|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 2.
К новому дню страсти не то, чтобы поутихли — перестали восприниматься остро. Макс, проспавшись, вообще отнесся к случившемуся индифферентно:
— Ты думаешь, ты первый, кто надавал всадницам по рогам? Время от времени они нарываются, попадая на парней-иксов. Случается по-разному, но то, что огребают — это точно. И в суд, бывает, на них тоже подают. И даже отсуживают какую-нибудь компенсацию. Это в своих вотчинах у них все схвачено, а в крупных городах, тем более Москве или Питере, так просто не разгуляешься — мигом на деньги попадешь! И вообще, зря ты мне обломил лучший секс в моей жизни!
— Ну, знаешь! — взъярился я, — Даже если бы я решил снять с них компенсацию, очень она бы помогла мне и тебе, когда ты загнулся бы в больнице! Как бы я Юльке потом в глаза смотрел?!
— Да с чего я загнуться должен был?!
— Читай! — найдя нужное место в методичке Андрея Валентиновича, сунул ему свой комм под нос, — Я не уверен точно, но по ощущениям это был модифицированный "бодрячок". Читай внимательно!
Любой комм работал только на руке у владельца, имея подобие биометрической защиты, настраиваемой раз и навсегда при покупке. Как данная технология сочеталась с общим довольно низким уровнем развития компьютерной техники — ума ни приложу, но это же магия! Вследствие чего, кстати, устройство не отличалось дешевизной и являлось еще и статусной вещью, намекая на уровень доходов хозяина. А вот полезность существенно завышалась: при небольшом объеме памяти поместить в него получалось не более трех десятков нормальных книг или справочников, вдобавок любая загрузка в информатории шла за далеко не символические деньги! Бесплатно можно было скопировать другому только купленное самим или сочиненное самим же. Последнее, к слову, тоже не было простым делом — функции набора текста не отличались удобством, опробовано на личном опыте. После интуитивно понятного интерфейса большинства ранее используемых программных продуктов воевать со здешним редактором стало мукой в квадрате. А копия с копии не получалась, хоть тресни, и взломать софт никому пока не приходило в голову. Представляю, как кто-то в СБ матерился, вручную с Лениного комма перепечатывая мое полное орфографических ошибок и нецензурных выражений пособие, хотя... возможно как раз для них повторное копирование сложности не представляло.
Мне комм достался на халяву в наследство от Масюни — сына/пасынка небедных родителей, и долгое время я считал, что иметь его — обыденное явление. Но, если сравнивать с моим прошлым миром, то его наличие стоило приравнять к обладанию каким-то по счету айфоном, "нищеброды" довольствовались обычными наручными часами.
А среди владельцев аксессуара имелся свой этикет — просить что-то скинуть считалось неприличным даже у друзей, инициатива всегда должна была исходить от дающего. Но по причине пометки "копия" поделиться чужим трудом я в любом случае не мог — оттого и стоял сейчас в неудобной позе, дожидаясь, когда Макс изучит несколько страниц. Он, кстати, не постеснялся еще и вверх-вниз по тексту скакнуть в поисках данных автора. А не найдя — удивился:
— Откуда у тебя это? — поинтересовался товарищ, неохотно отпуская руку, — Ты не говорил, что твоя мать — целительница.
— Она и не целительница.
Да простят меня все женщины, но единственное, чем являлась Масюнина мать — так это набитой дурой. Слить всю свою жизнь в утиль ради призрачного шанса вернуться в клан? Кому и что она собиралась доказать? И даже если отстраниться от ее маниакального желания, то кто мешал ей очаровать навязанного мужа — гениального архитектора? При ее красоте и родовых талантах, прояви она хоть каплю усердия, у мамы Яны и мамы Риты не осталось бы шансов, Варвара могла вертеть Лосяцким по собственному разумению, а приобретению в его лице любой клан бы порадовался, простив "заблудшей" дочери все ранние грехи. Батя — реально крутой перец.
— Но ты говорил, что она единственная одаренная из твоей родни? — вновь потребовал внимания Макс, вырывая из раздумий о семье.
— Ну, если отбросить адмирала Погибель, то другой живой родни-иксов у меня действительно нет. Методичку, что ты читал, мне скинул совершенно левый целитель.
— Вот так просто?
— Вот так просто. Ты же знаешь о моей амнезии, — утвердительно произнес я, потому что уже не раз на нее ссылался, — Очнулся в больнице, никого не узнавал, ни черта не понимал. В простых вещах поначалу путался — помнится, в первый раз рычажок у унитаза минут пять ломал, пока разобрался, как работает. Что уж говорить обо всем остальном? Врач, который мной немного занимался, загрузил мне кучу литературы, заодно и эту методичку.
— Я тебе верю, — товарищ задумчиво помассировал виски, — Просто потому, что ты не понимаешь ее ценности. Чтоб ты знал — у меня почти все в семье "иксы", один я не уродился. И трое из теток и сестер — целительницы. Они слабенькие, но учитывая, как редко этот дар проявляется — востребованы на годы вперед. Так вот, они бы за такое, не сомневаясь и не раздумывая, убили бы.
— У тебя есть сестры?
— Родная всего одна, я сейчас о двоюродных. Мама в детстве часто меня к ним подбрасывала, невольно нахватался. Маленьким даже надеялся примкнуть к династии, как раз потому, что внутри семьи есть свои уже готовые рецепты. В академиях и институтах дают исключительно общие принципы, остальное приходится нарабатывать практикой или выменивать баш на баш. И если бы у них было что-то подобное — я бы знал.
— Ты не преувеличиваешь? — засомневался я.
— Я не преувеличиваю, я преуменьшаю. Мое увлечение медициной уже осталось в прошлом, но я тебя уверяю — то, что ты мне показал, тянет на бомбу! На легендарный архив Савинова! И никто не станет делится такой информацией с посторонним человеком!
— Не знаю... — признался я, — Понимаешь, тут трудно сказать. Андрей Валентинович мог скинуть мне ее случайно, тогда вообще для меня многое происходило сумбурно, в тот момент я даже толком не знал, как пользоваться коммом. Может, он сделал это...
— Андрей Валентинович?! — перебил меня Макс и неожиданно начал биться головой об стол, — Господи! Дай мне сил! Я живу с самым фартовым придурком, но он кретин!!!
— Вообще-то ты живешь не со мной, а со своей невестой! — обиделся я на его обзывания.
— И-ди-ёт! И-ди-ёт! — приятель продолжил методично набивать себе шишку, по крайней мере покраснение уже появилось.
— Ты уже адекватен или нет? — спросил его, когда вместо очередного удара он положил на столешницу голову и накрыл сцепленными в замок руками.
— Вся королевская конница, вся королевская рать... ищет Шалтая-Болтая, а он гуляет на руке малолетнего идиота!
— Давай уже без твоих иносказаний! — взвыл я, ничего не понимая.
Вместо ответа приятель встал, подошел к книжной полке и вытащил одну из книг. Долистав до нужной страницы, он показал мне портрет:
— Он?
— Ну... — мысленно состарив портрет лет на двадцать, вынужден был согласиться, — Он, вроде бы.
— Савинов Андрей Валентинович... — Макс с выражением продекламировал мне несколько абзацев из статьи об этом замечательном целителе и его достижениях, а потом уже от себя добавил, — Кумир моей сестры, она с ним даже в переписке состояла. Издание 1984-го года, в более поздних он уже не упоминается — в восемьдесят восьмом за вольнодумие и пропаганду некоторых несовпадающих с общепринятой точкой зрения политических идей выслан из столицы. В конце 1998-го в возрасте шестидесяти четырех лет убит неизвестным или неизвестными в собственном подъезде. Во время преступления с тела Савинова были похищены деньги и комм, где он предположительно хранил все свои наработки, потому что ни дома, ни на работе ничего найдено не было! Миха, хоть чем-то кроме баб надо интересоваться! Читать газеты и журналы, расширять свой кругозор!
— Кроме баб я интересуюсь еще множеством вещей! — разозлился я на его слова, — Но извини, не теми, что ты!!! — и развернулся к выходу.
— Лось! — крикнул мне приятель в спину, — Да Лось, же!!! — догнав в прихожей и не дав мне натянуть обувь, он вцепился в ботинок и зашвырнул его в комнату, — Признаю, перегнул палку! Мир?
— Мир, — нехотя процедил сквозь зубы, медленно остывая. Впрочем, чего злиться — это же Макс! Наглый, беспардонный и гениальный. Иногда понимаю Мишку, который не выдержал его характера, подставив перед СБ.
Затащив меня обратно в квартиру и усадив на стул, Макс закружил по комнате, приступая к допросу:
— Теперь давай снова и по порядку: с какого перепугу Савинов скинул тебе свои материалы?
— К нему в больницу привезли подыхающий кусок мяса, зовущийся Кровавой Ведьмой. Запасов первой отрицательной икс не было. Единственный доступный источник — я. Может и не единственный, всех пациентов не знаю, но вовремя для него и не вовремя для меня попавшийся на глаза. Ты же помнишь, наверное, каким дрищом я был? С тем количеством крови, что забрали у меня ради Ногайской, я мог и не выжить, я это только потом стал понимать. А конкретно тогда я вообще мало что соображал, заново познавая мир, поэтому ничему не удивлялся. Точнее наоборот — каждый день охуевал по-полной и зависал от какой-нибудь фигни. Я и об окнах-то с тварями в первый раз от Андрея Валентиновича услышал, тогда и получил на комм несколько книжек, среди которых эта методичка затесалась.
— Ты кому-нибудь ее показывал?
— Нет, а зачем? Я ее считал обычным учебным пособием. Частично на ее основании собственную сочинил, за которую мне СБ до сих пор деньги перечисляет.
— И этот человек еще обижается на "фартового придурка"! — вздохнул Макс, — Кровавая Ведьма, говоришь?.. — в отличие от меня Кудымов довольно живо интересовался кланами, и прозвище знаменитой всадницы было у него на слуху, — Ну да... или ведущая всадница, или недосамоубийца... теоретически возможно ... — пробормотал он, — Даже если ты ничего не соображал, то целитель понимал, что разменивает твою жизнь на жизнь Ведьмы, и тогда его подарок мог быть своеобразным извинением... А поймешь ты его или нет — уже твои проблемы.
— Гадать можно до бесконечности; ни ты, ни я его мотивов не знаем. А теперь, раз его убили, то не узнаем никогда. И вообще-то мы сильно ушли в сторону, но я тебя все же спрошу: ты хоть понял, чего избежал?
— Да понял я, понял! С меня причитается! Юле только не говори. Но я тебе очень рекомендую — те материалы, что ты мне так легко продемонстрировал, храни как зеницу ока. И ни в коем случае не отдавай никому просто так. Ты, конечно, получишь за них неплохие деньги, но я бы тебе не советовал их продавать. Когда-нибудь ты можешь выменять на них жизнь, и не одну. Скажем так, если бы тебе пришло сейчас в голову выкупить свободу Рыбакову, то в обмен тебе бы не только Мишку отдали, а еще с десяток смертников. Без всяких условий.
Еще раз оценил честность Макса: пользуясь моим невежеством, он с легкостью мог обвести меня вокруг пальца, и выцыганить архив по дружбе, пусть не для себя, а для своей семьи. Нельзя скопировать, зато можно тупо переписать под мою диктовку. По одной-две страничке в день меня бы не напрягло, и через полгода в его руках оказался бы материал целиком. А он максимально полно просветил о его ценности. Что ни говори, а дополнительная подушка безопасности при моем образе жизни вовсе не лишняя.
— Давай вернемся к тому, с чего начали, — предложил я, отбросив на потом размышления, — Что будем делать?
— Ничего, — спокойно произнес Макс, — В нашем положении — самый оптимальный вариант. Понимаешь, Ногайские сейчас — один из пяти великих кланов. Но "великий клан" — в рамках истории понятие сиюминутное, пятнадцать лет назад Октюбины таким считались, и где они теперь? А чем выше заберешься, тем больше недоброжелателей. Твоя же бабка, узнай она об инциденте, выльет на них ушат дерьма в борьбе за возвышение Шелеховых. Я тебе еще раз говорю: здесь не их вотчина, где они полноправные хозяева жизни, способные замять что угодно, кроме разве что полностью развернутого гнезда, в Питере императорская власть крепка. Но и судиться с ними не вижу перспектив, тем более тебе — привлечешь к нам лишнее внимание. Тебя же Краснова предупреждала не влипать в истории?
От вновь поднявшегося возмущения почти задохнулся: а по чьей вине я влип в историю?! Но промолчал: сам тоже хорош! Это Максу двадцать пять, а мне-то в сумме двух жизней уже давно за полтинник! Своя голова на плечах есть, но почему-то ею не пользуюсь. В моем отзеркаленном понимании ситуация выглядела так: шестеро "быков" обманом затащили в сауну двух "девочек-припевочек". Невинные цветочки (на этом невесть откуда вылезшем сравнении я аж хрюкнул) вдруг оказались с шипами и отмудохали "быков". Нормальная реакция — отомстить. Но есть нюансы: перед общественностью "быки" притворяются белыми и пушистыми, плюсом здесь их целых пятнадцать группировок, и каждая с радостью утопит конкурентов, дай только повод. До кучи есть "смотрящие" за городом, которые тоже с удовольствием воспользуются промашкой. Мой вывод: месть наверняка будет, но не настолько масштабной, как фантазировалось сначала.
Зайдя домой несколько дней спустя, обнаружил вольготно расположившуюся на моем собственном диване Краснову.
— Будет ли уместно напомнить, что неприкосновенность жилища гарантируется законами империи?
— Для двадцатилетнего парня с амнезией ты удивительно ловко оперируешь понятиями, о которых далеко не каждый подданный в такую минуту вспомнит.
— Я способный.
— Знаю. Читала твое личное дело, да и знакомы мы с тобой не один месяц. Кстати, до амнезии, ты тоже считался умным, правда большинство твоих знакомых и одноклассников отзывается о тебе как о редкостном подонке.
— Не помню.
— Не помнишь, как издевался над девочкой из восьмого "б"?
— Не помню ни как издевался, ни как учился, ни самих этих одноклассников и знакомых. Вполне возможно, что сами они были теми еще мразями, если знали, что творится, но молчали.
— Туше! Черт! Нахваталась с этим фехтованием! — и уже немного другим тоном, — Расслабься, ни над кем ты не издевался! Снобом и эгоистом был, но ничего сверх этого за тобой не водилось.
Краснова чиркнула спичкой собираясь закурить, но я ее остановил:
— У меня не курят.
Покачав головой, Елена аккуратно убрала обратно в коробок потушенную спичку, а потом, размазываясь в пространстве, бросилась ко мне. Чего-то похожего я ожидал, встретив телохранительницу опрокидывающим приемом.
— Теперь верю, что ты раскидал всадниц, — произнесла она, глядя на меня сверху вниз, распластавшись на ковре.
— Как будто ты раньше не знала, тренируясь у меня!
— В полную силу ты никогда с нами не работал, поэтому нет, не знала. Подозревала, догадывалась, но не знала. Это из Шелеховской программы подготовки?
— Нет, не из нее. Подарок с того света.
— Что, прямо от него? — Елена блеснула глазами, ничуть не веря моим словам.
— Конечно! Встретил меня у ворот рая и говорит: "На тебе, Миша, знания, чтобы супостата победить!"
— Ёрничаешь! — хмыкнула она, делая попытку подняться с пола, но с шипением валясь обратно, неудачно опершись на пострадавший локоть, — И все-таки пять минут клинической смерти ты пережил. Как оно там?
— Понятия не имею! — признался, протягивая ей руку для помощи, — Первое, что помню, это пробуждение в палате.
— Жаль! — Водрузившись на ноги, полковник, бормоча явно не комплименты себе под нос, потерла места ушибов, но больше ничем своего недовольства не выдала, — В твоем деле чего только нет: и танцы, и рисование, и даже скрипка с хоровым пением, — при упоминании музыкальной школы я страдальчески скривился — талантов к музицированию сроду в себе не замечал! — Но нет ни одного упоминания о единоборствах, — продолжила тем временем Краснова, — А из показаний очевидцев, уже через несколько дней после выписки ты дрался с превосходящим противником. Я сейчас не о Забелине, который мало в предмете разбирается, а об Артюбине — параллельно с учебой в МГУ он ходит на занятия в нашей школе. К тому же я сама своими глазами видела, как ты относительно легко разделался с хулиганами, напавшими на Светлану. Даже Шелеховы не способны за два месяца обучить так драться, а здесь чувствуется многолетняя школа. Кто ты?
— Лосяцкий Михаил Анатольевич, — я сел на диван, намереваясь отрицать все до последнего, — 1980 года рождения. Могу только сказать тебе, что все, что я знаю о себе до восемнадцати — я знаю со слов окружающих меня людей. Объявивших себя моими родителями и родственниками.
— То-то и оно! — вздохнула Краснова, усаживаясь рядом, — Абсолютно все, кто знал тебя раньше, признают в тебе Лосяцкого. Сильно изменившегося, повзрослевшего, но ни у кого нет ни малейших сомнений в твоей личности. И все же ты не Лосяцкий!
— Как сказал мне Андрей Валентинович: мозг — слишком тонкая материя. Я сам не признаю в себе Лосяцкого, если говорить о том парне, который потравил себя таблетками, чтобы не идти в армию.
— Ты в курсе, что Савинова убили той же осенью?
— Теперь знаю, — чуть-чуть соврал, потому как узнал о его смерти пару дней назад от Макса, но изображать из себя убитого горем не видел смысла, — И что с того? Я его видел-то от силы три раза, обратил внимание только потому, что он единственным мужиком среди кучи баб был. А так: врач и врач.
Как бы цинично ни звучало, но я на самом деле не испытывал по поводу смерти Савинова ничего. С одной стороны поначалу он мне своей литературой помог, а уж обладание его учебником тянуло на выигрыш в лотерею. С другой стороны его помощь оплачена высокой ценой — после донорства в пользу Кровавой Ведьмы я запросто мог не оклематься, факт из его же труда. Его своеобразные извинения я принял, счетов между нами нет, но о смерти той же Агеевой я скорбел гораздо сильнее и очень жалел, что не навестил перед выездом из Муромцево ее могилу.
— За недавнее вычитывать тебе не буду, хотя и очень хочется. То, что ты фигура неприкосновенная, до почти всех уже довели, последствий для тебя не будет.
— И чем же мотивировали?
— Все тем же — на тебя запала одна из великих княжон, которой ты не ответил взаимностью. Пока, — Краснова интонацией и паузой выделила это "пока", — не ответил. Отчего она якобы страшно бесится. В этом отношении твоя легенда идеальна, потому что близка к истине, — проговаривая последние слова, полковник неожиданно для меня стала раздеваться, — Не мнись, должна же я отчитаться наверх, что ты по-прежнему представляешь интерес в этом плане!
— А ты не боишься, что Светик тебе что-нибудь открутит? — засомневался я, глядя на оголяющуюся женщину.
— Мы ей не скажем! — шепнула она, увлекая меня в горизонтальное положение, — А мое начальство сидит выше нее.
Признаться, мысль, что "стоячки" от Ногайских могли что-то необратимо повредить в организме, уже навещала мою голову. Повода проверить пока не было, но червячок сомнений упорно грыз, подтачивая уверенность, которая играет не последнюю роль. Макс на эту тему зубоскалил, но и он не рвался убедиться, дожидаясь Юлькиного возвращения. Плюнув на все, стал сдирать с себя рубашку.
Последние сомнения развеялись через полчаса, но инспекция все равно затянулась до позднего вечера — Елена решила проверить интерес по-полной. На третьем заходе полковника предпочел притвориться мертвым — ну его нах, убедился и ладно, за ударный труд все равно не заплатят.
— Считай, что лекцию об осторожности я тебе прочла. Учись, заводи связи. Можешь и короткие романы заводить, воздержания от тебя не требуется. Главное — не влюбляйся и не женись, остальное будет в рамках легенды.
— А если влюблюсь или женюсь? — расслабленно спросил с дивана, лениво наблюдая, как спортивная подтянутая фигура скрывается под ворохом тряпок.
— Я надеюсь, что ты это просто так спросил. Поэтому отвечу без купюр: я не могу отвечать за то, что творится в голове у Светы, но если ты начнешь творить глупости, то хотя бы в целях все той же легенды ей придется реагировать, даже если к тому моменту она не будет чувствовать к тебе ничего. Сейчас мы всех припугнули ее реакцией, а подобная репутация создается не за один год, и даже не за одно поколение. Поэтому взываю к твоему благоразумию: если ты не оставил своих честолюбивых планов, держи чувства в узде.
По поводу собственной безопасности я не был настроен столь радужно, как призывали Кудымов и Краснова. Клановое начальство, может, и осадили, но у рядового состава обычно имеется собственное мнение. Всадницы, имеющие среднюю продолжительность жизни в сорок два года, далеко не всегда выбивались в клановую верхушку, и справедливо (местами) считали, что на их крови наживаются другие. Пример бабули, ставшей старейшиной Шелеховых, был редким исключением, а не правилом. Нахера далеко ходить — я сам в свои двадцать — двадцать пять рассуждал точно так же, и окрик сверху меня бы не остановил. Заставил быть более осторожным — это да, но не остановил бы.
Ходить, постоянно оглядываясь, не смог бы никто, но все же образ жизни я завел самый примерный — учеба, редкие прогулки и экскурсии, еще более редкие визиты к Максу с вернувшейся Юлей, и в одиннадцать, как мальчик-паинька — баиньки.
Учеба разочаровала по всем фронтам. Сначала скажу о самих занятиях: скукота и еще раз скукота. Если не считать полного провала в немецком, то все получаемые знания я так или иначе уже освоил, как, впрочем, и добрая половина курса. То, что нам давали, пока являлось продолжением школьной программы без каких-либо откровений. Точка.
Второе разочарование — собратья по полу. Нет, без шуток, эти пресыщенные чмыри дураками не были, но, итицкая сила! На полном серьезе всю перемену обсуждать татушку в виде дельфинчиков на ягодицах? Или стразик в ухе у другого чмо из параллельного потока?! (Не стразик, а бриллиантик, но, по-моему, одна хуйня!) Если я и одобрял татухи, то только те, где была надпись "ВДВ" и скрещенные кости с черепом! Или якорь со штурвалом! На самый край — купола, пусть меня и миновала воровская романтика, но в этих рисунках я хотя бы видел смысл. Смысла в стае рыб на жопе я не желал видеть категорически! Как и в разновидности углерода в любой части мужского тела.
И третье, самое последнее разочарование — сокурсницы. За редким исключением — милые красивые девочки с акульими глазами, твердо настроенные выйти замуж за богатого мужчину как минимум второй женой, а лучше первой. Скромно одетый я, не размахивающий ни капитанскими погонами ИСБ, ни своей "Звездой", у них котировался где-то на уровне плинтуса, по всем статьям проигрывая сверкающим в ушах и на пальцах драгоценностям, а также рычащим на стоянке перед университетом моторам.
— Есть! — выкрик совпал со стремительной атакой, и если бы не моя эмпатия, заранее уловившая отголоски предвкушения, удар вполне мог достигнуть цели. А так несущийся комок нетерпения удалось отправить в ближайшую лужу, где он превратился в нецензурно шипящую девушку. Сердце заколотилось как бешенное, прогоняя через себя кровь, насыщенную адреналином.
— Урод! Сейчас за все ответишь!!!
"И вовсе не урод! — обиделся мимоходом, отправляя новый сгусток азарта охладиться в ту же лужу, — Обычная внешность!"
Наступившее затишье не обмануло: взаимодействие четверками у клановых вбивалось в подкорку. Еще две всадницы оказались то ли поумнее, то ли постарше — действовали парой. И если бы ни слабый всплеск досады, даже не знал бы, с какого направления ждать нападения. Новая атака прошла в полном безмолвии, от купания в грязи меня спасли лишь удача и опыт. Зато тут же последовавший четвертый наскок я, отвлеченный третьей всадницей, проворонил полностью — противница не испытывала сильных эмоций, только в момент удара донеся до меня чувство удовлетворения. Это же удовлетворение ее и подвело: чуть усилившись, оно стало читаемым моим восприятием, делая всадницу для меня "видимой" — добивание я встретил собственной контратакой.
Патовая ситуация: четыре темные, залитые грязью фигуры, полыхая злобой, встали цепью напротив меня. Я, пропахав спиной и плечом метра три мокрого асфальта, тоже не испускал лучи добра. И если до сих пор мы все не выходили за рамки обычной уличной потасовки, действуя не насмерть, то следующий раунд по определению закончиться так же легко не мог.
Настраиваясь продать себя подороже, промял отбитую руку. Хуёво! Не сломал, но ушиб выйдет на все плечо. И вдвойне хуёво, что отбиваться сейчас придется одной правой. А, обнаружив на ладони кровь, добавил еще словечек — рассадил до мяса, порвав и куртку, и рубашку. Что же мне так с одеждой не везет-то, а?! Ведь только неделю назад купил! И не в обычном магазине, а в бутике на Невском, чтобы не сильно выделяться на фоне упакованных однокашников!
Даже не содранная кожа на полспины, а эта неприятность с одеждой, окончательно вывела меня из себя: "Ногайские сучки! Вас-то эти проблемы мало волнуют!" Кровь зашумела в ушах, заглушая все звуки.
Прохрипел вслух:
— Ебаные твари! В Ведьме вашей литра три моей крови плещется! Знал бы — хрен бы у меня хоть каплю взяли бы! Отбивался бы, костьми бы лег, а не дал бы!
Бросив на себя "бодрячок", рванул к ближайшей цели с единственным намерением — заломить! Заломить так, чтобы навсегда зареклись лезть со своими заебонами к честным людям!
"Опасность!" — резкий, пробивший по нервам сигнал заставил притормозить на последних шагах. "Где?!!" — завертел головой, спрыгивая с траектории.
Опасности... не было.
Как не было злости, азарта и других чувств вокруг. До рези в глазах всматривался в темные кусты (Сучки! Еще вчера здесь было освещено, подготовились, блядины!), в заборы, в подъезды... Никого и ничего.
Звонкий девичий хохот с края освещенной зоны за спиной объяснил всё: это сейчас не интуиция сработала, а все та же эмпатия, уловив возглас или знак "атас!", заставивший всадниц отступить — свидетели расправы им были ни к чему.
Откат пришел жесткий — неистраченный запас сил бурлил в крови, но морально я оказался полностью выжат, кичись — не кичись когда-то выигранными соревнованиями, а то, что я жив и относительно здоров — не моя заслуга. Я помню, на что способны всадницы. Единственный недостаток их стиля боя — это заточенность на убийство, побед по очкам твари не присуждали. И если бы они сразу отнеслись ко мне как к врагу — лежал бы я сейчас, остывал под заморосившим дождичком.
"Пожалуй, в следующий раз надо будет поддаться и получить отмеренных пиздюлей, а не выеживаться!"
И всем была хороша малодушно мелькнувшая мысль — и разумностью, и осторожностью... но знаю я свою сволочную натуру — в следующий раз точно так же встану насмерть, не умею "ложиться". С тренерским штабом в свое время из-за этого разгавкался — а как тут ляжешь, если соперник сам открылся?! Заломил на рефлексах, и прости-прощай дорога на чемпионат! Потом и травма роль сыграла, но если бы поддался тогда, совсем по-другому спортивная карьера сложиться могла.
Хихиканье, перемежавшееся фальшивыми попытками спеть хором, приближалось, а я никак не мог отодрать задницу от поребрика, на который опустился, не в силах совладать с колотящей дрожью. Двоякое чувство: физически я хоть сейчас до Луны пешком — ни усталости, ни боли пока не чувствовалось, хотя копившаяся в районе поясницы влага навевала тревогу — это, конечно, могла быть сырость от дождя, но есть у меня сомнения. А вот внутренне — внутренне я, выдернутый посреди атаки камикадзе, находился в полном раздрае.
"Пережду, и в путь!"
— Смотри-смотри, алкашня...
— Да, тихо ты!
— Девочки, идем мимо!
— Это же Миша Лосяцкий! — звук собственного имени вырвал меня из пелены безразличия, — Миша, Миша, что с тобой?! — девичьи пальцы вцепились точно в поврежденное плечо, выжимая из меня ряд продавленных сквозь зубы возгласов.
— Кровь?.. Миша, у тебя все в порядке?..
— Идиотка! — тень напротив меня сменилась на другую, а в руках подошедшей вспыхнул фонарик, ударив светом по глазам, — Точно Лосяцкий! И весь в крови! Таня, Оля, помогите ему встать!
— Может в "скорую" позвонить? — раздался новый голос из-за спины той тени, что рассматривала сейчас перепаханный бок, подсвечивая себе фонариком, И не только рассматривала, а еще и, сука, ощупывала, причиняя боль! — Я видела телефон на углу!
— Не надо в "скорую", — нашел в себе силы отбиться от предлагаемой помощи, — Переломов нет, так заживет.
— Кто тебя так? — спросил все тот же холодный требовательный голос, когда мою спину, наконец-то, оставили в покое.
Привыкнув к мельтешению света, опознал в мучительнице Алису Пересветову — одну из своих однокурсниц. А потом и остальные из слабо различимых теней превратились в ее подруг и заодно моих однокашниц — Ольгу Гусятникову, Татьяну Ордынцеву и Дарью Волк. Четыре девчонки приехали учиться в Питер из какого-то другого города, явно были хорошо знакомы раньше, и пока держались внутри потока сложившейся группкой, ощетиниваясь при любой попытке сближения, особенно со стороны парней. Не красавицы (Дарья так вообще была носастой толстушкой), резкие (особенно Алиса) и с острыми языками (все). Еще не успев выучить по именам свою группу, их я уже знал, потому как это Алиса, а не я, зло высмеяла нашего красавчика Диму, так долго рассуждавшего на тему тату в виде жопных дельфинов.
— Идти сможешь?! — не столько спросила, сколько потребовала Алиса. На мои отнекивания у нее имелось собственное мнение, — Оля! Подопри его!
Несмотря на возражения, меня слаженно потащили в сторону, противоположную моему дому. Постоянное тормошение привело меня в себя, и я уже не чувствовал себя сдутым шариком, но почему-то продолжал шагать по инерции. Идти пришлось недалеко — до моей берлоги пришлось бы топать намного дальше, — наш путь вскоре закончился у доходного дома Скробушевых "Две сотни за однушку в месяц", — машинально отметил, вспомнив мытарства по поиску жилья. Апартаменты в доме сдавались шикарные, но нас с Максом сразу отпугнула цена. Для сравнения — жалование рядового преподавателя в ПГУ составляло двести восемнадцать целковых.
В квартире Алиса властно усадила меня на стул, уступив, впрочем, место за моей спиной Ольге. Та, приняв вахту, сначала безжалостно стянула с меня куртку, брезгливо отшвырнув ее в сторону:
— На выкид! — и если до сих пор у меня теплилась надежда отдать ее в ремонт, то, проводив недавнюю покупку взглядом, согласился с неизбежным — на помойку! Уже немаленький счет к Ногайским подрос еще на пару сотен. Следом за курткой по тому же адресу отправилась рубашка.
— Эй-эй, девочки! В чем я домой пойду?
— Да? — озадачилась Алиса, — Дарья, отбой куртке! Ополосни немного!
Обладательница внушительных форм и шнобеля, сунувшись из коридора в гостиную, где мы все расположились, сомнительным взглядом окинула мою кожанку, еще не донесенную до мусорки:
— А может все же в ведро?
Но Алиса пресекла возражения:
— Футболку на него мы найдем, а вот куртку...
— Ладно, — Даша, ворча, удалилась, а вскоре издалека послышался плеск воды.
Меня не столько судьба шмотья волновала — уже успел смириться, сколько интересовала их внутригрупповая иерархия. Старшая — определенно Алиса. Едкая на язык, твердая, я бы даже сказал — жесткая. Внешне, снова повторюсь, не красавица. Вроде бы и черты лица правильные, и фигура нормальная, и стрижка стильная, но портила ее эта упрямая черточка и настороженный взгляд исподлобья, сколько ни наблюдал, а ни разу ее смеющейся или хотя бы открыто улыбающейся не видел. Высокая. Я уже не раз обращал внимание на закономерность: высокие — обычно с искрами. Были исключения, но редкие. Так что с вероятностью девяносто девять из ста — девушка-икс.
Вторая по старшинству — Ольга, щедро плеснувшая на спину что-то обеззараживающее, вынуждая меня стиснуть спинку стула и проговаривать про себя то, что в обществе приличных девушек обычно не принято произносить вслух. Яркая, но тоже не красотка, этой считаться красавицей мешала непропорционально развитая фигура. Чем-то ее стать мне навевала ассоциации с Еленой Крановой или Людмилой Маздеевой. Взял свое впечатление на заметку.
Третья — Татьяна. Явно богатенькая и избалованная штучка. И испорченная. Вот смотришь иногда на женщину (здесь — очень молодую, но уже женщину!), и понимаешь — блядь, пробы некуда ставить! Ничем не объяснимо, чувствуется скорее нутром, чем умом.
И последняя — тюфячок Даша, служащая у тройки на побегушках. На первый взгляд — обычная шестерка при более богатых и сильных подругах. Длинные русые волосы, заплетенные в обычную косу, довольно простое лицо, ничего выдающегося кроме носа. И ничего, кроме невнятного, неизвестно откуда взявшегося: шестерка туз бьет. Лично мое, ничем объективно не подкрепленное мнение — внутригрупповой координатор.
Короче, очень мутная четверка девушек, как по-отдельности, так и вместе, если бы ни одно обстоятельство — просто так, без соглядатаев, нас с Максом отпустить не могли. В пользу этой же, еще не до конца оформившейся версии выступало их очень удачное появление на арене сражения между мной и всадницами.
— В рубашке родился! — произнесла Ольга, обрабатывая раны, — Выглядит страшно, но ничего серьезно не задето.
— Так я и говорил!
— В горячке можно что-то не заметить, это тебя кто?
— Асфальт.
— А! — насмешливо приняла она моё объяснение, — Асфальт — вещь коварная! Как выпрыгнет, как выскочит!..
— Пойдут клочки по закоулочкам...
— Я закончила! — отрапортовала Гусятникова, садистски пришлепывая последний кусок пластыря к больному месту, — Пациент жив и готов к употреблению!
— Чаю будешь? Пока куртка сохнет, — предложила Дарья, смущенно отводя взгляд от голой груди, — Из пакетиков, правда...
— Из ваших рук, спасительницы, хоть яд! — и подмигнул залившейся румянцем девушке.
Чай был заварен на всех. Сияя выданной из общих запасов розовой футболкой, я лопал офигительно вкусные горячие бутерброды под переглядывание девиц.
— Чего смотрите? Это же шедевры! — и сцапал третий или даже четвертый с блюда, — Назначаю вас моими личными поварами!
— У тебя на нас денег не хватит! — фыркнула Алиса
— Но ты можешь попробовать предложить нечто другое! — с жеманным смешком прижалась к здоровому боку Таня.
— Спасибо, — аккуратно отодвинулся, — Лучше постараюсь заработать денег!
— Уж постарайся! — сказала, как отрубила Алиса.
— Уж постараюсь! — ответил в тон ей, — Кстати, а реально, не знаете, где можно подзаработать?
— Эм-м... — от моей наглости даже Алиса смешалась.
— У меня есть небольшое содержание, но без излишеств, — продолжил без малейшего смущения. Девицы явно по мою душу, но игра из разряда: я знаю, что они знают, что я знаю... А раз они моя подстраховка, то в их же, и в интересах их начальства найти мне что-то беспалевное, чтобы при этом им легче было меня отслеживать, — Я, признаться, не рассчитывал, что здесь будет настолько... — покрутил вилкой, намекая на все разом.
— Настолько "что"? — не врубилась Ольга, отвечая за всех.
— Дорого, пафосно, мажористо, — пришлось развить мысль, — Даже в МГУ порядки мне показались куда как скромнее, а там детки не простые учатся.
— А, вот ты о чем. И ты вроде как не знаешь?.. — с намеком спросила Таня, опять забираясь под бок.
— Не знаю "что"? — настал мой черед переспрашивать и снова отстраняться от липнущей блондинки.
— Ходят слухи, что в этом году в ПГУ поступила одна из внучек императрицы, — это уже Алиса не стала выдерживать меня в неведении, — До определенного возраста молодых Рюриковичей обычно скрывают от публики, если это не мальчики, конечно. Поэтому только самые приближенные могут знать ее в лицо, но кое-какая информация все равно просачивается. Княжна не из наследниц, перед ней с десяток претенденток, включая ее мать и сестер, а, значит, ей необязательно выходить замуж по договоренности, может и за простого смертного. Отсюда наплыв абитуриентов и высокий конкурс. Удивляюсь, как ты со своим немецким его прошел! — проехалась она по моему больному месту.
— Тьфу-ты, не было печали! — подасадовал на сложившиеся обстоятельства, — Понятно тогда, с чего налетели все эти красавчики!
— Тебя они чем-то ущемляют?
— Да не особо, если честно. Мне эта княжна до лампочки! Я что, похож на охотника за богатой невестой? Но согласись, смотреться бедным родственником на их фоне все равно неприятно. Куртку, вон, — мотнул головой в сторону прихожей, где на вешалке сохла дерюга, мало напоминающая принесенную из бутика обновку, — купил за двести рублей, чтобы не сильно выделяться, теперь снова придется тратиться, а у меня карман не бездонный! Так что девочки, если есть что-то на примете для бедного студента, то я открыт для предложений!
— Мы подумаем, — ответила Дарья, опередив набравшую воздуха для резкого ответа Алису, — Если что-то подвернется, будем иметь тебя в виду.
— Спасибо.
Ночью, ворочаясь на постели в надежде пристроить пульсирующий болью бок, не раз помянул Ногайских "добрым" словом. Поняв, что ни фига не усну, ушел изучать комм — не может быть, чтобы в архиве Савинова не было какой-нибудь хрени на простое заживление! Нашел в конце концов, но техника оказалась из разряда труднореализуемых. Мне и "бодрячок" непросто дался, а здесь для человека без медицинского образования заумь шла запредельная. Сил хватило на три попытки, но так и не понял — начало что-то получаться или нет? Вроде бы в последний раз все правильно сделал, но спецэффекта в виде мгновенного затягивания ран что-то не увидел, разве что выдохся окончательно.
В перерывах между попытками самостоятельного излечения уже не просто крыл Ногайских матом ("выебу и высушу" — был самым мягким, и подозреваю, вовсе не угрожающим для всадниц вариантом), но и дал себе труд задуматься о своей нечаянно раскрытой группе подстраховки. Хуевые подстраховщицы, если честно, неужели кого повзрослее не нашлось? Так-то подоспели вроде бы вовремя и как бы совсем случайно, но могли бы и чуть пораньше! С другой стороны: а кто обещал, что будет легко? Хоть передал наверх просьбу о подработке, с Еленой как-то упустил этот момент, но я тогда и будущих однокашников еще не видел. Если совместить исправно капающие отчисления за методичку и выплаты к "Звезде" с периодическим донорством, то жить, конечно, можно, но уж очень бесили снисходительно-презрительные взгляды с сопутствующим эмофоном, так и тянуло дать в табло! "Ничего! — успокоил сам себя, — Пройдет первый ажиотаж, вычислят княжну — станет попроще. А нам с Максом год-два продержаться! Потом обратно в Муромцево или на другую площадку, где ни мажоров, ни принцесс!"
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
