Северный волк

Мелодия оборвалась на полутакте, скрипач замер.

— Показываю еще раз! — голос учителя, строгий и резкий, пронзил большой зал. — Раз, два, три, хлопок. Раз, два, три, поворот!

Шорох одинаковых черных юбок, мелькание расшитых белых передников, стук каблуков, хлопки задающего ритм учителя. Дети разучивали новый танец, и не всем он давался легко.

Уроки танцев для детей из знатных семейств проводили в доме городского казначея. Из окон была видна ратуша и площадь перед ней. В честь близящегося праздника ее украшали цветами, расшитыми полотнами, и дети отвлекались от занятия на шум с улицы, что дополнительно усложняло учителю задачу.

Сидя на жесткой скамье у стены, я наблюдала за воспитанницей и прислушивалась к разговорам других гувернанток. Они сплетничали о магистре Талире, обсуждали очередную историю. За полгода, что главный инквизитор провинции Кьеш занимал свой пост, таких слухов расплодилось множество.

Магистр в свои тридцать с небольшим был непривычно молод для такой должности, поэтому молва наградила его бесчисленными достоинствами. И нежить он убивал по сто особей одним взмахом руки. И целительством владел в совершенстве — людей чуть не с края Небытия возвращал. А умен был так, что если стали бы его знания записывать, то и через год не закончили бы.

Большей части слухов я не верила, считала магистра Талира умелым карьеристом и подозревала, что на его счету было просто больше оклеветанных людей, чем у других инквизиторов. Но, разумеется, мнение свое держала при себе. Рисковать спокойной жизнью, а то и свободой не хотелось.

Учитель снова остановил музыку, вывел вперед Лайри. Моя воспитанница, отчаянно краснея из-за чести стать примером, старательно выполняла только что разученные шаги и повороты.

— Ты уже получила приглашение? — склонилась ко мне Самира.

Подруга, как и многие другие, жила предвкушением ежегодного весеннего праздника. Это радостное возбуждение было заразительным настолько, что даже я, при всей своей нелюбви к инквизиторам, ждала приглашения с нетерпением.

— Еще нет, — тихо ответила я.

— До праздника всего лишь неделя, — заметно волнуясь, напомнила она.

— До праздника еще неделя, — поправила я, но такой ответ ее не успокоил.

— А приглашения до сих пор не получили ни рыцари, ни священники, ни магистры Ордена, — шептала Самира, дергая ленту на длинной темной косе. Вздохнула, огорченно добавила: — Может, в этом году праздника вообще не будет. Главный инквизитор так занят, у него столько работы.

Утешив подругу и переведя разговор на ее мужа, я задумалась. Все же предположение Самиры не было безосновательным.

Предшественник магистра Талира никогда особенно не интересовался школами новобранцев, больницами и состоянием храмов. Он был охотником, им и оставался до последнего дня. В былые годы разыскивал эльфов. Когда их истребили, отлавливал не желавших прийти в лоно церкви магов. Потом и таких в королевстве стало ничтожно мало, а охотник за заслуги получил высокий пост. Но заговоры везде видеть не перестал. Страсть к допросам также никуда не делась. Поэтому раз в два-три года в провинции проходил очередной громкий процесс, а пожилой магистр и дальше мнил себя спасителем страны.

Годы шли, главный инквизитор провинции Кьеш стал немощен не только телом, но и разумом. Но от агрессивного слабоумия провинция не пострадала, — Великий магистр Серпинар следил за своими ставленниками и прислал замену.

Наследство магистру Талиру досталось непростое. Долгие годы много пускали на самотек. Неудивительно, что тратить время на светские беседы после заседаний городского совета магистр не хотел. Главный инквизитор разбирался с делами, держался холодно, порой недружелюбно. Много ездил по провинции, осматривал владения. Он работал, не заботясь об общественном мнении и плодящихся слухах.

Я бы не удивилась, если бы он пренебрег ежегодным праздником, на который так многие мечтали попасть.

По дороге домой, рассеянно слушая рассказы Лайри о новостях подружек, думала о магистре Талире. Даже не будь он так молод, сплетен о нем было бы едва ли меньше.

Инквизиторы — народ особый. Мирян сторонятся, никогда не разговаривают с непосвященными о делах Ордена. Но при этом имеют власть над чужими судьбами и жизнями. Даже король не только прислушивается к их советам, но и не решает ничего без Великого магистра Серпинара.

Инквизиторы — народ опасный. Потому что вступить в орден может любой. Главное, верить в Единого и быть способным причинить другому человеку боль. Именно простые фанатично верующие мужики — сильнейшее оружие инквизиции. А вовсе не рыцари и магистры, управляющие этим разношерстным сбродом.

Первые — дворяне или приравненные к ним, получившие рыцарство за заслуги перед Орденом. А вот магистром просто так не стать, нужен магический дар.

Говорят, раньше одаренных детей забирали у родителей, чтобы воспитать преданных Ордену магистров. Но довольно скоро влияние церкви стало так велико, что в этом отпала необходимость. К тому же число не состоящих в Ордене магов стремилось к нулю. Поэтому магистры воспитывались в семьях, как обычные люди, без тяжелых детских душевных травм и религиозной озлобленности.

И все же магистры, больше других наделенные властью, были наиболее вменяемыми из инквизиторов. Даже несмотря на избранность.

Это в какой-то степени успокаивало. Я всегда опасалась фанатиков, считала их буйнопомешанными. А знать, что страна управляется сумасшедшими, страшно.

Дома нас с Лайри ждала радостная новость. Приглашения на ежегодный праздник в особняке главного инквизитора провинции Кьеш. Магистр звал в гости всю семью городского судьи. Поскольку приглашали всех, господин Барит не мог явиться без дочери. А раз нельзя без ребенка, то не обойтись и без гувернантки. Так и получилось, что меня пригласили на самый ожидаемый праздник провинции.

Неделя пролетела мгновенно, и вот день долгожданного праздника наступил.

Особняк главного инквизитора провинции находился за чертой Керди. И разговоры в карете стихли сами собой, когда последние дома остались позади, открывая взгляду высокий холм и стоящий на его вершине особняк.

При старом магистре мне довелось побывать там. На таком же весеннем празднике, который подавляющему большинству гостей казался тяжкой повинностью. Огромное зловещее здание и сумрачный парк со всех сторон окружала высокая живая изгородь. Из нее, как когти, торчали зубцы ограды. В тот раз, когда за каретой закрылись тяжелые кованые ворота, показалось, что захлопнулась ловушка, что живой я из этого дома не выберусь.

Теперь же, несмотря на зловещую ограду, особняк главного инквизитора удивительным образом преобразился. Он даже издали казался веселей и изящней. Изменения чувствовались еще с каретного двора. Все покрашено, обновлено. Я шла за нанимателями, держа Лайри за руку, и радовалась изменениям.

Патлатые кусты вдоль дорожки аккуратно подстригли, придав им форму разных животных. В саду пестрели цветы, поблескивали маленькие фонарики, звенели птичьи голоса, откуда-то доносилась музыка. Проходя по крытой галерее мимо большого пруда, боялась увидеть знакомые жуткие фрески, изображающие пытки, наказания неверующих в Единого. Но, к счастью, новый хозяин избавился от них, как и от мерзких статуй инквизиторов, тем или иным способом убивающих врагов.

На стенах красовались картины с пейзажами или изображениями волшебных цветов. Когда целители начинали творить лечащие заклинания, то под пальцами магов возникали именно такие цветы. Правда, почему я в этом так была уверена, не представляла. Мне казалось, о таком знают все. Но когда объясняла значение магических цветов Лайри, ее мать, госпожа Арлина, очень удивилась и поинтересовалась, откуда у меня такие познания. Пришлось врать, что из сказок.

Но это был единственный неприятный момент за вечер. Лайри вела себя идеально. Она всегда была тихой и скромной, но теперь старалась держаться недалеко от меня. Я прекрасно осознавала, что приступ послушания вызван страхом. Страхом перед инквизиторами. Она явно чувствовала себя неуютно в их присутствии, как и я. Если ее поведение я называла робостью, то оправдать свой страх не могла, как ни старалась.

Логичного объяснения ему не находила.

Инквизиторы давно утратили карательные функции, потому что некого стало разыскивать и наказывать. Магистры лечили больных, вместе с рыцарями и простыми солдатами уничтожали нежить, искали и обезвреживали артефакты. По сути, инквизиторы сохранили лишь грозное название, сплоченность, четкую структуру Ордена и распределение обязанностей.

Магистры и рыцари, бывшие на празднике, излучали доброжелательность. Тем не менее поддаться общему благодушию не получалось, как и отделаться от мысли, что те жуткие картины с пытками всего лишь прикрыли новыми полотнами. Я не могла объяснить свою стойкую неприязнь к этим людям, животный ужас перед членами Ордена, ведь прошлое инквизиции лично меня не затронуло. Но я старалась не попадаться на глаза, не выделяться из толпы. Благо Лайри своим примерным поведением мне в этом помогала.

Молва не врала, новый главный инквизитор провинции Кьеш оказался вполне привлекательным молодым человеком. Светлые, почти белые волосы спускались до плеч. Большая часть волнистых прядей была перехвачена на затылке черной лентой. Эта модная среди знати прическа магистру шла, подчеркивала овал лица, высокий лоб. Образ дополняли красиво очерченные брови, ровный нос, тонкие губы, с которых во время праздника не сходила вежливая улыбка. Но черные глаза не улыбались. Взгляд оставался холодным, трезвым, внимательным. Казалось, он проникал в души новых знакомых и видел все их тайны, сомнения. От этого становилось не по себе, но разговаривать с магом, не встречаясь с ним взглядом, не решался никто из присутствующих.

Магистр Талир не упускал из виду никого. Он не приветствовал гостей у входа, предпочитал подходить к ним позже, чтобы беседы были спокойными, неторопливыми. Тем более удивительно, что и мне, обыкновенной гувернантке, досталась пара минут его внимания. Магистр подошел к судье и его жене, разговорился с ними, мы с Лайри стояли в десятке шагов от ее родителей. Я вдруг отчего-то разволновалась, сердце заколотилось болезненно и часто. И девочка до боли вцепилась мне в руку. Пришлось наклониться к воспитаннице и шепотом успокаивать ее.

— Добрый день, — раздался над нами глубокий баритон магистра. — Рад приветствовать в этом доме.

— Здравствуйте, — усилив хватку, пропищала Лайри. — Спасибо.

Я выпрямилась и встретилась взглядом с магистром.

Наблюдая за ним издали, почему-то думала, что он высокий. Но наши глаза вдруг оказались почти на одном уровне. О таких пренебрежительно говорят "на самомнение выше". Но в этом случае самомнение было оправданным, а моему волнению нашлось объяснение. От этого человека исходила мощь, я всем естеством ощущала скрытую в инквизиторе магию. Рядом с ним, как рядом с источником, у меня перехватывало дыхание, подгибались колени, шумело в ушах, колотилось сердце, а по всему телу волнами проходила дрожь.

— Добрый день, господин магистр, — собрав остатки самообладания, ответила я.

Мой голос прозвучал неожиданно ровно, будто страха и не было. Но интерес, читавшийся в угольно-черных глазах мужчины, пугал так, что от волнения позабыла дышать.

— Госпожа Арлина отзывалась о вас очень хорошо, — уважительно сказал инквизитор. — Я восхищаюсь людьми, способными достойно воспитывать детей. Это нелегкая задача, госпожа Софи.

— Я польщена вашими словами и характеристикой госпожи Арлины. Но я с радостью выполняю свою работу не ради них, а ради благополучия Лайри. В этом задача учителя.

Магистр улыбнулся и, обратившись к девочке, заговорил серьезно, но, казалось, вполне искренне:

— Вам повезло, госпожа Лайри. Надеюсь, вы цените госпожу Софи и не доставляете ей трудностей непослушанием или ленью.

Девочка, как зачарованная, смотрела в глаза мужчине и была не в состоянии ответить что-нибудь путное.

— Она очень послушный и умный ребенок, господин магистр, — я поспешила выручить подопечную.

— Не сомневаюсь в этом, госпожа Софи, — вновь обратив на меня взгляд, ответил мужчина. — Ваша ученица не может быть другой.

Комплимента я не ожидала и смутилась. К счастью, от необходимости отвечать, спас другой гость. Рыцарь Ордена, громко окликнувший магистра. Маг, вежливо пожелав хорошо провести время, отошел.

На большой лужайке в саду стояли длинные столы, едва не ломившиеся от всяких лакомств. Чуть в стороне расположились музыканты, игравшие незатейливую мелодию. Господин Барит увидел у столов еще двух членов городского совета, с которыми был в приятельских отношениях, и увлек за собой жену. Лайри вначале шла за родителями, все так же держась за меня. Но подходить ко взрослым она не хотела. Я тоже не горела желанием с ними общаться, потому позволила девочке отвести себя к скамейке на противоположном краю лужайки. Оглянувшись по сторонам, словно желая убедиться в том, что магистр не мог ее услышать, Лайри потянула меня за руку, вынуждая наклониться.

— Я его боюсь, — призналась она. — Очень боюсь.

— Не стоит, — постаралась успокоить я. — Он ничего тебе не сделает.

— Вы не понимаете, — шепнула она, а в глазах блеснули слезы. — Он... Он... как огонь.

— Извини?

— Хочется прикоснуться, но знаю, что обожгусь.

Ее слова неожиданно четко обрисовали отношение к магистру. Получившаяся картина была удивительно созвучна моим ощущениям. Но, наверное, нужно обладать незамутненностью мышления десятилетнего ребенка, чтобы дать такое ясное определение чувствам.

— Теперь понимаю, Лайри. Понимаю, — заверила я и, не сдержавшись, обняла девочку.

Она довольно быстро успокоилась, отвлеклась на знакомых детей. Но ее слова долго еще отзывались эхом в моих мыслях. Наблюдая за общением магистра Талира с гостями, я убеждалась в том, что такое странное воздействие инквизитор оказывал только на Лайри и на меня. Остальные словно не ощущали его силы, видели перед собой обыкновенного человека.

Это приводило меня в замешательство. Ведь магистр Талир отличался даже от других магистров ордена. Я знала, о чем говорила, ведь из-за того, что отец Лайри был городским судьей, познакомилась с четырьмя магистрами. Все они могли о даре подобной силы только мечтать.

Вооружившись тарелкой с закусками, я устроилась на скамейке, где уже сидели три другие гувернантки. Девушки сплетничали о магистре Талире, пересказывали самые невероятные слухи. Я поневоле задумалась о том, что эти слухи могли быть и не сильно преувеличенными, раз магистр обладал таким незаурядным даром.

Глядя, как Лайри играет с другими детьми, заметила, что девочка на несколько мгновений словно одеревенела. Причину не нужно было искать долго, — магистр Талир прошел совсем рядом. Видимо, Лайри почувствовала его силу, снова испугалась.

Последовавшая цепочка мыслей радости не доставила. Судя по всему, кроме нас с Лайри, магическую мощь инквизитора чувствовали только другие магистры ордена. Их лица менялись, когда магистр Талир оказывался рядом. Странная смесь зависти, восхищения и преклонения. Они ощущали эту силу, потому что сами являлись магами. Логика подсказывала, что и у Лайри, и у меня тоже были крупицы волшебства. Восторга я от этого вывода не испытала.

В таком случае за девочку взялся бы орден. Ее научили бы управлять своим даром, а потом выдали бы замуж за какого-нибудь магистра. Моя судьба столь определенной не была. Мне двадцать шесть лет. Дар обычно проявляется в возрасте Лайри. Любой инквизитор сразу скажет, что больше половины жизни я скрывала свои таланты от инквизиции. Если добавить к этому странные познания об источниках силы и целительных заклинаниях, то выходит, что действительно скрывала.

Но представить в красках ужасы допросов и судебного разбирательства мне помешал магистр Талир.

— Как Вам нравится праздник, госпожа Софи? — вежливо поинтересовался он.

Не думала, что он запомнит мое имя, а то, что главный инквизитор провинции подойдет к простой гувернантке было еще большим сюрпризом.

— Думаю, не согрешу против истины, назвав его лучшим за десятилетие, — изображая безмятежность, ответила я.

Он неожиданно тепло улыбнулся.

— Рад, что Вы получаете удовольствие.

Магистр понимал, что его разговор со мной нельзя назвать проявлением обычной вежливости. Слишком разное у нас было положение в обществе, слишком много удивления вызывала эта беседа. Поэтому обратился к одной из девушек на скамейке.

— Надеюсь, Вы, госпожа Магда, тоже наслаждаетесь праздником?

Он переврал имя Мадлены, но девушку это не смутило. Она расцвела, ответила что-то восторженное. Губы инквизитора изгибала улыбка. Официальная, вежливая, но не более того. Это различие бросалось в глаза. И наблюдательная Самира не постеснялась оттащить меня к столам, якобы чтобы принести пирожных, и спросить, давно ли я знакома с магистром.

— Часа полтора-два, — честно призналась я.

— Ты ему интересна, Софи. Смотри, не прохлопай, — поучительным тоном посоветовала она.

— Скажешь тоже, — усмехнулась я. — Главный инквизитор провинции и гувернантка. Смешно, честное слово.

— О, небо, что ж ты такая дура? — вздохнула Самира. — Он не дворянин, то есть, обязательств перед семьей нет. Если орден его до сих пор не женил, то у него свобода выбора. Тут не положение важно, а то, что он мужчина, а ты женщина. И ты ему понравилась.

Она поморщилась, прижала ладонь к округлому животу.

— Вон ребенок из-за твоей дурости пинается.

— Я все равно сомневаюсь, что ты права. Но в одну сторону живем. Увидим.

— Знаешь, жизнь показывает, что я подозрительно часто бываю права, — сунув мне свою полную тарелку, заявила Самира.

Она взяла себе большой стакан с ягодным соком и повела меня обратно к скамейке. К счастью, Самира сменила тему. Рассеянно слушая подругу, я задумалась над ее словами.

Хотелось надеяться на то, что Самира не ошиблась. Не потому что мечталось заполучить в мужья самого выгодного жениха провинции, а потому что тогда мои невыраженные магические способности могли дольше оставаться незамеченными.

Выводы Самиры подтвердились, когда магистр Талир прощался с гостями. Он вновь обратился ко мне по имени, взгляд черноглазого инквизитора был теплым, а улыбка искренней.

Пару недель спустя господин Барит впервые сообщил супруге, что главный инквизитор провинции придет в гости. Разумеется, это был исключительно деловой визит, нужно было разобраться с некоторыми текущими и старыми делами, но работа займет несколько часов. Поэтому магистр Талир приглашен на семейный обед.

Светловолосый инквизитор пришел на следующий день в назначенное время. Я случайно увидела магистра из окна учебной комнаты и не отказала себе в удовольствии понаблюдать за мужчиной, оставаясь незамеченной.

Простая темно-синяя мантия подходила ему больше праздничной. Он был человеком дела, и аккуратно скроенная по фигуре невычурная одежда это подчеркивала. В его образе все указывало на практичность и сдержанность. Мне это понравилось, как и то, что он общался со слугами без пренебрежения, не свысока. Сопровождавший его слуга отнес на кухню большую корзину. Я заметила пару бутылок и фрукты. Господин Барит встретил гостя во дворе, проводил в дом.

— Он приехал, да? — обреченно спросила Лайри.

— Да.

— Можно, я заболею? — жалобно попросила девочка.

— Это бессмысленно, — разочаровала я. — Он ведь маг, целитель.

Она понуро отвернулась, сделала вид, что читает учебник.

— Он ничего тебе не сделает, — уговаривала я. — Ты зря боишься.

Сказать Лайри, что у нее, скорей всего, магический дар, я не могла. На ее судьбе это бы не сказалось, но обличило бы меня, как разбирающуюся в волшебстве. Она вздохнула и не ответила. Мы обе знали, что во время обеда девочка будет мила и тиха. Большего от нее и не требовалось.

Перед обедом я отчего-то разволновалась. Отправив Лайри переодеться, зашла к себе. Сделав пару глубоких вдохов, твердо встретила взгляд своего отражения. Девушка в зеркале была собрана, спокойна и достаточно привлекательна для того, чтобы вызвать интерес молодого мужчины. Я провела руками по гладко зачесанным волосам, проверила, не выбились ли пряди из уложенной на затылке косы. Поправила белое кружево неглубокого выреза, нащупала жемчужину, которую всегда прикалывала к одежде изнутри, одернула платье, по иронии оказавшееся в тот день темно-синим, и пошла к своей подопечной.

Лайри была готова, но все еще напугана. Больше попыток успокоить ее я не предпринимала, прекрасно зная, что они бесполезны.

За ужином магистр Талир был очень любезен и словоохотлив. Он мало походил на того официально вежливого инквизитора, с которым я познакомилась на празднике. Преображение было удивительным и приятным. Веселая улыбка очаровывала искренностью, взгляд был заинтересованным, живым, даже мощь магии отзывалась в сердце теплом. Все говорило о том, что этот человек радовался общению, получал от него удовольствие.

Если бы Самира присутствовала на обеде, то от самодовольного победного "Ну, что я говорила?" меня ничто бы не спасло. Поскольку семейный обед не был официальным мероприятием, магистр Талир не опасался сплетен и косых взглядов. Он задавал вопросы, делал комплименты мне, выдавая истинную цель своего визита.

Я честно рассказывала о своем детстве, о юности, о работе в другой семье. Замечала переглядывания госпожи Арлины и господина Барита. Их сложившаяся ситуация удивляла куда меньше, чем меня. Наверное, права была Самира. Главное, что есть мужчина, есть женщина, а их положение в обществе второстепенно.

— Магистр Талир очень обаятельный молодой человек, — сказала госпожа Арлина, когда после затянувшегося обеда инквизитор ушел.

— Вы совершенно правы, — согласилась я. — И приятный собеседник.

Она кивнула, не скрывая улыбку, пожелала доброй ночи и оставила меня в уверенности, что мои слова будут переданы господину Бариту. В том, что тот обязательно расскажет об этом коротком разговоре магистру, я не сомневалась.

Главный инквизитор провинции Кьеш зачастил в дом городского судьи.

Поначалу меня это озадачивало. Такой уж писаной красавицей, чтобы оборачивались, вслед смотрели, я не была. Голубоглазых светловолосых девушек с правильными чертами лица пруд пруди. Происхождением особенным я тоже похвастать не могла. Отец был учителем в школе, мама — переводчицей. Жили мы в портовом городе на востоке страны. Благодаря родителям образование я получила очень хорошее. Устроилась гувернанткой у чиновника в провинции Юльмин на севере королевства. Прожила там пять лет, пока девочка не выросла. Потом по рекомендации меня взял господин Барит. В Кьеш я прожила уже без малого три года. Вот и вся история, вполне банальная и особенного интереса не вызывающая.

Но магистр Талир появлялся в доме с удивительным постоянством. Вначале раз, а потом и два раза в неделю. При всем скепсисе я вынуждена была признать, что судебные дела были лишь предлогом, а приходил он ко мне. Его желание познакомиться со мной поближе льстило, и, положа руку на сердце, я признавалась, что молодой магистр мне нравился. Кроме того, что он был мил и обходителен, в нем чувствовалось что-то давно знакомое, но позабытое. Я готова была поклясться, что прежде с магистром Талиром не встречалась, и все же от ощущения узнавания избавиться не могла.

После весеннего праздника прошло два месяца, холодный апрель сменился жарким маем. Инквизитор пригласил господина Барита со всем семейством отдохнуть на берегу реки. Природа и хорошая погода позволяли магистру остаться со мной наедине, находясь при этом в поле зрения блюстителей моей добропорядочности.

Стоя в тени ив, чертящих длинными ветками по воде, я слушала неторопливый рассказ об одном представлении в столице. На самом деле магистру не нужно было ничего говорить. Мне доставало того, что он находился так близко. Я дышала силой этого источника, наслаждалась каждым проведенным рядом с ним мгновением. Волны исходящей от него магии переплетались с нитями моего собственного, пока никем не раскрытого волшебства. Рядом с магистром Талиром я словно оживала, видела мир в другом свете. И жизнь казалась удивительно прекрасной. Думаю, именно это люди называют любовью.

Каждая встреча с магистром пьянила, каждое расставание ранило. Я ждала понедельников и четвергов, дней, когда обычно приходил инквизитор. Надеялась, что мы встретимся и на выходных. То ли случайно во время прогулки по городу, то ли магистр догадается пригласить судью с семьей в гости. Чаще всего главный инквизитор догадывался позвать к себе.

Вокруг особняка был разбит большой сад. И если выдавался погожий денек, мы гуляли среди плодовых деревьев, причудливо подстриженных вечнозеленых кустов, аккуратно оформленных клумб. Как-то мы забрели в отдаленную часть сада, огороженную высокой живой изгородью. Пытаясь сквозь витые прутья калитки рассмотреть потаенный уголок, давно переставшая бояться магистра Лайри спросила, что там.

— Там мой зверинец, — ответил инквизитор.

— А зачем Вам зверинец? — заинтересовалась девочка.

— Для разных эликсиров и амулетов бывают нужны, например, перья особых птиц, — пояснил магистр Талир. — Хочешь посмотреть?

— Конечно, — закивала Лайри.

Я думала, инквизитор потянется за ключом, но калитка оказалась заперта магией. Мужчина просто сделал пару круговых движений правой ладонью, потом будто толкнул калитку, и она распахнулась. Лайри стояла с открытым ртом и смотрела в пространство между рукой мага и замком. А я прекрасно знала, что девочка видит медленно меркнущие серебряные нити заклинания.

— Это первое волшебство, которое Лайри видит, — положив ладонь на плечо дочери, сказала госпожа Арлина.

— Правда? — улыбнулся инквизитор. — Что ж, тогда я сделаю Вам, госпожа Лайри, подарок.

Он наклонился, поднял с дорожки маленький гладкий камушек, зажав его между ладонями, закрыл глаза, сосредоточился. Руки мага окутало золотое с зеленым сияние, камушек рос, менял форму. Через минуту магистр Талир держал на ладонях очень красивую куклу с фарфоровым личиком.

— Помните о волшебстве, госпожа Лайри, — с поклоном протянув девочке куклу. — Не все так просто, как кажется. Не все является тем, чем кажется. С магией нужно быть осторожным.

— Спасибо, — выдохнула Лайри. — Я буду осторожна.

Госпожа Арлина рассыпалась в похвалах и восторгах, господин Барит благодарил магистра за подарок. А я смотрела на нарядную куклу и видела камушек у нее в груди, там, где сердце. Взгляд Лайри был прикован к этому камушку, до сих пор сияющему золотом и изумрудом.

Если бы магистр Талир не был так увлечен мной, он обязательно почувствовал бы магический дар девочки. Иначе и быть не могло. Меня это почему-то пугало. Я желала, чтобы инквизиция никогда не узнала о том, что Лайри одаренная.

Зверинец был большим. В просторных загонах паслись лани, косули, кабаны. В бассейнах с проточной водой плавали карпы, сомы, щуки. В маленьком болотце квакали лягушки, по ряске проскользнула пара ужей. В больших клетках жили филины, совы, орлы, летучие мыши, малиновки, зяблики, соловьи. Животных и птиц было так много, что и не упомнить всех.

Я с любопытством разглядывала обитателей зверинца, но меня влекло дальше. Я бы не осмелилась уходить вперед без хозяина, если бы не Лайри, настойчиво тянущая меня за руку. Девочка, другой рукой прижимавшая к себе подаренную куклу, словно знала, что там, за туей, где тропинка поворачивала, есть что-то поважней соколов в клетках.

Она была права.

За поворотом в тени развесистого дуба стояли две удивительно большие клетки. В дальней у самых прутьев лежал лис, грея спину в солнечных лучах. Он казался больным и старым. Ближайшая по началу казалась пустой. Но, едва мы с девочкой подошли ближе, в темном углу что-то зашевелилось.

Я приросла к месту, чувствуя, как от страха приподнимаются волосы на затылке. Лайри вцепилась в мою руку и, казалось, подумывала, не убежать ли. Тем временем зловещая чернота тени обрела очертания большого волка. Грозный хищник медленно подошел к прутьям, ощерился. Не зло. Неприязненно. Черный мех проблескивал белизной, как волосы людей проседью. Взгляд голубых глаз был внимательный, настороженный. Волк не был явно агрессивным, но это лишь усиливало страх перед зверем. Чувствовалась его уверенность в своих силах. Я понимала, он в любой момент готов разорвать горло тому, кто осмелится подойти ближе. Но даже не животная сила, не скрытая угроза хищника пугала меня, ужасом сковывала дыхание.

Я знала этого волка.

И я знала, что на самом деле он был человеком.

— О, смотрю, вы нашли и клетки с хищниками, — голос магистра Талира звучал спокойно и безмятежно.

Я поспешно смахнула скатившиеся по щекам слезы, повернулась к инквизитору, изобразив улыбку.

— Пока мы увидели только волка, — мой голос прозвучал удивительно ровно.

— Какой крупный, — восхитился подошедший господин Барит.

— Жуткое животное, — поежилась госпожа Арлина.

— Не стану скрывать, поймать его было сложно, — усмехнулся магистр.

— Да уж, не сомневаюсь, — протянул судья. — Наверняка и сейчас не дает к себе приближаться. Вон у него на морде клещи.

Я заставила себя снова посмотреть на волка. Господин Барит не ошибся, клещи были. Вот только судья, не знавший их значения, принял артефакты подчинения за обычных паразитов. Присмотревшись внимательней, я поняла, что только один клещ подчинял. Второй лишал памяти, третий отбирал магическую силу и передавал ее другому. Глянув на инквизитора, не удивилась тому, что на груди у него рядом с эмблемой ордена была приколота маленькая, почти незаметная брошь с таким же рисунком, как на третьем клеще.

Вот и нашлось объяснение потрясающему магическому дару магистра Талира. Он просто обладал двумя. Собственным и даром волка.

Стараясь не задумываться о том, откуда у меня такие познания, я пыталась изображать былое благодушие и удовольствие от общения с инквизитором. С этой задачей я справилась отлично. Мне удалось обмануть всех, и магистр не заметил перемены отношения к себе.

С трудом дождалась вечера. Мне хотелось остаться одной, наедине со своими мыслями, с жуткими догадками. Хотелось перестать заботиться о том, что выражает мое лицо.

Уложить Лайри спать было непросто. Девочка со смесью восторга и страха рассказывала о том, что видела заклинание магистра Талира, видела сияние волшебства. Не знаю, Лайри была со мной так откровенна, потому что чувствовала мой дар, или просто не решалась поговорить об этом с матерью. Но я радовалась тому, что девочка рассказывала мне.

Поделись она переживаниями с госпожой Арлиной, уже на следующий день в доме появился бы один из подчиненных главному инквизитору магистров. Я знала, что орден своими догмами отравит волшебство, изуродует для девочки магию, исковеркает судьбу Лайри, лишит права выбора.

Я не могла ее защитить. В моих силах было только сохранять ее секрет. Как можно дольше.

Оставшись в благословенной тишине своей комнаты, я повернула в замке ключ, обессилено села на кровать.

Я отчетливо понимала, что все эти месяцы тянулась не к магистру Талиру, а к тому знакомому, родному дару, который он присвоил.

Понимала, что человек, настойчиво ухаживающий за мной, — монстр, чудовище, получившее власть и силу за счет порабощения другого мага.

Я плакала от ужаса и безысходности, заглушая рыдания подушкой. Немного успокоившись, поняла, что держу в руке ту жемчужину-подвеску, что всегда носила при себе. Перламутр таинственно поблескивал на ладони. А в голове звучал женский голос: "Придет время, и ты разобьешь ее". Память воскресила образ высокой седой старухи с пронзительно синими глазами. Я вспомнила, как она давала мне подвеску и велела не снимать. Вспомнила, что спросила тогда, как узнаю, что время пришло. "Ты почувствуешь, не волнуйся", — ответила старуха в моем воспоминании.

Она не ошиблась, я почувствовала.

Воспоминание поддержало меня, а образ женщины укрепил уверенность. Я встала, положила жемчужину на пол и с силой ударила по ней каблуком. Не знала, что должно было произойти, но такого не ожидала.

Передо мной появилась призрачная фигура. Сотканная из волшебства девушка вздохнула, словно от облегчения, подняла голову. Встретившись со мной взглядом, перламутровая "я" сделала шаг ко мне настоящей, протянула руки. Ее призрачные ладони коснулись моих. Меня обдало одновременно и жаром, и холодом, по телу пробежала дрожь, когда призрак растворился во мне. Тяжело дыша, я отступила, рухнула на кровать.

В тот момент настоящее существовать перестало. Меня затопили воспоминания.

Вот здесь продолжение. Выкладываются ежедневно https://prodaman.ru/Olga-Bulgakova/books/Severnyj-volk