние от линии огня до пораженных мишеней? — задал мне вопрос князь Барятинский.

— Триста шагов, ваше высокопревосходительство, — ответил я.

— Отличная стрельба после такой физической нагрузки, — отметил генерал-губернатор Корф.

Свита цесаревича начала активно обсуждать результаты прохождения полосы препятствий и стрельбу первой пары. Я же думал о том, какой фитиль вставить Ромке, за то, что тот стрелял в дальнюю мишень, нарушив мой приказ.

Лис и Тур, между тем разрядили винтовки под бдительным контролем атаманцев и побежали к началу 'тропы разведчика'. Так же удачно отстрелялись оставшиеся две пары и заняли своё место в строю перед полосой препятствий.

— Что дальше, Тимофей? — обратился ко мне наследник.

— Показ в составе отряда комплекса боевых приемов с оружием, Ваше Императорское Высочество, — ответил я.

— А ты вашим языком жестов отсюда можешь дать команду отряду?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество.

— Тогда, командуй.

'Не сталкивались вы, ваше высочество с показухой в советской, а потом российской армии, — подумал я. — Всё давно продумано и отрепетировано, даже такой вариант с подачей команды жестами'.

Я поднял правую руку над головой, сделав круг над головой, а потом этой же рукой указал место полигона почти напротив свиты, где при подготовке к возможному выступлению, голышами были отмечены места размещения каждого участника показухи. Цесаревича и свиту на место, где сейчас они стояли, я отправил по заранее разработанному сценарию.

Отряд, увидев сигнал, веером сорвался с места и занял отрепетированные места в разомкнутом строю в четыре колонны по пять человек. Казачата с винтовкой за спиной, шашкой и кинжалами, застыв на пару секунд, по резкой команде Ромки 'Начали!', с выдохом выдернули из ножен кинжалы, принимая боевую стойку. А дальше понеслось представление для гостей, которое в моём прежнем времени можно было увидеть в частях спецназа по праздникам.

Не желая сильно удлинять показательные выступления, мы отработали для боёв с кинжалом, с шашкой и ими обоими комплексы по пятнадцать движений. Начальная боевая стойка, блок — удар с первым шагом. Три шага вперёд с концентрированными ударами на громком выдохе, защита и поворот на девяносто градусов налево для кинжала, направо для шашки, ещё два шага с защитой и последующим ударом.

Потом разворот на 180 градусов и по этой же траектории возвращение назад с концентрируемыми ударами холодным оружием на разных уровнях, блоками защиты и с дополнительными ударами ног. С кинжалом и шашкой комплекс был рассчитан на четыре шага вперёд в различных стойках, с последовательными ударами и приемами защиты, потом две колоны поворачивались налево и делали шаг, а две колоны направо и также делали шаг. При возвращении колоны снова смыкались.

Конечно, той невероятной синхронности выступлений китайских и корейских больших коллективов по боевым искусствам, гимнастике, танцам в том моём времени, мы за два месяца тренировок не добились, но всё же показуха прошла на очень высоком уровне. Особенно для этого времени. Да и в будущем смотрелось бы данное выступление очень недурственно.

Цесаревич и его свита зачаровано глазели, как двадцать казачат, словно единый механизм с концентрированным выдохом единообразно рубят, колют, защищаются, наносят удары кинжалом, шашкой, руками и ногами. Скорость движения у ребят также была высокой.

Гул, который висел над полигоном, создаваемый многоголосой толпой во время прохождения учебных пар по полосе препятствий, внезапно стих при начале этого выступления, после первого резкого выдоха участников.

Закончив выступление, которое прошло почти в полной тишине, ребята замерли на исходной позиции, перед этим резко вложив кинжал и шашку в ножны.

Последовала команда Лиса: 'Оружие, на землю!'. По этой команде казачата, перекинув из-за спины винтовки, сделав шаг правой ногой вперёд, положили оружие справа от себя. Выпрямились и, перекинув через голову перевязь портупеи шашки, сделали ещё раз шаг вперёд и положили её на землю. Выпрямившись, застыли по стойке смирно, только с кинжалами за поясом.

'Кругом!' — скомандовал Ромка, и мальки со старшаками, сделав одновременный поворот на 180 градусов, выбежали из прямоугольника, где лежало оружие и построились в пять квадратов по четыре человека. Квадраты застыли лицом к свите в шахматном порядке, как цифра пять в виде точек на кубике игральной кости.

'Начали!' — скомандовал Селевёрстов и казачата, развернувшись в четвёрках лицом друг к другу, приступили к новому показательному выступлению.

В каждой четвёрке двое вышли в центр квадрата и начали рукопашную схватку с нанесением ударов руками и ногами, захватами и бросками. После окончания краткой схватки, пары встали на место. В бой вступили вторые пары. В каждой четвёрке схватки происходили по разному сценарию. Старшаки ногами работали по верхнему уровню. Мальки выше бёдер ударов ногами не наносили.

После окончания рукопашного боя, в центр вышли пары, вооруженные кинжалами и началась имитация ножевого боя спецназа. Над полигоном опустилась полная тишина.

'Щенки, млять! Поубиваю..., — если бы кто услышал мои мысленные матерные конструкции, то узнал бы много новых слов. Даже Тимоха, где-то в глубине сознания начал поскуливать. — Говорил же, чтобы работали кинжалами в ножнах! Нет, надо вые...ся. Сцуки, поубиваю...'.

Чувствуя, как по спине начали стекать капли пота, я смотрел на показательные ножевые бои в пяти группах казачат и молил бога, чтобы всё обошлось без порезов и более серьезных травм. Скорость имитации ударов, их блокировка клинком или рукой была высокой даже у мальков.

Наконец и этот эпизод показательных выступлений закончился. Я перевёл дыхание. Дальше по сценарию вероятность получения травмы была значительно ниже. Между тем четвёрки показали различные способы снятия часовых, захвата языка. Старшаки также показали, как часовой отбивается от трёх одновременно нападавших противников.

Представление вышло зрелищным. В толпе окружившей место выступления то и дело раздавались вскрики и ядрёные комментарии, после наиболее эффектных ударов, от которых 'нападавшие' разлетались как кегли в боулинге.

Представление закончилось, и казачата заняли свои места в пяти четверках, развернувшись лицом к цесаревичу и его свите.

'К оружию!' — рявкнул Лис, и учащие школы через несколько секунд стояли у своих винтовок и шашек.

'Оружие, поднять!' — прозвучала новая команда Ромки.

Выступающие, синхронно поднимая с земли сначала шашку, потом винтовку, вооружились и застыли.

'В две шеренги, становись!' — новая команда Лиса, обозначившего место построения. После, казалось хаотичных перемещений, ребята застыли в неподвижном строю.

Среди окруживших, в некотором отдалении от цесаревича и свиты, казаков и казачек раздались редкие крики 'любо', но быстро смолкли.

Цесаревич Николай, в какой-то задумчивости, смотрел на строй учеников казачьей школы станицы Черняева, потом, мотнув головой, обратился ко мне:

— Тимофей, попроси кого-нибудь из казачат подойти ко мне.

— Шохирев Георгий, к Его Императорскому Высочеству, бегом! — скомандовал я.

Шах сорвался из строя и, не добежав до цесаревича пяти-шести шагов, перешёл на строевой шаг. Остановившись за два шага от цесаревича, вытянулся и чётко доложил: 'Ваше Императорское Высочество, Шохирев Георгий по вашему приказанию прибыл!'

— Покажи свой кинжал, казак, — приказал цесаревич Шаху.

Шохирев, вынув из ножен кинжал, протянул его наследнику Государя рукояткой вперёд. Николай взял кинжал, сделав знак другой рукой, дёрнувшемуся есаулу Вершинину, оставаться на месте.

Цесаревич аккуратно провёл пальцем по кромке лезвия и попробовал остроту кончика кинжала.

— Тимофей, у всех учеников школы в строю боевые кинжалы? — спросил меня наследник, возвращая Шаху кинжал и взмахом руки отправляя Шохирева в строй.

— Так точно, Ваше Императорское Высочество. В течение последнего года мы постарались, чтобы у всех учеников школы были однотипные кинжалы, которые в тысяча восемьсот сороковом году были приняты на вооружение казаков тогда ещё Черноморского казачьего войска. Они очень удобные, — ответил я.

— Я не о том хотел спросить, Тимофей. Все эти выступления, приёмы, бои ученики школы проводили с настоящим, боевым оружием?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество. Применение боевого оружия в учебных схватках заставляет концентрировать внимание на каждом своём движении и движении условного противника. Навыки при этом запоминаются и заучиваются быстрее.

'Всё это так и есть, — успел подумать про себя. — Ребята на занятиях действительно работают с боевым оружием. Но гораздо медленнее. А сегодня ножевой бой и остальные показательные схватки должны были показывать с кинжалами в ножнах. Ладно! Прощу неслухов. Эффектно получилось! И замечательно, что без травм!'

— И сколько времени вы затратили на подготовку этих выступлений? — поинтересовался цесаревич.

— Два месяца, Ваше Императорское Высочество, — ответил я.

— Очень зрелищно получилось! Очень...! — вступил в разговор Барятинский. — Поверьте, цесаревич, я вместе с вашим батюшкой посетил много воинских частей и военных училищ, где показывали примеры выучки солдат и офицеров. Но такого эффектного, точнее эффективного владения холодным оружием не видел. Никаких лишних движений: удар, удар-защита, защита и удар. Здорово!

— Как неплохой фехтовальщик, — заговорил, молчавший всё время князь Оболенский, — также отмечаю эффективность показанных связанных движений и ударов с защитой, как кинжалом, так и шашкой. А техника двойных защит и ударов шашкой и кинжалом, чем-то даже похожа на испанскую школу боя со шпагой и дагой. И совсем не похожа на казачью крутку и рубку шашкой. Кто вам составил эту последовательность боя, Тимофей?

— Мне кажется, я знаю ответ, — усмехнулся князь Ухтомский.

— Большую часть я. Мне дед не только нашу технику боя шашкой на коне показал, но и много ухваток кубанских пластунов, которые дед узнал во время Крымской войны. — Я сделал паузу, будто собираясь с мыслями. — Также у всех казачат есть свои семейные ухватки. Так постепенно и сложилось то, что вы увидели. У нас на это дней десять ушло.

— У мастеров фехтования жизнь уходила на создание своей школы боя, а тут десять дней и что-то необычное и новое получилось, — вновь заговорил 'молчун' князь Оболенский.

— Да и остальные выступления выглядят по-новому и необычно! — Цесаревич как бы подвёл итог возникшей дискуссии. — Что, Тимофей, ты ещё хотел показать?

— Ваше Императорское Высочество, мы подготовили ещё конный показ использования лошадей для пешего боя. Из конного строя в две колоны перестроение в 'вагенбург', где учащие школы имитируют отражение противника под прикрытием лошадей. Выдвижение из 'вагенбург' обратно в две колоны и имитация отражения нападения, когда казаки укладывают лошадей на землю для защиты и ведут ответный огонь, лежа и укрывшись за лошадью. И в заключение показательная рубка лозы верхом младшими учениками школы. Но, — я, немного развернувшись, развел руками, показывая ими на толпу, которая полукругом охватывала цесаревича и свиту сзади. — Места для этого выступления не осталось.

— И что все ученики школы научили за два месяца своих коней ложиться на землю? — заинтересованно спросил князь Кочубей.

— Ученики все, но не за два месяца, — ответил я. — Старшее отделение ещё два года назад стали учить своих коней ложиться. Младшие при начале обучения год назад. Трудностей много было. У меня мой Беркут хлеб с солью очень любит, а поклон делать и ложиться стал только за морковку. У Савина Евгения конь лег на стремя, которое тот не закрепил сверху на седле, и после наотрез отказался ложиться. Пришлось Евгению коня менять.

Цесаревич, слушая меня, достал из кармана кителя часы и, откинув крышку, посмотрел на циферблат. Щёлкнув закрывшейся крышкой, убрал часы обратно в карман.

— Тимофей, я думаю, что и показательные выступления с конями, были бы не менее зрелищными, но места для них увы нет. Да и нам пора выдвигаться дальше. Кроме того, надо уделить внимание старейшим казакам станицы. — Николай повернулся к есаулу Вершинину. — Алексей Львович, из коляски пусть доставят мне саквояж с наградами.

Николай, его свита и я вместе с ней двинулись к атаману Савину и старейшинам, которые уже слились с толпой. Увидев, что наследник пошёл в их сторону, атаман Савин и протоирей Ташлыков вышли на три шага вперёд. За ним вышли все старики-старейшины станицы Шохирев Давыд, Савин Митрофан, Раздобреев Афанасий, Подшивалов Феофан и Гусевский Ион.

Цесаревич не доходя двух-трёх шагов до атамана и батюшки Черняевской церкви, остановился и поднял руку вверх, прося тишины. Стоящий над полигоном гул, мгновенно стих.

— Господа казаки Черняевского округа! — Начал Николай. — Я рад и очень доволен встречей, которую вы все мне оказали. Могу теперь сказать, что и среди амурских казаков чувствую себя как дома. Особо отрадно было увидеть воинские навыки учащихся казачьей школы станицы Черняева, их призовую стрельбу и отменное владение холодным оружием.

Цесаревич обернулся и сделал рукой знак есаулу Вершинину, чтобы тот подошел поближе. Командир конвоя, подошел к наследнику Государя, держа в руках расстёгнутый саквояж, который успел принести один из атаманцев. Николай заглянул внутрь и достал золотую медаль на Аннинской ленте.

— Атаман Савин, за активное участие в военной подготовке будущих умелых и отважных казаков Амурского конного полка, жалую Вас золотой медалью 'За усердие' на Аннинской ленте.

Наследник Государя прикрепил медаль на мундир Савина, который с покрасневшим лицом и выпученными глазами застыл столбом перед Николаем.

'Вот это да, — обалдело подумал я. — Сразу через три предыдущих по статусу награды атаман перескочил'.

— Покорно благодарю, Ваше Императорское Высочество! — натужно выдавил из себя, находящийся в изумлении Савин.

Цесаревич милостиво кивнул головой и, повернувшись к свите, огорошил меня вопросом: 'Тимофей, ты говорил, что школа была создана при другом атамане?'

— Так точно, Ваше Императорское Высочество. Решение о создании школы для казачат принимали атаман Селевёрстов и старейшины станицы.

— Казак Селевёрстов здесь? — Николай обратился к застывшей толпе встречающих. — Пусть подойдет ко мне.

Пётр Никодимович, который в своём парадном мундире с нашейной серебряной медалью 'За храбрость' находился в первом ряду казаков, стоящих за старейшинами, несколько неуверенно двинулся к цесаревичу. Потом, перейдя на строевой шаг, подошёл к Государю Наследнику и доложил:

— Ваше Императорское Высочество, старший урядник отставного разряда Селевёрстов, по вашему приказанию прибыл!

— Молодец, старший урядник Селевёрстов! За организацию школы по подготовке казачат к дальнейшей службе жалую Вас золотой медалью 'За усердие' на Анненской ленте.

Цесаревич прикрепил медаль, которую подал есаул Вершини, на мундир дядьки Петро, лицо которого стало не менее изумленным, как до этого было у атамана Савина.

— Покорно благодарю, Ваше Императорское Высочество! — ответ Селевёрстова на милость наследника был более уверенный, чем у его свата атамана Савина.

— Ваше Высокопреподобие, отец Александр, — обратился цесаревич к Ташлыкову, — передаю вам в дар наперсный крест, освященный на службе в Казанском соборе — храме русской воинской славы. Службу и освящение проводил Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский, Свято-Троицкия Александро-Невския лавры священно-архимандрит отец Никанор.

— Благодарю Вас, Ваше Императорское Высочество! — Ташлыков с поклоном взял из рук Николая богато украшенный серебряный крест на цепочке и, поднеся крест к губам, поцеловал его.

После этого батюшка Александр, взяв крест за основание, благословил им цесаревича Николая со словами: 'Благословен Бог Наш всегда ныне и присно...'.

Цесаревич после благословения протоирея Ташлыкова подошёл к старейшинам. Через пару минут у основателей станицы Черняева на груди заалели Аннинской лентой серебряные медали 'За усердие'.

После награждения старейшин цесаревич, сделав знак рукой всем награждённым и свите следовать за ним, направился к строю казачат. Остановившись перед серединой первой шеренги, Николай подозвал к себе Вершинина и заглянул в саквояж, после чего позвал меня к себе. Когда я браво подскочил к наследнику, Николай произнёс:

— Я хотел бы наградить всех участников этих замечательных показательных выступлений, но достойных наград у меня только пять. Тимофей, тебе выбирать, кого награждать. Справишься?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество, — и развернувшись к строю, скомандовал. — Ученики школы Селевёрстов, Верхотуров, Подшивалов, Шохирев, Данилов выйти на два шага из строя!

Названные мною казачата разом сделали два шага вперёд и застыли перед первой шеренгой.

— Почему они? — поинтересовался цесаревич.

— Селевёрстов — лучший боец без оружия, обучает этому молодой десяток, Верхотуров всё хозяйство школы на себе везёт, Подшивалов проводит конные занятия, Шохирев лучший фехтовальщик, а Данилов проводит занятия с мальками по общеобразовательным предметам.

— Понятно, — улыбнулся цесаревич. — Решил преподавательский состав школы наградить. Молодец!

Будущий император подошёл к Ромке Селевёрстову и, повернувшись к есаулу Вершинину, который как тень следовал за Николаем справа от него и на шаг сзади, запустил руку в саквояж. Достав кинжал с рукоятью из чёрного дерева в ножнах, обтянутых черным бархатом, украшенных металлическим прибором с вытравленными изображениями диких животных в лесу и стилизованного растительного орнамента, цесаревич обнажил клинок. Далее наследник, поворачивая клинок, показал его казачатам. За это время я успел увидеть, что прямой, однодольный, обоюдоострый, с боевым концом копьевидной формы и длинной около 20 сантиметров клинок был покрыт вытравкой. На одной из голоменей в обрамлении стилизованного растительного орнамента была надпись: 'Врагу страшенъ, хозяину покоренъ', на другой — 'Златоустъ'.

Цесаревич вложил клинок в ножны и вручил его Ромке.

— Покорно благодарю, Ваше Императорское Высочество! — приняв кинжал и вытянувшись во фрунт, гаркнул Лис.

Остальные казачата, получив кинжалы, также чётко поблагодарили наследника Государя за полученные награды.

Цесаревич, вручив последний кинжал Данилову Петьке, отдал честь и скомандовал: 'Встать в строй!' Казачата, развернувшись кругом, встали в строй.

— Ученики Черняевской казачьей школы, благодарю за службу! — громко и чётко произнёс будущий император.

— Рады стараться, Ваше Императорское Высочество! — дружно и чётко ответил строй казачат.

— Вольно! — скомандовал цесаревич и повернулся к свите. — Теперь осталось решить, как наградить Аленина Тимофея.

Николай подошёл и вопросительно посмотрел мне в глаза.

— Что хотел бы получить в награду начальник казачьей школы станицы Черняева? — будущий император как мальчишка задорно улыбнулся.

Я озадачено застыл молчаливой статуей. Такого поворота в общении с наследником я не ожидал. Выручил, неожиданно для меня, атаман Савин.

— Ваше Императорское Высочество, — волнуясь, произнес окружной атаман. — Дед Тимофея Аленина завещал ему поступить в Иркутское юнкерское училище.

Савин, сконфузившись от своего поступка, замолк. Вперёд выступил князь Барятинский.

— Думаю, что ходатайства от Наследника Государя для поступления Тимофея в училище необходимости нет. Он и сам легко пройдет все испытания. Я пока с ним общался за время выступлений, не раз ловил себя на мысли, что говорю минимум с обер-офицером.

— Согласен с Вами, ваше сиятельство, — веско произнёс генерал-губернатор Корф. — Я думаю, в казне генерал-губернаторства найдется две тысячи рублей в год для дальнейшего развития школы. Но чтобы в ней обучались казачата со всего Черняевского округа. А хорунжего Аленина надеюсь скоро увидеть в списках Амурского конного полка.

'Вот это удружил, дедушка Корф, — подумал я про себя. — Подарочек-награда, однако!'

— По поводу ходатайства, — усмехнулся цесаревич, — проблемы не вижу. А пока, за усердие вручаю, Тимофей Аленин, тебе эти часы.

Будущий император, подойдя к Вершинину, достал из распахнутого саквояжа, часы в золотом корпусе и вложил их мне в руку. Я как мои казачата браво рявкнул: 'Покорно благодарю, Ваше Императорское Высочество!'

— Тимофей, я не смог наградить всех твоих учеников и чувствую себя несколько неуютно.

После этих слов, на меня накатила моя 'чуйка' на опасность, только гораздо сильнее. Застыв на несколько секунд, я, не задумываясь, ляпнул: 'Ваше Императорское Высочество, разрешите первому десятку сопровождать на пароходах Вас и вашу свиту. Через двадцать пять вёрст вверх по Амуру будет удобная бухта, где мы сойдем. А о сопровождении в конвое Вашего Императорского Высочества казачата будут рассказывать своим внукам'.

Глава 3. Спасение цесаревича.

Я сидел на бухте каната, опираясь на 'Гевер', стоящий между ног. В голове была полная пустота. Под журчание забортной воды, струящейся у борта парохода 'Вестник' я отдыхал, сбрасывая невероятное нервное напряжение от общения с цесаревичем и его свитой.

'И зачем я влез во всё это?' — в очередной раз подумал я, вспоминая события двухчасовой давности.

Накатившее чувство опасности во время разговора с Николаем, когда он спросил меня, как наградить всех казачат, заставило попросить включить их в конвой на небольшой участок маршрута путешествия цесаревича.

Государя Наследник, махнув рукой, с улыбкой разрешил и под руку с протоиреем Ташлыковым прошествовал к коляске. По его распоряжению всем надо было проследовать в станицу на обеденную службу, а после обедни и трапезы наследник престола планировал отправиться дальше вверх по Амуру.

За цесаревичем потянулась вся свита кроме меня, есаула Вершинина и генерал-губернатора Корфа. Когда все направились за наследником престола, а я хотел отойти к строю казачат, Корф сзади взял меня под руку и не дал двинуться с места. Вершинин, передав саквояж одному из атаманцев, присоединился к генерал-губернатору.

— Тимофей, к чему эта просьба, — хозяин Приамурья, с неожидаемой силой развернул меня к себе лицом. — Я заметил, что после вопроса Наследника, ты изменился в лице. Оно у тебя стало какое-то мёртвое. А потом это странное предложение. Обычно, встречавшие Цесаревича казаки, провожают пароходы по берегу. Пока есть такая возможность. Тебе что-то известно об опасности, которая может грозить Государю Наследнику?

— Никак нет, Ваше превосходительство, — я мысленно поёжился от взгляда есаула, на лице которого явно читалась мысль перерезать кому-нибудь глотку. — Мне ничего не известно, но накатило чувство опасности. У меня уже один раз такое было при разгроме банды Золотого Лю. Если бы не прислушался тогда к этому ощущению, сейчас бы здесь живым не стоял.

— Такое чувство и мне знакомо. На Кавказской войне возникало неоднократно, — генерал-губернатор скосил взгляд на свой орден Святого Георгия четвертой степени, который в единственном числе был на его груди. — Но зачем казачат в конвой на пароходы?

— Ваше превосходительство, после вопроса Государя Наследника, я подумал о том, что на пароходах в конвое мало казаков-атаманцев. И если будет нападение, то таким количеством отбиться будет сложно. А первый десяток казачат школы уже был в бою, и больше обучены воевать в пешем порядке из засад и укрытий.

— Ваше превосходительство, у меня в конвое десять атаманцев, вооруженных восьмизарядными винтовками системы Лебеля. Да мы за полминуты, если ещё один патрон в ствол добавить, девяносто выстрелов сделаем. А все атаманцы конвоя великолепные стрелки, — вступил в разговор есаул Вершинин. — Отобьемся. Ещё и револьверы есть. Да и казаки помогут, которые по берегу пойдут.

— Всё это замечательно, — генерал-губернатор снял фуражку и, достав белоснежный платок, вытер вспотевший лоб. — Но думаю, у Аленина, ещё какая-то причина была, попросить включить казачат в конвой?

— Ваше превосходительство, у меня промелькнула мысль, что если нападение будет, то вернее всего среди островов, которые начинаются верстах в четырёх от станицы вверх по Амуру. Особенно опасен для засады остров Разбойный и два острова напротив него. Фарватер судов проходит между островами. От острова Разбойный и пятидесяти шагов не будет. Фланговый огонь из засады может быть сильно губительным, — я глубоко вздохнул и продолжил. — Кроме того, острова покрыты кустарниками, есть немного леса, а самое главное остров Разбойный закрыт с нашей стороны другим островом и заболоченной поймой Амура. Ближе версты не подойдешь. Поддержки с берега не будет.

— Надо лоции у капитана посмотреть, — озабочено произнёс Вершинин. — Может быть, есть какой-то другой путь мимо этого острова.

— В этом году вода в Амуре высокая, — нарушая субординацию, перебил я есаула. — Возможно, получится обогнуть остров вдоль нашего берега. В этом случае возможный огонь будет вестись только с одной стороны.

Генерал-губернатор, вновь протёр вспотевший лоб платком, держа фуражку в руке.

— Господи, не допусти вреда Цесаревичу Николаю Александровичу, — Корф, истово перекрестился. За ним осенили себя крестным знамением я и есаул.

— Тимофей, сколько тебе времени надо, чтобы подготовить отряд? — обратился ко мне генерал-губернатор, одевая фуражку.

— Пятнадцать минут, Ваше превосходительство, — ответил я. — Необходимо заехать на хутор, чтобы переодеться и вооружиться мне, а казачатам получить ещё по пять пачек патронов. Остальное для трёхдневного марша у них уже с собой.

— Основательно, — хозяин Приамурья покрутил головой. — Отличная мобильность! Тогда поступим следующим образом. Аленин, ты со своими учениками выдвигаешься в станицу, где ждёте приказа. А мы с господином есаулом в перерыве между службой и трапезой организуем свой 'совет в Филях'. Всё ясно?!

— Так точно, — дружно и слажено прозвучали наши ответы с Вершининым.

Вот и хорошо. Пойдёмте, Алексей Львович, — генерал-губернатор взял есаула под руку. — А то у тарантаса, который оставили для меня, ваши атаманцы извелись, ожидаючи.

Перед тем как двинуться к экипажу, генерал-губернатор задал мне ещё один вопрос:

— Тимофей, а кто у вас в станице сможет разведать обстановку на острове?

— Ваше превосходительство, лучший следопыт и охотник в станице урядник отставного разряда Лесков, а среди казаков второй и третьей очереди наибольшим авторитетом пользуется вахмистр Шохирев.

— Очень хорошо, — задумчиво произнёс Корф, заканчивая разговор, и направился вместе с Вершининым к тарантасу.

Прибыв всем отрядом минут через двадцать в станицу, мы увидели столпотворение у Черняевской церкви во имя Сретения Господня. Счастливцев, попавших внутрь церкви, где проходила обеденная служба в присутствии цесаревича, было не много. Основная масса народу стояла перед церковью в ожидании, когда Николай выйдет, и можно будет ещё раз увидеть обожаемого Государя Наследника, а может даже удастся к нему прикоснуться.

Найдя свободное пространство рядом с церковью, где смогли разместиться оба десятка с конями, спешились и, наконец-то не спеша и не взахлёб, между ребятами началось обсуждение событий на полигоне.

— Ермак, часы покажи, — попросил меня сияющий, как надраенный самовар Ромка, который то и дело сжимал рукоять вручённого цесаревичем кинжала. С такими же сияющими лицами, на которых каждые десять-пятнадцать секунд возникали глупо-восторженные улыбки, были ещё четыре обладателя наград от наследника престола.

Я, сдвинув перевязь с метательными ножами, достал из левого нагрудного кармана рубахи часы в золотом корпусе с золотой цепочкой. На крышке красовался вензель императора. Щёлкнув кнопкой, откинул крышку, на внутренней стороне которой оказалась надпись 'Hy Moser & Co'.

— Эх-ты, с вензелем, да ещё и минутным репетиром, — восхищённо выдохнул командир мальков Мишка Башуров. — Ермак, а дай в руках подержать.

Я отдал Мишке часы, а сам посмотрел на вход в церковь. В этот момент на крыльцо церкви выскочил отец Дана приказный Данилов и буквально скатился по ступеням, ужом проскользнув в толпу. Через пару минут он вместе с Митяем Широким и дядькой Михайло Лесковым застыл у крыльца церкви с правой стороны.

'Кажется, скоро начнётся, по словам генерал-губернатора, 'совет в Филях' — подумал я, слушая краем уха разговор среди казачат.

— В станице Иннокентьевской атаману Катанаеву, как гутарят, такие же часы Государь Наследник вручил...

— А в станице Пояркова десятилетнему Власу Тюменцеву, который проскакал, стоя в седле на голове и с вытянутыми вверх ногами, Государь Наследник только деньги вручил, а нам кинжалы...

— В Кумарской атамана Плотникова тоже часами с вензелем наградил...

— А у нас в станице Государь Наследник две золотые и пять серебряных медалей 'За усердие' вручил, да ещё на Анненской ленте...

— Столько говорят он только во Владивостоке, Хабаровке, да Благовещенске награждал...

— А из казаков, по слухам, никому не вручил, только купцам гильдейским...

— Наша станица теперь на всё Приамурье прославиться...

— Ермак то теперь начальник нашей казачьей школы...

Я слушал трёп казачат, мысленно улыбаясь, а сам внимательно смотрел на вход в церковь. Трезвон колокола при целовании креста возвестил об окончании литургии.

Наследник российского престола под громогласные крики 'Ура!' вышел на церковное крыльцо и, подняв фуражку, помахал ею над головой. Рёв толпы стал ещё неистовее.

Надев головной убор, Николай в сопровождении протоирея Ташлыкова, свиты, атамана Савина и старейшин направился через станичную площадь к трактиру, где был накрыт стол для трапезы.

Рядом с церковным крыльцом остались генерал-губернатор, князь Барятинский, есаул Вершинин, какой-то чин в белом мундире, фуражке и брюках. Видимо капитан парохода. К этой группе по команде Вершинина присоединились Митяй Широков и Лесков.

Совещание длилось минут десять. По его окончании члены свиты цесаревича отправились в трактир. Лесков куда-то побежал с площади по центральной улице станицы, а вахмистр Шохирев пошёл в нашу сторону.

— Ну что, баламут, — Шохирев от души заехал своей лопатой-ладонью по моей спине, да так, что я чуть не упал, — опять всех на уши поставил.

— Дмитрий, что там решили генералы? — я свёл лопатки, занывшие от дружеского приветствия вахмистра.

— Что решили? То и решили. Слушай. — Митяй наставительно указал на меня пальцем.

Из дальнейшего повествования Шохирева, я уяснил следующее. После обсуждения возможного нападения на пароходы и варианты этого нападения, генерал-губернатором Корфом при полном одобрении князя Барятинского было принято следующее решение.

Первое. О моём предчувствии опасности Цесаревича в известность не ставить. Тот ещё от покушения в Японии не до конца в себя пришёл. А здесь будет нападение, не будет. Гадание на ромашке. Но насколько возможно, на всякий случай решили подготовиться.

Второе. Десяток казачат для усиления решили включить в конвой. Шесть казачат, со мной включительно на пароход со штандартом цесаревича, пять казачат на пароход сопровождения.

Третье. Восемь атаманцев во главе с есаулом Вершининым, также располагаются на пароходе 'Вестник'. Из свиты на пароходе с Николаем остаются генерал-губернатор Корф, князь Барятинский, доктор фон Рамбах и штабс-ротмистр Волков. Остальные, чтобы не мешать, переходят на пароход-конвоир. Старшим на пароходе 'Ермак' назначен контр-адмирал Басаргин. Кроме того, с 'Ермака' на судно с наследником престола переходит пара речников, умеющих управлять пароходом. На всякий случай.

Четвёртое. Для разведки островов выделяется десяток казаков во главе с Лесковым, который убежал узнавать у Генки Савватеева, где тот лодку в пойме прячет. Сначала хотели на лодках до островов из станицы плыть. Да выгребать против течения долго придётся, не успеют казаки проверить острова до подхода к ним пароходов. Через час цесаревич по графику должен идти по Амуру дальше. А так казаки через лес по тропе, и дальше на лодке Савватеева острова и проверят.

В-пятых. Капитан парохода 'Вестник' сказал, что если вода стоит также высоко, как две недели назад, когда он в Благовещенск шёл, то можно пройти и вдоль нашего берега.

В-шестых, сейчас Митяй начнет формировать полусотню казаков, которая пойдет за десятком Лескова для поддержки конвоя, если нападения на пароходы всё-таки состоится.

Слушая вахмистра, я всё больше мрачнел, так как моя 'чуйка' с каждой фразой Митяя начинала верещать, как сирена сильнее и сильнее. При этом я не мог понять почему.

'Толковый план, который можно было придумать, если не ставить в известность цесаревича и не нарушать график передвижения пароходов. — Проносились мысли в моей голове. — Хотя я бы пароход-конвоир с казаками отправил бы сейчас вперёд, за час как раз все острова бы проверили и прочесали. Тем более как полусотня, если бой случится, конвой поддержит? Наш берег у островов — высокий обрыв, с него к реке не спустишься, а пойма залита. Кони в иле завязнут. Там только на лодке. А с берега стрелять, то до острова Разбойный все четыреста-пятьсот шагов будет. Чисто, попугать?! И не влезешь же со своими предложениями. Ладно, хоть мои предчувствия их превосходительства выслушали и хоть как-то отреагировали'.

— Ты чего мрачный такой, Тимофей? — Ширяев ткнул меня кулаком в плечо. — Да мы в шестьдесят стволов, да если ещё твой младший десяток добавить, то в семьдесят кого хочешь, уничтожим.

И тут меня будто осенило, и я понял, что же меня терзало и мучило всё это время.

— Господин вахмистр, так получается при отъезде Государя Наследника в станице почти никого из боеспособных казаков не останется. Только старики, да казаки отставного разряда. И таких вместе с делегатами из других станиц и хуторов округа чуть больше полсотни наберётся.

— И что в этом такого? — спросил Митяй, с недоумением смотря на меня.

— А если не дай бог, нападение на конвой Цесаревича всё же случится. Что они будут делать?

— Что будут делать, что будут делать? Кто способен, винтовку за спину, на конь и галопом на выручку Государя Наследнику.

— И кто останется для охраны станицы?

— Да почитай никого и не останется. Казачки, дети, да старики, — уверенно ответил вахмистр. — Постойка, Тимофей, а ты к чему эти речи ведёшь?

— Помнишь, Дмитрий, разговор у купца Касьянова, когда он сказал, что какой-то главарь крупной банды хунхузов по прозвищу 'Четырнадцатый Владыка Ада' заявил о желании отомстить за смерть Золотого Лю и назначил за голову подполковника Печёнкина цену в серебре по её весу.

— Помню. И причём здесь это и нападение на Цесаревича Великого Князя Николая Александровича?

— Касьянов уже тогда знал, что Лю убил я, а не тогда ещё ротмистр Печёнкин. А его банду в основном разгромили казачата и казаки станицы Черняева. Прошло почти два года с тех событий. Подполковник Печёнкин жив. А этот Владыка Ада мог узнать за это время, кто реально убил его друга.

— Ты хочешь сказать, что бандиты для вида обстреляют пароходы, а когда мы все помчимся спасать Государя Наследника, они нападут на станицу, чтобы отомстить за те события? — Шохирев в задумчивости стал пощипывать кончик уса. — А ведь такое может быть! И отпор варнакам, действительно, будет некому дать. Что же делать?

Я задумался: 'Всё что я знал о хунхузах в том времени, и то, что узнал о них здесь, говорило о том, что нападение на станицу, а тем более на цесаревича маловероятно. Сейчас ещё действует запрет на причинение обиды иностранцам, как обычное положение хунхузских правил в крупных бандах. Именно поэтому Шисы Яньван или 'Четырнадцатый Владыка Ада' объявил награду за голову подполковника Печёнкина, а не направил за ней своих головорезов. В Приамурье полно банд, которые не чтут никаких законов и правил. Полные отморозки. Этим абсолютно всё равно кого грабить и убивать. А Шисы Яньван, как о нём многие говорят, не жестокий, кровожадный разбойник, а вожак волевой и умный. Точнее сказать вождь, который силой своего духа в железной дисциплине держит войско, которое за него пойдёт в огонь и в воду. И войско это насчитывает до тридцати тысяч, если соберутся все банды, главари которых, говоря языком ХХ века, 'ходят под Шисы'. Отморозком его никто не считает. И взять на себя акцию по обстрелу пароходов с наследником российского престола — это если не подписать себе смертный приговор, то очень сильно осложнить своё существование. Не слишком ли большая цена за смерть своего друга — Золотого Лю?! Если бы ему надо было, его банда станицу раскатала бы без особого напряжения в любое время суток. Что сделали бы сто пятьдесят — двести бойцов станицы, включая казачек против его только гвардии, состоящей из тысячи отборных воинов, с огромным боевым опытом. Так что вряд ли будет нападение. Почему же у меня такое предчувствие опасности?!'

Казачата, которые внимательно слушавшие наш диалог, за время моего раздумья придвинулись ближе.

— Ермак, так на Его Высочество кто-то напасть хочет? — озвучил общую мысль казачат Ромка Селевёрстов.

— Не знаю. Когда Государь Наследник спросил меня, как остальных учеников нашей школы наградить, накатило чувство опасности. — Я повернулся к Вовке Лескову. — Помнишь, Леший, как я не хотел в лагерь Золотого Лю входить?

Дождавшись ответного кивка Вовки, продолжил: 'Вот и предложил увеличить конвой Цесаревича нашим первым десятком. Остальное господин вахмистр уже сказал. А теперь о беззащитной станице подумалось, если нападение, не дай бог, всё же случится'.

— Может генерал-губернатору Корфу доложить? — несмело прозвучало предложение Женьки Савина.

— Его превосходительству, главное безопасность Государя Наследника Цесаревича, — задумчиво произнёс Митяй. — Ему наши опасения за станицу при возможном нападении на Августейшую особу — мелочь, не стоящая внимания.

— Дмитрий, а давай так поступим,— я решительно рубанул воздух рукой. — Второй десяток мальков остается в станице и тройками перекрывает три возможных направления подхода бандитов: от острова Зориха, с тропы на Зейскую пристань и от Ермаковского хутора. Если заметят выдвижение отряда хунхузов, предупреждают станицу. Если, дай боже, всё пройдет спокойно, то по возвращению казаков десяток идёт с заводными конями нас встречать, когда я и старшаки высадимся с пароходов в 25 верстах выше по Амуру за Мунгаловским островом.

— Хорошо. Проблема с наблюдателями отпала, — одобрил мои слова Шохирев.

— А ещё, господин вахмистр, придётся вам до атамана и старейшин как-то довести мысль, что обмывать награды придётся позже, а пока надо вооружаться и ждать возможного нападения. А после отъезда Цесаревича телеги, слеги, колья, щиты подготовить, чтобы баррикадами пути в станицу перекрыть.

— Ха, нашёл проблему. Да я им скажу, что это ты такие указания дал и всех делов. Ты же для них теперь царь и бог. Ладно, Никодимыч Селевёрстов с его шейной медалью 'За храбрость' мог по статуту золотую получить. Так Савин через три награды перепрыгнул, а старики через одну. — Шохирев, ехидно улыбаясь, снова ткнул меня своим кулачищем в плечо. — Похоже, у Государя Наследника других наград не было, вот он Савина и Селевёрстова, как гильдейских купцов сразу золотыми медалями наградил. И кто сыну Императора укажет на ошибку. Думаю, в канцелярии генерал-губернатора все бумаги оформят как надо.

Шохирев улыбнулся, а потом в буквальном смысле заржал. Я и казачата с непониманием уставились на вахмистра. Отсмеявшись, Митяй вытер в глазах выступившие слёзы.

— Вспомнил, с каким выражением лиц наши награждённые перед Цесаревичем стояли. Будто дети малые, которым сладкий петушок на палочке дали. Я стариков таких одновременно изумлённых, умилённых и счастливых никогда в жизни не видел. Кстати, Тимофей, мог бы и за меня словечко перед Цесаревичем замолвить. Шучу. Шучу.

Вахмистр резко стал серьёзным.

— В общем, предложения, Тимофей, толковые. Так и поступим.

По окончании разговора с вахмистром Шохиревым прошёл всего час, и вот я иду на пароходе 'Вестник' вверх по Амуру в конвое будущего императора Николая II. Вместе со мной на пароходе цесаревича из учеников школы идут Лис, Тур, Леший, Ус и Чуб. Лучшие стрелки отряда.

Когда садились на пароход, есаул Вершинин сразу расставлял казачат и своих атаманцев по периметру борта парохода, нарезая сектора наблюдения и обстрела. Сделал это, на мой взгляд, толково. Я своим кроме этого напомнил ребятам о правилах прицеливания и особенностях стрельбы над водной поверхностью.

Цесаревич и остальные члены свиты, как только 'Вестник' скрылся от взглядов провожающих казаков и казачек Черняевского округа, которые следовали за пароходами, пока берег давал такую возможность, разошлись по каютам, и на палубе наступила относительная тишина.

Я пока никого из начальства на палубе не было, на отведённом мне месте на носу присел на небольшую перевязанную бухту каната и отдыхал от сумасшедшего ритма встречи наследника. Уйдя в нирвану отдыха, чуть не проморгал есаула Вершинина, который спустился с капитанского мостика и направился в мою сторону.

Вскочил с бухты, закинул винтовку на плечо и принял стойку смирно.

— Что скажешь о пароходе? — спросил меня подошедший есаул.

'Деревянное корыто с колесом в том месте, где у Запора мотор, — подумал я про себя. — Не известно борта пулю выдержат? Стенки кают точно нет'.

Я не успел ответить, так как в этот момент Цесаревича вышел из своей каюты без головного убора, одетый в простую полотняную рубаху, перепоясанную наборным ремнём и шаровары, заправленные в легкие кожаные ичиги. Я и есаул Вершинин развернулись в его сторону.

'А с правой стороны головы Николая и на темени в причёске ещё заметны проплешины на местах ран от ударов саблей в Японии', — подумал я.

В своё время немало прочитал различных версий об этом нападении. Для себя каких-либо окончательных выводов о причинах нападения японского полицейского так и не сделал. Логичными выглядели и официальная версия, и некоторые совсем уж экзотические, вроде той, что цесаревич Николай и его спутник принц Георг Греческий, изрядно поддавши, забрели в синтоистский храм и там, идиотски хихикая, начали колотить тросточками по священным для синтоистов храмовым колоколам. Пошли разговоры, люди возмутились, вот полицейский и не выдержал. Наказал охальника. По моему мнению, данная версия — хрень полная, но изложена логично и с причинно-следственными связями.

Николай осмотрел атаманцев и казачат, который цепью выстроились вдоль борта и внимательно рассматривали берег реки, мимо которого проходило судно. Следом за наследником из кают вышли князь Барятинский и генерал-губернатор Корф, также одетые по простому, можно сказать по домашнему. Цесаревич, кивнув им, направился в нашу сторону.

— Алексей Львович, объясните мне, — какой-то помолодевший непарадный Николай с напором обратился к есаулу, — что происходит? Почему часть свиты перешла на 'Ермак', а здесь собрались все атаманцы. Почему все вооружённые стоят вдоль бортов? Объяснитесь!

Я смотрел на вытянувшегося во фрунт с побагровевшим лицом начальника конвоя, и мне его было искренне жаль. 'Если сейчас дедушка Корф или князь Барятинский не вмешаются, — подумал я, — то я в них сильно разочаруюсь'.

Личный друг императора не подвёл. Встав рядом с есаулом, князь невозмутимо произнёс:

— Ваше Императорское Высочество, выше по течению будет сеть островов удобных для нападения. Даже в лоциях один остров носит название Разбойный, а ещё один Разбойник. Мимо острова Зориха, мы уже прошли. Для Вашей безопасности мною и генерал-губернатором было принято решение о такой передислокации конвоя.

— Государь Наследник, — вступил в разговор генерал-губернатор, — именно в этих местах три года назад банда хунхузов пыталась увести станичный табун, а два года назад была разбита банда Золотого Лю. Как говорится: 'Бережённого Бог бережёт'. Пока вы находитесь на земле Приамурья, я отвечаю за Вашу безопасность.

'Молодцы, генералы! — промелькнула в голове мысль. — Настоящие, боевые. Не паркетные шаркуны!'

— Без твоего вмешательства, Аленин, как я думаю, и тут не обошлось? — усмехнулся в мою сторону Николай. — Интересную награду ты выбрал для учеников своей школы.

Цесаревич задумался. Я, есаул и оба его превосходительства замерли, ожидая дальнейшей реакции наследника.

— Хорошо, — произнёс Николай. — Раз решили Владимир Анатольевич и Андрей Николаевич так поступить. Пусть так и будет! Опыта у вас значительно больше в таких вопросах.

Цесаревич непроизвольно провёл правой рукой по волосам, которые скрывали полученные раны.

— Что ж, вернёмся к вопросам, которые я хотел задать Тимофею Аленину, но не хватило времени.

'Оказывается у наследника ко мне вопросы, — я напрягся. — Убереги меня, Всевышний, от вопросов начальства. Да ещё такого, начальства!'

— Тимофей, я ещё на вашей полосе препятствий обратил внимание на несколько необычное снаряжение и вооружение. Теперь время есть. Начнём с того, какими винтовками вооружен ты и твой старший десяток?

— Ваше Императорское Высочество, — я снял с плеча винтовку и двумя руками протянул её Николаю для показа. — Это новая немецкая комиссионная винтовка, которая называется, как мне сказали 'Гевер 88'. Заряжается пачкой с пятью патронами на бездымном порохе. Удобно перезаряжать, пачка любой стороной входит. Вставил её и пять выстрелов у тебя есть. Бой хороший, точность тоже. К недостаткам бы отнёс дороговизну патронов и в магазин через нижнее отверстие попадает грязь. А это может привести к задержкам при стрельбе. Поэтому при переходах магазин закрываем чехлом из материи, который быстро снимается.

— Лучше других винтовок? — поинтересовался цесаревич.

— Ваше Императорское Высочество, я могу сравнить только с карабином Бердана и восьмизарядной винтовкой Маузера, которые у меня есть. Если сравнивать с ними, то лучше. А вот если бы Гевер была размером как казачья винтовка, да ещё восьмизарядной. Цены такому оружию для казаков не было бы.

— Господа, кто-нибудь ещё знаком с данной винтовкой. Кто что может сказать? — Николай посмотрел на оставшихся с ним только трёх членов свиты.

— Так точно, Ваше императорское Величество, — есаул Вершинин кивнул головой. — Перед началом Вашего путешествия по указанию Его Императорского Величества конвой в ГАУ выбирал для данного путешествия оружие. Тогда пришлось пострелять из французских винтовок с подствольным магазином Лебеля и Гра-Кропачек. Отстрелялись из австрийской пачечной винтовки Манлихера, а также немецких Маузера и этой комиссионной Гевер. Если их все сравнить то Гевер обладает меньшим весом, большей скорострельностью. Выше разве что у Манлихера. Имеет более совершенный патрон, более компактный магазин. Как отметил Тимофей с усовершенствованной двухсторонней пачечной обоймой, которую можно вставлять любой стороной. В отличие от винтовки Манлихера, где у пачки надо найти 'верх-низ'. К числу недостатков, не озвученных Алениным, я бы ещё отнёс тонкий ствол Гевера с явно лишней 'рубашкой' и несколько более медленное, чем у винтовки Манлихера, открывание затвора.

— И почему же, Алексей Львович, конвой вооружен винтовками Лебеля, а не этими? — Николай взял из моих рук винтовку и стал пристально её рассматривать.

— Ваше Императорское Высочество, нас в отборе оружия участвовало двадцать атаманцев и пятнадцать остановили свой выбор на винтовке Лебеля, включая меня. Удобнее она как-то к бою, к ношению. Отдача у неё меньше, газов и пламени при выстреле меньше. Да и восемь патронов в магазине и девятый в стволе. Так и выбрали. Перезаряжать дольше, но воевать приятнее.

— Господа, кто ещё что-то скажет о Гевер?

— Ваше Императорское Высочество, мне из моего военного штаба приходил доклад об испытании данной винтовки офицерами Генштаба. Основной вывод, по тактико-техническим данным Гевер тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года одна из лучших магазинных винтовок на настоящий момент времени в мире, — доложил генерал-губернатор Корф. — Я на стрельбище пару пачек расстрелял. Мне понравилась винтовка. Особенно мягкий спуск.

— Мне тоже винтовка понравилась, — князь Барятинский погладил свою шикарную бороду. — Я с вашим батюшкой изрядно патронов перевели, стреляя из неё. В этом году Мосин хотел что-то подобное на конкурс представить. А может уже представил. В путешествии не интересовался этим вопросом.

— Господа! Получается, я один из Гевер не стрелял?! Тимофей, ты позволишь?

С этими словами Николай начал отводить затвор, но, увидев патрон в стволе, вернул его на место. Вскинул винтовку к плечу и начал выбирать цель на китайском берегу.

— Ваше Императорское Величество, там чужой берег, — напряжённо произнёс князь Барятинский.

Цесаревич, прекратив целиться, опустил оружие стволом вниз.

— Действительно, не подумал. Перейдем на другой борт. — Николай развернулся кругом и сделал несколько шагов к правому борту.

У меня мелькнула в голове картина, как китайский папарацци прятался в кустах и успел заснять, как цесаревич выбирает цель на китайском берегу. А в вечерних выпусках газет заголовки, типа: 'Наследник Российского престола расстреливает мирных китайцев...', 'Кровавый зверь Романов готов убивать...' и т.п.

Встав за спиной Государя Наследника, наблюдая, как он целится и выпускает пять пуль в каменный валун на высоком песчаном берегу, от этих мыслей еле сдерживал улыбку на лице. Видимо пошёл откат от того психологического напряжения, который испытал за последние четыре-пять часов общения с будущим императором и его свитой.

Я находился в этом мире и чужом теле около трёх лет. Всё это время как теперь я для себя понял, случившееся со мной воспринимал как игровой квест. Несмотря на полученные ранения, эту жизнь серьёзно не воспринимал. Казалось, что это всё не со мной происходит. И сейчас эта игрушка выключится, и я окажусь в своём мире, где буду всё это вспоминать, как приятные приключения.

И только сегодня, в присутствии будущего императора Николая II, генерал-губернатора Корфа, о которых читал, видел их фотография в Интернете, я понял, что этот мир мой теперь навсегда. И это не игрушка, а жёсткий реал, в котором я уже неоднократно стоял на самом краю между жизнью и смертью. Кнопка 'Reset' здесь не сработает. Перезагрузки не будет. И я сейчас реально, а не во сне разговариваю с Цесаревичем Великим Князем Николай Александровичем, будущим Николаем Кровавым. При правлении именно этого молодого человека, за спиной которого я сейчас стою, Российская Империя рухнет. На её обломках поднимется ещё более величественная Империя — Советский Союз, который также разлетится на осколки. И если в прошлой жизни, большую её часть я прожил пусть в самом большом, но осколке СССР, то теперь мне придётся увидеть крах Российской Империи и рождение нового мира. 'Тихо, тихо! Спокойнее! — мысленно произнёс я про себя и глубоко вздохнул.

Николай отстрелялся, и, по моему мнению, очень не плохо. Повернувшись ко мне, цесаревич передал мне мою винтовку, со словами: 'Действительно, хорошая винтовка. Только балансировка немного подводит. Вы правы, Алексей Львович. Я бы тоже выбрал винтовку системы Лебеля. Она как-то лучше в руках лежит'.

После этих слов, Николай внимательно окинул меня взглядом и произнёс:

— Продолжим с вопросами. Тимофей у вас в чехле справа, что прикреплено к вещевому мешку? Линнеманновская пехотная лопатка?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество, лопатка, но не совсем Линнеманна, — я, держа в левой руке винтовку, правую руку забросил за спину и, расстегнув пряжку ремешка чехла на РД, достал лопатку.

— Как видите, Ваше Императорское Высочество, штык лопатки имеет пятиугольную форму. Копающая сторона штыка двугранная. Эти грани и боковые заточены, что позволяет не только копать, но и рубить, используя лопатку как топор. Длина всей лопатки три четверти, ширина штыка 6 дюймов, длина 7 дюймов. В станичной кузнице, конечно, не удалось точно выдержат эти размеры, но в приближении лопатку можно использовать как измерительный инструмент.

— Интересно, — князь Барятинский взял у меня лопатку и пядями измерил её длину. — Действительно, три четверти. А как ещё вы используете лопатку, Тимофей?

— Ваше высокопревосходительство, в основном лопатка используется для обустройства скрытой позиции, бивака: нарубить хвороста для костра, колышки для устройства палатки, выкопать яму для скрытого костра, прорубить проход в зарослях, зимой рубить лёд. Можно использовать как весло при переправе на плотах, даже как сковороду для приготовления пищи. Для боя в ограниченном пространстве, она даже эффективнее кинжала. При броске в цель также наносит куда больше повреждений.

— Интересно и несколько необычно слышать о таком применении обычной пехотной лопатки. — Цесаревич взял из рук князя лопатку, повертел её, попробовал остроту кромок граней штыка. — И казачата могут это показать?

— Так точно, Ваше Императорское Высочество. Разрешите?

Цесаревич кивнул головой, продолжая с задумчивым видом рассматривать мою лопатку.

— Тур, Леший, ко мне! — скомандовал я, стоящим ближе всех к нам казачатам.

Цесаревич, дождавшись, когда Верхотуров Антип и Лесков Владимир подойдут, задал вопрос:

— А почему Тур и Леший? Зачем эти клички?

— Ваше Императорское Высочество, иногда в бою необходимы мгновения, чтобы предупредить об опасности. Пока полностью произнесёшь звание и фамилию того, кого хочешь спасти. Его уже убьют. Вот и придумали в первом десятке короткие позывные-прозвища для боя и вне строя. Теперь в школе прозвище-позывной для боя ещё и как награда. Во втором младшем десятке, пока только шестеро заслужили. — Я посмотрел на Антипа и Вовку, которые, подойдя к нашей группе, застыли по стойке смирно.

— Верхотуров Антип, — я показал рукой на Антипа. — Позывной Тур, потому что крепкий как тур и в фамилии есть это сочетание букв. Лесков Владимир — позывной Леший. Он в лесу зашел за первый куст и будто растворился. Не видно его и не слышно.

— А у тебя какой позывной, Тимофей? — поинтересовался Государь Наследник.

— Сначала был Тоха от имени Тимофей, а потом весь десяток утвердил мне позывной Ермак.

— Эк, как! — удивлённо хмыкнул Барятинский. — Значит, десяток такой позывной дал? Это правда?

Цесаревич, генералы и есаул вопросительно воззрились на Тура и Лешего.

— Так точно! Шах, то есть Шохирев Георгий предложил такой позывной перед боем с бандой Золотого Лю, а мы все поддержали. Как говорят старейшины в станице, Аленины свой род от Ермака Тимофеевича ведут. А Тимофей для нас как атаман, — пробасил Тур, а Леший энергично кивнул головой, соглашаясь.

— Жалко Эспер Эсперович такой информации не слышит, — улыбнулся наследник престола. — Он бы замучил вопросами. Надо же потомок Ермака! Это правда, Тимофей?

— Не знаю, Ваше Императорское Высочество. В семье такое предание было. В станице старейшины не опровергают. Может быть и правда. Документального подтверждения нет.

Цесаревич задумался, потом ещё раз проверил остроту штыка лопатки, помолчал и, наконец-то, произнёс:

— Ладно! Об этом позже. А теперь, Ермак, пусть Тур и Леший покажут, как они с лопаткой бой смогут вести.

— Тур, Леший, первый комплекс боя с лопаткой. Исходная у общей стены кают. Приступить! — скомандовал я.

Антип и Вовка, развернувшись кругом, промаршировали к передней общей стене двух кают. Сняв с плеча винтовки, прислонили их к стенке. Достали, расстегнув ремешок чехла на РД, лопатки и встали на одной линии в двух шагах друг от друга.

Крутанув, взятой за конец рукоятки, лопаткой несколько раз, ребята застыли на мгновение по стойке смирно, опустив лопатку вниз. По тихой команде Тура казачата резко приняли боевую стойку и сделали три шага вперёд, нанося при каждом шаге на резком выдохе удары наотмашь: справа, слева, сверху.

Поворот налево, защитный блок левой рукой, удар лопаткой тычком. Отбив лопаткой слева направо и вниз, боковой удар левой ногой на уровне колена, перехват рукояти двумя руками и резкий удар лопаткой сверху вниз. Разворот кругом с одновременной защитой лопаткой от удара сверху, левая ладонь фиксирует плоскость штыка. Удар правой ногой в район груди и с шагом вперёд резкий удар лопаткой сверху. Поворот через спину направо, секущий боковой удар, на возврате перехват лопатки за рукоять у самого штыка, и пять быстрых коротких шагов вперёд с нанесением ударов лопаткой как ножом: справа, прямо, снизу, секущие крест на крест. Поворот кругом и казачата замерли по стойке смирно. Проделали всё это Тур и Леший, не смотря на небольшое раскачивание палубы, быстро, слаженно, почти синхронно.

— Изумительно! — Николай несколько раз хлопнул в ладоши. — Просто великолепно!

За цесаревичем зааплодировали есаул и генералы, а также вышедшие из кают доктор, штабс-ротмистр и спустившийся с мостика капитан парохода.

— Тимофей, так ты считаешь, что лопатка эффективнее в бою кинжала? — спросил генерал-губернатор Корф.

— Ваше превосходительство, если в бою один на один сойдутся равные по мастерству воины, вооружённые один кинжалом, а другой лопаткой, я бы отдал победу тому, кто будет с лопаткой. Если с шашкой и лопаткой, то тому, кто вооружен шашкой. Винтовкой со штыком и лопаткой, наверное, тому, кто вооружён винтовкой. Но здесь всё зависит от мастерства и удачи. И лопатка — это, всё-таки, шанцевый инструмент. Дополнительное оружие, когда другого под рукой не оказалось.

— Хотелось бы посмотреть на такие бои, — усмехнулся князь Барятинский.

— Ваше высокопревосходительство, шашек ни боевых, ни учебных нет. Не взяли с собой. А винтовки для показательного боя использовать жалко, можно ствол и цевье повредить. Может на судне найдётся черен и доска?

— Аркадий Зиновьевич, найдется то, о чём просит Тимофей на судне? — спросил капитана парохода Николай.

— Найдём, Ваше Императорское Высочество, — капитан повернулся назад и крикнул в сторону столпившихся у борта трём матросам. — Прошка! Бегом принёс дюймовую доску и запасной черен для багра.

В наступившей паузе, пока матрос Прошка в светло-серой парусиновой рубахе и штанах побежал на ют добывать озвученное, штабс-ротмистр Волков и доктор Рамбах подошли к цесаревичу.

— Ваше Высочество, я смотрю у казачат какие-то интересные вещевые мешки, — спросил Волков цесаревича. — Похожи на туркестанского типа, но сильно отличаются.

— Что по этому вопросу расскажешь, Тимофей? — Николай с интересом посмотрел на меня.

— Ваше Императорское Высочество, мы назвали его...

'Ранец диверсанта не подойдет', — судорожно пролетела мысль в голове.

— Ранец или заплечный мешок охотника, — продолжил я.

Расстегнув пряжку нагрудной лямки, снял ранец и поставил его на палубу перед собой.

— Общий объем мешка около получетверика. Разделён на три части. Основной большой и два небольших боковых. В правом боковом хранится, — я, присев, отстегнул клапан и начал доставать, — котелок с крышкой объемом в пять чарок. Их нам сделал наш кузнец в станице. В нём хранятся ложка, пакеты с сухими ягодами и травами лечебными, заваркой, трут, огниво. У меня ещё шведские спички Лундстрема в промасленной бумаге с чиркашем. Леска с крючками. А ниже также пара шаров сибирской мурцовки.

— Что это такое? — поинтересовался цесаревич.

— Это нутряной медвежий жир, скатанный в колобок вместе с сухарями, его можно таскать годами в мешке, — ответил я, — он прогоркнет, затвердеет, но когда пристигнет беда, от колобка наковыряешь крошек, разваришь в кипятке или так пожуешь. Еда горькая, конечно, тошнотная, но очень питательная, на ней можно продержаться много суток.

Я достал из отдела ранца в промасленной бумаге скатанный шар, развернул и показал его Николаю. Потом завернул мурцовку. Цесаревич передёрнул в отвращении плечами.

— Для нормальной еды, в левом разделе мешка в кульках есть крупа, сало, соль, бурдюк размером в один штоф с водой. Если вдруг окажешься в местности, где воды не найдешь или она не пригодна для питья. В центральном большом разделе мешка внизу смена белья и портянок и другие вещи, необходимые для похода. Сверху бурдюк с крепким двойного перегона самогоном, вместо антисептика. На плечевых ремнях, на левом расположены сверху отделения для трёх метательных ножей. Ниже подсумок, где хранятся средств перевязки, тампоны, верёвка перетянуть конечность, чтобы остановить кровотечение, косынка, чтобы подвязать руку или закрепить шину при переломе. На правом две сумки для пачек с патронами. Снизу мешка на ремешках прикреплена плащ-палатка. На правом боку ранца пришит чехол для лопатки. Местные казаки-охотники ранец оценили. Легкий. На три дня похода и больше носимых запасов вполне хватает. У тётки Ольги на их пошив очередь.

— Внушительно! — князь Барятинский, нагнувшись, взял котелок, поднял крышку и заглянул внутрь. — И сам мешок и то, что в нём лежит очень интересные образцы. Как мне кажется, не на одну военную привилегию можно предложений набрать.

В это время на палубу, где стояла наша группа, прибежал Прошка, неся в одной руке длинный больше косой сажени черенок, а в другой доску.

— Вот, Государь Наследник, принёс, — произнёс Прошка, на самом деле матёрый мужик лет сорока, который смущённо покраснел после своих слов.

— Разрешите, Ваше Императорское Высочество? — дождавшись кивка цесаревича, закинул РД на плечи, застегнув пряжку, и взял у матроса доску и черенок.

Дойдя до казачат, которые так и стояли, вытянувшись во фрунт, я передал доску Лешему, а черен Туру. Замерив на черенке длину винтовки со штыком, сделал отметину. Затем перевернул черен, упер его в палубу и скомандовал Туру: 'Руби!'. Антип взмахнул лопаткой и на уровне моей груди чисто без сколов перерубил черенок, чем вызвал дружный вскрик окружающих. После чего взял у меня черенок, который по размеру имитировал винтовку со штыком. Леший в это время прислонил доску к стене каюты.

Подхватив обрубок, я отошёл чуть в сторону и подал команду: 'К бою!' Тур по этой команде принял стойку с черенком, предварительно, положив свою лопатку на палубу. Леший принял левостороннюю стойку с лопаткой в правой руке.

— Начали! — подал я следующую команду.

В течение минуты Тур атаковал Лешего, имитируя удары штыком в живот, грудь, шею, голову. Вовка, уходя с линии атаки, совершал из разных стоек отбивы уколов черенком рукой, лопаткой с последующим захватом черенка и обозначением удара лопатки. В некоторых атаках уколы отбивались лопаткой, и ею сразу же наносился удар. После 10 различных ударов, Тур и Леший поменялись оружием, после чего уже Тур отбивался от атак Лешего.

— Закончили! — скомандовал я.

Тур и Леший застыли по стойке смирно. Я подошёл к стенке каюты, к которой Леший прислонил под углом доску высотой с маховую сажень, шириной в две пяди и толщиной в дюйм. Встав посередине стены кают, я прислонил доску вплотную к стене и остался стоять рядом, придерживая доску за верхний обрез.

— Тур, Леший, к метанию лопатки и ножей с расстояния..., — я на миг сбился, прикидывая, где смогут встать на палубе казачата, — десяти шагов приступить.

Антип и Вовка встали напротив меня. Первым лопатку метнул Тур, за ним Леший. После этого также быстро по очереди отметали по три метательных ножа, достав их из крепления на левом наплечном ремне РД.

— Да! Вам только в цирке выступать. Лопатки и ножи, словно по линейке воткнули. — Князь Барятинский сделал шаг к цесаревичу. — Разрешите, Ваше Высочество!

Получив от наследника согласие, князь взял из рук Николая мою лопатку и, размахивая ею, изображая удары, вышел на линию, откуда метали Тур и Леший.

— Отлично сбалансирована, — князь покачал лопатку рукой, резко взмахнул и запустил её в мою сторону.

Отметив, что лопата летит не в меня, мне удалось не дрогнуть и удержать доску в исходном положении. Лопата, запущенная его сиятельством, с силой вонзилась в доску, которая не выдержала такого напора и треснула.

— Вот это бросок, Ваше Сиятельство! — Николай захлопал в ладоши. — Враг, несомненно, повержен.

— Страшное оружие, господа! — князь стоял на линии броска и, глядя на треснувшую доску, неверующе качал головой. — Действительно, страшное.

В этот момент над поручнями капитанского мостика показалась голова матроса, который прокричал: 'Прямо по курсу остров Разбойный'.

Взгляды всех на палубе скрестились на цесаревиче.

— Я думаю надо подняться к рулевой рубке и осмотреться. Аркадий Зиновьевич, у вас бинокль имеется? — спросил цесаревич.

'И куда ты прёшься? Чего тебе отсюда не смотрится? Здесь хоть спрятаться от огня есть где, — подумал я. — Нет, надо наверх лезть. Под возможные пули подставляться'.

Цесаревич в окружении свиты направился в рубку капитана. Я же подойдя к Туру и Лешему тихо произнёс: 'Всё, цирк закончился. Начинаем работать. Тур, если будет возможность, прикрывай генерал-губернатора, а ты Леший князя Барятинского. Хорошие генералы. Жалко будет потерять. Сейчас пробегите по нашим, проверьте кто какие себе укрытия подыскали. Напомните о прицеливании над водой. Потом возвращаетесь сюда'.

Тур и Леший мотнули головой и разбежались по бортам. Разбежались, громко сказано. Пароход от носа до кормы был метров восемьдесят. Даже меньше. Я ещё раз прошёлся взглядом по баку, запоминая, где что лежит. В бою каждая мелочь пригодится. Особенно если за этой мелочью можно укрыться.

Острова между тем приближались. Пароход против течения узла три давал. Я как не вглядывался, никого на островах не видел. В этот момент на нос парохода вернулся Николай и его свита.

'Слава Богу, — подумал я. — А то вдруг реально обстрел судна будет. Здесь хоть есть где укрыться. А лучше бы, Николая совсем с палубы убрать, упрятав в трюм. Попробовать посоветовать что ли?!'.

— Тимофей, посмотри. Может ты, что-нибудь увидишь, — князь Барятинский протянул мне бинокль.

Приложив бинокль к глазам, я справа налево стал осматривать берега и острова. На нашем крутом и высоком берегу казаков пока ещё не было видно. Первый небольшой полузатопленный остров около начинающей поймы был пуст. Остров Разбойный возвышался над гладью Амура песчаными отмелями, кустарниками и редким лесом. Я внимательно рассматривал его побережье с нашей стороны. 'Где-то должны быть на берегу наша лодка. Времени же много прошло, — подумал я. — Где же лодка, где казаки?'

В этот момент из прибрежных кустов вниз к реке скатилось тело в зелёной казачьей форме. Казак с трудом встал, поднял над собой руки, попытался их скрестить и плахой упал лицом вперёд.

— Что там, Тимофей? — встревоженно спросил генерал-губернатор.

— Кто-то из наших казаков, не смог рассмотреть, кто конкретно, вывалился из кустов на берег, попытался подать сигнал и упал. По-моему на острове засада. Тревога!

Подтверждая мои слова, с нашего берега защёлкали частые выстрелы из берданок.

— Что будем делать, господа? — спросил цесаревич.

— Я думаю надо возвращаться, Ваше Высочество, — произнёс Барятинский. — Капитан Самохвалов, вы сможете развернуть пароход?

— Боюсь, ваше высокопревосходительство, что если и смогу, то очень рядом с островом и это займёт много времени. Проще дать задний ход.

— А если по пойме вдоль нашего берега пройти, Аркадий Зиновьевич? — спросил генерал-губернатор Корф. — Как мы раньше договаривались.

Острова приближались. Решения со стороны руководства всё не было. А секунды утекали, казалось с двойной скоростью. Леший и Тур вернулись и встали за моей спиной. Что-то начал говорить цесаревич, я же, поднеся к глазам бинокль, который всё ещё оставался у меня в руках, стал осматривать остров у китайского берега, который весь зарос высокой травой. Где опасность?

Выстрелы с нашего берега продолжались, но по кому стреляли казаки, я не мог определить. Наведя бинокль опять на остров Разбойный, до которого оставалось метров триста пятьдесят, стал внимательно разглядывать каждый кустик. Вдруг заметил световой отблеск от поверхности ствола. Второй. Третий.

'Млять, только бы успеть', — подумал я, бросая бинокль.

— Ложись!!! — с этим криком я схватил цесаревича за плечи и, рванув на себя и вниз, бросил наследника на палубу, навалившись на него сверху.

Пока остальные застыли в оцепенении, Тур и Леший прыгнули вперёд и уже под раздавшиеся с острова выстрелы повалили генерал-губернатора и князя Барятинского. Тур и хозяин Приамурья при падении одновременно вскрикнули.

'Здорово я ребят натаскал за два года. Как быстро среагировали', — самодовольно подумал я и осёкся, увидев кровь на спине Тура и лице генерал-губернатора.

В то же мгновение раздался ещё один залп и у борта справа рядом с носом рухнули два атаманца, которые никак не отреагировали на мой крик и продолжали стоять в полный рост, успев только вскинуть к плечу винтовки. 'Не жильцы, — подумал я. — Так раненые не падают'. Кроме атаманцев, схватившись за грудь, на палубу повалился штабс-ротмистр Волков. Есаул Вершини и доктор Рамбах присели, а капитан Самохвалов застыл столбом.

Цесаревич энергично завозился подо мной, пытаясь меня скинуть с себя.

— Ваше Высочество, лежите спокойно. Это нападение. Не поднимайтесь, — скороговоркой выпалил я в лицо побледневшему Николаю. — Лежите! Здесь непростреливаемая зона получается.

Я сполз с цесаревича и огляделся. Картина была удручающей. Хотя до острова оставалось еще метров триста, два слаженных и многочисленных залпа, спрятавшихся в кустах бандитов нанесли ощутимые потери.

Из четырёх атаманцев, которые были на баке, трое были мертвы, четвёртый лежал на спине и при выдохе у него на губах надулся кровавый пузырь. Были ранены Тур и генерал-губернатор. Остальные атаманцы и Ус, который был по видимому мне борту, укрылись, спрятавшись за борт. Что творилось на другой стороне парохода, я не видел. Но будем надеяться, что Лис и Чуб уцелели.

Князь Барятинский на четвереньках уже подобрался к убитому атаманцу и вытаскивал из-под него винтовку. 'Вот это реакция у генерала, — подумал я. — Подтверждает на деле его сиятельство, что золотое оружие в этом времени просто так не давали'.

Я расстегнул клапан подсумка и достал наш индивидуальный медицинский пакет. 'Доктор! Доктор!' — позвал я фон Рамбаха. Когда тот сфокусировал на мне свой взгляд, бросил ему пакет.

— Доктор, перевяжите генерал-губернатора. Он ранен.

Доктор осмысленно кивнул, подобрал сверток, подполз на коленях к Корфу и начал разворачивать медпакет.

— Тур! Тур! — окликнул я Антипа. — Ты как?

Верхотуров повернул в мою сторону голову.

— Нормально всё, Ермак. Только перед глазами плывёт.

— Тур достань медпакет и отдай доктору. Он тебя сейчас перевяжет.

— Леший, аккуратнее. Смещайся вдоль борта, не застывай на месте, — крикнул Вовке, который уже вёл огонь по засаде, укрываясь бортом и перемещаясь вдоль него после каждого выстрела.

Пока я осматривался и раздавал первые распоряжения, Николай лежал на спине и внимательно смотрел на меня.

— Тебе совсем не страшно, Тимофей? — внезапно задал вопрос цесаревич.

— Страшно, Ваше Высочество, ещё как страшно. Вы пока полежите. А мне надо в чувство капитана привести.

Резко выдохнув, я вскочил на ноги и, сделав пару шагов, прыгнул на капитана парохода, уронив его на палубу. Сделал я это вовремя. По стенке кают вновь забарабанили пули. Наверху раздался звук разбитого стекла.

'Стёкла в рубке разнесли', — подумал я, развернув капитана лицом к себе.

— Господин капитан, вы меня слышите? Господи капитан!

Глаза на бледном с синюшным отливом лице Самохвалова бессмысленно уставились на меня.

'Шок! Причём конкретный! Да здравствует интенсивная терапия! Будем клин клином вышибать!' — подумал я и закатил капитану пару оплеух.

— Ты хрен водоплавающий, якорь тебе в зад. Ты меня слышишь? — заорал я в ухо капитану.

Самохвалов очумело затряс головой и с испугом посмотрел на меня.

— Ты должен сейчас меня бояться! Понял, сцука! — я выхватил из крепления метательный нож и, скорчив зверскую рожу, приставил его остриё к глазу капитана. — Если ты сейчас не сделаешь то, что я тебе прикажу, я тебе глаз выколю!

По вискам капитана поползли капли пота, но взгляд стал более осмысленный.

Я поднялся и рывком за ворот поднял с палубы капитана.

— Бегом в рубку, — я толкнул Самохвалова в спину, заставляя его быстрее перебирать ногами.

Пробежав вдоль борта, добрались до трапа, который вёл наверх. Подталкивая капитана, поднялись в рулевую рубку с разбитыми стёклами и отверстиями от пуль в стене. На огромном в человеческий рост, рулевом колесе мёртвым грузом обвис рулевой. Отвалив тело в сторону, я поставил к колесу капитана.

— Слушай сюда! Правишь вон туда между островом и берегом в пойму, — я указал направление ножом. — Всё понял?

— Как смеешь так со мной разговаривать, казак? — лицо капитана стало багроветь.

— Отлично! В себя наконец-то пришли, ваше благородие. — Я убрал в разгрузку нож. — Живы останемся, принесу вам все мыслимые извинения. А сейчас правьте туда, куда я указал и на полном ходу.

— Мы можем там сесть на мель и застрять!

— Ваше благородие, главная задача спасти Государя Наследника. Целостность парохода — полная ерунда. Там в пойме нас казаки прикроют, и цесаревича можно будет на берег эвакуировать.

— Хорошо! — окончательно пришедший в себя Самохвалов, подошёл к раструбу переговорной трубы и заорал. — Механик, механик полный ход, самый полный.

Я выскочил из рубки и скатился вниз по трапу. Увидев испуганные глаза матроса Прошки, крикнул ему: 'Двух рулевых, что с 'Ермака' перевели, мухой в рубку'. Прошка развернувшись, побежал под навес на баке.

Всё это время, пока я разбирался с капитаном парохода, судно продолжали обстреливать. С носа корабля редко стреляли, оставшиеся в живых и целые Леший, есаул Вершинин, князь Барятинский, а также подскочившие на нос по правому борту Чуб, Ус и два атаманца.

Корабль между тем начал резко набирать ход, поворачивая к правому берегу и подставляя для обстрела левый борт. С юта и из-за левого борта защелкали выстрелы, находивших там атаманцев и Лиса. Пароход-конвоир также стал набирать ход, пытаясь обойти 'Вестник' и закрыть его собой. С него также затрещали выстрелы винтовок.

Я, пригибаясь, подбежал к цесаревичу и упал на палубу. Та бухта каната, на которой я сидел и свёрнутый канат носового якоря создали небольшой непробиваемый для пуль щит, где разместились уже перевязанные Корф и находящийся без сознания Тур, доктор Рамбах, а также перебравшийся к ним наследник престола.

— Ваше Высочество, судно начало поворот направо, переберитесь дальше за канаты, чтобы не попасть под обстрел.

Я резко встал на колено и, приложив винтовку к плечу, посмотрел на быстро приблизившийся остров, до которого оставалось метров сто. Над головой свистнула пуля, и я непроизвольно пригнул голову.

— Аленин!? — я услышал басовитый рык Барятинского.

Повернув голову на окрик, увидел князя, пригнувшегося за бортом и перезаряжающего подствольный магазин винтовки Лебеля. Вид у его светлости был грозен. Борода распушилась, глаза из-под густых бровей сверкали, по левой щеке от виска стекала струйка крови.

— Куда пароход повернул, говори?

— В пойму к нашему берегу, там Государя Наследника можно будет на сушу переправить под защиту казаков. Их там больше полусотни.

— Молодец! Правильно решил! — Барятинский, вставив десятый патрон в ствол, задвинул затвор. — Братцы, защитим Государя Наследника! Огонь по супостату!

Вслед за князем, приподнявшись над бортом, открыли огонь все защитники носовой части парохода. Я вскинул винтовку и прицелился в мелькнувший за кустом на берегу силуэт. Выстрел. Перезарядка. Сместился левее на шаг. Поиск цели на берегу. Вспышка из кустов. Аккуратно под срез целимся. Выстрел. Из кустов выпала винтовка.

'Вестник' между тем, набрав приличную скорость, прошёл ближайшую к острову Разбойный точку и начал отдалятся от засады, заходя за затопленный остров. Пули все ещё стучали, впиваясь в борта, стенки кают. Но обстрел стихал, становясь реже.

'Ермак' почти догнал пароход цесаревича и начал сбавлять ход. С него велась интенсивная стрельба по месту засады. Судя по частоте выстрелов, потерь с нашей стороны на конвоире почти не было.

Тут, я краем глаза заметил, что Николай хочет подняться на ноги.

— Ваше Высочество, лежите, ради бога. Не хватало ещё, чтобы в вас попали.

— Не много ли на себя берёшь, Аленин? — Бледное лицо Николая стало наливаться кровью. — Все воюют, а я прячусь, как какой-то жалкий трус.

— Ваше Высочество, уже пять ваших атаманцев из конвоя погибли, чтобы вы остались живы. Не делайте их гибель бессмысленной.

— Тимофей прав, Государь Наследник, — раздался слабый и тихий голос генерал-губернатора. — Укройтесь, пока не добрались до безопасного места. Вы должны остаться живым. И это не трусость.

Я, заметив, как из кустов засады выскочили три бандита, стреляя вслед пароходу, выцелил крайнего и свалил его. Раздавшиеся следом с палубы ещё несколько выстрелов уложил на песок и оставшихся двух нападавших.

Пароход в это время начал сбавлять скорость и, пройдя полузатопленный остров, вошёл в пойму, наматывая на колесо траву. Раздался треск, пароход дёрнулся несколько раз, сбивая всех стоящих с ног, и встал окончательно. Гребное колесо ещё молотило по воде, выбрасывая за кормой кучу ила. Через несколько секунд раздался треск и колесо остановилось. Я приподнялся с палубы, оглядываясь по сторонам.

'Ну что ж, могло быть и хуже', — подумал я. Судно с маху вошло на заливные луга метров на пятнадцать. Полузатопленный остров прикрыл пароход от засады на острове Разбойный, до которой было метров двести пятьдесят. 'Ермак' дав задний ход, резко тормозил, стараясь не войти на затопленный луг, и также перекрыть директрису стрельбы для бандитов.

На берегу, куда упиралась пойма реки, столпились верховые и пешие казаки Черняевского округа, часть из которых продолжала стрелять в сторону островов, а часть, в основном пешие, спускались к воде. Над водой разносились матерные конструкции Митяя Широкого.

— Уфф, кажется, отбились, — пробасил Барятинский, поднимаясь на ноги и передёргивая затвор винтовки. — С русско-турецкой войны так не веселился.

— Тимофей, поинтересуйтесь у капитана, как будем переправляться на берег, — буквально прошептал генерал-губернатор, с восковым лицом и посиневшими губами.

'Серьёзно дедушку Корфа задели' — подумал я, полностью распрямившись. Стрельба стихла. Я повернулся и, наклонившись, спросил, у продолжавшего лежать цесаревича.

— Разрешите выполнять, Ваше Императорское Высочество? — спросил я Николая.

— Иди, выполняй, Тимофей. Только не грози больше Аркадию Зиновьевичу глаз ножом выколоть, — усмехнулся наследник престола.

— Ваше Императорское Высочество, вы пока не вставайте. Мало ли что. Остров с засадой рядом, — как можно проникновенней попросил Николая, после чего повернулся в сторону казачат, которые находились на носу.

— Леший, Ус, Чуб прикрыть Государя Наследника. Лис, осмотри места, откуда нас смогут огнём достать.

Отдав приказания ребятам и убедившись, что Вовка, Феофан и Устин прикрыли цесаревича, я сделал где-то шесть шагов к трапу на капитанский мостик, когда раздался панический крик Лиса: 'Ермак, на два часа дерево, двести шагов!'

Повернув голову направо, сразу зафиксировал взглядом высокое дерево на острове Разбойный, в кроне которого темнело что-то крупное. А потом в том же месте глаза резанула вспышка на солнце.

— Лис, стреляй!!! — заорал, понимая, что с дерева Николай виден как на ладони и не прикрыт казачатами. Я полуобернулся и, увидев, что Николай лежит на том же месте, сделал назад два шага, а потом, как вратарь, прыгающий в девятку за мячом, разрывая мышцы на ногах, толкнул своё тело вверх-вправо, перекрывая возможную траекторию пули.

Время как всегда в таких ситуациях замедлилось. Моё тело зависло в верхней точке прыжка, а выстрела всё не было.

'На хрена мне это надо?' — успел подумать я, как тупой и сильный удар в левую сторону груди выбил из меня дух, а потом наступила полная темнота. Как упал на палубу, я уже не почувствовал.

Глава 4. Разбор полётов.

Я с трудом шёл, пытаясь пробить всем телом, окружающую меня чёрную субстанцию. Неожиданно в непроглядной тьме появилась маленькая точка-звёздочка, которая стала стремительно приближаться ко мне. При этом каждый вздох давался мне всё труднее и труднее. Было такое ощущение, что я лежу на спине, а сверху мне положили наковальню, которая стремится продавить мою грудь, особенно каким-то выступом, впившимся с левой стороны.

Звёздочка росла, дыхание становилось всё реже, а боль беспощаднее. Всё! Больше я не смогу под этой тяжестью вздохнуть ни разу. Звёздочка превратилась в белый туннель, в который я почти вошёл, рассекая вязкую темноту. Яркая вспышка. Кажется, я закричал и очнулся.

Я лежал на кровати в незнакомой комнате. В окна светило яркое солнце. Грудь стягивала тугая повязка. Каждый небольшой полувздох отдавался сильной болью в районе сердца. 'Кажется, опять выжил, — подумал я и улыбнулся. — Промахнулась в который раз красавица с косой'.

Через проём двери в комнату вошла Марфа-Мария и с усмешкой уставилась на меня.

— Что, герой, очнулся?

Я попытался, что-то ответить, но изо рта вырвался какой-то хриплый клёкот.

— Сейчас, сейчас! — засуетилась Мария. Взяв с тумбочки около кровати кружку и ложку, стала поить меня с ложечки какой-то горькой дрянью. Сделав пять-шесть глотков, терпя сильную боль в левой половине груди, попытался задать вопрос.

Мария, увидев мои потуги, прижала ложку к моим губам.

— Молчи. Сейчас всё расскажу, что знаю.

Поставив кружку на стоящую у кровати тумбочку и опустив в неё ложку, присела на табуретку.

— Когда ты прыгнул, закрывая Государя Наследника собой от пули, то, по словам доктора Рамбаха, тебе сильно повезло. Не в рубашке тебя Катерина родила, а в кольчуге! Я не сильно поняла все заумные слова доктора про траектории, углы попадания, рикошета, слышала, когда тебя повторно перевязывали, а я помогала, но пуля попала тебе в один из твоих метательных ножей на перевязи, а под ним ещё и часы Цесаревича оказались.

Мария протянула руку и вытянула выдвижной ящик тумбочки. Достав из него нож и часы, показала их мне.

'Вот это да!' — подумал я, рассматривая нож и часы. Судя по всему, пуля по касательной ударила в нож, согнув его. Нож раздавил корпус часов. Попытался представить траекторию пули и положение моего тела в прыжке, чтобы такое произошло. Получилось с трудом.

'Да-а-а, уж! Как сказал бы Киса Воробьянинов. Везение зашкаливает', — пронеслось у меня в голове.

— Так что, господин гвардии подполковник, отделались вы легко. Немного грудную мышцу повредило, даже сшивать ничего особо не пришлось, всего четыре шва наложили. Ещё ребра тебе сильно зашибло, да синячище во всю грудь, — продолжила Мария. — Доктор беспокоится, что может быть перелом рёбер и контузия легкого. Но я ничего такого не чувствую.

Мария протянула правую руку и её ладонь застыла над моей левой грудной мышцей. Знахарка закрыла глаза, склонив голову. Вены на её левом виске, который я видел, набухли и казалось запульсировали. На лбу выступили капельки пота. Через несколько секунд Мария встряхнула рукой, как будто сбрасывая с ладони что-то на пол, и глубоко вздохнула.

— Нет, ничего такого плохого не чувствую, — на выдохе с трудом произнесла она. — Через три-четыре недели всё будет в норме. Только шрам на груди останется. Но как говорится, шрамы украшают мужчину. Только что-то у тебя их уже многовато. В прошлой жизни столько же было, или больше?

— Нет. Где я? — с трудом выдавил из себя три слова.

— У меня. В комнате для больных. Ты теперь погорелец. — Мария невесело усмехнулась. — Сожгли хунхузы твой хутор. А у Селевёрстовых и так тесно. Не на полатях же тебе лежать. Вот и перенесли ко мне.

'Вот это номер! Хорошо, что ещё пару месяцев назад дедовы награды, шашку с кинжалом, документы, бумаги, деньги и настойку женьшеня перенёс к Селевёрстовым. Мальки очень любопытные были. Всё им надо было посмотреть, потрогать. А самородки, давно в схроне лежат, подальше от чужих глаз. Но добра много пропало. Книги, учебники, одежда, снаряжение, оружие... Ё моё!!! Можно сказать, я теперь гол, как сокол, но, слава богу, остёр как топор', — грустно усмехнулся про себя.

— Не переживай, Тимофей, — Мария погладила меня по голове. — Станичники помогут отстроиться. Тем более, если бы не твой младший десяток и станице бы не поздоровилось. А так отбились, почти без потерь.

Я вопросительно уставился на знахарку.

— На станицу тоже было нападение. С двух сторон. От Зорихи и с дороги от твоего хутора. Казачата предупредили. Успели улицы перекрыть телегами, кольями. Даже щиты собрать успели. — Мария тяжело вздохнула. — Из наших станичных никто не погиб. Пятеро казаков, да три казачки ранены. Из других станиц делегатов трое убито, да трое ранено. Отбились, слава Богу!

Марфа-Мария размашисто перекрестилась и продолжила.

— Убитые, правда, не при нападении на станицу, а когда на лодке остров Разбойничий проверяли. Туда Лесков пошёл, а с ним трое ольгинцев, привычных по островам, да плавням шариться. Михаила тяжело раненым нашли, не дорезали его, а ольгинцев всех побили. Как-то умудрились варнаки их и Михайло в ножи взять. Василий Карпов успел на берег выйти, там и умер. Как с такой раной шёл, до сих пор понять не могу. Ему сердце должны были пополам развалить.

Мария грустно вздохнула и перекрестилась.

— А у нас теперь не станица, а лазарет в осаде. Цесаревич из лучшей гостевой комнаты в трактире ни разу как туда его завели, не выходил. Засел там с господами офицерами. У Сычёва губернатор, адмирал, да штабс-ротмистр раненые лежат. Все тяжёлые, но жить будут. Доктор Рамбах так сказал. Третий генерал по станице носится, как наскипидаренный. Всех в бараний рог скрутить или на каторгу отправить обещает. Вокруг станицы патрули из казаков. Улицы заставами, да телегами перекрыты. Жуть! Не только я, старики такой суматохи припомнить не могут.

— Где хунхузы? — просипел я.

— Ушли варнаки. Кого не постреляли, те ушли. За реку ушли.

Мария положила руку мне на лоб, прислушалась к чему-то.

— Всё! Хватит разговаривать. Из твоих только Антип тяжело ранен, но оклемается. Ему доктор из свиты Государя наследника операцию сделал. Кольке Подшивалову плечо пуля по касательной задела. Вовке Лескову щепой лоб разодрало. Ромке кончик уха отстрелили. Будет теперь 'Одноухим Лисом'. Женька Савин упал на палубе неудачно и ногу подвернул. И всё. Все остальные целые. Давай спать!

Марфа-Мария склонилась надо мной и через мгновение, я утонул в её черных глазах, проваливаясь в забытьё.

В следующий раз очнулся, когда в комнате уже хозяйничал сумрак. Оглядел уже внимательным образом комнату. В ней я не был в первое посещение Марии больше двух лет назад. Повернув голову направо и налево, увидел, что широкая койка, на которой я лежу в комнате одна. Есть ещё пара тумбочек по бокам от кровати, большой стол, шкаф, и множество полок, на которых громоздились какие-то склянки. На натянутых вдоль стен веревках под потолком сушились пучки различных трав, приятный и несколько одуряющий запах, которых стоял в комнате.

'Видимо у Марфы-Марии это и приёмная, и лаборатория и койко-место для больных, — подумал я. — Меня в прошлый раз здесь на кровать не уложила, на лавку в передней комнате тулуп кинула'.

Видимо услышав, как я завозился, в комнату вошла знахарка.

— Проснулся, гвардии подполковник? — с усмешкой спросила она. — Во время, сейчас поедим. А то ты более суток без крошки во рту.

— Не называй меня так, — с трудом ворочая языком, ответил я.

— Не бойся, Тимофей. Нет в доме и рядом никого. Одни мы. Тем более, мне вместе с тобой у психиатра или жандармов на допросе оказаться не хочется. И так два с лишним года с вопросами к тебе не приставала. Теперь ты в моей власти, ууу..., — изобразив, страшную по её мнению гримасу, Мария рассмеялась. — Пока не расскажешь, как в будущем лечат, не отстану.

— Расскажу, куда я денусь. Только я больше пациентом был. Немного знаю, как оказывать первую медицинскую помощь при ранении. И всё.

— Это тебе только кажется, что ничего не знаешь. Твой набор первой медицинской помощи, как ты его назвал в своей школе, уже все казаки с собой берут, когда на охоту собираются. А в последнюю поездку в Благовещенск на ярмарку все семьи в дорогу с собой брали. И в других станицах округа уже использовать начали. А ты говоришь, ничего не знаю. И руки теперь часто моют, и воду которую для питья отстаивают и кипятят. Я такого за пятнадцать лет, что живу в станице, добиться от казаков не могла. — Мария с грустью вздохнула. — А ты в школе ввёл такой порядок, и казачата понесли его в семьи. И прижилось. В этом году, ко мне и Сычёву ещё ни один пациент не обратился с расстройством желудка. Вот такая статистика.

Я внимательно посмотрел на Марию. Всё время, что я был с нею знаком в этом теле, меня мучило какое-то несоответствие её внешнего вида, речи, поведения уровню станичной знахарки. В тот раз, когда я ей открылся, больше говорил, а она слушала. Сегодня слушал я, и у меня всё больше возникало вопросов к Марии.

— Мария, а ведь ты из благородных?! — просипел я.

— А вот это, не твоего ума дело, — Мария-Марфа с усмешкой щёлкнула меня по носу. — Кто я есть, знал только батюшка Пётр, когда я пришла в станицу, Царствие ему Небесное, а теперь знает протоирей Александр. Да и то не всё. Для всех остальных я Марфа-Мария Соколова — станичная знахарка-бобылка тридцати семи лет отроду. Всё! Сейчас кормить тебя буду, а потом ещё немного поговорим.

После ужина, который состоял из куриного бульона, мелко порубленного куриного мяса и небольшого кусочка хлеба, была стеснительная для меня и привычная, при уходе за ранеными для Марии процедура оправления мною естественных надобностей.

— А теперь рассказывай, — Мария поставив рядом с кроватью табурет, грациозно присела на него. — У тебя там в твоём мире, тоже было нападение на Цесаревича и нашу станицу? Поэтому ты всех предупредил?

Удивительные глаза этой женщины черными омутами смотрели на меня в ожидании интересного рассказа.

— В том то и дело, Мария, что не было! Князь Ухтомский, в свите единственный в партикулярном платье, потом книгу написал о восточном путешествии Цесаревича Николая. В этой книге Государь Наследник в станицу Черняева прибыл ночью. По берегам горели костры. Цесаревича встречали казаки льготного разряда и казачата в конном строю. Государь Наследник разрешил устроить конные скачки при свете костров, во время которых один из мальцов упал вместе с конём и расшибся. Цесаревич отправился ночью дальше по Амуру только после того, как доктор Рамбах осмотрел упавшего казачонка и вынес заключение, что ничего страшного с ним не произошло. Никакого полигона не было, показухи нашей не было. И атаман станицы был другой. Фамилии не помню, но точно не Савин. И на станицу хунхузы не нападали!

— И как такое могло случиться? — глаза знахарки широко распахнулись.

— Не знаю, Мария. Возможно это не мой мир.

— В смысле, не твой мир?

— В моём мире, в будущем было создано много теорий о многомерности пространства, о параллельных мирах. Я в этом слабо разбираюсь. Но попытаюсь наглядно тебе объяснить, как я это понимаю. Возможно, совершенно неправильно. Принеси книгу.

Мария встала с табурета, дойдя до шкафа, взяла какую-то книгу и, вернувшись назад, показала её мне.

— Мария, ты знакома с трехмерной системой координат?

Увидев утвердительный кивок, подумал про себя: 'А это шестиклассная гимназия, минимум. Ещё один вопросик к красавице-знахарке'.

— Представь, к трём осям добавим ещё одну. И это будет ось времени. Относительно данной оси читаем трехмерную книгу, как бы переворачивая листы своей жизни и событий мира, в котором живёшь.

Мария утвердительно кивнула головой.

— А теперь представь, ось времени чуть-чуть отклонилась и появилась другая книга, где события пойдут другим путём.

Мария приставила к корешку указательный палец, покачала книгу и вопросительно посмотрела на меня.

— Согласно нескольких теорий, ничем не подтверждённых, можно совершить путешествие во времени, пронзая страницы книги своего времени вперёд в будущее или назад в прошлое. Но есть вероятность, что при этом произойдёт отклонение оси времени, и ты окажешься в другом вновь созданном мире, в другой книге, где всё пойдет по-другому.

— И что теперь будет, Тимофей? — Мария смотрела на меня с каким-то испугом.

— Не знаю. Понимаешь, я живу здесь три года и каких-либо отличий от моего мира на основании того, что помнил об этих временах, ранее не видел. Несоответствие началось, когда увидел, как на пристань за свитой Цесаревича выходят лейб-атаманцы конвоя. В моём мире их не было. А потом вспомнилось описание князем Ухтомским посещения Государем Наследником станицы. И стразу же пошли различия. Раннее утро, а не ночь. В конном строю только мои казачата и лучший десяток казаков округа. Не скачки, а наше выступление на полигоне. Там другому атаману часы вручили, здесь медалями нового и старого атаманов, да старейшин наградили. А дальше нападение на конвой Цесаревича и на станицу. Всё кувырком пошло. Такого в моём мире не было.

— И что будешь делать?

— Не знаю, Мария. Всё зависит от того, какое решение примет Государь Наследник. А генерал, который по твоим словам, как наскипидаренный по станице бегает, это его высокопревосходительство обер-егермейстер двора князь Барятинский, можно сказать лучший друг Императора. От его решения тоже много зависит. А что решит Его Императорское Величество, вилами на воде писано. Всё-таки нападение на наследника Российского престола. В общем, полный абзац!

Мария, закрыв рот ладонью, с тревогой смотрела на меня.

— Но ты же Государя Наследника спас? — произнесла она. — Тебя же награждать надо.

'Спаси меня боже от такого внимания Августейших особ', — подумал я про себя. Вслух же произнёс: 'Поживём, увидим, какие награды будут'.

В это время из сеней послышались звуки шагов, и через несколько мгновений проём двери в комнату закрыла могучая фигура Митяя Широкого.

— Очнулся, счастливчик! — прогромыхал Митяй. — Это надо же, чуть ниже или в бок и покойник, а так пулю почти в сердце словил и живой, даже рёбер не поломало. Даже не знаю, кто тебе ворожит, Тимоха, бог или дьявол! Не сильно болит?

— Терпимо, Дмитрий. Расскажи, как там всё было у островов и в станице.

— Да чего рассказывать. — Шохирев, взяв в передней комнате табурет, вернулся и присел рядом с кроватью. — Я когда с полусотней на берег к пойме у острова прибыл, Михаил Лесков, а с ним Васька Карпов, Матвей Наумов, да Лапин Трифон все из Ольгино на Разбойный уже уплыли на Савватеевской лодке. Да какой там лодке, на этой долблёнке вдвоём с трудом разместишься, как они вчетвером в ней до острова дошли, лично мне до сих пор непонятно. У ольгинцев на Разбойном, да на Большом землянки есть, где они в путину живут да рыбу заготавливают. Вот они и напросились как знатоки островов к Михайле, да удаль молодецкая в одном месте у них играла. Только же с первого срока службы пришли, даже женат никто не был.

— Что там произошло?

— Когда с 'Вестника' эвакуировали цесаревича и всех раненых, включая твою бессознательную тушку, два десятка казаков на двух шлюпках с парохода Государя Наследника, да еще одна шлюпка с офицерами, матросами и двумя атаманцами с 'Ермака' ушли на острова. Сам там не был, мы охраной Великого князя и раненых занимались. Но Никифор Селевёрстов потом рассказал, что, судя по следам, Михайло с казаками, какой-то один умелец прирезал. Они на пары разделились, разойдясь по острову. Так этот варнак сначала Михайло и Наума прирезал, а потом Карпа с Трифоном. Дядьке Михайло повезло, видимо что-то почувствовал в последний момент, дёрнулся, вот в сердце ему этот мастак-убивец и не попал. Михайло ещё живым нашли. Оклемается теперь, кровищи правда много потерял. А остальных наглухо. Как Васька Карпов с пробитым сердцем смог около десятка шагов сделать, упасть и встать? Не представляю! Не поверил бы, если б сам не видел!

— А вы по кому стрелять-то начали?

— Да Васька как из кустов-то вывалился, а потом встал и попытался сигнал подать, мы по острову и начали палить. В белый свет, как в копеечку. Не видели никого, да и конвой цесаревича хотели выстрелами предупредить.

— А сколько нападавших было?

— Судя по следам, не больше двадцати. Шестерых хунхузов казаки мёртвыми нашли. Ещё раненные были. На песке где их три лодки вытащены были, кровь нашли. В общем, кто живой остался, на чужой берег на трёх лодках ушли.

— И кто это был? — я вопросительно уставился на Митяя. — А на станицу кто напал?

— А вот это и мне интересно, — вахмистр почесал затылок. — Пока можно сказать, что хунхузы. У нас двое из нападавших на станицу ранеными захвачены. Один говорливый оказался из дезертиров. Да на другой берег сходили на пост китайский. Оттуда попросили асыни хафаня Лян Ксу, это который помощник офицера, к нам для опознания варнаков приехать. Лян не отказался, он же с Савиным кое-какие контрабандные дела ведёт. И картина интересная, но малопонятная получается.

Я кивком головы попросил Митяя быстрее продолжить рассказ. Да и Мария в нетерпении заёрзала на табурете.

— В общем, два дня назад на пост прискакал отряд хунхузов больше ста всадников. Китайские солдатики язык в одно место засунули. Двумя десятками против сотни не попрёшь. Со слов Ксу, командовал этим отрядом китаец с офицерской выправкой, будто бы правая рука Владыки Ада, про которого ты говорил. Но, Лян говорит, что это ложь. — Митяй сделал паузу, глубоко вздохнув.

— У атамана этой банды в ближниках было пять человек, все бывшие офицеры. В этом Лян клянётся. Тридцать лет служит и офицера от солдата отличит. Ни один из ближников не знал, как и их атаман тайного языка хунхузов. Лян Ксу его знает, так как на контрабандной спиртовой тропе сидит. С Золотым Лю он также дело имел. И самое главное. Всю эту сотню набрали в течение двух недель. Вооружили, одели, дали коней и оружие. Представь себе.

'Да интересная банда, — пронеслось у меня в голове. — Во всех хунхузских шайках, особенно в таких крупных, как у Владыки Ада, существует строгая иерархия и порядок. Банду возглавляет атаман, дальше его ближние 'офицеры', гвардия, проверенные члены банды и новички, которые в банду принимают только по рекомендации, за редким исключением. Новички обязаны выдержать испытательный срок и пройти проверку боем. На время испытания новички не имели права на оружие'.

— Задумался, Тимофей? Вот и мы задумались. Тем более, раненый хунхуз всё подтвердил. Сотню эту набрали месяц назад в небольшой деревушке под Хэйхэ, что напротив Благовещенска. При отборе предпочтение отдавали бывшим солдатам, конникам. Сотню сформировали быстро — дней за десять. Потом вооружили. Караван с одеждой, оружием, продуктами и табун лошадей пригнали прямо в деревню. Две недели назад эта банда пошла вверх по Амуру вдоль берега, пока не дошли до этого поста и нашей станицы.

Вахмистр замолчал, сжав свои кулачищи, так что костяшки побелели.

— Со слов пленного хунхуза, их атаман и почти все его офицеры на остров на лодках ушли рано утром. Одна полусотня в ночь у Зорихи переправилась на наш берег. Где они были, он не знает. Но по следам казаки позже определили, что эти варнаки в лесу за полигоном пряталась и всю твою показуху для цесаревича наблюдала. А потом перед нападением на станицу, они твой хутор спалили. Одни головёшки остались. И полигону досталось.

Митяй взял мою правую ладонь в свою лапищу и слегка с сочувствием сжал.

— А вторая полусотня, в которой был этот раненый варнак, через Амур у Зорихи переправились, когда пароходы с цесаревичем и его свитой прошли. У них задача была напасть на станицу от Амура, а другие должны были атаковать со стороны леса, от твоего хутора. Вот такие пироги и крендели.

Было видно, что вахмистр хотел завернуть хорошую такую матерную конструкцию, но постеснялся знахарки.

— Мальки твои, которых расставили, как ты советовал, обе полусотни обнаружили и казаков вовремя предупредили, — продолжил Шохирев. -Улицы щитами да телегами с кольями перегородили. Из-за этих укрытий, да из окон домов и отбились станичники.

Митяй задумался на несколько секунд, а потом продолжил.

— Честно говоря, из рассказов казаков складывается картина, что хунхузы особо не рвались поквитаться с нами, как ты предполагал. Получили в упор пару залпов и тут же разбежались. Будь ещё и моя полусотня в обороне станицы, мы бы эту банду в тонкий блин раскатали. Да и так из сотни, восемнадцать варнаков с коней ссадили. Остальные быстро-быстро за Амур утекли. Преследовать их побоялись.

— А как не побоятся, — перебила вахмистра Мария. — В станице почитай одни дети, казачки, отставники, да старики остались. Младший твой десяток сильно, Тимофей, отличился. И предупредил и половину варнаков они перебили. Преследовать рвались. Мишка Башуров кричал, что хунхузов на переправе ещё можно хорошо пощипать, а если те огрызнутся, то в станицу под защиту баррикад вернуться. Старики не пустили.

— И правильно сделали, что не пустили, — насупился Митяй. — Одно дело из-за укрытия стрелять, а другое дело врага преследовать, когда он в любой момент ответить может. Мальки, они и есть мальки.

— Мы такого же возраста были, когда лагерь Золотого Лю разгромили, — медленно произнёс я. — А потом помогли остаток его банды у истока реки Дактунак добить. А на переправе действительно можно было хунхузов проредить, чтобы больше не совались.

— Спорить не будем, Тимофей. Тем более, самое интересное я ещё не рассказал. — Шохирев выставил перед собой свою лопату-ладонь, призывая меня к молчанию.

— Лян Ксу рассказал, что когда банда вся собралась на посту после набега, их атаман со своими пятью офицерами, один из которых был ранен, собрались и уехали. После их отъезда один из бандитов сказал, что надо выбирать нового атамана и офицеров. В общем, где-то через два часа эта банда выбрала нового атамана и его ближников, потом забрала все продукты, что нашла на посту и ушла вниз по Амуру.

Я посмотрел на хитро замолчавшего Митяя и спросил:

— Ещё что-то интересное Ксу рассказал?

— Под деревом, с которого варнак тебя подстрелил, винтовку его нашли. Подстрелили бандита, когда он с дерева слезал, вот и обронил. То ли Лис, то ли его сиятельство попал. Они оба стреляли. Но это не важно. Винтовка очень интересной оказалось. Если бы ты слышал, как его сиятельство выражалось, когда ему её показали. Я столько много новых слов узнал.

— Что за винтовка? — спросил я.

— Охотничий манлихер с телескопическим прицелом. Так, кажется, если правильно запомнил. Князь её так назвал.

'Значит, мне не показалось, когда прыгал, что блеснул не ствол, а оптика. — Мысли заметались в мозгу, плавя его. — Вот и снайпер появился. Получается из рассказа Митяя, основной целью был Николай...? Зачем? Кому это надо было?'

Добила меня следующая фраза вахмистра.

— Ксы опознал эту винтовку и сказал, что ею был вооружён один из ближников атамана банды. При этом Лян не уверен, но ему показалось, что этот офицер-ближник был японцем, который пытался себя выдать за китайца.

'Всё, туши свет, сливай воду. Это сколько же версий теперь можно накрутить?' — подумал в смятении я, и на моих висках выступил обильный пот.

Заметив моё состояние, Мария взяв с тумбочки кусок чистого полотна, протёрла мне лоб и виски.

— Дмитрий, давай заканчивай. Тимофею нехорошо стало. Отдохнуть ему надо.

— Всё, закончил, — гигант поднял ладони вверх.

Встав с табурета, вахмистр уже собрался выходить из комнаты, но, хлопнув себя по лбу, резко развернулся.

— Ермак, я за чем приходил то. Меня дед прислал. Телеграфист проговорился, что в станицу на пароходах из Благовещенска следуют и завтра или послезавтра прибудут наш наказной атаман генерал-майор Беневский, с ним Албазинская и Черняевская сотни и жандармы. Чего рассказывать то будем? — Митяй как-то по-детски жалобно посмотрел на меня.

— Правду, Дмитрий, только правду, — усмехнулся я.

— Да ты чего, Тимоха. Нас же потом подполковник Печёнкин со свету сживёт, если все наши выкрутасы с разгромом банды Золотого Лю всплывут. Он же подполковником через это стал.

— Ну, до этого может дело и не дойдёт.

— Как не дойдёт. Атаман и старики скажут, что это ты предложил готовиться к возможному отражению нападения хунхузов из банды Владыки Ада, которая хотела отомстить за смерть Золотого Лю. Начнут спрашивать, что за месть. Тут всё и всплывёт. — Шохирев в этот момент был похож на большого испуганного ребёнка.

— Не меньжуйся, Дмитрий. И жандармы, и генерал-губернатор Корф давно правду знают. Мне об этом поручик Савельев сказал, когда приезжал с Джунг Хи и Мэй разбираться. А на полигоне и барон Корф рассказал, что ему всё известно о том, кто на самом деле Золотого Лю убил и даже о золоте, которое мы продали, а деньги поделили. — Про последнюю информацию я немного покривил душой. Но дедушка Корф определённо, что-то знал. Была же на полигоне его фраза: 'Значит, золото у Лю всё-таки взяли. Орлы!' И цесаревичу ничего не рассказал.

— Ух ты, мать честная!!! — Шохирев в изумлении рухнул назад на табурет. — И ты молчал, Тимоха! Старейшины с утра как новость от телеграфиста узнали, ходят как в воду опущенные. Надеются, что их награждение Государя Наследником всё же оградят от гнева генерал-губернатора. А тот, оказывается, всё давно знает. Ладно! Я побежал. Надо деда и остальных стариков успокоить. Выздоравливай, Ермак!!!

Митяй, не смотря на габариты, практически бесшумно удалился из комнаты и дальше из дома.

— Устал?! — Мария заботливо протёрла мне лоб и виски. — Опять в пот бросило. Сейчас отвару дам и спи. Отдыхай. Во сне организм быстрее восстанавливается и лечится. Только будь готов, что завтра к тебе генерал, который друг императора придёт. Он ещё сегодня хотел с утра к тебе зайти, да я сказала, что ты ещё без сознания лежишь. А завтра точно будет.

'Вот успокоила, — думал я, выпивая из кружки, поданной знахаркой какой-то горький отвар. — Завтра меня его светлость князь Барятинский будет 'пытать' с особой извращённостью. Ему же перед Александром III как-то оправдываться надо будет. Два покушения на наследника. И оба предотвратили, точнее не дали довести до конца, если в Японии всё происходило как в моём мире, посторонние люди. Я бы на месте есаула Вершинина мылил верёвку. Эх, не спросил у Дмитрия, как командир конвоя себя чувствует и выглядит! Вернее всего, хреново и бледно'.

Эта была последняя связанная мысль, отвар подействовал, и я вновь провалился в сон. Проснулся ночью. Судя по темноте, времени было не больше двух часов. Сна ни в одном глазу. Больше суток продрых.

'Вот и прекрасно, — подумал я. — Надо всё обдумать в тишине и по полочкам разложить. Событий много и интересных произошло, информации, которую надо срочно проанализировать достаточно. Завтра, точнее сегодня будут 'танцы' с князем Барятинским, потом чувствую с жандармами и дедушкой Корфом. С чего начать?'

Мысли заскакали галопом, я перепрыгивал с одной проблемы на другую, пока не заставил себя остановиться. Начнём с глобальных проблем, и будем опускаться постепенно ниже, решил я для себя.

Итак, начнём с вопроса — это мой мир или параллельный? Насколько это для меня важно?

Если мой мир, то имеющиеся в моём сознании пусть и в небольшом количестве послезнания пригодятся. Если не мой, то также пригодятся, но в меньшей степени. Но это на глобальном, стратегическом уровне. На тактическом уровне в любом случае пригодятся.

До прибытия в станицу цесаревича, я считал, что это мой мир. Несоответствия, которые вспомнились во время встречи Николая, могут говорить, как о параллельном мире, так и о том, что моё попадание в это время начало на него влиять.

Либо я в новом теле стал той точкой бифуркации, которая привела к разделению времени — пространства на два, а может быть и на множество потоков, в каждом из которых происходят разные события. Либо моё появление подобно брошенному камню в воду вызвало небольшие круги по воде, что привело к незначительным изменениям действительности.

И что мне это даёт? В принципе в ближайшее время ничего. Завтра, точно ничем не поможет. Поэтому данную проблему откладываем поглубже в сознании. Будет больше информации, будем думать.

Теперь проанализируем нападение на цесаревича и станицу.

Если рассматривать эти события с точки зрения мести Шисы Яньван за Золотого Лю чужими руками, то картина первоначально складывается очень логичной. Набрать людей на стороне, которые никак не связаны с основной бандой. Вооружить её. По деньгам, правда, выходит почти в три раза дороже, чем награда, которую Владыка Ада объявил за голову подполковника Печёнкина. Потом отвлекающее нападение на конвой Николая, куда устремятся все боеспособные казаки, а после этого атака с двух сторон на станицу. Сотни даже не особо опытных в военном деле бандитов, вполне хватило бы на детей, казачек и стариков, которые остались в незащищённой станице. Разор станицы и потери были бы страшными.

Но есть и нестыковки. Причём серьёзные. И это даже не офицеры, по словам Лян, во главе этой банды. Такого добра у Владыки Ада хватает. В его гвардии много бывших офицеров-дезертиров китайской армии. А вот то, что главарь банды в открытую называл себя правой рукой Шисы Яньван и не знает, как и его ближники-офицеры тайного языка хунхузов опровергает эту версию.

Шисы Яньван не дурак, и не отморозок, чтобы так осложнить себе жизнь нападением на конвой Николая. Если бы с цесаревичем, что-нибудь случилось, ранили или убили, то за Владыкой Ада не только подразделения восьмизнамённой армии императрицы Цыси охоту устроили, но я думаю, и Александр III по согласованию с Цыси какой-нибудь ограниченный контингент войск ввёл на территорию Китая для этой охоты. А Шисы Яньван не дурак, отнюдь не дурак. Иначе в таком авторитете среди хунхузов столь долгое время не ходил бы.

Тогда получается, основной целью нападения был наследник Николай?! А кому это выгодно? Зададим первый вопрос любого грамотного следователя. И здесь я полный ноль. Практически никакой информации об экономических, политических, дипломатических отношениях между китайской империей Цин, Российской империей, японской империей Мэйдзи, Королевством Чосон в эти дни я не помню, а точнее, и не знал.

Из всех послезнаний — скоро будет японо-китайская война из-за Кореи, где японцы разгромят китайцев. Договор, который японцы навяжут Китаю, сильно не понравится России, Германии и Франции, которые сейчас развивают обширные контакты с Китаем и поэтому воспримут подписанный договор как наносящий ущерб их интересам.

Насколько помню, Германия и Франция обратятся к японскому правительству с требованием отказа от аннексии Ляодунского полуострова, которая могла бы привести к установлению японского контроля над Порт-Артуром. Николай, который к этому времени в моём мире уже будет императором, при поддержке западных союзников оттяпает этот Порт-Артур как незамерзающий порт для России. А Япония, хоть и получит взамен с Китая дополнительную контрибуцию в 30 миллионов лянов серебра, воспримет это как унижение. В русско-японской войне за это унижение японцы хорошо отыграются.

'Эх, сейчас бы в Инете покопаться, — с сожалением о невыполнимом, подумал я. — Можно было бы хотя бы общую картину событий представить. А так всех знаний, как в анекдоте 'говорили мне, учи матчасть'. Но продолжим'.

Предположим, что какая-то влиятельная группа лиц или лицо решилось совершить покушение на наследника российского престола. Цель — какая-то, несомненно, выгода в политическом и экономическом плане. И это могут быть представители любого государства, которые как пауки в банке дерутся за свои интересы в этом регионе. Даже не исключаю кого-нибудь из великих князей Романовых.

Итак. Набирается сотня хунхузов, которые должны выступить, как подручные Владыки Ада. Значит, кто-то знал о непростых взаимоотношениях Шисы Яньван и казаков станицы Черняева. И надеялся всё свалить на главаря самой мощной бандитской группировки. Про то, какие дивиденты и кому может принести удачное покушение, думать не буду. Информации для анализа нет.

Нападение на конвой. Здесь я уже участник и всё видел своими глазами, плюс информация от Митяя. Проанализируем. Около двадцати человек в ночь переправились на остров Разбойный и организовали там засаду. Значит, время передвижения пароходов цесаревича и распорядок встречи наследника в станицах знали.

Умельцы среди этих ребят были. Если верить Шохиреву, то один из засадников чуть ли не супер-ниндзя. Четырёх казаков прирезать, один из которых дядька Михайло, самый опытный лесовик в станице. А варнак к дядьке смог подобраться на расстояние удара ножом?! И это говорит о том, что работал мастер с огромным боевым опытом тихой войны. Тихо подкрался, тихо убил, тихо ушёл.

Второй умелец — снайпер, возможно японец, и его манлихер с оптикой. Эта машинка и для моего времени серьёзная вещь. Если бы не мой прыжок, то Николай вошёл бы в историю, как первая Августейшая особа, убитая из винтовки с оптическим прицелом, опередив президента Джона Кеннеди, пусть не царских кровей, но главу государства, на семьдесят два года.

Мысли перескочили на покушения глав государств и способы их осуществления. Если взять президентов штатов, то Линкольн, Гарфилд, Маккинли были убиты из пистолета и револьверов. Потом Кеннеди из винтовки с оптикой, а его брат опять убит из револьвера.

Эрцгерцог Фердинанд с супругой из пистолета, после чего грянула всемирная бойня. Кортеж Брежнева расстреливал Ильин из двух ПээМов. В Рейгана и папу Павла II опять стреляли из пистолей.

Если вспомнить покушения на Александра II, дедушку Николая, то в него три раза стреляли из револьверов, и три раза пытались взорвать, последний раз удачно для террористов.

'Кхе, а Николай мог войти в историю, не только как первый застреленный из винтовки с оптикой, но и как первый из глав государств и его ближайших родственников, кому голову саблей проломили', — усмехнулся я про себя.

Ладно, вернёмся к покушению. С точки зрения выходца их XXI века, организовано оно было непрофессионально, я бы сказал в надежде на удачу. Цесаревич, после того как из виду скрылись провожающие из станицы, ушёл в каюту. И, кстати, мог и не выйти из неё при прохождении островов. В кого тогда стрелять?

Но это мои рассуждения с точки зрения будущего и полученного боевого опыта разведчика и диверсанта. Не думаю, что Николай не выскочил бы из каюты, услышав выстрелы. Сейчас другой менталитет. Это в моём времени охрана сразу уводит тело из зоны обстрела, прикрывая его собой, а охраняемое тело при этом не рыпается и не пытается совершать подвиги. А здесь?! Николаю захотелось осмотреть остров с капитанского мостика, где ждёт возможная засада, и все попёрлись туда. У охраны даже мысли не возникло об опасности, хотя есаул Вершинин — главный телохранитель информацию о возможном нападении знал.

Дальше, больше. По пароходу открывают огонь, а атаманцы конвоя как стояли столбом, так и остались стоять. Только успели винтовки к плечу вскинуть. Ни один об охраняемой тушке не вспомнил. Кстати, сколько их в живых всего осталось? Пятерых в виде покойников видел. Не спросил у Дмитрия, но для такой охраны и террористов не надо.

Не помню точно, кто на Александра II нападал в одном из покушений, но во время прогулки не далеко от Зимнего дворца в императора стреляли пять раз. Судя по всему, либо Александр II хорошо качал маятник, уходя от выстрелов, либо террорист был косоруким и косоглазым. Но где была охрана?

А при последнем покушении, когда Александр II был ранен и потом скончался от ран. Как должна быть организована охрана, если телу разрешают пойти полюбоваться на захваченного первого террориста, а второй в это время кидает следующую бомбу?

Хотя о чём говорить, сам в своё время восхищался действиями Александра III, когда император и императрица оказывали помощь пострадавшим при взрыве и крушении царского поезда, сравнивая их с современными для моего времени правителями. Как говориться, пока не побываешь в шкуре 'телохранителя', коим стал вопреки своим желаниям, легко восхищаться глупостями охраняемого тела.

Одним словом, птица удача накрыла своими крылами пароход 'Вестник'. Иначе так легко бы не отделались. А так цесаревич остался живым. А кому была бы выгодна его смерть, будем посмотреть. Но, если честно, даже перед собой, в этот гадюшник совсем лезть не хочется. Будем надеяться, что минует меня сия доля. Завтра, точнее сегодня, надеюсь, будет больше информации, тогда и будем дальше думать.

А сейчас, последний вопрос, какого хрена я прыгнул, закрывая Николая от пули? Уважением как правитель он у меня абсолютно в том мире не пользовался. Как человек и семьянин тоже. Даже делая скидки на то, кем и когда были написаны впечатления-воспоминания от общения с императором Николаем II, то в них даже как о человеке мало хороших отзывов. Точнее, почти нет. А то, что всю свою семью, которую реально любил, за собой к смерти привёл? Этого я, хоть убейте, не понимаю. Я бы за семью кому хочешь, горло перегрыз! Как говорилось в моём времени: 'пусть меня судят трое, чем несут четверо'.

За то время, что пообщался с будущим императором, увидел человека, которому до чёртиков надоело играть роль Государя Наследника при общении с чернью. Искренний интерес у Николая проявился пару раз, да и то, касаемо оружия. А так, как говорят французы — 'нобле́с обли́ж', то есть власть и престиж накладывают известную ответственность.

'Это я сделал..., — где-то в далёком уголке моего сознания слабо прошелестел голос Тимохи. — Я знал, что ты не любишь Государя Наследника, но он же сын Помазанника Божьего. Его надо было спасти любой ценой!'

'Млять, Тимоха, за ноги тебя да об угол, — мысленно ответил я. — Ты чего с ума сошёл. Зачем?'

— Тебе не понять, гвардии подполковник, — ответил мне мой сосед по сознанию. — Ты человек грядущих времен, переживший предательство правителей, падение и распад своей страны. В тебе нет уважения к государям этой Империи, да и своей тоже. Ты же мысленно цесаревича называл только Николашкой. Мало того, ты уже приговорил его к подвалу ипатьевского дома.

Голос моей молодой сущности слабел и словно отдалялся, появилось ощущение того, что времени, когда мы можем быть вместе, почти не осталось, и я всполошился.

— Тимоха! Тимоха, ты где?

— Всё! Я ухожу. Ты жив остался. А я там, на пароходе погиб. Прощай...

— Не уходи, Тимоха! Не-е-ет!!! Тимоха...

А в ответ тишина. Что-то щёлкнуло в голове. Было такое ощущение, что от моего сознания отделилась какая-то часть. Будто бы воздушный шарик вздулся над теменем, а потом отделился и улетел.

За два последних года Тимоха очень редко проявлял себя. Но иногда мы с ним общались. А теперь что? Всё!!! Сознания настоящего хозяина тела больше нет! Кажется, я заплакал. По щекам потянулись нити слёз. Я остался один. С этой мыслью я провалился в забытьё.

Очнулся от того, что кто-то осторожно тряс мою ногу. Открыв глаза, столкнулся взглядом с улыбающейся Марией.

— Ну, ты и горазд спать, господин подполковник. Больше двенадцати часов задавил. Давай-ка займемся утренними процедурами, а то скоро его сиятельство нагрянет.

— Доброе утро, Мария! — улыбнулся в ответ красавице знахарке.

В течение двадцати минут я был умыт, накормлен, напоен. Судно-утку также использовали по назначению. Только закончили все процедуры, как передняя комната наполнилась шумом от входящих людей, а в проёме появился доктор Рамбах.

— Ну что, герой, очнулся. Молодец! Сейчас осмотрим рану. Мария Петровна, снимите бинты, пожалуйста.

'Какое милое отчество у нашей знахарки. Так и просится строка на ум 'люблю тебя Петра творенье', — прикалывался я про себя, ожидая болезненной процедуры перевязки. На удивление данное действие прошло значительно легче, чем я себя настраивал. Доктор и знахарка аккуратно посадили меня в кровати, и пока Рамбах поддерживал мою тушку, Мария быстро размотала бинт и одним движением, почти безболезненно сняла тампон с груди. Скосив влево вниз взгляд, я увидел здоровенный, во всю мою левую грудную мышцу синячище черно-бурого цвета и запекшуюся корку небольшой рваной раны с четырьмя швами-стежками из нити.

— Замечательно! Заживление идёт просто замечательно! — Рамбах передав меня для поддержки знахарке, стал осторожно пальпировать грудную мышцу. — Мария Петровна, вы просто обязаны передать мне рецепт вашей мази. Удивительно быстрая регенерация поврежденных тканей. Чуть больше суток прошло, а рана практически затянулась. И кровоподтёк выглядит как будто недельной давности.

— А вы что скажете, больной? — обратился уже ко мне доктор. — Как самочувствие.

— Доктор, смерть, как и всякая деятельность, требует навыка. Видимо у меня в который раз была неудачная попытка приобрести такой навык. Теперь вот грудь левая болит и правая лопатка.

— Он ещё шутить изволит, — доктор строго погрозил мне пальцем. — Да вы, мой дорогой, как сказала Мария Петровна при повторном осмотре и перевязке уже в этой комнате, не в рубашке, а в кольчуге родились. Да-а... В кольчуге. А на спине у вас также хороший ушиб. Видимо когда на палубу упали, ударились там обо что-то. Не от удара о ровную поверхность такой синяк бывает.

После этих слов последовала процедура наложения мази и тугой повязки. Окончив перевязку и уложив меня на место, доктор подошёл к проёму двери и шутливо произнёс: 'Ваше высокопревосходительство, пациент к приёму готов'.

Тут же в комнату ворвался князь Барятинский, сделав рукой знак, чтобы все вышли, приставил табурет к кровати и грузно опустился на него. Место в проёме занял есаул Вершинин с бледным лицом и синюшностью под глазами, на которого князь не обратил внимания.

— Тимофей Аленин, в первую очередь хочу поблагодарить тебя за спасение Государя Наследника, — я увидел, как от этих слов вздрогнул Вершинин. — А во вторую очередь хотелось бы из первых уст услышать всё, начиная с твоего предложения ввести в конвой Его Высочества десяток казачат.

Я поглубже вздохнул и начал свой рассказ. За исходную точку взял свою 'чуйку' на опасность, из-за которой предположил возможность нападения на цесаревича и станицу, о Золотом Лю и желание Владыки Ада отомстить за его гибель. Рассказал, как с вахмистром Шохиревым решили защищать станицу, если нападение всё-таки случится. После этого последовал мой ночной анализ причин и результатов покушения на Николая и нападения на станицу. Возможность причастности кого-либо из Великих князей дома Романовых, конечно, опустил.

Мой монолог длился минут десять. Всё это время князь внимательно слушал, ни разу не перебив и не задав даже одного вопроса. Когда я закончил, его сиятельство задумалось на несколько мгновений, а потом произнёс: 'Кому выгодно, говоришь. Это мы постараемся выяснить'.

— Ваше высокопревосходительство, в этом я вряд ли смогу Вам хоть чем-то помочь. У меня нет и сотой доли информации, которая необходима, для определённых выводов.

— У меня знаний и информации, конечно, побольше, чем у тебя, но у меня в голове не укладывается ни само покушение, ни то, что кому-то это может быть выгодно. — Барятинский запустил правую ладонь в свою роскошную бороду и крепко сжал кулак. — Ничего, разберёмся. Узнаем кому выгодно! Его превосходительство Шебеко — заведующий полицией и командир Отдельного корпуса жандарм телеграфировал, что сюда уже отправлены для расследования лучшие силы министерства внутренних дел.

'Оба-на угол шоу! — мысленно отреагировал я на фразу его сиятельства. — Я-то думал всё закончится приездом жандармов с Благовещенска или Хабаровки, а тут ребята посерьёзнее прибудут. Может, и до правды докопаются. Только вряд ли. Правда, вернее всего, за Амуром, а то и за дымкой японских островов, а может быть и на острове, который виден через Ла-Манш.

Князь Барятинский между тем продолжил:

— Сегодня пришла телеграмма от Его Величества. Император требует разобраться в произошедшем покушении и доложить для принятия им решения. Также в телеграмме указывает немедленно направить Наследника в столицу, обеспечив безопасность. Поэтому завтра по приходу двух пароходов с казаками мы немедленно отправляемся дальше. К сожалению, из-за твоего ранения мы не можем тебя взять с собой. Но по твоему выздоровлению, как я думаю, Его Величество Александр III призовёт тебя к себе для награждения. Да и казачата твои без наград не останутся.

Князь сделал паузу и посмотрел на меня.

— Что-то хочешь сказать, Тимофей?

— Не за награды старались, Ваше высокопревосходительство.

— То, что не за награды, понятно. Но где так стараться научились? Ты, Владимир Лесков и Верхотуров Антип спасли цесаревича, меня и барона Корфа. А ты можно сказать Государя Наследника трижды спас. Первый раз когда на палубу уронил, потом пароход увёл из-под обстрела, а затем собой закрыл от пули. Кстати, а почему капитана заставил пароход вперёд гнать на всех парах, а не реверс и задний ход дать.

'И чего отвечать, — задумался я. — Рассказать, что при проводке колон, что в Афгане, что в Чечне и в других горячих точка всех водителей инструктировали до слёз: при нападении, если машина на ходу, водитель обязан на полной скорости покинуть зону поражения. И прорывались в основном вперёд'.

— Я не знал, ваше высокопревосходительство, как много уйдёт времени, чтобы пароход после реверса машины назад пошёл и куда он за это время доплывёт. Поэтому и указал капитану Самохвалову идти вперёд под защиту казаков, — терпя боль, вздохнул поглубже и продолжил. — Мне бы извиниться перед капитаном, Ваше высокопревосходительство?!

— Не перед кем извиняться тебе, Тимофей. Убит Аркадий Зиновьевич. Когда пароход уже вошёл в пойму, успел дать команду в трубу на реверс машины, после чего ему пуля в висок прилетела. Матрос-рулевой рассказал.

Плечи князя как-то устало сгорбились. Вздохнув, его сиятельство перекрестилось: 'Упокой, Господи, душу раба Твоего новопреставленного Аркадия и остальных воинов, и прости им вся согрешения вольная и невольная и даруй им Царствие Небесное'.

— Возвращаясь к вашему старанию и умениям, Тимофей. Твои казачата умело вели бой на пароходе и никого не потеряли во время его. Раненые не в счет. А в конвое из девяти атаманцев вместе с командиром, только трое в живых остались. И если бы не вы, никого бы не защитили. Что скажешь, есаул? — Князь Барятинский развернулся всем телом к Вершинину.

На атаманца было больно смотреть. И так бледный, Вершинин побледнел ещё больше и как-то съежился в размерах.

— В Японии охрану Государя Наследника прое..., здесь прое...

Дальше шёл непередаваемый армейский фольклор с применением флотских терминов. Если всё, что сказало его сиятельство, можно было бы перевести на русский литературный язык, то кратко получилось бы: 'Не умеющие ничего лейб-атаманцы конвоя, которые родились в результате скрещения мутантов различных зоологических видов, не смогли обеспечить безопасность наследника российского престола. А всех их умений хватило только на то, чтобы бесславно погибнуть'.

Закончив длительный и экспрессивный монолог, побагровевший князь, глубоко вздохнул и уже спокойно продолжил:

— Ладно, есаул. Не обижайся. Нервы не выдержали. Жалко атаманцев. Но тебе не обидно, что считай мальчишки выполнили вашу службу?! Вот теперь думай, что будем докладывать Его Величеству. В Японии рикши, здесь казачата!!!

Его сиятельство вновь начало заводиться. Чтобы сбить этот накал, я спросил князя:

— Ваше высокопревосходительство, а как себя генерал-губернатор Корф чувствует?

— Хорошо. Старый воин ран не боится. Пуля, которую барон в плечо получил, сначала через Верхотурова Антипа насквозь прошла. Поэтому у генерал-губернатора больших повреждений нет, но кость задета. Из-за этого он так плохо на пароходе и выглядел. С Туром твоим тоже всё хорошо будет. Доктор Рамбах отличный хирург. Операцию сделал по высшему разряду.

— Это хорошо, — я довольно улыбнулся.

— Ладно. Смотрю, у тебя испарина выступила. Отдыхай. Завтра с цесаревичем к тебе зайдем перед отплытием.

С этими словами его сиятельство покинуло комнату и дом, уводя с собой своё сопровождение.

— Ты как, Тимофей, живой? — спросила с улыбкой, вошедшая в комнату Мария.

— Живой, Мария, живой. Когда пойдешь раненых проверять, попроси Ромку, чтобы он ко мне пришёл.

В этот день больше никто меня посещениями кроме Ромки не беспокоил. Следующим утром стандартные процедуры и ожидание цесаревича.

Ближе к обеду рядом с домом, судя по звукам, остановилось несколько экипажей и через некоторое время в сенях затопало множество ног. В проёме двери показался Николай.

'Ндя, лечить с помощью Бахуса душевные переживания вещь, конечно, хорошая, но вредная для здоровья, — подумал я, глядя на хорошо припухшее лицо Государя Наследника — Тем более в нашей глуши его любимого портвейна не найдешь. Что же господа пили?'.

— Как чувствуешь себя, Тимофей? — прозвучали первые слова Николая.

— Жить хорошо, если не умер, Ваше Императорское Высочество, — бодро ответил я.

— Да, Тимофей. Жить хорошо. Спасибо тебе. Ты спас мне жизнь и неоднократно. Мне сказали, что ты выжил только чудом. Можно посмотреть на нож и часы?

— Конечно, Ваше Императорское Высочество, — я попытался дотянуться до верхнего ящика прикроватной тумбочки, но со стоном упал назад на кровать.

— Я сам. Лежи, Тимофей. — Николай подошёл к тумбочке и достал из ящика нож и часы. Долго смотрел на них, а потом произнёс:

— Тимофей, можно я заберу это себе. На память.

— Берите, Ваше Императорское Высочество.

Никогда в той жизни не хранил вещей, которые напоминали мне о моих ранениях. Многие себе как талисман или оберег вынутые из тела пули, осколки на шею вешали. Я этого не понимал. Поэтому с ножом и часами расстался, можно даже сказать, с удовольствием, которое увеличилось после следующих действий Николая.

Подойдя к косяку двери, Николай обратился к кому-то в передней комнате: 'Я прошу Вас, князь возьмите эти вещи'. Произошла смена предметов из рук в руки, после чего Николай, подойдя ко мне, положил мне в правую ладонь какой-то предмет.

— Это мой личный подарок за всё то, что ты совершил для меня. Ещё раз спасибо. Я буду просить папа', чтобы он достойно наградил тебя и учеников твоей школы. Если бы не ты и они, погибло бы ещё больше людей.

Я поднял руку и рассмотрел в ладони шикарные часы в богато украшенном драгоценными камнями золотом корпусе. В них сразу чувствовались шарм и элитность. Поднеся часы ближе к глазам, я на крышке увидел надпись Patek Philippe & Co.

— Эти часы подарил мне на совершеннолетие папа'.

— Ваше Императорское Высочество, я не могу их принять, — я протянул часы Николаю. — Это подарок. А подарки не передаривают.

— А я тебе их и не подарил. Я их обменял на другие часы и нож. Думаю и папа', и мама', меня поймут. И ещё, Тимофей, я вспомнил, что папа' перед началом моего путешествия дал указание и приказом по Военному ведомству в Николаевском кавалерийском училище образована казачья сотня, где ты мог бы обучаться. Я, правда, не знаю всех тонкостей поступления и обучения, но буду рад тебе помочь.

— Огромное спасибо, Ваше Императорское Высочество, но это военное училище и у меня не хватит образовательного ценза, чтобы в него поступить.

А про себя подумал: 'Это ещё и в столице учиться два года. Где деньги, Зин? Нет, уж нам бы что попроще. Хотя, заманчиво'.

— Я думаю, что этот вопрос мы сможем урегулировать, — продолжил цесаревич.

— Ваше Императорское Высочество, разрешите мне в этом году всё же поступить в Иркутское юнкерское училище! Если рана позволит.

— Ради бога, Тимофей. Я думаю, так будет даже лучше. Всё можно будет решить переводом. Хотя, вернее всего тебя к этому времени вызовет к себе для награждения мой папа'. Там всё и обсудим. Но всё же, я для тебя написал письмо-прошение для начальника юнкерского училища в Иркутске, — Николай достал из кармана пакет и положил его на тумбочку.

— Огромное спасибо, Ваше Императорское Высочество. Я вам очень благодарен. Разрешите мне для Его Императорского Величества подарок с вами передать.

— У тебя для папа' подарок есть? — несколько удивлённо поинтересовался Николай.

— Надеюсь, Его Императорскому Величеству понравится. Попросите, чтобы хозяйку дома позвали с настойкой. И если доктор Рамбах здесь, попросите его также прийти сюда.

— Владимир Константинович, — обратился в проём двери Николай. — Вы всё слышали? Позовите хозяйку и вместе с ней зайдите сюда.

Не прошло и двадцати секунд, как в комнату вошла Мария, неся в руках бутыль с настойкой женьшеня, которую вчера принёс Ромка. За Марией в комнату зашёл доктор, который не мог оторвать взгляда от аптекарской банки объемом в четверть, в которой настаивался огромный корень панцуя.

— Господи, Мария Петровна, это правда, что я сейчас вижу. Мои глаза меня не обманывают? — благоговейно произнёс Рамбах. — Сколько ему лет?

— Я считала круги несколько раз, но каждый раз получались разные цифры. От ста девяносто семи, до двухсот двух, — ответила Мария, склонив голову в поклоне перед наследником престола.

— Что это, Владимир Константинович? — поинтересовался Николай.

— Ваше Императорское Высочество, это чудо! — Казалось, что доктор лопнет от переполнявших его чувств. — Я об этом слышал. И то, как о мифах. Никогда не думал, что придётся лицезреть своими глазами. Это чудо!!!

— Доктор, если можно поподробнее.

— Ваше Императорское Высочество, это настойка корня 'небесного' панцуя или женьшеня, которому двести лет. О целебных свойствах данной настойки можно только предполагать.

— И насколько это будет полезно для здоровья? — вновь поинтересовался цесаревич.

— Ваше Высочество на Востоке настойку из женьшеня считают панацеей от всех болезней, продлевающей жизнь и молодость. Чем старше корень, тем ценнее настойка и сам корень. У нас в России я встречал корни не старше двадцати лет. А здесь двести лет. Это какая-то сказка!!! Такого не бывает!

— И эту сказку, продлевающую жизнь и молодость, Тимофей, ты хочешь передать Его Величеству в подарок? — тихо спросил меня цесаревич.

— Да, Ваше Императорское Высочество.

— Спасибо...

Глава 5. Путь в училище.

Я стою в коридоре первого этажа двухэтажного каменного здания Иркутского юнкерского училища. Только что, мой вчерашний спаситель старший урядник Филинов в сопровождении сотника Забайкальского казачьего войска зашёл в кабинет, на двери которого висит табличка с надписью 'Начальникъ училища полковникъ Федоровъ А.В.'.

Мимо меня снуют группы вольноопределяющихся. Вот прошли трое с желтыми погонами. Типичные русаки. Кажется это гренадеры из московских полков. После того, как Тимоха исчез из моего сознания, в мундирах и погонах разбираться мне стало значительно труднее. Вот прошли двое кавказской наружности, если не ошибаюсь, эриванец и апшеронец с Кавказа. А вот эти трое нордической внешности, судя по погонам и мундирам из полков Прибалтийского края. 'Надо же, горячие кавказские и финские парни в одном флаконе собрались. Сладкие парочки твикс', — усмехаясь про себя, думал я, наблюдая за коридорной суетой.

Вдоль стен коридора, так же как и я, жмутся, ожидая вызова в класс на экзамен, штатские в гимназических тужурках, в штатских костюмах и даже в чиновничьей форме, то ли судебного ведомства, то ли казначейства или банка. Надо запоминать и изучать виды форм и знаки различий. В цивилизацию попал. Иначе можно оконфузиться. И ещё, хорошо, что погон на мне нет, хотя я и в форме Амурского казачьего войска, а то бы рука уже отвалилась козырять. Но обо всём по порядку.

После прощального посещения цесаревичем и его отбытия в столицу под усиленной охраной, я ещё где-то три дня пролежал в постели. Потом начал понемногу вставать и делать кое-какие разминочные упражнения, в основном лёжа. К этому времени жандармский десант из Благовещенска и Хабаровки перевернул вверх дном всю станицу, не опросив, наверное, лишь бессловесную живность. Меня три раза посетил, задавая вопросы, но более подходящим будет термин — допрашивая, мой старый знакомый уже штабс-ротмистр Савельев. На все его расспросы я отвечал максимально правдиво. Какие им были сделаны выводы, для меня осталось тайной.

Перед своим отплытием в Хабаровку меня навестил генерал-губернатор Корф, от которого я узнал, что им дано распоряжение построить помещение для школы казачат на околице станицы. А полосу препятствий, спортивный городок организовать на площадке для занятий с казаками-малолетками, чтобы и приготовительный разряд занимался. Всё за счёт казны губернаторства. Дом и подворье мне также отстроят в станице за счёт казны. Нечего бирюком на отшибе жить.

Я искренне поблагодарил барона Корфа, думая про себя, что не дело бросать родовое гнездо. С другой стороны, если поступлю в училище, где окажусь дальше не известно. Слова Николая о возможном вызове в столицу к Александру III я помнил. А что придёт в голову императору о моей дальнейшей судьбе — это гадание на кофейной гуще. И если в станице будет место, где можно будет голову свою приклонить, то это прекрасно. А про Ермаковскую падь ещё подумаю. Земля-то там моя после принятия присяги будет.

Следующие действия и слова генерал-губернатора меня просто добили. Барон вручил мне три письма-прошения к начальнику Иркутского училища — своё, от князя Барятинского, генерал-майора Беневского и произнёс: 'После прошения Государя Наследника данные письма как бы и не нужны, но пригодятся, если ты, Тимофей, всё-таки решишь поступать в училище в этом году. Но тогда тебе надо, не смотря на ранение, поторопиться. До начала приёмных экзаменов осталось чуть больше месяца, а дорога дальняя. Может быть, успеешь выздороветь, и медицинская комиссия тебя пропустит. Надеюсь вскоре увидеть тебя офицером в списках Амурского конного полка'.

Ещё через пару дней после визита Корфа я перебрался к Селевёрстовым. Мария своей тайны, не смотря на множество бесед между нами о медицине будущего, так и не открыла. А ещё через три дня на пароходе в станицу прибыл Арсений Тарала, который стал для меня как будто для Золушки принц на белом коне и с хрустальной туфелькой в руке. С его помощью на пароходе 'Амур' я мог дойти до Сретенска, а дальше с купеческим караваном Чурина и Ко до Иркутска.

Было много споров о необходимости и возможности моего путешествия и поступления в училище в такой физической форме и с Арсением, и с дядькой Петро, который на подмогу вызвал Марфу-Марию. Но удалось убедить всех.

Двенадцатого июля девяносто первого года я на борту парохода 'Амур' отправился в поход за офицерскими погонами. За месяц надо было успеть пройти две тысячи вёрст. Оставлял я станицу с легким сердцем. Одной из причин была та, что в последние дни меня начало терзать чувство вины перед станичниками. Появление моей матрицы сознания в теле Тимохи Аленина привело в большей степени к негативным последствиям для жителей моей станицы и округа в вопросе сохранения их жизни и здоровья.

При разгроме банды Золотого Лю пятнадцать казаков из Албазинской сотни погибло, да больше десятка серьёзно ранено было. Из станичников один казак погиб, да один тяжело ранен был. При нападении на цесаревича и на станицу трое ольгинцев погибло, да трое раненых, а из станичников одиннадцать раненных. Из них Антип Верхотуров и дядька Михаил Лесков тяжело.

Вот и терзала меня совесть, отыгрываясь за мешок с золотыми самородками. 'По твоей вине гвардии подполковник, казаки погибли. Сидел бы на ...опе ровно, ничего бы и не случилось. Нет, надо было свою исключительность показывать, мир изменять...', — шептала мне эта мадам, заставляя мучиться и искать оправдания.

Поэтому, оставив за бортом пристань станицы, я вздохнул с облегчением. Не будет меня в станице, не станет точки притяжения различных бедствий для неё. Тем более, Митяй Шохирев, придя проводить меня, рассказал, что начальником школы для обучения мальков, старшей группы и казаков-малолеток назначен именно он. Ромка Селевёрстов и старшие троек иду к нему замами по обучению. В образовательный процесс, которым старшаки будут руководить, Дмитрий особо лезть не будет. А нарушителей дисциплины очень убедительно приструнит.

К октябрю деньги из казны генерал-губернатора придут. Казаки от сельхоз работ освободятся и за пару недель всё возведут и здание школы, и полигон перенесут. Так что к концу октября занятия в школе начнутся. И мне дом с подворьем заодно отгрохают. Я усмехнулся про себя, вспоминая, каким заботливым и даже можно сказать нежным был этот гигант при расставании на пристани. В последние месяцы мы с Дмитрием сильно, не смотря на десятилетнюю разницу в возрасте, сдружились. И за свою школу я теперь был спокоен.

По пути в Иркутск произошло только одно интересное событие — встреча в Албазино с пароходом 'Ермак', тянущим баржу, на которых разместились возвращающиеся с охраны цесаревича офицеры и казаки Амурского полка, а также группа высокопоставленных чиновников из МВД и корпуса жандармов.

Последние, от кого-то узнав, что я присутствую в Албазино, быстро меня нашли и устроили блиц опрос-допрос. Если штабс-ротмистра Савельева можно было назвать неплохим специалистом в этой области, то представшие передо мной зубры сыска и следствия, были супер профессионалами. За два часа меня осмотрели, обнюхали, вывернули наизнанку, завернули обратно. Заставили вспомнить всё, включая те моменты, на которые не обратил внимания и, казалось, не помнил. В конце концов, будто пропущенный через стиральную машину, мясорубку, а заодно асфальтоукладчик был отправлен восвояси.

После беседы с этими мастерами у меня сложилось впечатление, что тайна нападения на конвой цесаревича продержится недолго. Тем более со стороны раненого генерал-губернатора Приамурья барона Корфа им будет оказано любое содействие. Барон такую плюху со стороны неизвестного пока лица или группы лиц вряд ли простит. Тех хунхузов, что нападали на станицу и пароходы цесаревича возьмут в оборот быстро даже на китайской стороне. Но это уже, слава богу, не мои заботы.

Ещё одной неожиданностью стало знакомство с Наказным Атаманом Амурского казачьего войска генерал-майором Беневским и командиром Амурского казачьего полка полковником Винниковым. И Аркадий Семёнович Беневский, и Григорий Васильевич Винников, которые также находились на 'Ермаке' оказались милейшими людьми, несколько не чурающиеся общения с молодым казаком. Когда полковник Винников узнал, что его начальство уже предоставило мне письма-прошения для начальника Иркутского училища, то немедленно написал аналогичное и выразил надежду, что скоро хорунжий Аленин примет полусотню в его полку.

Также Винников отметил, что ему понравился Черняевский опыт продолжения военного обучения казачат после двухгодичной школы, которую они в станицах обычно заканчивают к десяти-двенадцати годам. И он постарается добиться такого же, как в Черняева обучениям молодёжи во всех станицах, не смотря на сопротивление казаков. Тем более, три года назад в Приамурье отдали на откуп продажу спиртного в поселениях станичному управлению. Прибыль с этого в станичную казну идёт. Найдут станичники средства на продолжение обучения своих детей. Должны же понимать пользу от этого. Чем лучше подготовлен казак, тем больше шансов у него выжить в бою. Аркадий Семёнович данную мысль командира полка целиком и полностью поддержал.

Дальнейшее путешествие происходило без каких-либо ярких событий, нарушений и обострений движения купеческого каравана. В Сретенске расстался с Аркадием, который со словами 'потом отдашь', увеличил моё благосостояние на триста рублей, доведя его до пятисот пятидесяти семи рубликов, не считая копеек. В Чите я очень-очень дёшево по сравнению с ценами Благовещенска обновил свой гардероб, пользуясь скидками для работников Торгового дома 'Чурин и Ко'. А двадцать второго августа девяносто первого года в полдень прибыл на пристань Иркутска, пройдя через Байкал и по Ангаре на пароходе 'Сперанский'. Около месяца назад по этому маршруту данный пароход доставил в столицу Иркутского генерал-губернаторства Николая и его свиту.

С ворохом вещей, сам не заметил, как оброс ими за месяц путешествия в комфортных условиях то на пароходе, то на телеге, где под мои вещи было выделено место, я стоял на пристани, решая куда пойти. Хорошо, что лошадиную силу с собой не взял, оставив дома Беркута и Чалого на развод в табуне Селевёрстовых.

'Посмотрим, куда кривая вывезет', — подумал я, взвалив на плечи РД, вещевой мешок, а также винтовку. Ещё один сидор взял в левую руку. Со слов приказчика, который сопровождал товар Чуринского дома, я уже был в курсе, что в гостиницы и постоялые дома Иркутска можно не соваться. Все они забиты представителями торговых домов, так как сейчас пик навигации по сплаву грузов, а также, переводя на язык будущего, абитуриентами в юнкерское училище и их сопровождением. А так как я опоздал на неделю к началу экзаменов, то могу даже и не рассчитывать найти в этих заведениях спальное койко-место. Даже караван Чурина сейчас перегрузится с парохода на телеги и уйдет из города. Ночевать будут по-походному за городом.

С учетом этой информации и совету приказчика попёрся на окраину того конца города, где проживали казаки Забайкальского казачьего войска. Может, кто приютит.

Было не особо жарко, я бы даже сказал для августа прохладно, но навьюченный вещами, я скоро при движении задышал как паровоз. Также почувствовал, как под козырьком фуражки стал собираться пот на лбу.

Я шёл по улицам и вертел головой по сторонам, Видно было, что город строится. Чуть больше десяти лет назад в Иркутске произошёл пожар, во время которого сгорело полгорода. Сильно пострадала центральная часть, лучшие постройки, все гостиные дворы и ряды, почти все общественные и казенные учреждения со своими делами и архивами, почти все учебные заведения и библиотеки. Сгорели четыре церкви, синагога. Юнкерское училище тоже превратилось в головёшки. И теперь оно располагалось в уцелевшем во время пожара двухэтажном каменном строении бывшего госпиталя. Все эти новости я узнал от словоохотливого приказчика купеческого каравана, пока следовал с ним в Иркутск.

Город восстанавливался, но местами на улицах все ещё были видны участки земли, заросшие кустарником с остатками обгоревших строений. И было много строек. Я пока добрался до улицы, где начинались казачьи дома, чей внешний вид не говорил о достатке, скорее наоборот, насчитал восемь строительных площадок по возведению различных зданий. Причем шесть строили из кирпича и минимум в два этажа.

Посмотрев вдоль улицы из деревянных домов, увидел, что через три дома от меня из калитки вышел казак и стал с помощью топора поправлять забор. Быстро подойдя к нему, я поздоровался:

— Здорово живёте, дядька!

— Слава Богу, казак. С чем пожаловал? — крепкий мужчина в заношенной, но опрятной форме Забайкальского войска, в рубахе без погон вогнал в столб лезвие топора и неторопливо оглядел меня с ног до головы.

— Хотел узнать можно ли по улице у кого место для жилья снять дней на десять? — задал я вопрос, также рассматривая казака, которому по внешнему виду можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет. Всё дело было в бороде и усах с сединой, которые закрывали его лицо. А также в глазах, которые были, как у не раз битого судьбой человека.

— Что-то не разберусь я в тебе братец. Ты малолетка или строевой. Где погоны?

— Мне ещё семнадцать лет, дядька. Я приехал поступать в юнкерское училище.

— А я подумал, что ты на первом сроке службы. Постарше и покрепче своих лет выглядишь.

— Жизнь дядька заставила, и повзрослеть, и возмужать раньше срока.

— Давай знакомиться, казачок. Филинов Игнат Петрович старший урядник 1-го пешего батальона Забайкальского казачьего войска. Можешь меня дядей Игнатом или дядькой Игнатом звать, еже ли тебе так удобней. Я на Дону родился. Потом батьку в Забайкалье по жребию перевели.

— Аленин Тимофей из станицы Черняева на Амуре. Если, дядька Игнат, будете Тимохой звать, не обижусь, — улыбнулся я, пытаясь принять какое-то подобие строевой стойки. Из-за кучи вещей сделать это не удалось.

— Вот и познакомились. Три рубля за десять дней постоя осилишь, Тимоха.

— Осилю, дядька Игнат.

— Тогда дальше и искать нечего. Проходи в избу. Сейчас расположу тебя. Не боись, не стеснишь никого. Один я, бобылём живу. Как жена с дитём малым сгорели во время великого пожара. Так один и живу.

'Теперь понятно, почему у него глаза, будто пеплом присыпаны. Не дай Бог, если ещё и на его глазах сгорели', — подумал я, протискиваясь в открытую дядькой для меня калитку.

— Вот в доме, который стоял на этом месте и сгорели. Не смог через огонь к ним пробиться. Так и погибли мои Настенька да Фролушка, — казак тяжело вздохнул и резким рывком выдернул топор из столба. — Пойдем в избу.

В сопровождении казака с крыльца зашли через сени в переднюю комнату избы. Месторасположение комнат, печи, летней терраски были несколько другим, чем в избах станицы Черняева. В доме был порядок, но по каким-то неуловимым признакам сразу стало понятно, что женская рука отсутствует. Такой же порядок был у меня в доме-казарме, и он разительно отличался от домашней обстановки в доме Селевёрстовых.

— Винтовку с шашкой вешай рядом с моими. Мешки на лавку пока положи. Потом разберёшь. — Дядька Игнат дождался, когда я выполню его указания, и позвал во вторую комнату. — Спать будешь на этой кровати. Тумбочка при ней в твоём распоряжении. Какие надо вещи повесишь в шкаф. Питаться будем с одного стола. Разносолов не обещаю, но щи да каша с хлебом будет. Устраивает?

— Всё устраивает, дядька Игнат. Спасибо, что приютили.

— Ну, раз устраивает. То доставай чистое исподнее, если нет, то постираешься. Щёлок есть. И пойдем в баню. Суббота же сегодня. Баня с утра томится. А остальное после бани решим.

Боже мой, баня! Последний раз ополаскивался полностью в Сретенске, и то бегом. Народу в помывочную было много. А тут баня! Быстро достав из мешка новое, чистое исподнее, шаровары и рубаху для домашнего ношения, портянки, устремляюсь следом за дядькой Игнатом.

До бани путь оказался не близким. Пришлось спускаться на задах огорода к Ангаре, где и стоял на берегу сруб бани. И было их по берегу множество. А что, вода недалеко. Да и после пара окунуться в реку, это же непередаваемое удовольствие.

Зашли в предбанник. Разделись.

— Да, не слабо тебя жизнь потрепала, Тимоха. Это откуда же у тебя такие отметины. А эта совсем свежая! — палец Игната чуть не уперся мне в левую мышцу груди.

— Хунхузы, дядька Игнат, хунхузы. На Амуре с ними часто приходится сталкиваться. Давайте попаримся. А потом я расскажу.

— Давай, казак, попаримся, — Игнат Петрович продолжал с изумлением рассматривать боевые отметины на моём теле: свежий шрам с чуть затянувшейся кожей на левой мышце груди, борозда по ребрам на правом боку, две отметины с двугривенный на простреленном правом плече, да на спине под правой ключицей. Как он выглядит, рассмотреть в зеркале так и не смог. Но не маленький. Над левой бровью и далее по виску шрам большей частью скрывался в волосах.

Вошли в хорошо натопленную и выстоявшуюся баню, и сразу же погрузились с дядькой Игнатом в пучину приятного, сухого, жаркого воздуха, пока еще не насыщенного ароматами разнотравья. Пахнет слегка лишь деревом от разогретых бревенчатых стен, дымком сгоревших дров да березовым листом от распаренных веников.

Дядька Игнат берёт ковш, в котором уже настоян какой-то травяной отвар. Сливает из него часть отвара в другой ковш поменьше, куда уже зачерпнул горячей воды. Взмах ковшом, раскаленные камни зашипели, и по бане поплыл аромат, какой не учуешь и в парфюмерной лавке.

Я окатил небольшой полок холодной водой, и дядька Игнат, надев какую-то бесформенную шляпу из шерсти, типа фетра в моём времени, забрался на него и лег на живот, подложив под лицо распаренный свежий веник. Я уселся на лавку рядом с полком, вдыхая банный дух, пахнущий березовой рощей. Сижу и нежусь в приятном и обволакивающем тепле.

Чувствую, что прогрелся. Обильный пот стекает по телу ручейками.

— Тимоха, поддай из другого ковша кваском, — попросил меня расслабленным голосом дядька Игнат.

Клубы пара и пары с запахом хлеба и мёда заполнили баню. Чувствуя, что уши начинают скручиваться в трубочку, а волосы потрескивать, уселся прямо на пол.

— Ох, хорошо. Благодать какая! — раздалось с полка.

Я между тем начал тереть кожу, скатывая с неё грязь колбасками. Как же хорошо. Действительно благодать!

— Тимоха, подай ковш с холодной водой, попросил меня дядька Игнат.

Я подал казаку ковш с водой, который он, сняв подобие шляпы, вылил себе на голову. Подав мне назад ковш, шляпу и веник, дядька Игнат произнёс:

— Бери колпак, рукавицы вон на лавке лежат. Попробуй в два веника пройтись.

Надев колпак на голову, рукавицы, макнул поданный веник в деревянную шайку, где лежал, распариваясь еще один.

Что ж, начнем священнодействие. Попариться в прошлой жизни я очень любил. У Селевёрстовых банная суббота также была в почёте. Но там мне с Ромкой доставались обычно остатки пара.

Встав перед полком, начал легонько навевать вениками на дядьку Игната горячий воздух, чуть-чуть касаясь ими тела казака. Прогнав несколько раз волну горячего воздуха от спины к пяткам и обратно, под охи и вздохи дядьки, положил ему один веник на спину и ударил вторым.

— Ох, Тимоха, хорошо то как. Давай, ещё!

Я вошёл во вкус. Усилил удары веником, потом перешёл на удары двумя вениками, прижимая горячий воздух к телу дядьки Игната, растирая его. В общем, пошла настоящая банная утеха!

Подбавив парку и окунув веники в шайку, заставил казака перевернуться на спину и продолжил веселье.

— Всё, дядька Игнат, не могу больше!

Бросив веники в шайку, стянув с головы колпак, а с рук рукавицы, положил их на лавку и выскочил в предбанник. Усевшись на лавку, стал жадно глотать прохладный воздух.

Через несколько секунд мимо меня пронёсся красный как рак, распаренный дядька Игнат, ухая и постанывая. Прошли мгновенья, и раздался громкий бултых и довольное упоминание Бога, его матери и ещё какой-то матери.

'Да... Только русский человек, входя в нирвану, может одновременно молиться и материться', — подумал я, выглядывая наружу из предбанника.

Дядька Игнат лежал на мелководье в Ангаре, хлопая по воде руками и бултыхая ногами, наслаждаясь прохладой воды. Я прикрыл дверь и снова уселся на лавку, блаженствуя и чувствуя, как бешеный стук сердца стал потихоньку приходить в норму.

Через пару минут в предбанник ввалился мой арендодатель койко-места и, разбрасывая холодные брызги, шлепнулся на лавку рядом со мной.

— Ну, Тимоха, спаси тя Бог! Уважил — давно так не парился. Ну да я тебя не хуже испарю.

— Дядька Игнат, я после ранения ещё не полностью оправился. Так что пожалей меня, — улыбаясь, ответил я.

— Так, Тимофей, может и не надо больше? — озабоченно спросил казак, выжимая бороду.

— Нет, чуток ещё можно, — ответил я.

— Тогда уже лучше, ты сам, — дядька внимательно посмотрел на мой свежий шрам на груди, который стал красно-синего цвета. — А то, как бы хуже не было. И я, дурак, не подумал.

Несмотря на опасения, второй заход в баню закончился тем, что дядька Игнат всё-таки отходил меня вениками, после чего я минуты три лежал в прохладных водах Ангары, получая немыслимое удовольствие.

Потом был ещё один заход хозяина бани, который я пропустил, его наслаждение паром и водными процедурами. После этого мы помылись, замочили грязное белье и распаренные во всём чистом вернулись в избу.

В избе нас дожидался самовар, который ещё не успел полностью остыть, и на его разогрев с помощью заранее заготовленных лучин, ушло немного времени. Хороший чай после бани, что может быть лучше! Поставив на стол, принесённый с улицы пыхтящий самовар, дядька Игнат, добавил к нему тарелку с оладьями, плошку с мёдом, заварной чайник в грелке-накидке и чашки с блюдцами.

'Слава богу, будем пить чай, а не чай-сливан с добавками муки и прочего', — с удовольствием подумал я, после чего пошёл потрошить свой мешок, где лежали дорожные продукты.

Убрав, выложенные мною на стол шмат сала, кусок копчёного окорока и полкаравая хлеба в кухонный закуток перед печью со словами 'вечером поедим', дядька Игнат, скороговоркой прочитав 'Отче наш' и размашисто перекрестившись, сел за стол, пригласив меня сделать тоже самое. Чай был разлит по чашкам, после чего началось активное восстановление нарушенного водно-солевого баланса в организме после бани.

После первой чашки чая, которую выпил, выливая порциями в блюдечко, налил вторую. Попробовав оладьи с мёдом, не выдержал и задал вопрос:

— Дядька Игнат, неужто сам такую вкуснотищу испёк?

Казак смутился, потом сделал глоток чая из блюдца и произнёс:

— Соседка Дарья, сеструха моей жены угостила. Мы со свояком, когда на сёстрах женились, дома рядом поставили. Им во время пожара повезло. Все живы остались. Вместе потом и отстроились. А чуть больше года назад свояк Григорий по весне в Ангару бросился спасать мальца, который, катаясь на льдине, перевернулся. Мальца достал и спас, в свой тулуп завернул, пока до избы нёс, а сам весь заледенел. Сгорел потом в лихоманке, — дядька замолчал, уйдя мыслями в себя, потом продолжил. — Вот и помогаем друг другу.

Я чуть не ляпнул о возможности их дальнейшего совместного проживания, как казак продолжил:

— Как три года со смерти Григория минует, так и сойдёмся с Дарьей. Она же почти копия моей Насти. И сынок ихний, племяш Ванятка в том же месяце, что и мой Фрол родился. Так и будем жить.

Дядька Игнат тяжело вздохнул.

— Ну, а теперь, Тимофей, рассказывай, откуда у тебя столько отметин.

'Что ж, в бане помыли, чаем напоили, скоро накормят и спать уложат. Надо за это хозяина уважить', — подумал я и начал рассказ о своих злоключениях-приключениях в этом мире.

Рассказал практически всё. Но на всякий случай про бой с бандой Золотого Лю поведал в отредактированном под подполковника Печёнкина варианте, а про нападение на цесаревича вообще решил промолчать. Прямого указания молчать не было, но практически всеми официальными лицами, начиная с генерал-губернатора и ниже было рекомендовано 'особо не распространяться'. Говоря по-другому 'молчать в тряпочку'. Поэтому дойдя до событий прибытия в станицу цесаревича, замолчал.

— Чего примолк? Рассказывай, как цесаревича собой закрыл, — дядька Игнат хитро посмотрел на меня, поднося блюдечко с чаем к губам. — Рассказывай, Ермак. А то может мне всё переврали. Тут же из первых уст услышу.

Я в состоянии грогги уставился на казака, который потихоньку тянул чай из блюдечка. Ошеломление было зашкаливающим, за максимум возможного.

— Что удивлён, Тимофей? — Игнат Петрович поставил блюдечко на стол и разгладил бороду с усами. — Всё очень просто. Тут при прибытии Государя Наследника в город наши казаки забайкальцы гулеванили, которые амурцев в охране цесаревича сменили. Вот от одного из них, моего троюродного брательника, и услышал рассказ о том, что молодой амурский казак Тимофей по прозвищу Ермак спас цесаревича, закрыв его своей грудью. Пуля попала бы в сердце, но в кармане Ермака лежали, подаренные наследником освящённые в Исаакиевском соборе часы и пуля не смогла пробить их. Так Святая Богородица спасла и Государя Наследника, и казачка, который жизни своей не пожалел. Такая вот, ядрёна-матрёна, история! Всё, правда?

По окончании монолога дядьки Игната мне можно было поставить диагноз — информационная контузия. Видя моё состояние, урядник Филинов продолжил моральное издевательство надо мной.

— Я когда твои раны в бане увидел, особенно свежий шрам на груди, сразу и понял, что ты и есть Тимофей по прозвищу Ермак. Ну что, угадал?

— Угадали, дядька Игнат, — приходя в себя, выдохнул я.

— Тогда рассказывай. И всё подробно рассказывай. Или запретили?

— Как бы и не запретили, но настоятельно рекомендовали особо не распространяться.

— И кто же такое рекомендовал, — поинтересовался Игнат Петрович.

— Самый старший из тех, кто со мной разговаривал на эту тему, был его высокопревосходительство князь Барятинский. Генерал-губернатор Корф так же в беседе со мной упомянул об этом.

— Эх ты, ядрёна-матрёна! Какое начальство высокое с тобой говорило! А с цесаревичем тоже говорил?

— Разговаривал, дядька Игнат.

— А много? — интерес казака был неподдельный. Глаза засверкали, казалось, всё его естество хочет больше, подробнее узнать об августейшей особе.

— Около двух часов в общей сложности выйдет, — ответил я.

— А правда, что пуля в часы освящённые попала и не пробила их?

— Нет, дядька Игнат, это уже выдумали. Пуля сначала в метательный нож попала. Их у меня на ремне ранца на левой стороне три штуки в общем чехле было. Нож раздавил подаренные цесаревичем Николаем Александровичем часы. Благодаря только этому и жив остался. Мышцу на груди не сильно разворотило, но ушиб был ого-го какой. Два первых дня дышал через раз на полвздоха, а встать только через неделю смог. А про то, что часы в Исаакиевском соборе освящены, никто не говорил, к слову.

— И всё-таки Богородица вас обоих хранила! — Филинов истово перекрестился. — Если бы не защитница семьи Помазанника, и цесаревич, и ты погибли бы. А часы покажь?

— Дядька Игнат, у меня их вместе с ножом цесаревич на память поменял на другие часы, которые ему Император на день совершеннолетия подарил.

Эти слова я произносил, идя к ранцу, из которого достал завёрнутый в тряпку и упакованный в кожаный мешочек подарок цесаревича. Достав часы, я положил их на стол перед Игнат Петровичем.

— Красота-то какая! — Филинов аккуратно указательным пальцем провел по камням на верхней крышке часов, которые образовывали вензель цесаревича Николая. — Дорогущие камни наверное! Чай для сына императора делали?

'Дорогущие! — подумал я про себя. — Бриллианты не по одному карату. Надо будет ячейку в банке снять и часы, и деньги основную часть туда положить. Если конечно поступлю в училище. Всё же на неделю опоздал. Тут и прошения могут не помочь'.

Дальше наше чаепитие плавно перетекло в ужин, во время которого я узнал, что старший урядник 1-го пешего батальона Забайкальского казачьего войска Филинов служит в Иркутском училище, командуя казаками, которые ухаживают за лошадьми учебного заведения.

Как выяснилось из разговора, пять лет назад в училище пришёл новый сотенный командир войсковой старшина Химуля, под командованием которого Филинов служил почти пятнадцать лет назад в одной из сотен пешего батальона. Какую услугу оказал в своё время Филинов своему командиру, казак не рассказал, но Химуля, которого перевели в училище из Амурского казачьего полка, где он в то время служил, нашёл Игната Петровича, почти спившимся. После гибели жены и сына, смог дядька Игнат отстроиться, но дальше моральных сил не хватило. Стал заливать горе горькой, чем дальше, тем больше. Химуля, говоря современным языком, вывел своего бывшего подчинённого из запоя и пристроил рядом с собой в училище.

К войсковому старшине Химуле этим утром и должен был я обратиться по протекции дядьки Игната, передав для начальника школы письма-прошения о моём поступлении в училище. Но старший урядник Филинов своего начальника не нашёл и поэтому обратился в коридоре училища к сотнику Забайкальского казачьего войска. Что-то быстро рассказав ему, Игнат Петрович достал из большого вощённого конверта одно из писем показал его сотнику, потом показал рукой на меня, подпирающего стену. Закончилось всё тем, что сотник взял конверт из рук урядника, заглянул в него, достал ещё пару писем и, покрутив головой, вошёл в кабинет, на двери которого висела табличка с надписью 'Начальникъ училища полковникъ Федоровъ А.В.'.

Урядник Филинов проскользнул в дверь следом за сотником, но через несколько мгновений вышел обратно. Подойдя ко мне, дядька Игнат вздохнул и произнёс:

— Жалко его высокородия Владимира Никитовича не нашёл, но сотник Головачев тоже хороший командир. Я ему всё объяснил. Теперь будем ждать.

* * *

Начальник училища, числящийся по гвардейской пехоте полковник Алексей Васильевич Федоров, сидел в кабинете с мрачным видом. Вчера допоздна засиделся за игрой в вист в офицерском собрании. И последние три порции коньяка были явно лишними.

'Черт бы побрал эти экзамены, — раздражённо подумал полковник. — Даже в воскресенье от них покоя нет. В коридоре шум, гам, толпы народа снуют. Скорее бы это вавилонское столпотворение закончилось, и училище зажило по нормальному и установленному распорядку дня'.

В это время раздался стук в дверь, который вызвал болезненную и недовольную гримасу на лице полковника. Дверь распахнулась, и в кабинет зашёл обер-офицер училища сотник Головачев.

— Господин полковник, разрешите войти?

Вслед за сотником в дверь просочился старший урядник Филинов. Сотник увидев, что полковник смотрит ему за спину, обернулся и сделал знак уряднику выйти. Когда тот вышел, Головачев продолжил:

— Господин полковник, разрешите доложить?

— Что случилось, Николай Павлович? Неужели урядник выпивший, и я выиграл спор у Владимира Никитовича, которому уже пять лет.

— Никак нет, господин полковник. Филинов пять лет в рот ни капли спиртного не берёт. Боится сорваться и подвести господина войскового старшину.

— Так что же произошло?

— Филинов обратился ко мне в коридоре с просьбой передать письма прошения о поступлении в училище семнадцатилетнего казачка.

— Бог мой, Николай Петрович, экзамены уже начались неделю назад. У нас на сорок пять мест этого года заявлено больше ста кандидатов. Какой ещё казачок?! Тем более не из урядников или вольноопределяющихся действующих полков.

— Господин полковник, я ответил также, но урядник передал мне большой конверт с письмами-прошениями. Посмотрев только несколько из них, я вынужден обратиться к вам для решения.

— Что ж, давайте посмотрим прошения, — полковник протянул руку.

Сотник, подойдя к столу, вручил начальнику училища большой конверт для бандеролей с лежащими в нём письмами в маленьких конвертах.

— Однако, — хмыкнул полковник, высыпав письма на стол перед собой. — Что-то я не припомню такого количества писем-прошений за одного кандидата. Тут пасьянс разложить можно. Тем более как они хорошо легли. Все сургучом вверх и от кого письмо неизвестно. Разложим пасьянс, Николай Петрович?

Сотник, вытянулся по стойке смирно и произнёс:

— Господин полковник, я уже видел отправителей на трёх конвертах. Поверьте, это будет интересный пасьянс.

— Заинтриговали, господин сотник. Ох, заинтриговали! — чувствуя, что мрачное настроение куда-то уходит, заменяясь интересом и азартом, полковник Федоров перевернул конверт первого письма. — Итак, надворный советник Бекетов, директор Благовещенской женской гимназии. Слышал много хорошего о Петре Ивановиче. Но при чём здесь казачок и женская гимназия. Не подскажете, Николай Петрович?

— Теряюсь в догадках, господин полковник, — сотник, чуть расслабившись, стоял перед столом Федорова.

— Следующее письмо, — полковник перевернул следующий запечатанный сургучом небольшой конверт. — Надворный советник Соловьёв директор Благовещенской мужской гимназии. Это уже ближе. Так следующий. Ооо!!! Полковник Винников?! Действительно, интересный казачок. За всё время, что Григорий Васильевич, командует Амурским казачьим полком, ни разу не удосужился написать прошение по кому-либо из кандидатов на поступление. А за три года из его полка поступало казачьих урядников и вольноопределяющихся человек десять. И сейчас, насколько помню, трое учатся, и одному из них полковник опекуном приходится.

— Дальше будет ещё интереснее, господин полковник, — ухмыльнулся сотник.

— Хорошо... Переворачиваем следующий конверт. — Полковник присмотрелся к печати на сургуче и быстро перевернул конверт. Прочитал и непроизвольно поднялся из-за стола.

— Его высокопревосходительство обер-егермейстер Высочайшего двора князь Барятинский, — сипло произнёс Федоров, ворочая шеей в, будто, ставшем тугим вороте мундира. — Вы об этом хотели сказать, господин сотник?!

— Никак нет, господин полковник, я видел письмо от Наказного Атамана Амурского казачьего войска генерал-майора Беневского, — вытянулся во фрунт сотник. — Кто же там ещё-то?!

— К чёрту пасьянсы, — прорычал полковник, быстро перевернув все конверты. Прочитал и без сил опустился в кресло.

— Его Императорское Высочество, Великий Князь Николай Александрович, генерал-майор Беневский, генерал-губернатор Корф. — Тихо произнёс Федоров. После чего ударив кулаком по столу, буквально прошипел. — Что это за семнадцатилетний казачок за которого Государь Наследник просит?

Полковник сломал сургуч конверта и достал письмо цесаревича. Пробежал глазами, после чего протянул лист сотнику.

— Полюбуйтесь, Николай Петрович. Да читайте, читайте! Я уже наизусть запомнил. Уважаемый, Алексей Васильевич! Прошу принять посильное участие в приёме в ваше учебное заведение Аленина Тимофея Васильевича. Я заинтересован в его судьбе. Цесаревич Николай. — Полковник поднялся из-за стола, упёршись в него руками. — Каково? И что делать будем? Экзамены уже неделю идут. Отказать Государю Наследнику!

Сотник Головачев молча стоял перед столом, держа в правой руке письмо Государя Наследника, который к тому же Верховный атаман всех казачьих войск России. Отвечать начальнику училища не было необходимости. Полковник любил рассуждать вслух.

— Так, успокоимся. Посмотрим, что остальные пишут. — Федоров сел за стол и стал суетливо вскрывать остальные письма, быстро просматривая их.

— Фуух!!! Всё отлично, Николай Петрович, — радостно выдохнул полковник, прочитав очередное письмо. — Оказывается, наш казачок ещё год назад экстерном окончил шестилетнюю гимназию в Благовещенске и с очень хорошими баллами. Бекетов его новым Ломоносовым считает. Так что казачку сдавать только один экзамен по русскому языку не ниже, чем на семь баллов. И всё! И, слава Богу!!!

Полковник поднялся из-за стола и подошёл к окну кабинета. Простояв около тридцати секунд перед окном, Федоров развернулся лицом к сотнику и спросил:

— Николай Петрович, как вы думает кто этот казачок, за которого такие особы ходатайства пишут?

— Господин полковник, как мне сказал урядник Филинов, это тот самый казак по прозвищу Ермак, который собой закрыл Государя Наследника при нападении хунхузов на пароход цесаревича.

— Николай Петрович, так вы считаете, что те слухи, которые ходят по городу о нападении на Цесаревича, правда?

— Может быть не в полном объёме. Но как говорится, дыма без огня не бывает. Тем более, ни Государь Наследник, ни кто-либо из его свиты, когда находились в Иркутске, данные слухи не опровергли. Да и охрана в таком количестве, которую внезапно затребовали. Мне мои бывшие сослуживцы по Первому конному полку рассказали, что вместо сборной солянки со всех полков из георгиевских кавалеров в двадцать казаков, две сотни полка отправили на смену конвоя из амурцев. И тех больше двух сотен было. От казаков Амурского полка все слухи и пошли, господин полковник.

— Хорошо. Позовите ко мне этого Аленина. Познакомимся, а потом направите его к нашему врачу на осмотр. Намекните Валерию Николаевичу, что если и есть какие-то ограничения по здоровью у Аленина, то их как бы и нет.

— Слушаюсь, господин полковник. Разрешите выполнять?

Увидев разрешающий кивок головы начальника училища, сотник развернулся кругом и, печатая шаг, направился к двери.

* * *

Я стоял рядом с урядником Филиновым и ждал результатов рассмотрения начальником училища моих писем-прошений, почти не сомневаясь в успехе. В руке у меня был ещё один конверт, в котором лежали моя метрика, метрика отца и его послужной список, собственноручное жизнеописание и свидетельство о сдаче испытаний на зрелость за шестиклассную Благовещенскую мужскую гимназию.

Но прошло пять минут, десять. Из кабинета начальника училища никто не появлялся. Я уже начал беспокоиться, когда на пороге кабинета выросла фигура сотника, который призывно махнул мне рукой.

Зажав конверт зубами, я быстро согнал все складки на мундире в одну за спиной и, взяв в руки конверт, быстрым шагом направился к сотнику. Подойдя к обер-офицеру, хотел начать доклад, но сотник рукой показал, чтобы я быстрее проходил.

Зайдя в кабинет и сделав два строевых шага вперёд, я вытянулся по стойке смирно и доложил:

— Ваше высокоблагородие, Тимофей Аленин по вашему приказанию прибыл!

Сидящий за столом полковник мужчина лет сорока с начинающей седеть шевелюрой и усами, внимательно оглядел меня с ног до головы, после чего негромко, но жёстко произнёс:

— Расскажите о себе, господин Аленин.

Дальше последовал мой монолог-рассказ о себе любимом, который и полковник, и сотник выслушали с искренним вниманием. Уточняющие вопросы, просмотр моих документов и через десять минут общения я в сопровождении сотника прибыл на медкомиссию в лице единственного надворного советника, худощавого и подвижного мужчины лет сорока, который лицом был вылитый Антон Павлович Чехов. Такая же прическа, борода, усы и, конечно же, пенсне.

Заполнив моими данными карточку, доктор приступил к осмотру, который провёл быстро, но тщательно. Если быть откровенным, то я своё физическое состояние оценивал на четвёрку с минусом. Полного восстановления организма ещё не произошло, не смотря на все упражнения и дыхательные гимнастики, которым меня обучил в своё время Джунг Хи. Надо было видеть глаза пассажиров парохода, когда я начал их практиковать во время путешествия по Амуру. Да и работники Чурина, сопровождавшие караван не раз крутили пальцем у виска, когда утром и вечером видели мою медитацию и упражнения.

Но как бы то ни было, окончательного функционирования организма в полном объеме я ещё не достиг, и мне надо было для этого ещё две-три недели. Тем не менее, доктор, поинтересовавшись, откуда столько шрамов от ранений и выслушав ссылку на хунхузов, к поступлению в юнкерское училище признал годным и допустил к сдаче экзамена.

Как успел мне объяснить сотник, для поступления в училище мне достаточно сдать один экзамен по русскому языку не ниже 7 баллов. Это напомнило моё время, где окончившим школу с золотой или серебряной медалью для поступления в военное училище, также надо было на 'отлично' написать сочинение. Если не получил 'отлично', то сдаешь все экзамены в общем порядке.

Кроме того, со слов сопровождавшего меня сотника, я узнал, что если до присяги 6 декабря в день Святого Николая Чудотворца сдам экстерном экзамены по военным предметам за общий класс, то смогу продолжить обучение сразу в старшем, специальном классе.

В общем, та информация, которую я получил полтора года назад в Благовещенске, подтвердилась с небольшими изменениями и дополнениями. Но реально есть возможность уже в следующем году получить погоны хорунжего. Попахать для этого конечно придётся, но поставленная цель таких трудов стоила.

После медицинского осмотра под присмотром сотника я был доставлен в канцелярию, где под удивлённым взглядом делопроизводителя, который щеголял в форме подпоручика восточно-сибирской артиллерийской бригады, сдал документы и написал заявление на приём в училище.

Подпоручик с простой фамилией Петров, но трудно произносимым именем отчеством — Илларион Илларионович моё заявление принял и, наверное, долго потом его бюрократический мозг размышлял, кого ж к нему лично приводил обер-офицер училища. Принять кандидата на сдачу экзаменов после недельного опоздания к их началу?!

На этом мои мытарства закончились. Сотник Головачев сказав, чтобы завтра в девять ноль-ноль я был рядом с кабинетом делопроизводителя, удалился, а я направился к месту квартирования.

На следующий день как-то буднично сдал экзамен по письменному русскому. В кабинете делопроизводителя получил листок с номером кабинета для сдачи экзамена, подойдя к которому никого рядом с дверью не увидел. Постучав в дверь и открыв её, увидел, что в кабинете находится хорунжий Иркутской конной казачьей сотни, который пригласил меня войти.

Как выяснилось, хорунжий Михаил Федорович Коршунов станет моим преподавателем, если я напишу сочинение 'Молодое поколение в комедии Грибоедова 'Горе от ума'' на оценку не ниже 7 баллов. Времени на это мне отводится четыре часа. Вручил проштампованные листы для черновика и беловика и предложил выбрать любую парту.

Четыре часа пролетели быстро. Я с каким-то азартом разбирал по косточкам молодое поколение Грибоедова — Чацкого, Сонечку Фамусову, Молчалина. Описывал противостояние либералов и консерваторов первой половины девятнадцатого века. Хотя и сейчас в этом мире по данному вопросу ничего не изменилось, но писать об этом я не стал. В общем, канва сочинения была следующей: представления Чацкого революционны и оттого отторгаемы большинством. Взгляды же старой Москвы чрезвычайно сильны, потому что поддерживаются огромным количеством молодых людей. Поэтому борьба старого и нового предстоит нешуточная. Кто из нее выйдет победителем? У автора, как и у меня, есть свои предположения. Однако рассудить героев комедии может только время.

Набросав всё сначала на черновике, потом написал чистовик и вручил его хорунжему. За время моего написания в кабинет пару раз заходили два штабс-капитана и войсковой старшина. Из их разговоров с хорунжим, я понял, что все остальные кандидаты русский письменный сдали еще неделю назад и им интересно, для кого же организовали отдельный экзамен.

'Вот что значит телефонное, точнее право писем-прошений. Есть у тебя письмо с просьбой принять в училище от Августейшей особы. И ты считай, стопроцентно принят, — думал я, слушая краем уха эти разговоры. — Для тебя даже отдельный экзамен организовали. Нет, никто и разговаривать не будет. Ничего в этом мире не меняется. Интересно, а если бы я в том мире заявился на своё первое поступление в ДВОКУ с письмом от Министра обороны или от кого-нибудь из членов ЦК КПСС, меня бы приняли?'

Вечером от пришедшего со службы Филинова узнал, что сочинение я написал на восемь баллов и могу считать себя поступившим в училище. Завтра меня ждёт вахмистр Чернов, который в училище командует нижними чинами, вольнонаемными и отвечает за всё хозяйство училища. Если я соглашусь, то в течении недели, что осталось до начала занятий надо будет помочь в хозяйственных работах. В этой группе уже есть три согласившихся счастливчика, с усмешкой пояснил мне урядник.

В первый же день я понял усмешку дядьки Игната. Гонял нас вахмистр в хвост и в гриву. В обед нашу группу кормили как на убой, но к вечеру еле-еле приползал к Филинову. И так, неделю. Мне показалось, я за эту неделю даже похудел.

Кроме меня, в группу счастливчиков вошли двое вольноопределяющихся с Восточно-Сибирских линейных батальонов и один гражданский гонористый шляхтич лет двадцати. Звался сей гордый отпрыск польского дворянства Казимир Заславский. Неоднократно за неделю слышал от него, как я должен быть горд тем, что на меня обратил свой взор и соизволил говорить потомок князей Заславских-Острожских, которые в родстве пусть и по женской линии были с королевской династией Пястов.

В общем, за неделю совместной деятельности этот княжеский потомок достал всех окружающих. Мы узнали, всё о его родословной, о том, что его семья была одна из двадцати двух семей шляхтичей, которых в 1668 году Сибирский приказ расписал служить в сибирских городах. Бывает, что неприязнь к человеку возникает с первого взгляда. Вот и у меня к юнкеру-шляхтичу и видимо у него ко мне возникла обоюдная неприязнь.

Первого сентября, пусть 'не первый раз в первый класс', но в десять ноль-ноль на доске объявлений вывесили приказ со списками поступивших в училище. Я себя быстро нашёл в этом списке по алфавиту. Моя фамилия была первой. Рядом с приказом висело объявление, что в 12.00 поступившие будут 'введены в училище'.

'Что ж, осталось чуть меньше двух часов до того момента, как я переступлю порог альма-матер. Я снова курсант, точнее юнкер!' — подумал я, отходя от доски объявления.

Глава 6. Дружеская беседа.

Высокий и грузный мужчина стоял перед окном кабинета на третьем этаже северо-западного ризалита Зимнего дворца. За стеклом в сгущающихся сумерках и водной взвеси над хмурой Невой еле проглядывался золотой шпиль Петропавловского собора. Небольшой дождь барабанил по карнизу, стекая ручейками.

Император Александр III, развернувшись от окна, направился к кожаному глубокому креслу, расстегивая верхние пуговицы на мундире.

— Владимир Анатольевич, ты считаешь, что покушение на Николая в Японии — это дело только одного ненормального самурая? — задав вопрос князю Барятинскому, император тяжело опустился в кресло. — Уфф, как же этот церемониал иногда утомляет. Родного сына не могу встретить, как хочется!

— Александр Александрович, до определённого момента, я считал именно так. — Барятинский почесал пальцем свежий шрам на лбу. — Но теперь думаю, всё намного сложнее. cui prodest? Кому, каким силам в Японии было бы выгодно убийство наследника престола Российской Империи?

— И кому? — император поудобнее устроился в кресле.

— Я думаю, Александр Александрович, тому, кто в окружении микадо считает, что война между нашими империями именно сегодня принесёт победу Стране восходящего солнца.

— И ты думаешь, такие люди есть в окружении Императора Муцухито?

— Я думаю, имеются. И в Тайном совете, и в Кабинете министров Японии, и в парламенте, и тем более в Генеральном штабе армии. В любом правительстве всегда есть и будет партия войны, которая кормится с войны и желает её. Микадо, начав переустройство политической, законодательной, исполнительной, судебной и военной систем своей страны очень быстрыми темпами превращает Японию в ведущую державу на Востоке.

— Это так! Как бы ни было для нас неприятно! Разве мог кто-нибудь предположить двадцать с небольшим лет назад, что принц Сати за эти годы приведёт Японию к такому успеху и в политическом, и в экономическом плане.

— А с этими успехами, Государь, растут и амбиции. Барон Корф сообщил мне, что его генштабисты получили информацию о высокой вероятности начала в ближайшее время войны между Китаем и Японией. Цель Японии контроль Королевства Чосон и захват острова Формоза. Счастливый Принц, точнее император Муцухито по совету своего Генштаба к шести гарнизонным дивизиям добавил седьмую гвардейскую и довёл численность пехоты до ста двадцати тысяч человек. И это не ополчение, а регулярная армия, которую усиленно обучают. Кроме того, эти дивизии начали перевооружать на свои винтовки. Заметь, Александр Александрович, свои винтовки калибра 8-мм с восьмизарядным магазином под стволом. В общем, почти та же винтовка Гра-Кропачека, только японская и с японскими 8-мм патронами на бездымном порохе.

Император встал из кресла, молча сделал пару шагов до секретера, из шкафчика которого достал коробку с сигарами, две серебряных рюмки и небольшую фляжку. Вернувшись к креслу, поставил всё на стол. Налив из фляжки в рюмки тёмно-коричневой жидкости, одну подвинул князю Барятинскому. После этого, открыв коробку, достал сигару и, проделав все необходимые манипуляции, прикурил.

Сев в кресло и выпустив клубы сигарного дыма, император тихо спросил:

— Владимир Анатольевич, думаешь, рискнут напасть?

— В настоящий момент, думаю, что нет. Всё время, что вместе с Ники находился в Японии, я не заметил каких-либо признаков охлаждения отношений японцев к русским, начиная от императора и заканчивая обычным рикшей. — Барятинский задумался, что-то вспоминая. — Хотя наш представитель в Токио Дмитрий Егорович Шевич докладывал о неспокойной внутриполитической обстановке и распространении среди японцев ксенофобских настроений. Говорил, что в ноябре девяностого года было даже нападение на российское посольство. Также до приезда цесаревича в уголовное законодательство Японии так и не ввели статьи, предусматривающей наказание за нападение на представителей царских семей и миссий иностранных государств. Но я никаких волнений или нападок в прессе не увидел! Нас везде принимали очень хорошо. Позволяли полностью использовать все возможности портов для приведения кораблей в порядок после длительного перехода. В общем, всё как раньше. И тут как гром среди ясного неба — это нападение!

Князь протянул руку к рюмке, но, передумав, достал из коробки сигару. Обрезав гильотинкой кончик, прикурил от длинной спички. Выпустив клуб дыма, Барятинский продолжил.

— Понимаешь, Государь, одна ненависть к чужеземцам, на которую постоянно ссылались и микадо, и принц Арисугава, и другие японские высокопоставленные лица мне кажется недостаточною причиной для того, чтобы этот Санцо решился на подобные действия. Кроме того, для этого ненавидящего всех чужеземцев полицейского не было недостатка в возможности раннее удовлетворить свою злобу и ненависть. Отсу и озеро Бива ежедневно посещают многочисленные иностранцы. — князь вновь затянулся сигарой, покатал дым во рту и выпустил его. — С другой стороны, мысль, что мотивом преступления являлась ненависть именно к русским, по моему мнению, просто абсурдна. Начиная с Кульджинского кризиса, больше десяти лет мы имеем доброжелательную позицию Японии по отношении к Российской империи. Наши моряки и путешественники популярны в японских портах, потому что они щедры и обходительны. Ни одна из газет не отнеслась отрицательно к визиту цесаревича. Везде в Японии Ники принимали с огромным уважением и восторгом. Поэтому, что-то здесь не так! Не верю я в полицейского, который из-за ненависти к чужеземцам, своей целью выбирает наследника Российского престола. Хоть убей, не верю!

— Ты, Владимир Анатольевич, ещё не знаешь, но министр внутренних дел Японии Сайго Цугумити, министр иностранных дел Аоки Сюдзои и министр юстиции Ямада Акиёси ушли в отставку. Губернатор префектуры Сига, в которой расположен город Оцу, Оки Мориката уволен. А их всех можно было назвать сторонниками мира с Россией и ведущими игроками 'русской партии' вокруг Муцухито.

Александр III задумался, направив невидящий взгляд в стену кабинета над головой князя. Через несколько секунд императора взял в руку подвернувшуюся на столе серебряную блюдце-пепельницу, повертел её, а потом с налившимся кровью лицом, сжав кулак, смял в бесформенный ком.

— Если бы Ники был убит, я не знаю, как бы я поступил! — император-миротворец бросил ком серебра на пол. — Не знаю!!!

— Если бы объявил войну Японии, то боюсь, мы бы проиграли, — Барятинский выдержал бешеный взгляд императора всероссийского и тихим голосом продолжил. — Вспомни, Государь, события десятилетней давности. Тогда для похода на Пекин планировалось перебросить корпус в двадцать пять тысяч человек при 100 орудиях. Какие цифры дало Морское ведомство?

— Около пятидесяти пароходов и более трех с половиной миллионов рублей расходов.

— Тогда твоему отцу удалось отстоять в нашу пользу многие статьи Ливадийского договора, потому что заручились выгодными условиями нейтралитета Японии в возможной войне с Китаем. Договорились с японцами о снабжении кораблей углем и продовольствием, а также о ремонте их во время войны. И всю зиму восьмидесятого — восемьдесят первого годов наши корабли зимовали в обустроенных портах Нагасаки и Иокогаму. Это произошло из-за того, что Владивосток и бухта Золотой Рог смогли бы вместить все собранные в Тихоокеанскую эскадру двенадцать кораблей, включая два броненосных, и присоединившиеся потом к ним три корабля Сибирской флотилии и пароход Добровольного флота 'Москва', но содержать и обслужить нет. Во Владивостоке тогда и сейчас нет сухого дока, а небольшие и плохо оборудованные мастерские располагают сегодня не более чем 300 работниками, две трети из которых составляли матросы Сибирской флотилии. А если будет война с Японией, где разместятся наши корабли? Бухта во Владивостоке зимой замерзает. Снабжать войска по Амуру и Уссури весной и осенью до ледостава и во время ледохода не сможем!

Барятинский поискал глазами на столе сосуд, куда можно было бы стряхнуть пепел от сигары. Не найдя искомого и усмехнувшись, глядя на пепельницу-комок, лежавшую на полу, продолжил свой монолог.

— Государь, одно дело представлять, как обстоят дела на Дальнем Востоке по бумажным отчётам, другое дело увидеть всё своими глазами. Наши дела там, в военном отношении — полный швах. В первую очередь это касается сухопутных сил, чей численный состав за эти десять лет почти не изменился. Я посмотрел у барона Корфа отчёты. Мы всё так же можем выставить для обороны Приамурья лишь две бригады и больше десяти Восточно-Сибирских линейных батальонов, ну ещё три-пять тысяч казаков. Если считать гарнизон Владивостокской крепости со всеми сапёрными частями и артиллеристами, то максимум наберётся около двадцати тысяч. И исправить это положение до окончания строительства железной дороги практически невозможно. Своими силами жители Восточной Сибири и Дальнего Востока не могут обеспечить продовольствием и резервами даже расквартированные в мирное время части. — Князь в волнении стряхнул пепел сигары прямо на пол и продолжил. — Личный состав, вооружение, боеприпасы приходится доставлять морем из Одессы и Кронштадта, что обходится достаточно дорого и требует значительных временных затрат.

— Ты мне ещё, Владимир Анатольевич, напомни об отсутствии у нас перевалочных баз, о том, что морские перевозки уязвимы во время военных действий, — усмехнулся Александр III.

— И это тоже, но самое главное малонаселённость этого края. На два миллиона квадратных вёрст Приамурского генерал-губернаторства всего восемьсот тысяч жителей, из них пятьсот тысяч в Забайкалье, в Приморской области около ста восьмидесяти тысяч человек, в Амурской меньше ста тысяч и на Сахалине около пятнадцати тысяч. Представляешь, Александр Александрович, всего один человек на три квадратных версты.

— Читал я доклад генерал-губернатора Приамурья за прошлый год. Цифры ты приводишь верные. Но прирост то есть. Каждый год численность увеличивается, — император окунул кончик сигары в рюмку с коньяком и с удовольствием затянулся.

— Как бы всё, что освоили и все эти увеличения не потерять. Объяви ты войну Японии из-за смерти Ники, боюсь, всё бы и потеряли. В Приморской и Амурской областях из трехсот тысяч жителей, только пятьдесят тысяч русские. А местным инородцам, что русский белый царь, что японский микадо как я увидел всё равно. Лишь бы налогов меньше брал, и жить не мешал. Вот и представь, Государь, сто двадцать тысяч обученной пехоты и пятьдесят тысяч всего русского населения на территории двух областей Приамурья, которая по размерам раза в два или три больше всех островов Японской империи. А там сорок миллионов проживает и на одной квадратной версте должны прокормиться сто двадцать пять человек. Разница ощутимая — ноль целых три десятых человека на версту и сто двадцать пять. При этом площадь обрабатываемой и вообще пригодной для чего-либо земли в Японии не больше пятнадцати процентов. Александр Александрович, получается одна квадратная верста пригодной земли в Японии, должна прокормить больше тысячи человек. В такой ситуации хочешь, не хочешь, а начнёшь смотреть на земли соседей.

— Я понимаю, Владимир Анатольевич, слабость нашего положения на Дальнем Востоке, поэтому и принял решение о прокладке железной дороги через всю Сибирь до Владивостока, — император пыхнул сигарой. — Это будет железная аорта мира и войны. Только когда мы эти восемь тысяч вёрст построим?! Так что пока вся надежда на крепость Владивосток и Тихоокеанский флот, который мы сможем там собрать.

Князь Барятинский вслед за Александром III выпустил изо рта клуб табачного дыма и задумчиво произнёс.

— Владивосток — большая стройка, где из восьми с чем-то тысяч жителей только три тысячи русских. Дата, когда крепость будет полностью обустроена, и в ней будет стоять полный гарнизон, под большим вопросом. Даже год определить трудно. А вот с флотом уже начинаются проблемы. Десять лет назад нам хватало пяти-шести броненосцев в Жёлтом море, чтобы Япония и Китай чувствовали жёсткую руку Российского Императора в Тихом океане.

— И что же изменилось сейчас? О чём мне мой брат не доложил? — император с интересом посмотрел на своего друга.

— Я не знаю, о чём тебе докладывал Великий князь Алексей Александрович, но даже мне далёкому от Морского ведомства человеку было видно в Японии, что микадо усиленно строит флот, причём современный флот.

— Поподробнее, мой друг, поподробнее..., — Александр III подался всем телом из кресла в сторону князя.

— На сегодняшний день у Японии имеются такие старички как казематный броненосец 'Фусо' и броненосные корветы 'Хией' и 'Конго', появились свеженькие однотипные бронепалубные крейсера 'Такчихо' и 'Нанива'. В этом году введён в строй броненосный крейсер 'Чиода'. В восемьдесят восьмом Япония заложила ещё три типовых бронепалубных крейсера нового типа 'Мацусима'. Два из них 'Ицукусима' и 'Мацусима' заложенные во Франции уже спущены на воду и скоро войдут в строй. Третий — 'Хасидатэ' строится под присмотром французских кораблестроителей на верфи Йокосука. За месяц до нашего прибытия в Японию его спустили на воду.

Кроме того, Андрей Николаевич сообщил мне, что по непроверенным до конца данным Япония собирается заказать в Англии два эскадренных броненосца, а также новейший бронепалубный крейсер. С вводом их в строй, нам будет уже тяжеловато создавать паритет сил на Тихом океане.

— Эскадренные броненосцы, тем более, английской постройки, это серьёзный аргумент, — император запустил левую ладонь в бороду и задумался.

Князь, попыхивая сигарой, с сочувствием смотрел сквозь дым на своего царственного друга.

— Придётся барона Стааль просить узнать поподробнее об этих броненосцах, ему в Лондоне быстрее удастся получить необходимую информацию. — Александр III глубоко вздохнул. — Умеешь, Владимир Анатольевич, настроение поднять. Было две печали, получи ещё одну.

— Государь, кто не думает о будущем, тот его не имеет, — усмехаясь в бороду, ответил главный придворный охотник.

— Набрался за путешествие азиатской философии, — император добродушно улыбнулся.

— Не нравится азиатская, Ваше Императорское Величество, получите немецкую. Будущее должно быть заложено в настоящем. Это называется планом. Без него ничто в мире не может быть хорошим. Георг Кристоф Лихтенберг.

— Немецкая пунктуальность и оrdnung. Без плана и порядка не построишь хорошего будущего. Как бы соблюсти порядок и выполнить все эти планы в нашей российской действительности? — Александр III вновь стал серьёзным. — Ещё чем-то хочешь обрадовать?

— У меня сложилось мнение, что микадо твёрдо нацелился на Корею, надеясь на наш нейтралитет в этом вопросе. Получив под свою руку Королевство Чосон, Япония получит плодородные почвы и решит проблему с продовольствием, а, получив неистощимые минеральные богатства на территории Кореи, получит освобождение своей промышленности от сырьевой зависимости на иноземных рынках. Но, боюсь, что, получив всё это, Япония может посмотреть и на нашу территорию. Как говориться, аппетит приходит во время еды.

— Такой вариант возможен, — император поискал глазами, куда бы затушить сигару и, чертыхнувшись, поднялся из кресла и направился к своему большому рабочему столу. Вернувшись оттуда с ещё одной пепельницей Фаберже, Александр III поставил её на столик и затушил сигару.

— Но если Император Муцухито заинтересован в нашей благожелательности в отношении своих планов по Корее, почему он позволил свершиться нападению на Ники? — спросил князя Самодержец Всероссийский, усаживаясь в кресло.

— Не думаю, что он был в курсе. Ему этот инцидент не выгоден. Об этом говорит то, что он лично прибыл на корабль с извинениями, а такого прецедента в истории Японской империи ещё не было. Да и трюм 'Памяти Азова' заполнен, наверное, на половину подарками от жителей Японии для Ники в знак извинения за случившееся. Так что моё неверие в полицейского, который из-за ненависти к чужеземцам, своей целью выбирает Ники, основывается только на предположении, что в окружении микадо есть, назовём её 'партия войны с Российской Империей'. Но это только моё предположение. — Князь тяжело вздохнул и загасил в пепельнице сигару. — Тем более, как ты сказал часть основных игроков 'партии мира с Россией' в Японии оказалась выбита. И это большая потеря для нас и удача для противоположной стороны, если она существует.

— А из Китая от вдовствующей императрицы Цыси или императора Цзайтянь в истории покушения на Ники каких-либо следов, по твоему мнению, не проглядывается? — поинтересовался император, взяв в руки рюмку с коньяком. — Тем более, второе нападение осуществили бандиты, пришедшие с территории Китая!

— Если бы мы сцепились с Японией, тётушка и племянник прыгали бы выше крыши своего дворца в Пекине от радости. — Зло усмехнулся князь. — А следы могут найтись, если наша разведка и дипломаты установят связи между китайскими и японскими сторонниками необходимости войны России и Японии именно сегодня, пока мы не укрепились более основательно на Дальнем Востоке. Хотя, как по мне, то плодородные земли и мягкий климат Кореи, куда предпочтительней Уссурийской и Амурской тайги. Кстати, о хунхузах, которые напали на пароход цесаревича что-нибудь слышно? Как там комиссия работает?

— Известно. Двадцать семь человек из нападавших бандитов пойманы и допрошены. Вся информация, которую ты мне изложил в телеграмме, подтвердилась. Сотню набрали, вооружили, привели к станице Черняева и дали команду напасть с двух сторон. После неудачной атаки и возвращения в Китай, те, кто набирал сотню уехали, а оставшиеся выбрали нового атамана и его подручных решили дальше жить вольной бандитской жизнью, благо и снаряжение, и вооружение получили богатое, — Александр III невесело усмехнулся. — Знаешь, как их поймали?

— Нет, мне этого неизвестно. Но думаю, наши казачки отличились.

— Не угадал. Рано утором перед крыльцом городской ратуши Благовещенска сторож обнаружил двадцать семь связанных бандитов и голову двадцать восьмого, через проткнутые ушные каналы которой был продёрнут кожаный ремешок с прикреплённым футляром. Внутри футляра оказалось письмо, в котором в изысканных выражениях с соблюдением всех дипломатических протоколов Шисы Яньван или Владыка Ада приносит извинения мне и моему сыну в том, что какие-то неизвестные ему лица воспользовались его именем при столь неприятном инциденте. В знак своего уважения к императору и его семье, он передает в руки Российского правосудия оставшихся в живых бандитов, которые совершали нападение на станицу Черняева и пароход Ники.

— Интересный ход со стороны бандита. Эффектный и эффективный. И себя в глазах разбойничьей братии не уронил, сдав властям, да ещё чужой страны таких же бандитов, но которые пытались его подставить. А, написав письмо самому Императору и Самодержцу Всероссийскому — вознёсся, наверняка, в бандитских кругах до невероятных высот! Вот шельмец-дипломат! — главный егерь императорского двора громко расхохотался.

— Да, дожил. Уже с китайским бандитом дипломатическую переписку веду! — Улыбнулся Александр III, а, потом, не выдержав, также расхохотался, чуть не расплескав коньяк в рюмке, которую продолжал согревать в ладонях.

— По какому поводу веселье? — в кабинет тихо вошла Мария Фёдоровна, одетая в красное бархатное платье, отделанное черными кружевами и вышивкой с использованием черного агата и оникса, которое очень гармонично смотрелось рядом с мундиром Александра III на церемонии встречи наследника.

— Ваше Императорское Величество..., — вскочил из кресла князь Барятинский. За ним грузно поднялся император.

— Владимир Анатольевич, оставь церемонии. Тем более я хотела поговорить с тобой как с нашим другом, — императрица подошла к мужу и взяла из его рук рюмку с коньяком, а потом, взяв со стола фляжку, встряхнула её.

— Судя по всему, выпить, ещё не успели. Это хорошо.

Мария Фёдоровна взяла со стола звонок и позвонила. Когда на пороге комнаты появился и почтительно застыл лакей, произнесла:

— Бокал красного.

Пока лакей ходил за вином, князь подвинул ещё одно кресло к столику, в которое плавно и грациозно присела Мария Фёдоровна. Словно из воздуха возник слуга и поставил перед императрицей бокал ее любимого Шато-Лафит восьмидесятого года.

— Как же я сегодня устала..., — Мария Фёдоровна пригубила из бокала, после чего поставила его на стол. — Надо было в Гатчине встречу Ники устраивать.

— Дорогая, мы же говорили об этом, — невесело усмехнулся Александр III. — Для очень большой группы лиц была бы неудобна встреча наследника из путешествия в Гатчинском дворце. Им пришлось бы возвращаться в ночь в столицу на поезде.

— А теперь неудобно нам. Не люблю я Зимний дворец. Быстрее бы завтра домой уехать, — императрица сожалеюще вздохнула.— И Ники какой-то странный. Я сейчас с ним почти час разговаривала наедине. Он сильно изменился. Замкнулся, стал раздражительней, и я увидела, что он чего-то боится!

— Ваше Императорское..., — начал Барятинский, но был прерван императрицей:

— Владимир Анатольевич, мы же договаривались?!

— Хорошо, Мария Фёдоровна. Я думаю, на Ники сильно повлияли покушения на его жизнь. Если в Оцу он ещё храбрился, делал вид, что ничего страшного не произошло, то во время нападения на пароход мне кажется, что-то в нём надломилось. Он почти двое суток потом не выходил из номера постоялого двора в станице, где заперся с князьями Кочубеем и Оболенским. Те изредка появлялись из номера в остекленевшем состоянии, а Ники вышел только вечером третьего дня. Почти трезвым, но страх из него не вышел.

— Там было страшно?! — спросила императрица, достав из рукава и прижав небольшой кружевной платок черного цвета ко рту.

— Страшно, Мария Фёдоровна, очень страшно. Если в Японии никто и понять не успел, что произошло, то под таким обстрелом как на пароходе я последний раз был во время русско-турецкой войны, тринадцать лет назад. — Барятинский замолчал, а потом одним махом опрокинул коньяк из рюмки в рот. — Если бы не казачата из станицы Черняева, ещё бы больше народа погибло. А Ники, и я вряд ли остались живы.

— Владимир Анатольевич, то есть всю информацию, которую ты мне прислал по Тимофею Аленину и учениках его школы, ты подтверждаешь? — Император внимательно вглядывался в лицо своего друга. — И в этой информации всё изложенное — правда?! И я обязан спасением сына молодому казаку в возрасте семнадцать лет?

— Если честно, Государь, то трижды обязан! — князь аккуратно поставил пустую рюмку на стол.

— Поясни..., — Александр III посмотрел на князя с недоумением. Мария Фёдоровна также недоумённо вопросительно смотрела на Барятинского.

— Когда Аленин обнаружил засаду на острове, он крикнул 'ложись' и каким-то приёмом уронил Ники на палубу и закрыл его собою сверху. Я потом смотрел следы пуль на стене каюты, напротив которой стоял Николай. Если бы его не сбили с ног, то в него попали бы. Это раз! — князь показал императору и императрице оттопыренный указательный палец. — Кстати, и меня, и барона Корфа по этой команде казачата также сбили с ног. Если бы молодой казак Верхотуров Антип не уронил барона и не принял на себя пулю, то тебе Александр Александрович пришлось бы искать нового генерал-губернатора Приамурья.

— До сих пор не могу поверить, что молодые люди, почти дети, смогли такое совершить, — произнесла Мария Фёдоровна, промакивая платком слезинки в уголках глаз.

— Мария Фёдоровна, я видел всё собственными глазами, но и мне до сих пор не верится. Можешь себе представить, пятнадцатилетний малец, который ниже меня на голову и легче пуда на два, одним движением сбивает меня на палубу. А через две-три секунды после этого уже ведёт ответный огонь из винтовки по напавшим бандитам. При этом высунулся из-за борта, прицелился, выстрелил и спрятался. Сделал, пригнувшись и присев вдоль борта два-три шага вправо или влево, высунулся, выстрелил. А в это время атаманцы конвоя только глазами хлопают! Троих из них убили, когда эти горе-охранники ещё винтовки с плеча не скинули!

Князь в раздражении замахнулся, чтобы ударить кулаком по столу, но сдержал удар, и после глубокого выдоха продолжил.

— Второй раз, Аленин и цесаревича, и нас остальных спас, когда корабль из-под обстрела вывел. О покойных плохо не говорят, но капитан парохода Самохвалов, как и многие гражданские люди под обстрелом впал в оцепенение, из которого его оригинально растормошил Тимофей, перед этим сбив с ног и спася от пуль. В общем, молодой казак заставил капитана исполнить все необходимые действия по выведению парохода из зоны обстрела, да ещё и не забыл в рубку корабля направить запасных рулевых. Жаль Аркадия Зиновьевича, он, когда пароход уже за остров скрылся и на заливные луга выскочил, дал команду на реверс машины. В этот момент ему в висок пуля прилетела. Царствие ему небесное!

Барятинский перекрестился, за ним осенили себя крёстными знамениями император и императрица.

— А третий раз Аленин спас Ники, когда закрыл его собой от пули. — Продолжил рассказ князь. — У меня и сейчас перед глазами стоит эта картина. Тимофей пошёл в капитанскую рубку, чтобы по моему приказанию решить вопрос об эвакуации с парохода и тут панический крик одного из казачат: 'Ермак, на два часа дерево!' Тимофей повернул голову, кажется, крикнул, чтобы стреляли, а сам, оглянулся на нас, сделал два шага назад и прыгнул. Я ещё ни разу в жизни не видел, чтобы человек с места мог так высоко и в бок прыгнуть. Этим прыжком Аленин перекрыл направление выстрела бандита и пуля, которая предназначалась Ники, попала в него.

— Боже мой, милостивый, благодарю тебя, что спас моего сына..., — императрица наложила на себя крест и начала тихо читать молитву Деве Марии о спасении от беды.

— И как же Аленин остался жив? — спросил император.

— Я уже телеграфировал, Государь, чудом, только чудом. Пуля попала в металлический нож, который вместе ещё с двумя были прикреплены у него на плечевом ремне ранца слева на груди. Под ножом оказались часы, которые Ники вручил Тимофею за показательные выступления его учеников. Кстати, Ники эти часы и нож поменял на хронометр Патека, которые, Александр Александрович, ты ему на совершеннолетие подарил. Не ругай его, это благородный поступок.

— Господи! Какие часы?! О чём вы? — Мария Фёдоровна закончив молитву, энергично вступила в разговор. — Да я этого мальчика, который спас Ники хоть всего часами увешаю. Саша, мы должны достойно наградить Тимофея Аленина. При покушении на твоего отца Комиссаров только руку подбил вверх с пистолетом у Каракозова. Тем не менее, Александр II в тот же день наградил его орденом Святого Владимира и возвёл в потомственные дворяне с присвоением фамилии Комиссаров-Костромской. А здесь, как Володя говорит, этот молодой казак нашего Ники трижды спас. Один раз вообще собой закрыл от пули. Времени-то сколько уже прошло?! А мы не наградили!

— Государь, я тоже считаю, что Аленина надо достойно наградить, и остальных казачат тоже. Особенно, ещё Верхотурова Антипа, который барона Корфа собой закрыл. Все ученики из школы Аленина достойно себя вели во время боя. А самое главное все живыми остались, при этом врага победили. А из десяти атаманцев пятеро погибли, и ничем в бою не помогли, да и остальные мало в отражении нападения поучаствовали. Того, кто в Ники стрелял, либо я, либо казачок Селевёрстов Роман убил или подранил. Под деревом, откуда он стрелял, трупа не нашли, но крови много было. О винтовке с телескопическим прицелом и о том, что из неё вернее всего японец стрелял, я уже сообщал по телеграфу.

— Какой ещё японец?! — вскинулась императрица.

— Об этом Минни, я тебе потом расскажу. Это один из фактов, одной из версий кто мог организовать покушения на сына и наследника. — Император последним из присутствующих за столом, осушил рюмку коньяка. — А по награждению Аленина и других казачат я думал. Сейчас я могу казачат наградить только серебряной медалью 'За храбрость' с ношением на груди. Но считаю такую награду, особенно для Аленина и Верхотурова недостаточной. Поэтому буду собирать Георгиевскую Думу и ставить перед ней вопрос о возможности достойного награждения молодых казаков.

— И что хочешь просить? — поинтересовался князь.

— Святого Георгия. А там как Дума решит.

— Саша, но ты же можешь наградить, никого не спрашивая, орденом Святого Владимира и возвести Аленина в потомственное дворянство? — утвердительно спросила императрица.

— Минни, дорогая, я думал об этом. Даже попросил, чтобы мне собрали информацию о потомственном дворянине Комиссарове-Костромском.

— И что интересного представили? — спросила мужа Мария Фёдоровна.

Князь Барятинский также с интересом и тем же вопросом в глазах посмотрел на императора.

— Хорошего ничего. Не пошло шляпных дел мастеру потомственное дворянство впрок. В 1867 его определили юнкером в Павлоградский второй лейб-гусарский полк. В этом элитном полку новоиспечённого дворянина не приняли. Поставить себя и завоевать уважение тот не смог. Запил, прославился как бесшабашный кутила. Через десять лет в чине ротмистра вышел в отставку. Живёт в пожалованном отцом имении в Полтавской губернии. Продолжает пить. Сейчас у него большие проблемы со здоровьем.

Император грустно усмехнулся. Взял со стола фляжку, взболтнул и с глубоким вздохом поставил на место.

— Вот и боюсь, как воспримут вновь испечённого дворянина Аленина?!

— Государь, а может быть Тимофея, после того как он оправится от раны пригласить в столицу? Устроить в гимназию или кадетский корпус, чтобы он закончил 8 классов. А потом в Николаевское училище, во вновь созданную казачью сотню. В ней-то ему будет легче войти в дворянскую среду, — предложил императору князь. — Тем более Аленин возможно потомок Ермака Тимофеевича. Тогда среди казаков-дворян у него дополнительно авторитет прибавится.

— Владимир Анатольевич, неужели ты в эту нелепицу поверил? — удивлённо спросил император.

— Государь, все старейшины станицы подтвердили, что Аленины свой род от Ермака ведут. Тимофей в Черняевском округе уже прозвище Ермак получил. А ты знаешь, что в казачьей среде шутить такими вещами не принято. Надо будет через донцов попытаться выяснить, какая есть информация об Алениных на Дону. В принципе это не особо важно! Важно то, что мальчик, точнее юноша очень перспективный. Он видит новое в привычных нам предметах.

— И что же такого нового он увидел? — поинтересовался император.

Мария Фёдоровна хотела что-то сказать, но, передумав, молча посмотрела на Барятинского.

— Александр Александрович, даже не знаю с чего начать, — князь задумался. — В первую очередь хотел бы отметить, что у каждого из учащихся школы станицы Черняева в ранце охотника, который также представляет интерес для внедрения его в войска, есть набор для оказания медицинской помощи. В него входит бинт с подушечкой из паутины и перетёртой коры ивы, которые, по мнению, доктора Рамбаха способствуют заживлению ран. Кроме этого, травные и ягодные сборы от простуды и различных воспалений. Этими наборами уже год, как пользуются почти все казаки Черняевского округа на Амуре. И без них, я, имею ввиду подготовленных бинтов, доктор Рамбах, не смог бы оказать быстро медицинскую помощь раненым. Возможно, барон Корф и раненый Антип Верхотуров истекли бы кровью до того, как доктор смог добраться до своих медицинских запасов в каюте под выстрелами бандитов.

— Об этом ты мне не телеграфировал, — с упреком произнёс Александр III.

— Государь, я много чего интересного увидел у Аленина и его учеников. Понимаешь, всё это как бы и есть в войсках, но здесь всё продуманней, эффективней я бы сказал. И ранец, и пехотная лопатка, и плащ-палатка, и котелок, и система физической подготовки. Именно, система. А его полосу препятствия, пусть и в упрощенной форме надо вводить в подготовку солдат. Все ученики школы выглядят значительно крепче своих ровесников, которых я видел в других станицах Приамурья.

— Так, дорогие мои, — вмешалась в разговор Мария Фёдоровна. — Давайте-ка мы все эти тонкости военного дела отложим на потом. Со спасителем сына, что думаешь делать, Саша? Что решил?

— А он сам всё решил, — усмехнулся Александр III, глядя как на него в недоумении, уставились друг и жена. — Владимир Анатольевич, где ты думаешь, сейчас находится Тимофей Аленин?

— Ты, хочешь сказать, что этот пострел, не смотря на рану, умудрился поступить в училище? — неверующе спросил императора Барятинский.

— Да! Четыре дня назад пришла телеграмма, в которой мне сообщили, что Тимофей Васильевич Аленин, сдав письменный экзамен по русскому языку на восемь баллов, зачислен в Иркутское юнкерское училище в казачий взвод. — Император взял левую ладонь жены и ласково погладил её. — Поэтому, Минни, до августа следующего года ничего я предпринимать не буду. Пускай Аленин закончит, если сможет училище. Получит звание хорунжего. А до этого времени решим, как наградить и его, и других казачат. Награда, клянусь тебе, будет очень щедрой и достойной!

— Хорошо! — Мария Фёдоровна ласково улыбнулась, став обычной домашней женщиной, а не императрицей. — Тогда давайте думать, что делать с Ники.

— Мария Фёдоровна, если вы о его страхе, то он скоро пройдёт. — Барятинский своими словами попытался успокоить переживающую мать. — Такой страх смерти у многих появляется после первого боя. И у меня он был. Ники справится. Должен справиться.

— Маша, пойми. До этого все Ники любили, боготворили, — вступил в разговор император. — И вдруг есть люди, которые хотят его убить! Ничего переживёт это. Пройдет у него этот страх! Пройдет!

— Ладно, этот страх пройдёт. А вторая проблема?! — императрица раскраснелась, глаза её начали гневно сверкать. — Проблема с его любовью к этому 'гессенскому цветочку' Алисе?! Хватит нам сестрицы Эллы замужем за твоим братом!

— Машенька, успокойся! — Александр III хотел взять в свои ладони ладонь жены, но та выдернула руку.

— Не успокоюсь! Я не хочу, чтобы у будущего наследника Российского престола была склонность к смертельным кровотечениям.

— Маша, но у нас мало доказательств того, что принцесса Алиса Гессенская является носительницей этого заболевания, — примиряюще начал император, но был эмоционально прерван своей женой.

— Смерть её брата Фритти от внутренних кровотечений, когда он упал из окна, это не доказательство?! — императрица с вызовом посмотрела на мужа. — А письмо брата матери герцога Олбани, где Леопольд утешает Великую герцогиню Гессенскую словами, что он рад тому, что мальчику не придётся испытать тех мук, которые испытывает герцог из-за своего заболевания. И что умер герцог от простого ушибы колена, после которого не смогли остановить внутренне кровотечение. Этого тебе мало?! Ты такой судьбы для внука желаешь?!

— Государыня, содержание письма герцога Олбани к своей сестре мы знаем со слов и недостоверно. Факт того, что брат Алисы умер от гемофилии тоже под вопросом. Официальная версия смерти Фритти — летальный удар виском о перила лестницы во время падения. — Барятинский говорил тихо и размеренно, пытаясь сбить накал императрицы. — Достоверным является только то, что дядя Алисы герцог Олбани являлся носителем гемофилии.

— Дорогая, мы втроём читали копию диссертационной работы Фридриха Хопфа 'О гемофилии, или наследственной склонности к смертельным кровотечениям', — также тихо и спокойно начал говорить император. — Да есть возможность того, что Алиса больна и является носителем этой болезни. Но возможно и нет?!

— А я не хочу такой возможности! — на грани истерики воскликнула Мария Фёдоровна. — Понимаете, не хочу!

— Минни, успокойся! — Александр III чуть-чуть повысил голос. — Мы же не допустили, чтобы Ники и Алекс встретились, когда этот цветочек приехал на шесть недель к сестре в гости. А потом сына отправили в путешествие в надежде, что он забудет своё детское увлечение.

— Не забыл! — всхлипнула императрица.

— Не забыл, — как эхо повторил Барятинский. — В каюте на корабле постоянно ее портрет в рамке на столике стоял. Да и потом Ники его везде носил с собой. На расстоянии любовь только сильней становится.

— Господи, помоги! — Мария Фёдоровна истово перекрестилась. — Сделай так, чтобы королева Виктория, как она хочет, соединила браком принцессу Алису Гессенскую с другим своим внуком, старшим сыном принца Уэльского Альбертом-Виктором. Сделай так, господи! Помоги королеве! Пускай они свою гнилую кровь между собой смешивают!

— Дорогая, не говори так! Девочка ни в чём не виновата! — Александр III встал из кресла и приобнял жену. — Тем более, про Эдди каких только слухов не ходит. Некоторые его Джеком-Потрошителем считают.

— Вот и пускай между собой разбираются! — Мария Фёдоровна прижалась к мужу. — Дыма без огня не бывает. Слухи на пустом месте не родились бы, и они сами по себе характеризуют отношение подданных британской короны к юному принцу. А нам в семье такой крови не надо!

— Минни, может мне с Сергеем поговорить, чтобы он на жену повлиял? — поглаживая плечи жены и целуя её в макушку, спросил император. — А то мне её активность не нравится в этом сватовстве. Да и бабушка Элли недовольна.

— Что он может сделать! — императрица зло усмехнулась. — Он жену принять православие семь лет не мог заставить. А вот то, что Элла или теперь Елизавета Фёдоровна это недавно сделала, меня настораживает. Лишь бы не уговорила сестру сделать такой же шаг. Ники то считает, что единственным препятствием в его женитьбе является нежелание Алекс перейти в Православную церковь. Он мне сегодня об этом сказал.

— Может быть, Ники всё рассказать?! — князь Барятинский глубоко вздохнул. — Должен же он понять всю свою ответственность как Государь Наследник перед престолом?

— Боюсь, это не поможет, — императрица потерлась щекой о ладонь мужа, лежащую на правом плече. — Он слеп и ничего не видит из-за своей любви.

— Ладно, подумаем ещё над этой проблемой, — Александр III горько вздохнул. — Владимир Анатольевич, ты завтра с нами?

— Ваше Императорское Величество, я почти год семьи не видел...

— А я по тебе и твоим советам за год соскучился, — невесело усмехнулся император. — Ладно, неделю тебе на встречу и отдых с семьей, а потом жду в Гатчине.

Александр III взял со столика фляжку и налил по полной себе и князю.

— Маша, Володя, давайте выпьем за то, чтобы всё в наших семьях было хорошо, поменьше огорчений и побольше радостей...

— Хитрюга ты, Саша, хитрюга, — усмехнулась Мария Фёдоровна. — Нашёл же слова, за которые разрешу тебе выпить ещё одну рюмку.

Император, императрица и князь Барятинский подняли свои ёмкости и опустошили их.

— Александр Александрович, а почему такие жёсткие ограничения, — шутливо продолжил разговор Барятинский, поставив пустую рюмку на столик. — Чем ты свою дражайшую половину разгневал, что она такое наказание ввела.

— Ох, Володя, если бы я. Врачи ругаются. А Саша их гонит от себя, — с упрёком произнесла императрица.

— Да ну их, клистирных трубок. Не переутомляйте себя, Ваше Императорское Величество, не курите, не пейте спиртного, меньше ешьте. Скоро дышать запретят?! А это?! Больше отдыхайте. Вам надо на воды! А работать, кто будет?!

— Саша... Посуду не порть. А то сейчас чувствую, ещё одной рюмки лишимся. Не нервничай. — Мария Фёдоровна, успокаивающе погладила руку мужа, в которой тот держал рюмку. — Вот, Владимир Анатольевич, посмотри на этого мальчишку. Такое ощущение, что он до сих пор боится докторов. Гонит их от себя, а сам иногда за сердце держится. Думает, что этого не вижу. А обследоваться не хочет!

— Кстати, о докторах и лекарствах. Государь, Ники не говорил, какой подарок Аленин просил передать для тебя, — спросил императора Барятинский.

— Нет. А что за подарок?

— Настойку из корня женьшеня, которому больше двухсот лет. Доктор Рамбах, когда аптекарскую бутыль с этой настойкой и корнем увидел, впал в какой-то мистический экстаз. Потом к нему князь Ухтомский присоединился. Всю обратную дорогу они на эту бутыль, как на икону молились.

— И что действительно ценная вещь? — заинтересовалась императрица.

— Рамбах говорил, что это панацея от всех болезней. Ухтомский вторил ему. А по ценности?! Оба утверждают, что цена этой настойки соответствует стоимости золотого песка, если его насыпать в эту бутыль. А это больше пары пудов получится.

— Интересный подарок! Аленин что настолько богат, что может себе позволить такие подарки дарить? — нахмурился император.

— Откуда, Государь. Он же сирота. А в последнем нападении на Николая, хунхузы его хутор сожгли. Ники мне рассказал, что когда Тимофей передавал ему этот подарок, он как-то очень многозначительно посмотрел на твоего сына. При этом Ники почему-то подумал, что эта настойка очень скоро пригодится в вашей семье.

— Может быть Георгию поможет? — с затаённой надеждой спросила Мария Фёдоровна.

— Не знаю, тут я не советчик, — князь задумчиво почесал шрам. — А вот думается мне, что твой, Государь, крестник Бадмаев в этом вопросе должен лучше всех разбираться. Он сейчас в столице?

— Нет, в экспедиции. Но к концу сентября должен вернуться, — ответил император.

— Ничего страшного. Настойка всё равно будет готова только к концу ноября. Так Аленин сказал.

— Да, казак Аленин, ты меня заинтересовываешь всё больше и больше..., — задумчиво произнёс Император и Самодержец Всероссийский.

Глава 7. Снова курсант.

С чего начинается служба в военном училище? На этот вопрос ответит правильно только тот, кто прошёл через это. Также выяснил для себя, что ничего за сто лет не изменилось. Как и в Рязанском десантном училище, так и в Иркутском юнкерском первый день учёбы начался с получения формы.

После того, как в полдень построили, и начальник училища поздравил всех тех, кто поступил в этом году в данную кузницу офицерских кадров, нас разбили по отделениям и 'ввели в училище'. Введение заключалось в том, что мы под руководством портупей-юнкеров поднялись на второй этаж, где располагались спальные помещения для взводов. Мою группу из пятнадцати человек завели в большое помещение на тридцать коек. Пятнадцать коек с левой стороны у глухой стены были единообразно и идеально заправлены. Пятнадцать с правой стороны, где были окна на улицу, горбились свернутыми в рулон матрасами, в которых виднелись подушки и одеяла. Кровати были поставлены так, чтобы между ними поместился один столик-шкаф на двух юнкеров. В ногах кровати стояли табуреты. Также в комнате было место для двух небольших столов на пять-шесть человек и две пирамиды для оружия, которые сейчас стояли пустыми. Незаметно оглядевшись, я отметил наличие вешалок при входе в комнату и полок под головные уборы. Знакомая до слёз умиления картина!

В данной комнате состоялось наше дальнейшее знакомство как, я уже успел узнать, с взводным и отделенным портупей-юнкерами. Со старшим взводным портупей-юнкером я даже успел два дня назад познакомиться. Точнее меня с ним познакомил старший урядник Филинов.

Вообще, недельная добровольная работа в училище, мне много дала в плане знакомств и получения первичной информации, что сильно помогло на первом этапе обучения. Как позже выяснил четверо вольноопределяющихся, которые поступили в училище, как и я, сдав только один экзамен, отказались от чести помочь альма-матер на хозработах. Не принято-с!

— Господа юнкера, я ваш взводный старший портупей-юнкер Забелин Митрофан Иванович. — Вперёд вышел высокий усатый казак на вид старше двадцати пяти лет, одетый в мундир, шаровары, поясной ремень, высокие сапоги, бескозырку и с шашкой на боку. На шашке я отметил наличие офицерского темляка — черного, прошитого по краям серебром, с распушённой в конце серебряной ки-стью. При представлении юнкер, имевший на белых погонах с золотым галуном три белых с красной полосой лычки, как в кино про белогвардейцев резко кивнул головой, щёлкнув каблуками начищенных до зеркального блеска сапог.

А это ваш отделенный младший портупей-юнкер Сафонов Василий Петрович, — представил Забелин небольшого роста юнкера с тунгуско-бурятскими чертами лица, на плечах которого были погоны с двумя нашивками-лычками.

— С сегодняшнего дня вы все приписаны к конному казачьему взводу, — продолжил Забелин. — Сейчас вы без суеты выбираете, кто на какой кровати будет в дальнейшем спать. Складываете на неё у кого есть с собой вещи, которые занимают ваши руки. После этого идём в цейхгауз получать обмундирование. Вещей будет много. Задача до вечера подогнать и оборудовать служебную и домашнюю формы. Также получите постельное белье. Вопросы?!

В ответ наша группа нестройно прогудела, что вопросов нет. Получив команду выбирать койко-место, я быстро направился к кровати, которая находилась в середине помещения и далеко от ближайших окон. 'Зимой теплее будет', — подумал я про себя.

Раскатав матрас и положив свернутое одеяло и подушку в голову кровати, я присел на ложе, на котором мне придётся спать минимум год. Класть на кровать мне было нечего, так как все свои вещи на хранение оставил у дядьки Игната, а часы цесаревича и большую часть денег положил в арендованную Филиновым в Сибирском банке ячейку. Мне из-за возраста арендовать ячейку не удалось, а дядька Игнат наотрез отказался хранить у себя дома часы самого Наследника Российского престола и такую кучу деньжищ. Вот и пришлось уряднику стать арендатором ячейки в банке.

Вдоль стены, где стояли не заправленные кровати, быстро разбредались остальные юнкера. Вскоре народ разобрался, кто и где будет спать. Споров не возникло. Сказалось то, что из всех вновь поступивших — 'молодых людей с вокзала', так называли штатских абитуриентов, было только двое — я и ещё один юноша в тужурке гимназиста. Остальные были вольноопределяющимися и урядниками полков Сибирского, Енисейского, Иркутского, Забайкальского казачьего войска. С Амурского и Уссурийского войска, судя по форме, никого не было. Но я успел у старшего портупей-юнкера Забелина узнать, что младший портупей-юнкер Сафонов родом из станицы Буссе и до поступления в училище был урядником в Амурском конном полку в третьей Благовещенской сотне. И в старшем классе есть ещё двое юнкеров из Амурского конного полка, которые служили в четвёртой Поярковской сотне. В общем, по меркам Сибири и Дальнего Востока не то что земляки, а почти родственники.

Наличие такого количества служивых людей, привело к тому, что они быстро разобрались с местами в спальне, скучковавшись по войсковому и земляческому принципу. Видимо поэтому, моим соседом по столику-шкафу между кроватями стал гимназист. Штатский к штатскому так сказать. На мне хоть и была форма Амурского казачьего войска, но погон не было.

Чтобы не тянуть время со знакомством, протянул соседу руку и представился:

— Тимофей Аленин, казачий сын из станицы Черняева Амурского казачьего войска.

Гимназист робко протянул в ответ руку и смущённо произнёс:

— Алексей Васильев. Из обер-офицерских детей. Отец — капитан в отставке. В своё время участвовал в штурме крепости Геок-Тепе в Туркестане, где был ранен и награждён георгиевским оружием 'За храбрость'. После излечения был переведен во Второй Восточно-Сибирский линейный батальон, но через пару лет раны дали о себе знать и его отправили на пенсион.

Я не сильно сдавил расслабленную ладонь Алексея и с улыбкой произнёс:

— Очень приятно познакомиться. А в казачий конный взвод-то как попал? В нём почти все казаки.

— Места в пехотных взводах не осталось. Пришлось в конный взвод идти. Не ждать же ещё год! А там может и место освободится. Отец с начальником училища договаривался о возможном переводе во время учёбы.

'Видимо, временный попутчик', — успел подумать я, как наш дальнейший разговор прервал младший портупей-юнкер Сафонов, который дал команду строиться в коридоре в колонну по два. Спустившись на первый этаж, наше отделение прошло по коридорам, пока не остановилось перед дверью с надписью 'цейхгауз'. Как в коридоре, так и во всех остальных помещениях училища, мимо которых мы проходили, стояла непривычная после экзаменационного шума тишина, и не было ни души.

На стук в дверь склада портупей-юнкера её открыл изнутри бородатый, разбойничьего вида казак, одетый в мундир с нашивками вахмистра на погонах и шевроном на левом рукаве за сверхсрочную службу. На мундире были видны две серебряные медали 'За усердие' на Станиславской и Аннинской лентах и медаль 'За храбрость' четвёртой степени на Георгиевской ленте. Окинув наше отделение мрачным и звероватым взглядом, этот вылитый разбойник шире раскрыл дверной проём.

— По одному подходим к столу, получаем комплект формы, забираем и выходим. Потом заходит следующий! — прорычал казак-каптенармус и скрылся внутри помещения склада.

Некоторые из юнкеров переглянулись между собой с чувством какого-то дискомфорта и страха в глазах. Я, улыбаясь про себя, подумал, что в этом случае внешний вид каптенармуса совсем не соответствует внутреннему содержанию. Я два раза помогал, говоря языком будущего, начальнику вещевого склада Астафьеву Семёну Васильевичу с подготовкой к приёму нового набора юнкеров. Разбирали по размерам обмундирование, сортировали по видам формы. Оба раза работа заканчивалась нашим совместным чаепитием с выпечкой, во время которого я слушал приправленные юмором рассказы о жизни училища и боевом прошлом этого добродушного человека. Но весь внешний вид дядьки Семёна говорил о том, что перед вами натуральный зверь-унтер, который спуска не даст.

Юнкера потянулись по одному на склад, выходя из помещения, через три-пять минут с охапкой обмундирования. Когда подошла моя очередь, и я зашёл на склад, дядька Семён улыбнулся мне и пальцем показал мне на две аккуратно сложенных кипы формы, которые отдельно лежали на лавке в углу.

— Бери левую, — тихо произнёс он. — Другую заберешь, когда второй раз придёте.

Я кивнул головой и молча пошёл к указанному набору, думая про себя: 'Знакомство с тыловиками всегда приносит положительные дивиденды, что в моём мире, что здесь'.

После первого похода за формой был второй, во время которого мы получили оставшееся обмундирование, включая шинели и папахи. Данную форму мы разместили в индивидуальных подписанных шкафчиках, находящихся в отдельной комнате, которую я для себя обозвал каптёркой по аналогии с рязанским десантным училищем.

Вернувшись в спальное помещение, стали разбираться с полученными комплектами служебной и домашней формы. Примерив свою, я в очередной раз убедился, что есть профессионалы в своём деле. Всё обмундирование, которое подобрал каптенармус Афанасьев сидело как влитое. Глаз-алмаз!

Остальным повезло меньше. Особенно оказался неудачливым мой новый сосед. У гимназиста пригонка обмундирования была самая поверхностная. Поэтому ни одна его часть не соответствовала размерам его тела. Брюки были невероятно широки и длинны, рубашка и мундир напоминали халат. Погоны уныло свисали, причём упорно держались не на плечах, а где-то в районе груди. Но всего хуже произошло с сапогами — они были на пару размеров больше. А это грозило в будущем стёртыми в кровь ступнями. 'Шпаков не любят в училище все, даже обслуживающий персонал, — подумал я. — Надо как-то выручать соседа, а то выглядит как полное чмо'.

Решить вопрос с формой Васильева, удалось относительно быстро. Подойдя к портупей-юнкеру Сафонову, я испросил у того разрешения сходить вместе с жертвой обмундирования к портному и сапожнику, которые были на территории училища. Получив его от своего отделенного командира, который с трудом сдерживался от смеха, глядя на чучело гороховое, которое называлось юнкером Васильевым, мы с подопечным вышли в коридор. За только что закрытой дверью грянул оглушающий хохот.

— Это они надо мной смеются?! — спросил красный как помидор Алексей.

— Над тобой, — не стал скрывать очевидного. — Твой внешний вид, действительно, смешон. К тому же только ты да я в отделении 'молодые люди с вокзала'. Так что все шутки и пряники нам доставаться будут. Готовься к этому.

— Я слышал выражение 'с вокзала', но точно не знаю, что оно обозначает. Поясни? — продолжающий багроветь цветом лица Васильев вопросительно посмотрел на меня.

— Шпаки мы с тобой, гражданские, а они все уже воины, присягу принявшие. Поэтому и 'с вокзала'.

— Какой же ты гражданский. Ты в форме выглядишь, будто родился в ней.

'О том, что форму ношу, если учитывать обе жизни больше тридцати лет, я тебе говорить не буду', — подумал я, а вслух произнёс.

— Когда больше пяти лет назад в бою с хунхузами погибли мои родители, остались только я и мой дед. Дед у меня был заслуженным воякой, и он очень хотел, чтобы я поступил в это училище. Гонял меня в хвост и в гриву, пока живой был. Вот и привил любовь к воинскому виду.

— А у меня отец пытался мне преподать воинские науки, но маман была против. Она хотела, чтобы я врачом стал. Планировала, что по окончании Губернской гимназии я поступлю в Томский университет на медицинский факультет. А я переходные экзамены в восьмой класс завалил. И здесь на вступительных экзаменах по русскому языку не смог 7 баллов набрать. Пришлось все экзамены сдавать. Маман сильно расстроилась, а отец, наоборот, радуется.

Выслушав данную душеспасительную историю, судя по всему маменькиного сынка, повёл Алексея к дядьке Семёну, может быть удастся обменять форму. Иначе на её ушивание и подгонку уйдет куча времени. Открывший на мой стук дверь каптенармус Афанасьев с большим трудом сдержал смех при виде юнкера Васильева, но сдержанная улыбка растянулась в бороде и усах от уха до уха. При этом лицо дядьки Семёна приобрело такой жуткий вид, что Алексей непроизвольно сделал шаг назад.

— Господин каптенармус, разрешите обратиться? — отрапортовал я, приложив ладонь к срезу бескозырки.

— Обращайтесь, юнкер, — лицо Афанасьева вновь расплылось в зверской улыбке. — Под защиту что ли взял такого доброго молодца?

— Так точно!

— Молодец, юнкер! И как я так мог ошибиться с размерами?!

Дядька Семён еле сдерживался, чтобы не заржать. Вид испуганного, покрасневшего Васильева в мешком висящей на нём форме был действительно комичен.

— Ладно, заходите. Что-нибудь придумаем, — каптенармус Афанасьев пропустил нас внутрь склада и закрыл дверь.

К ужину Васильев выглядел уже более менее похожим на юнкера. Чтобы носить военную форму, нужна не только привычка, но и умение, без чего человек, будь он юношей или взрослым, выглядит в форме только переодетым штатским. Помню, как часто в кино мне бросалось в глаза неумение носить форму у артистов, играющих роли солдат и офицера. В общем, ставить 'воинский вид' юнкеру Васильеву придется ещё долго.

На ужине в общей столовой всего училища увиделись с остальными двумя отделениями. В них также в глаза бросились несколько юнкеров, на которых форма сидела как на корове седло. Ужин сытный и питательный — каша, хлеб, чай.

Когда вернулись в спальное помещение, продолжилась подгонка формы. Потом тренировались в правильном складывании формы на табуретах перед сном. Вечерняя перекличка, общая вечерняя молитва. Читали её портупей-юнкера, остальные как могли, пытались попасть с ними в такт. Немного свободного времени и сладкая команда: 'Отбой'.

Утро началось с подъема и мыльно-рыльных процедур. Потом прибыла пара парикмахеров. И все были подвергнуты стрижке практически под ноль с оставлением небольшого чуба. Как позже выяснилось, чуб оставляли только в казачьих конном и пешем взводах. В пехотном стригли под 'три нуля'. Традиции, которые успели сформироваться с момента создания училища, однако-с! После стрижки и дополнительных водных процедур в умывальной комнате, столовая, молитва и чай.

После чая нас выстроили в коридоре, и повели в оружейный цейхгауз получать винтовки. Цейхгауз размещался в отдельном небольшом помещении училища, пристроенного к основному зданию. Зайдя внутрь, увидели в деревянных стойках, блестящие маслом казачьи винтовки, на которых висели подсумки для патронов и шашки. На тех стояках, к которым нас подвели, под каждой винтовкой на рейке белели бумажки с фамилиями каждого из нас.

После того, как принесли оружие в казарму и разместили в пирамиде, пришло время завтрака. Опять каша, хлеб, чай

Потом была чистка оружия. Мне достался винтовка пусть и не новая, но в хорошем состоянии. Моему соседу-гимназисту и здесь не повезло. Ствол ему достался ушатанным напрочь. Но в этом вопросе я ему помочь не мог ничем. Почищенное оружие, подсумки и шашки были размещены в пирамиде на пятнадцать мест, которая находилась в спальном помещении.

После обеда, на котором к уже привычной для нас небесной пище — молитве, а также уже привычной земной — каше и хлебу, добавились насыщенные мясные щи и компот вместо чая, мы познакомились с нашим взводным офицером. Точнее обер-офицером, который являлся куратором или наставником нашего взвода. Взводным я его назвал для себя. Мне удобнее было всё ещё использовать термины из прошлой жизни, несмотря на пять лет, прожитых в этом мире.

Моим взводным офицером оказался сотник Головачев Николай Павлович, который ранее служил в Первом конном полку Забайкальского казачьего войска. Невысокого роста, весь какой-то квадратный из-за ширины плеч с буденновскими усами сотник на послеобеденном построении рублеными фразами поздравил нас с поступлением в училище. Выразил надежду на то, что все стоящие перед ним с честью перенесут тяготы, лишения учебы и станут офицерами. На этом знакомство закончилось, а портупей-юнкерам взводным была дана команда до конца дня решить вопрос со всей формой молодых юнкеров. Завтра с утра будет строевой смотр, после обеда строевые занятия. Остаток дня занимались приведением в нормальный вид мундира, брюк, шинели, папахи.

Третий день в училище оказался насыщенным. Строевой смотр продлился долго. Начался ещё до завтрака и продлился до обеда. Сотник Головачев внимательно осматривал каждого юнкера. Делал замечания и давал время на устранение. И так по каждому виду формы. Два вольнонаемных портных помогали быстро устранять замечания.

После обеда познакомились с ещё одним обер-офицером училища. Им оказался куратор пехотного юнкерского взвода капитан Рунский Николай Петрович. В отличие от нашего взводного капитан был высоким, стройным и подтянутым. Все его движения, жесты и повороты представляли собой поистине строевую поэзию. Изящество, лёгкость и отчётливость движений мог понять и оценить только военный глаз. Такую красоту строевой подготовки в моём времени можно было наблюдать только в роте почетного караула кремлёвского полка. Четыре часа длилось наше знакомство, и всё это время мы изучали азы шагистики под руководством этого блестящего в строевом отношении офицера.

Наконец ужин и мы уставшие ввалились в спальное помещение, где нас ожидал сюрприз в виде юнкеров старшего класса. Сегодня, оказывается, был день их возвращения из отпуска. Наши портупей-юнкера бросились здороваться с одноклассниками, а мы застыли толпой около входа в помещение.

Я рассматривал старших юнкеров, одетых в парадную форму, стройных, подтянутых и выгодно отличающихся от нашей братии, одетых в домашнюю форму.

'Неплохо здесь поставлено обучение, если за один год привили юнкерам такой бравый воинский вид, — подумал я. — До капитана Рунского, конечно, им далеко, но в мою бытность в РВВДКУ такой выправки и за четыре года учёбы многие однокурсники не добились. Хотя строевая была не главным предметом, но всё же, всё же'.

В этот момент в помещение вошёл сотник Головачев. Тут же последовала команда: 'Смирно-о-о!'. Все застыли, вытянувшись во фрунт.

— Знакомимся?! — сотник обвёл помещением взглядом. — Это, хорошо. Знакомьтесь! А портупей-юнкера доведут до молодых традиции взвода.

Произнеся эту фразу, Головачев развернулся кругом и вышел.

— Вольно! — скомандовал взводный портупей-юнкер Забелин.

'Что же, посмотрим, какие традиции в казачьем взводе Иркутского юнкерского училища и какой тут цук и цуканье, — подумал я. — В воспоминаниях Маркова, Дутова о своём обучении в Николаевском кавалерийском училище, которые прочитал в своём времени, описание цука не очень привлекательно выглядит. Особенно катание 'корнетов' в туалет на своём горбу. Но оба отмечали, что такого в 'царской сотне' не было. Там были свои, казачьи традиции. Хотя о чём я?! Со слов цесаревича 'царская сотня' только ещё формируется, а здесь уже традициям семнадцать лет'.

* Цук — в дореволюционной России система неуставных взаимоотношений, сложившаяся в кадетских корпусах и военных училищах, заключающаяся в издевательствах, насилии, оскорблениях и других формах унижения над новобранцем его старшими товарищами.

Между тем, по команде 'вольно' старшекурсники, мне так удобнее было их называть про себя, образовали что-то напоминающий двухшереножный строй в глухом углу помещения, при этом пятеро из них, взяв табуреты, сели за стол перед строем. Двое из них имели по три лычки на погонах, трое по две. Но ни взводный, ни отделенный портупей-юнкер в этот президиум не попали.

Вперёд вышел портупей-юнкер Забелин и произнёс:

— Господа юнкера, с сегодняшнего дня, вы все по традициям казачьего взвода училища получаете звание 'казак', которое будете носить до окончания первого класса. К каждому из вас будет прикреплён 'хорунжий'. Такое звание имеют все учащиеся второго класса. 'Майоров', то есть оставшихся на второй год обучения, в нашем взводе нет. Теперь позвольте представить вам 'Совет охраны казачьих традиций', который разрешает все возникшие споры на уровне юнкеров, не требующих вмешательства офицеров.

Забелин сделал несколько шагов в сторону, открывая нашему взору стол с советом.

— 'Полковник' совета старший портупей-юнкер Баженов Николай Андреевич.

Сидящий в центре президиума, старший портупей-юнкер встал из-за стола, кивнул головой и щелкнул каблуками. После чего сел на место. Дальше прошло представление всего совета: двух 'войсковых старшин' и двух 'есаулов', по окончании которого поднялся старший портупей-юнкер Баженов и произнёс.

— Господа юнкера младшего класса, наш совет по традиции был выбран в день выпуска нашими предшественниками, которые стали хорунжими и подхорунжими казачьих войск. Основной целью цука в нашем взводе является воспитание и поддержание в своих 'молодых' казачьей лихости, любви к боевому прошлому и славе казачьих войск. Но шлюсс, шенкеля и воинский вид, соответствующий выпускнику Иркутского училища мы развивать вам будем жёстко. Теперь по одному подходите к столу, чётко представляетесь и кратко рассказываете о себе для знакомства. Всё ясно?!

* Шенкель — в кавалерийской посадке часть ноги ниже колена (икра), прилегающая к бокам лошади. Служит для управления лошадью ногами (дать шенкеля).

* Шлюсс — сжимание седла коленями и ляжками как условие прочной посадки.

Дождавшись нашего нестройного ответа 'полковник' сел на место. После этого, по его указанию юнкера стали выходить к столу и кратко докладывать о себе: откуда родом, из какого полка прибыл, сроки службы. Скоро подошла моя очередь. Подходя к столу, я отметил, что 'полковник' и 'войсковые старшины' переглянулись между собой.

— Казачий сын Аленин Тимофей Васильевич, уроженец станицы Черняева Амурского казачьего войска. Семнадцать лет. Сирота. Поступил по образовательному цензу. До этого экстерном сдал экзамены за шесть классов Благовещенской мужской гимназии. Здесь сдал экзамены по русскому языку на восемь баллов.

— И всё? — поинтересовался ещё один старший портупей-юнкер, сидящий за столом, который был представлен, как 'войсковой старшина' Пляскин.

— Точно так. А что ещё рассказать? — ответил я.

— Понимаешь, юнкер, мы здесь будем жить одной семьей. Поэтом мы должны быть уверены в каждом. И что-то утаивать от своих братов нельзя. А к тебе есть вопросы! — продолжил Пляскин.

— Какие?! — спросил я, а про себя подумал: 'Вот это разведка у старшекурсников работает. Только прибыли, а уже о каких-то нестыковках моего поступления в училище узнали. Неужели Филинов сдал?! Я же его просил никому не говорить!'.

— Каким образом, тебя допустили до экзаменов, если ты опоздал на неделю к их началу? — поинтересовался Баженов.

— У меня были рекомендательные письма, — ответил я.

— От кого? И отвечай подробнее. Мы что из тебя клещами всё вытаскивать должны? — недовольно произнёс ещё один 'войсковой старшина' младший портупей-юнкер Хорин.

'Ладно, всё равно со временем всё выплывет', — подумал я, а вслух произнёс.

— Рекомендательные письма были от директора Благовещенской женской гимназии надворного советника Бекетова.

Сзади меня раздалось несколько смешков. Не обращая на них внимания, я продолжил:

— Директора Благовещенской мужской гимназии надворного советника Соловьёва, командира Первого Амурского конного полка полковника Винникова, военного губернатора и командующего войсками Амурской области, наказного атамана Беневского, генерал-губернатора Приамурья Корфа, Его Высокопревосходительства князя Барятинского и Государя Наследника Великого князя Николая Александровича.

По мере моего перечисления авторов рекомендательных писем смешки и другой шум в помещении стихал. Когда я закончил, наступила звенящая тишина. На лицах большинства старшекурсников было выражение полного изумления.

— Вот это ничего себе! — озвучил общее состояние окружающих, один из старшекурсников, высокий казачина лет двадцати пяти, очень похожий на актёра, сыгравшего Григория Мелехова в фильме 'Тихий Дон'.

— И ты это можешь доказать? — откашлясь, спросил Пляскин.

— Все письма у начальника училища, — ответил я.

— Снимай мундир и нательную рубаху! — громко скомандовал 'полковник' Баженов.

'Хорошо, — подумал я. — Сниму, и так уже однокурсники косятся на мой шрам на виске слева над бровью. Короткая стрижка, однако. Всё равно скоро в баню. А там и все остальные шрамы увидят'.

Я расстегнул ремень, снял мундир, а потом стащил с себя нательную рубаху, которую до этого не снимал во время сна и умывания. В помещении опять установилась полная тишина, которую прервал 'полковник' Баженов.

— Серьезные отметины. Больно было?

— Не жалуюсь. А отметины хунхузы поставили — ответил я и, подумав, добавил — Они тоже не жаловались.

— В смысле? — влез в разговор Пляскин.

— Покойники не жалуются.

— И много покойных хунхузов было? — поинтересовался Баженов.

Я задумался, подчитывая. До боя с китайскими солдатами было тридцать, потом семь моих китайцев, пятеро под вопросом. Их можно на меня и Ромку записать. При нападении на цесаревича, двое точно моих, и один под вопросом: убитый или раненый. 'Тридцать девять подтверждённых и шестеро под вопросом', — используя терминологию будущего, ответил я.

— В смысле, подтвержденных и под вопросом? — ошалело спросил меня 'полковник'.

— Тридцать девять убитых мною подтверждены свидетелями и участниками тех событий, а по пятерым есть вопрос, кто убил, так как в них кроме меня ещё попали. А один неизвестно, убит был или только ранен.

В спальном помещении после моих слов опять наступила звенящая тишина.

— Охренеть! И не встать! Тридцать девять хунхузов-покойников! Больше взвода! — опять прозвучали слова юнкера, так похожего на актёра, сыгравшего Григорий Мелехова в моём мире.

Портупей-юнкер Баженов вышел из-за стола и подошёл ко мне. Провёл пальцем по свежему шраму на моей левой грудной мышце и утверждающе произнёс: 'Значит Ермак, который спас цесаревича — это ты?!'

Теперь в осадок от удивления пришлось выпадать мне.

'Хорошо. О моём участии в спасении цесаревича можно было догадаться, но откуда мой позывной здесь известен. Две с лишним тысячи вёрст от станицы до Иркутска. Интернет и телефония отсутствует. Особо о нападении не должны были говорить, по указанию генералитета. Опять 'казачий телеграф' сработал'?! — в смятении думал я.

— Чего молчишь? — задал очередной вопрос Баженов.

— В спасении цесаревича от нападения хунхузов я участвовал. А боевое прозвище или, как мы называем между собой, позывной Ермак мне дали ученики казачьей школы станицы Черняева, — подбирая слова, осторожно ответил я.

— Ты Государя Наследника собой от пули закрыл? — Баженов не спрашивал, а утверждал.

— Так получилось, — ответил я, думая про себя, что не рассказывать же всем, что не я это прыгнул, а Тимоха — моя погибшая вторая сущность.

Мой ответ как будто прорвал плотину тишины, и вокруг разом загомонило три десятка человек. Не сразу, но всеобщую говорильню, которая в основном сводилась к возгласам удивления, вопросам и эмоциям, 'совету' удалось остановить. Мне дали команду одеться, и обязали сделать подробный рассказ-доклад о нападении на цесаревича, после окончания процедуры знакомства. Вернувшись в строй-толпу своего отделения, получил несколько восторженных ударов по плечам и изумлённо-восторженный взгляд юнкера Васильева.

Когда после окончания процедуры знакомства я кратко рассказал о нападении на цесаревича, потом о моей, точнее уже нашей с первым десятком школе в станице, вскользь упомянул о разгроме банды Золотого Лю, как и о схватке с красными волками последовало интересное решение 'совета'. Общим голосованием старшего класса с учётом вынесенного советом предложения, мне впервые в истории взвода было единогласно присвоено звание 'хорунжего' в младшем классе с обязательством сдать экзамены по военным дисциплинам до присяги, чтобы быть официально переведённым в старший класс училища. Так закончилось наше знакомство, и начались обычные учебные будни.

Дни полетели один за другим — подъем, туалет, зарядка, утренние процедуры. Затем молитва, чай, занятия, завтрак, занятия до и после обеда. Ужин. Вечерний цук по тренировке шенкелей и шлюсса со стороны старшекурсников. И только два часа перед сном мы были предоставлены сами себе. Я в это время зубрил учебник по тактике, которой отводилось семь часов в неделю, уставы, учебники по фортификации и военной топографии. Так же мне необходимо было до присяги освоить и сдать за младший класс военные администрацию, гигиену и законодательство, методику обучения низших чинов и иппологию. Присяга в отличие от остальных юнкерских училищ в Иркутском принималась не в октябре, а шестого декабря в день Святого Николая Чудотворца — небесного покровителя училища. Так что у меня было три месяца. А по такой дисциплине как сведения об оружии, я и сам мог рассказать больше, чем было написано в учебнике.

Из всего начального этапа обучения мне больше всего запомнилось наше первое занятие в манеже по верховой езде. Специально для нашего взвода в училище содержалось сорок коней, уход за которыми осуществляли казаки. А старшим над ними был дядька Игнат Филинов.

Когда наше отделение прибыло в манеж, там нас уже дожидался ещё один офицер училища сотник Коршунов Михаил Фёдорович, который перешёл на данную должность из Иркутской конной казачьей сотни. Похожий на Лермонтова и внешностью, и телосложением молодой сотник оказался отличным кавалеристом и педагогом, в чём мы очень быстро убедились.

В небольшой манеж вывели наших коней, породу которых я определить не смог, что-то среднее между башкирской и алтайской. Практически все жеребчики были в холке на ладонь, а некоторые и на две повыше привычных мне амурцев и монголов. Хотя, мой Беркут был такого же роста.

Кони были поседланы только попонами, которые туго обтягивали их спины. Взобравшись на доставшегося мне жеребчика, я с трудом охватил его шенкелями. 'Сейчас увидим, кого охлюпкой гоняли, чтобы научить крепко сидеть на коне', — подумал я.

За почти пять лет пребывания в этом мире, я стал неплохим конником и надеялся не осрамиться на выездке. Тем более, по первому разряду еще два года назад джигитовку на соревнованиях сдал.

Пока первая смена из восьми юнкеров, в которую я вошел, шла шагом по кругу манежа, всё шло благополучно, но едва сотник подал команду 'рысью', как двое из нас почувствовали определённые неудобства. На втором круге один из них слетел с коня.

Дальше началось избиение младенцев. Коршунов, пощипывая краешек уса и злорадно усмехаясь, приказал нам завязать узлом поводья на шее у коней и расставить руки в стороны на уровне плеч. В такой позе и я после команды 'рысью' почувствовал себя не в своей тарелке. Когда перешли на галоп, стало чуть легче держать равновесие, но тут казаки внесли в манеж барьер для прыжков и установили его на нашем пути. Опытные и выдрессированные кони шли как заведённые по кругу, совершенно не обращая внимания на своих беспомощных всадников. На этом упражнении в опилки манежа легла половина смены. Мне данной участи с трудом удалось избежать, так как дед в своё время также заставлял ездить с разведёнными в сторону руками и управлять конём одними шенкелями. Но вот прыгать через барьер в такой позе, да ещё без седла! До такого изуверства даже мой дед не додумался.

Дав нашей смене роздых, сотник принялся за вторую, в которой сразу отличился юнкер Васильев, который только с третьей попытки смог взгромоздиться на коня. Слетел или 'зарыл репу' Васильев уже при попытке его жеребчика по команде перейти на рысь и, как следствие, к последующему упражнению допущен не был, а пересажен на деревянную кобылку-станок. Таких станков рядом с ареной манежа располагалось пять штук. Там за него взялся кто-то из нижних чинов, показывая и объясняя правильную посадку.

Закончив со второй сменой, Коршунов снова принялся за нас. Опять поводья узлом на шее лошади, руки в сторону и галопом по кругу. Только теперь добавили еще один барьер. А потом ещё один. Скорость движения по кругу сотник, благодаря кнуту, который появился в его руке, сильно увеличил. И очень скоро умные кони косили свои выразительные глаза на то и дело, шлепающиеся тела на землю. Не избежал данной участи и я, поняв смысл фразы 'полковника' Баженова, что 'шенкеля и шлюсс нам будут ставить жёстко'. 'При такой учёбе, кентавром очень быстро станешь', — подумалось мне.

Кентаврами — не кентаврами, но через полгода таких занятий все стали очень хорошими наездниками, даже Леша Васильев, которому это стоило огромного количества ушибов при падениях. Парень оказался сильным духом, не смотря на то, что пришёл в училище маменьким сынком. Через месяц учёбы, когда в пехотном взводе освободилось место, он наотрез отказался переводиться, чем значительно повысил свой авторитет среди однокурсников.

Очень хорошие отношения у меня завязались с сотником Головачевым, который оказался фанатом боя холодным оружием. Его владение шашкой, кинжалом и пикой вызывали восторг и восхищение. В училище был отлично оборудованный зал для занятия фехтованием. Где-то через пару недель учёбы, Николай Павлович застал меня в зале поздно вечером, когда я с разрешения портупей-юнкера Сафонова, восстанавливая свою физическую форму после ранения, 'танцевал' свои ката с двумя учебными шашками.

Вместо ожидаемого нагоняя, взводный попросил меня ещё раз показать всю ката, после чего, взяв из стойки две учебные шашки, показал как бы он рубил и колол в трёх связках ката. Потом был учебный бой в защитном снаряжении из пяти схваток. Выиграть мне удалось только одну, и только из-за того, что перешёл на нижний уровень, в перекатах работая шашками по ногам сотника.

Расстались очень довольные друг другом. После этого события часовые занятия с Головачевым по вечерам стали проводиться не реже двух раз в неделю. И если один на один Николай Павлович допускал некоторые вольности в общении, то в официальной обстановке сдирал с меня стружку куда чаще, чем с остальных. Но я был готов терпеть и куда большие придирки, так как обращение сотника с пикой граничило с чудом. Если бы в реальном бою сошлись сэнсэй боя на шестах, у которого я обучался в моём мире, и сотник Головачев, то на мастера Чжао я не поставил бы и копейки. При этом, Николай Павлович с удовольствием передавал мне свои знания.

Кроме того, в личном общении выяснилось, что сотник родом с кубанской станицы из семьи потомственных пластунов. В Забайкальское войско был распределён после окончания Оренбургского казачьего училища. Мои мысли о создании небольших групп охотников для разведки в тылу врага и нанесения этими группами точечных ударов на коммуникациях противника были восприняты Головачевым с горячим одобрением. В связи с этим, взводный оказывал мне посильную помощь в разработке, точнее в привязке применения тактики диверсионно-разведывательных групп будущего в современных реалиях.

Ещё одной фишкой Николая Павловича был трюк с разрубанием глиняной пирамиды. На занятиях по рубке, сотник четырьмя ударами шашки справа налево разрубал пирамиду с такой чистотой, что она не сдвигалась с места ни на миллиметр. Затем Головачев слева направо разрубал её ещё на четыре части, после чего она продолжала по-прежнему стоять. Девятым ударом он заставлял взвиваться в воздух все разрубленные части. Это было настолько эффектно, что курсанты, точнее юнкера каждый раз застывали от такой картины с открытыми от изумления ртами. Мне это напоминало кадры из фильма 'Зорро' с Ален Делоном, где главный герой разрубал свечки.

Мне этот фокус удался только к концу выпуска, да и то после того, как Головачев разрешил уряднику Филинову принести из дома мою фамильную булатную шашку, которую оставил, как и другие вещи, у дядьки Игната на сохранение. Против булата глиняная пирамида не устояла. Это тебе не шашки-селёдки образца тысяча восемьсот восемьдесят первого года, бывшие в училище на вооружении.

С другими обер-офицерами, которые вели у нас занятия, отношения сложились ровными. Благодаря их помощи я ещё в середине ноября сдал экзамены по военным наукам за младший класс и приказом по училищу был переведён в старший. После этого на законных основаниях стал 'хорунжим' в своём взводе, получив для цуканья 'казака' Васильева, которому и так помогал, чем мог.

В свою заслугу к этому моменту мог отнести создание по моей инициативе 'кружков взаимопомощи'. Надеюсь, это начинание также станет традицией конного взвода училища. Многие юнкера, особенно из урядников имели слабую учебную подготовку по предметам, не относящихся к военной науке. Поэтому из вольноопределяющихся взвода были отобраны юнкера, имеющие высокие баллы по окончании гимназий. Они стали заниматься в свободное время с отстающими во взводе по общим дисциплинам. А те, кто имел высокие баллы по военным дисциплинам, стали подтягивать отстающих в этом направлении. Данное новшество, одобренное на 'совете охраны казачьих традиций', позволило в короткое время значительно поднять успеваемость обоих отделений взвода.

Наступило шестое декабря — день принятия присяги. Занятия были прекращены ещё четвёртого числа. Два дня ушло на приготовление к присяге и последующему после неё балу.

Центральным помещением для принятия присяги и танцев служила большая зала — огромная и двухсветная, в которой весь состав училища, собираясь для парадных построений, занимал едва ли её четвертую часть.

Вдоль одной из стен залы, шла галерея белых колонн, наверху же имелись хоры для оркестра. На стенах залы висели под потолком огромные портреты государей из дома Романовых. По стенам, на белых мраморных досках, золотыми буквами сияли имена бывших юнкеров, погибших при защите Отечества с описанием их подвигов. Досок было немного, но они за семнадцать лет появились. Помимо этого, в больших шкафах, стоявших вдоль стен, находилась библиотека училища, насчитывавшая около трёх тысяч томов. Около ста, из них я успел прочитать.

Принятие присяги и последующий бал юнкерского училища был значимым событием в Иркутске. На него должно было прибыть всё военное начальство во главе с хозяином Иркутского генерал-губернаторства генерал-лейтенантом Горемыкиным, яркие представители местного бомонда и истеблишмента, бывшие юнкера и родственники учащихся.

И вот этот момент настал. Посреди зала стоят четыре накрытых скатертями стола, перед которыми стоят мои однокурсники. Перед первым столом, за которым разместился архиепископ Иркутский и Нерчинский Вениамин со служками, выстроена в трехшереножном строю самая большая группа юнкеров, принимающих присягу. За вторым столиком стоит католический ксендз, за третьим — лютеранский пастор, за четвёртым — мулла. Перед этими столами стоят небольшие группы юнкеров по одному-три человека.

Я стою в строю православных однокурсников в полной парадной форме и, подняв два пальца правой руки вверх, повторяю слова присяги на верность Государю и Отчизне, которую торжественно мощным басом читает войсковой старшина Химуля.

'Его врагов телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление...', — тожественно произношу я и чувствую, как в горле непроизвольно образуется ком, который не могу проглотить.

'Не первый раз же приношу присягу. Но если сравнить присягу в Псковской учебке и здесь! То по торжественности момента это время побеждает. Даже меня старого циника торкнуло!' — подумал я и продолжил за Химулей.

'Всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальником во всем, что к пользе и службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства и дружбы и вражды против службы и присяги не поступать..., — сглотнув вязкую слюну, продолжил. — В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий.

В заключение сей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь'.

По окончании произношения текста присяги, юнкера подходили к столу для благословления в зависимости от вероисповедания своих пастырей. Потом перед тремя отделениями, в которые перестроились юнкера, с поздравительной речью выступили генерал-губернатор Горемыкин и полковник генерального штаба Макаревич, который в конце сентября сменил полковника Фёдорова.

Речь генерал-губернатора и нового начальника училища была встречена одобрительными аплодисментами гостей, которых собралось больше двухсот человек. На фоне парадных генеральских и офицерских мундиров, сияния драгоценностей дам высшего света Иркутска особо радовали юнкеров праздничные наряды представительниц Иркутского института благородных девиц, местного маленького Смольного и воспитанниц сиропитательного дома Медведниковой.

В качестве хозяев и распорядителей праздника выступали юнкера старшего класса, при этом для приглашения они располагали двумя билетами на каждого. Мы, как принимавшие присягу, имели право пригласить только родственников. Но этим правом, воспользовалось от силы пять-шесть юнкеров, и все они оказались жителями Иркутска. Васильев обещал обязательно познакомить меня с родителями и сестрой, которые прибыли на это торжественной мероприятие.

После поздравления начальства по традиции следовал ранний праздничный обед. В столовой, в которой были размещены дополнительные столы, размещались юнкера, военное руководство Иркутского генерал-губернаторства, бывшие выпускники училища. Остальные гости размещались в специально освобожденных и подготовленных помещениях училища рядом со столовой.

Меню также было традиционным по случаю рождественского поста: царская уха с рыбной кулебякой, на второе рыбное заливное, грибная подлива с гречей и на сладкое — постный медовый торт с ягодами и орехами. Для тостов, полагавшихся за обедом, каждому юнкеру полагалась бутылка хмельного мёда.

Первая здравица в столовой, которую по традиции произносил генерал-губернатор, была, конечно, за государя императора, после чего оркестр иркутского пехотного батальона исполнил национальный гимн, сопровождаемый хоровым пением всех присутствовавших и громким троекратным 'ура'. Второй и последующие тосты следовали за училище, бывших и настоящих юнкеров и т.д.

Признаться, я был шокирован тем духом единения и кастовости, которое возникло за столами. Общий хлеб да соль между юнкерами, генералами, офицерами округа и теми офицерами, которые окончили училище раннее, создало в столовой искреннюю и тёплую атмосферу братства между старшим и младшим поколением. В том моём времени, такое единение возникало, как правило, только за столом со своими ребятами, с которыми неоднократно ходил в разведку, в бой и был на сто процентов уверен, что любой из них прикроет спину.

После обеда вернулись в зал, где на хорах разместился оркестр, и уже присутствовали пообедавшие гости. Начался бал. Танцевали в основном юнкера старших курсов, господа офицеры и гости дворянского сословия. Васильев представил меня родителям и сестре, симпатичной такой девице лет семнадцати, с нужными округлостями в необходимых местах. С этой девушкой я станцевал один раз вальс, которым открывался бал. Это было единственное, что едва мог изобразить. Слава богу, ноги партнёрше не оттоптал.

За месяц до присяги у нас было проведено пять уроков танцев. На трёх уроках усатые мальчики танцевали с усатыми мальчиками, что явно не повышало эффективность занятий. И на два занятия были приглашены прекрасные девушки из института благородных девиц, в который вот уже лет десять принимали девушек не только из дворян, но и из семей священников, купечества и промышленников. Последние могли стать хорошими жёнами для будущих офицеров из казаков, которые составляли около сорока процентов юнкеров училища в этом году. Да и дворян в училище хватало. В основном они учились в пехотном взводе, который готовил офицеров для регулярного войска.

Одним словом, два последних занятия танцами, в присутствии прекрасного пола, прошли весело и продуктивно с точки зрения поддержания дальнейшего знакомства. С точки зрения обучения танцами мои успехи продвинулись только до освоения вальса, который танцевал ещё в прошлой жизни, а вот полонез, котильон, которые были обязательными к изучению, не считая всяких полек, мазурок, кадрилей, венгерок прошли пока мимо меня.

Поэтому станцевав один танец с сестрой Алексея, всё остальное время бала я простоял, любуясь тем, как танцевали другие. Особенно меня поразили несколько аристократических пар пожилого возраста, которые все танцы исполняли с той самой старинной грацией, которую я видел в сценах бала оскароносного фильма Сергея Бондарчука 'Война и мир'. Для себя решил, что до выпуска кровь из носа научусь танцевать основные танцы. Ката запоминаю легко, неужели перед танцевальными па спасую. А то так и выпускной бал пройдёт мимо.

На следующий день было первое увольнение в город. Как и в моём времени одновременно отпускалось не больше тридцати процентов юнкеров. С моего отделения в разряд счастливчиков попал Васильев, как единственный иркутянин, я, так как на меня было письмо-просьба с приглашением в гости от семейства Васильевых, и ещё трое юнкеров с такими же письмами.

В училище существовала и такая традиция — в первое увольнение отправлять только тех, у кого есть родственники или знакомые в Иркутске, от которых поступили письма-просьбы. На следующие увольнения письма-просьбы также были приоритетны для выбора кандидатов на выход за ворота училища.

Проведя около четырех часов в семействе Васильевых, я был за это время обласкан родителями за ту помощь, которую оказал Алексею во время учебы. Особенно был благодарен отец, так как бывший капитан не был уверен в том, что мямля сын сможет продержаться в училище до присяги. Тем более в казачьем конном взводе.

Во время обеда мы с Алексеем удивили его родителей и сестру своим аппетитом. Не смотря на сытное питание в училище, есть хотелось постоянно. Нагрузки были большие. Всё что съедали, сгорало моментально. А по традициям училища, вход в лавку на территории альма-матер, где продавались различные вкусняшки, нам был закрыт до принятия присяги.

После обеда я исполнил пару-тройку песен под гитару. Алексей родителям сдал мою историю жизни со всеми потрохами. После романса 'Кавалергарды' постарался быстрее ретироваться из гостей, так как увидел в глазах сестры Алексея разгорающееся пламя долгой и чистой любви. Мне же честно сейчас хотелось грязной и быстрой. Пять лет в теле молодого человека, в последнее время с ярко выраженным спермотоксикозом, говорили о том, что эту проблему как-то надо решать. Тем более образ Мэй в моём сознании и воспоминаниях стал каким-то расплывчатым. Её лица я уже не мог себе представить. Да и возможность нашей встречи и продолжения отношений по теории вероятности была равна нулю. Поэтому влюблённость в корейскую принцессу постепенно сходила на нет.

Со слов старшекурсников мы знали, что в городе есть один из публичных домов, в который по давним традициям ходят юнкера. Не знаю, достоверна информация или нет, но ни одного подхватившего венерическую болезнь, за последние десять лет, по словам старшекурсников, отмечено не было.

С учётом этого, два следующих увольнения, полученных с помощью писем-просьб семьи Васильевых посвятил походу в дом платной любви. Пару часов у Васильевых, потом жрица плотских утех и банька у дядьки Игната. Удавалась подгадать так, чтобы увольнение было в субботу во второй половине дня. К моему приходу дядька Игнат успевал протопить баню, придя со службы. И пускай при свете свечи париться было не особо комфортно, но после банного чаепития с урядником Филиновым возвращался в училище довольным и чистым душой и телом.

В конце января произошло событие, которое чуть не стоило мне вылета из училища. Будучи назначенным официальным 'хорунжим' у 'казака' Васильева я получил разрешение у взводного по вечерам натаскивать Алексея по фехтованию. С данным предметом у моего подопечного дела обстояли неважно.

Очередное вечернее занятие подходило к завершению. Мне вместе с Алексеем оставалось нанести ещё по пятьдесят уколов на точность в голову манекена, когда в фехтовальном зале появилась группа юнкеров пехотного взвода во главе с Казимиром Заславским. Именно он доставал своей гонористостью на добровольных недельных хозработах после поступления в училище. За эти полгода учёбы мы пересекались только в столовой и на принятии присяги.

— Господа, посмотрите, кто здесь находится? Сам великий Аленин! — гроза бандитов и спаситель Государя наследника! — глумливым тоном произнёс Заславский. — Только что-то его величество не торопится отблагодарить спасителя сына. А может быть, и не было никакого спасения?! Наврал, ты всё своему взводу, Аленин!

— В моём роду привыкли отвечать за свои слова, — напряжённо ответил я, думая про себя: 'В чём-то Заславский прав. Больше полугода прошло с момента спасения Николая у острова Разбойный, а никаких плюшек для меня и казачат со стороны Александра III не последовало. И генерал-губернатор Корф молчит. Мог бы Антипа Верхотурова хотя бы наградить, тот всё-таки тяжелую рану получил, закрыв губернатора собой. Обидно!'

— Не хотите ли на дуэль вызвать за мои слова, юнкер Аленин! — надменно улыбаясь, произнес Заславский. — К сожалению, не выйдет. Вы мне не ровня! Но если хотите, то могу поучить вас владению эспадроном без защитной одежды. Если конечно не струсите?!

Я стоял и смотрел на Казимира, который только что нанёс мне два оскорбления и по всем понятиям юнкерских негласных правил о чести, я должен был принять поединок. В Иркутском юнкерском училище понятие достоинства и защиты юнкерско-офицерской чести культивировалось, как и во всех подразделениях Российской армии. Ходили слухи, что император собирается узаконить офицерские дуэли.

Но на настоящий момент, принятие мною вызова, практически со сто процентной гарантией означал мой вылет из училища. Да дуэли на эспадронах между юнкерами с моральной точки зрения в училище всеми воспринимались положительно, но с юридической точки заканчивались для участников дуэли отчислением от обучения.

Я уже собирался ответить на вызов, когда прозвучал голос сотника Головачева.

— И что здесь происходит? — поинтересовался мой взводный, бесшумно появляясь из темноты зала в небольшой круг света от трёх свечей в канделябре, где мы с Васильевым занимались с манекенами.

— Ваше благородие, юнкера Аленин и Васильев проводят дополнительное занятие по фехтованию с вашего разрешения, — отрапортовал я, приняв стойку смирно с шашкой в руке. Рядом застыл Алексей.

— Вас Заславский я спрашивать не буду, так как всё слышал. — Головачев вышел в круг света и стал внимательно рассматривать Казимира и, стоящих рядом с ним четырёх юнкеров из пехотного взвода.

— Всё те же лица, — констатировал сотник. — Казимир Заславский, вам так хочется вылететь из училища. Или вы считаете, что ваш отец сможет защитить вас от любого наказания? Молчите?! Правильно!

Головачев замолчал, качнулся пару раз с пятки на носок, после чего продолжил.

— До вас Заславский мне нет никакого дела, но вот ваша провокация вызова на бой без защиты на эспадронах юнкера моего взвода заставляет меня принять следующее решение.

Мы все застыли изваяниями, ожидая, какое же решение принял сотник.

— Юнкер Аленин, юнкер Заславский, — дождавшись, когда мы встанем перед ним, Головачев продолжил. — Назначаю вам учебный бой в защите из пяти схваток. Для приближения к реальным условиям боя Заславский выбирает для боя саблю, Аленин шашку. Через пять минут начало боя. Одеть защиту.

Когда мы встали с Казимиром друг напротив друга, его сабля и моя шашка покоились в ножнах. Это тоже была одна из традиций училища. Так начинались соревновательные бои между юнкерами трёх взводов на выявление лучшего фехтовальщика училища. Пехотный взвод бился учебными саблями, казачьи взвода шашками.

— Начали! — резко прозвучала команда сотника.

Казимир выхватил свой клинок и попытался при помощи диагонального удара снизу вверх нанести мне поражение в схватке. Я сделал резкий шаг в сторону и назад.

'Кто же тебя такой удар показал, чуть ли не японская техника йайдзюцу, три раза ха-ха, два раза хи-хи?' — подумал я, когда моя шашка вылетела из ножен, и клинок ударил снизу плашмя по запястью противника, где была шнуровка защиты руки от ударов.

'Не то оружие, и не та техника у тебя Казимир!' — додумал я мысль, когда продолжая движение, задел кончиком шашки ухо Заславского. Шаг вперед. Не нужно было делать такого глубокого выпада. Обратным движением сверху вниз по диагонали я хлестанул сбоку плоскостью клинка в районе колена правую ногу противника, где также была шнуровка защиты, а самой защиты как таковой не было. Ещё полшага вперед, и мой кулак с зажатым эфесом шашки остановился в пару миллиметрах от носа противника.

Я сделал шаг назад и отсалютовал шашкой. Заславский попытался шагнуть, но его правая нога, по незащищенному месту которой пришёлся удар, подломилась, и он опустился на колено. Потом звякнув о поверхность пола, упала сабля. В удар по незащищённому запястью я от злости также вложился прилично. Хоть и плашмя, но боль сейчас у Казимира адская.

Мой противник попытался встать, упершись в пол левой рукой, но у него ничего не получилось. Правая нога не слушалась. При этом Казимир не издал ни звука. 'Молодец! Крепкий парень. Терпит. А боль то сильная! — подумал я. — Чего только ко мне привязался?! Я его вообще не трогал, да и о его существовании успел забыть'.

— Судя по всему, продолжения боя не будет, — произнёс Головачев. — Господа юнкера, помогите своему товарищу. Снимите снаряжение и отведите в спальное помещение. Сделайте компресс изо льда или снега. Скоро боль отпустит. И ещё, Заславский — если вас это утешит. Если в начале обучения юнкер Аленин выигрывал у меня от силы один бой из десяти, то на сегодняшний день я с трудом выигрываю три-четыре учебных схватки у него.

Дождавшись, когда юнкера пехотинцы и Васильев выведут из зала, прыгающего на одной ноге Заславского, сотник повернулся ко мне и устало спросил:

— Аленин, обязательно было бить по незащищённым местам? Мог бы не так сильно выводить из строя.

— Ваше благородие, с холодным компрессом через пару часов всё практически пройдет. Я же плашмя бил. Это просто сильный ушиб. Извините, но за пять схваток точно бы не выдержал и нанёс какое-нибудь увечье.

— Понимаю тебя, Аленин, но будущий офицер должен всегда держать себя в руках. Да и отец у юнкера Заславского действительно большой вес в Иркутске имеет. Но в отличие от сына человек чести. Так что думаю, сегодняшний урок Казимиру пойдёт на пользу. Да и тебе тоже.

— Спасибо большое, ваше благородие. Если бы не вы, я был бы вынужден принять вызов юнкера Заславского.

— И российская армия лишилась бы очень перспективного офицера казачьих войск, — перебил меня Головачев. — Всё иди спать. Время уже позднее. Скоро команда отбой прозвучит.

Ворочаясь на койке после команды отбой, я долго не мог заснуть, понимая, что тонким краем сегодня разошёлся с вероятностью вылета из училища. Наконец усталость взяла своё, и я заснул, чтобы проснуться от команды: 'Взвод подъем! Тревога! Построение на первом этаже в полной военной форме через пятнадцать минут!'

Ещё находясь во сне, мой мозг на подсознательном уровне выдал информацию, что это не учебная, а боевая тревога. За всю свою предыдущую жизнь, много раз просыпаясь-поднимаясь по боевой тревоге, научился отличать нюансы подачи именно этой команды.

Через пятнадцать минут в шинелях с башлыками на плечах, папахах, с оружием и снаряжением застыли в двушереножном строю на первом этаже. Рядом по коридору выстроились остальные два взвода. Кроме сотника Головачева, который был дежурным офицером по училищу, других офицеров ещё не было.

В застывшем строю почти всех терзал вопрос, что же случилось. Версий пока одевались, прозвучало много, но что же произошло на самом деле, не знал никто. В этот момент с улицы в коридор зашёл Филинов и побежал в комнату дежурного по училищу. Через некоторое время он пробежал обратно. Когда Филинов начал открывать входную дверь, я, тихо спросив разрешения у старшего портупей-юнкера Забелина разрешения, подбежал к старшему уряднику и быстро спросил:

— Дядька Игнат, что случилось?

— Александровский централ и пересылка взбунтовались! Всю охрану вырезали и постреляли. Сейчас под две тыщи вооружённых каторжан на Иркутск прёт! — успел эмоционально ответить мне Филинов и выскочил на улицу.

'Вот это номер! — изумленно думал я, возвращаясь в строй, где меня нетерпеливо ожидали юнкера. — В моем мире такого события вроде бы не было. Хотя это сейчас не важно. Что может сотворить толпа вооружённых уголовников, пускай даже не две тысячи, а двести зэков, я себе представлял очень хорошо. И в самом Иркутске чуть ли не каждый второй ссыльный. Это была ...опа, с большой буквы!'