|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ГЛАВА 1. ДОСТАВЩИК
Казалось бы, что проще работы доставщика пиццы? Упаковал термосумку горячими картонными коробками с "Маргаритой", "Пепперони", "Мясной" и "Гавайской", что в нашей пиццерии — та же "Пепперони", только украшена колечками консервированного ананаса, да и покатил развозить по заданным адресам. И ребенок справится.
Да, платят копейки, но студенту-бюджетнику в моем городе места лучше не найти. Особенно такому, как мне.
Но, хотя работа и кажется простой, она подразумевает, что курьер умеет ориентироваться на местности, общаться с людьми, а еще ловкий и шустрый. Я не могу похвастать ничем из этого короткого списка.
Последний на сегодня заказ надо доставить в район новостроек недалеко от нашей пиццерии. Дома там уже построили, а вот дорог нормальных не проложили, и докатил я туда, еле прокручивая педали велосипеда. Я и по нормальному асфальту с трудом качусь...
Остановился у нужного подъезда и набрал номер квартиры. На том конце ничего не спросили: замок пикнул, и я открыл дверь. Оставив велик у входа, услышал, как открывается лифт.
— Подождите! — прокричал я вслед толстой женщине, уже зашедшей в кабину.
Я заковылял так быстро, как мог, но термосумка с пиццей скользнула с плеча. Потеряв равновесие, чуть не упал. Левая нога всегда меня подводила.
— На следующем поедешь, пьянь! — кинув на меня взгляд между створок, она побыстрее нажала на кнопку своего этажа.
Меня часто принимали за пьяного, так что я не обиделся — привык. Времени еще почти пять минут. Успеваю, хотя и совсем впритык, надо поспешить.
Маленькая, но гордая пиццерия дяди Давида — тоже, кстати, маленького, но очень гордого мужчины, — обещала всем заказчикам бесплатную пиццу, если курьер не успевал доставить вовремя. Именно поэтому, учитывая мои особенности, и то, что я развозил заказы на велосипеде, меня посылали только по близким маршрутам.
Послышался звук спускающейся кабины. Остановившись, она выпустила наружу хмурого мужчину, сосредоточенно глядящего себе под ноги, с мощной немецкой овчаркой. Пес, поскуливая, спешил на улицу и рвал поводок. В предвкушении скорого облегчения, он рванул особенно сильно. Я уже упоминал, что не очень-то ловкий?
Собака, завидев заветную улицу, ломанулась вперед. Сойти с пути я не успел, и она задела мою ногу. Колено подогнулось, а этого оказалось достаточно, чтобы я потерял равновесие и упал. Здоровый человек даже не пошатнулся бы, но здоровье — это не про меня. Ко всему, я, кажется, подвернул лодыжку, которая отдалась острой болью.
Мужик, все также не обращающий ни на что внимания, будто решал в уме сложную математическую задачку, вместе со своим псом вышел из подъезда, лифт снова укатил вверх, а я безуспешно пытался встать. Дополз до почтовых ящиков, зацепился за нижний и застонал, напрягая мышцы.
В кармане завибрировал телефон. Сдавшись, я откинулся к стене, вытянул его из кармана и ответил.
— Матвей, где тебя носит?! — резанул в ухе характерный акцент. — Заказчик с Рассветной звонил, орал, что заказа еще нет! Ты что, думаешь, ты особенный? У тебя две минуты! Не успеешь — штрафану! За сегодня ничего не получишь! Ты меня понял?!
— Я на месте, Давид Арамович! — запротестовал я, но он уже отсоединился.
Паника и отчаяние придали мне сил. Я подобрал под себя здоровую ногу и попробовал, опираясь на нее, подняться.
Пиликнул кодовый замок подъезда, и дверь распахнулась, впуская компанию — два парня и две девушки. Судя по заливистому смеху и болтовне, все были навеселе. Я обреченно выдохнул, не ожидая ничего хорошего.
— Слышь, ты чего? — озадаченно спросил один. — Все в порядке?
— Обкурился, — предположила девушка. — Лыбится чего-то...
Я не лыбился, просто слабо контролировал лицевые мышцы, из-за чего на моей физиономии вечно висела дурацкая ухмылка, но в объяснения вдаваться не стал и лишь пояснил:
— Встать не могу.
— Таки пьяный, — заключила девушка. — Вон как язык заплетается.
— Ничего он не пьяный! — воскликнула другая. Она протянула мне руку и попробовала поднять. — Не видите, болен? Дэцэпэшник. У меня двоюродный брат такой же, только тот совсем не ходит. Ну, чего застыли? Помогите!
Общими усилиями они подняли меня с заплеванного холодного пола, довели до лифта и помогли попасть на нужный этаж.
— Ну ты это, типа осторожно... — пожелал мне напоследок один из парней.
— Старайся не падать, — тепло добавила девушка, упомянувшая про двоюродного брата.
За закрывшимися створками кабины раздался беззлобный смех. Уверен, что кто-то из них пошутил на мой счет, но я уже привык. Остановившись у двери, глянул на часы — опоздал. Всего на минуту, но опоздал. Вытащив коробку с "Пепперони" из сумки, я позвонил.
Дверь распахнулась, будто хозяин ждал меня у порога. Яростно почесав пузо, мужчина в майке и безразмерных трусах смерил меня взглядом.
— Ну?
— Пиццу заказывали?
— Заказывал, блин! Ты опоздал, так что платить не буду! Давай сюда! — Он вырвал коробку из моих рук и захлопнул дверь прямо перед моим носом.
Не видать мне ни оплаты за сегодня, ни чаевых.
* * *
Следующим утром, проснувшись до рассвета, я тихо, чтобы не разбудить Сашку, включил комп, собираясь завершить одно очень важное и давно начатое дело. Примерно через час закончил наводить последние штрихи, откинулся в кресле и замер, полуприкрыв глаза и наблюдая за полоской загрузки: 27%... 63%... 99%... 100%!
О том, что почти полгода плотной работы завершены — вечерами, ночами, ранним утром и по выходным, каждую свободную минуту, остававшуюся от учебы в универе, — свидетельствовало равнодушное уведомление сайта разработчика игры "Остров Смерти": "Ваша карта загружена. По окончанию модерации карта и созданный вами сценарий станут доступны в нерейтинговых поединках. Благодарим вас за участие в проекте".
Если мини-лока станет популярной в простых баттлах, разработчик может включить ее в список доступных для рейтинговых боев. В этом случае я получу какие-то деньги. А еще — строчку в будущем портфолио, что намного важнее. Работа гейм-девелопера — моя мечта.
По правилам быстро набравшего популярность командного шутера-стратегии "Остров смерти" игроки, оказывавшись на необитаемом острове, обустраивали базы, развивались и воевали друг с другом. Встроенный игровой конструктор позволял тем, кто в нем разобрался, создать собственные мини-локации, населять их мобами и разрабатывать сценарии для боевых кампаний. Я научился планировать квестовые цепочки, прописывать диалоги, расставлять в ключевых точках квестодателей и боевых юнитов, прятать тайники с оружием и припасами... Я разбирался в "Острове", как никто другой, но мой ник позорился где-то на самых нижних строчках мирового рейтинга.
А все из-за моего недуга. Самое фиговое в этой болезни — атония мускулатуры, то есть, то, что я плохо координирую работу мышц. Из-за этого двигаюсь, как кукла на ниточках, из-за этого у меня при ходьбе полный рассинхрон между руками и ногами, а на лице все время идиотская ухмылка. Даже когда мне очень грустно. А грустил я часто еще с тех дней, как впервые осознал, сравнивая себя с другими детьми, что не такой ловкий, как они. Совсем не ловкий.
О победах в киберспорте оставалось лишь мечтать. Руки нещадно меня подводили, запаздывая или промахиваясь по клавишам, тогда как в сетевых баталиях все решают мгновения. Я даже стеснялся подключаться к голосовым чатам, потому что и речь моя... скажем так, не очень. Чувствовал себя игроком, закованным в тело проклятого персонажа с массой дебафов.
Компьютерные игры я люблю больше всего на свете — только там ощущаю себя почти полноценным, а не сломанной куклой. И, не имея возможности проявить себя в них как игрок, прокачиваюсь в качестве дизайнера модов и карт. Тут скорость реакции и мелкая моторика рук не так критична. Особенно если ты усидчив, терпелив и обладаешь хорошим пространственным воображением. А в этом я силен.
Я очень поздно заговорил, еще позже пошел, а моя тетя, мамина сестра, Полина, взявшая меня на воспитание, сама вечно была в мыле, работая не очень успешным торговым агентом и строя личную жизнь. Беспомощность развила во мне терпение и фантазию.
Родители погибли при непонятных обстоятельствах, и если бы не тетя, расти мне в детском доме. Когда мне было одиннадцать, она вышла замуж и родила Сашку, в мои тринадцать — развелась. Сейчас мне девятнадцать, и за это время она сходилась еще несколько раз с мужчинами разной степени изношенности и развития алкоголизма. Один из них, Вова, продержался рекордно долго и вот уже четвертый месяц жил с нами.
Его хриплый недобрый голос, на фоне забормотавшего телевизора в гостиной за стенкой, вернул меня в реальность.
— Полинка! — заорал он. — Твою мать, выруби ты этот ящик нахрен! Ни свет ни заря!
— А нечего разлеживаться! Иди работу ищи! — не осталась в долгу тетя Полина, а через пару секунд дверь в нашу с Сашкой комнату приоткрылась, и там появилась ее встрёпанная голова. — Мотя, проснулся? Поднимай Саню и дуй завтракать, отвезу в универ. У тебя полчаса на все.
Слава богу, у нас была машина. Не новая, купленная в кредит, но ее покупка была абсолютной необходимостью. Если садик, куда ходил Сашка, находился рядом с домом, то школа, куда он пошел в первый класс, стоит неблизко. Как и мой университет.
В сетевом маркетинге, где себя нашла тетя Полина после сокращения с государственного предприятия, надо быть мобильным, а волка ноги кормят. В данном случае — собственная, пусть и с многолетним пробегом, машина, купленная в лучшие времена несколько лет назад.
Я нехотя поднялся и разбудил шестилетнего Сашку. Едва открыв глаза, он щербато улыбнулся:
— Доброе утро, Мотя!
— Доброе! Поднимайся лежебока, в школу опоздаешь.
Я пощекотал его, и он, отбиваясь, залился смехом. Оставив его заправлять кровать, я направился в ванную.
— Моть! — окликнул меня Сашка. — Ты карту закончил?
Я обернулся, и мои губы растянулись в улыбке. Кивнул:
— Ага!
— Круто! — закричал он и начал прыгать на кровати. — Покажешь, что получилось?
— Обязательно! Вечером, — ответил я, выходя из комнаты.
— Быстрее бы вечер! — донеслось мне вслед.
Умывшись и почистив зубы, стал одеваться. И то и другое заняло прилично времени, а потому к завтраку я подошел последним. И все это время в голове крутились мысли об игре и о созданном мною моде — что скажет модерация, как отреагируют разработчики? Этот день был очень важен для меня, я так долго к нему шел!
За столом Сашка, зевая, допивал чай, а тетя Полина и Вова дожевывали бутерброды, запивая его растворимым кофе.
— Доброе утро, — сказал я.
— Обротро, — передразнил Вова, скривившись. — Полинка, двадцать лет парняге, чего он в общагу не переедет? Никакой ведь личной жизни с этим обормотом!
Он сунул палец между зубов, поковырялся там, цыкнул и, сузив глаза, стал буравить меня взглядом.
— Я не обормот, — сказал я, откусывая от бутера.
— Яеормот... — С этими кривляньями он явно перебарщивал, потому что говорил я вполне внятно. Не так чисто, как хотелось бы, но выражался понятно. — Тьфу, блин, вот же уродился, а!
— Не лезь к нему, дурак! — закричал Сашка, подпрыгивая на стуле.
Он всегда был готов за меня вступиться даже перед более сильным. Волнуясь, он выронил из руки чашку, и та со звоном разбилась. На кухне повисла тишина. Вова хмыкнул.
— Я уберу, уберу, — забормотал Сашка, слезая под стол.
— Сиди! Уберет он! Я сама... — незлобно проворчала тетя Полина, поднимаясь. Заметила, что и я сунулся ей помочь, и прикрикнула: — И ты сиди!
Левую руку Сашка пару лет назад сломал. Свалился с лестницы, когда мы не уследили, и неудачно упал. Двойной перелом. Перебило какой-то важный нерв, и с тех пор рука у него немного потеряла в чувствительности, да и владел ею братишка не очень хорошо. Из-за этого у него не получалось нормально управлять персонажами в играх, а потому больше нравилось смотреть, как играю я. Хотя в этом плане и мне гордиться было нечем.
Сноровисто прибравшись, тетя Полина вернулась за стол. Сашка сидел расстроенный и шумно сопел.
— Саш... — мягко сказала она. — Ну чего ты?
— А чего он пристал к нормальному человеку?!
— Да какой он нормальный человек! — зло отмахнулся Вова. — Ты еще, мелочь, поговори мне тут!
— Так, а ну закрыл рот! А то вылетишь вон из моего дома! — теперь в перепалку вступила и тетя Полина.
Никогда не понимал, почему ей так не везет с мужиками. Еще относительно молодая симпатичная женщина, пусть и с небольшим лишним весом, а что ни хахаль — то полный придурок. Этот вот, Вова, вообще безработный и без своего жилья.
— Мотька мне как сын, — твердо сказала тетя. — Как Маринка с его отцом сгинули, так я его и воспитываю. А ты хочешь, чтобы он при живой тетке в общаге жил? Никакой он тебе не дебил! Поумнее тебя будет!
— Ладно, ладно, — Вова примиряюще поднял руки и обезоруживающе улыбнулся. — Я же о тебя забочусь, Полин. Он же сам даже помыться не может! Кормишь его, поишь, ухаживаешь, а годы-то уходят. Молодость уходит твоя! Ты что, его до конца жизни теперь на своем горбу тащить будешь?
Тетя Полина резко встала из-за стола, ничего ему не ответив.
— Поехали, мальчики, — сказала она.
* * *
Водит тетя Полина, как заправский гонщик. Я зажмурил глаза, представляя, что лечу. В приспущенное окно врывался свежий осенний воздух, обдувая лицо, взлохмачивая волосы и щекоча кожу.
Сашка дремал на заднем сиденье, досыпая сладкие минуты до школы, а тетя сосредоточено переключала коробку передач, поддавая газу, чтобы обогнать еле плетущиеся, по ее мнению, автомобили.
— Не обращай внимания на то, что сказал этот придурок, Моть, — нарушила молчание тетя. — Лучше бы работу нашел. Лезет не в свое дело. Все, хватит с меня, выгоню его!
Последнее было сказано не очень уверенно, и я запротестовал:
— Теть Полина, не надо. Он же любит вас, а вы его. А работу он найдет, просто сейчас время такое... Тяжелое.
— Время всегда тяжелое, Моть, — вздохнула тетка. — Ты такой же, как твоя мать. Добрый ты, Мотька. Когда я, зеленая щеглуха, приехала в этот город, Марина, тащила и себя и меня, дуреху, заставляла учиться, уму-разуму учила, одевала, обувала... — Она замолчала, вспоминая, шумно втянула носом воздух. — И ты такой же, все о других думаешь.
— Ты же говорила, я на папу похож? — улыбнулся я. Она, действительно, постоянно твердила что я — вылитый отец.
— В него ты другим пошел. Такой же любознательный. Да только эта любознательность до добра не довела! — ожесточившись, тетка треснула руками по рулю. — Все докапывался до чего-то, грозился большое открытие сделать! И чего? Зачем он вообще в Чернобыль поперся? И Маринка за ним, а что в результате?
А в результате они погибли. Случилось это, мягко говоря, при странных обстоятельствах — родителей нашли без сознания, без единой царапины, в тысячах километрах от Чернобыля, откуда они с отцом звонили тете Полине за час до этого. И с лучевой болезнью в прогрессирующей стадии. Слушать об этом в очередной раз я не хотел.
— Тетя Полина, хватит, — севшим голосом ответил я. — Отец верил, что там что-то есть. Что-то важное для его исследований. Пожалуйста, давай сменим тему?
— Ладно, — неожиданно легко согласилась она. Обычно, закрутив эту шарманку, она легко не останавливается. Так и произошло. — Но я тебе вот что скажу. Никто твоему отцу, конечно, не поверил, когда он про ту страхолюдную тварь рассказывал. Думали, бредит человек, при смерти ведь. Но и в твоем недуге, и в их смерти повинно оно. Это существо.
Отец, находясь в предсмертном бреду, что-то бормотал о каком-то чудовище, радиоактивных монстрах, древних богах и инопланетянах, о чем тете рассказал врач "Скорой помощи". А потом это же всплыло на одном желтом сайте, в новости о странной кончине двух ученых-физиков в области твердотельных нано-структур, и разобрать, что там правда, а что вымысел похмельного журналиста, было невозможно.
Но о том, что это имеет отношение к моей болезни, я услышал впервые.
— В моем недуге? О чем ты, тетя Полина?
— А то, что в Чернобыле твои родители встретились с тем существом не в первый раз. Я в науках не разбираюсь, но суть в том, что они искали там именно его. Тварь эту.
— А когда был первый раз? — язык не слушался, и мне пришлось повторить, чтобы тетка поняла. — Первый раз. Когда он был?
— Когда Марина была беременна. Тобой, Мотька. Ладно, не бери в голову! Иди, грызи гранит науки, студент! — преувеличенно бодро сказала она. — Приехали!
* * *
В том, что я поступил в универ, заслуга тети Полины. Она обивала пороги в департаменте образования мэрии и в кабинете ректора. Она, видя мое увлечение компьютерами, нашла подходящий грант и доказывала многочисленным комиссиям, что я могу учиться вместе со всеми, на очном отделении.
Она хотела как лучше, заботясь не только о моем образовании, но и о социализации. "Найдешь там друзей, вольешься..." — говорила тетя.
Она ошибалась. Не скажу, что сокурсники издевались надо мной, как-то притесняли. Нет, со временем они привыкли к моей манере передвижения и речи, и перестали подшучивать и передразнивать, относясь ко мне как к чудаковатому, но все-таки своему парню. Наш староста, деловитый толстяк Генка, даже помог мне с первой работой — оказалось, что тем, кто предоставляет рабочие места таким инвалидам, как я, положены какие-то налоговые преференции. Так меня приняли в пиццерию. Но дружить со мной никто не спешил.
В группе долго ржали, узнав, что меня взяли курьером, и стали делать ставки на то, как долго я продержусь. Я держался уже третий месяц, внося посильный вклад в семейный бюджет.
— Доставщик пиццы? Блин, смешно! — хохотал Юра, который среди моих однокурсников был заводилой. — Ну ты даешь, Матвей!
Сегодня с последней пары полгруппы решило свалить, чтобы отметить Танькин день рождения. Она не красавица, популярностью не пользуется, но нашим только дай предлог. А чем день рождения сокурсницы не повод? Обсуждать это начали еще на предыдущей паре, а продолжили на пути в другую аудиторию.
— Погода — то, что надо! — провозгласил Юра. Сегодня, и правда, выдался неожиданно жаркий для конца сентября день. — Идемте в "Цаплю"! Приглашены все, но платит каждый сам за себя!
— Но-но! — запротестовала Таня. — Все мне не нужны, хватит только наших.
— Тогда валим прямо сейчас, пока препод нас не увидел, — предложил Генка.
Он подхватил Танюху под локоть и потащил к лестнице. Перепрыгивая через ступени, они помчались вниз, а следом, толкая друг друга и хохоча, побежала вся группа. Делать было нечего, я тоже поковылял за ними, но на лестнице наткнулся на Романенко, нашего преподавателя статистики.
— Матвей, ты куда? — спросил он. — Давай, давай в аудиторию, лекция сейчас начнется...
Преградив мне дорогу, он забубнил про то, что в моем особом, как он выразился, положении важно не пропускать лекции и успешно сдавать зачеты и экзамены, не говоря уже о рефератах и курсовых работах.
В итоге пришлось возвращаться в аудиторию, где Романенко с полчаса не начинал лекцию в ожидании остальных, а я маялся, вспоминая "Остров смерти" и пытаясь предвидеть, какой ответ получу от модерации, и сколько денег, возможно, заработаю на новом моде, который так долго ваял.
В конце концов, никого не дождавшись, Романенко отпустил своего единственного слушателя.
— Передай всем, что сегодняшнюю тему я буду спрашивать особенно строго, — сухо сказал он на прощание.
В общем, из-за всего этого я задержался, а когда добрался до "Цапли" через два квартала, сокурсники уже гуляли вовсю и, судя по веселым крикам и сбивчивой речи, уже изрядно поддали. Они сидели, сдвинув несколько столиков с тарелками и пивными бокалами.
— А вот и Мотя! — пьяно заметила Ворона. Вообще-то, ее звали Ольгой, но из-за черных прямых волос и фамилии Воронцова к ней прилипло это прозвище.
Она подмигнула и широко улыбнулась, демонстрируя ряды ровных белоснежных зубов. Глядя на нее, и я заулыбался. Она мне всегда нравилась. Даже очень.
— Ты че так долго, чудак? — поинтересовался Генка.
— Романенко остановил.
— И почему я не удивлен? — ухмыльнулся Юра. С ним мне всегда сложно — язвительный и нетерпимый к чужим недостаткам. А я для него один сплошной недостаток. — Эй, а слышали, что недавно в северном квартале случилось?
— Бензозаправка рванула, — кивнул Гена.
— Семеро погибших! — глаза Юрки возбужденно засверкали, будто он получал от этого факта удовольствие. — У меня ж батя в пожарке замначальника, так говорит, они там все на ушах. Никто не может понять, что стряслось, и следаки, которые по делу работают, тоже... Будто ни с чего — взяло и рвануло посреди ночи.
— Как это ни с чего? — возразил Генка. — Это ж заправка, там куча воспламеняющегося топлива.
Юрка замотал головой:
— Понятно, но от воспламенения защита всякая стоит, не должно оно просто так вспыхивать. Мне батя про это много рассказывал. И там еще показания свидетелей противоречивые... Ну, типа, кто-то видел, как возле стоянки в темноте что-то такое появилось светящееся перед взрывом, какой-то силуэт, причем здоровенный! — он выпучил глаза. — Правда, это показания одного психованного бомжа из парка, возле которого заправка стоит. Стояла, в смысле. А еще другой какой-то прохожий утверждает, что в самом начале огонь был зеленый. Зеленый, блин! И к тому же как-то необычно струился. Короче, батя мой уже третий день сам не свой ходит. Но семь обгоревших трупов — вот это да!
— Вы думаете, мне это приятно в свой день рождения слушать? — строго вмешалась именинница Таня и усадила меня за свободный стул. — Давай, Матвей, садись. Бери, ешь, пицца еще осталась.
— Да его от пиццы уже небось тошнит! — хохотнул Юрка.
— Пиво тебе заказать? — продолжала Таня, не обращая внимания на нашего остряка.
Я благодарно кивнул, но распознать кивок в моей беспрестанно покачивавшейся голове было затруднительно. Впрочем, Таня меня поняла.
— Сейчас будет. Официантка! -кликнула она.
В полдень веранда кафе заполнилась едва ли на четверть. Кроме нас за дальним столиком сидела влюблённая парочка, да в другом углу забился ссутулившийся парень с ноутбуком.
— Официант! — рявкнул Юра так громко, что парень с девушкой из дальнего конца оглянулись. — Спят они там, что ли? Але! Примите заказ!
— Ладно, я схожу, — миролюбиво сказала Таня. — Кому чего еще заказать?
— Стоп! — остановил ее Юра. — Если гора не идет к Магомеду, то тогда магомеды, то есть мы, быстренько сваливают отсюда! Идемте в другое место, ну их нафиг с таким сервисом!
— Ты чего! — Танюха сделала страшные глаза. — Вот так? Не расплатившись?
— А что, он прав! — поддержала Ворона. — Надо их проучить.
Оля первой вскочила со стула и задорно улыбнулась. С заговорщицким видом она громко прошептала:
— Все-все, пойдемте! А на сэкономленные деньги можно пойти в караоке!
— Ребята, так же нельзя... — я попробовал их остановить, но меня не услышали.
Загоревшись, посмеиваясь, они вскочили с мест и один за другим перепрыгивали заборчик, огораживающий веранду, на улицу.
— Не тормози, Мотя! — Генка допил пиво и хлопнул меня по плечу. — Быстрее!
Я, опираясь на стол, поднялся и потащился к ограде. Моих однокурсников уже и след простыл, а я только и смог, что перекинуть одну ногу.
— Эй ты! А ну стоять!
Я обернулся. Поигрывая дубинкой, ко мне направлялись два суровых охранника заведения. Рядом стояла девушка в униформе, видимо, та самая нерасторопная официантка, и показывала на меня пальцем. Я засуетился, мне удалось встать одной ногой за ограждение, но второй я за что-то зацепился и рухнул на асфальт.
— Попался, гад! — чья-то сильная рука грубо подняла меня за ворот. — Сука, нас же премии теперь лишат!
— Держи его, Колян, щас я ему... — послышался топот тяжелых шагов, а следом мне в затылок будто въехал поезд. — Н-на!
От адской боли я хотел заорать, но подоспела тьма, и я отключился.
ГЛАВА 2. СТРАННЫЙ ДОКТОР
С детства я привык к тому, что мне недоступно то, что доступно моим ровесникам. Я не попадал цветными кольцами на ось, выстраивая пирамидку, чем доводил практически безграничное терпение воспитательницы в детском саду до края так, что она, пряча за милой улыбкой раздражение, собирала ее за меня. Я плохо играл в прятки, не мог взобраться сам на горку, был легкой добычей в догонялках... Футбол, хоккей, баскетбол — все, что требовало хорошей координации движений, все было не для меня.
Я повторял это каждый раз, сталкиваясь с очередным "такое мне недоступно". И, пожав плечами, просто принимал новое ограничение.
Сложнее было свыкнуться с тем, с чем я столкнулся в видеоиграх. Я помню, как тетя Полина подарила мне дешевую игровую консоль с геймпадом, и мне казалось — вот же оно! Вот это — мое! На той стороне монитора нет Матвея-инвалида, а есть Матвей-герой! Я мог колонизировать миры, побеждать монстров и спасать принцесс.
Но то, что я усидчивостью и терпением преодолевал в сингл-режимах, оказалось совсем иным в сетевых. Быстрая реакция, четкий микроконтроль, отличная координация — без этого невозможно преуспеть ни в Counter-Strike, ни в Dota 2, ни в Fortnite, ни в любой другой сетевой игре. Мои пальцы даже близко не успевали за всем, что успевал продумать мозг.
Но я привык и к этому, решив, что мое призвание в другом. Я увлекся моддингом. Делал карты для стратегий и шутеров, пока не осознал, что у меня лучше всего получается продумывать сценарии. Не просто мини-локации, а локи со своей историей и сюжетом, квестами, тактикой прохождения.
Наверное, поэтому первое, что я подумал, когда очнулся — прошла ли карта модерацию? А если так, то сколько игроков уже опробовали ее? Понравилась ли она им? Какие отзывы? Заработаю ли я что-то на ней? Я попробовал дотянуться до смартфона, когда осознал, что нахожусь не дома.
Вспомнив, что со мной произошло, понял, что лежу не в своей кровати. Приглушенные голоса... Запах лекарств... Это больница.
Я открыл глаза.
Все было как в тумане, будто глазницы залило мутной липкой слизью. В проникающем через приоткрытую дверь свете коридорных ламп я увидел нечеткие очертания одиночной больничной палаты, просвет окна с тусклым фонарным светом на улице. В звенящей тишине расслышал пиканье аппаратуры у кровати и шелест мокрой тряпки, которой кто-то тер пол. Потом звон металлической ручки ведра. Шаги, и снова шелест. Где-то далеко раздался тихий мужской голос и едва слышный женский.
Жутко болела голова. Я попробовал поднять руку, но не почувствовал ее. Другая тоже не слушалась. В груди заныло нехорошее предчувствие. Сигналы мозга, и так не идеальные, не достигали конечностей — ногами пошевелить я также не смог.
Я вскрикнул от испуга. Вместо вскрика получился какой-то придушенный хрип. Нет, этого не может быть! Сердце забилось чаще, лицо покрылась испариной, а я отчаянно старался почувствовать тело, но не мог. Нет...
Собравшись с силами, я попытался пошевелить хоть чем-нибудь, но мне не удалось даже двинуть шеей. Как так? Может, мне накачали лекарствами, и...
Я набрался терпения, стараясь успокоиться. Все будет хорошо. Двадцать первый век, сейчас почти все лечат. Надо просто успокоиться и подождать. Я принялся считать секунды: тысяча один, тысяча два, тысяча три...
По моим прикидкам прошло больше двух часов, может больше, не знаю, я сбился со счету. Ничего не изменилось, я все также не чувствовал тела. И вместе с осознанием произошедшего у меня началась паника. Мне хотелось ясности! Мне хотелось проснуться, если я сплю, или того, чтобы кто-то пришел и объяснил мне, что со мной. Я заорал.
У меня не получилось. Я драл глотку, но слышал только шипение пересохшего горла, но продолжал напрягать связки, пока не исчерпал воздух в легких. Набрался сил, смочил горло слюной... и снова закричал. И услышал себя.
В этом вопле было отчаяние и чувство несправедливости, и острый ужас, и разочарование из-за несбывшихся мечтаний. Работа гейм-дизайнером, девушки, прыжок с парашютом, путешествия — все было отрезано. Будто высшая сила не удовлетворилась отобранными при рождении возможностями, вытащила космические ножницы и безжалостно отрезала еще один огромный кусок от моего будущего.
На крик кто-то прибежал. Я не видел кто, не в силах пошевелить шеей. Скосив глаза, я перестал орать. В дверном проеме маячили два силуэта: дежурная медсестра и доктор с усатым лицом. То, что это усы, я догадался не сразу, так как видел просто размытое черное пятно чуть выше того, что определил, как рот.
— Пришел в себя, Колесников?
Казалось, ему не нужен мой ответ. Доктор подошел ближе, изучил показания аппаратуры. Пальцами открыл мне глаз и ослепил светом фонарика.
— Я не чувствую рук и ног! Я даже головой не могу пошевелить... — мне показалось, что я это прокричал, но доктор лишь озабоченно покачал головой.
— Не напрягайся, я все равно не разберу, что ты пытаешься сказать. Попробуй успокоиться. Сестра...
Его голос стал неразборчивым. Что-то ткнулось в руку, но может, мне просто показалось. Доктор продолжал говорить, но мое восприятие реальности разбилось на стоп-кадры ощущений. Шорох, что-то холодное на локтевом сгибе, укол.
Время порвалось на куски. Где-то на фоне безмолвия темной бездны, куда я падал, слышались голоса.
Равнодушный голос врача: "Патоморфологический ушиб головного мозга... Динамика пациента отрицательная... Регрессия функции...". Сочувственные разговоры однокурсников. Всхлипывания тети Полины: "Мотька, как же так?", решительно-суровый голос Вовы: "Все, Полинка, овощ! Подумай...", и жалобный Сашкин плач: "Мотя, проснись! Просыпайся!"
— Просыпайся! — требовательный голос братишки раздался совсем рядом. — Ты ведь меня слышишь! Просыпайся!
— Сашка... — прошептал я, но не услышал даже сам себя.
— Он очнулся!
Я почувствовал, как его маленькая ладонь гладит меня по лбу.
— Саша! — вскрикнула тетя. — Что ты делаешь?!
Братишка делал то, что и всегда, когда я притворялся спящим, а он хотел меня разбудить — разлеплял мне веки, раскрывая глаз. Губы дернулись в попытке растянуться в улыбке. Мне никак не удавалось сфокусировать взгляд.
— Тебе показалось, сынок, — горький голос тети Полины донесся совсем издалека.
Я изо-всех сил пытался снова не отрубиться. Я напрягал все мышцы, стараясь подать знак, что слышу, что просто не могу ответить и...
— Сынок, Мотька тебя даже не слышит, — голос тети затухал с каждым словом. — Не буди его. Если поправится...
— Да какое там! — раздраженно перебил ее Вова. — Такое не лечится, Полин. Доктор же сказал, что состояние только ухудшается
— Он поправится! — всхлипнул Сашка, а потом заплакал — громко, безысходно, сам не веря в свои слова. Его плач едва проник в мое угасающее сознание. — Он обещал мне показать свою карту! Он обещал!
"Я обещал", — согласился я, снова тая во тьме.
* * *
Тетя Полина с Сашкой приходили еще. Или нет? Я слышал их голоса, но понять, был ли это один визит, или они появлялись много раз, не мог. Вовы с ними не было, а если и был — молчал. Его голоса я больше не слышал.
Зато я часто слышал голос врача. Не того, что пришел на мой крик, когда я впервые очнулся, а другого. Он назвался Юрием Андреевичем, хотя для такого обращения голос у него был слишком молод. Его я так ни разу и не разглядел. Он заходил часто и в основном молчал, изучая мое состояние, но его присутствие я определял безошибочно. От него исходил явственно ощутимый морозный запах. Не знаю, как еще объяснить этот дух свежести, хвои и льда.
Чувствительность моего тела исчезла, и о том, что медсестры ставят капельницу или делают уколы, я догадывался только по изменяющемуся состоянию — навалившейся сонливости или расходящемуся жару в венах. Потому не знаю, что за аппаратуру использовал Юрий Андреевич, но благодаря ей он каким-то непонятным способом умудрялся со мной общаться.
Он задавал вопросы, на которые можно было ответить однозначным "да" или "нет", и вопросы эти были далеки от медицины. Они вообще были очень странными. К примеру, он описывал мне ситуацию:
— Представь, что у тебя есть близкий друг. Самый-самый близкий. Друг берет у тебя взаймы крупную сумму денег. Например, столько, сколько ты зарабатываешь за год. И не возвращает. Потом он попадает в беду — врачи находят у него тяжелую болезнь, и чтобы излечиться, нужно провести дорогостоящую операцию. Не зная, к кому еще обратиться, он просит помощи у тебя. В твоих силах ему помочь. Ты ему поможешь?
"Друг? — думал я. — Настоящих друзей у меня никогда не было, а будь такой, я бы за него поборолся. Ну не вернул деньги, и ладно, значит, не смог. Вернет, когда сможет. А сейчас главное, чтобы он вообще выздоровел!". Я думал об этом, а Юрий Андреевич подтверждал, что уловил ответ:
— Значит, поможешь, — говорил он. — Хорошо. Идем дальше. Представь, что ты — руководитель подразделения особого назначения. Террористы захватили школу...
Со временем мне полюбились заковыристые истории странного врача, — они заставляли мой мозг усиленно работать, выстраивая сцены, продумывая персонажей, их мотивы и варианты развития событий. День ото дня задачки Юрия Андреевича становились все сложнее, а сделать в них однозначный выбор труднее и труднее.
Но странность была не только в этом. Юрий Андреевич появлялся в моей палате по ночам, это я мог сказать с уверенностью. Зрение отказывало, я перестал видеть даже силуэты, только световые пятна, но отличить день от ночи был в состоянии.
По все более редким появлениям тети Полины, по оговоркам врачей и медсестер, по внутреннему ощущению, в таком положении я провел не меньше месяца.
Кажется, за окном выпал снег. Меня возили в операционную, а очнувшись, я по тупой непроходящей боли в затылке догадался, что мне делали операцию. После нее все стало еще хуже, и если бы не визиты тети Полины и Сашка, я бы решил, что обо мне все забыли. Братишка рассказывал про школьный праздник и о новой игре, подаренной мамой, и снова просил, чтобы я проснулся, встал и поехал с ними домой — проходить игру вместе. Он иногда плакал, а иногда злился на меня. Но плакал все же чаще.
В одну из ночей я ощутил запах мандаринов, услышал шорох конфетных оберток, затем издалека донесся хлопок шампанского и звон фужеров.
Посленовогодняя ночь, когда меня окончательно накрыло тьмой, и я перестал видеть вообще, должна была стать для меня последней. Я устал. Голова раскалывалась так, что хотелось просто умереть. Новый год казался далеким, и подсознательно я надеялся, что встану на ноги, или хотя бы меня отправят домой, и пусть даже парализованный, встречу первое января в кругу семьи. Не вышло.
Я дотянул, но понимал, что умираю. Все было передумано много раз, я нашел все хорошее и замечательное, что у меня было: теплые родительские объятья, заботу тети Полины, любовь Сашки, дружеские подтрунивания одноклассников и однокурсников, и даже работу в пиццерии у дяди Давида. И это, не говоря уже о виртуальных книжных, киношных и игровых мирах, в которых я прожил сотни жизней.
Я собрался уходить, когда снова ощутил появление странного доктора. Я слышал его тихое размеренное дыхание и морозный дух.
— Матвей! Матвей! — голос Юрия Андреевича пробился сквозь забытье.
Открыть глаза мне уже не удалось.
— Не напрягайся. Просто слушай. Дела твои плохи, Матвей. Операция прошла неуспешно, мозг безвозвратно поврежден. Черепно-мозговая травма наложилась на церебральный паралич — это вызвало каскадные нарушения. Зрение тебе уже отказало, слух на грани, там все на волоске держится. В любой момент может отказать сердце или легкие, а на аппарате искусственного дыхания долго тебя держать не будут. Завтра тебя планируют отключить, и твоя семья уже дала согласие...
Его слова доносились издалека, будто и говорил он не со мной. Вот и все — конец. Окончательно и навсегда. Такая недолгая жизнь, и столько всего я не увидел, не ощутил, не узнал. Я хотел ему ответить, что еще недавно был готов умереть, но теперь мне безумно хочется жить, что все это ужасно несправедливо, но говорить я не мог.
— Никто не хочет умирать, Матвей, — в бесстрастном голосе появились сочувственные нотки. — Но не каждый заслуживает жизни. Мы с тобой много общались, и я думаю, что ты — заслуживаешь. Не жизни растения, а полноценной, даже более полноценной, чем у большинства других! Именно поэтому я здесь и разговариваю с тобой. Слушай внимательно.
Я попробовал сосредоточиться, но его голос был все так же далек, и мое собственное сиплое дыхание казалось громче, чем слова Юрия Андреевича. О чем он вообще говорит? Что-то непонятное...
— Я могу тебя излечить. Полностью убрать последствия полученной травмы. Все, что требуется, это твое согласие. — Я почувствовал, как он протирает мне веки чем-то мокрым и мягким. — Открой глаза.
На этот раз получилось. Я разлепил веки и долго пытался сфокусировать взгляд. Он терпеливо ждал, и мне, наконец, удалось в размазанном темнеющем силуэте разглядеть склонившуюся надо мной фигуру. Белый халат, колпак на голове, огромные, кажущиеся темными провалами глаза. Открылся другой провал:
— Матвей, повторяю, мне нужно твое согласие. Моргни один раз, если понял.
Я закрыл глаза, чувствуя, как снова склеиваются ресницы, и снова открыл.
— Хорошо. То, что я собираюсь сделать, требует твоего безусловного согласия. Видишь ли, это не традиционная медицина. Это вообще не медицина. И это нельзя внедрить силой и кому попало. На мой взгляд, ты подходишь, но у Меты свои критерии.
Мета? Он произнес это слово будто имя или какое-то название.
— Что это? — попытался спросить я, не чувствуя губ, но он меня понял.
— То, что я имплантирую в твой спинной мозг, называется нейроморфный чип. Твое восприятие реальности станет намного шире, но те возможности, которые даст тебе нейроморф, зависят только от тебя. Исцеление тела — всего лишь побочный эффект. Будет больно, но это не самое главное. Видишь ли... — он замялся. — Должен тебя предупредить. Могут быть, скажем так, побочные эффекты. Не очень приятные. Вероятность этого не высока, но она есть. Моргни три раза, если согласен и готов.
Я был готов на любые побочные эффекты, не говоря уже о том, чтобы перетерпеть всю боль мира просто за шанс жить! Поэтому моргнул я намного больше трех раз, пытаясь выразить абсолютное согласие. Видимо, это рассмешило таинственного собеседника.
— Все, все, я понял, — мягко сказал он. — Сейчас я введу тебе препарат, который немного ослабит боль и замедлит твой метаболизм. Восприимчивость тоже снизится, хотя, куда уж больше... — пробормотал он. — К сожалению, полный наркоз невозможен, для полноценной имплантации требуется, чтобы ты был в сознании. Самое главное — не кричи. Терпи! Иначе полбольницы сбежится, и процедуру могут прервать. Понял?
Я снова моргнул. Тогда доктор открыл маленький чемоданчик, поставил его мне на грудь, достал что-то и ткнул этим мне в шею.
Сердцебиение замедлилось, исчезли даже самые жалкие остатки чувств и ощущений, и только по сменившемуся полю зрения я понял, что доктор перевернул меня на живот. Чуть ниже шеи меня коснулось что-то острое и холодное. И ощущалось оно внутри, словно врезалось в позвоночник. Доктор просил не кричать, но я все равно заорал.
Впрочем, свой крик я не услышал, потому что в этот момент мне что-то врезалось в позвоночник и растеклось адским, пронизывающим до глубины костей жаром по всему телу. Через бесконечные секунды боли, когда я даже не мог вздохнуть, все кончилось. Где-то вверху, как будто издалека, послышался голос:
— Все-все, уже все. С тобой все прошло на удивление быстро. Заклеиваю. Готово. — Он перевернул меня на спину, склонился и прошептал: — Удачи, Матвей.
А потом началось что-то очень странное.
* * *
Я падал и падал в бесконечной темной бездне, так долго, что в какой-то момент подумал: может, я и не падаю, а просто завис где-то в космосе? Но где тогда звезды?
И они появились. Ярко-горящие точки, как пиксели — вспыхнув, стали стекаться друг другу, будто капли воды на лобовом стекле быстро едущей машины, а потом преобразились во что-то знакомое.
Пиктограммы? Руны? Они несколько раз сменились, пока не появилась кириллица:
Для мысли и действия рожден человек.
Стоило мне прочесть надпись, как она исчезла, сменившись другой:
Язык интерфейса определен и установлен: русский.
Вокабулярный запас игрока и база образов считаны, адаптированы и будут использованы в дальнейшей коммуникации.
Словно убедившись, что я не только смог прочитать, но и понял написанное, текст мигнул и опять изменился:
Интеграция и активация нейроморфа завершена успешно.
Определение точки инициации завершено успешно.
Идет процесс сканирования тела игрока: 1%.
Нейроморф? Вроде бы видел в интернете это слово, но вспомнить подробности сейчас не могу. Я с нетерпением ждал окончания сканирования. Не знаю, сколько времени висел так, во мгле. Самого себя я не видел и не ощущал— ни тела, ни глаз, ни даже дыхания...
Пока цифры процентов очень медленно сменялись, я успел вспомнить всю свою жизнь; сочинить гайд по прохождению большого подземелья под Островом Смерти; выстроить с десяток теорий того, то за штуку установил мне странный доктор, а потом окончательно впасть в полудремотное состояние.
Оттуда меня вывел импульс, смывший забытие. Текст обновился:
Сканирование тела игрока завершено. Анализ вокабулярного запаса завершен.
Оценка физического состояния произведена: 12%.
Оценка интеллектуального состояния произведена: 78% по стандарту вида, 245% по стандарту Меты.
Расчет уровня игрока...
Возможно присвоение уровня: −6 (отрицательное значение).
Игрок, выберите один из возможных вариантов стартовых условий игры:
1. Присвоение стартового уровня с отрицательным значением (−6) с сохранением текущих повреждений тела.
Бонус выбора: +3 случайных таланта, +100% к скорости развития игрока.
2. Исцеление текущих повреждений тела с дальнейшим присвоением стартового уровня с отрицательным значением (−3).
Бонус выбора: +2 случайных таланта, +50% к скорости развития игрока.
3. Полное исцеление тела с дальнейшим присвоением стартового уровня с нулевым значением (0).
Бонус выбора: +2 случайных таланта.
4. Полное исцеление тела с дальнейшим присвоением стартового уровня с положительным значением (1) и возможностью выбора класса.
Бонусы отсутствуют.
В отличие от сказок и мифов, герою, то есть мне, дали четыре варианта, а не три. Больше — не меньше. Смущало активное использование слова "игрок", будто моя крыша окончательно поехала, и в коматозном бреду я играю во что-то как наяву... А может, все дело в этом самом "вокабулярном запасе", то есть, в словах, которые я использую в обыденной речи? Возможно, штуковина, которую установил мне доктор, просто оперирует знакомыми мне понятиями.
Я задумался. Большой игровой опыт говорил, что уровни можно поднять, а вот бонусные перки и повышенная скорость развития персонажа с самого старта — это раз и навсегда. Но все это будет неважно, если я останусь тем же калекой, каким был, даже если нейроморфный чип вернет мне подвижность.
Исходя из этого, я откинул два первых варианта. Оставаться больным я не хотел ни за какие проценты к скорости развития.
То, что чип дал мне выбор между нулевым и первым уровнем, однозначно говорило о том, что разница между ними есть. Вполне возможно, что нулевой уровень урежет часть возможностей, которыми изначально владеет игрок первого уровня. Но никаких пояснений на эту тему не было. Я пробовал фокусировать взгляд на каждом из пунктов, мысленно нажать кнопку, использовать голос, не слыша себя. Все тщетно.
Буквы просто висели в темноте и пространстве, абсолютно плоские, будто наклеенные на невидимую пленку.
И тогда я выбрал — не просто повел взглядом или прочитал, нет, я осознанно сделал выбор: третий вариант с его нулевым уровнем и двумя талантами, что, по сути, было полной фигней в сравнении с абсолютным исцелением.
Игрок, выбор сделан. Ты входишь в Мету, как:
Матвей Колесников, 0 уровень.
Генерация первого бонусного таланта... успешно.
Матвей, ты получаешь талант "Эрудиция" 1 уровня.
Талант дает способность подгружать по мысленному запросу известные знания (то, что доступно не менее чем 0,001% населения данной мировой локации).
Генерация второго бонусного таланта... успешно.
Матвей, ты получаешь талант "Скала" 1 уровня.
Талант дает способность полностью игнорировать любой урон в течение 1 секунды после первого воздействия (урон — все, что снижает уровень твоего здоровья).
Запуск полного исцеления тела игрока.
Исправление дефектов...
Ниже появились проценты, но на этот раз все затянулось дольше, чем когда шло сканирование. По телу словно поползли огненные муравьи. А точнее, они засновали внутри тела, прожигая дорожки в мягких тканях, костях и мозге, будто создавая во мне сложную, разветвлённую микросхему. Больше всего их скопилось у основания затылка и в районе висков. Они копошились там, заливая голову жаром, мозг уже буквально кипел — а потом вспышка слепящего белого света накрыла меня.
ГЛАВА 3. ВХОД В МЕТУ
Юрий Андреевич не врал, когда говорил, что нейроморфный чип может поставить меня на ноги. Эта штуковина взялась за мое возвращение с порога между жизнью и смертью столь рьяно, что ни на что другое мой организм был неспособен, отдавая все резервы на восстановление поврежденных клеток.
Пока не пришел в себя, я и не догадывался, как долго все это длилось, но главное нейроморф сделал вовремя. Уже позже тетя Полина рассказывала, что когда они приехали со мной проститься, возбужденный лечащий врач повел их ко мне в палату.
— Пока преждевременно делать какие-либо прогнозы, и я не хочу вас обнадеживать, но в состоянии Матвея произошли кое-какие изменения, — сказал он, встав у моей кровати.
Я этого не помнил, как не помнил вообще ничего из реальности вплоть до полного восстановления. Видимо, нейроморфный чип каким-то образом отключил мое сознание, чтобы я не расходовал ресурсы на лишние мысли и переживания. Все это время я спал, но сон был не пустой темной бездной — в нем я видел себя внутри виртуальных миров, в которые успел переиграть за свою жизнь... Бродил по просторам World of Warcraft и Lineage, бегал с оружием наперевес по локациям шутеров, выполнял квесты в The Elder Scrolls... Но внезапно все закончилось, и на всю жизнь в голове отпечатались мои ощущения, когда я пришел в себя.
Матвей, восстановление твоего тела завершено!
Добро пожаловать в Мету!
Ты стартуешь со следующими условиями:
Уровень: 0 (недоступны основные функции).
Таланты: "Эрудиция", "Скала".
Класс: недоступен до достижения пятого уровня.
Выбери игровое имя: ...
Я замер в ожидании некой виртуальной клавиатуры, но ничего не появилось. Тогда я стал мысленно произносить варианты игрового ника, и все они, сменяя друг друга, проявлялись в зависшей в пространстве строке: Матвей, Мотя, Плут, Тактик, Таль, Фишер, Стейниц... Я часто менял ники, и они отображали эволюцию моих увлечений. Начинал я с "Моти", потом перебрал великих шахматистов прошлого, потом сделал упор на свою любовь к тактическим играм.
Но все же последним, и самым долгоживущим на это время был Найт. Так произносится английское слово Knight, и в играх с Сашкой я всегда был для него этаким рыцарем, пусть и нескладным, а он был моим верным оруженосцем. Кроме того, моим любимым временем суток была ночь, когда в тишине и спокойствии я мог погрузиться в любимые миры, будь то игра, книга или сериал.
На нем я и остановился, учитывая, что и моя последняя карта была выложена под ним в "Острове смерти".
Выбранное игровое имя: Найт.
Возможно однократное изменение выбранного игрового имени до достижения 10 уровня.
Найт, по результатам сканирования "Мета" определила, с какими игровыми характеристиками ты начнешь:
Тело: 1.
Разум: 1.
Чувство: 1.
Дар: 1.
Хорошей игры, мета-игрок!
Текст исчез, как только я дочитал его, оставив без объяснений, что значат эти четыре характеристики, но и не хотелось мне в этом пока разбираться. Сейчас важнее проверить результат...
Я открыл глаза... и будто вынырнул из вязкого и мутного болота под яркий солнечный свет — все органы чувств заработали одновременно. Некоторое время я лежал, зажмурившись и боясь шевельнуться, оглушенный валом нахлынувших ощущений. Запахи хлорки, лекарств, пыли, аромат супа из столовой, и я даже мог сказать, какого — рассольника, все это ударило в нос внезапно...
Так же неожиданно в уши ворвались шумы, которые мозг четко разложил на источники: звуки улицы, потрескивание тающего инея на стекле, голоса врачей, пациентов, медсестер и посетителей больницы, бормотание телевизора в коридоре и мелодия смартфона в соседней палате. Аналогично повело себя осязание и вкусовые рецепторы. Волоски на коже рук приподнялись, я ощутил легчайшее движение воздуха — сквозняка, проникшего из открывшихся дверей больницы и проскользнувшее через мельчайшие щели в оконной раме.
Очень осторожно я снова приоткрыл глаза, выглядывая в мир между ресницами, и даже так увидел потолок отчетливо и до мельчайшей трещинки.
— Жить буду, — выдавил я пересохшим ртом, и если не считать объяснимой сиплости, фраза прозвучала четко.
Жутко хотелось пить, а чувство голода грызло изнутри, точно завязанный в мешок хорек, но это были нормальные человеческие потребности, а в остальном я чувствовал себя абсолютно, на тысячу процентов, чертовски здоровым!
Чип не просто вернул меня к жизни, он убрал последствия родовой травмы.
Следующие несколько минут я прислушивался к себе, изучал тело, шевелил конечностями и крутил головой. С некоторой опаской ощупывал себя, щипал, убеждая, что это не сон. Определившись с этим, занялся своей сверхчувствительностью, и мне удалось приспособиться, более-менее отсечь все лишнее, чтобы воспринимать только важное.
А потом я встал. Сначала сел на кровати, затем поставил ноги на пол и поднялся. Постоял, убедился, что уверенно владею ногами, и сделал шаг, другой, третий на выход из палаты, в ту сторону, откуда шел умопомрачительный кисловато-мясной дух рассольника.
С радостным изумлением я шел по больничному коридору, твердо ступая и отмеряя шаги. Вместе с другими пациентами вошел в столовую и получил свою порцию супа, тарелку перловой каши с кусочком отварной рыбы и стакан душистого, пахнущего сухофруктами сладкого компота. И это было так обыденно, что я окончательно отмел мысли о том, что поехал крышей и вижу галлюцинации.
Желудок мог отвыкнуть от твердой пищи, но голос разума уступил голоду, и я набросился на еду с таким рвением, что вскоре стоял в очереди за добавкой.
Там-то меня и нашла поднявшая панику медсестра. А дальше началась такая кутерьма, что я на мгновение даже пожалел, что очнулся.
Для начала меня загнали назад в палату, уложили и приказали не вставать. Потом прибежал лечащий врач и назначил кучу обследований — от магнитно-резонансной томографии мозга до рентгена легких, не говоря уже об анализах всего, чего только можно.
Когда с этим, наконец, закончили, мне привезли ужин и все-таки накормили, но это только раззадорило аппетит, потому что выделили мне лишь тарелочку каши и стакан кефира. Я решительно потребовал еще еды, и в этот момент очень кстати прибыла тетя Полина с сияющим Сашкой и пакетом, откуда тянулся запах куриного бульона, который я учуял еще до появления родственников.
Увидев меня — впервые за почти полгода — в сознании, да еще и бурно ругающимся с медсестрой, Сашка издал боевой клич "Мотя!" и с разгона запрыгнул мне в объятия. Плачущая от счастья тетя Полина долго прижимала меня к себе, гладила по спине и изливала такой бессмысленный словесный поток, что я перестал вслушиваться, просто греясь в ее и Сашкиных объятьях.
Вокруг нас бегала медсестра, причитая, что я только очнулся, и мне нужен покой, и много чего еще, а рядом неловко топтался какой-то нескладный мужчина в военной форме, пока, в конце концов, не пришел старенький врач в роговых очках, и тогда все как-то сразу успокоились.
— Полина Александровна... — доктор откашлялся, а по тому, как он обратился к тете, я понял, что они знакомы. — Матвей, меня зовут Ярослав Исаевич Рац, я главный врач отделения нейрохирургии. Видишь, как оно вышло — ты у нас уже шестой месяц, а мы только познакомились.
Он протянул руку, и я пожал ее — маленькую, в старческих пятнах, и вялую.
— А где Юрий Андреевич? — спросил я.
— Какой такой Юрий Андреевич? — удивился старичок.
— Мой врач. Он почти каждый день ко мне приходил, разговаривал со мной...
Доктор переглянулся с медсестрой, и я заметил, как она покачала головой.
— Матвей, ты не мог никого видеть. Ты был в коме, да и занимался тобой только твой лечащий врач. Медбратьев с таким именем я у нас тоже не припоминаю. Возможно, это посттравматический...
— Да нет же, Ярослав Исаевич! Я точно помню! Я его и видел, и слышал!
— Мотька, Моть, успокойся... — тетя Полина взяла меня за руку. — Слушайся доктора, он же тебе объясняет, что...
Глядя на их обеспокоенные лица, я счел разумным не вступать в споры. Еще не хватало, чтобы меня посчитали сумасшедшим! Нет уж, хватит с меня больницы!
— Да, наверное, — я покивал головой, закусив губу. — Скорее всего, привиделось. У меня вообще странные сны были.
— Вот и ладненько, — почему-то обрадовался доктор. — Матвей, давай договоримся так. Видишь ли, то, что с тобой произошло — поразительно. Я не стану тебе морочить голову медицинской терминологией, так что объясню проще. Еще три месяца назад ты умирал, причем без всякой надежды на обратное — мозг регрессировал, внутренние органы сбоили и отказывали один за другим. Мы поддерживали систему жизнеобеспечения, но стоило ее отключить, и ты бы не прожил и часа. Но случилось чудо! Чу-до!
Ярослав Исаевич потер ладошки и улыбнулся. Зубы у него были редкие, потемневшие, но улыбка все равно вышла теплой благодаря сеточке морщин вокруг живых выразительных глаз.
— Внезапно, без всяких видимых на то причин и вопреки прогнозам, твой организм начал бороться! — торжественно объявил он голосом диктора советского радио. — Второго января дежурный врач, зашедший тебя проведать, обнаружил позитивные сдвиги в твоих показателях! А уже через сутки...
Из вежливости, слушая доктора, я не отводил от него взгляда, а говорил он долго, объясняя, что произошло и почему это чудо. Но чудо случилось в другом. Возле головы Ярослава Исаевича вдруг проявилась надпись, — точь-в-точь как в моем коматозном сне, даже шрифт тот же — четкий, рубленый, с буквой "о" в виде идеального круга.
Автоматический вывод профиля отключен.
Найт, желаешь получить больше информации об объекте "Ярослав Исаевич Рац"?
Не поверив своим глазам, я обвел взглядом присутствующих.
— ...а ведь подобный случай был зарегистрирован лишь однажды в марсельском военном госпитале в одна тысяча девятьсот... — вещал доктор.
Тетя Полина, Сашка, медсестра с бейджем "Виктория" и неизвестный мне седовласый военный внимательно слушали, а тетя разинула рот — Рац был отличным рассказчиком. На пороге палаты даже появился кто-то из посетителей — невысокий щуплый парень в черной куртке, видимо, тоже завороженный лекцией Ярослава Исаевича.
Я снова посмотрел на доктора, и текст был все еще рядом с ним. Парил в воздухе, будто приклеенный к седой голове Ярослава Исаевича. Причем, если тот тряс головой, текст не дрожал, но стоило доктору шагнуть в сторону, как надпись плыла вслед за ним. Виртуальная амортизация в действии.
Я перечитал текст, не понимая, как согласиться. Ни кнопок типа "Принять", ничего... "Да, — подумал я, — хочу".
В то же миг этот системный, как я его назвал, текст исчез, а над головой доктора проявилась надпись:
Ярослав Исаевич Рац (вне Меты)
Соответствие Мете: 14%.
Биологический возраст: 72/73.
Отношение: заинтересован.
Я остановил взгляд на непонятной дроби "72/73", и всплыла подсказка: "Объект прожил 72 из прогнозируемых 73 лет жизни. Прогноз основывается на текущем состоянии здоровья и образе жизни. Износ тела: 99,91%".
Рядом мигал вопросительный знак, и когда я мысленно прикоснулся к нему, внизу поля зрения зажглось прямоугольное окошко с мягко скругленными углами и курсивом:
Прогнозируемый Остаток Жизни (ПОЖ) — срок, который остался человеку при текущем образе жизни. Может изменяться. Рассчитывается системой методом аппроксимации (максимально приближенно, но не на 99,9%).
А вот что значит "соответствие Мете" не объяснялось, как и "отношение". Зато возле каждой строчки всплыло предложение оставить или убрать информацию при дальнейших показах профиля. Покопаться во всем этом мне не дали.
Ярослав Исаевич закончил объяснения, прочистил горло и сообщил, что они оставляют меня под наблюдением на следующие трое суток, после чего, если не будет никаких осложнений, выпишут.
Когда доктор ушел, я сидел в обнимку с Сашкой, взахлеб рассказывавшем мне о своей нелегкой жизни в первом классе и строгой маме, которая не разрешает ему играть на компьютере больше часа в день. Тетя Полина представила мне своего спутника — военного по имени Павел Данилович. Он похлопал меня по плечу, пожелал скорейшего выздоровления и покинул палату, сообщив ей, что подождет снаружи.
— А Вова где?
— А Володя на работу устроился! Водителем в фирму. Самого директора возит! — расцвела тетя Полина. — А Павел — это его какой-то знакомый, Володя попросил его свозить нас в больницу...
— А с твоей машиной что? — удивился я.
— Так Володя же на ней работает, — в свою очередь удивилась тетя Полина моей непонятливости и повторила: — Директора возит.
Мысленно хмыкнув, я решил не вдаваться в подробности. Что там за фирма и директор, которых устраивает старенькая машина тети Полины? И что с ее работой? Ей ведь для нее тоже машина нужна... Это казалось странным, но настроение было слишком прекрасным, чтобы разбираться сейчас. Выпишут — узнаю.
Мы поболтали еще, а потом меня стало клонить в сон.
— Ладно, Мотька, побежали мы, перед Павлом Даниловичем неудобно. Завтра приедем, что тебе вкусненькое привезти? Хочешь, пирожков напеку?
При мысли о теткиных пирожках — с луком, яйцом, зеленью, картошкой — я сглотнул. Видимо, мое лицо приняло такое мечтательное выражение, что тетя Полина все поняла и рассмеялась:
— Заметано, племяш. Будут тебе пирожки, как ты любишь!
Уходя, они тихонько прикрыли дверь, а я, счастливо улыбаясь, зарылся в подушку и закрыл глаза. Надо отдохнуть, для первого дня после комы событий слишком много — учитывая все мои бесконечные хождения по кабинетам для сдачи анализов.
Но уснуть мне не дали. Благодаря улучшившемуся восприятию, по тихому дыханию и едва уловимому движению воздуха я осознал, что в одиночной палате, кроме меня, появился кто-то еще. Поднял голову, всматриваясь, но не увидел никого.
— Понял, понял, — произнес насмешливый голос, и из тени в углу проявилась фигура. — Ну, здорово.
Это был тот самый невысокий парень в черной кожаной куртке, которого я принял за посетителя. Неуловимым движением он оказался возле меня и присел на стул.
— Нулевой? Понятно, только зашел. А я тут друга навещал, смотрю — на карте метка. Ну, думаю, кто такой? Я вроде всех знаю, новичок что ли? А так и есть — новичок!
Я считал информацию над головой странного визитера:
Скрай, мета-игрок
Заметив, куда я смотрю, он покачал головой:
— Не-не, даже не пытайся. Не выйдет. В этом прогнившем мире всеобщего обнажения душ на публику сохранение анонимности — одно из преимуществ любого игрока.
— Что за игра? — хрипло спросил я. — Что значит "Мета"? Скрай, тебя вроде так зовут?
— Не-а. Скрай — это просто ник. Прозвище. А что за игра, что такое "Мета" и все такое прочее, это не ко мне вопросы. Я так, мимо проходил.
— Но к кому обращаться? Я вправду новичок, но найти того, кто меня в это затащил, не могу. В больнице сказали, что такого человека здесь нет и не было.
— А, так ты у нас не просто новичок, ты рекрут! — Скрай понимающе кивнул. — Понятно. Тебя подрубил реферер.
— Это еще кто?
— Ну, ты теперь его рекрут-реферал. Он тебя подключил, то есть рекрутировал, а значит какой-то процент от твоих очков развития некоторое время будет идти ему. Ладно, не грузись. Дам тебе совет: не светись особо, разбирайся во всем сам, тихо и молча. Никому не верь — это само собой, в Мете каждый сам за себя, даже если речь о сокланах. С нечистью не связывайся, увидишь кого рядом — руки в ноги и беги. То же касается подземников, они в последнее время что-то повылазили. Ну и это... выздоравливай, что ли?
Последние слова донеслись из ниоткуда, Скрай просто исчез. У меня отвисла челюсть, я даже заглянул под кровать, чтобы проверить, куда подевался этот странный визитер. От двери раздался смешок.
Больше меня не побеспокоил никто, и я спокойно проспал до рассвета.
А с семи утра началась движуха. Меня водили из кабинета в кабинет, проверяя все, что только можно проверить у здорового человека в попытке найти хоть какую-то хворь. Они ничего не нашли. Даже вечно скакавшее у меня давление — и то было идеальным. А самое странное, они не обнаружили никакого нейроморфа. Его будто и не было никогда! Или он как-то растворился в... теле? В мозге? При мысли об этом меня передернуло.
К полудню меня оставили в покое, и появилось время обдумать все произошедшее. То, что это не укладывается ни в какие привычные человеку рамки, было несомненно, но мне хотелось хотя бы как-то увязать необычное устройство, установленное в спинной хребет, и неведомую Мету — с реальным миром.
У меня было всего три звена, связывающих всю эту фантастику с реальностью, и по каждому из них я решил пройтись.
Первым и самым прочным звеном, первопричиной всего произошедшего, был странный врач Юрий Андреевич. Из-за регрессирующего зрения мне не удалось рассмотреть его толком. Единственный раз, когда я заметил хоть что-то, был в ту посленовогоднюю ночь, когда он чем-то протер мне глаза. Высокий, немного сутулый, в белом халате и докторском колпаке. Все. Ни черт лица, ни цвета кожи, ни даже какой-либо особой приметы, кроме имени, которым он назвался. Скорее всего, вымышленным.
Между делом я спрашивал у пациентов и медсестер, где я могу найти Юрия Андреевича, но все только пожимали плечами — такого доктора никто не знал. Зацепка вела в никуда.
Второй такой же бесперспективной зацепкой стал Скрай. Уже наутро, вспомнив, его исчезновение, я долго пытался понять, не приснился ли мне необычный визитер? Все было за этот вариант, ведь после ухода родственников я лег спать, тогда-то и появился Скрай. Но то, что Скрай реален, опосредованно подтверждало наличие третьего, последнего звена. Меня.
Меня и моего мета-интерфейса, однозначно существующего, настоящего. Я мог бы сколь угодно долго сомневаться, не галлюцинации ли это все, связанная с травмой мозга, но факт оставался фактом — я полностью выздоровел как от последствий травмы, так и от церебрального паралича. Я здоров. И с этим не могу поспорить ни я сам, ни многочисленные врачи больницы, ошеломленно сравнивающие результаты обследований.
Пока "Мета" себя проявляла только в одностороннем порядке — просто выводила информацию о встреченных мною людях. То есть о том, что у меня в голове есть какая-то штука, дополняющая реальность, так сразу и не догадаешься, лежа в одиночной палате. Я смотрел на мир, и видел его обычным зрением — никаких накладок на реальность, вывода свойств предметов, индикаторов здоровья и бодрости, вообще ничего. Тот выбор, который я сделал в бездне, однозначно говорил о том, что "Мета" — сродни компьютерной ролевой игре, ведь там шла речь и об уровнях, и талантах.
Таланты, точно! Проверять, что в действительно дает мне "Скала" я не решился, а вот с "Эрудицией" возможны варианты. Так... Что бы узнать? Что-нибудь такое, что я точно не знаю... Придумав, я задался вопросом. И...
Ничего не произошло. Я покрутил вопрос в голове, повторил его вслух с разным выражением, но "Мета" не реагировала. И тогда я послал запрос. Не знаю куда, и не скажу даже, как именно я это сделал, но попытка сработала. Ответ пришел в форме настолько простой, настолько и неожиданной. Никакого появившегося в воздухе окна с текстом, никаких спецэффектов.
Я просто осознал ответ: Человек состоит из 7 октиллионов атомов. Сработало! Обрадовавшись, я немедленно решил узнать, что такое октиллион, но что-то пошло не так. Зато "Мета" снова проявила себя:
Недостаточно м-энергии для активации таланта!
Найт, ты впервые использовал мета-талант.
Любые мета-таланты задействуют особую энергию.
Небоевые мета-таланты задействуют м-энергию, объем которой зависит от твоего показателя "Разум".
Боевые мета-таланты задействуют ф-энергию, объем которой зависит от твоего показателя "Тело".
Внизу поля зрения появились две шкалы энергии — цветные полоски, слева от которых отображались обозначения типа энергии. Красная отображала ф-энергию, синяя — м-энергию. Почти что индикаторы здоровья и маны, если продолжать аналогию с компьютерными играми.
Вместе с этим я начал догадываться, что "Мета" из тех игр, если, конечно, такое сравнение уместно, где игрока вводят в курс дела постепенно, позволяя ему расширить функционал и элементы управления именно тогда, когда он сам к этому готов.
Хотя была у меня и другая версия. Все эта урезанность — следствие моего нулевого уровня. Ведь неслучайно после выхода из небытия в моем стартовом профиле упоминался неполный функционал.
А может, оба варианта работают. Как бы там ни было, я намеревался воспользоваться своим особым талантом повторно. Итак, что такое "Мета"?
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
