Трюкачи-2: Трудно быть эльфом

Двое полицейских появились в кафе как раз в тот момент, когда мужчина в строгом деловом костюме доел свое мороженое со сливовым сиропом. Тео поначалу подумал, что человек в костюме показался им похожим на преступника в розыске, но тут они все трое пошли на выход: мужчина в центре, полицейские по обе стороны.

Странным в этой ситуации было то, что вся троица разговаривала очень тихо и спокойно, а затем полицейские забрали его. Даже "забрали" — сильно сказано. Мужчина просто кивнул, встал и все трое вышли. Будь это преступник — наверное, все произошло бы не так тихо и мирно.

— Они его арестовали, что ли? — сказал Тео, приподняв бровь.

— Задержали, — пояснила Киоко, лизнула свое мороженое и добавила: — это самоубийца, судя по всему. Потенциальный, в смысле.

— Хм... ну да, это ведь Аокигахара. Тут, надо думать, у полиции глаз наметанный.

— Тут у всех глаз наметанный, — внезапно уточнила продавщица. — Если встречать много-много самоубийц — поневоле научишься выделять их из толпы. Такие люди некоторое время слоняются неподалеку перед тем, как пойти по тропинке, а еще они стараются ни с кем не встречаться глазами... Особенно бросаются в глаза мужчины в деловых костюмах, блуждающие по тропинкам Аокигахары в строгой офисной одежде, их полиция забирает в первую очередь. Пиджак тут — первый признак... Собственно, это я полицию и вызвала, сразу после того, как продала ему мороженое... Специально сделала порцию больше, чтобы он не смог быстро ее съесть и уйти.

Тео как раз дожевал вафельный стаканчик.

— Неудивительно, что Аокигахара называется "лесом самоубийц"... мы только что приехали — и сразу же первого встретили...

— Искренне надеюсь, нам хотя бы трупы находить не придется, — добавила Уруми.

— Это вряд ли, — заверила подружку Киоко. — По туристическим маршрутам и дорожкам самоубийцы не ходят, так как там им могут помешать. Я бывала тут с отцом три раза — никогда ничего подобного не видела. Да и вообще, ежегодно в Аокигахаре умирает от семидесяти до ста человек, потому вероятность того, что именно сегодня где-то в лесу кто-то сведет счеты с жизнью — процентов двадцать-тридцать, не больше.

Этой поездки Тео ждал давно — по многим причинам. Если вдуматься, и вроде бы до столицы свыше трехсот километров, но с другой стороны, поездка на монорельсе из Сакурами в Токио занимает три часа. Триста километров — это много по меркам сонного Сакурами, прочно застрявшего в двадцатом веке. Глубинка — она везде глубинка, хоть в России, хоть в Японии. Но если выбраться куда-то в Киото или даже в столицу, где давно уже настало третье тысячелетие, в мир высоких скоростей и высокотехнологичных роботов... Что такое триста километров для монорельса, пролетающего это расстояние менее чем за три часа? В третьем тысячелетии, когда люди стали смотреть на Марс и Луну не мечтательно, а с расчетом, и потихоньку начинают коситься на звезды, до которых парсеки и световые годы, триста километров — уже не расстояние.

Тем не менее, экскурсия в Аокигахару для Тео — во многом знаковая. Во-первых, это его первая самостоятельная поездка, причем он отвечает не только сам за себя, но и за Киоко с Уруми.

— Так уж получилось, — напутствовал его отец по телефону, — что тут, в мире людей, мужчины — сильный пол, а девочки — слабый. И тот факт, что у Киоко какое-то там звание в каком-то там нелепом боевом искусстве и что сама она местная — ничего не меняет. Это на моей неласковой родине ты отвечал бы только за себя и думал только о себе, а тут правила другие. Так что веди себя соответственно: как единственный в вашей группе мужчина, ты в ответе за все, и все проблемы, которые могут возникнуть, решать тоже тебе.

Тео мог бы заметить, что это еще большой вопрос, кто кого на экскурсию ведет, он Киоко или Киоко — его, но не стал. В конце концов, отец — отпетый расист, считающий свою расу высшей по умолчанию, и с этим ничего не поделать. Нельзя прожить пятьдесят лет в обществе, ненавидящем и ни во что не ставящем поголовно всех чужаков, а затем переселиться в другой мир и стать другим. Отец подстроился, принял новые для себя правила, но ему не дано перестать быть дроу...

...Как и самому Тео не дано перестать быть полукровкой.

Во-вторых, в том, что Тео поехал вместе с Киоко и Уруми, есть много неочевидных плюсов. Уруми растрепала о том, что поедет в Аокигахару вместе с "людоедом с задней парты", на всю школу, и сейчас многие ученики школы Хоннодзи уверены, что больше никогда не увидят Уруми и Киоко живыми. И Тео питал слабую надежду, что, когда девочки вернутся целыми и невредимыми, хоть в пару голов на всю школу да закрадется сомнение — а действительно ли "людоед с задней парты" тот, за кого его все принимают?

Надежда, конечно, слабая, но у нее есть одно свойство: живучесть. Надежде свойственно умирать последней.

Закупившись в магазинчике снедью на полдня и газировкой, троица потопала по дорожке. Впереди раскинулось "море синих деревьев" — Аокигахара Дзюкай, печально известный "лес самоубийц".

Аокигахара достигла пика всемирной известности после того, как в тысяча девятьсот девяносто третьем году Ватару Цуруми написал свое руководство по самоубийствам, где, среди прочего, охарактеризовал этот лес как идеальное место, чтобы умереть. Впрочем, "лес самоубийц" был известен и до этого, еще в девятнадцатом веке бедные японцы привозили сюда на верную смерть детей и стариков, которых не могли прокормить.

Ничего удивительного, что суеверные японцы — а быть японцем значит быть суеверным — верят, что в Аокигахаре обитают, помимо собак, лисиц и змей, еще и духи с демонами. Ну японцы, что с них взять, они даже в тысяча восемьсот шестидесятом на самом полном серьезе посылали духам тэнгу официальное прошение освободить провинции, по которым будет ехать сегун. Пожалуй, только в Японии человек, считающий себя атеистом, может ходить в храм, поклоняться духам и участвовать в религиозных обрядах. Культура Японии неразрывно связана с синтоизмом, спаяна с ним в единое целое, и потому, как метко заметила однажды Киоко, быть японцем — значит быть верующим по умолчанию. Дошло даже до абсурда: сами японцы не считают синтоизм религией.

Поначалу поход шел по плану: Тео, Киоко и Уруми шагали по пешеходной дорожке, периодически сверяясь с брошюркой, глазели по сторонам и болтали на разные темы. Точнее, болтала преимущественно Уруми, а еще точнее — трещала без умолку. Тео, в общем-то, не возражал: болтлива — да, но зачастую на позитивной волне.

Чуть позже Киоко заметила в просвет лесное озерцо, очень маленькое, и вся троица свернула к нему по тропинке. На берегу даже была скамейка, а по воде плавала в гордом одиночестве маленькая уточка-мандаринка.

— Давайте тут отдохнем и перекусим, — предложила Киоко.

Они посидели минут двадцать, умяли часть припасов и заодно хорошенько накормили утку. Птица оказалась практически ручной и подплывала за кусочками печенья буквально на полметра от берега. Уруми задалась было целью приманить уточку совсем близко и заставить взять еду из рук, но та внезапно с сомнением покосилась на очередной кусок, вальяжно отплыла на середину пруда, забралась в самую гущу листьев, спрятала голову под крыло и уснула.

— Хитрая, — заметил Тео. — Она специально в листья заплыла, потому что они не дадут ветерку пригнать ее к берегу. А то неровен час лиса наведается...

— Хм... Лисы не умеют плавать? Они же вроде из собачьих, а собаки умеют плавать все поголовно.

— Скажем так, даже если лиса и умеет кое-как плавать, добраться до утки незаметно ей не удастся.

— Да, но озеро маленькое...

— Один фиг не догонит. Утка будет плавать вокруг середины, а если лиса вздумает через центр срезать — запутается в кувшинках и утонет как пить дать... будь это иначе — утка не спала бы в листьях.

— Тео-кун, ты явно переоцениваешь ее интеллект...

— Дело не в интеллекте, а в инстинкте. Почему утка заплывает в водоросли? Потому что там ее труднее достать. Миллионы лет утки, склонные заплывать в такие места, выживали с большим шансом, чем не склонные. Интеллект живого существа может быть вообще околонулевой, но его инстинкты неизменно рациональны. Это биологический автопилот, можно сказать.

Отдохнув, троица двинулась дальше по тропинке. Через пару минут Тео остановился и прижал палец к губам.

— Тс-с-с... Слушайте.

— Ничего не слышу, — сказала Уруми через две секунды.

— А ты помолчи и послушай.

В тишине прошло еще три секунды с половиной.

— Все равно не слышу!

— Конечно, не слышишь, ты же болтаешь без умолку.

Киоко хихикнула:

— Уруми, сосчитай мысленно до двадцати.

— Зачем?

— Сосчитай, потом скажу.

Сосчитала она довольно быстро.

— И что? Зачем я считала?

— А чтобы помолчала хоть немного.

— Могли бы просто сказать, если надоела, — обиделась Уруми.

Тео вздохнул.

— Да не надоела. Мы просто хотели немного послушать.

— Так ведь пока я молчала, была полнейшая тишина!

— Вот именно ее и хотели послушать, — сказала Киоко. — Из-за того, что лес очень густой и расположен в низине, Аокигахара славится "оглушающей" тишиной... Тут и правда очень тихо, даже эха нет... Звуки разносятся совсем недалеко, если заблудимся — докричаться будет непросто...

— Вообще-то, мы уже заблудились, — заметил Тео. — Мы несколько минут не можем выйти обратно на ту дорожку, с которой к озеру свернули.

— Значит, не по той пошли... Идемте назад, выйдем к озеру, а там уже и дорогу найдем.

Но и к озеру они не вышли, вместо этого заблудились еще сильнее.

— Ну и ничего страшного. Площадь Аокигахары каких-то тридцать пять квадратных километров. Это пять на семь или там шесть на шесть. Если идти только в одном направлении по прямой, самое позднее через два часа мы выйдем из леса.

— Главное — по кругу не ходить, — согласилась Киоко.

— Хорошо, что я из дома компас прихватил...

Но компас вел себя совершенно неадекватно.

— Я читала, что под Аокигахарой находятся залежи железной руды, — сказала Уруми. — Поэтому компас тут не работает... и поэтому я взяла с собой планшет с "джи-пи-эс"!

— Умница, — обрадовался Тео.

Оказалось, что до ближайшей дорожки — каких-то пятьсот метров.

— Точно, смотрите, со спутника даже виден валун, у которого мы стоим, — сказала Киоко.

— Ух ты... А если бы еще увеличить изображение, может, и мы были бы видны? — задумчиво произнесла Уруми.

— Это изображение не в реальном времени. Просто спутниковая фотография. Нам сюда.

Но как только все трое вышли из-за валуна, Тео увидел впереди и чуть сбоку меж деревьев нехарактерное для леса белое пятно. Человек? Он приподнял темные очки и присмотрелся: да, точно, человек. Сидит в двухстах метрах на поваленном дереве спиной к Тео, рядом — сложенный пиджак, а над ним с толстой ветки свисает веревочная петля.

— Стойте, — сказал он шепотом. — Смотрите вон туда. Видите?

— Там кто-то есть?

— Это самоубийца.

— Откуда ты знаешь? — насторожилась Киоко.

— Он себе уже петлю приготовил.

— Мы не должны ему позволить! Идемте к нему, и...

— У меня план получше... Уруми, ты со своим джи-пи-эсом бегом бежишь за помощью, вызови полицию и приведи их сюда. Киоко, а ты мне подыграешь.

— У тебя есть план?

— Есть...

Уруми помчалась в сторону пешеходной дорожки, а Тео поманил Киоко за собой.

— Значит, смотри. Ты станешь вот там за кустами. Я буду говорить с ним, и как только скажу "...к чему оттягивать неизбежное?" — ты должна выйти из-за кустов и заговорить с самоубийцей так, как будто меня нет. Если он будет говорить со мной дальше — ты спросишь, с кем он говорит. Поняла?

— Ага.

— Иди к кустам, только тихо.

А сам Тео двинулся прямо к самоубийце, наложив на себя заклинание невидимости и круг тишины, чтобы хрустнувшая веточка под ногами не выдала его раньше времени.

Вот он у самоубийцы за спиной. Заглянув ему через плечо, мальчик увидел, что это примерно сорокалетний мужчина, занятый просмотром фотокарточек. На них — он сам, в возрасте от двадцати до тридцати, и с ним разные люди, в том числе и девушки.

Пора действовать. Тео осторожно обошел так, чтобы оказаться перед самоубийцей, а затем наложил на себя заклинание временного рассеивания магии. Разумеется, заклинание невидимости мгновенно потеряло силу, а волшебная руна на лбу, скрывающая от людей истинный облик дроу-полукровки, перестала работать.

Мужчина немедленно обратил внимание, что перед ним кто-то внезапно появился, вздрогнул от неожиданности, поднял глаза — и тут его челюсть отвисла, а глаза стали круглыми.

— Простите, пожалуйста, — вежливо сказал Тео, — я не хотел вас напугать.

— Ты... кто?!!

Закономерный вопрос. Когда перед тобой возникает некто с серой кожей, длинными ушами и глазами, отсвечивающими красным в полумраке леса — именно он просится на язык в первую очередь.

— Я? Я — о́ни. Так вы нас называете.

— О́ни?! Вот это да, — протянул мужчина, постепенно приходя в себя. — Признаться, я вас иначе себе представлял, да и не верил, прямо скажем...

— Краснокожими трехметровыми гигантами с ужасными клыками? Нет-нет, это сказки. На самом деле мы вот такие... и мы существуем.

— Ну и дела... Слушай, они-сан, а зачем ты пришел? Что тебе от меня надо?

Тео постарался, чтобы его голос прозвучал как можно вежливее.

— Я не хотел бы показаться наглым или черствым, тем более в такой момент, но... не могли бы вы оказать мне услугу и... немного поторопиться? Я голоден.

Эти слова неожиданно не произвели на самоубийцу сильного впечатления.

— Ты хочешь съесть мое тело? — невесело усмехнулся он. — Если так — приятно знать, что я хотя бы мертвый кому-то нужен...

— Эм-м-м... Нет-нет. Мы не едим плоть, это тоже вымысел чистейшей воды. Мы питаемся вашими душами.

Вот тут уже с губ мужчины напрочь исчезла улыбка, а печаль сменилась предшоковым выражением лица. Оно и понятно, одно дело думать, что после смерти ты станешь духом "ками", переродишься или превратишься еще во что-то, а тут — такая вот неприглядная перспектива внезапного конца не только тела, но и души.

Самоубийца несколько секунд осмысливал услышанное, а потом ответил:

— Знаешь, они-сан, я, пожалуй, вынужден тебе отказать. Сочувствую, конечно, но моя душа — она мне как бы самому нужна...

— Простите еще раз — но некоторые вещи неизбежны. Ваша душа все равно достанется кому-то из нас. Не мне — так другим.

— А вас... много?

— Ну разумеется. Здесь тот же принцип, что и с обычными животными. Много еды — много едоков. Вас, людей, все больше — и нас все больше, потому что пищи больше.

— Так значит... вы пожираете всех? И никто не становится ками? И все почитание предков, все молитвы, которые я возносил моим родителям — все впустую? И в храме Ясукуни тоже никого нет, и легенда о камикадзэ, который вернулся из полета светлячком — все ложь, потому что вы всех пожрали?!

— Эм-м-м... нет. Не все так просто. Я не знаю насчет вашего отца, без понятия, кем он был и каким, но что до храма Ясукуни и камикадзэ... Понимаете, не все души съедобны. Даже если бы мне было по силам одолеть душу камикадзэ... как бы вам это объяснить... Она... непригодная, несъедобная, понимаете? Душа есть астральная форма человека, и полностью отражает его суть и натуру. Камикадзэ в своем большинстве были люди сильные и жесткие. Мы не можем ими питаться, потому что они нам не по зубам. Жесткие и твердые... образно говоря.

— А... я?!

— А вы — слабый, мягкий и вкусный.

— Ну уж нет, демон! — воскликнул самоубийца и вскочил на ноги.

— Простите меня, пожалуйста, но... вы ничего не можете изменить. Вы — слабый, безвольный, никому не нужный человек. Я чувствую это, я буквально осязаю вашу душу... Вы — слабый. Слабый и безвольный. Давайте начистоту. Сколько раз вы пытались избавиться от вашего брюшка?

— Четыре или пять... — неохотно признался самоубийца.

— Вот в том-то и дело. У вас не хватает силы воли, чтобы решить эту проблему, а ведь это наименьшая из ваших проблем. Такова ваша сущность. Вам не дано переродиться или стать чем-то еще, ваш путь закончится в этом мире, и ваша душа в любом случае достанется кому-то из нас. Имейте каплю сострадания ко мне, тут и так очень высокая конкуренция, я голодаю уже давно. Вы можете облагодетельствовать меня и при этом избавить от мук безрадостного существования себя самого.

На лице шокированного происходящим самоубийцы — гамма сильнейших чувств.

— А вот и нет, демон! Я не собираюсь становиться твоим обедом, уж прости меня за мой эгоизм! Поищи себе другую закуску!

Тео вздохнул.

— Ну к чему такие сложности, а? Ведь итог так и так один. Подсознательно вы все равно понимаете, что изменить ничего нельзя, иначе не оказались бы здесь. Ваша жизнь окончена, у вас не осталось ни перспектив, ни сил, ни способности что-то изменить, ни даже храбрости, чтоб хотя бы попытаться. Вы никому в этом мире не нужны, вас отвергли все, потому что вы слабый и трусливый человек... простите меня за то, что я это говорю так прямо, но все именно так и обстоит. И когда вы умрете — ваше тело надолго останется в переполненном хранилище, где собираются такие же, как вы, чьи тела после смерти остаются никем не востребованными. Вы можете попытаться влачить жалкое существование, а можете хотя бы умереть достойно, восстановив свое лицо. Если вы сбежите сейчас — это ничего не изменит. Вы снова окажетесь тут и в конце концов сделаете то, что боитесь сделать сейчас. Так к чему оттягивать неизбежное?

В этот момент из-за кустов показалась Киоко и двинулась поближе, хрустя ветками. Самоубийца рывком обернулся, видимо, опасаясь приближения еще одного "душееда".

— Здравствуйте, — тихо сказала Киоко, — мне кажется, вам не следует делать то, что вы задумали... Ваша жизнь — дар ваших родителей, они бы вряд ли хотели, чтобы вы от него отказались... Вы можете позвонить по телефону поддержки, я уверена, они вам помогут...

— Вот же принесла нелегкая, — сокрушенно вздохнул Тео. — Не слушайте ее, она порет чушь, мы же прекрасно понимаем, что в службе поддержки вам будут лгать о том, что не все потеряно и что жизнь прекрасна... Но они не предложат вам ничего, кроме слов, а на дела вы не способны. Вы уже сделали все, что могли, у вас не получилось — увы, но не переживайте, не вы один такой. К чему бессмысленное, обременительное существование? Один шаг, одно-единственное волевое усилие — и вы покончите со всем этим, как достойный человек.

— Еще расскажи мне, демон, что ты не предвзят и вообще незаинтересованное лицо!

— Простите, а с кем вы разговариваете? — несмело спросила Киоко. — Если вдруг кто-то подговаривает вас покончить с собой — знайте, что в том месте, куда вы все время смотрите, никого нет...

Самоубийца снова взглянул на Киоко, затем на Тео.

— Хе-хе... Так может, ты и правда мне мерещишься?

— Не будьте наивным, не выдавайте желаемое за действительное. Вы совершенно здоровы, просто она меня не видит. Меня только вы можете видеть, потому что уже стоите одной ногой за гранью. Хоть один раз в жизни, соберите волю в кулак, прогоните эту девчонку и сделайте уже наконец то единственное, что еще можно сделать в вашем положении.

Тут вдалеке между деревьями мелькнули силуэты: Уруми возвращается чуть ли не бегом, ведя полицейских. Пора дожимать. Но перед этим Тео снял с себя заклинание рассеивания, чтобы руна, скрывающая его внешность, снова заработала. Разумеется, на самоубийцу это никак не повлияло: ведь он и так уже знает истинный облик собеседника.

— Ну же, решайтесь наконец! Вы — ленивый, безвольный слабак, ваша жизнь безрадостна и полна тягот, зачем ее влачить? Вы ничего не измените, потому что все давно изменили бы, если б могли! Не обрекайте себя еще на несколько месяцев или лет, по истечении которых вы все равно придете сюда, в этот лес! Поймите, выживает сильнейший, и это не про вас, я знаю, о чем говорю, мы, о́ни — санитары этой вселенной, мы следим за тем, чтобы слабые души не перерождались, и поверьте, что я разбираюсь в этом деле! За сотни лет я поглотил множество таких, как вы, и те из них, которые были слишком трусливы даже для того, чтобы достойно уйти, все равно приходили снова. Сколько еще страданий и унижений вы должны вынести, чтобы наконец-то избавить себя от оков этого мира и от своего рока?

И по выражению лица мужчины он понял, что дожал, еще до того, как тот открыл рот.

— Вот что я скажу, демон! Не дождешься, тебе это понятно?! Ни сейчас, ни потом, никогда! Заруби это себе на носу и своему роду передай!!

Он резко схватил свой пиджак и решительно двинулся прочь как раз в тот момент, когда на поляну уже выходили Уруми, двое полицейских и средних лет женщина в очках, возможно, из добровольцев, патрулирующих Аокигахару.

Полицейские попытались заговорить с мужчиной, но тот решительно прошел мимо них, а затем остановился и повернулся — но не к полицейским, а к Тео.

— И вот что еще, демон! Два месяца — и у меня не будет ни живота, ни жира вообще! Да какие там месяцы! Я сегодня же, буквально через четыре часа выставлю за порог неверную жену, прямо завтра в девять выскажу в лицо своему боссу все, что я о нем думаю, и клянусь небесами и преисподней, что это будет последний мой визит в офис! Я больше никогда не буду офисным планктоном, это понятно?! Завтра же я наймусь на сейнер, ловить кальмаров, или на сухогруз, куда угодно, да хоть на стройку кирпичи класть, уж я найду себе достойное занятие, чтобы потом детям показать, что я сделал или построил!! И я ни разу в жизни больше не позволю ни единому сопляку моложе меня называть меня "-кун"!!! А ты со всей своей паршивой породой можешь катиться в ад, демон! А как помирать буду — сделайте одолжение, зайдите в гости! Тогда и поглядим, справитесь или подавитесь!! Так им и передай!

Он развернулся и широким быстрым шагом двинулся прочь, в ту сторону, откуда пришли полицейские, а те в растерянности и недоумении глядели ему вслед.

— Что тут произошло? — спросил один из них, когда экс-самоубийца исчез из виду.

— Да ничего особенного. Человек думал счеты с жизнью свести, вот я и оказал ему психологическую помощь.

— Похоже, он остался очень зол на вас...

Тео пожал плечами:

— Ну да, шоковая терапия — она такая.

* * *

Тирр проснулся от настойчивого телефонного звонка. Странно, ведь персонал гостиницы давно знает, что странного клиента из пятьсот седьмого беспокоить нельзя, особенно днем...

Он протянул руку и снял с аппарата телефонную трубку.

— Что стряслось? Пожар в гостинице или всемирный потоп?

— Покорнейше прошу прощения, сэр, но тут в фойе находится посетительница, которая утверждает, что она ваша подчиненная и у нее для вас чрезвычайно важная информация, а ваш мобильный отключен, и...

— Как ее зовут?

— Назвалась Дженис Осборн.

— Чума на оба ваши дома... Пропустите ее. И передайте на кухню — мне завтрак, как обычно.

— Будет сделано, сэр.

О том, что жилец из пятьсот седьмого завтракает в любое время суток, когда просыпается, будь то хоть полночь, персонал отеля тоже знает.

Тирр зевнул, потянулся, накинул халат и включил мобильный. Четырнадцать пропущенных звонков, все от Дженис. Однако же. Должно быть, как-то связано со вчерашним неудачным выступлением. Точнее, представление было как обычно, вот только зал, как правило полный, в этот раз был заполнен едва наполовину...

Она не заставила ждать себя долго.

— Входи, — сказал Тирр в ответ на стук в дверь.

Дженис, эффектная грудастая брюнетка с неплохим чувством юмора, за который и удостоилась чести быть ассистенткой великого мага, вошла в номер, прижимая к груди ноутбук.

— Доброго дня, шеф... В общем, у меня очень хреновые новости. Очень.

— Не сомневаюсь, если ради них ты разбудила меняв такую рань. Что стряслось?

— Смотрите сами.

Она поставила перед Тирром ноутбук, включила, чего-то в нем потыкала и запустила видеопередачу.

Улыбчивый толстяк в хорошем пиджаке показывал фокусы, причем довольно-таки неплохие, и при этом даже рассказывал, как именно он их делает, чертил на белой доске схемы и показывал мудрено выглядящее оборудование. Вот он формирует над ладонью огненный шар, затем вынимает из рукава странное приспособление и объясняет, как оно работает. Следующий номер — и он проходит сквозь цельный лист стекла, а затем снова пускается в объяснения, сдабривая свою лекцию шутками-прибаутками.

— Ну и? — зевнул Тирр. — Фокусник показывает, как он делает свои фокусы. И что?

— Вы ничего не поняли?!

В этот момент толстяк показал очередной трюк: исчез в клубах дыма и появился в них же в другом месте.

— Должен признать, мои дорогие телезрители, что формулу шикарного черного дыма, похожего на сверхъестественную тьму, я пока не открыл, но в общих чертах вы уже знаете, как делается эта "телепортация"...

— Постой-ка, о каком черном дыме вообще речь? — насторожился Тирр.

— Господи, шеф, вы ничего не соображаете спросонку?! Он показывает ваши фокусы!!! Ваши фокусы, шеф!!! Теперь-то вы понимаете, почему вчера у нас было так мало зрителей?! Я же говорила, никто не пойдет смотреть ваши фокусы, если будет знать, как они делаются!!

Тирр вздохнул.

— Дженис, как же я задолбался повторять тебе одно и то же... Нет никаких моих фокусов. Я показываю магию, а не ловкость рук и хитрых приспособлений. Ты — моя ассистентка, ты как никто другой знаешь, что у меня нет никаких вот таких штук и устройств.

Дженис выставила перед собой руки:

— Я помню, шеф. Но даже если я на секунду поверю, что вы настоящий волшебник — это не меняет сути проблемы. Другой иллюзионист показывает то, что показываете вы, и объясняет, как это делается. И тут уже неважно, делаете вы это так или иначе, важнее, что зрители видят, как делается то, что делаете вы, и ваше представление им уже неинтересно. К тому же этот клоун выставил вас дешевым фигляром... Это я, не раз держа в руках манекен, на котором вы пиджачки поджигаете, знаю, что в нем нет никакого скрытого устройства и что пиджак не пропитан лаком... Да, я так и не поняла, как вы поджигаете их щелчком пальцев, но этот сукин сын делает то же самое, да еще и издевательски щелкает пальцами на ваш манер... А зритель кому поверит? Даже если вы и правда показываете магию — какой смысл в магии, если то же самое можно сделать и без нее, с помощью скрытых устройств?!!

Тирр скрестил руки на груди.

— Ладно, и на кой черт этот жирняш сделал такую пакость мне и всем иллюзионистам?

— Это Ладлоу, Теренс Ладлоу... Третьесортный фокусник. Раньше он показывал разные простые трюки, но теперь... Он — орудие. Просто орудие. За всем этим стоит Сильвервуд.

— Тот самый, который хотел купить секрет фокуса с развоплощением?

— Именно.

— Как ты это узнала?

Дженис вздохнула:

— Элементарно, шеф... Здесь разоблачены все ваши фокусы, кроме этого самого развоплощения. Сильвервуд — талантливый иллюзионист, и сделать фокусы, которые внешне выглядят, как ваши, для него не особая проблема. Он потому-то и хотел развоплощение купить, что сам не знал, как его сделать...

— Понятно, — мрачно изрек Тирр.

— И что мы теперь будем делать, шеф?

— Отдохни немного. А я займусь экспортом.

Реплика поставила ассистентку в тупик:

— Экспортом? Не поняла, что вы экспортировать собрались?

— Страдания, Дженис, страдания...

— Хе-хе... Как с Уилсоном?

— Отнюдь. Уилсон был просто паразит, приживалка, желавший подняться на моем имидже, и потому заслуживал небольшого наказания... Сильвервуд сделал то, что он сделал, из мести. Не ради собственной выгоды, а в порядке вражды. А вражда — это уже совсем другое дело. Очень личное.

* * *

Инспектор Ямасита упаковал в прозрачный файл очередное дело: хулиганство раскрыто, с виновными проведена воспитательная работа, на учет они поставлены. Ребят жаль: это не их вина, что они вляпались в не самую лучшую компанию. Неполные проблемные семьи, нехватка внимания воспитателей в школе... Вот и катятся, того и гляди, докатятся в уличную банду. Якудза издавна выполняет своего рода социальную функцию "последнего прибежища" для людей, не имеющих полноценной семьи или нормальной работы, эдакая семья для отверженных. Неудивительно, что подростки из проблемных семей частенько спят и видят себя членами этой криминальной, но уважаемой прослойки...

Однако самая большая проблема, по мнению инспектора, заключалась не в якудза. Якудза были и будут, даже если бы они внезапно испарились, игорные синдикаты, бордели и подряды на наем рабочей силы никуда не денутся. Пропадут якудза — на их место придут другие, и, как говорят европейцы, "король умер — да здравствует король".

Беда же заключалась вовсе не в желании подростков стать "гокудо", бойцами якудза. Как бы там ни было, но у якудза есть жесткая дисциплина и кодекс чести хотя бы. Это пусть преступная, но организация. Вот только молодежь далеко не всегда способна отличить якудза от обычной уличной банды, которая пытается быть "как якудза", но на деле — все равно банда. И все те, с кем инспектору приходится иметь дело по долгу службы, если не свернут со своего пути, станут обычными бандитами. В самом деле, откуда в Сакурами якудза? Их тут нет. Три мелкие молодежные уличные банды — вот и вся организованная преступность.

Ситуация усугублялась тем, что главарь одной из них, молодой, но уже отпетый уголовник по имени Кавадзо, пропал. Был недавно один инцидент, когда Кавадзо решил вмешаться в разборки школьных банцу, но напоролся более молодого, но оттого не менее опасного противника. По итогам разборок двое ближайших помощников Кавадзо оказались за решеткой, с реальным сроком в год, а сам лидер исчез, вероятно, опасаясь возмездия своего недруга. Поговаривали, нанялся на сейнер, но Ямасита в это верил слабо: не тот это человек, чтобы работать. Ходил также слушок, что Кавадзо, на самом деле, уже пошел червям на корм. В это инспектор тоже не очень-то верил: главный "защитник" школы Хоннодзи, может быть, не самый приятный мелкий гайдзин, но его мать произвела впечатление очень приличной женщины, да и отец — иллюзионист в Лас-Вегасе. Наконец, сэнсэй Хираяма, наследник достойнейшего рода и сам по себе весьма уважаемый в Сакурами человек, точно не стал бы учить кого попало, он известен своей щепетильностью. А между тем банцу-гайдзин периодически посещает его додзе.

В общем, Ямасита сильно сомневался, что Кавадзо убит, а если все же убит — то вряд ли это дело рук нового "защитника" из Хоннодзи. Но проблема заключалась не в вопросе, куда подевался Кавадзо, а в самом факте его исчезновения.

Инспектор имел все основания относиться к нему с антипатией. И дело даже не в том, что полицейский и уголовник — извечные недруги по определению, Кавадзо и просто как человек был, мягко говоря, не образцом. Подлый, хитрый, иногда жестокий, иногда коварный, зачастую трусливый и расчетливый — не самый приятный тип, в общем. Но вместе с тем он выделялся среди уличного криминалитета недюжинным умом и организаторскими способностями, что в сумме с расчетливостью и трусливостью давало на выходе довольно "удобного", с точки зрения полиции, преступника.

Кавадзо придерживался принципа "делай только то, за что тебе ничего не будет", большинство его проделок оставалось даже без заведенного дела. Самым показательным случаем была кража автомобиля одного мелкого чиновника, причем в тот момент, когда последний был у любовницы. Стали составлять протокол — потерпевший начал мяться, а затем забрал заявление. В самом деле, записанное в протоколе признание, что машина была оставлена у дома, где живет его секретарша, было бы не очень просто объяснить своей жене, если б содержимое протокола стало ей известно тем или иным способом.

Одним словом, Кавадзо был не из тех, кто пойдет на тяжелое преступление, предпочитал не высовываться и доставлять полиции как можно меньше хлопот. Типичный мелкий преступник, умный, дружащий со здравым смыслом, такой всю жизнь будет мелочевкой промышлять и никогда не попадется, а если попадется — то только по ерундовой статье.

Помимо этого, Кавадзо обладал, благодаря уму, жестокости и лидерским качествам, большим авторитетом среди себе подобных, держал подчиненных в железном кулаке и на корню пресекал любую самодеятельность. Именно поэтому, по мнению капитана Оноды, которое Ямасита разделял полностью, Кавадзо был последним, кем стоило бы заняться вплотную. Если где-то кто-то из его банды что-то сделал, то почти наверняка это просчитано и одобрено лидером. И почти наверняка это какая-то мелочь, обычно заканчивающаяся вхолостую. Показательно, что те же Мияги и Накаяма, ближайшие помощники Кавадзо, несколько лет ходили по краю, ни разу не перейдя грань и не попавшись, пока не ввязались в тот злополучный инцидент.

И потому полицейское управление Сакурами на Кавадзо закрывало глаза. Ну не то, чтобы закрывать, просто его банда, будучи самой крупной — около десятка человек ядра и шушера несовершеннолетняя — доставляла при этом меньше всего проблем. Наркотики, дерзкий рэкет и прочие серьезные художества, сильно портящие полицейскую отчетность — не его профиль. Как бы парадоксально это ни звучало, но Кавадзо, будучи влиятельным главарем уличной банды, одновременно являлся фактором, уменьшающим преступность в городе: никто из его подчиненных не смел и подумать, чтобы отколоть номер без одобрения босса. А босс категорически не позволял того, что могло бы попортить статистику и привлечь пристальное внимание полиции — и тем самым удерживал несовершеннолетних подопечных Ямаситы от поступков, способных сильно поломать молодую жизнь.

Но тут Кавадзо исчезает — и теперь у Ямаситы большой вопрос: а что дальше-то будет? Чего ждать от шантрапы, внезапно лишившейся того, кто за них думал? И самого инспектора по делам несовершеннолетних это тоже волнует, потому что в кохаях у Кавадзо числится немало подростков. Что они теперь будут делать, оставшись без сэмпая? Который, надо отдать Кавадзо должное, довольно мудро их направлял, по крайней мере, не позволяя слишком сильно столкнуться с законом...

В таких думах и застал инспектора звонок от капитана.

— Тадаси, тут ко мне коллега заглянул из Фукутиямы... Ты помнишь Мотоко Курусу?

Ямасита, конечно же, очень хорошо помнил эту малолетнюю клептоманку: ее он жалел больше других своих "подопечных" и пару раз очень расстарался, чтобы девочка отделалась минимальными неприятностями и получила медицинскую помощь. И вот уже больше шести месяцев она в его поле зрения не попадала... до этого момента.

— Да, капитан.

— Отложи, будь добр, все дела, собери все материалы, которые у тебя на нее есть, и загляни ко мне, хорошо?

— Конечно. Сейчас буду.

Вскоре Ямасита, неся под мышкой тонкую папку, постучался в кабинет капитана.

Здесь, кроме Оноды, находился тот самый коллега, в лицо его Ямасита не знал, хотя на всю Фукутияму полиции человек двадцать или тридцать, городишко-то крохотный, даже меньше Сакурами.

Они обменялись приветствиями.

— Вот ее дело, — сказал инспектор и спросил: — она теперь ездит в Фукутияму номера откалывать?

Тот покачал головой:

— Вовсе нет. Я сейчас сделаю копии с ваших материалов и верну.

— Рад был помочь... Так что Курусу натворила на этот раз?

Собеседник вздохнул.

— Она умерла. Насильственной смертью. Ее обезображенное тело найдено недалеко от города, и по предварительным данным, Курусу, вероятно, хорошо знала убийцу. И убита она была не там, где найдено тело. Есть предположение, что само преступление произошло тут, в Сакурами... Если оно подтвердится — вам понадобится еще одна копия материалов... Уже для своего убойного отдела.

* * *

Ничто не предвещало беды, потому в понедельник Тео пришел в школу в замечательном настроении, даже несмотря на то, что проспал первый урок. Однако школа встретила его особенно зловещим молчанием, как в старые "добрые" времена. Трюк, подсказанный сэнсэем Хираямой, когда Тео выгородил двух напавших на него, перед судом, чтобы представить себя жертвой собственного обманчивого лица, поначалу сработал, но теперь его эффект почему-то сошел на нет.

Но Тео недолго довелось пребывать в неведении: на перемене его отыскал Такехиса.

— Утречка, аники! Как прошла ваша поездка в Токио?

— Привет, Юдзи. Прошла замечательно. Только это... Как-то в школе тихо стало и молчаливо. В пятницу такого не было... Ты не в курсе, может, случилось чего?

— Хм... В общем-то, случилось. В городе объявился убийца, в субботу возле соседнего города нашли обезображенное тело первой жертвы... Ученица из нашей школы, училась в соседнем со мной классе. Мотоко ее звали.

— Вот же ужас какой... Только... Постой. Ты же не хочешь сказать, что вся школа подумала на меня?!

Такехиса замялся.

— Ну, видите ли... В общем, так и есть. Куча недоумков убеждена, что маньяк — вы.

— Это же чушь! — чуть ли не завопил Тео. — Я в субботу был в Токио!! С Киоко и Уруми Кацураги!! У меня алиби!

— Да я знаю, аники, знаю... Тут, правда, такое дело, что личность жертвы не сразу сообщили, и поначалу все были уверены, что это либо Хираяма, либо Кацураги...

— Ну трындец... — вздохнул Тео. — Это же бред...

— Да это понятно... Я на первой перемене паре самых активных болтунов рот закрыл, чтоб не городили чепуху, но тут такое дело, пока все не увидели живыми девчонок — думали на вас.

Мальчик тяжело вздохнул. Хреново быть людоедом с задней парты: чуть что случится, так сразу думают на него. А его вина лишь в том, что он не владеет в совершенстве колдовством, которым маскируется. Вот отцу хорошо, он может негра заколдовать так, что он сойдет за своего на сборах Ку-клукс-клана, а Тео пока что умеет лишь не позволять людям понять, что у людей не бывает серой кожи, длинных ушей и люминесцирующих глаз, отсвечивающих зеленым при свете и красным в темноте. Но увы, ум не понимает — а взгляд видит. И вот этот диссонанс между тем, что видят сознание и подсознание, оборачивается жутким дискомфортом для окружающих. И прозвище "людоед с задней парты" вполне закономерно, если каждый видит у него на лице самые недобрые намерения, а простая улыбка воспринимается как коварная ухмылка.

Чуть позже появилась Киоко.

— Привет, Тео-кун. Ты знаешь, нас с Уруми, оказывается, успели в твои жертвы записать... Это было смешно, пока я не узнала, почему...

— О да, — мрачно изрек Тео, — и теперь, если не приведи небеса, случится еще одно убийство — все снова подумают, что это я! Ну почему, а?! В городе что, других отморозков нету?!

— Да тут понимаете, аники, какое дело... Это же захолустье, самая-самая задница страны, и город совсем маленький... И тут внезапно вы приезжаете, а затем убийство... Многие не верят в совпадения...

— Юдзи, просто между прочим, я уже шесть месяцев как тут живу! Фига себе совпадение в полгода!

— В прошлом году некто Сугита, не помню, кто он такой был, порешил свою жену сковородой, а затем выбросился с балкона. И с тех пор до сего времени других убийств не было. А предыдущее преступление — криминальные разборки на шесть трупов — было еще за год до того, и все шестеро — приезжие, вроде бы, а не местные. Ну говорю же — захолустье... Вот если бы тут каждый месяц кого-то убивали — был бы другой разговор. Никто не приписал бы это убийство вам...

— С моим-то счастьем мне бы приписали все! Эх, жизнь моя жестянка, а ну ее в болото...

Постепенно школа отходила от шока, вызванного нелепой ошибкой, и на последней перемене Тео уже преспокойно сходил в столовую поесть рамэн, не вызывая своим появлением могильной тишины. Вроде пронесло, но если убийца окажется серийным... Впрочем, судить рано, ведь пока неизвестно ничего о причинах. Мало ли кто и почему убил... может, отвергнутый парень или еще что. В жизни ведь всякое бывает.

После уроков он у самого выхода из школьного двора повстречал всю троицу: Такехису, Киоко и Уруми.

— А что это вы тут собрались?

— Мы собрались пойти в музей, — ответила Киоко, — Юдзи видел афишу: там новая экспозиция с вещами, которые никогда раньше не выставлялись. Пойдешь с нами?

— Хм... Можно.

— Только я есть хочу, — пожаловалась Уруми. — Погодите, я за такояки сбегаю.

— Беги давай. А мы по аллее пойдем — в конце встретимся.

На аллее царило оживление: рядом со старшей школой Хоннодзи располагалась средняя, и сейчас толпа учеников с шумом и гамом спешила по домам делать уроки, смотреть мультики, играть в игрушки и что там еще обычно делает беззаботная детвора. Тео им мысленно позавидовал: свое собственное детство он не мог бы назвать беззаботным. Тренировки рукопашного боя, упражнения в магии, физические упражнения, основы выживания — а потом школьная программа. Периодически Тео слышал то там, то тут, что было бы здорово не ходить в школу вообще, и как человек, проживший первые четырнадцать лет своей жизни в домашнем заточении, был с этим не согласен.

-...Кстати, аники, а вы будете участвовать с состязаниях? — вырвал его из задумчивости Юдзи.

— В каких состязаниях?

— Так в Фукутияме на следующей неделе соревнования по каратэ.

— А, вот оно что... Я, пожалуй, пас. В самом деле, что я там забыл?

— Ну как что?! — вытаращил глаза Такехиса. — Выиграете соревнования, станете чемпионом уезда среди всех школ, получите черный пояс без очереди, так сказать.

— А почему ты решил, что я, прозанимавшись у сэнсэя Хираямы где-то так занятий то ли двадцать, то ли тридцать, должен выиграть, победив тех, кто занимается с детства?

— Помнится, Сагару вы отправили с тычки в пыль еще до того, как начали заниматься у сэнсэя Хираямы. А он ведь сам титулованный боец и сэнсэй. Не говоря уже о том, что взрослый. Не вижу, что смогли бы вам противопоставить обычные ученики.

Тео только вздохнул.

— Понимаешь, Юдзи, так не интересно. Если состязания по каратэ, то они по каратэ, а не по "у кого сильнее грязный трюк в рукаве".

— Ну и что?! — искренне удивился Такехиса. — Цель оправдывает средства!

— Некоторые средства, Юдзи, имеют свойство обесценивать достигнутую цель, — заметила Киоко.

— Окей, — согласился Тео. — Я получу черный пояс, укладывая всех с одной подачи приемом, не имеющим ни малейшего отношения к каратэ, и неважно, что мне не нравится сам процесс. Что дальше?

— Это добавит вам авторитета, аники!!

Тео вздохнул. Юдзи неплохой парень, но неуловимо напоминает ему типичного дроу, каким описывал свой народ отец. Ради статуса и авторитета готов на все, и ему невдомек, что это путь в никуда.

— Авторитета добавляет мастерство. Черный пояс — не самоцель, а всего лишь внешний признак мастерства. Ярлык. Наклейка. С таким же успехом ты можешь украсть из музея корону императора, но это не сделает императором тебя самого...

— У императора нет короны, — вставила Киоко, — я имею в виду — у нашего.

— Вот как? А что у него есть?

— Императорские регалии — бронзовое зеркало, ожерелье из яшмы и меч, которые Аматэрасу передала своему внуку, а тот — собственному внуку, первому императору Дзимму. Правда, "есть" — не очень корректный термин... Регалии частично или полностью были утеряны в знаменитой морской битве в заливе Данноура между кланами Тайра и Минамото в тысяча сто пятьдесят пятом и затем заменены на копии. Считается, что зеркало "Ята-но кагами" было захвачено солдатами Минамото в целости, тогда как яшмовое ожерелье "Ясакани-но магатама" и меч "Кусанаги-но цуруги" были выброшены Тайра-но-Токико, бабкой малолетнего императора Антоку, в море, чтобы они не достались победителям. Ожерелье вскоре было обнаружено ныряльщиками, но меч так и не нашли, и, по-видимому, заменили копией. Но на самом деле точно не известно, существуют ли регалии вообще, показ их императору жрецами — часть процедуры восхождения на трон, однако увидеть их широкой публике, увы, невозможно.

Тео скептически покачал головой:

— Найти ожерелье на дне залива... Повезло, однако, фарт дикий.

— Ну, есть версия, что регалии были не выброшены, а бабка императора, перед тем как броситься в пучину вместе с малолетним внуком, надела ожерелье и меч на себя... Хотя тогда возникает вопрос, если ожерелье было снято с тела, почему там же не было меча.

— Короче говоря, все домыслы, — добавил Такехиса, — потому что сам факт существования регалий под сомнением. Если публике не показывают — это ведь не просто так?

И в этот момент навстречу им выбежала Уруми с огромными круглыми глазами в пол-лица.

— Уруми, ты...

— Там маньяк, маньяк! — в неописуемом ужасе пропищала Кацураги, — я его своими глазами видела! Вон там, на параллельной аллее!

— Тише, тише, — попыталась урезонить подружку Киоко, — кого ты там увидала? С чего взяла, что это маньяк?

— Он прямо сейчас похищает девочку из средних классов! Уводит ее!!

— С чего ты это взяла?

— Я слышала, я все слышала! Он сказал ей, что он ее дядя, что его прислала ее мама!

— И что с того? — удивился Юдзи.

Тео нахмурился:

— Обычно люди знают своих дядей и тетей...

— Вот именно! — снова затараторила Уруми. — Она ему так и сказала, что не знает его! А он ей — что долго жил в Токио и только теперь приехал погостить!! И она, глупая, поверила!! Он уводит ее, уводит!!

— И правда подозрительно, — сказала Киоко.

— А давайте его схватим! — воодушевился Такехиса. — Схватим и навешаем!

— Навешивать рановато, я бы сказала... Но явно стоит вмешаться...

— Схватить, а не вмешаться! — возразил Юдзи. — Иначе он может сбежать, или у него может быть оружие. Надо именно что схватить, Кацураги достаточно слышала, это очень подозрительно!

Киоко попыталась что-то возразить, но Уруми снова затараторила:

— Он ее уводит, пока вы спорите!

Такехиса взглянул на Тео:

— Что скажете, аники?

— Надо разобраться. Уруми, покажи!

Они вдвоем бросились следом за Кацураги, Киоко не оставалось ничего другого, кроме как побежать следом.

Как только Тео выскочил из-за угла, по ушам резанул писк Уруми, слегка "подросший" до визга:

— Вот он!!!

"Он" оказался крупным, массивным мужчиной лет сорока, ведущим за руку девочку лет двенадцати. На резкий вопль он обернулся рефлекторно, еще не понимая, что речь о нем самом, и в тот момент, когда Тео собрался предложить ему остановиться и объяснить все, Юдзи перешел к активным действиям.

Такехиса стрелой метнулся к нему и попытался с разбега сбить с ног плечом, но весовые категории были слишком неравны: где-то пятьдесят пять кило против восьмидесяти. Мужчина попытался оттолкнуть налетевшего на него подростка, но Юдзи схватил его за руку и почти повис на ней.

— Держите его! — завопил Такехиса, его крик подхватила Кацураги: — бейте мерзавца, бейте!!!

Пока Тео с ужасом соображал, что ситуация развивается в не очень правильном направлении, чтобы не сказать в очень неправильном, Киоко мелькнула мимо и попыталась опрокинуть жертву, используя прием с ударом сзади под колено. Но тот оказался не только крупным, но также довольно сильным и ловким. Юдзи полетел на асфальт, затем мужчина с воплем "Вы что творите, гады?!" грубо схватил Киоко, и стало ясно, что обратно пути нет.

Тео оказался за спиной у мужчины даже быстрее, чем на изуверских тренировках отца, его ладонь уперлась в спину маньяка.

Психокинез — простейший вид магии, зачастую применяемый даже без вербального компонента и жеста. Элементарное его проявление — психокинетический удар — работает идентично удару твердого тела, и отличить психокинетический удар, переданный для лучшего эффекта через касание, от обычного удара зачастую может только маг.

Мужчина, получив в спину мощный толчок, пролетел по воздуху метра полтора и затем грузно приземлился на асфальт. Почти в тот же миг у него на спине оказались Юдзи и Киоко.

Пока Киоко заламывала жертве руку, мужчина попытался поднять голову и сразу же получил кулаком в скулу от Такехисы. Все это происходило под аккомпанемент Кацураги, которая пронзительно призывала бить мерзавца покрепче, чтобы неповадно было, а спасенная малышка просто стояла сбоку и смотрела на происходящее круглыми, ничего не понимающими глазами.

— Сволочи! Уроды малолетние! Да вы свихнулись все! — заорал мужчина.

— Все, приехали, хватит с тебя и одной жертвы! — заорал в ответ Такехиса, заламывая вторую его руку, и между делом снова съездил кулаком в лицо.

— Вы рехнулись, недомерки?!

— Лежать, поганец, пока ребра целы! — ответил ему Юдзи и повернулся к Тео: — Ну, аники, вы даете. Четко сволочугу уложили, не хуже, чем Сагару!

Тут, наконец, вернулся дар речи к девочке.

— Что вы делаете?! Зачем вы бьете моего дядю?!!

Тео подошел к ней, стараясь не обращать внимания на толпу, преимущественно из детворы, которая собралась вокруг на почтительном расстоянии.

— Успокойся, все в порядке. Это твой дядя?

— Да! Он приехал в гости из Токио!!!

— А твоя мама когда-нибудь тебе о нем рассказывала? Может, фотографии показывала?

— Нет, я даже не знала, что у нее есть брат, — промямлила девочка и умолкла: в ее голову наконец-то начало закрадываться подозрение.

— Попался, гад, — подытожил Юдзи и сильнее заломил руку: — Кацураги, звони в полицию!

— Звоню-звоню! Вы ему сломайте пока что-нибудь, психопату проклятому!!

— Кретины, да я и есть полиция!! — заорал пойманный. — Я инспектор Торуяма!!

— Ага, как же, мы уже поверили, — хмыкнул Такехиса.

— У меня удостоверение во внутреннем кармане!

Юдзи переглянулся с Киоко: кажется, дело приняло необычный поворот. Впрочем, Тео он не выбил из равновесия: верить нельзя никому, это отец ему в голову прочно вбил.

— Удостоверение ничего не значит, — спокойно возразил он. — Оно может быть поддельным, да и полицейский вполне может быть маньяком, как любой другой человек. Сейчас приедет патруль — разберется.

Тут появились и первые взрослые, но их недоумение Тео развеял быстро.

— Этот человек пытался похитить эту вот девочку, — сказал он, — представившись ее якобы дядей. Вот мы его и задержали.

— Во дают, детвора задержала маньяка, — присвистнул кто-то.

— А что вы удивляетесь, — ответил ему женский голос, — вон та девочка — дочь сэнсэя Хираямы...

— А, ну тогда все ясно! Ребята, а вы кто такие будете?

— Мы — защитники школы Хоннодзи! — гордо пропыхтел Такехиса.

Из толпы детворы послышались восторженные возгласы и кто-то сказал:

— Я непременно пойду в старшую школу Хоннодзи... Это самая крутая школа на свете!

У кого-то из толпы нашлась веревка, купленная в хозяйственном магазине, потому мужчину, который осознал бессмысленность сопротивления, быстро связали.

Такехиса, поднявшись, деловито отряхнул ладони и сказал:

— Знаешь, Кацураги, я бы никогда не подумал, что ты такая по-настоящему кровожадная.

— Если ты думаешь, что это настоящая кровожадность, — хихикнула Киоко, — то ты никогда не встречался с ее хомячком.

А потом приехали полицейские, и выяснилось, что задержанный действительно инспектор полиции и провести эксперимент по определению степени доверчивости городских детей ему поручил его капитан.

* * *

Терри Ладлоу вышел из дома в весьма приподнятом состоянии духа, и у него на то имелись вполне себе веские причины: наконец-то, спустя многие годы, он ухватил удачу за хвост.

Одна, всего одна передача в топовое эфирное время — и оппа, Терренс Ладлоу внезапно становится известным. Ну не то, чтоб очень сильно — но это фундамент, которого ему так сильно не хватало в молодости.

Разумеется, Терри ни в коем случае не зазвездился, он не обманывал себя и не приписывал свою удачу своим собственным заслугам. Нет, ему просто повезло, не более того. Кто-то выигрывает миллионы в лотерею, кто-то находит клад, кто-то удачно выходит замуж, кому-то внезапно достается наследство, кто-то, наконец, просто приходит на церемонию в платье, представляющем из себя лоскуты материи, скрепленные огромными золотыми английскими булавками, и на следующий день просыпается знаменитой.

Ну а Терри Ладлоу повезло только потому, что один очень-очень известный иллюзионист срочно нуждался в исполнителе своих воинственных планов, нещепетильном неудачнике третьего сорта, который не погнушается тридцатью сребренниками и будет молчать.

Да, Терри прекрасно понимал, как будет воспринят его поступок в той среде, куда он всю жизнь безуспешно пытался пробиться. Фокусник, выдающий секреты других фокусников — сродни чернокожему работорговцу. Иуда, проще говоря. Но так уж несправедливо и противоречиво устроен мир: среди иллюзионистов жестокая конкуренция, но стоит тебе выдать чьи-то тайны, как ты сразу становишься предателем "братства". И никого не волнует, что чуточку раньше для Терри Ладлоу в этом "братстве" попросту не нашлось места. Он не потянул суровую конкуренцию с гораздо более талантливыми иллюзионистами, но теперь внезапно стал известен, как разоблачитель оных.

Вот и сегодня, подходя к своей машине, Терри увидел незнакомого человека.

— Здравствуйте. Вы Терренс Ладлоу?

— Он самый, — лучезарно улыбнулся он.

— Можно взять у вас интервью? Оно будет коротким и взаимовыгодным.

Всего за несколько дней Терри дал больше интервью, чем за предыдущие двадцать лет. А к хорошему привыкаешь быстро. Год назад он был бы готов давать интервью кому угодно и где угодно, лишь бы нашелся кто-то, кому это интервью было бы интересно. Но теперь Терри уже немножко разбалован.

— А вы, простите, кого представляете?

— Один относительно малоизвестный канал на "Ютюб". Вам мы точно не известны, потому что наш профиль — расследования, а не фокусы. И, отвечая на ваш еще не заданный вопрос, ваша выгода не в том, что вы на нем засветитесь.

— А в чем? — приподнял бровь Терри.

— В информации. Вы узнаете кое-что, чего, как мне кажется, не знаете.

— Вот как? Ладно, заинтриговали. Только на каверзные вопросы отвечать не буду, уж не взыщите.

— Замечательно, — улыбнулся интервьюер. — В таком случае сразу же первый вопрос. За много лет вы, мистер Ладлоу, пытались играть на саксофоне, играть на телевидении, подвизались каскадером и стэнд-ап комиком, выступали как фокусник. Вы человек широкого круга талантов... что, в принципе, синонимично неудачнику, который ничего нигде не добился.

Терри нахмурился, услыхав такой внезапный поворот.

— И что это за намеки?

— Это не намеки. Вы до недавнего времени никому не были известны, включая меня. Как так вышло, что фокусник сильно ниже среднего внезапно начинает разоблачать трюки сильнейших иллюзионистов? Почему вы сами не стали их показывать? Да и как так получилось, что вас внезапно взяли и пустили на мощный канал в час пик?

Теперь этот разговор нравился Терренсу еще меньше.

— Знаете, мне не нравится это, с позволения сказать, интервью, потому я, пожалуй, откланяюсь. Хорошего вам дня, мистер Расследователь.

— Секундочку, мистер Ладлоу. Тут недоразумение. Видите ли, наше расследование, оно не против вас направлено. Я ведь и так понимаю, что вам, скорее всего, кто-то слил чужие секреты и дал возможность их разоблачить. Главный вопрос в том, знаете ли вы, кому подсунули свинью и что с вами за это сделают.

Терри снова повернулся к незнакомцу.

— Ваши намеки неуместны, но давайте поиграем по вашим правилам. Предположим, что вы правы и я действительно послужил чужим орудием не самой честной конкурентной борьбы. И, предположим, что я не знаю, чьи фокусы разоблачал. И что дальше?

— Вам говорит что-нибудь имя Тирра Волана?

— Эм-м-м... Я не помню, чтобы он выступал на каком-то популярном канале, честно говоря.

— А он и не выступал. Он в Вегасе, играет роль темного эльфа и дает представления черной магии. Так вот, был с ним связан один инцидент, когда фокусник-конкурент, некто Уилсон, пытался выступать как "белый маг", со слоганом "белая магия сильнее черной".

— Ну-ну, — с интересом сказал Терри, — и что было дальше?

— А дальше Тирр Волан заявился на его представление, унизил его, причинил физический ущерб от ожогов, заставил беднягу Уилсона обмочиться от страха, а затем спокойно ушел сквозь стену.

— Я так думаю, это постановка, устроенная этим самым темным магом. Иначе Уилсон его просто засудил бы.

— Уилсон пытался. Тирр Волан оказался с железным алиби, находился в соседнем казино, и доказать, что он оттуда выходил, не удалось. Уилсон потратил на адвокатов кучу денег, но ничего не добился, только здоровье посадил, едва не умер от сердечного приступа и теперь ходит с кардиодрайвером в груди. Живет на пенсию по инвалидности. Вы этого не знали, мистер Ладлоу?

— По правде говоря, нет. Так в чем, простите, смысл этого интервью?

— Простите, я вам немножко приврал. Это вообще не интервью. Я детектив. Моего нанимателя интересовали секреты того самого "темного мага", но после того, как вы их разоблачили, его интересует, как он с вами за это расквитается. Ну а я чисто по-человечески решил вас предупредить, заодно и для себя кое-что прояснил. В общем, хорошего вам дня, мистер Ладлоу, и берегите себя.

— Ну-ну, — хмыкнул Терри, — все это невероятная чушь, но... спасибо за добрые намерения, что ли. А теперь мне пора. Всего доброго.

Этот эпизод основательно позабавил его. И "типа сыщик" слегка того... странный немного.

Он вырулил со стоянки на авеню и взял курс на ближайшую магистральную развязку, а оттуда уже попадет на автобан.

Мысленно Терри вернулся к своему успеху. Точнее, к грядущему успеху, который еще предстоит построить на так удачно подвернувшемся фундаменте.

Самое забавное, что после телепередачи к нему обратились не только за интервью и с предложениями сделать передачу регулярной. Было также два звонка от "типа коллег", которые позвонили "типа поздравить с успехом", а на деле — разузнать, не собрался ли "Иуда" Ладлоу разоблачить и их фокусы тоже. А это открывало кое-какие перспективы.

Разумеется, вариант с откровенным вымогательством денег Терри не рассматривал. Деньги кончатся, а репутация — не штаны, подмочил — не сменишь. Терренс Ладлоу настолько низко еще не пал, к тому же, есть куда более элегантный вариант. С одним из позвонивших, к слову, тоже не последним иллюзионистом, он уже договорился о роли "гостя выпуска" в его еженедельном телешоу. Вдвоем они поставят сюжетный выпуск про мага и его вредного ассистента. Маг показывает трюки, а Терри-ассистент делает мелкие пакости, периодически превращая фокусы ведущего в собственные. Допустим, фокус с телепортацией кролика. Маг делает все необходимое, кролик исчезает, но не появляется там, где должен. Пока маг недоумевает, ассистент с хитрой и обаятельной улыбкой вытаскивает кролика из-за пазухи.

Подобный способ "взыскания дани" нравился Терренсу все больше и больше. Тут главное — засветиться и запомниться. К тому же, есть стереотип, что гость программы, или там приглашенная звезда в сериале — это величина большая, нежели ведущий или регулярный набор актеров. То есть, если некий Ладлоу появляется приглашенным гостем в передаче некоего иллюзиониста — то, значит, он еще более известный иллюзионист.

Конечно, ведущий программы тут оказывается в несколько проигрышном положении, потому что, по сути, делится своей известностью с конкурентом. С другой стороны, если вдуматься, для всей иллюзионистской братии будет лучше, если Ладлоу станет для них своим. Конкурентом — но своим, а не иудой, выдающей их тайны...

С этой мыслью Терренс обогнал идущий впереди грузовик, вернулся на свою полосу и чуть отпустил педаль газа, сбрасывая скорость.

Только скорость не сбросилась.

Долгих несколько секунд понадобилось Ладлоу, чтобы осознать: его машина не желает уменьшать скорость, педаль газа осталась нажатой даже после того, как он полностью убрал с нее ногу. Вот черт, не вовремя сломалась, подумалось Терренсу.

Он нажал на тормоз, но педаль не поддалась, а стрелка спидометра начала медленно ползти направо.

— Срань господня! — выругался Терри.

Еще несколько секунд он пребывал в счастливом заблуждении, что машина сломалась капитально и остановиться, не спалив к чертям коробку передач, не получится, но вскоре пришло леденящее душу понимание, что остановиться ценой коробки не удастся: рычаг переключения заклинило... как и ручной тормоз.

Тут Терри вспомнил о ключе зажигания, но радовался недолго: ключ не вынимался, замок зажигания не поворачивался. А спидометр уже показывал сотню.

Отчаянно пытаясь не врезаться, Ладлоу крутил баранку, вцепившись в нее изо всех сил, на волосок разминулся с автобусом и проехал перекресток на красный, чудом никого не сбив. Покосился на приборную доску — сто десять. Чудесно, просто чудесно! Машина сошла с ума!

Холодный пот приклеил рубашку к спине и заливал глаза. Заложник взбесившегося агрегата, отчаянно сигналя, пролетел еще квартал, напряженно соображая, как быть. Остановить машину не представлялось возможным, несколько раз Терренс пытался хоть как-то образумить механизмы, но все впустую: послушным оставался только руль, все остальное, словно одержимое гремлинами, повиноваться отказывалось.

А спидометр уже перевалил за сто двадцать и вплотную приблизился к ста тридцати.

Внезапно в голове мелькнула мысль: мост. Перед развязкой есть мост, ограда там капитальная, но перед этим мостом — ресторан и парковка. И парковка отделена от обрыва лишь столбиками с провисающей между ними цепью...

...И машина снесет эти столбики легко и непринужденно, а затем полетит в воду с высоты примерно сорока метров. То есть, у бывшего каскадера будет достаточно времени, чтобы выпрыгнуть из нее еще в воздухе, если только воздушные подушки, сработавшие при ударе об ограду, не помешают.

Эта мысль Терренса почти не испугала: он уже понял, что другого способа выбраться из машины живым у него нет. Если повезет — отделается испугом и синяками, инвалидная коляска, впрочем, тоже не исключена. Но стрелка уже на ста сорока, бак почти полон, машина невменяема.

Как назло, за ним увязался черно-белый полицейский автомобиль, словно только его тут еще не хватало.

— Водитель черного "линкольна", немедленно остановитесь! — заорал громкоговоритель.

Терренс горько подумал о том, что мечты имеют отвратительное обыкновение иногда сбываться. Всю жизнь он хотел быть известным — теперь у него есть возможность попасть во множество газет. Под заголовками типа "Известный иллюзионист погиб во время погони".

Борясь с дрожью, Ладлоу дотянулся до мобильника левой рукой и принялся тыкать в кнопки. Дважды он сбивался, отчаянно вертя баранку...

— Черный "линкольн", немедленно сбросьте скорость и остановитесь!!! — уже две машины на хвосте. Зашибись.

Но вот номер набран. Девять-один-один.

— Вы позвонили в службу спасения...

— Я — черный линкольн! — завопил Терри, пытаясь перекричать рев мотора и вой сирен. — Это я в черном линкольне, который идет по западной авеню! Я не могу остановиться, не работает ничего, кроме руля, и скорость растет! Пожалуйста, помогите! Освободите трассу до моста!! До моста!!

Тут он, пролетая очередной перекресток на красный, едва не сбил женщину с коляской, вильнул в сторону и был вынужден вцепиться в руль обеими руками, чтобы не встретиться со столбом. Мобильный полетел куда-то под сидение.

Беззвучно шевеля губами, Ладлоу крутил баранку так, как вряд ли когда-то приходилось Шумахеру. Адреналин повысил рефлексы, и потому бывший каскадер еще не врезался, но машину вел уже на пределе своего не особо выдающегося мастерства. Вот еще автобус, Терренсу удалось избежать столкновения уже даже не на волосок, он зацепил его крылом едва-едва. Разумеется, не доведись ему в молодости побыть каскадером — врезался бы.

Впереди появилась группа машин: на следующем перекрестке снова красный. Чтобы объехать, пришлось выскочить на встречную, а затем в последнюю долю секунды избежать столкновения.

Сердце уже готово выскочить из груди, но впереди — почти пустая дорога. И полицейские больше не орут в громкоговорители, кажется, им сообщили, в чем дело. Там чуть дальше — небольшой изгиб улицы, а за ним — еще перекресток, потом сто метров — и мост.

Ладлоу попытался унять дрожь и страх. Кажется, у него все-таки получится. Он сможет. Будет удар, в лицо выстрелит подушка, затем сидение уйдет из-под задницы, желудок подкатит к горлу... ремень. Отстегнуть ремень сейчас, потом на это не будет времени.

Двести, срань господня, целых двести. Что ж, тут есть один плюс: если Терренс выйдет живым из этой передряги, известность ему обеспечена. Надо сосредоточиться, собраться: до реки двести метров. Вот он, момент истины...

Терренс стрелой пролетел изгиб улицы и внезапно понял, что до того самого момента истины ему не добраться: на перекрестке с неторопливой неотвратимостью рока разворачивался панелевоз, занявший всю улицу.

Время застыло. Терри молчал, словно подставная пешка: помолиться уже не успеет, а кричать "А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!" — бессмысленно. Если врезаться в панелевоз на двухстах с лишком в час — подушка просто не спасет. Никаких шансов, бывший каскадер-автомобилист хорошо это знал. И полицейская машина — сзади и сбоку. Спасения нет. Деваться некуда.

С другой стороны, терять теперь уже тоже нечего. У человека, которого переехала машина, есть шанс выжить. Призрачный, но есть... Если Терри попадет под колеса полицейского "порша" — у него будет шанс, при условии, что только колесами, конечно. Встреча с бампером — смертельна без вариантов...

Но не смертельней столкновения с панелевозом.

За миг до того, как небо упало на землю с адским лязгом и грохотом, Терренс Ладлоу оттолкнулся руками от борта и открытой дверцы и выбросился под колеса идущей сзади и чуть сбоку полицейской машины.

* * *

В "макдональдсе", зажатом с двух сторон высококультурными заведениями — кинотеатром и библиотекой — было, как обычно, тихо и малолюдно. Менеджеры компании просчитались, полагая, что в этом месте быстрый общепит будет востребован, потому большая выручка тут случалась только во время премьер кассовых фильмов в кинотеатре. В остальные дни и часы сюда периодически забредают студенты из библиотеки и люди, проголодавшиеся во время прогулки по скверу, на который выходили окна заведения. Впрочем, торговля все же шла в плюс, потому "макдональдс" оставили, посчитав, что затраты на релокацию заведения перекроют возможную выгоду.

В обычный полдень понедельника тут сидели двое молодых адвокатов, работавших неподалеку в маленькой фирме, парочка влюбленных, пара студенток и хрупкая девчушка в очках и с ноутбуком. Последняя уже стала здесь завсегдатайкой, проводя часы в работе над книгой и периодически попивая кофе.

У потолка лениво крутились мухи, вентилятор и мухи на вентиляторе, слишком ленивые, чтобы летать самостоятельно, за стойкой торчал в ожидании новых заказов тощий парень в характерной униформе. Тишина и покой.

И потому все присутствующие разом напряглись, когда прямо перед стойкой возник странный вихрь цвета черной дыры.

— Что это?! — воскликнул один из адвокатов, гладко выбритый брюнет, а парочка влюбленных в испуге прижалась друг к другу.

В следующий момент посреди вихря внезапно появилась человеческая фигура, а затем черная воронка внезапно рассеялась и растаяла.

— Охренеть, — пробормотал официант.

Все глазели на странного пришельца, а тот преспокойно оглянулся по сторонам и приподнял руку.

— Приветствую вас! — воскликнул он на очень ломаном английском. — Вы не подскажете ли мне, будьте ж так любезны, какое нынче время?

— Половина второго, — промямлила одна студентка.

— Э-э-э? Мне бы эпоху знать... Век там, эру, период... У меня хронодевиация приключилась, поймите ли. Заблудился я, понимаете?

— Охренеть, — снова пробормотал официант, а оба адвоката принялись двигать челюстями, чтобы поскорее прожевать и заговорить.

— Третье тысячелетие, двадцать первый век, — ответила ему девушка с ноутбуком. — А вы... путешественник во времени, да?

— Ну так я и есть, — кивнул пришелец, — только, кхм, простите, третье тысячелетие какого времени? Старого или нового?

— Судя по всему — старого, — рассудительно заметила писательница, — потому что мы не знаем ни старого времени, ни нового.

Тут путешественник хлопнул себя по лбу.

— Ох, простите мою тупость... Я совсем забыл, что деление на старое и новое время практикуется уже после обоих эпох... Ладно, думаю, я разберусь сейчас с вашей помощью... Повезло, что вы говорите по-китайски...

— Мы говорим по-английски, — возразил брюнет, прожевав свой чизбургер, — как и вы. Только вы с акцентом сильным.

— Это? Английский? На котором мы говорим? Это китайский! Весь мир говорит на китайском на протяжение многих столетий! В будущем, которое для вас будущее, я имею в виду.

— Простите, ошибочка вышла. Это — английский, он сейчас международный. Китайский совсем другой, и на нем только китайцы говорят.

— Шайтан знает что... Куда ж я попал?.. — пробормотал путешественник, тыкая пальцем в прибор, очень похожий на обычный наладонник. — Послушайте, а двадцать первый век от какой точки отсчета? От какого события?

— Так от рождества Христова. Двадцать первый век нашей эры. А до этого было до нашей эры...

— Рождество чье? Первый раз слышу...

— Послушайте, мистер... А что, китайцы захватили мир, что английский стал известен как китайский?

— Ну да, после третьей ядерной...

По залу прокатился вздох ужаса.

— Было целых три ядерные войны?! — вытаращил глаза второй адвокат.

— Ну, вообще-то четыре... Китай правил миром с третьей по четвертую... А что?

— Господи боже ж ты мой...

— Ну да, понимаю, шокирует... — кивнул путешественник, тыкая в прибор. — Так, кажется, я приблизительно понял, куда попал. Скажите пожалуйста, до этого момента сколько было войн?

— Мировых, в смысле?

— Ну да.

— Две.

Теперь пришла очередь путешественника вытаращивать глаза.

— Две?!! Не может быть! У вас тут слишком все... благоустроено! Вы не смогли бы так быстро отстроиться после двух ядерных войн подряд!!

Повисла зловещая тишина. Затем девушка с ноутбуком несмело сказала:

— Ну, первые две мировые были без ядерного оружия... Не считая двух бомб, сброшенных в конце второй...

— О нет! — выдохнул путешественник, — не может быть... Вы говорите о двух бомбах, которые были вообще самым первым применением ядерного оружия в истории?

— Ну да...

У путешественника мелко затряслись руки.

— А... сколько точно лет прошло с момента первого применения? Меньше семидесяти пяти?

— Меньше...

— Нет, нет, нет!!! Мне пора, спасибо за помощь, но я куда-нибудь свалю и уже там разберусь с девиацией. А вам всякого добра и удачи, она вам скоро понадобится! Прощайте!

Он ткнул в свой прибор и исчез в вихре тьмы, который вскоре тоже растаял.

В зале несколько секунд царила полная тишина, затем второй адвокат вскочил и бросился к дверям.

— Майк, ты куда?!

— Я забираю семью и уматываю из города!

— А что шефу сказать?

— Да к черту шефа! Ты же видел, как быстро свалил этот тип! Наша работа уже вряд ли имеет значение! Скоро уже все станет неважным!

Следом за ним к выходу побежали студентки, влюбленные и писательница, позабывшая на столе свой ноутбук.

Тирр, поддерживая заклинание невидимости, вышел следом за писательницей до того, как дверь закрылась. Славная была шутка. У него не получилось как следует повеселиться с Терренсом Ладлоу, но зато теперь он замечательно размялся на посетителях кафе. А перед тем, как заняться Сильвервудом, разминка точно не будет лишней...

Ведь Ладлоу — всего лишь пешка. Орудие. А истинный враг — Сильвервуд.

И потому он должен страдать.

* * *

Стук в дверь вывел Ямаситу из глубокой задумчивости.

— Войдите.

На пороге появился мужчина в расстегнутом пиджаке с кожаными заплатами на локтях и довольно небрежно повязанном галстуке, средних лет, но без малейшего следа седины, с высоким лбом и глубоко посаженными глазами.

— Здравствуйте, инспектор. У вас есть минутка?

— Разумеется. Чем могу помочь?

— Мне нужны материалы по Мотоко Курусу, а также хотел бы задать вам несколько вопросов, после того, как ознакомлюсь с ними.

Ямасита приподнял брови:

— Вы разве не получили? Я отдал одному из вашей группы копию не далее, как сегодня утром.

— Ах, простите, вечно забываю представиться... Меня зовут Хиронори Итагаки, и я прибыл сюда отдельно от группы детектива Ямамото. Просто он считает меня старым пердуном с дутой репутацией, а я его — клиническим недоумком. Я вынужден побеспокоить вас по двум причинам: во-первых, я не желаю просить у него копию, во-вторых, я все равно должен буду задать вам вопросы, ведь Ямамото не потрудился с вами поговорить, верно?

— Тут вы правы, меня никто ни о чем не спрашивал.

— Я ведь не просто так считаю его недоумком. Жертва — проблемный подросток, а Ямамото даже не подумал поговорить с инспектором по делам несовершеннолетних... Впрочем, чтобы вас сильно не отрывать от дел — вы можете просто дать мне материалы, я сам сделаю копию и верну.

— Да без проблем... А знаете, ваше имя мне кажется знакомым... не помню только, почему.

Итагаки ответил без тени улыбки:

— Я известен в узких кругах, как ловец маньяков. Четырнадцать пойманных лично серийных убийц и еще несколько в сотрудничестве.

— Вот как?! — искренне удивился Ямасита, протягивая Итагаки папку с документами. — Надо же... Так вы тоже уверены, что это серийный убийца? Пока было всего одно убийство...

— Здесь — первое. А вообще — тридцать седьмое с одним и тем же почерком. Мой предшественник ловил Знакомца двенадцать лет... я ловлю четвертый год. А насчет убийств — не сомневайтесь, будут новые. Если не поймаем его в Сакурами — здесь будет в сумме не менее четырех и не более шести убийств школьников. Первое произошло.

Ямасита посмотрел в окно и забарабанил пальцами по столу. Он и сам боялся, что дело обернется вот так плохо... А если ты чего-то боишься — оно и случится. Конечно, тут бы радоваться, что приехали аж двое детективов — но если маньяка ловят уже шестнадцать лет, смогут ли теперь ему помешать продолжить убивать?

Итагаки отсутствовал минут двадцать, а затем появился снова и вернул папку.

— Спасибо, инспектор. Я все просмотрю, и, если вы не возражаете, загляну попозже, где-то к обеду.

— Да, конечно... Погодите. Я еще до вашего приезда подозревал такой поворот, и вот тут подумал... Вы, должно быть, не имеете кучи помощников, раз сами...

— Ну да, я работаю один. Ну как один — капитан Онода обещал мне всемерную помощь.

— Вот. Я подумал — что, если я буду вам помогать в расследовании? Убийцу надо остановить, и желательно до того, как он еще кого-то убьет!

Итагаки кивнул.

— Похвально, инспектор, но... Понимаете, ловить маньяков — это немного не то же самое, чем вы привыкли заниматься... Другой подход, другой образ мышления, другой противник. Другая лига, образно выражаясь.

— Я все это прекрасно понимаю, коллега... Вы заслуженный эксперт, а я даже не детектив, а просто инспектор... Но это мой город. Я здесь вырос, здесь живу, здесь работаю уже двенадцать лет, я всех тут знаю. Прекрасно понимаю, что мои скромные умственные способности вряд ли могут быть вам особо полезны, но я местный. Я могу войти в любое место, не отсвечивая жетоном, находиться где угодно, не привлекая внимания, и поговорить с любым человеком, не вызывая подозрений ни у собеседника, ни у посторонних наблюдателей. Наконец, у меня уважаемые родители, двое старших братьев и сестра, они работают в социальной сфере и любой в Сакурами знаком лично если не со мной, то с кем-то из моей родни. И вишенка на торте — в городе всего три молодежные банды, и любой из уличной шантрапы либо мой нынешний подопечный, либо мы чуть раньше знакомство водили, так сказать.

Детектив Итагаки поскреб подбородок.

— Знаете, инспектор... Возможно, вы и будете полезны. Только, как вы могли бы догадаться, преступник не может быть из шантрапы, потому что начал убивать, когда ваши городские оябуны еще в садик ходили...

Ямасита кивнул:

— Разумеется. Я упомянул про шантрапу по другой причине. Мы могли бы попытаться задействовать их.

— Уличное отребье? Это же несерьезно, инспектор!

— Собственно, почему нет? Не далее как вчера трое банцу из старшей школы Хоннодзи скрутили инспектора Торуяму, приняв его за маньяка. Капитан тоже подозревал, что убийство — дело рук психопата, и поручил Торуяме экспериментально выяснить степень доверчивости местных детей... В итоге Торуяма выяснил еще и степень бдительности школьных "защитников". Он пока в коротком отпуске: ему поставили синяки под оба глаза, еще и лбом по асфальту потаскали... Вот я и подумал — а что, если задействовать молодежные банды? Они ведь тоже горожане. У большинства есть младшие сестры или братья. Многие из них, особенно из банды Кавадзо, сами школьники, а кто естественней смотрится у школы, как не школьник?

Итагаки подтянул к себе стул и уселся напротив Ямаситы.

— Я бы не стал на это надеяться, но... отчего бы и нет. Иногда и кочерга стреляет... У вас есть план?

— Ну... в общих чертах да. Правда, возникло одно затруднение. Смотрите. — Ямасита пододвинул к себе лист бумаги и принялся чертить схему. — Условно, город делится на три полосы. Северная, южная и средняя. Каждая полоса — приблизительная территория одной из банд. Так вот, обе старшие школы и обе средние находятся в средней же полосе... Скажите, а этот... Знакомец. Каковы крайние возрасты его жертв?

— Подростки, независимо от пола, от пятнадцати до семнадцати.

— Ну, это хотя бы выводит из зоны риска учеников младших школ... Ну вот. Средняя полоса — владения, скажем так, самой многочисленной группировки, состоящей преимущественно из несовершеннолетних. Их лидер — не самая достойная личность, но он умен, хитер и вполне адекватен. Отстоять свою территорию и быть равным среди равных между двумя лидерами старше себя — чего-то да стоит. Проблема же в том, что он исчез. Говорят — сбежал либо убит. А вся его группировка держалась преимущественно на нем. К тому же двое его ближайших помощников загремели в тюрьму, и вся шайка теперь непонятно кем управляется, это при условии, что у нее сейчас вообще есть вожак. А без четкого и эффективного контроля толпа подростков нам мало чем поможет. Кавадзо, будь он неладен, сбежал именно тогда, когда понадобился больше, чем когда-либо!

Детектив Итагаки откинулся на спинку стула.

— Если банда без управления и владения без оябуна — что мешает двум другим группировкам взять все под свой контроль?

— Две причины. Во-первых, Кавадзо, уступая двум другим лидерам в силе своих бойцов, заставил их уважать если не свою силу, то свои ум, хитрость и подлость. Средняя полоса — спальные массивы и социально значимые объекты, преимущественно, они не очень интересны и не стоят конфликта с находчивым врагом, который не гнушается никаких подлостей. Кавадзо ведь и вернуться может. Да и банда его, с точки зрения других, ничего не стоит. Вторая причина — две конкурирующие группировки не смогут обойтись без борьбы — а это точно нам не на руку. Я лишь надеюсь, что в отсутствие Кавадзо его группировкой управляет кто-то, хоть немного стоящий...

— Хм. А от кого Кавадзо сбежал или кем, якобы, убит?

— Ну, тут все еще интереснее. Сбежал он от ученика-первогодка из старшей школы Хоннодзи, который к тому же еще и гайдзин. Он появился в городе пару месяцев назад и сразу поставил точку в грызне банцу Хоннодзи, расправившись со всеми противоборствующими. Проще говоря, стал там главным.

— А вот это уже становится интересным, — протянул Итагаки. — И что же случилось дальше, если взрослый преступник удрал от подростка?

— Банцу из Хоннодзи под руководством нового лидера схлестнулись с банцу из школы Бенибэ. По итогам первой стычки пострадали четверо из Бенибэ, в том числе с госпитализацией. И тогда они попросили помощи у выпускника их школы — Кавадзо. А "сэмпай" подрядил на это задание своих ближайших помощников — оба по восемнадцать — и у них с собой был кастет. Мне неизвестно, зачем именно они его брали и собирались ли использовать всерьез, на суде странная версия прозвучала, но после встречи с гайдзином, которого в школе за глаза называют "людоедом", один попал в больницу с челюстью, сломанной тем самым кастетом. Собственно, вот тут-то Кавадзо и задал стрекача. А его подручные нынче в тюрьме сроки отсиживают.

— Честно говоря, как-то не верится. Кто он вообще такой, этот иностранец?

— О, дальше — все интересней и интересней. Был у нас в городе второй учитель боевых искусств, Сагара. И случился у него конфликт с мастером Хираямой, очень уважаемый человек, к слову... Но ходит упрямо слух один, что гайдзин пошел на встречу с Сагарой и сбил его с ног одним ударом. Просто слух. Но Сагара после этого уехал из Сакурами.

На лице детектива Итагаки появился неприкрытый интерес.

— А этот Сагара из себя каков был?

— Если вы про габариты — то побольше и потяжелее меня.

— С трудом верится...

— Понимаю. Но не далее как вчера Торуяма был сбит с ног ударом все того же паренька. Его вначале попытались повалить двое, одна из которых, к слову, дочь Хираямы. Их он стряхнул, и тут "людоед" двинул ему в спину, по словам самого Торуямы, с силой разогнавшегося форварда. А Торуяма в молодости в американский футбол играл. И более того. Был инцидент с попыткой угона самолета Вегас-Токио, на котором летел отец этого гайдзина. Угонщик с бомбой был им обезврежен, и тоже одним ударом. Историю быстро замяли, потому что угонщик был, судя по тому, что мне сообщил друг, работающий в токийской полиции, шпионом Северной Кореи, укравшим какую-то технологию, связанную с ядерным оружием...

— Тогда понятно, почему я этого не слышал... Янки подсуетились.

— Угу. В общем, мое мнение — что старший гайдзин далеко не обычный фокусник. На него еще и Йонага работает.

— Тот самый адвокат?

— Тот самый. Что он мутит в своем Вегасе — неизвестно, профессия фокусника может быть лишь прикрытием. Но, видимо, сына он своей боевой технике обучил превосходно.

Итагаки улыбнулся:

— Занятно, весьма занятно. А чем занимается этот гайдзин-людоед после того, как сделал все то, о чем вы мне рассказали?

Ямасита пожал плечами:

— Ходит в школу, как все, и в поле моих профессиональных интересов больше не попадал... пока. Еще он периодически посещает занятия сэнсэя Хираямы и водит знакомство с его дочерью, что само по себе странно.

— А что странного? С учетом того, что он вроде бы решил конфликт двух сэнсэев в пользу Хираямы, все закономерно.

— Нет-нет, сэмпай. Я еще раз особо подчеркну: сэнсэй Хираяма — очень уважаемый человек и весьма достойный наследник своих предков, в честь которых в Сакурами названа улица "имени шести Хираяма". Он крайне щепетилен во всех смыслах, включая то, кого обучать, а кому отказать, пользуется уважением и авторитетом, что и послужило причиной конфликта с Сагарой. У Сагары учились лишь те, кому отказал Хираяма, понимаете? В частности, все школьные банцу, хулиганы и драчуны учились только у Сагары, потому что Хираяма принципиально отказывает всем, кого считает недостойным. Либо идея о том, что Хираяма использовал паренька-гайдзина в качестве "наемника", несостоятельна, либо весь город очень сильно заблуждается насчет него, а его достойные предки, видя такой позор, беспокойно ворочаются на дне морском в кабинах своих самолетов...

— Вот оно как... Знаете что, а давайте по возможности навестим сэнсэя Хираяму, желательно именно тогда, когда там будет этот самый гайдзин.

— Зачем?

— Ну, у нас же есть никем не управляемая группировка, так? Чтобы она могла послужить целям поимки маньяка — ей нужен лидер, и я уже догадываюсь, где мы его возьмем.

Тут Ямасита слегка оторопел.

— Сэмпай, а вам не кажется, что это... скажем так, идет вразрез с профессиональной этикой, и вообще...

— Понятия не имею, инспектор, потому что у меня нет этики. У меня есть цель — поймать ублюдка, и желательно до того, как он еще кого-то убьет. И в средствах я не разборчив. Будь у меня волшебная кнопка, которая мгновенно убьет нас обоих — его и меня — я бы нажал.

— Это... что-то очень личное? — тихо спросил Ямасита.

— Очень личное. Хоть и не то, что вам пришло на ум. Как вы понимаете, я уже перешел ту грань, где этика теряет свою значимость, остается лишь цель. И у нашего гайдзина тоже есть цель — защитить своих друзей, а может, и не только их. Он способен на решительные действия, иначе не нападал бы на Торуяму. Мы не сделаем ничего неэтичного, на самом деле, просто поможем ему осмыслить свои цели и понять, на что он готов пойти ради их достижения.

* * *

Лязгнула дверь, пропуская заключенного в сопровождении конвоира.

— Снимите с него наручники, — распорядился Трекслер. — Спасибо, офицер, я позову, если будет что-то нужно. Садитесь, мистер Лейбер.

Заключенный молча сел, продолжая спокойно смотреть на Трекслера и Вуковича. Снова лязгнула дверь, они остались в комнате для допросов втроем.

Трекслер немного выждал, чтобы вынудить собеседника задать вопрос и тем самым сделать первый шаг, но тут же спохватился: напротив него сидит бывший и более опытный коллега, который и сам прекрасно знает все психологические трюки, применяемые на допросах.

— Знаете, мистер Лейбер, не для протокола... В какой-то мере можно сказать, что вы... А, к черту. Меня зовут Трекслер, Роберт Трекслер, это мой коллега Джимми Вукович, мы из ФБР, и приехали сюда в надежде, что вы сможете помочь нам в деле, которое наверняка было бы вашим, не уйди вы из ФБР. По правде, когда вы уже были с именем, а я всего лишь работал под чужим началом по куда менее важным делам, мне казалось, что было бы здорово поработать с вами и поучиться у вас. И я, конечно же, и во сне не мог бы увидеть обстоятельства нашей нынешней встречи...

Фрэнк Лейбер едва заметно улыбнулся:

— Ну, агент Трекслер, если сейчас вам поручили дело, которое могло бы быть моим — то вы, вероятно, и сами с усами.

— Мне опыта вашего не хватает и знаний... Вы слыхали о "музейном призраке"?

— Нет, никогда.

— Понятно... вообще-то, он распоясался года два назад, но вы к тому времени уже ушли из ФБР... Это вор, который грабит музеи и выставки. Проникает куда угодно, вскрывает...

— Открывает, — поправил коллегу Вукович.

— Открывает, да. Без видимых следов взлома. Любые, даже самые надежные системы защиты и охрана оказались бессильны. Вначале его носило по Европе, но теперь он отметился в Филадельфии, Нью-Йорке и Лос-Анжелесе. Ворует картины, произведения искусства, исторические предметы, не оставляя ни следов, ни зацепок, ни даже понимания того, как он вообще умудряется проникать в помещения и открывать сейфы, кубы из бронестекла и хранилища. Лазерная сигнализация, электронные замки, датчики движения — все это либо не срабатывает, либо срабатывает с опозданием.

Лейбер положил руки на стол, сцепив пальцы:

— Всякое преступление, связанное с предметами искусства, имеет два ключевых момента. Кража и продажа украденного. Не можете поймать в момент кражи — ловите, когда он будет сбывать добычу.

— Пытались. В "теневом интернете" глухо, конвенциональные пути никуда нас не привели...

— Призрак работает стопроцентно по заказу, — добавил Вукович, — потому что нередко он похищал из музеев и выставок не самые ценные предметы. Был случай, когда "призрак" украл картину, стоившую двести тысяч долларов, но проигнорировал выставленный в шести метрах негашеный "Голубой Маврикий" первого выпуска, стоимость которого не то десять, не то двенадцать миллионов долларов. При том, что оба предмета экспонировались в идентично защищенных кубах.

Лейбер откинулся на спинку стула.

— Тогда вы его вряд ли поймаете... Есть две причины, по которым попадается подавляющее большинство воров. Жадность и глупость. Если у вашего "призрака" нет ни жадности, ни глупости — ваша задача многократно усложняется. Тут стоило бы покопать в направлении его технического арсенала. Поймете, как он проникает и открывает — возможно, выйдете на разработчика инструментария, если только "призрак" еще и не технический гений в придачу. У вас вообще есть хоть что-нибудь на него?

Трекслер кивнул:

— Есть. Два дня назад он попал на камеры. Он стырил из музея в Лос-Анжелесе набор уникального столового серебра.

— Ориентировочная стоимость? — приподнял бровь Лейбер.

— Тысяч сто, может, и двадцать пять всего. Серебро, обычное серебро, возраст — где-то сто или сто двадцать лет. Не особый шедевр, но набор был изготовлен на заказ мастером-кустарем, в единственном экземпляре. Должен признать, вещи красивые, но...

— Но рядом были вещи подороже? — догадался бывший детектив.

— Рядом были вещи стоимостью в сотни тысяч долларов. В том числе такие, которые можно продать более-менее безопасно. В том же музее, в соседнем зале прямо, экспонируется оригинальный "Кольт Уокер", в две тысячи восьмом такой был продан за девятьсот двадцать тысяч — сумма, рекордная для оружия. Их сохранилось относительно мало, отсюда и цена, но если спилить номера на тех моделях, где они были — можно продавать безопасно, ибо доказать, что именно продавец спилил номер, а не прошлый владелец и не сто лет назад, вряд ли реально.

— Так он, выходит, ворует в большинстве своем только уникальные вещи, существующие в единственном экземпляре, безотносительно их стоимости?

— Примерно так и есть. Случаев, когда "призрак" брал дорогое, но существующее в количестве более одного, очень мало...

— Можете назвать другие примеры украденного?

— Картины, дорогая посуда, различный антиквариат, в основном предметы обихода былых времен. Был даже вопиющий, но малоизвестный случай, когда в Варшаве с выставки, посвященной трехсотлетию со дня смерти Яна Собеского, украли антикварные стол, два стула и кое-какую посуду. При этом самый наиценнейший экспонат — сабля с золотой дарственной надписью, подаренная императором Священной Римской империи Леопольдом Первым польскому королю Яну Собескому, победителю Венской битвы и спасителю Европы — вор не взял. Хотя это историческая ценность, стоимость которой невозможно даже прикинуть. Вор мог бы требовать у поляков любые деньги, даже миллиарды, в том числе и потому, что утрата сабли привела бы к очень большому политическому скандалу.

— В каком смысле? — спросил Лейбер.

Трекслер потер переносицу.

— Эта сабля ныне хранится в Украине, в музее города Тернополь. Ее похищение привело бы не только к утрате чуть ли не священного для поляков артефакта, но и к необходимости компенсировать это украинскому музею... Дело, конечно, огласке не предавалось... Так или иначе, но вор, укравший стол, два стула и мелочи, не взял вещь, по-настоящему ценную и неповторимую. Дело было давно, в тысяча девятьсот девяносто восьмом году. Но теперь про него вспомнили, когда появился новый вор, крадущий вещи без следа и прокола, обходящий любые защиты и охрану.

Лейбер задумчиво забарабанил пальцами по столу, а затем произнес:

— Верно ли будет сказать, что этот ваш призрак берет только вещи, сохраняющие какую-либо утилитарную ценность?

Трекслер переглянулся с напарником, затем Вукович кивнул:

— Кажется, так оно и есть... Если, конечно, у кого-то не дрогнет рука восседать на стуле, которому триста пятьдесят лет, за столом, которому столько же, и кушать яичницу с беконом из тарелки, возраст которой тоже на века идет... То да. Практически всему украденному — утвари, мебели, гобеленам, картинам — можно найти применение по их прямому назначению... Мистер Лейбер, вы полагаете, что вор... ворует для себя, полностью игнорируя все, что не нужно в повседневной жизни?

Заключенный пожал плечами:

— Почему нет? Допустим, еще можно придумать объяснение, что вор не знал о сабле, привезенной из музея другой страны. Но все остальные случаи, когда он игнорировал более ценные вещи... По всему выходит, что он действительно ворует для себя, или для человека, который платит безумные деньги за обладание относительно недорогими вещами. Так что насчет видео, о котором вы говорили?

Трекслер взял с пола дипломат и вынул из него ноутбук.

— Любуйтесь. Вор вывел из строя все камеры наблюдения еще до проникновения внутрь, но там дополнительно установили еще четыре инфракрасные камеры с автономным питанием, о которых вор не знал поначалу... На две из них он попал, при этом заметил только одну. Вот, смотрите.

Лейбер увидел, как посреди зала внезапно появился идущий человек в черном плаще и шляпе, с сумкой через плечо. Он буквально шагнул из воздуха.

— А это не может быть сбоем камеры? Тут ничего не вырезано?

— Нет, обратите внимание на тайминг. Это была непрерывная съемка в течение всего времени.

Похититель подошел к стеклянному контейнеру, при этом закрыв его собой, и, стоя спиной к видеокамере, начал совершать движения, очень похожие на те, которые совершает человек, достающий из микроволновки разогретые пирожки. Открывает дверцу, начинает перекладывать экспонаты в свою сумку, закрывает дверцу, поворачивается и идет в то же место, откуда материализовался. За его спиной — целый и неповрежденный куб, уже пустой. По пути вор внезапно остановился, его лицо, скрытое за темными очками, повернуто к камере. Секунду спустя изображение пропало. Затем на видео появилась картинка с другой камеры, на которой было хорошо видно, как вор спокойно пошел дальше и внезапно просто исчез. Еще через пять секунд в поле зрения камеры показались вбегающие охранники.

— В общем, вы сами все видели, мистер Лейбер. Он появился из воздуха, открыл закрытый контейнер, забрал, что хотел, и ушел. Камера, которая сняла первую часть, попросту сгорела... Разумеется, охрана не видела никого постороннего. Они обнаружили, что с камер наблюдения пропали картинки, между выходом камер из строя до появления охраны прошло четыре минуты и семнадцать секунд. "Призраку" этого хватило. Нетривиальная задача. В общем, мистер Лейбер. Бюро готово забрать вас из тюряги, и если вы поможете его найти — сильно сократите себе срок отсидки...

— Нет, — медленно произнес заключенный, — я не буду помогать вам его искать.

Трекслер не поверил своим ушам.

— Почему?!

— Потому что один раз я его уже нашел. Не уверен на сто процентов, но почти уверен, что знаю, кто это.

— Кто?!!

— Тот, кто упек меня за решетку.

Трекслер быстро переглянулся с напарником: разговор принял очень неожиданный поворот.

— Простите, мистер Лейбер... Я читал ваше дело, но не понимаю, о ком вы?

Заключенный горько усмехнулся:

— Агент Трекслер, вы правда думаете, что я, собаку съевший в том числе и на расследованиях, связанных с наркотиками, стал бы везти пять кило кокаина в запаске своей машины?! Я хорошо зарабатывал и с наркотиками не связался бы нипочем.

— Погодите, но вы же признали в суде свою вину и дали показания против...

— Хосе Морено — такая же жертва подставы, как и я. Да, он-то человек картеля, но неужто вы думаете, что фигура такого размаха будет хранить кокаин в гостиничном номере и адреса своих "предприятий" — в записной книжке? Кокаин подбросили нам обоим, я признал вину и оклеветал его лишь для того, чтобы получить двенадцать лет, а не сороковник, как он. О кокаине я узнал лишь тогда, когда его вытащили из моего багажника...

Трекслеру понадобилось добрых тридцать секунд, чтобы осмыслить услышанное, однако Джимми Вукович соображал немного быстрее.

— Мистер Лейбер, я ничего не путаю? Вы невиновны, кокаин подброшен вам, предположительно, этим же самым "музейным призраком", и вы знаете, кто это, но предпочли признать вину?!

— Именно.

— Почему?!!

— Потому что если бы я сказал, кто подбросил мне кокаин, смеялись бы все и долго, а если б я продолжал настаивать — оказался бы в психушке. И если скажу сейчас вам — вы повертите пальцем у виска и уйдете. Так что я вам не скажу, и вы уйдете, но хотя бы не будете считать меня психом.

Тут Трекслер, наконец, попытался взять ситуацию в свои руки:

— Мистер Лейбер, я вам торжественно клянусь, что не буду вертеть пальцем у виска. Я уже готов поверить хоть в сатану, потому что происходящее все равно не укладывается в голову, и...

— Есть вторая причина, агент Трекслер. За первое нахождение я получил двенадцать лет, хотя мог бы и жизни лишиться. Он не убил меня только потому, что знал: мне никто не поверит, а раз так, то можно просто отправить меня гнить в тюрьме, это веселее, чем убить, и оригинальнее... А он большой оригинал. И если внезапно окажется, что мне кто-то верит... Не думаю, что он оставит меня в живых во второй раз. И вас тоже не оставит, между прочим.

— То есть, вы так сильно боитесь его, что предпочитаете гнить в тюрьме, будучи невиновным, вместо того, чтобы разоблачить его и очистить свое имя?! Вам сидеть еще почти двенадцать лет!

Лейбер остался спокойным.

— Восемь, агент, восемь, я выйду за хорошее поведение. Видите ли, на самом деле я кое в чем виновен. Я помогал Хосе Морено найти "призрака", зная, что тот собирается его убить. Так что я получил по заслугам, в какой-то мере. А колумбиец хорошо заплатил мне за работу, и эти деньги я успел перепрятать на анонимный счет в офшоре. Потому я тихо и спокойно отсижу свои восемь лет, выйду досрочно и уеду куда-то в солнечные края, где меня все-таки ждет мой райский уголок. А вам, господа, дам совет. Саботируйте расследование. Имитируйте бурную деятельность, но не более. Не ищите "призрака", потому что от встречи с ним вас ждет только беда. Когда я сам приступал к поискам, меня предупредили, что я охочусь на самое опасное существо на Земле. Я не поверил — и вот я получил двенадцать, а Хосе Морено, который рискнул и пошел на поиски того, кого его босс называл "Эль Диабло", отхватил сорок лет и живым на волю если и выйдет — то восьмидесятилетним стариком. Но вы меня, конечно же, не послушаете, а когда поймете, что стоило бы — будет уже поздно.

* * *

Дороге в аэропорт Трекслер преимущественно молчал. Он был зол и раздосадован: сутки времени впустую. Бывший коллега внезапно предпочел сидеть в тюрьме, но не связываться с неуловимым музейным вором. То ли тут дело не совсем чисто, то ли Лейбер оказался трусом, однако интуиция совершенно правильно подсказала Трекслеру, что попытки перетянуть его на свою сторону обречены на неудачу, равно как и попытка заставить его выдать имя "призрака".

— Слушай, Бобби... — внезапно сказал Вукович.

— Что?

— У меня есть предположение, как этот гребаный "музейный призрак" умудряется исчезать под носом у охраны.

— И как же? — оживился Трекслер.

— Ты знаешь, что такое ложная слепота?

— Нет.

— Объективная видимость изображения при отсутствии субъективного восприятия этого изображения. Такое бывает у некоторых больных с определенными повреждениями мозга. Такой больной на вопрос, видит ли он, скажет, что не видит. Но если поставить перед ним яблоко и спросить какого оно цвета — он даст правильный ответ. Парадоксальную ситуацию, при котором якобы слепой знает цвет яблока, сам больной объясняет чем-то вроде "я догадался". Вот я и думаю, а не мог ли "призрак" освоить некий похожий механизм работы человеческого мозга?

— Бобби, ты упускаешь одну деталь. У видеокамер мозгов нету. Как он ее заставляет не видеть себя?

— Как вариант — камера его видит. Но на записи он не виден нам.

— Не бред ли?

— На фоне того факта, что "призрак" сжигает камеры взглядом — не бред. И заканчивай играть на его стороне.

— В смысле — на его стороне?

— Мы ловим преступника, который, возможно, использует какое-то научное открытие, известное только ему. А всей остальной науке оно пока неизвестно и даже кажется невозможным. И в этой ситуации любой, кто критикует гипотезы в духе "да ну, это бред, это невозможно" — по сути, играет на стороне преступника. И насчет самой ложной слепоты... Есть еще такая штука, как слепота невнимания. Это психологическая неспособность обращать внимание на какой-либо объект, причем человек ничем не болен и не страдает проблемами со зрением или головой. Чисто на уровне психологии. Можно описать явление как неспособность индивида увидеть неожиданно возникший в поле зрения раздражитель. Вот смотри, охрана забегает через единственный вход и никого не видит. Хотя выйти вор не мог, ибо выход — именно что только мимо охраны. Значит, он был там, внутри. И у нас два варианта: либо хитрый психологический трюк, либо шапка-невидимка.

— Ну почему же, — с наигранной серьезностью ответил напарнику Трекслер, — в шапку-невидимку поверить и то легче. Ну, то есть, в оптический камуфляж, делающий носителя прозрачным, вроде как у пришельца в фильме "Хищник".

— Ну вот, ты снова шутишь. А теперь на одну минуту представь, что вор — действительно инопланетянин с таким камуфляжем. Отвергая эту гипотезу на начальном этапе, мы лишаем себя шанса его поймать.

-... А принимая — обрекаем себя же на бессмысленный труд, если нет никакого пришельца. И мой вариант вероятнее твоего.

Вукович вздохнул.

— Шапка шапкой, но речь-то шла о психологическом феномене. О реально существующем феномене. Вот как думаешь, может ли на футбольном матче появиться невидимая горилла? Вроде бы бред, но такое однажды было сделано.

— Что ты имеешь в виду?

— Эксперимент такой провели. Две команды, одетые в белые и черные рубашки, играли, пасуя друг другу баскетбольный мяч. Подопытным было предложено считать количество передач у обеих команд. И в какой-то момент на поле появился человек в костюме гориллы.

— И?

— Половина зрителей его не заметила. Просто потому, что была очень сконцентрирована на подсчете пасов. Этот эксперимент так и называется — "невидимая горилла". Так вот, что, если наш вор нашел способ не позволять себя видеть в ста процентах случаев? Нашел некий механизм в человеческом мозгу, при котором эффект ложной слепоты срабатывает безотказно?

Трекслер вздохнул. Напарник — человек умный, но не совсем практичный, в то время как федеральное бюро расследований работает на результат.

— Окей, Джим. А теперь представь себе, каким лакомым куском было бы это умение для ЦРУ, Моссада, ГРУ и прочим, прочим, прочим?

— Еще бы!

— Ну вот. Если бы его можно было открыть — а господь свидетель, научные исследования были всякие на эти темы, вплоть до телепатии — уже бы открыли. А если не открыли до сих пор — и мы с тобой не откроем. И потому, если наш фигурант такое умеет — знание этого факта нас никак к нему не приближает. Он знает, как это делается, а мы — нет.

— Но я знаю, кто знает.

Трекслер отдал Джиму одно очко: бросать эффектные реплики он умеет.

— И кто же это?

— Тот, кто, может быть, не так сильно продвинулся в этом направлении — но все же продвинулся и использует слепоту невнимания в профессиональной деятельности. Иллюзионисты — вот кто. В частности, есть эксперимент с фокусом "исчезающий объект в руках фокусника". Данный трюк был показан зрителям несколько раз, пока они не начали замечать объект, который выпадает из руки фокусника. Большинство замечает объект со второго раза. С первого — единицы. Что, если существует усовершенствованный трюк, работающий на предметы размером с человека? Если мы хотя бы поймем, как примерно он может работать...

— Ну, отчего ж не попытаться... У тебя есть знакомые фокусники, которые согласятся раскрыть свои тайны?

— Нет, но познакомиться не проблема. Я на днях видел передачу, где как раз один фокусник преспокойно рассказывал, как он делает свои фокусы. Вроде бы Ладлоу, то ли Томас, то ли Терренс...

— Ладно, сейчас озадачу спецов из управления, — согласился Трекслер и достал телефон.

Двадцать минут спустя спецы отзвонились, и стало ясно, что придется поискать другого фокусника себе в помощь.

— В аварию попал? — спросил Вукович, когда Трекслер поблагодарил за информацию и отключился.

— Вроде того, да не совсем... Вчера он разогнался по городу до двухсот пятидесяти, пролетел десяток кварталов, чудом никого не сбив, и выпрыгнул из машины, когда перекресток перекрыл панелевоз. Куча ссадин и ушибов, несколько переломов. Ну и ободрался об асфальт слегка... теперь в больнице, и лежать там ему месяца два минимум. Это еще повезло: он чудом не угодил под колеса полицейской машины, водитель успел отвернуть в последний момент.

— Тут верней было бы задаться вопросом, сколько ему после этого сидеть... Месяцев на шесть потянет, а может и на год... Смотря чем он так упоролся.

— Ничем. У него в крови алкоголя нашли настолько мало, что это не тянет даже на рюмку коньяка за обедом. Может, конфета с ликером... Наркотиков нет. Только тут деталь интересная. Во время своего стритрейсинга с полицейским кортежем Ладлоу позвонил в службу спасения и сообщил, что в его машине отказали все органы управления, кроме руля, и скорость она набирает сама. Автомобиль, ясное дело, разбит в хлам, но пока что эксперты не нашли никакого вмешательства. Никаких неисправностей или других причин, по которым все-все-все, включая ручник, коробку и тормоза, внезапно заклинило.

Вукович плавно свернул с автобана на обочину, припарковавшись почти под самой вывеской закусочной.

— Проголодался я. До рейса еще час?

— Полтора. У меня тоже живот начинает бурчать...

Они зашли внутрь, купили по паре маленьких пицц с соком и сели за ближайший столик.

— Бобби, а какая машина была у Ладлоу? Не из новейших ли? Не могли ее хакнуть?

— Ты видел хоть одну машину, где педаль тормоза связана с компьютером? Гидравлику хакать пока не научились, слава богу, причин якобы заклинивания тормоза эксперты пока не нашли... Ты намекаешь, что Ладлоу могли отомстить за выдачу фокусов другие иллюзионисты?

— Почему нет? Гидравлику не хакнешь, но мы с тобой сейчас пытаемся поймать типа, который, видимо, преспокойно взламывает человеческое сознание.

Трекслер прожевал кусок и заметил:

— Во-первых, происшествие с Ладлоу — не наше дело. Во-вторых, тебя послушать — так мозгоправы уже на каждом шагу... Возможно ли вообще заставить человека разбиться на машине? Гипноз, знаешь ли, работает только на добровольцев, которые хотят быть загипнотизированными...

— Не обязательно гипноз. Есть такая штука, как феномен "гигантской руки". Это иллюзия, которая возникает примерно у каждого седьмого летчика хоть раз в жизни. Не вдаваясь в подробности, это такая ситуация, когда летчику кажется, что его самолет ведет себя не так, как должен, не слушается управления. Хотя на самом деле самолет полностью послушен штурвалу. Вот только летчик в процессе борьбы с якобы неправильным поведением машины не замечает, что заставляет самолет вести себя "странно" он сам.

— Хм... И что в таком случае делать?

— Прекратить привычное управление. Держать штурвал коленями или двумя пальцами, а не кистью. Если с Ладлоу случилось то же самое — его тормоз на самом деле не клинил. Клинило его подсознание, не позволяя нажать на педаль... Я тебе проще объясню. Допустим, дадут тебе лук, который ты натягиваешь полностью с большим трудом. Так вот, стоя на одной ноге ты его не натянешь. Подсознание не позволит твоему телу работать на пределе, имея ненадежную опору, даже несмотря на то, что в процессе натягивания лука ноги участия не принимают. Просто подсознание не видит разницы между поднятием полуцентнера и натяжением лука с аналогичным усилием.

— Хм... Джимми, в любом случае, даже если какой-то фокусник наказал предателя — это не наше дело, а местных копов. Нам надо думать, где взять нового фокусника, который согласится помочь...

— Как вариант, в Вегасе. Там самый высокий процент фокусников на душу населения, как мне кажется.

И тут Трекслер замер, словно громом пораженный, с поднесенным ко рту куском пиццы.

— Бобби?..

— Вегас, мать его в бога душу, Вегас! Джимми, как же мы раньше не сообразили! Ведь Лейбер нам все же подсказку дал!

Вукович приподнял бровь:

— Ты имеешь в виду... Черт. И правда, это же очевидно. Лейбер находит "призрака", призрак подбрасывает наркотики ему в машину и его клиенту в номер. А дело-то было в Вегасе...

— Именно, Джимми! Лейбер был нанят, чтобы найти кого-то, кого колумбиец называл "Эль Диабло", и нашел его в Лас-Вегасе! Но тут важно не только "где", но и "как"! Ведь "Эль Диабло" проник в номер отеля с большим пакетом кокаина незамеченным. Зашел, положил, ушел! Это, черт возьми, ничего тебе не напоминает?!

— Уточню. Зашел, положил, вписал в записную книжку колумбийца адреса точки приема "снежка" и точек сбыта...

Трекслер кивнул:

— Вот именно. И если Лейбер не солгал — адреса должны быть записаны другим почерком! Ведь это же очевидно! Ладно, Лейбер запуган, но колумбиец же не трус, он сам пошел искать этого таинственного типа... Почему Хосе Морено на суде не заикнулся об этом?

— А толку заикаться, если его опознали как своего босса два десятка наркоторговцев, схваченных по этим адресам? Господин судья, я требую закрыть дело, потому что адреса точек, торговлю кокаином в которых я курирую, вписал в мою записную книжку не я!

— Да, но тут вопрос. Откуда вписавший знал адреса?! Значит, у него у самого рыльце в пушку. Он как-то был связан с картелем. И Хосе Морено, получив сорок лет, уже ничего не терял, если б сдал своего врага. Напротив, он добился бы смягчения приговора за содействие... Бред...

Джимми Вукович пожал плечами.

— А ты вспомни слова Лейбера. "Если я вам скажу, вы повертите пальцем у виска и уйдете. Потому я не скажу, и вы просто уйдете, но хотя бы не будете считать меня психом". Видимо, колумбиец тоже так подумал. Отвертеться не выйдет, так зачем еще людей смешить?

Трекслер решительно отправил в рот остатки своей пиццы и допил сок.

— Вот что, Джим. Мы уже здесь, а Морено содержится в этой же тюрьме. Лейбер отказался сотрудничать, и я его понимаю. Ему не резон рисковать, потому что остаток жизни где-то в тропических краях он себе обеспечил на должном уровне. А колумбийцу терять нечего, и люди в Южной Америке горячие, мстительные.

Они вышли из забегаловки, сели в машину и поехали обратно, в тюрьму строгого режима для самых опасных преступников.

* * *

Поначалу все было хорошо, но события имеют склонность развиваться в худшую сторону. Казалось бы, ничто не предвещало проблем — и на тебе. Получи и распишись.

А началось все совсем невинно. На последней перемене прибежала Киоко с хитрым таким выражением лица, словно Бонни, задумавшая ограбление банка.

— Слушай, Тео, ты никогда не думал о том, чтобы сниматься в кино?

— В фильмах ужасов без грима? Ты же прекрасно знаешь, что к чему и почему...

Вопрос действительно был странный: Киоко знает не только истинное лицо Тео, но и причины зловещей ауры. Какое там кино, тут бы руну научиться накладывать так, чтобы она работала без побочных эффектов...

— Да ладно тебе. Ну с кино, конечно, все сложно, но можно же начать с чего попроще... с театра, например.

— А ты не можешь прямо сказать, куда клонишь? — заподозрил неладное Тео.

— Так я же и говорю! Хочешь сыграть в театральной постановке нашего кружка?

— Какого кружка?

— Так театрального же!

— Так ты еще и театром увлекаешься? Я и не знал... А на фига я там сдался?

Киоко вздохнула:

— У нас сегодня один актер заболел. Мы так готовились, будет куча народу — ученики с родителями...

— И кого мне играть?

— Злого Властелина!

— Черт, я так и знал... То-то же гляжу, что ты вся такая подозрительная...

— Но роль-то как раз для тебя! Из тебя выйдет шикарный Злой Владыка.

Тео мрачно хмыкнул:

— Я в гробу такие театры видал. На случай, если ты сегодня заболела потерей памяти — я уже несколько месяцев "злой владыка" этой школы.

— Слушай, ну выручи, а? Ролей много, заменить некем!

— Возьми Такехису, — предложил Тео.

— Юдзи не сыграет нормально эту роль! И со своим торчащим ежом обесцвеченных волос... Ну не идут белые волосы Владыке Тьмы! Эсэсовца-арийца он бы еще сыграл, а вот Владыку вряд ли...

— У меня тоже белые волосы.

— Ты такой феноменальный исполнитель этой роли, что тебе любой цвет сойдет! — Тут она наклонилась к уху Тео и сказала: — В кои-то веки тебе выпала возможность извлечь хоть какое-то добро из своего худа. И вообще, там роль на пять минут! Трудно тебе, что ли?!

И вот Тео сидит в кресле, изображающем трон, и мрачно так смотрит на зал, полный зрителей. Ну как мрачно — нормально смотрит, а аура беды и рока делает свое дело. Тут и вправду можно в фильмах ужасов злодеем сниматься.

Ну да это ерунда, еще четыре минуты — и все закончится. Упадет занавес, затем он схватит свой стул-трон, два стражника и капитан унесут доску-подставку — и вуаля, сцена снова готова к выходу главных героев. Ну и роль простая — взять у гонца письмо, прочесть его вслух — в нем записана почти вся роль — а затем швырнуть письмо на землю и приказать выпустить из подвалов самых злобных тварей. Все просто.

И вот вбегает гонец, падает на колени перед троном.

— Владыка, вам письмо!

Тео лениво протянул руку, взял свиток и развернул... А свиток-то пуст! Кажется, кто-то над ним подшутил... Но делать нечего, надо выкручиваться.

Решение пришло моментально.

Он лениво зевнул и протянул свиток гонцу:

— Читай вслух, гонец...

Тот принял свиток, заглянул в него, долю секунды смотрел на "пергамент" круглыми глазами, а затем нашел выход.

— Так это, ваше темнейшество, неграмотный я! — сказал гонец, возвращая письмо.

— Бесполезный человечишка! — буркнул Тео.

Так, роли нету. Он ее не то что не учил — в глаза не видел, даже примерно не знает, что там надо было говорить... Но явно письмо по истории неприятное, ибо после него команда спустить зверей...

Тео сделал вид, что читает письмо, хмурясь все сильнее, затем скомкал его и продекламировал:

— За эту дерзость головы кому-то не сносить! Спустить с цепи всех самых злых чудовищ! — На слове "не сносить" сбоку за кулисами послышался звук падения, но Тео голову не повернул.

Капитан отдал честь:

— Сейчас же и незамедлительно! Мерзавцев, что прогневать вас посмели, я страшной карой накажу!

И тут упал спасительный занавес.

Они вчетвером — "владыка", стражники и капитан — схватили стул и возвышение и быстро поволокли за кулисы. И здесь Тео увидел нескольких ребят, хлопотавших над неподвижно лежащей ученицей, то ли из второго класса, то ли из выпускного третьего.

— Что случилось? — спросил он у Киоко, которая с растерянным видом держала в руках бутылку с водой, и стоящей рядом Уруми.

— Икуно просто в обморок хлопнулась! Кстати, там не было слов про голову и этой сценки с гонцом! Ты что, все забыл?

Тео вздохнул:

— Там вообще ничего не было. Гонец мне дал пустой свиток...

— Вот же... глупая коза!

— Дура, — печально подтвердила Уруми.

Но ситуация была напряженной, потому что актриса в обмороке, а зал ждет, потому Тео не стал ничего спрашивать. Потом спросит.

В общем, актеры, игравшие добрых героев, ломанулись на сцену, как только пострадавшая начала подавать признаки жизни, и вытащили действие экспромтом, обыграв отсутствие жрицы как отправку ее в храм к оракулу.

Тео этого, впрочем, не увидел, так как решил не нагнетать обстановку своим присутствием и вышел на школьный двор, чтобы подождать девочек на свежем воздухе. Почти сразу следом появился Такехиса.

— Аники, вы были просто великолепны в этой роли, — сказал он. — Жаль, что она такая короткая оказалась.

— Угу, спасибо на добром слове. Представление уже закончилось?

— Нет, еще идет.

— Ты не стал досматривать?

— Не-а. Я зашел только на вашу игру глянуть, из любопытства. Мне театр не сказать чтоб особо интересен. А что там за шум был за кулисами?

— Да одна ученица в обморок упала.

Минут через десять из школы начали выходить ученики и родители, вскоре и Киоко с Уруми появились.

— Уф-ф... Отыграли, и вроде бы даже неплохо. Тео-кун, спасибо, что спас нашу пьесу.

— Не за что. Так что за фигня там произошла? Кто именно глупая коза?

— Ох-х... Понимаешь, пустой пергамент — это была шутка над тем, кого ты заменял. Он встречается с Икуно, Икуно над ним иногда подшучивает. А сегодня он заболел, и Икуно в хлопотах и суете забыла, что письмо без текста. Ну а когда ты загнул про голову — она приняла эту фразу на свой счет...

— Ха-ха-ха-ха! Аники, вы истинный Темный Лорд! — сказал Такехиса.

— Черт... — сказал Тео.

* * *

Проблемы на этом, впрочем, не закончились.

Дома Тео ждал крайне неприятный сюрприз в виде растерзанной в клочья тетрадки.

— Пушок!!! — в гневе и отчаянии завопил мальчик. — Я сочинение про Мусаси два часа писал! На японском, черт возьми, языке, иероглифами!!!

Пушок, разлегшись на верхушке шкафа в гостиной, высокомерно взирал на Тео, как на низшее существо. Хреново быть младшим в семье, особенно если старший — наглый вредный кот.

— Ничего, ты еще придешь просить вкусняшек... На меня больше не рассчитывай, что мама тебе даст, то и будешь жрать! Мало того, что я вечно виноват в том, что ты пузо по полу волочишь, так еще вместо благодарности от тебя пакости одни!

Пушок и виду не подал, что угроза его обеспокоила, весь его облик словно говорил: "да куда ты нахрен денешься, мелкий..."

Тео тяжело вздохнул и пошел на кухню. Предстоит снова упражняться в каллиграфии, а еще новую тетрадку завести... Но вначале надо чего-то перекусить, чтобы жизнь не казалась такой паскудной. И главное, если бы его успехи в школе курировал отец — не было бы проблемы.

"Сынок, а почему по литературе оценка низкая?"

"Да просто не было времени сочинение писать, вот средний балл и просел".

"И чем же ты так был занят?"

"Стрелял. Потом надо было еще мишень утилизировать и гильзы из подвала убрать... Кстати, пап, раздобудь еще несколько сотен "сорок пятых", я почти весь твой запас выстрелял..."

"Правильно сделал. Тренировка на первом месте, а стишки — бредовая выдумка глупых людишек".

И все, проблема была бы решена ценой маленькой лжи и утопленных в парковом пруду патронов. Но увы, с мамой такой номер не пройдет, и потому не сданное сочинение чревато в не очень отдаленной перспективе урезанием карманных денег.

Тео сварил себе вонтонов и съел их за закрытой дверью: приперся бы Пушок — мог бы и победить, а "младший" твердо решил не сдаваться. На войне как на войне, не он ее начал.

Убрав пакет в холодильник, Тео доел печенье и подумал, что стоило бы купить еще. Гребаная прокрастинация, черт бы ее побрал, на что только он не пойдет, чтобы еще немного оттянуть необходимость писать про Мусаси повторно.

Тео сходил в ближайший магазин за провиантом, затарился и пошел домой, однако на следующем перекрестке, засмотревшись по сторонам, едва не столкнулся лбом с каким-то подростком.

— О, еще раз здрасте, аники, — сказал подросток замогильным голосом.

Мальчик с удивлением взглянул на него — и внезапно узнал Такехису.

— Юдзи?!!

— Ага, — хмуро отозвался Такехиса.

— Охренеть... что это с тобой?!!

Его действительно стало не узнать, хотя изменение в нем произошло всего одно: вызывающе торчащая прическа "крашеный взбесившийся дикобраз" исчезла. Теперь Юдзи был как все, очень коротко стриженый и не крашеный перекисью водорода. Обычный такой себе японский школьник.

— В общем, такая вот штука, аники, — вздохнул Такехиса. — Несколько дней назад мать вышла, наконец-таки и на мое горе, замуж за своего ухажера... А он, яйцеголовый задохлик в очках, решил, цитирую, сделать из меня приличного человека... Доктора наук, чтоб ему...

— Признаться, я был уверен, что тебя вряд ли кто сможет заставить сменить прическу, раз даже учителя не смогли...

— А он смог, психолог хренов... Чего нельзя добиться силой, как выяснил я на своем опыте, можно добиться другими путями... Прическа — первый шаг всего лишь... Второй — отсутствие замечаний по поведению до самых каникул...

Тео поскреб затылок.

— Знаешь, мне уже страшно подумать, какой там третий...

— Девяносто баллов по математике, — голосом идущего на казнь сообщил Юдзи.

— Хренасе... И как это он тебя заставил?

— Если все три шага будут выполнены, на каникулах мы поедем в Америку, в Диснейленд... Нет, ну аники, вы представляете, каков урод, а? Вот нахрена мне его сраная математика?!! Ладно бы еще историю, но математика... Да мне максимум арифметика нужна, деньги там считать и так далее... Все, что преподают на математике, мне еще со средней школы было лишним в жизни, да никогда не стану я никаким яйцеголовым занудой! Даже если б мог — не стал бы!! Кретин очкастый!

— Ну-у-у, — протянул Тео, — мне так кажется, он просто хочет тебе добра, чтобы ты не пошел по стопам отца и не повторил его судьбу...

Такехиса презрительно фыркнул.

— Мой отец может и умер молодым, но зато он хотя бы был уважаемым человеком. Его боялись и уважали и свои, и враги... Нет, с некоторых пор я уже не уверен так твердо, что стану якудза, но... яйцеголовым занюханным очкариком? Да ни за что!

Тео развел руками:

— Ну, тогда тебе стоит проявить твердость и послать его с его Диснейлендом, если твой жизненный путь тебе дороже поездки в Диснейленд...

— Да в задницу этот сраный Диснейленд, на кой ляд он мне вообще сдался?!! Я что, сопливый мелкий засранец с миккимаусом под мышкой?!!

— Эм-м-м... Ну, тогда я совсем ничего не понимаю. Если тебе не хочется в Диснейленд, зачем ты постригся?

Юдзи тяжело вздохнул:

— Я же говорю, очкастая мразь — прирожденный манипулятор. Мне Диснейленд нахрен не сдался, но мама всю жизнь мечтала туда поехать... Как вы понимаете, аники, она растила меня в одиночку, и никакой возможности съездить на другой край света у нее никогда не было...

— Коварно, коварно, — посочувствовал Тео. — В общем, тогда просто прими как данность, что ты стараешься для матери, а не для отчима, и начинай учить математику.

— Угу. Вот только есть тут одна проблема. Я ни разу в жизни не набирал по математике больше тридцати четырех, начиная с младших классов. Она мне не дается. Кому-то не дано сочинять музыку, кто-то не способен писать стихи или картины, а мне не дано знать математику. Я могу подтянуть химию, у меня были неплохие оценки по физике, когда мы проходили то, что не требует сильных знаний математики, я кое-как даже геометрию вытянул за шестьдесят, но вот алгебра... Я пытался объяснить придурку, что готов тянуть любой предмет, кроме математики, но он уперся, сволочь, потому что он сам — доктор, мать его за ногу, сраных математических наук, и свою вонючую математику считает самой главной наукой! Вот теперь думаю, сейчас его разукрасить нахрен, чтобы не издевался надо мной и матерью, или после того, как завалю математику?

Тео вздохнул. Он-то, конечно, знает решение проблемы, но это решение само по себе влечет за собой риск таких проблем, по сравнению с которыми горесть Юдзи — сущий пустяк. С другой стороны, у него не так-то много друзей, и Такехиса был чуть ли не первым, кто общался с "людоедом с задней парты", не считая близорукой Дэлайлы.

— Знаешь, Юдзи, есть у меня одна идейка, как тебе математику подтянуть... Но способ рискованный. Очень рискованный. Как ты смотришь на необходимость совершить похищение человека?

* * *

— Джонни, завтрак почти готов!

— Я уже унюхал его, радость моя, добриваюсь!

Он аккуратно провел бритвой по щеке, сняв последнюю полоску щетины, отложил станок в сторону, наклонился к умывальнику и смыл с лица остатки пены. Поднял голову, чтобы посмотреть в зеркало — и застыл.

У него за спиной стояла Мэрион в строгом черном платье.

В том самом, в котором ее похоронили.

Джон рывком обернулся и облегченно выдохнул: надо же, что человеку порой померещиться может... Он наскоро вытер лицо полотенцем и поспешно, словно ребенок, бегущий из туалета ночью и радующийся, что его там не съели, пошел на кухню.

Яичница с беконом и горкой фирменного салата Фэйт уже дымилась на столе. Простая, вкусная и питательная пища. Впрочем, Джон не стал сразу приниматься за еду, а достал из бара бутылку виски, налил себе рюмку почти до краев и залпом выпил, пролив немного на стол. Фух.

— Джонни? Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Фэйт.

— С чего ты взяла? — Джон посмотрел на жену наигранно-удивленным взглядом.

— Ты выпиваешь по утрам, только если возникают неприятности. И вообще, на тебе лица нет.

Ну да, конечно. Они с Фэйт вместе уже десять лет, и она отлично изучила привычки мужа за это время. Пытаться одурачить ее — идея так себе.

— Да ерунда... Померещилось мне спросонья такое, что без рюмки не обойтись... Сестру в зеркале у себя за спиной увидел.

— Сестру? — удивилась Фэйт. — Но у тебя же нет сестер!

— Угу, нет... И уже давно. Ее звали Мэрион, она умерла тридцать лет назад. Ей было двенадцать, мне десять... Я тогда на два месяца перестал говорить...

— Как ужасно, — посочувствовала жена.

— Угу... Я пережил эту утрату. Что поделать, иногда самые дорогие люди уходят, и с этим ничего нельзя поделать, разве что ждать новой встречи на той стороне... Но, ты знаешь, внезапно увидеть потом этого человека в зеркале у себя за спиной — не те ощущения, которые можно назвать приятными...

— Видимо, время не до конца залечило твою утрату, — предположила Фэйт, — да и потом, галлюцинации бывают у вполне здоровых людей.

Джон сел за стол и взялся за вилку.

— Я тоже так думаю, — сказал он и отправил в рот кусок яичницы.

Фэйт положил вторую порцию себе и села напротив. Джон как раз откусил бекона и наколол на вилку несколько долек порезанных овощей. Вкусно, как всегда. Фэйт, как и все люди, имеет свои недостатки, но ее готовка идеальна, будь то яичница с беконом или венский штрудель.

Он поднял взгляд на жену, намереваясь отпустить ей очередной и на сто процентов заслуженный комплимент, как вдруг застыл. В полумраке коридора, ведущего в гостиную, стояла Мэрион, и на этот раз не одна: с нею папа и мама. Все трое с печальными лицами, в траурной одежде, которая сливается с полумраком, и только белые пятна лиц хорошо видны, как и выражение печали на них.

— ... Джонни? Джонни, ты меня слышишь вообще?

Слова Фэйт вывели его из ступора, он уронил вилку и принялся яростно тереть глаза. Ну да, конечно, коридор пуст...

— Господи, да что за наваждение! — выдохнул Джон.

— Ты снова видел сестру? — всерьез обеспокоилась Фэйт.

— Да вот если бы только ее! Уже и родители с ней! Срань господня, где там в телефоне у меня был номер психиатра... Или тут к экзорцисту обращаться надо?

— Успокойся, Джонни, призраков не существует! Это просто разгулявшееся воображение!

В этот момент Мэрион и родители появились снова, и отец печально покачал головой, примерно так, когда маленький Джонни огорчал его своим поведением.

— Да что я сделал-то?! — в отчаянии завопил Джон. — Что вам от меня надо?!!

Фэйт обернулась, чтобы взглянуть в коридор, тихо охнула и начала сползать со стула.

— Господи боже мой! — закричал благим матом Джон, пытаясь одной рукой удержать жену от падения, а второй дотянуться до радиотелефона на тумбочке. — Мама, папа, что вы делаете, а?! За что?!

В этот момент крупная ваза из натурального хрусталя, до этого спокойно стоявшая на декоративной полке, разбилась о стол в двадцати сантиметрах от него. Чуть правее — и скорая помощь могла бы понадобиться уже не только Фэйт.

Джон взвыл, взвалил жену на плечи, схватил телефон и бросился прочь из дома, во двор, в майке и семейных трусах. Двор, правда, огорожен декоративным заборчиком в метр и никак не защищает от удивленных взглядов соседей, но ему сейчас не до них.

Он уложил Фэйт на траву и дрожащими пальцами взялся за телефон, но прибор внезапно затрещал и из него сквозь дикие помехи послышался неразборчивый голос.

— Джонни... Сынок... Нас очень печалит то, каким человеком ты вырос...

Воскресный день Джона Сильвервуда начинался не совсем хорошо.

Совсем нехорошо.

* * *

Как Трекслер и предполагал, колумбиец поначалу отказался с ними встречаться, а использовать свои полномочия агенты не могли, чтобы окончательно не настроить потенциального информатора против себя. Проблему решил начальник тюрьмы, пообещав заключенному телевизор, право на который узники получают только за длительное хорошее поведение, досрочно.

— Как же мало, оказывается, нужно человеку, который сидит за решеткой, — пробормотал Вукович, пока они ждали своего визави в комнате для допросов.

Вскоре привели Морено.

— Чего еще вам надо, легаши? — пробурчал он вместо приветствия, садясь на стул.

Трекслер решил сразу брать быка за рога.

— Нам нужен ваш враг, мистер Морено. Тот, который "помог" вам оказаться за решеткой, подбросив вам кокаин в гостиничный номер. Как вы смотрите на возможность расквитаться с ним той же монетой?

— Какие же вы глупые... Точь-в-точь как я, когда наивно полагал, что мне по плечу его достать... Его нельзя посадить за решетку, потому что он оттуда просто уйдет. Или улетит, или просто испарится. Скорее всего последнее, причем в буквальном смысле...

Агенты переглянулись.

— Вы серьезно полагаете, что он сможет выбраться из тюрьмы вроде этой?

Колумбиец фыркнул.

— Я не полагаю. Я это знаю. Когда я еще находился под следствием, он пришел меня навестить, именно сюда, в эту тюрьму, только в другое крыло... Ночью, понимаете? Потому — он способен зайти в тюрьму и выйти из нее, причем так, что вы и не узнали.

Агенты снова переглянулись, затем Трекслер сказал:

— Тогда он точно тот, кого мы ищем. Лейбер сказал, вы это подтвердили.

— А кого вы ищете?

— Человека, который заходит куда хочет и берет что хочет, независимо от того, как хорошо это что-то охраняется. Музейный вор, укравший кучу антиквариата... Так кто же он, мистер Морено?

Заключенный пожал плечами:

— Эль Диабло, вот он кто. Сатана по-вашему. Это не смертный, как вы ошибочно полагаете.

— Неожиданное заявление, — заметил Трекслер, — мы-то полагали, что это человек из вашего круга, скажем так...

— С чего вы это взяли?! — удивился Морено.

— Ведь это же он вписал в вашу записную книжку адреса ваших "предприятий"?

— Уж точно не я.

— Ну так откуда он это знал, если никогда не имел отношения к вашей организации?

— С моего телефона ночью перед арестом был сделан звонок, угадайте кому? Моему боссу. Угадайте, кто звонил, если я в этот момент спал и не видел, как в мой номер подбрасывают кокаин? Эль Диабло звонил, кто же еще?

— И... зачем?

— Агенты, вы совсем тупые или прикидываетесь? Конечно же, чтобы узнать адреса точек и вписать их в мой блокнот!

Происходящее, по мнению Трекслера, медленно выходило за рамки приемлемого для здоровой психики.

— Тогда вам осталось объяснить, как именно он уговорил вашего босса сдать вас и часть своего бизнеса, — спокойно сказал Вукович.

— Угрозой найти и убить, естественно.

— Вашего босса так легко запугать? — скептически скривился Трекслер.

— Поставьте себя на его место. Вы сидите у себя дома, в Колумбии, и наблюдаете через скайп, как ваши люди, числом в двенадцать человек, готовятся казнить вора, укравшего у вас кокаин. Вор, сидя прикованным к креслу смертника, говорит вам, что вы не понимаете с кем связались, и предлагает попросить у него прощения. Вы, разумеется, смеетесь ему в лицо... а затем наблюдаете, как ваши люди начинают умирать один за другим... Вы бы не испугались?

— Он убил двенадцать человек?

— Да, всех до единого. И после этого заставил одного из них, очень преданного при жизни, выдать местонахождение босса. Прямо перед камерой.

— Стоп-стоп-стоп, — запротестовал Трекслер, — вы не путаете последовательность событий?

— Нет, легаш, не путаю. Вначале убил, затем заставил сказать адрес босса. Именно в такой последовательности. Теперь понимаете, почему босс испугался? Дело было пятнадцать лет назад, и тогда босс просто откупился от Эль Диабло, а после еще много лет видел его в кошмарах. Само собой, что как только Эль Диабло позвонил боссу, тот без раздумий пожертвовал мною, он и сам бы меня прикончил за такую подставу.

Трекслер снова переглянулся с Вуковичем и спросил:

— И вы это сами видели? Как он мертвеца допрашивает?

— На видеозаписи. Дело было пятнадцать лет назад, я тогда еще не был доверенным помощником босса, потому увидел эту сцену много позже.

— И эта видеозапись существует?

— До того, как я был схвачен, она существовала минимум в двух копиях. Одна у босса, вторая была у меня.

— И где она сейчас?

— Эль Диабло забрал ее из моего номера в Денвере, причем в тот момент, когда там шел обыск.

— Это еще как?! — приподнял бровь Трекслер.

— Понятия не имею. У меня было два ноутбука. Во время обыска случилась странная вещь: все копы в номере временно ослепли волшебным образом, и второй ноутбук, в котором не было ничего ценного, загорелся. Первый же просто пропал. А потом меня еще долго доставали говнюки из вашего агентства нацбезопасности — скажи да скажи, какой газ я засунул в тот ноутбук...

— Какой газ?!!

— Да никакой! Не было у меня никакого газа, который вызывает временную слепоту! Эль Диабло пришел, ослепил копов и забрал единственное доказательство своего существования!

— Как ослепил? Чем ослепил?!

— Чем-чем... тем же, чем пятнадцать лет назад убил двенадцать человек. Колдовством.

— Странно... Первый раз слышим об этом... событии.

— Видимо, те же легаши, что меня доставали с газом, дело и засекретили...

Трекслер решил подытожить.

— Итак, вы утверждаете, что этот самый Эль Диабло владеет силами, выходящими за рамки науки. Что он может войти, куда хочет, и выйти, убивать людей колдовством и ослеплять их. Но вы все же его искали, чтобы убить и заслужить расположение босса? На что в таком случае надеялись?

Колумбиец вздохнул.

— Самонадеянный был. Я на многих крутых нашел управу, пулю или канистру с бензином. Думал — и на этого найду. А вышло наоборот.

— А как вы его отыскали?

— Лейбер отыскал. Стервец и не скрывается особо.

— Кто он? — подался вперед Трекслер.

— Фокусник из Вегаса. Выступает под именем Тирр Волан. Настоящее имя — Теодор Диренни... Точнее, он выдает себя за Теодора Диренни, по мнению Лейбера, именно сценическое имя и есть его настоящее. Скрываясь среди нас под человеческой личиной, на сцене он предстает без маски...

— Вы всерьез полагаете, что он — Сатана?

Морено пожал плечами.

— Одно точно, что не человек. Он называет себя "дроу", и Лейбер его тоже так называл.

— На секундочку, а вы сами понимаете, как звучит ваш рассказ, мистер Морено?

Тот только невесело усмехнулся:

— Понимаю, но это уже проблема ваша, легаши. Вы хотели ответов, я хотел телевизор. Вы свое получили. А что ответы вам кажутся странными — увы. Других у меня нет. Да, и просто к слову: хоть я и ненавижу вас всей душой, но желаю удачи. Если вы выживете после встречи с Эль Диабло, мне будет отрадно каждый день видеть вас в камере напротив.

* * *

Покинув тюрьму во второй раз, Трекслер заметил:

— Я не верю этому Морено, но вот что мне не нравится — так это его совет не ввязываться, замаскированный под пожелание удачи. Лейбер нам то же самое посоветовал...

Они сели в машину, и тут Вукович повернулся к напарнику.

— Бобби, есть серьезный разговор на тему морали и этики. На наш самолет мы и так не успеваем, время есть.

— Что у тебя на уме?

— Этот самый наш вор и то, что он сделал.

— И в чем тут моральная проблема? — приподнял бровь Трекслер.

— Давай предположим, что человек, ворующий в музеях, и ловкач, подбросивший кокаин двум ублюдкам — одно и то же лицо. Именно это и есть моя проблема, потому что я подписывался искать вора, а вот парня, который помог нашей конторе упечь за решетку матерого наркоторговца, я искать отказываюсь принципиально. Это тот случай, когда человек по закону преступник, а с точки зрения морали — герой. Если Морено не солгал и наш трюкач не имеет отношения к наркобизнесу — все, что он сделал, не более чем самооборона.

Трекслер потер подбородок.

— Знаешь, в какой-то мере я с тобой согласен. Предлагаю компромисс: если он признает вину за воровство антиквариата — мы не станем раскручивать дело с подставой Морено и Лейбера. Преступник за решеткой, справедливость торжествует, у нас раскрытое дело. Проблема решена?

— Почти. Теперь давай рассмотрим вариант, что Эль Диабло — не музейный вор.

Это уже ставило сложную проблему перед Трекслером. Он всегда считал, что преступник должен сидеть в тюрьме, на всякое преступление должно найтись наказание, а для соблюдения справедливости существуют смягчающие обстоятельства, которых у Эль Диабло полно.

С другой стороны, с Джимми Вуковичем он работал в паре уже третий год и считал, что ему очень повезло с напарником, даже несмотря на то, что некоторые принципы Вуковича порой вступали в противоречие с буквой закона, создавая лишние трудности.

Стоит ли срок для Эль Диабло, над которым еще попотеть придется, конфликта с напарником? Трекслер рассудил, что не стоит.

— Ну, тогда у нас будет рычаг воздействия, если он откажется помогать в поимке музейного призрака, — сказал он вслух. — К тому же, мне хочется как минимум разобраться в том, как фокусник, черт подери, сумел запугать наркобарона, потому что рассказ Морено тянет только на горячечный бред. А вытаскивать на свет божий новое дело, без которого нам и так забот хватает... Проблема исчерпана, Джимми?

— Вполне.

— Тогда я озадачу наших спецов, пусть пробьют по своим базам этого Теодора Диренни.

Полчаса спустя, когда они уже подъезжали к аэропорту, у Трекслера зазвонил телефон.

— Алло?

— Агент Трекслер? — раздался в трубке голос с хрипотцой.

— Он самый.

— Меня зовут Винтер, я из АНБ. Вы интересовались нашим досье на Теодора Диренни, фокусника из Лас-Вегаса?

— Да, именно так.

— По какому делу вы его разыскиваете? В чем он подозревается?

— Возможно, это музейный вор международного масштаба.

— И это все? — спросил Винтер.

— А мало? — удивился Трекслер.

— С моей точки зрения — детский лепет. В общем, агент Трекслер, дело обстоит таким образом. Полгода назад Диренни оказал нашей стране большую услугу, обезвредив северокорейского шпиона, который кое-что ценное свистнул и пытался угнать самолет, угрожая бомбой. Это дело замяли, потому что резонанс мог бы ударить по престижу Соединенных Штатов, а сам Диренни оказался неболтливым.

— Даже так?

— Да, агент Трекслер, так. Подробности я вам не скажу, разве что под подписку о неразглашении. Но суть такая: если этот Диренни не совершил ничего тяжкого, если он не убийца, сепаратист, террорист или наркоторговец, вам лучше его не трогать. Просто потеряете время, потому что мы его прикроем и дело даже не дойдет до суда.

— Почему?

— Потому что на суде он может попросить снисхождения за прошлые заслуги, а мы категорически против того, чтобы эти заслуги всплыли. Точнее, не сами заслуги, а обстоятельства этих заслуг. Поймите меня правильно: мы тут в АНБ занимаемся первостепенными вопросами национальной безопасности, а люди, ворующие старье из музеев, угрозы для страны не представляют. Я знаю, куда бы вы с радостью вставили мне ту палку, которую я вставляю в колеса вам, но увы. Если Диренни и правда тот вор — считайте, что ему выдана индульгенция. Ну а если будете копать и выясните что-то еще, потяжелее воровства — тогда разговор другой. Но помните: это решительный человек, способный в одиночку и без оружия обезвредить профессионального шпиона с бомбой.

Трекслер поблагодарил Винтера и пересказал напарнику содержание беседы.

— Вот оно как, — задумчиво сказал Вукович.

— Но мы все равно сможем его посадить, — сказал Трекслер, — ведь он не знает, что АНБ прикроет его. Если соберем на него доказательную базу — заставим признать вину хотя бы частично. Пусть сядет на пару лет, хоть какое-то наказание.

Вукович свернул на стоянку аэропорта и заметил:

— Если он и правда "музейный призрак" — не будет ни за что отвечать вообще. АНБ и ЦРУ станут друг другу волосы рвать, чтобы забрать его к себе из-за его талантов. Максимум срок условно и работа на правительство.

Трекслер пожал плечами:

— Тогда хотя бы стране польза. Как сказал один наш не самый лучший президент, "он сукин сын — но это наш сукин сын".

— Это точно. Осталось пробить, где он сейчас.

— Думаю, скоро узнаем.

* * *

Тирр как раз проснулся после праведных трудов и теперь с наслаждением вспоминал круглые глаза Сильвервуда и то, как грохнулась в обморок его жена. А всего-то и делов, что прогуляться ночью по его дому, полистать альбом с фотографиями. Фотографии были не подписанные, но Тирру не составило труда определить его родителей и сестру. Отец на одной из фотографий с крестом на животе, значит — жрец христианского бога. А значит, сам Сильвервуд в какой-то степени суеверен.

Дальше все прошло как по маслу. Полумрак хорошо скрывал все дефекты кое-как слепленных иллюзий, а поскольку призраки — прозрачны, то маг даже не напрягался над реалистичностью, и все равно эффект был что надо. А заранее заколдованный телефон замечательно завершил начатое: о, эти круглые глаза недруга вполне стоили бешеных затрат энергии.

Тирр вздохнул: он бы с радостью пошел мучить Сильвервуда и на следующий день, но невидимость и круг тишины для прогулки по дому, затем иллюзии — все это слегка превысило суточный лимит, который Тирр мог позволить себе потратить, не опасаясь остаться в критический момент выжатым досуха. Можно было бы просто угробить врага, наложив всего одну руну на его автомобиль, но Тирр не собирался лишать себя развлечения. Сильвервуд ему маленько навредил и поэтому должен страдать.

Тирр позвонил на кухню и потребовал себе завтрак в номер. Правда, он живет в этом отеле вторые сутки лишь, потому его привычек тут еще не знают.

Администратор резонно заметил, что уже вечер скоро, но маг был полон решимости получить завтрак.

— У вас на кухне несчастные случаи бывали?

— Э-э... Простите?

— Ну там взрывы газа, случайное членовредительство работников и тому подобные беды?

— Нет, сэр, а почему вы спрашиваете?

— Если я не получу свой завтрак через пятнадцать минут — будут.

Администратор, скорее всего, не воспринял слова Тирра всерьез на сто процентов, но, видимо, опасался ненужного скандала, потому что завтрак маг получил, и довольно оперативно.

Но стоило ему приняться за омлет с беконом и отбивную, как зазвонил телефон.

— Алло?

— П-простите, сэр, — услыхал в трубке Тирр, — т-только что в вестибюль зашли два агента ФБР, спросили ваш адрес и теперь поднимаются к вам в номер...

Тирр вспомнил этот неуверенный голос: гостиничный носильщик, который вчера нес его чемоданы и получил за это щедрые чаевые в пятьдесят баксов. Не то, чтобы Тирр считал такой кусок заслуженным, просто купюр мельче в кармане не оказалось.

А носильщик оказался не чужд благодарности, либо, что вероятнее, рассчитывал получить еще за свою предупредительность... Хм...

— Только двое? — спокойно спросил Тирр. — Штурмового отряда не видно снаружи?

— Н-нет, сэр, больше никого не видать.

— Тогда через пятнадцать минут принесите, пожалуйста, в мой номер мешки для мусора. Понимаете? Крепкие и непрозрачные, хорошо?

— Д-д-да, с-сэр, — в голосе носильщика отчетливо прозвучал испуг.

Тирр ухмыльнулся: отличная шутка. Бедняга сейчас точно в штаны наложит.

Однако же, вот-вот постучатся агенты... Зачем? Хороший вопрос. Но точно не с арестом, иначе не пришли бы вдвоем. Если Тирр где-то прокололся, если на его след как-то вышли, если как-то кто-то его вычислил — за столь опасным типом, как маг, приперлись бы целой толпой. Значит... Хм... Не в том ли дело, что кто-то из отправленных гнить в тюрьме недругов сумел убедить их в том, что был подставлен неким темным эльфом?

Повинуясь интуиции, Тирр провел рукой по лбу, развеивая эффект руны, затем проверил, в порядке ли на полу перед дверью рунная ловушка с триггерным глифом "враг" и продолжил трапезу. Если агенты получили информацию о темном эльфе — Тирр рискнет и сделает неожиданный маневр. Ну а в худшем случае ему скоро принесут мешки для мусора.

Минуты через две в дверь постучали.

— Кто там?

— Добрый вечер. Мы из ФБР, и нам нужна ваша срочная помощь.

Голос подозрительно вежливый... Обманный маневр? Или действительно пришли просить о помощи? Только зачем и о какой? И главное, как они узнали, что Тирр в Филадельфии, а не в Вегасе? Впрочем, чего гадать, руна перед дверью расставит все по местам. Точнее, разложит трупы по полу, если вошедшие имеют откровенно враждебные намерения.

— А посреди ночи заявиться не догадались? — съязвил Тирр.

— Просим прощения, мы только-только из аэропорта. По всей стране мотаемся, как угорелые...

— Ну входите, угорелые...

Они вошли — оба в пиджаках, при галстуках, в туфлях, все однотонное, неброское. Вошли и сразу остолбенели слегка, увидев Тирра в его естественном виде.

— Первый раз видите темного эльфа? — полюбопытствовал Тирр, наколов на вилку кусок бекона.

— Нет, — сказал тот, что повыше, — но просто немного удивило, что вы и в отеле в гриме...

— А теперь угадайте, почему, у вас там в ФБР вроде дураков быть не должно.

— Может быть, храните свое лицо в секрете, как музыканты группы "Лорди"? — предположил тот, что пониже.

— Так и есть... У мага-эльфа не должно быть человеческого лица, иначе кто мне поверит, что я эльф?

— А есть такие, что верят всерьез?

— Представьте себе. Так зачем пожаловали в такую рань?

Снова заговорил высокий.

— Еще раз извините за беспокойство, нам срочно понадобилась консультация профессионального иллюзиониста, мы озадачили здешний отдел, а они нашли в пределах досягаемости только вас. Видите ли, мы разыскиваем международного преступника...

— Да вы садитесь, — пригласил Тирр, — небось, устали. И начинайте излагать свое дело.

— Спасибо. Меня зовут Роберт Трекслер, это мой напарник Джим Вукович... Понимаете, мистер Диренни, мы ищем музейного вора. Человек, который входит куда хочет, берет что хочет и уходит беспрепятственно, часто под носом у охраны. Как призрак. И у нас родилось предположение, что речь об использовании каких-то очень хитрых психологических трюков с манипуляциями сознанием, внимательностью и так далее. А это как раз то, что профессионально изучают иллюзионисты. Вы на своих выступлениях демонстрируете порой парадоксальные трюки, выходящие за рамки понимания обычного человека, и мы подумали, что вам, возможно, удастся разгадать, как пресловутый вор водит всех за нос.

Тирр в задумчивости дожевывал бекон. Занятная картина получается. А господа агенты уже попались на лжи.

— Так вы определитесь, вы ко мне пришли потому, что меня нашел ваш отдел, или потому, что видели мои фокусы? — спросил он как бы невзначай и принялся намазывать плавленый сырок на тост.

— А вы не промах, — слегка скуксился Трекслер, — в общем, буду прямолинеен. Вам что-нибудь говорит имя Фрэнк Лейбер?

— Нет.

— Это наш бывший коллега, очень талантливый и опытный. Но пару месяцев назад он попал в тюрьму... Мы обратились к нему за помощью в поимке "призрака", но он сказал, что помогать нам не будет, хотя знает, кто это, и что именно он подставил Лейбера. Затем мы обратились к сидящему там же наркодельцу, которого осудили вместе с Лейбером, и тот сказал, что подставил их некто Эль Диабло, скрывающийся под именем Теодора Диренни.

Не зря Тирра мучило нехорошее предчувствие. Надо было прикончить обоих ублюдков, колумбийцу горло перерезать в его же номере, а сыщику в машине начертать зажигательную руну... А теперь поздно, придется выкручиваться. Впрочем, есть и один плюс: жизнь, такая скучная среди людей, снова становится интересной. Теперь Тирр Волан, глава Дома Диренни, должен использовать не простые решения, основанные на магии, а сложные, хитрые и многоходовые комбинации. Аналитические способности людей-сыщиков против хитрости, коварства и находчивости уроженца Мензоберранзана — кто кого?

Но на лице Тирра не лрогнул ни один мускул.

— Вы продолжайте, я слежу за ходом вашей мысли, — сказал он и откусил кусок тоста с сыром.

— А вы не хотите прокомментировать услышанное?

— Я не собираюсь комментировать заявления уголовников, по крайней мере до тех пор, пока у вас не появится ордер. К слову, сотрудникам ФБР разрешается проникать в чужое жилище обманом?

— Вообще-то, обмана нет, — извиняющимся тоном заговорил Вукович. — Мы действительно ищем музейного вора и намеревались заручиться помощью иллюзиониста, который помог бы нам понять, как преступник делает то, что делает. А затем внезапно появилась информация о том, что "музейный призрак" — это вы. Конечно, ни наш бывший коллега, ни наркоделец никак не доказали свою правоту. Но какая, в таком случае, у них причина называть ваше имя, если вы не знакомы?

Отрицание — такой же верный путь к плохому исходу, как бегство от пещерного четырехрога. Только навстречу, вперед и в сторону, если не хочется закончить жизнь под тяжелыми копытами. У людей такой маневр называется лобовой атакой.

— А какое отношение имеет мое с ними знакомство с "музейным призраком"? Вы уж определитесь, вы музейного вора ищете или пытаетесь оправдать своего непутевого коллегу. А то входите якобы за помощью, а затем сразу пытаетесь в чем-то обвинить. Если считаете, что музейный вор — я... Ну, тогда непонятно, для чего вы приперлись, не имея ордера.

— На самом деле, мы сомневаемся, что это вы, потому что узнали даты ваших прошлых представлений в Вегасе. У вас алиби минимум на одно вопиюще дерзкое ограбление, приписываемое "призраку". Понимаете, мистер Диренни, с одной стороны, нам нужна помощь кого-то очень компетентного в деле психологических трюков и фокусов, но тут внезапно ситуация сильно усложнилась тем, что рассказали нам Лейбер и наркоделец. То есть, хотелось бы прояснить обстоятельства вашего с ними знакомства, скажем так. Не для протокола, разумеется.

— Тогда вынимайте и выключайте мобильники, диктофоны и прочие приборы.

Агенты переглянулись и полезли в карманы. На столе оказались два смартфона и диктофон.

— А второй диктофон?

— У меня его нет, — сказал Вукович.

Тирр взглянул на него в свой заколдованный кварц, который всегда носил на цепочке, но никакой электроники не обнаружил.

— А что это у вас за кристалл такой?

— Он показывает мне, лжете вы или нет.

— Серьезно?

— Конечно, — кивнул Тирр с подчеркнутой серьезностью. — У всех темных эльфов такой есть. Мы храним в них свои души и магические силы.

Затем он мысленно продекламировал заклинание круга тишины на случай, если за стеной сидит прослушка, глотнул чая из кружки и откинулся на спинку кресла.

— Итак, что вас интересует?

— Ну, для начала, почему Лейбер и Морено говорят, что это вы их подставили?

Тирр хмыкнул.

— Выражение "подставил" подразумевает, что в тюрьму садится невиновный. Я помог вам упечь за решетку двух преступников, одного из которых вы и сами безуспешно пытались посадить, а заодно и кучу его подчиненных.

— То есть, вы признаетесь, что подбросили им кокаин?

Тирр очень ждал этого вопроса.

— Если бы я подбросил им кокаин — думаете, признался бы в этом? Господа, ну вы хоть мозги включайте, что ли...

— Тогда как?

— Знаете, что такое магия? Это когда невозможное становится возможным. Когда дважды два становится пятью.

— Простите? — сказали оба агента почти хором.

Маг ухмыльнулся.

— Принцип подставы подразумевает, что преступление совершает один человек, а отвечает другой. Чтобы посадить тех двоих на много лет, в теории, нужно самому совершить преступлений на много-много лет заключения. Так вот. Магия в том, что я посадил их обоих, не совершив никакого преступления. Они признали себя виновными в несуществующем преступлении. Вы знаете, что пакет с крахмалом визуально практически не отличается от пакета с кокаином?

— Охренеть, — выдохнул Трекслер. — Вы заставили наркодельца признаться, что кокаин его, хотя на самом деле это был крахмал?!! Но почему это не выяснилось на экспертизе?!

— А это вопрос к экспертам. Моя версия такова. Либо это не выяснилось вообще — ну а зачем, если оба признали свою вину — либо это выяснилось, но кто-то где-то сокрыл сей факт. Как бы то ни было, я просто подбросил обоим крахмал, а затем позвонил одному копу, который имел персональные счеты с наркоторговцами. Не знаю, как он выбил ордер — но дальше все произошло так, как произошло. Даже если бы выяснилось, что это крахмал — поздно, потому что в Денвере арестовали подчиненных колумбийца и сам он уже подписал признание.

— А Лейбер?

— Ну, если бы его отпустили — я бы нашел способ с ним поквитаться все равно. Он искал меня, зная, что колумбиец хочет принести дону Мендесу мою голову. А я не склонен оставлять врагов безнаказанными. Собственно, вот так я обеспечил двум преступникам сроки, не совершив преступления.

— Секунду. Вы подбросили улику...

— Пакет крахмала.

— ... в чужую машину.

— Случайно перепутал машины. Опять же, я положил, а не взял. Нет состава преступления.

— В номер колумбийца тоже случайно проникли?

— Естественно.

— И взломали запертую дверь тоже случайно?

Тирр расплылся в улыбке:

— О каком взломе речь, если на замке нет следов отмычки? Я открыл дверь — она открылась. Вот я и подумал, что попал в свой номер. Еще вопросы?

Агенты снова переглянулись, затем Трекслер спросил:

— А каким образом вы сумели познакомиться с доном Мендесом?

— По скайпу. В том подвале, где меня собирались казнить.

— Так, значит, рассказ колумбийца о массовом убийстве — правда? Вы освободились и убили двенадцать человек?

Тирр снова усмехнулся.

— Он так думает. Когда фокусник предлагает вам выбрать карту, а затем угадывает — нет, он не прочел ваши мысли. Он просто наперед выбрал эту карту за вас, а у вас лишь создалась иллюзия самостоятельного выбора. Ибрагим и его подручные были уверены, что я угодил в их ловушку. Они были уверены, что это они меня привезли на заброшенный склад... Разумеется, все было наоборот. Это я поймал их в западню, и место моей казни на самом деле было подготовленным полем боя. Моим полем. И перебили друг друга они сами.

— Как такое вообще возможно?! — не утерпел Вукович.

— А вот этого я вам не скажу. Профессиональный секрет.

Оба агента начали в очередной раз переглядываться.

— Что ж, если это и можно рассматривать как предумышленное убийство — то доказать вряд ли получится спустя столько лет, да и самооборона налицо... Но как вообще пересеклись ваши пути с картелем?

— Если я скажу, что ко мне совершенно случайно попала партия наркотика, о котором я узнал только после того, как моя жена была похищена, вы мне поверите?

— Так уж и случайно?

— Судите сами. Один преступник убил четверых людей картеля, чтобы не платить за товар, и спрятал наркотики в подвале своего дома. Затем его прикончили подельники. Его родня продала его халупу, а мне как раз было нужно дешевое жилье... И я купил дом с таким вот кладом в подвале. В принципе, я понимаю, в это трудно поверить. Мне не поверил никто из тех четверых русских уголовников, что похитили мою жену, и тех двенадцати людей картеля. А зря, как оказалось.

— Хм... А что случилось с похитителями?

— Ничего хорошего.

— А наркотики?

— Жена спустила в унитаз лично. Благодаря чему я могу теперь говорить с чистой совестью, что не держал наркоту в руках ни разу в жизни... Хотя на тот момент я очень об этом сожалел, честно говоря, так как остро нуждался в деньгах. Но почти сразу же после этого на меня вышли люди дона Мендеса, а что было дальше, вы знаете.

Трекслер покачал головой.

— Да уж, невероятную историю вы тут нам поведали... Знаете, если рассказ о перебивших друг друга наркоторговцах хоть наполовину правда, то вы вполне можете оказаться способны на то, что вытворяет музейный призрак...

Тирр взял с тарелки второй тост и принялся хрустеть. Кажется, сработало: поверили. Отрицание всего и вся вряд ли могло бы увенчаться таким же успехом.

— Так вы, собственно, все никак не можете перейти к сути дела, — заметил он, запивая тост чаем.

Трекслер полез в свой дипломат и достал ноутбук. Включил его и поставил перед Тирром на стол.

— Смотрите сами.

Тирр увидел, как посреди выставочного зала внезапно появился идущий человек в черном плаще и шляпе, с сумкой через плечо. Он буквально шагнул из воздуха.

Похититель подошел к стеклянному контейнеру, при этом закрыв его собой, и, стоя спиной к видеокамере, начал совершать движения, словно чертит пальцем на запотевшем стекле. Открывает дверцу, начинает перекладывать экспонаты в свою сумку, закрывает дверцу, поворачивается и идет в то же место, откуда материализовался. За его спиной — целый и неповрежденный куб, уже пустой. По пути вор внезапно остановился, его лицо, скрытое за темными очками, повернуто к камере. Секунду спустя изображение пропало. Затем на видео появилась картинка с другой камеры, на которой было хорошо видно, как вор спокойно пошел дальше и внезапно просто исчез. Еще через пять секунд в поле зрения камеры показались вбегающие охранники.

Маг почесал макушку.

— Знаете, я даже не представляю себе, что тут сказать. В какой-то мере штука с появлением и исчезновением похожа на мой собственный фокус... Охрана в помещении никого не нашла?

— Именно.

— И само помещение было закрыто?

— Опять верно.

— И в нем ни до, ни после не обнаружилось неучтенного отверстия?

— Так и есть, — кивнул Трекслер.

Тирр развел руками:

— Тогда я просто без понятия. Хотя я и показываю фокусы с исчезновением и телепортацией, и сквозь стены хожу иногда — но на самом деле пройти сквозь твердый материальный объект вроде стены я, как вы понимаете, не могу.

Вукович вздохнул:

— Мы понимаем. И вор тоже не может, видимо. Но у него должен быть способ проникновения. Давайте предположим, что вам надо проникнуть в охраняемый музей и вынести ценный экспонат из полностью закрытого помещения. Как бы вы подошли к решению этой проблемы?

— Скрытые ходы типа канализации и вентиляции отпадают?

— Разумеется. Да вы же сами видели только что, он исчезает из поля зрения камеры за несколько секунд до появления охраны. То есть, если бы он был невидимкой, он мог бы пройти мимо них...

— А что он украл?

— В этом случае — набор столового серебра. Не очень ценного, но уникального.

— Как-то глупо, — хмыкнул Тирр, — он не мог взять что-то подороже?

— В том и дело, что мог, но не взял. Порой он берет вещи, в десятки раз менее ценные, чем экспонат в соседнем ящике. Есть две более-менее четкие закономерности: вор обычно берет вещи, имеющие утилитарное применение — картины, посуду, ковры, бывает, что и мебель выносит. При этом он, видимо, не продает украденное и выбирает только то, что существует в единственном экземпляре...

— Что?! — воскликнул Тирр, пораженный внезапной догадкой.

— Вы знаете, кто бы это мог быть?! — встрепенулись агенты.

Маг мысленно обругал себя за недостаточный контроль. Надо было просто промолчать, но... догадка была слишком уж внезапной. И теперь уже не получится сказать "нет, ничего"... Чуть подумав, Тирр решил, что скажет правду. Парни из ФБР думают, что он им поможет — но на самом деле они помогут Тирру, если правильно их использовать.

— Догадываюсь. Я знаю одного ушлого и хитрого типа, который знает и умеет больше меня, и еще у него есть страсть к обладанию вещами, которых больше ни у кого нет...

— И кто же это?!!

— Мой учитель.

В этот момент в дверь постучали.

— Кто там? — крикнул Тирр, убрав "круг тишины".

— В-ваши мешки, с-сэр...

— Сделайте одолжение, возьмите у носильщика то, что он принес, — попросил Тирр.

Вукович подошел к двери, открыл ее и взял у носильщика два свернутых пакетика.

— Какой-то странный носильщик, — заметил он, вернувшись, — глаза круглые, словно базедовой болезнью страдает...

— Просто удивился, увидев вас живыми, — пояснил Тирр. — Этот парень предупредил меня о вашем визите, а я шутки ради спросил, не видно ли штурмового отряда, и попросил принести два прочных непрозрачных мешка для мусора.

— Однако же... Знаете, мистер Диренни, это очень жестокая и безответственная шутка. Если бы носильщик оказался адекватным гражданином, он мог бы сообщить в полицию, что тут агенты ФБР в опасности, и тогда сюда вломился бы тот самый штурмовой отряд, с резиновыми пулями и слезоточивым газом...

Тирр допил чай и невозмутимо ответил:

— Агент, вы думаете, я просто так попросил вас подойти к двери вместо меня?

По их лицам маг отчетливо читал, что они хотят ему высказать, и внутренне улыбался. Он снова ходит по краю, рискует, водя за нос противника, состязается с ним в остроумии, хитрости и находчивости. Опасная игра, в которую играет каждый дроу сызмальства, и если в этом мире есть хоть какие-то боги — они свидетели, как Тирру этого не хватало. А теперь жизнь снова перестала быть скучной.

— Ладно, давайте вернемся к вашему учителю. Кто он?

Тирр пожал плечами:

— Понятия не имею.

— Простите?!

— Вы хотели узнать его имя? Так вот, я понятия не имею, сколько имен он сменил за двадцать лет с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— А как его звали раньше?

— Это неважно. В ваших базах данных его старого имени нет, и полагаю, что он вообще "несуществующий человек". Сотня личин и все липовые.

На лице Трекслера появилось раздражение:

— Вы не могли бы просто ответить на вопрос?

Что ж, пора показать зубы.

— Если б мог — ответил бы. Давайте договоримся, господа агенты, что вы не будете задавать мне дважды один и тот же вопрос. Если за первым разом вы не получили удовлетворяющего вас ответа — значит, не получите его ни за вторым разом, ни за двадцатым. И вообще, вы рановато вернулись к моему учителю, вначале давайте поговорим о том, что я получу за свою помощь.

Трекслер засопел, но его выручил второй, видимо, более рассудительный:

— Что вы хотите?

— Джон Родерик Сильвервуд, известный иллюзионист. Все, что у вас на него есть. Его семья, родные, дети, их адреса, где бывают, кем работают, где учатся, чем владеют. Машины, номера телефонов и так далее. Где выступает Сильвервуд, кто его ассистенты и команда. В общем, все.

— Мистер Диренни, это незаконно.

Тирр пожал плечами:

— Зато справедливо. Если вы хотите, чтобы я помог вам поймать вашего врага — придется помочь мне разделаться с моим. Если ваш ответ "нет" — ну, тогда и у меня нет времени на вас, сами разгребайте свои проблемы. Дверь там, всего доброго.

— Но зачем вам это? Что вы собираетесь делать с этими сведениями?

— Я собираюсь наказать Сильвервуда. Мы, иллюзионисты, порой ведем друг с другом войны. Но не киллеров посылаем, у нас свои специфические правила. Этот кусок дерьма вначале пытался подкупить мою ассистентку, чтобы узнать один мой секретный трюк, но она, конечно же, не знала секрета. Когда я отказался продать ему секрет — он слил по ящику остальные мои фокусы. Как вы думаете, что я делаю в Филадельфии?

— А вы понимаете, что ходите по очень тонкому льду, мистер Диренни? За такое можно оказаться за решеткой.

Тирр презрительно фыркнул:

— Серьезно? За решеткой? Я сам отправил в тюрьму двух человек, не замарав при этом руки. И с Сильвервудом я могу сделать массу ужасного, опять же, не замарав рук преступлением. Вот вы — да, возможно, вам придется где-то что-то нарушить, если вы согласитесь на мои условия. Но я при любом раскладе останусь чистым и ни в чем не виноватым... В какой-то мере вы все же правы, агент... Да, я хожу по тонкому льду. Но не потому, что мне этого хочется, а потому, что так складываются обстоятельства. Когда я впервые приехал в Россию, у меня не было ни документов, ни денег, ни толкового плана, и в том положении последнее, чего я хотел — так это врагов наживать. Но они нашли меня сами, на свою беду. Ну или теперь вот Сильвервуд... У нас с ним разные среды обитания, так сказать, он дает представления в огромных залах, его знают миллионы. Я работаю в Вегасе, и за его пределами мало кому известен. Я ему даже не конкурент. Почему Сильвервуд сделал мне пакость? Из зависти, из обычной зависти. И при этом я не могу подать на него в суд, к сожалению, так что мне остается? Я отвечу ему тем же.

Снова заговорил Трекслер.

— Мистер Диренни, вы ставите нас в очень щекотливое положение... Вы прямо сказали, что намерены нанести вред третьему лицу, да еще и просите нас о содействии? И потом, стоит нам запросить на него какую-то информацию — возникнут вопросы, для чего нам это надо...

Клюнули, видимо. Осталось четко подсечь.

— Я намерен восстановить справедливость. Сильвервуд причинил мне финансовый ущерб. Я причиню ему моральный и психический. Конечно, было бы проще подослать киллера, который убьет его и его семью, но я слишком добрый для этого. А вам получить информацию, к слову, не составит труда. Спросят, зачем — вы ответите, что я дал на него наводку как на потенциального "призрака".

— Сильвервуд ворует по музеям? Но это же нонсенс.

— Отнюдь. Вот смотрите. Сильвервуд способен повторить мои фокусы — значит, в потенциале может быть моим учителем. Он богат — значит, может позволить себе брать только то, что хочет, игнорируя дорогие, но неинтересные ему вещи. Чисто к слову, джентльмены, Сильвервуд действительно может оказаться моим учителем.

— У него алиби на кучу преступлений "призрака".

— Кто сказал, что он сам бегает по музеям? У него было двадцать лет, чтобы подготовить себе нового помощника вместо меня. Единственная причина, почему я на самом деле уверен, что это не он — мой учитель не рискнул бы сделать мне пакость. И не потому, что у него нет на то веских причин, а потому, что я сильнее его, и он это знает.

— Простите, мистер Диренни, — насторожился Трекслер, — сильнее в чем? В фокусах?

Тирр улыбнулся, широко и искренне.

— Именно, агент. Знаете фокус Джокера с карандашом? Я могу исполнить кое-что получше.

* * *

Утром Тео, как обычно, вышел из дома, надев черные очки и нахлобучив на глаза козырек: денек выдался явно солнечным.

Перейдя на другую сторону улицы, он практически сразу заметил, как взрослый парень в десяти шагах впереди допил пиво, отлепился от заборчика, бросил бутылку в урну и развернулся к нему. Нехороший признак.

— Коничива, — сказал парень, когда до него оставалось метра четыре, — так ты и есть знаменитый Теода-сан по прозвищу Йома?

— Коничива, — ровно ответил Тео. — Чем могу служить?

Тот развел руками:

— Да ничем. Я просто недавно вернулся в город после пары лет отсутствия и сразу же о тебе услыхал от нескольких разных людей, вот и решил посмотреть на нынешнего "номер один" в Хоннодзи... Видишь ли, я твой предшественник. Меня зовут Хидэо Итосу, и до того, как выпуститься из Хоннодзи в позапрошлом году, я был там "номером первым"... К слову, до урока пятнадцать минут, идем.

В примерно таком же духе начиналась и встреча с Мияги и Накаямой, потому Тео был начеку и не выпускал Итосу из поля зрения, благо очки позволяли делать это незаметно.

Они пошли рядом, Итосу спросил:

— А какую школу или стиль ты практикуешь, если не секрет?

— Как вам сказать, сэмпай... Отец обучил. У его техники нет названия.

— Хорошая техника, надо полагать... Знаешь, давай на "ты", потому что так уж вышло, что ты на посту "первого" меня обставил, надо признать. Я с Бенибэ долго воевал, но паритета нарушить не смог... Хотя в мое время и в Бенибэ были противники посильней, конечно, и третья школа была, но факт есть факт, я удержал паритет, а ты сделал Хоннодзи первой школой города, пусть даже из всего двух.

— Ну как скажешь, сэмпай. А что тебя привело обратно в город из... ну куда ты уезжал?

Итосу пожал плечами:

— Ну я не сказать чтоб куда-то конкретно уехал, я после школы просто поехал путешествовать. Мир повидал. Ходил матросом на Сайпан, а потом и в Гвинею, пешком прошелся по Тибету, валил лес в Канаде, поработал в доках Испании... В общем, побывал тут и там, нахватался впечатлений...

— Круто, — одобрил Тео, с трудом скрывая искреннюю зависть. — А ты как, денег заработать поехал или просто, как турист?

— Турист — это праздный гуляка с деньгами, а у меня их не было. Была бы цель заработать — ну, в доках или на сейнере и у нас платят хорошо. Тут соль в том, что мир посмотреть хотелось, перемен каких-то, впечатлений, а денег нет. Вот и пошел вначале матросом на сухогруз — тут тебе и работа, тут тебе и путешествие. Ну а потом уже куда несло — туда и путь держал. Приезжаешь на новое место — не всегда есть возможность дальше двигать. Вот и работаешь, то в доках, то на лесозаготовках, опять же, новые впечатления, новые люди, деньжат подкопить можно. А потом подворачивается новая работа или возможность — и едешь, куда выходит. Не сказать, что богачом вернулся — но не жалею, что поехал. А тут еще и вернулся домой — и опять новости, так сказать... Не думал я, что Сагара уедет, да еще и таким, хе-хе, способом.

— Ты у него учился, сэмпай?

— Занимался иногда.

— Сожалею, но Сагара не очень честное дело затеял, вот и пришлось вмешаться.

— Да я знаю. Тецуя, сын Сагары — мой давний приятель, так что я знал все и про их хитрый план, и про его крушение... По правде говоря, невелика потеря для города и учеников Сагары, потому что Вин-Чунь его — система так себе. Возьми те же бои в смешанных боевых стилях — там если и появляется адепт вин-чуня, то только чтобы отхватить люлей.

Тео вопросительно приподнял бровь:

— А как же Брюс Ли? Он бы не согласился с утверждением, что вин-чунь плох.

— Это перевертыш. Не вин-чунь сделал Брюса Ли крутым, а Брюс Ли раскрутил вин-чунь. Допустим, он мог бы быть успешным бойцом в смешанных боях, но не потому, что его техника — вин-чунь, а потому что он Брюс Ли. Он был бы мастером в любом стиле и принес бы славу этому стилю благодаря личным качествам. А вот вин-чунь без Брюса Ли ничего не стоит, бои в смешанных стилях это доказывают. Там котируются каратэ, муай тай, бокс, борьба, джиу-джитсу, а вин-чунь — аутсайдер. И знаменитый джиткундо Брюса Ли тоже работал только у Брюса Ли, он был основателем метода, как он сам называл свой стиль, и его единственным выдающимся бойцом, но больше никто из практикующих джиткундо никак и нигде не прославился, поначалу ходили на те же смешанные бои, но отхватили и перестали... Слушай, а ведь твой отец мог бы стать знаменитым, если бы преподавал свой безымянный стиль.

— Это вряд ли, сэмпай, — покачал головой Тео. — Мой отец не любит демонстрировать свой стиль и отвечать на вопросы, откуда он взялся, и говорить о своем прошлом вообще. Маловероятно, что он согласится учить еще кого-то, кроме меня.

— Ну, тогда ты сам в будущем можешь стать новым Масутацу Оямой или Фунакоси Гитином, основав свой стиль.

Впереди показалась школа.

— А скажи, Теода-сан, зачем ты на суде выгородил Мияги и Накаяму? — внезапно спросил Итосу.

— В каком смысле? — насторожился Тео. — Я рассказал, как все было на самом деле, в это трудно поверить, но...

— Нехорошо врать сэмпаю, — ухмыльнулся Итосу. — Так можно обмануть тех, кто не знает хорошо этих двоих говнюков, но я знаком с Накаямой и Мияги слишком уж тесно... Знаешь, Теода-сан, люди, которые хотят стать крутыми, делятся на две категории. Одни ищут компанию крутых и достойных, пытаются следовать им, стать как они, дорасти до их уровня и таким образом самим стать крутыми и достойными, равными среди равных. А вторые просто ищут себе компанию пигмеев, чтобы казаться самим себе крутыми на их фоне. Мияги и Накаяма — из второй категории, как и все "типа взрослые" из банды Кавадзо. Есть две серьезные компании, скажем так, из достойных людей, куда детям хода нет, если только они не уникумы. И есть банда Кавадзо, которую обычно называют "ясли". К Кавадзо приходит малышня, потому что только туда их могут принять. Они набираются опыта, закаляют характер, и потом, если докажут, что чего-то стоят — переходят в одну из двух серьезных компаний. Мияги и Накаяма — говнюки, которых не приняли бы ни в одну из нормальных команд, а тем более в более крупном городе они никому не нужны. Говнюки предпочли остаться среди школьников, потому что для школьников были круты... Они смотрели на тех, кто моложе их, сверху вниз, как на говно, и в разговорах с ними пренебрежительно цедили слова, а не говорили как нормальные люди... И потому твоя версия, что вы с ними хорошо пообщались, а потом сделали глупость — заведомо неправдива... Хе-хе, какая ирония... Накаяма и Мияги тусовались со школьниками, чтобы быть крутыми, но затем всего один школьник-первоклашка четко показал, чего они оба стоят... Так зачем было их спасать от больших сроков, а, кохай?

Тео вздохнул. Ну да, версия рассыпалась в пыль, как только за нее взялся кто-то знающий.

— Ради послания, которое я озвучил на суде, сэмпай. Мое лицо основательно усложняет мне жизнь, а так хоть некоторые ученики перестали уходить на переменах из класса и возвращаться вместе с учителем. Что же касается этих двоих — они свое получили и теперь понимают, что не на того нарвались, так что мне без разницы, год им впаяли бы или пять.

— А ведь за такое лицо многие душу бы продали, — ухмыльнулся Итосу, — а оно досталось тому, кто и так укладывает с одного удара сэнсэев и полицейских и не нуждается в показательных понтах... Окружающий мир полон иронии.

— Угу. Очень злой иронии, сэмпай.

Они дошли до ворот школы, где как раз привычно лютовал учитель Комура, следящий за тем, чтобы все ученики были одеты и выглядели как положено.

Итосу подошел прямо к нему и поклонился.

— Здравствуйте, учитель Комура! Вы все так же строги, как и раньше.

— Итосу? — узнал бывшего ученика Комура.

Между ними завязалась беседа, Тео кивнул на прощание новому знакомому и пошел в школу.

Его появление у школы в сопровождении бывшего "первого" осталось преимущественно без внимания, потому что первые и вторые классы перешли в старшую школу, когда Итосу уже выпустился, и в лицо его не знали, однако кто-то, видимо, из третьего класса, это заметил.

На первой перемене в класс заглянул Такехиса и с порога сказал:

— Доброго утра, аники! Говорят, вас видели вместе с Хидэо Итосу?

— Вроде того, а что?

— Да ничего, просто стало интересно. Его почти два года в городе не было, а тут внезапно появился и вместе с вами.

Тео равнодушно пожал плечами:

— Вернулся из путешествия, узнал, что происходило в его отсутствие, и пришел познакомиться. Ты его знаешь?

— Ага. Он был в Хоннодзи первым, когда я учился в средней школе. Собственно, его уход, а вместе с ним и старого костяка банцу — они все одногодки были — и привел к моему противостоянию с Куродой. Не знал, что он уезжал в путешествие, думал, подался в большой город, Киото или Токио. Все так думали.

— Вот как... А куда подевался остальной костяк?

— А никуда. Пара человек вошла в существующие группировки, большинство стали жить как все. Заместитель менеджера по продажам самого большого супермаркета города — бывший банцу Хоннодзи, к примеру.

Тео про себя отметил, что Итосу, судя по всему, довольно скрытный, самодостаточный и независимый, если даже его ближайшие соратники не знали, куда подевался их бывший лидер. Впрочем, ему самому до бывшего "первого" особого дела нет, скорее всего, Итосу просто пришел посмотреть на необычного новичка, удовлетворить любопытство и выяснить интересующие детали. Хотя, конечно, надо быть настороже, просто на всякий случай, однако маловероятно, что он может доставить проблемы: разница в возрасте, разница в калибрах, разница в высоте и направлении полета. Хидэо Итосу, в общем-то, произвел хорошее впечатление, если он и был кем-то вроде Куроды или Кавадзо, то, судя по всему, перерос этот этап.

Затем Тео выбросил нового знакомого из головы, так как на следующем уроке литературы его ждали два куда более опасных противника, против которых бессильны боевые стили и магия: Басе и Рансэцу.

* * *

Киоко вернулась из школы, сняла форму, занесла ранец в свою комнату и пошла на кухню, откуда доносился заманчивый запах супа мисо и картофельных короккэ.

— Привет, папа, — сказала она и принялась доставать из шкафа столовые приборы.

— Привет. Как дела в школе?

— Как обычно. Контрольная работа по литературе. В основном, ничего сложного, но на пару вопросов я ответила наугад, так что максимального балла не будет. Кому-то в министерстве образования не лень откапывать самые малоизвестные хокку — и поди по стилю и настроению угадай, Басе автор или Мукаи.

— Ничего страшного. Литература — это предмет, который изучается для себя, а не для аттестата. Знать лучшее наследие Басе обязательно для всякого культурного человека, знать его творчество до мельчайших деталей — удел узкоспециализированных литераторов. А ты не литератор.

— Ну вот и я того же мнения, папа.

Они сказали друг другу "итадакемасу" и с аппетитом пообедали. Суп мисо отец, как обычно, пересолил немного, а короккэ с кусочками рыбы — наоборот, потому оба блюда отлично друг друга дополнили.

До прихода первых двух групп — средней и младшей — оставалось еще полчаса, потому они переоделись в доги и сели у пруда помедитировать: отец считал, что медитацию следует проводить непосредственно перед тренировкой, чтобы достичь двух целей одновременно: во-первых, настроиться должным образом, во-вторых, чтобы создать у приходящих учеников правильный имидж учителя.

Однако в этот раз медитация сорвалась практически в самом начале: во дворе додзе появился посетитель, высокий крепкий парень лет двадцати. Киоко его не знала, а вот он, видимо, их знал.

— Здравствуйте, сихан Хираяма, — вежливо поздоровался он, поклонившись, а также адресовал Киоко персональное приветствие, чуть склонив голову.

Видимо, знаком с каратэ и его традициями не понаслышке, люди не в теме и даже многие ученики отца не знают, что обращение "сэнсэй" корректно только для учителей третьего и четвертого дана, начиная с пятого и выше к учителю принято обращаться "мастер". Стало быть, и традиции знает, и в курсе шестого дана отца.

— Добро пожаловать, — отозвался отец. — Чем могу быть полезен?

— Меня зовут Итосу, и я пришел просить вас принять меня в ученики. Ну и заодно новости принес... Не очень приятные, скажем так.

Киоко имя показалось знакомым. Итосу, Итосу... Не самая распространенная фамилия, и она определенно не знала никого с такой фамилией, ни в школе, ни по соседству, ни в городе вообще.

Отец тем временем предложил гостю сесть на одну из скамеек у пруда, сам сел напротив, Киоко стала у него за спиной и чуть сбоку.

— Что ж, начать следует с неприятного. Что за новости?

— Сагара не удержался от мести. Скоро в город приедет новый учитель боевых искусств. Вместо неприятного вам и не очень достойного человека появится откровенная беспринципная сволочь, идейный последователь Ип Мана.

Отец нахмурился, Киоко видела это по сблизившимся морщинам у его висков.

— Можно поподробнее?

— Сэнгоку Дзюбей. Вы вряд ли его знаете, потому что он давно стал нежелательной персоной на любых состязаниях. Его ученик еще десять лет назад был дисквалифицирован пожизненно за чрезмерно жестокую манеру вести поединок... У Дзюбея устойчивая репутация учителя уличной швали, и то, что он преподает, сложно назвать боевым искусством вообще. Я знаю, за что вы не любите Сагару, но Сагара, исповедуя жизненные и боевые принципы, отличные от ваших, походит на вас в своей ответственности по отношении к преподаванию и ученикам. Он никогда не обучал никого ни смертельным приемам, ни даже владению ножом, понимая, что обучает не самых достойных и законопослушных. А Сэнгоку Дзюбей опустился до того, что обучает применению оружия не только против вооруженного противника, но и против безоружного. Но надо признать, что его техники, даже не боя, а драки, весьма эффективны.

— И что же такой... эффективный учитель забыл в глубинке вроде Сакурами?

Итосу сделал неопределенный жест:

— Земля под ногами у него горит... Я же говорил, он идейный подражатель Ип Мана. Ип Ман, перед тем как стать учителем Брюса Ли, наработал своему стилю некоторую известность, и делал это весьма некрасивыми методами. Например, его ученики приходили в додзе других учителей и избивали их, демонстрируя таким образом превосходство вин-чуня над другими школами ушу и кунг-фу...

— Ну-ну, — недобро усмехнулся отец, — то, что прошло против ушу и кунг-фу, не пройдет против школы Вадо-рю.

Итосу кивнул:

— Разумеется, а особенно против вас. Ни сам Дзюбей, ни его ученики вам не ровня вообще, там другой подход к обучению. Вы ведете своих учеников путем пустой руки, против любого, кто упорно учится у вас хотя бы лет десять, техники Дзюбея бессильны. Но путь пустой руки — это путь длиною в жизнь. Дзюбей учит не пути — он учит бить людей. И его обучение направлено не на совершенствование, а на быстрый результат. Его ученик, занимающийся три-пять лет, а порой и всего год, будет сильнее вашего ученика, занимающегося у вас с той же интенсивностью. И вот тут я подхожу к самому неприятному. Дзюбей одержим манией стать единственным учителем где-либо. Методы Ип Мана он усовершенствовал, в частности, поощряет своих учеников бить учеников других учителей...

— Ну и урод, — не удержалась Киоко.

Итосу перевел на нее печальный взгляд:

— Слабо сказано. Дзюбей уже трижды потерпел фиаско. Первый раз дело дошло до уголовного процесса против одного из его учеников — это уже после истории с дисквалификацией — и Дзюбею пришлось уехать. Второй раз я не знаю что случилось, ну а на третий он обосновался в городе чуть больше Сакурами, но там было еще три учителя, притом с талантливыми учениками. Как только Дзюбей начал действовать, трое учителей, и так мирно сосуществовавших, как и положено спортсменам, объединились против него, началась чуть ли не форменная война. Затем в город вернулся бывший ученик одного из сэнсэев, юниор со вторым даном, и ученикам Дзюбея устроили настоящую травлю, а его самого избили толпой парни из одной молодежной банды. В итоге в больнице оказался не только Дзюбей, но и трое нападавших — он все же довольно крут. Может быть, сам Дзюбей и выстоял бы в этой борьбе, но его ученики оказались не в состоянии противостоять численному перевесу трех других додзе. И совсем уже под занавес в город вернулся один парень, из столичных якудза, он временно возглавил свою бывшую банду и пообещал бесконечную боль и страдания любой другой, в которой хотя бы один человек пойдет к Дзюбею. Так что ему пришлось уехать. А дальше произошло вот что. Сагара, который, к слову, и сам считает Дзюбея полным отморозком, сообщил ему, что в Сакурами — заранее прошу прощения за тот бред, что вы сейчас услышите — всего один слабый учитель, который не гнушается шантажа, но ничего не может как собственно учитель боевых искусств, да еще и обучает только слабаков, потому что сильных не может ничему научить. И вообще тут благодатная почва для того, чтобы Дзюбей наконец-то воплотил свою мечту и стал монополистом.

Отец задумчиво скрестил руки на груди.

— Похоже на Сагару... Но тут вопрос возник. А откуда ты все это знаешь?

— Я учился в одном классе с сыном Сагары, — ответил Итосу. — Мы с ним сохранили приятельские отношения и потому я был в курсе вашей борьбы, даже когда работал на лесозаготовке в Канаде. Тецуя Сагара, к слову, осудил поступок отца, да и Сагара-старший тоже не в восторге от себя, но сыну сказал, что теперь у вас и Йомы хотя бы появится равный противник.

— Вспомнила! — воскликнула Киоко. — Хидэо Итосу, лидер банцу Хоннодзи и ученик Сагары.

— Бывший, — поправил тот. — Бывший лидер банцу, бывший банцу, бывший ученик Сагары. Все это закончилось вместе с детством, меня вообще в городе не было почти два года... Возвращаясь к Дзюбею, могу я предложить способ решить его проблему в зародыше?

Отец кивнул, а Киоко про себя отметила, что Итосу весьма оригинально сформулировал вопрос "могу я дать вам совет?".

— Дзюбей еще не приехал, а вы уже давно тут. Вы можете лишить его опоры, забрав себе сильнейших учеников Сагары, а также всех ключевых желающих. В целом, у вас и так есть сильнейшее подспорье в виде нового лидера Хоннодзи, но его будут бояться только пока не побьют впервые. Второй банцу в Хоннодзи тоже ваш ученик, вам осталось забрать к себе еще троих, и после этого вряд ли кто из этой школы рискнет выступать против ваших учеников, сколько бы Дзюбей его ни поощрял. Диренни и Такехиса и так контролируют всю школу, забрав себе Куроду и его прихвостней, вы исключите их возможный переход в стан врага, и контроль ваших учеников над Хоннодзи станет непоколебимым. Аналогично следует поступить с банцу из Бенибэ, там буквально шесть-семь имен, которые чего-то стоят. В итоге, вы свяжете Дзюбея по рукам и ногам, потому что никто из его учеников не рискнет бить ваших из страха стать жертвой банцу, в какой бы из двух школ он ни учился. Чтобы закрепить этот ход, кроме сильных бойцов стоит принять к себе тех, чьи старшие братья входят в обе молодежные банды, а возможно, и самих старших братьев. Уличные банды — это основные "потребители" техники Дзюбея, если часть состава будет вашими учениками, ситуация уравновесится, но, скорей всего, Дзюбею вообще не удастся расшатать ситуацию внутри группировок и там до откровенной междоусобицы вчерашних друзей не дойдет. В конечном итоге, Дзюбею останутся только самые худшие и никчемные ученики, и любые его попытки будут обречены на неудачу. Не исключено, что он пустится на новые уловки, он хитрый, подлый и весьма опытен в подлости своей... Но он изначально окажется в очень невыгодном положении.

— Все это, конечно, рационально и весьма продумано, да вот беда, мой дед по мою душу с того света вернется, если я начну обучать банцу за деньги, отнятые ими у малышни.

Итосу кивнул.

— Понимаю, — сказал он, — ваша щепетильность мне давно известна, но тут дело немного серьезней, чем вы думаете. Это уже не конкуренция за учеников и доходы. Это борьба за подрастающее поколение горожан Сакурами. Если вы из принципа откажетесь принять к себе не самого достойного ученика — его заберет Дзюбей и сделает не просто недостойным — а таким же отмороженным подонком, как он сам. С другой стороны, не воспримите как дерзость, нет ничего выдающегося в том, чтобы учить достойных. Сделать из достойного человека бойца — не особое достижение. Превратить недостойного в приличного человека — вот где настоящий вызов. Грядущая война с Сэнгоку Дзюбеем — это также и война за идеалы, ваши и ваших предков, за культурные и воинские традиции. Победив, вы докажете их ценность. Если победит Дзюбей — докажет слабость традиционных подходов и путей. К тому же, далеко не все те, кому вы отказали в обучении, так плохи. Вы приняли Такехису — а я могу рассказать о нем много нехорошего. В целом, он на самом деле неплохой парень и отличный боец, но у многих из тех, кого вы считаете недостойными, за душой куда меньше некрасивых поступков, чем у Такехисы. Да, и еще одно, сихан Хираяма...

— Что?

— На случай, если вы рассчитываете на гайдзина Йому...

— Я не рассчитываю на него и не рассчитывал, — с нажимом возразил отец, — его вмешательство было сюрпризом и для меня!

— Речь не о том. Его номер во второй раз не пройдет, потому что Дзюбей уже знает, как именно он сделал Сагару, и по прибытии в Сакурами будет ходить с тростью. На самом деле, он хоть и пожилой, но весьма крут, для своего возраста и вообще. Однако выглядеть с тростью будет как весьма пожилой человек. И метод "школьник сбивает с ног мастера вин-чуня" превратится в "молодой парень избивает старика". С учетом того, что Диренни уже ваш ученик, подобный способ действий ударит не по Дзюбею, а по вас, так что, если он имеет обыкновение действовать самостоятельно — вам стоит проинструктировать его.

— Я все это обдумаю на досуге, — сказал отец.

— Будет странно, если в додзе внезапно примут кучу тех, кому раньше было отказано, — добавила Киоко. — И тут еще вопрос, откуда человек, два года отсутствовавший в городе, так хорошо осведомлен о происходящем.

Итосу улыбнулся.

— Все просто. Я уехал мир посмотреть, но люди за два года никуда не делись. Мои бывшие соратники и просто одноклассники — они в основном все тут. Кто-то уехал и поступил в университет, кто-то, как и я, порвал с прошлым и живет как обычный горожанин, некоторые попали в обе городские банды. А в Хоннодзи и Бенибэ сейчас учатся их младшие братья и сестры. Да, много новых имен, но я без труда разобрался, что к чему. Наш город маленький, многие — мои знакомые, а кого не знаю — о том расскажут те, кого знаю. А что касается приема — тут никаких проблем. Опять же, многие стоящие хоть чего-то ребята, о которых я вам говорил — либо мои знакомые, либо младшие братья моих знакомых, либо их сэмпаи — мои знакомые, либо я сам — их сэмпай... Ну а дальше я им скажу, что попробую помочь и попрошу учителя, кхм, пересмотреть свою точку зрения... В общем, теперь вы знаете расклад. Для Дзюбея он действительно благоприятный, потому что вы обучаете порядочных, но не самых сильных и перспективных бойцов из подростков, и ваша ставка — на совершенствование личности и мощный результат в отдаленной перспективе. А наиболее сильным и агрессивным вы отказали, и их некоторое превосходство, умноженное на быстрые результаты обучения мордобою по методике Дзюбея, станет решающим перевесом. В целом, я бы все равно поставил на вас в долгосрочной перспективе, но если вы не предпримете что-либо до приезда Дзюбея и позволите ему получить площадку для старта — вас ждет изнурительная и жестокая борьба, к которой многие ваши ученики не готовы. Но во всем плохом можно найти что-то хорошее. Теперь вы можете не просто стать победителем войны с Дзюбеем, но и воспитателем целого поколения горожан Сакурами.

В этот момент появились первые малыши из младшей группы.

— Что ж, — отец поднялся со скамейки, — благодарю за сведения. Мы должны обдумать все это в спокойной обстановке. Позвони мне вечером после восьми.

— Был рад помочь, — вежливо ответил Итосу, поклонился на прощание и пошел на выход.

— Должна признать, он придумал оригинальный способ набиться к тебе в ученики, — негромко сказала Киоко.

— Угу, — согласился отец. — В общем-то, он производит неплохое впечатление, особенно с учетом, кем был раньше. Впрочем, я наведу справки и узнаю, все ли правда из услышанного. Если правда — то новости действительно не самые приятные.

Однако самая неприятная в этот день новость была еще впереди.

* * *

Тирр спокойно сидел на скамейке, забросив ногу на ногу, потягивал кофе из стаканчика — забавные у людей напитки, если запах лучше вкуса — и прокручивал в голове последние события. С его места — небольшой пригорок в скверике в культурной части города — открывался отличный вид на улицу, театр и стоянку напротив театра, частично заполненную дорогими автомобилями. Щебет птиц, легкий ветерок — казалось бы, ветер в мире людей и сквозняк в тоннелях родного Подземья вроде бы одного типа явления, то и то суть потоки воздуха, но какие же они все-таки разные — все настраивало на философский лад.

А поразмыслить было о чем.

Добро наказуемо — эту присказку Тирр узнал у людей. Попытка действовать по принципу наименьшего зла, которую он предпринял из чистого любопытства, конечно же, вылезла боком: проблемы надо решать наиболее эффективным методом, а не наименее разрушительным. Дона Морено стоило убить еще в Вегасе, и сыщика вместе с ним — и тогда никакие ниточки не привели бы к нему агентов ФБР. Любой дроу-молокосос, проживший хотя бы сорок-пятьдесят лет, знает, что врагов оставлять в живых нельзя, если есть возможность их прикончить. Тирр нарушил это правило — и теперь расплачивается за пренебрежение мудростью своего народа.

С другой стороны, при решении всякой проблемы из нее надо извлечь максимум выгоды. Что сделано, то сделано, дроу не сокрушаются о сделанных ошибках: они либо погибают из-за них, либо выживают и учитывают на будущее.

Просто взять и убрать агентов нельзя: их организация наверняка хоть немного в курсе хода их расследования. Или записи останутся. Подозрительная смерть или несчастный случай сами по себе бывают сплошь и рядом, но если кто-то проверит показания сыщика и дона Морено и сопоставит их с гибелью двух агентов... В общем, будут проблемы. Людишки жалки, никчемны и глупы, но в ФБР работают самые умные из них, а они уже могут быть опасны.

Потому свою стратегию поведения Тирр выбрал наиболее оптимальным способом: пока что агенты не имеют насчет него враждебных планов, иначе сдохли бы еще на руне у двери, значит, пока маг поиграет на их стороне. И тут целых два резона: во-первых, у него появляется время на подумать и выбрать оптимальный путь, во-вторых... Хе-хе. Они думают, что Тирр помогает им найти музейного вора — но на самом деле это агенты помогают ему найти своего учителя.

В том, что музейный вор — учитель, маг не сомневался. Во-первых, он еще пятнадцать лет назад установил, что учитель бывал в земном мире, потому что в Подземье ему неоткуда было взять зажигалку "Зиппо", а человеку Гэри Гайгэксу неоткуда было узнать про дроу и их Подземье, в книгах Гайгэкса слишком много очень точных совпадений.

Во-вторых, ритуал портала привел сбежавшего Тирра опять-таки на Землю. И в-третьих, после гибели учителя в результате взрыва его башни не было найдено ни тело, ни многие его артефакты.

Тирр раньше не особо горел желанием искать учителя, тем более что это не самая тривиальная задача. Да, он знает, что Харримандир тут, да, он знает, как именно тот прячется — а дальше что? Старый маг хоть и уступает бывшему ученику в одаренности, но знает много больше. На видео Тирр его не узнал — кто бы сомневался, ведь именно учитель обучил его заклинанию, скрывающему истинный облик.

Наконец, Тирр прекрасно понимает, как именно действует вор. Кража наверняка произошла вскоре после закрытия, это самое удобное время. Как сделал бы он сам? Да все просто, что два пальца об асфальт. Зайти в музей перед закрытием, улучить момент или место без свидетелей, наложить на себя зачарование невидимости, подождать, пока зрители уйдут и помещение закроют, преспокойно наложить на нужный ящик руну подчинения и приказать открыться. А потом так же спокойно уйти через дверь, в которую вбегают охранники. Все просто.

Тирра немного сбивала с толку реализация плана. Учитель сильно прокололся, когда невидимость спала прямо перед камерой, можно было озаботиться и проделать все невидимкой. С другой стороны, было бы хуже, если б камера запечатлела, как сейф открывается сам собой и оттуда исчезает содержимое. Вот тогда дело могло быть серьезней, потому что реальное доказательство существования невидимки поставит на ноги все спецслужбы, на Харримандира бы пошла охота на высочайшем уровне. А так его пока что ищут только два агента, не самых проницательных, которые к тому же убеждены, что дело в трюках.

А дело, конечно же, не в трюках, дело в магии.

Агенты в конце концов согласились на условия Тирра, хоть и не сразу. Им не импонировала мысль о том, что они помогут сотворить что-то очень плохое с законопослушным гражданином и его родственниками.

— Вы смотрите на вещи под неправильным углом, джентльмены, — ответил им Тирр. — Сильвервуд для вас законопослушный гражданин, потому что он не сделал ничего плохого вам лично. А для меня это враг, сделавший мне подлость без причины и таким способом, что я не могу призвать его к ответу по закону. Я ему за это отплачу симметрично, так, что и он не сможет меня привлечь. Око за око. А что касается нас с вами — тут тоже все симметрично. Вы помогаете мне наказать моего врага — я помогаю вам наказать вашего. Да, вам придется сделать усилие и поступить против совести — ну, ведь и вы от меня хотите того же. Конечно, помогая вам ловить своего учителя, я поступлю не совсем уж против совести, в чем-то даже согласно ей... Ну и вы свою совесть можете успокаивать тем, что поможете проучить подлеца. Все честно, равновесие соблюдено, и вам тоже не о чем волноваться: что бы ни случилось с Сильвервудом — это произойдет без нарушения буквы закона, а что не запрещено — то законно.

Они колебались и даже выходили посовещаться.

— Мистер Диренни, — сказал Трекслер, когда оба вернулись, — вы все же отдаете себе отчет, что если с Сильвервудом случится что-то очень плохое, то...

— То вы оба будете молчать, как рыбы, господа, — ухмыльнулся Тирр. — Даже если я сейчас предскажу Сильвервуду страшную смерть, а завтра это действительно случится, то у меня будет алиби, безотносительно того, я ему это организовал или не я. А вы даже не пикнете, потому что я выйду сухим из воды, а вы сами себя подставите. Но на самом деле, чтобы сделать с Сильвервудом что-то действительно страшное, мне ваша помощь как раз и не нужна. Мне не обязательно знать, что и где Сильвервуд делает днем, чтобы устроить пожар у него дома ночью, понимаете? А вот чтоб все было чисто и красиво, тонко и элегантно, без посторонних жертв и откровенного криминала — вот тут мне нужна ваша помощь. Точнее, я и сам накопаю все, что потребуется — но тогда у меня не будет ни желания помогать вам, ни даже времени.

Трекслер тяжело вздохнул.

— И какая гарантия, что с вашей помощью мы поймаем вора?

Тирр пожал плечами:

— В этой жизни только одна гарантия — что когда-нибудь вы умрете. Все остальное — шансы, вероятности, возможности и риски. Но для вас рисков как раз почти нет: вы-то что теряете? Если я сделаю с Сильвервудом что-то криминальное — это не ваше дело, а полиции. И если меня поймают — ну, вы вообще ни в чем не виноваты, вы же понятия не имеете, что у меня зуб на Сильвервуда и что я заставил вас нарыть на него информацию обманом, не так ли?

И они согласились.

Самым скользким местом плана был один вопрос, который, конечно же, агенты ему задали.

— Мистер Диренни, а что вы имели в виду, говоря о поступке по или против совести касательно вашего учителя?

Тирр задумчиво скрестил руки на груди:

— Да вот как бы вам сказать... Мой учитель — профессиональный убийца. Не в том понимании, что он фактически работает убийцей, а в том, что его способности на уровне высококлассного киллера. Его учитель был убийцей и шпионом, и учитель его учителя, и учитель учителя его учителя. Собственно, мне готовилась та же стезя... Так вышло, что юность моя прошла в Тибете, и там я стал учеником шпиона и убийцы. У меня не было выбора: либо самое дно, нищета и голод, либо работать на нехороших людей, против таких же нехороших. Однако на каком-то этапе я обнаружил, что тому немногому, что я узнал у учителя, можно было найти другое применение, не вступающее в противоречие с нормами человеческой морали. Мы с ним спорили подолгу, мои доводы были логически сильнее его доводов, но пробить приверженность традициям не смогли. В общем, мы расстались двадцать лет назад, и я двинулся в Россию. А что было дальше, вы знаете.

— Теперь становится понятнее, как вы сумели разобраться с кучей палачей... А вы не думали, что могли бы жить припеваючи, обучая своему мастерству, к примеру, наши спецслужбы?

Тирр хмыкнул. Прокатило, купились как миленькие.

— Нет, не мог бы. По двум причинам. Во-первых, мне нравится быть фокусником и жить в согласии с собственной совестью. Во-вторых, я учился у своего учителя пятнадцать лет — и все еще недоученный ученик. Это нерентабельно и нерационально. Все, что я мог бы сделать как спецагент, можно сделать другим способом. Задействовав больше людей, ресурсов, сложную технику и так далее. Да, у меня есть свои преимущества, но они не стоят долгого обучения.

— Хм... А раньше вы говорили, что вы сильнее своего учителя...

— Конечно. Просто потому, что я более талантлив. Он знает и умеет больше меня, но и я знаю его трюки, а того, что я умею, вкупе с моим талантом хватит, чтобы одержать верх в поединке против него. Знать и уметь — вещи очень разные. Вот смотрите, это монетка. Я сжимаю ее в кулаке, абра-швабра-кадабра — и ее нет. Снова сжимаю кулак, абра-швабра-кадабра — монетка есть. Как вы думаете, где этот четвертак находился в то время, когда исчезал?

— Судя по всему, у вас в рукаве или хитро спрятанный между пальцев.

— Браво, агент Вукович, верно мыслите. Еще фокусники прячут предметы под ремешком часов. Теперь, когда вы знаете это — сможете повторить?

— Понятно, — кивнул Вукович.

— Да, и еще одно, господа агенты. Все, что я рассказал вам о прошлом, своем и учителя — строго между нами. Если об этом узнает любое четвертое лицо — наше сотрудничество закончится. Я не хочу, чтобы меня донимали уродцы из всяких там спецслужб, потому что учить кого бы то ни было не собираюсь.

— Об этом, или по крайней мере о вашем учителе узнают еще два человека. У нас еще два сотрудника вместе с нами, у нас не получится работать с ними и умолчать обо всем.

— Ну тогда, если они проболтаются, крайними будете вы.

И вот теперь агенты роют информацию на Сильвервуда, а Тирр сидит на скамейке и думает, что же ему дальше делать.

И тут в поле зрения появился элегантный серебристый порш. Наконец-то Сильвервуд пожаловал, а то Тирр его заждался уже.

Когда машина вкатилась на парковку, маг щелкнул пальцами, на заранее приготовленной руне возникла иллюзия девочки в траурном одеянии и метнулась наперерез "поршу". Сильвервуд крутанул руль и въехал в багажник ближайшего "ягуара".

Тирр ухмыльнулся, допил кофе и встал со скамейки. Проходя мимо парковки, он бросил пустой стаканчик в урну и взглянул на Сильвервуда, который стоял у своей машины и вытирал платком лоб.

У японцев Тирр узнал одну очень хорошую пословицу: "кто сеет ветер — пожнет бурю". Сильвервуд ее, к своему несчастью, не знал.

И потому на его горизонте уже сгущаются черные-черные тучи.

* * *

Тео, неся на плече спортивную сумку, остановился на углу и взглянул на часы: Такехиса должен появиться с минуты на минуту.

Как только он это подумал, Юдзи действительно показался из переулка напротив, увидел его и перешел улицу.

— Вот и я, аники. Вы меня ждали?

— Угу, — кивнул Тео. — Надо обсудить кое-что по пути.

— Что?

— Поездку в Диснейленд. У тебя есть кто-то из знакомых, хорошо знающий математику? В классе, например?

Такехиса кивнул:

— Староста моего класса, Цубоми Ямазаки. На последней контрольной у очкастой получилось сто баллов из ста, она еще в прошлом классе взялась за университетский курс математики... Она умница. Только что это даст?

— Сто баллов? Неплохо. Значит, смотри. Нужно каким-то образом сделать так, чтобы мы трое собрались где-то в спокойном месте на часик-другой. Допустим, у тебя дома в отсутствие матери и отчима. Под любым предлогом.

Лицо у Юдзи начало вытягиваться.

— Аники, что вы задумали?!

Тео вздохнул. Юдзи по-своему неплохой человек, но его мысли ходят не вполне адекватными путями. Впрочем, в данном случае вопрос довольно закономерный.

— Ничего такого, о чем ты, возможно, подумал. Как бы тебе объяснить, чтобы ты пальцем у виска не повертел... Когда я сошел с самолета в Киотском аэропорту, то знал по-японски пять слов: "коничива", "аригато", "суси", "банзай" и "харакири". Всего четыре дня спустя я появился в школе и уже говорил вот как сейчас, только акцент был посильнее. Ты ведь понимаешь, что за четыре дня выучить чужой язык невозможно?

— Вы выучили японский за четыре дня?! — выпучил глаза Юдзи.

— Кто в лес, кто по дрова... Я же десять секунд назад сказал, что это невозможно. Не задавай мне вопросы, на которые у меня нет такого ответа, который бы тебя устроил. Все, что нам нужно — чтобы твоя староста оказалась в подходящий момент у тебя дома. Под любым предлогом. Например, пригласи ее на чай или попроси помочь с уроками. Если она не согласится — тогда нужен другой "помощник". Кто угодно, лишь бы в совершенстве знал математику.

Такехиса обеспокоенно нахмурился.

— Что-то у меня нехорошее предчувствие насчет ваших планов, аники...

— То есть, когда я сказал, что понадобится похитить человека, и ты согласился — у тебя этого предчувствия еще не было?

— Ну так то похищение, и я не думал, что это будет Цубоми... Я думал — сына нашего учителя математики, или директора...

Тео тяжело вздохнул. Нет, он-то знал, что осложнения возникнут на первом же этапе, но одно дело знать, совсем другое — столкнуться с ними.

— Юдзи, включи мозг. Если мы похитим сына директора и заставим поставить тебе девяносто баллов — это всплывет. Даже если директор не заявит в полицию — у тебя отчим доктор математических наук. Он вскроет обман всего одним вопросом.

Они остановились у ворот додзе, и Такехиса сказал:

— Боюсь, вот теперь я ничего не понимаю.

— Это нормально. Юдзи, ты же боец. Бойцы отличаются от других людей тем, что когда принимают какое-то решение, то начинают воплощать его в жизнь решительно, без сомнений и колебаний. У тебя есть цель, ради которой ты согласился даже на похищение. Потому давай действовать, не усложняя ситуацию бессмысленными вопросами, все равно я не смогу дать тебе ни одного ответа, который не порождал бы новые вопросы. Есть ли возможность, чтобы твоя староста оказалась у тебя дома в отсутствие родителей?

— Ну, я практически уверен, что за этим дело не встанет, Цубоми ко мне неравнодушна, как и половина девочек класса, так что пригласить ее я могу без проблем, но...

— Никаких "но". Ты должен организовать свидание с ней в отсутствие у тебя дома матери, отчима, бабушки, дедушки, собак, котов, хомячков и так далее. Только вы двое. Я наперед должен знать время. Все просто. А теперь пошли.

Он толкнул калитку и вошел на территорию додзе.

* * *

Тео понравилось заниматься у сэнсэя Хираямы практически сразу, хотя по этому поводу пришлось поспорить с отцом. Утилитарно-боевые качества стиля Вадо-Рю не выдерживают никакого сравнения с системой рукопашного боя дроу, и отец, ясное дело, тоже очень быстро это понял, стоило ему посмотреть всего одно состязание по каратэ по телевизору.

— Это сущая чушь, танцы какие-то, а не боевая система, — вынес он свой вердикт. — Приемы неэффективны, ударная техника слабая. Пустая трата времени. Конечно, тут нет ничего удивительного, ведь этому человеческому стилю и ста лет не исполнилось, а наша техника тысячи лет шлифовалась...

Тео, почувствовав, как перспективы занятий в додзе Хираяма начинают становиться призрачными, немедленно возразил:

— Не согласен. Другая система под другие нужды. Дело не в долгой шлифовке, твой народ изобрел свою систему рукопашки как последнее средство самозащиты в бою, если нет оружия, потому что, как ты сам же и рассказывал, дроу не имеют обыкновения бить друг другу лица. А тут все немного иначе, и каратэ не предназначено для быстрого убийства противника. Суть в том, чтобы защититься, не убивая и не причиняя увечий, иначе будут последствия. Да, для боя на смерть система дроу лучше в сто раз, но чтобы просто набить морду обидчику, каратэ все-таки лучше.

— Если тебе когда-нибудь захочется набить кому-то морду — воспользуйся кастетом или той дубинкой, которую американцы используют для своего спорта. На кулачках драться по правилам людей — значит спуститься до их уровня, в том числе по интеллекту.

— Верно, но иногда это наименьшее из зол. Наша система чревата смертью противника и последующими проблемами, а бейсбольная бита может привести к увечьям и потере репутации. Люди уважают тех, кто бьет лица кулаками, без биты. Странно, конечно, но с людьми жить... К тому же занятия каратэ хоть и похожи на танцы — зато позволяют хорошо держать форму.

Аргументация, к счастью, прокатила, так что теперь Тео преспокойно ходит на занятия к сэнсэю Хираяме и регулярно использует это как повод уклониться от тренировок по рукопашке с отцом, когда тот прилетает из Вегаса.

К тому же, кое в чем карате действительно имеет большое преимущество: оно интереснее. Боевая система дроу предназначена для боевых ситуаций, когда необходимо прикончить противника и отобрать его оружие — ну или вначале отобрать, потом прикончить, как получится — до того, как в спину ударит другой враг. А карате — оно вроде шахмат. Все эти блоки, отводы, отбивки, проходы, игра на дистанции превращают собственно бой в некое подобие игры не на силу и скорость, как у дроу, а на тактику, чувство равновесия и технику. К тому же в человеческом сообществе боевая система — не только средство защиты в крайнем случае, но и вообще многогранный инструмент, который можно использовать не только для физического насилия над себе подобными и не только в предосудительных целях. Ну а там, где оно в чем-то окажется неэффективным, всегда можно по ситуации добавить что-то из арсенала отца.

Хотя все подобные рассуждения превращаются в шутку, если учесть, что дело происходит в Японии, населенной японцами, чьей национальной чертой характера следует считать вежливость. Что делать, если в другом конце темного узкого переулка навстречу выходит группа подвыпивших, громко разговаривающих мужчин, занимающих всю ширину этого самого переулка? Применительно к Японии правильный ответ — ничего не делать. Следует ожидать, что эти громко разговаривающие выпившие люди уступят встречному пешеходу дорогу и скажут "извините".

Разумеется, Япония — это практически единственная страна, с которой Тео знаком лично, так сказать, и более-менее тесно, вынужденная изоляция дома в России никак не может сойти за полноценную жизнь там. Однако даже теоретические знания о том, где и как живут разные люди и разные народы, позволяют только порадоваться, что родители решили перебраться в Японию.

Занятие, в общем-то, проходило как обычно: разминка, отработка приемов попроще для разогрева, затем Хираяма разбил учеников на группы в зависимости от того, кто сколько занимался и что отрабатывает. Тео предсказуемо оказался в компании Юдзи, Киоко и еще нескольких относительно подготовленных ребят, тренирующихся отдельно от новичков. Сэнсэй Хираяма успел объяснить, что они приступают к изучению методики боя против двух противников и ката "Дзиттэ", в котором содержатся многие специфические для такого боя элементы.

Однако к тому моменту, как Киоко показала им правильное исполнение ката, на пороге появились двое мужчин в строгих костюмах, и в одном из них Тео сразу же узнал того инспектора, который расследовал "дело о четырех упавших", вроде Ямасита его фамилия. Хреновый признак.

— Здравствуйте, сэнсэй Хираяма, — поздоровался инспектор.

— Здравствуйте, — ответил Хираяма. — Чем могу служить?

— Это мой коллега — детектив Итагаки. Мы приносим извинения за вторжение, но хотели бы попросить вас уделить нам время, есть серьезный разговор к вам и некоторым вашим ученикам.

— Оп-па, — вполголоса произнес Юдзи.

Сэнсэй Хираяма повернулся к Киоко, Тео и Юдзи:

— Так, и что вы натворили?

— Кроме инцидента с инспектором Торуямой? — невинно захлопала глазами Киоко. — Ничего, папа!

— Прошу прощения, — заговорил тот, кого Ямасита назвал Итагаки, — инспектор не очень хорошо сформулировал причину нашего визита. Мы действительно хотим поговорить в первую очередь с теми, кто задержал инспектора Торуяму, но не о том инциденте. Однако этот разговор хотелось бы провести так, чтобы присутствовали только мы, вы и ваши лучшие ученики.

Хираяма скосил глаза на Киоко, затем предложил гостям пройти в боковую комнату и позвал с собой всю "продвинутую" группу.

Они расселись кружком на татами, Хираяма выжидающе посмотрел на полицейских.

Ямасита кашлянул.

— Спасибо, что уделили нам время. Мой сэмпай — детектив Хиронори Итагаки, человек, известный в узких кругах как охотник на серийных убийц. Дальше он сам расскажет вам все.

При словах про серийного убийцу все начали переглядываться.

— Спасибо, Тадаси, — поблагодарил инспектора Итагаки, кашлянул и начал. — Если коротко — Мотоко Курусу, убитая совсем недавно, скорее всего, стала тридцать седьмой жертвой серийного убийцы под кодовым именем "Знакомец".

Возникло некоторое замешательство, но Хираяма быстро навел порядок, бросая на самых шумных строгие взгляды.

— Понимаю ваши чувства... Но увы — маньяк в городе. Я ловлю его самостоятельно уже четыре года, до этого ловил двенадцать лет под руководством моего покойного сэмпая и наставника... Упомяну, что за эти шестнадцать лет я поймал лично или помог поймать более двадцати маньяков, это считая только убийц и не считая мелких, кто не успел стать по-настоящему серийным. Я говорю это не чтобы похвастаться, а чтобы у вас не возникло мысли о моей некомпетентности. Я ловлю Знакомца шестнадцать лет потому, что он не оставляет следов и зацепок. Все мои дедуктивные способности, увы, оказались бесполезны. Помимо меня, в городе работает оперативная группа из столицы, но я бы не стал ждать от них чуда.

— Спасибо, что предупредили, — мрачно отозвался Хираяма.

— Собственно, дело не в предупреждении, сихан Хираяма. Мы пришли просить о помощи. Полиция оказалась бессильна со своими методами. Я работаю не так, но и я беспомощен. И тогда, благодаря инциденту с инспектором Торуямой, моему коллеге пришла в голову идея прибегнуть к помощи активной части общества. Как показала практика, трех бдительных, решительных и подготовленных подростков может оказаться достаточно, чтобы задержать маньяка, даже если маньяк — физически сильный человек вроде инспектора Торуямы.

— Неожиданно, — признался Хираяма, ученики хранили удивленное молчание.

— Скорее закономерно. Жертвой может стать любой от четырнадцати до семнадцати лет. Кто-нибудь здесь знал Мотоко Курусу?

— Она жила в соседнем подъезде моего дома, — сказал кто-то, а другой добавил: — я учился с ней в одном классе.

— Вот-вот, — кивнул Итагаки. — Сакурами — город маленький. Знакомец убьет в этом городе еще четыре-пять человек, и если это будете не вы — то ваш друг, подруга, дальний родственник, одноклассник. Я прошу помощи у вас, потому что мы, полицейские, оказались в тупике. Потому что все вы под ударом, в группе риска. Потому что вы — школьники, вам проще уследить, что происходит у вас возле школы. Потому что у вас хватит сноровки и смелости задержать подозреваемого. И главное — потому что у вас есть какая-никакая, а организованность. Инспектор Ямасита предложил задействовать всех, кто способен на решительные действия и у кого есть организация, не брезгуя даже уличными бандами. Я бы в другой ситуации не воспринял его всерьез, но... На полицию нет надежды, потому что маньяк слишком умен. Но вы все — горожане Сакурами. Это ваш город. Ваше поле. Вы можете то, чего не смогли мы, а маньяку и в голову не придет, что на него идет такая охота. Мы уже заручились поддержкой двух молодежных группировок, но на них я не возлагаю надежд, потому что они не школьники. Мы хотим сформировать третью команду и считаем, что вы, сихан Хираяма, обладаете для этого достаточными умом, авторитетом в городе и активной жизненной позицией. В условиях города, где всего две школы и меньше тысячи потенциальных жертв, идея моего коллеги может сработать. Разумеется, для этого нам нужны ваши самые лучшие ученики, и я уверен, вместе мы сможем наконец-то поймать психопата. Что скажете?

Тео переглянулся с Киоко и Юдзи. Да уж, вот поворот так поворот.

* * *

Инспектор Ямасита и детектив Итагаки, судя по всему, основательно проработали весь свой план еще на начальном этапе, потому что у них было учтено все, даже то, что некоторые банцу, будучи не самыми прилежными учениками, частенько прогуливают особо нелюбимые уроки либо за пределами школы, либо на заднем дворе. Стоит им немного поменять позицию — и они смогут наблюдать за школьным двором и воротами.

Киоко поражалась такой проработке деталей. Когда Такехиса заметил, что Курода может не пожелать принять участие в операции, оказалось, что у Итагаки просчитано и проверено все. Он знал даже то, что у шестерок-кохаев Куроды есть младший брат у одного и две сестренки у другого.

— А на крайний случай, — улыбнулся сыщик, — Курода вроде бы номер третий в школьной иерархии? А кто первый и второй?

— Теода-сан первый, второй я.

— Ну вот, — улыбка Итагаки стала шире, — я так думаю, вам не составит труда убедить третьего.

— Ну и толку? — пожал плечами Такехиса. — Курода, увы, трус. Я бы поставил на то, что на нашем месте тогда в парке он и его прихвостни не сделали бы ничего. И потом, будет проблематично установить дежурство с утра и до конца занятий, Курода со своими приятелями все-таки не может прогуливать все уроки.

— Зато можно разбить их по одному, чтобы они дежурили по очереди.

— Пхе... Они и втроем ни хрена не стоят, поодиночке все трое вообще нули. Что-то я не могу себе представить, как Курода отважно бросается на маньяка...

Детектив Итагаки покачал головой.

— На самом деле, это лишнее. Поймать убийцу можно, всего лишь задав ему вопрос.

— Это как? — спросили чуть ли не хором почти все, включая и самого Тео, и даже учителя Хираяму.

— Просто. Предположим, ты у нас будешь наивная доверчивая девочка, — обратился сыщик к Икуно, давней напарнице Киоко по тренировкам, — а я буду маньяк, хитрый и очень умный. Предположим, наблюдатель видит, как я подхожу к девочке, начинаю разговор, и это кажется ему подозрительным. А может, он просто решает перестраховаться. Я втираю жертве, что я ее родственник, сотрудник родителей — да кто угодно. В этот момент подходит бдительный наблюдатель и спрашивает, кто я такой. Я отвечаю, что я друг или родственник, и даже моя жертва это подтверждает. Наблюдатель успокаивается и уходит, а я... все, я попался, потому что наблюдатель видел меня, он знает меня в лицо. И теперь у маньяка есть всего два варианта — либо похитить жертву и довести злодеяние до конца, либо отказаться от плана и покинуть ее. В первом случае наблюдатель рассказывает полиции, с кем видел жертву в последний раз, и у нас, копов, наконец-то появляется хотя бы фоторобот, а в таком маленьком городе это практически успех. Во втором девочка будет недоумевать, почему ее родственник или друг отца внезапно ушел, не доведя ее туда, куда должен был. Она расскажет родителям о том, какой родственник или друг странный и безалаберный, а родители, если не дураки, все поймут. Наконец, наблюдатель будет вести список увиденных, а по возможности и фотографировать всех приходящих, благо мобильный телефон с камерой есть почти у каждого. А полиция уже сможет проработать этих людей. И если, предположим, выяснится, что один из подозреваемых жил раньше в том городе, где действовал маньяк в прошлый раз, и примерно в то же время... В общем, стоит маньяку хоть раз засветиться — и у нас впервые будет реальный шанс его поймать. Да, конечно, может быть, преступник сумеет не вызвать подозрений у девочки и ее родителей, ведь он умный, но все-таки шанс есть шанс.

— Да уж, работы немеряно всех-всех проверять, — протянул Такехиса.

— А мы в полиции именно так и работаем. Большим-большим трудом. Иногда над поимкой всего одного преступника десятки людей работают по много месяцев. Такая у нас, полицейских, работа, и мы умеем ее делать. А погони, мигалки и перестрелки — это в кино. В жизни даже наиопаснейшие преступники обычно задерживаются без единого выстрела.

Затем полицейские и все собравшиеся договорились о дате следующей встречи, более конструктивной, на которой предстоит выработать схемы работы, Итагаки еще раз подчеркнул важность полной секретности, а сэнсэй Хираяма согласился выделить для "штаба" одну из комнат своего додзе.

— Вы только учтите, — напутствовал на прощание Итагаки, — маньяком может быть любой, кому за тридцать. Вообще кто угодно. Даже мой коллега Ямасита может им быть, и если так, то прямо сейчас он веселится вовсю, строя планы по своей собственной поимке. У нашего психопата прозвище "Знакомец" неспроста: все его жертвы, судя по полному отсутствию каких-либо признаков борьбы или сопротивления, были убиты человеком, которого они знали и кому доверяли. Таков его почерк.

Тео некоторое время чувствовал себя героем дня: одно дело признание детворы и прохожих, и совсем другое — высокая оценка их с Юдзи и Киоко поступка самими полицейскими. Шутка ли — они на полном серьезе будут ловить маньяка. Ну или, скорее, просто охранять от него школу — но это все равно круто.

Затем полицейские ушли, тренировка продолжилась своим чередом.

Когда Тео и Юдзи менялись ролями — настала очередь Такехисы бить, а Тео — держать щит — "младший брат" негромко сказал:

— Знаете, аники, как-то быстро очень мой прогноз сбываться начал.

— Какой прогноз?

— Я однажды сказал Куроде, что вы в жизни высоко взлетите. И вот, пожалуйста — вам едва шестнадцать, а к вам уже полиция пришла помощи просить.

— Строго говоря, она пришла просить помощи у всех нас. Так уж вышло, что человек стал самозваным царем природы благодаря командной работе. Да, значение отдельных личностей нельзя недооценивать, потому что горная лавина начинается с одного камешка. Но сила приходит с числом. Мы втроем, увы, были бы бесполезны в деле поимки психопата, сила в том, что нас много, а мы трое только показали остальным пример.

После тренировки Тео договорился с Киоко о том, куда они завтра пойдут гулять, и вместе с Юдзи пошел домой. Но ушли они недалеко: на скамейке через дорогу сидел тот самый детектив Итагаки и, видимо, ждал именно их.

Так оно и оказалось.

— Вам еще что-нибудь нужно? — вежливо спросил Тео, когда полицейский при их приближении поднялся и пошел навстречу.

— Верно, — кивнул Итагаки. — Есть одно очень важное дело, о котором я не стал упоминать на всеобщем совещании... Оно деликатное. Видишь ли, Теодор-кун, так уж вышло, что в результате твоего конфликта с неким Кавадзо его группировка осталась без лидера, которого можно было бы убедить принять участие.

— А я-то чем виноват, если это он послал своих мордоворотов, чтобы...

Тут Тео запнулся, осознав, что ляпнул лишку, но и этой лишки профессиональному сыщику оказалось достаточно.

— А, так значит, на суде ты выгородил Мияги и Накаяму... Уж не для того ли, чтобы иметь возможность громко посетовать на свое необычное лицо?

— Вы очень проницательны... Хотя чего я удивляюсь, вы же детектив... В общем, как вышло, так вышло.

Итагаки кивнул.

— Верно. И тут вопрос уже не в том, почему так вышло, а в том, как это исправить. Кавадзо, по словам инспектора Ямаситы, пошел бы на сотрудничество, а сейчас его с горем пополам замещает совершенно никчемный индивидуум. Для того, чтобы банда Кавадзо смогла внести свой веский вклад в дело защиты города от психопата, ей нужен адекватный, сильный, умный и энергичный лидер.

— Куда это вы клоните? — подозрительно спросил Тео.

— Так уж вышло, что других кандидатур, кроме тебя, у нас с Ямаситой нет. Необходимо, чтобы ты взял группировку под свой контроль и организовал эффективное сотрудничество с другими командами. Если этого не сделать — у нас, говоря военным языком, в обороне колоссальная брешь.

У Тео попросту пропал дар речи. У Юдзи тоже, но только на миг.

— Вот, это дело! — обрадовался он. — Аники, вам давно пора было это сделать! Вы подумайте, если станете на место Кавадзо — будете править не только его сбродом, ибо банцу школы Бенибе автоматически попадают в ваше подчинение! Ха, вы будете первым не только в Хоннодзи, но и вообще в городе. А там уже будете равным среди равных между двумя взрослыми группировками, и дальше уже сможете...

— Да вы издеваетесь! — возмутился Тео.

— Я совершенно серьезен, — ответил Итагаки. — У тебя хватает решительности и лидерских качеств, которые при необходимости ты сможешь подкрепить кулаком. Я как бы немного в курсе, какова твоя репутация в школе и как ты стал тем, кем ты стал, а скорость, с которой все это произошло, говорит о многом.

Тео захотелось взвыть. Похоже, его злой рок будет довлеть над ним вечно.

— Теперь, когда вы знаете, что я из кожи вон лезу, чтобы люди перестали судить обо мне по моему лицу, вам понятно мое отношение к вашей идее?

Итагаки улыбнулся какой-то странной печальной улыбкой:

— Вполне понятно. Но есть вещи, которые должны быть сделаны вне зависимости от того, как ты к ним относишься.

— Увы, нет. Есть вещи, которые я делать не буду. Я едва-едва добился того, чтобы ученики моего класса перестали уходить на переменах и возвращаться только вместе с учителем, а вы предлагаете мне одним махом перечеркнуть все то немногое, чего я кое-как достиг, и снова стать страшилищем?! Наконец, а что я скажу маме? Что подумают Киоко и ее отец? Я пас. Вон, Куроду и Такехису возьмите! Вперед, Юдзи, добивайся славы и репутации, а мне это не нужно.

Итагаки такой ответ не обескуражил.

— Давай я поставлю вопрос иначе. На одной чаше весов — потеря всего, чего ты добился. На другой — смерть любого небезразличного тебе человека. В опасности все, включая Киоко.

— Откуда вы знаете, что она... я...

— Я кое-что разузнал о тебе предварительно, Теодор-кун. И поверь, что кому попало я бы не предложил то, что предлагаю тебе. Ты не такой, как все, а это значит, что ты видишь вещи под другим углом. Ты способен справиться с тем, что я намерен тебе поручить. Наконец, ты прирожденный лидер, но пока еще не понимаешь этого, потому что у тебя слишком мало друзей, чтобы проявилось это качество.

Тео только саркастично фыркнул:

— Ну конечно, откуда у меня возьмутся друзья, если сейчас половина моей школы уверена, что это я убил Мотоко Курусу?!

— И как раз поэтому у тебя есть лишняя причина поймать ублюдка. И тогда все поймут, что психопат — не ты.

— Ага, скажите это в школе, посмотрите, что вам ответят... Честно говоря, из-за моей репутации выглядит странным, что вы предлагаете свой план именно мне. Вы могли бы уговорить кого-то авторитетного из двух городских банд возглавить банду Кавадзо...

— Не мог бы. Много причин, включая и ту, что у практически всех есть родственники, которые могут быть под подозрением. У твоего отца алиби на время убийства Мотоко Курусу, а до того вас вообще в Японии не было. Отчим Юдзи-куна физически слишком слаб и с пороком сердца, отец Киоко-тян имеет слишком много железных алиби на разные годы активности маньяка. Потому моя ставка на вашу команду. Наконец, Теодор-кун, я знаю, что ты — не психопат. Другие могут считать тебя кем угодно, но я немного разбираюсь в психопатах и в том, как у них работает голова. Разбираюсь даже больше, чем мне хотелось бы.

— Если бы это было так просто, — вздохнул Тео, — не было бы такого числа серийников с длинными списками убийств. Психопаты часто производят впечатление очень порядочных людей...

— И даже порой являются ими. Психопат — это не свойство характера, это отклонение в работе мозга. Один из известных "стрелков", после того как убил свою мать, но перед тем, как устроить стрельбу в городе и убить еще больше народу, оставил письмо, в котором написал, что не понимает, что толкает его на злодеяние, и завещал свое тело науке для изучения... При вскрытии у него в мозгу обнаружили опухоль, которая могла влиять на его поведение, сдавливая определенные участки коры.

— Ужас...

— Да, ужас — быть запертым в своем вышедшем из-под контроля сбойном мозгу, понимать, что делаешь страшные вещи, но не иметь возможности что-то изменить. Но факты таковы, что у психопатов иначе работает мозг, и это очень просто выявить. Вот вам, ребята, простой вопрос. Одна девушка на похоронах матери увидела в толпе симпатичного парня и влюбилась в него с первого взгляда. Целую неделю она думала только о нем, а потом убила свою сестру. Как думаете, почему?

— Потому что психопатка?

Итагаки покачал головой:

— Это понятно, что психопатка. Я вас спросил о ее мотивах — ведь у психопатов тоже есть мотивы.

— Может быть, — предположил Юдзи, — сестра тоже на него смотрела? Из ревности?

Детектив перевел взгляд на Тео:

— У тебя есть еще варианты?

— По правде говоря, нет, мне тоже только ревность в голову и пришла.

— Правильный ответ таков: она хотела еще раз увидеть этого парня. Если он пришел на похороны ее матери — значит, родня. Значит, на похороны дочери ее матери он тоже придет.

— Да уж, ну и логика у психопатов, — проворчал Тео.

Итагаки кивнул.

— Именно, у них тоже есть логика. Вы вдумайтесь: других причин быть не может, всякие там варианты с ревностью — это уже домыслы. Задача имеет только один логичный ответ, не требующий домыслов. Этот вопрос был придуман одним психологом, который изучал мышление серийных убийц. Было опрошено большое количество обычных людей на улице — дать верный ответ не смог почти никто. Вместе с тем, подавляющее большинство пойманных маньяков, которым задавали эту задачу, ответило на нее правильно. Так что если когда-то вы кому-то зададите ее и получите правильный ответ — человек с высокой вероятностью может быть психопатом. Правильный ответ почти ничего не доказывает, только одно: у ответившего мышление работает примерно так же, как у известных серийных убийц. Словом, от него стоит держаться подальше... Так что, Теодор-кун, ты обдумаешь мое предложение?

Тео вздохнул.

— Обдумаю.

— Вот и славно. Да, и еще: у нас на все про все примерно неделя осталась.

— В каком понимании?

— В прямом. Знакомец всегда делает паузу после первого убийства, дает полиции время на реакцию и подготовку, а затем начинает основную серию. Для него это игра, в которой он соревнуется с теми, кто на него охотится — и пока маньяк выигрывает всухую. Через пять-шесть дней мы должны быть во всеоружии, иначе он выиграет снова.

— Вы уверены, что он играет с нами?

— Уверен. Я слишком хорошо знаю, как работает мышление психопата.

* * *

Тирр вскоре получил обещанные файлы и остался их просмотром доволен: несколько способов заставить Сильвервуда страдать пришли на ум сами. Сколько их Тирр придумает после обработки данных — не счесть.

Он познакомился через видеочат с двумя коллегами агентов — технарем по имени Джек и средних лет дамочкой-аналитиком Мэдисон, откликавшейся на прозвище "Медочек" . Странные у агентов ФБР обычаи. Впрочем, Тирру какое дело? Он не собирается водить с ними знакомство долго.

— В общем, леди и джентльмены, — сказал он, когда этап знакомства оказался позади. — Я тут на досуге подумал и решил, что самый простой способ поймать моего учителя — устроить ему ловушку с наживкой. Мне неизвестен точный способ реализации, но я на сто процентов уверен, что знаю общую схему его действий. Все кражи случились непосредственно после закрытия выставки?

— Точно, — подтвердил агент Трекслер.

— Ну так вот. Он приходит на выставку вместе с другими посетителями перед закрытием, а затем остается внутри, когда остальные уходят. Когда вбегает охрана — выходит в открытую дверь. Как видите, все просто — за исключением того способа, которым он скрывается от взоров охраны...

— И вы не знаете, как именно?

— В том и дело.

— Однако вы сами делали такой фокус в Лас-Вегасе, — внезапно вставил Джек.

Оп-па, а парень не промах... Ухо надо держать востро.

— Вы про трюк с развоплощением?

— Именно про него.

— Там метод иной принципиально. Перед тем, как заставить человека на стуле исчезнуть, я контактировал с залом и должным образом его обработал. Показать этот же фокус на улице случайным прохожим не получится, по крайней мере, у меня. А тем более психологические уловки не подействуют на камеры.

— Но в Вегасе тот человек пропал с камер.

— Чего?! — вытаращил глаза Вукович.

Тирр остался спокоен, но только внешне: этого Джека он убьет первым. Кто любит копать глубоко — должен знать, что можно докопаться до корня мандрагоры.

— Угу, как же, — кивнул маг. — А скажите, сервер, на котором хранилась видеозапись, стоял у вас дома и вы точно уверены, что на нем никто никаких манипуляций не совершал? А то некоторые простаки не подозревают, что "пропасть с камер" на самом деле означает "увидеть поддельную запись". Джек, вы слыхали о принципе "скальпеля Оккама"? Не пытайтесь объяснять магией то, что можно объяснить технологией и не пытайтесь объяснять технологией то, что можно объяснить элементарной хитростью или манипуляцией.

— Вы подкупили службу безопасности казино или взломали сервер? — спросила Мэдисон.

— Медочек, а как вы сами думаете, я дал денег службе безопасности за дружескую услугу некриминального характера или нарушил где-то с десяток законов, федеральных и штата, взломав сервер? В общем, господа, завязывайте докапываться, как я делаю свои трюки, они мои, не ваши, если Джек так глубоко копнул — должен также знать и о том, что люди, пытающиеся узнать мои секреты, часто за это страдают. Все, что вам нужно знать для поимки вора, я скажу вам сам. Собственно, вернемся к нему. Как я уже сказал до того, как меня перебили, мне неизвестен способ технической реализации, но при понимании принципа мы можем расставить ловушку.

— А именно?

— В тот момент, когда охрана сообщает посетителям о закрытии, вор уже находится внутри. Выпускаем посетителей, закрываем двери — все, вор пойман. Просто не отпирайте зал, это же так очевидно. Я вам больше скажу. Преступник появляется на камерах умышленно, чтобы заставить вас, горячих парней, открыть дверь.

— Хм... Это может сработать, — согласился Вукович, — но выставки — штука такая, кто хочет, тот и организовывает. То есть, проинструктировать всех и вся будет несколько проблематично, тут даже вопрос в том, как заранее узнать, что кто-то где-то готовит выставку... Но это в любом случае способ ненадежный и крайне трудоемкий...

— Вот потому я и упоминал про наживку, — ухмыльнулся Тирр. — Вор, мой он учитель или нет, падок на уникальные вещи. Берем любую уникальную вещь и трубим на всю страну, что там-то и там-то будет выставлено то-то и то-то... Все, капкан заряжен. Само собой, что в помещении не должно быть неохраняемого отверстия, безотносительно того, насколько легко или трудно его открыть, потому что вор, открывающий запертые кейсы, откроет и все остальное.

Они впятером обсудили, где и как будет лучше оборудовать западню, и остановились на том, что нужен список уже украденных вещей и вещей, которые где-то могут попасть на чью-либо выставку. Если прикинуть, чего еще вору не хватает для полного счастья — больше шанс, что он клюнет.

Завершив обсуждение, Тирр договорился о времени следующего обсуждения, отключился и подумал, что неплохо бы заодно позвонить домой, благо, в Японии как раз вечер.

Марго и младший оказались дома, потому Тирр поболтал с ними о том о сем и пообещал прилететь на следующие выходные.

— Пап, а хочешь загадку? — спросил младший с каким-то хитрым выражением лица.

Маг, кивая, поймал себя на мысли, что уже опасается подвоха, и если это действительно так — сыну надо поработать над своим "покерфэйсом".

— Значит, слушай. Одна девушка на похоронах своей матери увидела симпатичного парня и сразу же в него влюбилась. Целую неделю она думала только о нем и ни о чем больше, а на восьмой день убила свою сестру. Зачем она это сделала?

Тирр задумчиво подпер голову кулаком. Будь это в Подземье среди дроу, он придумал бы миллион веских причин, но большинство отпадает в случае с людьми.

— Девушка — человек? — уточнил он на всякий случай.

— Да.

— И задача содержит все необходимые данные для решения?

— Да.

Негусто, однако. Девушка убивает сестру на восьмой день, но сестра до этого момента вообще не фигурировала в задаче. Более того, она присутствует исключительно как жертва убийства, а не как фактор... Нелогично. Всякое осмысленное действие должно иметь причину, то есть, вначале происходит событие, связанное с сестрой, по итогам которого у девушки появляется причина ее убить, но именно вот этого предшествующего события как раз и нет... Но ведь оно должно быть. Что такого могла сделать сестра, упомянутая в момент своей смерти, чтобы это сделанное не упоминалось ранее в тексте задачи, но при этом было логичным? Какая существует взаимосвязь между девушкой и ее сестрой, если сестра совсем никак не упоминается? Вот с дроу было бы проще, там брат может убить брата только потому, что он его брат. Младший старшего — чтобы стать старшим, старший младшего — чтобы обезопаситься от удара в спину...

Тирр непроизвольно завел руку за спину и почесал то место, куда когда-то вонзился кинжал старшего брата. Хм... Пожалуй, единственная взаимосвязь девушки с сестрой — это их кровное родство. Девушка убивает сестру потому, что та — ее сестра? Только лишь по факту кровного родства? При чем тут вообще кровное родство... Так, помимо сестры в задаче есть похороны матери — а с нею обе сестры состоят в родстве... А еще девушка-убийца именно на похоронах влюбляется... причем похороны кровного родственника, а затем она убивает сестру — и получаются еще одни похороны кровного родственника... Есть!

— Я рискну предположить, что тот парень — родственник девушки, потому что он был на похоронах ее матери. Сама девушка этого не знает, ведь она не видела этого парня раньше, но она тоже предполагает, что он родственник. И если он пришел на похороны ее матери — то, возможно, придет и на похороны дочери ее матери... Может, она хотела встретиться с этим парнем, но не знала другого способа его отыскать?.. Эй, а чего это вы на меня так странно смотрите?!

* * *

Инспектор Ямасита постучался в кабинет капитана Оноды и толкнул дверь.

— Здравствуйте, капитан, добрый день, господа, — поздоровался он с начальником и двумя детективами из столичной группы, Ямамото и его заместителем. — Позвольте, я прерву вас на минутку... Капитан, детектив Итагаки считает, что я буду ему полезен. Могу я временно отложить свои текущие дела и поступить в его распоряжение?

Онода кивнул.

— Разумеется, Тадаси. Поймать маньяка — наивысший приоритет, а решать текучку по малолетним правонарушителям я при необходимости поручу кому-нибудь. Сейчас не это главное.

Ямасита поблагодарил капитана и повернулся, чтобы уйти, но тут заговорил Ямамото.

— Секундочку... О каком таком детективе Итагаки речь?!

Ямасита подумал, что не будет ничего страшного, если он отпустит вежливую подколку.

— Хиронори Итагаки. Тот самый, кого вы, детектив Ямамото, считаете старым пердуном. Десу.

Ямамото молниеносно переглянулся со своим напарником, и тот сказал коротко:

— Это он.

Столичный детектив повернулся к Ямасите.

— Видите ли, инспектор, Хиронори Итагаки — великий человек. Гений. И в некотором смысле — мой учитель, хоть я и недолго с ним работал. Вот только он умер четыре года назад, а тот, кто теперь назвался этим именем — его бывший подопечный. Его зовут Юкио Сакаи, и он — самый настоящий серийный убийца, который уже четыре года в розыске.

— Чего?! — открыл от удивления рот капитан.

Ямасита состроил скептическую гримасу:

— Детектив, а вы понимаете, как звучат ваши слова?

Ямамото хмыкнул.

— Инспектор, а вы понимаете, что Хиронори Итагаки умер? Вы понимаете, что я присутствовал на его похоронах? Итагаки был гением со смелыми методами, он прибегал к помощи самых настоящих серийных убийц и психопатов, чтобы ловить им подобных. И Юкио Сакаи — один из таких. Он помогал Итагаки еще до того, как его выпустили из психушки, а после выписки вошел в его команду и более десяти лет работал в полиции.

— Я что-то не понял, — перебил капитан Онода. — Серийного убийцу выпускают из психбольницы и еще и в полицию берут?!!

— Юкио Сакаи не был убийцей как таковым. В детстве он получил черепно-мозговую травму и с тех пор страдал приступами неконтролируемого бешенства. Его жертвами стало более десяти человек, некоторые остались инвалидами. Его поймали, определили, что он недееспособен, и отправили в лечебницу. Там установили причину — неправильно сросшийся череп давил на мозг — и сделали блестящую операцию. Примерно в это же время Итагаки впервые прибегнул к помощи Сакаи, который, уже будучи вменяемым, хорошо помнил ход своих мыслей во время своих приступов. Они сработались, Сакаи раскаивался во всем, что он сделал ранее, и работа с Итагаки стала для него путем искупления. Два года спустя Сакаи выписали, посчитав, что он здоров, и он попал в полицию, не без протекции Итагаки. Многие считали это неправильным, но Хиронори Итагаки был величиной и авторитетом, так что Юкио Сакаи стал работать в полиции. Строго говоря, он оказался действительно отличным охотником на психопатов и вместе со своим руководителем поймал многих. Однако, к сожалению, Итагаки умер четыре года назад, а Сакаи, оставшись без протекции, был отправлен на пенсию. Опять же, многие защищали его, я и сам считаю, что его талант вовсе не был лишним. Но принципиальное мнение, что психопатам, пусть и бывшим, нет места в полиции, победило.

Ямамото вздохнул с явным сожалением на лице, находясь в плену собственных дум. Ямасита и капитан молча ждали, что он скажет дальше.

— Одним словом, Сакаи не бросил своего занятия, которое стало для него смыслом жизни. Он продолжил охотиться на маньяков, но уже за рамками закона, и теперь просто убивает их. Зная, как работает полиция, Сакаи оставался неуловимым четыре года, освоил маскировку, методы манипуляции — в общем, стал замечательным специалистом. У него нет ни постоянного лица, ни постоянного имени, ни семьи, ни адреса, никто не знает, где и за какие деньги он живет, где работает, где берет поддельные документы и жетоны... Как видите, он не только умен и талантлив, он еще и дерзок. Пришел к вам, зная, что я тоже тут, у меня под носом... Но вот назваться именем своего сэмпая оказалось неудачной идеей. Я лично считаю ошибкой его увольнение, но, видимо, его все-таки не долечили, и теперь он, увы, настоящий серийный убийца, хоть и не совсем обычный. Итак, инспектор, где именно сейчас находится Сакаи-Итагаки?

Ямасита развел руками:

— Не знаю. Где-то в городе.

— Позвоните ему и назначьте встречу, — потребовал Ямамото. — Только так, чтобы он ничего не заподозрил.

Инспектор медленно набрал номер. Подумать только, сэмпай Итагаки — серийный убийца...

— Моси-моси?

— Коничива, сэмпай... Капитан Онода только что одобрил мою просьбу, я оставляю все дела и поступаю в ваше распоряжение. Кроме того, я отыскал информацию по людям из вашего списка, но мне ее дали в виде бумажной папки. Можем встретиться как обычно, в кафе на углу Иватэ и Асама, если вы где-то поблизости.

— Хорошо, я скоро буду там, — отозвался "Итагаки".

Послышались гудки.

— Замечательная работа, — Ямамото хлопнул Ямаситу по плечу, подхватил свой пиджак и вместе с напарником поспешил к двери, но обернулся и спросил: — а как туда проехать?

— Никак, — ответил вместо Ямаситы капитан. — В Сакурами нет таких улиц и никогда не было.

У столичного детектива на лице в одну секунду отобразилась целая гамма сильнейших чувств.

— Ямасита, почему вы это сделали? — с нажимом спросил Ямамото, когда дар членораздельной речи вернулся к нему. — Вы понимаете, что дали уйти маньяку?!

— Вам не понравится мой ответ, — мрачно ответил инспектор. — Но раз вы спросили — я отвечу. Если кто-то и поймает Знакомца, то это будете не вы, детектив Ямамото. Вы — дилетант. Десу.

— Охренеть, просто охренеть! — взорвался Ямамото. — Местечковый инспектор по делам детских нарушений говорит мне, что я дилетант! Это вам Сакаи сказал, а вы поверили, как последний глупый сопляк?! Недалеко же вы по уму ушли от тех, с кем обычно работаете!

— Я, конечно, ни в коей мере не считаю себя что-либо смыслящим в ловле маньяков, — ровно возразил Ямасита, — но могу увидеть чужие вопиющие ошибки, особенно если их совершает якобы эксперт вроде вас. Детектив Ямамото, вам что-нибудь говорит имя Тецуя Асагири?

— Первый раз слышу!

— То-то и оно. Тецуя Асагири — неуравновешенный человек, бойфренд убитой Мотоко Курусу, с которым она часто ссорилась и который неоднократно угрожал убить ее, а точнее — разбить голову или проломить череп. И вот человек, расследующий убийство Курусу, говорит, что он никогда не слышал об Асагири.

— Да мне и не нужно знать про него, потому что я уже узнал, что Курусу была вывезена за пределы города уже мертвой и убийца не оставил следов!! Это почерк Знакомца, значит, этот ваш Асагири тут ни при чем!

— Асагири за тридцать, у него есть машина и он уже подозревался в убийстве, в котором тоже не осталось следов.

Ямамото снова утратил дар речи, его напарник сокрушенно пробормотал:

— Да как мы такое прошляпили-то...

— Погодите, — вмешался капитан Онода, — почему я не знаю про Асагири и убийство, в котором он подозревался?!

Ямасита пожал плечами.

— Потому что про убийство я загнул. Асагири восемнадцать лет, он не подозревался в убийстве, но его угрозы Курусу имели место, и он вполне мог бы быть настоящим убийцей, если бы не уехал с родителями в другой город и не имел железного алиби: он уже два месяца сидит в тюрьме, это мы с Итагаки проверили. Но, как я только что наглядно всем показал, будь убийцей Асагири, детектив Ямамото все равно не знал бы о его существовании, так как, приступая к расследованию убийства проблемного подростка, даже не подумал расспросить инспектора по делам несовершеннолетних. Посему, детектив Ямамото, молитесь, чтобы маньяк действительно был, потому что если убийца не маньяк — вы с вашим тоннельным зрением станете посмешищем.

— Браво, — съязвил Ямамото, — вы оправдываете содействие маньяку моей некомпетентностью... Браво, что тут еще сказать.

— Я лишь объясняю вам, почем предупредил Итагаки. Есть два серийника. Один убивает детей, другой убивает детоубийц. Ни разу не оправдывая Сакаи-Итагаки, я все же на его стороне, потому что его цель совпадает с моей. Наивысший приоритет — защитить детей. Все остальное для меня, инспектора по делам несовершеннолетних, имеет второстепенный интерес. Итагаки — талант, вы сами это признали, раз так — почему вы мешаете ему работать с вами заодно? Дайте угадаю... Вы опасаетесь, что снова не поймаете Знакомца, но если поймаете Сакаи — хотя бы вернетесь не с пустыми руками, и вам плевать, что у него больше шансов поймать убийцу, ведь вы, Ямамото — просто карьерист, работающий не по призванию или велению души, как я, а просто ради продвижения.

Ямамото несколько раз открывал рот, но так и не нашел, что сказать.

— А, вижу, я все-таки прав, да? — добил Ямасита. — Должно быть, это обидно, когда известного столичного эксперта видит насквозь обычный местечковый инспектор... Десу.

— Надеюсь, что после моего рапорта по вашей персоне будут сделаны соответствующие организационные выводы, — желчно ответил Ямамото.

— О чем вы рапортовать собрались? — внезапно вступился за Ямаситу капитан. — Детектив Ямамото, я вам официально напоминаю, для чего вы тут — вот этим извольте заниматься. И только этим. Иначе уже я сам напишу рапорт в министерство и попрошу прислать кого-то более компетентного. Вам понятно? Если я узнаю, что вы пытаетесь ловить этого Сакаи — я вас арестую за препятствование работе полиции.

— Да вы в своем уме?! — завопил Ямамото. — Сакаи — преступник, психопат, серийный убийца, а не полицейский! Он в розыске четыре года! И вы его покрываете?!!

— Во-первых, детектив Ямамото, голос на два тона ниже и впредь даже не думайте орать на меня в моем же кабинете. Где вообще ваше уважение к старшим?! — В голосе капитана внезапно прорезались стальные нотки. — Во-вторых, о том, что детектив Хиронори Итагаки — не тот, за кого себя выдает, я пока что знаю только с ваших слов, которым почему-то перестал доверять. И в-третьих, я сейчас попытаюсь объяснить вам, как работает голова у местечкового полицейского. Вы, приезжий детектив — карьерист. Для вас каждая жертва убийцы — просто статистика. Повод провести блестящее расследование и выдвинуться. Для меня и Тадаси Ямаситы, двух местечковых полицейских из крохотного городка, работающих не ради карьеры, а по призванию, каждая новая жертва может оказаться кем-то из родных, близких, знакомых или их детей. Нам наплевать на свою карьеру, и на вашу, детектив Ямамото, тоже, мы просто хотим обезопасить наш город, и любой, кто ловит серийного убийцу — наш союзник. Даже не союзник, а лучший друг. И нам все равно, если он и сам — серийный убийца, пусть просто поймает Знакомца. А что касается вас и ваших рапортов... Я тоже умею писать рапорты и устраивать скандалы. И если мы начнем слать друг на друга жалобы — вы пострадаете в первую очередь. Вас могут уволить, а меня нельзя, потому что заменить нас с Ямаситой некем. Молодые и амбициозные едут в столицу и большие города, чтобы сделать карьеру, и потому вас есть кем заменить, очень многие только и ждут, чтобы занять ваше место и выдвинуться. Ну и наконец, если уволят нас — мы все равно останемся в Сакурами уважаемыми людьми, а кем станете вы, если попортить вашу карьеру? Еще одним бедолагой в "лесу самоубийц"?

На протяжении этого монолога Ямамото мрачнел все сильнее и сильнее.

— Ладно, я понял вашу точку зрения, господин капитан, — сказал он.

— Вот и славно. Ищите Знакомца и не отвлекайтесь ни на что больше. Преуспеете — сможете доказать, чего стоим мы и вы, на правах победителя рассказать нам, местечковым полицейским, что вы о нас, убогих, думаете, и с триумфом вернуться в Токио. А будете отвлекаться на подковерную возню — поверьте, ваша карьера от этого не выиграет. Это я вам обещаю.

Как только Ямамото, играя желваками, ушел вместе со своим коллегой, инспектор заметил:

— Знаете, капитан, у меня есть опасение, что Итагаки, или Сакаи, не сможет найти маньяка в сложившейся ситуации... да и Ямамото еще не факт что так это оставит...

— Я уверен, Тадаси, что среди твоих бывших, кхм, клиентов вполне можно найти управу и на Ямамото, если заупрямится. Ты не смотри на меня большими глазами, я же не предлагаю тебе преступление совершить, просто намекнешь кому-то подходящему, что есть вот тут приезжий тип, мешающий ловить серийника-детоубийцу, угрожающего всему городу... И не удивляйся, с чего это вдруг старый толстый капитан зашевелился... Наше призвание — служить и защищать. Мы служим не закону, и защищаем не закон — а людей. И если это придется делать в противостоянии с залетным карьеристом... Да, Ямамото может изрядно попортить нам с тобой крови — ну да что поделать, я готов на эту жертву. Деда своего не посрамлю, если Ямамото будет играть не за нас, а против нас — пожалеет.

— Я, в общем-то, и не сомневался в вас, капитан... А кем был ваш дед?

— Камикадзе он был, самым молодым в выпуске. Когда сразу после церемонии выпуска перед строем их спросили, кто хочет записаться в камикадзе — сто человек их стояло, сто рук поднялось...

Ямасита удивленно приподнял брови:

— Как так, вроде ж ваш дед после войны в Киото летчиком был?

— Так и есть, пилотировал лайнер и дожил до глубокой старости. Война закончилась через три дня после выпуска, так что дед умереть за родину и императора просто не успел. Но если он согласился за Японию жизнь отдать — за Сакурами моя карьера вообще не цена.

* * *

На следующий день Тео отыскал в школе Такехису.

— О, доброго утречка, аники!

— Привет, Юдзи. Значит, дело обстоит так. Если мы решаем ввязаться в эту авантюру — план "Математика" надо провернуть так быстро, как это возможно. Потом нам будет уже не до него.

— Ладно, и каковы наши действия?

— Надо, чтобы Цубоми оказалась у тебя дома как можно быстрее, и чтобы у нас было хотя бы два часа гарантированного отсутствия твоих родителей.

— Да хоть сегодня — родители на работе. Только... аники, а что мы будем делать втроем два часа?!

— Уж точно не то, о чем ты, возможно, подумал. Юдзи, открываю тебе большую тайну... Я вообще не учил японский язык. Мои родители тоже его не учили. Трое гайдзинов, не владеющих японским, сходят с самолета в Киото, и через три дня появляются в Сакурами, удивляя своих новых соседей грамотностью и чистотой произношения. Не буду вдаваться в подробности, лучше один раз все увидеть.

— Но зачем нам Цубоми Ямазаки?

— А ты сам как думаешь? Она будет донором.

— Э-э... Чего?

— Математики, ясен пень! Итак, когда?

Юдзи выглядел растерянным.

— Сразу после школы?

— Не получится сразу. Вначале ты должен прочитать школьный учебник по математике до самого конца, это раз...

— Аники, я все равно ничего не пойму!

— Я не сказал понять. Я сказал прочитать. Просто взять и прочитать. Не понимать, не запоминать — прочитать. Все. После этого к тебе должна прийти Цубоми, а затем и я. Понял?

— Эм-м-м... Понял.

— Тогда я жду твоего звонка. Сразу же возьму все, что надо, и приду. А чтоб успеть наверняка — уйди с уроков прямо сейчас и прочитай весь учебник.

Уже когда Тео пошел в свой класс, до его чуткого слуха долетело, как Такехиса пробормотал сам себе под нос:

— Ох, и не нравится мне это...

"Если б ты знал, Юдзи, если б ты только знал, что будет на самом деле... За все приходится платить — так устроен этот гребаный мир..."

Сразу после уроков Тео пошел домой, спустился в папину лабораторию и выволок из тайника массивную книгу, обтянутую кожей несуществующего на Земле существа. Величайшее сокровище отца — книга с магическими рецептами и заклинаниями. Написанная на абсолютном языке рун, эта книга понятна любому адепту магии вне зависимости от того, из какого он мира и на каком языке говорит. Правда, Тео в своем обучении еще не освоил весь гримуар, но именно то, что потребуется, уже знает... в теории.

Тут мама позвала обедать — сырники в сметане у нее получились, как обычно, на сто из ста.

Но спокойно пообедать не получилось: стоило маме выйти куда-то, как на кухню приперся враг и архизлодей. Пушок своей собственной жирной и злобной персоной.

— Ага, ага, уже тут? А помнишь, что я тебе сказал? Шиш, понял? С маслом.

Пушок как-то сразу погрустнел и жалобно мяукнул.

— Я сказал — шиш, значит, шиш. В следующий раз подумай хорошенько, прежде чем мои тетрадки кромсать.

Пушок с виноватым видом припал к полу и снова мяукнул.

— Не проймешь. Вот не проймешь — и точка.

В этот момент в кармане школьного пиджака на вешалке запиликал мобильный. Юдзи.

— Моси-моси? — сказал Тео, вынув прибор из кармана.

— Аники, это я. Цубоми придет через полчаса.

— Учебник прочитал?

— До корки. Только не понял ничего.

— Неважно. Скоро буду.

Тео выключил телефон, вернулся на кухню и встретился глазами с перепачканным в сметане Пушком. Кот, сидя на столе, доедал предпоследний сырник из тарелки.

— Ах ты поганец!! — завопил Тео. — Да что ты себе позволяешь?!

Пушок молнией метнулся со стола, точнее, попытался. Его задние ноги попали в тарелку и дважды пробуксовали по сметане, в лицо мальчику полетели брызги, а затем еще и пришлось ловить тарелку, а вот последний сырник поймать не удалось.

Жаждая справедливого возмездия, он попытался схватить Пушка за хвост, но усатый разбойник заложил хитрый маневр между ножек стола и выскользнул из кухни. Сразу же послышались царапающие звуки, с которыми он забирался в свое безопасное убежище на шкафу.

— Ну, погоди еще, отольются кошке мышкины слезы!

Вздохнув, Тео упаковал гримуар в ранец, за ним — пакет с необходимым реквизитом, сунул в карман пакетик с конфетами и потопал к Такехисе.

Вот и нужная улица, дом, подъезд. Такехиса жил в обычном доме европейского типа, только построенном по японским стандартам устойчивости: в стране восходящего солнца землетрясения — такая же привычная вещь, как и цунами.

Тео постучался, Такехиса открыл почти сразу. Они пошли в комнату Такехисы, где за столом с книгами и тетрадкой сидела симпатичная, слегка полноватая девушка в очках и с косичкой. Увидев "людоеда с задней парты", она сразу как-то помрачнела.

— Знакомьтесь, — как можно беспечнее произнес Такехиса. — Это Цубоми, она помогает мне с математикой. А это Теода-сан. Аники, а вы, собственно, за чем пожаловали?

Тео почесал макушку.

— Ну, я думал, ты мне прояснишь пару нюансов по Басе и Рансэцу — они, знаешь ли, из меня всю душу выели, что ни контрольная — все они попадаются! А ты тут, оказывается, сам науку грызешь...

— Тогда, может, я пойду? — несмело предложила Цубоми, ей с появлением нового гостя явно стало неуютно.

— Нет-нет, — решительно возразил Тео. — Куда ж Юдзи без тебя? А мне не к спеху... Вот, угощайся, пожалуйста. Шоколадные с ликером.

Он протянул Цубоми распечатанный пакетик с конфетами. По лицу девочки явно читалось, что в гробу она видала конфеты из рук "Йомы-людоеда", но она не стала рисковать и злить его отказом, скромненько взяла одну конфетку.

— Итадакемацу, — сказала она, прожевала конфету и уронила карандаш.

Тео как раз успел подхватить оседающее тело.

— Юдзи, давай перенесем ее на кровать.

— О небо, аники, что с ней?! Что вы задумали?! — ужаснулся Такехиса.

— В конфетах — снотворное. Не тупи, не паникуй и помоги мне ее перенести! Все по плану, и выбрось из головы всю ту херь, которая туда забрела!

Вдвоем они перенесли Цубоми на кровать, Тео сбросил с плеча ранец и достал книгу и папины волшебные мелки.

— Что это?! — выпучил глаза Такехиса.

— А на что это похоже, по-твоему? Убери с пола ковролин и скатай в трубку. Кресла тоже вынеси из комнаты, мешать будут.

— Что-то не нравится мне все это, — пожаловался Юдзи, волоча кресло в коридор.

— Что я слышу?! — прикрикнул на "младшего брата" Тео. — Нытье? Такехиса Юдзи, который называет себя вторым номером в Хоннодзи — и внезапно ноет?! У-у-у, Юдзи, это неожиданно! Хватит уже, сейчас все сам поймешь!

Под ковролином обнаружился вполне пригодный паркет, и Тео начал чертить два круга, предварительно померяв длину Цубоми припасенной рулеткой.

— Юдзи, твой рост?

— Метр семьдесят девять...

— Отлично.

Тео набросал разметку, два соприкасающихся круга уместились в длину комнаты впритирку. Затем сделал внутренние круги для голов и принялся чертить руны.

— Аники, что вы делаете?!

— А сам-то как думаешь? Магические круги черчу!

— Магические? Аники, вы серьезно?

Тео вздохнул, выпрямился и щелчком пальцев извлек из ладони языки пламени:

— Да, Юдзи, магические.

— Охренеть!

— Я же говорил тебе, что не учил японский язык. А языки штука такая — либо учишь сам, либо воруешь из чужой головы. Чтобы научить нас по-японски говорить, отец откуда-то стырил доктора филологических наук... И все шито-крыто. Так что не парься.

— Хренасе! Аники, вы тэнгу?!!

— А-а-а, чума на оба ваши дома!! Ладно, я тэнгу, а теперь успокойся и не наступи на рисунок! Через час ты будешь знать все то по математике, что знает Цубоми!

Такехиса несколько секунд молча открывал и закрывал рот, а затем пробормотал:

— Только это, аники, я не готов принести Цубоми в жертву...

— Ну почему все так трудно... мы не будем приносить никого в жертву. Мы просто возьмем знания математики из ее головы и запихнем в твою. И все!

— А как же она?!!

— Юдзи!!! — взвыл Тео, нечаянно сломав мелок. — Если б ты не прогуливал информатику, то знал бы, что информация при копировании имеет свойство оставаться в прежнем месте в прежнем объеме! Хватит уже панику разводить, сядь и посиди тихо десять минут!

Такехиса тяжело вздохнул.

— Ну и за каким лядом я читал тогда учебники?

— Так эта магия работает — слова к словам. Ты не сможешь получить знание доказательства некоей теоремы, если не знаешь об ее существовании. Кстати, на, вот еще это почитай. Первый курс университета.

Сверяясь с книгой, Тео дописал внешний круг рун и принялся составлять внутренний, вписав в него символы, обозначающие математику и геометрию, и указал направление передачи.

— Фух... Я аж взмок... Сейчас надо аккуратно положить Цубоми вот сюда, головой в круг.

— А сюда? Я сам сюда должен лечь?

— Точно.

— Ох, чуяло мое сердце, что добром это не кончится...

Тео промолчал: ни к чему говорить Юдзи, что худшее еще впереди.

Наконец, источник и цель оказались на своих местах. Ну, понеслась. Тео раскрыл книгу на странице с формулой и принялся читать ее.

Где-то на восьмом слове рунный круг пришел в действие: это стало видно по тому, что глаза Юдзи несколько раз моргнули, а потом закатились. В мозг полилась информация — не самая приятная процедура. Тео прошел через это только однажды и остался с твердым убеждением, что языки лучше учить самостоятельно.

Еще двадцать секунд полной сосредоточенности — и вот формула дочитана, дело сделано. И, вроде бы, удачно: Юдзи еще жив.

Тео уселся на кровать, вытер рукавом вспотевший лоб и взглянул на часы: времени еще хватает, но надо бы потихоньку начинать наводить порядок и заметать следы.

Он затер круг, чтобы нельзя было разобрать руны, и начал разматывать ковролин обратно, докатил скатку до Юдзи, с некоторыми усилиями перетащил его, затем проделал то же самое с Цубоми, причем с девушкой возникли чуть большие проблемы. Все-таки, третий размер и пухлая попка — глазу приятно, спору нет, но в жизни из-за этого бывают затруднения "грузового" характера.

Тео застелил ковролин как было, собрал свои вещи — и тут Юдзи открыл глаза и попытался сесть, но у него не получилось.

— Ох... дерьмово мне...

— Спокойно, Юдзи, это обычное дело. Тошнота, головокружение — так и должно быть. Сейчас пройдет.

Такехиса сумел встать на четвереньки, а затем его стошнило — прямо на ковролин.

— Ах, черт, поторопился я застилать. Ничего, время убрать есть.

Юдзи наконец-то смог принять сидячее положение и обвел вокруг себя взглядом.

— Что? Все?..

— Ну вроде бы.

— И я уже знаю математику? Что-то не замечаю...

— Чему равна сумма квадратов катетов?

— Эм-м... Квадрату гипотенузы...

— Вот. Ладно, давай попробуем что-то посерьезнее... — Тео вынул из шкафа книгу, вероятно, принадлежащую отчиму Такехисы, и открыл ее в произвольном месте: — Ты говорил, Цубоми дошла до университетского курса... Теорема о двух полицейских?

Юдзи запнулся.

— Это так, которая про числовые последовательности?

— Угу.

— Если есть три последовательности, и самая маленькая и самая большая из них стремятся к нулю, то третья тоже стремится к нулю... Верно?

— Ха. Юдзи, ты знаешь математику первого курса университета. Поздравляю. Говорил же — будет все отлично...

И тут зазвонил телефон в кармане Такехисы. Он достал его и приложил к уху.

— Моси-моси? Да, мам... Ага... Ага... Пока... — Его взгляд выражал ужас. — О, небо! Мама ушла с работы раньше!! Она будет дома через десять минут!! Аники, аники, что делать-то? Цубоми, проснись, проснись!!

— Бесполезно, — покачал головой Тео. — Доза в конфете рассчитана на полтора часа с лишним, это паралитическое снадобье, ты ее не разбудишь.

— Нет, нет, нет!!! Сейчас вернется мать, увидит... что она увидит, аники?! Кошмар! Что я ей скажу?! Как объясню?! Я даже ковер почистить не успею! А Цубоми что скажу?!!

— Спокойно, Юдзи, все предусмотрено.

И Тео полез в ранец за резервным реквизитом. На столе появилась полупустая бутылка саке и два стакана.

— Нет, аники, нет, нет, нет!!! Это не годится!!!

— Спокойно, Юдзи. Это лучший выход. Вы с Цубоми решили выпить, но не рассчитали. Она в отключке, тебя стошнило, все нормально. Если нет — ну, тогда тебе придется рассказать про сеанс черной магии. Сам выбирай, что лучше. Как вариант, ты можешь сказать, что это Цубоми принесла выпивку... Но я надеюсь, ты не падешь так низко.

— Нет, небеса, во имя всего святого, — завопил Юдзи, схватившись за голову. — Я знал, знал, знал, что все закончится так дерьмово! Что я маме скажу?!!

И тут в двери начал поворачиваться ключ. Тео забросил ранец за спину, открыл окно и наложил на себя заклинание невидимости.

— Вы куда, аники?! — в ужасе крикнул Юдзи. — Нет, вы не можете бросить меня вот так!

— Извини, Юдзи, бывают ситуации, когда магия бессильна! Просто будь мужчиной!

И Тео выпрыгнул в окно, прочитав заклинание левитации.

* * *

Что общего между долларом и негром?

Ответ на этот вопрос Тирр давно себе уяснил. Американский доллар — он и в Африке доллар. А негр — он и в Америке негр.

Филадельфия — не Нью-Йорк, конечно, но "черный" район есть и тут. Да, это не Гарлем, но... негритянский квартал он и в Вегасе негритянский. И если надо достать оружие, наркотики или найти исполнителя для своих замыслов — это можно сделать в любом черном квартале. Нью-Йорк, Филадельфия или Вегас — один хрен.

Впрочем, в этот раз Тирра интересовало несколько иное.

Он расплатился с таксистом и дальше пошел пешком, отыскивая подходящего кандидата. Заодно подумал, что надо бы и машину напрокат взять: ему предстоит немного поколесить, так что...

Подходящие типчики нашлись быстро: проходя мимо баскетбольной площадки, маг заметил группу темнокожих подростков с мячом.

— Эй, парни, кто хочет заработать пятьсот баксов? — спросил он, подойдя поближе.

На него сразу же уставились несколько пар глаз.

— И что для этого надо сделать? — настороженно спросил самый высокий.

— Мне нужны две дохлые собаки.

О, эти большие круглые белые глаза на темных лицах. Их не смутил бы запрос на оружие, наркотики или шлюх — не знают сами, так наверняка найдется кто-то в их кругу, кто знает... Но дохлые собаки? Нет, это не то, чего они ждали.

— Зачем они вам, мистер? — не утерпел второй.

— Для ритуала черной магии. Запоминайте: две крупные собаки, минимум размером с ротвейлера или добермана, лапы должны быть не поломанными, глаза на месте, зубы на месте. Остальное — непринципиально. И, что особенно важно — дохлые, а не убитые. Они должны быть дохлыми два дня минимум, а лучше три-четыре. Если будут прорехи в оголившихся ребрах — еще лучше. Пятьсот зеленых за пару. Если вдруг найдете подходящую третью — докину еще две сотни.

— Мистер, а вы представляете себе, как воняет собака, сдохшая два-три дня назад?

— Конечно, — улыбнулся Тирр, — но тут уж ничего не поделаешь: магия есть магия, ритуал должен быть соблюден. Вот мой телефон — как найдете, так сразу и звоните. Времени у вас два дня, не больше.

Маг без труда читал по их лицам, что они думают об этом ненормальном — тот еще видок.

Сразу после этого Тирр взял такси и поехал в контору, сдающую напрокат машины. Там он арендовал на недельку неброский седан — как раз то, что нужно — и на нем поехал обратно в отель. На парковке маг потратил еще минуту, чтобы внимательно рассмотреть электронику машины через свой волшебный кварц: само собой, что парни из ФБР вполне могут замышлять предательство и не преминут схватить Тирра после того, как он станет им не нужен. Но теперь, когда он знает, как выглядит электроника машины, незаметно впихнуть в него жучок уже не получится. Осторожности никогда не бывает слишком много.

Вернулся Тирр вовремя: как раз успеет пообедать, затем — совещание с агентами ФБР. А потом — недружеский визит к Сильвервуду.

Анализ полученных данных принес свои плоды: план действий против заклятого недруга обрел четкие контуры. Теперь маг знает, куда и как бить, чтобы причинить своему обидчику как можно больше утонченных, оригинальных и изысканных страданий.

Но все в свое время. Сильвервуд дождется своего, когда до него дойдет черед, а пока вопрос номер один — таинственный музейный вор.

Он заказал себе ростбиф под соусом и чешский суп с поджаренными сухариками и с аппетитом пообедал. Месть местью, учитель учителем — а обед по расписанию.

Дело дошло до сладкого кофе со сливками, когда на экране ноутбука мигнул оранжевый кружок.

— Включить "скайп", — велел Тирр компьютеру.

— О, мистер Диренни, — сказал с экрана агент Трекслер, — вы нас уже ждете...

— Угу. Доброго всем дня. В общем, господа агенты, я проанализировал список украденного и примерно прикинул, что именно наш гипотетический фигурант мог бы еще хотеть украсть. Мне кажется, что украденного имущества вполне хватит, чтобы наполнить холостяцкое жилье всем необходимым в повседневной жизни — причем раза два-три. Разумеется, не считая вещей, которые изобретены недавно и не могут быть антиквариатом.

— Вы пытаетесь намекнуть, что вор вот-вот остановится? — спросила "Медочек".

— Если это действительно мой учитель — будьте уверены, что его страсть к обладанию уникальными вещами унять не получится. Однако именно сейчас есть вероятность, что он начнет воровать что-то еще... Но есть кое-что, что он не прекратит воровать. Это картины — раз. И это старое коллекционное вино — два.

— Почему вы так считаете? — спросил Вукович.

— И почему вы уверены, что жилье непременно холостяцкое? — добавила Мэдисон.

Тирр потер переносицу.

— Почему я считаю, что это картины — потому что картины можно просто свернуть и спрятать в тубус, а в рамки повесить новые, если старые надоели. В то же время другой декор занимает место, а мой учитель никогда в жизни не согласится выбросить, отдать, подарить или продать то, что он украл. Это я даже не имею в виду сопутствующий риск. Он собственник, махровый упоротый собственник. Далее, вино. Это расходуемый ресурс, в списке украденного его немного, но я подозреваю, что фигурант имеет откуда воровать, не попадая в газеты. Учитель любил вино, но пил мало и только очень хорошее. И третье — почему холостяк... Есть на то одна причина. Я вам ее не скажу, но готов держать пари: учитель живет один и в свой дом никого никогда не пускает и не приводит. Если мы примем во внимание, что дом забит ворованным легкоузнаваемым барахлом — вот вам и вторая причина. В общем, господа агенты, я считаю, что стоит зарядить в капкан вино. Бутылка, которой двести-триста лет... Думаю, он не устоит. Второй вариант — картина. Но я не особый знаток живописи и могу промахнуться мимо вкусов учителя, а вещь, которая ему не нравится, он воровать не станет, будь она хоть трижды уникальна.

— Ну и где мы возьмем настолько старое вино? — задал резонный вопрос Трекслер. — Я даже не уверен, а есть ли на свете хоть одна такая...

— Вам не надо его брать. Сфабрикуйте или найдите бутылку, а внутрь может быть налито что угодно. Ну и раструбить на весь мир. Если это не сработает — сделаем еще одну попытку. И еще одну... И так далее. Пока он однажды не попадется.

— Или не умрет от старости, — ввернул Джек.

Тирр ухмыльнулся:

— А вот это вряд ли, господа. Если наш вор — мой учитель, то он запросто вас всех переживет.

А про себя добавил: точно переживет. С его, Тирра, помощью.

Закончив совещание, маг несколько минут расслабленно посидел в кресле, прикидывая, что именно учинить сегодня с Сильвервудом, а затем поднялся и вышел из номера.

Спускаясь в лифте, Тирр подумал, что взятую напрокат машину стоило бы защитить, точно так же, как он защищает свой дом или гостиничный номер. Мало ли что... Да еще и жучков надо опасаться — с этих гребаных агентов вполне станется подсунуть ему какую-нибудь гадость. Он-то уже знает, как выглядит электроника машины — но чтобы каждый раз не проверять, стоит наложить пару охранных рун.

Маг вышел на стоянку и снял с шеи свой зачарованный кварц. Да, электроника несложная, легко запомнить, но... Стоп. Вот это все так и было или?..

Тирру казалось — он все хорошо запомнил, а теперь линии силы в кварце выглядят уже немного не так. Немного сложнее. Но электроника — не плесень, сама по себе не размножается. И... этого, лишнего, как-то многовато для жучка.

Он вернулся в отель и подошел к первому попавшемуся носильщику — это оказался тот же самый, у которого маг не так давно просил мешки.

— Слушай, любезный, пригони с парковки мою машину, пока я перехвачу чашку кофе.

С этими словами Тирр вручил носильщику ключи и пятьдесят долларов, назвал номер стоянки и вразвалочку пошел к отельному ресторану, но по пути свернул в буфет и взял там пластиковый стакан капучино со сливками, а затем вернулся обратно в фойе.

И тут на парковке рвануло. Тирру не нужно было видеть цвет летящей ввысь крышки багажника, чтобы догадаться: взорвалась именно его машина.

* * *

В субботу утром Тео проснулся в не самом хорошем расположении духа: времени остается все меньше, деваться некуда. Тот детектив, увы, прав: есть вещи, которые должны быть сделаны, и если желающие сделать их в очередь не строятся — значит, придется ему.

Он встал, оделся и пошел на кухню. Мамы дома не оказалось, но на плите в сковороде источает аромат яичница с томатами.

Под шумок на кухню попытался проскользнуть усатый негодяй, но был пойман и выдворен прочь.

— Шиш, — напутствовал Тео кота, — с маслицем, жирный такой, прям как ты.

Пушок принялся мяукать за дверью.

— Перебьешься "вискасом", злыдня, и не ной: я пленных не беру, понял? За Мусаси будешь расплачиваться долго и страшно.

Позавтракав, он с неохотой взялся за телефон и набрал Такехису.

— Моси-моси?

— Юдзи, утречка. Как вчера все прошло?

На том конце провода раздалось сопение.

— Очень плохо все прошло, аники, а вы как думали?! Я привел домой одноклассницу, споил ее... Догадываетесь, что мне мама сказала?

— Ну-у... Хорошо хотя бы, что вернулась мама, а не отец.

— Пф-ф-ф... Уж лучше бы наоборот. Отчим мне бы ничего не сказал, потому что я его раньше послал бы, он где сядет, там и слезет. А вот мама... Неровен час, мне теперь еще и придется на Цубоми жениться...

— Мне показалось, вы друг другу нравитесь, в чем проблема? — Тео с незначительным успехом попытался перевести разговор в шутку.

— Но не в шестнадцать же лет жениться?!!

— Ну что поделать. Зато ты поедешь в Диснейленд. Если подсуетиться, можно и Цубоми с собой взять... В свадебное путешествие.

Такехиса чем-то основательно поперхнулся при этих словах.

— Да ладно, Юдзи, я же шучу.

— Ни хрена себе шуточки...

— Эх-х... Ну ты же понимаешь, быть воином — значит уметь принимать решения и воплощать их в жизнь без колебаний. Другой вопрос, что даже самое блестящее сражение обычно не выиграть без потерь. Все имеет свою цену. И да, чтобы поймать маньяка и спать спокойно — тоже надо заплатить свою цену. Собственно, я как раз поэтому и звоню.

— О, мы пойдем брать под контроль шайку Кавадзо? — оживился Такехиса.

— Угу.

— Наконец-то! Аники, встречаемся как обычно, на углу Фурутака? Через сколько?

— Через двадцать минут.

— Замечательно.

Тео налил себе чаю и выпил. Ну, как говорится, двум смертям не бывать, одной не миновать. Тем более что Мияги и Накаяма сейчас сидят за решеткой, и вообще происшествие с ними должно обеспечить ему психологическое преимущество.

Он вышел из кухни и притворил дверь, не пропустив туда Пушка: на войне как на войне.

Такехиса ждал в условленном месте — и, как оказалось, не один, а вместе с давешним знакомым — Хидэо Итосу.

Все вежливо поздоровались, затем Тео спросил:

— Сэмпай, а вы тут случайно проходили мимо или как?

Итосу улыбнулся:

— Или как. Я давно диву даюсь, как ты управился с Накаямой и Мияги, а потом и с Сагарой, так что возможность посмотреть, как вы вдвоем будете разбираться со сбродом Кавадзо, пропустить не мог. Я уже не могу принимать участие в разборках старшеклассников, но побуду зрителем и заодно немного помаячу в роли психологической поддержки.

Тео взглянул на "младшего брата" с нескрываемым неудовольствием.

— Юдзи, вообще-то, это должен был быть секрет...

— А я тут ни при чем. Это не я рассказал сэмпаю про идею взять под контроль банду Кавадзо, это он мне предложил подкинуть вам такую мысль.

Итосу подтвердил кивком:

— Так и есть. На самом деле, ничего удивительного, мысль о том, что школа без наблюдения — лазейка для маньяка, довольно очевидна, раз пришла в голову разным людям независимо друг от друга. Я прикинул, что у меня нет на примете никого, кто мог бы возглавить шайку без вожака, кроме тебя, рассказал свой план Юдзи, поскольку он твой ближайший соратник... и оказалось, что вы уже сами такое запланировали.

Тео подозрительно нахмурился:

— А про маньяка откуда знаете? Это должен был быть секрет, известный только...

— ...Мастеру Хираяме и паре десятков его учеников, ага. На минуточку, я родился и вырос в этом городе. В Сакурами всего пара десятков тысяч жителей, и я знаю подавляющее большинство их в лицо либо по имени либо как минимум заочно. Большинство тех, кого не знаю — пожилые люди, а своих ровесников, плюс-минус пара лет, я знаю почти всех. Я знаю всех, кто учился в Хоннодзи, когда там учился я, и всех мало-мальски стоящих чего-то в двух других школах. И примерно для половины посвященных в тайну учеников Хираямы я — уважаемый сэмпай. Серьезно, Теода-сан, тебя удивляет, что я знаю, хотя бы в общих чертах, все, что творится в моем городе? Ну и само собой, что это событие я не мог пропустить. Тут явно намечается окончательное утверждение доминирования моей родной школы над давним соперником, потому что школа Бенибэ давно под Кавадзо, кто контролирует сброд Кавадзо — контролирует и Бенибэ. Последняя глава в истории, начатой десятки лет и много поколений учащихся назад, может быть закончена уже сегодня — это, скажу я вам, событие, сравнимое с последней битвой столетней войны. Только в масштабах Сакурами, ясное дело.

— Резонно, — вздохнул Тео, — что ж, веди, Юдзи, показывай, где они собираются.

— Неподалеку от школы Бенибэ есть завод недостроенный — обычно они там зависают.

— Ну что ж. Удача улыбается смелым, как говорится.

* * *

Трекслер и Вукович собрали внеочередное совещание.

— Значит, дело такое, — сообщил он Джеку и Мэдисон. — Несколько часов назад Теодора Диренни попытались взорвать.

— Кто?! — выпучил глаза Джек.

— Если б мы знали...

— Диренни не пострадал? — спросила "Медочек".

— Нет, в больнице один из работников отеля. Диренни дал ему ключи, чтобы он пригнал машину — вот он и подорвался. Бедняга выжил чудом.

Джек нахмурился:

— Хм... Вы хотите сказать, что на Диренни уже охотится его собственный учитель?

Трекслер пожал плечами:

— А откуда учитель знает, что Диренни сотрудничает с нами?

— Резонно... В общем, Роберт, мне тут в голову пришла такая мысль... Давнее пришла, я ее обдумывал... Что, если Диренни лжет о психологическом фундаменте трюка? Или просто ошибается? Что, если характер невидимости его учителя имеет физическое обоснование?

— А попроще?

— Иными словами, что, если невидимость — настоящая? Если учитель действительно становится невидимкой, то есть абсолютно прозрачным? Ну или находит способ заставлять лучи света огибать себя? Ну, например, как оптический камуфляж "хищника", только еще совершеннее?

— Вот! — воскликнул Вукович. — Бобби, я тебе то же самое говорил! Не мне одному пришла в голову эта мысль — значит, это реальная гипотеза, а не из пальца высосанная!

Трекслер скрестил руки на груди:

— Допустим. Джек, и как это, по-твоему, возможно?

Джек развел руками:

— Если б я это знал — уже запатентовал бы. Но версия с психологической невидимостью кажется мне бредом, потому что как быть с камерами? Что, если учитель Диренни знает способ достичь оптической невидимости? Я больше скажу... Мне кажется, что Диренни лжет нам. Помните его трюк в Вегасе? "Развоплощенный" человек пропал даже с камер. Диренни сказал, что подкупил службу безопасности, которая подменила запись... Но задумайтесь: для чего фокуснику подкупать охрану? Он же показывает фокусы для зрителей. Зрители увидели, как человек исчез — и готово. Для чего фокуснику еще и с видеозаписями мухлевать, если охрана бы все равно никому это не показала?!!

— Бобби, — снова заговорил Вукович. — Вспомни слова Морено. Про то, как Эль Диабло якобы пришел к нему в тюрьму. Давай предположим, что колумбиец сказал правду?

Трекслер задумался.

— Тогда получается, что Диренни и сам владеет секретом полной истинной невидимости? Зачем ему нам помогать в таком случае? Раньше я полагал, что ему тоже нужны какие-то секреты учителя, но...

Вукович пожал плечами.

— Куча вариантов. Например — расквитаться с учителем за что-то. Слушай, Бобби, а давай попросим того типа из АНБ, Винтера, помочь нам? Пусть пошлет людей в то казино и возьмет в оборот службу безопасности. Если они признаются в подмене записей — значит, Диренни говорил правду. А если нет... Тогда получится, что фокусник — либо хакер, взломавший систему видеонаблюдения, либо...

— Кстати, — вмешался Джек. — Я тут подумал, что систему видеонаблюдения казино невозможно взломать. У нее нет выхода в интернет, ей это не нужно. Идея обратиться к АНБ мне кажется дельной.

— Кстати, а где он сам? — спросила Мэдисон. — Диренни, в смысле.

— Понятия не имею. Его и копы ищут — у них вопросы к нему в связи с взрывом... Мне кажется, есть только одна категория людей, которая могла бы хотеть взорвать Диренни. Если "учитель" пока не знает о нем — он отпадает. Сильвервуд — не террорист, он бы в полицию обратился, если что. Отпадает.

— Картель?

— Вряд ли, если наркобарон предпочел отдать Эль Диабло на растерзание своего человека и филиал, лишь бы не иметь с ним проблем...

— Какой еще наркобарон? — удивилась Мэдисон.

— Долгая история...

— Остаются только наши "друзья" из Северной Кореи. Думаю, они вполне могли бы хотеть отомстить, — сказал Вукович.

— А северокорейцы к Диренни какое отношение имеют? — снова удивилась "Медочек".

— Это не только долгая история, но и секретная... В общем, позвоню-ка я Винтеру. Отойду на пару минут.

Трекслер порылся в истории звонков и отыскал номер, с которого ему звонил Винтер. Пошли гудки, а затем в трубке послышался знакомый голос с хрипотцой.

— Агент Трекслер?

— Он самый.

— Это хорошо, что вы позвонили, — сказал агент АНБ, — я как раз хотел сам вас набрать. Вы по поводу взрыва?

— Не совсем.

— Ну а я — как раз по этой причине. Роберт, у вас есть информация о врагах нашего общего друга, которые могли бы подложить ему бомбу?

Трекслер хмыкнул.

— Мы пришли к мысли, что это аукнулась былая услуга нашей стране. Больше вроде бы как некому пытаться его взорвать.

— Вот и мы так сразу подумали. Полагаю, корейцы попытаются еще раз, и нам срочно нужно найти нашего общего друга. Пока что он исчез, и мы его найти не можем.

— И мы не можем, — согласился Трекслер. — Собственно, коллега, я вот по какому поводу. Мы хотим, чтобы вы надавили на охрану одного казино, где наш друг выступал как-то.

— Зачем?

— Проверить, а не лжет ли нам наш общий друг. Если вы возьмете в оборот службу безопасности этого казино и заставите их признаться, что они за деньги оказали нашему другу одну услугу — значит, наш друг сказал нам правду.

— О какой услуге речь? — уточнил Винтер.

— А этого я не скажу. Если вы будете знать об услуге — будете знать, что выбивать. Суть в том, что если охрана не оказывала эту "услугу" — она не сможет угадать, даже если они решат признаться, оговорив себя, проступок-то мелкий.

— И что тогда?

— И тогда мы узнаем, что наш друг нам лгал и вообще он охренительно многое от нас скрывает. Давайте так. Если вы получите от охраны верное признание — я скажу вам, что оно верное, и мы будем знать, что наш друг — не враг государства.

— А если не сознается?

— Если же охрана нипочем не сознается, как бы вы на них не давили, или сознается не в том... Тогда я буду знать, что наш друг владеет такой технологией, по сравнению с которой то, что там пытался украсть тот шпион — игрушка.

— Вы не знаете, что он пытался украсть.

— Неважно, что именно. У нас появилась безумная теория, что наш друг владеет технологией, которую можно увидеть только в фантастических фильмах. И эта технология, если она существует, кровь из носу у нас должна быть. Более того — еще больший вопрос в том, откуда наш друг эту технологию получил. Если ею владеет некое государство или организация — под угрозой абсолютно все. Наши ядерные ракеты, наш президент, наши секретные объекты — ничто не в безопасности.

В голосе Винтера послышался неподдельный интерес:

— А конкретнее?

— Хе-хе... Только под расписку о неразглашении, агент Винтер. В общем, если вы нам поможете — это, в случае успеха, будет отражено в моем рапорте. Либо я попрошу помочь другую контору, и тогда упоминать в рапорте буду уже их. И не забудьте, что для ловли корейских террористов вам нужен наш друг, а он если и выйдет на связь — то с нами. Так что, агент Винтер? Мы коллеги по вопросам безопасности страны или противники в межведомственной подковерной конкуренции?

Пять минут спустя Трекслер вернулся к Вуковичу и сел за стол.

— Согласился, — ухмыльнулся он.

И в этот момент Джек сказал:

— Смотрите, Диренни появился в сети.

— Вот так удача... Я его приглашаю — о том, что мы тут обсуждали о нем, ни звука. Вести беседу буду я.

Диренни почти сразу принял вызов, но прислал только аудиопоток, без изображения камеры.

— Мистер Диренни? Мы рады вас слышать в добром здравии. Что, черт возьми, произошло?

— Вы о взрыве машины? — беззаботно отозвался фокусник.

— А о чем же еще?!!

— А, ну произошел, собственно, взрыв. Мою машину взорвали. Все довольно очевидно, не так ли?

— И вы не знаете, кто бы это мог быть?

— Да кто угодно. Например, Сильвервуд. Или дружки того парня, который с косыми глазами, но не японец. Ну, который в самолете мою шутку пытался шутить...

— Нет-нет. Сильвервуд — не террорист. Он законопослушный гражданин. А вот про корейцев мы в первую очереди подумали... Мистер Диренни, где вы находитесь?

— Ага, так я взял и сказал, — фыркнул фокусник. — Откуда мне знать, что вы не сотрудничаете с теми, кто меня убить пытается? В общем, я немножко побуду в ипостаси призрака, пока полиция расследует взрыв. А насчет музейного вора — продолжаем, как и раньше. Вы продумали, где организуете ловушку?

— В общих чертах.

— Отлично. Теперь ваша задача — раструбить об этом так, чтобы узнал весь мир. Индикатором буду я. Если я узнаю откуда-то о вашей выставке — значит, вы хорошо поработали, и мой учитель тем более это знает. О, кстати, мне пора. Рад был с вами пообщаться.

И он отключился.

Трекслер забарабанил пальцами по столу.

— Странный он человек. Совершенно безбашенный. На него охотятся могущественные враги, а по его голосу и не скажешь, что его это беспокоит... Джек, у меня к тебе вопрос технического характера. Если мы принимаем твою теорию о том, что невидимость — реальная технология, а не психологический трюк — как нам обнаружить идеально прозрачного человека?!

* * *

Тирр всегда недолюбливал самолеты: ненадежные штуки. Что ни день, то где-то какой-то падает, иногда и несколько штук в один день — но людишки все равно продолжают пользоваться ими.

Как-то Тирр случайно узнал, что самолет при всем при том — относительно более безопасный транспорт, чем тот же автобус. Подумать только, автобусы опасней самолетов — и люди ими тоже пользуются!

Насчет самолетов Тирр кое-какие меры всегда принимал: на авиалинии "Лас-Вегас — Токио" его хорошо знают, как пассажира, который путешествует с парашютом и кислородной маской, порой жестоко подшучивает над пассажирами при помощи зажигалки, похожей на гранату и способен разобраться с угонщиком. Но теперь, увы приходится лететь без парашюта: он на весь мир практически один такой, вычислят на раз, хоть полиция, хоть враги.

Разумеется, без парашюта — это неудобство, не более того. На самом деле, маг вполне способен покинуть самолет на большой высоте и спуститься без помощи технических средств, но Тирр такое однажды проделал, выпрыгнув из самолета на высоте нескольких километров и приземлившись благодаря левитации, и теперь знает: это удовольствие так себе. Впрочем, на всякий случай в кармане лежат гоночные очки, а место он занял, как всегда, возле двери. Чуть что — на то, чтобы выбраться из падающего самолета, у него уйдет несколько секунд.

План Тирра прост: он не будет нигде пользоваться документами и карточкой. Точнее, будет, но не своими, а где воспользуется — там не задержится. Он полетел в Майами, перекантовался в аэропорту несколько часов с украденным паспортом, а теперь летит обратно в Филадельфию. Сильвервуд не избежит своей кары, а после того, как Тирр с ним закончит — можно будет разбираться с другими проблемами. А пока он все время в пути — его не найти и не настигнуть.

Из недостатков — надо подолгу болтаться в небе. Скукота. А если еще и в соседнем кресле попадется какая-то старая мымра, сующая свой нос не в свои дела, или тому подобное вредное существо — к концу таких полетов величайшему магу двух миров приходится прилагать некоторые усилия, чтобы не устроить в самолете кровавую баню. Увы, людишкам не дано понять, насколько мерзкими и невыносимыми они порой бывают.

Впрочем, в этот раз дело с соседом обстоит куда лучше: в соседнем кресле сидит совершенно спокойный и несуетливый пассажир. Рост — метра два, внешность классического мордоворота-вышибалы, массивный лысый череп. И при всем при этом он читает книжку: не самое обычное занятие для вышибалы. Читающий вышибала — сродни выжившему динозавру: вроде бы теоретически возможно, но никто не видел.

Ну а с другой стороны — ему, Тирру, какое дело? Читает — и ладно, лишь бы дремать не мешал.

Где-то половину полета маг продремал, проснувшись только когда разносили напитки и сэндвичи, однако во второй половине полета он проснулся. Спать уже не хочется, делать нечего... Воистину, худший попутчик — скука: ее нельзя уработать никак, ни огненным шаром, ни психокинетическим ударом.

Скосив глаза, Тирр заметил, что книга написана на русском, и как раз в этот момент амбал перевернул последнюю страницу, дочитал, со вздохом закрыл и спрятал в сумку, а затем печально уставился в иллюминатор на однообразные белые облака.

— Все хорошее когда-нибудь заканчивается, верно? — сказал Тирр по-русски.

— Так и есть, — согласился амбал, — и книги — не исключение. Я, как обычно, за суетой житейской не успел запастись новой книгой, пришлось снова "Меч без имени" перечитывать. Ну хотя бы повезло соотечественника встретить... или вроде того.

— Строго говоря, я из Тибета, — ответил маг, — и сам не русский.

— Хм... А говорите очень чисто, без акцента, — заметил попутчик.

— Да я легко учу языки. Пришлось по свету помотаться — из Тибета в Россию, из России в Японию, живу там, работаю тут... Как тут без языков обойдешься?

Амбал согласно кивнул:

— Как я вас понимаю... Сам родился в Таллине, потом перебрался в Швецию, теперь вот в США живу. Как итог — говорю на четырех языках, благо, два из них родные: я наполовину русский, наполовину эстонец. На них редко поговорить удается, к сожалению.

Тирр вздохнул: людей трудно понять. Какая разница, какой язык? Родной, не родной — что с того? Приезжаешь в другое место, где говорят на другом языке — учишь его. Ну или переносишь в свою голову знания кого-то из местных, если владеешь магией. Это нормально, как же иначе? А родной язык... Тирр вот свой родной начал забывать понемногу: за шестнадцать лет в мире людей он не сказал на нем ни слова. Безусловно, язык дроу — самый лучший, функциональный, удобный и благозвучный, неуклюжие людские наречия и рядом не стояли — но что толку? Ведь не с кем говорить: других носителей языка дроу на Земле нет. Точнее, Тирр так думал вначале: потом у него появилась гипотеза, что его якобы погибший учитель на самом деле тоже удрал на Землю. И вот теперь гипотеза эта хоть и не доказана, но уже обрела некоторую практическую реальность.

— Увы, это обычное дело для тех, кто покинул родные края, — сказал он вслух.

— Вы совершенно правы, — согласился амбал и протянул руку: — Михаил. Михаил Готовцев.

— Теодор Дрейзе, — назвался вымышленным именем Тирр и обменялся рукопожатием с новым знакомым.

— Очень приятно. Теодор, а вы кем работаете? По торговой части?

— С чего такая мысль? — удивился маг.

— Живете в Японии, работаете в США. Стало быть, часто мотаетесь туда-сюда. Вот и приходят в голову мысли о ком-то вроде экспедитора...

— Да нет, я иллюзионист. Прилетаю, даю серию представлений — и домой.

— Ха! Интересная у вас профессия, Теодор. А какие фокусы вы показываете?

Тирр вынул из кармана первую попавшуюся монетку и продемонстрировал ее на ладони:

— Вот обычный четвертак. Сжимаю кулак, разжимаю — ой, он исчез! Сжимаю, разжимаю — о, вот же он! Сжимаю-разжимаю — он снова исчез. Есть монетка — нет монетки. Есть монетка — нет монетки.

— Круто! — одобрил Михаил. — Только я понять не могу, как монетка могла исчезать, если вы не делали никаких хитрых движений рукой, чтобы спрятать ее в рукав...

Тирр хмыкнул:

— Если бы мои фокусы можно было так легко понять — кто бы ходил на них смотреть?

— Логично. Можно взглянуть?

— Конечно, — сказал Тирр и протянул попутчику четвертак.

Тот повертел его в руках, поскреб ногтем и с легким разочарованием пробормотал:

— Так он действительно обычный...

— Ну а как же иначе? Я могу что угодно заставить исчезнуть... Однажды на представлении даже одного скептика "исчезнул" в параллельное измерение и довел его жену и сына до слез.

— Жестоко...

— Я не люблю скептиков. Если у зрителя на лице нет благоговения и восторга — это моя первоочередная жертва... Я имел в виду — доброволец. А кто сам выходит на сцену с желанием испортить мне шоу... Тот и вовсе пощады пусть не ждет.

— Эх-х, — вздохнул Михаил. — Я вообще люблю свою работу и хорошо ее делаю, но порой, встречая кого-то с необычной профессией, думаю, что мне тоже стоило бы выбрать что-то экзотическое...

— А кем вы работаете? — полюбопытствовал Тирр.

— Инженер-электронщик я.

— Вы делаете все эти хитроумные штуки, которые много сами чего умеют? Двери перед людьми открывают, свет в холодильнике включают?

— Ну, можно и так сказать.

Тирр нахмурился:

— Давненько я хотел кого-то из вашей братии повстречать и кое-что сказать... Вынужден выразить вам, электронщикам, мое бесконечное неудовольствие. Вы много всего наизобретали такого, что само что-нибудь делает, но никто из вас не додумался изобрести самокопающую лопату.

Михаил начал ухмыляться:

— Самокопающую лопату? Вам только ее для полного счастья не хватает?

Тирр взглянул на собеседника без тени усмешки:

— Да, именно так. Единственная самоработающая вещь, которой мне в жизни однажды очень сильно недоставало — самокопающая лопата. Хоронил я как-то одного человека, который мне в лицо пистолетом тыкал — так кровавые волдыри натер обычной лопатой... Первый и единственный раз в жизни.

— Простите, не понял... — не врубился с ходу Михаил. — Как вы его хоронили, если он вам пистолетом...

— Он вначале тыкал. А потом уже я его хоронил... Второе — следствие первого, понимаете?

Михаил засмеялся, но как-то нервно.

— Да насчет инструмента — это не мой профиль. Я больше по части мобильной связи специализируюсь. Управляющие модули для вышек разрабатываю.

Тирр навострил уши:

— Для каких вышек?

— Сотовой связи. Вышка — это то, что служит связующим звеном между центром связи и вашим мобильником.

— Хм... А я и не знал, что там вышки еще есть... Век живи — век учись...

И тут Тирру в голову пришла новая мысль. А что, если агенты ФБР для поимки музейного вора в состоянии невидимости придумают некую штуку, которая сможет усложнить жизнь Тирру? Если Тирр хочет добраться до Харримандира раньше, чем его схватит ФБР — ему придется действовать прямо там, на месте, потому что даже схваченный, учитель наверняка недолго будет в их руках, а потом — снова поминай, как звали. Больше Тирр его не найдет.

— Слушайте, Михаил, насчет экзотической работы... Давайте сыграем в игру.

— В какую? — оживился попутчик.

— Предположим, к вам придут агенты ФБР и попросят придумать способ обнаружить невидимку. Вы бы за это взялись?

— Невидимку?

— Именно. Невидимого человека в шапке-невидимке. Как бы вы его обнаруживали в большом помещении? Или вообще на открытом пространстве?

Михаил взялся рукой за подбородок.

— Какова природа этой невидимости?

Вопрос внезапно поставил Тирра в тупик. Действительно, а какова природа его невидимости? Он никогда не задумывался об этом: просто использовал заклинание да и все. Более того, в родном Подземье он бы не мог задаться таким вопросом вообще: магия есть магия, какая еще природа может быть у невидимости?! Однако на Земле ему пришлось вникать в некоторые тонкости, чтобы модифицировать свои заклинания под новый мир, полный странных немагических вещей вроде камер и телефонов. И потому принципы света, зрения и оптики он кое-как понимает.

— Ну, давайте предположим, что речь об оптической невидимости. Лучи света проходят сквозь невидимку, не задерживаясь.

— Честно говоря, не представляю себе, как это возможно. Вот если мы предположим, что свет огибает препятствие...

— Ну хорошо, пусть огибает.

— Он невидим только в видимом спектре?

— В инфракрасном тоже. Невидимку нельзя обнаружить никаким оптическим способом. Какие другие способы вы могли бы предложить?

Михаил задумался.

— Простейший способ — что-то вроде радара, но если гипотетический невидимка пропускает через себя излучение видимого спектра — нет оснований полагать, что излучение с большей или меньшей длиной волны будет от него отражаться. Так что ультрафиолет, радиоизлучение и все остальное излучение отпадает. Зато можно сделать ультразвуковой сонар, аналогичный тому, который у летучих мышей.

— И как он будет работать?

— Покажет расстояние до ближайшего твердого предмета в том направлении, куда смотрит. То есть, если прибор направлен на стену, до которой четыре метра, но показывает расстояние в два метра — значит, наш невидимка стоит в двух метрах от нас.

Тирр кивнул:

— Да, это сработает. Но неудобно.

— Если иметь целую систему таких сонаров, передающих показатели на компьютер — компьютер сможет нарисовать звуковую карту помещения или пространства в реальном времени и покажет в том числе и невидимый объект. Если компьютер будет обрабатывать еще и видеосигналы с камер — сможет не просто показать всех людей поблизости, но и выделить цветом невидимку.

— Хм... Это уже более чем действенный метод, — одобрил Тирр. — А все это сложно изготовить?

Михаил почесал затылок.

— Вопрос скорее в стоимости оборудования. Я не уверен, выпускаются ли где-то в мире необходимые приборы — но технически тут нет ничего невозможного. Ну и программу для компьютера написать, которая все это будет обрабатывать... Хотя есть и другой способ, попроще. Правда, он только в помещении сработает. Закачать в комнату химический маркер, который светится в ультрафиолете. И получится, что окружающий воздух наполнен светящимся составом, а объем, занимаемый прозрачным телом — нет.

— Это ничего не даст, — возразил Тирр. — Ведь невидимка полностью прозрачен, а значит, этот самый маркер будет просвечивать сквозь него.

Михаил чуть подумал, затем ответил:

— Верно. Но если комната не очень большая, положим, метров десять, то для камеры, стоящей у стены, невидимка будет выглядеть как силуэт, примерно на четыре-пять процентов менее яркий. Потому что светиться будет не десятиметровый слой воздуха, а десять метров минус толщина тела... Знаете, есть еще более простой способ. Порошковый огнетушитель. Или просто врубить противопожарную систему: вода будет стекать по невидимому телу и обрисует его.

И тут Тирр ужаснулся. Долгое время он считал заклинание невидимости ответом на множество проблем и опасностей, а оказывается, что это не такое уж и ультимативное средство. Невидимка всемогущ и неуязвим — но только пока противник не знает о самой возможности невидимости. А парни из ФБР уже знают, и потому им не нужны никакие хитроумные средства: достаточно просто пустить воду с потолка. Вода — природный нейтрализатор магии, и хотя некоторое время струйки воды, касаясь невидимки, сами будут становиться невидимыми — долго Тирр не сможет оставаться невидимым под оросителями, а его учитель и подавно: знает он, конечно, очень много, но по силе Харримандир Тирру не ровня вообще ни в какой мере. Вода "смоет" с него заклинание невидимости в считанные секунды.

— Поразительная простота, — сказал Тирр вслух, — и как это я раньше сам не додумался?

Он поболтал с новым знакомым на разные ничего не значащие темы — просто чтоб развлечься. Время кое-как скоротал, а под конец еще и узнал про морскую выставку, полную в том числе и пиратских экспонатов, которая откроется через несколько дней в одном из выставочных центров Филадельфии.

— Все сплошь антиквариат — всему по триста-четыреста лет, — поведал Михаил. — Есть пара подлинных вещей, принадлежавших некоторым более-менее известным пиратам. Но знаете, какой там есть любопытный артефакт? Бутыль рома, поднятая с затонувшего британского корабля. По удивительному стечению обстоятельств, бутылка хранилась в хорошо просмоленном ящике, да еще и была закупорена воском, а не пробкой, поэтому никак не пострадала от нахождения на дне морском. Датируется серединой восемнадцатого века — это практически возраст старейшего в мире вина, пригодного к употреблению. Старейший в мире ром раньше был тысяча восемьсот тридцатого года, но теперь нашлась еще более старая бутылка.

— Хм... Надо будет сходить, — сказал Тирр.

— Угу. Я тоже пойду. Все-таки есть что-то манящее в старых вещах...

Маг согласно закивал, а про себя подумал, что теперь знает, где парни из ФБР собрались ловить Харримандира.

* * *

Заброшенный недостроенный завод на пустыре оказался обычной недостройкой, только без куч мусора. Японцы — народ аккуратный, то ли убрали, когда замораживали строительство, то ли вообще не сорили. Огорожено не очень основательно: все-таки обычному японцу забор не нужен, достаточно знака "Вход воспрещен". Так что у облюбовавшей здание шпаны проблем с проникновением на свою "базу" не возникало, как, впрочем, не возникло их у Тео, Такехисы и Итосу.

— Вон в том корпусе, — указал Юдзи, — он самый достроенный. Даже стекла есть. Какой у нас план? Залетаем и?..

— Не-не. Вначале вы тут обождите, а я схожу на разведку.

Тео прокрался вперед вдоль стены, свернул за угол, убедился, что его никто не видит, и сотворил заклинание невидимости. Так, вон чернеет проем входа, оттуда даже доносятся едва слышные голоса: потенциальный враг на месте.

Он прошел, беззвучно ступая, внутрь корпуса и огляделся. Полумрак, местами сложены кучи бетонных блоков, но на полу довольно чисто, обломки не валяются, так что ходить можно без опаски, только порой мусор попадается, явно принесенный новыми обитателями, преимущественно бутылками и жестяными банками.

Тео обогнул большой массив бетонных плит и сразу обнаружил группу подростков. Всего шесть человек, обосновавшихся на досках, положенных поверх бетонных плит, причем доски явно были раньше частями скамеек.

Верховодит тут, судя по всему, высокий худощавый парень, восседающий на чуть более высоком месте, нежели все остальные, и обращаются к нему уважительно.

Шестерка обсуждала, где в городе есть киоск с сигаретами, который было бы проще слегка обнести, и как устроить расположение наблюдающих.

— Нет, — сказал восседающий на "троне" парень, — это плохая идея. Тот, кто выносит сигареты, должен быть один, потому что если он попался — ну, остальные не при делах, чем докажешь, что мы все стоим на стреме, а не просто погулять вышли? Когда выносят двое — о, это уже "группа лиц по предварительному сговору". Наконец, вспоминайте науку сэмпая Кавадзо: нельзя брать много. Взял пару пачек — административка, штраф и возмещение. Взял много — тут уже криминал назревает. Сам посуди, зачем два человека, если взять много все равно нельзя? Потому что одному страшно?

Среди сидящих Тео заметил знакомые лица. Вон тот, сидящий дальше — тот самый, который во время инцидента в парке Ханами убежал и треснулся головой о ветку. А этот — который попятился и споткнулся. Ясно, значит, психологическое преимущество будет еще сильнее.

Он подобрал с пола бутылку и бросил ее за соседнюю горку блоков. Раздался звон разбитого стекла.

Расчет оказался верным: как только шайка заподозрила, что их подслушивают, главарь сразу сделал двоим знак пойти и посмотреть. Пока все взгляды были направлены в ту сторону, Тео наложил на себя "круг тишины", оббежал бетонные блоки, забежал в "преступное гнездо" с другой стороны и уселся на расстоянии вытянутой руки от главаря, а затем рассеял заклинания невидимости и тишины.

Есть один трюк, заезженный донельзя в куче фильмов ужасов: когда кто-то, стоявший далеко, внезапно оказывается совсем близко. Его успешно переняли люди, создающие ролики на "ютубе": полным-полно видео, в котором безобидный котик стоит в другом конце комнаты. Затем камера прячется за угол, выглядывает снова — а котик-то рядом! Казалось бы — ну котик же, отчего на душе на долю секунды стало жутко?!

А все дело в заложенных на генетическом уровне рефлексах. Если что-то было далеко, а затем скрытно переместилось ближе — то это охотящийся хищник и его надо бояться. Другой человек, зверь или безобидный котик — инстинкту неважно.

Тео рассчитывал именно на такой эффект. Все взгляды направлены в сторону звука, никто не видит, как жуткий Йома появляется совсем рядом. Вот "разведчики" убеждаются, что за блоками никого нет, поворачиваются, чтобы сказать это остальным — и застывают с круглыми глазами и вздыбившимися волосами, видя появившегося ниоткуда старого врага.

Остальные четверо поворачивают головы, чтобы посмотреть, что так испугало двух первых...

Двое подпрыгнули на добрый метр, третий застыл, а главарь... Повернув голову и встретившись взглядом с отсвечивающими красным глазами Тео, он просто окаменел, а его лицо стало нездорово белым. Кстати, главарь — тоже знакомый. Тот самый, который тогда первым из четырех сделал шаг назад, споткнулся и треснулся головой о бетон.

Тео для пущего эффекта выждал секунд пять и сказал:

— Коничива. Я тут по делу: мне нужен Кавадзо. Где он?

— Э-э-э, его здесь нет! — вернулся дар речи к главарю.

— Я не спрашивал "Кавадзо здесь?". Я спросил, где он.

— Не знаю. Никто не знает.

Собственно, вот и все: вместо "какого хрена ты сюда приперся?!" главарь смиренно отвечает на вопросы. Мысленно Тео одновременно и порадовался тому, как легко у него все получилось, и огорчился: так легко, что даже неинтересно. Отец не раз говорил, что жить среди людей спокойно, но скучно, и теперь Тео его начинает понимать.

С другой стороны, он сюда пришел дело делать, а не развлекаться.

— Вот так всегда. Как только понадобился для дела — так нету, ага... Ладно, и кто теперь тут главный? Тишина? Ладно, раз Кавадзо нет, а дело, которое должно быть сделано, есть, нам придется делать его без него... Чай, вы тоже не пальцем деланные, я надеюсь...

Пара человек согласно закивала. То, что "людоед из Хоннодзи" ведет нормальный разговор и даже отпускает комплимент, оказало определенное воздействие.

— Ну, значит, сейчас обсудим. Юдзи, сэмпай, давайте сюда!— кринул Тео.

В следующий миг Такехиса буквально влетел через дверь с воплем "Ну все, засранцы, готовьтесь к смерти!"

— Спокойней, Юдзи, спокойней. Я не сомневаюсь, что добрым словом и физическим насилием можно добиться большего, чем просто добрым словом, но в этот раз обойдемся без насилия.

— Что, все, что ли?! — удивился и одновременно огорчился Такехиса.

— Ну как видишь. Да, понимаю, ты немного другого хода событий ожидал, но...

— Не то слово, — вставил появившийся с другой стороны Итосу, — я ждал кровавого побоища, достойного быть последней схваткой войны Хоннодзи и Бенибэ, а тут...

Тео виновато развел руками.

— Увы, сэмпай. Думаю, я просто оставлю последнюю битву своему преемнику, пусть кто-нибудь другой ведет эту бессмысленную школьную войну, а у нас тут есть дело поважнее. В общем, слушайте сюда, — обратился он к шайке Кавадзо. — Слыхали, что на днях убили Мотоко Курусу из Хоннодзи?

— Это не мы!!! — хором воскликнули все шестеро.

— Да знаю я, что не вы... Значит, дело обстоит таким образом: в городе появился маньяк, которого в полиции называют "Знакомцем". Он убивает подростков от пятнадцати до семнадцати, примерно, то есть, жертвой может стать любой из нас... ну, кроме сэмпая Итосу.

— А откуда вы это знаете? — насторожился главарь и несмело добавил: — ...сэмпай.

— От полиции, от кого же еще.

Все шестеро переглянулись.

Итосу уселся на свободный блок, достал из кармана пачку сигарет и закурил.

— Давайте я расскажу, как лицо нейтральное, более не участвующее в противостоянии Хоннодзи и Бенибэ... Пару дней назад в додзе сэнсэя Хираямы пришли двое полицейских и попросили помощи его самых достойных учеников. Маньяк Знакомец неуловим вот уже шестнадцать лет, и полиция беспомощна. Слишком уж он умен и осторожен, ни разу не оставил зацепки, не прокололся... до сего момента. Он начал убивать в Сакурами, но наш город — в некотором смысле особенный. Тут всего две старшие школы, а Знакомец убивает только подростков пятнадцати-семнадцати лет, то есть учащихся в старшей школе, понимаете? В опасности не только вы, но и ваши младшие братья и сестры. У тебя, Тэмура, есть сестра, так что тебя это касается в первую очередь, — сказал он главарю, — за других не знаю... Потому у копов появилась идея прибегнуть к помощи защитников школ и молодежных банд. Кавадзо сбежал именно в тот момент, который мог бы стать его звездным часом. С другой стороны, это может быть и ваш звездный час, смекаете?

— Но что мы можем сделать? — спросил парень, сидящий возле главаря.

Тео ухмыльнулся:

— Кто выглядит более естественно, чем школьник у школы? Идея в том, чтобы установить дежурство у школ. С высокой долей вероятности маньяк поначалу начнет искать подходящую доверчивую жертву именно там.

Тэмура с сомнением покачал головой.

— Допустим, мы будем наблюдать за школой. Но школа — это только первая половина дня. Как быть со второй половиной? Мы не сможем наблюдать за каждым карапузом по всему городу.

Тео мысленно отметил, что неприязнь и страх улетучиваются на глазах: все они уже забыли, с чего все начиналось, и ведут конструктивное обсуждение. Дело в шляпе.

— Тут есть одна особенность. У маньяка прозвище — "Знакомец" — не просто так. Все его жертвы погибли без сопротивления, внезапно. Как будто убиты кем-то, кого знали.

Главарь нахмурился:

— Легавые могли бы найти его, установив круг знакомств жертв. Если все они были знакомы с неким человеком...

— Соображаешь, — похвалил Тео. — Но в полиции тоже не дураки, они это сделали в первую очередь — и по нулям. В том-то и дело, что Знакомец легко входит в доверие жертвы и убивает тогда, когда ему это удобно, и там, где это ему удобно. Он не может просто накинуть мешок на голову и выкрасть первого встречного подростка — нужен доверчивый. Потому самое перспективное место "охоты" — возле школы. Среди множества школьников наверняка найдется хоть один подходящий.

— Только у доверчивого школьника не написано на лбу, что он доверчивый, — заметил Тэмура. — Как найти его в толпе?

— Резонное замечание, но маньяк явно умеет это делать, тут нет никакой фантастики. Например, любой цирковой гипнотизер умеет найти в толпе доверчивого зрителя, который даст себя загипнотизировать. Просто потому, что скептика загипнотизировать нельзя, если нарвался на такого — все, провал. Я это знаю, так как мой отец — иллюзионист. Вот и маньяк отыскивает жертву неким аналогичным образом. Конечно, если бы маньяк знал, что мы будем вести наблюдение — он не пошел бы к школам. Только он не знает, и это наш шанс.

Вся группа начала переглядываться.

— Допустим. И как все это организовать? Как мы будем его ловить? Как мы вообще его узнаем?

— Тут все немного проще, чем кажется, — сказал Тео. — Суть в том, что маньяк будет пойман, если хотя бы раз засветится на фотографии. Сейчас у полиции на него нет ничего, даже фоторобота, все, что о нем известно — его возраст. Если мы предположим, что он впервые убил в шестнадцать лет — то сейчас ему минимум тридцать два, но в полиции считают, что на самом деле ему сорок, а то и больше.

— Аники, — внезапно сказал Такехиса, — а что, если это женщина? В полиции его считают мужчиной, но для того, как именно он совершает преступления, не нужно быть мужчиной. Трубой по затылку — там физическая сила ведь ни к чему...

Тео взглянул на него:

— Знаешь, это дельная мысль. Надо будет сообщить инспектору. Но в целом для нас это ничего не меняет: все, что нам нужно — это поймать его лицо в объектив камеры и сделать снимок. И тогда полиция сделает все остальное.

— ...И присвоит себе всю славу, — добавил кто-то.

— А вот это вряд ли, — хмыкнул Итосу. — За всю Японию не скажу, а Сакурами узнает своих героев. Но главное не в том, что мы будем знать, чья заслуга, а в том, что мы защитим свой город и своих младших.

Затем обсуждение перешло в сугубо техническую плоскость. С тем, чтобы поставить у школы минимум одного часового на все время от начала и до конца учебного дня, проблем не возникло, телефоны с камерами тоже есть у всех.

— Только как быть с учителями и директором? — задал резонный вопрос Тэмура. — Сидеть у парадных ворот и типа залипать в мобилку — это маскировка от посторонних, но не от своих учителей. Да и мы не сможем прогуливать вот уж прямо все подряд: не знаю, кому как, а лично я не могу угробить себе годовой табель. Мать поседеет...

— Думаю, я решу проблему с табелями, — сказал Итосу.

— Как именно, сэмпай?

— Легко. Позвоню инспектору Ямасите, мы с ним придем к директорам обеих школ и объясним, что к чему. Кто будет стоять в карауле у школы — получит средний балл по тем предметам, которые прогуляет. Только учтите: за кого я буду договариваться, тот передо мною лично будет в ответе. Я лично буду приходить к обеим школам и проверять, кто, где и как несет дежурство, это понятно? Каждый день и не по одному разу. Профилонить не выйдет. Собственно, я позвоню ему, как только мы тут закончим.

Тео уходил с недостроенного завода в весьма оптимистическом настроении. Сэмпай Итосу внезапно оказался человеком действия и полностью оправдал свой титул бывшего "номер один" в Хоннодзи, значительно упростив задачу по организации новой "коалиции" и взяв на себя часть обязанностей и ответственности.

Как только Тео и Тэмура разработали систему дежурств, Итосу достал ручку и блокнот и под диктовку записал имена всех шестерых, а затем вынул мобильный телефон и набрал номер.

— Моси-моси? Полиция? Вы можете дать мне номер инспектора Ямаситы? Да, отдел по делам несовершеннолетних... Спасибо. — Он набрал полученный номер. — Моси-моси? Инспектор Ямасита? Меня зовут Итосу, мы с вами лично никогда не пересекались по долгу вашей службы, но уверен, что вы меня... Да, Хидэо Итосу. Весьма польщен, что помните. Я звоню вам по делу, которое волнует нас с вами больше всего... Да, именно это я имею в виду. Объясню при встрече, откуда знаю. Собственно, дело как раз в том, что мы тут успешно сформировали команду, так сказать... И теперь нам необходимо добиться, чтобы ученики, принимающие прямое участие в дежурстве, не поплатились за свои благие намерения оценками в табеле, у них успеваемость и так не фонтан, ну вы понимаете... Да, у меня есть список имен из Бенибэ, а завтра к утру будет и список из Хоннодзи. Да, именно. Отлично, завтра в девять у Хоннодзи. Вас понял, до встречи, господин инспектор.

Итосу положил телефон в карман и сказал:

— Вот и все. Инспектор и я уладим вопрос с вашими вынужденными прогулами прямо завтра. Вы заступаете на дежурство с завтрашнего же дня. И помните: кто поймает психопата или хотя бы поможет поймать — прославится на весь город. Такой шанс выпадает раз в жизни — уж постарайтесь его не прощелкать.

Впрочем, Тео не забыл наставления отца: людям доверять нельзя. Никому и никогда. Абсолютно всегда нужно быть готовым к предательству самого надежного, казалось бы, союзника. Теперь, когда они пытаются остановить психопата под кодовым именем "Знакомец", это актуально, как никогда... тем более, что детектив Итагаки сам сказал — под подозрением все, кому за тридцать.

Когда они втроем вышли с территории недостроенного завода, Тео словно невзначай спросил:

— Сэмпай, а кем работает твой отец?

— У него железное алиби, если ты об этом, — хмыкнул Итосу. — Он умер год назад, я поехал мир смотреть как раз после этого...

— Упс... не хотел.

— Ничего страшного. Кстати, что насчет твоего?

— Мой в Америке большую часть времени, выступает. Последний раз был тут две недели назад — так что у него алиби. А у Юдзи...

— Знаю. Отчим в руках ничего тяжелее карандаша не держал. Кстати, если уж на то пошло — мысль, что "Знакомец" теоретически может быть женщиной, ставит под подозрение еще и наших матерей, но давайте не будем отравлять свои сердца подозрениями в их адрес. Все же, подобный поворот крайне маловероятен.

— Отлично сказано, — подхватил Такехиса. — Я вот не в состоянии представить свою мать с обрезком окровавленной трубы...

— И это правильно. Что ж, завтра увидимся. Зная Куроду и его двух прихвостней, имею опасение, что они могут того... спасовать. Думаю, мое присутствие будет нелишним, подбодрю засранцев своим авторитетом, так сказать.

— Замечательно, — ответил Тео, — и спасибо за помощь, сэмпай.

— Не за что. Все-таки, это наш город и наша ответственность, и я уверен, что мы докажем залетному психопату всю тяжесть его ошибки.

Расставшись с Итосу, Тео и Такехиса двинулись в центр города, по пути свернув к лотку с такояки и взяв себе по бумажному кульку.

— И какой у нас дальше план, аники? — спросил Такехиса.

— Завтра разберемся с Куродой. Хочет называться "третьим номером" — пусть впрягается. Тут шесть человек — этого хватает, чтобы установить дежурство в Бенибэ, включая подмену... Слушай, вот те все ученики мастера Хираямы, которые присутствовали при разговоре — кто из них из Бенибэ?

— Там всего три человека. И то стоящих только двое. Остальные — они из нашей школы.

— Ладно, еще те двое. Если они примкнут к дежурству — восьми человек хватит, и Бенибэ мы можем считать под защитой. А вот как быть у нас — я не знаю. Нас всего-то пять человек, считая Куроду сотоварищи, и то у меня большие сомнения насчет его надежности... Кого бы еще взять в команду?

— Во-первых, Рюиджи, — сказал Такехиса. — Он в драке ничего не стоит, но надо признать, что у него кишка не тонка. Помните, аники, как он собирался вас водой окатить? Думал — вы вампир с водобоязнью, вот же суеверный чудак...

— Угу. Он-то будет с нами почти наверняка. Кто там дальше?

— Ямазаки и Сакаи. Их надо будет ввести в курс дела. Потом еще Нобицура. Считая нас, уже девять человек, это из тех, которые точно согласятся прогуливать уроки ради всеобщего блага. Еще Киоко — десятая. Думаю, у нас тоже брешь закрыта. Только, аники, знаете, чего я боюсь?

Тео вопросительно поднял бровь, так как челюсти в этот момент были заняты пережевыванием осьминога в тесте.

— Ваши слова про то, что фокусники умеют находить в толпе зрителей нужного. Что, если маньяк умеет просекать не только доверчивых, но и наблюдателей? Тогда все наши труды насмарку.

Тео проглотил такояки и сказал:

— Думаю, тогда мы все будем в большой заднице. Я очень надеюсь, что детектив Итагаки прав и психопат начнет действовать в ближайшие дни возле школ. Тогда у нас будет шанс его поймать. Иначе... весь город будет жить в страхе.

Они перешли дорогу, направляясь в сторону центра, свернули за угол и едва не столкнулись с пожилым мужчиной, одетым довольно странно. Простые белые штаны, белая куртка и черный пояс выглядели так, словно этот человек вышел из додзе, забыв сменить кэйкоги на повседневную одежду. Это впечатление усиливали простые традиционные сандалии дзори на босу ногу, да и сам владелец одежды, несмотря на возраст, чем-то напоминал бойца. То ли бритая голова, то ли хорошо очерченные мышцы шеи и массивные кулаки, в одном из которых — деревянная трость.

Едва не столкнувшись с ним, Тео и Юдзи вежливо извинились, уступили дорогу и пошли дальше.

— Интересная эмблема у него на костюме вышита, — заметил Такехиса, — только вот я что-то не могу вспомнить, какому боевому искусству она соответствует.

Он сказал это достаточно громко, чтобы старик услыхал.

— Молодые люди, а вы интересуетесь боевыми искусствами? — окликнул он их вдогонку.

— Не только интересуемся, но и практикуем, — ответил Такехиса с ноткой самодовольства в голосе. — А что?

— Меня зовут Дзюбей Кибагами, — представился тот, — я вчера приехал в Сакурами и собираюсь открыть здесь додзе.

— Вот как? — в Такехисе проснулся неподдельный интерес. — А какому стилю вы обучаете?

— "Стиль" — не совсем подходящее слово. Я называю свое боевое искусство "Система эффективного рукопашного боя". За свою жизнь я многое практиковал и многому научился у самых разных школ и учителей — и отовсюду взял самые эффективные элементы. Знаешь, молодой человек, твое лицо кажется мне знакомым... Такехиса Юдзи — это случаем не ты ли?

— Он самый! — с гордостью ответил Юдзи.

Ну еще бы ему не гордиться, подумалось Тео, если приезжий учитель знает его в лицо.

— Не признал сразу без фирменной прически, — посетовал Дзюбей и обратил свой взор на Тео: — а ты, стало быть, тот самый ученик-иностранец, за пару дней выбившийся на самую вершину иерархии своей школы?

— Так и есть, — спокойно подтвердил Тео. — И должен сказать, что меня несколько удивляет такая известность, если даже почтенный мастер из другого города о нас с Юдзи слыхал.

— Ровным счетом ничего удивительного, — парировал Дзюбей. — Перед приездом сюда я хорошенько разузнал, как тут обстоят дела с боевыми искусствами. Кто самые авторитетные учителя и какие здесь местные знаменитости мира боевых искусств. И мне повезло, что я вот так запросто, идя по улице, на второй же день в городе повстречал двух самых интересных людей из юниорской категории... Вот, держите.

Он протянул две визитные карточки. Тео взял одну, взглянул на нее, держа двумя руками, как того требует японский этикет, и спрятал в карман.

— Я открою додзе дня через два, — сказал Дзюбей, — как только там закончат ремонт, но вы, если что, можете и раньше меня навестить. Да, забыл сразу сказать — для вас двоих занятия бесплатные.

Это показалось Тео подозрительным.

— А с чего бы вдруг вам учить нас задаром? — спросил он.

— Задаром? — широко улыбнулся Дзюбей. — Вовсе нет. Обучение — это двусторонний процесс. Учитель, обучая ученика, и сам учится при этом. Конечно, когда приходит малыш, видевший каратэ только в кино — это одно. Когда приходит тот, кто еще до начала обучения чего-то добился — тут совсем другой разговор. Вы двое — сильнейшие бойцы своего возраста во всем городе, и были таковыми еще до того, как начали заниматься у сэнсэя Хираямы. Уверен, что я не только научу вас чему-то новому, но и сам научусь у вас тому, чего не знал раньше. Или вы думаете, я создал свою систему как-то иначе? Божественным откровением? Нет. Я просто учился у всех, у кого мог, не брезгуя даже мельчайшими крупицами полезных знаний и умений. Что у меня получилось в итоге, вы сможете оценить сами, когда посетите одно-два занятия. Словом, рад был с вами познакомиться вживую, молодые люди, а теперь должен откланяться: спешу в строительную контору. До открытия два дня всего осталось, сами понимаете.

Тео и Юдзи вежливо попрощались с Дзюбеем и пошли дальше.

— Прикольно, — сказал Такехиса, отойдя подальше, — новый учитель в городе. Аники, пойдем посмотрим, чему он может научить?

— Хм... тебе что, мало уроков сэнсэя Хираямы?

— Ну-у-у, — протянул Такехиса, — тут вначале стоит посмотреть, что из себя представляет новый учитель. Учиться хотелось бы у лучшего — и только лучшему. Опять же, надо поглядеть, что у него за система такая и чем отличается от школы Вадо-Рю. Ну и главное — это же бесплатно! Сэнсэй Хираяма берет умеренную плату, но я до недавнего времени каждую иену считал, знаете ли, да и мой новый отчим меня не то, чтоб балует. Обучаясь бесплатно, я неплохо сэкономлю. Да, и еще мне нравится в этом Дзюбее то, что он нос не задирает, а признает нашу, так сказать, значимость в местных масштабах. Мелочь, а приятно.

Тео скептически хмыкнул:

— У меня немного другая теория. Он предлагает нам бесплатное обучение, чтобы мы стали для него бесплатной же рекламой. Тот факт, что двое сильнейших учеников старшей школы пошли учиться у него, добавит ему авторитета в глазах других потенциальных учеников, а он сам сможет честно говорить, что у него учатся сильнейшие.

— И что с того? — возразил Такехиса. — Аники, даже если вы абсолютно правы на триста процентов и Дзюбею от нас нужны не наши умения, а просто наша репутация — ну, ладно, значит, он немного того, врун, но кто из нас не врал ни разу в жизни? И при этом все равно получается, что он признает нашу значимость. Если не наших бойцовских навыков, то нашего авторитета. Я-то понимаю, аники, что вы встречаетесь с Киоко, а потому к ее отцу у вас особое отношение, но вот меня он взял в ученики только после того, как я помог вам решить "проблему Сагары" и не без участия Киоко, между прочим. И хотя вы спасли его от закрытия додзе — он берет с вас деньги за уроки. Да в конце концов, что плохого, если мы пойдем к Дзюбею и сравним его додзе с додзе Хираямы? Конкуренция — это всегда хорошо, если она честная, конечно. Хотя, если вы посещаете додзе Хираямы только чтобы чаще видеться с Киоко, и даже платите за это, то у меня все вопросы отпадают... Десу.

Тео обмозговал ситуацию и так, и эдак. Юдзи, плюнув в темноту, в луну не попал, но промахнулся лишь чуть-чуть: на самом деле, он посещает тренировки у сэнсэя Хираямы отнюдь не из любви к боевым искусствам. Во-первых, это помогает избегать жестоких и обременительных тренировок отца, когда тот прилетает из Вегаса. Во-вторых, в додзе всегда людно и царит некий дух товарищества, сильный настолько, что даже частично превозмогает ту самую ауру зла, за которую Тео прозвали "людоедом с задней парты". А если не ходить на тренировки — какая альтернатива? Сидеть дома? Этим заточением Тео сыт по горло, он провел так первые четырнадцать лет жизни. Слоняться по улицам в одиночку? Ничем не лучше.

Какую пользу можно извлечь из предложения Дзюбея? Ну, во-первых, никто не запрещает Тео посещать оба додзе, при этом можно будет отвертеться от домашних тренировок с еще большим успехом, в любой день. Во-вторых, если так случится, что из-за негодяев Басе и Рансецу у Тео пострадает успеваемость и как следствие — карманные деньги, то он сможет, как заметил Юдзи, сэкономить, посещая бесплатные уроки. Тем более что из-за грядущей охоты на маньяка успеваемость под дополнительной угрозой. В-третьих, если когда-то выдастся одинокий денек, можно пойти к Дзюбею просто ради того же времяпровождения, что и у Хираямы. И в-четвертых, в нем заговорила прагматичная натура дроу: раз уж он вынужден по каким-то обстоятельствам проводить время в каком-то додзе, следует получить с этого максимальную пользу. А занятия боевыми искусствами, несмотря на прохладное отношение к ним как таковым, Тео все же считает полезными. И раз надо заниматься — логично заниматься у лучшего.

— Хм... Знаешь, Юдзи, в чем-то ты прав. Пойти и посмотреть мы вполне можем — а дальше будем решать по тому, что увидим.

— Вот, о чем я и толкую, — расцвел тот.

И тут у Тео внезапно появилась неприятная догадка.

— Слушай, Юдзи... А что, если этот самый Кибагами Дзюбей и есть наш "Знакомец"?!

Юдзи задумчиво скрестил руки на груди.

— Интересная мысль. Ну допустим. По возрасту он подходит безусловно, во время первого убийства шестнадцать лет назад ему уже было под сорок или даже за сорок. По своим физическим характеристикам подходит, по психическим тоже подходит, все-таки боец, рука твердая, все такое... Только это, он в городе со вчерашнего дня, сам сказал, а это такие данные, которые можно проверить...

— А еще он сказал, что заранее изучил ситуацию в городе, даже помещение под додзе подыскал наперед. Он мог приехать ранее инкогнито, под другой личиной, убить Курусу и вывезти труп. А вчера уже под основной маской приехал.

Такехиса кивнул:

— Да, это возможно, в теории. Но даже если он и вправду Знакомец — он ранее не мог убивать своих жертв, которые у него учились, потому что посещение одного учителя разными жертвами в разные годы не осталось бы незамеченным. Так что если он — маньяк, то выбирать жертву будет не из своих учеников. Тем более, что при гибели его ученика к нему будет вопросы в первую очередь, ведь новый человек в городе. Не рискнет так сильно. И вообще, я сомневаюсь, что маньяк может быть мастером и учителем. Все-таки, в здоровом теле и дух обычно здоровый. Но если вы хотите сказать, что к нему нельзя ходить поодиночке — тут возразить нечего.

— Угу. Поживем — увидим.

* * *

Тирр набрал номер и поднес телефон к уху.

— Алло, это Джон Сильвервуд? — осведомился он чужим голосом.

— Да, — послышалось на том конце, — с кем имею честь?..

— Джон Родерик Сильвервуд, иллюзионист, а не его однофамилец, все верно? — еще раз уточнил Тирр.

— Да, верно. Вы кто?

— Я — детектив Меррик. Расследую инцидент, который случился с вашим коллегой по профессии. Вам знакомо имя Терренса Ладлоу, мистер Сильвервуд?

Сильвервуд закашлялся: то ли поперхнулся от неожиданности, то ли выигрывает время на размышление.

— Да, я его знаю, слыхал, он попал в аварию?

— Верно, мистер Сильвервуд, — подтвердил Тирр. — Дело в том, что у его машины не обнаружились никакие признаки поломки или вмешательства в конструкцию, а сам Ладлоу успешно прошел тесты на алкоголь, наркотики и вменяемость. У нас возникла гипотеза, что в произошедшем замешан другой иллюзионист, который подстроил аварию неким нетипичным способом...

Сильвервуд закашлялся снова: теперь точно поперхнулся.

— И вы подозреваете меня? — спросил он, наконец.

— Пока что у меня недостаточно оснований, чтобы приехать к вам домой, зачитать права и арестовать, мистер Сильвервуд. Строго говоря, мне вообще очень сильно не хватает сведений, получить которые я могу только от иллюзиониста. Возможно, мои подозрения ошибочны. Собственно, как раз поэтому я и звоню. Если вы непричастны к инциденту — как вы смотрите на мое предложение приехать в участок и дать показания относительно того, какие у вас были дела с Ладлоу, а заодно пролить свет на некоторые профессиональные моменты? Вы, конечно, не обязаны этого делать, но отказ переведет вас из свидетелей в подозреваемые, понимаете?

— Это совершенно беспочвенные инсинуации! — возмутился Сильвервуд. — Я что, буду подозреваемым каждый раз, когда с кем-то, с кем я встречался один раз в жизни, произойдет что-то странное, что вы не сможете объяснить?!

— Если я думаю, что дело в гипнозе, мистер Сильвервуд, то подозревать иллюзиониста абсолютно логично, не правда ли? Еще раз повторюсь: вы иллюзионист, а я нет. Вы знаете то, о чем я только могу догадываться. Когда человек, чьи знания могут помочь раскрыть преступление, отказывается давать показания — в большинстве случаев именно он и есть преступник, ибо честному человеку скрывать нечего. Так что, мистер Сильвервуд?

Иллюзионист гневно засопел.

— Ну ладно. Куда подъехать?

Тирр продиктовал адрес и сказал:

— Спросите детектива Питера Меррика — вас проведут ко мне. Через сколько времени вас ждать?

— Буду через полчаса, — буркнул Сильвервуд и отключился.

Тирр улыбнулся. Наживка взята, осталось последнее и самое простое. Расплата грядет.

Он дождался, когда из гаража Сильвервуда выкатит его серебристый "порш" с помятым бампером, и оглянулся назад, в грузовое отделение фургона.

— Подъем, — скомандовал он.

Два крупных пса с немигающими глазами и прорехами в шкуре — ротвейлер и доберман — неуклюже поднялись на лапы и застыли, ожидая приказаний. С ротвейлера при этом упало несколько белых червячков.

Тирр вышел из машины, снял с лица маску и щедро спрыснул ее дезодорантом, кое-как перебивающим трупный смрад, затем огляделся. На улице безлюдно, камер наблюдения нет. Благополучный зажиточный "нейборхуд".

Он открыл заднюю дверь, наложил на псов заклинание невидимости, велел им выйти, затем закрыл фургон и двинулся в улочку между двумя домами. Еще раз убедившись, что его никто не видит, он наложил невидимость и на себя, перелез через декоративный заборчик, перенес телекинезом собак и направился к черному входу дома Сильвервуда.

Дверь послушно открылась перед ним. Беззвучно ступая, Тирр вошел и оказался на кухне. Взгляд по сторонам — из кухни только один выход во внутренние комнаты, а у плиты спиной к нему стоит женщина. Фэйт Сильвервуд, жена Сильвервуда.

Тирр наложил на кухню круг тишины, на дверь — руну подчинения, затем жестом велел псам войти, закрыл дверь, снял с себя невидимость и руну "тысячи лиц" и кашлянул.

Миссис Сильвервуд рывком обернулась, увидела дроу без маскировки, и ее глаза начали округляться.

— Добрый вечер, миссис Сильвервуд, — вежливо поздоровался Тирр.

— Кто вы такой и что вам здесь надо?!

— Дверь была открыта... Мое имя — Тирр Волан — вам ничего не скажет. Если коротко — у меня есть дело к вашему мужу, потому я, с вашего позволения, подожду его здесь.

Миссис Сильвервуд хотела что-то возразить, но тут до ее ноздрей донесся трупный запах.

— Что это так воняет?!

— Прошу прощения, это мои собаки.

Тирр щелкнул пальцами, развеивая невидимость на собаках. Миссис Сильвервуд, взвизгнула, но в обморок почему-то не грохнулась. Вместо этого она с завидной скоростью вскарабкалась на большой трехкамерный холодильник и забилась в пространство между ним и потолком.

— Убирайтесь немедленно! — завизжала она, — или я позову на помощь!

— Зовите, сколько влезет, миссис Сильвервуд. Никто не услышит.