|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ
26 сентября 2054 года, воскресенье.
Бледный сентябрьский рассвет давно догорел над Москвой-рекой. На противоположной стороне, над берегом Тереховского острова, стеной высились великанские буки, уступавшие размерами разве что, своим собратьям на Воробьёвых горах. Набережная, в прежние времена одетая в асфальт, была почти свободна от растительности — филёвские фермеры старались поддерживать в сносном состоянии и её, и дебаркадер, приткнувшийся к берегу ниже по течению. Сейчас оттуда доносился смех и задорные женские голоса.
— Чего к пристани-то не пошли? — спросил Коля-Эчемин, выискивая взглядом источник жизнерадостных звуков. — Сейчас бы молочка парного, девчонки сбегают...
— Потому и не пошли, что девчонки. — лениво отозвался егерь. Он улёгся на траву, закинув руки за голову. — Не хочу, чтобы нас лишний раз видели. Пусть думают, что мы двинули к Воробьёвым.
— Всё равно ведь узнают. — подумав, ответил каякер. — Деревня, ничего не скроешь...
— Узнают, но не сразу. — Бич глянул на часы и со вздохом переменил позу. — Умар будет через час, и они со Студентом сразу отправятся.
— А ты — назад, к Шмулю?
— Куда ж ещё? Яська затемно прискакала, говорит — к вечеру наши начнут подтягиваться.
Коля-Эчемин заявился в шинок незадолго до рассвета, в точном соответствии с переданными через белку распоряжениями. "Только ради тебя, Бич... — недовольно бурчал он. — Как ещё в темноте днище не пропорол, оно ж запросто..."
Мастерство не подвело каякера. Участок реки до Филёвской набережной они преодолели меньше, чем за два часа, несмотря на то, что у развалин Живописного моста пришлось вытаскивать пирогу из воды и нести по суше, в обход. А потом возвращаться и тащить охающего и матерящегося егеря. Компресс дяди Вовы помог, воспаления не случилось, но наступать на покалеченную ногу пока не стоило. Тем не менее, Бич настоял на том, чтобы лично проводить напарника — требовалось, но его словам, непременно проинструктировать Умара насчёт маршрута.
"Проще всего было бы добраться до Воробьёвых гор по реке. — втолковывал он Егору. — Но там берег контролируют золотолесцы, и встречаться с ними тебе не стоит. Можно высадиться на Бережковской, но к Сетуньскому Стану сейчас тоже лучше не приближаться. Седрика они изгнали, но кто знает, сколько там осталось его сторонников? Так что лучше не рисковать — по суше, конечно, дольше, зато надёжнее. Отсюда пойдёте до Парка Победы, мимо Ближней дачи — есть там такое фермерское поселение. Потом по Минской улице, по Ломоносовскому и прямиком до Главного Здания. Часов за шесть-семь должны дойти. В долине Сетуни только осторожнее: там, говорят, шастает зверьё с Крылатских холмов, не хватало ещё напороться на смилодона..."
Яська ждала на набережной — не дав егерю выбраться из пироги, она обрушила на него ворох новостей.
— Ответили четверо: Нгуен, Савва из Пойминского городища, Вернер с Конезавода и Уочи?ви-танцовщица с Богатырского. — перечисляла она, загибая тонкие пальчики. — От остальных пока ничего.
— А дядя Вова у Шмуля. — подвёл итог Бич. — Молодчина, Яська, выручила...
Зелёная девчачья физиономия, обрамлённая рыжими волосами, расцвела в улыбке.
— Я-то думал, Яська — твоя персональная почтовая белка. — не удержался от подколки Егор. — А она, оказывается, у егерей за начальника почтовой службы!
Зелёная кожа побурела — видимо это заменяло зеленокожим аватаркам румянец смущения.
— И ничего я не служу! Просто девчонки знают, что мы... что я... в общем, что я часто по его заказам летаю, вот и передали. А чего туда-сюда бегать зазря?
— Да ладно, чего там... Платят-то хоть хорошо? Не задерживают, как этот жлобяра?
Егерь хлопнул себя ладонью по лбу.
— Точно! Прости, Ясь, я и забыл. Вот, держи, тут всё, что я задолжал.
И протянул белке объёмистый мешочек.
— Жёлуди. — пояснил он в ответ на недоумённый взгляд Егора. — Взял у Шмуля. Он у егерей вместо банкира.
_ Так он не только содержатель малины, но и сидит на общаке? — понимающе кивнул Егор. — Недурно устроился, даром что "тысячный"...
— Ты мне ребёнка не порть! — возмутился егерь. — "Притон", "общак", "малина"... чему вас только учат в Новосибирске?
— Это кто тут ребёнок? — белка, презрительно фыркнув, сгребла мешок и распихала содержимое по своим сумочкам. — Между прочим, если бы не я...
— Знаю-знаю! — Бич в знак капитуляции поднял ладони. — Ты самая храбрая, самая ловкая, самая быстрая и всё такое. Только орехами больше не кидайся, ладно? До сих пор шишка не прошла. И как это ты ухитряешься каждый раз попадать в макушку?
Коля-Эчемин, удивлённо наблюдавший за пикировкой, встал.
— Ладно, вы тут беседуйте, а я лодку гляну. Когда проходили под мостом, вроде задели что-то, надо бы проверить.
— Деликатность проявил... — Егор проводил каякера взглядом. — Хорошие у тебя друзья, Бич, толковые.
— А иначе в Лесу никак. — серьёзно ответил егерь. — На том и держимся — на друзьях. Можно, конечно, и в одиночку бродить, но всё одно надо знать, что есть где-то такие вот люди. Коля-Эчемин, Ваха, Нгуен, Лёха-Кочегар, Яша Шапиро...
А я? — ревниво вскинулась Яська. — Меня ты, значит, за друга, не считаешь?
— Ну и ты, куда ж без тебя.
— Не больно-то и хотелось! — белка вскочила на ноги. — И вообще, у меня на сегодня ещё куча вызовов, некогда тут с вами рассиживаться!
— Что за муха её укусила? — недоумённо спросил Бич, как только беличий хвост канул раз в листве. — Сидели, вроде, разговаривали...
Егор насмешливо сощурился.
— Я всё собирался спросить — ты слепой или тупой?
Бич насторожился.
— Ты это о чём?
— О Яське, ясное дело. Девчонка влюблена в тебя по уши, и ты один упорно не желаешь этого замечать.
— Да ладно? — егерь изумлённо уставился на напарника. — Ерунда, она же мне как дочь...
— Как дочь? Ну-ну... ты что, не видишь, какими глазами она на тебя смотрит?
— Какими? Нормальными, как на всех. Нервная только стала, что ни скажи — шипит и чуть ли не кусается.
— А ты чего ждал? Обращаешься с ней, как с приятелем, а девушке ласка нужна, внимание. Да чего я тебе объясняю, сам взрослый мужик...
Бич помолчал, словно собираясь с духом
— Понимаешь, Студент, я ведь не пошутил, когда сказал, что она мне как дочь. Её отец — мой старый друг, ещё с прежних, доприливных времён, учились вместе на геологическом. Несколько лет назад у Яськи — вообще-то её зовут Ярослава — нашли рак печени. Врачи давали пятьдесят процентов успеха операции, ну а я, дурак, возьми и посоветуй лесные снадобья.
— Почему дурак-то? — удивился Егор. — Снадобья не помогли, что ли?
— Помогли. Месяца не прошло, как опухоль рассосалась. Врач от радости места себе не находил — чудо! А через полгода у девчонки развилась Зелёная Проказа. Побочный эффект тех самых порошочков, будь они неладны...
Он сокрушённо мотнул головой. Похоже, что старая боль до сих пор не отпускала.
— Обратились сдуру к врачам, нет, чтобы мне сразу сообщить... Ну, те сразу поняли, что к чему — у них же инструкции Минздрава как раз на этот счёт. Позвонили в полицию, те приехали, хотели забрать Яську в спецсанаторий. Отец говорит — "не дам!", они его крутить. А он, на секундочку, в армии был инструктором по рукопашке, выступал в боях без правил в тяжёлом весе. В общем, дело скверно обернулось: пять покалеченных, в том числе, двое полицейских. Но дочку он отбил, спрятался на даче у приятеля и мне дал знать — приезжай, беда! Пока сообщение шло, пока я до Екатеринбурга добирался, девочка уже...
И запнулся на полуслове.
— До Екатеринбурга, говоришь? — Егор пристально посмотрел на напарника. — А что же этот, как его.... Лесной Призыв?
— Зов Леса. — буркнул Бич. Он уже понял, что прокололся. — Ладно, Студент, чего уж там... Ты, вроде, парень свой, надёжный. Но смотри: будешь болтать — пеняй на себя, найду хоть в Африке, хоть в Австралии!
— Тем более, тебе туда добраться не проблема, верно? И много среди егерей, таких, иммунных?
— Насколько мне известно, я один. Остальные кто как: Нгуен шага за МКАД сделать не может, дядя Вова выбирается иногда наружу, но не дальше Королёва. Лучше всего Вернеру — он как-то три дня провёл в Твери, но после этого мы со Шмулем его неделю пейсаховкой отпаивали, так приплющило парня. Но если дальше — то только под порошочками, или терпеть, пока есть силы.
— А тебе, значит, всё нипочём?
Егерь развёл руками.
— Вроде того. Ты пойми, это ж от меня не зависит. Поначалу-то я думал: отойду на десяток, ну, на сотню километров, а там всё равно дотянется... Делал вылазки, каждый раз всё дальше и дальше. Пилюлями запасался, на случай, если достигну до своего предела.
— И как?
— А никак. Времени на это ушло почти пять лет — помногу я наращивать дистанцию опасался, как и слишком часто покидать Лес. Внимания не хотел привлекать. Но когда в один прекрасный день доехал до Мадрида — окончательно уверился, что Зов Леса меня обошёл стороной.
— Ясно. — кивнул Егор. — Я ещё раньше что-то в этом роде заподозрил — особенно когда ты проговорился насчёт Лазурного Берега. Что, правда, случалась там побывать?
— Было дело. Очень сложный рейд выдался, захотелось сменить обстановку. Вот и сменил... Прожил в Ницце три дня, и всё это время места себе не находил. Зов Леса тут ни при чём — просто неспокойно как-то было, неуютно. Не в радость, понимаешь? Хожу, значит, по ихней набережной Круазетт, а у самого перед глазами всё это...
Он обвёл рукой реку, дебаркадер и свисающие к самой воде ветви филёвских вязов.
— В-общем, не выдержал я. Плюнул на оплаченный на две недели вперёд номер в "Негреско", сел в самолёт — и домой. Так что хреновый из меня вышел турист...
Он помотал головой, словно отгоняя наваждение.
— Так о чём это мы говорили? Да, в Ёбург я приехал буквально в последний момент. Яська совсем плохая была — не узнавала никого, есть ложкой не могла, только как собачонка, из миски. Ещё бы чуть-чуть и... В общем, я её переправил в Лес и сдал аватаркам. За два месяца её привели в чувство, а в процессе она познакомилась с белками, да так к ним и прибилась.
— Она знает, что это ты её спас?
— Я просил не говорить. Память ей тогда конкретно отшибло.
— А отец? Он же, как я понимаю, жив?
— Его осудили за нападение на сотрудников полиции, и в колонии он покончил с собой. Так что незачем ей это, пусть живёт спокойно...
— Ну, не знаю... — Егор покачал головой. — Она уже не ребёнок, имеет право знать.
— Зачем? Половина больных Зелёной Проказой ничего не помнят о прежней жизни. И хорошо, по-моему: новую жизнь надо начинать с чистого листа, без всякого там поганого багажа.
— А если багаж — не поганый? Не у каждого ведь такая печальная история — могли остаться родственники, родители, супруги...
— Тогда ещё хуже, потому как они с ними никогда не встретятся. Аватарки, Студент, не могут покидать Лес — сделают шаг за разделительную линию МКАД и валятся от жесточайшего приступа мигрени. Большинство не выдерживает, сходит с ума. Так что — пусть лучше не знает...
Егерь потянулся и посмотрел на часы.
— Умар вот-вот будет. Давай-ка, Студент, как в песне поётся: на посошок, на дальнюю дорожку...
Он извлёк из кармана маленькую фляжку и пару серебряных стопок.
— Ваха подарил. Давно ещё, лет пять назад. Обычно я их у Шмуля оставляю, в рейде это баловство ни к чему. А тут вот захватил, цени...
— Ценю. Кстати, о Шмуле — ты в шинке надолго собрался зависнуть?
— Как получится. Отлежусь, ногу подлечу — дам знать. Ты главное, до Универа доберись. И за Умаром присмотри — молодой он, горячий, как бы не попал в историю.
— Я-то думал, это он за мной должен присматривать...
— Ну... и он за тобой тоже. Ты за ним приглядишь, он за тобой — так и дойдёте в целости и сохранности.
Егерь отвернул крышку и протянул фляжку напарнику.
— "Хеннеси", коллекционный, 1965-го года. Раздобыл в винном погребе "Арагви" — здоровенная такая шестилитровая бутыль в фирменном чемодане. Чуть не грохнул, пока вытаскивал...
Егор поднёс фляжку к носу, понюхал, лизнул — и блаженно зажмурился.
— Экселлент! Нет, Бич, мы тут, в Лесу, совсем одичали: девяносто лет выдержки, стоит как чугунный мост — коллекционеры из Замкадья на него дрались бы... Такой коньяк в богемских хрусталях подавать, а мы его из фляжки. Ещё бы селёдкой закусили!
— Извиняй, барин, селёдки не держим. Зато лаваш имеется и сыр, домашний, овечий, Шмуль в дорогу собрал. Под коньячок — самое то.
Бич плеснул в стопки ароматной коричневой жидкости, расстелил на траве тряпицу и стал раскладывать нехитрую дорожную закуску.
— Кстати... — сказал он после недолгой паузы. — Меня зовут Сергей. Фамилия — Бечёвников.
— Хм... — Егор посмотрел на напарника с удивлением. — Очень приятно. Меня...
— Егор Жалнин, знаю, Яша говорил. А то не по-людски как-то: столько вместе прошли, а представиться-то и забыли. Всё "Бич" да "Студент"... Не по-людски. Я-то ладно, в Лесу ко мне иначе, как "Бич" и не обращаются, привык...
— Да и я вроде, привык! Студент и Студент, даже нравится. — весело отозвался Егор.
— Ну и ладушки. Тогда — вздрогнули?
Они выпили коньяк, закусили овечьим сыром — свежайшим, рассыпчатым, как творог, переложенным веточками петрушки и кинзы. Бич откинулся к поваленному стволу дерева, возле которого они устроили привал, и замер, прислушиваясь к ощущениям.
Егор понюхал пустую стопку, удовлетворённо крякнул и задумался, шевеля губами — будто подсчитывал что-то в уме.
— Слушай, совсем из головы вылетело — какое сегодня число, двадцать шестое?
— Да, воскресенье. Вообще-то в Лесу мы редко вспоминаем о календаре, обходимся...
— Обходитесь сколько угодно, только не сегодня. Воскресенье, двадцать шестое сентября — дата особая, праздничная. Мне Шапиро за день до выхода про неё рассказал, даже листок из календаря предъявил. Что-то типа профессионального праздника для всего Универа. Говорил — они всегда устраивают в лаборатории застолье, отмечают...
— Точно! — оживился егерь. — Помнится, в прошлом году и мне случилось с ними посидеть. Значит, сегодня? Стало быть, повод имеем...
Он ловко наполнил стопку Егора, потом свою — и поднял, бережно, отставив мизинец, словно старорежимная купчиха, сидящая за самоваром.
— Ну, за День Ботаника?
Май-август 2019 года, Москва.
Б. Батыршин День Ботаника 6
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
