|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 6.
Оказавшись в уже знакомом помещении подстанции, он крикнул, несколько, оторопевшему от неожиданности Николаю, — Вырубай ее к чертовой матери!
Очнувшись, от этого крика, Николай прыгнул к электрошкафу и нажал какую-то кнопку. Зеленая лампа, горевшая над дверью, тут же погасла. Тогда, уже приходя в себя, Коля подошел к Виктору и крепко обнял его.
Погоди, — сказал Виктор, отстраняясь из его объятий, — Обними лучше Татьяну.
В самом деле, что же это я? Где она? — Николай обернулся, отыскал взглядом девушку, которая плакала от счастья в углу комнаты, и поспешил заключить ее в объятия.
Ну, всё, всё, успокойся, — повторял он, целуя ее глаза, лоб и гладя ее грязные, мокрые волосы, — Всё прошло. Теперь все вы в безопасности.
Только теперь Виктор вспомнил, что он является командиром этих людей, которые не понимали, где они находятся и полагали, что немцы могут сломать дверь и ворваться сюда в любую минуту. Поэтому он повернулся к ним и сказал громким, но уже спокойным голосом,
Все вы сейчас находитесь в полной безопасности. Благодаря секретной установке, мы перенеслись очень далеко от противника, поэтому, в настоящее время вы будете небольшими группами доставлены в места своей дислокации. Сейчас соблюдайте тишину и порядок.
Почему, небольшими? — улыбнулся Николай, — В мой "Соболь" все влезут.
Тогда, все на выход, — скомандовал Романов.
Десять человек, пусть и с трудом, но поместились в автомобиле Николая, и старый "Соболь", пусть и осевший от тяжести, медленно выехал со стройки и направился в сторону Викторова дома. Виктору было интересно наблюдать за своими спутниками, которые пребывали в состоянии глубочайшего удивления. Большинство из них были выходцы из деревень, ничего, кроме своих пашен не видевшие. Если бы не служба в армии и не Война, то так бы и сидели они в деревне, а самыми большими чудесами техники для них были тракторы и автомобиль председателя. Тут же на них обрушилось столько разных впечатлений, что рассказывать об этом можно будет всю оставшуюся жизнь. Правда, несмотря на столь обильные впечатления, шока, от случившегося, они не испытывали. То, что они перенеслись сюда из лесов фронтовой полосы? Так на то и есть секретное вооружение Красной Армии. А как выглядит Ленинград, или, скажем, Москва — они и не знали. Наоборот, увидев все это своими глазами, они только уверились, что скоро наша страна справится с немцами. Нельзя же победить такую державу, в которой столько машин, и где строятся такие здания? Но были среди бойцов и такие, которые жили в больших городах и даже учились в институтах, например лейтенант Миловидов, или Федор. Впрочем, Федор — это статья особая. С ним, Виктору все было не до конца ясно. Так вот, этим сразу стало понятно несоответствие уровня развития техники этого места, в которое они прибыли, с тем, что существовало в их время. Поэтому они сидели притихшие и только жадно глядели по сторонам, изучая город из окна автомобиля. Когда подъехали к дому Виктора, тот вопросительно посмотрел на Николая,
Ну, что, Коля? Пятерых я возьму к себе, а трех ты уж приюти, на время?
Без вопросов, — улыбнулся тот, — Только одно условие. Татьяну я беру к себе.
Виктор посмотрел на девушку и увидел, что та облегченно вздохнула. Что-то все-таки надломилось в их отношениях, после того, как Виктор убил особиста. Скорее всего, Татьяне было просто стыдно, за то, что произошло там, в палатке.
Конечно, Коля, — ответил Виктор. — Вещи ее я тебе сегодня завезу.
Оружие оставить в машине. Лейтенант Миловидов и ты, Федор, остаетесь с Николаем. Остальные следуют за мной.
Он вышел из машины, моля бога о том, чтобы не встретиться в подъезде со своими соседями. Следом за ним вылезли еще шесть человек, построились в колонну по двое и двинулись к парадной двери. В два приема они поднялись на одиннадцатый этаж, и он запустил солдат в свою квартиру.
Заходите, чувствуйте себя, как дома, — напутствовал он их.
Было видно, что этим людям в его квартире все было в диковинку, поэтому он взял на себя обязанности экскурсовода, показав, как пользоваться ванной и туалетом. Объяснив устройство холодильника и газовой плиты. Под конец, разрешив им выйти на лоджию. Все эти невиданные диковинки привели солдат в полный восторг. Но Виктор его пресек, отдав приказ личному составу, принять душ, вымыться с мылом и постирать все свои грязные вещи.
Главный — сержант Крутиков. Кстати, товарищ сержант, после душа займитесь своими ранами. Вот вам аптечка. — С этими словами Виктор вытащил из шкафа все, чем был богат: бинты, йод, зеленку, пиницилин, вату, и отдал их Крутикову.
Да, вот вам кое какая одежда, на первый срок, чтобы не ходить совсем голыми, пока ваша сохнет, — он достал из шкафа все нижнее белье, что у него имелось, включая и китайский махровый халат. — Извините, чем богат. Сам же я, с вашего разрешения, вымоюсь первый и поеду. Сейчас нужно решить очень много дел.
Полдня Виктор потратил на езду по магазинам, покупку хозяйственных товаров, еды и кое-каких вещей для своих людей. Потом он направился к Николаю. В квартире у Николая он застал примерно ту же картину, что оставил у себя дома. На балконе висело и сушилось белье, а сами бойцы слонялись по квартире в одежде из гардероба Николая. Татьяна тоже была закутана в его старый халат.
Ну, как, обживаетесь? — поприветствовав товарищей, спросил у них Виктор.
Обживаемся помаленьку, — ответил Федор, — Хотя и много вокруг непонятного.
Обо всем непонятном мы с вами поговорим сегодня, только чуть позже, — заметил Романов, — А пока я привез вам еду, а Татьяне ее одежду.
С этими словами он передал Татьяне две сумки, доверху набитые ее вещами. Девушка радостно вскрикнула, схватила эти сумки и скрылась с ними в ванной комнате. Когда, через пятнадцать минут, она вышла оттуда, то челюсти у Федора и лейтенанта Миловидова отпали, а глаза округлились от удивления. Да что там говорить о детях предвоенного времени, даже сам Виктор был поражен. Он тоже уже привык к ее солдатской шинели. Поэтому вид красавицы в шикарном современном платье его просто поразил.
Да...це гарна дивчина! — протянул Миловидов, — чем вызвал краску на лице Татьяны. Правда не понятно было, что вызвало эту краску, смущение или удовольствие.
Ну, что, друзья, теперь за стол! Давайте немного отпразднуем наше возвращение, да, заодно, подумаем, как нам с вами дальше быть?
Товарищ капитан, — неуверенно проговорил лейтенант Миловидов, когда они уже сидели за столом и успели выпить по фужеру шампанского за удачный выход из окружения, — Нельзя ли сделать так, чтобы мы все вместе были направлены в одно подразделение? Все-таки лучше служить с теми, кого уже знаешь.
На секунду, за столом повисла тишина. Виктор, признаться, просто растерялся от такого предложения и сразу не мог собраться с мыслями. Николай отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Татьяна смотрела на молодого лейтенанта удивленными глазами, и даже Федор, казалось бы, бывший в неведении о настоящем положении дел, покачал головой.
Видишь ли, товарищ лейтенант, — задумчиво проговорил Виктор, и тут же сам себя перебил, — Впрочем, что я все "лейтенант" да "лейтенант"? Звать-то тебя как?
Анатолий, — сказал тот, бросил взгляд на Татьяну и густо покраснел.
Так вот, Толя, — продолжил Виктор, с улыбкой глядя на молодого человека, — Хочу вас ввести в курс. Мы, не просто с вами удалились от фронта. Мы с вами удалились от него на 67 лет. В настоящее время мы находимся в Санкт-Петербурге, бывшем Ленинграде, и на дворе сейчас идет 2008-й год. А война осталась в далеком прошлом. Поэтому, что нам теперь делать, надо как следует подумать.
При этих словах Романова, молодой человек недоуменно посмотрел на всех, сидящих за столом, пытаясь понять, не разыгрывают ли его, и когда понял, что все это серьезно, то испытал самый настоящий шок. Он встал, подошел к окну, и некоторое время смотрел на дома, напротив, на людей, спешащих куда-то по своим делам. Потом он повернулся. Лицо его было бледным и сосредоточенным.
Товарищ капитан, — тихим, но твердым голосом произнес он, — Прошу отправить меня обратно.
Куда? — удивился Виктор, — В пещеру, занятую противником? В немецкий плен?
Все равно, — упрямо тряхнул головой Анатолий, — Мне нужно туда.
Вот что, — взорвался Романов, — Ты, товарищ лейтенант, перестань горячку пороть. Мне, может, не меньше твоего хочется отомстить этим гадам, да и не только им. — Тут он бросил быстрый взгляд на Татьяну и сразу отвел глаза, — Только вот так, сгоряча, такие дела не делаются. Все обдумаем, обсудим. Если будет такая возможность, всех желающих вернем в прошлое, но не голых и безоружных, а готовых к длительным боевым действиям. Пока же, будешь отдыхать, набираться сил и учиться. Это приказ.
Слушаюсь! — вытянулся лейтенант Миловидов. Похоже, ему самому стало легче, после того, как он получил эту взбучку и приказ от старшего по званию. Теперь, по крайней мере, ему не надо было мучиться выбором.
А мы с тобой, — обратился Виктор к Николаю, — Пойдем, погуляем.
Они вышли на улицу и сели на скамейку, так, чтобы их не было видно из окон Николаевской квартиры.
Ну, что теперь делать будем? — спросил Виктор у Николая, уныло глядя по сторонам.
Так, ведь, вытащили их из самого пекла, можно сказать, жизнь им спасли, — удивленно посмотрел тот на друга. — Что им еще надо?
Ты же сам слышал, что? — сердито сказал Виктор. — Не смогут они тут спокойно жить, когда там их друзья и родные погибают. Не смогут и всё.
Он долго молчал, глядя в землю, играя желваками, потом тихо добавил,
Да и я не смогу.
И столько было злобы и решимости в этих словах, что Николай внутренне содрогнулся. Сколько же, наверное, пришлось пережить его другу за те несколько дней, что он прожил в 41-м году?
Ты что, Витя? — Николай посмотрел на него как на больного, — Ладно, их понять можно — это их мир. Но ты-то куда лезешь? Не мне тебе говорить это, но война та давно кончилась. Что бы там на ней ни было, но ее больше нет. Это уже история. Ничего изменить нельзя. Да и нельзя ничего менять. Если хочешь знать — это табу.
Виктор поднялся со скамейки и прошелся возле нее туда и обратно. Потом он остановился, и посмотрел на Николая какими-то чужими глазами, и столько боли было в этих глазах, что Николаю стало не по себе.
А ты видел немецкие танки, которые сокрушают все на своем пути? А ты видел наших бойцов, которых бросают на эти танки, даже не дав им патроны? А ты видел эти сытые, наглые морды НКВДэшников, которые пулеметным огнем не дают этим бойцам отступать, обрекая их на верную гибель? Почему двести дивизий противника скопилось у нашей западной границы, а наши войска вели себя так, словно там никого нет? Они что, не знали, что враг готовит наступление? Не смеши меня. Это не вылазка террористов. Двести дивизий нельзя не заметить. Почему нам запрещали готовиться к Войне? Семьдесят лет прошло с той поры, а нам так и не сказали правду о тех событиях. Ты считаешь, что живешь в свободной стране? А я теперь так не считаю. Если нам не хотят открывать тайны, касающиеся гибели двадцати миллионов наших сограждан, значит эти тайны скрывают те, кому не выгодно, чтобы мы знали правду. Значит мы с тобой, по-прежнему, пушечное мясо и рабочий скот для этой мафии. Вот откуда вся эта мразь на нашей земле. Вот откуда эта боль и унижение, которые остались и сейчас. Вот откуда все эти "...промы" и прочая гадость. Нет, Коля, если это наша история, то я докопаюсь до самых ее корней. Ты говоришь, что это табу? Не для меня.
Внезапно он подошел к Николаю, взял того за грудки, вплотную придвинул к себе и посмотрел ему прямо в глаза. Секунд десять он так смотрел на него, и Николай увидел, какая боль, близкая к сумасшествию, в глазах его друга. Потом Виктор, все-таки, взял себя в руки и отпустил Николая.
Извини, — смущенно проговорил он, — Это все нервы.
Они немного помолчали. Потом Николай примирительно сказал,
Ладно, друг, проехали. Чем лично я могу вам помочь?
Для начала, расскажи мне, как у нас с выходом в прошлое?
Из дальнейшей беседы, Виктор узнал, что его друг не тратил времени даром. Так удачно легло, что эта установка помогла ему привести в порядок все свои предыдущие работы. Как часто бывает, он сам был близок к этому открытию, но не хватало какой-то малости. Зато теперь, когда он уверился в реальности такого проекта, все быстро встало на свои места. Теперь его самого удивляло, почему раньше он до этого не додумался?
Понимаешь? — возбужденно говорил Николай своему другу, — Ведь все, в принципе, элементарно, а вот что-то не позволяло мне этого сделать. Но теперь, буквально две недели, и я доведу до ума свой собственный образец. Вот тогда мы сможем оказаться в любом месте Земли, и, практически, в любое время. Ты понимаешь, что это значит?
Виктор посмотрел на возбужденное лицо друга и невольно улыбнулся,
Я-то понимаю, а вот ты сам, понимаешь, что это значит?
Ну, как же! — восторженно воскликнул Николай, — Это же грандиозное изобретение. Может быть, самое грандиозное в истории человечества. Человечество получит шанс, которого не имело никогда, прежде!
Ничего ты не понимаешь, — перебил своего друга Виктор. — Николай, ты, как и большинство гениев, в жизни, просто ребенок, поэтому, извини, но придется тебе кое-что объяснить. Нельзя, чтобы о твоем изобретении узнала хоть одна посторонняя душа. Потому, что это будет означать неминуемую гибель всех нас, кроме, разумеется, тебя. Ты же сам будешь посажен под прочнейший колпак, и будешь всю жизнь вкалывать на ФСБ и прочие организации, в интересах тех самых мерзавцев, о которых я только что говорил.
Николай обиженно замолчал. Молчал он довольно долго, обдумывая все то, что ему сказал Романов, и по его лицу можно было читать все его мысли. Наконец, он повернул свое лицо, которое приняло растерянное выражение, к Виктору и спросил,
Так, что же, теперь, делать?
Продолжать работу над своей установкой, но делать это так, чтобы о ней не знала ни одна душа. Если возможно вести эту работу в домашних условиях, то увольняйся из института. Если нет, то сделай так, чтобы никто не понял, чем ты занимаешься? После того, как создашь установку. Будем думать, что делать дальше? Людей я через два дня от тебя увезу. Есть у меня одно место возле Онежского озера. Только мне надо сначала одному туда смотаться. Когда вернусь, обо всем поговорим. Пока же, пошли в магазин, еще еды купим.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
