Здравствуй, солнце!

Рубка всплывшей лодки пробила полынью в милях ста ниже Манауса.

— Не думал, что получится так просто, — Овен обвел подствольным фонариком вздыбленные титановым корпусом торосы.

— Тут несколько раз таяло, — пояснила Робби, помогая Миху спускать на лед оверовер, — по понятной причине...

Мих взгромоздился на место водителя, Овен и Робби со скорострелками на коленях присели по оба борта, а между ними с трудом пролез Элефантус. Расталкивая по кабине свои ящики, пробурчал через толстый шарф: "Армию — в каре. Ослов и ученых — в середину".

Разрезая фарами мертвую тьму, машина неслась по замерзшей Амазонке к невидимому даже при прежнем дневном свете берегу. Попадавшиеся на пути обледеневшие стволы вынесенных в реку деревьев Мих смело пропускал под брюхом, но перед застывшим во льдах прогулочным пароходиком притормозил. Фары насквозь просветили ажурный кораблик. На открытой палубе, у погасшей железной печки лежали тела, закутанные в тряпье.

— Чччёрт! — выругался Мих сквозь зубы. — Какого чёрта! Едем зачем-то к черту в зубы! Ведь ни черта же у нас не получится, как и у других не получилось. Лучше бы спасали, кого можно еще спасти! Только время и людей теряем!

— Хватит ныть! — Овен хлопнул ладонью по дверце. — Полно разводить слюни! Вернем солнце — спасем и людей!

— Я понимаю, Микки, — успокаивающе заговорила Робби. — Ты беспокоишься за семью, детей... Но если у нас получится, найти твоих родных будет гораздо легче.

— Черт! — повторил Мих уже тише. — Эй, профессор! Не покажешь, где теперь солнце?

Элефантус привстал и задрал голову, отодвинув капюшон. Поднял, указывая, руку к усыпанному звездами небу.

— Его можно увидеть, если приглядеться. Часть излучения, так или иначе, проходит. Вон там, видите, слабое багровое свечение левее Ориона. Ну а Луну — только на радаре, хотя в любом случае тут ситуация новолуния...

— Черт! Что эта чертова сука сделала с нашим солнцем!

Дальше до самого берега они ехали молча. Когда продирались через мертвые мангры с черными ломкими листьями, любопытную Робби заинтересовали торчащие снизу непонятные кочки. Она дала знак остановиться, посветила вниз и присвистнула. Подо льдом вертикально стояли кайманы, будто залитые в зеленоватое стекло. Наружу торчали только кончики их рыл с оскаленными зубами.

— А ведь они живы! — вздохнула Робби. — Вот так! Динозавров пережили, и нас, глядишь, переживут. Кстати, Эл, а наш-то друг, к которому едем, будет не из местных? Больно уж на них похож... С чего взяли, что он из космоса прилетел?

— По-вашему, он рептилоид с тайной подземной базы? — Элефантус покачал головой. — Нет, сходство, скорее всего, исключительно внешнее. Конвергентная эволюция.

— Если ему наша Земля нужна, зачем он ее морозит? Крокодилы, они тепло любят.

— Ему не Земля, а Солнце нужно. Слышали про Сферу Дайсона? Вот такую он на наше Солнце натянул и всю энергию куда-то к себе забирает.

— Раз так, что он на Земле делает? Да еще и Луна ему зачем-то понадобилась?

— На этот счет, Роберта, разработана теория квантового изоморфизма.

— Давайте проще!

— Попробую. Сфера вокруг Солнца ровно в три, запятая, четырнадцать и далее по числу пи миллиона раз больше такой же вокруг Луны, а она ровно настолько больше Бальбинского Шара, к которому мы едем.

— И что с того?

— Теория квантового изоморфизма допускает появление объектов практически безграничных размеров путем субатомного моделирования первоисходных аналогичных объектов меньшей величины.

— А материал, вещество для этого безгранично большого объекта откуда берется? Это сколько ведь его нужно, чтобы Солнце со всех сторон заделать?

— Это не вещество. Изменение структуры вакуума. Вещественна, и то частично, только первая сфера, здесь на Земле. Эта она первооснова сферы вокруг Луны, а та стала основой для самой большой сферы, поглотившей Солнце. Такова доминирующая теория. Поэтому у нас есть надежда, что, если разрушить изначальную малую сферу, то вслед за ней исчезнут и остальные, большие.

— Хватит болтать, уши вянут! — раздраженно проблеял Овен. — По мне, так надо было запустить атомные ракеты в Луну. По ней бы наши и ваши генералы, наверное, не промазали.

Мелькавшие в свете фар заснеженные кукурузные поля, пустые дома и обледеневшие тропические заросли постепенно сменились обгорелыми завалами вокруг аккуратных круглых котловин, сверкавших в электрическом свете стеклянным блеском.

— Густо клали, припекли ему хвост, — осклабился Мих, маневрируя среди железобетонных остовов. Машина проезжала через немаленький городок, где раньше стояли почти небоскребы.

— Клали густо, да что толку? — возразила Робби. — Я слышала, что он может ракеты отводить в сторону. Чуть ли не обратно. Стой, Микки! Разверника-ка вон туда прожектор!

Мощный луч осветил огромную сквозную дыру в более-менее сохранившейся многоэтажке. Такая же дыра, только десятком этажей ниже, зияла в следующем здании. И третье здание из стоявших друг за другом тоже было пробито насквозь, почти у самой земли.

— "Сармат", — сплюнул Овен, — планирующая боеголовка.

— Не взорвалась, — добавила Робби, задумчиво улыбаясь.

Овен хмуро посмотрел на девушку:

— Группы, которые шли с А-минами, пропали все. У нас другой груз.

— Да нет, ничего. Микки, ходу!

Прожекторы высвечивали лишь нижнюю часть трехкилометрового Шара, возносящегося во тьме над убитой холодом сельвой.

— И где хозяин горы? — Робби первой спрыгнула на полегшую хрустящую траву.

— Если верны расчеты, сделанные на основе наблюдений со спутников...

— Короче, Эл.

— Спит внутри. У нас пара часов.

— О, за пару часов мы не только поставим ваш сферолом, профессор, но еще успеем добежать до канадской границы.

— Проклятье, не получается!

— Эл, проблемы?

— Не срабатывает! Не могу разобраться, в чем дело.

— Командир, может, сгоняем всё же за "Сарматом", пока Эл отлаживает свою штуковину? Как резервный вариант.

Овен прищурился, внимательно разглядывая Робби.

— Ты ведь знала о той штуке? Хорошо, будь по-твоему... Но на вас, профессор, главная надежда.

Оверовер вернулся через полтора часа, тяжело просев на задние диски. Почти всю кабину занимал острогранный треугольник, похожий на зуб исполинского супермегалодона.

Элефантус бросился к машине с горящими глазами

— Я понял! Я понял, почему не срабатывало! Этот шар — не первооснова. Есть еще одна сфера. Самая маленькая.

— Где? Где она?

— Не знаю, — профессор развел руками.

Овен устало вздохнул.

— Мих, подгони поближе к шару! Так, Робби, ты говорила...

Девушка достала из подсумка металлический предмет.

— Универсальный детонатор?

— Он самый.

— Кто-то должен будет остаться, зайчонок.

— Вы успеете уехать.

— Останусь я. Мих, позаботься о Робби и профессоре!

Мих, поднатужившись, вытащил боеголовку, бросил на землю. Косолапо отошел от машины.

— Профессора отвезет девчушка. Я лучше тебя подстрахую, старшой. Мало ли. Вдруг хрен этот чешуйчатый наружу полезет.

— Я никуда не поеду!

— Нет, поедете, — Элефантус встал рядом с девушкой. — Вы должны доставить в Центр сообщение о новой сфере. Если она спрятана где-то здесь, у нас будет шанс уничтожить ее бомбой. А не получится — тогда вам и другим придется ее искать. Удачи! Гоните, что есть силы. Вы хороший водитель, машина без лишнего груза — вы успеете!

— Что скажете напоследок, профессор?

Овен подсветил хронометр. С отъезда оверовера прошло двадцать минут.

— Да, пора! Он проснется с минуты на минуту.

— Я имел в виду, сказать что-нибудь такое, по случаю.

— Такое? — Элефантус задумался, потом медленно произнес. — Пугнаре несессе эст, вивере нон эст несессе!

— Чего?

— Бороться — необходимо! Жить — не так уж необходимо!

— Тогда с богом!

Овен нажал кнопку детонатора.

Мих зажмурился.

Что-то зашипело, будто брызнули водой на раскаленную сковородку.

Он был жив!

Мих открыл глаза.

Боеголовка "Сармата" превратилась в оплывший ком. Над неподвижными телами командира и профессора стоял на задних лапах... Действительно, вылитый трехметровый крокодил. Только что передние лапы похожи на руки и на голове, позади вытянутых челюстей, что-то вроде лица с высоким лбом и огромными глазами.

— Умри, падла!

Овен, привстав на колено, вскинул скорострелку. Крокодил махнул рукой. Оружие с треском взорвалось, уложив бойца обратно на землю.

— Сссука! — Мих шагнул вперед, подшиб заднюю лапу твари мощным ударом, что есть силы впечатал плечо в твердое, как бетон, брюхо. Крокодил, падая, извернулся, ударил хвостом. Сбил с ног, навалился сверху, распахнул пасть. Придавленный тяжелой тушей Мих вцепился руками в челюсти, не давая сомкнуться. Между зубов у крокодила светилось красным, будто внутри горел фонарь. Мих поднатужился и с хрустом развел челюсти, выворачивая набок. Крокодил вздрогнул и потянулся назад. Не отпуская челюстей, Мих не давал противнику подняться. Внезапно из крокодильей пасти выкатилась красная горошинка.

— Исходная сфера! — заорал как сумасшедший Элефантус, схватил светящийся шарик и понесся к своей аппаратуре.

— Неееет! — крокодил, как оказалось, мог чревовещать по-русски.

Вдруг все ощутили, что наверху исчезла давящая громада Шара, у подножия которого разыгралась битва. Но темно было по-прежнему.

— Идиоты! — крокодил высвободил пасть из ослабевших рук Миха. — Какие же вы идиоты!

У поднявшегося на ноги Овена сквозь изодранную, обожженную парку просвечивала кевларовая подкладка.

— Ничего не вижу! Получилось? Профессор!

— Через восемь минут узнаем.

Первой появилась ласковая медовая луна. А через две секунды Миха ослепил безудержный поток дневного света. Проморгавшись, он со слезящимися глазами смотрел и не мог насмотреться на мир вокруг себя.

— Бараны! Тупые бараны! Вы хоть знаете, что у вас лунная орбита дестабилизирована. Когда Луна упадет, обратно к небу гвоздями приколачивать будете?

Крокодил, уже не такой большой и страшный как в темноте, сердито топал ногами, тряс длинной головой.

— Впрочем, до этого вы не доживете. Что вы, думаете, я просто так на солнце защиту поставил? Оно же у вас вспыхнет вот-вот! Теперь любуйтесь, как ваши моря-океаны загорятся. Я-то их тушить не буду!

— Долго-долго крокодил море синее тушил, — засмеялся Мих, вспомнив детский стишок. Потом добавил. — Бабочка прилетала, крылышками помахала. Стало море потухать и потухло. Ничего, справимся!