|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Ещё один фрагмент от Калашникова.
На следующий день адмирал Григорович с сопровождающими посетил два севастопольских госпиталя. Там он пообщался с моряками, которые в большинстве своём были с линкора 'Императрица Екатерина Великая' и с погибшего эсминца 'Гневный'. Министр, прекрасно понимая их подвиги в недавнем морском бою, не поскупился на награды. Далее было посещение береговой батареи и разговор с капитаном первого ранга Бурхановским, начальником охраны севастопольских рейдов. Вот там я и увидел рядом с каперангом интересного человека. Это был армейский подпоручик, явно фронтовик, так как при ходьбе он опирался на трость, немного прихрамывая на левую ногу. На шашке висел темляк Анненских цветов, а на груди тускло посверкивал орден Святого Станислава третьей степени с мечами. То, что Бурхановского этот подпоручик называл отцом, было бы нормально, если бы не одно обстоятельство. Этот подпоручик был стопроцентным китайцем, и у него присутствовал характерный акцент. Заметив мой явный к молодому офицеру интерес, Виктор Захарович представил его нам. Оказалось, что это его крестник Сисоевский Пётр Викторович.
Эта история началась в 1899 году в Китае. Почти два года в этом государстве бушевало народное волнение — там оно называлось Ихэтуаньским восстанием — и было направленное против иностранного вмешательства в дела страны. Китайцы вымещали злобу на миссионерах и китайцах-христианах. По этому поводу во всех "просвещённых" странах поднялся вой. Как это так, посмели обижать последователей истинной веры. Тут же был создан военный альянс, в который вошли Российская империя, САСШ, Германская империя, Великобритания, Франция, Японская империя, Австро-Венгрия и Италия, чьи войска и флот были посланы в Китай для установления порядка. Да к тому же эти китаёзы посмели напасть на дипломатические миссии в Посольском квартале Пекина. Армия и флот альянса двинулись для дележа такого лакомого пирога как Китай.
А Виктор Захарович, будучи ещё лейтенантом, служил в это время на броненосце 'Сисой Великий', и в составе коалиционных сил принимал участие в подавлении этого восстания. А любое восстание, это кровь, смерть и поломанные судьбы большого количества семей. Так на броненосце оказалось трое китайских мальчиков-сирот шести-восьми лет, родители которых погибли. Моряки пацанов подобрали, обогрели, приласкали, а потом и провели обряд крещения в православную веру. Крестными отцами выступили офицеры броненосца, дав мальчишкам новые имена. А фамилии заимствовали от имени броненосца — Сисоев, Сисоевец, Сисоевский. В 1902 эти пацанята, на борту броненосца прибыли на Балтику. Впоследствии каждый из мальчиков жил в семье своего крёстного. Далее определили их в школу получать образование, что вряд ли они получили бы в Китае. После окончания школы, каждый сам себе выбрал тот путь, по которому решил двигаться. А крестник Бурхановского решил стать военным, поступил во Владимирское военное училище и закончил его перед самой войной по 2-му разряду. И вот этот бравый подпоручик Сисоевский Пётр Викторович кавалер двух орденов и был один из тех китайских мальчиков, для которого Россия стала новой Родиной, и за которую он уже пролил свою и чужую кровь.
Через два месяца Сисоевский, будучи уже не подпоручиком, а мичманом, был переведён на береговую батарею, на должность командира дивизиона пушек Канэ. Это похлопотал Виктор Захарович, решив, что его крестник достаточно уже пролил крови на фронте, к тому же, чуть не стал инвалидом. И не будет ничего предосудительного, если он продолжит службу там, где стрельба и разрывы снарядов маловероятные события.
Следующим объектом нашего посещения был ПДК-2, сегодня прибывший из Николаева. Это уже второй пехотно-десантный корабль, а первый подобный корабль был три дня как принят нами в состав флота. Кстати, на полтора месяца раньше запланированного срока.
— Не кажется ли вам господа офицеры, что какой-то неказистый он получился, — обратился Григорович к сопровождающим его лицам, как только увидел пришвартованный у пирса ПДК, — не военный корабль, а какой-то коммерческий пароход.
— Таким он и был задуман, Иван Константинович. В военное время он используется как десантный или минный транспорт, а в мирное время будет перевозить коммерческие грузы.
— Да помню я, Михаил Коронатович, помню, — недовольно махнул рукой Григорович, — обговаривали при разработке проекта это перевоплощение, обговаривали. Но уж больно не военный видок у него. Только покраска, да пара орудий выдают военное назначение.
Поднявшись на борт корабля, и приняв рапорт командира ПДК, старшего лейтенанта Лобовича, приступили к осмотру. Сам корабль претерпел некоторые изменения по сравнению с кораблём из моего времени. Полубак в два раза длиннее, тянется до самой фок-мачты. Тут стоят два пехотных трёхдюймовых орудия на тумбовых лафетах, как у зениток Лендера. На корме стояла четырёхдюймовка. Ещё два таких же орудия должны стоять на срезе полубака, в районе фок-мачты, побортно. Но ввиду нехватки орудий, места временно пустовали. На крыльях мостика были установлены пулемёты системы "Максим". Перед мостиком и позади него оборудованы места под установку зенитных орудий.
— Не успевают наши заводы обеспечить флот нужным количеством артиллерийских орудий, — посетовал Григорович, — как бы вам, Михаил Коронатович, не пришлось следующие корабли с таким же некомплектом вооружения принимать, а потом с ними и к берегам Турции идти.
— Да, по большому счету, эта нехватка стволов нам не опасна. Мы и без них обойдёмся. Флот поддержит десант огнём с моря. Нам нужны сами корабли, чтобы доставить к месту высадки войска.
— А много ли ожидаете получить таких кораблей к моменту начала операции?
— Это зависит от даты начала этой самой операции, — после некоторого раздумья ответил я. До конца года обещают построить и сдать флоту десять — двенадцать десантных кораблей и больше двух десятков самоходных малых барж. Кроме того, у нас есть несколько десятков транспортных судов из мобилизованных. Плюс — два больших парохода, переделанные в транспортно-десантные со своими средствами высадки.
— Решили всё же начать до наступления нового года?
— Желал бы. Но решать не мне. Думаю, придётся основательно повоевать в Ставке.
— Придётся, это точно. Тамошние стратеги операция по захвату проливов планируют начать не ранее апреля-мая.
— Так, план-то разрабатывался исходя из того, что у флота не хватает транспортных судов. А мы даже сейчас способны за один рейс доставить к берегам Турции сорокатысячный корпус с полным вооружением. Конечно, с выгрузкой войск будет задержка ввиду неприспособленности большинства транспортов к подобным действиям. Придётся из досок сходни сколачивать, да по несколько десятков на каждый транспорт. А для орудий или бронеходов нужны специальные, повышенной прочности. Из досок такое не собьёшь. Стальной пандус нужен. Но в данный момент даже это нам не помеха, так как помешать десанту турецкий флот не сможет. Нечем ему нам мешать, кроме, разве нескольких подлодок. От них, я думаю, мы сумеем защититься. Это не "Гебен" с "Бреслау" которых мы при разработке предыдущего плана принимали в расчет. Значит задержка судов у побережья противника на несколько суток из-за выгрузки войск в этот раз допустима. А если флот до нового года получит то, что пообещали судостроители, то и задержки с выгрузкой войск, во время операции, мы сведём до приемлемых величин.
— Хорошо. Я поддержу перед государем вашу идею с переносом операции на более ранние сроки. Но поддержу при условии, что вы обеспечите выполнение судостроителями их обещаний, и все корабли, которые флот должен получить, он получит. Но учтите, Михаил Коронатович, что и линкоры должны быть отремонтированы и ваши штурмовые корабли полностью готовы, ну и конечно эти самые ПДК и самоходные баржи.
— Иван Константинович! — в моём голосе было неприкрытое удивление. В голове мелькали мысли "Григоровичу было хорошо известно, что "Екатерину Великую" за такое короткое время отремонтировать не удастся, если только не снять мастеровых с других кораблей. А тогда их вовремя не сдать. Тех же самых ПДК".
— "Императрица Мария" к моменту начала операции будет в строю, а насчёт второго линкора... Да и не очень-то он нам будет нужен. Мы можем обойтись одной второй бригадой линкоров и штурмовыми кораблями. Так что пусть второй линкор ремонтируют без спешки и основательно.
— А вы представьте такой расклад. У нас всё идёт, как мы задумываем и Босфор с Константинополем нам удастся захватить. А это кому-то очень не понравится... Как вы думаете, не захотят ли эти недовольные воспользоваться моментом, и войти в Мраморное море со стороны Дарданелл, и постараться сильно нам помешать в наших новых приобретениях. Ведь если наглы, как вы их называете, укрепятся в Дарданеллах, то теряется смысл захвата Босфора. Проливы нужны оба!
— Я понял вас, Иван Константинович. Вы предполагаете очередную подлость со стороны наших заклятых друзей и хотите встретить их во всеоружии, демонстрируя нашу мощь. Ну, двумя-то дредноутами мы их не впечатлим. Тогда надо отложить операцию на год, когда в строю будут все четыре наши дредноута. А с другой стороны, нам и этих сил хватит, чтоб заблокировать вход в Дарданеллы со Средиземного моря. Да я и не уверен, что "друзья" решатся на такой шаг без серьёзного повода. А хотя, бес их знает...
"Если хорошенько подумать, то "наглы" вполне могут на это пойти. Если их впустить в пролив, то всё! Они скажут, что идут к нам на помощь, а потом сухопутная операция, и Дарданеллы остаются за ними. Но решатся они только в том случае, если наш десант всё же будет успешным, а императора заменят на троне их ставленник. Хотя, и при Николае зайдут. Под предлогом помощи союзнику. И ведь потом уже не пошлёшь! Так что допустить этого нельзя"
Хотя я и согласился с условиями Ивана Константиновича, но вытянул из него обещание лично заняться поставками орудий для штурмовых и десантных кораблей. Адмиралу-министру в столице это делать проще, чем вице-адмиралу в Севастополе.
Григорович отбыл в обратный путь на следующий день после торжественного построения по случаю награждения отличившихся. Среди награждённых был глазастый матрос с эсминца "Дерзкий", это он сумел заметить дым "Гебена" уже обошедшего завесу русских кораблей. Как и обещал тогда контр-адмирал Трубецкой, что сигнальщик получит награду, так и случилось. Агапов гордо выпячивал грудь и постоянно посматривал на свою медаль, ярко блестевшую на солнце. И это ещё не всё. Агапов помнил о том, что сразу после прихода в Севастополь, адмирал, вызвав его на мостик, в присутствии офицеров, поблагодарил за службу, и, достав из портмоне четвертной кредитный билет с портретом Александра III, оным Агапова и одарил.
Ещё одного героя в этот день поздравляли его товарищи, как и он их. Команда подводной лодки "Нерпа", под командой уже капитана второго ранга Маркова, в полном составе, а это почти пять десятков человек, получила награды, а вот унтер-офицер Рябинушкин, боцманмат сигнальной службы, сразу две. Кроме медали, как и всем нижним чинам, он заслужил Золотой Крест второй степени Знака ордена Святого Георгия за спасение подводной лодки от подрыва на мине, со смертельным риском для собственной жизни.
В этот день было много награжденных, от матроса до адмирала, но одного человека, полностью заслужившего свою награду, на этом построении не было. Награду я буду вручать лично и в своём кабинете, так как ни разведчикам, ни контрразведчикам награды прилюдно не вручают. Не нужно никому их в лицо знать. Да и по званию или по фамилии тоже не обязательно.
И обо мне на этом торжестве не забыли. Под громогласные крики моряков, Григорович приколол на мой мундир звезду ордена Святого Владимира второй степени с мечами, а крест на шейной ленте, я одел сам.
Среда 23 августа 1916 года. 10.30 Кабинет командующего.
Вице-адмирал Бахирев М.К. командующий ЧФ
Капитан второго ранга Автономов А.П. — начальник контрразведки ЧФ
Начальник контрразведки Черноморского флота Александр Петрович Автономов последние пару дней был в приподнятом настроении. Наградами и чинами начальство ни его, ни его людей не обошло. Никто из его подчинённых не остался без награды. Медали получили все нижние чины, а офицерам вручили по ордену. Кое-кто и следующего чина дождался. Одно расстроило сотрудников отдела, вручал награды им их непосредственный командир. Ни торжественного построения, ни развёрнутых знамён... Ну, тут ничего не попишешь — секретное подразделение. Хотя, конечно, хотелось. Самому Александру Петровичу было присвоено следующее звание, капитан второго ранга и объявлено о награждении орденом Станислава 2-ой степени с мечами. И, хотя про досрочное звание адмирал сказал, что это аванс, и его ещё нужно отработать, настроение всё равно было превосходным.
Одно сильно беспокоило Автономова, людей маловато в отделе, надо бы у адмирала ещё несколько единиц в отдел выпросить. Хорошо, что Устинов вернулся из Одессы. Да, большими успехами похвастаться он не может, но информацию привёз интересную. Теперь можно на перспективу работать. Хотя этого нашему адмиралу будет маловато.
— Здравствуйте, Александр Петрович, проходите.
— Здравия желаю ваше превосходительство.
Как только Автономов подошёл, я вышел из-за стола и взяв в руки бархатную коробочку с крестом и звездой и вручив её кавторангу, с чувством пожал ему руку.
— Носите с гордостью, господин капитан второго ранга, заслужили.
— Благодарю, ваше превосходительство, — и короткий кивок головой.
— Присаживайтесь, Александр Петрович, рассказывайте, какие вести из Одессы?
— Получена информация на Солдатова, — и Автономов раскрыл папку и начал читать.
— Николай Фёдорович Солдатов, 1883 года, завербован германской разведкой в 1908 году. Работал на заводе "Наваль" в отделе морских машин. Там сошёлся с некоторыми немецкими специалистами, которые и вовлекли его в шпионскую деятельность, подловив на воровстве. С 1903 по 1907 год был связан со смутьянами из "Союза социалистов-революционеров-максималистов", а после того как её почти полностью разгромили, от неё отошёл.
— Кроме того, прапорщику Устинову удалось выяснить, что группа агентов, пытавшаяся пересечь границу Империи, и нарвавшаяся на пограничную стражу, направлялась в Николаев. Возглавлял эту группу капитан-лейтенант Земпер. Насчёт его фамилии и звания уверенности у нас нет, но так утверждает Солдатов. К нашему большому сожалению, при переходе этот Земпер был убит.
— Значит, скорее всего, офицер морской разведки — констатировал я. — Верно, тут есть о чём сожалеть.
— Александр Петрович, а это точно, что они в Николаев направлялись, а не в Севастополь?
— Со слов Солдатова, именно так.
— Получается, что он шпион со стажем. Не верится, что он добровольно всё рассказал и даже не пытался что-то утаить.
— Сначала он, действительно, попробовал юлить. Но после беседы с прапорщиком, Солдатов начал активно отвечать на вопросы.
— Сейчас он где?
— Как только выяснилось, что он не контрабандист, а агент германской разведки, тут же связались с полковником Гейкингом, командиром 22-й Измаилской пограничной бригады, чтобы Солдатова передали нам для дальнейшей работы. Полковник не только отпустил арестанта с Устиновым, но даже любезно предоставил для этой цели сопровождающих в лице поручика Комисарова и двух солдат.
— Удивительно. Дал сопровождающих и ничего взамен?
— Почти ничего, ваше превосходительство. По прибытию арестованного в Севастополь, я подписал циркуляр о том, что задержанный передан в контрразведку флота, после чего пограничники направились обратно.
— Александр Петрович, к кому шли агенты, удалось выяснить? Каково основное задание этой группы?
— Пока неизвестно, ваше превосходительство. Солдатов сказал, что в Николаеве должны были встретиться с кем-то, кто работает на адмиралтействе. Но он не знает.
— Этого мало, Александр Петрович. Очень мало. Нам нужно найти врага или врагов в Николаеве, а мы даже не представляем кого. Ведь даже адмиралтейских заводов в Николаеве несколько. Ваши соображения?
— Одно только могу сказать, что искать надо не среди рабочих.
— Я вам, господин капитан второго ранга больше скажу. Тот, кто нам нужен не является разнорабочим, и он работает на заводе более полугода.
Автономов задумался ненадолго, а потом произнёс.
— Согласен с вами, ваше превосходительство.
— Это хорошо, что вы согласны. У вас хоть кто-то есть подозреваемый?
— В наше поле зрения попало несколько человек, работающих на судоверфях "Наваль" и "Руссуд" Среди них есть подданные стран-союзников, есть и переселившиеся в Империю подданные других стран, в том числе из числа нам враждебных.
Мы ведём негласное наблюдение за мастером котельного цеха Отто Блимке работающим на заводе "Наваль". А также за инженером кораблестроительного завода "Руссуд" Верманом.
— И чем они вас заинтересовали?
— Десять лет назад Отто Блимке был замечен несколько раз в окружении людей, которые в полицейском департаменте чистились политически неблагонадежные.
— Тогда почему он тогда до сих пор работает на военном заводе?
— Не смогли доказать его связь с ними, и посчитали это просто случайностью, однако на заметку взяли. Но он в дальнейшем вёл себя вполне благопристойно и ни в чём предосудительном более замечен не был.
— А сейчас он дал вам повод сомневаться в своей благонадёжности?
— Да нет, за ним ничего незаконного замечено не было. В связи с задержанием Солдатова я отдал приказ поднять все дела до 1905 года включительно, тогда и выяснилось, что они были знакомы, и не только по работе.
— Хорошо, с одним что-то прояснилось. А что, и со вторым он также знаком?
— Никак нет. Но инженера Вермана не раз замечали в обществе германских инженеров, работавших перед войной на верфях "Руссуда", а однажды даже с господином Винштайном, бывшим в ту пору германским вице-консулом в Николаеве.
— Понял. Думаю, что это веские причины, чтобы проследить за ними. А что по третьему "контрабандисту"?
— Известна только кличка, по которой к нему обращался Солдатов, "Шпынь", ваше превосходительство. В переводе на русский "шут" или "балагур".
— "Шут" говорите. Необходимо узнать об этой личности в полицейском департаменте, особенно в архивах Третьего, Восьмого и Девятого делопроизводств. Обратитесь с официальным запросом, думаю, не откажут.
И всё же Александр Петрович, я думаю, что вам, а лучше, конечно, Устинову ещё раз побеседовать с Солдатовым. Ведь прапорщик у нас дознавателем служит, вот пусть и всё что нужно из этого Солдатова и дознает или вызнает. Пусть делает что хочет и как хочет. Передайте ему, пожалуйста, что или он получит достоверные сведения от этого "контрабандиста", или я сильно огорчусь. И прапорщик, и вы, и я должны быть уверены в том, что Солдатов сказал нам правду. Поэтому, составьте список необходимых вопросов, причём одни и те же вопросы должны задаваться три, четыре, пять раз, но при этом звучать по— разному. И как только арестованный начнёт врать, это сразу будет ясно. Причём, допрашивать должны двое, один задаёт вопросы и тщательно записывает ответы, а второй... Ну, второй пусть поможет шпиону говорить правду. Пусть только в живых оставят. Пока.
— Ваше превосходительство, — с уважением посмотрел на меня Автономов, — позвольте вопрос.
— Отвечаю, Александр Петрович. Контр-адмирал знает много. Вице-адмирал ещё больше. А командующий флотом должен знать почти всё, даже если это имеет отношение не к кораблям и орудиям, а к методам ведения допроса. Ещё вопросы?
Мой "зам по контрразведке" немного покраснел, но молодцевато ответил.
— Никак нет, ваше превосходительство.
Мне даже показалось, что он хотел поименовать моё превосходительство высокопревосходительством. Но, пока рановато будет.
— Хорошо. А теперь Александр Петрович, расскажите, что у нас новенького по подручным Гучкова, которых он у нас оставил?
— Все трое находятся под постоянным негласным наблюдением. Один из подручных — Иван Зыков, пару раз крутился у минного арсенала. Когда его остановил патруль, сказал, что ищет родственника.
— Проверили?
— Так точно. Там служил на должности старшего минёра минный квартирмейстер Суходолов Игнатий.
— Вот даже как. Однако.
Через пару секунд я понял смысл сказанного — служил.
— А где же он сейчас служит?
— Он, уже как полгода, в экипаже минного заградителя "Алексей".
— С ним беседовали насчет этого родственника?
— Так точно, беседовали. Он сам удивился. Говорит, пять лет не знались, а тут на тебе, зачем-то понадобился. Да и родство у них дальнее. Какой-то внучатый племянник двоюродной тётки нашего квартирмейстера.
— Что можете сказать об этом минёре?
— Старший лейтенант Иениш отзывается о нем как о благонадежном унтер-офицере. Специальность свою знает, нарушений дисциплины не отмечено, со смутьянами не связан. Чарку любит, но кто ж от неё отказывается? За участие в боях имеет два креста и медаль.
— На всякий случай, приглядите за ним. А чем другие занимаются?
— Щасный был замечен у Минной Пристрелочной станции в Двуякорной бухте. Потом у высоты Кая-Баш, где расположена 19-я батарея. Мы предполагаем, что они ищут знакомств среди матросов и солдат гарнизона, имеющих доступ к взрывчатке.
— Согласен. Что по третьему?
— Играющий роль коммивояжёра Белых пытается завести знакомства с офицерами флота. Предлагает им образцы продукции Окуловской фабрики.
— Ну, тут и возразить нечего. Продаёт свой товар, и налаживает отношения с нужными ему людьми. А с лейтенантом Райским он не встречался?
— Никак нет. Встреч между ними мы пока не зафиксировали. Но три раза он встречался с инженер-механиком с линейного корабля "Императрица Мария" мичманом Москаленко.
— Я надеюсь, что вы его уже взяли под наблюдение?
— Так точно. Сразу же после их второй встречи.
— Молодцы. Наблюдение продолжать. Как только в их руках окажется взрывчатка, немедленно арестовать.
— Ваше превосходительство, а может нам не дожидаться попытки устроить взрыв, а сейчас же их арестовать, да задать несколько вопросов. Отчего и почему они бывают там, где им находится не положено.
— Сами подумайте, Александр Петрович, ну арестуете вы их, допрос учините. Они ведь ответят, что один из них искал родню. А второй решил в бухте искупаться. Август, самая жара. Третьему тем более нечего предъявить, он коммерцией занимается. А наших сотрудников они в лицо знать будут. Нет! Надо, как говорится с поличным брать, чтоб не отвертелись. И подтвердить их связь с Гучковым. Письменно чтобы, собственноручно. Гучков-то, скорее всего сумеет от суда уйти, но шума будет много, и планы этого господина мы порушим. Фиаско его ожидает, можно сказать. Так что брать эту троицу будете, как только у них окажется взрывчатка. Не раньше. А пока глаз с них не спускать.
Через полтора часа я, на адмиральском катере, в сопровождении генерал-лейтенанта Чахлина, контр-адмиралов Пилкина, Каськова, весьма кстати оказавшегося в Севастополе командующего транспортными силами флота контр-адмирала Хоменко, и нескольких командиров кораблей, прибыл на "Синоп", на котором уже завершались работы по перевооружению. На нём были собраны все сто пятьдесят два человека из офицеров и нижних чинов не получивших наград, по моему мнению, ими заслуженных.
Приняв рапорт командира броненосца, я с сопровождающими прошёл на шканцы. Там, и частично на юте, были выстроены моряки и сухопутчики, недоумевающие, зачем их здесь собрали. Когда показалась наша процессия, строй резко подтянулся. Да уж, такого количества высокого начальства броненосец не видел никогда. Только адмиралов четыре штуки! Один генерал-лейтенант. Капразов и полковников, считай полный взвод. Младших по званию офицеров никто не считал.
— Равняйсь! Смирно! Равнение на командующего! — и дежурный офицер строевым шагом направился к нашей группе. Выслушав то, что сборная команда экипажей кораблей Черноморского флота и армейских подразделений построена по моему приказанию, я обратился к строю.
— Господа офицеры! Братцы матросы и солдаты! Сегодня я собрал вас, на этом броненосце, чтобы сказать вам спасибо за вашу службу! За ваш героизм, проявленный в боях с врагом и не только в боях! За ваши раны, за вашу кровь, пролитую за нашу Россию!
Строй недоумённо молчал. Офицеры переглядывались, матросы и солдаты искоса посматривали на унтеров. Те, как правило, возрастом хорошо за тридцать, а то и за сорок, важно помалкивали, ожидая продолжения.
— Сегодня я хочу лично поблагодарить каждого из вас за вашу службу, и, хотя я не могу вручить вам орден или медаль, надеюсь, что сегодняшний подарок вам понравится!
Народ, проникшись, заорал "ура". Сначала нестройно, потом дружно. Махнув рукой, я уменьшил звук до минимума. После этого контр-адмирал Пилкин начал вызывать из строя для награждения. Контр-адмиралы Каськов и Хоменко держали в руках небольшие подносы, на которые выкладывал коробочки с рублями мой адъютант. Доктор Яблонский, главный врач ЧФ, пользовавшийся на флоте огромным уважением, кратко зачитывал повод для награждения. Я и Чахлин вручали коробочки награждённым и поздравляли их. Офицеры, кроме этого, получали фужер с шампанским, со стоящего рядом с нами столика, который они бодро, как полагается военным морякам, выпивали и ставили обратно, нижним чинам — полная серебряная чарка водки, которую каждый раз наполнял из уставно?й ендовы боцман Тимонин.
Сначала вызывали офицеров, потом унтеров, потом рядовых и матросов. Сначала у награждённых было что-то вроде шока. Вручили какую-то табакерку, налили, велели выпить, пожелали новых подвигов, отправили в строй. Чуть позже, самые нетерпеливые, начали читать надписи и открывать коробочки. Когда награждение подходило к концу, отдельные разговоры слились в несильный, но непрерывный гул. Награждённые радостно улыбались, ревниво сравнивая коробочки, надписи и сами рубли. Но подчинённые Пилкина потрудились на славу. Отполированные рубли сияли, покрытые лаком коробочки блестели, стеклянные вставки в крышках переливались на солнце как хрусталь. Все рубли были новенькие, одна тысяча восемьсот девяносто восьмого года. Хоменко недовольно посматривал на гомонящий строй, но я махнул рукой, мол, не обращайте внимания.
Последняя коробочка была вручена юнге 1-ой статьи с "Екатерины" Павлуше Дронову, который под огнём врага первым кинулся тушить пожар на камбузе и своими действиями спас команду от нескольких недель питания всухомятку.
Как говорили шутники с "Екатерины" такие действия мальчишка совершил из-за паталогической ненависти к сухому пайку. Причём Павлушей его называл весь экипаж, а на недоумевающие вопросы матросов и офицеров с других кораблей, "екатерининцы" отвечали "Так ить, добрый он, Павлуша-то".
При вручении награды юнга Павлуша так жалобно смотрел на ендову с водкой, что я невольно подумал — "Алконавт вырастет", а потом, поглядев на круглое, щекастое лицо — "и проглот", и кивнул Тимонину. Федосеич негромко, хотя слышно было всем, проворчал.
— Эй, малец, ко мне, живо!
Явно обрадованный Павлуша подбежал к старшему боцману и вытянулся по стойке "смирно", вожделенно глядя на наполненную чарку, стоявшую рядом с Федосеичем. "Папа" одобрительно посмотрел на него и вручил...огромного сусального петуха на палочке.
— Получи, малец, заслужил.
И совершенно расстроенный Павлуша отправился в строй с петухом в руке. Матросы старших возрастов, поглядывая на малолетнего героя, ухмылялись в усы.
Когда малец стал в строй, я совершил ранее неслыханный поступок.
— Братцы, желает кто-нибудь сказать слово своим товарищам и командирам?
Несколько минут тишины, и вдруг строй раздвинулся. Вперёд вышел высокий, коренастый, лет тридцати пяти, кондуктор.
— Коросташевич Леонид, артиллерийский кондуктор с "Победоносца". Из нежинских казаков. Спас в бою от смерти двух нижних чинов, ещё двух из воды вытащил, был ранен, — напомнил Яблонский.
Подойдя к нам на уставные пять шагов, здоровенный широкоплечий унтер, глядя на меня спросил.
— Ваше превосходительство, дозвольте к братве слово иметь.
— Дозволяю.
Неторопливо, как башня главного калибра линкора, кондуктор повернулся к строю.
— Братва, вы меня знаете, — небольшой шум, многие кивают головами, — скажу так. За Россию-матушку жизни не щадил и не буду, а адмиралу нашему, за внимание к простому матросу, от нас всех, братцы, земной поклон, — и повернувшись ко мне низко поклонился, коснувшись палубы рукой. Народ слаженно рявкнул "Слава!" После чего Коросташевич выпрямился, и, дождавшись тишины, с хитрой улыбкой произнёс.
— А теперь, дозвольте, ваше превосходительство, ещё чарку опрокинуть, за здоровье наследника вашего будущего?
Тишина. Затих ветерок. Ошарашенно замолчали чайки. Потом стал покашливать Пилкин, потом к нему присоединились Каськов с Хоменко. Немного позже хохотали уже все офицеры. Улыбки были и на лицах матросов — мол, знай наших! Единственный, кто оставался серьёзным как каменная скала — это Тимонин. Дождавшись от меня согласного кивка, он жестом подозвал к себе кондуктора-юмориста, вручил ему полную чарку, и, чуть подождав, с хмурым выражением на физиономии внушительно произнёс своё любимое "Ёбтыть!". Начавший пить Коросташевич, аж поперхнулся водкой — дело, само по себе, для унтера невозможное — но проглотил аква виту, и что-то сказал "папе". До меня донеслось только "Федосеич..., вот, как бог свят..., не хотел, бес попутал..., звиняй", и геройский кондуктор торопливо направился к своему месту в строю. Тимонин посмотрел на меня. Я, помня слова маршала Жукова "Армией руковожу я и сержант", одобрительно ему кивнул. "Папа" внушительно прокашлялся, неторопливо расправил усы и негромко сказал: "Ебит".
На этом торжественная часть была окончена. За награждёнными прибыли шлюпки и катера, мы же отправились в Собрание, чтобы немного развеяться и поздравить с необычной наградой господ офицеров.
Значительно позже этих событий я узнал, что получившим "адмиральский рубль" нижним чинам предлагали до сотни целковых за него, коробочка ведь безымянная. И было известно только два случая, когда его продали.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
