So-Бес

Шведов Сергей Михайлович

(Минск, 123smsh@tut.by)

Сергей Шведов

SO-БЕС

фантастическая быль

— Гражданин Сироткин? — спросил чиновник.

— Николай Петрович, — подтвердил старик.

Он давно понял, зачем его вызвали в собес, точнее в департамент социального обеспечения. И готовился во что бы там ни стало одолеть в словесном поединке бюрократов, потому что знал: лучшая защита от них — нападение.

После перевода гражданского делопроизводства на общепринятый в мире бизнес-английский слово "собес" окончательно вышло из употребления, потому что шутники переиначивали его в вольном переводе на "соу-бес", или "так себе чёрт", в нашем толковании жизни.

Старик держал наготове в натруженной памяти нужные для полемики параграфы и статьи постановлений администрации, чтобы с ходу выпалить их чинуше, прежде чем тот откроет рот.

Администратор за столом был не "так себе бес", а матёрый столоначальник. И выглядел как увесистый кусок льда со стальной арматурой внутри. Его взгляд излучал даже не холод презрения. Лихорадочные искорки в глазах намекали на изощрённый бюрократический садизм. Начальственный взгляд был настолько пресыщен мытарствами беспомощных пенсионеров, что жаждал новых, более утончённых нравственных пыток для нуждающегося в социальной защите контингента.

— Не на того напалки, ваше превосходительство... — выпалил старик всю накопившуюся ненависть в подборке цитат из циркуляров местной и центральной власти. — Так что, исходя из только что доказанного правообладания, я имею законное право на вторую комнату в квартире как доктор физико-математических наук и член-корреспондент академии.

Заряд ненависти к начальству обратился в пшик. Непоколебимость чиновника можно было сравнить только с величавостью горного пика, упирающегося в облака.

— Ваша эскапада к делу не относится, хотя... Ну, конечно же, — вторая комната. Это можно использовать как повод к убеждению. Никто у вас не собирается её отнимать, но почему бы не поселить у себя квартирантов? Тихую семью, скажем, из семнадцати человек — ну, мигрантов из Центральной Азии, а то и Африки. Или целую бригаду гастарбайтеров. Вы бы наварили себе к пенсии солидную прибавку, а так перебиваетесь с хлеба на квас на какие-то двести рейтов в месяц.

— Сто семьдесят пять.

— А вышло бы в целом, ну, двести семьдесят пять — триста, это немало по вашим стариковским запросам. И вам выгодно, и перед нами не стоял бы вопрос о вашей финансовой эффективности. Вы нам портите отчётность всего района.

— Квартирантов — не могу. Мне нужна тишина для работы.

— Работы? — Не то чтобы обрадовался чиновник, но явно заинтересовался. — Так вы уже работаете? Где?

— На дому. Я математик.

— Ему про Фому, а он про Ерёму... Вас про работу по найму спрашивают, а не про маразматическое увлечение.

— Математика — не хобби, а призвание и служение.

— Не уводите меня от сути вопроса, по которому вас вызвали, — отвернулся к окну собесник, чтобы взгляд отдохнул на прекрасных офисных цветах из первоклассного пластика от гнетущего вида неухоженного деда. — Финансовый аудит ваших расходов и доходов выявил угрожающую тенденцию — вам не только хватает мизерной пенсии, но вы ещё и умудряетесь экономить. Из месяца в месяц остаётся переходящий остаток на вашем счёте. Вот взгляните на экран — тут зафиксированы все траты гражданина Сироткина за прошлый год.

— С меня и этого довольно.

— А вот мировое сообщество вами не довольно. Такие, с позволения сказать, "экономисты" подрывают самые основы рыночной экономики. Оставляя деньги на счёте про запас, вы отнюдь не способствуете ускорению оборота финансовых средств. На сэкономленные деньги вы могли бы играть на электронной бирже, вносить свой вклад в финансовый сектор спекулятивных операций.

— Я не азартный игрок.

— В позапрошлом году с вас взыскали превентивный штраф в качестве компенсации за ущерб, нанесённый экономике, а затем ещё и снизили пенсию на пятьдесят рейтов. Как вам удаётся делать накопления?

— Картошка, хлеб и каши никого не разорят.

— А лекарства? Для человека "третьего возраста" вы подозрительно редко ходите в аптеку. Мы проверяли — рецептов не отовариваете, а это сказывается на процветании фармацевтической отрасли. Представьте, если все так будут поступать!

— Я здоров.

— Почему же тогда не посещаете фитнес-клубы, аквапарки, спортивные залы или боулинги, наконец, если средства вам позволяют?

— Я занимаюсь физкультурой, обливаюсь по утрам и совершаю пешие прогулки на природе... А к чему эти расспросы? Вы опять хотите снизить мне пенсию?

— Снижать некуда — вам и так платят предельный минимум. Но вы ведёте антиобщественный образ жизни. Мы хотим вас...

— Перевоспитать?

— Скорее, помочь вам стать финансово состоявшимся членом мирового сообщества. А своим демонстративным безразличием к вожделенной наживе вы бросаете вызов глобальной экономической системе.

— Я на заслуженном отдыхе. Имею право.

— Никто у вас права на пенсию не отнимает, но должна же у вас пробудиться активная жизненная позиция. Человек в ваши годы ещё может подловчить, подшустрить, ну там, продавать контрабандные сигареты, контрафактные порнофильмы, да хоть палёной водочкой приторговывать. Самогоночкой не баловались, бражку не бодяжили?

— Сроду не гнал.

— Зря. Поверьте, вы бы прилично подработали.

— Некогда мне. Я и так работаю по восемнадцать часов в сутки.

— И что вы называете "работой"? — заранее скривился чиновник, ожидая очередную глупость выжившего из ума старика.

— Мои исследования в области вмятых полостей могут изменить все представления человечества о вселенной. Моё пока неопубликованное открытие...

— Хватит! — Глаза чиновника превратились в объективы ультрафиолетового лазера, готовые испепелить невидимым огнём. — Хватит открытий! Все уже открыли до вас, а ваше дело зарабатывать, потреблять — и снова делать деньги для следующего этапа потребления.

— Я доказал теорему Шлезингера...

— И много вы на этом немце заработали? Ушли хотя бы в криминальный бизнес, ну, швейцаром в тайном притоне устроились и наркотиками бы приторговывали. В конце концов могли бы ещё и постоять в переходе с протянутой рукой. В принципе, мы не поощряем подобного рода деятельности, но так вы хотя бы доказали свою готовность проявить деловую состоятельность. За это вас бы для вида пожурили, но отстали бы раз и навсегда — потому как одумался человек. А так белая пляма в районной отчётности — математик херов!

Чиновник приподнялся и грозно навис над Сироткиным. Если ледяную глыбу даже хоть чуть-чуть поколебать, то жди схода снежной лавины.

— Мне осталось всего полгода для создания новой концепции электромагнитного поля, которая сделает ненужными все ядерные и прочие топливные электростанции.

— Хватит, я сказал! — чиновник громко хлопнул ладонью по силовому автомату на стене.

Свет под потолком и компьютер погасли разом. Чиновник плюхнулся на стул и замычал, не шевеля губами, как чревовещатель:

— Хватит играть в кошки-мышки со своей судьбой! Вашей жизни и так на один разок курнуть осталось. Я который год по доброте душевной покрываю ваш демонстративный вызов против нашей экономической системы, пытаюсь хоть как-то отвести от вас меры административного воздействия, чтобы вы в конце концов заслужили себе хотя бы человеческого погребения, а не пустили своё тело после смерти на утилизацию с целью извлечения полезных химических соединений. Отвечайте поскорей, пока я вырубил электричество, готовы ли вы хотя бы попытаться отыскать в себе предпринимательскую жилку? Чтобы я мог отчитаться по начальству.

— Математика поважней будет.

Чиновник откинулся на спинку стула, тяжело отдуваясь.

— Мой отец когда-то точно так же мне говорил, что его лирические стишки о птичках и цветочках дороже какого-то вшивого миллиона рейтов на личном счету.

— И что вы с ним сделали?

Чиновник неслышно выругался и отвернулся.

— "У вас отключилась система видео— и аудиоконтроля. Находясь в непосредственном контакте с психически неполноценным посетителем, вы подвергаете свою жизнь смертельной опасности", — проскрипел компьютерный голос из коробочки на потолке, которую можно было принять за пожарный извещатель.

Чиновник снова хлопнул ладонью по силовому автомату и склонился над микрофоном:

— У меня временно выбило напряжение сети. Теперь все в порядке... Итак, гражданин Сироткин, я должен поставить вас в известность, что с учётом неизбежных административных штрафов ваш отрицательный рейтинг достиг суммы в двадцать пять тысяч рейтов. В целях погашения задолженности администрацией района принято решение направить вас в любое на выбор учреждение госпризрения в сельской местности.

— И как я буду погашать там мою задолженность?

— Зарабатывать деньги посильным физическим трудом на птицеферме, свиноферме или в поле.

— Я математик, мне нужен вольный досуг.

— У вас будет свободное личное время — шесть часов.

— На сон?

— В вашем возрасте плохо спится, вам хватит и пяти. Час останется на математику.

— А мои дети или внуки смогут за меня внести залог?

— Дети, по международному законодательству, отделены от родителей ради их же блага — финансовой и социальной независимости. С внуками вам общаться запрещено в воспитательных целях. В молодости вы одобрительно отзывались христианской революции в Римской империи. Взгляните на экран, разве это разве не ваши статьи?

Старик прищурился. Чиновник с угасающей надеждой в голосе спросил:

— Не ваши, а? Может быть, произошла путаница? У авторов такое случается с псевдонимами.

— Все верно. Моя писанина.

— Так вы отрекаетесь от прошлых заблуждений?

— В мои годы от себя не отрекаются.

— Тогда распишитесь вот здесь, что вы проинформированы о грядущих последствиях.

Чиновник нажал кнопку.

Вошли трое вооруженных полицейских.

— Старший группы сопровождения вахмистр Ванечкин! — отдал честь самый толстый и высокий. — Топай, дедок, в автобус, нам ещё с десяток таких фитилей нужно по разным местам доставить.

— Так сразу? Мне нужно собраться. Вещи, продукты.

— Там за колючкой тебя обеспечат спецовкой и пайкой.

— Я же должен распорядиться своим научным наследием. Некоторым разработкам нет цены. А как же мои бумаги?

— Они пойдут по цене макулатуры для компенсации ущерба, нанесённого государству и мировому сообществу... — строго сказал чиновник. — Как пошли стихи моего отца.

— Молодой человек, а нельзя ли мои труды просто выбросить на свалку. Потом через несколько веков кто-то найдёт мои записи, как когда-то листы сочинений Галилео Галилея были обнаружены в продуктовой лавке. Их использовали на обёртку.

— Галилеев больше не будет.

КОНЕЦ__