|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Берта встрепенулась: что за чушь в голову лезет! Про колдовство Оборотней много чего болтают, но не слыхала никогда, что те могут насылать непогоду, вызывать снежную бурю, разве что их всесильные лорды, но те как раз ясно приказали ей оставить их... Волчонка в покое. Вновь выглянув из-под полога, Берта подтолкнула в спину неподвижного отца подружки:
— Дядя Вагни, иди погрейся!
Кажется, все-таки успел задремать: встрепенулся так, что с него целый сугроб свалился. Кряхтя, перебрался к дочке, накинул полог, наказав напоследок: не спи, девка! Кто бы говорил... Берта обошла несколько раз вокруг саней, проверила-погладила лошадку: терпеливо пережидая непогоду, та, кажется, тоже спала стоя. Ничего, лошадушка, вон какая у тебя шерсть длинная, зимняя, теплая, переживем эту ночь...
Может быть.
Берта примостилась на облучке, как птица на жердочке — не слишком устойчиво, чтобы сразу свалиться, если начнет засыпать. Время тянулось бесконечно: поди пойми, то ли ночь почти миновала, то ли всего полчаса прошло... Снег валил, ветер шумел по лесу, трещали ломавшиеся под тяжестью снега ветки. На охоте у нее с собой всегда была жаровенка с угольком, огонь бы сейчас развели, согрелись. Представилось, как протягивает к огню руки — сначала в варежках, потом, хорошенько их просушив, стягивает. Тепло — живое, ласковое, пальцы на просвет красные, как тлеющие веточки; так припекает, что аж в сон клонит. Зевнув, Берта устроилась поудобнее, подобрала-обняла ноги. Вот хорошо, и ведь уже не холодно совершенно...
Ты засыпаешь, сказал ей ясный трезвый голос. Ты замерзаешь. Не спи! Не спи, не спи, не спи-и-и... Голос говорил правильные слова, только вот совершенно сил не было не то что шевельнуться-встрепенуться — даже глаза открыть. Очень устала сегодня, сейчас немножко отдохну и...
И Берта скользнула в сон. Скользнула, как неожиданно заскользили по нетронутому еще ничьим следом снегу сани. Скользила по молчащему ночному лесу по неразличимой засыпанной дороге. По бокам неслышные, словно сны, бежали снежные волки, направляли, подгоняли. Вели. Соловая лошадка, успокоенная и зачарованная прикосновением чьей-то руки, споро перебирала ногами — тоже как будто в своем лошадином сне, не чуя ни холода, ни хищников рядом.
Их влекло-влекло-влекло, пока движение не замедлилось, а потом и вовсе не остановилось — так резко, что Берта вздрогнув, наконец, проснулась. Очнулась. С трудом открыла глаза — те то ли опухли, то ли и вовсе смерзлись, слеза подернулась ледком. Вокруг шумели, толпились, ее тормошили — она или чуток оглохла после тишины зимнего леса, или просто спросонья ничего не могла понять. С трудом повернулась назад — из-под полога вытаскивали таких же ничего не соображающих, ошеломленных подружку с родителем.
Наконец прорезался и смысл возбужденных слов:
— Добрались! Не замерзли! Как вы умудрились отстать! Как вы выбрались?
Обнимали, хлопали по спинам, плечам. Ошарашенный дядька Вагни оглядывался и моргал, пока их вели тесной группкой в дом, в тепло. Потом что-то себе сообразил-вообразил и кинулся обнимать Берту:
— Ну девка! Ну молодец! Вывезла! Вывела! Как смогла?! Как решилась?
Берта только плечами жала да глаза таращила, не в силах уразуметь, чего от нее хотят, за что хвалят, и как они вообще здесь оказались. Как позже рассказали, история в голове у всех сложилась такая: сидела она на облучке, сидела, потом поняла, что еще немного — и замерзнут начисто, а потому решила ехать вперед, положившись на богов и удачу. Ни те, ни другая не подвели, вывезли сани напрямик к постоялому двору...
— О! — озадачилась подружка, когда их накормили-отогрели и определили с постелями. — Что за плащ? Не видала у тебя такого.
И Берта впервые обнаружила накинутый на плечи чужой плащ — теплый, подбитый мехом, прихваченный фибулой с зеленым камнем. Растерянно огладила, вывернула полы наизнанку, словно там должно было оказаться имя владельца. Хотела ответить честно 'понятия не имею', но неожиданно пришло осознание-зыбкое воспоминание, и сердце ухнуло вниз. Выдавила потерянно:
— Да вот, прикупила на ярмарке...
— Хорошая вещь, — оценил и Акке, усердно подливавший своим 'героям', чтобы их поскорее согреть, но как Берта подозревала — чтобы загладить вину перед потеряшками. — Если что — перекуплю задорого.
Да прямо сейчас забирай, не нужен он мне! Не сказала. Легла, укутавшись в 'ненужный', с головой накрылась, переживая-вспоминая подробности 'сна': вновь ощутила теплую тяжесть плаща, как кто-то потянул лошадь на дорогу, как бежали по бокам безмолвные грозные тени... А она-то решила, что все ей привиделось, когда начала проваливаться в опасную дремоту! Почти поверила, что сама в забытье спасла себя и друзей в конечном итоге...
Был ли то Эрин, девушка даже не задумывалась, знала — он. И своим плащом укутал и лошадь зачаровал, чтобы не пугалась его и его собратьев. Специально ли он ее разыскивал, или, как оно положено у Хозяев, заботился о разъезжавшихся и возможно попавших в метель людях — неведомо.
Да только она опять ему должна... И своей жизнью. И тем, что не разуверила краинцев в ими же сочиненной истории. Не могла, не хотела ни говорить о Волках, ни даже думать...
* * *
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
