|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Президент Российской Федерации, Верховный главнокомандующий, объявил внезапную проверку боеготовности войск Западного военного округа. Внезапность была настолько внезапной, что личный состав шестнадцатой отдельной бригады спецназа ГРУ знал о времени подачи тревожной команды (модное слово, которое любили произносить телеведущие) дня за три, а за сутки уже знал точное время. В три часа после полуночи Президент, находясь на борту транспортного самолета ИЛ-76 в присутствии министра обороны Монгуша, отдал суперсекретный приказ.
Подчиненный Стеблеву личный состав заблаговременно разъехался по домам, там помылся, запасался едой, питьевой водой и иными предметами личной гигиены, а затем вернулся в казарму, чтоб к трем часам быть бодрыми и отдохнувшими. Денек предстоял не из простых. Инженерно — саперный взвод бригады состоял из трех отделений: саперного отделения, которое должно было заниматься постановкой и ликвидацией минных заграждений, отделения электриков — дизелистов, задачей которого было бесперебойное снабжение бригады электричеством и отделение инженерной техники, задачей которого было возведение фортификационных сооружений, разбор завалов, очистка снега и прочих мелочей, столь необходимых для жизнеобеспечения бригады. Первые два отделения располагались в Тамбове, третье отделение дислоцировалось на территории второго автопарка, который находился на полигоне, который скрывался в лесных массивах в нескольких десятках километров от Тамбова.
Из тридцати четырех военнослужащих взвода срочников было всего десять. Личный состав бригады медленно, но верно переходил на профессиональную основу. Если раньше служба по контракту была малопрестижной и привлекала лишь либо деревенских парней, либо полных дегенератов, то сейчас экономический кризис резко изменил ситуацию. Зарплата в тридцать пять тысяч рублей для российской провинции была едва ли не манной небесной, а военная ипотека становилась единственной возможностью для молодого человека приобрести собственное жилье.
Евгений с детства мечтал стать военным, носить красивую форму и стать настоящим офицером. Уроженец рабочего поселка Читинской области, уже по окончании восьмого класса принял твердое решение стать военным и поступил в Суворовское училище. Физически крепкий и подтянутый юноша, не обделенный умом, без труда сдал вступительные экзамены и вскоре с гордостью носил черный мундир суворовца. Отец Евгения — водитель в патрульно — постовой службе полиции выбор сына одобрил, равно как и мать — домохозяйка. Расставание с семьей не были для парня легкими. Вечерами, надо признать, когда он писал домой письма, украдкой смахивал с лица слезы. Но раскисать себе не позволял, главное, чтобы пацаны не заметили.
По окончании Суворовского училища, парень начал поступать в военный вуз. Элитные вузы типа Рязанского воздушно — десантного ему отсоветовали сразу. Блат там такой, что простому смертному лучше и не пытаться. Поступил в Тюменский военно-инженерный институт. На четвертом курсе Евгений женился на инспекторе ПДН местного отдела полиции. Брак оказался недолгим и через два года распался, благо детей пара завести не успела.
Дальше был торжественный парад, погоны лейтенанта, банкет по окончании института и граненый стакан водки. Дальше Евгения постигло жестокое разочарование. Проклятый мебельщик, возглавив министерство обороны, резко сократил численность армии, более чем в два раза сократив численность офицерского корпуса. Этому уроду наплевать было на многовековые традиции армии, на существующую военную доктрину и сложившиеся устои. Дивизии порезали на бригады, вместо шестидесяти пяти военных вузов сделали десять военно — учебных центров, срок службы в армии сократили до одного года, а сама армия так и вовсе превратилась в санаторий: мобильные телефоны, отмена нарядов по столовой, аутсорсинг и, боже мой, ПОСЛЕОБЕДЕННЫЙ СОН. Не говоря уже о том, что проклятый мебельщик ввел гражданские носки взамен столь милым военной душе портянкам. А теперь прибавьте к этому комитеты солдатских матерей, военную прокуратуру, военную полицию, общественные советы и поймете, что большего вклада в развал Вооруженных сил, чем мебельщик, не внес никто за всю историю страны.
Но Евгений очень хотел служить и поэтому терпел. Не сломался даже, когда узнал, что вакантной офицерской должности для него нет, и согласился стать командиром отделения минирования в одном из отрядов далекой тамбовской бригады ГРУ. За год он зарекомендовал себя, как грамотный и перспективный офицер, который сам стремится к развитию и заставляет подчиненный ему личный состав работать в поте лица. Когда сводный отряд ГРУ в одиннадцатом году поехал в командировку на Северный Кавказ, его отделение командир отряда отметил с положительной стороны
Поэтому, когда спустя год предыдущий командир инженерно — саперного взвода ушел в запой и неделю не выходил на службу, на его место отрекомендовали лейтенанта Стеблева, а проштрафившегося офицера разжаловали до должности командира отделения.
В Тамбове Евгений еще раз женился. И снова на сотруднике полиции. Жена Наташа работала следователем в городском управлении. Так у них сложилась крепкая и любящая друг друга армейско — ментовская семья. Оба супруга постоянно проводили время на службе и виделись редко, однако не унывали. Министерство обороны выделило молодой семье служебную квартиру на территории бригады, Евгений хорошо зарабатывал и уверенно смотрел в будущее.
Однако карьера у него не задалась. Получив старшего лейтенанта, Стеблев на этом и остановился. Должность командира взвода предполагала потолок — старший лейтенант, а капитанскую должность ему никак не давали.
Евгений отправился в командировку на Донбасс, точнее по официальной версии, на военные учения в Миллеровский район Ростовской области. Причем поехал не со своими бойцами, а в качестве командира группы минирования первого отряда бригады. Командир группы старший лейтенант Латников ехать зассал. Сынок полковника военного университета отлично понимал, что карьеру построит и безо всяких горячих точек. А на учениях в Ростовской области, сами понимаете, можно и погибнуть от неосторожного обращения с оружием, заблудиться и попасть в плен к хохлам, случайно стать офицером армии ДНР — ЛНР и пропасть без вести. При отправке в командировку всех их заставляли писать рапорта на увольнение без даты. Нах такое счастье? Поэтому поехал Евгений в отчаянной попытке обратить на себя внимание командира бригады и заслужить повышение.
С учений старлей вернулся с седой головой и нарушенной психикой. Якобы во время разведки на территории, подконтрольной ВСУ, его группы пряталась в брошенном здании пансионата. Проплывавший мимо украинский патрульный катер то ли на всякий случай, то ли от скуки долго стрелял по зданию из крупнокалиберного пулемета. В это время бойцы молча ждали, когда же все это закончится и молились, чтобы ветхое здание не обвалилось. Покинуть зону обстрела Стеблев категорически запретил. Нельзя было, чтобы хохлы обнаружили присутствие российской ДРГ (1).
Там же на Донбассе Стеблев впервые столкнулся с откровенным блядством со стороны командования. Двое спецназовцев из роты разведки попали в засаду в лесу и были убиты хохляцкими диверсантами под Новоазовском. Хохлы аккуратно посадили не успевшие окоченеть трупы спиной к дереву, а под жопы поставили растяжки. Старая тактика, всем известная еще со времен Афганистана и Чечни. Одному богу известно, как пацаны из их группы не заметили украинской подлянки. Словом погибло еще трое. Это были самые крупные единовременные потери шестнадцатой бригады с начала украинской компании.
Командир бригады полковник Эдуард Николаевич Орлов был редкостным ублюдком. Его карьера началась с удачного брака. Отслужив срочную службу в Советской армии, молодой парень поступил в Московское высшее командное военное училище. Благо в начале девяностых престиж армии был близок к нулю, поэтому конкурс при поступлении был невысоким. Еще будучи курсантом, Орлов склеил дочку полковника из Генерального штаба, женился на ней, и егокарьера пошла в гору. Единственное конечно, что непомерные карьерные амбиции в совокупности с контузией, полученной во Вторую Чеченскую компанию превратили его в психически неуравновешенного человека.
— Вы, блядь, все больные люди! Вы разваливаете мою бригаду! — регулярно слышал личный состав на утреннем построении в понедельник, а офицерский состав каждый божий день на совещаниях.
Особенное удовольствие ему доставляло публичное унижение подчиненных. Унижать он умел, делал это с чувством, расстановкой, идеально подбирал тембр голоса и делал паузу между словами. Капитаны — майоры тряслись от страха и обиды, лица их были красные, тело колотила мелкая дрожь, но возразить ему все боялись. Как — то досталось одному капитану, который заступал дежурным по части и где — то там накосячил по мелочи. Комбриг разъебывал его при всей бригаде на утреннем построении, прямо на плацу.
— Ты, капитан, больной человек, ты разваливаешь мою бригаду! Ты это делаешь либо из — за того, что ты больной, либо в тебе сидят бесы! Начмеда ко мне и батюшку!
Из строя выбегал длинный и сухопарый майор Кошелев, следом за ним, путаясь в подолах поповской рясы, бежит отец Афанасий.
— Товарищ полковник, майор Кошелев по Вашему приказу прибыл! — три строевых шага, доворот ноги, воинское приветствие, все четко.
— Товарищ полковник, отец Афанасий по Вашему приказу прибыл! — строевая у батюшки ни к черту, ну ничего на том свете с него Господь за это спросит вдвойне.
— Начмед, блядь, — продолжал истерить комбриг! — На медкомиссию его. Вечером, чтобы доложил, почему он такой идиот. Если у него болезнь какая — то, чтобы вылечил, три дня срока тебе, если нет, то прошу тебя, батюшка, исповедать его и причастить!
Однажды досталось и самому начмеду. Среда в бригаде была химическим днем, в этот день проводились тренировки по РХБЗ (2), от личного состава требовали ходить с противогазами. Однажды начальник службы РХБЗ вздрочнул всю бригаду своими тренировками и радостно доложил Орлову о выявленных нарушениях. Накосячили подчиненные начмеда. Не уложились в норматив по срокам надевания противогаза и вообще не умели надевать ОЗК (3).
— Ты, блядь, охуел, начмед? — вопил на него Орлов, ты блядь больной что ли? Хуле они не умеют у тебя элементарных вещей, ты чего там дрочишь что ли целый день у себя в кабинете?
— Никак нет, товарищ полковник! — майор Кошелев был невозмутим.
— Может ты больной, начмед? Служить не можешь?
— Никак нет, товарищ полковник, служить очень хочу!
— А если ты не больной, то получается в тебе бесы!!!
— Не могу знать, товарищ полковник.
— Вот ты, начмед, вообще в Бога веришь?!
— Я атеист, товарищ полковник.
Секунд на пять в бригаде нависала гробовая тишина, такой дерзости от начмеда никто не ожидал. Комбриг изменился в лице, побледнел, глаза у него вылезли из орбит, веки начали трястись, а изо рта вот — вот должна была потечь пена.
— Батюююююююююшку ко мне!!!!!!
Отец Афанасий никогда еще так быстро не бежал. И пока он бежал, он проклинал Русскую православную церковь. Ведь говорили ему добрые люди, не жопься, купи себе место получше. Сейчас бы был бы настоятелем храма, стриг бы бабло с прихожан, относил бы малую толику в Епархию и головы бы не ломал. Но его занесло сюда. Видимо, Господь решил наказать его за грехи и жадность.
— Батюшка, ересь в бригаде! — верещал комбриг. — Охуеть!!!!! Как с таким в бой идти, если он даже в Бога не верит!!!!!! Начмед, гондон ты ебучий, а ты хоть вообще крещенный ?
— Никак нет, товарищ полковник! — Кошелев смотрел на комбрига глазами партизана перед расстрельной командой. Спокойное принятие своей судьбы и мысли о том, зачем он вообще пошел в армию. Дотерпеть бы до пенсии и уйти на гражданку обычным врачом.
— Батюшка, слушай боевую задачу! Начмеда сегодня, чтобы покрестил. На вечернее построение приводишь его мне лично, чтобы я на груди этого пидараса наблюдал православный крест и чтобы Отче наш отлетал от зубов, как устав!
И тут родилась знаменитая фраза, вошедшая в золотой фонд цитат, произнесенных в бригаде.
— Тем, кто не верит в Бога, не место в моей бригаде!
Еще Эдуард Николаевич активно ратовал за соблюдение режима секретности. По его приказу служба ЗГТ (4) активно мониторила социальные сети, выявляя военнослужащих бригады, зарегистрированных "ВКонтакте", "Одноклассниках" и "Фейсбуке". Если в альбомах находились фотографии в военной форме, изображения воинской части или просто принадлежность к 16 бригаде ГРУ, об этом докладывали напрямую комбригу. Тот на вечернем построении кидал распечатанные скрины в лицо командирам проштрафившихся военных и объявлял им взыскания. Отдельный пунктик у Орлова был по поводу пятых айфонов. Он направо и налево верещал о том, что с помощью этого изделия ЦРУ шпионит за нами. Камера все снимает, диктофон записывает, а после вместе с данными геолокации все это отправляется на сервера НАТО через спутники НАСА. Периодически Орлов выстраивал личный состав управления штаба и устраивал внезапный шмон содержимого карманов, и горе тому, у кого находил Айфон или даже просто андроид.
Как -то во внутреннем кармане самого полковника заиграла мелодия мобильного телефона, комбриг извлек из кармана пятый Айфон, ответил на звонок и как ни в чем не бывало продолжил шмон карманов подчиненных.
Комбриг в то время приехал в Миллерово в расположение отряда с инспекцией. Когда известие о гибели пяти военнослужащих дошло до него, у полковника случился нервный срыв. Планируемый карьерный рост был в опасности. Перво — наперво комбриг потребовал узнать данные погибших и немедленно уволить их задним числом. Они уже в статусе гражданских лиц добровольно поехали на Украину воевать на стороне ополченцев. Он, Орлов, об их планах ничего не знал. Дальше строго — настрого запретил вывозить тела на Родину и передавать родственникам. Нет тел, нет факта смерти, значит не доказано, что они погибли на Донбассе и вообще там были. Документов при себе у них быть не должно. Вот же, блядь, пять пидарасов. Специально сдохли, чтобы не дать ему получить генеральские звезды.
Но в ситуацию вмешался человеческий фактор. Командир группы, старший лейтенант Налимов, забил болт на приказ командира и решил во чтобы — то не стало эвакуировать тела погибших солдат. Для этих целей его бойцы со стрельбой отобрали у ополченцев грузовой Урал, добрались до места происшествия, погрузили тела солдат и отвезли в Миллерово. Комбриг может и приказ бы избавиться от тел, но личный состав отряда взбунтовался и устроил стихийный митинг прямо у здания штаба. От греха подальше туда спешно перебросили бойцов БТГ (5) 336 бригады морской пехоты, чтобы они встали оцеплением между комбригом и разгневанными бойцами.
Впрочем, комбриг все равно выкрутился. Взял за шкирку командира отряда, вывел его к собственным подчиненным и громогласно озвучил:
— Мало того, что из — за тебя, гондон, погибло пять твоих бойцов, так ты еще, гниль ебаная, пытался скрыть факт их смерти и запретил вывозить тела. Это я отдал приказ старшему лейтенанту Налимову любой ценой забрать тела с территории Украины, чтобы передать их родственникам. Старшему лейтенанту Налимову объявить благодарность, а тебе, пидор, пизда. Лучше увольняйся по-хорошему сам. Пристрелить бы тебя, мразь, прямо здесь и сейчас, да жаль о тебя руки марать, сука.
Рядовой и сержантский состав отряда и раньше никогда не сомневался, что их командир отряда мудак, но к комбригу парни стали относиться с уважением. Мужик, настоящий мужик. Даже те, кто докопался до истины, оценили маневр Орлова. Ждет офицера блестящее будущее.
Потом Эдуард Николаевич отправился в командировку в Сирию. Там он попал под минометный обстрел, получил контузию и осколочное ранение, однако нашел в себе силы остаться в строю и обеспечил грамотную эвакуацию подразделения с поля боя. Самолетом Министерства обороны Орлова доставили в Москву, а оттуда в военный госпиталь в Подольске, где он два месяца пролежал в госпитале. Закрытым указом Президента за проявленное мужество и героизм при выполнении боевых задач в Сирии Эдуард Николаевич был награжден Орденом Мужества. Правда, никто из вернувшихся из командировки бойцов не видел подвига комбрига, а уж тем более не видел момента ранения, но это все мелочи.
Заслуженный офицер пошел на повышение, стал начальником штаба Восточного военного округа, получил звание генерал — майора, а через несколько лет и вовсе стал командующим войсками ЗВО и получил звание генерал — лейтенанта.
Когда Орлов покидал бригаду, на прощание он всем погрозил кулаком и пообещал сниться в кошмарах. Обещание свое он сдержал, ибо офицерский состав после его перевода пил в бригадной столовой целую неделю, пытаясь избавиться от ужасных сновидений.
— Тревога! Тривога! Тревога! — взывал стоящий на тумбочке дневальный.
В казарме загорелся свет и солдаты начали одеваться. В одной казарме жили сразу два подразделения: инженерно — саперный взвод бригады и взвод технического обеспечения. Но при этом в наряды подразделения ходили по очереди, старшина у них был общий, комната для хранения оружия тоже.
Дмитрий Туманов, проклиная все на свете, спешно одевался. Поверх кальсонов, которые в бригаде называли смешным словом "калики" надел тельняшку, китель и штаны, носки, берцы и теплая зимняя шапка, от которой прела башка.
— Взвода, строиться на центральном проходе! — верещал дневальный.
Через тридцать секунд , толкаясь локтями, оба взвода построиться на пролетке.
Перед бойцами выросла фигура старшего лейтенанта Стеблева. Командир ВТО старший прапорщик Мжачих на тревогу прибыл, однако завалился спать в каптерке старшины, предоставив рулить парадом командиру ИСВ и своего заместителю старшине Павловскому.
Туманову до дембеля оставалось шесть дней. Шесть, Карл! Шесть, сука дней. И он попал под тревогу. Его давно уже вывели за штат, за ним не было закрепленного оружия или штык ножа, его по идее вообще не должны были касаться все эти расстановки и планы — расчеты.
Туманов посмотрел на Стеблева, Стеблев посмотрел на Туманова. Стеблев злорадно ухмыльнулся.
— Поработаешь перед дембелем, Туманов! — радостно сообщил ему взводный. — Дембель близок.
Оба друг друга не любили. Туманов был полным антиподом своего командира. Дисциплина, субординация, неукоснительное соблюдение приказов и стремление подлизать вышестоящему командованию — все эти качества были Дмитрию чужды и не приятны. Он был раздолбаем, отрицал субординацию и клал большой и толстый на приказы. В отличие от большинства срочников, Дмитрий в армию попал после института в двадцать два года. На семейном совете была долгая дискуссия на предмет целесообразности отправки отпрыска в войска. Дмитрий был москвичем в первом поколении. Отец был уроженцем Рязанской области, перебрался в столицу после армии, поступив в Первый медицинский институт и работал травматологом в поликлинике. Мать была родом из Смоленской области, в Москве закончила факультет иностранных языков Педагогического университета. Сначала работала в школе учительницей, а после занялась репетиторством, давала частные уроки английского.
Семья была обеспеченной, уверенно попадая под критерии московского среднего класса. У Дмитрия по окончании школы была возможность поступить в медицинский и потом пойти по стопам отца, либо поступить на факультет иностранных языков, благо стараниями матери по окончании школы он довольно сносно говорил по-английски.
Но поскольку Туманов с детских лет лез в залупу из принципа, то он проигнорировал советы родителей и поступил на юридический факультет Российской Академии правосудия. На бюджетной основе мест практически не было, оставалась лишь платная форма обучения, либо заочка. Отец уже тогда выразил мысль, чтобы семнадцатилетний сын, раз он такой умный и не захотел послушать родителей, пошел учиться заочно, параллельно где — то работая, затем сходил бы в армию, а потом снова бы работал и получал высшее образование. Уговорить отца удалось матери, семья изыскала средства на обучение отпрыска и началась веселая студенческая жизнь.
Если Евгений Стеблев в его годы жил на казарме, втухал в нарядах, с потом и кровью постигая военные науки, то Дмитрий все пять лет бухал, развлекался, ходил по ночным клубам и наслаждался жизнью на полную катушку.
По окончании Академии родители предложили отпрыску самостоятельно решить, пойдет он в армию или нет. Дмитрий крепко задумался и решил все же отдать конституционный долг перед Родиной. Крестным Дмитрия был Николай Архипов. Ушлый мужик, небольшого росточка, с соломенного цвета волосами и лысиной, ушлым взглядом и вечной ехидной ухмылкой на лице. Несмотря на то, что дядя Коля был коренным москвичом в четвертом поколении, который всю жизнь прожил в районе Соколиная Гора на востоке столицы и был чистокровным русским, Дмитрий подозревал у крестного наличие еврейских и хохляцких корней. Не говоря уже о том, что крестный болел за футбольный клуб ЦСКА. Как вообще можно болеть за эту презренную команду? Сам Дмитрий был фанатом московского Спартака и даже получил перелом носовой перегородки, когда бился в составе фирмы "Гладиатор" против злейших врагов из Ред блю Вариос (6) во время забива (7) в Выхино.
Дядя Коля в девяностые годы занимался бизнесом, а затем работал наемным управляющим в частных компаниях. По окончании школы его забрали в армию. Дядя Коля всем рассказывал, что служил на Кубинке в сорок пятом полку ВДВ, но отец спьяну как — то обмолвился, что на самом деле он был ввшником во Владимире. Потом заочно закончил юридический факультет Российского государственного социального университета. Положил диплом в тумбочку и больше никогда не доставал. Его однокашником был полковник РВСН в отставке Малютин Василий Саныч. Уволившись из армии в тринадцатом году, он устроился руководителем в МФЦ по району Измайлово Москвы, однако старых армейских связей не растерял. Туманов разумно решил, что раз уже все равно идти служить, то нужно подобрать себе нормальную часть, где он будет не только снег убирать, но и чему — то научится. Через Саныча Туманова отправили в Тамбов. Начальником штаба бригады был его приятель подполовник Гришин Валентин Григорьевич.
Медкомиссию в войска Туманов прошел быстро.
— Жалобы есть!
— Нету!
— Штаны сними, хер покажи, жопой повернись. Все, здоров!
Потом была сдача анализов и заключение ВВК. А 1 — годен без ограничений.
Мощные проводы, тяжелое похмелье и слякотным декабрьским утром Дмитрий стоял на пороге военкомата. Там все призывники заполнили анкеты, им раздали военные билеты, сотрудник военкомата раздал им дешевые мобильные телефоны с симкартами, матерям раздали памятки с емким названием "МАМА ПРИЗЫВНИКА", отец вручил сыну пакет с продуктами, после чего автобус повез на пересыльной пункт.
На центральном пересыльном пункте была еще одна медкомиссия, после чего призывников развели по кабинетам, где до них начали домогаться "покупатели" — делегаты от воинских частей, которые отбирали себе призывников.
— За тобой приедет майор Лавров, твоя фамилия у него в списке, он знает, что тебя нужно забрать. — наставлял его дядя Коля. — Главное, блядь, не въебись в другую команду с похмелья.
Крестный, как в воду глядел. За ними приехали двое дядек в черной форме военно — морского флота и начали рассказывать, как заебись служить на Северном флоте. Полярная ночь, океан, романтика и все такое. Нашлись ебланы, которые послушали их и записались в команду. Дмитрий, несмотря на сухость во рту, головные боли и рвотные позывы нашел в себе силы четко заявить, что Северного флота он не достоин и вообще у него морская болезнь. Покупатели заверили его, что он пидор, но настаивать не стали.
Но, как говорится в одном известном фильме: "Да придет спаситель!" Вскоре появилось двое военных, у которых виднелись тельняшки на груди. Майор и сержант. Вскоре Дмитрий понял, что никакого отбора в доблестный спецназ ГРУ нет. Из Москвы набрали в команду одиннадцать человек, и все эти фамилии были заранее внесены в список. Все попали в спецназ по блату. Майор Лавров, взяв в руки личное дело Туманова, увидел там копию диплома о высшем образовании и задал Дмитрию несколько простых вопросов уровня первого курса. Туманов, хоть и был раздолбаем по жизни, тем не менее, учился хорошо и ответил на них без труда.
— Вордом, экселем владеешь? -спросил Лавров.
— Владею, товарищ майор!
— Я начальник финансовой службы бригады! Ко мне в штаб служить пойдешь?
Дмитрий состроил гримасу:
— Товарищ майор, я хочу в спецназе служить, а не в штабе бумажки перебирать!
— Долбоеб ты, Дима — спокойно ответил Лаврушин.
Солдат отвели в столовую, где никто не хотел жрать, ибо у всех были мамкины гостинцы, потом выдали форму, вещмешки и заставили ее надеть. Вечером, изобразив некое подобие строя, они покинули здание пересыльного и на метро поехали на Казанский вокзал. Там всех погрузили в поезд назаначения: Москва — Тамбов и уже утром новоиспеченные призывники попали в часть.
Первыми впечатлениями об армии Туманова было то, что тут какой — то пиздец.
Их построили в расположении казармы в две шеренги, а подошедший к ним сержант, явно кавказской внешности отобрал у всех баулы с едой.
После вышел прапорщик Коноваленко, который тоном того прапора из "Девятой роты" сообщил им, что они имеют честь служить в спецназе, но за это он будет их всех ебать не вынимая. Старшина роты был боевым прапором, он пять лет прослужил во внутренних войсках в Дагестане и имел статус ветерана боевых действий.
Периодически перед строем оказывались солдаты, каждый раз они говорили:
— Товарищ прапорщик, разрешите пройти перед строем?
— Бегом, блядь! Ползи, блядь, гуськом, блядь!Глядя на то, как испуганные срочники бегут, ползут и ходят гуськом, Туманов подумал, что армия — это какое — то странное место.
Они оказались в роте молодого пополнения. Курс молодого бойца для одиннадцати москвичей проводил лейтенант Щеглов. Контуженный и ебанутый офицер, который постоянно орал, вопил и обзывал всех дебилами. Однако, как выяснилось, он был настоящей душкой на фоне младшего сержанта Иванова. Этот маленький, круглый мужичок мог бы построить успешную карьеру в федеральной службе исполнения наказаний. Ему нравилось мучить людей. Особенное удовольствие ему доставляло незаметно подкрасться к солдату и ударить его по яйцам тяжелой связкой металлических ключей, которую он всегда носил с собой.
— УУУУУУУУ— стонал от боли солдат
-ОШЧЧЧЧЧЬЬЬЬ — восторженно восклицал Иванов.
Горе было роте молодого пополнения. Иванову поставили задачу подготовить молодых людей к принятию присяги. Сроки сжатые, всего две недели. Строевая, выход из строя, отход — подход к начальнику. Все косячили, у многих совсем не получалось. Ничего страшного. Пока один солдат сдает репетицию присяги на зачет, остальные отжимаются. Разок даже провел осмотр фанеры, въебав всему строю прикладом автомата в грудную клетку. Туманову еще переебали пару раз по голове за косяки, допущенные при укладке парашюта.
Но, стоит признать, Иванов поставленную задачу выполнил, присяга прошла без замечаний, комбриг высоко оценил подразделение. На присягу приехали родители, младшая сестра и двое корешей. Всех солдат, принявших присягу, отпустили в увольнение в город.
Вечером, прапорщик Коноваленко радостно сообщил пацанам, что теперь они приняли присягу и начнется совсем другая жизнь. Их выписали "путевку на Гаити". Всех загнали в сушилку, парни обнялись братским хватом и начали дружно приседать, пока один из пацанов не потерял сознание. На этом экзекуция закончилась и их отправили спать, пожелав спокойной ночи.
Ночью, лежа в кровати, Туманов думал о том, куда он вообще попал и на хуй оно ему вообще все это было нужно. И ебать он пиздец долбоеб, что не пошел служить к майору Лаврову в штаб.
Из одиннадцати человек, призванных из Москвы, восемь оставили в учебной роте, троих раскидали по подразделениям.
Зимой был снег, подъемы в четыре утра и чистка плаца и дорожек возле казармы до изнеможения. Раз в неделю были походы на полигон пешком. Двадцать три километра пешком в одну сторону: дневные и ночные стрельбы, тактико — специальная подготовка, а потом пешком обратно. Когда кто — то начинал дохнуть на марше, с него снимали каску, бронежилет, забирали автомат и передавали его товарищам. Потом уже сооружали носилки и несли самого бойца. Одного парня так носили три раза, пока наконец это всем не надоело. Чувака тупо избили в сушилке. Он позвонил отцу, тот позвонил в часть своему знакомому и с тех пор рядовой до самого дембеля служил в штабе.
Кстати, как понял Туманов, процентов восемьдесят призывников в части были блатными. Половина офицеров — тоже. У них даже был специальный термин "мазаные". Также Дмитрий был просто шокирован уровнем коррупции в роте. Мобильные телефоны запрещены. Периодически сержанты ловили срочников с трубками и забирали их себе. Хочешь вернуть телефон — триста рублей. За тысячу рублей в неделю можно было купить у своего сержанта право пользования мобильным телефоном. Каждый месяц пятьсот рублей из скромной солдатской зарплаты сдавались на нужды роты. Якобы на эти деньги прапорщик Коноваленко закупал туалетную бумагу и гуталин. Еще можно было договориться со старшиной роты и уйти в сочи — неофициальное увольнение. В роте это явление имело емкое название "уйти в проеб". В субботу, после обеда, переодевшись в гражданскую одежду, срочник уходил в город через дырку в части, а в воскресенье вечером возвращался обратно. Стоила такая услуга полторы тысячи рублей. Потом старшина ушел в отпуск и срочники стали уходить в проеб через командира роты — капитана Гетманова.
Капитан Гетманов заслуживает отдельного рассказа, но на это нет времени. Можно лишь сказать, что он был классическим русским офицером. С одной стороны, это был подтянутый и физически крепкий выпускник воздушно — десантного факультета, воевал во вторую чеченскую компанию, имел государственные награды. Стрелял он вообще отменно, очень редко бывало такое, чтобы очередь, выпущенная из его автомата, не поразила мишень на триста метров. Он всегда вел роту на маршах и в свои тридцать шесть, давал фору многим спортсменам роты. А с другой стороны, он был алкашом, страстным игроком в азартные игры и коррупционером. Жена отобрала у него зарплатную карту, поэтому он крутился, как мог. Поэтому, когда старшина вернулся из отпуска и обозначил ротному, что финансовые потоки надо как — то поделить, Гетманов просто послал его на хуй.
Коноваленко оскорбился и всучил командира военной прокуратуре, указав, кто, когда и в какое время покидал воинскую часть. Прокуратура приехала с внезапной проверкой на выходных, обнаружила, что из восьмидесяти срочников незаконно отсутствуют двадцать два. Достоверно не известно, в какую сумму ротному обошлось решение вопроса, но то, что он продал свою машину, это факт.
Впрочем, чему быть, того не миновать. Вскоре Гетманов снова залетел. Пришел в часть пьяным, и по старой традиции построил роту на центральном проходе!
— Вы служите в учебно-боевой роте капитана Гетманова! — сообщил он. — Сообщаю Вам, что сегодня все мы улетаем на Украину выполнять боевые задачи, рота пять минут на то, чтобы экипироваться!
Потом Гетманов подрывал парнишку, который хорошо играл на гитаре, и тот часами играл ему заунывные армейские песни. В роте было двенадцать сержантов, четверо срочников, восемь контракников. Трое срочников сдали по пять тысяч рублей, и Гетманов пролобировал для них получение младших сержантов, затем сдали еще по пять тысяч рублей и ушли на дембель сержантами. Четвертый срочник был из бедной деревенской семьи, у него не было лишних денег, поэтому ему Гетманов дал ефрейтора.
И тут один из военнослужащих роты, увидев бухого капитана, осмелился ехидно оскалиться в его сторону, на что был тут же опиздюлен ротным. Гетманов то ли не знал, то ли забыл, что этот солдат был племянником председателя гарнизонного суда. Тем же вечером за капитаном приехали сотрудники ФСБ, а в военно — следственный комитет возбудил уголовное дело по 116 статье УК РФ (Побои). Капитан вину признал, получил штраф и был с позором переведен из бригады куда — то в ебеня, где и спился окончательно. Жена подала на развод, дети остались с матерью. Срочник же, который всучил командира роты, благополучно дослужил до дембеля, сделал себе роскошную дембельку и наверняка бухает на второе августа, с гордостью рассказывая о своих ратных подвигах.
В это ситуации поднялся ушлый заместитель командира роты старший лейтенант Хохлов. Выпускник военного училища, по окончанию в армию не пошел, пять лет оттарабанив в уголовном розыске Тамбова, где дослужился до капитанских звезд. После этого по неизвестным причинам ушел из милиции и вернулся в армию, встав на должность командира взвода 7 десантно — штурмовой дивизии ВДВ в городе Новороссийск. По его собственному признанию, если в милиции коллеги называли его сапогом, то в армии за глаза называли ментом. И с этим, пожалуй, можно согласиться. Пять лет службы в уголовном розыске приводят к непоправимой профессиональной деформации и формированию особого жизненного мировоззрения. После перевода Сергей Михайлович встал на должность заместителя командира учебной роты и развернул кипучую деятельность. Для начала ввел институт информаторов. Сержанты и солдаты в обмен на послабления в службе снабжали офицера оперативной информацией, стуча друг на друга. Через подконтрольных ему командиров отделений, срочники имели возможность уйти в неофициальное увольнение. Тысяча рублей Хохлову, пятьсот — сержанту. Мужик грамотно рассудил, что жадность фраера погубит и надо давать зарабатывать остальным. Постепенно у старшего лейтенанта на каждого лежала папочка с компроматом, и он перешел в активную фазу борьбы за власть в роте. Злые языки поговаривали, что это он надоумил прапорщика Коноваленко всучить Гетманова в военную прокуратуру. Словом, по итогу Гетманова убрали, прапорщик Коноваленко официально был объявлен стукачом и подвергался порицанию со стороны других военнослужащих бригады. Хохлов на время всех этих событий грамотно срулил в командировку на учения в Ростовскую область и формально был не при делах. Ну а по возвращении его назначили на должность командира роты с присвоением звания капитана. Так Сергей Михайлович стал дважды капитаном. Сначала в милиции, а затем в армии.
Перво — наперво разогнал сержантский корпус, выдавил из роты людей Гетманова и расставил своих людей, затем ввел коммерческую систему, поставив на поток стрижку бабла со срочников. Если раньше сержанты брали в одну харю, то теперь отстегивали процент командиру роты и командирам взводов. Сумма мзды выросла, но поскольку большинство срочников были блатными, то их родители могут себе это позволить. Хохлова в подразделении не любили, но очень боялись. Он запросто мог подставить подчиненного или развести на бабки. В отличие от Гетманова ,Хохлов хорошей физической подготовкой не отличался. На полигон он предпочитал ездить на машине, доверяя вести подразделения командирам взводов. Периодически во время совместных пьянок сержанты добрыми словами вспоминали времена Гетманова и искренне жалели командира, проклиная проклятого Хохла, который замутил оперативную комбинацию. А на следующий день шли стучать командиру на своих сослуживцев, красочно рассказывая, как во время пьянок они порицали ротного и нахваливали Гетманова.
Спустя пару лет Дима узнал, что Хохлова приняли на взятке. Он вымогал с одного из сержантов двадцать тысяч рублей, а тот вместо того, чтобы поступить порядочно и отдать деньги командиру, пошел с доносом к особисту бригаду. Собственно, ситуация была следующей. Сержант поймал срочника при поедании конфет в казарме. Заставил его качаться: отжиматься, качать пресс и приседать вместе с гирей. Силы бойца покинули и гиря упала ему на ногу, приведя к перелому. Срочник собрался написать заяву на сержанта и требовать возбудить уголовное дело. Хохлов уговорил солдата этого не делать. В качестве благодарности за решение вопроса ротный потребовал от сержанта тридцать тысяч рублей и написать рапорт на увольнение по собственному желанию. Сержант согласился и тем же вечером Хохлова приняли на получении денег, возбудили уголовное дело и осудили. Хохлов вину признал, поэтому суд приговорил его к условному сроку. Но из армии ему пришлось уволиться. Жалко Хохлова, достойный был мужик.
Туманов был с ротным в хороших отношениях, сразу увидел в нем родственную душу. Еще когда тот был заместителем командира роты, Дима откровенно льстил ему и говорил, что он был бы более достойным командиром, чем тупоголовый Гетманов. Пару раз родители высылали ему посылки со скусностями, Туманов обязательно что — то откладывал для Хохлова. И остался бы Туманов сержантом в учебной роте, но тут заварилась вся эта каша с Гетмановым, Хохлов уехал в командировку, а посему нужно было найти блат и найти себе к выпуску из учебной роты нормальное подразделение, где можно было бы проебаться до дембеля. Выбор пал на инженерно — саперный взвод. Ходили слухи, что срочники там втухали минимально, единственным минусом называли командира ИСВ старшего лейтенанта Стеблева. Якобы он был большой фанат своего дела, любил дрочить личный состав физической и боевой подготовкой. А еще не брал денег и не участвовал в коррупционных схемах. Как так жить?
Стеблев по мнению Туманова был хорошим и грамотным офицером, но человеком конченным. Взвод жестко делился на любимчиков и нелюбимчиков командира. Одним он прощал многое, других гнобил за мелочи. Очень любил, когда к нему подлизывались и дарили магарычи. Тем, кто этого не делал, но подходил с просьбами, любимым его ответом было слово "СОСАТЬ". Стеблев вообще часто произносил это слово, ему явно не хватало в жизни орального секса.
Так получилось, что Туманов и Стеблев сразу друг друга не взлюбили. Стеблеву категорически не понравилось, что перевод срочника во взвод состоялся через его голову. Стеблев позвонил крестному, то набрал Санычу, Саныч начальнику штаба, а тот дал указание начальнику отделения комплектования.
— Аааа, так это ты тот самый друг начальника штаба? — протянул Стеблев при знакомстве с пополнением. — Я хотел на твое место взять другого солдата, но мне достался ты. Вешайся!
Веонная подготовка во взводе была на высоте. Стеблев стремился к тому, чтобы его взвод был лучшим, поэтому нещадно дрочил даже контрактников. Хотя, конечно, к ним отношение было намного мягче, чем к военнослужащим срочной службы. Дневные и ночные стрельбы, тактико — специально подготовка, воздушно — десантная подготовка, физо два раза в день, минно — подрывные работы. Стеблев свое дело знал.
Туманову было искренне жаль офицера, у которого было желание служить и стремление делать свое подразделение лучше, но не было блата за спиной.
— Вечный старший лейтенант.... — горестно вздыхал командир взвода.
— Дааа.... — соглашался с ним Туманов. — Пройдет пятнадцать лет, жена Ваша станет уже полковником, а Вы по — прежнему будете неудачником, с погонами старшего лейтенанта.
Свист летящего в его сторону табурета был реакцией командира на эти слова. Не в силах совладать со срочником, Стеблев откомандировал его на полигон на два с половиной месяца, отправив в отделение инженерной техники. Но Дмитрию там было хорошо. Он сразу нашел общий язык с контрактниками и добросовестно относился к исполнению служебных обязанностей. Но каждый раз, когда Стеблев приезжал на полигон, Туманов жаловался и ныл, как ему тут плохо и тяжело. Командир взвода мстительно ухмылялся и обещал сгноить его тут. Спустя два с половиной месяца командир все же прознал, что Дмитрию на полигоне по кайфу и немедленно вернул его обратно в бригаду.
Оставшиеся до ДМБ дни Дмитрий охуел в атаке: отказался ходить в наряды, не ходил на утреннее физо, хозяйственные работы, дерзил и хамил командиру. За три недели до ДМБ они чуть не подрались прямо перед всем строем. Стеблев поймал его с мобильным телефоном и разбил его перед строем. Дмитрий толкнул офицера, сцепиться им не дали лишь другие солдаты.
После этого командир делал вид, что он его не замечает. Будучи не в силах преодолеть его протекцию, он просто и емко сообщил:
— Не тронь дерьмо, вонять не будет.
И тут эта гребанная тревога. Сначала солдаты экипировались: форма, бронежилет, каска, рдшка (8), автомат, подсумок для магазинов, а затем эвакуация армейского имущества и документации с последующей погрузкой всего этого в грузовики. Затем поездка на полигон, разбивка военно — полевого лагеря, разгрузка имущества, подведение коммуникаций и возврат обратно в бригаду глубокой ночью. Это был очень тяжелый день.
В ночь, предшествующую крайнему дню в армии, Дмитрий со товарищами дружно нажрались. Младший призыв решил проводить черного дембеля домой. Их всучил контрактник, который заступил дежурным по роте, Стеблев примчался в расположение и заставил оба взвода качаться, а затем устроил пожар в расположении (9). Дмитрий сообщил, что он дембель и ему по хуй и лег спать.
На утро Стеблев пытался подписать в штабе плохую характеристику на Туманова, но начальник штаба посоветовал ему перекреститься и забыть срочника как страшный сон. На прощание Стеблев сообщил, что всегда считал Диму гондоном и пидарасом, а посему не будет провожать его, как положено.
— Чтобы до моего прихода тебя здесь не было!
— Да и хуй с тобой! — пожал плечами Туманов.
Утром он поставил будильник на половину шестого, навел утренний туалет, переоделся в гражданку и попрощался со всеми бойцами. Дембельку он себе не делал, на память о годе, проведенном в бригаде, отбил себе берет и купил тельняшку.
Выйдя из казармы, Дмитрий дошел до КПП и оказался по ту сторону забора. Странные чувства терзали его. Когда он был солдатом, этот год казался длиною в вечность. Сейчас же хотелось просто пожать плечами и сказать: "ну вот и все". Дмитрий вызвал такси и приехал на вокзал, где дождался остальных москвичей. В поезде парни крепко нажрались, и на перрон Туманов выходил штормящей походкой. Казалось, что впереди новая жизнь, а всех этих людей: Стеблева, Хохлова, Гетманова и Орлова он больше никогда не увидит. Как же сильно он ошибался. Пройдет не так много времени, и привычный ему мир канет в прошлое. Не будет страны, к которой они все привыкли, а вчерашние сослуживцы станут заклятыми врагами.
Но пока впереди был дембельский загул. Подумав о предстоящих гулянках с друзьями, Дмитрий зажмурился и довольно улыбнулся.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
**
1. ДРГ — диверсионно — разведывательная группа.
2. РХБЗ — радиохимическая и бактериологическая защита
3. ОЗК — общевойсковой защитный костюм
4. Служба Защиты государственной тайны
5. БТГ — батальонно — тактическая группа.
6. Ред Блю Вариос (РБВ) — одно из старейших неформальных молодежных объединений болельщиков футбольного клуба ЦСКА
7. Забив — неформальное соглашение о драке, заключаемое между объединениями футбольных болельщиков
8. РД — ранец десантный
9. Пожар в расположении — форма наказания военнослужащих срочной службы. Когда имитируется пожар в казарме. Срочники должны в кратчайшие сроки вынести имущество подразделения и кровати на плац, а потом занести обратно. Как говорится, не все поймут, но многие вспомнят.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
