Неизведанные гати судьбы. Глава 40

Неизведанные гати судьбы

Глава 40

За прошедшие несколько месяцев, очень многое изменилось в повседневной жизни нашего таёжного поселения, а незадолго до очередного Новолетия известия об изменениях в государстве начали поступать с невероятной быстротой. Из всех полученных новостей, что приходили с нашего Торгового подворья, а потом записывались в большую книгу учёта Управы Урманного поселения, мы с отцом узнали: что многочисленные армии, теперь уже Российской республики, несмотря на большие потери, продолжали ожесточённо воевать на фронтах с Германской империей и Австро-Венгрией; что в Петербурге и других городах назревала напряжённая обстановка из-за постоянных перебоев с подвозом продовольствия, и ростом цен на все необходимые товары; что Временное правительство, частично поменявшее летом свой состав и первого главу правительства, так и не выполнило обещание своё народу выйти из затянувшейся войны.

Поначалу мы получали свежие новости в основном из различных газет, к ним добавлялись слухи от мелких купцов и разных торговцев приезжающих на Торговое подворье, а также от наших поселян, что сопровождали караваны с продовольствием до ближайших городов, где находились представительства промыслово-охотничьей артели.

Кроме того, в одну из поездок в Томск, я случайно повстречал Зилинга Карла Оттовича. Мой давнишний знакомый, очень сильно удивился, заметив как я выхожу из пролётки у ресторана, но не стал делать вид, что он меня не знает. Напротив, мы любезно поздоровались, и я пригласил его отобедать в ресторане. Он поначалу отнекивался, ссылаясь на занятость, но когда я сказал, что все расходы в ресторане беру на себя, согласился. После нашей совместной трапезы, он пригласил меня в одно интересное место, где познакомил с томскими анархистами. Те узнав, что у нас всё поселение уже давно живёт придерживаясь основ анархизма, стали со мной более открытыми и дружелюбными, а когда я им по памяти процитировал несколько изречений из трудов Бакунина, расчувствовались и пообещали снабжать наше поселение газетами. Так что у меня появился ещё один источник получения неискажённых слухами новостей.

С начала лета, дополнительными новостями нашу поселянскую Управу стала обеспечивать служба охраны представительств, их у нас на тот момент было уже четыре. Бывшие жандармские чины, принятые моим отцом на службу, через своих знакомых, в уездной и губернской полиции, а также среди служащих во всех властных местах, узнавали для нас такие интересные подробности, о которых стараются никогда не печатать в газетах.

Поступающих новостей и слухов было так много, что порой они даже просто противоречили сами себе. Чтобы внести какую-то ясность и понять, что же действительно происходит в стране и нашем крае, я решил ненадолго съездить в Барнаул и пообщаться со своими старыми знакомыми.

Яринка быстро собрала мне всё необходимое в дорогу на несколько дней, тесть выделил свою необычную пролётку, а отец отправил со мной своего помощника Светозара и двух наших поселянских охотников, причём настоял, чтобы мы все как следует вооружились, так как нынче на дорогах и трактах вполне могут повстречаться лихие люди. Никто с Главой поселения спорить не стал, и ранним утром, за неделю до Новолетия, мы вчетвером отправились в Барнаул. Опасения моего отца не оправдались, и мы спокойно доехали до места назначения.

Когда наша пролётка остановилась возле входа знакомой горной аптеки, я сразу же заметил трое человек с довольно настороженными лицами, в чёрной длиннополой одежде. Они стояли возле самых дверей аптеки и весьма нервно поглядывали в сторону нашей необычной пролётки. По небрежно расстёгнутым сюртукам, я сразу догадался, что все эти люди в чёрном вооружены. Я сказал обоим охотникам, чтобы приготовили своё оружие на всякий случай и были настороже, в случае опасности я подам знак, после чего покинул пролетку.

День, несмотря на начало осени, выдался довольно жарким, и чтобы не стоять под яркими лучами солнца, я обратился к самому ближайшему молодому человеку в чёрных одеяниях:

— Подскажи, любезный, Семён Маркович на месте?

Молодой человек в чёрном очень удивлённо посмотрел на меня, но вскоре справившись со своим волнением спросил:

— А вы сами-то кто будете, и зачем вам понадобился Семён Маркович?

— Любезный, ты случайно родом не из Одессы будешь? Ибо, насколько я знаю, только в том славном городе любят отвечать вопросом на вопрос.

— Я-то может быть и из Одессы, но вот кто вы такой, я таки ни разу не услышал.

— В таком случае, любезный одессит, сходи и доложи Семёну Марковичу, что к нему в гости Князь со своими друзьями пожаловал.

— Семён Маркович очень занятой человек, и ему нынче не до гостей. Может быть вы, Князь, как-нибудь в другой раз к нему в гости заедете? Не стоит сейчас беспокоить Семёна Марковича своим неожиданным визитом. Езжайте лучше отсюда, подобру-поздорову...

— Послушай, любезный, я тебя вообще не спрашивал, что мне надобно делать, — уже немного раздражённо сказал я, и добавив жёсткости в голосе, продолжил: — Сходи и доложи, Семёну, как тебе сказано, иначе...

— Шо иначе?! — вскрикнул занервничавший одессит, и демонстративно начал отодвигать в сторону полу своего чёрного сюртука. Двое напарников, заметив движение руки товарища, также полезли за своим оружием.

Не дожидаясь, пока молодой одессит и его товарищи достанут из-под полы оружие, я сразу же подал знак своим охотникам, и из пролётки показались два ствола винчестеров, направленные в сторону людей в чёрных одеяниях, а через несколько мгновений к ним добавился третий ствол Светозара, который целился в моего собеседника из Одессы.

— Иначе, любезный, тебя и двух твоих товарищей, мои друзья быстро накормят свинцовыми орешками, и я таки не уверен, что вы такое горячее блюдо сможете нормально переварить. Так что ты лучше подумай вот над чем, а стоит ли дальше испытывать моё терпение, особенно когда я ещё не сильно осерчал...

Ответить мой собеседник из Одессы не успел, также как и вытащить оружие. Неожиданно двери аптеки открылись и появился Семён. Видать его кто-то из работников аптеки предупредил.

— Здравствуйте, Князь, — сразу поздоровался Семён. — Что тут у вас происходит?

— И тебе доброго здравия, Семён Маркович. Решил я намедни заглянуть до тебя в гости со своими друзьями, пообщаться так сказать по старой памяти. Да вот неожиданное препятствие между нами образовалось, в виде твоего непонятливого товарища из Одессы. Я ведь всего лишь вежливо попросил его сообщить, что к тебе "в гости Князь со своими друзьями пожаловал", а он надумал меня поучить, что мне нужно делать и куда мне надобно ехать, да ещё и за оружие стал хвататься. Глядучи на его поведение, остальные двое товарищей тоже за стволами потянулись. Пришлось им укорот сделать. Распустил ты своих людей, Семён Маркович, совсем они у тебя от рук отбились, никакого понятия о межпартийном взаимодействии и революционном согласии не имеют. Вот потому-то я стою перед твоей аптекой и думаю, отправить ентого умника и двух его сотоварищей на встречу с вашим Богом, или же всё-таки оставить их для дальнейшей борьбы с мировой и местной буржуазией?

Трое товарищей в чёрных сюртуках от услышанного аж поперхнулись и превратились в некое подобие статуй, не зная как им действовать дальше, и удивлённо переводили свои взгляды со стволов, направленных на них из пролётки, то на меня, то на Семёна.

— Князь, давайте не будем принимать поспешных решений, мы же всё-таки с вами не враги. Вы же прекрасно знаете, что я всегда рад видеть вас и Светозара у себя в гостях, да и остальных ваших сопровождающих мы примем, как полагается. Вы пока проходите во внутрь аптеки, там прохладней чем на жаркой улице, а я распоряжусь чтобы за вашей пролёткой присмотрели, да и лошадок как положено обиходили. Я отдал распоряжение работникам и нам уже накрывают стол. После горячего обеда мы с вами сможем спокойно пообщаться.

— Хорошо, Семён Маркович. Будем считать что возникшее недопонимание между нами и твоими людьми на сегодня исчерпано, — сказав это, я с двумя своими охотниками и Светозаром прошел в помещение аптеки.

Внутри небольшого зала, действительно была лёгкая освежающая прохлада наполненная ароматами лечебных трав и еле заметными запахами каких-то лекарств.

Остановившись у приоткрытой створки окна, я вдруг услышал начало разговора Семёна с одесситом...

— Зяма, откройте мне свои уши и послушайте сюда. Посмотрите по сторонам, и скажите мне, как родной маме, вы видите здесь море?

— Сёма, я не понял, с чего вдруг полились вопросы за море? Вы таки сами видите, шо его тут нет.

— Так чего вас как море заштормило перед Князем, и вы начали устраивать тут полундру? Вы не навоевались у себя на море, так решили устроить для себе небольшую войнушку в Барнауле? Я таки понимаю, что вас троих списали с корабля на берег, за слишком явную агитацию на пользу нашей партии. Но почему, скажите мне, вам ни один портовый босяк не объяснил, что Барнаул это таки не Одесса и здесь живут, к слову сказать, совсем другие люди. То что вы вчера сняли с себя матросские шмотки, и надели лапсердаки пошитые старым Мойшей, ещё совсем не означает, что вы сразу же стали тут уважаемыми людьми. Я даже уже не говорю, за двух ваших дружков-лепил с Ланжерона. То что они таки научились делать старушкам клизмы, давать страдальцам порошки от кашля, и даже немножечко умеют пускать больным кровь, то это вовсе не означает, что они также хорошо способны пулять из наганов. Вот скажите мне, Зяма, как перед старым ребе, чем же вам Князь не угодил?

— Сёма, я вас таки уважаю, за то шо вы имеете тут своё дело, но на минуточку перестаю вас понимать. Вы же своими глазами видели, в каком холёном экипаже этот буржуй и эксплуататор со своей охраной в аптеку прикатил. Таких бесшабашных князей надобно кончать по-быстрому, а не за дружбу с ними разговоры беседовать.

— Скажите мне честно, Зяма, ваша мудрая мама никогда не говорила, что вы иногда бываете похожи на идиёта?

— К чему такие обидные слова, Семён Маркович?

— То не обидные слова, Зиновий Адамович, то я переживаю за ваше душевное состояние, и за вашу способность вести партийные дела дальше. Поймите меня правильно, я таки долго живу в этом городе, но ещё никогда не встречал человека, что делает себе мнение о людях, по коляске в которой они приехали. Скажите мне, ежели я однажды проедусь по улицам Барнаула в шикарной карете, я что, от этого никчёмного действия, сразу же маркизом стану?

— Семён Маркович, мне непонятны ваши претензии. Ваш гость сам себя обозначил князем, и два свидетеля это слышали. И вы мне прикажите не верить тому, шо услышали наши собственные уши?!

— Зяма, "князем" его прозвали местные анархисты, которых тут побольше наших партийцев. Как мне пояснил наш партийный товарищ, анархисты часто своих лидеров "князьями" называют, ибо им за анархию поведал сам князь Кропоткин. Я вам больше скажу, Петр Алексеевич для всех анархистов мира, как отец родной. Вот только в Гуляйполе главного анархиста Нестора Махно все жители не "князем", а на свой манер "батькой" кличут. И не делайте мне невинные глаза, словно вы первый раз за такое услышали. Вы таки уже пять лет как состоите в нашей партии, но я дико удивляюсь за ваше образование. Скажите мне, Зяма, как своему другу детства и партийному товарищу, как вы допустили такое упущение, что ничего не знаете за французскую революцию?

— Не крутите мне пейсы, Семён Маркович, их давно уже нет. Нам все пейсы ещё на флоте обстригли. Скажите честно, для чего вы мне вспомнили за французскую революцию, ежели мы с вами говорим за князя?

— Так вы сами начали выговаривать за буржуев и эксплуататоров, назвав этими обидными словами моего гостя. Чтобы закрыть пробел в вашем образовании, я и вспомнил за французскую революцию. Слово "буржуи" именно там и появилось. Им называли всех горожан, что имели свои личные дома в городе. Буржуи всегда делали маленький гешефт, они сдавали комнаты приезжим. А теперь подумайте один раз и скажите, как Князь может быть буржуем, ежели он живёт в глухом поселении, и даже не имеет собственного жилья в городе? И заодно пораскиньте мозгами, кого он в своей деревне может эксплуатировать? Старых ведьм да колдунов? Так что все ваши доводы за Князя, как за буржуя и эксплуататора, мне даже неинтересны.

— Сёма, вы снова меня дико удивляете. Скажите мне, как аптекарь аптекарю, вы случайно не перегрелись стоя на солнышке? Причём тут ведьмы и колдуны, за которых вы говорите?

— Да всё при том, Зяма, что в той деревеньке кроме Князя, ведьм да колдунов, больше никто не проживает. Вы удивитесь ещё сильнее когда узнаете, что ту глухую деревню, жители окрестных селений не иначе как Ведьмовской и не называют, и обходят её десятой дорогой.

Дальше я не стал слушать разговор Семёна и одессита, а прошёл со своим людьми в жилую половину здания...

Обед на шесть персон был просто изумительным. Помимо наваристого борща, на второе нам предложили зажаренного молочного поросёнка нафаршированного рассыпчатой гречневой кашей с чесночком, а на сладкое было несколько видов бисквитов. Похоже у Семёна Марковича, имелись весьма хорошие связи в ближайшем трактире или в ресторане, раз он сумел так быстро организовать для гостей такой вкусный обед. Как только закончилась наша совместная трапеза в обеденной зале, я от всей души поблагодарил хозяев за превосходный обед, и задал свой первый вопрос управляющему аптекой:

— Скажи мне, Яков Ефимович, что в вашем городе вообще происходит? Все куда-то спешат, на улицах полно вооружённых людей, у меня складывается такое ощущение, словно ваш город готовится к отражению нападения германцев.

— То не германское нашествие ожидается, — улыбнувшись сказал управляющий, — это новая власть пытается защитить себя от народа. А у нас всё по-прежнему, Князь, работаем в поте лица и не покладая рук. Вот только с представителями новой уездной власти, у нас появились небольшие разногласия.

— Понятно, а для решения возникших разногласий с новой властью, вам понадобились люди с оружием у входа в аптеку. Я всё правильно понял, Яков Ефимович?

— Вы всегда всё правильно понимали, Князь.

— Кстати, те трое незнакомцев на улице, что не хотели пускать нас, они хоть надёжные люди? Мне показались они чересчур нервными.

— То наши партийные товарищи недавно приехавшие из Одессы. Один из них, тот самый, что с вами на улице разговаривал, друг детства нашего Семёна. Так что Сёма знает Зиновия уже много лет.

— Семён Маркович, скажи, Яков Ефимович не ошибся, тот одессит действительно твой друг детства?

— Ну да, вот только Зяма не всегда был одесситом. Он родился в Варшаве, мы там закончили одну и ту же гимназию. Потом вместе поступили в Императорский Варшавский университет, на медицинский факультет, где изучали фармакологию. Уже будучи студентами второго курса, мы с ним состояли в социал-демократической студенческой ячейке. По окончанию университета, меня направили в Барнаул, а Зиновий, со всей своей семьёй, из Варшавы переехал в Одессу. Дальше наши пути-дорожки разошлись, хотя мы несколько раз встречались на партийных конференциях за границей.

— Понятно, теперь буду знать. Скажите мне, пожалуйста, Яков Ефимович и Семён Маркович, у меня складывается ощущение, что вы ожидаете вооружённого нападения на вашу аптеку?

— Князь, вы разве ничего не слышали о трагических событиях произошедших в столице России? — удивлённо спросил управляющий аптекой. — Временное правительство объявило нашу фракцию большевиков: "изменниками дела революции" и "германскими шпионами".

— То что они сказали глупость, даже местным дворникам объяснять не надо. Но я не услышал от вас истинных причин, из-за чего вдруг Временное правительство, а также партии кадетов, эсеров и прочих умеренных эсдеков, так ополчились против большевиков?

— Они ополчились на нашу фракцию, из-за июльского восстания в Петрограде, — быстро сказал Семён, опередив своего начальника.

— Семён Маркович, погодь, не торопись. Спокойно поясни мне. Какое вообще отношение к июльскому восстанию имеют большевики?

— Как это какое?! Князь, похоже вы ещё не знаете, но именно наша фракция организовала в Петрограде многотысячные демонстрации против Временного правительства. Они прошли под большевистскими лозунгами: "Долой министров-капиталистов!", "Пора кончать войну!" и "Вся власть Советам!". За это наших товарищей стали расстреливать казаки, которых вызвало с фронта Временное правительство, — сказал Семён, а потом удивлённо посмотрев на моё выражение лица, спросил: — Я что-то сказал не так, Князь?

— Да всё не так, Семён Маркович. Похоже тебе сообщили неверные сведения об июльском восстании, тем самым обманув и тебя, и всех ваших людей в Барнауле. Или, что ещё хуже, кто-то в вашей фракции большевиков пытается приписать себе чужие заслуги. Я же не зря тебе только что задавал вопрос: "Какое вообще отношение к июльскому восстанию имеют большевики?" Скажите, Семён Маркович и Яков Ефимович, откуда вы получили сведения о событиях произошедших в Петербурге?

— Неделю назад к нам приезжал товарищ из Московского комитета, — начал отвечать Яков Ефимович. — Я с ним знаком ещё с Августовской конференции социал-демократов в Вене. Он, с тремя одесскими товарищами, доставил нам много свежих партийных газет и рассказал, всем присутствующим на встрече, о восстании произошедшем в Петрограде. От него же мы все узнали, о запрете фракции большевиков, и о, начавшихся по всем губерниям, арестах наших товарищей.

— Похоже, что приезжавший к вам партийный товарищ из Москвы, сам ничего не знал о том, что в действительности произошло в Петербурге. Наслушался где-то различных слухов, а потом, рассказал вам наскоро придуманную историю, добавив для правдивости своих слов, несколько всем известных фактов. Вы же всё равно никак не смогли бы проверить, обманывает он вас или нет. А полуправда порой похуже всякой лжи будет.

— Князь, вы намекаете на то, что меня и всех моих товарищей обманул представитель нашей социал-демократической партии?! — удивлённо спросил Семён.

— Мне незачем намекать, Семён Маркович, я вам открыто заявляю, что он вас всех обманул. Скажите, приезжавший к вам товарищ из Москвы, к какой фракции вашей партии принадлежит? К большевикам или меньшевикам?

— Мне это не известно, но то что он из Российской социал-демократической рабочей партии, можете не сомневаться. Я видел его выступающим на партийной конференции. Может быть Яков Ефимович сможет вам более подробно ответить, они всё-таки знакомы.

— В какой из фракций состоит товарищ Роман, я не знаю. Мы познакомились с ним ещё до раскола партии на фракции. Пять лет назад, на Августовской конференции социал-демократов в Вене, нас познакомил Юлий Осипович Мартов.

— Тогда мне всё понятно. Мартов не только меньшевик, он лидер меньшевистской фракции. Получается, что меньшевики послали к вам, Яков Ефимович, своего человека, которого вы хорошо знаете, и которому поверите на слово. Вот он и высказал вам на собрании придуманную версию о произошедшем восстании, а вы по старой памяти ему поверили, как своему давнему партийному товарищу.

— Всё может быть. Вполне возможно, что вы правы, Князь, — тихо произнёс управляющий, и ненадолго задумался.

— Князь, а вы сами-то знаете, что произошло в столице на самом деле? — задал вопрос Семён.

— Знаю, Семён Маркович. Я совсем недавно побывал в Томске, и встречался с тамошними анархистами. Так вот, среди них были трое участников тех событий в Петербурге. Они получили ранения во время июльского восстания. Они-то мне и рассказали, как всё происходило на самом деле, и с чего всё началось.

— Интересно было бы послушать версию анархистов о произошедших событиях.

— Раз есть интерес, то могу и рассказать. Началось всё не в Петербурге, как говорил вам гость из Москвы, а с противостояния Нестора Махно и Украинской Центральной Рады. Пока все партии лишь только говорили о необходимости передачи земли крестьянам, анархо-коммунисты Нестора Махно изъяли церковные и помещичьи земли в Гуляйпольском районе, и передали их селянам. Причём даже помещики получили отдельные земельные наделы, ибо Нестор Иванович особенно подчёркивал, что нельзя разрушать крепкие селянские хозяйства. Кадетам и эсерам, засевшим в Центральной Раде, раздача земли очень не понравилась, вот они и сговорились с Временным правительством объявить все действия анархистов незаконными. Анархисты Нестора Ивановича Махно провели в Гуляйполе и в других городах демонстрации протеста, выдвинув требования: "Долой десять министров-капиталистов!", "Пора кончать войну!" и "Вся власть Советам!". Как видите, Семён Маркович, то что ваш товарищ из Москвы попытался выдать за большевистские лозунги, появилось изначально на Украине, и было требованиями анархо-коммунистов. Но я продолжу. Временному правительству не понравились демонстрации анархистов и они решили задавить их своей властью. Первым шагом стало изъятие властями ближней усадьбы Бакуниных, на Полюстровской набережной Петербурга, в которой располагался главный штаб анархистов. Петербуржцы данную усадьбу почему-то называют "бывшей дачей Дурново", но суть не в том. Произошло вооружённое столкновение, в перестрелке был убит лидер анархистов Аснин, а ещё один анархист, матрос Железняк, был тяжело ранен. Вот после таких кровавых событий, начались многотысячные демонстрации и митинги анархистов в Петербурге. Во время одного из митингов, вооружённые анархисты совершили налёт на тюрьму "Кресты" и освободили шестерых своих сторонников, а также представителя вашей партии, редактора большевистской "Окопной правды" Хаустова. Поначалу власти силами полиции пытались разогнать демонстрантов и митингующих, но получили достойный отпор. Начавшееся восстание анархистов поддержали рабочие петербуржских заводов, матросы балтийского флота и первый пулемётный полк. Три дня длилось вооружённое восстание анархистов в Петербурге, пока Временное правительство не отдало приказ казакам и юнкерам стрелять в демонстрантов. Вот тогда-то анархисты из Томска и получили свои ранения.

— Князь, вы хотите сказать, что большевики вообще не принимали участия в демонстрациях против Временного правительства, и наши товарищи не участвовали в июльском восстании?

— Насколько мне известно, из ваших же газет, партия большевиков объявляла о намерении провести мирную демонстрацию в поддержку рабочих. Однако, под давлением Съезда Советов, обвинившего большевиков в организации "военного заговора", ваше партийное руководство, не желая противопоставлять себя Съезду, отменило свою демонстрацию. Так что, Семён Маркович, в произошедшем июльском восстании принимали участие только лишь красногвардейцы, отряды анархистов, матросы Балтийского флота, первый пулемётный полк и рабочие с заводов, часть из которых, действительно были представителями фракции большевиков. По рассказам участников тех кровавых событий, большевиков среди рабочих заводов было не больше трёх десятков. Все они были членами рабочих ячеек, и никто из них никогда не состоял в руководстве вашей партии. После услышанного, подумай, Семён Маркович, стоит ли повторять людям слова товарища из Москвы, что именно ваша фракция большевиков "организовала в Петрограде многотысячные демонстрации против Временного правительства"?

— Да, Князь, не ожидал я услышать такой необычный рассказ об июльском восстании. Вы на меня сейчас как ушат холодной воды вылили.

— Я просто сказал правду, Семён Маркович. Многие люди верят тебе и Якову Ефимовичу, они внимательно слушают каждое ваше слово. Мне очень не хочется, чтобы вас называли болтунами и обманщиками. Я вас уже много лет знаю, и никогда не замечал вранья за вами. Вот потому-то и говорю вам всё открыто, по-дружески, как есть. А на счёт того, что власти подавили восстание не переживайте. Думаю, если анархисты и большевики объединят свои силы, то они смогут скинуть нынешнее Временное правительство, и изберут новое, которое будет действовать на благо всех людей.

— Вот видишь, Семён, — вышел из задумчивости управляющий, — даже анархисты понимают, что необходимо объединять все революционные силы в борьбе за правое дело. Жаль, что лидеры нашей социал-демократической партии, разделяющие её на фракции, не хотят этого понять. Ну что же, будем надеяться, что вскоре всё изменится. Благодарю вас, Князь, за ваш рассказ...