|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Заварил ты кашу с паевыми товариществами, — жаловался Изяслав Мстиславич, отхлёбывая из кубка вино, — теперь вон ко мне купцы и бояре припёрлись, да принялись про это дело вынюхивать. Что им говорить?
— Я знаю, что говорить. Помимо товаров химпрома, членам Торгового паевого предприятия, когда заработает металлургический завод, можно будет продавать чугунные и железные изделия по оптовым ценам. И я буду иметь дела только с теми смоленскими купцами, которые образуют со мной товарищество (самому один хер лень и просто не с кем создавать торговую сеть, да и дружить с местными боярами-купцами ой как надо!). Но иноземцам товары буду сам продавать, без их посредничества, а пайщики будут по другим городам княжества и Руси торговлю вести.
— Лады! Раз ты такой не в батьку умный, то я организую тебе с боярами и купцами встречу, сам с ними и толкуй. Похоже, ты с торгашами одного поля ягоды, — сразу не поймёшь, то ли укорил, то ли похвалил князь.
Встреча с боярами была назначена на следующий день. Из покоев князя, в коих он давал мне последнее напутственное слово, я медленно спустился в гридницу. Она была ещё пуста, но на крыльце уже толпились бояре. В гридницу заглянул десятник Клоч и поинтересовался.
Княжич, бояр запускать или пущай ещё у входа потолкутся?
Я махнул рукой.
— Зови!
Вскоре в сенях послышался многоголосый шум.
Бояре один за другим важно входили, здоровались и рассаживались по отполированным задами лавкам вдоль стен. Я рассматривал лица входящих, большинство из них сгорали от любопытства.
Бояре степенно рассаживались, их взоры всё время скрещивались на мне. Выждал, когда за последним боярином закроется дверь, я встал со своего креслица.
Здравствуйте, господа бояре! Торговые гости! Купцы! — поздоровался со всеми сразу, и, по примеру князя, раскланялся на три стороны, затем вернулся на своё место.
— Князь повелел мне сегодня с вами говорить. И это правильно! Я производствами занимаюсь и соответственно только я могу за них держать ответ.
В городе уже давно все были в курсе о развёрнутом княжичем строительстве, о его торговле с иноземными гостями. Поэтому, никто из присутствующих в гриднице не удивился моим словам.
— Вижу много знакомых лиц! Боярин Олекс Микифорович, — обратился я к боярину рода Плюсковых. — Как там моя сода во Владимирских землях торгуется?
Плюсков встал, вежливо поклонился.
— С Божьей милостью, княжич, хорошо, даже очень хорошо! Мои люди её всю за седмицу распродали!
— А ты, боярин Милята Рядкович, удачно ли расторговался?
— Благодарствую княжич! — поднялся Кривцов. — Мой купец шлёт мне грамоты, белильный порошок ткачи покупают.
— А ты, купец Андрей Полюдович, несколько доспехов зеркалил, продал кому?
— Да княжич! — тяжело поднялся купец весом, наверное, полтора центнера — И уже новые заказы получил!
Бояре ожили, зашевелились, переглядываясь.
Практически все смоленские бояре вели торговлю либо сами, либо посредством своих доверенных людей. У многих в усадьбах были собственные производства. Прослойка чистых бояр-землевладельцев ещё не сформировалась. Русь с каждым годом хоть и сдавала свои прежние позиции, медленно, но верно смещаясь на периферию, но всё ещё оставалась довольно сильно вовлечённой в общеевропейские экономические процессы. Катастрофа ещё не случилась, но уже назревала. Сейчас монголы завязли в Китае, но Поднебесная империя была уже обречена. В марте месяце этого года Кайфын (Бяньцзин), Южная столица империи Цзинь сдалась монгольской армии под командованием Субэдэя.
— Созвал вас князь для того, чтобы предложить вам создать совместное со мной паевое торговое предприятие. Вы будете получать навар не более половины от продажной цены, всю прибыль сверх того — будете возвращать мне.
— Да как же это?! На кой ляд нам такое предприятие?! — со всех сторон послышались возмущённые реплики.
— Весь мои товары, что пойдут на русский и восточные рынки, я буду продавать только тем боярам и купцам, кои в "Смоленском паевом торговом предприятии" будут состоят! И никому более! Или вы думаете, что на следующий год ко мне не потянутся за товарами купцы со всей Руси? А? Хотите мимо денег пролететь?
Бояре, задумчиво поглаживая бороды, замолкли.
— Молчите? Правильно, так как понимаете, что я прав! А теперь хорошенько подумайте, с теми, кто войдёт со мной в дело, сможет продавать, к примеру, ту же соду по всей Руси и, при желании, Восходним странам! Более, никаким другим купцам, кроме немецким, да венецианским торговым гостям, я свой товар продавать не буду. Все излишки буду отдавать созданной братчине-товариществу, кое мы с вами создадим. А кроме товаров ныне продающихся, я пайщикам торговой компании, по весне, буду продавать металлическую посуду — котлы, сковороды, и так далее!
— Почему, княжич, ты так немецких, да италийских купцов привечаешь? — поднявшись, спросил Дмитр Ходыкин.
— С ними никакой "братчины" я создавать, не намерен! Просто мне кажется, вам пока за глаза хватит русского и Восточного рынков. В будущем, я может быть, Европейский рынок вам отдам на откуп, но пока европейцы поставляют много нужных мне товаров, расплачиваюсь я за них, в том числе и товарами собственного производства. Какая мне разница, где они купят мой товар в Смоленске или Риге. Вы-то всё равно серьёзного морского флота, чтобы плавать до их германских земель, не имеете. Вот когда обзаведётесь своими морскими судами, то тогда с вами и поговорим о немцах, венецианцах и прочих.
— А посуда откель возьмётся? — спросил боярин Есиф Симеонович.
— Сами же знаете, что я железоделательный завод строю, к весне он первый товар должен дать.
— Я вхожу в твоё "паевое торговое предприятие", княжич — вскочил, подавая голос, Андрей Полюдович.
И тут, как плотину прорвало, вслед за ним, пожелали вступить и большинство присутствующих на этом собрании. Чуть не возникла потасовка, так как некоторые из торговых людей, бояр друг друга на дух не переносили, а тут неожиданно оказались в одной связке.
Минут десять ушло, чтобы мои новые компаньоны перестали махать кулаками и успокоились.
— Через своих доверенных купцов, можно ли Владимир Изяславич в твоё предприятие войти? — подал голос смоленский посадник Артемий Астафьевич.
— Да, пожалуйста! В Уставе нашей братчины всё чин чином распишем, кто туда входит и на каких правах. Пока Днепр не встал, подвозите соль, она мне требуется в больших количествах.
— Скажи-ка, княжич, а ты, нам, своим новым пайщикам будешь раскрывать секреты производства? — спросил смоленский "тысяцкий" Михалко Негочевич, тот ещё жучара.
— Нет, конечно, вы со мной организовываете не производственное предприятие, а торговое. Производственные секреты вам знать не следует! Новые товары я сам буду производить, ваша помощь в этом деле мне не требуется.
— Верно глаголешь княжич, — меня поддержали сразу несколько голосов, — некоторым пронырам только покажи, так они сразу из товарищества выскочат и сами начнут в печах варить!
Затихшая было бранная перепалка, разгорелась с новой силой. Но минут через двадцать товарищи выдохлись, затихли. Тут прозвучал неожиданный для всех вопрос.
— Ответь нам княжич, поднялся Фёдор Волковников, входящий в организацию купцов "вощников". — Как быть если в твоём "паевом предприятии" будут купцы, состоящие в других купеческих "братчинах"? За такое двурушничество нас могут оттудова повыгонять. Что делать?
Присутствующие задумались, похоже, у многих из головы вылетело, что некоторые из них состоят где-то ещё. И им было непонятно, как на совместный бизнес с княжичем, посмотрят их компаньоны.
— Сами не можете, вписывайте своих людей, приказчиков или ещё как исхитряйтесь!
Снова разгорелась жаркая дискуссия. Сидел я во время этих склок совершенно спокойно, не шевеля ни единым мускулом, не произнося ни одного слова. Ждал, когда они успокоятся и обратят на меня своё пристальное внимание. Затем я, всё также спокойно, как ни в чём не бывало, продолжал с ними общение. Такая, абсолютно не свойственная подросткам, да и большинству взрослых, выдержка, волей-неволей заставила многих присутствующих, ещё больше зауважать наследника смоленского князя.
Наконец, купцы с боярами, состоящие в профессиональных организациях — "складчинах" и "братчинах" сошлись во мнении, что, так как бизнес с княжичем явно выходил для них не профильный, поскольку такими товарами на Руси если и торговали отчасти, то только восточные купцы с венецианцами, значит и торговые общества, в которых они состоят, не смогут им выкатить никаких претензий.
Дождавшись, пока собрание угомонится, и всё внимание снова сосредоточится на мне, я заявил.
— Но с вами, уважаемые господа, я хотел бы открыть не только торговое, но и создать совместные производственные предприятия ...
— Зовёшь нас присоединиться к своим кузнецам в железоделательный завод? — спросил боярин Басин.
— Не угадал, боярин, — ответил я, чуть улыбаясь. — Я планирую начать производство стекла, бумаги и мыла.
Что тут началось после этих слов! Все, перебивая друг друга, делились своим энтузиазмом и мыслями по поводу услышанного. Но успокоились быстро, минут через пять. Наконец из "зала" раздался первый осмысленный вопрос:
— Ты княжич сказал, что хочешь завести стеклодельное предприятие, — подал голос боярин Андрей Микулинич — смоленский стеклодельщик. — А, что будет с нашей братчиной, в коей я вместе с ещё двумя боярами состою, у нас, между прочим, уже есть своя стеклодельная мастерская ..?
— Вы что выпускаете? — задал вопрос я, и тут же сам на него ответил, — браслеты, перстни, бусы, да посуду кой-какую. Я со своим предприятием вашему делу помехой не буду, так как другой стеклянный товар делать буду, — и тут я опять огорошил всех присутствующих, сказав, — оконное листовое стекло, разноцветные стеклянные камни и зеркала!
Собрание взорвалось. Если оконное стекло (оконницы) были делом привычным, о каких разноцветных камнях идёт речь бояре с купцами не поняли, то зеркала, до недавнего времени (до захвата крестоносцами Константинополя), кроме как в Византии, негде в мире не выпускались!
— Мы с боярами с тобой в деле! — быстро сообразил, чем пахнет производство зеркал владелец стеклодельной мастерской. — Только хоть убей меня, я не пойму, как ты зеркала будешь делать, да и восточные эти благовония — мыла, или твой отец и наш князь раздобыли, где византийского мастера?
— То не твоя забота, Андрей Микулинич, — спокойно ответил ему, — недаром сказано в Библии "Большие знания порождают большие печали". Так ты со мной, Андрей Микулинич?
— Конечно, Владимир Изяславич, с тобой! — боярин поспешно подтвердил своё участие,
— Только бы вот долю нашей "братчины" обсудить надо, ведь мастера, как я понимаю, наши будут, оборудование тож ...
— Если ваша братчина согласится, то мы с вами только вчетвером и организуем стеклодельное предприятие. Никого больше туда брать не будем!
— Истину глаголешь, Владимир Изяславич, — обрадовался Андрей Микулинич, — Нам в этом деле торговцы рыбой, да мехами всякими вообще ни к чему! Но мы будем та коже и в бумажном и в мыльном предприятиях участвовать! — опомнившись поспешно добавил боярин.
Тут же со всех сторон понеслись возмущённые выкрики.
— А харя, Андрейка, у вас не треснет?
— Да я тебе твой же стеклянный перстенёк, что ребёнку на мизинец не на лазит, на твой червячный уд натяну! Ей Богу!
— Не в бумагу, не в мыльные дела, мы вас как будущие пайщики не пустим! Верно, я говорю бояре?
Окружающие одобрительно зарычали.
— Да, действительно, Андрей Микулинич, — снова взял я слово, — с вас и так будет достаточно стекла и зеркал. Тем более я на юге княжества, в Зарое, обнаружил много пригодного для стекольного дела песков, предприятие наше и так большое выйдет и на первых порах затратное. Погонишься, Андрей Микулинич, за двумя зайцами и ни одного не поймаешь.
Бояре с купцами слегка задумались, осмысливая сказанное. Через несколько секунд дошло, похихикали, напряжённая атмосфера сразу слегка разрядилась. Андрей Микулинич благоразумно не стал настаивать на своём повсеместном участии во всех проектах.
— Ну, коли так ... — стеклодельщик лишь с лёгкой грустью махнул рукой, — как скажешь Владимир Изяславич.
Тут же, в образовавшуюся паузу, вклинился купец-вощник Волковников.
— От нас, для вступления пайщиками в бумажные и мыльные дела, что тебе княжич треба будет?
— Сущие пустяки, — с хитрой улыбкой ответил ему, — ТОЛЬКО ВАШИ ДЕНЬГИ и ваш работный люд!
Собрание разразилось весёлым, громким хохотом. Так, весело нервически, смеяться над денежным вопросом могут только настоящие скупердяи! Но бояре и купцы мне сейчас были нужны как воздух! Всё дело в том, что они имели в своих усадьбах целые производственные комплексы, работающие на них вотчинные мастера, были людьми множества нужных мне профессий и умений. Тем более что рынок свободных городских ремесленников я, так или иначе, уже вычерпал (кто-то работает на меня напрямую, кто-то опосредованно, например, поставляя мне свой товар или услуги). Осилить новые производства без привлечения бояр и купцов было просто не реально, во всяком случае, это забрало бы лишние годы, которых и так, с учётом нависшей монгольской угрозы, не было.
А вообще, в мои стратегические планы входило урезание боярской вольницы, очень уж много они на себя брали. Активно занимались торговлей, ростовщичеством, имели производственные мастерские. Занимались служебной деятельностью, во всех концах княжества они исполняли административные функции, за службу они получали определённый "корм", участвуя вместе с князем в дележе государственных доходов. Вдобавок к этому, большинство бояр имели собственные вооружённые отряды — дружины. Короче говоря, бояре, в моих глазах, выглядели типичными олигархами, но пока приходится их терпеть и с ними сотрудничать.
— Господа не всё сразу! — обратился я к прослезившимся от хохота бородачам. — Сначала организуем "Смоленское Паевое Торговое Предприятие". Потом уже более подробно обсудим и начнём строить мастерские.
— Сегодня всё обдумайте, а завтра приходите ко мне по-одному, будем подписывать с вами паевые договора на ваше участие в "СПТП". Касаемо производства бумаги и мыла — я вас соберу через пару-тройку недель, обсудим детали. А разведать пески для стекла уже сейчас можно. Поэтому, Андрей Микулинич, коли ты не против, то я к тебе завтра сам в гости заеду, посмотрю на твои мастерские, обсудим с тобой где и как искать песок.
Бояре с купцами вставали, с достоинством кланялись и покидали совещание, о чём-то друг с другом переговариваясь.
Виртуально присутствующий на собрании князь (он сидел в соседней комнате и внимательно оттуда слушал), лишь время от времени довольно покряхтывал. Очень уж ему понравилось, как сын вёл разговор с "наибольшими" людьми города.
Вечевой звонарь громко бил в колокол. Звон разносился по всем концам города. Над народом, собравшимся на площади слышалось недовольное карканье воронья встревоженного громкими звуками.
Мы с Изяславом Мстиславичем в окружении "вятших людей" города стояли на крыльце бывшего Пятницкого княжеского терема превращённого в помост, с которого прекрасно просматривался Торг, сейчас преобразившейся в Вечевую площадь.
Первым слово взял посадник, объясняя людям зачем они сегодня здесь собрались. Потом глашатый выдвинулся вперёд и долго, громко зачитывал статьи "харатьи" (закона) "О паевых товариществах".
Не знаю, много ли поняли вечевики из текста Закона, но на вопрос посадника, обращённого в толпу:
— Вольный Смоленск! Что скажешь? Нужна нам эта "харатья"? — Вече взорволось согласным рёвом сотен и сотен глоток.
И даже со стороны смоленского епископата не последовало привычных брюзжаний и возражений. Очень уж им пасечная система пчеловодства, придуманная княжичем, пришлась по душе. За это они даже закрыли глаза на творящуюся вокруг Владимира Изяславича "чертовщину".
На следующий после вечевого сбора день, сразу же после тренировки под руководством Перемоги, я отправился к боярину Андрею Микулиничу — главному смоленскому стеклодельщику. Территориально ещё два боярина, входящие в "братчину" смоленских бояр-стеклодельщиков, располагались за пределами Смоленска. Один — в Ростиславле, поставляя песок, второй из Копыса поставлял поташ, по нынешним временам страшно дорогой и секретный в производстве продукт!
С собой я взял штейгера, уже успевшего открыть, в окружающих Смоленск лесных дебрях, ещё не тронутые и довольно большие залежи луговой железной руды.
Неделю назад немцы доставили не только заказанные им весной материалы и руду, но и привезли сразу два штейгера или на русском шахтных инженеров и геологов в одном лице. Это были отец с сыном чешской национальности, что частично снимало языковую проблему. Их пришлось разлучить. Отец отправился в Дорогобуж организовывать там шахту. Людей, будущих шахтёров, обещался предоставить Ростислав Мстиславич. А сына, усилив свободными от производства учениками "дворянской школы", отправил обследовать окрестности Смоленска.
Вечером, в сопровождении десятка гридней въехали в "окольный город". Пока ехали, я вспоминал, где в Смоленской области в будущем добывали формовочный песок (белые кварцевые пески) для литейных цехов. Вспомнился лишь Краснянский район, там формовочный песок в своё время добывали на небольшой глубине, в долине реки Березины — в двух километрах от станции Гусино. Этих запасов нам хватит на многие десятилетия. Поделился своими знаниями — что, где и как искать, с чехом. Всё равно ему будет по-пути, т.к. формовочные пески залегают относительно рядом со стекольными. В тех местах я успел побывать даже в своей новой ипостаси, во время вынужденной отсидки князя в Зарое. Также рассказал штейгеру о предположительных местах залежей, вблизи Ростиславля, кварцевого песка и мела. Думаю, чеху не составит труда найти описываемые мною месторождения, так как их запасы составляют сотни тысяч тонн. Как говорится, только слепой их может не обнаружить. Чех, внимательно слушая мои отнюдь не дилетантские рассуждения, лишь тихо про себя дивясь столь необычным увлечениям княжича, но лишних вопросов не задавал.
Проезжая верхом на конях по узким улицам города то и дело наталкивались на стада коров, коз и овец, бредущих после выпаса по центральной улице. Хозяева у ворот уже поджидали каждый свою скотинку.
Наконец показался обширный боярский двор Андрея Микулинича, с возвышающимися, из-за забора, роскошными хоромами и слегка позеленевшим медным крестом дворовой церквушки.
Боярские холопы при моём появлении дружно повалились на колени, а свободные люди, во главе с боярским семейством, склонились в низком поклоне. Боярыня, приодетая по случаю в нарядные пышные платья, с поклоном преподнесла мне кубок с квасом, я, поблагодарив её, осушил сосуд до дна. Андрей Микулинич тут же принялся меня знакомить со своими родственниками, стоявших за его спиной полукругом. Старшая дочь была вместе с мужем, средняя дочь, судя по повязанному головному убору, тоже была замужней, но мужа не наблюдалось, а выяснять где и кто он такой я не стал. Младшая же дочь боярина, вместе с несколькими его внуками, ещё ходила под стол пешком. Сыновья сгинули во время недавних бедствий — чумы и смуты. Боярин, ещё раз склонившись, со всем почтением повёл меня на второй этаж своих хором, где мы сразу наткнулись на стол, ломившийся от яств. Пришлось обжираться ...
Стеклодельные мастерские находились прямо на боярском подворье. Они представляли из себя несколько срубов, часть построек была вплотную присоединена друг к другу, некоторые объединялись с помощью сеней и переходов. В общем, по внешнему виду производственные помещения можно было отличить от жилых только по наличию у последних множества коптящих печных труб. Да уж ..! Что такое промышленная архитектура здесь, похоже, даже не подозревают, всё строят под одну гребёнку.
По словам боярских мастеров-стеклоделов для варки стекла, они брали две части песка, одну часть сурика (окиси свинца) и одну часть поташа. Сначала эту смесь нагревали в печи, а полученную в результате нагревания массу варили в специальном горне при высокой температуре, превращая её в прозрачный вязкий расплав, из которого изготовлялись стеклянные поделки (перстни, бусы, браслеты).
Насмотревшись на производство, я уединился с боярином, и его главным мастером-стеклоделом, проговорив с ними до самого вечера.
— Во-первых, Андрей Микулинич, маломерные стеклянные изделия можно изготавливать путём прессования стекломассы в раскрывных формах. Некоторую посуду выдували.
Заикаться о том, что облегчить процесс выдувания может сжатый воздух от компрессора, подаваемый в выдувную трубку, я не стал. Сначала надо хотя бы самую простую паровую машину сконструировать, потом уже языком трепать. Потом подумал и предложил боярину сконструировать воздуходувку на конном приводе для выдувания механическим дутьём.
Сразу пришлось пояснять мастеру, что такое воздуходувка с прессом и "с чем их едят". Более-менее разобравшись с конструкцией этих механизмов, продолжил далее делиться своими мыслями.
— Стеклянные изделия у вас получаются жёлто-коричневого оттенка, поэтому для разнообразия продукции её следует делать и других цветов.
— Секретных добавок не знаем, а то бы с удовольствием, — развёл руками боярин, хитро посматривая на меня, — может ты княжич что слыхивал?
— Если добавить марганец стекло должно стать фиолетовым, с добавлением окиси меди — цвет в зависимости от силы обжига — от зелёного до красного, соединение окиси меди и окиси марганца дадут синий цвет стекла.
Что такое окись меди я смог объяснить быстро, а вот с окисью марганца пришлось туго, долго объяснял его свойства, одно из которых характерное окрашивание кожных покровов. По всей видимости, боярин "закусил удила", византийским и киевским купцам (вспомнился запорожский Никополь, с его, когда-то общесоюзными залежами марганцевых руд) осталось только посочувствовать. В уме держал ту мысль, что если боярин добудет марганец, то его можно будет использовать в металлургии для легирования стали.
Появившейся у боярина меркантильный интерес к марганцу был понятен, ведь самым дорогим считалось византийское стекло именно фиолетового цвета. Мастер-стеклодельщик, ещё не успев для себя толком уяснить, что такое окись меди, предпринял попытку побега, с целью постановки производственного эксперимента. Удержать его на месте смогли лишь начатые мной описания постановки других, не менее важных опытов. А именно, о необходимости начать добавление в стекло соды (вернее содового плава), сульфата натрия — для улучшения его качества, нитрата калия (селитры) — для придания стеклу оптических свойств. Обрисовал им перспективу использования кварцито-песчаника, который планируется добывать под Ростиславлем. Кварцевое стекло очень тугоплавко и кислотоупорно, а это очень хорошие свойства для химического оборудования, а также для термометров, измеряющих высокие температуры. Но без применения специальных плавильных печей, не допускающих при плавке воздух, стекло будет непрозрачным, но как говориться "на безрыбье и рак — рыба". Поговорил о необходимости закупки для зеркального производства олова, не раскрывая пока, до составления паевых договоров, сам производственный процесс. С боярином договорились, что пока все расходы оплачивает их братчина, но с началом зеркального производства я вхожу в её состав, бесплатно забирая себе половину паёв всего предприятия.
Через десять дней, по прибытии двух других компаньонов, был составлен паевой договор нового товарищества, который был тут же завизирован князем. Боярину из Копыса, что поставлял для братчины поташ, я показал свою пламенную печь и поделился применяемыми мной более передовыми технологиями производства поташа. Боярин обещался аналогичную печь построить в Зарое и самому туда переехать. Вообще всё наше совместное стеклянно-зеркальное производство договорились разместить на территории личной вотчины Изяслава Мстиславича — в Зарое, прямо на территории детинца. Во-первых это обеспечит безопасность от соглядатаев, во-вторых рядом есть залежи стекольного песка. Теперь, обсудив организационные вопросы, можно было поговорить об изготовления искусственных камней, не специалисту отличить их от натуральных будет очень сложно.
— В производстве искусственных драгоценных камней вы возьмёте на себя поставку только лишь горного хрусталя, — объяснял я замершим напротив тройки бояр-стеклодельщиков, — всё остальное будет поставляться от моих производств.
В принципе, можно было обойтись и без немцев, используя вместо горного хрусталя растворимое стекло, но мне хотелось получить сравнительные результаты, локализовать производство, завязав его целиком на местные ресурсы — можно в любое время. Сейчас терять темп, растрачивая силы на дополнительные производства, если можно обойтись покупкой сразу готового и проверенного продукта, было бы не в моих интересах.
— Да где же мы княжич, возьмём ентый горный хрусталь? — наигранно удивился ростиславльский боярин.
— Будто ты не знаешь! Я лично узнавал, немцы им на своём Смоленском дворе торгуют, в их немецких горах такого добра хватает.
— Так он не малых денег стоит!
— Ну, так и что? Если вам не нужны поддельные драгоценные камни ...
— Нужны-нужны! — разом ответили все трое. Только потом Андрей Микулинич усомнился. — Гоже ли это будет, княжич, нам подделками торговать?
— Какие подделки? Всех покупателей мы будем сразу честно предупреждать, что эти камни не настоящие, поэтому и цену сделаем на них много дешевле стоимости природных камней. — Сразу нашёлся я с ответом.
— Ну, коли так, то пойдёт! Раскошелимся мы на горный хрусталь, потом-то, что от нас потребно будет? — глаза Андрея Микулинича зажглись от интереса.
— Ничего более! Все остальные вещества я вам предоставлю. А дальше дело станет за вашими мастерами. Это производство сразу развернём, под охраной, в Зарое. Ни к чему рисковать, производя каменья в Смоленске, Андрей Микулинич, на твоём подворье.
— Как скажешь, княжич, ты теперь старшой в нашей братчины, — не довольно протянул Андрей Микулинич.
— Да и ещё, — я стукнул себя по лбу, — во многих камнях будет присутствовать кобальт, что в переводе с немецкого означает "злой дух, домовой". Эта руда не поддаётся выработке на металл, и металлурги Гарца её просто выкидывают, об этом мне рассказал мой чешский штейгер. Ты, Андрей Микулинич, с ним знаком, я его отправил с твоими людьми стекольный и формовочный пески искать. Через пару недель чех должен вернуться, потом я его отправлю на родину, чтобы он в Гарце, побольше закупил бросового кобальта.
— На кель нам этот кобальт? — копыский боярин.
— Кобальт придаёт стеклу синюю окраску.
— А! Тогда да! — бояре согласно закивали головами, такая "руда" им нужна.
— Владимир Изяславич, а какие именно каменья мы будем делать?
— К примеру, искусственный аквамарин. Необходимо сплавить вместе толчённый горный хрусталь, соду, сульфат натрия, сурик, селитру, окись железа, свинцовую соль и кобальт, но вместо кобальта можно обойтись медной солью (углекислой медью). Всё это у меня есть или я могу это произвести в своих химических мастерских. С вас только — горный хрусталь.
Бояре слушали малопонятные названия с благочестивым трепетом.
— Примерно такой же состав и по другим камням. Для искусственного опала потребуется дополнительно пережжённые кости и хлористое серебро, это я могу произвести самостоятельно. Для искусственного сапфира и изумруда, тоже, всё, что надо есть. Для искусственного лазоревого камня потребуется кобальт. Для искусственных граната и хризолита нужен будет марганец, — я выразительно посмотрел на Андрея Микулинича.
— Пускай твои люди, ищут марганец или его руду — пиролюзит (от греч. pyr — огонь и luo — растворяю).
Мы тоже будем купцов спрашивать! — откликнулись и двое других бородачей.
— Хорошо! Побыстрее перебирайтесь в Зарой. Как всё оборудование там установите я лично приеду, и начнём, помолясь, с зеркалами, каменьями, бесцветным стеклом вплотную заниматься. Быстрее начнём производить — быстрее и раньше к нам потекут деньги!
Среди прочих городских новостей Перемога сообщил мне, что какой-то купец отдал свою торговую лодью, вернувшуюся из долгого плавания в земли литовцев, с целью починки, на Касплянскую судоверфь. Услышав это известие, мне пришло в голову навестить смоленских корабелов. Отказать мне в экскурсии по судостроительным производствам не должны, так как среди прочих, на смоленских верфях периодически строятся и обслуживаются ладьи смоленского князя. Надо же с чегото начинать собственную судостроительную программу.
Но прежде чем отправиться в речное турне до Касплянского озера я сделал два дела. Во-первых, побывал на территории двух пригородных верфей устроенных в устьях рек Смядыни и Кловке. Там, по допотопным технологиям, производили как "однодревки", так и "учаны" — плоскодонные парусно-гребные судна. Контачить с этими корабелами я пока не стал. Мне для моих проектов требовалось единоначалие, а в этих слободах была установлена коллективная долевая собственность и соответственно децентрализованное управление.
А во-вторых, с дотошной тщательностью я облазил, с целью исследования, княжеские боевые ладьи. Меня они впечатлили разве, что только в историко-культурном плане. Корма и удлинённый нос этих кораблей были украшены какими-то резными зверушками — то ли птицами, то ли драконами. К бортам этих лодей крепились щиты красного цвета. Над ними были расположены места для гребцов, с каждой стороны ладьи было по двадцать уключин с вёслами.
С практической стороны ладьи были маловместительные, плохо подходящими для крупномасштабных десантных операций — ладья брала на борт 40-60, максимум до 100 человек, соответственно они были малопригодными и при транспортировке припасов — их грузоподъёмность не превышала 20 тонн.
С конструктивной точки зрения ладья представляла собой несколько модифицированную лодку-долблёнку. Она была вытянута в длину, имела низкие борта. Корма имела закругленную форму. Судно было одномачтовое, оперенное одним большим парусом, который вверху навешивался на рею, а внизу крепился к бортам. В наличии имелись элементы стоячего такелажа в виде носового и бортового вантов, а также фалов. На корму был навешен руль, управляемый при помощи румпеля. Поверх бортов для увеличения их высоты было набито несколько рядов досок. Длина ладьи составляла до двадцати метров, ширина до пяти метров, осадка до трёх метров. Мореходные качества у этих лодей, из-за отсутствия киля, были чуть получше, чем у топоров.
Для сравнения, итальянские (венецианские, генуэзские) и немецкие морские корабли "галея" и "когг" соответственно, были способны брать на борт до полутора сотен тонн груза.
Ставку я планировал сделать на речные парусно-гребные суда галерного типа. Но самостоятельно это направление я не потяну, по причине отсутствия соответствующих кораблестроительных знаний. Я могу указать корабелам только общую компоновку судна, задать желаемые мной характеристики, параметры и не более того. Поэтому, хочешь — не хочешь, но заказы на строительство речных судов транспортно-десантного флота придётся размещать на местных, частных судостроительных верфях.
Этим утром, казалось, Днепр дышал особенно густым туманом, растекавшимся плотными, непрозрачными сгустками, по обоим его берегам. Плотная пелена начиналась откудато с верховий и медленно струилась на запад, погружая всё в непроглядную белую мглу.
— Чуть мимо Лодейницы не проплыли! — громко переговаривались между собой замы Анфима Осляд и Вышата, — города вообще не видно было, всё в тумане ...
— Ага, — подтвердил Вышата, — только по запаху поняли, что доплыли!
— Хватит болтать! Сушите вёсла! — гаркнул кормчий.
Лодейницы, подобно городкам Врочницы, Бортницы, Беницы, Солодовницы и др. — был специализированным поселением, с жителями занимающимися однородной деятельностью, определённым видом промысла. Из названия, было ясно, что жители слободы строили речные суда. И сам город Лодейницы и его плотбища стояли на берегу большого озера, Купринского. Прямо к этим верфям мы и причалили. Изяслав Мстиславич выделил мне свою ладью, с командой дружинников-гребцов. Правил ладьёй Анфим — командир княжеской судовой рати. Пройдённый нами от Смоленска до Лодейниц речной путь был, если можно так сказать, хорошо наезжен, так как являлся одним из ответвлений проторенного речного пути "из варяг в греки", а Купринское озеро — одно из его звеньев.
Этот город стоял вначале передаточного пути из Днепра в Касплю. Я думал здесь увидеть довольо капитальные верфи и доки, но, как оказалось, в своих мыслях я слегка погорячился. Чтобы назвать покосившиеся, хлипкие сараи с навесами кораблестроительными верфями нужно иметь очень богатое воображение. Русское название "плотбище" им действительно подходит куда как лучше.
Тем не менее, под тесовыми крышами городка кипела жизнь, артели местных плотников и корабелов были "по уши" завалены работой. Сезон был в самом разгаре — в летнюю пору здесь скапливалось множество русских и иноземных купцов. Одни из них шли на ладьях на север, к Новгороду, на северо-запад — к Полоцку и Риге, другие купцы путешествовали в противоположном направлении — на юг до Киева и Чёрного моря. В Лодейницах не только строили новые суда, но и ремонтировали, конопатили потрёпанные долгим переходом через моря и реки купеческие суда. Артельные рабочие верёвками и ручными лебёдками вытягивали суда на сушу, под навесы доков. Обстукивали корпус судна, меняли в обшивке прогнившие доски. Здесь же рядом стояли склады с просушенной древесиной. Часть досок и брусьев были закуплены с моей лесопилки.
С местными корабелами разговор не получился. Я им, было, начал рассказывать о моделировании, но быстро иссяк, натолкнувшись на стену непонимания. Один из мастеров по-своему интерпретировал слова княжича и с добродушной ухмылкой подарил мне игрушечный кораблик. Я чуть не разразился криком, мгновенно вскипев от такого глумления, приобретя красный цвет лица, но быстро успокоившись, нашёл в себе силы принять подарок и поблагодарить мастеров. Что-то им ещё объяснять у меня не хватило бы нервов! К тому же, здесь была та же самая коллективная форма собственности, что и на смоленских верфях. Более десятка мастеров-корабелов составляли меж собою не только артель, но и ещё являлись долевыми собственниками судостроительных производств. Одному человеку втолковать что-то новое сложно, а попробуй объясни это целому десятку скептиков! Свихнёшься быстрей!
Не успевшие толком передохнуть гребцы, исполняя волю княжича, вновь были вынуждены залезть в ладью и погрести на север, на Касплянские верфи.
Прямого водного маршрута с Купринского озера на Касплянское не существовало, поэтому пришлось ладью дважды прокатить на "кольях" поочерёдно по двум волокам. Услугами "волочан" — промышлявшим перевозкой грузов посуху мы, чтобы не терять времени, пользоваться не стали, но вот их инвентарь пришлось арендовать. Дружинники собственными силами, по каткам, вытянули ладью на берег. Но не тут-то было! Прискакал "волочский тивун" — он здесь ведал сбором платы за проезд. С нашим главным флотоводцем боярин был прекрасно знаком, со мной хоть и был знаком опосредовано, но тоже вежливо перекинулся парой слов. Тут же отдал своим сопровождающим какие-то распоряжения и уже через десять минут волочане к нам притащили воловьи упряжки с "колами", особыми повозками для транспортировки судна. Конструкция их проста — два колеса на оси со специальными приспособлениями для крепления ладей.
На нас бросали завистливые взгляды владельцы выстроившихся в очередь судов. Трафик здесь был интенсивный, создавались очереди из торговых речных караванов. Волочанам не хватало сил и технических средств обслуживать всех быстро и своевременно. Но делать нечего, купцам приходилось ждать, других вариантов здесь просто не было.
Вот и Касплянское озеро. Город Каспля — это не только верфи, но это ещё и центр богатой Касплянской волости, платившей князю ежегодной дани 100 гривен. Здешние плотбища — оказались просто вылитыми братьями-близнецами плотбищ в Лодейницы. Ну, да ладно, я сюда не любоваться индустриальными красотами приехал!
Хозяин интересующего меня плотбища, к счастью, оказался на своём рабочем месте. Он встречал нас с показным радушием, выстроив в линейку всех своих служащих. Над плотбищем разносился перестук топоров, в воздухе пахло свежеспиленными стружками и сосновой смолой, а от стоявшей на починке ладьи явственно воняло протухшей рыбой.
С хозяином и одним из мастеров-корабелов мы прогулялись по производству. За время этой экскурсии удалось узнать технологию строительства ладей. Зимой срубались деревья, скатывали их к воде, там их долбили или выжигали — получались "колоды". Весной эти колоды обшивались досками, превращаясь в ладьи или лодии. Им придавалась нужная форма, они оснащались рулевыми и гребными вёслами, уключинами, мачтами, ставился простейший такелаж. Ладьи, предназначенные для преодоления волоков, дополнительно комплектовались колёсами и катками.
Кроме того, кораблестроитель рассказал мне о новгородских торгово-транспортных судах — "соймах", пользующихся особой популярностью у купцов. Это было судно с килем, дополнительно защищённым фальшкилем. Оно было манёвренное, мелкосидящее, длиной до восемнадцати метров, шириной до четырёх метров, грузоподъёмность три — пять тысяч пудов, с двумя относительно невысокими мачтами однодревками и шпринтованными парусами. Спереди располагался закрытый отсек для продуктов, сзади для команды. Обычно для обслуживания сойм хватало двух — трёх человек. Распространён данный тип судов был на Ладожском озере и строился в основном там же.
С точки зрения конструкции, соймы были куда более прогрессивней по сравнению с ладьями. На сойме применялась шитая клинкерная обшивка. Другими словами, корпус соймы в отличие от ладьи, был наборным, был киль, который дополнительно для плавания по порогам и мелководьям, преодоления волоков, защищался фальшкилем. К килю крепились шпангоуты и штевни. И потом всё это обшивалось досками, причём доски клались не встык друг другу, а одна доска на другую, внакрой. Затем по всей длине доски соединялись друг с другом, сверлились отверстия с шагом примерно двадцать сантиметров через обе доски и они дополнительно соединялись по всей длине корнем можжевельника (вицей). Образовывался как — бы шов длиной во всю доску. В местах прохождения корня по поверхности доски заранее делались канавки, чтобы утопить вицу. В отверстия, где проходила через доску вица, дополнительно забивали деревянные нагели. Нагелями же дополнительно крепили обшивку к шпангоутам и штевням. Потом всю обшивку конопатили мхом и смолили.
Хозяину этого плотбища, мобилизовав все свои скудные знания в области истории судостроения, были предложены в черновую набросанные мной варианты строительства боевых парусно-гребных галер и торгово-транспортных судов. Так, для перевозки войск, а также их обеспечения припасами я решил использовать частью новый, частью заимствованный у новгородцев, тип судна — "дощаник".
В моём проекте это было судно построенное полностью из досок, в отличие от обычной для того времени выдолбленной из дерева основы. Оно также должно было иметь палубу. Возможности его передвижения — под прямым или косым рейковым парусом, на веслах или же на буксире.
Планировалось строить "дощаники" нескольких классов, в зависимости от их грузоподъёмности.
Галеры планировалось использовать для передвижения крупных десантных отрядов. По разработанному мной проекту, длина вёсел должна была составить 10 метров, число гребцов на вёслах — шесть человек. С каждого борта предусматривалось по 8 банок (всего 16 банок — скамей для гребцов). Всего 100 гребцов. Расчётная скорость под вёслами у такой галеры в стоячей воде и без использования парусов будет до 7-ми узлов. Галера должна будет нести 2 мачты со смешанным парусным вооружением — косыми и прямыми парусами. В носовой части у галеры будет иметься таран, а на помосте у носа судна я думал установить пару пушечных орудий. Длина галеры около 35 метров, ширина 5,5 метров, осадка судна без груза — полметра, с грузом — до полутора метров. Кроме того, каждая такая галера может перевозить до 16 лошадей, или соответственно увеличенный экипаж до 100 человек не считая 100 гребцов.
Посчитав количество потребных для строительства "дощаника" 1-го класса досок, хозяин загнул просто неприличную цену. Пришлось его обломать. По современным технологиям из одного дерева можно было получить одну, максимум две "топорных" доски. На моих же лесопилках уже начали выделывать "пильные" доски. С одного ствола дерева выпиливалось до пяти досок. Таким образом, не только в разы сокращалось время на производство досок, но и расход древесины уменьшался в три-четыре раза. Соответственно снижалась и цена постройки корабля. Так, по нашим совместным расчётам, которые мы тут же на месте и произвели, оценочная стоимость строительства одного "дощаника" снизилась в четыре раза.
Дело в том, что у меня более чем успешно работали две лесопилки ... Каменщики Авдия закончили выкладывать "пламенную (пудлинговую) печь" пригодную как для выделки высококачественного железа, так и для литья стали из крижного железа в тиглях. Металлургическое производство начало постепенно разворачиваться, одновременно с лесопильным. Причём, надо отметить, лесопильное производство опережало металлургическое с огромным отрывом. На запруженные речки — Ильинку и Городянку установили водяные колёса, но так как металлургический завод ещё только-только начинал строиться, и дабы оборудование не простаивало, водяные колёса начали использовать для привода пил. Поэтому сейчас на месте будущих металлургических цехов пахло свежераспиленным деревом, а всё пространство вокруг было заполнено звуками журчания воды, скрипа водяных колёс и визжащим скрежетом пил.
Получаемые здесь доски и бруски, даже без предварительной просушки, распродавались в миг, разлетались как горячие пирожки. Теперь у ворот частокола, огораживающего производственную территорию, всегда можно было встретить купеческие подводы, стоящие под загрузку сырых досок. На Руси доски выделывали долго и мучительно — при помощи топоров, а потому часто и выходили они не одинаковой толщины. Оттого неудивительно, что дешёвые и качественные доски с моей лесопильни пользовались столь ажиотажным спросом. А мне ещё одна морока — по весне хочешь-не хочешь, а придётся делать новые запруды и переносить туда эти временные лесопилки на постоянную основу. Все нынешние гидроприводные мощности без остатка станут использоваться для запитки совсем другого оборудования — молотов и воздуходувных аппаратов.
Строительство сразу нескольких "дощаников" разных типов и нескольких галер должно будет начаться уже со следующей весны. С верфи Гавша Стояновича мне был выделен мастер, который должен был начать отбирать "деловую древесину" и помогать заготавливать качественные доски необходимых для постройки судов.
Кроме того до касплянского корабела я всё же сумел донести, что такое опытное моделирование и обязал его построить зимой малоразмерные точные копии проектных галер и дощаников. Чтобы не транжирить впустую деньги и время требовалось сразу свести производственный брак к минимуму, а для этого необходимо было вчерне отработать новые строительные технологии, а также испытать поведение новых типов судов на воде, убрав при этом все выявленные недостатки перед началом большого натурного строительства.
Глава 5
Сентябрь 1233 г.
С началом сентября месяца на княжьи подворья начали свозить собранный урожай. Ежедневно на Свирское подворье князя съезжались на гружённых под завязку телегах множество окрестных людин, а у причала покачивались на речной ряби лодьи, приплывшие из отдалённых земель княжества, набитые под завязку всё теми же товарами: мёд, воск, меха, зерно. Всё это натуральное налогообложение, конечно же, надо изживать, но деньги являлись для сельских жителей редким товаром, во внутренней торговли процветал бартер. Наличность можно было заполучить, лишь перепродав купцам товары натурального налогообложения.
Моя химическая продукция ближе к концу сентября перестала распродаваться, и началось затоваривание складов. Крупномасштабная международная торговля активно велась лишь несколько летних месяцев в году, затем начинались сезоны штормов на море, и наступала зима, торговля замирала.
Планомерно работали и ряд других "производств" заготовительного характера — коптильни, заготовка леса, гашение извести, углежжение. Лес для строительных и корабельных работ планировалось начать заготавливать по зиме, когда он содержит меньше всего влаги, а, следовательно, наиболее пригоден.
Поставив вести, этот нескончаемый приёмо-сдаточный процесс княжьего тиуна, ознакомленного с разработанными мной новыми правилами ведения учёта и делопроизводства, сам я целиком и полностью сосредоточился, на, мой взгляд, эпохальном событии — начал строительство металлургических печей. Но перед этим, мы сообща с моими новыми компаньонами, оформили административно-хозяйственную структуру предприятия.
Так, при заводе, во главе с дворянином, бывшим "спальником" Веруславом, был создан специальный орган — правление, в функции которого входило не только ведение хозяйственных дел, связанные с функционированием строящегося завода, но и учёт материальных ценностей. Особенно правлению вменялось следить за тем, сколько, чего и когда пайщики инвестировали в строящийся завод. В этом правлении были не только мои представители, но и "доглядчики" от "миноритарных акционеров". Зодчий Авдий и ещё несколько его мастеров-каменщиков, тоже, кстати говоря, приобрели паи предприятия, печи которого они сами и клали.
К моменту началу строительства печей (доменной, пудлинговых, нагревательных, сталеварной) удалось изготовить множество дополнительного оборудования: прежде всего приводного, а также механические цилиндрические меха, огнестойкие керамические изделия (трубы, желоба, сопла и др.)
Сам завод, из-за дефицита гидравлических мощностей (речушки-то, скорее даже ручьи, мелкие), оказался разнесён на две соседние речки Ильинка и Городянка. Особых проблем в их запруживании не возникло. В плотинах, их перекрывающих, были проделаны специальные каналы для поступления воды в систему деревянных лотков, которые направляли воду к водяным колёсам, а вешнячный прорез в плотине служил для регулировки уровня воды, в том числе и для сброса излишков воды во время паводков. Образовавшиеся пруды быстро заполнились рыбой, которая теперь вместо вод Днепра, попадала в желудки рабочих. Дети местных тружеников днями напролёт удили рыбу.
На Ильинке разместили два "цеха": первый — по "обогащению руды" (перед плавкой руда сортировалась, дробилась и промывалась для удаления пустой породы) и сталелитейный цех. Остальные металлургические производства разместили на речке Городянке, для чего её запрудили аж в трёх местах. Поэтому вырисовывающиеся предприятие, чьи производственные мощности оказались разбросаны по разным местам, совсем не соответствовало моим понятиям, как должен быть устроен завод. Но я понимал, что без применения паровых машин невозможно будет добиться компактности производства.
Перед началом строительства Авдий с мастерами под моим контролем изготовили глиняные модели металлургических печей.
— Никогда таких печей не клали, княжич, уж не обессудь, но я не поручусь, что вылепленная тобой печная ...
— система, — подсказал я ему нужное слово зодчему.
— ... ага, с и с т е м а будет работать. На словах-то у тебя всё лепо выходит, а как всё это кирпичом выложим ...
— Не переживай Авдий, если выложите печи герметично (значение этого слова зодчий уже давно уяснил и даже сам его употреблял), то всё будет работать как надо. Правда придётся вам после каждого цикла внутреннюю облицовку печи поправлять.
— А без большого жара хорошего железа у тебя не выйдет ...
— Всё так, Авдий, всё так ...
— Ну, что же, если наша артель раньше Божьи храмы строила, то и печи твои мудрёные выстроим. Герметично! Но заработают ли они так, как ты мыслишь, я ещё раз повторю, не знаю!
— На том и порешим! План работ у тебя есть, делай своё дело, а я буду поглядывать за вашей работой, да подсказывать.
Посвятить свободное время только лишь одному строительству я не мог. Купцы, образовавшие недавно "СПТП" ("Смоленское Паевое Торговое Предприятие") уже не терпеливо "били копытами". Они, делая вид, что приходят на приёмы к Изяславу Мстиславичу, а сами, то и дело, выискивали и подлавливали меня, приставая с одним и тем же вопросом " Когда зачнём бумажное, или мыльное дело?". Тянув время, я попросил их разделиться пополам, одна половина займётся мыльным производством, другая — бумажным. Около седмицы бояре с купцами делились, затем опять, с удвоенной силой начали мозолить глаза. Мы оформили наши отношения документально, приняв Устав и заверив учредительные документы у князя. Так образовалось два СП по производству мыла и бумаги. СП были паевыми товариществами, организовывались они по принципу 50% паёв у меня, 50% — у боярско-купеческой братчины. Как потом в этой братчине промеж себя они делили доли — я особо не интересовался.
Бояр, вошедших в СП по производству бумаги, я отослал пока подальше, пообещав заняться ими через неделю — полторы, как только разберусь с мыльным предприятием.
Когда все эти СП с боярами документально оформлялись у князя, я на недельку отправился в Гнёздово, чтобы всё подготовить для показа. Гнёздовские "химические мастерские" имели у себя соответствующее оборудование, приготовить в нём мыло — раз плюнуть! Я планировал боярам всё показать и объяснить, а уж строить печи с огромными чанами — это уже будет их забота! Когда они своими силами развернут производство, то я буду им лишь поставлять необходимые им для производства вещества.
В назначенный день и час явились, как в сказке "огнём горя двадцать два богатыря". К речному причалу прискакали 22 боярина, и они действительно горели, но не огнём, а нетерпением. Прибыли они не в одиночестве, а со своими мастерами, которых намеривались отрядить впоследствии на работу в СП.
Среди мастеров, прибывших вместе с боярами, каких только специалистов не было — гончары, гвоздочники, кожевники, лучники, древоделы, зиждители, каменщики, тульники, кузницы, котельники и даже мясники с пирожниками! Все они были или закупами или холопами, жили в боярско-купеческих подворьях, работали там же в мастерских, обслуживая боярское хозяйство, а также поставляя свою продукцию на рынок, естественно, с согласия боярина. Мне ещё подумалось, вот, где оказывается, квалифицированная рабочая сила зарыта!
Бояре подобрались разновозрастные и разной комплекции, а потому в лодью они залазили кто, кряхтя, а кто по-молодецки прыгая прямо с причала. По Днепру спускались меньше часа. Моё обширное Гнёздовское подворье нещадно дымило печными трубами, их было заметно ещё с реки. Дымный шлейф при перемене ветра иногда накрывал расположенный по соседству город, коптя луковки церквей.
У пристани бухты канаты быстро размотали дежурившие на Торгу речные ярыжки, принайтовали лодью к самому причалу и перекинули на неё сходни. Среди встречающих, как обычно, обтирался гнёздовский посадник и несколько местных бояр. Как только приплывшие смоленские бояре начали лобызаться со своими гнёздовскими коллегами, я тут же вскочил на подведённую дворянином лошадь и поскакал к себе на подворье. Гостей передал на попечение Петра. Мне нужно было убедиться, что для показа всё готово.
Бояре с купцами, узрев мои производства, лишь удивлённо качали головами. Мастерские в их подворьях и рядом не стояли с этой производственной площадкой. По размаху, разве, что крупнейшие монастыри, могли хоть как-то сравниться с увиденным ими здесь. С дороги я отвёл бояр в свой терем-пятистенок, пообедать. Не забыл о мастерах, прибывших с боярами, отослав их обедать в столовую находящуюся в бараке.
А затем повёл изнывающий от нетерпения народ в заранее отведённый закуток, рядом с мастерскими. Светить перед боярами и их мастерами пламенными печами и иным оборудованием в мои планы не входило. Мы, не стройной толпой, вошли под навес, и расселись по установленным здесь же лавкам, образовав периметр вокруг стоящего в центре чана с остывающем варевом. Во время моей последней поездки мы с рабочими уже успели отрепетировать весь этот не сложный производственно-рекламный процесс. Поэтому сейчас, мои люди сноровисто вливали, перемешивали, а я громко комментировал происходящее.
— В этом чане, — я встал с лавки и подошёл к привлекающей всеобщее внимание посудине. — Расплавленное и немного охлаждённое сало.
— Что за сало? — раздалось в унисон несколько голосов.
— Обычное свиное, без кожи и мясных прожилок, не солёное. Можно любое использовать, даже морского зверя (китовое), не это главное! Думаю, растопить сало ни для кого не составит труда и с этим всё понятно?
— Да! Понятно княжич!
— А в этом кувшине, — рабочие поднесли его поближе ко мне, — растворённая и подогретая в воде сода, если быть точнее едкий натр.
— Какой натр? Сода? — тут же со всех сторон послышались вопрошающие голоса.
— Да! Но не забивайте себе голову, соду для производства я вам буду поставлять, производить её вам не придётся!
— Мы готовы и соду делать! — сказал один из бояр, а остальные громко одобрили эту мысль.
— Знаю, что вы на всё готовы! Если хотите её производить — пожалуйста, закупайте морские растения, пережигайте их. Но, сразу скажу, это дело для вас будет хлопотным и не выгодным. Проще её у меня купить! Тем более, поставки соды на наше паевое предприятие будут бесплатными, своё я возьму на продажах мыла.
— Дальше что делается? — не выдержал один бородач, внимательно наблюдая за действиями рабочих.
А они, во время моего спича, начали выливать подогретый содовый раствор в чан с расплавленным салом.
— В расплавленное сало заливают раствор соды. В этом же растворе, для лучшего пенообразования, добавлено немного поташа. Поташ я тоже делаю в своих мастерских. Всё это вместе перемешивают, доводя до однородного состояния. Затем содержимое чана разливают по деревянным ящикам, хорошо окутанным сукном, и ставят в теплое сухое место на 4 — 5 дней.
Рабочие, в подтверждении моих слов, быстро осуществили все эти манипуляции, и не спеша принялись относить залитые жидким мылом ящики, в хорошо протопленный сарай.
— Вы знаете, на той седмицы я плавал в Гнёздово, и всё, что вы сейчас наблюдали, уже проделывал. Поэтому, нам нет надобности ждать несколько дней пока мыло затвердеет, уже есть готовое!
Тут же был внесён ящичек с кусковым мылом, вроде хозяйственного. Бояре шумной толпой налетели и принялись разбирать куски. Присутствующие здесь же боярские мастера, по приказу своих хозяев, побежали за водой. Через несколько минут бояре весело поласкались в мыльной воде, намыливая свои руки и одежду своих мастеров — пробуя, по моему совету, отстирать въевшиеся в них пятна и грязь. Установилась радостное, праздничное настроение. Неожиданно прозвучал вопрос, от которого все сразу стихли.
— Владимир Изяславич, так ты и сам можешь мыло делать, всё у тебя для ентого есть, зачем же мы тебе сдались?!
— Всё, да не всё! — чуть задумавшись, ответил я силлогизмом. — Чтобы наладить серьёзное производство необходимо строить большие печи с салотопленными котлами! А у меня на это нету ни времени, ни сил! Денег, тоже, на всё сразу не хватает, признаю прямо! Я, конечно, могу и своими силами начать производить, выиграю впоследствии в деньгах, но потеряю время!
— Княжич, да какие твои годы!? Всё наверстаешь, — весело заметил боярин Дмитр, на что сразу же получил гневную отповедь.
— Ты тут воду не мути, как говорит Владимир Изяславич! Что ты его отговаривать принялся, в своём ли ты уме!? Не любо тебе — так выйди из нашей братчины, никто тя силой не держит!
— Правильно! — Не твоего ума дело князей учить, что и как им делать! — тут же понеслось злым многоголосьем от остальных бояр и купцов. Бородачи солидарно обрушились гневным потоком на посмевшего высказать столь крамольную мысль, очень испугавшись, что княжич послушает дельный совет, да и решит обойтись без них.
— Тихо! Успокойтесь! — увещевал бояр присутствующий здесь же Перемога. — Всем слухать княжича! — все взоры опять обратились ко мне.
— Не будем городить огород! Решили делать дела вместе — значит, так тому и быть!
Обстановка сразу разрядилась, все уселись на свои места, не забыв при этом зажулить, всё вынесенное для демонстрации мыло.
— Всё, что я вам хотел показать и рассказать — вы увидели и услышали! Теперь дело за вами! Распределяйте между собой обязанности кто, чем будет заниматься, кто производить, кто закупать сало, кто и где будет продавать. Найдите место для производства, прикрытое от чужих глаз. А за мной дело не встанет, как только вы развернётесь, сразу начну вам поставлять, в счёт своей доли, соду и поташ.
Пару часов бояре, под моим присмотром, распределяли меж собой обязанности. Мне часто приходилось выступать третейским судьёй в перманентно разгорающихся спорах. Но, в итоге, обо всём сумели благополучно договориться. И уже вечером, эта шумная делегация, всем скопом отплыла обратно в Смоленск. А я остался в Гнёздове, продолжать подготовку для встречи с пайщиками бумагоделательного предприятия.
Я не стал заморачиваться с производством туалетного мыла. Для этого нужны экзотические масла, ароматические вещества и красители, которых на Руси, днём с огнём не найдёшь! Обычное хозяйственное мыло здесь будет пользоваться бешеным спросом. Здешняя публика, даже аристократическая, пока ещё совсем не избалована, моется в банях, натираясь золой. В Европе с этим банно-прачечным делом, пока ещё войну не ведут, но относятся к частому мытью тела настороженно. Мыло стоит втридорога, но его не так просто ещё и найти в продаже! К тому же, хозяйственным мылом можно не только мыться, но ещё и стираться, и мыть посуду, о чём я не преминул боярам заметить.
Через шесть дней ко мне в гости в Гнёздово приплыли 19 бояр-купцов, являющихся пайщиками пока ещё существующего лишь на бумаге, вернее на пергаменте, бумагоделательного паевого предприятия.
В производстве бумаги тоже пока ничего сложного изобретать не стал, совсем отсутствовали нужные для этого станки и машины. Боярам я предложил два способа варки целлюлозного сырья (льна, конопли, соломы, опилок) — с использованием каустической соды ("натронный способ") и с использованием сульфата натрия (сульфатный способ). В последнем случае, если специально не отбеливать хлорной известью, получалась желтоватая бумага обёрточного типа. Очень хорошая бумага, совсем не требующая отбеливания выходила из конопли. Натронная целлюлоза получается при очень высокой температуре, но варка её шла быстрее, чем при производстве сульфитной целлюлозы — здесь и температура ниже, но и операция длится дольше.
Впоследствии у нас чаще применялась натронная варка, причём, в целях экономии соды я объяснил рабочим предприятия, как выпаривается и прокаливается бывший в употреблении варочный раствор, чтобы его можно было повторно использовать с добавлением малого количества новой соды.
Бумажное сырьё, вместе с раствором на демонстрационном испытании, варилось в открытом чане, к этой массе добавлялись также мел, глина и клей. Впоследствии, для ускорения процесса, стали варить в закрытых котлах под давлением.
Полученная масса тщательно промывалась в корытах и вычерпывалась оттуда ситом, затем отжималась, но не на "прессе", а под камнем, поднятом при помощи ворота. По необходимости отбеливалась с помощью мною же и производимого "белильного порошка" (хлорной известью), затем опять промывалась и отжималась.
Далее бумажную массу выкладывали на деревянные формы с подложенным на них сукном. Сначала выкладывают один лист и накрывают его сукном, сверху кладётся новый лист и т.д. до 150 — 200 слоёв — образуется так называемый "столбок". Столбок кладется под "пресс" (под камень), после прессования сукно вынимается, а все бумажные листы снова прессуются, после чего вешаются для просушки. После просушки бумага снова прессуется для выравнивания листов. Затем листы сортируются и считаются.
Таким способом не мудрёным способом, при полном отсутствии механизации, в 1234 году бояре умудрились произвести 250 стоп бумаги, или, без малого 50 000 листов. Свою долю прибыли я договорился с пайщиками получать бумагой. Половина всей моей бумажной доли пошла на нужды делопроизводства и в школу.
Только было я собрался на боковую, как прискакал гонец от боярина Андрея Микулинича, компаньона стеклоделательного предприятия. Челядинин передал от гонца одно лишь слово "марганец!" и я тут подорвался с места.
В боярских хоромах не спали, и сразу мне предъявили для опознания горсть руды тёмно-коричневого цвета.
— Купил мой человек в Киеве, у ромейского купца, — указывая на руду, тихо говорил Андрей Микулинич, — бает, что энто пиролюзит! Владимир Изяславич, не обманули ли моего обалдуя ромеи?
— Хм, — я усмехнулся, — так надо было эту окись марганца, если это действительно она, сразу и испытать!
— Как же это? — всплеснул руками боярин.
— Раскочегарь свою мастерскую, да всыпь это в стекло!
— Точно! — боярин дёрнул себя за бороду, — чего я сижу? — он тут же вскочил и начал сыпать приказаниями. Я тоже, позёвывая, встал. Смысла ждать полночи, пока разогреют горны, не было никакого.
— Я поехал боярин, к себе посплю, завтра после обеда к тебе заеду!
— Так может, прямо здесь соснёшь? — я про себя усмехнулся. — Не-а, в родных стенах лучше спится, до завтра!
Утром не выспавшийся боярин светился от счастья как новый гривенник, всё было понятно и без слов. Мне были предъявлены пышущие жаром бусы, окрашенные в красивый фиолетовый цвет.
— Знать не обманул ромей, пиролюзит продал! — как заведённый повторял прибывающий в нирване боярин.
— Поздравляю Андрей Микулинич! Фиолетовые узоры можно и на глиняной посуде выделывать, и глазуровать её!
— О как ! — ещё больше обрадовался боярин.
— Но мы марганец переводить на глину не будем, мало её слишком! При сплавлении с литым стеклом, если применить пиролюзит в нужной пропорции, то можно очистить стекло, сделав его белым, вместо зелёного или жёлтого!
Услышав это, боярин онемел и чуть не задохнулся от счастья, порываясь, всё время меня обнять. Когда боярин немного отошёл, мы с ним ещё малость поговорили. Он уже, можно сказать, сидит на чемоданах, через пару дней отъезжает в Зарой к остальным нашим компаньонам. Я пообещался приехать к ним через пару недель. После чего поехал к себе, не забыв прихватить пол мешочка марганцевой руды. Из металлического марганца прекрасная присадка к стальным инструментам выйдет!
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
