Лабас Понас Йонас

Сергей Шведов

(Минск, 123smsh@tut.by)

ЛАБАС ПОНАС ЙОНАС

фантастическая быль

Преподобному Йонасу Паулаускасу стоило немалого труда, чтобы получить у бискупа местной диоцезии благословление на просветительскую миссию среди народов, до сих пор во тьме обретающихся. Её благородная цель — возжечь в пропащих душах атеистов, схизматиков и язычников искру исторической памяти, дабы потом возгорелось пламя, указующее путь к спасению горстки праведных, буде таковые отыщутся.

Выуживать деньги на душеспасительную миссию из банка Ватикана — занятие, заранее обречённое на провал. Банк Ватикана охотно берёт деньги, но не раздаёт их кому попало. Поэтому бискуп обратился к некоммерческим организациям, что всегда под эгидой секретных спецслужб у прогрессивных государств. И получил небольшой грант, ровно на пять миссионерских просветительских мероприятий в разных местах Евразии, скрытых от света истины.

Просветительские беседы он решил проводить в глубинке, самой гуще народной. Скромные средства, отпущенные на представительские нужды, пойдут на угощение заблудших, дабы привлечь к себе и расположить на откровение собеседников. Они включали в себя и траты на 'огненную воду', без которой до сих пор не могут обходиться схизматики и язычники, а также на сатанинский ладан — табак. На территории мрака уж не до прогрессистских призывов к здоровому образу жизни. У дикарей свои запросы. Да и всем им одна дорога — на кладбище и в пекло. Чем скорей, тем лучше. Разве не в этом сокрыт сакральный смысл общественного прогресса?

Да и не о спасении заблудших души более всего заботился преподобный Йонас. Он хотел высечь из их окаменевших душ хоть малую искорку литвинства. Из далёких потомков литвин-литовцев или тех, кто падал на колени лицом в грязь перед литовским рыцарем в белых латах, на белом коне и со щитом, на каком начертан крест 'литовской погони'. И с грозным рыцарским копьём, нацеленным на восток, разумеется. Чтобы Великая Литва в будущем снова раскинулась от моря до моря, от Белостока до Москвы.

Всю Евразию объехать на автофургоне просто немыслимо. Понас Йонас ограничился территорией, которой некогда владели предки нынешних литовцев. Но и это пространство по обширности своей не уступало всей Западной Европе — от Белостока до Москвы и от Балтийского до Чёрного моря. Не в городах, а в деревенской глубинке он надеялся услышать отголоски былого величия Литвы — в интонациях, жестах, мимике. Но должно же хоть что-то остаться в памяти народной, в подкорке, подсознании от более чем полутысячелетнего литовского владычества.

Сам понас Йонас, увы, родился в городишке, где все говорили по-русски. Прихожане его парафии — сплошь русскоговорящие, поэтому и службу в костёле он вёл на русском. Да и закончил русскую школу, что стояла по соседству с его родным домом. С таким багажом познаний в русском языке ничего бы не могло ускользнуть от преподобного Йонаса в беседе с туземцами, ныне проживающими на бывшей литовской земле. Историческая территория Литвы богата и обширна — осталось только литовцев наплодить и заселить пустоши!

* * *

После пересечения границы миссионер решил сначала присмотреться и приноровиться к враждебной среде. И убедился, что Дикая Орда московитов обрусила прежних литовцев. Все вокруг говорили на русском литературном языке, который навязал им телеящик. С кем бы из местных он только ни попытался заговорить по-литовски, никто его не понимал. Прискорбно, но факт.

Да и смотрели на него, как на диковинного иноземца с карнавала. А ведь он был в привычном для католика чёрном кунтуше безо всяких прикрас, разве только с серебряными пуговицами, чтобы отпугнуть нечистого. Шею обжимала колоратка — жёсткий белый воротничок с подшитой к нему манишкой, застёгивающийся сзади, как у всего католического клира. На голове он носил чёрный котелок с круглыми плоскими полями. За неделю путешествия по литовскому пограничью лишь только раз сгорбленная годами старушка склонилась перед ним под благословение и поцеловала ему рук, завидя наперсный крест из мельхиора.

— Батюшка, благослови!

Особенно удивили понаса Йонаса православные церкви на исконно канонической территории папского престола.

Да и внешне в самом сердце зарождения исторической Литвы, городе Новогрудке, туземцы ему казались более похожими на бурятов и тувинцев, чем на европейцев. А ведь предки литовцев — древнее самых древних греков. Как могло случиться такое вырождение всего за несколько веков?

Крещёные африканцы в Америке и по сей день помнят древние языческие обряды вуду, а литовцы... Срам вам, литовцы, за предательство родной старизны!

Преподобный Йонас уже побывал в Гродно, Новогрудке, Лиде, но нигде не приметил хоть чёрточку от былого литовского владычества. А ведь если верить школьным учебникам по истории, новогрудские дикари в звериных шкурах пригласили литовского князя Миндаугаса на княжение, чтобы пресечь межплеменные распри, это извечное проклятие каннибальского трайбализма. С вокняжения Миндаугаса начинается история Великого Княжества Литовского, государства, которому суждено было занять самую большую территорию в Центральной и Восточной Европе.

Понас Йонас с болью в сердце узрел, что от Новогрудского замка, некогда высокого, неприступного, могучего и богатого, остались только руины. Замок не пощадили время и варвары. Даже его стены были разрушены до фундамента азиатами.

* * *

В маленькой закусочной, где пили кофе, стоя за шаткими столиками, он с горечью поделился своими наблюдениями с соседом.

— Глядя на нынешнее азиатское запустение у вас, даже не поверишь, что в исторической Литве ежегодно проводились чисто европейские рыцарские турниры!

— Простите, не знал, что в Великом княжестве литовском был институт рыцарства.

— Темнота! Все литовцы — рыцари. Укажите мне, пожалуйста, путь к горе Миндаугаса. Он лежит через Фарный костёл. Узнать эту гору можно благодаря статуе, изображающей Миндаугаса на боевом коне.

— Тут были горы?

— Ещё какие! На одной из гор был похоронен наш Миндаугас.

Сосед по столику пожал плечами:

— Я закончил геофак, но о горах в этой местности не слышал. У нас только холмы.

— Понимаю, азиатские орды эти горы срыли. Но отчего же несметные толпы благодарных потомков не отдают почести создателю Великого княжества литовского? Где паломники, рвущиеся поклониться святым мощам?

— Извините, я вас не понимаю.

— Разве я плохо говорю по-русски?

— Нет, вы говорите чисто, но о каких-то непонятных вещах.

— Местные туземцы позабыли, что литовский Новогрудок — в прошлом был великий город. Одна из европейских столиц с многоэтажными домами и замками.

— Замки у нас есть. Но все они новоделы для туристов. Скорее дворцы, а не рыцарские крепости.

— А куда девался величественный Кревский замок? Да и само Крево — сейчас небольшое местечко, почти деревня. Всё стесали стенобитными машинами орды русмоскотельцев. В Средние века в огромном и многолюдном, почти миллионном городе Крево происходили события, которые изменяли ход европейской истории.

— Надо же! Я и не знал.

— А литовская Лида? Она была основана великим князем Гядиминасом. Ведь Лида и окрестности страдали от нападений крестоносцев. И она была одним из важнейших населённых пунктов исторической Виленщины. Где величественные готические строения? Все снесли проклятые азиаты. А ведь Лида получила Магдебургское право, то есть город вошёл в семью европейских народов. Неужто все величайшие замки Литвы снесены русомоскотельцами? Миллионные города превратились в местечки, и местечки — в полупустые деревни. Вот оно, реверсное развитие истории, вырождение, привнесённое восточными завоевателями!

Сосед как-то странно посмотрел на понаса Йонаса, торопливо вытер губы салфеткой и ушёл не прощаясь, оставив недопитый кофе.

* **

Понас Йонас гнал свой автомобиль по городам и деревням на давно отторгнутых у Литвы территориях. И скорбел душой по утраченному былому величию родной страны. Пейзаж, ландшафт и населённые пункты вне границ нынешней Литвы не соответствовали картинкам в школьных учебниках по истории. Ни один город не был похож на Каунас или Вильнюс. И чем дальше на восток, тем мрачней и неприглядней становилась бывшая литовская земля. Всё изгадили азиаты беспощадные.

Преподобный Йонас с пунктуальной дотошностью разработал план своих миссионерских лекций. Каждая из них должна начинаться с вопроса: 'На чьей земле вы живёте, уважаемые господа?' И заканчиваться строгим окриком: 'Водки больше нету!' С туземцами любому миссионеру нужно держать ухо востро. Конечно, тут не Соломоновы острова, тебя не поджарят на костре и не сделают из твоей головы тсантсу, но осторожность никогда не помешает.

Первым местом для выступления он выбрал деревню Ивановка под Вязьмой. Ему с любезностью тамошние власти согласились предоставить второй зал в деревенском клубе. В первом зале, битком набитом слушателями, выступал известный экстрасенс с лекцией о воскрешении мёртвых. Но и для преподобного Йонаса тоже нашлись слушатели. Тем более что он не брал с них денег за сеанс, как тот экстрасенс-воскреситель, а даже угощал водкой и солёной салакой с луком. После трёх выпитых пластиковых стаканчиков водки преподобный Йонас постучал чётками по бутылке и вопросил:

— На чьей земле вы живёте, уважаемые господа?

— На земле Лёвы Ройтшванца. У него агрохолдинг. Мы всем миром на него горбимся.

— Нет, тут испокон веков жили литовцы! Или же литвины.

— Ну, бабки, что я вам говорил? — вскочил из-за стола высокий бородатый дед. — Литвины у нас в лесу шастают, а не лешие. Они тут испокон веков жили, вам умный человек в круглых очках говорит. А вам всё лешие мерещатся.

Преподобный Йонас встал и громко объявил:

— Всё! Водки больше нету.

— Так мы самогонки принесём, мил человек! И закуси домашней навалим.

Лекция в деревне Ивановка, что под Вязьмой, явно не задалась. Аудитория была не той категории.

* * *

Решил понас Йонас направиться на юго-восток. Возможно, там ещё остались люди, чьи сердца затрепещут помимо их воли при одном напоминании о далёком прошлом их литовской родины. Дрейф генов в людской популяции пока не изучен до конца. В деревне Ивантеевка Козельского района, что в Калужской области, его с радостью приняли в молельном доме какие-то расхристанные раскольники. Уж очень им пришлось по вкусу облачение католического священника с наперсным крестом на чёрном кунтуше.

— Ты, свят-человек, нам про свою веру расскажи. Може, она самая ни на есть свята есть?

— Обязательно расскажу и молебен отслужу, только скажите мне честно, вы помните про литовцев?

— Не только помним, но и каждый день поминаем их недобрым словом.

— За что же вы их так невзлюбили?

— Так эти летовцы из соседней Летовки у нас на районе первые воры! Только в этом годе со дворов трёх лошадок да пять коров свели. И что с них взять, коли эти летовцы все поголовно цыгане?

У преподобного Йонаса на этот раз не получилось гордо встать и строго заявить: 'Водки больше нету!' Свою водку раскольники наливали себе из пузатого самовара, стоявшего посреди стола. Преподобный просто вышел без единого слова на прощание.

* * *

После долгих прикидок по карте на экране в машине понас Йонас решил взять направление на юго-запад. У него в душе ещё теплилась надежда отыскать в брянских лесах отголоски литовской идентичности в туземцах. В деревне Иваничи стол накрыли под навесом во дворе. Слишком уж жаркий денёк выдался.

— А вы не догадываетесь, почему ваша деревня называется Иваничи?

Туземцы выпучили глаза и замотали головой.

— А я вам подскажу. Это название имеет литовское происхождение — Иваничай.

— Это ты про иван-чай говоришь? Его ещё кипреем зовут по-научному. Собирали мы его, сушили и сдавали. Потом чайная фирма развалилась и его у нас перестали брать.

— Водки больше нету! — строго объявил преподобный.

— Ещё три бутылки не початы, так не пойдёть! Раз пошла такая пьянка — режь последний огурец, в народе говорят. Сам в гости напросился, мы тебя не звали. Так что, поп, пей с нами и компанией не гребуй! Трезвого тебя не отпустим, а переночуешь у нас и отправишься восвояси по утрешнему холодку.

Так пошла прахом и третья миссионерская проповедь преподобного Йонаса. О литовцах на Брянщине не помнили. Возможно, на юге у Чёрного моря ещё жива память о завоевательных походах Великого князя литовского Витаутаса. Отправился преподобный за тридевять земель в Белгород-Днестровский. Благо, с подорожной грамотой, подписанной папским нунцием, ему любые пути открыты.

Но народец на Днестровском лимане вовсе не походил на благообразных арийских литовцев. То ли греки, то ли левантинцы, то ли турки, сам чёрт не разберёт. Рожи у всех бандитские. Но кто знает, может быть, за внешностью лютых финикийцев внутри скрыты литовские гены?

От водки туземцы и тут не отказались. На то они и туземцы, чтобы шалеть при виде 'огненной воды'. Но характер у южан был взрывоопасный, что тот динамит.

— Яки туточкы тоби до бису литовци? Тут козакы на човнах ходылы!

И волосатый кулак загорелого аборигена с обвислыми усами врезался преподобному в левый глаза. Хорошо, что в бардачке машины у понаса Йонаса были запасные очки с большими чёрными стёклами. Под ними синяка не сразу заметишь... И решил бедолага не пытать судьбу с пятой миссионерской проповедью. Направился на север к границам своей милой родины.

Преподобного просто поражало, как быстро люди забывают своих завоевателей, культуртрегеров, победителей и благодетелей. Сам понас Йонас хорошо знал историю родной Литвы. Она была вписана в его генетический код. Князь Миндаугас около 1236 года, объединил литовские земли в мощное государство. Любая сверхдержава требует расширения по примеру Древнего Рима. И литовцы начали экспансию. Даумантас Псковский убил Миндуагаса и пошёл на Восток. Трайденис окончательно присоединил к Литве 'Чёрную Русь', то есть Западный край Руси, населённый лесными дикарями. Князь Витянис провёл военную реформу, создал профессиональную армию европейского строя, совершил одиннадцать походов против русомоскотелей. Но это была только скромная заявка на будущее величие.

Великое княжество Литовское своим возвеличиванием на весь мир обязано Великому князю Гядиминасу, который за годы своего правления присоединил к Литве Витебские, Волынские, Галицкие, Луцкие, Минские, Пинские, Полоцкие, Слуцкие и Туровские земли, Смоленское и Киевское княжества. Многие русомоскотельские земли, стремившиеся найти защиту от рептилоидов и кинекефалов с планеты Набуин, присоединялись к Литве добровольно.

Сам Гядиниминас стал называть себя 'королём литовцев и многих русских'. В 1323 у Литвы появилась новая столица — Вильнюс. Пращуры из рода в род передали миф, как однажды Гедиминас охотился у подножия горы над рекой Нярис, она же Вилия. Убив огромного тура, он со своими дружинниками решил заночевать вблизи древнего языческого капища. Во сне ему привиделся одетый в железные доспехи дракон, который выл как сто монстров. Призванный для истолкования сна верховный жрец, прозванный так за то, что в одиночку жрал идоложертвенное мясо, пояснил, что на этом месте следует построить столицу государства, которое пожрёт окружающие страны. Слава об этом городе разнесётся по всему свету. Мир затрепещет от величия Литвы. Гедиминас прислушался к совету жреца. Построил город, который получил свои название от реки Вилии — Вильнюс.

После смерти Гедиминаса Великим князем считался тот, кто правил в Вильнюсе. Кястутис огнём и мечом занял Вильнюс и разделил власть с братом — Альгирдасом. Братья отбили сто нападений на Литву с востока и запада. За годы их правления территория ВКЛ увеличилась вдвое. В 1363 войско Альгирдаса разбило рептилоидов и кинекефалов у Синих Вод. Это река туземцев Синюха — левый приток Южного Буга, впадающего в Чёрное море. Так литовцы пробили себе путь к Причерноморью. Три раза Альгирдас совершал поход на русомоскотельскую Москву, но взять трижды поганый город не удалось.

После смерти Альгирдаса престол Великого князя Литовского получил сын Альгирдаса от второго брака Йогайла. Андрюс, сын от первого брака, возмутился и поднял мятеж. Но был разбит и предательски бежал в Москву, прося у русомоскотелей поддержки. Зломысленный Андрюс подал гадкий пример иным литовским князьям. Они один за другим отлагались от родной Литвы со своими землями, покорялись Москве и создали во враждебной Московии вырожденческие династии гедиминовичей и ольгердовичей

Йогайла решил попользоваться моментом и примкнуть к рептилоидам и кинекефалам, которые терзали Москву. Отправился с войском на помощь кинекефалу Мамаю против москотельского Дмитрия Донского, надеясь наказать семь раз нерусскую Москву за поддержку Андрюса. Однако на Куликовское поле Йогайла прибыл с опозданием. Рептилоиды и кинекефалы с пёсьими головами уже потерпели сокрушительное поражение. Но Литва союзников не бросает. Литовцы приютили на старости лет на своей необъятной земле кинекефала Мамая и рептилоида Тохтамыша, защитила от злобных русомокселянцев.

Йогайла зорко приметил тайную склонность родного дяди Кястутиса к русомокселянцам из земли Моксель-Йоксель и решил проучить предателя общеевропейской идеи арийского единства. Злой Кястутис и его сын Витаутас были приглашены на переговоры в Кревский замок, ставку Йогайлы. Кястутиса задушили, но хитрый сын предателя Витаутас сбежал в суматохе. Йогайла стал править один.

В 1385 в Йогайла захватил Польшу и между ВКЛ и Польским государством была заключена династическая уния. В следующем году Йогайла женился на польской королеве Ядвиге и стал польским королём.

Его сбежавший двоюродный брат Витаутас вернулся в Литву, пал перед королём на колени. Сделал вид, что покорился Йогайле. Он был прощён королём. Между двумя правителями был заключён мирный договор. Но хитрый Витаутас стал не верным вассалом Йогайлы, а вероломным правителем огромной Литвы. Польша тогда была крохотная, Люблин да Краков, а после походов Витаутаса на юг Великая Литва простиралась уже от Балтийского до Чёрного моря, а копьё литовца стучало в ворота Кремля.

Червоточина предательства снедала душу Витаутаса, как когда-то и его отца. Московский князь Василий Первый был женат на дочери Витаутаса — Софии. Границей между литовцами и русомоскотельцами тогда уже стала река Угра. Это в Подмосковье. Предательские взоры Витаутаса были обращены не на Запад, а на страну Моксель-Йоксель и бурятмонгольскую Евразию, особенно на Сибирь и Дальний Восток со всеми Курилами. Он не понимал, что чисто русские остались жить только в Литве бок обок с литовцами и прислуживать литвинам, а азиатские русомоскотельцы просто дворняжки со всякого сброда, только не европейцы. А тем временем Йогайла всё больше проникался европейским духом и научился вытанцовывать французский придворный танец бранль.

Увы, не вся Европа с ласкою принимала в объятия литовцев Витаутаса и поляков Йогайлы. Немецкие крестоносцы тоже мечтали о восточных территориях. В 1410 году объединённое польско-литовское войско поставило им заслон у литовской деревни Жальгирис. Произошла знаменитая битва, в которой крестоносцы потерпели сокрушительное поражение, а Витаутас прославился как талантливый полководец. С тех пор Литва окончательно вошла в Европу на равных с побеждёнными немцами, но русских родом из Литвы в Европе не жаловали, только чистокровных литовцев. Диких азиатов трудно переделать в цивилизованных людей. Поэтому русских сделали крепостными у литовских помещиков.

После смерти Витаутаса власть великого князя литовского начала ослабевать. Все большую роль стала играть Магнатская Польша. Подняла свои хищные и жадные глазищи также и азиатчина. Государь всея русомоскотельской страны Моксель-Йоксель Иван Третий начал войну против Литвы. И снова началось массовое предательство литовцев — князья со своими землями стали переходить на сторону русомоскотельцев страны Моксель. В 1503 было заключено перемирие, по которому ВКЛ лишилось аж двадцати городов — Чернигова, Новгород-Северского, Гомеля, Брянска, Дорогобужа и прочих. Литва потом потеряла ещё и Смоленск. Территория Литовского княжества сократилась почти на треть.

Эх, где же ваша доблесть, храбрые литовцы? Забыли родной язык. Одни стали говорить на польском, другие, позабыв честь и славу, перешли на мокшанское русомоскотельское наречие варварских азиатских племён дикой страны Моксель.

Москотельский царь Иван Грозный покусился на исконно литовское побережье Балтики от Вислы до Невы. В 1564 он захватил литовский Полоцк. Пришлось Литве забыть свой гонор и совсем уж покориться Польше, тогда уже могущественной. В 1569 появилась на свет Польско-Литовская Республика (Речь Посполита), получившая название 'Государства обоих народов'.

Иван Грозный имел могучее войско. Но Литву и Польшу спас самый литовский по крови и самый великий из литовских князей — Стяпонас Баторас, непобедимый полководец. Посрамлённый Иван IV Грозный признал за Литвой Ливонию и Полоцк, ушёл с позором. Но после смерти Батораса предательство литовских князей обратилось массовой изменой. Но и тут понас Йезус не оставил Литву. Чудом выживший в Литве московский царевич Дмитрий Иоаннович ввёл польско-литовские войска в Москву. Но азиатские орды с Востока под водительством монголокацапов Минина и Пожарского свергли европейского культуртрегера и выгнали из Кремля носителей прогресса.

Нестроение в некогда огромном литовском мире внесли и поляки. И Литву погубили, и сами потом сгинули. В Сейме союзного государства впервые на практике был применён ранее лишь теоретически признаваемый принцип 'либерум вето'. Отныне любой шляхтич мог в Сейме крикнуть 'не позволям!', и законопроект отклоняли. А тут к тому же в 1648 началось казацко-крестьянское восстание на литовском юге, возглавляемое Донатосом Хмельницкисом, литовским шляхтичем. В 1652 Переяславская рада провозгласила акт воссоединения южной Литвы с Россией и в том же году москотельская армия начала военные действия, заняв большую часть юга Литвы. В 1655 азиатские войска вошли в Вильнюс. Оккупация города продолжалась шесть лет.

После москотельской оккупации население Литвы сократилось наполовину, многие деревни совершенно опустели. Вильнюс потерял лидирующее положение в Европе, а ведь раньше был на равных с Парижем, Лондоном и Римом. Литовский язык стремительно вытесняли польский язык и москотельский.

При азиатском когане Петре Первом литовское общество раскололось: одни поддерживали провозглашённую империей Россию, другие — Швецию, тогда она тоже была европейской империей. Литовские города и земли переходили из рук в руки, бояре Литвы воевали между собой, князья снова переходили к русским татаромонголам — Вяземскисы, Одоевскисы, Глинскисы давно протоптали дорожку к врагу, подав остальным дурной пример. И внутри страны остались тайные предатели, предки Достоевскиса, например. Великая Литва потеряла ещё треть населения и территории.

Литва из державы от моря до моря превратилась в лесной закуток с закислённой и неплодородной почвой. И как горько осознавать, что прямые потомки литовцев на востоке и юге, пусть даже метисы и вырожденцы, не сохранили ни капельку памяти о величественном прошлом своего литовского народа, не слышат зова благородной литовской крови. Когда же восстанет из праха дух рыцаря 'Литовской Погони' на белом коне и погонит супостатов на восток?

На пограничном переходе очереди почти что не было, так что можно успеть перекусить в приграничном кафе. Оно было приличного, почти европейского интерьера. И меню неплохое. Не литовские кулинарные изыски, разумеется, но на уровне нынешних задворков Европы, вроде Польши.

— Свободно?

Пастырь присоседился за столик к интеллигентного вида человеку в строгом костюме и при в тон подобранном галстуке. На манжетах сверкали золотые запонки.

— Травма? — спросил сосед, внимательно изучив глаза преподобного под чёрными очками.

— Незначительная авария. А вы, похоже, профессор провинциального университета?

— Нет, — засмеялся собеседник. — Всего лишь доцент. Медик.

— Не сможете ли мне объяснить феномен исторической деменции у отдельной нации?

— Понимаю, вы подразумеваете под этим потерю исторической памяти у народа... У всех по-разному. Китайцы помнят всё. Евреи помнят всё и никому ничего не прощают. Русские не обременяют себя этим. Всех прощают и обиды забывают. У них не историческая память, а выдумки летописцев, то есть писателей, которых называют историками.

— Русские меня не интересуют. Мне обидно за литовцев.

— А кто литовцев обидел?

— Великое княжество Литовское когда-то было самым большим и мощным государством в Европе, а сейчас...

— Жаль, что вы в чёрных очках. Я не могу заглянуть вам в глаза. Ну да ладно... Вы не можете представить, что то государство, о котором вы говорите, это просто симулякр, копия без оригинала? Ну, выдумка мечтателей.

— Да как вы смеете! Существуют же археологические артефакты. Величественные здания стояли. Сохранились книги, художественные полотна, музыка, хроники.

— Ну, хроники и летописи могут быть просто научной фантастикой.

— Уроженец литовского Полоцка Пранцишкус Скоринай в Вильнюсе он организовал первую во всей восточной Европе типографию и выпустил две книги: 'Малую подорожную книжицу' и 'Апостол'.

— На каком, простите, языке?

— Ну, это не важно.

— Первая литовская книга 'Простые слова катехизиса' Мажвидаса была напечатана только в 1547 году в Восточной Пруссии, в Кёнигсберге. А почему не в Литве?

— Тоже не важно.

— Разве в Литве не говорили по-литовски? Почему-то довольно долго, до середины XVI века, в Великом княжестве не было и литовской письменности.

— Бред!!! Вы же не историк.

— Не историк, согласен, но нет древних хроник на литовском.

— И это вы говорите католическому священнику просвещённого народа с древними арийскими корнями!

— Да, разумеется, с очень древними арийскими корнями, никто не сомневается... Нынешние литовцы — католики, но ещё в XV веке их пращуры были язычниками, последним языческим народом в Европе. Они поклонялись Пяркунесу. Совсем не похоже на имя древнерусского Перуна?

— Ничуть!

— У литовцев очень долго были свои святилища — священные рощи. И по сей день на деревьях в глухой чащобе литовцы прибивают резные изображения местных языческих божков.

— Да, встречаются суеверия... Но с введением католичества большая часть обычаев и традиций язычества исчезла. Ну что мы зациклились на религии! А великая литовская классическая музыка?

— Разве у литовцев было много Моцартов, Чайковских и Паганини?

— При дворе великого князя в Вильнюсе итальянская придворная оперная труппа ещё в 1636 году поставила первый музыкальный спектакль 'Похищение Елены' Марко Скаччи.

— Но итальянцы не совсем литовцы, согласитесь.

— Пусть так... Зато известны на всю Европу были оркестры той эпохи в Несвиже, Слуцке, Слониме.

— А сами эти литовские города — Несвиж, Слуцк и Слоним — были известны европейцам?

— Разумеется. Да почти в каждом местечке Литвы были камерные оркестры.

— Еврейские музыканты, наверное, если в местечках. Клезмер, а?

— Нет, европейская классика. Музыка украшала спектакли крепостных театров и балы магнатов. О, литовцы любят устраивать роскошные балы! Перед танцами благородные шляхтичи слушали музыкальные произведения литовских композиторов.

— Каких именно?

— Среди самых известных литовских композиторов — Ян Давид Голанд.

— Немец.

— Эрнест Ванжура.

— Чех.

— А в 1780 году литовский князь пригласил музыкантов Альбертини, Константини, Флейшмана, Николлини.

— Я про литовских композиторов спрашиваю.

— А великий Миколас Казимерас Огинскис? Его полонез разве не шедевр?

— Да, это был великий литовец. Надгробная надпись на кладбище в Повонзках гласит: 'Михаилу Казимиру, князю Огинскому из Козельска, великому гетману литовскому, кто воевал за свою страну, страдал много за неё, всегда служил ей верно...' Он был музыкантом и композитором, возможно. Только вот знаменитый полонез 'Прощание с родиной' написал его родственник Клеофас. Кстати, а почему именно полонез, а не 'литвонез'?

— Потому что литовцы давно запродались полякам. А поляки своим вечным нестроением в государстве загубили Великую Литву от Балтийского до Чёрного моря, от Белостока до Подмосковья.

— Почему же литовцам не поладить с русскими?

— Невозможно по крови. Разные расы. Несовместимые языки.

— Ой ли! 'Не рукути' и 'не курити' — разве не схожие языковые конструкции?

— Никакого подобия!

— Ладно, а литовское 'кур ту еси?' и древнерусское 'где ты еси?' тоже не сходятся?

— Ничего общего!

— Ну, попробуем ещё раз... 'Льга, льзя' это по-древнерусски 'можно'. Литовское 'не гали-ма', древнерусское 'нельга — нельзя' тоже не имеет родственного сходства?

— Китайский язык и то ближе к литовскому. А вы, теперь я убедился окончательно, вы — лингвист, а не медик. Возможно, никудышный.

— Нет, я врач. Психиатр. Многие психические заболевания сопровождаются нарушениями процесса мышления. Одним из главных симптомов обсессивно-компульсивного расстройства психики является появление бредовых и сверхценных идей. Вы помешаны на идее всемирного величия Литвы.

— И разве я не прав?

— Психиатру нельзя спорить с пациентом, так диктует нам этика деонтологии. Пациент стремится доказать правильность своей сверхценной идеи окружающим, при этом он может вести себя достаточно агрессивно. Но можете ли вы представить, что Великое княжество — это не про вас. Нынешние якобы литовцы просто трудолюбивый, скромный и непритязательный народ, предки которого жили в леса и занимались охотой и собирательством?

— Нет и нет! Тысячу раз нет!

— А вот первый учёный, писавший труды по истории Литвы на литовском языке Симонас Даукантас в девятнадцатом веке, в своём произведении 'Образ жизни древних литовцев, аукштайтов и жемайтов' рассказывает, что во времена вашего 'Миндаугаса' и 'Альгирдиса' жили они, ваши якобы литовцы, среди непроходимых, им одним хорошо известных лесов. Земля и леса их кормили, одевали и вооружали. Занимались литовцы охотой, скромным подсечным земледелием, скотоводством, бортничеством. Выращивали коноплю, крапиву, потом лён. Сучили нитки, ткали полотно. Отбеливали полотна на солнце. Обменивали шкуры, воск и другие дары земли и леса на железо, соль и другие товары, которых у них не было. Даже первого передела железа ваши древние литовцы не знали. Жили очень мирно и тихо.

— Нет! Литовцы отважные покорители земель и народов.

— Ну, положим не покорители, а мелкие похитители всего, что плохо лежит. Вы дюбнули немецкий Мемель, нынешнюю Клайпеду, когда проигравшие первую мировую войну немцы находились под сапогом Антанты. Потом вы под шумок прибрали Виленский край, потому что дзядек Юзек Пилсудский одряхлел, ослаб и умер, а его восточный сосед находился на подъёме и набирал невиданную мощь. В 1939 году русские подарили вам Вильнюс. Полякам было не до вас. Вы из-за крестьянской психологии просто захапали огород соседа и перевели свою столицу из Ковна в бывшую русскую и польскую Вильню.

— Вильнюс!!!

— Только не волнуйтесь! Жаль, что за чёрными очками я не вижу ваших глаз. Но не думаю, что вы из буйных... Каких-либо отличий между бредовыми и сверхценными идеями не существует. Часто невозможно разубедить пациента в правильности идеи, но я попробую... Что, если завоеватели-литовцы, литвины вовсе не были вашими предками?

— Кем же тогда были древние литвины, готовые покорить Москву?

— Прарусские племена полабичей, лютичей, ободритов и поморян, которые не согласились с немецким доминированием в нынешней Восточной Германии. Вся эта вооружённая языческая толпа и двинулась на восток, не желая ассимилироваться с немцами.

— Разве немцы так уж плохи?

— Не плохи, а таковы, каковы они есть. У народов готского корня есть родовая отметина — уничтожать тех, кто не примет их культуру и образ мысли. Франки свели на нет бретонцев, гасконцев, провансальцев. Англосаксы поступали круче — выбивали индейцев, новозеландцев, куджунов, а выживших выродков замыкали в резервации. Вот и та агрессивная прарусская чернь, что не пожелала покориться немцам, рванула из Германских земель на свободный восток. Историки прозвали их литвинами.

— Литовские имена исторических персонажей вам ничего не говорят? Даумантас, Йогайла, Кястутис, Витаутас, Швитригайла.

— Вы, нынешние якобы литовцы, большие мастера коверкать чужие имена на свой лад. Вот вам моя визитка. Позвольте спросить, как вас зовут?

— Йонас Паулаускас.

— Понятно — Иван Павловский.

— Кто же мы на самом деле?

— Вы просто лабусы. Вечные прислужники завоевателей... 'Лабас понас, ира донас?'... Нет ли хлебушка, паночек?.. Жмудь, жмудины. Жемайты и аукштайты. И псевдогосударство ваше называлось Великое княжество литовское, русское и жемайтское.

— Бред какой-то! Не верю.

— Вот именно, в случае стойкого бреда переубедить человека невозможно. Если пациент уверен в своих иррациональных убеждениях, то это не лечится. Вы, лабусы, к историческим литовцам просто с бока припёка — лесная жмудь.

— Оскорбляете и унижаете?

— Нет, предупреждаю — шизофрения деструктивна. Если она введёт вас в мир иррациональных идей, оттуда один выход — в психушку до конца ваших дней. Зря я с вами разоткровенничался, не видя ваших зрачков и белков глаз. Это может обернуться врачебной ошибкой и принести вам вред.

— Чем же?

— С расстроенным сознанием вам лучше не садиться за руль. Чтобы искупить мою вину, вот вам сто долларов. Попросите погранца перегнать как-угодно вам машину через границу на стоянку на вашей стороне. Сами перейдите границу пешком, садитесь в маршрутку или на поезд, чтобы добраться домой. Счастливого пути!

— Будьте вы прокляты, гореть вам в аду!

Преподобный Йонас смахнул бумажку со стола и опрокинул недопитую чашку с кофе. Наблюдательный молодой официант проследил траекторию падения банкноты — она плавно опустилась за кадку с пальмой.

Собеседник преподобного Йонаса уже отъехал, когда опытный официант сказал новичку:

— Эй ты, лопух! У тебя пациент за шестым столиком башкой о столешницу бьётся. Нарик, наверное.

Опытный официант до этого проработал десять лет фельдшером на 'скорой' и до сих пор путал клиентов с пациентами. Молоденький официант поспешил к столику с преподобным, который уже затих, уткнулся лицом в стол и только шумно сопел.

— Ваше преосвященство! — осторожно потормошил его официант. — Святой отец, вам так сидеть неприлично. Примут за пьяного.

Понас Йонас поднял голову. От носа тянулись ниточки соплей, изо рта — ниточки вязких слюней. Глаза блуждали в разные стороны, словно жили своей жизнью. Официант отёр его лицо салфеткой и вывел его, держа за подмышки, к парковке.

— Вот ваша машина, батюшка!

Понас Йонас не успел взяться за ручку дверцы, как его настиг приступ тошноты. Блевотина окатила половину дверцы. Он сорвал с ворота белую колоратку и её манишкой обтёр боковое стекло и ручку, чтобы открыть дверцу. Включил зажигание, машина рванула вперёд, смяв крыло соседнего автомобиля.

* * *

Официант очень правильно нагнулся спиной к столику, утыканному снизу скрытыми камерами, смахнул салфеткой капли кофе с кафеля на полу и вытянул из-за кадки с пальмой сотенную бумажку с портретом американского президента. Сработал так ловко, как заправский фокусник или картёжник. Сотка долларов была уже в кармане, когда подоспело начальство.

— Ты зачем напоил польского попа? — накинулся на официанта метрдотель в красном полуфраке с золотыми позументами и в белых перчатках.

— Он не польский, а литовский по госномерам машины! — ткнул пальцем официант в стеклянную витрину, за которой преподобный Йонас всё ещё выделывал выкрутасы на автомобиле, пытаясь выехать с парковки.

— Моё дело за залом следить. Некогда в иностранных автобляхах разбираться. Вот врежется твой поп в нашу витрину, будешь сам за зеркальное стекло платить.

— Я принёс ему только кофе. Вот его заказ. Он даже его не оплатил.

— С собой принёс водку, сука! Заплатишь из своих чаевых.

— Как скажете, шеф.

— А ты, вышибала, куда смотрел? — грозно крикнул метрдотель швейцару. — У нас приличное заведение, а не привокзальная забегаловка.

— Я тебе не вертухай, чтобы попов шмонать, — ответил швейцар с тюремными наколками. — Это ты у нас смотрящий за порядком в зале.

Метрдотель помацал по экрану переговорного устройства и зло прошипел в тоненький микрофон, тянувшийся от наушника:

— Эй ты, глядило-чудило недоделанное! Тебя посадили перед экранами скрытого видеонаблюдения не на раздвинутые ляжки баб в коротких юбках любоваться, а пресекать тайную передачу спиртного и наркотиков под столом. У тебя за шестым столиком иностранный поп напился в доску, а заказал только кофе... Чо?.. Смотри у меня, Вася, ещё один прокол, и пойдёшь ты устанавливать скрытые камеры в общественных туалетах, чтоб засекать вандалов, извращенцев и сортирных писак! И то если повезёт...

КОНЕЦ__