Анэ

От послеобеденной дремы префект Августы Благодатной был разбужен оглушительным лязгом и шипением, сделавшим бы честь легендарному Мировому Змею. Источник шума находился за окном, но что бы посмотреть потребовалось бы покинуть такое удобное кресло. Шум не подкреплен криками, руганью, звуками ударов и прочими атрибутами, указывающими на необходимость вмешательства властей, а следовательно, имеет естественные причины, и вмешательства властей не требуется.

Представитель власти совсем было уже собрался продолжить дремать, когда дверь распахнулась, и в кабинет вошел, тяжело бухая подкованными ботинками, самый настоящий гном весь в коже и железе и с бородой, заплетенной косичками.

''Мне это снится'' — подумал префект.

''Это'' огляделось по сторонам, и прямехонько отправилось к столу префекта.

''Мама !''— подумал префект, разглядев, что вся амуниция гнома имеет имперское, более того офицерское происхождение. Совсем испортило настроение пять золотых медалей с профилем Благополучно Царствующего.

''Мама!'' снова подумал префект. Ничего хуже для префекта маленького городка в провинции, чем пребывание нескольких десятков Победоносных легионеров придумать невозможно. А к легионерам ещё и офицер прилагается, явно привыкший все проблемы решать с помощью кулака. Кулаки у гномов очень тяжелые. Правда, они не сразу пускают их в дело. Но длительная служба в армии способна испортить самый кроткий характер.

На стол префекту опустилась бумага, украшенная Походной Императорской и Главной Армейской печатью. Что следовало понимать— проситель лично известен императору. Из бумаги следовало, что командир штурмовой бригады Пятого Молниеносного легиона Гренкокк Железнобокий с Почетом уволен в отставку и награжден участком размером в 30 гербедиев земли первого разряда в любой имперской провинции, кроме столичного округа, пограничных земель и дальних островов.

Следовательно, префекту надлежит незамедлительно этот участок выделить.

Префект же глубоко пожалел, что он не служит на приграничных землях, и там у него земли никто не потребует. На дверь не укажешь— проситель не понять может. Лечиться потом долго будешь. И завтра зайти не предложишь. Гном свое из глотки вырвет.

К бумаге второй лист прилагается, коей префекту заполнить надлежит. А в нем прописано где, и в каких границах участок расположен. И после того, как гном этот лист подпишет, вступят бумаги в законную силу.

-Стал быть, земли надо 60 гербедиев — сразу же перешел к делу гном

Префект попытался возразить.

-По указу Его Императорского Величества, вам полагается...

-Я знаю, что нам полагается. Два участка.

-Вижу документы только на один.

-Сейчас на второй принесут.

Префект с опаской покосился на дверь, прислушиваясь к шагам в коридоре. Два боевых гнома в его добропорядочном и тихом городке! Пьяницы, гуляки и дебоширы.

Дверь распахнулась неожиданно, и в кабинет вплыла очень высокая эльфийка. На стол префекту опустился второй документ. На него перфект не смотрел. Он смотрел на хозяйку. От такой фигуры в Августе удавятся от зависти все женщины оптом. А столь надменному и гордому взгляду серых глаз позавидует и императрица. Дорожный костюм молодого столичного аристократа сшит по последней моде.

Видимо, что-то в лице префекта эльфийке не понравилось, и с редкостно невыразительной интонацией она произнесла.

-Посмотрите бумаги.

Посмотрел. А там...

Специальное подразделение императорской гвардии ''Пантеры''.

''Мама!'' — снова подумал префект — про ''Пантер'' слышали даже в этой глуши. И ничего хорошего про них не рассказывали. Брали в них только лучших солдат, почти одних нелюдей. Из ''Пантер'' эльфийские стражи императора. Но если их пошлют подавлять какой-нибудь мятеж... ''Лучше попасть тигру в зубы, чем ''Пантерам'' в когти'' — говорят про них.

И с приказом на арест, а то и на вскрытие вен к какому-либо проворовавшемуся префекту обычно приезжает офицер-пантера.

Префект похолодел: как ни прячь темные делишки, но всего-то не спрячешь. Хотя, как ему казалось, на визит ''пантеры'' он пока не заработал.

Дальше в документе говорилось, что— имя префект прочел, но воспроизвести бы не смог, уволена в отставку по ранению и награждена земельным участком.

Дальше префект не читал. Глаза сами жадно нацелились на обладательницу непроизносимого имени.

Золотых наград на груди у эльфийки оказалось побольше, чем у гнома.

-Так вы уже выбрали землю? — грустно спросил перфект, подумав, что эти двое наверняка уже смотрели в Эринии полный кадастр земель.

-Да, — ответила эльфийка, — мы желаем получить во владение участки за номером 236 и 237.

-Ах эти, — у префекта отлегло от сердца— будь эти участки его личными, он бы их с удовольствием врагу продал — Тогда бумаги хоть сейчас можно заполнить.

-Нет, — сказала эльфийка, — и префекту захотелось посмотреть на того, кто осмелился бы возразить — Мы сейчас с вами, секретарем и нотариусом поедем на место и там все подпишем.

-Поедем на чем ?— зачем-то спросил перфект.

Лучше бы он не спрашивал!

У префектуры стояло... Нечто. Надраенная медь, вороненая сталь, ещё какой-то блестящий метал. Дым, пар, гам и шум. На шести колесах. Четыре задних больших вроде южных водоподьемых. Два маленьких передних на мельничные жернова похожи.

Бледно-зеленые чиновники с грацией слизней выбрались из машины.

На любезное предложение гнома подвезти до города вежливо отказались.

-Люди верят в эльфийское проклятье... Тем же лучше. Хоть не будут нам мешать жить.

-Ты тоже веришь в проклятье?

-Ты меня уже спрашивал. Здесь его нет. Люди всегда готовы свалить на кого-либо свои грехи.

Со стороны их можно принять за госпожу и телохранителя. Гномов частенько нанимают охранниками для молодых женщин. Особенно ценят таких охранников ревнивые мужья: давно, и всем известно: никем, кроме представительниц своей расы гномы не интересуются.

Старый орк, помнивший нашествие, трех императоров и ещё много чего сказал им вслед:

-Первый раз вижу убийцу с охранником.

Хотя квартал и зовётся "орочьим", чистокровных в нём раз-два, и обчелся, да и те в основном старики, помнившие ещё времена Нашествия. Живут здесь победнее, чем в городе, но не бедствуют. Нищих нет, грязи на улицах побольше. Могут и по носу дать если не понравишься. Живут в основном полукровки, да прочие метисы, людей тоже не мало, в основном те что в добропорядочном обществе не ко двору— на язык да кулак быстрые бывшие солдаты, их разбитые подружки из бывших прилагерных шлюх да маркитанток, да их драчливые дети, кому тоже дорог небогато— мешки на пристани таскать, да мечом или лопатой в армии махать. Армию уже не первый десяток лет пополняют из жителей подобных кварталов. Орочьи кварталы одно из немногих мест в империи, где вербовщиков не презирают. В конце концов, в подобном квартале началась жизнь Первого Императора. Официальная версия о Его происхождении гласит нечто иное. В армии никто не оспаривает этой версии, не забывая рассказывать и свою.

И если где рады в городе будут гному да эльфийке-пантере, то только здесь. Не из-за бороды в косичках, или заостренных ушей, а из-за того что гному всегда можно проорать ''Эй, из пятого, а кривому в десятой когорте второй глаз ещё не выбыли''. А эльфийке... Они все помнят, что в пролом в стене ''Пантеры'' бросаются первыми.

Гномы косовато смотрят на орков. ''Только одну вещь на свете орки делают хорошо— пиво!'' Так говорят гномы. Все остальные считают орочье пойло отравой.

Кабатчик подумал, что за такое зрелище впору плату взимать: благородная изящная эльфийка пьющая орочье пиво. Нет, пиво было хорошее. Для орка или гнома. Не очень крепкого человека от него вытошнит. А эльф ещё и тонкий нос платочком зажмет, что бы вони не нюхать.

-Почему нас презирают в городах?

-Пройди по улице — увидишь как тебя презирают — половина особей мужского пола за тобой хвостом увяжется.

-Слышь, особь мужского пола, набравшаяся от меня неизвестно каких слов, ты сейчас в отставке — так съезди в свои горы, женись там на ком-нибудь, а то тебе не растраченные гормоны в голову бьют. Все что угодно на темы ниже пояса переводишь.

Гном отхлебнул пива. С Пантерой все понятно — набралась дорогая подруженька. Стала раз в сто злее, язвительнее и циничнее обычного.

-Глаза разуй, да внимательнее посмотри. Префекта от нас не вывернуло только потому, что топор твой хорошо рассмотрел. Эти... граждане имперские коренные... Знать ничего не желают, кроме оптовых цен на зерно, да розничных на вино. Задница уже не во всякую дверь пролезает. Жировая прослойка прямо от темечка начинается.

Не гнома, эльфа или орка они презирают— солдата! Плохо пахнет, не воспитан, вороват. А уж вербовщик настоящее чудовище— только и думает, как у матери единственного сыночка украсть, да в казарме его сгноить. Презирают солдата, своим мечом создавшего их империю. Забывают, что их предки с боем взяли эти земли.

Что на границах — им все равно. Раз я налоги плачу, то пусть кто-нибудь другой воюет. Протоплазма! Ни к чему, кроме обустройства норки не стремятся, и стремится не желают. Вот есть им дело, что ты за последние лет десять сделал для обороны империи больше, чем два предыдущих Императора вместе взятых? Да им накласть на это! Статую на площади своего помойного городка они тебе никогда не поставят. А вот какому-нибудь торговцу вином за постройку в городе новых терм— да запросто. И ещё древним богом или героем эту тварь с необъятным брюхом изобразят.

-Но ведь они и в самом деле платят налоги, за которые содержат армию.

-И ты стал их защищать? С чего бы это? Пиво так понравилось?

-Они презирают нас, и мы, армия и сами ощущаем себя презренными. Но все в этом мире меняется. Рано или поздно эти жирные одноклеточные дорого заплатят, грубая солдатня будет грабить их дома, насиловать их жен и дочерей.

-Сама себе противоречишь

-Не один я работал. Порох вон вы изобрели сколько уж сот лет назад. Машины паровые уже лет двадцать из шахт воду откачивают. Я просто первым придумал, что если машину доработать, да на повозку её поставить, то повозка эта возов увезет больше любой лошади.

-Ага. А пушки ты зачем придумал?

-Я все-таки военный инженер. Лезть на крепостную стену— не самое приятное занятие.

-Колоду со стволом на колеса поставить, что бы армию в походе могла сопровождать тоже твоя идея?

-Нет. Это уже Он. И клин такой специальный, что бы ствол по высоте мог двигаться. Ядра на огне калить предложил. Ещё сказал, что надо будет попробовать пушки на корабли ставить. Правда я ответил, что тут я не помощник, и под страхом смерти даже в реку не полезу, не то что в море.

Последние тягачи видела? Ну так вот на них сейчас закрытые корпуса ставят. А спереди— пушку. Штурмовая машина называется.

-Ага. Только дай я тоже кое что придумаю: пушка эта только вперед стрелять и сможет. А что если взять круг поворотный, что бы вертелась и во все стороны бить могла? Не думал?

-Нет. Теперь подумаю.

-Я помню армию Первого... Империя величественна, но она гниет изнутри. Я вижу. Солдаты были верны императору, а не ящику казначея. Армия была значительно больше чем сейчас, и наемниками можно считать пожалуй только ''Пантер''. В армии не было и детей вольноотпущенников...

-Ты же вроде против рабства?

-Против. Служба в армии есть долг гражданина, а не вид наказания. Я вообще не понимаю, зачем людям рабы? Мы, вы или даже орки без рабов спокойно обходимся. Попасть в армию для горожанина— почти тоже, что попасть на рудники. А племена за лимесом становятся все сильнее. Их держит в основном старый страх.

-Не так давно ещё кое-что появилось... Для поддержки этого страха.

Эльфийка рассмеялась. На какой-то миг гном понял поэтов людей, воспевавших недостижимую красоту эльфиек. Звучал в стихах такой же серебряный смех. Играла неземная красота. Но миг был, и прошел.

Сидит напротив Гренкокка красивая, но мало уделяющая внимания своей красоте женщина, пьет довольно скверное пиво. Иногда может так выругаться — орк покраснеет. За богиню как ни крути— не примешь. Или это мозги у поэтов особым образом устроены, и они недоступное другим видят?

-Радикальное усиление страха им будет обеспечено. Особенно, если с ручным огнестрельным оружием удачно получится.

-Я уже уходила. На год, на два... — она выругалась — Совсем честь потеряла, уже и время как человек считаю. Устаю от жизни такой. Зверею хуже орка, чуть что не так— за кинжал хватаюсь... Ударить легко, только за последствия мига десятилетиями приходится расплачиваться.

Кто бы то ни были, они не знают, что Анэ видит в темноте. Крадутся бесшумно, с изящной кошачьей грацией. Врагов Анэ нажить успела предостаточно, ночных грабителей презирает, работорговцев просто ненавидит.

Анэ нагнулась, делая вид что поправляет сапог. Они и бросились. Один так и не успел понять, откуда взялся ударивший в бок кинжал. Знаменитые эльфийские граненые клинки легко находили щелку между кольцами самой плотной кольчуги.

Второй...

Громыхнуло. Вспышка пламени, запах серы, звук падения двух тел, мгновением позже — отборная ругань Анэ.

-Гренкокк!!! Кирку тебе в затылок!!!

Вразвалочку из темноты появляется гном. За спину закинута большая пятиствольная ручница, в руке маленькая всего о двух стволах, и с рукояткой в виде топорика.

-Я их ещё в харчевне заметил.

-Сама не слепая!

-Глянь, хоть кто такие.

-Сам смотри!

-Два человека и полукровка, — флегматично констатирует гном, ворочая трупы, — не грабители — слишком хорошо одеты, и при свете дня сойдут за добропорядочных горожан. Оружие хорошее, но не армейское. Кинжал даже эльфийский у того, что ты пырнула. Можно себе возьму?

-Забирай. Им всё равно нормально только эльф пользоваться и мог.

-Кольчуги не плохие. У императорских гвардейцев видел похожие... Хм, да они той же мануфактуры.

-В столице за большие деньги даже броню эльфийского конного воина можно купить.

-Да ну, это же такая редкость!

-Точно! Меня как-то раз звали подтвердить подлинность. Шлем от одного комплекта, наколенники от другого, но всё эльфийской работы. Для человека— любителя редкостей сойдет.

Гном молча продолжает обшаривать тела.

-Что затих?

-Да так... Наемные убийцы это. Из ''Трилистника''. Татуировки есть.

-Да. Крепко я кому-то насолила, раз на ''Трилистник'' расщедрилились.

-Ты не смейся. Они заказ всегда выполняют, сколько бы их не легло. Новые придут.

-К этим отправятся... Знаешь, а ведь они убивать не хотели, живьем взять намеревались. Кинжалы у всех в ножнах. А наготове-то — дубинки и веревки. Значит — где-то недалеко либо место, где меня собирались держать, либо лошади. Кстати, думаю скоро объявится наш, так сказать, куратор.

Нашли лошадей— не клячи, не гвардейские, но за ночь на таких далеко ускакать можно.

Заявили префекту. ''Свалились вы на мою голову!'' — единственная мысль, которую можно было прочесть на его лице. Как ни крути, а об убийстве надо писать в Эринию, да ждать дознавателей. Пока же местные чинуши со слов Гренкокка и Анэ подробно записали обстоятельства дела, тела же густо обсыпанные солью, остались в подвале префектуры.

Куратор— офицер из разведки императорской гвардии, чьей задачей было обеспечивать безопасность Анэ и Гренкокка (или же принять все меры для их задержания или устранения— в зависимости от полученных приказов) так и не объявился.

-Приехали дознаватели.

-Готова спорить, что один из них— в тайной службе его величества. Мы просто не умеем быть незаметными.

-Думаю, ты ошибаешься. За нами и так следят постоянно и тщательно— ещё не хватало что бы спасителя империи в кабацкой сваре прирезали.

-Рабыни— полуэльфийки стоят бешеных денег. Мне как-то раз работорговцы предлагали помочь похитить одну такую.

-И что из этого вышло?

-Для работорговцев? Ничего хорошего. Я сомневаюсь, что врачи людей смогут вылечить столько переломанных костей. Какие же люди ленивые и не любопытные: северного гнома от южного не отличить!

Южных гномов знают по всей империи как заправских буянов и беспринципных торгашей, берущихся за любое грязное дельце, лишь бы деньгами пахло посильнее. Северных хорошо знают только в двух провинциях, граничащих с Драконовыми горами — больно уж северяне не любят горы покидать. Зато то, что они куют — от плугов до мечей императорской гвардии знает весь мир. И ничем, кроме изделий из металла северные гномы не торгуют. А так же крайне не любят работорговцев. Одно время рабы бежали на север и в горы— гномы не выдавали беглецов, а когда их в горах набралось чуть ли не больших чем длиннобородых, в дело вмешался император, объявив всех скрывающихся в горах принадлежащих к сословию вольноотпущенников— а по имперским законам, однажды освобожденный от рабства уже не при каких обстоятельствах не мог стать рабом вновь.

Гномы избавились от изрядно надоевших им гостей, а император получил немало новых легионеров— никто ведь земли вольноотпущенникам давать не собирался, а бывшие беглецы из латифундий— люди крепкие.

Император к тому же не одобрял латифундий вообще, считая что на земле должны работать либо свободные пахари, либо наемные батраки, но не рабы, совершенно не заинтересованные в результатах труда.

-А в продолжении истории о появлении полукровок: мужчины всех рас довольно похожи, и ни один не откажется, если ему на шею вешаются. Если человеческие женщины определенного сорта так падки на красивых мужчин— тем хуже для них. Я не видела ни одного полуэльфа, у которого бы матерью была эльфийка. Любая эльфийка способна не допустить беременности, а так же родить ребенка нужного пола. Дети у нас родятся редко, но выживают зато все. В появлении полукровок виноваты только люди. В первую очередь зажравшиеся богатеи— любители сладенького в виде маленьких девочек или худеньких полуэльфиек. Ну, солдаты тоже хороши, но на их совести в основном появление полуорков. Даже во время нашествия орки не трогали женщин. Стали насиловать уже потом— не для удовольствия— из мести. Ведь это легионы консула Кассия творили очень мерзкие вещи в орочьих поселениях. Я не люблю орков, но тогда я восемнадцать солдат зарубила, и ещё сто сорок трех приказала казнить.

Анэ идет откровенно красуясь. Сияет солнце, сияют награды на портупее эльфийки, сияет и сама Анэ. Гном хмуро плетется следом. ''Точно госпожа с охранником на прогулку выбрались''. За ними— целый хвост орчат. Не свистят да орут гадости вслед, чего вполне можно ожидать.

Анэ не торопится, Гренкокку тоже спешить некуда

Староста района вовсе не стар. Огромный угрюмый чистокровный орк с рассеченным шрамами лицом. На поясе— наградной меч досрочно уволенного из армии за особые заслуги. Гренкокку даже показалось, что он видел гиганта при штурме столицы бруктеров.

Кулак, способный уложить быка, прижат к груди, склоняется косматая голова.

-Вайде!

Анэ отвечает тем же жестом.

По-солдатски развернулся и ушел.

Только гном ничего и не понял.

-Что он сказал?

-Ва' й'деде. Так они произносят наше ''благодарю''.

-Чёрная мстительница. Так это не легенда?

-Нет. Я никому, и ни за что не мстила. Только кровью можно было заставить легион подчинятся приказам.

-Орки твоих мотивов не поняли. Теперь я понял, почему они так ''Пантер'' уважают.

-Орки армию уважают. Они потом сказали мне ''Тогда мы впервые поверили, что в империи есть справедливость''

-Первый меня ценил. Однажды предложил стать наместником с правами легата в любой провинции.

-И что ты сказала?

-Я не умею быть тупой как многие ваши подданные.

-Дикари за Лимесом все эти бруктеры, семнонны, требоки, мантиакки, узиппии и прочие хаты. Полюбили золото, мягкие ткани и тонкие вина. Уяснили, что пахать землю или бить зверя тяжело, а вот грабить гораздо легче. Но пока ещё они не сунутся с топором в запретный лес. Рано или поздно им понадобятся новые земли под пашни и пастбища. От слишком многого зависит — ринутся они на лимес, или примутся рубить древние деревья. Для нас лучше первое — пусть гибнут под огнем твоих орудий, или грабят города в Нарбонии. Им будет не до наших лесов. Не до нас. Опять на какое-то, пусть и долгое время.

-Мы достигли совершенства во многом, и не стремимся к новому... Мы и в самом деле придумали порох. Очень давно. И только для фейерверков.

-Первый был умен— он понял, что лучше уважать границы наших лесов, чем удлинять лимес на сотни миль. У преемников по крайней мере хватало ума подтверждать старые договоры. Дикие племена людей боятся наших лесов, и не появляются по сенью священных древ. Древний страх слабеет. Но ещё действенен, да и мы временами кое-что подбрасываем для подтверждения старой славы. Империя знает, что через Леса не вторгнутся племена, племена боятся Лесов, и того, что в них, и не опасаются удара легионов. Нас такое положение устраивает, но мы понимаем— так не может продолжаться вечно.

-Есть в столице... Да и не только в ней, люди, считающие, что цивилизация достигла совершенства, и уже клонится к упадку. Остается только греться в нежарких лучах вечернего солнца. Золотой век уже был... Насчет золотого века я пыталась с ними спорить. Видела времена, о которых они грезят. Не было золотого века, и подозреваю, не будет никогда. Они грезят... Не глупые в большинстве своем люди, постигшие многие законы мироздания. Только слишком уж разумные и насмешливые для этого мира. Люди-эльфы, как я их назвала. Их опасаются властители, и ненавидит чернь. Первые — за ум, вторые— за иность. А они... Они даже не могут постоять за себя.

-Ну, про вас-то такого не скажешь. Говорят ведь даже ''фехтует, или стреляет как эльф''

-И вот, стало быть отодрал эльф мою матушку...

Потом все утверждали что прыгнуть на такое расстояние невозможно. Однако, Анэ прыгнула.

Полукровка распростерт на полу, а горлу приставлен кинжал.

Гренкокк вставать не пожелал. И даже пиво не отодвинул. Болтливый сам виноват. Надо думать, что не все россказни про эльфов чистокровным понравятся. С бешеным норовом подруженьки дорогой ничего не поделаешь. Сидеть-то Гренкокк остался где сидел, но малую ручницу из кобуры достал, и под столом держит. Ствол овалом расширяется, рубленой проволокой заряжен. Убить— только если в лицо, да в упор. А по толпе дашь— мало никому не покажется.

-Эй полегче там! Она — Пантера!

Действие возымело. Круг распался. Кое-кто попятились к выходу.

-Всему верю. Только теперь всем говорить буду, что своими глазами видел, как эльфийка человека изнасиловала. В грубой и извращенной форме.

-Это даже не человек!

-Одна восьмая. По материнской линии.

-Мир с племенами. Я не верю. Они придут снова. И скоро.

-Не веришь, после всего, что мы видели?

-Не верю. Они восстановятся намного быстрее, чем кажется. И я увижу новую войну...

-Ну, тогда я могу спать спокойно, меня как-то не очень волнует, что будет лет через двести...

-Гораздо меньше времени пройдет, друг мой дорогой. Война с племенами омрачит старость тех, кто принял присягу накануне последней войны. Племена придут снова. Что бы навеки избавится от них, границей провинции должна быть не Алара или Альбис, а Виадуа или ещё лучше, Вистула.

-Вистула. Эко ты хватила! Может, Лимес по берегу Гутала ещё построить предложишь?

-Лимес по Вистуле... Об этом мечтал Первый. Он был мудр. Империя должна подмять под себя все эти племена. Иначе ей не выстоять. В них есть скрытая сила, не осознанная ими. Пока. Их надо покорить, влив тем в дряхлеющие жилы струю новой крови.

-Влить струю крови... Бр-р-р. Как-то не хочется расспрашивать о вашей медицине, и выяснять, за счет чего вы так долго живете.

-Ты опять меня не слушал, что я говорю, Грен. И ты забыл, Альбис уже был границей.

-Да сколько он ей пробыл!

-Не умри в тот момент император, и будь пантеры на лимесе...

-То что? Особенно, по второму пункту.

-Мы очень хорошо чуем ложь. Большую, маленькую, любую... На том пиру... Будь там хоть одна Пантера— никто бы из вождей заговора живым не ушел. Восстание бы вообще не началось.

Мы кого угодно можем драться заставить.

— Глупости это всё. Что у людей, что у вас, что у орков. Глупые сказки о великом боге или богах, зачем-то создававших первых людей, орков или там гномов. Не было ничего такого никогда.

— Вы, конечно, живёте долго, но чтобы настолько...

— Опять ты ничего не понял. Мы живём долго, но сотен и сотен тысяч лет никто не живёт.

— Да ну,— не поверил гном, — разве столько лет назад что-то было уже? У нас вон, считают, что первый гном появился шесть тысяч лет назад.

Анэ усмехнулась. Не загадочной улыбкой эльфа, а вполне по-человечески.

— У людей есть разные сказания и разные календари, где существованию мира отводится от четырёх до пятнадцати тысяч лет. Есть и учения, говорящие о космическом годе протяженностью во многие миллионы лет. Только там всё завязано на цикличности и периодическом уничтожении мира и создании его вновь. Опять же, всё завязано на каких-то богов.

Гном промолчал. Он о концепции мироздания особо не задумывался. Помнил, чему учили в детстве, но уже давным-давно полагался только на себя, ни молясь никому. Вполне согласен с теми, кто говорит, что храмы и жрецы — только для маленьких детей да глупых женщин. Знал, что эльфы всякие скользкие вопросы в разговорах мастерски обходят. Но всё-таки эльфийских послов, да и из "Пантер" кое-кого в столичных храмах он видел. Сам бы он туда не пошёл, но император мог вызвать в любое время.

А вот Анэ в храмах никогда не появляется. Знает много смешных, а иногда просто похабных историй про жрецов самых разных богов, и к месту и не вполне обожает их рассказывать. Иногда, сознательно нарываясь на драку.

Анэ опять отхлебнула пива. Стукает кружкой по столу. Новая появляется как по волшебству. К странной эльфийке здесь уже успели привыкнуть. Тем более, что с тех пор, как странная парочка пристрастились пить тут пиво, количество посетителей значительно увеличилось. Сначала некоторые пытались навязать Анэ свое общество. Потом перестали. И даже в кабаке перестали появляться. "Пантера" в бою — то ещё зрелище. Смотреть интересно, если не на тебя напали. Остался народ поспокойнее. Из тех, что приходят просто поглазеть. Тем более, что под настроение Анэ вполне может выпить с какой-нибудь компанией из бывших солдат. Но сегодня эльфийка крепко не в духе. Завсегдатаи уже уяснили, и стараются даже не смотреть лишний раз на тот стол, где эльфийка с гномом сидят.

Анэ разом опустошает чуть ли не половину кружки. Гном помрачнел. Сейчас явно что-то начнётся — либо просто драка, либо подруженька опять наговорит такого, за что её снова попытаются (безуспешно) побить.

— Вот скажи мне, откуда первый гном взялся? Только версию про создание каким-то великим богом из какого-то там камня прошу не предлагать.

— Не знаю, — мрачно ответил гном, знает по прошлому — Анэ на прямые вопросы лучше давать прямые ответы, больше шансов, что не взорвётся и не устроит поножовщину.

— Ну, а эльф, человек или орк как появились?

— Да откуда мне знать? В Империи по сегодняшний день чуть ли не режут друг друга, пытаясь выяснить какой народ и за какие заслуги избран тем или иным богом. А уж как орочьи племена из-за старшинства предков резались, ты куда лучше меня знаешь.

— Знаю. Только я, в первую очередь, помню, что спор из-за избранности или старшинства племени — повод, а не причина конфликта, а причина — у людей, к примеру, один народ подмял под себя всю торговлю в городах другого. Тут-то и вспоминают, что эти торгаши не так молятся. Грабить лучше под каким-нибудь благопристойным лозунгом. То же и у орков — причина — чаше всего одному племени кажется, что у другого слишком много земли. Тут и вспоминают чей первопредок старше... Но мы отвлеклись. Ты так и не сказал, откуда люди, орки, эльфы да гномы взялись?

— Сказал же, что не знаю!

— А подумать?

— А зачем мне это? Я солдат а не придворный философ.

Эльфийка рассмеялась. Тем самым смехом, что так любят воспевать поэты всех рас. Только ей, на самом деле, вовсе не весело.

— Так и философы много глупостей болтают... Хотя один недавно умерший, сказал-таки умную мысль: "Если бы кони умели рисовать, они бы изобразили своих богов конями, быки — быками. Ну, а люди изображают своих богов людьми. И значит — богов нет". Правда, откуда люди взялись, сказать он так и не смог.

— А ты, можно подумать, знаешь, — подруженька иногда просто невыносима. Особенно, когда напьётся и приходиться её потом домой тащить. Сама-то оня лёгонькая, но железа зачастую на ней не просто много, а очень много.

Взгляд Анэ буравит гнома.

— Да, знаю. И люди откуда взялись, и гномы, и все остальные.

— И кто же это тебя надоумил?

— Почему обязательно меня? Мы все про это знаем. Уже давно.

— Про что про "это"?

— Про обезьяну.

— Какую обезьяну? — не понял гном.

— Такую, что на двух ногах ходила, притом всегда. Жрала мясо антилоп, а их рогами убивала других антилоп.

— И что? Сам видел ученых обезьян, которые палками орехи с деревьев сбивают.

— Их, небось, люди научили?

— Ну, конечно, не сами же...

— А те сами научились. Огня ещё не боялись.

— Все звери огня боятся.

— А они уже зверьми не были. Стаями охотились.

— Удивила. Я, конечно, не больно много о зверях знаю, но сам видел, как стая собакоголовых обезьян на новое место идёт.

— И как?

— Почти как войско настоящее. Спереди — охранение из здоровых самцов, ещё две группы идут по бокам основного стада, и одна замыкает. Основная группа — по края — самцы, потом самки с детёнышами, а в самом центре...

— Самый здоровый и сильный самец.

— Верно... Откуда ты...

— Знаешь? Отовсюду. Мы очень хорошо знаем природу, понимаем её законы, и даже можем, менять некоторые. Кстати, ты знаешь, что иногда два стада собакоголовых могут сцепиться в настоящей войне. И атаковать они будут, построившись клином. Совсем как люди.

— У нас тоже знают такой строй.

— Ну, вот, а ты говоришь — обезьяны.

"Кто бы говорил про обезьян!" — недовольно подумал гном. Прерывать эльфийку, хотя она сейчас вроде и спокойна, может быть просто вредно для здоровья.

— Ну так вот. Вернёмся к обезьянам, любителям антилоп. Копытных было много. Обезьяны за ними шли. Изменялись понемногу с течением времени. А потом случилось что-то. Землятресения, извержения вулканов, ледники двинулись с гор, или всё вместе — точно ещё не определили, но ареал этих обезьян оказался разбитым. Какие-то группы исчезли, а какие-то смогли приспособиться к изменившейся среде. Одни — приспособились к жизни в лесах, другие — перешли почти к подземной жизни, третьи проникли в лесостепи. Со временем они почти утратили сходство с исходной формой. Чем дальше, тем больше накапливается различий. Подвиды стали видами, хотя ещё не разделились окончательно — гибриды вполне жизнеспособны и плодовиты.

— И где же ты нашла таких обезьян?

Анэ поднимает кружку. Гном — свою. Стукнулись. Выпили.

— А чё их искать? Вон их потомки, вокруг нас сидят, да пиво пьют. Сам от обезьяны происходишь, так же, как и я.

— Шуточки у тебя. Эльф от обезьяны произошёл. В человека бы я ещё кое-как поверил — некоторые по уму, да и внешности недалеко от обезьян ушли. Но про первородных такое говорить... Человеку за такое я бы морду разбил...

— А южного гнома вообще бы убил? — с непонятным прищуром и елейным голоском осведомляется Анэ.

— Возможно.

— Убил бы только за то, что он стал утверждать, что перворождённость на самом деле означает, что когда-то некая обезьяна чуть раньше другой догадалась к палке камень прикрутить и топор сделать?

— Это ты так сказала...

— А если бы не я? А тот же южанин?

— Хорошего ничего бы не было.

— Даже, если бы он сказал правду?

Гном усмехнулся.

— Чтобы южанин правду северянину сказал... Да я скорее в бородатого эльфа поверю.

Анэ лениво прислоняется к стене. Стукнула кружкой. Хмыкнула, потянувшись за новой. Изрядно отпив, продолжает.

— Вообще-то, подобные генетические мутации зафиксированы, причём, даже у женщин.

— И что? Бородатых женщин на ярмарках показывают. Сам видел, только не думал, что у них бороды настоящие.

— У некоторых — настоящие. Только я ведь не человеческих женщин имею в виду.

Гном только рукой махнул. Пока пьяная болтовня подруженьки ещё не стала опасной для окружающих, придётся слушать всё, что она несёт.

— Угу. Скажи ещё, что и хвостатые эльфы бывают.

— Конечно бывают. Также как и люди, и гномы. У орков так вообще посчитай у каждого второго рудиментарный хвостик имеется.

С этим-то гном не спорил. Хвостики у орков видел, правда знает, что их почти всегда ещё в раннем детстве отрезают. Да и про рождение детей с хвостами у гномов тоже кое-что слышал. Хотя чужим о таком старались не говорить... Хотя, южане вполне могли разболтать о чём угодно..Вот только не думал, что Анэ ещё и хвостатость интересна.

— Хвостатость, излишняя волосатость, да и ещё кое-что — признаки, роднящие нас с животными. Нас — имеется в виду, все разумные виды. Виды, очень близкие и легко скрещивающиеся друг с другом. Заметь, в этой провинции чистокровных людей почти нет, да и орков чистых от силы одна десятая, а все остальные — метисы, похожие и на тот, и на другой вид, причём, как правило, наследующие лучшие признаки исходных форм.

— Это точно. Вербовщики всегда стараются набирать побольше полукровок — от природы смышленые, сильные, выносливые — короче, отменные солдаты. Прошлого командующего II-й Армией помнишь? Как раз из них был.

— Враньё!

— Да я же его знал! Крут был! За лимнесом по сегодняшний день его именем детей пугают.

— Да я и не спорю, что пугают, но что он полукровка — враньё.

— Да ты рожу его вспомни! Типичный орк.

— Совершенно верно. Орк. Чистокровный, притом, знатного рода. Он сознательно почти всю жизнь выдавал себя за полукровку. Вроде, как показать хотел, что в Империи не смотрят, от кого ты происходишь, смотрят, как ты дело делаешь.

— Странно, я же видел, как он подписывал документы. По подписи же видно, что из вольноотпущенников происходит. После имени — родовое имя Первого императора стоит.

— Он специально так делал, почему — я уже сказала. Считал, что все народы в Империи постепенно должны смешаться в один. Новый. И я бы не сказала, что это такая уж плохая идея.

— А я вот не знаю, хорошо или плохо такое смешение.

— И правильно, что не знаешь. Ибо для нас, или для нас в долгосрочной перспективе это смешение не принесёт ничего хорошего. Мы, да и вы — виды-реликты. И медленно, но неуклонно вымираем.

— Скажешь тоже, вымираем. С чего?

— Мир меняется. Меняется быстрее, и мы не успеваем меняться вслед за ним. Ты видел наши древние руины в Южных пустынях? Знаешь легенды?

— Видеть-то видел, с легендами хуже. Слышал только кое-что о ваших древних войнах...

Анэ снова рассмеялась. Так задорно и весело, что гном сразу понял — сказал он сейчас какую-то настолько большую глупость, что даже хваленую эльфийскую выдержку пробил. Впрочем, Анэ-то особой выдержкой никогда не страдала.

— Да не было этих войн. Никогда не было. Климат стал меняться. Мы просто ушли оттуда... И ещё очень из многих других мест. Сокращение ареала, неспособность приспособиться к изменяющимся условиям — первые признаки угасания цивилизаци.Теперь за нашей спиной — море, нам просто некуда уходить дальше. Три осколка былого величия. Мы не растеряли ничего из накопленных знаний, но что-то важное утратили. Нас никогда не было много, и становиться всё меньше... И винить некого, кроме наших различий в биологи и репродуктивном цикле. Теоретически, человеческая женщина может забеременеть раз в месяц. Вынашивает плод — девять месяцев... У нас беременность длиться тринадцать — пятнадцать месяцев... Но цикл у нас повторяется раз в пятнадцать-двадцать лет, при этом любая из нас может его прекратить, или прервать беременность на любой стадии. Мы просто не выдерживаем демографического давления. Все прочие виды плодятся с чудовищной по нашим меркам скоростью. Потому-то мы и создали мифы о себе же. Мифы неплохо защищали нас, пока вокруг были племена. А теперь рядом — Империя. И нам скоро не будет в ней места.

— Да что ты такое несёшь? Люди же, не побоюсь этого слова, без ума от вас. При дворе все женщины одеваются как эльфийки, ювелиры делают украшения, подражая вашим мастерам, про ваше оружие и книги я вообще молчу...

— Знаешь, один народ людей зачастую начинает восторгаться достижениями другого народа только после того, как почти уничтожит его.

— Вы же никогда не воевали с людьми...

— Мы не воевали с отдельными народами, и насмерть резались с другими. Людей, как общности, не существует, равно как эльфов или гномов. Есть несколько человеческих, эльфийских или гномских народов.Сам же злишься, когда тебя за южного гнома принимают. А зачастую, и народ-то внутри расколот. Сильно легаты да солдаты любят сенаторов да колонов? А ведь и те, и те вроде бы люди...

У каждого сколько-нибудь крупного поселка их встречали вожди и старейшины с богатыми дарами и изъявлением покорности. Император не слишком-то верил— и обозы с заложниками в столицу отправлялись регулярно.

Солдатам такая война с каждым днем нравилась всё больше, офицерам всё меньше, император ходит мрачнее тучи, что солдаты списывают на недостаток хор-р-роших схваток. И так добычи взяли как ни после каждой войны, кровью платить не пришлось совершенно.

Легкие кавалеристы всё время в седлах— разведка, разведка и ещё раз разведка. И ничего. Только слухи. С каждым днём все более грозные.

Узиппеты боялись. Не империи.

Император стоит на холме. Сигнал о прибытии повелел не давать, и войска внизу видеть— видят, а приветствовать вовсе не обязаны. Легион расположился на отдых, ждут пока паровые тягачи перевезут на тот берег артиллерию. Знаменитый мост Первого Императора, когда-то построенный его армией из дерева чуть ли не за месяц. Один из приемников лет через пятьдесят распорядился перестроить мост в камне (кажется, это его единственное распоряжение, над которым не смеялись). Последние лет двадцать и в столице, и за лимесом считают, что за мостом вроде и не совсем империя. Пришло время убедить всех в ошибочности подобных убеждений.

-А малые орудия зачем, да ещё с таким дулом?

-Для полевого боя. А дуло... Мне донесли, знаешь ли, чем ты кабацкие свары разнимаешь. Я вот и прикинул, что будет, если по толпе варваров шариками покрупнее садануть. Онгары да скорпионы— пусть на складе полежат, вместо них на когорту будет по два орудия, одно со стволом покороче, да дулом овальным — для ближнего боя, второе со стволом длинным— чтобы частокол могло развалить. Ещё десяток орудий потяжелее в подчинении легата. Думаю, надо бы по одному орудию на центурию, но пока наделать не успели.

-Что думаешь?

-Ничего хорошего. Мы почти в ловушке: после сражения обратно через леса мы не пройдём. Погибнем все.

-Ты сказала Почти.

-Почти. Если завтра будет Победа, даже не просто победа, а полный разгром степи...

-Племена покорятся?

-Да. Притворно, на время— но это уж задача людей будет, что бы время затянулось на века.

-Мы проиграем, если стронемся с места. Порядки пехоты при наступлении нарушатся непременно, наша конница слабее. Наша сила в артиллерии и стрелках. При атаке мы лишимся преимущества и в том, и в другом.

Заманить в засаду притворным отступлением, затем расчленить и окружить — излюбленная тактика варваров. Они не настолько глупы и суеверны — и после первой же атаки поймут наши сильные и слабые стороны. Человека может убить природной молнией— их не напугаешь и рукотворной.

И я не стану врать — пока наше положение мне напоминает поход на аршаков.

-Мы не окружены.

-А ты скажешь, у нас в тылу благожелательно настроенное к нам население?

-Предлагаете отступать?

-И погубить империю? Степь двинется за нами, все гермеренские племена увяжутся за ними. Лимес не выстоит.

Двинулись. Ревут рога, гремят барабаны. В первых рядах — косматые гиганты бруттии в клетчатых штанах и рогатых шлемах. Иные— голые, размалеванные черным и синим и со стальными цепями на шеях. Земля дрожит от топота ног и оглушительных боевых кличей.

Тяжелые орудия дают залп. Больше для острастки, но этих не напугаешь.

Ближе! Легкие орудия бьют картечью.

Частокол заволокло дымом. Легионы дали залп. Выстрелив, стрелок отдает ручницу заряжающему, и получает от него новую. Центурионы не стреляют. Яркие, блестящие, при все наградах они видны издалека. Залпы-только по их команде. Через частокол, навесом, бьют лучники. В промежутках между стрелками стоят центурии спешенных гвардейцев. Они должны остановить варваров, если те прорвутся через частокол.

Дым, крики, ругань офицеров. Тел у частокола все больше. Варвары из задних рядов пытаются стрелять.

-Потери. До сотни убитых, разорвало два орудия. Двадцать лет служу, но такого ещё не видел. Такая победа!

-Это не вся победа. Только первая стычка. Вина выдать обычную норму, караулы удвоить. Починить частокола. Выслать разъезды. Тела немедленно собрать и сжечь. Хотя нет, отберите из заложников человек десять посмышленей. Покажите им все. И отпустите. Отбой — только после.

Отвалами машин сдвигают тела. На буксире притаскивают огромные бревна. К утру кострища ещё дымятся.

Над частоколом поднялись бруттийские фрамеи. На каждую насажана голова в рогатом шлеме.

-Что бы ты сделал на их месте?

-Не знаю. Может, попытался бы послать кого в обход, отвлек бы внимание атакой в лоб, и атаковал бы с тыла. Но там мы укрепились даже лучше чем здесь. Единственный их шанс— выманить нас с укреплений. Завтра они не будут столь прытки. Могут попытаться сделать запруду и затопить нас. Но это займет много времени, и мы быстрее насыпим плотины. Я не придворный, но без лести скажу — император гениальный полководец. Хоть вся степь может прийти сюда — все здесь и лягут.

-Только тот, кто привел сюда всю степь тоже полководец не из последних.

-Нам останется только уйти. Леса теперь с трех сторон окружены империей. Нам путь один — за море. В этом мире нам не будет места.

-Император чтит договора.

-Император смертен.

Вы в ваших горах приспособитесь. Ваш образ жизни сильно напоминает образ жизни людей. Ты первый, кого император ввел в сенат. Будут и другие. И гораздо менее достойные. А мы слишком уж отличаемся от них. Их внешности подобны

-К вопросу о сенате: император ведь своим указом что слово ''сенатор'' не имеет рода, и в сенат может быть принят любой ''обличенный достаточным благородством''.

-И что из этого? Над некоторыми законами не властна даже верховная власть: вводил император новые буквы — куда-то они пропали, как только его отравили.

-Ты не поняла: он тебя звал в сенат этим указом, тебя, и в будущем других достойных женщин всех рас.

-Я все поняла прекрасно. Но мне не пойдет тога с широкой полосой.

-Все высшие офицеры давно имеют право на кольцо на правой руке и тунику с узкой полосой на груди.

-Мы становимся частью империи, и начинаем забывать, кто мы такие. Империи уже сплавила многие народности. И они исчезли.

— Скажи им: Стоять! Пантера приказывает!

"Сама что ль не может?" — с раздражением думает гном. Но молчит.

— Мне минута нужна. Может, две. Но они простоять должны.

"Что она задумала? И так всё плохо. Они ведь именно здесь прорвутся. И так еле стоим..."

Гном со злобой орёт, что попросила друг. Солдаты встрепенулись. Ненадолго. Они слишком устали. Многие сломались уже. Кто-то уже странновато по сторонам поглядывает. Неужто не понимает — из этих мест не сбежишь? Рядом с Гренном стоит явно из других. Обречённость злая на лице. Пока те перестраиваются для новой атаки, с остервенением чистит мушкет. Штык — последнее по времени изобретение Гренна уже прицеплен к оружию. Наделали немного. Раздали — ещё меньше. Этот получил.

Совсем не так день идёт как императора с коня сшибли. Не мальчик, куда полез? Многие видели. "Пантера" сразу же заорала. "Он не ранен!" Поверили. Ибо хотели.

Центр держится. Там гвардия. И почти все "Пантеры". Здесь их только одна. Но лучшая.

Анэ опускается на колено. Гном один-единственный раз видел доспех, как у неё — с маленькой дверкой сбоку. Там у неё главное оружие — эльфийские снадобья. Он никогда не видел, где Анэ их носит, когда без доспехов ходит. Хотя, он её друг. В чём только её не видал...

Снадобья! Именно из-за них эту надменную, малочисленную и плохо размножающуюся расу до сих пор и не перебили. Эти прирождённые биологи мало того, что дали миру массу генетически изменённых культур с хорошей урожайностью вроде земляных яблок, жёлтых початков и красных плодов, но и себя от мира защитили. Делают снадобья. Для других рас — смертельные. Но для них... Из-за снадобий их и боятся. Они и так очень быстрые. Как эльф одно или два выпьет пред боем — такое начинается!

Препараты для них самих опасны. Гренн видел, как после них бывало плохо подруге. Сутками лежала, не всегда доползая до отхожего места. Но в тех битвах она вытворяла такое! Она и сейчас под снадобьем. Глаза блестят совершенно как у сумасшедшего, но движения примерно вдвое быстрее обычных. И так стремительных. Снадобья страшны. Эльфы под ними только свою расу не атакуют. Всех же остальных... Именно поэтому "Пантеры" часто возглавляют атаки. Они видят только тех, кто впереди. По сторонам не смотрят. Гном даже рад, что не может бежать быстрее её. Ладно, хоть не все снадобья нарушают у них восприятие реальности. Где свои, где чужие — пока осознаёт.

Гренн видел, что творила под лёгкими, по её словам, снадобьями сама Анэ. У них доступ к снадобьям разнится, как доступ к оружию у прочих рас. Люди кого попало к пушке не пустят. У ушастых — ещё строже. Но гном знает — у Анэ — высший допуск.

Выгребает несколько чёрных и красных шариков. Несколько мгновений держит на ладони. Потом глотает, закрыв глаза. Не оборачиваясь, протягивает руку.

— Меч свой дай!

У гнома их несколько, хотя он дерётся огнестрелом, но положение обязывает обвешанным оружием ходить. Эльфийка хватает.

Тут же сгибается, как в приступе рвоты, опираясь на два меча. Её не рвёт, но сильно трясёт. Гному не страшно. Это не отравление. Это как заряжаешь пушку пред выстрелом. Она сейчас зарядится...

Только... Тут гном похолодел. Вряд ли в критической ситуации подруга приняла обычные препараты. Он не видел раньше таких шариков. Пушку иногда заряжают двойным-тройным зарядом. Иногда рвёт. Иногда...

По Анэ проходит судорога. Потом она с неестественной скоростью распрямляется. Потом как завизжит.

— И-и-и-и-и!!!

Потом... Тех, кто пережили этот день, неважно по какую сторону они были это "И-и-и-и-и!!!" до смерти будило в кошмарах.

Эльфийка рванулась вперёд. Со скоростью ядра.

Гном сразу теряет её из виду. Кажется по порядкам врага ударил смерч. Валятся. Летят обрубки. Непонятно, где этот вихрь. Кажется, он повсюду. Словно просека в лесу за мгновения появляется. В воздухе ещё кувыркается отрубленная голова, а Анэ уже в другом месте.

— И-и-и-и-и!!!!

Тот, угрюмый, рядом с гномом стреляет. Приводит штык в боевое положение. Шагает вперёд.

— За Императора!

Гном понял, за что их дразнят тугодумами. Стреляет с двух рук. Роняет на землю ручницы. Выдирает клинки. Предки считали честным только бой на холодном оружии. Ну, и наплевать, что он лучший из подгорных, стрелок.

— Вперёд!

— И-и-и-и-и!!!!

Там уже пятятся. Там падают. Ороков и полуорков там тоже хватает. Равно, как и памяти их легенд.

— И-и-и-и-и-!!!!!

Она не сражается. Просто убивает. Всем, чем дотягивается. В неё стреляют. Точнее, в место, где была мгновения назад.

— И-и-и-и-и!!!!!

Залп картечи в упор и то вряд ли внесёт такое опустошение в ряды противников. Живой снаряд кромсает тела не хуже металлического.

Анэ просто не видно, так несётся. Оставляя за собой только мертвецов. Тот, со штыком, уже добегает. Ударом в грудь валит совершенно не сопротивляющегося врага. Гном валит следующих. Подтягиваются другие.

— И— и-и-и — и!!!

Конец! Конец этой войны! Пусть, не всё ещё закончено. Но этим — конец. Уже начинается увлечённый грабёж этих то ли лагерей, то ли стойбищ.

На полпути к одному из них стоят сотни солдат. Совсем рядом — добыча, но к ней не торопятся. Стоят солдаты неплотным кругом вокруг двоих. Гнома и распростёртой фигуры эльфийки. Ни одной раны на ней нет, но Анэ умирает.

Гном уже сколько раз стирает ей пену вытекающую изо рта. Он плохо разбирается в их анатомии. Кто-то из солдат шёпотом посоветовал снять доспех. Гном опять ругнулся про себя. Ей же так дышать будет легче! Принимается расстёгивать кирасу. Сделана эльфами, но по образцу дорогой офицерской. Люди обычно подражают эльфийским мастерам, но подруженька любила оригинальничать.

Солдаты едва успевают расступиться пред пятью несущимися всадниками. Чем там эльфы своих коней пред боем поят? После целого дня сражения совсем не уставшие. И всадники сидят, как влитые. Первым спешивается Леопард — командир "Пантер". Никто не знает, это имя или звание.

К нему со времён заключения Договора все только так обращаются. Он со времён Первого Императора "Пантерами" командует. Если бы не он, всё бы могло рухнуть ещё в середине дня. "Пантеры" буквально выдрали у варваров раненного Императора. До чего упорный — утром с коня сшибли — снова полез!

— Что с ней?

— Препараты приняла.

— Какие?

— Шарики.

Четыре эльфа неожиданно опускаются на колено, опираясь на мечи. Так они скорбят по погибшим. Леопард невозмутим.

— Сколько было шариков?"

Гном назвал. Цвет тоже. Гренн и не думал, что у ушастых могут так лица спасть. И как командир "Пантер" глянул на него!

— Ты мудак! От такой дозы — дохнут! У нас это зовут — "пьём два раза — первый и последний".

Гном его видел в куче боёв. Иначе бы — убил за оскорбление! И плевать, сколько у него телохранителей. Запоздало соображает: Старый Кот впервые на памяти гнома, да и всех остальных какие-то эмоции проявил. Леопард тоже опускается на одно колено. Гном не думал, что ушастые умеют плакать. Но она же жива... Гренн не знает их погребальных обрядов. Хотя, судя по угрюмым, всех рас, пехотинцам, если она умрёт — хоронить надо будет по их законам.

Чуть позже, приехал император с остальными "Пантерами". Хорошо держится после стольких ранений. Но из седла ему помогают выбираться. Гаркнул, чуть не упав.

— Ну как она?

Грубо! Но у самого слёзы текут.

Анэ в очередной раз выгибается. Опять белая пена вперемешку с желчью изо рта. Император становится на колено. При всех! Несмотря на ранение. Целует эльфийку в лоб.

— Спасибо за Победу, девочка!

И наплевать, что она на столетия старше его.

Гном роется в сумке. Вытаскивает маленькую серебряную фляжку. Выливает содержимое в горло Анэ.

— Что ты ей дал? — настораживается Леопард.

— Препарат один.

— Гномий?

И не дожидаясь ответа, совсем как человек в отчаянии, махнул рукой.

— Бесполезно! От этого умирают всегда.