1

1965. Ещё не поздно, фанфик на.

Круасан прямиком из парижа — это прекрасно. Особенно если запивать чаем с молоком и наслаждаться при этом классической музыкой — утро у меня было просто замечательным. Таким замечательным и радостным, что это совсем не вязалось с суровой и тяжёлой советской действительностью.

Да, один из плюсов моего нынешнего плачевного положения. И я решил — сегодня выйду на связь с Вороновым. Пётр Воронов — это уникальный случай. В результате аварии мой двигатель не только меня кинул на добрых три с лишним тысячи лет назад, но и захватил из ближней точки пространства-времени отдельного человека, переместив его во времени. Это был случайный выброс темпоральной энергии — высокоактивных тахионов, но результат налицо, и у нас имелся классический случай — попаданец обыкновенный. Я заинтересовался им, повесив жучка на его тело, а потом и в ту госдачу товарища Шелепина, на которой он жил. Это было удивительно — воронов пусть напоминал мне дурака. Эдакого мальчика из хорошей, интилигентной семьи, не знающего в жизни ни тяжкого труда, ни серьёзных проблем — отдых по всему миру, работа, собственная фирма, он типа начальник...

И всё. Как говорил один мудрый человек — бедность она как чёрная дыра, чем ближе к ней, тем больше нужно прилагать усилий, чтобы не свалиться. Люди с изначальным хорошим капиталом знакомств, связей и даже денег, могут поддерживать свою орбиту лишь неспешно прогуливаясь вокруг чёрной дыры нищеты, в то время как людям бедным нужно практически носиться со скоростью света, чтобы удержать себя от падения. Первые недоумевают, считают людей беднее себя ленивыми, потому что им, первым, нужно для поднятия своего состояния на сотню тысяч всего лишь слегка пошевелиться, а если вторые так не могут, значит, им лень?

Поэтому чтобы понять, насколько трудно жить, нужно быть человеком без знакомств, связей, рекомендаций и родительского капитала. И тогда можно понять, как на самом деле тяжело жить на свете — я как офицер госбезопасности уяснил методы работы и с первыми и со вторыми. К сожалению, Пётр Воронов, который попал сюда, был из числа первых — из тех, кто считает людей беднее себя ленивыми, страдает брендоманией.

Да, к слову, о ней я тоже составил своё мнение. На моё мнение, люди, не имеющие собственного вкуса, предпочитают использовать простые опознавательные знаки того, что тот или иной предмет является хорошим. И назвали этот феномен "бренд". Если ума и вкуса не хватает отличить хорошую вещь от плохой, то идут как рыбка за блесной, на бренды.

В моём времени от брендов уже не осталось камня на камне, но в этом — существовал такой странный феномен. Может быть, им так приятней, но пусть будет.

И вот, всё вылилось в чисто советскую бытовуху — после кучи работы с Цека компартии, товарищ Воронов попросту был сослан руководить своим НИИ. Правда, НИИ существовал только на бумаге. Но это дело житейское, обзаведутся. Я решил раскрыть своё инкогнито — тем более, что дурашлёп в виде Воронова отлично подошёл для коммуникации с Цекой — такого и подозревать то не стали, что это засланный казачок. Не больше, чем полагалось по приличиям — ну какой из этого лопуха агент ноль-ноль-ноль?

* * *

Газ "Тигр" — машина могучая. Сорок раз модернизируемая в течении семидесяти лет она стояла на вооружении российской армии, практически весь двадцать первый век. Её поздняя модификация мало чем напоминала первые образцы — больше люксовые внедорожники для богатых папиков — тяжёлые ребристые колёса большого диаметра, надёжная коробка передач, и двигатель на полтысячи лошадиных сил. Мечта — а не машина. Рычащий монстр был идеален внешне и внутренне, вот именно на нём я и ехал в направлении будущего НИИ Интел, вернее, на строительную площадку, въезжал под взгляды строительной бригады — стояли холода, около потрёпанного временем здания — чёрная двадцать первая волга, не иначе как персоналка Петра Воронова. Сжалились над попаданцем в обмен на экспроприированную японскую машину выдали это.

Мой рычащий монстрик въехал в распахнутые ворота и легко преодолевая бездорожье, направился аккурат к волге, где я притормозил, заметив самого Петра Воронова. Он едва челюсть не уронил, увидев мой автомобиль, из машины вышел другой человек — это брат его почти жены, и попутно приставленный наблюдатель.

Я вылез из машины, разгладил парой движений одежду — по случаю это была просто куртка и джинсы с кроссовками, и обошёл тёплый капот своего внедорожника, встретившись с Вороновым.

— Пётр Воронов?

— Да, а вы...

— Пойдём в машину, холодно.

Воронов, не видя сильно предупреждающие жесты приставленного чекиста, отошёл чуть в сторону, но в машину не полез.

— Товарищ, а товарищ ли? Вы кто? Тот, о ком я думаю?

— Я не знаю, о ком вы думаете, товарищ Воронов, — ответил я ему в тон, — но работу вы сделали безупречную, если так можно выразиться. По информированию товарищей политиков, я имею в виду.

Воронов шумно выдохнул — это был типичный мелкий буржуйчик. Не слишком запоминающееся лицо, начинающее расти брюшко, и взгляд — сильно не такой, как у советских людей. Советского человека сразу видно — он всегда живёт под гнётом. Под гнётом обязательтсв — ему то нельзя, это нельзя, он живёт в обстановке окружающих его нельзя и не можно. Это делает его каким-то зажатым, тягостным, тяжёлым, озабоченным. Воронов был не таким — у него наоборот, читалось в глазах детская непосредственность и уверенность в себе.

— Представьтесь, — к нам подошёл чекист.

— Алексей Грачёв, — улыбнулся я, — по случаю — невольный виновник появления тут товарища Воронова. Ну что ж, вот и поговорили.

— Виновник? То есть это ваших рук дело? — спросил с удивлением Воронов, — но как?

— Случайность. Маленькая неполадка в двигателе космического корабля и бац — я и вы уже тут. Я — случайно, вы — ещё более случайно.

Помолчали. Обстановка была не то чтобы приятная — лето уже закончилось, осень, листва опала, хорошо ещё, что дождя не было. Воронов спросил:

— И что делать будем?

— Конкретно ты — уже понятно что. А я где-нибудь недалеко обоснуюсь. Знаешь ли, я тут тоже застрял.

Не обращая внимания на Анатолия, Воронов деловито сообщил:

— Какими навыками владеешь?

— Навыками? — я усмехнулся, — боюсь, ничего такого, что могло бы быть тебе интересно. Вообще, древняя история меня мало волновала, как и её профессии.

— Ага, — Воронов задумчиво посмотрел на мою машину, после чего улыбнулся, — в таком случае — добро пожаловать в НИИ, оформим тебя куда-нибудь. Включайся в работу, если хочешь, конечно, участвовать в жизни Интела.

* * *

И мы вместе прошли внутрь этого здания, которому предстояло в будущем стать попаданческим НИИ. Воронов с заметным скепсисом и даже недовольством оглядывал всё, что нашлось внутри — проходная, какие-то странные перила на лестницах и так далее... Ох, тяжко же тут будет.

— Товарищ Грачёв? — Он остановился на осмотре электропроводки. Это было то ещё зрелище — провода оголённые, замотаны только в какую-то промасленную бумагу в качестве изоляции. Выглядело это страшно, — Я так понимаю, у вас и производственные мощности имеются?

— Небольшие, — я посмотрел туда же, куда и он. Это место следовало бы назвать электрощитком, если бы оно заслуживало такого гордого звания.

— Ты можешь что-нибудь с этим сделать?

— Ну, да. Думаю, смогу сделать что-то.

— А с инструментами? Или стройматериалами? Можешь помочь?

— Опять да. Вот только тут уже ты должен будешь сам руководить процессом, мне с местными рабочими потом объясняться совершенно не хочется. Так что засучим рукава, я обеспечу стройматериалы, а с тебя работа.

— Договорились, — он протянул руку, которую я тут же пожал, — могу я посмотреть ассортимент?

— Можешь, почему нет?

Мы зашли в один из "кабинетов" НИИ. Я активировал голографический компьютер в браслете и открыл перед собой монитор, дающий прямой доступ к рабочей зоне мастерской на яхте.

— Изготовить простенькие предметы я могу без каких-либо проблем, так, с чего начнём?

Воронов смотрел на этот голомонитор, как баран на новые ворота, не говоря уже о сопровождавшем везде нас чекисте.

— А... Э...

— Что? Давай, не трать время попусту, — я открыл приложение с шаблонами конструкций, — простенькие инструменты... так, молотки, топоры, дрели, станки...

* * *

Как оказалось, ассортимент мой соответствовал или даже превосходил во много раз по качеству и количеству оснастку лучших рабочих бригад двадцать первого века. Нетрудно догадаться, что у Воронова потекли слюнки, и в первую очередь он свалил на меня электрику будущего НИИ — назначив главным электриком. Потому что электроника развивается стремительно, а электрика какой была, такой и остаётся, и задача электрика во все времена одинакова — разница только в некоторых мелочах.

Я не был профи-электриком, но думаю, не уступаю местным по уровню умений и знаний. А ещё в список "хотелок" Петра Воронова добавили — инструменты ручные электрические на основе энергоячеек — электрические отвёртки, дрели, перфораторы, цепные пилы, реноваторы, УШМ. И всё это в виде комплектов. Двадцать сварочных аппаратов и вместе с ними — компактных генераторов на основе углеводородного топлива...

По стройматериалам... Вот тут у нас и началась такая работа, что не в сказке сказать — Воронов долго выбирал, мне даже пришлось отдать ему браслет-компьютер.

— Мне нужны сети! — воскликнул Воронов, — я просто не верю, что тут нельзя проложить нормальное кабельное хозяйство.

— Ты давай выбирай чего надобно и не отвлекайся.

— Да, да, я и так злоупотребил твоей щедростью, — Воронов закрыл окно и снял браслет с голографическим компьютером, — как думаешь, как тут можно проложить внутренние сети? Телефонная, витая пара и так далее?

— Стоп. Что такое телефон я знаю, а что такое витая пара?

— Это такой сетевой кабель, им компьютеры соединяются, — пояснил Воронов.

— А, понятно. Материал стен какой будет?

— Я думал найти ракушечник, — задумался Воронов, — придётся, правда, сколхозить агрегат для его распиловки, но материал перспективный.

— Ок. А полы?

— Плитка. Обычная советская плитка.

— Вот против этого протестую уже я. Видел я местные вариации, если так можно выразиться. Может быть ламинат или ковролин?

— Может быть, — согласился Воронов, — чёрный ковролин будет самое то. Мебель?

— Мебель я обеспечу качественную, а по поводу внутренних сетей...

* * *

Ремонтные работы в НИИ Интел, он же А-721, начались с того, что я приехал в НИИ с целым грузовиком стройматериалов. Переправка их с орбиты была бы проще без промежуточных звеньев, вроде грузовика, но пришлось садиться за баранку большого монструозного грузовика в американском стиле, то есть с большим длинным капотом, и везти на нём на строительную площадку целые тонны различных стройматериалов и оборудования — в первую очередь это проводка и электрооборудование.

Рабочие должны быть местные, а именно — те, с которыми договорился Воронов. Я подъехал и начал выгрузку, позвав себе на помощь десяток мужиков — ох, какие у них были глазищи при виде гидравлического лифта, на котором спускал тележки с бухтами кабеля и ящиками с электрооборудованием! По-моему, у них произошёл разрыв шаблона. Тем не менее, спуск прошёл удачно и тонны кабеля были переправлены с холода и сырости в здание, где я уже наблюдал картину маслом — советские рабочие впервые видят кабель, в пластиковой изоляции и с заранее напечатанным на ней текстом, маркировкой. Трёхжильные кабели уже сильно удивили местное население — не привыкли тут заземляться. Абы как работало бы.

А дальше пошёл труд, больше похожий на экскурс простых смертных в мир сложного электротехнического оборудования — кто бы мог подумать, но в их странном времени они удивлялись даже наличию обычных автоматов в электрощитке и счётчиков. Дикость! Тем не менее, пришлось буквально пинками заставлять их не путать кабели. Кто-то особо умный сделал проводку в здании снаружи, на керамических таких тарелочках, то есть как ЛЭП, только вокруг здания. Позорище, да и только — начали мы с прикручивания кабель-каналов. Я раздал помощникам перфораторы, биты, и более-менее они поняли, что нужно прикрутить к потолку пластиковые короба для электрики. Короба были большие, их было много.

Посреди этого жуткого процесса в НИИ приехал Воронов, он заметил меня издали и махнул рукой, быстро подходя:

— Грачёв, ты чем занят?

— Электрикой, как и обещал, — кивнул я на большие и длинные кабели, протянутые под потолком, — довольно муторное занятие, знаешь ли. Но в целом я справляюсь, а что?

— Да мне уже даже из КГБ жаловались, Анатолий изволил наблюдать за твоей деятельностью.

— Ради бога, пусть жалуются, — отмахнулся я, — слушай, тебе автоматы на сколько ампер ставить? У меня по умолчанию пять автоматов по двадцать пять на каждый зал.

Воронов грустно вздохнул:

— Хватит, вполне должно хватить. Если нет — автомат можно и поменять. Проводка бы выдержала.

— Проводка выдержит, за это не беспокойся, — я ткнул пальцем в зафиксированный клипсами на стене кабель, — такая выдержит что угодно. Следующий вопрос — внутренние сети, мне нужна спецификация на витую пару.

— Да какую витую пару! — воскликнул Воронов, — компьютеров то ещё не существует таких!

— Да? Ну, десять лет плюс-минус, несущественно, — отмахнулся я, — при наличии инструментария и материалов ремонт будет закончен через пару недель максимум, но от тебя требуется деятельное участие. И ты что-то говорил про ракушечник?

— Да, говорил. Две недели — почему так мало?

— Некоторые инструменты жутко секретные и ими я буду работать ночью, когда все разъедутся.

— Я могу остаться посмотреть?

— Ты можешь. Слушай, следующший животрепещущий вопрос — тебе нужен будет гараж при НИИ? Обычно же у каждого института должна быть стоянка, а тут целый гараж не грех завести.

— Было бы хорошо, но у меня нет таких возможностей.

Мы шли по коридору. Рабочие уже уходили, вечер.

— Я просто посмотрел какую железяку тебе выдали взамен собственного автомобиля и без слёз не взгляну.

— Бери выше, она ещё и служебная. А это значит — строго для деловых нужд.

— Совсем озверели, — покачал я головой, — Воронов, с меня для тебя машина, а то и две. Мне их несложно создать, ты главное поговори с Анатолием, чтобы все машины зарегистрировали как полагается.

— Анатолий сейчас осматривает твои электрощитки и скоро мы его увидим, — хмыкнул Пётр, заглядывая в один из кабинетов, — ого! А это что? Как это вы так быстро управились?

— Я же говорю, при наличии инструментов и материалов работа идёт быстро.

В одном из офисных помещений, куда заглянул Воронов, проводка уже была сделана по уму — кабель-каналы под потолком, выключатели, освещение — светодиодная мачта в углу, всё честь по чести.

— Нда... Не ожидал. Теперь осталось сделать облицовку стен, сантехнику хорошую, ну и напольные покрытия.

— Ковролин я тебе дам, а вот с сантехникой придётся мне самому возиться. Нет тут спецов хороших.

* * *

И правда, с сантехникой мне пришлось задействовать один из секретных инструментов. Всего их было несколько и они, будучи дорогими и серьёзными в нашем времени, обеспечивали феноменальную работоспособность для этого времени. Возможности, что называется, за гранью разумного. Первый инструмент — ремонтный. Назывался он так, на деле он мог отремонтировать практически всё, без исключения. Мгновенно, проложить проводку, проделать отверстия в бетоне и так далее — это был инструмент на основе нанитов. Моя могущественная рабочая лошадка, благодаря которой я сделал так много.

Сантехника в здании НИИ Интел представляла собою два сортира на каждом этаже, грубые деревянные кабинки с шпингалетами, унитазами, грязные засаленные стёкла оттеняли целую колонию плесени в углу — пришлось буквально работать в маске — я активировал инструмент, выглядящий как белая труба с голографическим экраном и двумя форсунками спереди, и первым делом начал очистку площадки от всего лишнего. Воду перекрыли заранее. Сияющее и переливающееся облако нанитов словно ластик слизнуло грязную плитку с бетонного пола, оставив бетон гладко отполированным, так что до скрипа прям. Замызганная, местами оббитая, древняя керамическая плитка, тоже облако нанитов сожрало её, следом за ними зеркало, деревянные кабинки и унитазы, трубы канализации, в общем — очистили они всё, всё до последней крохи, сожрали даже окна, оставив идеально ровную бетонную поверхность. А дальше я выбрал конкретный дизайн и облако начало сборку. Нужно было только принести ему исходные материалы в виде порошков — керамический и металлический порошки, пластик. Через двадцать минут работы это уже была уборная по высшему разряду по меркам начала двадцать первого века — тёмно-синяя плитка на полу, с красивым отливом, раковин — пять штук, в форме ракушек, к ним краны — с бесконтактным включением. Пять сушилок для рук "Эйрблейд". Все трубы спрятаны за могучими подставками под раковины-ракушки, зеркала с led-подсветкой, точечное освещение на подвесном потолке, за которым — мощная вытяжка. Климат-контроль. Вполне на уровне сортиров в приличных заведениях начала двадцать первого века, на мой взгляд. Да и для двадцать второго и после это выглядит прилично.

Процедуру я повторил на всех сортирах, добавив в них ещё от себя эжекторы для жидкого мыла, салфетницы для протирки рук бумажными салфетками... Красоте нет предела — от того, какой в заведении сортир, можно судить о качестве заведения в общем, даже если в заведении всё прилично, а сортир убитый, то это плохое заведение, пускающее пыль в глаза.

Мои Наниты продолжили работу в качестве покрасочников. Да, их следующая задача была проста как три рубля — это забирать материал из принесённого паллета и собирать прямо на полу влаго-шумоизоляционное покрытие — два сантиметра из прочного, износостойкого полимерного материала. Идеально выровненного, не требующего дополнительной обработки — на такой легко закрепить любое напольное покрытие. Это называется полимерная стяжка, популярна она была в середине двадцать второго века, потом её вытеснили ещё более современные варианты, но конкретно сейчас — я счёл, что такой будет правильней всего — за одну ночь вполне можно сделать полимерную стяжку во всём здании НИИ.

За одну ночь я всё же не управился и продолжил на вторую, да и на третью тоже — Воронов пока не приезжал. Приехал он на пятый день, обнаружив в помещениях своего драгоценного НИИ мою стяжку.

— Это что такое? — он прошёл, не разуваясь, к месту моей работы.

— Где?

— На полу.

— Стяжка. Полимерная. Очень полезная вещь. Пётр, ты наверное решил вопрос с гаражом? Привет, кстати.

Мы обменялись рукопожатиями. На этот раз за спиной Воронова стоял Анатолий, который только кивнул мне, я ему.

— Решил, радуйся, так что подавай автомобили на регистрацию. Можешь пока бросить тут работу.

— Да, я обещал сделать ещё и сортиры — с ними покончено. Можешь сходить посмотреть и попользовать.

Дальше пошёл осмотр сортиров. Тема неблагодарная, но я проверял на рабочих — жители шестьдесят пятого года в таких местах ведут себя немного неадекватно. Воронов вошёл, осмотрел, многозначительно похмыкал, произнёс "Это хорошо", а вот Анатолий, доселе не видевший уборных с климат-контролем, как и рабочие до него, присланные мною как тестовая группа, чуть ли не оглядел всё до последней мелочи, больше всего его поразили краны с бесконтактной активацией...

— Грачёв, пошли, хватит сортирами маяться, — увлёк меня за собой Воронов, — мы с Анатолием, вернее Анатолий без нас, договорился о том, что зарегистрируют пять автомобилей, на нас троих. У тебя они есть?

— Я их могу создать без проблем, ты просто назови марку и модель, которую хочешь. Я создам.

Воронов встал как вкопанный:

— Любые?

— Любые.

— Вообще любые?

— Вообще.

Он расплылся в улыбке:

— От это хорошо! Тогда мне порше девятьсот одиннадцать и...

— И где ты на нём ездить то собрался? — хмыкнул я, — знаю такой автомобиль, увлекался историей зари автомобилизма. Подвеска жёсткая, внутри тесно, спорткар. Для советских дорог нужно что-то мощное и неубиваемое. О, рекомендую мерседес представительского класса и какой-нибудь автомобиль-вседорожник. Типа паркетных внедорожников.

— Место то я найду, страсть как страдаю от медленных и слабых волг. Хочу порш.

— Ладно, будет тебе порше. А вторая?

— Ну... Раз практичность — тогда что-то вроде того джипа, на котором ты приехал.

— Газ Тигр?

У воронова глаза начали медленно вылезать из орбит:

— Газ? Ты хочешь сказать, что вот тот монстрик — газ?

— Именно. Газ Тигр, одна из самых удачных машин завода ГАЗ. Пятьсот лошадей, броня, комфорт — почти что комфортабельный танк.

— Хочу. Всё.

Анатолий записывал при этом в блокнот, а я тут же открыв голографический дисплей, поставил в очередь на создание эти две модели. Себе же я выбрал нечто совсем иное.

— О, Воронов, тебе представительская машина новая нужна?

— В смысле представительская?

— Вместо твоей Волги. Служебная. Есть тут неплохой вариант, одна странная модель.

— Можно.

Я поставил в очередь ещё и эту.

* * *

Естественно, всё завертелось, особенно завертелось у товарищей из комитета госбезопасности — ко мне возникло много вопросов, но подловить меня... скажем так, не с их примитивными методами — я с честью выдержал все допросы и был выпущен на волю, тут же отправившись на свою рабочую площадку — нужно было делать ремонт в НИИ, а мой наноинструмент — это единственный шанс Интела приобрести приличный внешний вид и приличную обстановку.

Отвёз меня в Интел Антолий, брат жены Воронова. Вообще, как-то слишком легко у Воронова вышло жену себе найти — как будто всю жизнь только и ждал, как бы провалиться и немедленно жениться. Советская бытовуха его сожрёт и высрет, простите за мой французский.

Анатолий сидел за рулём, я же релаксировал на заднем диване. Мы ехали в Интел.

— Слушай, — вдруг спросил он, — а зачем тебе вот эти два лимузина? Ты ведь понимаешь, что могут возникнуть проблемы?

— Проблемы?

— Да, проблемы. Как бы тебе объяснить... Не по сеньке шапка.

— Хочешь сказать — что не по чину? Считай, я просто захотел подразнить вашу кастовую систему.

— Подразнить? Но зачем?

— Зачем? Потому что захотел. Котят тыкают носом в их дерьмо, и я тоже хочу тыкнуть кое-кого, кто начнёт возмущаться, в их кастовую систему. Никогда не понимал, как люди этого времени могут нормально воспринимать подобное. Это же унизительно для обеих сторон — делить людей на правильных и неправильных, на высшую и низшую касту, у которых должны быть разные права... — покачал я головой, — нет, такое государство просто не способно существовать. По крайней мере, продолжительное время.

— Думаю, тебе просто будет сложно понять.

— Да нет, дорогой мой, понять то я могу легко. Одни люди, кто поближе к власти, выделили себя в касту. Элиту. Уберменшей. Им можно иметь и дачи и квартиры и машины, каких другим и не снилось, им можно иметь всё. Другие — унтерменши, низшая каста. У них нет не только законных прав, но и незаконной возможности приобретать высококачественные товары, услуги, и зарабатывать деньги. Это унтерменши. Апартеид, может быть слышал. Так вот, ни одно государство на основе таких кастовых систем не прожило больше ста лет. До двадцать четвёртого тысячелетия точно ни одно не продержится. Хотя пытались многие. Пусть бесятся, — я улыбнулся, — пусть стучат ножками и сучат ручками, кричат, что это только им, высшим людям, доступны такие вещи, а простой директор простого НИИ должен ходить пешком...

— Мне кажется, или ты не любишь таких людей?

— Пулю бы им в лоб пустил и всё, забыть. Биомусор, который нужно держать подальше от государства и народа. Ладно, тебя это волновать не должно, лучше скажи, где здесь можно легально деньги зарабатывать? Не через государство.

— Хех, легально и не через государство — никак, — улыбнулся Анатолий, — разве что только за границей.

— Господи, и эти люди всерьёз удивлялись тому, что их государственный аппарат не прожил и тридцати лет! — воскликнул я, — я бы удивился, как вы прожили до сих пор, если человек не может никак заработать. Не стрёмно жить, зная, что до самой пенсии будешь бедным и шанса благоустроиться не будет?

Анатолий только глубоко вздохнул:

— Нет, не стрёмно. Словечки у тебя какие-то уголовные.

— Я вообще языком вашего времени плохо владею. Короче, нужно нанять водителя для меня и Воронова. Учитывая, что Воронов боится пользоваться служебной машиной для личных целей — то и не нужно нам государственных людей, лучше нанять какого-нибудь дядю Васю. Денег нужно около пятисот рублей в месяц платить, это значит — зарабатывать их. Знаешь что? А поехали ка мы с тобой в комиссионку. Займёмся через них продажей различного западного шмота.

— Посадят.

— Меня? Хех, не с вашими возможностями. Короче, Анатолий, есть предложение — поехали за город. Там разберёмся.

Вопросов у Анатолия было достаточно, но видимо мой командный тон сработал и он свернул в сторону шоссе, мы поехали прочь из Москвы. Вскоре выехали за МКАД — дороги оказались на удивление пустыми. Заметив справа от дороги маленькое ответвление, попросил его съехать и вызвал к себе челнок.

Это был громадный космический челнок — настоящий грузовоз. С объёмистым большим кузовом — пять на двадцать пять метров, и три с половиной в высоту, кабиной, маленькими крылышками, выполняющими роль аэродинамических рулей. Рубленый, грубый, словно вытесанный из гранита, челнок, вызвал удивление у Анатолия. Я попросил его загнать машину в кузов, открыв аппарель командой на своём браслетнике. Он бегом забежал обратно в машину и въехал внутрь, после вышел и отправился в кабину пилота, где уже я разместился.

— Ты что придумал?

— Слетаем за границу и наберём товаров побольше. Потом пойдём тут их продавать. Чёрный рынок. Комиссионки напряжём, рынки, ну ты понял. А теперь садись вон туда, — я ткнул в кресло второго пилота, — включаем маскировку и взлетаем!

Взлёт был для Анатолия полным сюрпризом — он вцепился в подлокотники.

* * *

1965. Ноябрь. США, Сан-Франциско.

— Так, так, битлз, — я сидел на капоте волги и читал список на своём браслетнике, голограмма монитора передо мной висела статично и демонстрировала список покупок. Создать американских долларов оказалось очень несложно, так что я без труда их конвертировал в реальные товары.

Анатолий шёл рядом, нагруженный коробкой, из багажника Волги перетаскивал всё это в грузовой отсек челнока.

— Анатолий? А там что? — я остановил его, — а, понятно. Неси, — и отметил галочку в списке покупок.

Американская глубинка, окраина Сан-Франциско, спокойная обстановка. Никакого шума и пыли, заодно можно угоститься местной кока-колой. Её, кстати, взял четыре ящика.

Специально для облегчения труда Анатолия, человечество придумало тележки, обыкновенные, однако, он предпочитал некоторые ящики таскать руками — в остальных случаях помогала электротележка.

— Всё?

— Всё, — Анатолий утёр пот со лба, руки его слегка подрагивали, — много же.

— Это были только цветочки. Так, тридцать коробок. Теперь наша задача — купить кое-какой жрат. Надо же Воронова и твою сестру покормить нормальной едой? Пошли в магазин.

Как оказалось, для насквозь советского человека самым страшным оружием западного мира является... обычный супермаркет. Даже не какой-нибудь элитник с бешеными наценками, а обычный магазинчик, заставленный едой и напитками, продуктами всех сортов и видов. У Анатолия чуть не случилась падучая от таких картин, какие можно усмотреть в американском супермаркете — мы набирали всего и побольше. И просили ящиками, услужливая продавщица за нал легко отгрузила в нашу машину столько, что Волга едва на асфальт не легла — в США нормально — закупаться в магазинах впрок, большими партиями. Так что особых подозрений мы не вызвали, тем более что я вполне мог по роже сойти за местного.

В разных магазинах купили примерно полторы тонны продуктов. Поверх всех я прихватил ещё ящик — тридцать блоков, американских сигарет Мальборо. Коммунисты оценят.

Возвращение было стремительным, хоть и запоздалым — нас уже обыскались и едва во всесоюзный розыск не объявили — я высадил Анатолия вместе с машиной, битком набитой всяким добром, которое он отобрал — вещи, еда, даже блок сигарет упёр — не для себя, для угощения ценных кадров, как он сказал.

Вот это и есть представительские расходы.

* * *

Схема нелегального заработка заработала, я прошёлся по комиссионным магазинам, отвёл в сторонку директоров и предложил сбывать товары. Прямиком из США, половину дохода им в карман. Согласились все, до единого — тем более, что товары честно купленные, чистые, никаких нарушений нет. Теоретически, они даже границу не пересекали, поскольку граница очерчена на высоте в восемьдесят километров, выше — космическое пространство.

Анатолия я увидел только через три дня, все эти три дня — бегал как белка в колесе и налаживал схемы серого сбыта товаров через комиссионные магазины и рынки — вышел попутно на крупную сеть чёрного рынка, который всосал мои товары даже по сильно завышенным ценам. Подумать только — оригинальная британская коллекция пластинок Битлз стоит восемьсот рублей! Американские джинсы — две сотни, даже еду — и ту купили, особенно были рады жвачкам, которые не выпускала советская промышленность и... презервативам. Которые в СССР тоже хрен достанешь и хренового качества.

За три дня я выручил почти четыреста тысяч рублей в разных купюрах и теперь мог спокойно и не волнуясь нанимать себе на работу водителя, какого-нибудь дядю Ваню.

— О, привет! — Анатолий поприветствовал меня как родного, после долгого путешествия в США, отношения между нами потеплели, — как жизнь?

— Бегаю, — улыбнулся я, пожав протянутую руку, — теперь забота — найти водителя. А то непорядок получается — автомобиль представительского класса есть, а водителя подходящего нет. Ты случаем не знаешь, где можно найти себе гастарбайтера?

— Случайно знаю, — смягчился Анатолий, — всё подобное делается по сарафанному радио. Среди друзей, знакомых и так далее. Только как ты его трудоустроишь официально?

— Да договорюсь с кем-нибудь, оформят его хоть помощником кочегара на котельной, а сам будет возить важную шишку, то есть меня.

— Тогда я думаю вариант может быть. Правда, это опять же нарушает закон.

— Закон нарушать конечно неприятно, но конкретно в вашем государстве это словосочетание не столь отталкивает. Разве иметь личного водителя — незаконно?

— Законно то законно, но сам понимаешь, проблемы с легендированием.

— А и не нужно никаких легенд, — отмахнулся я, — у тебя в Москве родственников нет?

— Я три недели как с Урала приехал, окстись, — хмыкнул Анатолий, — могу конечно по комитету кликнуть.

— Во. Если у тебя есть на примете какой-нибудь бодрый пенсионер, я бы не отказался его нанять за хорошую зарплату. Пять сотен в месяц лишними никому не будут.

— Боюсь, нет. Никого такого на примете нет, а кто есть — тот вряд ли осилит всю твою машинерию. Тут нужно молодого и умелого водителя. Есть конечно официальные водители, но ты ведь их не захочешь?

— Почему бы и нет? — пожимаю плечами, — тащи сюда своего официального водителя.

— И не боишься, что он будет за тобой следить?

— Следилка не выросла. Тем более между нами три тысячи лет разницы, дорогой мой, поверь, никакой из нынешней или перспективной техникой за мной не уследишь.

— Хотя бы будут докладывать, куда ты ездишь?

— У меня есть ещё две машины, есть ещё челнок и огроменная космическая яхта, я где хочу, там и буду, мне дороги не нужны. Так что не прокатит.

— Хорошо, тогда я сообщу наверх о твоём желании. Выделят водителя, за это не волнуйся.

* * *

Мы шли по коридору НИИ. Вдруг я услышал визг с улицы и поспешил к окну через один из кабинетов, на улице была установлена под навесом странная металлическая конструкция. И из грузовиков ГАЗ-63 разгружали большие блоки... Ракушечника. Да, того самого, который так хотел получить в своё пользование Воронов.

— Успели уже?

— Пытаемся, — Анатолий подошёл ближе, — Пётр вон машину какую-то выдумал.

— Пила. Хочет сделать распиловку ракушечника — следовало бы с этим обращаться ко мне. Я бы ему собрал целую автоматическую линию по распиловке и обработке.

— В этом нет нужды, напилить ракушечника могут и сами. Материал недорогой, выглядит симпатично...

— Спору нет, мне тоже нравится.

— И раз ты закончил работу с клозетами и электрикой, самое время отделку делать. Кстати, полы то мы и не сделали.

— Ковролин я создам последним. Пока и такие полимерные полы очень даже ничего.

И это правда, залитые полимером полы были весьма удобны и не требовали дополнительных покрытий. Можно даже было так оставить.

* * *

Когда рабочие уехали, моя смена началась. Я достал свой любимый инструмент с нанитами на борту и активировав его, начал создание главного — генераторы резервного питания, системы ограничения доступа — турникет в полный рост из стальных прутьев, ограничивающий вход в НИИ. Так просто в него не то что не пройти — не пробиться и с оружием. Решётки на окнах — обязательно, пожарная сигнализация и система пожаротушения — обязательно. Пенные огнетушители — пришлось создать вариацию из будущего, и притащить их сюда, закрепив на стенах.

Наконец, решив немного шикануть, я приступил к созданию интереснейшего и очень необычного напольного покрытия. Хотелось немного удивить? Пожалуй, что да. Поэтому я решил — чем чёрт не шутит, сделаю видеополы. Это такой вид пола, популярный в двадцать шестом, кажется, веке. Суть простейшая — на пол укладывалось видеопокрытие — гибкий экран высокой чёткости и яркости. В двадцать первом веке подобное было только в лучших телевизорах, в двадцать шестом — вполне себе годное покрытие на пол. Главная сложность — собрать всё это покрытие в виде одной картины-экрана и правильно настроить видеоряд. Потом на него сверху укладывалось прочное и тонкое износостойкое прозрачное покрытие, не дававшее проходящим людям раздавить высокотехнологичную поверхность.

Я создал такой видеопол для пробы в одной единственной комнате, активировал его на самое слабое свечение и поставил картину звёздного неба — выглядело это очень и очень серьёзно. Активировал другую картинку — морское дно. Рыбки там, должен отметить, что видеопол в корне менял всю картину дизайна. А если добавить к этому ракушечник в качестве отделки — то получается, что это просто загляденье.

Решив так, я приступил к мебелировке и созданию новых видеополов — мебель взял хорошую. Из той, что могли создать наниты — офисные столы эргономичные, с изгибом, стальными ножками, кресла — натуральной кожи у меня не было, пришлось использовать ближайший заменитель — получилось весьма и весьма шикарно. Видеопол, прочные столы в стиле хай-тек, на каждом столе, как и жаждал Воронов, по телефону. Пришлось ограничиться современными технологиями, поэтому телефонные аппараты сделал сам, для этого взял одну из самых необычных дизайнерских моделей — Эриксон, так же известная как "Кобра". Этот телефонный аппарат известен тем, что сделан в одном корпусе — на дне большой нижней площадки скрыт диск номеронабирателя. Качественный пластик, хороший звук, довольно удобный на фоне традиционных бакелитовых коробок с трубками.

Пришлось проводить телефонные кабели — но это уже дело второе, телефоны я поставил на каждый стол, как и хотел Воронов, а на верхнем этаже в закрытой комнате со стальной дверью, так же обеспеченной мною, установил большую офисную цифровую АТС. Очень серьёзная штука — целый шкаф с электроникой, в который воткнул соответствующие кабели. Офисная модель АТС обладала широким списком возможностей, это был мощный голосовой сервер — переадресация, перевод вызова, приоритетность вызовов, конференц-связь, она же управляла домофонными системами, которые я планировал установить, она же вела запись всех переговоров. Цифровая АТС имела только один минус — необходимо было подключать её к общегородской сети, а вот с этим были проблемы.

Но зато были и положительные моменты — цифровая АТС имела возможность подключения к ней радиостанции, спутниковой телефонии — а это уже позволяло по сути использовать спутники.

Сами спутники? Я их сделаю — заказ уже скинул в мастерскую на изготовление сети из сотни мощных низкоорбитальных спутников связи, с термоядерными реакторами внутри. Конечно, самих реакторов не сделать нанитами — но они у меня есть.

Заодно с орбиты мне доставили большой ящик со спутниковой аппаратурой, которую нужно было установить на крыше НИИ. И полез несчастный я на крышу, должен отметить, что грязь просто ужасная. Последнее, что мне хотелось бы — устанавливать в четыре утра на крыше спутниковую антенну. Хорошо ещё, что мой челнок может выполнять роль крана — спустил, выгрузил, подцепил и поднял — это сильно упростило дело. Обтекатель антенны в виде большого белого шара хорошо выделялся на фоне мрачного окружения, весь такой чистый, белый, аккуратный... И сама антенна хорошо видна на крыше левого крыла здания НИИ, прямо над офисной АТСкой.

Воронов и его друг Анатолий, приехали ко мне в восемь утра — последние четыре часа я возился с настройкой спутниковой связи. Моя яхта имела на борту двадцать спутников по штату, которые могла выпустить для установки сети, но конкретно для долговременного выполнения миссии по обеспечению связи — нужно было создать огромный спутник и всадить в его основу системы штатных спутников, после чего ещё доработать напильником, чтобы спутник мог удерживать орбиту — шесть низкоорбитальных спутников запустили, но пока что проверка систем связи и работы антенны проходила через установление контакта с яхтой и её бортовыми системами.

Воронов нашёл меня в помещении офисной АТС и зашёл весьма удивлённый.

— Грачёв, ты чего это не спишь?

— Работаю, видишь.

— А это... — он осмотрел, — матерь божья, да это же АТС.

— Она самая. Я тут пытаюсь включить в работу спутниковую систему связи, — махнул ему рукой. Передо мной был голографический монитор с браслетника, — смотри, вот здесь находятся четыре спутника, завтра в это же время их уже будет восемнадцать, дальше-больше.

— Ну дела... — протянул Воронов, — к чему нам спутники, если принимать сигнал негде?

— Почему это негде? Вот, держи, — я взял со стола и протянул ему трубку, — спутниковый телефон.

* * *

Воронов развалился в кресле, откинулся и едва не замурлыкал, прикрыв глаза так блаженно, словно вот-вот свернётся калачиком и заурчит, как довольный кот. Анатолий сидел на диване и читал какие-то бумаги, которые прислали Воронову, бумаги читал он. Я же — в другом кресле, пил горячий чай, прямиком из америки. Воронов не замурлыкал, вместо этого Пётр спросил:

— А что у нас с обменным фондом?

— Каким? — не понял я.

— Пока хватает, — ответил Анатолий.

— Да что это за фонд такой?

Пётр сжалился и пояснил:

— В советском союзе малый ход имеют деньги. Главное — вещи, предмет торга и бартера. Обменный фонд — ценности, которыми мы можем сманить к себе хороших сотрудников. Я вот кстати недавно договорился по поводу снабженца. Обменный фонд очень нужен. Наверное, этим вопросом лучше напрягать тебя, Грачёв, ты у нас можешь по заграницам летать как вольная птица. Раздобыть что-то полезное и нужное.

— Могу, конечно, достать различный западный ширпотреб, этому не учите. Я это делаю чисто для души. Ты список составь.

— Мне бы видеть ассортимент, прежде чем списки составлять. Вот телефоны ты достал просто космос, пишмашинки тоже, селектрик — редко где даже у компартии водится.

— Были ещё телевизоры. Я их поставил на склад — там семьдесят телеприёмников марки Сони и ещё тридцать мини-моделей, один у тебя в столе валяется.

— Правда?

Воронов открыл ящики стола и обнаружил там, как я понимаю, всё то, что я туда положил. У него был большой директорский стол, с множеством ящиков, писчие принадлежности, различные офисные мелочи, плюс имелся маленький сверхкомпактный телеприёмник. По местным меркам — сверхкомпактный — его вполне можно было поднять одной рукой, Воронов вытащил его из стола и водрузив перед собой, потыкал клавиши. Телевизор включился и раздалось шипение, быстро сменившееся звуками музыки, весьма грубо передающимися. Маленькая антеннка, не слишком удобно, но Воронов удивлённо посмотрел на это чудо техники:

— Однако! У тебя часом ноутбука не завалялось?

— Ноутбук? Могу сделать. Только зачем?

— Как это зачем? Для рассчётов.

— Для рассчётов лучше использовать полноразмерный компьютер с вычислительными графическими картами, такой стоит в помещении АТС.

— А принтер?

— Сделаю.

— Сделай. Очень тебя прошу — перепечатывать колоссальные объёмы текстов с моего компьютера довольно нудно.

— Принтер сделаю, обещаю, — я поставил его в очередь на создание, — установлю здесь же, у тебя. Можешь его хоть до посинения юзать. Лучше скажи, чем ты заниматься то собрался? Ремонт вроде уже заканчивается, сейчас наши негры закончат обустраивать территорию и можно начинать работу НИИ. И что дальше то будет?

— А вот это загадка. Работы тут слишком много и непонятно, с какого конца браться за неё, — вздохнул Воронов, — условия ты мне конечно обеспечил... как в лучшем офисе двадцать первого, даже лучше. Я даже не представлял себе использование экрана в качестве напольного покрытия.

— Правильно, ты же из восьмого года, — кивнул я, — ты лет двести не дожил до широкого распространения видеополов и видеообоев.

— А что, и такие бывают?

— Конечно.

Пока что полы в НИИ были радикально чёрного цвета — видеоряд выключен. Но я включил пол в кабинете Воронова и под нами картины морского дна сменили картины глубокого космоса. Галактики, туманности, всё прочее, что у меня было в великом множестве. Сияющие поверхности звёзд, многое другое.

Это настраивало на спокойный лад, красиво. Воронов, как и Анатолий, нет-нет да поглядывал под ноги, что там ещё показывают... Я же спросил у Анатолия:

— Где там пропал мой личный водитель?

— Сегодня подъедет. Сотрудник специального отдела, много не говорит, водит хорошо. Молодой, правда, к пожилым товарищам его пока не допустят работать.

— И хорошо, — кивнул я, — Воронов! Главный вопрос — Кадровый. Вот что я тебе скажу. Необходимо обзавестись хорошими кадрами и желательно, чтобы залегендировать всякие компьютеры, раздобыть для нашего НИИ современную ЭВМ, какая получше будет. И нанимать для неё программистов.

— Раздобыть, — хмыкнул Воронов, — конечно, у современных ЭВМ производительность как у микросхемы чайника, но ты сам подумай, сколько это возни?

— Я могу сделать тебе дюжину PDP-11, кстати, я уже этим озаботился — они стоят в вычислительном зале, на втором этаже. Так что ЭВМ есть.

— PDPшка, довольно слабая, но универсальная машина, — согласился вдруг Воронов, — это ты порадовал, порадовал. С этого надо было начинать! А ввод-вывод у неё какой?

— Магнитная лента, есть стример для перфоленты, перфокарт, есть у каждой по отдельному телетайпу. Мои системы эту PDP перебрали с ног до головы, так что машина получилась просто идеальная. Для твоих условий, конечно. Раздобыть что-то лучше у тебя вряд ли выйдет в ближайшие пару лет.

— Это ты оптимизмом пышешь, — махнул рукой Воронов, — вряд ли вообще когда-то будет что-то лучше. Итак, у нас есть двенадцать компьютеров? Отлично. Немыслимое богатство по меркам любого НИИ.

— Смотри сдуру их на баланс не поставь, — хмыкнул я, — во-первых — возникнут вопросы, во-вторых — возникнут претензии в МЭПе, что это у А-721 целая дюжина, а у нас ни одного.

Воронов не совсем понял, но Анатолий ему растолковал, что завистники могут вполне накатать в МЭП тонну жалоб за такое буржуйство.

Вдруг раздалась трель телефонного звонка. Звонили с проходной. Воронов положил трубку, бросив "выпишите пропуск"

— Человек пришёл, работу ищет.

— Это хорошо. Кто?

— Электрик. Так сказали.

Должен отметить, что пока электрик пробирался к кабинету директора, где мы все заседали, он порядком задолбал пыриться на видеополы и точечное освещение потолка, а так же прочие совсем не советские вещи. Свою работу я сделал качественно — НИИ представлял собой люкс-офис образца начала следующего тысячелетия. Всё сделано очень симпатично, дизайнерская работа, так сказать. Я наблюдал его через разветвлённую сеть видеокамер, это был молодой, длинноволосый парень в джинсах — кстати, я и Воронов тоже были в джинсах, на мне ещё моднявые кроссовки и симпатичная чёрная рубаха без рукавов с рисунком дракона, очень симпатичным рисунком, кстати. Я бы сказал — вид вполне неформальный, это Воронов, пижон, носит джинсы и кроссовки под пиджак.

Вошёл наш Электрик в кабинет, как провинциал в Лувр, оглядел убранство и за широким директорским столом — Воронова. Пётр тут же взял его за уздцы, если так можно выразиться и расспросил, где работал, кем, где учился и так далее.

Воронов дал ему листок и задание на проверку, взял паспорт и снял копию, попросил подходить завтра к восьми утра и едва дверь за новоявленным инженером закрылась, спросил у меня:

— Пойдём. Покажешь, где тут паять положено.

— Мастерская то бишь?

— Она самая, пошли. Хочу посмотреть, есть ли чем и на чём работать нашему гаврику. А то придётся бегать, паяльник искать и детали.

— Пошли.

И мы отправились по коридорам, в сторону правого крыла НИИ, где располагался большой зал. В этом большом зале были столы, паяльное оборудование — превосходные паяльные станции со всем обвесом, за стенкой был склад, на стеллажах в сотнях различных выдвижных коробочек — различные полупроводниковые радиодетали. Огромный выбор иностранных и отечественных комплектующих моего изготовления, всё это было с большим трудом собрано и разложено, в коробочках не меньше четырёх тонн различных деталей. Тут же рядом находился агрегат для травления печатных плат. Воронов чуть челюсть не уронил при виде десятка сложных паяльных станций и ванночек для расплавленного припоя.

— Вижу, ты тут уже порезвился. А платы?

— Есть небольшой запас, остальное нужно заказывать самому, — я кивнул в сторону склада, — думаю, нашему паяльнику найдётся где работать.

— Нда... Теперь бы сманить на работу хороших кодеров, — вздохнул Воронов, — да где ж их взять в шестьдесят пятом?

— Задача, — согласился я, — хотя сейчас проблема кодеров не так остра, аппаратная и программная часть ещё тесно соединены. Воронов, тебе известно выражение "кидать понты" — я посмотрел в свой словарик.

— Конечно. А что?

— Уголовное выражение, — прокомментировал Анатолий.

— У нас молодёжное, — ответил ему Пётр.

— А у нас его вовсе забыли. Но кидать понты нужно. Имею предложение по ограблению любого предприятия на кадры. Вас двоих мы отвезём куда-нибудь, где хорошо с модельерами, пошьём костюмы с иголочки, сядем в наши тарантасы и поедем всем кортежем в любое НИИ советского союза. За хороших, рукастых профессионалов заплатим теми же ЭВМ. Я так понимаю, увеличение их числа в советской науке, пойдёт стране на пользу? — спросил у Анатолия, — вопрос риторический, конечно же да. Как вам моё предложение?

— Хм... — воронов задумался, — как бы нам потом не кинули за такие выходки, но...

— Сгодится, — это Анатолий, — только за границу нельзя.

— Никаких проблем. Перелетим через космическое пространство и всё. Граница де-юре не нарушена. Воронов, ты когда в последний раз был в Италии?

— Два года назад, в Риме, — ответил не раздумывая.

— Сейчас будет ретро-экскурсия по итальянским модам. Поедем тебе шить костюм. Анатолий, ты с нами. Представительно выглядеть — довольно сложно, знаете ли. Мне вот это никогда не давалось.

Проект был утверждён — для этого нужно было пустить пыль в глаза общественности в лице тех, у кого мы хотим сманить хороших людей. Это довольно проблематично, но с другой стороны... Нужны молодые и умные, талантливые, тот же Фёдор, который пришёл и обещал легко сделать схему, над которой ломал голову Пётр, это самородок. Редко такие случаи выпадают.

— Встретимся завтра утром, я всё подготовлю. А теперь — мне пора спать. Чао.

* * *

Поиск заграничного ателье, которое взялось бы за пошив трёх классических деловых костюмов за большие деньги и с большими же требованиями к внешнему виду, много времени не заняли. Так что через неделю работы Фёдор был устроен официально, с окладом в сто двадцать рублей и от щедрот я подкинул ему премию в виде хорошего костюма для хиппи — джинсы, одежда, кое-какие популярные хипарские аксессуары.

У правоверного Фёдора от этого чуть не случилась падучая, он принял свёртки с одеждой и не раз поблагодарив меня, уже на следующий день появился в новом хиппи-костюме. И должен признать, этот стиль ему вполне шёл — длинные волосы, затемнённые, но не тёмные, очки, всяческие брюлики, рубаха с ярко-цветастыми ракушками и рыбками, и наконец, знаменитый пацифик, на этот раз не на велосипедной цепи на шее, а на спине в виде вышивки. Стиль Хиппи, много раз входивший в моду и выходивший из неё, более-менее устоялся, но всё равно, был крайне разномастным и разношёрстным.

К Воронову ещё заходили и в наше полное отсутствие провели линию спецсвязи — по всей видимости, для связи с высшим руководством. На его столе образовался большой и толстый опломбированный телефон с гербом СССР вместо номеронабирателя.

Тем временем я выбил у Анатолия регистрацию ещё тридцати автомобилей как самоделок — по сути, это легализовало их как рабочие автомобили на территории советского союза. Почему тридцать? Встал каприз жены Воронова, который получил в свою собственность целых два автомобиля, один для жены слишком быстрый, другой слишком тяжёлый — поэтому Катенька, первая леди нашего НИИ, и психанула, решив, что муж что-то уж совсем слишком зажрался.

Автопарк НИИ Интел находился в моём полном ведении, тем более, что официально НИИ ещё даже не вступил в эксплуатацию и это планируется сделать с первого Января грядущего шестьдесят шестого года. Рядом со зданием НИИ, который для красоты облицевали сайдингом, появилась пристройка — гараж. Гаражное хозяйство НИИ состояло из дополнительно тридцати самодельных Волг ГАЗ-21. От фабричного варианта они отличались сильно — передний диван заменили кожаные кресла, заднее место тоже, коробка автоматическая, селектор там, где надо, а не где-то под рулём. Двигатель двадцать первой волги в сто сорок лошадей вполне справлялся с нагрузкой, дополнил эту картину кондиционером, нормальными ремнями и подушками безопасности, часами, приборами, мощными фарами, на массивной решётке радиатора значился порт приписки — НИИ Интел — прямо шильдик над номером. Автомобили были все одного цвета — индиго, и все отличались особенной аэрографией — раз уж с этим не было проблем в плане изготовления, автомобили получили радикальный узор — под хохлому. Да, не смейтесь, но авто под хохлому разукрашенное, выглядело вполне прилично, если это такая карета прошлого, как двадцать первая волга. Хотя и рокот её мотора совсем не как у волги.

Рядом пристроилась не машина — мечта! По крайней мере, столько влюблённых взглядов она собрала, что не счесть — астон мартин db-11. Одним своим видом она крыла весь ангар волг как несмышлёных детишек — могучий и чистый баритон её двенадцатицилиндрового двигателя по вечерам разгонял шум и вызывал жгучую зависть у всех водителей.

Иметь в своём составе целых тридцать с лишним служебных автомобилей — это престиж НИИ всесоюзного масштаба. Но конечно же, не в этом мякотка — на католическое рождество, то бишь двадцать шестого числа, в наше НИИ приехал Товарищ Шелепин. По случаю рождества и близкого нового года, НИИ преобразился. Я в нём занимал место... завхоза. Да, по сути это и было так — всё это богатейшее хозяйство на мне, я отвечаю за снабжение машин, людей, за содержание современной инфраструктуры НИИ и по совместительству — встречал в гараже машину товарища Шелепина. Шелепин выглядел внушительно, он вышел из автомобиля, одет был в пиджак, оглядел наш автопарк странным взглядом и обратился ко мне:

— Товарищ, Воронов никуда не уходил?

— Нет, никуда. Тем более, что вы ему позвонили.

— Он что, сообщает вам?

— Мне — да, — хмыкнул я, — Грачёв. Алексей. Будем знакомы.

— Шелепин, — отрезал партийный бонза, — у меня к вам накопилось много вопросов, товарищ Грачёв.

— Тогда пойдёмте в кабинет Воронова, там и поговорим. Заодно проведу экскурсию, всё же, я сильно постарался над этим убожеством. Я имею в виду здание.

— Я понял. Что ж, ведите.

Шелепина не удивить простыми вещами, впрочем, автоматические двери с тепловой завесой, удивили, а уж когда ступили на видеопол, стало совсем не до шуток — у товарища натурально отвисла челюсть. Тем временем маленькие пёстрые рыбки носились под его ногами, стоило остановиться — и целыми косяками начинали кружить вокруг. Он стоял и смотрел на пол минут пять, прежде чем спросил:

— А как...

— Жидкокристаллический дисплей на квантовых точках. Отличная технология. Обратите внимание, что в сочетании с ракушечником на стенах он даёт наибольший эффект, — улыбнулся я — на стенах и правда был ракушечник. Это плотный, почти каменистый материал, состоявший из древних окаменелых ракушек, некоторые из них даже хорошо были видны, отпечатавшись в общем материале стен. Я постарался сделать распиловку, после того, как эти варвары закончили работу, сделав так, чтобы наибольшее количество ракушек было видно снаружи. Мягкая подсветка под навесным потолком, ракушечник на стенах и виртуальный аквариум под ногами, создавали превосходный морской эффект — рыбки успокаивали. Даже цифровые. В дизайне НИИ так же присутствовали два больших аквариума — оба на десятки тонн воды, один рядом с лестницами, другой — напротив входа. Отлов рыбы в эти аквариумы занял у меня некоторое время, но всё же, рыбки плавали и чувствовали себя неплохо, товарищ Шелепин потерял лоск партийного бонзы и шёл тут как ребёнок в магазине игрушек — он смотрел на всё, пусть и не опустился до открытого рта, но всё же, взгляд его выдавал с головой — он ожидал увидеть обычное советское НИИ, пусть даже с некоторыми изменениями. Вместо этого его встречало возможно одно из самых симпатичных офисных зданий в мире, с лучшим дизайном в сочетании стилей хай-тек и природного стиля. Плюс ко всему атмосфера в НИИ поддерживалась могучей установкой климат-контроля, установленной в подвале — здесь было комфортно и слегка влажно. Света я не пожалел и сделал настоящий шедевр освещения. Стены офисных пространств были стеклянными, матовыми, с управляемой прозрачностью — в рабочем режиме — полностью матовые, так что увидеть за ними что-то невозможно, можно было их перевести в прозрачный режим. Сейчас они были полупрозрачными. В коридоре звучала лёгкая, расслабляющая музыка, которой не слышно внутри рабочих зон, и вот моё ноу-хау, коридор имел небольшие ниши, внутри которых были установлены диванчики, кресла, столики, можно было отдохнуть от суеты и при этом не в рабочей зоне и не мешая проходящим мимо людям. Тут же можно было и покушать, если было такое желание.

Больше всего постоянного внимания, правда, требовала столовая НИИ — нужно было организовывать бесперебойное снабжение продуктами. Того, что официально выделялось, мы не потребляли — качество было хуже некуда. За редким исключением. Постоянные поставки мяса утомляли — пришлось приделать огромный рефрижераторный зал, в котором хранилось под тридцать тонн мяса и прочих продуктов. Основной принцип — американские порции. То есть стандартный размер стейка — около четырёхсот грамм вырезки, в тарелку не влазит аж, у правоверных советских граждан от таких видов, слюна текла пополам со слезами, потому что отжирались и не могли съесть всю порцию, а заказывали поначалу много — но после первого же стейка всё, остановка. Больше не влезет, как ни пытайся.

Наверх поднялись на лифте — лифты в трёхэтажном здании сталинской постройки — редкость, пришлось сделать внешние. Прозрачная кабина, приятная музыка, поднялись на третий этаж и прямиком в кабинет Воронова.

У Воронова кабинет был пожалуй роскошней, чем у Шелепина, раза в два-три. Больше, мебель другая, тяжёлые столешницы из ошлифованного до блеска камня, на стене портрет, но не Брежнева, так как брежнев политический противник, и не Ленина, так как в компартии товарищ не состоял, а учёного Николы Теслы. Странно, правда?

Под портретом в большом, королевском кресле с высокой спинкой и подлокотниками, сидел собственно сам хозяин кабинета.

— Боже, — он встал, едва вошёл Шелепин, — вы уже здесь?

— Я встретил товарища Шелепина. Плохо твоя агентура работает, Воронов.

— Между прочим, сам виноват, не признали наверное, — Воронов выказал всё возможное почтение и пригласил гостя сесть в почётное кресло. Шелепин сел, вытянул ноги в дорогих ботинках и с прищуром посмотрел на него:

— Видел ваш ремонт. Что тут можно сказать... Впечатлён. Я ещё товарищу Косыгину посоветую приехать, посмотреть. Как с персоналом? Нашли людей?

— Нашли, — Воронов улыбнулся, — отличных людей нашли.

— Это хорошо. Снабженец новый как? Всего хватает?

— Благодаря поставкам товарища Грачёва — с большим запасом хватает, — тема плавно перешла на меня, но Шелепин не стал менять её и сообщил:

— А как с секретностью? По-моему, у вас слишком много технологий вызывают недвусмысленные вопросы. Я не совсем понимаю, откуда они у вас, но всё же, рад, что есть. И тем не менее.

— Всё в порядке с секретностью, — ответил ему я, вместо пусть искреннего и старательного, но иногда немного туповатого Воронова, — секретность — она за стальными дверями, а под ногами — вряд ли кто-то будет искать что-то секретное.

— И всё же? Вдруг какой-нибудь ваш сотрудник из научного интереса разберёт пол?

— Не разберёт, они неразборные. И прочные.

— Боюсь, это всё же серьёзное нарушение режима.

— Режим, режим, — хмыкнул я, — что бы вы знали о секретности, если обо всех интересных противнику секретах он знает, а больше вреда для своих наносите подобными режимами? Поучитесь лучше у профессионала — ни один даже самый придирчивый агент ноль-ноль-хрен не подумает, что в советской россии секретными могут быть полы, по которым ходят всякие. Да и потом — ну если раскроется секрет — что они смогут узнать?

— Зато обо входе позаботились, тут претензий нет. Какие ещё меры безопасности вы предприняли?

Воронов просто кивнул на меня, и отвечать пришлось мне.

— Полноростовой турникет на входе, карты с магнитными полосами и кодом доступа для сотрудников, разделение на три уровня доступа, двадцать стальных переборок для блокирования нарушителя, восемьсот девяносто семь камер скрытого наблюдения, дымовая система против краж, ведение полной подотчётности имущества, зарегистрировано по штрих-кодам, нанесённым на все предметы, решётки на окнах, сами окна пуленепробиваемые, ударопрочные. Газоанализаторы на входе и система очистки и обеззараживания поступающего воздуха, герметичные окна и двери, персональные пропуска и временные коды доступа... — я задумался, — это не считая таких мелочей, как датчики движения вокруг НИИ, электронные замки, в ответственных помещениях — биометрические сканеры доступа. На входе обязательно рамки металлоискателей с системой поиска холодного и огнестрельного оружия и взрывных устройств...

У Шелепина был вид довольно странный, пока я перечислял нормальные меры безопасности для жутко секретного НИИ.

— А взвода пулемётчиков у вас нет?

— Взвода пулемётчиков — нет. Есть дедушка-вохровец, вооружённый палкой и травматическим пистолетом. На этом охрана заканчивается.

— Нда... — Шелепин протёр свои очки платочком, водрузил себе на нос и перевёл взгляд вновь на Воронова:

— В целом — я доволен. Здание хорошо отремонтировано, коллектив собран, теперь пора и за работу. В марте следующего года пройдёт съезд партии, к съезду принято дарить подарки. Вот от вас, товарищи НИИ Интел, требуется подарок. Это хороший способ заявить о себе на всю страну.

— Подарок? — Воронов занервничал.

— Вы справитесь. Только на этот раз без каких-то там невероятных технологий. Что-то нормальное, — он встал, но едва сделал шаг, обернулся, — Да, Грачёв, эти две машины, твоих рук дело?

— Моих.

— Пойдём, покажешь.

* * *

После экскурса по НИИ последовал экскурс по элитному правительственному автомобилю. Надо отметить, что оригинальный 4112Р был мягко говоря... не на уровне правительственного лимузина. И именно поэтому я его очень сильно доработал. Двигатель в восемьсот лошадей, он не шумел на ходу — тишина — его главная особенность. В салоне было не то что тихо — можно было услышать, как гипотетическая муха трёт лапками. Кожаный просторный салон, бар, Шелепин выдвинул за одну ручку линию спецсвязи и спросил:

— Работает?

— Конечно.

Послушав гудки в трубке, переспросил:

— Какой номер?

— Номер НИИ. Видели ту белую сферическую антенну на крыше? Я, пользуясь своей яхтой, запустил десятки спутников связи на низкой орбите. Сеть ещё не развёрнута на сто процентов, но точную геолокацию и связь уже может обеспечивать. Связь работает по всему земному шару. Я вроде бы хотел выдать вам один из телефонов, — я залез в бардачок и взял одну из трубок, вместе с ней — зарядное устройство, — возьмите.

Массивный чёрный телефон с кнопками и антеннкой.

— Спутниковый. Покрытие — планета Земля, работает при температурах от минус до плюс сто, влаго и пылезащищённый, ударопрочный.

Шелепин взял этот аппарат. Он был таким же монументальным, как правительственный лимузин, имел примитивный жидкокристаллический дисплей. Это для меня примитивный, по меркам времени — вполне мощный, даже цветной. Шелепин поднял взгляд:

— И куда можно позвонить?

— На любые номера в пределах планеты Земля. Я установил двадцать четыре комутационные станции. Европа, средиземноморье, египет, индия, америка, япония, китай, австралия и многие другие, более мелкие. Так что вызов на тамошний номер будет коммутироваться через ближайшую станцию.

— А по советскому союзу?

— Здесь, через Интел. На крыше антенна, под ней цифровая АТС с собственными номерами. Товарищи сумели выбить целых двести пятьдесят номеров на наш НИИ, роскошь. Десяток зарезервирован под спецсвязь.

— Это если на линии обрыва не будет.

— Если будет — связь пойдёт через Ленинград, или Екатеринбург, или Владивосток. Я озаботился, всё-таки у меня есть в НИИ определённые обязанности. Так что можете пользоваться на здоровье.

— Мне нужен ещё один такой аппарат для Семичастного, — серьёзно сказал Шелепин, — вернёмся к нашим баранам. Ах, да, ладно, уже всё посмотрел. И как отнёсся Воронов к такому подарку?

— Не слишком рад. Ему больше нравятся спортивные автомобили, для него сделал порше, но этот членовоз имеет свою пользу. Например — представительскую, мы пару месяцев назад взяли несколько предприятий МЭПа на понт, как говорят в вашем времени. Отмыл, побрил Воронова, одел с иголочки в модном ателье в Париже, то же самое с Анатолием. Сделали морды посерьёзнее, ну знаете, экипировались по высшему разряду, и всем кортежем из двух членовозов и вон того внедорожника, — я указал на машину, стоящую напротив, приехали на завод радиодеталей. Директор как увидал подъезжающую процессию, чуть не перекрестился. В общем — получили лучшие кадры, почти даром.

— Взяли на понт, хоть слово и вульгарное на мой взгляд, но вполне подходит к ситуации, — кивнул Шелепин, — можешь сделать ещё один экземпляр?

— Без проблем. Когда и куда отгрузить?

— Свяжусь, сообщу. Что ж, буду ждать результатов, — он открыл дверь и вышел из машины, я тоже, — присмотри за Вороновым, чтобы не сел в лужу, мне главное, чтобы он не уронил авторитет. Как-никак о нём поговаривают как о моём протеже.

— Хорошо, присмотрю. Человек он конечно не подарок, но и не самый худший вариант, может даже что-то полезное сделает.

— Я тоже так думаю. Что ж, до встречи.

Шелепин ушёл к своему членовозу, дожидавшемуся его у выезда из гаража.

* * *

— Это что такое?

Воронов всё же разродился идеей сделать часы. Электронные часы с вакуумными люминисцентными дисплеями, в общем — простенькая штука, и пробегал с этой идеей целый день, а я в это время продолжал свою денную и нощную заботу о благосостоянии НИИ Интел. Отказался помогать Воронову наотрез — пусть сам сделает, своими силами. Шелепин недвусмысленно сказал — обойтись существующими технологиями, чтобы не было вопросов. Вместо этого я начал готовить подарок к новому году и вот, он понадобился ещё до нового года.

Пётр пробегал с электросхемой из своей машины два дня, до двадцать восьмого, когда нужно было уже спешно вылетать — пункт назначения — Минск, лаборатория радиотехники. И я перехватил его перед тем, как он успел вылететь.

После оснащения НИИ собственными автомобилями, я задумался о воздушном транспорте. Он был нужен для дальних перелётов — слишком опасно отправлять Воронова на местных летающих гробах, но проблем в этой области было столько... В общем, в результате ряда очень сытных взяток, очень правильно смазанных мест, я стал обладателем частного реактивного самолёта, на который даже выделили пилотов. Правда, де-юре, мой самолёт числился в составе военной авиации. Военным за это пришлось дать очень ценную технологию — чертежи новейшего американского реактивного двигателя и весь самолёт из нового поколения Фантомов целиком. Где и как я его достал — умалчивается, но самолёт военные получили в разобранном виде, ЛИИ получил самолёт, а я получил в своё бессрочное пользование право иметь целых два авиационных средства — первым стал компактный самолёт.

— Это бизнес-джет.

— Но как? — у Воронова, наверное, волосы дыбом встали, — как?

— Секрет фирмы. Де-юре это самолёт ЛИИ, так что никаких проблем. У нас ещё и свой вертолёт будет, вот увидишь. А теперь полезай, пилот уже двигатели прогрел.

Анатолий, присутствовавший тут же, только грустно вздохнул. Выглядело как сцена из какого-то боевика — большой чёрный правительственный крокодил, подъехавший прямо к трапу красивого самолёта...

* * *

Перед новым годом я меньше всего ожидал приезда товарищей Шелепина и Семичастного. Оба приехали в НИИ — об этом сообщила система раннего опознавания на въезде в город — были замечены Шелепин и Семичастный, вместе с Косыгиным, все трое в одной машине. Так что я экстренно по громкой связи предупредил сотрудников, что едут большие шишки и нужно подтянуться и заняться делом. Прикинуться ветошью и не отсвечивать!

Сам же вышел встречать — как раз они доехали до гаража, когда я подошёл.

— Добрый день, — вышел навстречу прибывшим.

— И тебе добрый, Грачёв. Воронов улетел? Ты теперь за главного?

— Наместник, — хмыкнул я.

Косыгин — пожилой дядька с необычайной лопоухостью, вышел из машины, ехал он спереди, и оглядел гараж и стоящие тут волги, хохломские, хмыкнул и подал руку:

— Косыгин.

— Грачёв, — пожал я руку, — Алексей.

— Товарищи обещали показать мне что-то удивительное. И где оно? — он осмотрелся.

— Пойдёмте.

Экскурсия по НИИ закончилась в кабинете директора, временно оккупированным мною. Теперь я тут наместник и первое лицо НИИ, в отсутствие Воронова. Секретарша, а у нас было три секретарши, все три модельной внешности и одеты по последнему писку западной моды, принесла кофе, чай, сладости и многое другое. Когда дверь за ней закрылась, партийные бонзы расселись вокруг стола и Шелепин сказал:

— Мы бы хотели поговорить с тобой, в отсутствие Воронова.

— Слушаю?

— Собственно, Пётр передал нам большой массив информации о том, — начал Семичастный — молодой на вид председатель КГБ, — что должно будет произойти. Хотелось бы узнать теперь у тебя, что ты знаешь и помнишь, что можешь нам поведать.

— Боюсь, для меня ваше время это глухая древность. Помню не более, чем вы о временах греческого императора Юстиниана или вроде того. Тут я вам не помощник, к сожалению.

— Жаль, — сказал Косыгин, — Записки Воронова ты читал?

— Читал, — признал я, — Воронов конечно много знает, но не умеет делать глобальные выводы, только так, по мелочам.

— И какие глобальные выводы можно сделать из его записей? — спросил Косыгин.

— Я сделал вывод о концепции противостояния хаоса и порядка. Это две первоосновы любого государства. Коммунизм — начался как концепция упорядочивания хаотичности рыночных и политических взаимоотношений. Один рынок, один начальник, всё строго выстроено по порядку, каждому отмеряно сколько нужно, порядок. Теоретически, этот порядок мог даже привести к уничтожению семей и денег — потому что это символы хаотичности человеческих отношений.

Шелепин и Семичастный переглянулись, я продолжил, видя интерес у Косыгина:

— Порядок... я в курсе, что была такая страна как северная корея, вот там был установлен сталинский порядок к двадцать первому веку. Просто железный. Ад на земле, из которого не сбежать. Другое дело, что вы правильно поняли, что такое порядок и к чему это всё может привести и попытались создать третий путь — путь ущербного порядка. Но к сожалению, такой не сможет существовать долго. Люди по природе своей хаотичны, случайность хаотична, обстоятельства хаотичны. Западные страны, основанные на хаосе, долговечны — хаос нельзя разрушить. А вот порядок боится малейших колебаний. Он требует строжайшей секретности во всём, он строится на трёх основах — незнание, страх и пропаганда.

— Допустим, порядок, хаос, это я могу понять, — согласно покивал Косыгин, — но что тогда по твоему у нас?

— Ущербный порядок. Вы не настолько отморожены, чтобы установить северокорейский или пол-потовский порядок, но и к хаосу обратиться не можете. Не беспокойтесь, подобный ущербный порядок не просуществует долго, вне зависимости от ваших действий — люди либо прорвут эту блокаду и реализуют свои хаотические натуры, либо государство зажмёт всех в ежовые рукавицы и воцарится ад.

— Воронов искренне полагает, — вдруг сказал Семичастный, — что причиной уничтожения советского союза были экономические.

— Отчасти. Но вы то взрослые люди, должны понимать, что один только кризис не может сгубить сильное государство. В случае с советским союзом на первый план выходит концепция его существования. СССР существовал до девяностого года благодаря высоким нефтяным доходам и развитому чёрному рынку, если перекрыть чёрный рынок полностью — союз не проживёт и пяти лет, бунт.

— И развалили советский союз конечно не партийные элиты, — хмыкнул Шелепин.

— Я не специалист. Но изучение видеохроник подсказывает мне, что из партийных элит во время развала только один персонаж по имени Ельцин был взят в оборот. Разваливали ваше государство под эгидой кока-колы, джинсы, брендов западной техники и машин, которые так хотели люди. Не под флагами каких-то партийных бонз. Я понял это как систематическое увеличение хаоса при ослаблении порядка. Ослаблении — ввиду нелепой и неработающей пропаганды, отсутствия страха, отсутствия неведения, ну и при неспособности обеспечить порядком обычный хлеб и сахар в магазинах. Сами подумайте — самая большая страна в мире, колоссальные природные ресурсы, огромные поля, и при этом сахар по талонам. Это как вообще может быть? Только при полнейшем катарсисе системы порядка. При её абсолютной импотенции и неспособности работать, обеспечивать свои главные функции.

— Если верить Воронову, стало лучше. Это так? — спросил Семичастный, — я имею в виду после развала советского союза?

— России — определённо лучше. В ближайшие восемьсот лет государство не менялось, а это, при условии рыночных отношений и свободных выборов, показатель.

Товарищи подумали, возникла пауза, которой быстро и ловко воспользовался Косыгин:

— Что на твой взгляд нужно сделать?

— С чем? — я удивился.

— Нам.

— Да мне нет дела. Вы правите странным государственным образованием — флаг вам в руки, я тут при чём? Главное чтобы страну не угробили, до остального мне дела нет.

— Нда... — Протянул Семичастный, — ладно, оставим эту тему. Если вот так на это всё посмотреть — получается, что все остальные причины проистекают из естественного стремления людей к хаосу.

— Да. К самореализации. К желанию использовать систему порядка на свою пользу. Из желания выпендриться, из желания иметь больше других. Хаос питается беспорядком, вы же как матросы на тонущем корабле, носитесь и заделываете одну дыру за другой, пытаясь не допустить информации до масс. И чем дальше — тем больше будете носиться, пока просто не выдохнитесь окончательно. Вот и весь сказ. Порядок он нереализуем там, где есть человеческий фактор. Абсолютно.

— Хорошо, — согласился товарищ Шелепин, — у меня теперь есть ряд других вопросов. Начнём с твоего официального статуса. Ты у нас кто по профессии?

— Генерал, СВР, служба внутренней разведки, один из четырнадцати заместителей руководителя ведомства. Хотя я не думаю, что мой опыт как-то применим в контексте вашего времени.

— Хорошо. Тут тебе документы сделали, — он положил на стол выуженный из кармана паспорт, — меня интересует ещё одно дело. Медицина, у тебя есть какие-то медицинские препараты?

— О, тут вы попали в яблочко, — я расплылся в улыбке, — до своей перестройки в яхту, моя малышка была крейсером военно-космического флота и в наследство от тех времён мне достался полностью упакованный госпиталь на пять тысяч койко-мест. Так что медицина у меня на высоте. А что? Хотели обследоваться?

— Сейчас подошёл срок умирать товарищу Королёву, — мрачно сказал Семичастный, — две недели осталось. Необходимо его вылечить, если это в твоих силах — немедленно приступай.

— Хорошо, привозите товарища в НИИ вечером или ночью, его будет ждать челнок, доставим, вылечим, если это вообще возможно, конечно.

— Вот и хорошо. У меня будет ещё ряд вопросов, но поговорим потом.

* * *

Сергей Павлович Королёв. Основоположник космонавтики — единственный, наряду с Лениным, человек, имя которого известно даже спустя три тысячи лет. Личность практически легендарная, как Икар, опаливший крылья.

Сергей Павлович конкретно крылья не опалил, но его доставка на космическую яхту вызвала у него колоссальное количество вопросов, на которые я даже не собирался отвечать.

— Лежите так, не двигайтесь. А теперь замрите. Всё. Молодец, — и загнал в автодок военной модели.

В медицине я слабо разбираюсь, поэтому отошёл от автодока — большой камеры, внутри которой происходили хирургические операции и направился, насвистывая, по большому помещению госпиталя. Здесь было уютненько — на борту прорезали большое окно, панорамное, тридцать на тридцать метров, в окно была видна наша прекрасная, невероятно милая голубая планета. Я постоял около бронестекла и понаблюдал за ней, пока шла операция над светилом космической науки.

Вскоре он сам вылез из автодока, вернее, его вышвырнуло, осталось только встать. Военная модель — грубая штука, не будет же хирургеон отвлекаться на такую мелочь, как достать пациента, уже вылеченного. Список усовершенствований, которые мои технологии напихали в Сергея Павловича, довольно длинный.

Он встал с койки и огляделся, место напоминало большую площадь. Два верхних отсека с госпиталями убрали, оставили один, но с очень высоким потолком. Не слишком уютно, но зато окошко знатное.

Сергей Павлович быстро переоделся из больничной одежды в ту, что висела рядом с его койкой — созданная на корабле по его мерке. Одевшись, он подошёл ко мне, заодно глядя на землю.

— Красота то какая.

— Лепота, — согласился я, — как самочувствие, Сергей Павлович?

— А? — Он отвлёкся от панорамы планеты и посмотрел на меня, — а кто вы?

— Грачёв Алексей, можно просто Алексей, командир этого космического корабля. Ну и по совместительству, личность, застрявшая в вашем шестьдесят пятом году.

— Что? — у Королёва сегодня день удивления, — Так вы... из будущего?

— Совершенно верно, — кивнул я, — из будущего. Итак, Сергей Павлович, как самочувсттвие? Нигде не болит?

— Да нет, всё в порядке. Ваших рук дело?

— Машинерии, — махнул я рукой в сторону автодоков, — военная модель. Грубая и эффективная.

— Так это правда космическое пространство.

Королёв — личность знаменитая. В отличие от бонз, с ним я бы хотел поговорить. Но что я могу ему сказать?

— Скажите, а у вас все в космос летают?

— Кому нужно, те и летают, — пожал я плечами.

— И на каких принципах основан выход на орбиту? Химический или...

— Сергей Павлович, — прервал я его, — этого вам знать не нужно. Поверьте, лучше вам не станет.

Сергей Павлович согласно кивнул:

— Вы правы. Мы с таким трудом запускаем даже одну ракету, с таким риском... Хорошо, что это не пропадёт зря.

— Ещё как не пропадёт.

— Мне иногда кажется, что я всё-таки умер, — серьёзно сказал Сергей Павлович, оглядывая высоченные потолки медицинского зала, — не может такого быть. Вот не может.

— Однако, бывает, всё бывает, Сергей Павлович, — улыбнулся я, — тем более, меня сюда не одного затянуло, случайно ещё одного интересного персонажа, из гораздо более близкого к вам времени. Вернее — из две тысячи восьмого.

Королёв прищурился:

— И что? Руководство страны об этом знает?

— Частично. Вы же понимаете, какие там подковёрные интриги идут. Из руководства страны знают только те, кому знать нужно. Шелепин, Семичастный, Косыгин. И всё.

Сергей Павлович задумчиво потёр подбородок и спросил:

— Почему только они?

— Потому что Воронов так решил. Он у нас историю вашего времени знает лучше всего, Брежневу, естественно, не доверяет и доверять не будет — он уже себя успел плохо зарекомендовать, а вышеназванные товарищи ничем не запятнали своё честное имя. Поэтому и образовался некий клуб по интересам среди знающих о происхождении Воронова. Политическая история вам вряд ли будет интересна, полагаю. Оставьте эти волнения на товарищей коммунистов.

Королёв согласно кивнул:

— Оставлю. Моё дело космос. Я так понимаю, невольно стал соучастником вашего заговора?

— Да тут и заговора никакого нет, — хмыкнул я в ответ, оглядывая очертания африканского континента, медленно проплывающего под нами — над центральной африкой полыхали молнии и кружились облака тропических ливней, видимо, сезон такой, — так, просто группа товарищей действует по обстоятельствам. Обстоятельства, надо сказать, сильно не в их пользу, вот и не доверяют Леониду Ильичу и его команде. Много они накуралесили, много коррупции прикрывали, можно сказать — политические трупы, если обнародовать хотя бы часть из той информации, что на них есть.

Королёв кивнул:

— Допустим. Я так понимаю, это они попросили вас меня полечить?

— Совершенно верно, все втроём уговаривали. Нужен стране Сергей Павлович, — улыбнулся я, — впрочем, и без их уговоров я бы это сделал, всё-таки, из древней истории я знаю только пару имён, одно из них ваше. Как-никак вы основоположник ВКС. Но это будет ещё очень и очень не скоро.

Королёв выглядел так, словно на его глазах исполнилась заветнейшая мечта — освоение космического пространства. Хотя... романтики в этом немного, по правде говоря. Я отошёл от стекла и заложив руки за спину, предложил:

— Чаю? Может быть вы после операций хотите пообедать? Пойдёмте, я же вижу, что вы проголодались, уже почти сутки ничего не ели.

* * *

Королёв брал быка за рога, и был очень и очень увлечённым человеком — не прошло и часа, как мы уже разговорились по поводу космической тематики, и простым смертным вряд ли можно что-то тут уловить. Он слушал, говорил, убеждал, волновался и бегал кругами, я открыл на голомониторе одну из принципиальных схем ракет.

— Вот, это главное достижение вашей эпохи. Ракета-носитель "Энергия". С многоразовым космическим челноком "Буран". Американцы запустят свои Спейс Шаттлы, которые войдут в историю как первые настоящие космические корабли, уже через несколько лет, в то время как разработка Бурана затянется. Но зато у Энергии будет один плюс — но не реализованный, возвращаемая первая ступень.

— Возвращаемая, — кивнул Королёв, посмотрев на схему ракеты, — красиво. А в динамике у вас есть?

— Конечно, есть реликтовые видеозаписи. Они стали классикой в наше время, примерно как у вас классика античные поэмы. Смотрим.

Королёв перекусал карандаш и уверенно заявил:

— Нашей следующей задачей должно стать создание возвращаемой первой ступени и многоразового КА. Это же какая экономия! Вы бы видели, голубчик, в каких условиях нам приходится работать!

— Знаю. Поэтому помогу вам чем смогу. Есть лишь один минус, он партаппаратный — ваше ведомство курирует Брежнев, а наша группа — курирует электронную промышленность.

— Зачем? — спросил с интересом Королёв, в его тоне была слышна то ли брезгливость, то ли непонимание.

— Затем, что Воронов правильно понял направление развития — с середины двадцатого века — электроника — двигатель прогресса. Это основа всего сущего. Или вы думаете, что нечто подобное можно создать механикой? — я кивнул на свой корабль, который был вокруг нас, — нет. Темпы развития у электроники дикие — то, что в вашем времени стоит десятки тысяч долларов и занимает целый шкаф, через десять лет будет стоить десять долларов и будет умещаться в кармане. Я промолчу про то, что мобильный телефон Воронова в разы мощнее десятка БЭСМ-6.

— Телефон? — у Королёва глаза начали вылезать из орбит, — зачем телефону такие вычислительные мощности? Он что...

— Просто потому что эти мощности дёшевы. А уж назначение им найти просто — разрабатываемые свободно программы, к примеру, которые делают из обычного устройства, которое есть у каждого школьника, универсальный микрокомпьютер, для любых целей. Это и фотоаппарат, и видеокамера, и калькулятор с компьютером, и органайзер, и средство связи с всемирной информационной сетью, и телефон для звонков, и... в общем, проще перечислить что он не может. Это универсальное персональное информационное устройство, которое можно подогнать к любой задаче.

Королёв замолчал на несколько томительных секунд, после чего глубоко вздохнул и изрёк:

— И всё это дёшево?

— Вот именно. По мере развития электроники она дешевеет. Дешевеет настолько, что стоит не больше мелких бытовых приборов. Да и потребности растут пропорционально — помню, как люди у нас в НИИ удивлялись обычной бесконтактной активации кранов. Обычных водопроводных кранов с ИК-датчиками движения.

Я расписал Сергею Павловичу картину мира, какой её себе представлял Воронов — компьютеры в каждом доме, в каждом кармане. Так же расписал подробно процесс роста рынка электронных компонентов — на примере процессоров и персональных компьютеров — от первых шкафоподобных PDP-11 до настольных персоналок для домохозяек и детских игр. Сергей Павлович немедля сделал стойку:

— Товарищ, я уже думаю над решением этой проблемы.

— Какой?

— Партийной, конечно же. Вы не можете мне помочь, пока мои успехи укрепляют авторитет Брежнева — это я понимаю, но космическая отрасль не может перейти в ведение МЭПа.

— Возможно, нам можно будет начать совместный межведомственный проект? — предложил я, — МЭП в лице НИИ Интел и Роскосмос, или как он у вас там называется. В общем, космическая отрасль. Мы для вас сделаем электронику, поможем с вычислительными мощностями для проектирования ракет, получим результат — с одной стороны, вроде бы в своей стихии, с другой — сразу видно, кто помог и благодаря кому это всё получилось. Авторитет товарища Шелепина взлетит.

— Можно, — согласился Королёв, — но пока я слишком подневолен в плане командования. Мне что Сталин, что Хрущёв, что Брежнев — один хрен, понимаешь? Всё равно без их приказа даже двинуться не можно.

— А вот это можно организовать, — кивнул я, — Сергей Павлович, вы же хотели разработать МКА и возвращаемую ступень? Без очень большой работы электронщиков тут нет даже шанса. Учитывая так сказать мелкосерийность, можно использовать артефакты, не соответствующие времени. Тут нужна очень серьёзная работа — практически первую ступень реализовали только в начале двадцать первого века. Когда компьютеры были уже в десятки тысяч раз мощнее и в тысячи раз меньше тех, что были в семидесятых. И то получилось далеко не с первого раза. Для реализации возвращаемой ступени придётся проектировать новую ракету.

— Несомненно, — согласился Королёв, — хотя может быть у вас уже есть какие-то чертежи? Это сильно помогло бы...

Я задумался. Чертежи — дело серьёзное. Но, думаю, можно дать.

— Хорошо. Но чертежи — это малая часть. Слушайте, американцы должны высадиться на луне уже в шестьдесят девятом. И этим победят в космической гонке.

— Ха, — Королёв усмехнулся криво, — победят. Одна только высадка — не победа.

— По крайней мере, они в этом убедят весь мир. Если, теоретически, первую высадку сможет сделать советский космонавт, то это сильно изменит расклад гонки. И можно будет прервать этот сверхзатратный проект по опережению америки. Всё-таки реальные дивиденды с космоса человечество начнёт получать не в этом столетии и уж точно не в следующем. А для весьма бедной страны, как Советский Союз, это глупость. Пир во время чумы.

— Для людей это важно, хоть какой-то светлый лучик, — возразил Королёв, — хотя вы правы, расходы мы несём чудовищные.

— Вот именно. Товарищ Воронов тут предлагал порезать все космические программы, не несущие выгоды и прибыли, и поставить серьёзные цели на будущее. Человеку побултыхаться в космосе — это конечно практически важно, но не выгодно, а вот создать сеть геолокации и спутников связи, телевещания — окупится.

Я убрал с гололита изображение ракеты-носителя и на ходу придумывал идеи:

— Для начала — можно было бы свернуть все программы работы по дальнему космосу, они на данном этапе полностью бесперспективны. Пустая трата денег, у вас ещё нет тех технологий, которые для этого нужны. Потом — необходимо удешевить космический старт. Два метода уже были озвучены — запуск ракеты с возвращаемой многоразовой первой ступенью и многоразовый космический аппарат. И наконец — для окончательной победы и окончания космической гонки, придётся мне поучаствовать в проекте. И высадить людей на луну раньше американцев.

Королёв откинулся в кресле и потёр виски, взял чашку с остывшим чаем и выхлебал за один присест, поставил со стуком на стол:

— Ступенью и МТКА я могу заняться, а вот с луной мы никак не успеем за три года.

— Тем не менее, все три задачи мы должны решить именно в пределах трёх лет. Желательно — двух, до шестьдесят восьмого. И все три задачи должны быть связаны — ракета, корабль и его цель. Больше всего будет проблем с возвращаемой ступенью — тут я могу лишь предложить вам использовать электронику будущего, потому что