Кусок

Автор в курсе, что такое курок,

спуск, рожок, магазин и прочие чисто военные вещи. Хочу

специально уточнить для диванных вояк, что иногда спусковой

крючок курком называют даже те, кто в армии отслужил по 20 лет и

отстрелял не один десяток тысяч патронов. То же самое относится

к рожку-магазину. Пожалуй, такие люди чаще используют эти

'ошибочные' названия, чем те, кто знает оружие по статьям в

интернете. Просто им не перед кем выделываться

Глава 1

Тошнотворный зумер общей тревоги вырвал Кондратьева из сна. Ещё толком не продрав глаза, он уже сидел на койке и на ощупь натягивал берцы.

— Быстрей! Быстрей!

А это кричал Смирнов, старлей и помощник начкара, который редко когда наводил такую панику и обычно не подгонял караульных, а стращал карами за превышение срока выполнения упражнения.

Всё, обе ноги обуты, ремень можно и на ходу затянуть, остаётся добежать до шкафа, получить автомат, из 'гнезда' рядом вытащить связку бронник-каска-противогаз и пулей вылететь в коридор, где гремела, звенела, материлась отдыхающая смена караула.

— Кондратьев! Семён! — заорал старлей. — Пулемёт бери! Цаплин, хватит бабушку лохматить, коробки с лентами хватай!

'Ого, что случилось-то?', — пронеслась мысль в голове у прапорщика, а тело уже машинально развернулось и шагнуло обратно к оружейке, чтобы вернуть на место ненужный автомат с брезентовым подсумком и взять тяжёлый печенег с двумя жестяными коробами на сто патронов каждый. А ещё у него на поясе висит кобура с 'макаркой', который хоть и не тяжёлый, но на общем фоне груза начинает играть свою роль якоря и той соломинки, что так опасна для верблюда.

— Саш, что произошло? — поинтересовался у Смирнова Кондратьев, когда самым первым успел нацепить снаряжение из всей группы. — Что за паника?

— Да... хрен кто что знает. Связь со всеми пропала, в воздухе пахнет какой-то гадостью, туман на станции такой, что дальше собственного носа ничего не видно. Питающая линия от города обесточена, и перешли на генераторы, — нервно произнёс он.

— То есть, не учебная и не вводная?

— Да какая, Сёма, на хрен вводная?! — сорвался Смирнов, потом резко успокоился. — Сейчас все противогазы надеваете и ни на секунду не снимайте. Ясно?

Только сейчас Кондратьев заметил, что включились фильтровентиляционные установки, что происходит при угрозе атаки любым ОМП. Шорох насосов и вентиляторов за ревом сирены было не разобрать, но и совсем не заметить их работу было нельзя, особенно опытному глазу.

— Понял, — кивнул Кондратьев, потом повернулся к десятку подчинённых, и скомандовал. — Противогазы надеть! Нормально надеть, если никто не хочет выплевывать свои лёгкие.

Все бойцы контрактники, но ни одного обстрелянного или 'долгоиграющего контрабаса' в отделении нет. Кто-то сразу после срочки заключил контракт и попал сюда, другие пришли в военкомат, помыкавшись на гражданке и не сумев пристроиться к нужному месту. Из тех, кто считается по настоящему реальной силой на Радаре, лишь взвод спецназа, в котором всего семнадцать человек включая офицера и его зама — старшего прапорщика Комова.

— Товарищ прапорщик. А что происходит? — спросил Цаплин. — Зачем противогазы?

— Все вопросы потом, — отмахнулся от него Кондратьев. — Валуев!

— Я!

— На тебе допы, ясно? Два ящика автоматных прямо сейчас хватаешь, но цинки вскрываешь только по моей команде.

— Так точно.

— Митяй!

— Я!

— Улитки с вогами на тебе и цинки так же, открывать не смей, пока не прикажу! Шерстнёв, ты пи

* * *

шь за пламенем и ставишь на второй позиции, Митяй при тебе находится. Улитки сразу цепляешь, но не дай бог тебе зарядиться.

— Есть! Есть!

— Сёма, а не лишнее гранатомёт тащить? — с сомнением спросил его Смирнов.

— Ты же мне пулемёт вручил, так почему кто-то будет отлынивать от гранатомёта? Раз положено, значит, пусть будет.

— Просто никто лучше тебя с ним не управляется, да и пулемёт это не гранатомёт.

— Вернём обратно потом, а иначе смысла нет такую панику наводить. Где капитан?

— Где-то в штабе, он туда рванул сразу, как доложили про связь и свет.

— Понятно, — вздохнул прапорщик. — Ладно, рванул я.

Дверь быстро раскрылась, и в серый коридор один за другим выкатилось отделение караульных, которых сейчас за инопланетян можно было принять. Как только все оказались там, стальная толстая створка с резиновыми прокладками тут же встала на своё место.

— Вперёд! — Кондратьев махнул рукой в сторону второй двери. Коридор поворачивал под прямым углом на случай подрыва двери, поэтому пара разведчиков мигом исчезла из виду, но уже через несколько секунд один из них показался вновь и махнул рукой: всё в порядке.

На прапорщика с такой перестраховкой косились все, но тому всё окружающее так сильно не нравилось, что ему плевать было на чужие взгляды, всеобщее недоумение. Под сердцем у Кондратьева сейчас лежал кусок льда, не думающий таять. Жопное чувство вещало, что нижней части организма скоро предстоит в серьёзной переделке побывать.

— Куда, бараны? — рявкнул он на подчиненных, ломанувшихся толпой по сигналу разведчика. — Стоять на месте!

— Синица, открыл дверь и осмотрелся! Чуть-чуть открыл, ясно? Пегий, прикрывай его от угла!

Стук запорной рейки заставил сердце прапорщика ёкнуть и мысленно выматериться от неожиданности, просто чтобы хоть чуть-чуть снять напряжение.

— Всё нормально там, только тумана немного и наши все носятся, как наскипидаренные, — сообщил Пегий или старший сержант Голованов, получивший кличку за перенесенную кожную болезнь, от которой всё его тело было покрыто мелкими белыми пятнами, лишённые пигмента навсегда.

— На позиции тогда. Шерстнёв, Митяй, вы сразу за гранатомётом, ясно?

Двое солдат отделились от группы сразу, как только отделение оказалось на улице. Оставшиеся прикрыли за собой дверь, которая немедленно щёлкнула автоматическими замками (Смирнов с пульта заблокировал, через камеру увидев, что все вышли наружу), и бегом понеслись на свои штатные места. Через минуту все сидели в бетонированных окопах, хотя прапорщик именно сегодня как никогда сильно желал оказаться в ДОТе, который, к сожалению, занимала действующая караульная группа.

А вот и пулемётное гнездо, где сейчас предстоит сидеть Кондратьеву и Цаплину. И хорошо, если просто сидеть, а не встречать горячим свинцом неведомого врага.

— Кондратьев! Где Кондратьев? — донесся до уха прапорщика чей-то громкий крик.

— Там! В пулемётном! — кто-то сдал прапорщика.

Через минуту рядом с ним стоял рядовой и отделения связи с 'дипломатом' за спиной — батальонной радиостанцией.

— Товарищ прапорщик, вас в штаб зовут! По рации вызывали-вызывали, а вы молчите.

Прапорщик про себя матюкнулся и матюкнул старлея, из-за суеты и криков которого совсем позабыл про штатный 'арбалет'.

— Уже иду. Цаплин, за пулемёт.

— Есть!

В штабе к тому времени собрались ответственные лица, включая командира спецназа и его зама. Что примечательно, все были без противогазов, один только прапорщик тут выделялся своей резиновой мордой.

— Сними ты свой га

* * *

н, — подмигнул ему Комов. — Анализаторы не нашли в воздухе ни единого намёка на отравляющие газы или иное опасное вещество, а запах скорее всего принесло из леса, где какие-нибудь гражданские провода обжигают.

'Это какие же бухты нужно притащить, чтобы даже до нас дотянуло вонью?', — удивился про себя Кондартьев. И тут на него посмотрел начальник штаба, капитан Новожилов, принявший командование на время отсутствия командира точки

— Ты почему на связь не выходишь? — набросился на него он, потом увидел у прапорщика отсутствующую рацию и не сдержался, приложил от всей души по-матушки.

— Виноват, забыл.

— Ты командир отделения, Кондратьев! Лучше бы ты голову свою забыл!

— Я Семёновым в пулемётчики записан. Оружие уже получил, позицию занял, а пулемётчику радиостанция не положена, потому и вылетела она из головы.

— Какой пулемётчик, мать твою? — вызверился капитан. — Ты разводящий, мать твою, ра-зво-дя-щий! И командир караульного отделения! Твое дело командовать и контролировать!

— Вы это Семёнову скажите, тащкапитан, — спокойно ответил прапорщик. — Раз вписали меня в штатку пулемётчиком и по тревоге выдали пулемёт, то и действую я согласно инструкции.

— Я с Семёновым ещё поговорю, — пригрозил собеседник.

'Извини, Сашок, но сам виноват, а я молчать и под дурачка косить не люблю', — мысленно извинился перед старшим лейтенантом Кондартьев.

— Товарищ капитан, давайте к делу перейдём, — вклинился в капитанский разгоняй Комов. — И прапорщика отпустим на его позицию, пусть командует, а тут есть кому в кабинете сидеть и принимать решение, а прапор пусть топает, где от него больше пользы будет.

Капитан обжог говорящего злым взглядом, но моральную трёпку закончил.

— Итак, товарищи офицеры и прапорщики, — уже более спокойно произнёс он, — ситуация на этот час такова. У нас отсутствует связь с командованием, нет электричества, в эфире одни помехи и работать возможно только в пределах видимости...

'И нахрена ты орал тут про радиостанцию?', — хмыкнул про себя Кондратьев.

-... из-за тумана видимости тоже нет, мы даже не знаем, что твориться на поле перед нами. Плюс, этот странный запах, от которого голова кружится. Анализаторы ничего не нашли в воздухе, но чёрт знает какую гадость могли на нас выпустить...

' Что ж вы тогда все свои га

* * *

ы, как назвал Комов, поснимали?', — прокомментировал про себя речь капитана Кондратьев.

-... капитан Комов отправил десять минут назад отделение разведки на бронеавтомобиле, но связь с ними прервалась почти сразу же, как только удалились на триста метров в туман. Но по звуковому сигналу они передали, что с ними всё в порядке, проблемы именно на линии...

'Ага, подудели в автомобильную дуделку, что б ты не сильно сикал. Сам-то до такого не догадался бы ни в жизнь', — забавлялся прапорщик в мыслях.

-... ещё... — тут капитан замолчал и пошатнулся, чтобы не упасть ему пришлось ухватиться за край стола.

— Товарищ капитан? — настороженно спросил его старший лейтенант Евдокимов, из связистов. — Всё в порядке?

— Да, нормально. Голова закружилась, наверное, после суток бессонных и этой нервотрёпки это случилось.

— Укол могу сделать или пару таблеток дать, если нужно, — предложил Филиппов, майор и начальник медицинской части на точке.

— Ещё колоться не хватало, — отмахнулся от него капитан. — Само пройдёт. Итак...

Его слова прервала автоматная очередь, донесшаяся с улицы, потом ещё одна и ещё. Один автомат вдруг резко замолчал, зато включились сразу два. И два ствола следом примолкли.

— К бою! — рявкнул Комов. — Всем от окон отойти! Прапорщик, за мной!

Кроме как Кондратьева и заместителя Комова больше прапорщиков в кабинете не было. Определяться, кому предназначался приказ, никто не стал, и оба микрогенерала рванули прочь из кабинета.

— Ты куда? Да ещё без оружия? — притормозил Кондратьева спецназовец на первом этаже.

— Пулемёт на позиции стоит, а у меня вот, — прапорщик достал пистолет и передёрнул затвор, направив пистолет в пол.

— Пукалка модернизированная, — невежливо отозвался в адрес ПМ Комов, — из неё только застрелиться.

— Дашь мне прямо сейчас что-то получше? — с раздражением бросил ему тот в ответ.

— Не заводись. Нет тут ничего, а так дал бы.

Между тем стрельба усилилась, а когда три человека выскочили на улицу, то раздался хлопок и шипение, которые сопровождают вылетевшую из направляющего тубуса реактивную гранату.

'Двадцать вторая, — сходу определил прапорщик, — 'аглень' звонче щёлкает... хм, а взрыва нет? Стрелял в упор, потому и не успела взвестись?'.

— Что-то взрыва нет, — озвучил его мысли его двойник по погонам.

И тут они увидели... нечто. Горбатая мощная фигура высотой около двух с половиной метров и шириной в плечах больше метра. На теле неизвестного монстра во множестве торчали неровные пластины сероватой костяной брони, делая чудовище похожим на однотонный кубик-рубик. Под подбородком у твари торчало оперение кумулятивной гранаты.

Кондратьев машинально вскинул ПИ, прицелился и заскрипел зубами от бессилия: по этому стрелять только из пулемёта, а лучше сразу из пушки БМП. лёгкие пистолетные пульку только поцарапают костяную броню, не более.

Парой секунд позже застучал рядом автомат комовского зама. И будто эта очередь стала решающей — монстр покачнулся и упал на землю, где задёргался в слабых конвульсиях.

— Это за нахер-махер? — прохрипел Комов.

Он сделал несколько шагов к дёргающемуся трупу неизвестного создания, и в этот момент из-за угла тренировочной стенки спортплощадки, расположившейся в тридцати метрах от здания штаба, выскочила высокая и очень быстрая фигура. Никто из прапорщиков не успел предупредить офицера, как того свалила на землю новая тварь и тут же с громким хрустом перекусила шею ниже затылка.

Кондратьев и его сосед открыли стрельбу одновременно. Автоматные пули стали рвать шкуру на спине мутанта, бугрящейся от гипертрофированных мышц, словно тот злоупотреблял анаболиками с рождения. А вот 'комод' стрелял в затылок, прикрытый какой-то странной крупной шишкой, понимая, что из своего табельного пээма он такой туше ничего не сделает.

Тварь, успевшая уже оторвать кусок мяса вместе с воротником камуфляжной куртки, вскинулась при первом попадании, и тут же рухнула на труп спецназовца, засучив ногами.

Оба солдата замерли, без слов разобрав сектора. Ждали появление новых странных существ, но так и не дождались. Через минуту стихла стрельба на позициях, занимаемых бойцами станции.

— Всё? — прошептал заместитель Комова.

— Всё, — так же тихо ответил ему Кондратьев. — Или всем писец, или отбились. Я в окопы, а ты к своим шуруй. Автомат его я возьму, лады?

— Бери.

Оба понимали, несмотря на то, что идти до окопов меньше двухсот метров, есть опасность наткнуться на двойников монстров, тела которых валяются неподалёку, причём, до одного из них можно доплюнуть. И с одним пистолетом тут ничего уже не сделаешь.

Аккуратно подняв автомат спецназовца, который тот выронил при нападении существа, прапорщик отскочил на несколько шагов назад, не сводя оружия с подёргивающего тела комовского убийцы. Потом сделал шаг назад, ещё и ещё и только после этого повернулся к мертвецам спиной, хотя подсознание твердило, что нужно смотреть и наблюдать за чужеродной тварью, из которой даже кровь почти не текла из ран, несмотря на десяток мелких входных точек от автоматных пуль в спине.

На позиции пулемёта всё было очень плохо. Оружие было смято чудовищным ударом, рядом лежала нижняя часть человеческого торса с остатками бронежилета, автомат и целёхонький забрызганный кровью короб с лентой на двести пятьдесят патронов. Удар чудовища разорвал человека пополам, не спас и бронежилет из комплекта 'ратник', способный с сотни метров выдержать выстрел из СВД.

— Гадство, — процедил сквозь зубы прапорщик. — Что за жопа тут творится?!

* * *

Результатом нападения четырёх неизвестных созданий, похожих на творение безумного вивисектора, на позиции солдат стали четырнадцать убитых и двое тяжелораненых. Одному из них удар когтистой лапы в спину переломил позвоночник, несмотря на защиту бронежилета, не будь которого, то бойца пробили бы насквозь. Второму сорвали всё мясо с левого бедра почти от паха и до колена так же одним движением лапы.

Три туши убитых мутантов были похожи на облысевших горилл, которых кормили спецпрепаратами для ускорения роста мышечной массы. Последний труп походил на поделку голливудских художников и конструкторов, подготавливающий матбазу для съёмок фильма ужаса про нападение на Землю инопланетян. Какой-нибудь 'Чужой' в энной модификации.

При осмотре трупа самого крупного мутанта, который весил не меньше полутонны, заметили на костяных участках тела свежие царапины. Потом бойцы, которым повезло избежать смерти от чудовищных лап, разрывающих бронежилеты, будто, картон, утверждали и стояли на этом, что видели, как пули рикошетили от монстра. В качестве проверки по туше несколько раз выстрелили из СВД и АК-103. Их пули легко пробили внешнюю кость. Лишь АК-74М пасовал перед этой бронёй, хотя оставлял внушительные сколы.

Было над чем задуматься.

Кто-то из солдат выдал версию про космическое происхождение тварей, мол, это были ручные зверушки инопланетян, которые решили вывести из строя 'глаза и уши' обороны страны. И зверушки не простые, а со склонностью к джедайству, то есть, при жизни способные силой воли защищать свои тела от внешних повреждений.

Хуже всего было то, что никакой связи с внешним миром не было, как и не было никаких новостей от разведгруппы, укатившей на броневике перед нападением.

На этом неприятности не заканчивались.

Окончательно слёг Новожилов, а вместе с ним и ещё семь человек. Почти всё время они находились в полубреду, приходя в себя на несколько минут и с трудом осознавая окружающий мир. У половины прочих появились схожие сильные симптомы, оставшиеся, то ли самом деле начали ощущать недомогание, то ли просто от нервов придумали их. Лучше всего себя чувствовал Кондратьев, на которого свалилась чуть ли не вся власть на станции.

Первым делом он вывел из окопов бойцов. Оборону решил удерживать при помощи ДОТов и в зданиях с бункером, посчитав, что в открытых окопах стрелки будут беззащитны перед тварями, от коих пули отскакивают. Окна стали закладывать мешками с песком и землёй, ящиками из пожарных уголков, из-под боеприпасов, так как тары не хватало.

В тех местах, где сектора не могли прикрыть пулёметы из укреплённых точек, он поставил бронемашины.

К моменту, когда рассеялся туман, и появилось солнце, оборона станции была заново создана с учётом известных людям нюансов.

— Твою же мать... — присвистнул Седой, именно такой позывной носил рослый спецназовец, постоянно сопровождавший Кондратьева. Как и многие на станции, самочувствие у него было плохое, хотя старательно держался на ногах.

— Угу, и как тут не поверить в анекдоты про смену ландшафта для введения противника в заблуждение, — поддержал его слова прапорщик.

Удивляться было чему. Вместо привычных полей и дальнего леса с лесопосадками, что располагались в нескольких километрах от холма с радиолокационной станцией, вокруг раскинулся совершено чужой пейзаж. Лес исчез, вместо него появились густые, почти дремучие лесополосы с небольшие поля, заросшие бурьяном в рост человека. Дорога, которая тянулась от холма, обрывалась в трёхстах метрах, там 'бетонка' смыкалась к грунтовой колеистой дорогой.

— И небо чудное.

— Что? — переспросил прапорщик, потом машинально посмотрел вверх, следуя кивку спецназовца. — Ох ты ж!..

Солнце присутствовало сразу в трёх экземплярах. Мало того, по небу иногда пробегали едва-едва заметные всполохи, будто, от северного сияния. Если особо не приглядываться, то можно решить, что это зрение подводит.

— Возможно, какой-то оптический эффект, — неуверенно сказал Седой. — Отражается в верхних слоях атмосферы из-за какого-то вещества. Я в институте проходил на факультете как-то про нечто подобное. Извини, больше ничего не помню... иначе тут не оказался бы, а сидел на аспирантуре сейчас.

— Да уж, — вздохнул Кондратьев. — Ладно, в штаб пошли, узнаем, что там и как. Может, Филиппов что-то придумал с лекарством.

Увы, надежды его не оправдались. Мало того, к Новожилову и первым заболевшим присоединились ещё трое, а симптомы неизвестной болезни обнаружились у всех, кроме Кондратьева.

— Нужна помощь, Семён, или мы тут с ног все свалимся и оставим точку неприкрытой. Хотя бы понять, что происходит вокруг нас, — с трудом произнёс майор медик непослушными губами, которые кривились в судорогах. — Идти тебе придётся. Не знаю, почему отрава не повредила тебе, но это всем нам в плюс. Защищать точку в одиночку не сможешь, а вот найти и привести помощь одному по силам.

— Одному? — уточнил Кондратьев. — Есть же ещё бойцы, которые на ногах нормально стоят.

— А если их срубит через час или два? И придётся бежать срочно, отступать? Ты с ними что сделаешь? Бросишь или примешь свой последний и решительный?

Кондратьев решил промолчать, его ответ и так очевиден.

— Вот то-то же, сам понимаешь. А мне твоя геройская гибель не нужна, — тяжело вздохнул медик.

— Всё понял, пойду готовиться и сразу же отправлюсь.

Глава 2

В качестве транспорта прапорщик выбрал 'уазик' с навесной бронёй. Пусть противоосколочные навесные панели не сильно помогут против когтей монстров, которые одним ударом прорезают четырехмиллиметровую титановую пластину, но они могут подарить чувство защищённости. Разумом он понимал, что это бессмысленно, но подспудно верил, что подобное поможет. Тем более, защита уже была установлена, не снимать же её, тратя такое драгоценное в создавшейся обстановке время?

Когда машина сошла с бетонной дороги на грунтовку, прапорщик подспудно ожидал чего-то... чего-то непривычного, может ощущений духе перехода из мира в мир, разрыва силовой плёнки, как это любят показывать режиссеры в разных фантастических фильмах. Но ничего особенного не произошло, УАЗ только подпрыгнул несильно на стыке дорог, так как бетонка возвышалась почти на десять сантиметров, и всё.

Заметно затрясло, так как колдобин на лесной дороге хватало, причём, свежих. Проехав около трёх километров, прапорщик нашёл несколько отметок, сделанных руками человека — растрепанная автомобильная покрышка, треснутый пластиковый подкрылок, который принадлежал импортному трактору или грузовику, судя по размеру. А уж пластиковых и стеклянных бутылок солдат насчитал два десятка. Возле одной такой остановился, вышел из машины и подобрал. На яркой наклейке было написано:

'Медвежий хмель. Тёмное пиво. Соержание алк. 7,7%'.

А на картинке примерно по пояс, если так можно сказать про зверя, был изображён чёрный медведь, в одной руке держащий деревянную пивную кружку с шапкой белоснежной пены, а в другой горсть зелёных мелких шишек, наверное, от хмеля.

Что сильно смутило Кондратьева, так это дата розлива — две тысячи пятого года, и очень хорошая сохранность этикетки, будто, пролежала тара здесь не больше месяца, а не более десяти лет.

Покрутив в руках бутылку, Кондратьев мысленно пожал плечами и бросил её на прежнее место.

Через двадцать минут дорога спустилась в глубокий заболоченный овраг, посередине которого имелась насыпная плотина, расположившаяся поверх бетонной трубы большого диаметра. Склоны оврага поросли деревьями и кустарниками, болото покрылось высоченными камышовыми и тростниковыми зарослями. Когда Семён скатился на плотину, то ему показалось, что окружающий мир потускнел, словно, на солнце... солнца, накинули светофильтр. Эффект создавался стеной деревьев и тростника.

На плотине прапорщику пришлось впервые за весь путь сосредоточиться на дороге и вождении, перестав обращать внимание на окружающий мир. По-другому было никак — дорога в болотистой низине, несмотря на дренаж, была заполнена грязью, в которой колёса вездехода утонули по самую ступицу.

Подгазовывая, крутя руль из стороны в сторону, так как машина вела себя в грязи, как корова на льду, угрожая свалиться в болото, Кондратьев перебрался через плотину и стал подниматься по ещё более крутому, чем съезд, подъёму, сырому и изрытому змеящимися колеями.

И тут же резко затормозил, а потом и вовсе скатился назад, остановив 'уазик' на более-менее ровном участке плотины, где было меньше всего грязи, чтоб позже без пробуксовки стартануть вверх.

Ему пришла в голову простая мысль, что на склоне ему придётся на пониженной изрядно нашуметь, а что там на дороге за деревьями наверху — бог весть.

Поднялся на бугор, несколько секунд осматривался по сторонам и прислушивался, после чего забежал под защиту деревьев, чтобы не светить, как прожектор на чистой дороге.

Вот так среди деревьев он миновал поворот, сразу за которым открылись два зрелища: далёкая окраина города, утопающая в дымке и две машины в не более чем в двух сотнях метрах от него.

От города, по правде говоря, были видны только три градирни, которые с такого расстояния казались крошечными холмиками. Сколько до них расстояния Кондратьев даже не брался высчитать, явно больше тридцати километров.

Далёкая и такая знакомая человеческая часть настолько сильно увлекла прапорщика, что он не сразу заметил две машины — легковую 'пузотёрку' и странную 'буханку'. Странности последней заключались в её переоборудовании в нечто отдалённо напоминающее транспорт из постапокалиптического фильма про сумасшедших рейдеров.

Та картина, что происходила у техники, Семёну сильно не понравилась. Настолько, что он машинально вскинул автомат и чуть не надавил на спусковой крючок. Едва смог сдержать свой порыв.

Там двое оборванцев, больше похожих на бомжей, насиловали связанную женщину на капоте легковушки. Точнее, насиловал один, а второй вроде как стоял на страже, но выполнял свои обязанности из рук вон плохо — то и дело оглядывался на мерзкое зрелище.

Прячась между деревьев и двигаясь по склону оврага, он добрался почти до самых машин. Несколько секунд собирался, дышал, накачивая мышцы кровью, и быстро выскочил из кустов.

— Замерли! Стоять, нах! — заорал он и дал две предупредительные очереди — по земле рядом с ногами насильников и вдоль борта их машины. А то, что 'буханка принадлежит' им, не оставляет никаких сомнений.

Тот, что насиловал женщину оказался удивительно резвым. Очухался от неожиданного нападения настолько быстро, словно, видел прапорщика еще раньше и готовился его встретить.

Семёна спасли от чужой пули только отточенные на тренировках и стрельбище рефлексы. На миг раньше, чем противник, он выпустил в того короткую очередь из 'сто третьего'. Две пули угодили в левую сторону груди, третья попала в голову чуть ниже глаза. Уже падая мёртвым, оборванец судорожно надавил на спуск пистолета, который успел достать из нагрудной кобуры. Пуля из его ствола улетела в лобовое стекло легкового автомобиля, на несколько сантиметров разминувшись с головой пленницы.

Напарник убитого чуть не последовал следом за ним. Кондратьев перечеркнул бы и его автоматной очередью — настолько был взвинчен и напряжён — в ответ на любое движение. Но неизвестному будущему 'языку' повезло.

— Потерпи, милая, — крикнул прапор связанной, которая елозила по капоту, намертво привязанная к нему, — сейчас отвяжу. Урод, очень медленно поднял руки вверх и потом так же медленно опустился на колени! Живо, если жить хочешь!

У того почему-то от слов прапорщика глаза полезли на лоб и он не сразу среагировал на приказ.

— Оглох, мразь?!

— Не-е, н-е-е, — замотал тот головой, чем чуть не перевёл себя в разряд мертвецов, так как у Семёна в этот миг чуть дрогнул палец на крючке автомата. Не сводя взгляда с автоматного зрачка, он несколько неуклюже выполнил приказ прапорщика.

— Ноги скрестил! Сел задницей на них! Плотно сел, млина! — рявкнул на него Кондратьев. — Вот и сиди. И не дай боже тебе шевельнуться!

Косясь одним глазом на пленника, военный шагнул к девушке и взялся за верёвки.

— Мужик, погоди. Не стоит этого делать, ей-богу! — быстро проговорил несостоявшийся насильник. — Ты ж новичок в Улье, я прав? Совсем недавно сюда попал... туман, неприятный запах химии, изменившийся ландшафт, отсутствие радиосвязи, всё же так было?

Прапорщик непроизвольно вздрогнул, повернулся голову к собеседнику и потребовал:

— Выкладывай, что ты об этом знаешь.

— Да я всё расскажу, всё, только можно мне пошевелиться, а то затекло всё...

— Сидеть! — повысил голос Кондратьев. — Ты тупой или безбашеный? Я тебе что сказал до этого?

— Всё, всё, — испуганно сказал тот, — я понял. Короч, дело тут такое, что и не поверить сразу-то во всю эту шнягу, короч, ты, я и другие реально попали в другой мир...

Торопливый рваный рассказ пленного длился около десяти минут. Семён ни разу не перебил его, хотя вопросов накопилось уйма. В то, что поведал ему незнакомец, вряд ли поверил бы и последний наркоман, да вот только не мог этот мерзавец, что стоял перед ним на коленях с поднятыми руками, знать о многих нюансах, которые так сильно поразили прапорщика несколько часов назад.

Мутанты, химический туман, странное болезненное состояние боевых товарищей.

Про всё это 'язык' рассказывал так, словно, был свидетелем данных событий или сам же их устроил. Но глядя на это жалкое перепуганное создание вряд ли кто поверил бы, что такое по силам ему.

— У нас в машине есть пара памяток для новичков вроде тебя, — закончил речь пленник, который представился Карандашом. — Там ещё подробнее написано всё, чем я рассказал. Просто я не всё помню, что нужно знать новичкам, я уже тут семь месяцев, считай, ветеран Улья. Тут только двое из пяти доживают до такого срока...

— Всё, замолкни, — перебил его прапорщик, потом покосился на девушку, которая всё это время вяло, как автомат дёргалась в путах и по-кошачьи негромко урчала. Как-то ему после всего услышанного расхотелось освобождать её. С другой стороны, мало ли чего этот урод придумать мог, чтобы поразить своего пленителя и тем самым выгадать удобный момент для нападения.

— Вставай, перевяжешь её, чтобы можно было посадить в машину и не опасаться, что укусит, — качнул стволом автомата Семён. — И не дуркуй, Карандаш.

— Да я чё — дурной? — буркнул тот, медленно опуская руки и поднимаясь с колен. — Ай, всё затекло... дай пару минут, чтобы прийти в себя, а то ж не чувствую ничего.

— Минуту тебе, — урезал время Кондратьев. Состояние пленника ему было понятно — ради этого и усадил его в такую позу. Во время 'горячих' командировок так Семён с товарищами рассаживали на асфальте рядом с блок-постом подозрительных пассажиров автобусов или машин, чтобы осмотреть транспортные средства. Через пару минут в такой позе уже не получится сделать резкий рывок в сторону или выхватить спрятанное оружие — тело подведёт.

Постоянно сопровождаемый автоматным стволом, Карандаш ловко отвязал от машины пленницу и не менее ловко связал её вновь, после чего усадил на заднее сиденье, где пристегнул ремнём безопасности. Видно было, что такое ему не впервой совершать. И Кондратьеву было противно думать, где же тот отточил эти навыки. Дальше он собрал свои и своих мёртвых спутников вещи, оружие (бросить автоматы и боеприпасы было выше понимания Семёна, пусть у него совсем неподалёку находится целая оружейка, которую ему не вывезти одному никак) и сложил в задний отсек 'уазика'.

— Садись за руль и привяжи себя за левую руку ремнём к нему, — приказал Карандашу Семён.

— Да как рулить-то? Неудобно же, — возмутился, было, тот.

— Неудобно спать на потолке — одеяло сползает. Живо привязался! — рявкнул на него прапорщик.

Когда пленник исполнил требуемое, Кондратьев быстро обежал машину перед 'мордой', всё время держа его под прицелом, и занял переднее пассажирское место. Автомат он положил на колени, направив ствол на Карандаша и держа палец рядом со спусковым крюком.

— Трогай давай... видишь мои следы? Вот по ним и кати. А дальше я покажу, куда ехать.

Обратный путь показался Кондратьеву намного тяжелее, чем до этого. Приходилось буквально разрываться на части — контролировать Карандаша, посматривать за девушкой на заднем сиденье и внимательно смотреть за тем, что происходит снаружи. Ещё пришлось потратить некоторое время, чтобы взять на буксир служебный УАЗ. Хорошо ещё, что у преступников нашлась жёсткая сцепка. Они вообще оказались весьма запасливыми: в их машине была гора всяческих полезных вещей.

Когда подъехали к холму со станцией, Кондратьев увидел, как алчно загорелись глаза у его водителя. Вот только про то, что вызвало такую реакцию преступника, прапорщик не знал. Спросить? Но ответит ли Карандаш правду? В этом военный сомневался.

— Заезжай прямо на точку и рули к зданию, вон туда, — указал прапорщик направление Карандашу. — Всё, тормози.

Когда машина остановилась, то мужчина быстро выбрался из неё, несколько секунд осматривался по сторонам, водя стволом автомата вслед взгляду. Потом обежал 'уазик', раскрыл дверь и освободил руки пленнику. И вновь их ему скрутил за спиной, когда тот выбрался из салона на улицу.

— Бля, военный, ну что ты как ребёнок, — без огонька возмутился он, при этом нервно оглядываясь по сторонам. Будучи местным жителем, он единственный из всех рядом находящихся представлял себе опасность нахождения на свежем перегрузившемся кластере, полном живых людей, которые ещё не обратились до конца.

— Вперёд и без глупостей, — в качестве предупреждения прапорщик отвесил ему 'леща', отчего Карандаш чуть не полетел кубарем на землю. Удар был не от злости или 'хочу и бью'. Он выбивал у слабовольных пленников мысли о побеге и каверзе, восстанавливая заряд страха перед конвоиром. Затем он вытащил девушку, которая в его руках сильно забилась и несколько раз боднула его головой.

— Аккуратнее с ней, а то легко тебе пол-лица отгрызёт, — бросил Карандаш.

— Вперёд! — рявкнул прапорщик, и поудобнее перехватил несчастную.

— Тьфу, дурак, — сплюнул тот и быстро зашагал к зданию.

Внутри было тихо и, словно бы, жутко. Спроси сейчас кто-нибудь контрактника в чём заключается жуть, то он бы не сумел дать чёткий ответ. Так было в Сирии, когда его отряд с местными военными приехали в небольшой городок с гуманитарным грузом, и их там встретила тишина и пустота. Когда они обследовали дома, то увидели, что часть жителей в них мертвы — застрелены или зарезаны, а прочие пропали. Позже прапорщик узнал, что большую часть заложников из этого городка игиловцы казнили перед видеокамерой, не пощадив детей и женщин.

Вот и сейчас он себя чувствовал, будто входит с товарищами в один из тех домов, чтобы увидеть лужи крови вокруг человеческих тел, лежащих на полу.

Майора Кондратьев нашёл в медчасти. Тот сидел на стуле, опустив голову на руки, лежащие на столе.

— Майор? Филиппов? — тихо окликнул его прапорщик. — Живой?

— Не дождётесь, — с трудом произнёс он, распрямляясь на стуле. — Ты? Узнал что?

— Узнал, только ты мне не поверишь. Карандаш!

Из коридора в комнату вошёл пленник. Связанная девушка осталась за дверью, на полу.

— Ого, это что за партизан? — криво усмехнулся медик.

— Реально партизан, майор, — ответил ему Кондратьев и очень быстро рассказал о том, как столкнулся с Карандашом и его напарником, о том, за каким действием он их застал и то, что он узнал от него.

— Бред какой-то, — нахмурился майор, следом кивнул на дверь. — А там что за звуки.

— Девушку взял с собой, которую они насиловали, — Кондратьев зло посмотрел на Карандаша. — Ур-роды. Знаете, что с такими делают в некоторых местах?

— Чё делает, ну, чё? — агрессивно с надрывом воскликнул тот. — Да ни чё, ясно? Это не человек уже, к ней понятия не относятся! Это как баба резиновая из сексшопа. Сам скоро таких дрючить станешь, когда подопрёт. Видел я похожих на тебя, кто поначалу нос воротил. А потом первыми лезли между ног зомбяшкам, когда кластер с плейбойскими модельками загружался. Я ещё свежачку с корешом оприходывать хотел, а другие дрючат тех, у кого ещё сознание не вырубилось.

— Они зомби? — вычленил из его речи нужное слово.

— Нет, не совсем. Просто иногда их называют так. На самом деле, они живые, жрут, срут, кровь течёт. Просто мозгов нет, ими колония паразитов управляет, которые в затылке живут.

— А те, кто на нас напал? — поинтересовался майор.

— Такие же. Просто разожрались, ответил тот и вдруг заинтересовался. — А кто напал-то?

— Кто надо, — отрезал Кондратьев. — Как-то избавиться от паразитов можно? Вырезать, прижечь, уколы там?

— Никак. Вырежешь — сразу тело дохнет. Кстати, самых сильных тварей только так и можно убивать — в затылок, в колонию эту самую. Ты это, военный, дай живчика попить своему корешу. Это его не спасёт, но на пару часов оттянет обращение. Или дольше, если он всё ещё на ногах. Свежакам это не поможет, а вот тем, у кого ещё шарики за ролики не зашли, состояние облегчает. Фляга в моих вещах лежит, плоская с кожаным орнаментом, на пол-литра.

— Покажешь, — быстро принял решение прапорщик, не собираясь оставлять подозрительного типа вместе с больным офицером или терять время, чтобы скрутить того по рукам и ногам.

Через несколько минут заветная фляжка оказалась в руках Филиппова, который сделал из неё несколько мелких глотков. Но перед этим из неё отпил пленник — доверять ему никто не собирался.

— Ты сам глотни, — посоветовал прапорщику Карандаш. — Ты со своего кластера на соседний выехал и теперь готовься к ломке. Живчик с этого момента твой лучший и единственный друг.

— Потом, — отказался Кондратьев и посмотрел на майора, который буквально на глазах превращался в человека. — Филиппов, а где остальные?

Этот вопрос он хотел задать с самого начала, но только сейчас набрался духу.

— В бункере, — тихо ответил тот. — Все там. Больше нет никого, кто соображал бы из нас всех. Я и сам не надеялся дождаться тебя.

Прапорщик резко обернулся к Карандашу, который от неожиданности быстро отступил назад и с испугом на него посмотрел:

— Твоё лекарство, этот живчик им поможет?

— Если они как та зомбячка в коридоре, то точно нет, — пленник отрицательно помотал головой. — Когда мозг скис, то никакой живчик не поможет.

— Так, Карандаш, да? — произнёс медик и продолжил после кивка пленного. — Расскажи ещё раз, что это за место. А то я мало что понял перед этим, пока твоего мерзкого настоя не выпил. Потом сходи с прапорщиком на место, где лежат тела тварей, которых расстреляли бойцы, осмотришь на них, скажешь, кто это и куда бить, если придут ещё такие.

На этот раз рассказ продолжился больше пятнадцати минут. Несколько раз Филиппов прерывал рассказчика и задавал тому вопросы по теме услышанного.

— Должен отметить, что всё звучит логично, — задумчиво произнёс он, когда Карандаш замолчал. — Нестыковок мало. Да и те можно списать на незнание и слабый интеллектуальный уровень.

— Сам ты такой, — пробормотал Карандаш и взмолился. — Слушайте, да развяжите вы меня уже. Руки уже устали и в туалет хочется.

— В штаны дуй, — немедленно откликнулся Кондратьев.

— Я-то надую. Но тебе со мной в одной машине ехать. Всё это будешь нюхать, — отозвался тот.

— Ладно, на улице поссышь. На выход, — и махнул рукой в сторону двери.

Руки пленному Кондратьев развязал, но перед этим стреножил его, связав в лодыжках ноги вместе так, чтобы тот не мог сделать шаг больше, чем на длину ступни. Как только тот справил нужду прямо на газон перед зданием, 'комод' повёл его к первому трупу, который убил на его глазах разведчика.

Глава 3

— Кусач, — сходу опознал чудовище Карандаш. — Та ещё тварь, народ косит, что твоя коса.

Он мелким семенящим шагом обошёл труп, потом остановился рядом с её головой, присел и пощупал левой рукой странный шишковидный вырост на затылке трупа, ткнул пальцем в пулевое отверстие. — Это кто ж такой меткий?

— Убойное место? — мгновенно заинтересовался прапорщик.

— Ещё какое. Споровый мешок называется, это как кощеева иголка, — подтвердил его пленник. — Слушай, дай нож, а?

— А пин-код от карточки не назвать?

— Ты ещё про квартиру вспомни, где деньги лежат, — хмыкнул Карандаш. Мужчина, поняв, что никто не собирается его убивать, осмелел и позволял себе немного сверх того, что можно пленному. Как, например, шутить со своим конвоиром. — Нож нужен, чтобы вскрыть мешок. Там ништяки спрятаны, без которых ты в этом месте долго не протянешь.

Прапорщик раздумывал несколько секунд, потом принял решение.

— Попробуешь что-то выкинуть, то получишь сразу пулю, — предупредил он Карандаша, затем вытащил левой рукой нож из ножен и кинул на тело убитой твари рядом с собеседником. И тут же отступил в сторону и назад. На 'мушке' автомата он уже держал Карандаша давно.

Тот спокойно взял клинок с кинжальным коротким лезвием, и вставил острие между лепестков из ороговелой кожи, которую с трудом пробила пистолетная пуля. С тихим скрипом нож разрезал стык лепестком снизу доверху. Эту же процедуру мужчина повторил ещё раз, после чего отогнул вырезанный клок и сунул руку внутрь шишки.

— О-о, есть навар, жирная скотинка попалась, — с удовлетворением произнёс он чуть позже, когда вытащил кулак и разжал его. — Семь споранов и горошина. Ты хотел узнать из чего делают живчик? — он повернул голову в сторону прапорщика, и показал один мелкий шарик невзрачного вида. — А вот из этого, а ещё водки и воды. А вот этим, — он показал другой, похожий на сухую горошину, — делают усилитель для способностей. Главное — это ни тем, ни другим не увлекаться, а то можно стать вот таким красавцем, — с этими словами Карандаш похлопал лезвием ножа, который всё ещё держал в руке, по развороченному споровому мешку кусача.

— Нож и шарики положи на землю, сам отойди на пять шагов назад и повернись ко мне спиной, — приказал Кондратьев и недвусмысленно качнул стволом автомата.

— Не нервничай, военный, — произнёс побледневший Карандаш и сделал всё, как было сказано. — Я не дурак, чтобы с голой пяткой против шашки переть.

Прапорщик поднял сначала нож и вернул его на законное место в ножны, затем собрал мелкие шарики, которые спрятал в нагрудный карман. При этом поймал себя на том, что буквально на мгновение промедлил с этим, продлив контакт пальцев и споранов с горошиной, как назвал эти трофеи пленник.

— Карандаш, — окликнул он свой источник информации.

— Ась? — тот повернулся к нему.

— Это нормально, что я на твои спораны, как ребенок на леденцы, смотрю? — спросил прапорщик. Пусть странность была мимолётная, но в этом месте даже такая мелочь могла убить. Возможно, это и в самом деле мелочь, поэтому Карандаш ответит честно. Ну, а обманет... что ж, прапорщик ложь хорошо чует и умеет всегда добиваться правды.

— Нормально, — кивнул тот в ответ. — Ты же от живчика отказался, а ломка началась, просто не в полную силу вошла. Ты же с родного кластера вышел на чужой? Вышел. Отсюда и активизация паразитов в тебе. Сам ты не чуешь, но они отлично улавливают аромат споранов, без которых тебе не выжить. Денёк проведёшь без живчика и сам не заметишь, как во рту окажется пара этих шариков. Кстати, про леденцы ты удачно подметил. Спораны можно рассасывать, а то, что остаётся от них, нужно выплюнуть, иначе смерть. Я тебе потом покажу, как правильно делать живец, чтобы не отравиться от него.

— Погоди ты со своим живцом. Какие нах паразиты? Ты же нам с майором про иммунитет говорил...

— Иммунитет вот здесь, — прервал его Карандаш и постучал себя по голове костяшками пальцев. — Наш разум паразиту не подвластен, только тело. Да и то меняется медленно, не как у заражённых, которых паразиты превращают в обычных зверей. Можно даже сказать, что паразиты в нас и в вот в таких, — он кивнул на кусача, — сильно отличаются. Вроде как двоюродные братья.

— Ладно, хватит мне тут заливать. Пошли дальше, — прапорщик решил остановить чужой словесный поток и заняться делом.

Ещё два монстра оказались всё теми же кусачами, которые сообща на пару принесли тринадцать споранов и одну горошину. Когда же дошли до тела самого здоровой твари, которая своими когтями рвала бойцов в бронежилетах пополам. То тут Карандаш был изумлён до предела.

— Да это же рубер!

— Что за рубер?

— Такая образина, что матёрые ветераны Стикса во сне инфаркт получают, если им эта кракозябра там привидится.

Тут прапорщик обратил внимание на изменившееся поведение пленника. Тот выглядел точь-в-точь, как рыбак, который смотрит на подёргивания поплавка на своей удочке. Сложить два и два, чтобы получить четыре, Кондратьев сумел быстро.

— И что за редкости лежат в его голове?

Карандаш посмотрел на него, нервно облизнул губы и нехотя сообщил:

— Там такие ценности лежат, что узнай про эту тушу кто-то из некоторых моих знакомых, то они бы бросили все дела и рванули сюда за сотни километров. Слушай, а давай ты сам вскроешь мешок? Ты новичок, Стикс тебе сейчас подсуживает. Если я туда полезу, то получу голимые спораны да гороха чутка, а вот ты можешь нехило приподняться.

— Карандаш, не говори загадками. Или я подумаю, что там мне полруки оторвёт, стоит её в затылок рубера твоего засунуть.

— Сглажу ведь, военный, — умоляюще произнёс он. — Ты же видел, что ни в одном мешке не было ничего опасного. И тут не будет, матерью клянусь.

— Говори.

— Эх, до чего ж ты упёртый, — вздохнул пленник. — Возможно, там лежит жемчужина. За такой хабар тебя месяц будут любить самые красивые женщины и поить в лучшем ресторане среди ближайших стабов. Но тебе лучше её самому проглотить. Я тебе рассказывал про особые способности, которые развиваются через несколько месяцев у иммунных. И вот с этой жемчужиной тебе не придётся ждать полгода до этого момента. Хватит несколько дней. Только принимать её необходимо под надзором знахаря, чтобы не накосячить.

Карандаш был слишком убедителен, и весь вид его говорил, что мужчину тянет к споровому мешку мёртвого рубера, как кота к миске с жирной сметаной. То есть, там точно может быть нечто ценное.

'Рискну, — решил про себя прапорщик. — Поверю этому пройдохе'.

Автомат он перекинул через спину, но ремень при этом был застёгнут на одну антабку в стиле 'петля'. При таком положение оружие не слетит, не сползёт и даже можно удобно стрелять одной рукой, подмышкой зажимая приклад и натягивая ремень, чтобы тот жёстко фиксировал АК. С трёхточечным ремнем было бы на порядок удобнее, но на данном 'стволе' он отсутствовал.

В левую руку прапорщика лёг 'ярыгин', правой он сжал нож. После этого, краем глаза держа в поле зрения пленника, он стал резать споровый мешок 'по чёрточкам', как это делал ранее Карандаш. Шло туго. То ли у рубера эта часть тела была прочнее, то ли военнослужащий не обладал достаточным навыком вскрывать мешок столь же ловко, как местный житель.

Уже скоро ладонь Кондратьева с опаской нырнула внутрь 'кощеевого сундука'. А спустя несколько секунд вылезла обратно, сжимая в кулаке добычу. Большая её часть представляла нечто вроде паутины с узелками, но вот остальное!..

— Красная! Ипать мой лысый череп — красная жемчужина! — приговаривал с восторгом Карандаш, не сводя глаз с небольшого блестящего шарика красного цвета. — Я знал, знал, что Стикс новичка не обделит!

— Эй, любитель зомби-девочек, ты сейчас на какой волне сидишь? — окликнул его прапорщик.

— Сам таким скоро будешь, — ответил пленник, не задумываясь. Видимо, вид сокровища полностью отключил ему все чувства, кроме чувства прекрасного и жадности.

— А в лоб?

— Э-э, — пришёл в себя Карандаш, — я же шутя, военный, шуток не понимаешь? И вообще. Знал бы ты, что тебе досталось, то сам ошалел бы от счастья и вёл себя точно так же.

— Ну-ну, — хмыкнул Кондратьев. — И в чём же моё счастье?

Кроме жемчужины, приковавшей к себе внимание Карандаша, прапорщику достались двадцать восемь споранов, шесть горошин и немало узелкового 'янтаря' — вещества, из которого местные изготавливают наркотик и лекарство в одном лице. Никакой героин или синтетическая гадость не даёт такого 'прихода' иммунным, как спек, так называется вещество. Впрочем, это было побочное свойства. Ценился же спек за его великолепные обезболивающие качества и то, что с взрывной скоростью подстёгивает регенерацию в организме иммунных. Именно узелковый 'янтарь' обладает подобными свойствами. Тот, что достался прапорщику из кусачей в несколько раз хуже и спросом больше у наркоманов пользуется, чем у тех, кто рискует жизнью в вылазках.

Жемчужину, по словам, Карандаша нужно было проглотить, чтобы обзавестись неким сверхчеловеческим даром. Вот только делать это нужно в присутствии неких знахарей. Иначе был риск 'заморозить' свой дар на неопределённое время. Да, однажды он проснётся и проснётся очень сильным, но до этого времени носителя могут убить сто и один раз.

Во время рассказа пленник часто подчёркивал высокую удачливость Кондратьева и собственную находчивость. Так как найти красную жемчужину в обычном рубере можно было с вероятностью не более одного процента. Мол, даже не во всяком элитнике есть она.

Внезапно Карандаш оборвал свою речь и распластался на земле.

— Военный, стреляют, — быстро сказал он. — Пригнись, не свети мордой.

Машинально тот упал рядом и выставил автомат в стороны зданий на 'точке', куда напряжённо уставился пленный. Звуки выстрелов он услышал не сразу из-за их значительной приглушённости. Будто те звучали где-то очень далеко или из-под земли.

— Встал и вперёд, — приказал Кондратьев, подавая пример.

— Что?! Да не пойду я ту... ладно, ладно, — возмущения Карандаша оборвал ствол автомата, уставившегося чёрным зрачком в лицо. — Но это писец как глупо.

Звуки выстрелов шли из бункера, который был закрыт — что примечательно — изнутри. Ударив несколько раз ногой по стальной створки, способной выдержать даже выстрел из пушки БМД, Кондратьев побежал в здание штаба, где он оставил майора Филиппова.

Увы, но того там не было. Лишь тело зомбячки на полу у медчасти с розоватой пеной на лице.

— Первый раз такое вижу. Интересно, с чего это она так? — удивился пленник, рассматривая труп. — Это её доктор так приголубил, что ли?

Кондратьев не ответил. Только сейчас он увидел лист А4, приклеенный к оконному стеклу скотчем. Там крупными буквами и неровным торопливым почерком были написаны несколько строчек.

'Семён, прошу простить меня, если сможешь. То, что рассказал твой Карандаш, полностью подтверждается моими наблюдениями и поверхностными исследованиями. Хотя, какие тут исследования за полчаса можно сделать? В общем, я считаю всё им рассказанное правдой. И чтобы ты не брал грех на душу, я решил сам отпустить мужиков на покой. Не осуждай, не надо только этого. Лучше так, чем они превратятся в монстров, которые в окопах лежат. Да и я не хочу себе такой судьбы. Прощай, Семён. Удачи'.

Дочитав, Кондратьев смял в кулаке бумажный лист и бездумно уставился в окно. Только что порвалась последняя ниточка, которая связывала его с домом. Почему-то только сейчас, после записки майора, он понял: больше никогда он не увидит родных, не будет спокойной жизни, что оставшаяся жизнь, сколько бы её не было, окажется полна крови, потерь и боли.

— Там это, — тихий и виноватый голо Карандаша вывел его из пространного состояния, — пальба стихла.

— Пошли.

В этот раз дверь в бункер была открыта. Рядом с ней у самого порога сидел Филиппов, привалившись спиной к крашенной бетонной стене и опустив голову на грудь. Рядом с ним на полу лежал 'ярыгин', а на стене за ним расплылось пятно из крови, волос, мозга и кусочков затылочной кости. Чуть в стороне лежали несколько тел бойцов с пулевыми отметинами на камуфляже. Сильно пахло пороховыми газами и... бойней.

Кондратьев ожидал, что Карандаша вот-вот вывернет от окружающего амбре. Но тот держался на удивление достойно.

— Я ещё не то видел, — буркнул он на вопрос 'комода'. — Привык. Слушай, зачем мы здесь? Только не говори, что ты их всех хочешь похоронить.

— А ты против? — сквозь зубы произнёс Кондратьев.

— Против. И не потому, что в падлу, а из-за того, что скоро тут будет не протолкнуться от таких красавцев, что на улице валяются. Да и могилы мертвяки легко раскопают. Надёжнее будет дверь закрыть снаружи — так большинство заражённых не залезут сюда.

— Значит, так и сделаем. А пока нам нужно забрать кое-что отсюда.

При виде оружейной комнаты Карандаш вновь оживился. Хоть и не так сильно, как при виде споранов и жемчужины.

— Бери всё крупное. Можно даже пулемёты оставить, но патроны к ним забрать все. По весу выйдет куда как выгоднее. Стволов-то завались в Стиксе, а вот патроны исчезают в рейдах так быстро, как вода в пустыне. Про автоматы под 'пятёрки' забудь, здесь они даже против людей пасуют. А уж тварей из них бить только низших, чтобы с гарантией. Прочих, может, и пристрелишь насмерть, только вот в чём беда — они могут успеть тебя в бараний рог скрутить перед тем, как издохнуть. 'Корды' есть? Если да, то бери их все. И патроны к ним выгребай до донышка. Я ещё видел у вас бэху на улице, у неё пушка 'тридцатка' стоит. Так вот, её бронебойные снаряды стоял по горошине в некоторых местах.

Кондратьев нагружал его, немного груза брал сам, и после мужчины выбирались на свежий воздух к машинам, где складировали своё добро.

— Мой уазик лучше, военный, — заметил Карандаш, когда прапорщик выбрал для будущей дороги бронированную машину, на которой недавно катался в разведку. — Движок доделан, глушак ещё с мостами. Он тише твоего катит и проходимость выше.

— Поговори ещё, — цыкнул на него тот.

— Да твоя броня даже кусачу на пару ударов, а рубер и вовсе...

— Тихо, я сказал! — повысил голос 'комод'.

— Тьфу, — пленник сплюнул под ноги. — Твердолобый, млина.

Прапорщик забрал два 'корда' со всем запасом патронам к ним. Взял два ПКМ и два ящика патронов калибра 7.62*54. РПГ-7 и шесть выстрелов к нему, по три осколочных и столько же кумулятивных. Новейший АК-15 под автоматную 'семёрку' занял месте у него на спине, а в набедренной кобуре устроился 'ярыгин'. Правда, прапорщик предпочёл бы другой пистолет, но на 'точке' с таким выбором было совсем плохо. В качестве главного козыря при встрече кого-то вроде на рубера, Кондратьев выбрал СВДК. Её мощнейший девятимиллиметровый винтовочный патрон со ста метров пробивал бронированный УАЗ насквозь при использовании бронебойной пули. Сама по себе эта винтовка не очень-то и снайперская из-за небольших дистанций, на которых эффективна. Дальше четырёх сотен метров стрелять сложно: тяжёлая пуля не самой лучшей формы, небольшое количество пороха в сравнении с массой снаряда. Положение не спас и новейший прицел, разработанный под ней. С другой стороны, СВДК куда как компактнее и легче той же кордовской винтовки. И если вдруг придётся дальше идти на своих ногах, то такая винтовка окажется большим подспорьем.

— Ты за руль, — приказал прапорщик, когда машина была загружена на максимум возможного.

— Куда рулить? Здесь два населённых стаба поблизости. Один ничего так, а второй полное гавно, утырок на утырке сидит и утырком погоняет. Зато он ближе.

— Правь в нормальный. Со своими корешами потом увидишься.

Карандаш скривился от фразы 'комода', но без возражений полез на водительское сиденье.

Можно ли было доверять ему со стороны Кондратьева? Прапорщик считал — однозначно нет. Но без проводника в этом мире ему было не выжить. И пусть судьба подкинула ему не самого лучшего, зато у кого-то из таких же бедолаг, как он, нет и таких.

— Поехали.

Глава 4

Армейский УАЗ глотал километр за километром дорогу нового мира. По правде говоря, Кондратьев не видел ничего, что указывало на перенос в другую вселенную со столь кошмарным содержимым и законами. Такие же травы на обочине, такие же поля — какие заросшие, какие колосятся зерновыми. Лесопосадки и леса ничуть не кажутся иномирными. Не видно монстров, нет трупов, не стоят на горизонте чёрные столбы дыма над городами. Сплошная благодать, словно едешь на дачу, на рыбалку или в лес за ягодами с грибами.

Но достаточно посмотреть на водителя, чтобы эти мысли и расслабление мгновенно ушли.

Карандаш крутил головой на все триста шестьдесят, уделяя внимание зеркалам и не забывая смотреть в окна. На его лбу выступила испарина, иногда капельки влаги скатывались по лицу.

Карандаш боялся. До жути. Боялся прапорщика, сидящего с ним в одной машине, боялся тварей, которые могут выскочить в любой момент из зарослей бурьяна рядом с дорогой. Боялся встретиться с отморозками, которых в этих диких местах хватало. Он хотел скорее оказаться на безопасном стабе и напиться. Ещё лучше, если удастся договориться с одной из дамочек, продающих свою любовь за спораны и горох. В карманах у него было шиш и не шиша, но он очень рассчитывал на благодарность новичка. Сейчас он сильно жалел, что промолчал о тайнике в своей машине, где лежали двадцать споранов и пять горошин, принадлежащие ему и покойному напарнику. Боялся, что прапорщик заберёт их себя и вот — добоялся. Шансов вернуться в воинскую часть за своим автомобилем практически нет. Тем более, даже если ему повезёт в этом, то нет гарантии, что там не устроят себе лёжку твари, ищущие дорогу в бункер, где столько тел лежит.

Поднявшись на очередной из множества бугров, которыми изобиловала дорога, иммунный резко ударил по тормозам.

— Чёрт, кисляк пошёл. Да как так-то? — зло выкрикнул он и ударил кулаком по рулю. — Почему сейчас, млин?

Впереди в нескольких километрах стояло стена плотного тумана. После рассказа местного старожилы Кондратьев уже был в курсе, что это за явление.

— Объехать можно? Или проскочить сразу после перезагрузки? И почему ты так удивлён? — забросал вопросами прапорщик своего спутника.

Тот с непонятным раздражением посмотрел на него.

— Потому что этот кластер должен был простоять ещё дней пять или семь, у него три недели период перезагрузки. Наверное, твой 'дикий' нарушил всё. И нет, ни объехать, ни проскочить нельзя. И так и эдак нарвёмся на заражённых. Там дальше по дороге идёт станица, она и перезагружается сейчас. А за ней километрах в двадцати городок, который дней десять назад перегрузился. Мы с корешком как раз там побывать хотели, но тварей там — мама дорогая! Сейчас они все, ну или часть их сюда попрутся, то есть нам навстречу. Млина, и чё ты такой спокойный, прям как камень! Тебя что-то пробрать может?

— То есть, ты хотел завезти меня в этот город? — нахмурился Кондратьев, не обратив внимания на последние слова иммунного.

— Нет. Через десять камэ от станицы поворот есть. Дальше дорога ведёт к стабу почти по прямой и без крупных посёлков. Так, деревеньки по десять-двадцать домов по обеим сторонам трассы. Грузятся они редко, твари там не задерживаются. Тем более, все в городе том сидят сейчас. Мы бы проскочили без проблем.

— Почему нельзя объехать?

— Вон там река, — Карандаш указал вправо. — Бродов не знаю, да и речка не маленькая. На трассе через неё перекинут мост, кстати, только там и можно столкнуться с тварями, но сильные в подобных местах не бродят, потому нам ничего не грозило бы на мосту.

— Почему на мосту зомби сидят? Ты о таком не говорил.

— Так это частности. А я вам с покойным майором рассказал общее, — отмахнулся от его претензий водитель и следом разъяснил странности с заражёнными. — Зомбаки воду не любят, боятся её, что ли, или она им вредит. Врать не стану — не в курсах и в тему не вникал, потому как мне это нафиг было не нужно.

— Короче, Склифосовский.

— Ну, так я тебе о чём говорю? — вскипел Карандаш. — Воды боятся, а потому прут вдоль бережка. Иногда такие толпы собираются, ну просто как на набережной где-то в Москве. Так что, опасно и бесполезно туда сворачивать. А туда, — он мотнул головой влево, — также бесполезно. Дальше упрёмся в леса, и всё равно придётся поворачивать в сторону трассы направо.

— Тише, тише, раскричался тут, — осадил его прапорщик. — Что предлагаешь?

— Можно переждать несколько дней. Или повернуть назад и поехать в Кнопку.

— Куда-куда?

— Так стаб с отморозками называется. Но я бы не советовал туда ехать, точно не на твоём тарантасе. Рискованно — отнимут.

— На новичка руку поднимут? Ну-ну, — хмыкнул 'комод', — ещё посмотрим чьё добро поменяет владельца.

Кондратьев не боялся отморозков. Если тут правит сила, то навыки военного, который не просиживал штаны в кабинетах и имеет своё небольшое кладбище, будут очень кстати. Когда-то, в моменты не самого лучшего состояния страны, такие как он создавали бандитские бригады, становились киллерами или входили в ОПГ. Знания и характер убийц на 'государевой службе' помогали им быстро заработать авторитет и подняться на самый верх. Так что, в месте с отморозками ему даже будет комфортнее, чем где-то ещё. Другое дело, что в безопасном стабе, куда он изначально приказал себя везти, намного проще пройти местную акклиматизацию — иерархическую, психологическую, даже физическую, если таковая имеется.

— Некоторым плевать на все законы и легенды, — пробормотал Карандаш. — Живут одним днём. Муры натуральные, только что не в банде.

Кто такие муры Кондратьев знал из недавнего рассказа пленника. Поэтому не стал уточнять чужую фразу.

— За сегодня доберёмся? — спросил он.

— Не, никак. Ночью придётся ехать, а здесь в тёмную пору только самоубийцы раскатывают, — помотал головой Карандаш. — Пересидим в одном месте, а как рассветёт, то и двинем в Кнопку.

— Предупреждать надо, чтобы не дурил? — спокойно сказал прапорщик и пристально посмотрел ему в глаза. От этого взгляда у Карандаша мороз прошёл вдоль хребта, и засосало под ложечкой.

— Нет, не нужно. Мы сейчас в одной лодке, — быстро сказал он и отвернулся. — Ну, я разворачиваюсь?

— Да. Вези в своё укромное место на ночлег.

Сорок минут ушло на то, чтобы добраться до нычки Карандаша. Место находилось в центре леса. Вела к нему лесная заброшенная дорога, поросшая кустарником.

— Что-то не видно следов, — заметил Кондратьев. — Как давно ты здесь был?

— Месяца не прошло ещё. А на следы не гляди, тут лесные кластеры стабильно раз в десять дней перегружаются, — просветил его Карандаш, медленно ведя машину вперёд. — Смотри лучше по сторонам, военный. Здесь же ни фуя не видно.

Десять минут тряски — не спасал и значительный вес бронированного УАЗа с тяжёлым грузом — и вот лес расступился. Перед их глазами предстала просторная поляна, на которой росла чахлая трава и такие же полуживые кусты. А в самом центре стояло длинное здание из бетонных плит с низкими стенами и двускатной крышей. К слову, на крыше растительность была как бы даже не гуще, чем вокруг постройки. Намётанный взгляд прапорщика увидел следы от машин. Нет, никакой накатанной колеи здесь не было. Просто там, где траву и кусты примяли колёса, растения толком не восстановились.

— Это или склад какой-то при Совке были, или коровник из того же времени, — рассказывал Кондратьеву Карандаш, направляя 'уазик' в чёрный проём ворот. Самих воротищ не было.

— А если внутри зомби? — поинтересовался прапорщик, машинально подняв автомат и щёлкнув предохранителем.

— Не, не бывает их здесь. Чем-то вокруг земля пропитана нехорошим, химией какой-то, вот тварей и воротит от этого места. Да и что им здесь искать, в лесу, а?

— Как часто он перегружается? Тоже каждые десять дней? — сменил тему прапорщик.

— Не-а, — помотал головой Карандаш. — Это стаб, он вечный кластер. Ну, или типа вечный.

Развернувшись багажником к воротам, он осторожно завёл машину внутрь. Остановился тогда, когда от переднего бампера до линии ворот оказалось около трёх метров.

— Уф, всё, теперь и отдохнуть можно, — с облегчением выдохнул Карандаш и тут же следом поплевал и постучал себя костяшками по лбу, произнеся скороговоркой. — Тьфутьфутьфучтобнесглазить.

На эти манипуляции прапорщик посмотрел с пониманием. Нет настолько суеверных людей, чем те, кто связан с опасными профессиями: пожарники, военные, полицейские и так далее.

— Тогда на выход и далеко от меня не отходить, резкий движений не делать и не поднимать с земли всякую хрень. А то я человек нервный, вдруг палец на курке дёрнется и в тебе пара лишний дырок появится.

— Ага, ага, — кисло сморщился Карандаш, знаю эту мульку: шаг в сторону — побег, прыжок на месте — попытка полёта. У меня тут нычка с корешком лежит, хочу посмотреть.

— Показывай.

Схрон рейдеров-иммунных был скрыт куском фанеры, на котором лежала гора старых мешков из толстого полиэтилена с полустёртыми надписями, сделанными иероглифами. Был он небольшой и простой: ящик тушёнки, пара бутылок водки, несколько пластиковых 'полторашек' со столовой газированной водой, два пистолета АПС, АКСУ с двумя снаряжёнными магазинами для каждого 'ствола', две гранаты Ф-1, два комплекта камуфляжа с обувью и пакетик с тремя споранами.

Больше всего Карандаш боялся, что его попутчик приберёт эти вещи. Особенно переживал за спораны. Но прапорщик только хмыкнул и сказал вернуть схрон в прежнее состояние.

— Я спораны возьму, а? — немного заискивающе спросил у него рейдер. — Скоро мы расстанемся, и мне нужно будет из чего-то живец делать, чтобы ноги не протянуть.

— Оставь. Я тебя дам из своих. Пяти хватит?

— Хватит, — быстро кивнул он и, набравшись храбрости, попросил. — И можно одну горошину?

— Хех, — усмехнулся 'комод', — тётенька, дайте воды напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде. Да, ладно, не жмись ты так, дам я тебе горох. Сегодня же выделю твою долю. И заодно ты покажешь, как делать живец, куда идут горошины с жемчугом. Расскажешь поподробнее про тварей и что в них можно найти. Про их слабые места и вкусовые предпочтения. Про местные группировки ещё хочу знать. В общем, готовься как следует поработать языком. Ночью спать не собираюсь, буду тебя слушать.

— А я бы поспал, — пробурчал Карандаш.

— Поспишь, но потом. Сначала рассказ.

— Расскажу, — вздохнул тот и в следующий миг сильно озадачил прапорщика. — А давай я тебя окрещу по местным законам?

— Чего? — нахмурился Кондратьев.

— Крёстным твоим стану. Оно как бы и получается так, что мне им быть, — быстро заговорил Карандаш. — Ну, точно — Стикс меня с тобой и свёл ради этого! А крёстный крестника никогда не предаст, такое лишь самые гнилые делают. Но я не такой, чем хочешь поклянусь. Может, не крутой и не ветеран, но не гнилой. И корешок был нормальным, жалко, что ты его порешил.

— Угу, только зомбячек потрахивал.

— Я уже тебе говорил об этом, почему так происходит, — насупился Карандаш.

— Забудь, — махнул рукой прапорщик, — и о корешке покойном, и про крестины. А вот послушать, что это такое и как происходит я не прочь. Сейчас сторожок поставлю, потом перекусим и можешь начинать.

— Сторожок?

— Ага. Сам всё увидишь.

Кондратьев достал одну гранату, вывернул из неё запал и быстро, при этом очень аккуратно, вырезал с той замедлитель. После этого изувеченный УЗРГМ был возвращён на своё место. Точно такую же операцию он повторил со следующей гранатой. Вообще, для гранат существуют специальные детонаторы мгновенного действия, чтобы устанавливать 'растяжки', то, чем прапорщик занялся после 'слесарных' работ. Но эти вещи настолько специфичны, что даже в оружейных шкафах у взвода разведки на 'точке' подобного не было. Вот и приходилось делать их кустарным способом. Благо, что Кондратьев испортил не один десяток запалов в своей прошлой жизни и успел набить руку.

С помощью тонкой лески он установил две гранаты — одна с мгновенным действием, вторая с обычным запалом — перед входом на склад. В результате подрыва, конечно, могут пострадать колёса УАЗа из-за близости ловушки, но это допустимый риск. Да и внутри у них особый наполнитель, который нивелирует проколы от мелких осколков.

Вторую гранату с 'модернизированым' запалом он установил в конце склада. Хотя там и имелась сплошная бетонная стена, но лишняя перестраховка ещё никому не навредила в подобных случаях.

На всё у Кондратьева ушло примерно двадцать минут.

— А теперь можем и перекусить, чем бог послал.

А бог им послал содержимое сухпайков в пластиковых контейнерах.

— Твари далеко могут быть от этого места? На запах не прибегут? — поинтересовался он у Карандаша, доставая жестянку-'разогревалку' для таблеток сухого топлива, сами таблетки и баночки с тушёнкой и кашей.

— Если на шум двигателя никто не прискочил, то далеко. Жги смело.

— Как скажешь, ты тут знаток.

Кондратьев ловко согнул зубчики на пластине, поставил её на пол и положил между верхними большую белую таблетку так называемого — ошибочно — 'сухого спирта'. Потом запалил её спичкой из набора сухпайка, взял в руки плоскую баночку с тушёнкой, дёрнул за кольцо крышки, срывая её полностью, и поставил поверх огня на кончики отогнутых уголков пластины. Рядом такую же процедуру повторил рейдер. Спустя пару минут в воздухе повис вкусный аромат горячего мяса с приправами, от которого у обоих мужчин слюнки потекли. Как только растопилась тонкая плёнка жира поверх мяса, как баночки были сняты и на их место поставлены другие. Прапорщик решил побаловать себя рисовой кашей с мясом, а Карандаш мясом с зелёным горошком и овощами.

— Военный, вот тебе кое-что из частностей, про которые я не говорил. Нас здесь никакая зараза не берёт, руки-ноги сами отрастают, но вот отравление испорченными продуктами убьёт с гарантией, как пулемётная пуля в голову, — сказал прапорщику Карандаш. — Поэтому консервы всегда внимательно осматривай. Особенно рыбные и с морепродуктами. Они портятся быстрее.

— Что ещё?

— Да по здоровью, собственно, всё, — пожал плечами рейдер. — Для нас рецепт один: регулярно пить живчик и избегать испорченных продуктов. Заражение крови нам не грозит, а вот ботулизма нужно бояться, как огня.

После перекуса Карандаш показал, как правильно готовить тот самый напиток, который, с его же слов, столь необходим для жителей Стикса, сохранивших разум и не переродившихся в тварей.

— Вот этот осадок обязательно поцеживай и выбрасывай, — он указал на белесые мелкие хлопья, которые образовались после растворения спорана в водке. — Страшный яд! Убить может даже элитника, если получиться засадить стрелу ему в тело, чтобы хлопья попали в кровь. Надёжнее пули 'корда', которая бьёт по месту, а яд же разгоняется по всему телу.

— Охотятся так на них?

— Только самые отмороженные и ветераны, что здесь уже по несколько лет прожили. Из лука-то ведь ещё надо попасть между костяных пластин. Да и одной стрелы бывает мало. Оно же как происходит: яд сначала парализует, потом убивает, если его много. А элитники ведь умные, стоит им почувствовать, что что-то не так с ними, как предпочитают удрать и отлежаться. Зато потом, если не сдохнут от отравы, лучник их кровным врагом становится, садятся на хвост, ну чисто росомаха обиженная. Вот против низших заражённых эта гадость работает на ура. Если надо тихо пройти куда-то, где они толпами бродят, то лук или арбалет с отравленными стрелами будет незаменим.

Кондратьев слушал рейдера очень внимательно, наматывая на свой несуществующий ус чужие знания.

— Яд только через кровь действует или через желудок тоже? — поинтересовался он.

— И так, и эдак. До рубера включительно можно травить тварей при помощи кусков сырого мяса. А вот руберы и тем паче элитники уже сильно умнеют и абы на что не клюнут.

— Но клюют, так? — уточнил прапорщик.

— Ага. На кошек особенно сильно, живых и мёртвых. И ещё любят свежую говядину, желательно чтобы та мычала ещё, хе-хе-хе. Не знаю, почему так происходит, но это факт. Мимо человека пробежит, если рядом с ним стадо коров увидит, — тут Карандаш решил сменить тему. — Слушай, может, по писярику накатим, а? Мандраж снять и всё такое?

— Я не сану, и тебе не советую. Но и отнимать стану, если хочешь выпить. Но только выпить, а не напиться, ясно? Тебе завтра ещё рулить с утра.

— Нашему брату что бутылка, что две — однофуйственно. Быстро трезвеем, похмелье слабое, — обрадовался рейдер и подскочил со своего места. — Я до схрона метнусь?

— Пошли вместе, — прапорщик всё ещё не доверял напарнику и не собирался этого делать потом.

Спустя час бутылка показала дно, а Карандаш размяк, что твоя опара. Казалось, что он вот-вот растечётся по бетонному полу.

— Нет, слушай, я точно буду твоим крёстным, — вновь поднял он недавнюю тему. — Стикс этого хочет, а кто я, чтобы ему перечить? Он нас свёл! А я помог тебе, спас, показал, как жить. Уже полдня с тобой нахожусь. Не, это точно знак от Стикса. И потому, — тут он поднялся на ноги и посмотрел на прапорщика сверху вниз, — дарую тебе имя — Гранит!

— Почему? — спросил прапорщик и зевнул. На пьяный трёп попутчика он решил не обращать внимания.

— Что почему? — не понял тот.

Почему Гранит?

— А-а, вот ты о чём. Ну, это, ты ж прям весь из себя непоколебимый, хрен пробьёшь чем. И сам о-го-го какой, прямо скала. Так что, быть тебе Гранитом. И это дело стоит обмыть.

— Больше не пить.

— Но...

— Не пить, — отчеканил прапорщик.

— Тьфу, дал же Стикс крестничка. — Тогда я спать.

Сидел он на спальнике, которым накрыл старое железное ведро перед тем, как заняться приготовлением ужина. И сейчас он снял его, расстелил позади машины. После чего улёгся сверху, не раздеваясь и даже не то что не сняв обувь, но и не ослабив шнуровку. Уже через пару минут он раскатисто захрапел. После тишины столь резкие рокочущие звуки сильно били по ушам и мешали вслушиваться в окружающий мир. Прапорщик дёрнулся, чтобы растолкать рейдера, но потом махнул рукой. Лишь отошёл на десять метров вглубь склада и устроился у стены на патронном ящике, накинув на плечи точно такой же, как у Карандаша, спальный мешок, чтобы холодный бетон не тянул тепло из тела.

После плотного ужина и бурного дня да ещё при виде спящего рейдера, Кондратьева потянуло в сон. Не сильно, вполне можно побороться с ним и выйти победителем. Вот только при этом внимание притупится обязательно. И чтобы этого не случилось Кондратьев достал носимую аптечку разведчиков, из тех, что выдавались под роспись по приказу командира части, достал две таблетки из нужного отделения и закинул в рот. Раскусив их, он сделал несколько жевательных движений и проглотил, сморщившись от страшной горечи. Запить решил обычной водой, так как не знал, что произойдёт при смешивании военной химии и местного настоя.

Спустя двадцать минут сон и усталость пропали, в теле почувствовался прилив сил. Примерно десять часов он будет себя чувствовать Ильёй Муромцем, готовым перевернуть твердь земную, потом эффект пойдёт на спад. И ещё сутки после этого он будет находиться в состоянии хоть в бой, хоть марш-бросок совершить, хоть в засаде пролежать без движения и не теряя бдительности. Зато потом за это придётся сполна расплатиться.

Не случись переноса в другой мир и заражения неведомым паразитом, который ослабил организм, из-за чего пришлось хлебать неведомую гадость под названием живец, то 'комод' воздержался бы от использования боевого допинга. Ему не раз приходилось по двое-трое суток обходиться без сна и вести боевые действия (это не обязательно огневое соприкосновение с врагом). Но именно сейчас он чувствовал, что без поддержки, от которой во рту страшно горчит, не обойтись.

Обострившийся слух стал ещё болезненнее реагировать на чужой храп. Кондратьеву так и хотелось кинуть в Карандаша чем-нибудь увесистым, чтобы 'убить тигра'. В таком состоянии он провёл время до темноты и часть ночи. А в три часа после полуночи поднялся источник его раздражения.

— Ты не спал, что ли? — хриплым спросонья голосом спросил рейдер. Он не сразу заметил прапорщика в темноте. Сначала крутил головой по сторонам, потом дважды тихо окликнул.

— Нет.

— Меня, что ли, сторожил?

— Охранял, крёстного, — усмехнулся прапорщик.

— О-о, это правильно, Гранит, это уважительно. Но не стоило, чесслово. Лучше бы отдохнул.

— Я пошутил, — резковато ответил ему 'комод'. — Если уж совсем не можешь обходиться без своих тюремных кличек, то зови меня Купцом. Это мой старый позывной, я ещё не отвык от него.

— Э-э, не, — серьёзным тоном произнёс Карандаш и погрозил пальцем в темноту, которая скрывала Кондратьева, — так не пойдёт, Гранит. Твои позывные остались на Земле, а здесь тебе Стикс дал новое имя.

— Вообще-то, его дал ты. Или с похмелья забыл всё уже?

— Стикс говорил через меня. Гранит, не шути с такими вещами. Я видел, как умирали те, кто пренебрегал законами Стикса. Ты ещё новичок, на тебе Его удача и защита распростёрта. Но пройдёт пара дней, и ты станешь обычным иммунным. Поэтому очень тебе советую — не ерепенься и не иди против ветра. Нарвёшься на какого-нибудь религиозного фанатика, скажешь при нём нечто подобное, и он тебе в лоб маслину загонит.

— Ну-ну.

— Не 'нунукай', я тебе от глупостей предостерегаю. Вся твоя подготовка ничего не стоит против ветерана, который прожил здесь год и больше.

— Всё, хватит. Понял я всё, — прапорщик решил, что проще согласиться с попутчиком, который стал уж очень серьёзным в данной теме. Лучше её, тему, сменить. — Расскажи про фанатиков. Не ошибусь, если предположу, что в таком месте разных культов и течений должно быть очень много.

— Угадал. И их не просто очень много, а дохринища...

Глава 5

— Тормози!

— Да в своём уме, военный? — выпучил глаза Карандаш. — Нас же порвут.

— Тормози, я сказал. Справлюсь, — повторил свой приказ прапорщик, после чего щёлкнул фиксаторами на люке, откинул, взял винтовку и по пояс вылез наружу.

Снизу раздался мат рейдера, потом заскрипели тормоза и машина стала быстро, при этом достаточно плавно замедляться. Впрочем, разогнавшуюся стальную махину с таким весом быстро остановить может только многотонный бетонный блок.

В это время Кондратьев прикладывался к винтовке, наводя ту на преследователей. Две кошмарные туши размером со здоровенного секача, только с человеческим обликом (условно человеческим, конечно) неотрывно преследовали 'уазик' вот уже километров пять, и понемногу нагоняли его. По местной классификации это были молодые кусачи. Один уже подобрался почти на полторы сотни метров, второй отставал от него не больше чем на пятьдесят метров.

'Эх, прицел нужно было снять', — досадливо подумал прапорщик, прижимаясь к резиновому наглазнику 'оптики'. Впрочем, это ему не помешало с первого же выстрела вогнать пулю в грудь сутулой твари с длинными, что у твоего гиббона, лапами. Тяжёлая пуля, сто с лишнем лет придуманная, как охотничья, насквозь пробила тело заражённого. После такой оплеухи кусач закувыркался по асфальту, не один раз перевернувшись вокруг себя и пятная тёмной кровью дорожное покрытие.

На следующую тварь прапорщику пришлось потратить три пули, так как та решила попрыгать влево-вправо. Почти точь-в-точь такие рывки совершает лисица, когда её ночью выгнали по свет фар машины горе-охотники и пытаются на ходу подстрелить. Третья пуля вошла ему, кусачу, в бедро и опрокинула точно так же, как и первого монстра. Скорость они набрали под семьдесят километров в час! И это был ещё далеко не рекорд по словам Карандаша. Заражённые из числа животных догнали бы УАЗ уже на втором километре преследования.

Удивительно, но судя по поведению заражённых, ни пули, ни жёсткое торможение не нанесли им смертельных ран. Даже тот, кто словил винтовочную 'бреннеке' в грудь, уже стоял на ногах и подёргивался, приходя в себя, а второй на трёх конечностях шустро направлялся к 'уазику'. При этом прапорщик готов был поклясться, что на его уродливой перекошенной и окровавленной роже застыло многообещающее выражение в духе 'ну, щас я тебя...'.

Кондратьев торопливо добил в них остаток магазина и быстро юркнул в салон машины:

— Гони!

Карандаш газанул так, что юзом засвистели все четыре колеса и запахло резино-пластмассовой гарью.

— Сцепление не сожгли, блин! — не удержался прапорщик. При этом согнулся в три погибели, чтобы оценить вид дороги в боковое зеркало. — Зараза, что ж они такие неубиваемые.

В зеркало было видно, что только один заражённый неподвижно лежит на дороге. Второй же делает попытки подняться на четыре конечности. И это при наличии минимум трёх дырок от крупнокалиберных патронов в корпусе — грудь, живот.

— Да, они такие, — чуть дрожащим голосом отозвался Карандаш. — А теперь гляди в оба, так как на выстрелы могут набежать ещё.

К счастью, его прогноз не сбылся. УАЗ с двумя иммунными, старожилом и новичком, спустя несколько часов благополучно добрались до стаба, который носил название Кнопка. История, как это место получило столь странное название, не сохранилась.

Стаб, который собрал в себе не одну сотню иммунных с самыми непритязательными желаниями и поведением далёким от законопослушного, был когда-то небольшим посёлком. Скорее всего, даже шахтёрским, так как процентов на семьдесят он состоял из краснокирпичных двухэтажек с шиферными четырёхскатными крышами. По крайней мере, в нескольких посёлках, где Кондратьев побывал проездом, когда-то, ещё при СССР добывали уголь и камень. И там старая застройка была представлена точно такими же домами. В посёлке было примерно двадцать двухэтажных домов и в два раза больше частных, на двух владельцев. Кстати, тоже из красного советского кирпича. С внешней стороны посёлка деревья и кусты были вырублены, а трава ещё и выжжена. По чёрному палу тянулась двойная изгородь из толстых железных труб и частых нитей колючей проволоки, опоясывающая поселение по кругу. Кондратьев прикинул тот объём работы, что ушёл на всё это дело и мысленно присвистнул под впечатления от оценки.

Въезд в посёлок охранялся постом из пяти человек, устроившихся в креслах под большими пляжными зонтами. Рядом стояла маленькая металлическая бытовка, заложенная мешками с землёй или песком. На крыше имелось место наблюдателя. Там же находился знаменитый ДШК на высоком станке, чтобы можно было стрелять из него стоя в полный рост. В данный момент там никого не было.

— Разговаривать с ними буду я, — сказал прапорщику Карандаш. — Ты не вмешивайся. Иначе нас обоих тут положат и не посмотрят, что ты свежак.

— Посмотрим, — уклончиво отозвался Кондратьев. Ему охранники не понравились сразу. Настолько, что захотелось полоснуть по ним очередью из автомата (чтобы не осталось тех, кто встал бы за пулемёт), бросить несколько дымовых шашек, развернуться и на всех парах гнать от Кнопки как можно подальше. А всё потому, что выглядели те точь-в-точь, как натуральные бойцы бандформирований. Даже взгляды были такие же: жадные, презрительные и готовые в любой момент превратиться в угодливые, если столкнутся с глазами того, кто сильнее их по всем параметрам.

Путь к проезду в посёлок закрывался несколькими бетонными блоками и 'ежами' из кусков рельс. Мимо них можно было ехать не спеша и 'змейкой', словно сдавая инспектору экзамен по ПДД. При этом слева и справа хватало места, чтобы даже такая широкая машина, как военный бронированный УАЗ проскочил на большой скорости по обочине.

— Кто такие? — спросил один из бойцов, когда Карандаш остановился перед въездом в посёлок.

— Я Карандаш, он Гранит, свежак вчерашний, — быстро ответил ему рейдер. — Хотим у вас пару деньков перекантоваться, заодно новичка в курс дела введу и покажу жизнь на цивильном стабе.

— Окрестил уже, чтоле?

— Ну да, — кивнул Карандаш. — Я с ним сутки уже почти. Учу, помогаю, везу, места показываю. Если это не знак от Стикса, то что тогда?

— Да мне плевать, — отмахнулся от него охранник. В это время ещё двое обходили УАЗ, что-то внимательно рассматривая. — Тачила чья?

— Новичка.

— Брешешь, — прищурился тот.

— Стиксом клянусь, — самым серьёзным тоном ответил ему рейдер.

— М-да, — скривился тот. — Ладно, заезжайте, только сначала эту, как её, пошлину уплатите. Пять споранов за машину, по два за каждого из вас. Если есть груз, то ещё пять. Да, нам ещё осмотреть тачку изнутри надо, а то вдруг эту, контрабанду везёте.

— Или зайцев, гы-гы, — осклабился один из тех, кто осматривал снаружи УАЗ.

— Патронами пойдёт? А то у меня споранов только на живец осталось, а им ещё со свежаком делиться нужно.

— Ну да, ты ж его крёстный. Хорошо, давай патронами. Какие они у тебя?

— И груз показывай. По-любасу он у тебя есть, вон как рессоры просели, — добавил другой охранник.

При виде трофеев, которыми была забита машины, у бойцов масляно заблестели глаза и задрожали руки. В итоге Карандаш и Кондратьев лишились трёх пистолетов и сотни патронов к ним, двух 'рожков' с автоматной 'семёркой' и куска ленты с пятнадцатью патронами для 'корда'.

— Твари, — выдавил сквозь зубы рейдер, когда ему разрешили ехать дальше. — Только бы дальше хуже не было. Вот откуда такая борзота взялась?

Прапорщику на душе было и того гаже. Ведь это его только что ограбили. Но сделать что-либо он не мог. Положить-то положил бы, но пока троица хмырей бродили вокруг УАЗа один забрался на крышу бытовки и встал за пулемётом, а второй юркнул в небольшой окопчик, не сразу замеченный прапорщиком, из которого секунду спустя выглянуло рыльце единого пулемёта. Если там в ленте стояли бронебойные, то 'уазику' с пассажирами хватило бы и десятка выстрелов. Впрочем, даже обычные пули со стальным сердечником на такой дистанции тоже наделали бы кровавых дел. Уж машине бы точно досталось. А без колёс куда бежать? Поэтому 'комод' молчал и даже желваки не катал от злости, но для себя зарубку в памяти сделал, чтобы позже посчитаться с обидчиками, если представится случай.

Для машин в посёлке имелась просторная стоянка, обнесённая сеткой 'рабицей' и пущенной поверх неё витками острой ленты с мелкими 'бабочками'. Такая вещь хуже колючей проволоки, так как запросто разрежет незащищённые части тела до костей.

Здесь также был охранник, но он борзеть не стал и за машиноместо взял всего десять патронов 7,62*39.

— Сильно не вооружайся. Если уж совсем не можешь без стволов, то часть закинь в рюкзак, — чуть ли не шёпотом давал инструкции прапорщику Карандаш. — Не борзей здесь, но и не тушуйся. Гопота посчитает за слабость и решит подмять, что может довести до стрельбы, чего совсем не хочется. А если ещё и зацепишь кого-то из местных авторитетов или их шестёрок, то совсем будет нам труба.

— Знаешь, Карандаш, — так же тихо ответил ему 'комод', — я бывал в таких местах, где твоя Кнопка выглядит, как песочница с наглыми, но всего лишь детками. Справлюсь.

— Ну-ну, — покачал головой его крёстный, — смотри, я предупредил. Мне, конечно, полагается за тебя впрягаться, как за крестника, но если ты по собственной дурости что-то отчебучишь, то расхлёбывать кашу станешь сам, ясно? Я умою руки.

— Напугал ежа голой жопой.

Шли по улочке они не спеша, осматриваясь по сторонам, оценивая окружающих, дома, читая редкие вывески. Когда увидели ту, на которой значилось 'Бар 'Какаду', то рейдер потащил прапорщику внутрь. Обстановка внутри была вполне привычная для заведения среднего пошиба подобного толка. Вот только закон о запрете курения здесь не действовал или про него не знали, и потому посетители дымили так, что вместо воздуха в просторном зале висела сизая туманная дымка. У некурящего прапорщика немедленно запершило в горле.

— Нам сюда обязательно? — спросил он рейдера.

— Ага. Нужно тебе где-то посидеть на людях, пока я справки наведу что по чём. А другая пивнушка ещё гаже этой, там тебя прирежут или пристрелят сразу.

— Ну-ну, — повторил Кондратьев недавнюю фразу Карандаша. — А может мне с тобой прошвырнуться?

— Не доверяешь?

— А можно? — усмехнулся прапорщик.

— Нужно, — состроил обиженную гримасу тот. — Можешь и со мной, но это дольше будет. Если рядом со мной такой лоб будет стоять, то хрен кого разговорю просто так. Платить придётся.

— Ладно, ступай, — махнул рукой прапорщик. — Если что, то найду и выпотрошу, как арабы потрошат пленных. А это, я тебе скажу, то ещё действо.

— Задрал пугать, военный. Вот узнаю, что тут в Кнопке происходит, подыщу тебе проводников и свалю. А ты дальше крутись как сможешь. Будешь другим рассказывать свои страшные байки, — скривился рейдер и следом ткнул пальцев вправо. — Вон давай за тот столик, где пустой пивасик стоит.

Стоило им сесть на высокие стулья с низкими спинками из хромированых трубок, как рядом, словно, из-под земли, появился официант. О роде его занятия говорил белый фартук и чёрная бабочка. Мусор со стола он одним движением руки с замызганным полотенцем смёл в пакет.

— Что заказывать будете? — поинтересовался он.

— Две бутылки холодного пива, солёных орешков и кусок жареного мяса, только не птицу.

— Есть молочный поросёнок, но дорогой.

— Говядину лучше.

Когда официант ушёл, то Кондратьев сказал:

— Я пиво пить не стану.

— А я и не тебе его брал. Тебе вообще пока стоит воздержаться от хавки. Если на стабе есть знахарь, то к нему нужно идти с пустым желудком.

Пиво и орешки официант принес через пять минут. Мясо пообещал через двадцать пять.

— Это норм, — обрадовался рейдер, открывая первую бутылку. — Успею народ поспрашать и вернуться. Гранит. Гранит!

— Что тебе?

— Споранами не свети, расплачивайся патронами, лучше пистолетными.

— Угу, — кивнул тот в ответ.

— Ну, я тогда пошёл.

Карандаш в несколько глотков опустошил бутылку пива, взял вторую, из вазочки зачерпнул горсть орешков и ссыпал их в карман, после чего выскользнул на улицу.

Публика, которой здесь хватало, с интересом посматривала на прапорщика, но дальше этого не шла. Никто не подкатывал с целью наканючить себе на 'пузырь', ни с целью прощупать новичка, ни в надежде почесать кулаки в состоянии когда после 'поллитры' море кажется по колено. Кондратьев такому отношению был только рад, так как ему не хотелось ни махать кулаками, ни делиться своими кровными. Боялся ли он того, что рейдер кинет или подготовит какую-нибудь пакость? Немного. Пока под рукой оружие, то недруги умоются кровью. Потому как вряд ли они начнут сходу стрелять. Нет, такая публика, что собралась в этом месте, сначала любит покуражиться, упиться собственной важностью и превосходством над жертвой. Вроде как городская гопота, которая не сразу завязывает драку, а начинает с банального 'дай телефончик позвонить'. Машину Карандашу не угнать, уж об этом прапорщик позаботился. Двери там закрыты и просто так замок не свернуть. Так что, от Кондратьева больше ничего не зависело, оставалось ждать и смотреть, что же конкретно выкинет Её Величество Судьба — шестёрки или паршивые единички.

— Где твой кореш? — рядом возник знакомый официант в своей манере 'какизподземли'.

— Скоро вернётся.

— За пиво и орехи оплати сейчас, за мясо потом, — приказным тоном потребовал работник общепита.

— Да не вопрос. Сколько? — Кондратьев запустил руку в набедренный карман и вытащил пачку парабеллумской 'девятки'.

— Четырнадцать за всё. За мясо будет вдвое дороже.

И вновь исчез в сизой полутьме питейного зала, что твой пресловутый вампир. А вскоре появился и Карандаш, даже раньше, чем официант подал на стол заказанное мясо.

— Нам повезло, точнее, тебе. Здесь есть знахарь, хотя и залётный, но и такой сгодится. Я уже договорился с ним, что он тебя примет и осмотрит. Приготовь несколько споранов, штук пять-семь в карман сунь, чтобы всей кучей не светить, — возбуждённо сообщил он. — Пошли.

И увлёк 'комода' на улицу. Оказавшись на свежем воздухе, прапорщик почувствовал мимолётное головокружение, когда в лёгкие хлынул кислород, не разбавленный табачным дымом. Заодно с неудовольствием подумал, что одежда пропиталась им и теперь опасно выходить в ней в те места, где обитают заражённые. Теперь её придётся несколько дней проветривать, стирать или обработать специальным спреем для удаления резких запахов.

— Нам туда, — махнул рукой Карандаш дальше по улице. — Вон к той двухэтажке. Там и гостиница с одного края, и медпункт с другого.

Знахарем оказался мужчина самых средних, так сказать, показателей. Рост не выше ста семидесяти пяти сантиметров, вес семьдесят пять-восемьдесят, тёмно-русые короткие волосы, карие глаза, лицо овальное, нос горбинкой, тонкие бледные губы. Взгляд... взгляд буквально гипнотизировал, завораживал. Одет был в серые джинсы, дорогие кроссовки, футболку с длинными рукавами и высоким воротником

— Модест, вот тот новичок, про кого я тебе говорил, — обратился к нему рейдер и подтолкнул вперёд прапорщика. — Вчера прилетел. Повезло, что на меня наткнулся.

'Хех, повезло, говоришь?', — усмехнулся про себя 'комод', вспомнив сцену знакомства со своим крестным.

— Падай на стул, — знахарь указал на простой стул из брусков и фанеры. — Ел?

— Часа четыре назад, может, чуть больше.

— Это ничего, нормально.

— Модест, я тогда пошёл, — вмешался в их беседу Карандаш. — Гранит, как освободишься, то подтягивайся обратно в бар.

И тот, и другой просто кивнули, давая понять, что услышали его.

— Будет немного неприятно, но ты держись, — предупредил прапорщика знахарь. — Мне нужно будет сначала, эм-м, так сказать, просветить твой организм, как рентгеном. А потом я попробую нащупать твой Дар и пробудить его. Так что, терпи.

— Угу.

Ощущения от процесса 'просвечивания' и активации способности иммунного прапорщик оценил, как не то чтобы болезненными, а жутко дискомфортными. Ему казалось, что все его извилины в мозге стали распрямляться и закручиваться заново, иногда проходя сквозь серое вещество от лобной доли до мозжечка и обратно. Вместе с этим Кондратьев получил целый букет неприятных ощущений: потерю ориентации, головокружение, лёгкую тошноту, какие-то слуховые и обонятельные галлюцинации.

— Ну, вот и всё, — сообщил ему знахарь некоторое время спустя. — Осталось уладить кое-какие формальности, расплатиться и можем прощаться.

Кондратьев дрожащей рукой полез в карман, сгрёб в пригоршню все спораны, которые там лежали, и выложил их на стол. Не сделай он, как посоветовал Карандаш, то сейчас бы отдал всё — спораны, горох и жемчужину. После встряски, устроенной Модестом, его разум находился в каком-то помутнении.

— Вот.

— Отлично, отлично, — спораны исчезли со стола, будто их корова языком слизала. — Данные о тебе уже записаны, но уточнить никогда не вредно. Итак, появился вчера утром северо-восточнее Кнопки на диком кластере. Имя Гранит, крещение провёл Карандаш, само крещение состоялось вечером дня появления.

Прапорщик хотел поправить, но потом мысленно махнул рукой. Гранит так Гранит, был позывной и хлеще.

— Что по способности, доктор? — спросил он.

— Знахарь, здесь таких как я называют знахарями. А на 'доктора' мы обижаемся, — чуть улыбнулся Модест и погрозил ему пальцем. — Что же до Дара, то тебе в некотором роде повезло. Обычно Стикс даёт огонь, скорость, телекинез и силу. Это четыре самых распространённых способности. Возьми толпу из сотни иммунных и среди них обязательно будут два десятка огневиков и минимум один бегунов. А ты другой.

— Товарищ знахарь, не томи. Если Дар позорный или неприятный попался, то и хрен с ним. Меня не нужно успокаивать, — быстро сказал Кондратьев, хотя нет — уже Гранит, воспользовавшись паузой речи собеседника.

— Да нет, что ты, скорее наоборот. У тебя способность к бесплотности. Не надо путать с бесплодием, — по-доброму, хихикнул знахарь. — Сейчас ты на секунду-две можешь становиться бестелесным со всем тем, что на тебе надето, и пройти сквозь стену.

— Или пропустить сквозь себя пулю?

— Хм, ну, или так, — кивнул Модест. — Старайся почаще её использовать, чтобы разогнать. Через месяц длительность увеличится на секунду минимум.

— М-да, — скептически хмыкнул прапорщик.

— А ты думал, что всё по щелчку пальцев происходит? Радуйся, если через полгода у тебя секунд пять будет бестелесности.

— А как-то разогнать можно? Карандаш рассказывал о паре способов, как это сделать.

— Интересно, каких? — внимательно посмотрел ему в глаза знахарь.

— Первый способ связан с употреблением раствора на основе гороха, который вместе со споранами добывают. Второй — это принять жемчужину. Но жемчужина, если ему верить, может и иммунитет испортить. И открыть второй Дар, а не усилить прежний. Так?

— В принципе, всё верно, кроме порчи иммунитета и второго Дара. В твоём положении жемчуг должен сыграть именно что на усиление имеющейся способности, так как ты её только-только открыл и ни разу не пользовался. Так же, жемчужина, особенно чёрная, подстёгивает негативные изменения, которые копятся в каждом из нас, но регулярно выводятся организмом или уничтожаются внутри него. Жемчуг же может повысить количество вредных, так сказать, злокачественных паразитных образований, что приводит к квазированию. Крёстный тебе говорил, кто такие квазы?

— Нет, — отрицательно мотнул головой 'комод'.

— Кваз — это иммунный, который не отличим от лотерейщика или даже топтуна. Снаружи чудовище, а внутри обычный разумный человек. Из-за своей внешности они часто становятся жертвами дружественного огня. Тут же у многих палец нажимает на курок раньше, чем успевает мысль оформиться. И иначе никак, если хочешь выжить.

— Понятно. А как-то можно снизить риск от приёма жемчуга?

— Да. Принять жемчужину под присмотром знахаря. Если у тебя есть она, то глотай смело прямо сейчас. Разумеется, помогаю я не бескорыстно.

Прапорщик думал секунд пять и решился.

— Да, есть. Сколько стоит услуга?

В глазах собеседника он увидел недоверие и растерянность. Впрочем, Модест быстро пришёл в себя.

— Две горошины или двадцать два спорана.

— Согласен, — быстро сказал прапорщик и достал из внутреннего кармана пакетик с самым ценным что у него было.

— Красная! Ничего себе!

Кондратьев чувствовал, что ходит по тонкому льду. Стоит дать человеку напротив ещё несколько секунд промедления и... последствия могли быть самые разные. Вот не верил он в доброту, в клятвы Гиппократа (особенно в таком месте) и прочий альтруизм. Поэтому он быстро положил на язык красный блестящий шарик и мгновенно его проглотил. Не пришлось даже бороться с отвращением, зная, откуда это было изъято. После этого из другого кармана достал пакетик с горохом, выудил из него две горошины, положил их на стол и требовательно сказал:

— Товарищ знахарь, действуйте.

— Ох, прости меня, — спохватился тот. — Просто не каждый день вижу, как суточный свежак вот так запросто достаёт целое состояние из кармана.

Горошины исчезли так же быстро, как перед этим спораны. После чего Кондратьеву пришлось пережить всё тоже самое, что с ним было несколько минут назад, но в ещё большем объёме.

— Вот и всё, — до прапорщика голос знахаря доносился, как через наушники. Ещё и зрение плавало, всё было мутно, словно, он раскрыл глаза под водой. — Через пару минут состояние улучшится. Жди.

Как только негативные эффекты пропали, то военный первым делом поинтересовался последствиями от применения жемчуга.

— Красная жемчужина и мои собственные наблюдения с опытом дают тебе, — Модест чуть усмехнулся, — от пяти до десяти секунд бестелесности. Ну, и, соответственно, увеличивают размер и вес груза на тебе, который ты можешь протащить, к примеру, через стену. Или утащить из чужой комнаты на улицу, хе-хе. Сегодня советую им не пользоваться, даже не пытайся, а то будет куда как хуже, чем в данный момент. Организм после активации Дара и последующего усиления его жемчугом находится в крайне расшатанном состоянии. Ему нужно время на то, чтобы собраться и органично встроить Дар в себя. Советую сейчас плотно поесть и завалиться спать часиков на двадцать. Ту гадость, которую ты принял недавно, я нейтрализовал, так что, заснёшь без проблем. Ещё бы посоветовал принять перед сном крепкое снотворное, но только не в этом стабе. Рискуешь проснуться обчищенным до трусов или не проснуться вовсе. Как себя сейчас чувствуешь?

Пока знахарь произносил свою речь, состояние прапорщика практически стало идеальным. Осталась небольшая слабость и лёгкое неудобство в глазах, какое случается, если долго не спать. Но всё это мелочи, на которые Кондратьев-Гранит внимания не обратил.

— Пять-десять секунд всего времени или за один раз? И если за раз, то сколько попыток я могу подряд сделать и с каким промежутком между ними?

— Две попытки точно. Три — скорее всего, может и четыре. Пять? Возможно, но самочувствие будет не самое хорошее. Особенно, если перед этим находился в бестелесности максимально доступный срок. Шесть? Хм, — тут Модест на пару секунд задумался, — хм, наверное, можно, но есть риск вырубится сразу после деактивации способности. Время между ними, попытками то есть, особой роли не играет. Ты и сам поймёшь — сумеешь активировать Дар или нет.

— Хорошо. А как активировать Дар? — задал новый вопрос прапорщик.

— Я тебя предупредил о проблемах, если решишь им сегодня воспользоваться. Дальше думай сам. Что же до активации, то там никаких сложностей. Найди для себя триггер, на который Дар будет срабатывать первое время, потом не понадобиться и он, хватит мысленного пожелания. Это может быть что угодно: какое-то яркое воспоминание, движение пальцами, моргание, попытка пошевелить ушами, улыбка или мысленно представление, что рядом или в голове звучит музыка, память про чей-то крик или жест, который сильно навсегда в неё запал, какое-нибудь слово или фраза. Короче, что угодно. Поспрашивай своего крёстного на эту тему. А сейчас мне нужно работать дальше.

Намёк прапорщик понял сразу, попрощался и покинул кабинет знахаря. Только вышел на улицу, как услышал крик Карандаша.

— Гранит, сюда! — голос рейдера звучал с пьяными нотками, а когда прапорщик оказался рядом с ним, то ощутил запах свежего алкоголя.

— Когда ж ты успел-то? — покачал он головой.

— Да с тобой Модест больше часа возился. Чё мне, больше делать нечего, как столько времени от скуки помирать. Вот покурить вышел, смотрю — ты.

— Час? — переспросил прапорщик и посмотрел на наручные часы. — Надо же, мне показалось, что прошло всего десять минут.

— Бывает. Ты как, ик, — Карандаш пьяно икнул, — жемчуг уже принял или в кармане держишь? Я к тому, что помощь знахаря при приёме в сто раз полезнее, чем просто так глотать, ик.

— Прикрыл бы ты свой рот, Карандаш.

— Да тут нет никого, ик.

Махнув на него рукой, прапорщик вошёл в бар и занял своё место за столом. Появившемуся официанту он заказал жареного мяса с гарниром и чего-то острого из жидкого наподобие харчо, мексиканской тортильи или гаспачо. А пока заказ готовится, то принести салата и горячего чая. Карандаша, который устроился за столом напротив, он игнорировал, не обращая внимания на его попытки уговорить распить 'пузырь' на двоих за всё прошедшее плохое и будущее хорошее.

В зале он засиделся на час с лишним. Зато после плотной трапезы (она же завтрак и полдник с обедом, и ужин) настроение улучшилось, жизнь заиграла в розовом цвете. В Стиксе его боевые навыки пригодятся как нельзя кстати. Да и Даром его не обделили.

— Карандаш, здесь наёмные отряды есть? Или Частные военные компании?

— Как ни быть — есть, конечно. Х-хочешь к ним пойти? Так они, ик, не берут новичков.

— Посмотрим.

— Да и зачем они тебе, — тут вместо икания рейдер выдал громкое протяжное рыганье, при этом ничуть не смутился и продолжил свой трёп. — Я знаю такую тему, что просто охринеть, ик, какая тему. Только — тс-с-с, — он приставил палец к своим губам и выдал нечто среднее между шипением и хрюканьем. — В споранах купаться будем. Да что там спораны, гороха будет море. Заживём с тобой, как короли. А ещё...

Дальше трёп рейдера он слушать не стал. Встал из-за стола, поправил одежду, закинул рюкзак на плечо и направился в сторону выхода. Кажется, Карандаш даже не заметил его ухода, всё так же что-то проникновенно пьяно вещая.

Кондратьев решил вернуться к тому зданию, где недавно побывал на приёме у знахаря. Интересовала его гостиница, в которой хотел снять отдельный номер и отдохнуть. А то после еды и чистки крови от боевой химии с предыдущим длительным бодрствованием, его стало неудержимо клонить в сон.

Вот только у судьбы на него были другие планы.

Выходя на улицу, он столкнулся с подвыпившим рейдером в камуфляже, который носит ОМОН в Москве. Тот всего на секунду коснулся его руки, не сумев удержать равновесие. И этого хватило, чтобы по телу прапорщика прошла морозная волна, от которой его парализовало.

— О-о, кореш, и ты тут? — ещё более пьяным тоном, чем Карандаш выдал незнакомец. — Пойдём выпьем. А? Хочешь? Я ж вижу, что хочешь. Ну, скажи, а?

Кондратьев с ужасом услышал собственный голос:

— Хочу выпить с тобой. Пошли.

— Я знал, что не откажешься, — обрадовался тот и приобнял Кондратьева, как лучшего друга. — На, глотни, — с этими словами сунул ему в руку початую 'чекушку' с виски.

'Комод' даже не почувствовал вкуса алкоголя, хотя успел сделать несколько больших глотков, пока незнакомец не приказал прекратить. Словно пил не он или виски попадал куда-то мимо его рта и желудка. Бутылочку, к слову, незнакомец забирать не стал. С ней в руки, держась друг за друга, как в стельку пьяные, они дошли до стоянки машин.

Гранит питал надежду, что охранник не пустит его в таком состоянии, ведь он выглядел натуральным алконафтом, но увы — этого не случилось. Или тот был в доле с незнакомцем, или подобные сцены в Кнопке случаются постоянно, и мужик успел на них насмотреться и привыкнуть. По ходу, Кнопка — это та ещё безнадёжная дыра без правил, законов и догм. Наверное, сторож даже не понял, что прапорщик пришёл совсем с другим человеком, не тем, с кем приехал пару часов назад.

Прапорщик сам открыл машину, повинуясь чужой воле, захватившей его тело. Хотя, какая к чёрту воля? Дар это, одна из тех способностей, которыми награждает Стикс иммунных. У 'комода' точно такая же имеется. Жаль вот, что пользоваться он ей не научился.

— Садись, — приказал ему незнакомец. Перед этим распахнул пассажирскую дверь позади водительского сиденья. Сейчас он крепко держал Гранита за левое запястье, и как только прапорщик устроился в кресле, то на пару мгновений разорвал контроль.

Гранит ощутил сильный жар, словно открыл дверь в сухую парилку, где воздух уже был раскалён. Вот только тело всё ещё было скованно. И времени, чтобы этот паралич прошёл, ему не дали: незнакомец быстро прыгнул на заднее сиденью и положил ему на левое плечо руку, слегка сдавив. От этого прикосновения жар сменился холодом, заморозив тело. — Заводи и правь на выход. Нам тут делать нечего.

Охранники на воротах проводили УАЗ ленивым взглядом, один даже встал и что-то сказал товарищам, но те в ответ отрицательно помотали головами.

'Твари', — со злостью подумал Гранит. Судя по всему, Дар подчинения кукловода требовал тесного контакта, потому и вцепился тот в его плечо. Двух секунд свободы не хватило, чтобы вернуть контроль над телом. Пять? Пяти могло и хватить. И их бы дали ему охранники, если бы решили ещё раз пощипать УАЗ, но они поленились. Или решили сыграть в непонятное честное благородство, мол, мы не воры и вымогатели, берём плату один раз за услугу.

Гранит наблюдал за своими руками, никак не чувствуя их. Видеть мог лишь то, что видели его глаза, такие же чужие и неподвластные, как остальное тело.

— Направо сворачивай, к тем деревьям, — приказал незнакомец, когда машина отъехала на пару километров от стаба. Голос его звучал хрипло, одышливо, словно его владелец сейчас торопливо поднимается по лестнице многоэтажки и преодолел не меньше десяти пролетов.

Небольшая роща скрывала овраг с пологим спуском, на дне которого стояли две машины и шесть человек. 'Шишига', сработанная в тон машине Карандаша с его покойным напарником, то есть присутствовали самодельные листы брони, шипы, решётки на окнах, проворачивающиеся ролики с острыми гранями и прочие экзерсизы в духе 'Безумного Макса'. Так же на грузовике имелись две башенки с пулемётами. Одна, из которой торчал ствол КПВ, располагалась точно посередине крыши кунга. Вторая с НСВ или похожего на него пулемёта находилась над местом пассажира рядом с водителем. Точнее, там была не башенка, а люк с полукруглым щитком, прикрывающим пулемётчика с боков. Другой автомобиль был переделкой инкассаторского броневика на базе 'газели'. Последняя точно была полноприводной, иначе какой смысл рейдерам брать перетяжелённую машину, которая может передвигаться лишь по ровным сухим дорогам? На броневике имелась аналогичная пулемётная установки в виде башенки с открытым верхом. Вместо крыши голову пулемётчика защищала частая решётка из толстых арматурных прутьев. Оружие — НСВ.

Люди.

Пять мужчин и одна девушка. Кондратьев в первый момент решил, что вообще — девочка, купившись на её небольшой рост, хрупкое сложение и маленькую грудь. Одета она была в штаны милитари оливкового цвета, высокие тёмные кроссовки, футболку с длинными рукавами и небольшим воротником, поверх которой располагался жилет 'Plate Carrier' светло-зелёного цвета и 'пиксельной' расцветки. На левом бедре кобура с каким-то немаленьким пистолетом. На правом ножны с внушительным ножом или кинжалом. На груди у неё висел короткий автомат незнакомой модели конструкции буллпап с коллиматором. Голову прикрывал небольшой шлем с открытыми ушами.

Остальные пятеро снаряжением и экипировкой походили на неё.

Едва только прапорщик остановил машину рядом с 'шестьдесят шестым', как один из незнакомцев быстро подошёл к УАЗу, распахнул дверь и буквально вырвал из-за руля прапорщика, швырнув его на землю у колёс. Тот почувствовал только удар и никакой боли. Только сильный жар после того, как избавился от чужого контроля.

— Уф, наконец-то, — Гранит услышал голос своего похитителя, в котором звучало сильное облегчение. — Думал, что не дотяну до вас. Не был бы он свежаком, то точно не удержал бы контроль.

— Но ведь удержал же, — с непонятной брезгливостью произнесла девушка. — Когда он отойдёт?

— Через минуту можно расспрашивать.

'Минуту... м-да. Это я поспешил, когда думал про пять секунд', — мелькнула мысль в голове прапорщика.

Его подняли и прислонили спиной к колесу УАЗа, попутно забрав оружие и прохлопав карманы. Те, в которых что-то лежало, похитители очистили. Момент, когда вернулась чувствительность, совпала с приступом боли и судороги, скрутившей его от шеи до пяток.

— М-м-м, — застонал прапорщик и повалился на землю. — Су-уки-и.

Кто-то хохотнул над ним, а потом ударил носком ботинка по рёбрам.

— Не ругайся, здесь же дама.

Кондратьева вновь подняли и усадили на старое место. Сопротивляться он даже не помышлял из-за болезненных судорог и количества врагов. Напротив него в метре на корточки сел один из похитителей. Среднего роста слегка полноватый мужичок со смуглым лицом, покрытым мелкими тёмными оспинами. Камуфляжные тёмно-зелёные штаны, оливковая футболка, разгрузочный жилет, чёрная бандана. На поясе у него висела кобура с большим револьвером, похожим на тот, с которым творил справедливость герой в фильме 'грязный Гарри'.

— У тебя имеется жемчуг. Отдай его нам, и мы разойдёмся, как в море корабли. Даже оставим тебе твою машину и немного барахла, — сказал он.

— А как же закон, который не разрешает обижать новичков? — поинтересовался прапорщик, проигнорировав чужие слова.

— Закон, тьфу, — смачно плюнула девица на землю.

— Я скажу словами одного персонажа, — не обратив внимания на выходку рейдерши. — Это не закон, а свод указаний, которые выполнять не обязательно...

— Кекс! — вмешался в их беседу ещё один похититель, перебив его. Совсем молодой парень, лет двадцати двух или двадцати трёх.

— Тихо! — рявкнул на него собеседник прапорщика, потом опять обратился к нему. — Так где жемчуг, свежак?

— Нету. Принял я его, когда у знахаря сидел. Была одна красная жемчужина. Всё остальное вы уже у меня вытащили, — не стал ничего скрывать 'комод'.

Обладатель банданы несколько секунд сверлил его взглядом, потом поднялся и неожиданно ударил пленника ногой в грудь:

— Это плохо. Тогда мы не договорились.

— Кекс, отдай его мне! — вновь подала голос девица.

Согнувшись от боли, прапорщик, почему-то думал, что ему как-то уж очень легко поверили. Или этот Кекс может мысли читать? Имеет специфический Дар, который позволяет понимать, когда говорят правду, а когда лгут?

— Кекс, он новичок, — опять влез в беседу молодой парень. — Стикс не простит нам, если его обидим.

Кекс сморщился, словно откусил от спелого лимона.

— Мы его не обидим, — медленно сказал он. — Просто дадим ему хороший урок. А в качестве платы заберём вот эту ржавую тачку и гору барахла внутри.

— Это...

— Заткнись, Глаз, ради Стикса заткнись, — оборвал парня Кекс. — Он уже получил имя, сутки живёт в нашем мире, сожрал жемчуг. После такого он кто угодно, но не новичок. Лишь формально.

— Я в этом участвовать не стану, — предупредил его парень. Судя по тому, как реагировал на его слова Кекс, в этом молодчике было что-то важное для него. Или стоял за ним кто-то важный. Впрочем, в полуанархическом мире ценнее личные качества. Лишь там, где образовываются островки цивилизации и порядка на первое место начинают выходить связи и сила общества, а не отдельная личность. Поэтому прапорщик предположил, что Глаз обладает редким и полезным Даром, ради которого его держат в отряде и прислушиваются — вряд ли так часто, правда — к его мнению.

— Да не убьём мы его, не переживай.