Тоська

Тоська

Столица казимиров больше походила на большую деревню, расположившуюся вокруг замка. На беспорядочно расположенных улочках преобладали низенькие мазанки, с крытыми соломой четырехскатными крышами. Однако чем ближе к замку, тем дома становились солиднее. А по внутреннему кругу высились даже двухповерховые терема, выглядывавшие вторыми этажами из-за каменных заборов полторы саженной высоты. Штукатурены богатые дома были по единой моде с добавлением сажи и толченой слюды. Такая штукатурка имела пепельно-серый цвет и искрилась на солнце, будто покрытая инеем. Крыши теремов так же отливали серебристо-серым оттенком — такой цвет приобретала на солнце покрывающая их осиновая щепа. Между кольцом отгородившихся каменными стенами богатых теремов и основной массой более бедных дворов находилось пустое пространство шириной в полторы сотни шагов. По сути, особняки представляли собой крепостную стену. Такое же расстояние отделяло богатые особняки от крепостного рва, окружающего замок.

А вот замок был самый настоящий, именно такой, каким и положено быть замкам. Широкий, наполненный отдающей болотом и нечистотами водой, ров подступал вплотную к высокой, выложенной из крупного камня крепостной стене. По четырем углам выступали башни с высокими шпилями. Еще по две башни высились по сторонам у южных и северных ворот. Внутри возвышались три шпиля самого замка. Центральная башня возвышалась так высоко, что с нее можно было обозревать все окрестности на много верст. Так же как и крепостная стена, замок был выложен из камня. Судя по курившемуся прямо из шпилей дымку, они использовались в качестве дымовых труб. На шпилях превратных и внутренних боковых башен замка развевались белые стяги, на которых красный гривастый лев встал на задние лапы и развел передние лапы в стороны, будто бы в недоумении пожимая плечами. Над центральной башней такой же металлический лев стоял на стреле флюгера.

Половина сопровождавших Машу казимиров не останавливаясь, поскакали к ведущему к открытым замковым воротам мосту через ров. Сани, в которых последнюю часть пути ехала пленница, въехали во двор одного из отгороженных каменным забором особняков.

После недолгих переговоров хозяева особняка засуетились вокруг девушки, приглашая ее в дом. Дородный мужичок с круглой вязаной шапочкой на обширной лысине, представившийся паном Дзенько, хорошо говорил по-русски. Впрочем, как выяснилось позже, он и был по рождению русским, или росом, как в этом мире принято было именовать потомков пришельцев из русских земель родного для Маши мира. Его родители полвека назад в числе других переселенцев пришли из Росской равнины в королевство казимиров. Маленькому Вадику тогда было всего полтора года, потому ничего о своей родине он не помнил. Так как у малочисленной росской общины фамилии были не в ходу, и лишь немногие удостаивались почетных, а иногда и не очень, прозвищ, то фамилию Дзенько пан Вадим получил от супруги, некрасивой дочери богатого депутата Нижней Палаты Королевского Сейма пана Ежи Дзенько. Со временем пану Вадиму в наследство перешли не только фамилия и все имущество тестя, включая особняк за каменной оградой в предзамковом кольце, но и место делегата в той самой нижней палате. Вопреки наставлениям тестя, не заводить более одного ребенка, дабы не пришлось половинить нажитое добро, пан Вадим все же переспал с Фридой второй раз через пять лет после рождения сына, и та, оказавшаяся скорой на это дело, понесла и родила дочь, выросшею такой же некрасивой, как и сама мамаша девкой. К тому же доставшиеся от папаши мясистые черты лица делали Тоську лет на десять, а то и больше, старше. И так засидевшаяся в девках двадцатилетняя панночка выглядела как баба на четвертом десятке, что не прибавляло шансов захомутать хоть сколько-нибудь достойного жениха.

Часто в подпитии пан Дзенько сетовал на себя за то, что не послушался мудрого тестя. Однако дочку он все же любил, и от того страдал еще больше.

Тоська же вопреки своей внешности обладала доброй душой и отзывчивым характером. Она не обижалась навечно дразнивших ее сверстников и на злобные подшучивания отвечала такой обезоруживающей улыбкой, что остряк невольно смущался и прекращал издеваться над обиженной природой девочкой. Однако, осознавая свою, мягко выражаясь, непривлекательность, как и всякая девушка Тоська все же в тайне мечтала о том, что однажды за ней приедет прекрасный принц на белом коне с алыми парусами. Что собой представляет белый конь с алыми парусами она не знала, но представляла в виде парящего в чистом небе поджавшего ноги белоснежного карвана, расправившего алые лебединые крылья и распушившего такой же алый орлиный хвост. В седле чудо-карвана восседал добрый молодец. На могучий торс накинута короткая волчовка. На затылок лихо заломлена небольшая каракулевая шапка. Лицо у пана принца чисто выбрито, и лишь большие черные усы, кончики которых закручены непременно ашни в два колечка, как у председателя Сейма пана Троцковского.

И еще надо сказать, принц в мечтаниях Тоськи обязательно был росом. Почему? На этот вопрос она не могла ответить и сама. Возможно потому, что росом по рождению был отец. Возможно, сказывалась нелюбовь сверстников казимиров, и девушка в тайне надеялась, что на просторах Росской Равнины непременно найдется тот, кому она окажется мила. Возможно, повлияли бытующие слухи о том, что некогда переселившиеся в Королевство казимиров росы в большинстве своем пожалели об этом и до конца жизни тосковали о покинутых благодатных краях. А возможно сказались все три фактора вместе. Но принц на белом коне с алыми парусами должен был быть непременно росом.

В тот день Тоська как раз предавалась сладострастным мечтаниям, попутно выполняя кое-какую работу по хозяйству. Конечно же, у пана Дзенько имелась прислуга, но не всякую работу прислуге поручишь. Представляя себя сидящей на коленях у прекрасного принца, девушка машинально схватила за переднюю ногу крупного подсвинка и, не обращая внимания на истошный визг, выволокла его во двор. Профессионально вогнав острый нож в сердце свинье, она подержала ее некоторое время за задние ноги, позволив крови стечь в медный таз. После чего вспорола живот, вывалила внутренности в другой таз, опалила тушу над костром и принялась ловко разделывать. Тут-то и ворвался во двор старший брат Войка, уехавший с отрядом охотников на западную сторону хребта полтора месяца назад, чтобы поохотится в богатых дичью лесах, выгадав время, когда свирепые монстры ушли в теплые края или уже впали в зимнюю спячку, а перевалы еще не стали непроходимыми из-за снега.

Ни слова не говоря, Войка распахнул ворота и отступил, пропуская въезжающие сани. В санях кроме возницы сидела закутанная в ворох шкур зеленоглазая девушка. Тоська хотела было подойти, но взглянув на мясницкий нож в своих руках и густо заляпанный свиной кровью фартук, наоборот подалась к сараю под тень навеса.

К этому времени с крыльца уже сбежали родители. Переговорив с сыном, они засуетились вокруг девушки, и повели ее в дом.

Тоська быстро закончила разделку туши, разобрала потроха, крикнула дворовому смерду, чтобы тот соскреб окровавленный снег и присыпал двор свежим, и поспешила в дом. Однако на крыльце ее встретила мать и наказала нагреть воду и наполнить предназначенную для мытья кадку. Тоська решила, что вода нужна для Войки, и удивилась, ибо братец был не любитель мыться. Но оказалось, что горячую воду для помывки затребовала гостья.

Вскоре пани Фрида сама прибежала к дочери, отослала прочь таскавшего дрова смерда и заговорщицки зашептала, рассказывая о гостье, которую звали Марией. Оказалось, охотники привезли ее с той стороны хребта. И была она не просто москалькой, а еще и пришелицей из другого мира. О пришельцах Тоська слышала много раз, но сама их ни разу не встречала, слишком уж редко они появлялись. Считалось, что от пришельцев рождались здоровые дети, и потому каждый считал за счастье породниться либо с самим пришельцем, либо с его потомками.

— Почему же Марию в наш дом привезли? — вопросила у матери Тоська.

— Так я ж о чем и говорю, — снова зашептала та и поведала про гибель хорунжего и обоих старшин в лютой схватке с лесными духами, о том, как Войка по праву сына делегата Сейма взял командование уцелевшими охотниками на себя и, естественно, лично опекал пришелицу. И теперь Фрида наказывала дочери, чтобы та непременно подружилась с Марией и сделала все, чтобы пришелица пожелала остаться в их доме, ибо лучшей пары для Войки не придумать.

— А как же Ганька? — ахнула Тоська.

— да катись она псу под хвост, та Ганька, — сплюнула Фрида. — Да ежели Войка пришелицу в жены возьмет, то с его детьми самые богатые и знатные паны будут желать породниться. Тем более, что эта Марийка уже тяжелая. Так что наполняй, дочка, кадку. Поможешь гостье омыться. Заодно дружбу заведешь.

Пани Фрида удалилась, а Тоська так и осталась стоять с раскрытым ртом, онемев от известия о беременности пришелицы. Нет ну, она конечно знала, что ее братец не промах... Но чтобы вот так, практически на скаку, отбиваясь от лесных монстров, обрюхатить девку... Точно то сказывалась доставшаяся от отца росская половина крови...

Наполовину наполненная кадка парила теплом, когда сенная девка ввела в помывочную Марию. Хорошо владеющая росским языком Тоська представилась, сделав акцент на том, что является родной сестрой самого Войки, и предложила гостье раздеться и лезть в воду. Зябко ежась, девушка скинула одежды, которые не снимала весь, долгий путь, переступила через край кадки и с наслаждением опустилась в теплую воду.

— А парни-то не догадались такие корыта сделать, — выдала она непонятную фразу, — надо будет им подсказать, когда вернусь.

Оценив ладную фигуру пришелицы, Тоська одобрительно покачала головой. Сразу видно, что гостья из другого мира. Ганька и рядом не стояла. Ну и что, что ее отец пан Порасяцкель заседает в Верхней Палате? У Ганьки в ушах всего лишь маленькие золотые колечки, а у Марийки вона какая изящная цепочка на шее! И кулончик на ней в виде золотого барана. Странно конечно, зачем носить на шее барана? Но цепочка хоть и изящная, но золота в ней не много, а вот массивные браслеты на обеих руках пришелицы хоть и выполнены грубо, но зато весу в каждом грамм по пятьдесят. Это ж даже представить сложно, какими богатствами владеет оставшаяся в том мире семья Марийки...

С трудом оторвав взгляд от массивных золотых браслетов, Тоська спросила:

— Могу ли я полюбопытствовать, Марийка, зачем ты носишь на шее барана?

— Какого барана? — округлила зеленые глаза девушка, но опустив взгляд, тут же сообразила, о чем речь, и весело улыбнулась. Приподняв на большом пальце правой руки кулончик, пояснила: — Это не баран, а овен. Знак Зодиака.

Упоминание о каком-то Зодиаке Тоське не понравилось. Но он наверняка остался в другом мире, и помехой брату не будет. Но надо сказать Войке, чтобы повесил будущей жинке на грудь свой знак. А что за знак, и где его взять, пусть братец сам соображает.

Взгляд снова притянули массивные браслеты. Заметив его Мария снова пояснила:

— А это мне мой муж уже здесь сам сделал.

— У тебя есть муж, Марийка? — вырвалось у Тоськи.

— Вообще-то, друзья зовут меня Машей, — улыбнулась гостья, но Марийка мне тоже нравится. А моего мужа зовут Михаил. Мы живем в доме, который сами построили у озеро за горами. С нами живут наши друзья Сергей и Зоя. Мы вчетвером перенеслись в этот мир, когда поехали на рыбалку.

— А... А... А как же ты с Войкой-то... — только и смогла вымолвить Тоська, ошарашенная рухнувшей на нее информацией.

— Да тут такая история, Тось, сначала меня похитил какой-то сумасшедший. Видишь шрам на горле? Это он хотел меня зарезать. Потом нас догнала Оксана. Потом Ваши казимиры убили моего похитителя и взяли нас с Оксаной в плен. Потом Оксана сбежала, а на нас напали какие-то кровожадные обезьяны... Тось, давай я тебе потом все расскажу? А то вода уже остывает.

Спохватившись, Тоська выбежала из помывочной и заорала на дворового смерда, чтобы нес еще два ведра горячей воды, да не забыл подвесить над огнем новые.

В процессе мытья словоохотливая Мария, соскучившаяся по женскому обществу и нашедшая в лице хозяйской дочки благодарную слушательницу, начала рассказывать историю попадания их четверки. Она так эмоционально и красочно описывала случившиеся с ними приключения, что проведшая всю жизнь в скучном однообразии Тоська забыла обо всем. Машинально поливая из ковшика или натирая мочалкой спину рассказчицы, девушка вздыхала, охала, ахала, а в самых страшных местах даже закрывала лицо руками.

В трапезной Маша продолжила повествование. Видя, как увлеченно беседуют девушки, Фрида погнала мужа и удалилась сама, дабы не смущать лишним присутствием перспективную невестку. Лишь, наблюдая из-за двери в щелочку, иногда подсылала сенную девку, чтобы та подлила компота, подложила снеди или убрала грязную посуду.

А Тоська уже и забыла, что пришелица вроде бы предназначалась в невесты Войке. Тем более, что теперь знала об истинном отце будущего ребенка гостьи. Она до глубины души прониклась историей любви Марийки и отважного Михаила, храбро сражавшегося с некими мохнатыми крокодилами и прочими монстрами. Слушая рассказ гостьи, девушка представляла себя на ее месте. При этом Михаил виделся ей тем самым сказочным принцем. Только теперь принц не парил в небесах на белом карване с алыми парусами, а плыл среди бушующих волн на белоснежной резиновой лодке с алыми веслами. Как лодка могла быть резиновой, Тоська не понимала, но, как говорится, у людей, не знающих счета золоту., свои причуды.

Когда за пришелицей прибыли гонцы из замка, девушки уже переместились в Тоськину светелку. Встретившая гонцов Фрида дала им от ворот поворот со словами, что бедная девушка измученная долгой дорогой спит беспробудным сном. Те уехали, но вскоре вернулись, дабы предупредить, чтобы завтра к полудню пришелица была готова предстать перед делегатами Верхней палаты.

А Машу после долгожданной горячей ванны и сытной трапезы действительно клонило в сон. Видя любопытство и искреннее участие Тоськи, она из последних сил старалась не смежить веки, продолжая повествование. Однако не выдержала и, в конце концов, что называется, клюнула носом. Спохватившаяся хозяйка светелки быстро расстелила кровать, взбила перину и подушки, и уложила гостью спать. А сама долго сидела подле кровати, подперев ладошкой подбородок, и прокручивая и переживая услышанную историю.

Утром чуть свет, управившись с поросятами, Тоська встретила во дворе отца. Пан Дзенько привлек к себе дочь и потребовал, чтобы та рассказала все, что узнала о пришелице. Понятно, что за раз всего рассказать было невозможно, потому девушка сразу начала с того, что по ее мнению должно было в первую очередь заинтересовать родителя. А именно о россыпях золотых самородков в овраге, близ которого поселились пришельцы из другого мира. И она не ошиблась. Все остальное сразу показалось пану делегату Нижней Палаты Сейма мелким и незначительным. Заглянув для верности в светелку дочери и действительно увидев на запястье спящей Марии массивный золотой браслет, он некоторое время размышлял. Будучи от природы благоразумным, пан Дзенько понимал, что пытаться в одиночку употребить такой золотой пирог — почти наверняка порвать рот ашни до самой задницы. А потому направился к делегату Верхней Палаты пану Поросяцкому.