Толстушка Ли Эр 5

Кто с яшмой спутает простые камни,

Не отличает преданность от лести, -

Те, знаю я, завистливы и грубы,

И помыслы мои им непонятны.

Ван Вэй

Когда Ли Эр успокоилась, узнав его, Ся кивнул в сторону лаза.

— А-а... — беспечно отмахнулась девушка. — Меня здесь все шпыняют за лишний кусок, потому что я толстая. А что толстым теперь и кушать совсем не надо? — тихо возмущалась она. — Потому за общим столом ем мало, что бы не донимали замечаниями.

То, что она ему сейчас говорила, ничего не объясняло, и он снова кивнул в сторону лаза, требуя объяснения. Они так и стояли в кустах магнолии.

— Ты мой муж, — понизив голос, начала Ли Эр. — И тебе я открою свой секрет, к тому же ты, если даже и захочешь, все равно ничего не скажешь батюшке. Другие про то ничего не знают... Ой, ты ведь не думаешь, что я тебе изменяю? Кто на такую как я позариться? — хихикнула она. — Я тайком хожу в таверну дядюшки Цзя, чтобы учиться у него стряпне... Ты же будешь меня туда отпускать, да? Я тут вот что подумала: раз ты привез с собой прах родных, то нужно отнести их урны в храм.

Ся кивнул, пытаясь свыкнуться с ее манерой, перескакивать в разговоре с одного на другое.

— Хочешь, отвезем их завтра в храм Снежных Облаков, я поклонюсь Будде и снова попрошу благословить наш брак.

Ся кивнул.

На следующее утро, прежде чем отправиться в храм, ему поднесли с утренним рисом какую-то кисло острую гадость, которую он, не моргнув глазом, сжевал под насмешливые взгляды свояка и своячнецы, неприязненным их матушки-наложницы, невозмутимым самого господина Минь и сочувствующими взглядами прислуги. Это было одно из обязательных испытаний молодожена. Небо, если бы эти Минь знали, как подшучивали порой над ним его братья! И Ли Эр не стоило так откровенно переживать за него. Она даже пошла красными пятнами, то и дело бросая сердитые взгляды на своих сестру и братца, не без основания считая, что это их проделки. Только после прошедшего испытания молодая пара отправилась в храм Снежных Облаков.

Там сделав богатые подношения, они помолились предкам Ся. Аромат ладанных палочек, пение монахов, что стояли службу бормоча молитвы по погибшим и отбивая поклоны, успокаивало молодого человека. Хаос гнева и обиды, царивший в его душе, улегся и он почувствовал странное, уже позабытое умиротворение. Рядом молилась его жена и, пожалуй, впервые после гибели семьи, он почувствовал, что не одинок, давая веру в то, что его безвременно погибшие родные одобряют брак младшего Ся, поддерживая его дух, придавая уверенность и отвагу жить дальше и завершить задуманное.

К полудню молодожены вернулись домой, не смея пропустить обед. Господин Минь не терпел, что бы за общей трапезой, кто-либо из семьи отсутствовал. Ли Эр действительно ела мало, можно сказать почти ничего, и от этого у Ся кусок не лез в горло.

Именно в этот момент тещу вдруг одолела забота о нем.

— Ах, ты такой худенький, зятек! Кушай побольше, — начала подкладывать наложница Минь в тарелку Ся лучшие куски с общих блюд.

Вежливо поблагодарив ее кивком, Ся подцепил один из положенных ею кусочков мяса, нехотя сжевав, при этом украдкой пнув под столом Ли Эр, чинно сидевшую рядом, так и не притронувшуюся ни к одному из блюд. Когда она повернулась к нему, он нахмурясь, глазами показал на тарелку стоящую перед ней, приказывая есть. Но она лишь поджала губы, вновь опустив глаза.

После обеда Ли Эр снова куда-то пропала. Он был уверен, что несносная девчонка опять сбежала в свою таверну, чтобы как следует наесться. Его удивляло, что домочадцев, похоже, совсем не заботило, куда постоянно уходит из усадьбы молодая госпожа. Никого не это волновало.

Показав одному из слуг клочок бумаги с выведенным на нем иероглифом "библиотека", Ся наконец, смог в нее попасть. Библиотека господина Минь, находящаяся напротив кабинета хозяина, оказалась намного больше и уютнее, чем была у отца Ся в Шоусянчене.

Перед круглым окном с резной решеткой, из которого открывался красивый вид на сад, стоял стол для чтения и широкое сидение с огораживающей глухой спинкой и подлокотниками, украшенными резьбой и росписью по лаку. Четыре массивные ножки этого кресла на концах сгибались в завиток. На сиденье, как и к спинке, были брошены и прислонены плоские парчовые. На столе лежала тушечница и висел на специальной подставке набор кисточек для письма. Аккуратной горкой, возле поставки для чтения, возвышались сложенные одна на другой чистые свитки пергамента. К креслу придвинута жаровня. Все здесь было предусмотрено для удобства одного единственного человека — хозяина усадьбы. Стало быть, не соврал ему слуга, нехотя рассказавший о библиотеке усадьбы, робко упомянув и то, что господин Минь не любит, когда в нее заходят без его спроса. Но Ся не собирался здесь долго задерживаться.

Просмотрев книги хранящиеся здесь, он не нашел никаких трактатов или записок по военному делу. Зато было полно родословных списков императорского дома и первых семей государства, летописи царствований Вэй, Цинь и Тан, труды по философии, обязательные труды Конфуция, учения дворцового этикета и полная роспись церемониала. Тогда как библиотека князя Ся состояла только из трактатов по военному делу. В библиотеке и застал его Лао, шепнув, что кажется, нашел для молодого господина подходящее местечко.

Заинтересованный Ся пошел за ним. Место для тренировок и впрямь было выбрано расторопным малым удачно. Такая площадка нашлась в парке, скрытая за роскошными кустами дикой розы с одной стороны и высокой каменной стеной ограды с другой. Но Ся, к великому удивлению Лао, вдруг заявил, что она не подходит и, к недоумению слуги, повел его к хозяйственным постройкам. Там, между амбаром и кучей мусора, показал небольшой бугристый пятачок, на котором отныне собирался тренироваться. Его даже не смущала близость кухни, как и доносящийся от нее чада. Да и вечно шныряющие мимо слуги, разве не оставят его своим докучливым любопытством. Но таково решение хозяина и смеет ли он, слуга, возражать и настаивать на своем.

А Ся было важно, что он мог видеть лаз через который в усадьбу пробиралась его, возвращавшаяся из таверны, жена. Точнее, не сам лаз, а кусты магнолии скрывающие его.

Удивительно, но она не явилась к ужину, но и сам господин Минь пренебрег им, велев подать ему чай в кабинет. Об этом сообщила Наложница, что заботливо собирала легкие закуски на поднос, ставя на него небольшой горячий чайничек и чашку, чтобы отнести их своему господину. Как только она, неся поднос, вышла, брат и сестра Минь тут же повернулись к Ся.

— Где же твоя жена, братец? Почему вы пришли не вместе? А-а, я понял... Ты, верно, избегаешь ее, что не удивительно.

— Ах, перестань, — игриво шлепнула брата ладошкой по руке сестра. — Ты должно быть еще не знаешь, что брат Ся был в библиотеке отца.

— Так ты умеешь читать?! — несказанно удивился брат младшей Минь, разглядывая Ся как необычную диковину. — Но как ты объяснил, что желаешь взглянуть на библиотеку? Жестами такого не покажешь, не поймут.

— Он написал иероглиф библиотеки на своем платке, который и показал слуге, — терпеливо объяснила сестра.

— Так он еще и писать обучен?! — еще больше изумился ее брат, продолжая разыгрывать весь этот оскорбительный фарс.

Но Ся не оскорблялся на подобные детские мелочи. Он рос с братьями, чьи подколы и шутки были жестче, но справедливы, потому и ранили сильнее. Ся больше заботило то, что отпрыски Наложницы, оказывается, следят за ним, во всяком случае не выпускают его из виду что, конечно, не могло ему понравится.

Вернувшись в свои покои он застал там Ли Эр. Она уже переоделась в домашнее платье и, отпустив служанку, расчесывала свои длинные волосы.

— Ты поел, господин? — спросила она, и Ся по ее ожидающему взгляду понял, что она опять принесла с собой собственную стряпню.

Потому отрицательно покачал головой. Тут она живо вскочила, отбросив на столик гребешок, принесла из заветного угла лакированный короб и, раскрыв его, принялась подчивать мужа. Пока он ел, Ли Эр поставила локти на стол, обхватив ладонями упругие щечки, с удовольствием смотрела на него и...

— Что-то случилось, господин? — спросила она, заметив тень недовольства на его юном лице.

Ся сдвинул прямые как стрелы брови.

— Ты ужинал с моими братцем и сестрой? — допытывалась она, пытаясь понять, чем вызвано его недовольство.

Он кивнул, поджав губы. И когда она протянула руку, чтобы пальчиком разгладить гневную складку меж его бровей, Ся строптиво мотнул головой. Тогда она убрала руку и, вздохнув, сказала:

— Ты не думай, они не вредные, просто обижены, что дети наложницы. Хотя по мне, это ничего не значит. Ведь какой бы статус не имела их матушка, она всегда с ними. Жива и здорова.

Ся кивнул, скрывая повлажневший взгляд.

— Это все пустяки. Не сердись на них, — продолжала Ли Эр. — Они после обязательно поймут, что статус и положение вовсе не то, о чем стоит переживать.

Ся снова кивнул, смотря на выразительное личико жены, передававшее любые проявления ее чувств. Но он еще не видел на нем ни высокомерия, ни надменности, лишь живой интерес, сочувствие, печаль, озадаченность. Правда, иногда она вспоминала, что должна вести себя благовоспитанно, но живая натура не вмещалась в рамки, пусть и необходимого, но иногда слишком надуманного, воспитания и вскоре вовсе забывались: ребячливость и непосредственность Ли Эр брали свое. Сейчас, глядя на нее, Ся вдруг с удивлением вспомнил, что жена старше его на пять зим, он чувствовал себя по сравнению с ней намного старше.

И Ся был полностью согласен с Ли Эр, потому что думал именно так. Он бы все отдал, все вытерпел, что бы его родные были с ним. Ся будто получил неожиданную отдушину в своем беспробудном горе и одиночестве, словно во мраке холодной темницы появился согревший его солнечный лучик.

Этой ночью они, не сговариваясь, легли порознь: он на полу, она на кровать. Им обоим уже было так удобнее.