Куба либре!

Октябрь 1896 года.

Мичман Фитингоф прогуливался по бульвару, невероятно гордясь своими новенькими погонами, мундиром, пошитым лучшим столичным портным, и именной "Мантикорой 313". Он щурился на солнышко и улыбался девушкам. Девушки ему улыбались тоже. Равно как и дамы постарше, и совсем юные девицы. Многие не только улыбались, но также перешептывались и даже хихикали. Мичман был вполне осведомлен об этой привычке — многие списывают ее на личность, но перешептываются и хихикают девчонки вне зависимости от этого. Это у них врожденный навык. Мичман знал это точно — у него было четыре сестры. Но звонкий и очень обидный девчачий хохот — это совсем другое дело. Мичман оглядел себя — и онемел от ужаса. Его новенькие погоны оказались нарисованными прямо у него на плечах. Химическим карандашом! А вместо "Мантикоры" в открытой кобуре у него на поясе торчал детский пистонный пугач! И кроме ремня с кобурой и нарисованных погон, на мичмане не было ничего — одна только фуражка на голове! Коей он и пытался прикрыться — а со всех сторон гремел звонкий смех... гремел... гремел... И гремел...

Мичман подскочил, отер холодный пот и люто выругался. Чертов будильник! Ну и звон! Завод точной механики, построенный для изготовления корабельных хронометров и миниатюрных электромеханических вычислителей для СУО, а также и других полезных механизмов, на гражданский рынок изготовлял конторские арифмометры "Железный Феликс" и будильники. Шли они почти так же точно, как и лучшие швейцарские часы — поскольку основной продукции, используемой штурманами в океанских плаваниях, точность требовалась буквально запредельная. Но как эти детища конверсии выглядели! И как звонили! Жуть просто...

Мичман с ненавистью поглядел на аппарат... И с легкой тревогой — на лежащий рядом пистолет. Но верная вороненая "Мантикора" по-прежнему сияла гравированной пластинкой на кожухе. Именная! Вручена за меткую стрельбу, и не из какого-то там револьвера или винтовки, а из 6/45-дм скорострелки Канэ! Гардемарин Фитингоф получил ее, вколотив снаряд в мишень почти с двадцати кабельтов — да не в обычную во времена великокняжеские береговую, мимо которой корабли крейсируют со скоростью не выше шести узлов по давным-давно всем известным маршрутам, вымеренным с точностью до метра. Не-еет, теперь времена были другие. И мишенью в артиллерийском деле мог служить только лишь буксируемый музейным броненосцем "Петр Великий" плот. "Петром" его буксировали для того, чтобы вошедшие в азарт комендоры, даже и попав туда, куда не надо, всё равно не причинили бы особых неприятностей.

Как входящий в первую десятку выпуска, пусть и предпоследним, Фитингоф мог претендовать хотя и не на лучшее (их разбирали те, кто шел выше по списку), но всё же достаточно хорошее место. "Сисой Великий" — не новейшие, способные сразится на равных с английскими "Маджестиками" броненосцы типа "Полтава"... Но тоже вполне себе корабль. По сравнению с тем же "Ростиславом", на котором ему предстоит служить — так уж точно! По крайней мере орудия 12, а не 10, и радиус действия океанский. Пусть даже из-за перегрузки в тысячу шестьсот тонн с корабля срезали всё, что только можно: боевые марсы, торпедные аппараты и даже противоминную артиллерию... Это всё равно эскадренный броненосец!

Но не прошло и двух недель с момента получения заветного назначения, как его вызвали под Шпиль. И в ультимативной форме попросили "по собственному желанию" перевестись в Николаев, на недостроенное детище недоброй памяти адмирала Чухнина. Причем даже прежде, чем сделать это "заманчивое" предложение, мичману предложили подписать стандартную расписку о неразглашении. А после беседы — еще одну!

— А зачем? Я ведь уже подписывал!

— Тогда вы подписывали о неразглашении самого факта... э-эээ... беседы. А здесь подписываете о неразглашении сделанных вам предложений, — любезно разъяснил чиновник, убирая подписанный бланк в папку.

22 декабря 1896 года, Женева.

Задачей европейской конторы акционерного общества ДЕРУЗУС-К, что расшифровывалось как "Deutsche-Russische ZugestДndnis in Spanien", управление "Куба", была вербовка многочисленных специалистов, необходимых на острове "ещё вчера". Два года тотальной партизанской войны дорого обошлись карибской жемчужине испанской короны. Плантации лежали в заброшенности, от многих заводов остались только быстро зарастающие обгоревшие развалины, многократно взорванные железные дороги, лишенные паровозов и подвижного состава, а также и цели в жизни, тихо ржавели и растаскивались на металл...

Россия и Германия имели в кубинской концессии равную долю, но разные функции. Немцы взяли на себя воссоздание промышленности и транспорта на острове, а также создание нескольких новых "гигантов индустрии". Задачей же российской стороны была эксплуатация доставшихся концессионерам плантаций сахарного тростника, табака и кофе, и охрана этих плантаций от нападения мятежных сторонников покойного Хосе Марти и вполне живого себе Максимо Гомеца.

— Кто будет основным противником вашей, господа, компании, вы уже в курсе?

— Так называемый "генералиссимус" Массимо Гомец, — пожал плечами человек, назначенный генеральным управляющим кубинского сектора акционерного общества ДЕРУЗУС.

— Ответ неправильный, — криво ухмыльнулась в ответ представлявшая одного из двух равноправных акционеров... особа. Особа была высока, стройна и крайне привлекательна. Наверное, большинство мужчин сочли бы ее не просто привлекательной, а желанной. Только герр фон Виттман к таким мужчинам не относился. И желание у него было только одно — придушить нахальную, лезущую в мужские дела... женщину!.. и сплясать на ее трупе сарабанду. Герр фон Виттман не умел плясать сарабанду, но ради такого случай готов был ее выучить. Уж очень достала его эта... женщина!

— Кто же тогда это будет? По вашему мнению, — спокойно поинтересовался у столь раздражающей герра фон Виттмана особы человек, назначенный старшим координатором службы безопасности кубинского сектора — похоже, у себя в Царском Селе этот отставной подполковник гвардейской кавалерии видал и не такое.

— Американцы, естественно! — по скучающему выражению лица лейб-фрейлины было понятно, что для нее это и в самом деле естественно.

Герр фон Виттман ограничился скептическим фырканием.

— В мою задачу входит война против САСШ? — приподнял бровь бывший войсковой старшина Лейб-Гвардии Сводно-Казачьего Его Величества полка, не столько удивленный такой постановкой вопроса, сколько ею заинтересованный.

— Эммм... Вряд ли, — неуверенно качнула головой Александра Михайловна. — С учетом тех сил, которые теперь испанский флот может противопоставить флоту САСШ, скорее всего, на открытую войну американцы не решаться. Имеются в виду ваши прямые конкуренты — американские "сахарные бароны". До начала войны они контролировали примерно половину экспорта кубинского сахарного песка и мелассы. Который, как вам, герр фон Виттман, должно быть уже известно, приносит чистую прибыль в размере около пятидесяти двух миллионов северо-американских долларов в год. Как вы сами понимаете, за контроль над второй половиной этой суммы...

— Война на Кубе обходится этим самым баронам в двадцать шесть миллионов долларов чистой прибыли в год. Поскольку большая часть плантаций и большая часть сахарных заводов сожжена, железные дороги уничтожены, и...

— И уничтоженные плантации и фабрики принадлежали исключительно конкурентам американского сахарного треста! — очень невежливо перебила герра фон Виттмана эта... особа! — Самые большие предприятия уцелели, поскольку их владельцы могут себе позволить содержать для обороны своих заводов и плантаций целые полки, набранные из местных жителей и европейских наемников. Эти отряды, да будет вам известно, имеют на вооружении легкую артиллерию и пулеметы, а заводы и плантации, охраняемые ими, укреплены не только окопами и колючей проволокой, но также фортами и блокгаузами. С артиллерийским и пулеметным вооружением. Вот, можете полюбопытствовать...

С этими словами на стол легли три папки с документами. И герр фон Виттман, и герр Соколоффски, и не вмешивавшийся в разговор, но отлично все понимавший представитель германского акционера раскрыли их и углубились в чтение...

Май 1897 года.

В Генуе к "Изабелле дель Католико" и сопровождавшему ее транспорту присоединился броненосный крейсер "Кристобаль Колон". Испанскому флагу, взвившемуся на корме очередного "гарибальдийца", так и не ставшего собственно "Гарибальди", отсалютовали пушки крепости, а муниципалитет преподнес кораблю серебряный герб города — в честь бессмертной эпопеи открытия Нового Света.

На "Колумба" пришлось передать половину экипажа с "Изабеллы", и хотя тот и был изначально избыточным, а на тех местах, где из башен должны были вызывающе торчать стволы главного и среднего калибра, имелись только закрытые крашенным в стандартный шаровой цвет брезентом отверстия... Но народу все равно не хватало. Так что вышедший из Марселя на смену сопровождавшей "Изабеллу" от самого Пирея "Арктике" транспортный корабль "Антарктида", груженый не только углем, но и имеющий на борту почти две сотни навербованных во Франции отставных военных моряков и даже девять офицеров, пришелся весьма кстати.

Вчерашний мичман, а ныне 1-й лейтенант испанского Королевского флота Петр Фитингоф — впрочем, теперь он представлялся "Педро. Дон Педро", и демонически усмехался при этом — командовавший на испанском броненосце башней СК-3 (среднего калибра, левая кормовая) ночи напролет учил испанский, а днем гонял доставшихся ему безруких неумех. Испанских матросов с "Колумба" постарались определить исключительно в палубные матросы, но не получилось — трудно растянуть нерастяжимое.

Единственным портом, в который "Изабелла" зашла между Проливами и Килем, был испанский Кадис, где броненосец подвергся атаке монаршьей особы: невероятно шустрый и подвижный король ухитрялся словно бы находится в десятке мест одновременно, так что экипажу казалось, что на корабль напала целая стая диких Альфонсо Тринадцатых. В Киле их уже ждали — представители "Германия — Верфь" и гамбургской "Блом-унд-Фосс" встречали корабли аж в нейтральных водах, выйдя на встречу с эскадрой на собственной яхте Круппа. Едва поднявшись на борт, эти деловые господа сразу же, не тратя времени на официоз, разбежались по всему броненосцу, уточняя, где и что надлежит заменить, доработать, модифицировать или установить новое.

Первоначально испанцы предполагали установить на "Колумба", "Изабеллу" и троих балтийских "адмиралов", переименованных в "Канариас", "Балеарес" и "Филиппинас" 240-мм пушки, аналогичные тем, что производила фирма "Гонториа" по французской лицензии. Их ставили на броненосные крейсера типа "Каталуна", и только на них орудий испанского производства и хватало. К сожалению, поскольку 18 готовых 240-мм пушек во Франции не оказалось, пришлось обратится к немцам. У которых как раз была заложена серия броненосцев типа "Кайзер" — на них шли похожие орудия. Того же калибра, главное. Еще плюс — с немцами не было необходимости рассчитываться живыми деньгами, которых в королевской казне и не было. Добавили еще одно приложение к договору концессии, и все в порядке.

Таким образом эскадра получила в качестве стандартного главного калибра германские 24/40-см орудия с начальной скоростью 140-кг снаряда в 836 м/с и дальностью стрельбы при максимальном возвышении +30о в 95 кабельтов. Снарядов имелось два вида — снаряженные 2,88-кг взрывчатки с донным взрывателем и цельнолитые. Не слишком удачная конструкция затвора обеспечивала скорострельность один выстрел в минуту.

Средний калибр был установлен тоже немецкий, 15/40-см пушки, первоначально назначавшиеся на недостроенные ЭБР типа "Кайзер" — поскольку строительство кораблей было заморожено в связи с изменением конструкции, то и средний калибр списали вслед за крупным. По новому ТТЗ броненосцы типа "Кайзер" должны были нести два 28-см пятидесятикалиберных орудия повышенной скорострельности, двенадцать 12-см патронных скорострелок в шести башнях и восемь 21-см пушек — также новых, длинноствольного образца — в казематах.

Русские корабли надлежало, в принципе, только вооружить. Ну, естественно, установка дальномеров и приборов центральной наводки, а также прочие мелкие мелочи. "Итальянца" же пришлось модернизировать по полной программе. Срезать с мачты боевые марсы, демонтировать торпедные аппараты...

Конечно, с имеющимися уже у испанцев крейсерами желательно было бы проделать не только все это, но и множество других необходимых операций. Вошедшие в строй в 1891-1893 годах "Infanta Maria Teresa", "Almirante Oquendo" и "Vizcaya", обсулживаемые, по малости отпущенных на флот средств, механиками самого последнего разбора, нуждались в переборке машин, частичной замене котлов и массе мелкого, но совершенно необходимого ремонта, который квалифицированный экипаж должен был бы осуществлять в процессе повседневной эксплуатации.

К сожалению, испанские моряки квалификацией не страдали.

Лейтенант Фитингоф понял это почти сразу же после того, как попытался наладить обучение доставшихся ему кастильских оглоедов из переведенных с "Кристобаля" взамен отданных туда.

Немцы, по условиям договора концессии получающие часть земель на Кубе и Филиппинах, конфискованных у мятежников по указу 7/12, а также экстерриториальную зону под строительство военно-морской базы в Гуантанамо, взамен должны были модернизировать испанский флот и судостроительные и артиллерийские заводы. Ну, и работы в рамках собственно концессии — строительство на Кубе собственной промышленной базы.

Так что теперь они возились как с уже построенными кораблями, находившимися в строю, так и с теми, что застряли на стапелях в связи с нехваткой средств на флот вообще и на содержание уже построенных кораблей в частности.

К первым относились три броненосных крейсера типа "Infanta Maria Teresa" — первоначально их заложили шесть, но потом строительство Princesa de Asturias", "Cardenal Cisneras" и "Cataluna" заморозили в связи с отсутствием финансирования — и барбетный броненосец "Пелайо", построенный в 1886-1888 на верфи французского ВМФ в Ла Сен. Этих требовалось по возможности привести в порядок, затем снять боевые марсы и заменить деревянные элементы конструкции металлическими. Заменить 140-мм пушки, использовавшиеся в качестве среднекалиберных, было необходимо совершенно: ввиду производственных дефектов и ошибок в проектировании затворы пушек не закрывались, снаряды заклинивало в стволах, запальные трубки отказывались срабатывать. При проведении первых за три года учебных стрельб из одного 140-мм орудия безуспешно пытались выстрелить семь раз, из другого — восемь! Большинство снарядов оказалось попросту непригодно.

Замена 280/35-мм орудий главного калибра была желательна, но невозможна.

Ко второй группе, помимо тех самых "замороженных" крейсеров типа "Инфанта", относился еще и довольно оригинальный по конструкции броненосный же крейсер "Emperador Carlos V". Его бронирование состояло из 50-мм броневого пояса — и той же толщины бронепалубы со скосами ажно в 17 сантиметров толщиной. Фактически корабль являлся бронепалубником — но с главным калибром в 280 мм! Поскольку строился он на верфях Гавра, то его достраивали и переделывали французы — что гарантировало качество постройки.