Товарищеский суд

Товарищеский суд

Сцена первая. Камедь

Сменный мастер пришел за пять минут до обеденного перерыва, когда Борька уже сматывал провода, а маску и электроды уже сложил в корзину.

— Здравствуйте, Борис Петрович!

— Будь здоров, тёзка. Я к тебе как твой мастер, как старший наставник, и опять же, как председатель рабочкома*

— Что-то вы очень официально, Борис Петрович. А может случилось чего?

— Случилось, да. Ты садись, тёзка, давай тут в сторонке покалякаем, а насчёт обеда не опасайся: я Галю Россохину попросил принести тормозок и тебе и мне. Да и от женской части коллектива она скажет слово.

— Ну ладно, тогда я хоть руки помою. Вам слить, Борис Петрович7

— Давай.

Отошли на несколько шагов, к бачку с водой. Боря достал ковшик, сваренный из обрезка трубы и толстенной арматурины. Да, вещь неказистая, тяжёленькая, но именно по этой причине его никто не стащит.

Подтянулась Галю Россохина с тремя судками и картонной коробкой, в которой лежали хлеб, масло и сыр.

— Боря, и мне слей!

Боря полил на руки и ей.

Первое, гороховый сур с копчёной косточкой, скушали неторопливо, степенно. На второе был гуляш с толчёнкой, к тому же горячий, не позволяющий болтать. А вот за компотом из сухофруктов как раз и пришло время для разговора.

— Боря, ты какие отношения имеешь с Валькой Кривенченко? — пустила первый шар Галя.

— Да какие с Валькой могут быть отношения? Болтали о том о сём, на танцах пересекаемся.

— Ты не крути, тёзка. Сразу говори, спал с ней или не спал?

— А чего скрывать? Я после армии, мне даже Валька за красавицу канает. Спим мы с ней, ага. Она говорит, что больше никому не даёт, знает, что я брезгливый.

— Ну и что дальше думаешь делать с Валькой?

— Да ничего не думаю. Я ей вона, проигрыватель купил с пластинками, да денег дал на пальто. Что с ней делать ещё? Я не жадный, нет.

— А ты в курсе, что Валька залетела?

— Не, Борис Петрович, она не говорила. А что? Денег на аборт дам.

— Не выйдет по-твоему, Боря — вздохнула Галя — Валька, слышь-ко, в суд подала на тебя. Требует жениться.

— Да дулю ей с маком, жениться на ней, несогласный я.

— А может передумаешь?

— Не, Борис Петрович, даже не рассчитывайте.

— Ну тогда что, тёзка, долго тянуть не будем. Я только и договорился, чтобы законного дела на тебя не открывали, проведём товарищеский суд. Из прокуратуры человека уже назначили, будет в четверг, завтра значит.

— Ну, суд так суд.

В ангаре, откуда выгнали технику и наставили скамеек, собрался народ.

Рассаживались по пристрастиям: Слева бабы, чьи симпатии были на стороне Вальки, местной лахудры, которая вроде как остепенилась, и даже захотела замуж. Справа расположились мужики, сочувствующие Боре. Посредине сели те, кому было пофигу, да и вообще, этих сюда едва ли не силком загнали.

Борю посадили в первом ряду, в трёх метрах от Вальки. Валька вид имела обиженный, скорбный, губки поджала... Хотя чего там поджимать — и в спокойном-то состоянии те губы как два тощеньких червячка. Зато глазки, это да. Сверкали глазки, чего там. Выпуклые такие, как большие пальцы, когда они торчат из фиги.

Боря наоборот, вид имел решительный, хотя и безнадёжный: хана его молодой свободе и доброй репутации среди баб. Девчата на танцах и без того не шибко на него кидались, а тут вообще наткнёшься на этот... как его... бойкот, ага.

Борис Петрович, Галя, с десяток самых авторитетных рабочих расселись за длинным столом впереди. Прокурорский человек расположился скромненько, с краю, впрочем, народ потеснился и места ему получилось много, хватило и бумаги разложить, и ручки с карандашами пристроить.

Борис Петрович покосился на прокурорского человека, кашлянул и начал:

— Ну, товарищи, все мы знаем, по какому поводу мы тут собрались. Поступило заявление от Кривенченко Валентины Григорьевны о том, что Иванов Борис Семенович отказывается жениться на ней, несмотря на её беременность. Валентина и Борис, поднимитесь, чтобы народ вас увидел.

— Вставай Валечка, мы тебя в обиду не дадим! — донеслось с левого фланга.

— И ты, гад-соблазнитель вставай, покажи свои бесчестные буркалы! — оттуда же.

Правый фланг сочувственно помалкивал и курил в кулаки.

Середина скучала.

— Ладно, Боря, присядь пока, послушаем Валентину. Скажи, Валентина, чего ты хочешь?

— Ну, это, мы с Борей ребеночка сделали, по любви всё было, я значитца желаю, чтобы Боренька меня замуж взял. Я согласная, чего там.

Валька села. Левый фланг сочувственно завздыхал, кое-кто не поскупился на слёзки.

— А ты Борис что скажешь?

— Ну чего я могу сказать. Было дело, жулькал Вальку. А кто ж её не жулькал?

Правый фланг уважительно загудел, мол молодец парнище, могучий аргумент подобрал! На левом фланге наоборот загудели в смысле, что кто прошлое помянет, тому глаз вон.

— Ты Боря, выражения-то подбирай! — строго приструнил Борис Петрович — Давай по делу.

— Дак... Если по делу, то всё просто: раз дитёнка сделал, то отвечу. Алименты буду платить, а жениться на Вальке? Не, я несогласный.

— Как это несогласный? — взвилась Валька — А кто будет содержать твоего кровного сыночка? А воспитывать кто? Да я ж с тобой за-ради нашей кровиночки сблизилась ы-ы-ы-ы!

И Валька залилась горючими слезами. Левый фланг изронил сочувственные слёзы и собрался идти бить проклятого Борьку.

Правый фланг загудел в смысле что неправильно пользоваться нечестными приёмами, и приготовился идти защищать друга сердечного, Бориса.

Закричали, заругались, повскакивали, приготовились к активному спору. Уже и середина проснулась, завозилась устраиваясь поудобнее, чтобы ничего не упустить. Прокурорский человек тоже поглядел с интересом...

И тут слева донеслось громовое:

— Ну ёпта!!!! Да нихера ж себе!!!

Собрание замерло. С левого фланга, как ледокол раздвигая толпу могучей грудью выдвинулась с взволнованному президиуму крановщица тётя Даша.

— Ты Даша, никак слово сказать желаешь? — спросил её Борис Петрович.

— Желаю. Ещё как желаю! Но сначала спрошу кой-кого кой о чём.

— Ну спрашивай. Женщина ты авторитетная, передовица производства. — последнее он добавил, надо полагать для прокурорского человека, который что-то черкал в бумажках.

— Боря, ты когда из армии на дембель вышел?

— Полгода. Месяц дома погулял, а потом сюда приехал.

— Так сколько ты здесь обретаешься?

— Пять месяцев.

— А с Валентиной ты когда начал амуры крутить?

— Да почти сначала.

— Ага, понятно.

На собрание легла мёртвая тишина. Было слышно, как у мужиков скрипят мозги, но зря скрипят. Женщины наоборот, что-то считали на пальцах и выражение их лиц становилось очень нехорошим.

— Вера Васильевна, а какой у Вальки срок?

В третьем ряду середины поднялась фельдшер.

— Семь месяцев. А какое это имеет... А ведь имеет! — ахнула Вера Васильевна.

— Вот и я говорю.

Собрание взорвалось. Левый фланг моментально сменил веру, теперь собирался бить Вальку, о чём громко сообщал. Правый фланг вопил в смысле: мы же говорили, что Борис правильный мужик...

— Тих-ха! — рявкнул Борис Петрович — А ну-ка бабоньки припомните, с кем Валька колготилась до Бориса?

— Да с Вовкой Пищуком! — хором сообщил левый фланг.

От правого фланга в середину тут же отправились трое крепких мужиков, и выволокли к президиуму растерянного парня.

Народ взволнованно гудел, даже середина прониклась происходящим.

— Значит так, товарищи. — объявил Борис Петрович — Валька хотела получить мужа, она его получит. А ты Боря, раз ты не при чём, иди отдохни, дорогой. Водички попей, что ли...

Боря покивал, и на ватных ногах поплёлся прочь из ангара.

На волю.