|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Возвратился обратно в Гнёздово от боярина Бориса Меркурьевича, через четыре дня, сразу после того, как у его суконщика, быстро освоившимся в новом деле, стало получаться скатывать войлок приемлемого качества. По пути назад завернул в Смоленск, требовалось отчитаться перед князем, куда и зачем я мотался.
И вот теперь, наконец-то прибыв в Гнёздово, я сам себе дал обещание сосредоточиться хотя бы пару месяцев, только на своей рождающейся в муках армии. "Колдовству" в химических мастерских, металлургическим печам и прочим делам купеческим, отныне я посвящал не более пары часов в день, всё остальное время, стараясь проводить с новобранцами и их командным составом. Командиров, набранных из княжеских дружинников, тоже приходилось кое-чему учить в методическом плане, так как задуманная мной подготовка будущих ратников сильно отличалась от распространённой здесь практики.
Первые дни КМБ заставили меня сильно понервничать и усомниться в своей затеи. "Какие к чёрту могут быть стройные шеренги и ряды, если они валются как неваляшки?!" — думал я про себя, гладя на покрытых с ног до головы грязью новобранцев.
Десятник Клоч, получивший в моей доморощенной армии звание полковника, разорялся криком:
— Полк, бегом!
Сброд, иначе их нельзя назвать, с трудом побежал по полю.
Мы с новоявленным полковником поскакали рядом на конях.
— Полк! Стоять! Разом поворот налево!
От этой команды случился массовый завал. Призывники стали натыкаться друг на друга и повалились в грязь, образуя безразмерные кучи.
— Поймите дурни, — не выдерживаю я, встревая в учебный процесс, когда с горем пополам восстанавливается относительный порядок. — Вы падаете от того, что по команде "стоять" кто-то сразу останавливается, кто-то продолжает бежать и натыкается на спину остановившегося, оттого вы и падаете. Поэтому, чтобы этого не случилось, в следующий раз как услышите команду "стоять" каждый из вас делает два шага, одной ногой, второй и останавливается, замирая на месте. Далее слушаете новые команды, что вам надо сделать: повернуться направо, налево, перейти на шаг, лечь на землю или подпрыгнуть, все, что скажет ваш командир.
— Правильно княжич говорит, — поддержал Клоч, — если вы так завалитесь перед лицом врага, не сохранив строй — вас всех мигом перебьют, не успеете и глазом моргнуть!
Попрощавшись с полковником, я напоследок ему сказал.
— До начала лета боевого оружия получить не сможете, кроме луков однодревок, но они от тисовых будут сильно отличаться.
— Видел я княжич эти твои саженые луки. На конях с такими, конечно, не повоюешь, а вот пешцы с ними управляться смогут. — спокойно отреагировал на мои слова Клоч. — Пока рано им оружие настоящее выдавать, а то поубиваются. Бывалые дружинники, назначенные сотниками или, по-твоему, ротными — и те приноровится сразу к твоим т а к т и ч е с к и м построениям и перестроениям не могут, что уж о смердах говорить!
Хоть Клоч и был изрядным балагуром, но прекрасно понимал, когда и с кем шутить, а когда этого делать лучше не стоит. Парень явно дружил с головой, и ему было интересно всё новое и необычное, а такого добра вокруг меня было хоть пруд пруди. Командирами второго и третьих учебных полков я поставил десятников Бронислава и Малка, а их заместителями Аржанина и Твердилу. Штатные должности девяти комбатов и двадцати семи ротных заняли рядовые гридни князя.
— В следующий раз привезу вам трубы и барабаны. Трубами будете команды дублировать, а под барабаны будет удобно ходить в шаг, при плотных построениях.
— Вот это дело, княжич! Привози побыстрее! — обрадовался Клоч.
— Ладно, бывай полковник! — особо выделил новое звание Клоча в моих войсках.
— Да какой там полковник, Владимир Изяславич! — смущённо махнул рукой Клоч, но новое звание ему явно нравилось, хоть это он и пытался скрыть.
Вообще, первый месяц выдался тяжёлым не только для меня, но и для дружинников-командиров, приноравливающихся не только к новобранцам, но и к новым требованиям, предъявляемым к их подготовке. Не обошёл своим вниманием и теоретическую подготовку, раздав им специально выточенные деревянные "учебные кубики", каждый из которых обозначал человека (напр. пикинер, взводный, вестовой и др.) или целое подразделение (напр. рота, батальон, полк). Переставляя по столу эти кубики "офицеры" учились разворачивать маршевые колонны в роты, батальоны и полки. Уяснять для себя иные перестроения и движение подразделений на поле боя.
Ну, а особенно тяжёлым, что вполне естественно и объяснимо, прошедший месяц стал для оторванных от сохи землепашцев. Это, в общем-то, не было для меня новостью, так бывает во всяком новом деле. Рано или поздно тело призывников адаптируется к новым нагрузкам, у кого это не произойдёт — тех просто спишем. А вот переформатировать, в нужном ключе, голову у бойцов — задача намного сложнее. Ведь воин мыслит совсем не так как крестьянин и знания ему нужны совсем другого рода. Для успешной перестройки психики нужно особое, пограничное состояние сознания. По своему опыту я знал, что быстрее и эффективнее всего подобное душевное состояние достигается на войне или при тягчайшем психофизическом изнеможении. Мой жизненный опыт утверждал, и я с ним благоразумно соглашался, что именно тогда, когда тебе приходится себя ломать, превозмогая вся тяготы, не только закаляется твой характер, но и меняется само мышление, отношение к жизни, восприятие мира. Без этого внутреннего перелома, весь распорядок службы, все хитрые перестроения просто не приживутся. А вдалбливаемая служба и вся военная наука в должной мере, не въестся в кровь и толку от неё будет х..., да не х...! А значит, в экстремальной ситуации боец, не осмысленно, отринув всю ратную науку, будет действовать лишь на вложенных в него природой животных инстинктах. Поэтому на войне, сходные по численности и вооружению ветераны всегда бьют не нюхавших пороху салажков. Но весь трагизм ситуации в том, что времени на получение боевого опыта у нас просто не оставалось! И если быстро не удастся создать действующий военный механизм, то уже через четыре-пять лет монголы просто придут, увидят и победят. Поэтому, лично для меня война уже началась, и я не разводил попусту сопли, требуя от дружинников тренировать пехотинцев жёстко и решительно! Не брезговал даже травмоопасными учебными боями. Необстрелянные бойцы, хотя бы в них, могли набраться хоть каким-то суррогатом, слабого подобия так необходимого им военного опыта. Альтернатива пролитию крови только одна — пролитие вёдер пота.
Исходя из вышесказанных соображений я начал КМБ со старой, "доброй", изнуряющей общефизической подготовки. И началась "потеха" — многосуточные пешие переходы, чередовались забегами по пересечённой местности, прерываемые лишь несколькими часами на сон. Эти многочасовые забеги очень быстро превращали вчерашних лесовиков в живых роботов, полностью послушных воле командиров. Секрет такого метаморфизма прост — у бойцов просто не оставалось ни моральных, ни физических сил что-то обдумывать и как-то действовать самостоятельно. Пехотинцы уже через несколько дней стали напоминать дрессированных зомби, с красными глазами и вмиг осунувшимися лицами. Нестроевые разговоры были полностью вытеснены гипнотизирующим, ритмичным боем барабанов и громкими звуками труб. А вся их мыслительная деятельность свелась лишь к тому, чтобы услышать и быстро, дабы не заставили принять положение "упор лёжа", исполнить приказ своего командира.
За первый месяц вокруг Гнёздова новобранцы нарезали десятки кругов. Они, стиснув зубы и мобилизовав все свои силы, преодолевали буераки, форсировали мелководные препятствия в виде речки Свинцы, утопали в грязи, промокали до последней нитки в ливнях, замерзали в стужу, задыхались после марш-бросков и заваливались спать, едва успевая снять с ног окровавленные от мозолей портянки. Но зато уже летом тридцатикилометровый дневной переход воспринимался ими как отдых от службы. Но это будет потом, и вовсе не главное. Сейчас же, измотанные до основания, вымазанные в грязи, промокшие до костей под проливными дождями, напрочь забывшие, что такое сон и сытое брюхо, пехотинцы медленно, но верно превращались в податливую глину, из которой можно было вылепить всё, что душе угодно.
К 1 января, ознаменовавшемуся внезапно обрушившимися на княжество лютыми морозами, было потеряно или комиссовано 1/3 первоначального воинского набора. Большинство этого контингента просто сломалось, не выдержав всех этих тягостей — они были морально обанкрочены, распространяя вокруг себя депресняк, как заразную болезнь — их нужно было срочно удалять из коллектива. Многие из выбывших получили травмы, не совместимые с дальнейшим прохождением службы. Были и погибшие от простудных заболеваний и от различных инцидентов, свойственным выбившимся из сил людям. Некоторые, смалодушничав, ушли в самоход — сбежали неизвестно куда.
Зато сохранился и выявился костяк, на который можно было "нарастить мясо" и дальше с ним успешно работать. Выдержавшие все эти двухмесячные издевательства, показавшиеся, должно быть им, дольше всей прожитой до этого жизни, они стали морально и физически готовы к дальнейшей службе, а главное, открыты всему новому. Без этого было никак не создать самостоятельный род войск — тяжёлую пехоту. Потому как основа основ панцирной пехоты, её краеугольный камень — это с т р о ж а й ш а я дисциплина! Иначе, ныне главенствующая на поле боя конница своими манёврами и натиском, просто расстроит строй, превратив пехотинцев в беззащитные, но чертовски дорогие игрушки.
С наступлением трескучих морозов количество и длительность походов резко сократилось. Бойцы уже успели достигнуть нужной кондиции, требовалось сменить направление подготовки. К тому же встали лесопилки, до конца не выполнив мой заказ на широкие охотничьи лыжи, без которых было затруднительно передвигаться по выросшим сугробам. Поэтому, большую часть свободного времени пехотинцы стали проводить на расчищаемых от снега плац-площадках, отрабатывая под непосредственным командованием командиров-дружинников и моим въедливым присмотром и консультированием, различные экзерции.
Творчески переработанный в местных условиях КМБ, с поправкой на временное отсутствие доспехов и вооружений (кроме тупых копий, щитов из досок, да луков-однодревок), приобрёл следующие черты. Во-первых, как уже говорилось, появились ранее не практиковавшиеся беговые занятия. С началом сильных морозов, вместо изнуряющих пеших многокилометровых переходов и марш-бросков, бойцы стали ежедневно нарезать круги по подмёрзшему полю. Растренировываться, терять полученные осенью навыки, было категорически противопоказано. Беговые дорожки с тренировочными полями начинались сразу за казармами. Во-вторых, пытались проделывать всевозможные перестроения, при этом синхронно двигаясь. Вскоре пехотинцы шагали не как им вздумается, а строго выверенным и размеренным шагом. Походные колонны отрабатывали развёртывание в боевой порядок, затем перестраивались в походный. Учились правильно формировать боевой строй. В-третьих, дружинники тренировали бойцов правильному обращению с пехотным щитом. Необходимо было добиться, чтобы в сомкнутом строю правый край щитов каждого из ратников упирался в левый край щита напарника стоящего справа. Такое построение во много раз прочнее, чем когда щиты меж собой не соприкасаются. При этом учились орудовать тупым копьём. Ну и как изюминка, проводились учебные бои развёрнутых колон друг с другом. Отрабатывали удары и защиту, в том числе попытки условного противника, в виде собранных в общую колонну отцов-командиров, разбить единый слитный строй и ворваться в ряды копейщиков и стрелков.
Новые, неизвестные здесь тактические схемы и приёмы пешего боя, высокий уровень взаимодействия между подразделениями, прямо на глазах удивлённых дружинников, постепенно, день ото дня, рождал новый, несокрушимый и одновременно податливый командам, пеший строй. Я его строил, во многом, опираясь на канувшие в лету традиции римских легионов, переосмыслял опыт македонян, швейцарцев, испанских терций, англичан эпохи Столетней войны, обширную практику 19 века. Поэтому в состав батальонов и рот я ввёл панцирных пикинеров, наподобие швейцарцев и испанских терций, добавил арбалетчиков. Но самой массовой основой любого моего подразделения становились лучники, вроде английских, но дополнительно вооружённые бердышами и защищённые ранцами-колчанами от вражеского обстрела. Тяжеловесно, конечно, получится, да деваться некуда. Но повторюсь, всего этого вооружения и доспехов ещё не было, всё отрабатывалось и натренировывалось, в лучшем случае, на упрощённых учебных моделях.
В моих глазах, непосредственный боевой контакт, практиковавшейся римлянами, проигрывал бесконтактному методу ведения боя, когда вражеская сила, в массе своей уничтожается или выводится из боя ещё на подступах к подразделению, многократно ослабляя свой натиск. Вот как раз для этой цели мне и нужно много лучников, вооружённых горами стрел. Перед ними будет поставлена задача вести частую, не прицельную стрельбу по площадям — по месту скопления вражеских войск, изматывая его ещё на подходе. Прицельную стрельбу по хорошо защищённым целям брали на себя арбалетчики. А первоочередной задачей наружных шеренг пикинеров — своими длинными копьями останавливать конные атаки. В ближнем бою, если до него дойдёт дело, пикинеры должны были бросать свои пики и браться за мечи. Действуя в этой ситуации не в одиночку, а при посильной поддержке вооружённых бердышами лучников, помогающим из задних шеренг своим впередистоящим копейщикам.
Главным в учёбе было научиться не просто стрелять и колоть, а умело взаимодействовать при маневрировании на поле боя. Для этого требуется слушать, понимать и единообразно исполнять команды и приказы своих командиров, продублированных, в зависимости от уровня командования, звуками труб, барабанов или ещё неизвестной здесь флажной сигнализацией. Если медведя можно научить ездить на велосипеде, то, дай Бог, и с русскими мужиками как-нибудь сумеем управиться. Чтобы они не как раньше, очертя голову бросались в бой, а подходили к этому делу вдумчиво, с холодной головой, применяя полученные навыки и, опять же, слушаясь своих командиров.
Забегая вперёд скажу, что уже наступившим летом прогресс был заметен и невооружённым глазом, даже не специалисту. Пехотинцы отрабатывали все манёвры и перестроения, доведя их до автоматизма. Здесь проблема выявилась в другом, она кроилась в головах некоторой части командного состава. Хоть порученное им дело они и добросовестно исполняли, но не совсем понимали, зачем нужны все эти излишества. Многие из них искренне считали, что задачей пехоты является, до конца выполняя свой долг, честно умереть под копытами вражеской конной дружины, выбив при этом из строя как можно больше всадников. Ну, хоть ты убей, не верили они в воинские доблести вчерашних пахарей. Они в серьёз считали, что забавляться по воле княжича в потешных боях это одно, а настоящая война — нечто, совсем иное. Отчасти я с ними был согласен, но лишь отчасти.
Здесь, как я успел заметить, у людей было плохо развито абстрактное мышление и воображение. Причина, наверное, в отсутствии практики — ни художественных книг, ни фильмов и в помине не было. Дружинники видели собственными глазами, как бьются на поле брани городские полки, состоящие из ополченцев, и считать, что посоха княжича явит что-то сильно отличное от когда-то виденной ими картины, у них не было особых оснований. Они по себе знали, что вся учёба в первые минуты боя напрочь вылетит из головы, а этого времени будет достаточно, чтобы той же конницы успеть вломиться в лелеемые княжичем построения и всех там сокрушить, изрубить и вогнать по уши в землю. Добавляло красок в эту безрадостную картину мира и отсутствие у моих пехотинцев броней. Хотя я и предупреждал всех командиров, что как минимум пикинеры будут в следующем году все одоспешены. Тоже, до поры до времени в мои слова особенно не верили. Но стоило лишь начаться поставкам вооружений и доспехов, как многие неверующие Фомы запели на тональность ниже.
Масло в этот костёр пренебрежения хорошо добавляли наезжающие в Гнёздово дружинники, во главе с самим князем. Больше полугода они тоже, лишь кривили губы, с плохо скрываемым презрением разглядывали моих пехотинцев. Сквозь призму своего высокомерия, в моих бойцах они видели лишь смердов, сжимающих в руках тупые палки, натягивающих слабые "детские луки" и одетых в залепленную грязью одежду. Согласен, со стороны такая "панцирная" пехота мало на кого могла произвести хорошее впечатление. Но внимательным людям, дружащим со своей головой, стоило лишь приглядеться, как им открывалась скрытая от глаз простого обывателя картина. Лишь профессионалы с большой буквы могли заметить, под неряшливыми хламидами, великолепную управляемость и слаженность новых войск, во всём послушную воли своих командиров. И, к моей радости, некоторые дружинники князя всё это подмечали, а я, в свою очередь, подмечал этих незашоренных стереотипами личностей, на перспективу так сказать ...
В общем, до первых настоящих боестолкновений, скептиков в стане пехотных командиров хватало с избытком все эти годы. Правда, их пропорция постоянно снижалась. Особенно заметно это произошло, когда стали практиковаться учебные конные атаки на выстроенные батальоны. После одного такого знаменательного дня, дружинники изумлённо смотрели друг на друга, не веря в произошедшее, когда все их попытки прорваться и разметать строй безнадёжно разбивались об выстроенную перед ними стену щитов. В тот день был нанесён сокрушительный удар по мировоззрению очень многих заядлых скептиков. Но окончательно их сомнения смогла развеять только война.
Но до того показательного учебного боя с конницей князя оставалось ещё больше года. Сейчас же, мне лишь остается, стиснув зубы, так как что-то доказывать взрослым, многоопытным ратным мужам — гиблое и бесперспективное дело, и тихой сапой заниматься селекционной работой среди самого командного состава. Тех немногих дружинников, кто сумел по достоинству оценить мои инновации в военном деле, я примечал, повышал их в званиях, посредством Изяслава Мстиславича. Он-то представлял, к чему я стремлюсь, и чего следует ожидать Я ему, в частых разговорах на эту тему, в красках расписал, что именно хочу выстроить из пехотинцев. Обрисовал все открывающиеся после этого перспективы и широкие возможности. Поэтому князь сам палки в колёса мне не вставлял и другим не позволял, за что я ему был искренне благодарен.
Но что делать с остальными командирами-скептиками я не знал. Пришёл лишь к единственному безотказному мнению, что "война план покажет". Хоть командиры и не верят в своих подчинённых, но особо этим своим мнением не бравируют, лямку свою тянут, приказы и мои "закидоны" слишком яро не оспаривают — и то ладно, и то хлеб! Раскидываться даже такими сомнительными, во всех смыслах слова, кадрами не стоит. Хорошие "офицеры" тоже на дороге не валяются и под деревьями не растут. И среди рекрутов стали проявляться самородки, повышаемые в званиях до звеньевых, десятников и взводных. Во все времена и во всех армиях мира в опытном младшем командном составе всегда существовала и существует острая потребность. Это — тот самый костяк, на котором держится любая армия. Ну, а то, что им слегка не хватает опыта — не беда, дело наживное!
С установлением на Днепре ледостава, к "лапотным" войскам княжича, стало проявлять интереc, впрочем быстро угасший, смоленское боярство. Начавшие было приезжать на "смотрины" новых войск бояре сразу получали "от ворот поворот". К подобному необходительному отношению в Гнёздово к их персонам они, правда, стали привыкать ещё с минувшего лета. Так как все кирпичные, а особенно химпроизводства, были закрыты для посещения посторонними лицами без каких-либо исключений. А ведь когда-то, желающих поглазеть, да побродить среди цехов, было навалом! Аналогичный облом любопытных бояр поджидал и в случае пехотных батальонов.
Мало того, что казармы располагались на отшибе и с одной из сторон прикрытые сосновым бором, так ещё они были выстроены таким образом, что образовывали внутренний не просматриваемый двор (плац). И зимой именно на плацу, большую часть времени, проводили пехотинцы, отрабатывая перестроения и различные приёмы владения оружием. Единственное, что бояре и их соглядатаи могли усмотреть — так это, разве, что походы пехотных батальонов по окрестным лесам и полям. Но одетые в "крестьянском стиле" пехотинцы, вооружённые учебным оружием, просто по определению, не могли произвести на постороннего наблюдателя положительного впечатления.
Поэтому, неудивительно, что к военным забавам княжича бояре охладели очень быстро. Они, в массе своей, до первого реального боестолкновения наивно считали гнёздовских пехотинцев слабее даже смоленского городского ополчения, не говоря уже про земское боярское войско. А я и рад стараться! Баловство, говорите, княжич у себя в Гнёздове затеял? — Всё верно, так оно и есть! Кто из нас не без греха!?
Самые умные и дальновидные бояре насторожились лишь спустя полгода, когда металлургический завод начал поставлять свою продукцию военного назначения. Благодаря этому обстоятельству, стало возможным начать вооружать пехоту, уже во многом подготовленную как физически, так и тактически, положенным ей по штату вооружением и обмундировывать её в доспехи. Но и то, надо сказать, прозрели лишь единицы. А большая, самая инертная часть боярского сословия ещё долго продолжала, ухмыляясь, потешаться над военными потугами княжича. Даже тогда, когда в Гнёздове чуть ли не ежедневно стали раздаваться учебные пушечные залпы, а дружинная конница, налетая на монолитные пехотные построения, натыкалась лишь на тупые копья и сомкнутый ряд щитов, бессильно кружа вокруг ощетинившихся, казалось вросших в землю пехотных батальонов. Вот, что, с в целом благоразумными людьми, творят стереотипы и как оказывается велика инерция мышления, заданная первыми неблагоприятными впечатлениями.
Но к этому боярскому благодушию и я не в малой степени приложил руку. Взять хотя бы ту же дезинформацию с пушками. Огнестрельное оружие требовалось как-то дезавуировать и скомпрометировать. Вот на одном из праздников я и устроил весёлый, вовсе не страшный фейерверк с шутихами-хлопушками и яркими конфетти. Ну и как можно, после такого представления, начать всерьёз опасаться всех этих гнёздовских пукалок? В деле-то их никто и никогда из боярского рода-племени не видел. А дружинники имели строгий приказ Изяслава Мстиславича об увиденном помалкивать. Как военноначальника меня в серьёз мало кто воспринимал. Но зато, как предприниматель, купец, алхимик я пользовался всеобщим уважением и воспринимался как наиважнейший авторитет в этих областях знаний и умений. Но дела-то эти были, по мнению общественности, больше купеческого свойства, весьма далёких от настоящих княжеских. Горожане, походя, беззлобно посмеивались над княжичем, дескать, не своим делом он занимается. Ну, да, я был не в обиде, как известно, "хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!"
А где-то с конца 1234 г. мне стало, по большому счёту, плевать на мнение боярства и их приспешников. Гнёздовские полки, к тому моменту, окончательно сложились, вооружились, обретя свою боевую форму, правда, пока ещё только потенциальную, потаённую до поры до времени от непосвящённых. Но всё это ожидало меня ещё впереди. А пока меня за глаза, на фоне успехов в торговом деле, стали звать не иначе, как "княжич-купец". Чуть позже, на ниве успехов в банковско-ростовщическом деле, прозвище переиначили на Владимира Калиту. Излишней мнительностью я не страдал, поэтому на всё это устное народное творчество смотрел сквозь пальцы. Продолжая жить по-принципу — хоть горшком меня называйте, только в печь не ставьте!
Не смотря на данный самому себе зарок, больше месяца в Гнёздове мне усидеть не удалось. В начале декабря сбежал-таки на несколько дней в столицу. Денежные вопросы мне не давали покоя и лишали сна.
— Отец, у меня к тебе деловой разговор.
— Слушаю, сыне, опять что-то придумал? — ухмыльнувшись, заинтересованно сощурил глаза Изяслав Мстиславич.
— Через Смоленск летом проплывал венецианский торговый "гость". Мы с ним долго разговаривали, я его о многом сумел расспросить. Более всего меня заинтересовал его рассказ о венецианских банках, по-нашему ростовщических домах. После чего долго обдумывал наш разговор. И вот сейчас, когда заработало бумажное производство — самое время дать ход новой для Руси идеи — купцов-ростовщиков организовать в "Ростовщический дом — Ростдом". Смоленские ростовщики образуют центральный "Ростдом", ростовщики в других городах княжества — отделения центрального смоленского "Ростдома". Центральный "Ростдом" будет иметь большую часть паев в отделениях других городов княжества, а большую часть паев самого "Ростдома" будет контролировать СКБ — Смоленский княжеский банк.
— Грехи мои тяжкие. Единственный наследник хочет податься в ростовщики, стать менялой! — с изрядной долей притворства взмахнул князь руками.
— Непосредственно этим делом будут заниматься другие люди, а я лишь сверху за ними присматривать и руководить. Слышал я, что и Владимир Мономах не чурался, занимаясь ростовщичеством. Пример, согласись, достойный подражания! Первым делом я хочу организовать СКБ. Управляющими в нём поставить дворян и их учеников, прилежных в учёбе, знающих новую цифирь и грамоту. А затем, вплотную займусь ростовщиками, пожелавшими вступить в "Ростдом". Со временем количество банковских отделений "Ростдома" будет увеличиваться ...
— Не многие отцы захотят, чтобы их дети в ростовщики подались, — неожиданно прервал мои рассуждения Изяслав Мстиславич.
— Умные возражать не будут, в крайнем случае, из твоих тиунов кого поставлю, — нашёлся я с ответом.
— Ладно! — недовольно стукнул ладонью по столу Изяслав Мстиславич. — Ты по делу говори, чем твой "банк" будет заниматься и при чём тут производство бумаги?
— Первое. СКБ будет производить серебряную и золотую монету. — Изяслав Мстиславич при этих словах оживился, но я тут же охладил его пыл. — Но это будет возможно лишь после запуска металлургического производства. Не раньше, чем через год.
— А откель у тебя серебро, да злато возьмётся? — ехидно сощурившись, спросил Изяслав Мстиславич.
— Поживём — увидим, можно будет также начать штамповать медные деньги, установив выгодный для нас обменный курс серебра к меди. Этот вопрос можно будет позже обдумать, не суть важно. Ввести медную монету в торговый оборот, собирать при помощи неё налоги, что сразу же повысит к ней доверие. А штамповать-то её сможет только СКБ и в любом количестве. Особо следя, кроме фальшивомонетчества, ещё и за тем, чтобы не вызвать переизбыток медной монеты, иначе она мигом обесценится!
Изяслав Мстиславич сильно задумался, а я продолжил "ковать железо".
— Второе. Надо будет принять закон, что только СКБ сможет чеканить деньги (в т.ч. медные) и производить ценные бумаги, такие например, как векселя-расписки, снабжая ими тот же "Ростдом". Ну и третье, через несколько лет, для популяризации векселей можно будет принять закон, что все торговые операции на сумму свыше 10 гривен должны осуществляться посредством векселей.
— Не пойму я, зачем тебе этот "Ростдом" сдался? Не чего тебе с ростовщиками связываться, хочешь организовать княжеский банк — пожалуйста! Но без всяких ростовщиков и "Ростдома" обойдёшься! — сказал, как отрезал Изяслав Мстиславич.
— А то, что большинство смоленских ростовщиков — это боярские холопы с челядинниками тебе отец известно? Зачем нам с боярами друг другу оттаптывать ноги, наживать себе лишних врагов, если можно с ними объединиться, создав "Ростдом"?! Ведь мой СКБ, если он займётся всеми ростовщическими операциями, запросто сможет разорить всех прочих мелких ростовщиков. А за спинами неприметных ростовщиков и менял стоят, как тебе, наверное, известно, богатые и влиятельные боярские дома.
— Всё подгребать под себя опасно и недальновидно, — продолжил я развивать тему. — Нужно уметь делиться с влиятельными людьми, и они к тебе сами потянутся, будут тебе поддержкой и опорой, а не обездоленными тобой врагами. Богатей сам и давай возможность богатеть другим. Я уже не говорю о том, что сотрудничая с купцами-ростовщиками, я смогу быстро обзавестись подготовленными кадрами, знающими все тонкости ростовщического дела! — окончательно добил я Изяслава Мстиславича и он, под напором таких аргументов, был вынужден отступить.
— Сдаюсь! Убедил старика! Откуда ты только всё больше новых слов и выражений набираешь? — сам себе задал риторический вопрос Изяслав Мстиславич. — Скоро, глядишь, тебя, и русичи понимать перестанут!
— Некоторые слова из греческих книг, некоторые сами собой рождаются, — скромно пожал я плечами.
— Ладно, дальше валяй! Насколько я понял, СКБ будет чеканить монету, и выделывать бумажные расписки, кои ты обозвал векселями. Подробней мне изложи! — приказал князь.
— Всё очень просто. Купец может сдать в "Ростдом" деньги в одном городе (к примеру, в Зарое), а вместо денег получить расписку-вексель.
— Слово расписка я разумею, а что это за "вексель"?
— "Вексель", в переводе с немецкого означает "обмен". Сам знаешь, я и с немецкими купцами особенно тесно общаюсь. Просто "вексель" на мой взгляд, звучит благозвучней, чем "расписка".
— Название сути дела не меняет, как ты любишь говаривать, — съязвил Изяслав Мстиславич, — дальше продолжай!
— Сразу замечу, первое время все векселя будут именными (т.е. в векселе будет указываться конкретное лицо, на какую сумму и кому он выдан). Впоследствии можно будет дополнительно ввести простой вексель на предъявителя. С именным векселем можно поехать в другой город без денег, даже если такого купца ограбят, то он ничего кроме бумажки вексельной не потеряет, и в случае ограбления он просто вернётся назад, где и восстановит вексель в банке, его выдавшим.
— А грабитель, если сдаст вексель в банк, разве не сможет украсть чужие деньги? — спросил Изяслав Мстиславич.
— Воры просто не смогут по украденным векселям получить деньги. Вексель он на то и именной, что выдаваться будет конкретному лицу, с указанием имени, возраста, внешних примет. На крупные суммы можно даже будет пароли (секретные слова) ввести.
— Так вот, — я продолжил прерванное повествование, — выехав из Зароя, сдав в местное отделение банка деньги и получив вексель, купец, приехав в Смоленск, просто предъявляет вексель и спокойно получает свои деньги. Может получить часть денег (в векселе делается особая пометка), может все. Здесь понятно, что чем больше банковских отделений по княжеству — тем лучше, выше денежный оборот. За перевод денег из пункта "А" в пункт "Б" буду брать вексельную пошлину в размере 1% от суммы перевода.
— М-да ... — неопределённо промычал князь.
— Но таким именным векселем нельзя будет расплатиться с другим купцом. Чуть позже можно будет ввести простые векселя, на предъявителя, без указания имени владельца. Простыми векселями купцы смогут рассчитываться между собой. Но для этого простые векселя должны будут быть хорошо защищены от подделки. Поэтому, раньше чем через погода-год их в обращение не удастся ввести. Здесь мне будет особо необходимо моя химическая мастерская, может какой новый краситель в ней изобретут или научатся особым способом выделывать бумажные векселя.
Изяслав Мстиславич сидел, как воды в рот набрал, осмысливая сказанное. Было видно, что векселя и их оборот для него тёмный лес.
— Ещё "Ростдом" деньги, как монетой, так и векселями будет выдавать в долг под проценты (резу). Размеры процентной ставки ограничены сверху — ведь согласно "Уставу о резах" Владимира Мономаха (XII век) нельзя было превышать годовую ставку в 50 %. При этом, если должник выплатил по набежавшим процентам в 2,5 раза превышающим изначальную сумму долга, то ростовщик терял право на взыскание основной суммы долга. Чтобы не прогореть и гарантировать возвращение долга, ссуды следует выдавать только под залог имущества (кстати говоря "Русская правда" уже знала подобные договоры)
— Здесь понятно, этим ростовщики и сейчас пробавляются. Ты мне вот, что лучше скажи, думаешь, что купцы кинуться своё серебро на твои векселя менять? — со скептической ухмылкой спросил Изяслав Мстиславич.
— Я понимаю, что поначалу всё равно векселя не будут пользоваться доверием, поэтому, чтобы наработать практику поначалу введу вексельное безналичное обращение внутри своих предприятий и сотрудничавших с ними (в т.ч. пайщики) гостей торговых и купцов. Позже, с ростом числа отделений "Ростдома", можно будет все княжеские налоги и сборы осуществлять через векселя, а физическое перемещение денег через банковские отделения.
— Ещё одной новинкой станет сберегательная функция. Здесь всё просто, любой желающий сможет отдать свои деньги в банк на хранение, на депозитарные или текущие счета под проценты, которые будут нарастать.
— Резу за хранение банк будет платить? Наоборот надо бы.
— Обдумаем этот вопрос, — покорно согласился я, — он не первостепенной важности. Дополнительно можно будет попробовать ввести страхование торговых грузов.
— А это что ещё за напасть? — удивился, уже слегка осоловевший князь.
— Страхование грузов практиковалось ещё в Римской империи. При въезде на территорию княжества транзитные купцы платят (страхуют в банке) дополнительно к другим пошлинам, например 10% стоимости грузов. Если в пути (речному или сухопутному) на территории подконтрольных нам земель купца ограбят, то банк должен будет возместить полную стоимость застрахованных грузов. Но этим опять же, можно будет заняться, только, когда мы будем хорошо контролировать земли княжества и при росте числа банковских отделений. То есть это дело не завтрашнего дня, так заметки на будущее, но года через два можно будет попробовать запустить страхование. На этом у меня всё, вот такие вот пироги отец. Что скажешь?
— Что я могу тебе молвить? Ты в этом ростовщическом или как ты его называешь банковском деле, понимаешь куда как больше и лучше меня. Хочешь заняться — занимайся, но средства на это или привлекай со стороны, или изыскивай у себя. Кстати говоря, смоленский банк будет твой единоличный или опять же товарищеский?
— Спасибо отец за твоё дозволение. А СКБ будет единолично мой, "РостДом" — паевым.
— Правильно! Особенно монету, если надумаешь выпускать, нельзя в это дело купцов сторонних пускать. Но монеты наладишься чеканить, как я понял, ещё не скоро?
— Да. Не раньше чем через год. Тогда я, с твоего позволения, потихоньку займусь раскручиванием СКБ.
— Да, пожалуйста, мне не жалко, ведь ты своим карманом рисковать хочешь. В любом случае, удастся твоя задумка, али нет — тебе наука будет!
На том и расстались. А я направился прогуляться в естественные места обитания ростовщиков, на Торг.
Ознакомившись с ростовщическим делом поближе, я был, мягко говоря, удивлён, прежде всего, его техническому несовершенству. Никаких печатей не использовалось, долговые расписки, для лучшей сохранности, писались на деревянных досках, одним словом — каменный век, да и только!
С точки зрения правового регулирования в "Русской правде" существовали отдельные статьи, посвящённые кредиту, но очень часто долговые обязательства заключались словесно, без письменного документа. Что совсем не есть хорошо, подобную практику следовало в корне менять. Во всяком случае, я на словах, не подкреплённых документально, никакие крупные сделки не совершал.
Первым делом заказал изготовление печатей. Потом решил вопрос с временным местом размещением "СКБ". Для этого дела я выделил строение на своём подворье, на входе вырезали соответствующую табличку. На первых порах вся деятельность этого "банка" будет состоять в создании защищённых от подделок именных векселей. Получился своеобразный мини филиал бумагоделательной и химической мастерских, с соответствующим штатом сотрудников — мастерами и рабочими химпроизводств. Ничего, лиха беда начало! Летом начну строительство кирпичного здания, с подвальными сейфохранилищами. Начинать сейчас, при морозах, копать землю будет просто издевательством над людьми. Тем более время терпит. Прямо на выходе из "банковской мастерской" меня встретил Вертак.
— Твоё поручение, Изяславич, исполнено! Вызнал всё о смоленских боярах и купцах, промышляющих ростовщичеством. Вот, список составил, — с этими словами он протянул лист бумаги. Я пробежал по накарябанному списку глазами, задал уточняющие вопросы по некоторым персоналиям. Прежде всего, меня интересовало насколько те или иные лица вовлечены в ростовщичество. То есть посвящают ли они ему большую часть своего времени или относятся к нему "спустя рукава", как к развлечению (хобби)? Для кого ростовщичество является главным источником дохода, а для кого мелким, незначительным прибавком к основному заработку, получаемому из других сфер? Так были определены мои потенциальные компаньоны. Брать в это дело всех подряд я не желал, хотел сосредоточиться на профессионалах.
К слову сказать, крупнейшими ростовщиками были церкви и монастыри. Они ссужали не только деньги, но и еду, сельскохозяйственный инвентарь, посевной материал, лошадей и скот, и даже доспехи с оружием. С ними как-то связываться и привлекать к себе я не стал, так как категорически не желал усиливать и без того сильные финансово-экономические позиции духовенства. По крайней мере, церковь на меня анафему не наложит, так как сами грешны в стяжательстве.
Отобранные мной из числа других, ростовщики вальяжно расселись по лавкам за большим столом, уставленном кубками со сбитнем и квасом, при этом ожидающе на меня посматривая. Главными смоленскими ростовщиками были два купца и боярин, работающий в этом бизнесе через подставных лиц, впрочем, своего участия в ростовщичестве он особо и не скрывал. Долго бросать в мою сторону заинтересованные взгляды им не пришлось.
— Здравствуйте уважаемые господа, возможно в будущем товарищи-соучастники, если мы с вами сумеем сговорится к обоюдной выгоде сторон. Поэтому предлагаю вам не терять времени даром, а перейти сразу к делу. Как говорится время — деньги!
Собравшиеся заулыбались, почувствовав в княжиче родственную душу.
— Предлагаю вам, уважаемые, создать совместно с "СКБ", в складчину, "Ростовщический дом" для краткости именуемый "РостДом". При этом важное условие, у СКБ будет 51 доля "РостДома".
— "СКБ"? Что это такое? — с подозрением в голосе спросил купец Прокофий Иванович — сын игумена Троицкого монастыря. — И почему у него будет большая часть паев?
Ага! Сама идея создать совместный банк с ходу не отвергается, сразу заинтересовались распределением долей.
— "СКБ" это сокращение от "Смоленский княжеский банк". Думаю, вам значение слова "банк" объяснять не надо?
Собравшиеся тихо загомонили.
— "СКБ", стало быть, наш князь Изяслав Мстиславич будет владеть?
— Нет, в учредительных документах все паи и имущество банка будут записаны на меня. Вам я предлагаю объединить в одно предприятие, под крышей "РостДома", ваши ростовщические конторы, с их имуществом, а также вместе со всеми их денежными обязательствами и служащими у вас людьми.
Ростовщики слушали затаив дыхание.
— Те из вас, кто имеют ростовщические предприятия за пределами Смоленска, в других городах, могут превратить их в филиалы, т.е. в отделения "Ростдома", где 51% паев будет контролироваться "РостДомом" и соответственно его пайщики.
— Хитрый ты княжич, а "РостДом" будет контролироваться "СКБ", единоличным владельцем которого ты являешься, — сказал, констатируя очевидный всем факт, боярин Глеб Несдинич.
— По сути, ты княжич предлагаешь нам передать свои ростовщические предприятия в твои руки! И всё это подано под приправой совместного складческого предприятия! — "раскусил" меня Юрий Захарьевич, который тоже имел родителя из церковно-монастырской среды.
— Всё так, я не скрываю! — согласился я, чем вызвал их недоумённые взгляды.
Человека понимаешь, разоблачили, поймали за руку, а он — хоть бы хны, доволен и светится аки новый гривенник.
— Так в чём подвох, княжич, просвети ты нас скудоумных? — настороженно спросил Прокофий Иванович.
— Да, — его поддержали остальные, — какой НАМ резон отдавать тебе наших же ростовщиков?
— Начнём с того, что не забесплатно отдадите, а за пай "РостДома" — главного, самого большого и обширного, со множеством отделений по всему княжеству, а возможно даже и в других городах Руси — в Киеве, Новгороде, Владимире, Галиче. Отдаёте вы свои вшивые конторки в обмен на паи не мне, а потенциально самому мощному ростовщическому предприятию Руси, чем чёрт не шутит?! — я весело улыбнулся.
Часть наживки ростовщики увидели, и, судя по заблестевшим масленым глазенкам, проглотили, значит надо скормить им и остальные припасы.
— Но это только первая сторона вопроса. Не менее важно будет расширение функций обслуживания клиентов. — Увидев непонимание, попытался разжевать более подробно. — Это как в гостинице (странноприимном доме). С постояльцев — клиентов можно просто взять плату за ночлег, а можно предложить им дополнительные услуги, и большинство клиентов, смею вас уверить, ими воспользуются. Продать клиентам кроме лавки для сна, можно ещё и много других вещей. Заставить его раскошелится за обед с ужином, предложить выпить вина, сыграть на деньги в зернь или кости, отдать клиенту за плату на ночь холопку и т.д. Если за дело взяться с головой, что нам дана Богом, чтобы не только в неё есть, но и думать, — присутствующие заухмылялись, оценив шутку, — можно с одного и того же клиента за ночь заработать или веверицу, предложив ему только ночлег, или гривну — предложив ему дополнительные услуги!
Ростовщики внимали каждому моему слову, как откровению свыше.
— То же самое можно придумать и с ростовщическим бизнесом, часть из этих решений повторить кому-то ещё будет сложно или невозможно, особенно на территории Смоленского княжества. У меня тут один знакомый вам князь является близким родичем, поможет нам если что!
Не смотря на витающее в воздухе напряжение, ростовщики весело заржали над моей шуткой. Смех снизил градус напряжения и добавив доверительности нашей беседе.
Первым, отсмеявшись, продолжил прерванный разговор смоленский сорокалетний купец Юрий Захарьевич:
— Интересовался я как ростовщическое ремесло устроено в заграницах у одного грека-священника, а потом купцы-венецианцы всё подтвердили. Так вот, стало мне известно, что Римский папа поручил ростовщикам (Uzziano, Peruzzi и Bardi.) из Флоренции и Сиены собирать по всей Европе церковную десятину. Денег оттого скопилось у них много и в итальянской Сиене недавно открыли банк — "Большой банк Бунсиньори". В Генуе, почти сто лет назад, когда шла война с басурманами в северной Африке, на началах товарищества возник Генуэзский общественный банк. И в Генуе налоги стали собирать не в казну, а в банк — так всем удобней! Кроме того, итальянцы ввели в ход векселя — долговые расписки, по которым можно получить деньги у ростовщиков в других городах и странах.
— О векселях я тоже слышал, моё предложение, в том числе и вексельного обращения касается, — перебил я купца. — Продолжай Юрий Захарьевич!
— И всё это делается у них при том, что тамошняя церковь запрещает взимание ссудной резы. Не плохо было бы такое у нас ввесть, если собирать не церковную десятину, так хотя бы, как в Генуе, княжеские налоги, таможни и сборы, оставляя отделениям РостДома от этого малую резу (%). — сказал купец, хитро прищурив глаза и уставившись на меня с немым вопросом во взгляде.
— Я ничего против взимания отделениями РостБанка налогов на местах не имею. В будущем это возможно сделать, но сейчас не осуществимо. Местные бояре волостели или тиуны мигом от такого поворота дела, что мимо них деньги уплывают, на дыбы встанут, и бунт поднимут. К тому же князь на это дело не согласится, не особо любит он ростовщиков. Поэтому, наберитесь терпение, как говорится "вода — камень точит".
Бояре поняли намёк и зашушукались. Некоторое время спустя из их недр послышалось:
— Так что ты Изяславич хочешь нового предложить кли-ен-там? — спросил боярин Глеб Несдинич, по слогам выговаривая новое слово.
— Кроме новых словечек, — вставил Прокофий Иванович, и все опять рассмеялись.
— Оказывается бояре и купцы, промышляющих ростовщичеством, весёлые люди! — весело заметил я, когда все успокоились. Затем я мигом преобразился, придав своему лицу самое серьёзное выражение. — Что-то новое я вам предложу, что-то старое, но оно будет видоизменено так, что, по сути, станет новым. Но в полной мере раскрыть свои планы я смогу не господам ростовщикам, но товарищам компаньонам. Намёк понятен?
Ростовщики задумались.
— Так что ты княжич предлагаешь нам сделать? — первым подал голос купец.
— Действительно, мы не можем вступить с тобой в складчину, тем более такую ... по которой тебе всё отдаём, не зная заранее, что ты намерен внедрить нового в наше дело? — подытожил Прокофий Иванович.
— У меня есть решение этой проблемы, — скромно, пожав плечами ответил я. — Если вы в принципе не против организовать "РостДом" на моих вышеизложенных условиях, и хотите выслушать все мои предложения по будущему предприятию, то должны будете написать расписку, что в течении трёх лет вы обязуетесь не внедрять в своей ростовщической деятельности новинки исходящие от "РостДома", в случае нарушения — крупный штраф! Новинки эти мы назовём словами "вексель", о котором сегодня уже поминалось, "сберкасса" и "страхование", чтобы на суде, в случае нарушения, было понятно, о чём говорится в расписке, о каких именно новинках идёт речь.
— Мне, например, слово "сберкасса" ни о чём не говорит, как тогда суд может понять, о чём речь? — спросил боярин.
— Поверь мне, Глеб Несдинич, уже через год о значении вышеназванных мною слов будет знать полгорода минимум. Поэтому, предвидя такой поворот дела, текст расписок я составил заранее. Сейчас, со всеми желающими участвовать в создании нового банка, мы их подпишем.
— Корыть! — громко крикнул я, из-за двери тут же появилось лицо дворянина, — неси грамотки-договора!
Ошалевшие от моей оперативности и предприимчивости ростовщики малость поспорили, подумали, да и подмахнули "договора о неразглашении коммерческой тайны". Затем, услышав же мои пояснения о вексельном обращении, сберкассах и страховании грузоперевозок, окончательно заглотили крючок вместе с наживкой.
В дальнейшем процессе обсуждения выяснилось, что не все мои новинки таковыми являются. Многое уже было изобретено тамплиерами. Об этом рассказал настоящий знаток средневекового ростовщичества Юрий Захарьевич, знавший не только об итальянских банкирах, но и о "храмовниках". Позже, при обсуждении Устава банка я ему предложил возглавить совет директоров и он согласился.
Так вот, Орден Тамплиеров или Храмовников возник в 1119 году. Сейчас под скипетром гроссмейстера Ордена в одной лишь Европе имеется 10 тысяч обителей, собственный флот, банковские конторы. Располагая приоратами во всех государствах Европы и Ближнего Востока, тамплиеры изобрели безналичный перевод денег, когда золото не перевозилось физически, а переводилось со счета на счет по письмам казначеев приоратов. А поскольку приораты храмовников были разбросаны по всей Европе, ни один светский ростовщик не мог оказать клиентам подобных услуг. Во всех крупных городах были так называемые темплы, по сути дела, представлявшие собой банкирские дома.
Коммерсанты помещали в банк золото и другие ценности, а взамен получали векселя. Банк тамплиеров принимал на хранение также сокровища монархов, сеньоров и епископов. Золото монахи пускали в оборот — предлагали его под солидный процент королям, феодалам, епископам, городским коммунам и купцам. Орден являлся крупнейшим ростовщиком в Европе. Прибыльная торговля, оживленное банкирское и вексельное дело беспрерывно увеличивали огромные наличные средства Ордена, которые хранились в его главном банке — парижском Тампле.
Кроме безналичного перевода денег, храмовники придумали множество других банковских новинок. Они изобрели систему банковских представительств, отделили собственно банковское дело от купеческой торговли, изобрели систему чеков и аккредитивов, ввели в обиход "текущий счет".
Слушая эту информацию, я размышлял, вспоминая, когда этот Орден разгромят, если не подводила память, то это должно произойти в начале следующего века. А я губу раскатывал! Масштабы и финансовые резервы североитальянских банков, а особенно Ордена Тамплиеров не идут ни в какое сравнение с задуманным мной предприятием. Судя по всему, тамплиеры ежегодно оперируют сотнями, если не тысячами тонн благородных металлов, что многократно больше доходов, выраженных зачастую в натуральных эквивалентах, всех русских княжеств вместе взятых. Гигантом, на фоне тамплиеров СКБ при всём желании никак не стать! Ну и пускай, "лиха беда начало"!
Тем не менее, несмотря на несколько обескураживающий для меня экскурс в европейское банковское дело, назовём его так, все присутствующие согласились влить в "РостДом" свои смоленские конторы. Чуйка на прибыль у бояр была, да и я себя, в их глазах серьёзно зарекомендовал, поэтому поверили в мой проект. Все они изъявили желание направить своих людей и создать конторы в других "вкусных" транзитных городах княжества, превратив их в филиалы.
На следующий день, все сутки напролёт, прерываясь лишь на еду, пайщики корпели над Учредительным уставом "Ростовщического дома" — "РостДом". Главным органом его управления было назначено общее собрание пайщиков. Это собрание утверждает устав, выбирает совет директоров, утверждает балансы и отчеты, направление и цели политики банка и т.д.
Совет директоров, который по единогласному решению возглавил Юрий Захарьевич, является представительным органом владельцев банка, его пайщиков и должен отстаивать их интересы. Первейшей обязанностью совета директоров является обеспечение необходимого уровня прибыли на вложенный капитал.
Совет директоров формирует высшие управленческие органы, которые ведут практическую деятельность, осуществляет подбор людей на руководящие посты и создаёт комитеты. Было создано четыре комитета: административный (текущие вопросы), учетно-ссудный (заключения о выдаче кредита), инвестиционный комитет (вложение денежных средств), ревизионный (проверка финансового состояния отделов банка).
Директора также несли ответственность за убытки, которые образовались из-за их неверных рекомендаций или халатности. Предусматривалось строгое наказание за нарушение Устава.
Мой личный "СКБ" по своим управляющим структурам несколько отличался от "РостДома". Согласно Уставу, мною же и разработанного, высшими должностными лицами СКБ были: президент (в моём лице), казначей, контролер и ревизор.
Президент коим я назначил себя, не занимается оперативной работой, а лишь участвует в выработке стратегических решений, представляет банк на различных совещаниях, налаживает связи банка с властью и другими "финансовыми учреждениями". Президент, по желанию, участвует в выработке оперативных решений, дает указания о выдаче крупных кредитов, оценивает перспективных клиентов и т.п.
Казначей отвечает за непосредственное осуществление всех оперативных функций, являясь связующим звеном между главными отделами банка. По его указанию и с его разрешения производится учет и продажа векселей, индексирование различных документов. Он дает разрешение на выдачу ссуд, прием депозитов, выдачу сберегательных книжек, осуществляет покупку ценных бумаг для банка (в т.ч. паев), контролирует кассовые операции, несет ответственность за правильность банковской документации и отчетности.
Казначею подчиняется монетарный отдел, занимающейся чеканкой монет и регулированием их оборота.
Основные различия между функциями президента банка и казначея заключается в том, что президент осуществляет общий контроль и надзор, а казначей практически руководит выполнением операций. Президент имеет большую самостоятельность в принятии стратегических решений, а полномочия казначея ограничены уставом банка. Казначей имеет заместителей, возглавляющие отделы, которым передоверяет часть функций.
Казначею подчиняется монетарный отдел, занимающейся чеканкой денег и регулированием их оборота. Этот отдел я планировал создать в будущем году, когда после запуска "СМЗ" займусь чеканкой монеты, прежде всего медной.
Контролер возглавляет бухгалтерскую работу и отдел статистики.
Ревизор осуществляет комплексную и выборочную проверку работы банка, его отдельных подразделений. Его главная функция состоит в том, чтобы установить, нет ли злоупотреблений и растрат, выполняются ли все требования закона и устава СКБ в отношении операций и отчетности. О результатах проверок он докладывает президенту.
Обсуждались также и необходимые изменения в правовом поле, какие именно указы и когда, нужно будет Смоленскому князю написать или, возможно, принять на Вече. Также договорились под здание банка временно использовать двор одного из должников, расположенном на левобережье Днепра рядом с Торгом. А как потеплеет, начать на том же участке, каменное строительство центрального офиса "РостДома". Кроме того, составили и расписали пошаговый план наших действий на ближайшие месяцы, назначив ответственных лиц.
Среди первых шагов, помимо обустройства здания банка, значилось перевод всего документооборота на новые, внедряемые мной стандарты. Прежде всего, это система двойного бухгалтерского учёта (каждая сделка одновременно заносилась и в статью расхода и в статью прихода), ведение специализированных торговых книг (долговых, данные балансов, инвентарные описи), и всё это вместе с новой грамотой, цифрами и счётом. Поэтому служащие у ростовщиков люди, уже через несколько дней, должны будут направиться на обучение в мою "дворянскую школу".
И вот, наконец, ближе к обеду следующего дня, мы выехали в резиденцию Изяслава Мстиславича. Не рассусоливая с нами разговоры, он шлёпнул своей княжеской печатью на уставе нового коммерческого товарищества, тем самым положил начало многообещающему банковскому делу на Руси. А все учредители нового банка отправились по домам спать. Однако уже вечером того же дня, все они ко мне вернулись, как и не уходили вовсе!
Когда неожиданно нагрянули посвежевшие и отдохнувшие компаньоны, я, было, подумал, что они захотели ещё что-то обсудить, да куда там! Оказывается такое важное дело, как создание новой "братчины" надо "обмыть", иначе век не видать успеха в делах! Я ещё подумал, времена меняются, а отмазки выпить остаются всё те же. Делать нечего, пришлось срочно накрывать столы и устраивать пир для всей чесной компании, к которой присоединился князь со своими ближниками-воеводами.
Гулеванили до утра, весело, задорно, с огоньком. Я по пьяной лавочке, сбацал на струйном инструменте, чем-то похожим на смесь гитары и балалайки, песню Цоя. Не думал, что бородатые слушатели, по достоинству смогут её оценить, ведь она содержала в себе изрядный психоделический текст, не очень понятный и совсем не привычный ныне живущему на Руси поколению, но я сильно ошибался. Осознал я свою неправоту быстро, с первых квазигитарных аккордов. Все смолкли, навострив уши, покачивая при этом в такт своими головами. У меня возникло ощущение, словно и не бояре собрались, а бывалые и преданные поклонники русского рока.
Белый снег, серый лёд
На растрескавшейся земле
Одеялом лоскутным на ней
Город в дорожной петле
А над городом плывут облака
Закрывая небесный свет
А над городом жёлтый дым
Городу две тысячи лет
Прожитых под светом звезды
По имени Солнце
И две тысячи лет война
Война без особых причин
Война — дело молодых
Лекарство против морщин
Красная, красная кровь
Через час уже просто земля
Через два на ней цветы и трава
Через три она снова жива
И согрета лучами звезды
По имени Солнце
И мы знаем, что так было всегда
Что судьбою больше любим
Кто живёт по законам другим
И кому умирать молодым
Он не помнит слова "да" и слова "нет"
Он не помнит ни чинов, ни имён
И способен дотянуться до звёзд,
Не считая, что это сон.
И упасть, опалённым звездой
По имени Солнце.
Моё песенно-музыкальное творчество произвело, как в таких случаях говорят, эффект разорвавшейся бомбы! Пришлось вначале объяснять значение некоторых слов и смысл отдельных строчек, а потом повторять песню несколько раз к ряду. Отстали от меня, лишь после того, как гусляры смогли выучить слова, музыку, мотив и исполнять её без моего непосредственного участия. И пели они её, на несказанную радость собравшихся, не переставая всю ночь, до самого утра. Очень скоро я напрочь перестал разделять это всеобщее песенное помешательство.
Через пару часов песня так задолбала, что пришлось сдерживать себя, чтобы в голос не взвыть! Всё имеет свой предел, даже для хорошего нужна мера. Но на Руси с чувством меры всегда дела обстояли не очень ... А тут ещё боярин Глеб Несдинич, искренне покорённый моим песенным творчеством, в перерывах между повторяющимися по кругу, как заевшая пластинка, исполняемая голосами уже заметно охрипших гусляров, как бы между делом, прищурив свои и без того хитрые глаза спросил.
— Княжич, отец родной! Владимир Изяславич! Облагоденствуй ты нас грешных! Вот те крест, но кажется мне, что у тебя и другие песни есть, не могут не быть?!
Я хотел было на автомате брякнуть "конечно, до хера и больше!", но тут же прикусил язык, мигом сообразив, чем это мне грозит — новыми бесконечными повторами на "бис". А "Кащенко" в Москве ещё не открыли ... Здесь, вообще-то, так было заведено: бояре ели-пили, гусляры постоянным шумовым фоном что-то пели и плясали. Но в эту ночь, пели они только одну и ту же песню, что-то ещё присутствующие слушать категорически отказывались.
— Нет-нет! Только эту кое-как сочинил. И с чего она вам так понравилась, ума не приложу?! — подозрительно для окружающих зачастил я, как будто что-то утаивая или оправдываясь.
Надо признать, ответил я не очень убедительно, что не скрылось от пронырливого боярина, да и остальные присутствующие, слышавшие наш разговор, не очень-то поверили моим малоубедительным словам. Боярин от меня хоть и отстал, но явно взял на заметку, при подпитии может подловить! Ведь мой подростковый организм, разморенный алкоголем, может и не удержаться, и исполнить "по просьбам трудящихся" очередной нетленный хит.
Но, на самом деле, мне было совсем не до песен. Работы было по горло, и это были не пустые отговорки. Создавая банк, я надел себе на шею ещё одно ярмо. Целые дни напролёт преподавал в школе новым великовозрастным ученикам. Разъяснял не только им, но и соучредителям особенности ведения документооборота и учёта, консультировал по многим другим смежным вопросом. Но вслух я не роптал, никому не жаловался, ведь дело того стоило!
Уважаемые читатели! Автор берёт тайм-аут и на некоторое время прекращает выкладку новых текстов.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
