В гостях у сказки.

Когда я писал "Приёмного внука Яги", мне никак не удавался последний сказ — "Зло Кощеево". Получалось длинно, скучно, неинтересно. Отложив первый неудачный вариант, я решил изменить стиль, скатившись от языка сказок к ироничному стёбу. Написал подводку к главному мордобитию, разочаровался, и вновь вернулся к сказочному варианту.

А подводочка так и осталась, повиснув на жестком диске "чемоданом без ручки". Спрашивается, что делать с этим куском? Выбросить, стереть, или дописывать? Если продолжать, то как? В какую сторону закручивать сюжет? На все эти вопросы у меня ответов нет. Одна надежда — на читателя! Подскажите, плз

В гостях у сказки.

 Аль-лё, при-вет!  Именно так, с расстановкой, раздалось в телефонной трубке. Это звонил мой брат.  Мы решили всем семейством Новый год встречать у родителей, ты как, с нами?

Я согласился, почти не раздумывая. А что? Место там красивое, воздух свежий, лес рядышком, опять же отца давно не видел... Лет несколько назад, устав бороться с лихими набегами незваных гостей, мои родители продали дачу в садоводческом товариществе и купили дом в посёлке. А когда вышли на пенсию, то перебрались туда окончательно, решительно распростившись с городской квартирой, с сопутствующими ей шумом, суетой и ненасытным ЖКХ.

Последние две недели уходящего декабря пролетели как одно мгновение и вот я уже трясусь в электричке, потом такси и вот, наконец, переступаю старательно обметённый от снега порог деревенского дома.

 Дядя Андрей приехал!  С оглушительным визгом на моей шее двумя гирьками повисли племянники.  А ты новую сказку написал, да? А привёз?!!

Я молча достал из кармана флешку и вручил старшему. Покинув меня, эти два разбойника тут же опрометью бросились к компьютеру, устроив по пути яростное сражение за право воткнуть карту памяти в гнездо. После них меня обступили старшие родственники.

— А почему ты один приехал? Где семейство? Что, в городе остались? — посыпались вопросы. Стягивая пуховик, я продекламировал:

— Семья уехала в Китай

чтоб Новый год приятно встретить.

А мне сказали:  Не скучай

и не погибни в интернете!

Бросает отблески камин,

вино в бокале пузырится.

Пускай сегодня я один,

душа об этом не томится.

Листок лежит, зовёт и манит

своею чистой белизной.

И скоро ровной строчкой лягут

слова, зовущие с собой.

Ну, и дальше в таком духе, ты же знаешь, я своё не запоминаю.

— Ах ты рифмоплёт мой доморощенный! — рассмеялась мама, — Раздевайся и начинай помогать.

Пока женская половина хлопотала на кухне, строгая салаты, мы с братом расчистили сугроб под растущей во дворе ёлкой и, принеся из дому серпантин с гирляндами, принялись наряжать зелёную красавицу. Спустя десять минут к нам присоединились мелкие, успевшие прочесть оба новых сказа. Поэтому град вопросов, которыми они меня засыпали, касался моих героев. Их интересовало всё: и какого цвета чешуя у Змея Горыныча, и высокого ли роста Иван, и на каком языке Алёнка разговаривает с медведями... Я попытался было отвечать, но быстро скис под их напором.

 Ну откуда я знаю, меня же там не было!

 А если бы был?  озорно прищурился младший.  Тогда бы знал?

 Вот если бы был, тогда конечно!  Ответил я, воспользовавшись предоставленной лазейкой, к сожалению, сразу не обратив внимания на хитрющие огоньки, промелькнувшие в глазёнках племянников...

А потом были проводы Старого года в доме за накрытым столом, встреча Нового на морозце под ёлкой, шампанское, загадывание желаний под бой курантов и огни фейерверка в ярко-звёздном небе. Потом продолжение застолья в жарко натопленном доме, а потом... потом я уснул.

Проснулся в снегу под ёлкой. Ничего себе, вот это мы вчера приняли на грудь! Это же надо: на автопилоте выползти из дома и уснуть в сугробе... Мог же замёрзнуть на фиг! И ведь не остановил никто...

Тут мой взгляд пробежал по ёлке  ни гирлянд, ни серпантина. Я оглянулся  лес.

Вокруг меня ЛЕС!!! И явно не наш, а какой-то незнакомый: рельеф, деревья и эти следы волчьи...

Вол... ЧЬИ?!!

Меня как ветром сорвало. Не раздумывая, лихо взял с места в галоп, и припустил куда подальше от этого места, увязая в снегу по колено. Краем глаза заметил в небе тёмное пятно. Крыльями не машет, значит не птица, а аэропорт у нас к юго-востоку от посёлка. Вот в ту сторону я и направлюсь. На бегу поправил очки, а когда присмотрелся к пятну, то ахнул  ступа! Загрызи меня селёдка  ступа!! Всё чин по чину: и пенсионерка в платочке из неё по пояс торчит, и помело маячит сзади, словно хвостовое оперенье... Встречным курсом к бабуле подлетел дракон (?), описал вокруг неё круг почета, раскланялся всеми тремя (?!) головами на длинных шеях и полетел дальше. Это что, Змей Горыныч? Ну, я попа-ал! Тут в моей памяти всплыли озорные огоньки в глазах племяша и его слова: " А если бы был, тогда бы знал?"

Так вот что, оказывается, загадал этот... отрок под кремлёвский перезвон! Ему, значит, интересно, а я тут броди, в гостях у сказки?! Ну, погоди, вернусь, так отомщу! Помня, что племянники охотно примеряли на себя образы моих героев и во всём старались им подражать, в моей голове созрел коварный план: я решил написать сказку, в которой герои будут хорошо есть (не капризничая), съедая всю кашу (даже с комками!), учить все (!!) уроки и тщательно делать все (!!!) домашнее задания, а не только письменные.

Некоторое время я просто брёл, погруженный в обдумывание новой сказки и даже постепенно в голове начал складываться довольно забавный сюжет, как тут налетели сороки. Стайка черно-белых мерзавок принялись сопровождать меня, оглашая округу яростным стрекотом. Причем, когда я на них отвлекался, пернатые замолкали, но стоило мне сосредоточиться на своём, как они вновь начинали драть горло, напрочь сбивая с мысли. Поневоле во мне начало закипать раздражение и чем дальше, тем больше. К тому времени, когда из-за дерева ко мне на встречу вышел старик, я уже просто бурлил от негодования.

А дед остановился, подбоченился, смерил меня взглядом из-под кустистых бровей и выдал, с превеликим чувством собственного достоинства:

 Ох, ты гой... тут он закашлялся, но справился с собой и попробовал продолжить.  Еси...

Но из меня уже прорвалась вся накопившаяся нервозность:

 Я  гой? Я ГОЙ?! А ты, старче, значит, из богоизбранных, да? Здесь что, земля обетованная? Вон тот холмик, это Синайские высоты, а эта переплюйка  река Иордан, да?

Старик поперхнулся, ошалело посмотрел на меня и пошел своей дорогой, опасливо обогнув мою персону по широкой дуге. Я проводил его взглядом, постоял, остывая, и побрёл дальше. Но через некоторое время остановился: передо мной стоял камень с выбитой надписью, как раз на развилке трёх тропинок. Точно так, как в сказках пишут: направо пойдёшь  ничего не найдёшь, налево пойдёшь  коня потеряешь, а прямо двинешься  секир башка будет, причем, без наркоза.

Не долго думая, я свернул налево  коня-то у меня нет, а значит и терять нечего. Наивный! Не прошло и полчаса, как в воздухе послышался волчий вой. Сначала издалека, одинокий, потом ему откликнулся другой, уже ближе, после к ним присоединился третий, четвёртый... Скоро вокруг меня голосил целый хор, под управлением местного Акеллы. Ну, смекаю, на Маугли я явно не тяну и навряд ли буду принят в стаю, а потому участь моя незавидна: быть съеденным, за неимением откупа в виде верной лошадки.

Ох, и припустил же я! На горушку влетел, даже не запыхался, оглядываюсь, а там за деревьями серые молнии снуют. Я тогда скачками вниз по склону, по пути наступил на метровое полено, а оно возьми да заскользи с откоса! Лечу на нём, балансируя, а берёзки мимо так и мелькают. Думаю, вот сейчас как врежусь, будет знатная отбивная, волкам на радость. Давай пытаться уворачиваться от веток, больно хлещущих по лицу. Ага, как же! Тоже мне, сноубордист нашелся. Огибать получалось лишь вековые сосны да столетние дубы, а уж подлесок и кустарник я пролетал насквозь, едва успевая зажмуриться.

Когда я скатился к подножью, на меня без смеху нельзя было смотреть. С головы до пят утыкан разномастными веточками и прошлогодней листвой, китайский пуховик  дыра на дыре, из которых прошлогодним снегом торчат клоки синтепона. Добавьте по всей фигуре лессировку трухой из древесной коры... Одним словом  наряд от лешего, модель из зимней коллекции! Но весь смех пропал, стоило мне лишь посмотреть на гору, с которой я только что спустился. Двигаясь широкими прыжками, под уклон летели два десятка тёмно-серых, матёрых волков.

Боже мой, как же я бежал! Сердце давно выскочило из груди и мчалось где-то впереди меня шагов за пять. Пар изо рта валил, как из надрывно кипящего чайника, а мелькающие ноги слились в одно размытое пятно. Воистину говорят, что любой путь короче, когда есть попутчик. Ага! А вот если у попутчиков ещё и клыки с палец...

Избушку среди деревьев я приметил ещё с вершины горы, но оттуда она казалась крохотной точкой, а поди ж ты, вмиг домчался! Взлетев на высокое крыльцо, я ухватил первое, что мне попало под руки и обернулся к настигающей погоне. Крылечко было очень узкое и волки вынужденно запрыгивали по одному. Как оказалось, я ухватил метлу и сейчас размахивал ей как заправский дворник. Удивительно, но от удара помела волки улетали вверх по достаточно высокой дуге. Врать не буду, не под облака, но обступившие полянку деревья перелетали с солидным запасом! Здорово получалось: хлопок удара, затихающий свист полёта, потом вдали треск ломающихся сучьев и жалобное "вяк". Да, судя по всему, помело это явно не простое. Ну а каким ещё оно может быть в сказке?

Когда волки кончились, позади меня заскрипела дверь и из неё показалась сгорбленная старуха. Нет, не врут сказки, описывая облик бабы Яги: нос крючком, как полагается, на самом конце бородавка с вишню, из-за нижней губы торчит желтый клык и торчащие из-под платка седые нечесаные космы. Не давая ей вставить слово, я зачастил:

 Ты уж бабушка не сердись, что я так вольно с твоим инвентарём обращаюсь. Но за мной погнались волки, а перспектива оказаться дежурным блюдом в их меню, меня что-то не греет.

Старушка задумалась, а потом спросила, истолковав мои слова по-своему:

 В толк не возьму, ты замёрз, что ль, соколик? Ну, так я баньку мигом протоплю! Входи в дом, гостем будешь.  И она повела меня за собою.

Если вы смотрели фильмы Роу, то описывать убранство избушки мне не придётся, вы всё и так знаете. Маленькие оконца, печь на полкомнаты, отовсюду свисают вязанки сушеной травы, кореньев, в углу жердочка со спящим филином. Под ногами вьётся черный кот, а ворон, нагло оседлавший светец, смотрел таким пристальным, пронизывающим взглядом, что я аж поёжился.

Бабулька шустро протопила баньку (наверное, ещё после предыдущего гостя остыть не успела), я всласть попарился, а потом отдал должное здоровой деревенской пище. Ой, бедные мы бедные, жители современных мегаполисов! Ведь чем нас только не травят, какую химию только не подсовывают, выдавая за продукты питания! А тут всё домашнее, натуральное, без нитратов, нитритов, консервантов и прочей генно-модифицированной пакости  настоящая еда.

После ужина Яга начала меня расспрашивать. Ну, рассказал я ей, как сюда попал, что видел, что слышал и поинтересовался  как же мне домой вернуться. Ведунья от моей истории чуть в осадок не выпала: ещё бы, не каждый день к ней гость из реального мира забредает! Но, поохав и поахав, всё же посоветовала мне обратиться к Василисе Премудрой, которая проживает не где-нибудь, а в самом стольном граде (только чур, с Москвой не путать, тут у них своя география). Она де книги умные читает, а в них про что только не написано, может и про мой случай что либо отыщется. Вот. А потом полночи Яга меня расспрашивала о нашем мире: как живём, на чем ездим да во что веруем. Я отвечал как мог, сдуру упомянул телефоны и троллейбусы, а потом аж вспотел, пытаясь объяснить старушке теорию электромагнитного поля.

Под утро нас разбудил раздавшийся со двора жуткий грохот и лязг, словно карьерный самосвал вывалил полный кузов металлолома. Не сговариваясь, мы с бабулькой выскочили на крыльцо. В невероятно ярком свете полной луны нашим глазам предстала кованая решетка, частой оградой перекрывшая любые подступы к избёнке. Я взглянул вверх и... тупо уставился на ажурную вязь железных кружев над головой.

 Это что, Ягуся? Или ты про волков вспомнила и решила подстраховаться? Ай, молодца! Через такой заборчик ни один хищник не проберётся.  Но, глядя на изумлённое лицо ворожеи, моментально понял, что что-то тут не так. У старушки аж челюсть отпала, столь велико было её удивление.

 Так это не ты спросонья наколдовала?  Яга отрицательно покачала головой.

Вы когда-нибудь ощущали себя птичкой в клетке? А я в тот момент ощутил так очень остро. Меня просто подмывало вцепиться в прутья и, на манер Ивана Васильевича, взвыть "замуровали, демоны"! Но, совладав с собой, повернулся к хозяйке и нарочито бодрым голосом сказал:

 Ну и Аллах с ней, с решеткой. Пойдём досыпать, а по-светлу разберёмся. Утро вечера мудренее.

С зарёй нового дня ограда не исчезла словно мираж, хотя я так надеялся! Протоптав тропинку вдоль забора, я тщательно исследовал творение неведомых кузнецов. Надо отдать должное, работа выполнена на совесть  руку просунуть ещё можно, но вот о том, чтоб выбраться — и речи нет. Плотно, крепко, надёжно и где-то даже красиво.

 Бабуля! Я так понимаю, автогена у тебя нет, но может быть найдётся ножовка по металлу, или молоток с зубилом?

 Бог с тобой, касатик! Да разве ж у меня кузня? Акромя трав да кореньев ничего не сыщешь, хоть всю горницу переверни!  Я задумался: "трав... ничего, кроме трав..."

 А разрыв-трава в твоём гербарии найдётся?

 А ить верно!  Старушка всплеснула руками и исчезла в доме. После долгих поисков, в сенях отыскался маленький невзрачный пучок дикоросов.

 Она?

 Она, как есть, она!  подтвердила ворожея.  Токмо, её надобно запарить сперва, а то сушенная она силы не имеет.

Нет, мальчики и девочки, разрыв-трава это вещь! Берём железный прут, толщиной с моё запястье, обматываем тоненькой травинкой и отходим в сторону (обязательно, иначе не сработает). Через семь секунд под травой мелькает зелёная молния, раздается звонкий "бздынь!" и прут распадается на две части. А срез-то какой!! Гладкий, ровный, даже полировать не надо. В соседней фирме стоял станок с ЧПУ для лазерной раскроки металла, так у него рез гораздо грубее. У меня поневоле зародилось желание прихватить с собой вязанку-другую этой чудесной травки. Представляете, какие открываются перспективы в металлообработке?!

За пару минут я выпилил приличный кусок ограды, подвесил его на верёвочные петли и получилась весьма элегантная калитка. По крайней мере, хозяйка осталась очень довольна.

 Слышь, соколик. У тебя глаза молодые, ты б оглядел железо, мож где лик какой и сыщется?

Отчего же не уважить старушку? Я добросовестно облазал решетку и, среди скрепов кованки, в одном месте наткнулся-таки на бляшку с отчеканенной уродливой мордой. Представьте себе нечто толстощёкое, со свинячьим пятачком, тройным набором гипертрофированных клыков из-за нижней губы и короткими витыми рогами. Особенно мне понравились уши: забавные, как у дворняжки, вроде бы и стоячие, но с трогательно поникшими кончиками.

Виток разрыв-травы, зеленоватая искорка, "бздынь" и бляшка, отделившись от кованого кружева, беззвучно падает в снег. Яга унесла скреп в избушку, а я остался любоваться изделием кузнечных промыслов. Через некоторое время (каюсь, не засёк, уж больно увлёкся рассматриванием замысловатого узора) из-за приоткрытой двери, до меня донёсся тоненький голосок. Кто бы это мог быть? Я поспешил в дом.

На столе лежала бляшка и громко крыла всех по матери. Я вроде бы привычный к крепкому словцу, мои-то работяги и двух слов сказать не могут без матерной связки, но здесь почувствовал, как уши начинают медленно заворачиваться в трубочку. Яга вперила в меня пронзительный взгляд через плечо и твёрдо порекомендовала сходить погулять с полчаса. Я не стал спорить  тут у них свои дела, а лезть в чужой монастырь...

Чтоб не замёрзнуть и с толком провести время, я отыскал топор и принялся колоть дрова, стараясь хоть так отблагодарить старушку за гостеприимство. При этом так увлёкся процессом, что сразу и не заметил, что Яга уже давно зовёт меня в дом.

 Перемолвилась я тут с Василисушкой, о тебе, касатик, потолковала. А, пред тем, лик сей бесовский разговорила. Посему, надлежит тебе, соколик, в стольный град путь держать. Там всё Премудрой и обскажешь, про себя да про колдовство иноземное.

 Какое колдовство?  не понял я.

 А тебе про то Макар поведает. Он тебе в подмогу будет, ты ж, чай, у нас впервой, обычаев наших не ведаешь. Ещё встрянешь куда не попадя, а он тебе и совет даст, и впросак с ним не попадёшь.

Слушая Ягу, я во все глаза смотрел на лежащую на столе бляшку. Надо сказать, её вид здорово изменился: во-первых, она стала несимметричная, с раздутой щекой, без одного рога и с изрядно прореженными клыками. При этом, никаких следов напильника не было, а сам метал приобрёл цвет побежалости, как бывает при сильном нагреве.

Я аж вздрогнул, когда рядом с моим ухом захлопали крылья. Чёрный, как смоль, ворон опустился на моё плечо и каркнул:

 Ма-карр!

 Очень приятно. Андрей.  В свою очередь представился я и аккуратно потряс двумя пальцами кончик протянутого крыла.

 А теперь ступай, соколик. Путь-то не близкий!

В дорогу меня Яга снарядила по высшему классу: взамен драного пуховика выдала добротный тулуп, на ноги подобрала валенки по размеру и дорожную котомку за плечи. Заметьте, не пустую, а доверху заполненную деревенской вкуснятиной.

Покружив с полкилометра по лесу, тропинка привела нас к накатанному санному тракту. Здесь идти было гораздо удобнее и я прибавил шагу. Хорошо-то как! Солнышко светит, воздух чист, дорога сама под ноги стелится, а Макар, сидя на плече, развлекает меня беседой.

 Так что там бляшка рассказывала, про какое колдовство заикалась? Кто тот смельчак, что с Ягусей нашей тягаться вздумал?

 Кар, то дело непрростое, чарродеское! Сам Кощей бессмерртный руку прриложил.

 Ну, про Кощея я, в общих чертах, знаю. Читал неоднократно. Ты лучше расскажи, где он живёт и почему на Ягу взъелся?

И Макар начал рассказывать:

 За лугами широкими, за реками глубокими, за лесами дремучими, стояли горы крутые да неприступные. А на самой большой горе, на скале отвесной, что в ущелье бездонное заглядывала, высился замок чёрный, страшный да неприветливый  то была твердыня Кощеева. Острыми башнями пронзал замок небеса, и торчали те башни, словно клыки в пасти зверя лютого. Не было к той твердыне ни дороги проезжей, ни тропки тайной, где бы ни нёс дозор из стражей зорких, неустанных  мертвецов, что Кощей Бессмертный своим чародейством с погостов поднял. Ни во сне, ни в отдыхе не нуждаясь, смотрели они взором немигающим, издаля любого путника примечая, путь ему преграждая да опрос учиняя: кто таков да куда бредёшь?

 Это что, зомби, что ли?  перебил я не очень вежливо.

 А как не назови, всё одно  мертвяки! Слушай дальше: богат убранством тот замок был, снизу доверху весь позолотой изукрашен, а всё потому, что не было у Кощея страсти более пылкой, чем золото. И день, и ночь он был готов, над сундуками склонясь вожделенно, перебирать тонкими перстами монеты, кольца, цепи да мониста драгоценные, со всего света свезённые. Лишь об одном Кощеева душа скорбела: что ещё не всё золото в его подвалы свезено да у других-прочих не отобрано. Всё к рукам своим прибрать, до последней пылинки золотой  токмо этой мечтой и жил Бессмертный.

А ещё, глядя в зеркала чародейские на богатые русские земли, зависть его донимала, столь же чёрная, сколь чёрен его замок был. И надумал он войной на Русь пойти, да покорить страну-державу, чтоб отныне каждая русская монета к нему текла, в его подвалах оседала.

Всё предусмотрел, всё обдумал долгими ночами, над сундуками раскрытыми трясясь да над золотишком млея. Перво-наперво, ещё загодя, послал он лазутчиков своих смуту в народе сеять, людей честных да верных грязью-напраслиной обливать. Кого купить, кого оболгать, а на кого и татей напустить-науськать, а заодно вызнать всё про ведьм, колдунов да знахарей  про всех, кто поперёк его чаяний встать может.

А чтоб не возродилась вовек сила русская, порешил он усадить на трон царский человечка недалёкого и окружить его свитой боярской, столь же лживой да продажной, как и царёк вновь поставленный. Повелел Кощей Бессмертный ставленникам своим впредь на Руси по-иному детишек малых наставлять: чтоб те стремились стать не кузнецами умелыми, иль пахарями честными, а мытарями, менялами да маклерами  верными слугами бога Мамоны. И чтоб заветов пращуров не помнили, и чтоб отныне меж собой мерялись не делами добрыми да славными, а толщиною мошны набитой.

 Вот и у нас тоже самое!  опять влез я,  Куда ни глянь, одни юристы, бухгалтеры, а сверху менеджеры, до кучи! Токаря или слесаря толкового найти просто невозможно. Ни одного работяги, одни управленцы! Ну, да ладно, что там дальше было?

 Рьяно взялись за дело слуги кощеевы.  продолжал Макар,  Двух колдунов-сребролюбцев на службу к Кощею переманили. Пятерых ведьм амулетами колдовскими в камень обратили. Апосля уж и в самой столице объявились. Где словом льстивым, где подарочком, а втёрлись в друзья-советчики к боярам царским приближенным. Кто из воевод толков был, тех те советчики боярской волей на порубежье отрядили с малыми дружинами. На Илью Муромца поклёп возвели таков, что царь его услал из стольного града в глушь глухую. Лишь для Премудрой никакой хитрости не смогли найти: когда в двери постучали, то Змей Горыныч им сразу от ворот поворот показал, а слухи распускать у слуг Кощеевых не вышло, сколь не старались, поелику уж больно уважали в народе Василису.

 Да!  сокрушенно признал я, Всё, как под копирку. Что в боярской думе, что в нашей... А Яга чем ему поперёк дороги встала?

 Так ведь, ворожея! Бляшка сказывала, что Кощей её не больно-то опасается. Мол, ведунья лесная, что она может без отваров да зелий? Запереть её на полянке, чтоб до трав да корений дотянуться не могла  всего и делов! Вот затем и скинул на неё клеть.

 Ясно.

Тут я, признаюсь, отвлёкся — и было на что. Тракт бежал в низинке, между двух откосов, заросших густым лесом. Вот из этого леса, с правой стороны и приближался звонкий голосок, перемежающийся глухими хлопками.

 Я от бабушки (хлоп!) ушел! Я от дедушки (хлоп!) ушел! А от тебя, косой (хлоп!), и подавно уйду! (хлоп! хлоп! хлоп!)

По откосу вниз катились два шара, коричневый и белый, подскакивая, словно футбольные мячи. Голосил между прыжками коричневый, а белый скакал вдогонку молча. "Мамочки мои, так ведь это сказка про Колобка!"  мелькнуло в голове. Тут мне стало интересно, как колобок удерёт от зайца  ведь проскочив тракт, им придётся подниматься на другой откос. Ну, заяц-то на лапы встанет, а как выкрутится этот глобус-пирожок?

Надо сказать, колобку в этот раз просто повезло: он пролетел мимо, а бедняга заяц со всего маху влип в берёзу. Он медленно стёк со ствола и приоткрыл глаза. Вы знаете, назвать его сейчас косым язык бы не повернулся  глазки формой исключительно точно напоминали знаменитое полотно Малевича.

Колобок исчез за правым косогором, но, спустя минут пять, появился впереди, вновь пересекая тракт и снова в компании. На этот раз за ним гнался волк. Я невольно замедлил шаг: если мне не изменяет память, то в следующий выход вместо волка будет медведь. Оно мне надо, тягаться с косолапым? А ну как ему взбредёт в голову, что я неплохая замена хлебобулочному изделию?

Мы с Макаром остановились. Точно! Ещё дальше слева направо от нас через дорогу прорысил бурый холмик, гонясь за маленьким пятнышком. Потом маленькое пятнышко прошмыгнуло обратно, уже в сопровождении рыжей шубки. Мы выждали ещё минут десять и смело пошли вперёд. Лиса, с отвисшим до земли пузом, на прощанье что-то тявкнула нам с косогора.

Дорога потихоньку забиралась в гору и ноги стали уставать. Я уж стал подумывать о привале, когда внезапно перед нами открылся длинный спуск, ровный, как стрела.

— Ой, мамочки, медведь! Помогите, дяденька! — К нам бежала маленькая девочка, закутанная в драную шаль, намотанную поверх тоненькой шубейки. За собой она тащила санки, груженные приличной охапкой хвороста. — Меня мачеха в лес послала, а там косолапый. — Девчушка чуть не ревела.

— В какой стороне твой дом?

— Там!

Она указала чуть в сторону от спуска. Я усадил девочку на хворост, сам уселся сзади неё, оттолкнулся ногами и мы заскользили вниз по склону, постепенно набирая ход. Первое время Макар пытался усидеть на моём плече, взмахивая крыльями на каждом ухабе. Не скажу, что мне это нравилось — его жесткие перья постоянно били мне то по уху, то по носу. Я едва успевал уворачиваться, а тут ещё приходилось за дорогой следить, санками править да и девчушку держать обеими руками, что бы не свалилась! На особо крупном ухабе Макара сорвало с плеча и он, плюнув на солидность, решил дальше лететь сам. Тем более, что под конец скорость у саней была уже весьма приличная.

Вот с этой-то приличной скоростью мы и врезались в печку, в последний момент вынырнувшую на тракт с просёлочной дороги. Бум! Санки в одну сторону, мы с девчушкой в другую, а хворост засыпал паренька, сидевшего на печи.

Не стану приводить дословно весь последовавший разговор. Поверьте, он мало отличался от спора на повышенных тонах где-нибудь на перекрёстке, когда изделие отечественного автопрома догоняет иномарку. Но начавшуюся было перебранку внезапно прервал заливистый свист, который издала весьма колоритная фигура, выбравшаяся из-за придорожного сугроба. Представьте себе шарообразного коротышку в серо-синем ватном халате, в расшитых сапогах с загнутыми кверху носками, на голове лисий треух, висящие тонкие усики и восточный разрез глаз. Да ещё и в портупее... Ан нет, показалось! Это была не портупея, а перевязь через плечо с пристёгнутой кривой саблей. Дополняла картину булава, любовно украшенная полосками меха. Норка  заяц, норка  заяц. Чёрный  белый, чёрный  белый. Ничего не напоминает?

Этот тип заявил нам, что это его тракт и он поставлен собирать дань со всех проезжих и проходящих.

 Да, ты кто такой?

 Дык это, Соловьём меня прозывают. Про то всем в округе ведомо!

 Соловей разбойник?  уточнил я.

 Ну... И так случается.  Замялся тип.

 А если мы не станем платить, тогда что?

Дорожный страж пустился в описание нашего печального будущего: дескать, и оглохните, и ослепните, и разум потеряете. Мол, такова сила его посвиста молодецкого. Пока он широкими мазками рисовал не шибко радужную картину, я прошептал пареньку:

 Емеля, а ты и правда со щукой знаком?

 А тебе про то откель ведомо?!  Разом подобрался парень.

 Книжки читаю!  отмахнулся я.  Но сейчас речь не об этом. Попроси щуку, чтоб наш соловей лесной свистеть разучился. А не то нам солоно придётся, обоим!

Емельян недоверчиво посмотрел на меня, но всё же отвернулся в сторону и что-то пошептал себе под нос. Надо сказать, крайне вовремя, потому что толстый коротышка уже решил наглядно продемонстрировать свои таланты. Так, в полсилы, для пущей нашей сговорчивости. Он с шумом втянул в себя воздух, напрягся и дунул...

 Фф-ф-ф...  Разбойник удивлённо осёкся, неверяще посмотрел на нас, потом открыл рот, влез туда пятернёй и принялся ощупывать передние зубы.

 Ой, бедфа-бедфа! Фуб фифтящий фломался...

На его искренно огорченную физиономию было жалко смотреть: там красовалась такая трогательная, прямо-таки детская обида, вон даже усы поникли! Придавленный своим расстройством, Соловей повернулся к лесу и молча побрёл, не переставая исследовать появившуюся во рту прореху.

 Благодарствую, путник! Кабы не слово твоё, обобрал бы меня Соловушка до нитки! Он тут с осени никому проходу не даёт, всех грабит. Покудова жил поблизости Илюша Муромец, так Соловей сидел тише воды да ниже травы. А как услал царь-батюшка Илью на дальнее порубежье, так разбойник и распоясался.

 Кот из дому  мыши в пляс! Старая история. А почему вы этому злодею по башке не настучите? Собрались бы всем миром, да научили бы его родину любить!

Так ведь не ратные мы люди! У него-то и сабелька, и булава тяжелая. А татям окорот давать, ет дело людей служивых, они на то царём и поставлены.

Как везде  моя хата с краю. Знакомая позиция, не раз с такой встречался. Не скажу, что я с ней согласен, но правду говорят: кошку лаять не заставишь! Посему я не стал переубеждать Емелю, а начал собирать рассыпавшийся хворост. Всё бы ничего, да вот санки не выдержали креш-теста об русскую печь, уж больно разные весовые категории. Хотя и печка в сухую не выиграла  пару кирпичей из неё все-таки вышибло. Я было склонился над треснувшим полозом саней, но Емеля меня отстранил. Уже не таясь, произнеся сакраментальное "по щучьему велению", он и саночки наладил, и печь отремонтировал. Я аж обзавидовался. Бли-ин! Вот бы мне такого умельца в автосервис!

Дальнейший путь до Машиной (так звали девочку) деревеньки мы проделали в дружеской беседе, вольготно развалясь на тёплой печи. Я расспрашивал Машутку о её житье-бытье, о родителях и, особенно, о мачехе. Не секрет, что в сказках мачехи как на подбор, все злые, только и мечтающие о том, как бы им извести мешающую падчерицу. А вдруг и эта такая? Одним словом, порог Машиного дома я переступил будучи предубеждённым, но глядя с какой доверчивостью девочка приникла к вышедшей нам на встречу прихрамывающей женщине, а главное, с какой заботой та обняла малышку, я вздохнул с облегчением  похоже, что тут всё в порядке.

Хотя и не совсем: у Машеньки тяжело болел отец. Сейчас он лежал в соседней комнате, откуда до нас долетало его тяжёлое дыханье, перемежавшееся надсадным кашлем.

 А что врачи говорят?  поинтересовался я.

 Так нет у нас в сельце ни лекаря, ни травницы, а в город ехать не на чем. Опять же, в городе господа живут ученые, книги мудрые читают, к ним без подарочка невместно являться.

Я окинул взглядом подстывшую горницу. Да, бедновато. Хозяйка уже суетилась у печи, укладывая в топку принесённый Машуткой хворост. По тому, как невеликая кучка была экономно разделена на три части, было ясно, что "бедновато", это ещё мягко сказано. Словно извиняясь, хозяйка посетовала на трудные времена. Мол, муж расхворался, а ей нога не позволяет самой в лес сходить. Вот только тем хворостом и согреваются, что Маша насобирает. Я поманил Емелю в сени.

 Слушай, друже!  опередил он меня,  Надобно помочь людям. Не гоже их в нужде бросать!

 И я так же думаю. Ты, Емеля, намекни своей щуке, чтоб дровишек прислала, ну, мучицы там мешок, мясца малость. В общем, сам реши, что надо. А ты, Макар,  Я обернулся к ворону,  бери крылья в руки и дуй за Ягой, она душа добрая, а мужика лечить надо. Уж больно он плох!

Спустя полчаса, мы с Емельяном вовсю кололи дрова из приковылявших с опушки деревьев, а Машутка с приёмной мамой накрывала на стол, добывая снедь из двух объёмистых мешков. Чего там только не было: и пироги, и блины, и утка с яблоками, даже горшочек каши, и тот отыскался! Наложив полную миску, женщина убежала к мужу, но вернулась расстроенная отсутствием аппетита у болящего. Когда мы заканчивали укладывать поленицу, появился Макар и не один. Позади него, на бреющем, заходила на посадку ступа с лихой пилотессой.

Войдя в дом, Яга скинула полушубок, оставшись в меховой душегрейке, и сразу прошла в комнату к больному. Вернулась она спустя минут пятнадцать и присела к столу, с крайне озабоченным лицом.

 Плохо дело, шибко хвор ваш мужик. Но дело поправимое, излечить можно. А чем ты меня за это наградишь, красавица?  Вдруг капризно обратилась ведунья к хозяйке.

 Что хочешь бери, только вылечи!

 Что хочешь, говоришь? Ну что ж, ладно! Вот девку твою я и заберу, согласна?

 Не дам!  Испуганно обхватила Машеньку мачеха, закрывая собой. Но девочка вывернулась и выкрикнула:

 Бери меня, токмо тятеньку излечи!

 Коль тебе раба нужна, так бери меня, а не её!  опять выступила вперёд хозяйка.

 Так тому и быть!  недобро прищурилась ведьма.  Обоих заберу: девку сейчас, а тебя, красавица, по весне к себе жду. Что встали столбом?! Идите Машкины вещички собирайте!

Заревев в голос, мачеха с падчерицей вышли в другую комнату. Я разозлился и уже хотел высказать Яге всё, что о ней думаю, как старуха посмотрела на меня и ехидно заявила:

 А вот такая я, вредная! Я же, чай, нечисть!  А потом добавила, уже совсем другим тоном:  Им сейчас лишний рот токмо в обузу встанет. Опять же, во всей округе нет ни лекаря, ни травницы. Вот за весну да лето я хозяйку и обучу силу трав да кореньев понимать. Первой в здешней общине станет, коль соседей излечивать научится. А Машутка у меня за зиму кой-какому ремеслу натаскается: прясть, иль холсты ткать. И не сверби меня взором укоризненным! Поверь, касатик, так оно лучше будет.

Не знаю почему, но я поверил Яге. Может потому, что очень хотел поверить? Не знаю. Да и ведунья сумела успокоить семейство, по крайней мере, слез не было, когда ступа скрывалась за тёмным лесом, увозя Ягу и Машутку. После внезапных проводов, ужин у нас получился не очень веселым. Каждый думал о своём, разговор не клеился. Хозяйка постелила нам с Емелей на полатях и мы тихо уснули.

А вот проснулся я от громкого шепота прямо в ухо:

 С Новым годом, дядя Андрей! Ты подарки смотреть будешь?  Я подскочил с дивана. Так это был сон? Такой яркий, сочный, что даже и не верится. А может это я сейчас сплю? Не долго думая, быстро натянул штаны, выскочил на улицу и кинул в лицо горсть снега. Бр-р-р! Вот теперь я точно не сплю. Вокруг кипела обычная сельская жизнь: кричали петухи, мычали коровы, цепные псы сопровождали лаем тарахтевший по улице трактор, а из дома доносился приглушенный звук телевизора.

И тут вдруг мне стало жаль. Жаль, что всё случившееся только привиделось, а не произошло со мной на самом деле. Как всё-таки здорово было побывать в гостях у сказки! Пусть не надолго, но это так чудесно!

* * *

Что ни говори, а Новый год всегда был особым праздником! Вот скажите, в какой другой день львиная доля нашего населения беззастенчиво давит подушку до обеда, потом медленно выползают из кроватей, чтобы приняв стопку и закусив "прошлогодним" оливье, придти в себя только к закату? А в какой другой день наши дети пребывают в ступоре от внезапно свалившейся свободы, когда им позволено всё, то есть абсолютно всё, лишь с одним маленьким условием  не шуметь и не мешать родителям отсыпаться?!

Безжалостно поднятый племянниками, я с некоторой завистью посмотрел в сторону спален, откуда доносился храп с тонким посапыванием, и сел завтракать. Племяши уселись рядом и принялись сосредоточенно перемалывать бутерброды. Я покосился в их сторону: чинно сидят, жуют, аккуратно чай из кружечек прихлёбывают, прямо ангелочки во плоти. Вот только почему, когда я глажу их по голове, рука неосознанно одёргивается, опасаясь наткнуться на острые рожки, которые наверняка припрятались в русых волосёнках? А пару раз мне даже хвостики мерещились...

 Мы пойдём на санках покатаемся.  Деловито проинформировал меня старший, отставив кружку с недопитым чаем.

 Идите!  Я не стал возражать, мыслями возвращаясь к своему сну. Захотелось взять карандаш и записать всё увиденное по горячим следам, пока не поблекла яркость воспоминаний. Не откладывая в долгий ящик, я ухватил дежурный блокнот и сосредоточился.

 Дядя Андрей!  ворвался с улицы младший,  А у нас санки не едут! Снег настолько рыхлый, что они тонут, там даже снегокат на широких лыжах проваливается.

Нет, эти бесенята мне покоя не дадут, скорей бы уж их родители просыпались. Словно отвечая на мои мысли, братишкин нос за дверью вывел особо звучную руладу. Делать нечего, я оделся и вышел на двор, прихватив стоящий в углу аккумулятор. Воткнуть его на минитрактор было делом одной минуты и скоро, выкинув вверх клуб чёрного дыма, холодный дизель затарахтел на весь двор. Я оглянулся на окна дома. "А нечего спать, когда я проснулся!"  промелькнула ехидная мыслишка.

Проехавшись туда-сюда по уклону огорода несколько раз, тракторёнок укатал широкую дорожку, вполне достойную быть санной трассой. Которую мальчишки тут же и опробовали, уговорив меня присоединиться к их дуэту. Потом на крыльце появился заспанный отец.

 Дедушка, давай к нам!

Не чая души во внуках, батяня почти не упрямился и сдался сразу. Он взгромоздился на санки и лихо скользнул по склону, воткнувшись под конец в сугроб у погреба. Туда же вписались племянники, летевшие во след деду. Я, как ни старался увернуться, вынужденно припарковался в обшей куче-мале.

 Э, народ! Дудулю не подавите!  нарочито строго прикрикнул выползший на визг и хохот братец.

 А ты там не бухти, как пенёк замшелый, присоединяйся. Вон, снегокат тебя дожидается!

Денёк выдался на славу! Все, от мала до велика, резвились, смеялись, кувыркались в снегу, промокнув, бежали в дом переодеваться и снова выбегали во двор, чередуя беготню с краткими перекусами. А старшее поколение ещё и к рюмочке прикладывалось. Впрочем, та рюмка моментально выветривалась на морозце, оставляя лишь задорный кураж. Неудивительно, что с наступлением вечера, большая и шумная семья уснула, растратив все силы в борьбе на снежной трассе.

 Вставайте, гостьюшки дорогие, солнышко уж высоко поднялось!

Я открыл глаза, обвёл взглядом крестьянскую избу, глянул на посапывающего рядом Емелю и чуть не подпрыгнул от радости. Ура, я снова в сказке! Значит, когда я сплю, приключения продолжаются? Вот здорово!

 Емеля! Просыпайся, лежебока!

 А мне неохота.  Зевнул он, и натянул тулуп на голову. А ведь верно, он же по сказке лентяй был ещё тот!

 Вставай, лежебока. А то счастье своё проспишь!  Я принялся тормошить соседа, но деревенский увалень отбивался стойко.  Ты куда ехал-то?

 Да, к царю-батюшке. Он, сказывают, дочку замуж отдаёт, отовсюду женихов скликает, вот я и удумал к ней посвататься. Стану зятем царским, буду как сыр в масле кататься!

 А пока ты здесь спишь, так царевну уже и просватают! Гляди, чтоб поздно не было!

Емеля сел на полатях, подумал минутку, и вновь улёгся, свернувшись калачиком.

 По щучьему велению, по моему хотению, ступайте дровишки в печь да займитесь там жарким пламенем!  донеслось из-под тулупа.

 Это зачем ещё?  не понял я.

 А что мне, на настывшей печи до стольного града ехать?  Вопросом на вопрос ответил лодырь.

Скрипнула дверь и мимо изумлённой хозяйки в горницу промаршировал десяток поленьев. Чуть не вынеся заслонку, они запрыгнули в топку и там вспыхнули, словно обильно смоченные бензином. Я расхохотался: наш простак забыл уточнить, какую печь протапливать, домашнюю или ту, что на дворе стоит. Емеля чертыхнулся, пожелал затопить и вторую печь, а сам вновь с головой закутался в овчину.

 Емельян, вставай, завтракать будем!  я не удержался и пощекотал торчащую из-под полы голую пятку.

Пока он поднимался, плёлся к столу, не торопясь набивал живот и одевался, прошло достаточно много времени, а выехать мы попробовали лишь час спустя. Заметьте, попробовали! И ничего не вышло, поскольку ночью была метель, навалившая высокие сугробы по всей деревне. Печь, конечно, удобный транспорт, но вот с проходимостью у него не очень  увязает намертво!

 Давай ты сани заставишь в столицу ехать, пускай они нас повезут? Всё же лучше, чем пешком!  предложил я своему попутчику.

 Ну, пусть так, токмо править ими ты сам станешь, а то мне неохота!

Я согласился, не подумав. Ой, дура-ак! Эти сани слушались голосовых команд буквально, словно дешевая радиоуправляемая машинка. Скажешь "вперёд", они и рвут с места во всю прыть, скажешь "стой"  они тут же замирают, как вкопанные. И повороты эта отрыжка косорукого плотника выполняла резко, по крутой дуге, не оставляя в головах седоков иной мысли, кроме как удержаться. А что самое гадкое, так это то, что санки старались доставить нас в столицу по кратчайшему пути, то есть через лес. Может, стремились побыстрей от нас отделаться? Не знаю, но направить их по окружной дороге не получалось  как ни старался, они упрямо лезли в самую чащу.

 Емеля, помог бы!  Куда там! Парнишка вцепился в меня сзади как клещ, не жив не мёртв от страха. Ну конечно, у него-то нет такой байкерской подготовки, как у меня!

Проехать удалось лишь до середины леса, а потом я всё-таки не справился с управлением и мы вмазались в развесистое дерево, поломав сани и стряхнув на землю прикемарившего на суку мужика в бордовом армяке. Тот упал на четвереньки, поднял на меня затуманенные глаза и с чувством произнёс "ох-ити-жи-матушки".

Я замер, разглядывая мужика: из-под замызганного заячьего треуха клоками пакли торчали кустистые брови, маленькие круглые глазёнки часто хлопали воспалёнными ресницами над косматой бородой неопределённого цвета. Из верхней части бородищи пробивалась зрелая слива носа. Когда мужик встал на ноги, я заметил, что у него за верёвкой, заменяющей ему пояс, заткнута увесистая дубинка.

Мой взгляд пробежал по его оружию: рукоять отполирована неравномерно, до блеска у бечевочной петли на одном конце, и совсем тёмное дерево на другом, возле утолщения. Это говорит о том, что дубинка редко выпускается из рук, а шипы, торчащие из набалдашника, наводили на мысль о сфере интересов хозяина. Что-то мне стало неуютно, рядом с такой колоритной фигурой. Я начал отступать, подталкивая Емелю, а мужик, наконец проморгавшись, взревел дурным голосом. Ух, и бас у него, у меня аж левое ухо заложило!

На его призыв из-за кучи бурелома выскочил ещё с десяток таких же персонажей, отличающихся лишь мелкими деталями: то иной цвет армяка, то зубы подвязаны несвежей тряпицей. А вот дубинки у всех были словно близняшки той, что торчала за поясом дозорного. Прежде чем мы с Емелей рванули прочь, я успел заметить последнего из лесных разбойников. Тот был одноногий и довольно шустро ковылял в нашу сторону, опираясь, вместо костыля, на развилку заострённой рогатины. Блин, Джон Сильвер местного разлива, вот только попугая на плече и не хватает для полноты картины!

Бежали мы долго, целых сто метров, а потом Емеля начал задыхаться  сказался сидячий образ жизни. Ну конечно, он же с печи-то век не слазил, не привык ножками перебирать! И ведь не бросишь, а погоня-то всё ближе! Смотрю: две возвышенности, одна рядом, высокая скала с почти отвесными склонами, а другая поменьше, пологая, в километре от нас.

 Емеля! Ты б попросил бы щуку, чтоб она нас до той горушки подкинула?! А то не оторвёмся. Вон, гляди, совсем нагоняют!

Емельян на бегу пошептал себе под нос, потом меня что-то дёрнуло вперёд, лес вокруг слился в серые полосы, в лицо ударил ветер и вот мы уже стоим на самой верхушке... скалы!

 Емеля! Маму твою! Нет, ты явно бледнолицый на всю голову! Поскольку только бледнолицый может дважды наступить на грабли! То ты забыл уточнить какую печь топить, то горушку не указал. А как мы спускаться отсюда станем, ты об этом подумал?  Распекал я его, бегая по краю плоской верхушки скалы и посматривая вниз с высоты шестого этажа. Одно утешенье  разбойничкам сюда ни в жизнь не влезть.

 Кстати, о разбойниках. Емельян, а откуда у вас столько разбойного люда? Вчера Соловей, сегодня эти персонажи? Словно из фильма "Морозко" выбрались.

 Так по лесам на Руси отродясь было полно лихого люда! А у вас что, не так?

Я хотел было отрезать, что не так, но прикусил язык, вспомнив о недоброй памяти лихих девяностых. Да и двухтысячные особым порядком не отличались, что бы нам ни вещали с голубых экранов.

 Ладно, давай смекать, как отсюда выбираться станем!  Я сменил тему на более актуальную, разглядывая сверху обрывистые стены.

 Попал, как есть, попал!  радостно воскликнул с другой стороны Емеля. Я обернулся: парнишка свесился через край площадки и упоённо кидался в кого-то камешками. Внизу раздавались озлобленные вопли. Вот ведь дитё, а ещё к царевне свататься собрался!

Так прошло около получаса. Емеля швырялся в разбойников, те "благодарили" его ласковыми словами, а я пытался сообразить, как нам отсюда выбираться. Вся пакость в том, что здесь щука Емелю не слышала. Почему? Не знаю, но факт: все потуги паренька что-нибудь пожелать её именем оказывались впустую. Может, это скала какая-нибудь особенная, поглощает волшбу, словно пёс сосиску? Тем временем мне на плечо уселся Макар, который до этого с самого утра крутился неподалёку, каркая то на нас, то на лиходеев. Он прихватил кончиком клюва мочку уха и развернул мою голову чуть в сторону.

Мамочки мои! На нас по воздуху неспешно надвигался камень размером с хорошего быка, перевязанный цепями, словно праздничный тортик лентой. Вот, разве что бантика не было! Вместо него цепь украшало железное кольцо, от которого вверх уходил второй кусок цепи, зажатый в когтистой лапе трёхглавого дракона.

Камешек медленно, но неотвратимо приближался. Это что, по нашу душу? Снизу не добрались, так решили сверху прихлопнуть, ящера натравить? Хотя, к чему такие сложности, с камнем: ведь насколько я помню, этот дракоша звался Змей Горыныч и был весьма огнеопасен. Дохнул раз, от нас с Емелей тогда бы одни подмётки дымящиеся и остались! Нет, что-то тут не то, к тому же Змей на нас и не смотрит. Вон, всеми тремя головами уставился на цепь в лапе и ничего вокруг не замечает.

А что это там за украшенье у него на пальце, перстень? Я внимательно приглядывался, стараясь рассмотреть и тут меня осенило  капкан! Этот звероящер умудрился вляпаться в обыкновенный охотничий капкан! Хотя нет, не обыкновенный, размерчик не тот, его явно не на суслика ковали, да и величина пристёгнутого булыжника впечатляет.

 Эй, Горыныч!  крикнул я, когда Змей подлетел поближе,  Спускайся сюда, мы тебе поможем. Только смотри осторожнее, нас не подави!

Услыхав мой голос, от неожиданности Змей аж подпрыгнул на лету, потом настороженно оглядел меня, Емелю, лысую верхушку скалы, его головы посовещались между собой и, видимо достигнув консенсуса, разом закивали. Мы отошли на край площадки, давая крылатому место для приземления. Ну и туша! С его размерами, нам втроём явно было тесно, хотя раньше казалось, что места вдоволь, даже в футбол играть можно.

После посадки мы взаимно представились, раскланялись и приступили к делу. Пока Емеля по моей просьбе подбирал подходящий булыжник, я, с трудом протиснувшись под брюхом нашего нового знакомца, подошел к лапе и осмотрел капкан. Что сказать  машинка серьёзная, тут без хорошего лома делать нечего! На вид в этой железяке было никак не меньше центнера, а то и все полтора. Плюс цепь толщиной в руку, плюс валун... Да, с грузоподъёмностью у Горыныча всё пучком, не хуже вертолёта транспортного.

Горыныч свесил валун над разбойниками так, чтоб он своим весом натягивал цепь, вытянул ближайшую шею и выпустил долгую и тонкую струю огня, целясь в звенья на самом краю скалы. Вот это нагрев! Шесть секунд и три звена раскалились добела! А цепь-то, не маленькая, якорной подстать. Примерившись, я ударил принесённым камнем по светящемуся металлу. Нагретая докрасна, даже сталь становится мягкой, словно пластилин, а тут простое железо аж до белого свечения раскалили! Цепь звякнула на прощанье и валун ухнул вниз, прямо в разбойничью компанию, вызвав оттуда настоящий взрыв площадной брани. А вот не стой под стрелой, соблюдай технику безопасности!

Большую часть пути до стольного града мы проделали сидя на загривке Змея Горыныча. К самой столице он приближаться на отрез отказался.

 Не жалует меня народец тамошний.  посетовал ящер.

 А почто так?  участливо поинтересовался Емеля.

 Коровки там в слободках вкусные! Тучные, справные, отборным сеном окормленные. Вот я иной раз и прихвачу какую из хлева. Хотя их там много, бери да ешь, токмо народец в округе скуп больно. Чего удумали, капканы на меня ставят!  Он вытянул лапу, где болталась железная пасть с обрывком цепи.  Енто у меня уж третий будет.  Похвастался Змей.  Первый раз они медвежий насторожили, да за кол, что в землю вбитый, привязали. Токмо, что мне тот кол? Когтём повёл и всё порушил! Другой раз они поболя зубы отковали, а вязали за дуб у околицы. Я как пламенем дохнул, так тот дуб в головёшку обратился, с верёвкой вместе. А ныне, вишь, и капкан тяжел, и цепь заместо верёвки.

 Да, Горыныч, невзлюбили тебя в слободе столичной!  поддел я.

 Знамо дело, невзлюбили, они ж там все скупцы, как один!

Змей опустился прямо в сугроб, укрывшись от столичных башен за полупрозрачным зимнем лесом, на заснеженном берегу замёрзшего пруда. При этом порядком напугав сельского вида мужичка, достававшего из проруби невод. Тот лёгким движением выдернул ранее неподъёмные сети, закинул их в сани, вскочил на облучок и принялся погонять чалую кобылку. Мы с Емелей пожали плечами и повернулись к Горынычу.

 Ну, давай, Емеля, пробуй! Надеюсь, здесь тебя щука услышит?

 По щучьему велению, по моему хотению, разожмись тугой капкан, освободи лапу змееву!

Против всех законов физики железные челюсти начали расходиться, сжимая пружину без всякого видимого внешнего воздействия. Вот что значит волшебство! Эх, мне бы такую щуку, ох, и натворил бы дел тогда! Я поднял валяющийся кол и ткнул им в пасть капкана. Просто, чтоб разрядить на всякий случай, а то кто эту железяку знает, щёлкнет ещё в самый неподходящий момент и отхватит что-нибудь жизненно необходимое. Ведь предохранителя у него конструкцией не предусмотрено! Был один кол, стало два... обломка и кучка мелких щепок. Я с опасливым уважением посмотрел на простой до примитивности механизм.

Горыныч капкан забрал с собой, видимо для коллекции. На прощанье он растолковал, где его искать "коль нужда случится", взмахнул крыльями и улетел. А мы с Емелей пошли напрямую через лес, чтоб не давать изрядный крюк по дороге, тянущейся в обход опушки. Снегу под деревьями навалило выше колена и мы шли друг за другом, время от времени меняясь местами. То Емеля торил путь, то я пробивал белую целину. Отойдя на приличное расстояние от опушки, Емельян, он в этот раз шел первым, вдруг остановился и шмыгнул за елку, что-то высматривая впереди.

 Что там?  подойдя поближе, спросил я.

 Тс-с-с! Сторожко давай, не шумни ненароком!  он приложил палец к губам.  Косолапый бродит. Шатун, кажись.

Я выглянул из-за еловой лапы. На полянку перед нами действительно выбрался матёрый медвежище. Но на разбуженного от спячки зверь не походил  уж больно откормленным он выглядел. К тому же мишка брёл на задних лапах, а за его спиной маячил плетеный короб. И держал себя топтыгин странно, постоянно оглядывался, словно старался скрыться от неведомого соглядатая.

Медведь подошел к пеньку посреди поляны, ещё раз воровато оглянулся и принялся моститься широким задом на пень. В это время крышка короба приподнялась и оттуда показалась девчоночья мордашка. Я чуть не засмеялся.

 Тихо ты, ещё зверя подманишь!  возмущенно зашипел Емеля.

 А хочешь, он у меня сейчас со всех ног наутёк бросится?  Я подмигнул пареньку, приставил ладонь ко рту, чтоб звук шел в сторону и грозно проговорил:

 Не садись на пенёк, не ешь пирожок! За тобою я гляжу, всё хозяйке расскажу!

Медведь, словно вор, пойманный с поличным, втянул голову в плечи, подскочил с пенька и припустил сквозь бурелом, проваливаясь в снег и треща валежником. Последнее, что я успел заметить, это были круглые глаза и приоткрытый рот у девочки в коробе. Когда вдали стих производимый мишкой шум, Емеля удивлённо спросил:

 В толк не возьму, Потапыч вроде такой матёрый, а тут простого слова испугался, словно медвежонок малый!

 А не фиг первоисточниками пренебрегать, тогда бы сразу понял!

 Ась?!

 Книжки читать надо, а не только картинки в них разглядывать!  перевёл я на понятный ему язык.  И вообще, поднимайся, в путь пора!

Мы прошли лесок насквозь и вышли на дорогу, ведущую к стольному граду. Этот зимник тянулся от давешнего пруда и давал приличный крюк, огибая длинный и клин леса, и другой пруд, поменьше первого. Ещё издалека мы заметили мужика на санях, который не так давно сбежал при виде садящегося Змея. А вот нас он близь Горыныча, похоже, тогда не приметил. Вот и славно, к чему нам лишние расспросы?

Пегая лошадка тащилась неспешным шагом, абсолютно не реагируя на понукания возницы. Да и мужик давно успокоился, особенно когда заметил поднявшегося на крыло Горыныча, и теперь подстёгивал кобылку лишь для порядка. Скоро ему и это надоело. Тогда мужичок оставил вожжи, уселся в санях поудобнее, а один раз даже остановился, подобрав лежащую на дороге замёрзшую лисицу. Дядька кинул зверя на солому, позади себя, тронул лошадь и поехал в нашу сторону, затянув какую-то песенку.

А лиса подняла голову, огляделась, неслышно встала и принялась выкидывать из саней рыбу. Да так ловко, что за пару минут почти весь улов валялся на дороге. Потом она спрыгнула и сноровисто перетаскала добычу в рощу, совсем недалеко от нас. Глядя на её "рыбалку" мы не знали что делать: то ли хохотать, то ли бранить плутовку.

 Дня доброго, дяденька!  поприветствовал мужика Емеля,  До города не подвезёшь ли?

 Отчего ж не подвезти? Подвезу! А вы, кто такие будете, люди добрые?  поинтересовался мужик.

 Прохожие мы, в столицу по своим делам идём.  ответил я,  А ты кто?

 А я сегодня и рыбак, и охотник разом!  довольно прищурился возница,  Вон, глянь в сани. Там и рыба, и лиса на жене воротник.

 Где?

 ...!

Мы расстались с Емелей у въезда в столицу, куда нас привёз неудачливый рыбак, всю дорогу неумолчно костеривший рыжую проныру. Я пошел искать терем Василисы Премудрой, а Емельян поспешил к царским палатам. Двигался я не торопясь, разглядывая город и его жителей. Люд мне навстречу попадался самый разный: и побогаче, и победнее, кто пешком, а кто на лошади, степенные старики и озорные молодки, мастеровые и торговки разбитные. С шутками и прибаутками лотошники предлагали свой товар прохожим, стайками пробегали вездесущие мальчишки. Шубы и шапки, кафтаны и юбки, меха, шелка набивные, узорчатые  всего хватало, на любой вкус. Каждый щеголял в том, что ему было по нраву.

А улицы-то какие! Всякие есть: и ровные, и кривые, мощеные и нет. Вдоль них дома стоят в кружеве резном, на любой двор глянь  загляденье! Что на коренастый купеческий дом посмотри, что на терем высокий  везде ставенки в затейливом узоре, а на каждой верхушке флюгер-петушок красуется, под ветерком вокруг себя поворачивается, словно осматривает округу с тонкой спицы. Одно слово, красота!

Я пробродил по городу довольно долго, когда вдруг оказался перед царскими палатами, а там как раз женихов отбирали. Народу собралось! Ну, это понятно: здесь кинотеатров нет, стадионов то же ещё не придумали, вот люди и используют любую возможность повеселиться, поглазеть на зрелище бесплатное. Может, предложить кому-нибудь из местных идею цирка? Гадом буду, на "ура" бы пошла, век кофе не видать!

Хоть толпа собралась и плотная, яблоку упасть некуда, я умудрился протиснуться в первые ряды и, надо сказать, вовремя. Как раз подошла очередь моего Емели демонстрировать свою удаль. А задачка-то не простая ему досталась: допрыгнуть до окошка царевны, что на третьем этаже, и снять у неё кольцо с пальца.

Не понял, что за черт?! Это же другая сказка  Емеля должен Несмеяну рассмешить, а не тут кузнечиком работать! Моё недоумение отступило на второй план, когда парнишка встал под окном, задрал вверх голову, вытянул руки назад, присел и прыгнул. Явно тут не обошлось без допинга, в смысле, без воззвания к помощи щуки.

Словно ракета земля-воздух (разве что без огненного хвоста) он ринулся к заветной цели. А ветерок возьми и прикрой ставень. В нижний торец этой створки Емеля и влетел со всей дури. Прямо лицом, представляете? Руки-то он для форсу назад отставил. Шум, треск, ставень брызнул щепой поколотой, а неудачливый жених вниз свалился. При этом шлёпнулся так, что стены задрожали. Подскочил я к нему, подхватил сзади и поволок в сторону, от насмешек людских подальше. Потом Емеля и сам на ноги встал, побрёл прихрамывая. Ну, и то хлеб  хоть не тащить его на себе.

Покидая площадь, я краем глаза успел заметить, как какой-то парнишка верхом на лошади сумел допрыгнуть до окна царевны, умыкнуть колечко с руки, да ещё и в губы её звонко чмокнуть. Народ одобрительно взвыл, все на парня глядят, а я на его лошадь уставился. Странная она какая-то: ростом низенькая, я даже подумал что жеребёнок, а уши торчат несуразно длинные, делая её похожей на осла. Да ещё и горб посреди спины. Может, это тройная помесь: осла, верблюда и коня? Или мутант какой-то...

В этих раздумьях я и не заметил, как Емеля совсем расклеился, и только когда он разлёгся на мостовой, обратил на него внимание.

 Что, дружок, плохо?

 Ой, худо мне, ой как худо!  Поднял он ко мне своё лицо, украшенное под левым глазом великолепным фингалом.  Да ещё зад отбил, когда наземь сверзился.

 А что щуку не попросил, чтоб бережно опустила?

 Да я покудова вымолвил "по щучьему веле...", уже оземь и хряпнулся! Уж больно падал недолго, не поспел до конца сказать. А ныне страдаю.

 Ну, так полечись!

 Тю! А лекаря где брать посередь улицы?

 А щука твоя на что? Так и скажи: по щучьему велению, хочу стать здоровым!

 И то верно!  Емеля приподнялся, сел и зашептал:  По щучьему велению, по моему хотению, пусть я буду здоров как бык!

Вот деревня! Ведь сколько раз я ему говорил, что желания надо тщательнее формулировать, во избежание неожиданных последствий. Не послушал и вот результат: парня в момент словно раздуло изнутри. Только что сидел на мостовой щуплый паренёк, а теперь передо мной возвышается детина просто необъятных размеров, что шкаф трёхстворчатый. А одежда-то на нём была по росту... По его прежнему росту. И сейчас с него свисают живописные лоскутки. Да, в таком виде ему только пугалом работать. Все вороны его: если не испугаются, то со смеху гарантировано передохнут.

 Ну вот, а таперь ышшо портного сыскать надобно, а то засмеют в таком рванье!

 Бли-ин! Ну почему ты такой тугой? Попроси у щуки одежду. Только сначала подумай, что просить, а то опять чего-нибудь напутаешь.

Емеля задумался, потом произнёс: "Хочу кафтан". Получил, но на себя прежнего. Повертел его в руках, отложил в сторону со вздохом и вновь шепчет: "Хочу большой кафтан". Результат  получил побольше, но опять не его размера. На поясе ещё сойдётся, но в плечах узок до невозможности и рукава тесны для новых Емеленых бицепсов. А Макар, насмешник чернопёрый, всё это ехидно комментировал, на всякий случай перелетев с моей шапки на макушку соседнего дерева.

Когда, наконец, мы направились искать подворье Василисы, приодевшийся Емельян оставил позади себя пять кафтанов, трое штанов, два армяка и семь пар сапог. Вот обрадуется тот, кто забредёт сюда после нас!

 Ты, Емеля, думай головой, прежде чем желание загадать! Вот представь: перед тобой болото, ну и ты просишь щуку, дескать, сделай так, чтоб я умел ходить по болоту и не тонуть. А ну как она тебя в лягушку обратит?

Емельян насупился, представив себе такой исход. Всю дорогу до заречной слободы, где нас ждала встреча с Премудрой, он шел молча, натужно шевеля извилинами. А я с любопытством смотрел по сторонам. Изогнутый коромыслом мостик привёл нас на другой берег неширокой реки, где в окружении двух десятков крестьянских домов с крепкими подворьями, высился трёхэтажный терем Василисы. Сразу за околицей начинался просторный луг, отрезанный от полей по-зимнему светлой берёзовой рощей. Какие там, наверное, грибы летом! У меня перед глазами предстала сковородка с шипящими в масле подберёзовиками, да настолько ярко, что я невольно сглотнул.

Сама Василиса оказалась молодой и довольно симпатичной феминой, хотя и не в моём вкусе. Но ведь мне она нужна как советник, а не как предмет для воздыханий, правильно? Главное, чтоб она прозвище своё оправдывала. На моё счастье, дама отличалась острым умом, схватывала всё сказанное на лету и прекрасно разбиралась в различный магических штучках. Длинный монолог Макара, описавшего чуть не в лицах допрос колдовской бляшки, Василиса слушала внимательно, временами вставляя наводящие вопросы, и в конце вынесла свой вердикт о кощеевых замыслах.

 Войной пойдёт непременно! Его подсылы ближних к царю бояр скупили, да что им петь в уши царские внушили. Сам-то наш царь-батюшка умом не больно остёр, всё больше в чаше хмельной правду ищет. На него надёжи нет! Стало быть, надобно к богатырям весточку слать, к Илюше Муромцу, к Добрыне Никитичу да к Алёше Поповичу, отзывать их порубежья дальнего. Вот, токмо, когда же нам ждать Кощея? Ныне?

 Войско кощеево сплошь из мертвяков?  уточил я,  Тогда до тёплых дней их ждать не стоит. У этих зомби сердце не бьётся, кровь тело не греет и, пока солнце не сгонит снега, от них вреда не больше, чем от гадюки под камнем в зимней спячке.

 Верно сказываешь!  одобрительно кивнула Василиса.  А как смекаешь, по весне придут ли?

 Зачем Кощей на Русь идёт?  Вопросом на вопрос ответил я.  За золотом! А злата природного у нас не много, лишь те монеты, что от продажи хлеба на импорт. Значит, вторжение будет по окончании уборочной, не раньше. Сами подумайте: приди он весной или летом, тогда урожая не жди: или не посеют, или на корню войска потравят, а ведь Бессмертный будущее зерно уже своим считает! Нет, для него начинать войну раньше окончания страды, это прямой убыток. Пойдёт на такое Кощей? Сомневаюсь!

 Значит, и тебе ранее того у нас быть не след!  Сделала неожиданный вывод Василиса.  Жди, перед Кощеевым приходом призову.  Она крутанула в пальцах зеркальце, через которое мы подглядывали за замком злодея, бросив солнечный луч мне прямо в глаза.

Я невольно зажмурился, постарался отвернуться, но не мог никуда деться от слепящего зайчика. Как на зарывался лицом в подушку, раздражающий свет упрямо лез мне под веки. Пришлось просыпаться, возвращаясь из сказки к яви. Жаль, конечно.

* * *

Надо будет заглянуть в восточный календарь и посмотреть, год какого животного за меня так рьяно взялся. Ну, что это что-нибудь копытное, ясно сразу  вон как лягается! Только вышел на работу после новогодних праздников, как неприятности посыпались словно из дырявого мешка. Сначала сломался компрессор и, соответственно, пневмопресс встал колом. Потом загремели подшипники шпинделя у токарного станка, выведя его из строя. И, на "сладкое", накрылась ускоренная подача стола у фрезерного монстра и всё это в один день!

Неделя ушла на ремонт, оттянув сроки сдачи заказов. Значит, надо навёрстывать по вечерам, да и субботы прихватывать. Но беда одна не ходит: не успел разобраться с одними проблемами, как навалились другие, третьи... Остаток зимы и весна пролетели в сплошной круговерти, не давая расслабиться ни на секунду. Сказочные сны мне почти не снились, одна только серая муть, средь которой лишь изредка мелькнёт яркая картинка и скроется, вновь смытая потоком повседневности.

Это сны были именно как картинки, сам я в них участия не принимал, ограничившись ролью наблюдателя. Видения приходили однотипные и всё больше на минорной ноте: то девчушка плачет, сидя на берегу речушки, а вокруг неё скачет маленький козлёнок; то старуха в ступе с помелом, совсем не похожая на мою знакомую Ягу, гонится за какими-то детьми. Видел, как мальчонка бежит-спасается от стаи серых птиц. Каких? Не знаю, гуси, или лебеди, но что-то водоплавающее. Раз несколько наблюдал, как мачехи тиранили падчериц. Одну среди зимы в лес погнали за цветами, а другую работой усердно грузили. Да у нас в конторе здоровые мужики так не вкалывают, как эта кроха с метлою да с утюгом завихрялась! У меня аж кулаки зачесались, так захотелось пообщаться с её доброй "матушкой".

Потом пришло лето, с летними же заботами. Народ разбежался по отпускам, а заказчиков прибавилось. Скажете "хорошо"? А вот нет! Заказчик заказчику рознь, иной из тебя за три копейки всю душу вымотает, со своими вконец убитыми механизмами. Одним словом, к вечеру домой я просто приползал, добитый бесконечными пробками и раскалённой жаровней общественного транспорта.

Два месяца я честно терпел, но потом всё же не выдержал и в начале августа решительно отправился к директору требовать отпуск для себя. Тот упёрся рогом и ни в какую. Я тоже не сладкий сахар, а когда дело касается моих интересов, могу и голос повысить. Шум, крик, громы и молнии продолжались полчаса, потом директор пошел на компромисс: две недели в счет отпуска и не днём больше. Ну, хоть такой шерсти клок с нашего босоголового.

Я тут же созвонился с домашними, объявил им радостную новость. Вечером уселся в электричку, через четыре станции ко мне подсела семья и мы покатили за город, к дедушке и бабушке.

Как вы думаете, что я сделал, когда мы прибыли в посёлок? А вот не угадали  оседлал велосипед! И поехал на нём к выезду на главную трассу. Там, на развилке, стоял небольшой магазин, ценный тем, что в нём продавался изумительный хлеб "Рыбачий". Здоровенный, ароматный белый кирпич, весом около трёх кило и, как правило, только что из пекарни! А когда приблизился вечер, я сбегал к соседке, живущей через дорогу, купил трёхлитровую банку тёплого парного молока и мы устроили "милк-о-клок"  так впоследствии прозвало подрастающее поколение наши ежевечерние посиделки.

Я сидел под зелёным пологом переплетённых лоз винограда, наслаждаясь безумно вкусным хлебом, тёплым вечером, неспешной беседой, упиваясь покоем, безмятежностью и любуясь прощальным лучиком солнца на далёкой зеркальной глади кусочка Амурского залива. Хорошо-то как!

Когда сумерки приобрели насыщенность черничного варенья, густая трава зазвенела скрипками сотен кузнечиков. После городского шума эти звуки ложились целебным бальзамом на истрёпанные суетой нервы. А потом удивлённо квакнула лягушка и тут же умолкла, словно испугавшись собственной смелости. Этот "квак" прозвучал сигналом для остальных земноводных, грянувших летнюю песню.

"А песню ли?  подумалось мне сквозь дрёму,  Больше на драку похоже. Наверно, Иван царевич стрелу в болото запустил, вот зелёные невесты и рвут друг у дружки космы в борьбе за трофей! Надо бы ему посоветовать на будущее к стреле гранату подвязывать, чтоб и волю царя исполнить, и чтоб с женитьбой вопрос ребром не вставал".

Я представил этот анекдот в лицах и улыбнулся, наслаждаясь самой мыслью о том, что завтра первый день отпуска и можно спать, спать и ещё раз спать, долго нежась в постели, никуда не торопясь и ничего не опасаясь. Голова утонула в подушке, и я погрузился в сладкий сон...

Недолгий. Ну, разве тут поспишь, когда под самым ухом бухают конские копыта?! Да ещё эти доски подомной такие жесткие оказались. Я приоткрыл левый глаз, потом правый, наводя резкость поправил очки, огляделся. Оказывается, я лежал на какой-то колоде в тени бревенчатой стены постоялого двора, а рядом гарцевал всадник. Сам парнишка незнакомый, но вот его "транспорт" мне уже встречался: горбатая чебурашка в лошадиной ипостаси. А, так это тот малый, что умыкнул колечко с руки царевны!

 Доброго тебе здоровьишка, мил человек!  обратился ко мне всадник.  Я Иваном зовусь, а это мой конёк Горбунок!  он потрепал зверюшку за ухом. Тот, прибалдев от ласки, прогнулся, аж горб уменьшился.  А ты кто будешь?

 Я прохожий, Андреем зовусь.  Губы сами выдали ответ, пока мозги пытались остановить удивлённое круговое вращение. "Конёк-Горбунок! Царевна! Значит, я снова в сказке?! Но ведь Премудрая в прошлый раз говорила, что призовёт меня лишь когда Кощей войной пойдёт? Выходит, уже пошел?!"

 А куда ты путь держишь, прохожий?  продолжал расспросы Иван.

 В стольный град, к Василисе Премудрой. Ты, Иван, про кощеево вторжение ничего не слышал?

 Краем уха слыхал. Для того и еду к братцу названному, Емельяну, чтоб расспросить его. Мож, он что про то ведает.

 Уж не тот ли Емельян, что на печи ездит? Он женился?

 Тот самый. А женился он ещё по весне. Рассмешил царевну Несмеяну, вот царь-батюшка её ему в жены и отдал, а за ней и царства треть.

 Не половину?

 Не-а! Он державу на три части поделил: в одной сам правит, а две отдал за дочерьми в приданое.

 Понятно. А ты как с ним породнился?

 Так ведь жены наши  сёстры родные! Стало быть и мы с ним таперича не чужие! А ты откель Емельяна знашь?

 Встречались по зиме. Ты лучше подскажи, как мне к Яге попасть?

 А что тут указывать?! Вон он, лес. А от села к нему две тропки протоптаны. Вот ты по левой и ступай, она как раз тебя к Яге на поляну и выведет!

Дальнейший разговор был прерван отчаянным скрипом двери постоялого двора. Из кружала на крыльцо выбрался окутанный винными парами красномордый купчик.

 Люди добрые!  обратился он к нам.  А где мне кузнеца сыскать? Лошадь, вишь, у меня р...р...рас...рас...ковалась...ся...сося... от!

 Прямо по улице ступай и дойдёшь!

 Прямо?!  Купчик посмотрел на дорогу, покачнувшись, перевёл взгляд на свои пыльные сапоги.  Коли прямо, тадысь мне ныне не дойти. Никак! Но поп...(ик!)...попробую!

Он сбил шапку на затылок и побрёл, выписывая в тёплой уличной пыли шикарный противоторпедный зигзаг, словно гордый крейсер во вражеских водах. А ведь верно, не дошел: на полпути его ноги заплелись и, окончательно побеждённый Бахусом, торговец сверзился в придорожную канаву. Посмеявшись над незадачливым питухом, мы распростились с Иваном, предварительно договорившись о встрече в стольном граде.

А через час я уже стучался в дверь избушки на курьих ножках, что бы кратко обменявшись с ведуньей новостями, отправиться в дальнейший путь. И не просто на своих двоих: для меня Ягуся на сапоги-скороходы расщедрилась, с шапочкою даже. Точнее, с рыцарским шлемом. Тип — "ведро клёпанное" с одним рогом. Правым. Второй был когда-то снесён под корень молодецким ударом, вон, одни дырки от крепежа остались. Судя по тому, как засмущалась старушка после моих вопросов, этот трофей она собственноручно и добыла, когда в молодости ещё с князем Александром псов-рыцарей гоняла вокруг Вороньего камня.

Я давай отнекиваться, мол, зачем он мне? А старушка отвечает, дескать, "ништо, касатик, сгодится в дороге"! Не стал я спорить попусту, нахлобучил ведёрко на голову (блин, и как рыцари смотрели сквозь эту щелку?!), прицелился и побежал, только лесочки да рощицы мимо замелькали. Сапоги недаром скороходами прозвали — по ощущениям внутреннего спидометра, разогнался я явно за сотню!

Бегу, а на фоне окружающей пасторали в голове сами собой слова складываются, на манер сказаний былинных: "застучали сапоги по дороге прямоезжей, засвистал ветер в ушах... загрохотали по шлему ветви да сучья." Упс, это я в поворот не вписался! Ой, ещё раз не вписался... Ой! — Ой! — мать — мать! А почему так темно стало, свет едва виден, да и зелёный он какой-то?.. Это, оказывается, щель смотровую напрочь позабивало листвою с деревьев, пока я собою спрямлял извивы дорожные.

Осторожнее бы надо. А ну как мне вместо осинки дуб столетний встретится, а? Я позавидовал маленькому Муку: хорошо ему было, он-то на службе у шаха в своих волшебных туфлях всё больше по пустыням рысил. Хотя, как сказать, как сказать! Там ведь порой и кактусы встречаются.

Остановился передохнуть, снял шлем, очистил забрало и дальше побежал лёгкой трусцой, не разгоняясь выше шестидесяти. А и то оказалось много: спустя час пробежки по кривой лесной дороге выскочил на берег моря. Давай тормозить, да куда там! Так в воду и ухнул! Хорошо, на мелководье. Вот только шлем с головы свалился. И что теперь, нырять за ним? А придётся: мне голова целой нужна, хватит и синяков на теле!

Оглянулся, пошарил взглядом вокруг. Оказалось, что стою я на заросшим ельником берегу уютной бухточки, неподалёку виднеется заброшенная землянка с перекошенной дверью, перед ней на песке утварь негодная валяется. Сломанный ухват, чугунок без дна, корыто расколотое, а чуть левее на торчащих из песка жердях сеть рыбацкая висит. Драная. Ну, думаю, мне и такая сойдёт! Ухватил её, давай тянуть, а она в песок вросла. Тянул-тянул, кое-как вытянул, правда, дыр прибавил, ну так мне ж не рыбу ловить!

Зашел по пояс в воду, в то место, где шапочка из себя "Титаник" изобразила, закинул сеть и... ничего. Пусто. Второй раз топлю этот бредень — тот же результат. Тины клок попался и всё на этом. А вот с третьего раза мне повезло: зацепился шлем рогом за невод! Вытащил я железяку ведрообразную, глядь, а там рыбёха уже поселилась, да забавная такая! Бреду к берегу, а сам плавниками любуюсь. Длинные, на солнце переливаются всеми оттенками желтого, от красного к синему, а то металлом отдадут. Красиво.

Вышел на сушу, а сам глаз от рыбки отвести не могу, так бы век и смотрел! Вот только вода из шлема через дырки вытекает, скоро совсем кончится. Жаль мне стало такую красоту, решил я её выпустить. Только начал к воде поворачиваться, как рыба голову подняла и говорит тоненьким голоском:

— Отпусти меня, старче, в синее море! Я за это три желания твои исполню.

Черт меня дёрнул пошутить:

— А вот знающие люди говорят, что если поставить сковородку на огонь, то количество желаний увеличивается до ста, это верно?

Рыбка как дёрнется, как хвостом плеснёт, я аж шлем выронил от неожиданности!

— Ладно — говорю. — ступай себе с миром.

И что вы думаете? Эта рыба встала на кончики плавников и, опустив голову, побрела к морю, волоча за собой хвост, как собака побитая! Так и скрылась в прибое. Да и бог с ней, очень мне нужны её желания, я-то хорошо помню, чем такая халява в итоге заканчивается — вон оно, корыто, лежит перед глазами немым укором.

Вылил воду из сапог, шлем обтёр изнутри, водрузил его на макушку и побежал дальше. Долго ли бежал, коротко ли, а подустал малость. Когда гляжу — град показался, мне про него Яга толковала. Мол, в этом граде Емельян обосновался. При виде конца пути даже силы прибавилось. Ну, я и поднажал. Вихрем пролетел посад, улицы городские, двор "царевича" и в терем ворвался. У входа ещё, помнится, стрельцы стояли, а в тронной зале от бояр было не протолкнуться.

Полы натёртые, скользкие, едва затормозил перед подиумом, где Емеля со своей царевной восседали.

— Емельян! — кричу. — Беда пришла: Кощей войной на Русь идёт!

— Да как ты к царевичу дерзить осмелился? — забухтели бояре. А Емелька, зараза, эдак напыщенно на меня посмотрел и цедит через губу:

— По щучьему велению, по моему хотению, катись, невежда, колбаской по малой Спасской.

Чувствую, подхватило меня что-то, приподняло и понесло прочь из терема. Не касаясь земли, пролетел я так почти через весь город, а на окраине хряпнулся в уличную пыль. Попытался встать, да куда там! Та же неведомая сила аккуратно развернула моё тельце поперёк улицы и покатила в пыли до следующего перекрёстка, переваливая с боку на бок словно брёвно какое.

И если бы только в пыли! Автомобилей здесь нет, а транспорт сплошь экологически чистый. Не знаю насчет экологии, но грязи и навоза там было вдосталь. Представляете, какой у меня был вид, когда я встал? А амбрэ? Да выгребные ямы слаще пахнут! Народ смеётся, мальчишки пальцами тычут, дразнятся, лошади, и те ржут самым наглым образом.

Первый порыв вернутся в терем и настучать Емеле по бестолковке, я с некоторым трудом подавил. Хватило ума понять, что мой праведный гнев против его "щучьего веления" не играет. Значит, надо идти другим путём, а сначала не мешало бы привести себя в порядок. Да и в животе бравурные марши играют, у меня же с утра маковой росинки не было!

Перекинул я сапоги через плечо, взял шлем подмышку и пошел босиком прочь из города. Иду, а сам по сторонам поглядываю — ищу речку иль ручеёк, чтоб помыться-постираться. О, яблоня-дичок у дороги! Набрал яблок полный шлем, иду дальше и жую на ходу, выбирая плоды поспелее. Так и вышел на морской бережок.

Разделся, залез в воду, а она тёплая, солнцем прогретая, так и ластится пологой волной. Хорошо! Я и сам отмылся от навоза, и одежду отстирал. Разложил вещи сушиться на гальке, да и присел на нагретый камень, сосредоточившись на яблоках. Красные были ещё ничего, а зелёные такая кислятина... У меня аж слезы выступили и челюсти свело, когда я такое надкусил. Сижу, пытаюсь проморгаться, когда слышу:

— Отпусти ты меня, старче! Дорогой за себя дам откуп: откуплюсь, чем только пожелаешь.

Как я усидел на камне, как не подскочил выше головы? Оглянулся, смотрю, рыба золотая давешняя стоит на кончиках плавников, что балерина на пуантах. Голову вниз повесила, хвост в песке волочится тряпкой линялой.

— Я же тебе ещё когда сказал "иди с миром"?!

— Вот и хожу с тех пор, как корова. А я плавать хочу-у-у! — На последних словах рыба уже рыдала в голос.

Спустя полчаса, выяснив все недоразумения, мы уже мирно беседовали за жизнь. Вуалехвостая, разом вернув себе прежнюю расцветку, покачивалась рядом на ленивой волне и слушала мой рассказ.

— Я, боярин, могу пред твои очи царевича-Емельяна представить, токмо он тут же щуку призовёт, да восвояси вернётся! А совладаю ли я супротив щучьей ворожбы, али нет, то мне неведомо.

— Так давай! Тащи его сюда, а если он попытается сбежать, то это уж моя забота!

— Ну, смотри! — Вильнула златопёрая хвостом и в тот же миг рядом со мной на песочек Емеля бухнулся. Глаза вытаращил, рот от изумления приоткрыл, а я ему яблочко-дичок да на язык! Нарочно выбрал самое зелёное. У Емельки лицо перекосило, слово сказать не может. И рад бы щуку-заступницу кликнуть, а не может — от кислятины всё во рту связало. Тут уж я не терялся, высказал ему всё, что накопилось.

— Ты, такой-сякой немазаный, что, забыл меня? С кем Соловья-разбойника окоротили по зиме, с кем ты на Змее Горыныче в град стольный летал, вконец позабыл?! — И давай его грузить по полной схеме.

Емельян сжался, голову в плечи втянул, потом смотрю, вспомнил! Выпрямился, в глазах узнавание засветилось, даже забормотал чего-то, пытаясь оправдаться. Ну, и я обороты сбавил, заговорил спокойно. Потолковали мы с царевичем по душам, обменялись новостями и решили через день собраться втроём с Иваном-царевичем, ещё раз обговорить и тогда уже к царю-батюшке с докладом. На том и расстались.