Мёртвый снег

Снег идёт. Так всегда после ударной волны колдунов. Он пойдёт даже в пустыне, или в африканских джунглях, даже в самую невыносимую жару, без разницы. Мы-то давно об этом знаем, и соответствующе экипированы. А вот местным не позавидуешь. Впрочем, изменённые холода не чувствуют. Зато прекрасно чувствуют запах живой крови. Как акулы, за двадцать километров. Я втянул в себя морозный воздух, выдохнув облачко пара. Пахло озоном. Похоже, мы успели вовремя, волна прошла совсем недавно. Небольшой украинский хутор как вымер. Впрочем, он и в самом деле вымер, в прямом смысле слова. Не было слышно ни единого живого звука, которые обычно сопровождает любую живую деревню — ни щебета птиц, ни мычания коров или лая собак. Это ублюдки как специально выцеливают места, где есть живые.

— Соболев, — раздался в наушнике, пробиваясь сквозь помехи, далёкий голос. — Соболев, слышите меня? Что у вас?

— Удар свежий, часа три назад, не больше, профессор — тихо ответил я в бусину микрофона, осторожно продвигаясь по скрипучему снегу, покрывавшему посеревшую траву. После волны магов всё выцветает, теряет краски. Трава, листва на деревьях, люди...

— Проход нашли?

— Пока нет.

— Чёрт...Выжившие есть?

— Не похоже.

— Не затягивайте. Ищите червоточину. Нам очень нужны образцы. Скоро армейские подтянутся, ограждение ставить будут. Изменённые?

— Пока не видно.

— Хорошо. Может хоть в этот раз обойдётся. Конец связи.

Двойной щелчок рации в подтверждение.

Идущий впереди разведчик Лось с эмблемой АМС на широкой спине, вдруг резко взметнул вверх сжатый кулак. Группа присела, ощетинившись во все стороны стволами. Тихо. Слышно только дыхание бойцов, да стук собственного сердца. Никого. Я осторожно, перекатывая ступню с пятки на носок, подошёл к замершему бойцу, напряжённо всматривавшемуся в наступившие сумерки.

— Что? — тихо спросил я.

— Не знаю, — так же шёпотом ответил Лось. — Что-то есть, но не могу понять, что. И никто на нас не лезет. Ни одного зомбака. Ни одной гончей или Танка. Не нравится мне всё это...

Плохо. Нюх на неприятности у Лося феноменальный. Тварей магов он за километр чует. Но нужно найти проход в мир магов. Только ради этого мы здесь. И действительно, странно, обычно к нашему прибытию изменённых уже достаточно, из-под каждого куста лезут, а тут ни одной. Лосяра прав, здесь что-то нечисто.

— Где?

— В том-то и дело, что не могу определить.

— Дерьмо... Группа, по сторонам смотреть, — коротко скомандовал я, как вдруг в мёртвой тишине раздался едва слышный детский плач.

— Здесь кто-то живой! Командир, это ребёнок! — Красавчик, пулемётчик группы, развернулся массивной тушей к тёмным проёмам двухэтажного дома, возле которого мы стояли, качнув стволом своего тяжёлого "Печенега". Всё-таки кто-то выжил.

— У нас другое задание. Надо найти червоточину, мы не спасательная команда!

— Но это же ребёнок, Соболь! Мы же люди, а не твари колдунов! — это уже Птиц, радист группы.

Твою мать...

— Красавчик, прикрытие. Лось, разведка. Птиц, Карлсон, за мной.

Бойцы знали, что делать. Лось беззвучно растворился в сумерках. Уже почти стемнело, а драться в темноте с тварями я и врагу не пожелаю.

— Глаза прикрыть!

Удар в дверь, светошумовая граната внутрь. Простейшая магниевая вспышка, ничего более технологичное просто не сработало бы. Твари магов свет не любят, и если они там есть, то несколько секунд мы выиграем. Хлопок, вспышка яркого света, ослепляющая даже сквозь плотно сомкнутые веки. Рывок внутрь, глаза выискивают цели сквозь намазанные фосфором мушки прицелов. Никого.

— Птиц, Карлсон, второй этаж.

Бойцы, прикрывая друг друга, двинулись наверх, по скрипучим ступенькам деревянной лестницы. Осторожность никогда не помешает. Попавшие под Волну люди гибли, через некоторое время восставая и, и бросались на людей не хуже тварей магов. Их-то и называли изменёнными. Вернее, это яйцеголовые их так называли. Мы их называли просто зомбаками, только эти были куда сильнее и быстрее киношных трупов. Голливудские штампы здесь не работали.

Чёртовы ублюдки... Свалившиеся три года назад, как снег на голову, маги стали большим сюрпризом для всего человечества. Они не вступали в переговоры, хотя мы точно знали, что колдуны могут разговаривать на любом из человеческих языков. Они возникли ниоткуда, в разных частях света стали появляться вот такие прорывы. Всегда идеальные круги диаметром в двадцать километров. Сначала шла Волна, сжигающая всю электронику — связь, интернет, электричество, как после электромагнитного импульса, и превращающая всех живых в зомби.

После Волны появлялись твари. Солдаты колдунов. Разные. С этими, как и с зомбаками, разобраться было можно и обычным оружием, пули их, хоть и с трудом, но брали. А за ними шли колдуны. И вот с этими ублюдками справиться было совсем непросто. Обычно, если успевали вовремя засечь прорыв, первыми шли мы — антимагический спецназ. В нашу задачу входило найти червоточину — место, откуда лезли твари и их хозяева, и постараться проникнуть в их мир. Мы должны узнать, что там происходит, взять пробы для учёных, и понять хоть какую-то логику происходящего. Ну а если не успевали... То мы теряли эту территорию навсегда, она становилась частью чужого мира — мира колдунов.

После того, как маги Изнанки, как мы называли их мир, проникали в нашу реальность, привычные законы физики в месте прорыва переставали работать. Вся электроника и сложная техника внутри круга выходила из строя. Хорошо, что хоть стрелковое оружие пока срабатывало. Колдуны приносили с собой свою магию, настоящую, боевую, и всё наше оружие становилось почти бесполезным. Двадцатикилометровый круг накрывал незримый купол, сквозь который не могли проникнуть даже снаряды ствольной артиллерии. Химическое и бактериологическое оружие также не действовало. Как и ядерное оружие. Правительства нескольких стран пыталось прикончить магов таким образом, но не преуспели. Сквозь завесу могли пройти только люди, да и то не все. Мы — могли.

Мы постоянно отступали, теряя земли и людей. Обычная военная стратегия и тактика здесь не годилась, не было никакой линии фронта, разрыв мог возникнуть где угодно и в любое время, никаких разведданных тоже не было, как и перебежчиков с той стороны. Только "языки", если удавалось взять живьем, и допросить мага, но это была очень редкая добыча, колдуны всегда бьются до последнего, мы потеряли тысячи убитыми, прежде чем поняли, как выжить в столкновении с магом. Не победить. Просто выжить. Поэтому, пока не поднялись изменённые, и не появились твари и колдуны, надо найти этот чёртов разрыв-портал, и как можно быстрее.

Я огляделся по сторонам. Хозяева дома собирались ужинать — на обеденном столе стояли тарелки, стаканы, стояла большая сковорода с жареной картошкой и пузатый графин, наверное, с компотом. Большая семья. Я насчитал шесть тел. Хозяин — здоровенный мужик с окладистой бородой, лежал в нескольких шагах от входной двери, прикрыв собой двух маленьких детей. Добежать он не успел. Никто не успевает, Волна убивает почти мгновенно. Хозяйка — дородная женщина в украинской вышиванке, и двое старших детей, даже не успели встать из-за стола, застыв страшными посеревшими манекенами. И эти манекены в любой момент могут подняться, и напасть, ничего человеческого в них уже не оставалось.

— Командир, нашли! — раздался сверху голос Карлсона. Я посмотрел наверх. Бойцы спускались вниз, и радист Птиц нёс на руках прижавшуюся к его груди маленькую, лет четырёх, девочку. — Под кроватью пряталась, егоза такая. Не бойся, маленькая, тебя никто не обидит.

Никто не знает, почему некоторые люди выживают после Волны. Нет никаких объёдиняющих черт. Это были и младенцы, и старики, мужчины и женщины. Многие дивизионные шептались, что выжившие сами сродни колдунам, поэтому и не погибли после волны колдунов, и они тоже наши враги, Из-за подобных разговоров несколько раз происходили нешуточные драки. Мало кто знал, что все бойцы АМС как раз из таких, выживших. Только мы могли хоть как-то сопротивляться, не превращаясь в мёртвые куски мяса в течение нескольких минут после боя с тварями, и нескольких мгновений после встречи с колдунами. Волна, убивавшая всё вокруг, каким-то образом придала выжившим особые силы и умения. И пройти сквозь завесу и выжить тоже могли только мы.

Да и как может эта перепуганная до полусмерти девчушка быть врагом? Врагов я знаю в лицо. Вернее, в мерзкие морды. Люди должны стоять за людей, иначе мы сами ничем не отличаемся от колдунов и их тварей.

— Больше никого?

— Нет, командир.

— У нас мало времени. Не нравится мне всё это. Да и Лось что-то учуял.

Карлсон подобрался, поправив ремень перекинутой через голову мощной винтовки с оптическим прицелом. К предчувствиям Лося стоит прислушаться, это за два года существования АМС знали все бойцы нашего подразделения. Тут, хочешь не хочешь, станешь суеверным.

— Командир, движение! — раздался в наушнике громкий шёпот разведчика. — Твари.

— Кто? Сколько?

— Стая гончих. С ними маг. Уходите, я их задержу!

— Отставить из себя Рембо строить! — уже не скрываясь, заорал я в микрофон, выбегая из дома. Нас засекли, поэтому на скрытность уже можно забить. — Ноги в руки! Мы их примем! Карлсон, займи позицию на том пригорке, — указал я на небольшой, поросший кустарником холм. — Отстреливай гончих, колдуна мы сработаем.

— Ясно-о-о, ко-о-манди-и-р, — как всегда в боевой ситуации растягивая гласные, ответил Карлсон, шустро взбираясь на холм.

— Птиц, Красавчик, работаем по схеме три. Птиц, береги девчонку.

Бойцы молча кивнули, и заняли свои позиции, изготовив оружие. Птиц осторожно отцепил от себя вздрагивающую девчушку, поставил её на запорошенную снегом землю, и присел рядом на корточки.

— Не бойся, моя хорошая. Дяде нужно работать. Сюда идут очень злые колдуны, но мы их всех победим. Стой здесь и никуда не убегай. Ты меня понимаешь, егоза?

Девочка подняла на бойца заплаканные глаза, и очень серьёзно кивнула. За девчушку я спокоен, Птиц в детях души не чает, у него самого трое было. И за ребенка тварей зубами рвать будет, если придётся.

Надеюсь, у нас всё получится. Колдуны не глупы и осторожны. Но и мы не пальцем деланы, уже приходилось сходиться накоротке. Позиция у нас неплохая — почти закатившееся за горизонт солнце за спиной, свет будет бить в глаза магам и адским гончим, а солнце они не любят. Да и отпора они не ожидают. Я вытащил из-под ворота камуфляжа нательный крестик — память от бабушки, поцеловал его и перекрестился. Не знаю, кому как, а мне помогает. Правду сказал кто-то из великих — в бою и в окопах атеистов не бывает.

Вот и Лось. Вылетел на просвет между домами, проламываясь сквозь кустарник. Впрочем, когда надо, Лось может быть очень тихим, иначе не стал бы лучшим разведчиком АМС. Я коротко свистнул, обозначившись. Разведчик понятливо кивнул и перекатом ушёл за ствол дерева. Вовремя. Спустя пять ударов сердца на открытое пространство перед нами выкатилась пятёрка адских гончих. Огромные, покрытые костяной чешуёй, в холке по грудь взрослому человеку, они, коротко взрыкивая, неслись прямо на нас. А за ними... Вот он, враг. Колдун.

Выстрел. Тяжёлая экспансивная пуля из Barret M82 Карлсона ударила переднюю гончую прямо в голову, взорвав её, как гнилой арбуз. Первым делом надо убрать вожака стаи, остальные замешкаются на время, чем мы и воспользовались. Сдвоенный выстрел из РПГ "Оса" по колдуну. На месте, где находился маг, возник гриб огня, во все стороны полетели куски земли, пыль и ветки. Я откинул пустой тубус и перекинул со спины АК с подствольником. Знаю, что Птиц сделал тоже самое — отработка боевого взаимодействия в группе доведена до автоматизма, иначе не выжить. А вот и Красавчик вступил. Звук выстрелов его "Печенега" ни с чем не спутаешь. Красавчик долбил длинными очередями по колдуну, окутанному прозрачной плёнкой защиты. Тварь, успел всё-таки щит выставить. Опытный, ублюдок...

— Карлсон, прикрывай Красавчика! Птиц, Лось, сбивайте щит! — заорал я, выстрелом из подствольника снимая гончую, кинувшуюся на пулемётчика.

Главное, не дать ему времени скастовать атакующее заклинание, иначе мы все покойники. Тактика боя с магами в том и состоит — уничтожить тварей, чтобы колдун остался в одиночестве, залить свинцом щиты, которые он будет вынужден держать, накачивая их силой, пока не выдохнется. А когда щиты сдохнут, колдуна можно убить, без своей магии они ничто. Другое дело, если маг попадётся сильный. Тогда он может продержать щиты дольше, чем у нас есть патронов. И тогда всё, амба. Вот такая лотерея. И это только один на один, слава всем богам, что колдуны всегда ходят в одиночку, с группой из нескольких магов, боюсь, не справились бы все объединённые силы АМС.

Сегодня нам крупно повезло. После очередного выстрела из подствольника полупрозрачный пузырь защиты вокруг колдуна с тихим звоном рассыпался, а сам маг со стоном рухнул на перепаханную пулями и осколками землю — очередь из штурмового автомата Птица перебила ему ноги.

— Аптечку, быстро! Не дайте ему сдохнуть!

Я быстро перезарядил калаш, вытащив магазин из разгрузки, закинул автомат за спину и быстрым шагом направился к лежащему без сознания магу, вблизи оказавшемуся совсем мальчишкой. Карлсон уже успел достать из аптечки жгуты, и перетягивал колдуну простреленные выше колен ноги. Если задета бедренная артерия, то всё без толку. От дохлого мага никакой информации не добьёшься, а инфа нам сейчас была нужна позарез.

Я подошёл, и присел на труп лежащей рядом адской гончей.

— Лось, проверь.

Разведчик коротко кивнул и растворился в наступающей темноте. Надо убедиться, что на нас больше никто не выскочит — шума мы наделали много.

— Карлсон, вколи ему адреналин, чтобы очухался, и достань свой набор. Птиц, присмотри за ним, — я тяжело вздохнул и поднялся на ноги.

Флегматик-швед споро вкатил в плечо обмякшего мага дозу адреналина из одноразового пневмошприца.

— Может, имеет смысл доставить его в бригаду, Соболь? Там допрашивать удобнее.

— А дотащим? И если он придёт в себя, силёнок поднакопит? Даёшь гарантию, что он нас всех здесь не положит?

Снайпер покачал головой.

— Вот видишь... К тому же, кто его допросит лучше тебя?

— Есть, командир, — коротко ответил Карлсон, мгновенно превращаясь из добродушного героя детской сказки в жёсткого, непримиримого бойца.

— Птиц, дружище, помоги привязать его к дереву.

Радист группы Птиц — небольшого росточка, с круглыми глазами и большой головой на тонкой шее, действительно похожий на встопорщенную птицу с вечно удивлёнными глазами, заботливо укрыл свою рацию клапаном тактического рюкзака и, схватив раненого мага за отворот куртки, одной рукой рывком поднял его в воздух и швырнул к стволу растущего неподалёку дерева. Сила, несмотря на вид дрища-ботаника, у Птица была богатырская. Проникшая вместе с колдунами в наш мир магия не только соединила наши миры, но и, как в насмешку, наделила некоторых выживших после прорыва странными способностями и силой.

На эту тему круглоголовые умники сломали множество копий, но так и не пришли к общему консенсусу. Как распределялись способности, так никто и не понял, человеческая наука не смогла дать ответ на этот вопрос. Хотя, теории были, как без них. Лось, вон, по его словам, до войны носил очки со стёклами толщиной в палец. Причём с детства. А сейчас зрение — орёл обзавидуется. Птиц с виду доходяга, соплёй перешибёшь, а он пальцами стальные трубы гнёт, и на себе может переть груз в десять раз больше собственного веса. Чем в группе беззастенчиво пользовались. Ну а я... На мне всё заживало буквально за секунды. Нет, думаю, что если оторвать мне голову, то я вряд ли выживу, да и такой эксперимент что-то проводить не тянет. Красавчик, тот тоже... Бабы на него просто гроздьями вешаются, хотя внешне ну совсем не Ален Делон. И все стали гораздо быстрее, сильнее и выносливее. Такие вот странные выверты.

А наш Карлсон плюс ко всему умел чувствовать ложь. Поэтому ни один серьёзный допрос, если удавалось захватить колдуна, не обходился без него. Вот и сейчас обычно добродушный и флегматичный швед подобрался, сжал губы, отчего они превратились в тонкую линию, и решительно шагнул к своему рюкзаку, в котором лежал его пыточный набор. Мы тут не в бирюльки играем, вопрос стоит жёстко — или мы, или они.

— Поаккуратнее, Птиц, не дело, если он копыта раньше времени откинет, — успокаивающе сказал я радисту. При виде колдунов у него крышу сносило от ненависти. С собой он постоянно носил бережно хранимую фотографию своей семьи. На ней улыбалась, держа на руках трёхлетнюю дочь, его жена. А рядом стояли его сыновья — пяти и семи лет. Все в группе знали, что Птиц часто плачет по ночам, смотря на фото, где ещё не было никаких тварей, колдунов, и все были счастливы. Но мы все делали вид, что ничего не замечаем, человек — не бездушный, он имеет право на слабости и эмоции.

— Не откинет, — сквозь зубы ответил Птиц, прикручивая колдуна, уже начавшего приходить в себя, к корявому дереву, так, чтобы его руки были туго связаны за стволом. — Эти твари живучие, как крысы.

— Присмотри пока за девчушкой. Мы тут сами разберёмся. И пошарь по домам, найди керосинку. Здесь должны быть.

— Есть, командир, — поднялся на ноги Птиц, бросив ещё один ненавидящий взгляд на колдуна.

— Как. Твоё. Имя, — чётко спросил я, присев на корточки перед тяжело дышащим пленником. Ведь совсем ещё ребёнок — на вид лет шестнадцать, мальчишка совсем. Внешне колдуны совершенно не отличались от людей, только кожа очень бледная.

— Как твоё имя? — мне надоело играть в молчанку и я, не отрывая взгляда от глаз мага, сжал пальцами его перебитую ногу, там, где торчала наружу, прорвав плоть, бедренная кость. Юнец зашипел от боли, и задёргался в путах, пытаясь освободиться.

— Делаешь вид, что не понимаешь по-нашему? Не надо, я знаю, что понимаешь. Вы все понимаете. Только разговаривать с нами считаете ниже своего достоинства.

Я вытер измазанную кровью мага ладонь о его куртку, пошитую из какой-то плотной ткани, похожей на шёлк.

— Карлсон, что у тебя?

— Готово, командир. Заговорит, не беспокойся. У меня все говорят...

— Лось, Соболю, — решил обезопаситься я на всякий случай. А случаи, как показывает практика, могут быть всякие. Надеюсь, у нас ещё есть время до того, как маги узнают, что их передовой отряд уничтожен, и вышлют усиленную боевую группу.

— На связи, — зашипел, перебиваемый помехами, голос разведчика в наушнике. Про мощные цифровые рации с четким звуком, увы, пришлось забыть. Хорошо, что хоть эта пока работает.

— Что у тебя?

— Пока тихо.

— Принял. Через двадцать минут подтягивайся.

Двойной щелчок в подтверждение.

— Красавчик, давай в охранение. Бережёного бог бережёт

— Есть, командир.

Боец исчез в сгустившейся темноте.

Ну что ж, вернёмся к нашим баранам. Карлсон срезал с колдуна одежду, не особенно церемонясь, от чего на теле упрямо сжавшего губы молодого мага остались надрезы, сейчас сочащиеся кровью. Идейный. Ну да ничего, и не таких обламывали.

— Ну что ж, раз уж ты предпочитаешь молчать, то говорить буду я, — ласково улыбнулся я колдунчику. Карлсон тем временем аккуратно раскладывал на расстеленной на земле прорезиненной ткани свои пыточные инструменты. Я внимательно следил за глазами связанного мага. Ага! Не такой-то ты и крутой, как показываешь. Когда взгляд колдуна наткнулся на блестящие металлические предметы, выложенные в метре от него — на скальпели, зажимы, иглы и пилы, то зрачки его явно расширились, а дыхание участилось. Маг явно был очень молод, и только демонстрация пыточных приспособлений явно произвела на него впечатление.

— Я знаю, что ты меня понимаешь, поэтому предлагаю тебе простой выбор. Вариант номер раз: ты говоришь то, что я хочу знать. Тебе не больно. Я знаю, что вы умеете поднимать свой болевой порог, но любой порог можно пробить. Вариант номер два: ты молчишь. Тебе очень больно. Рано или поздно ты всё равно скажешь всё, что мне надо. Всё упирается во время. Да, чуть не забыл, — весело оскалился я. — При варианте номер два мой помощник перед тем, как тебя убить, отрежет тебе причиндалы.

Маг дёрнулся, силясь разорвать верёвки, но всё зря — узлы Птиц вяжет на загляденье, не вырвешься.

— Надо полагать, что ты предпочитаешь вариант номер два? — не обращая внимания на дёргания колдунчика, сочувственно спросил я. — Ну что ж, ты сам выбрал, я тебя за язык не тянул. Приступай, — кивнул я шведу. — Только вколи ему ещё адреналина, чтобы ласты раньше времени не склеил.

Карлсон снял колпачок пневмошприца и воткнул иглу в плечо мага, покрытое замысловатой татуировкой. Сколько видел колдунов, они все расписаны с ног до головы, словно якудза. Но, надо признать, красиво. Наверное, эти рисунки что-то означают, но мне сейчас не до разгадывания смысла нательной живописи.

— Отмена! Возврат программы! — вдруг срывающимся голосом выкрикнул молодой маг, когда Карлсон со зверской физиономией потянулся к нему, держа в руке разделочную пилу. — Отмена! Возврат на контрольную точку! Отмена, отмена!

Карлсон недоуменно оглянулся на меня, так и не донеся свой пыточный инструмент до тела колдунчика.

— Чего это с ним, командир? Умом что ли тронулся?

Я посмотрел на бьющегося мальчишку, который не переставал истерично орать о возврате на контрольную точку, и ещё какую-то галиматью. Глаза его вылезли из орбит, изо рта летела слюна.

— Карлсон, заткни его.

Швед сосредоточенно кивнул и ткнул пальцем мальчишку в нервный узел под ухом. Вопли тут же смолкли. Колдуна била крупная дрожь, по бледному лицу стекали капли пота, и если бы я не знал, что передо мной находится смертельный враг, то можно было принять его за перепуганного насмерть обычного школьника, неизвестно зачем расписавшего себя с ног до головы.

— Командир, — из тени бесшумно шагнул Птиц, держащий в руках древнюю керосинку.

— Угу, спасибо. Как там девчушка?

— Порядок. Надо уходить отсюда, зомбаки могут полезть в любой момент, — радист протянул мне керосинку.

— Вообще-то уже должны были.

Действительно, обычно изменённые лезли из-под каждого куста, только успевай отбиваться, и обычно мы не могли далеко продвинуться от границы двадцатикилометровой зоны. А уж когда поспевали твари со своим хозяином, то здесь уже не до поиска прохода, ноги бы унести. Благо, что ни изменённые, ни твари колдунов, за границу пройти не могли. Почему, неизвестно, просто факт оставался фактом, пусть яйцеголовые умники в Штабе над этим голову ломают.

Колдунчик продолжал бормотать что-то бессвязное, взвизгивая от ужаса каждый раз, когда Карлсон , сделав страшное лицо, брал в руки какой-либо из своих пыточных инструментов.

— Командир, здесь что-то... — Птиц прищурился и сморщил нос, от чего стал похож на взъерошенного совёнка.

— Что?

— Он говорит что-то знакомое. Не могу разобрать...

— Карлсон, отставить! — приказал я. — О чём он говорит? Галиматья какая-то.

— Командир, это прозвучит как бред, но... — радист потёр заросшую трёхдневной щетиной щёку. — Я ведь до всего этого компьютерами увлекался, играми всякими...

— И что? — не понял я. — Какое это имеет отношение...

— Командир, он думает, что он в игре! — выпалил маленький радист.

— Не понял. В какой, нахрен, игре? Птиц, ты белены объелся?

— Нет, командир, — зачастил боец. — Возврат на контрольную точку осуществляется в играх, например, когда игрока убивают. И игра для него начинается заново. Он что-то бормочет про недогрузившуюся передающую станцию, строительство цитадели, и ещё что-то непонятное.

— Понятно... Вернее, нихрена не понятно. Так, пусть со всем этим специалисты разбираются, — принял я решение. — Карлсон, до границы дотянет? — я кивнул на колдунчика.

— Должен. Артерии не задеты, а жгуты можно и не ослаблять. Говорить он и без ног сможет, — швед с ненавистью посмотрел на мальчишку, сплюнув себе под ноги.

— Группа, выдвигаемся на базу. Лось, Красавчик, в темпе вальса, — отдал я команду, зажав лангенту микрофона. — Этого спеленать, чтобы пальцем пошевелить не смог. Кляп в рот забить. Птиц, передай на базу, что у нас есть язык, пусть готовят встречу. Рацию отдашь Карлсону, ты тащишь колдуна. Следите за ним. Если увидите что-то подозрительное, бейте его по башке, чтобы вырубить. Только аккуратно, Птиц, тебя особо касается. А то долбанёшь один раз, и пришибёшь ненароком. Всем понятно?

— Обижаешь, командир, — кивнул Птиц, расстёгивая клапан тактического рюкзака, и вытаскивая моток верёвки. — Что я, совсем без понятия?

— Смотри мне. Что там девчушка? Красавчик, найди для девчонки тёплую одежду, её в охапку, и мигом сюда.

— Есть, командир, — раздался в ухе скрипучий от помех голос пулемётчика.

— Всё, уходим.

* * *

Шли быстро, внимательно смотря по сторонам. Боевой выход заканчивается только тогда, когда прибыл в расположение части, и доложился о результатах, поэтому расслабляться смерти подобно. Вообще, это просто какое-то чудо, что нас не атаковали зомбаки. Как, почему, пусть учёные думают, это их работа. Все живы, и это главное. Жаль, конечно, что не нашли проход в мир колдунов, но живой маг, которого мы тащили сам по себе невероятно редкая и ценная добыча. Насколько я знаю, ещё ни одного колдуна за три года живьём взять не удавалось. А уж там его разговорят, есть специалисты... У нас тут война, и все эти либеральные ценности строем отправляются в задницу, когда речь идёт о сохранении жизней миллионов людей, а возможно и выживании всего человечества. Не в бирюльки играем.

Уже окончательно стемнело, благо, что тучи разошлись, и света полной луны хватало, чтобы разглядеть дорогу. Батареи тактических фонарей были почти бесполезны, так как разряжались в считанные минуты. Хорошо, что хоть громоздкая рация советского производства, ещё шестидесятых годов выпуска, которую обычно пёр Птиц, пока функционировала. Хутор остался позади. Девчушка, завёрнутая в одеяло, посапывала, прижавшись к широкой груди Красавчика. Хоть одну живую душу спасли.

До границы Зоны осталось пройти километров пять, и я уж думал, что в этот раз пронесло, как вдруг связанный, что твоя мумия, колдун, которого нёс, перекинув через плечо, Птиц, забился и замычал сквозь кляп из грязной тряпки.

— Командир? — повернулся ко мне Птиц.

— Карлсон, дай ему по кумполу.

Снайпер, накинув ремень винтовки на плечо, шагнул в сторону колдуна.

— Отставить.

Карлсон остановился, кинув на меня вопросительный взгляд. Колдунчик, и так далеко не смуглый, побелел как стенка, глаза его вылезли из орбит.

— Кажется, он хочет что-то сказать, командир. Послушаем? Или лучше всё-таки... — Птиц красноречиво потёр кулак, которым он мог без труда пробить кирпичную стену.

— Вытащи кляп, — принял я наконец решение. С колдуном явно что-то было не так.

Птиц, как мешок с картошкой, сбросил мальчишку на землю, покрытую до сих пор не растаявшим снегом.

— Ну, ты что-то хотел нам сказать? — спросил я, направив на молодого мага ствол автомата.

Колдунчик тяжело дышал, по его лицу стекали мутные струйки пота, и не было похоже, что он притворяется, или намерен атаковать. Но всегда лучше перебдеть, чем недобдеть.

Мальчишка несколько раз глубоко вздохнул, кидая на обступивших его со всех сторон ьойцов затравленные взгляды, и опять понёс какую-то околесицу, из которой я понимал едва ли одно слово из двадцати.

— Птиц, ты хоть что-нибудь понимаешь? — поморщился я.

— Командир, кажется, он говорит, что ему нельзя выходить за границу Зоны. Что-то про сбой основной программы и про капсулы с матрицами.

— Какой ещё программы?

Колдунчик продолжал что-то говорить, но голос его становился с каждым словом всё тише, а дыхание всё более редким, пока глаза его не закатились, и мальчишка обмяк.

— Командир, а он коньки не откинул? — Карлсон ткнул лежащего колдуна стволом винтовки.

— Твою мать! — Я присел на корточки, и проверил пульс на шее мальчишки. Есть, но редкий и слабый.

— Птиц, ты ещё что-то понял?

Такого языка терять нельзя, нам жизненно необходима информация! В штабе с меня голову снимут, если этот ублюдок загнётся!

— Кажется, он что-то говорил про сбой его матрицы, — почесал в затылке Птиц. — Он, вроде, не должен отходить далеко от центра, насколько я понял. Я не программист, командир, я мало что разобрал, — виновато посмотрел на меня маленький связист. — Очкарика бы сюда, уж он-то бы быстро разобрался.

Твою мать... Кажется, возвращение откладывается.